Чаша Скорби

Глава четвертая

Их мало заботило то, что происходило до появления Тетуракта. Для них не было никакого «до». От их прежнего существования, до того как началась чума, остались только мутные воспоминания, в то время как сейчас их жизнь озарял свет Тетуракта — спасителя, показавшего путь.

Он приходил к ним на сотнях миров, спасая от бесчинств болезни. Тетуракт научил их не сражаться с чумой, а принимать ее, делая частью собственных тел и черпая из нее силы. То, что несло смерть, по его словам, было на самом деле провозвестником начала новой жизни. На миры-кузницы, планеты-ульи и даже в дома дикарей приходил он, спасая всех. И они были готовы последовать за ним хоть на край Галактики. Ведь с его приходом не стало больше смерти, напротив, их переполняла жизнь, столь насыщенная бурлящей, питательной силой, что даже она сочилась из всех их пор и трещинок на коже.

Впервые Тетуракт явился им на Имперской Военно-Космической Верфи Стратикса. И теперь все, кто еще мог быть спасен, совершали паломничество к воздвигнутому там трону. Это был мир гигантских космических доков, нанизанных на величественные каменные и металлические опоры, которые были облеплены городами-ульями. И теперь толпы последователей Тетуракта изливались из доков, принимающих культистов, и отправлялись в шествие к тронной площади, где восседал их спаситель. Миллионы людей проходили мимо него чумной толпой, сочащейся слизью, глядя пораженными катарактой глазами на вершину вздымающегося над ними черного каменного столба. Тетуракт взирал на них в ответ из своего паланкина, поддерживаемого руками четырех крепких носильщиков, чью кожу по воле властителя разорвали невероятно огромные мышцы. Мощные мутанты-носильщики резко контрастировали с собственным, хилым и сухощавым телом Тетуракта, но в нем все равно явственно текла сила. Его тонкое, кажущееся очень древним лицо лучилось мудростью, а длинные изящные пальцы в ласковом жесте протягивались к толпе, словно передавая его благословение.

Царство Тетуракта простиралось на полдюжины систем во все стороны, и он правил им твердой рукой. Его слуги доставляли приказания целым мирам, населенным благоверными, которые подчинялись беспрекословно, не задавая вопросов. Предавший и бросивший их Империум пытался вернуть обратно свои планеты, но Тетуракт, в своей непревзойденной мудрости, призвал последователей отдать жизни во славу спасителя и заставить вражеские армии увязнуть на полях сражений, в которые превращалась вся поверхность миров. Флотилии боевых судов, стоявших в доках Стратикса, были разбиты на группы быстроходных налетчиков и мощных кораблей, способных разрушить строй приближающихся клиньев Военно-Космического Флота Империума. Оружейные, остававшиеся на планетах Тетуракта, были опустошены подчистую, чтобы превратить орды благодарных больных в верные армии, уничтожавшие Имперскую Гвардию, когда та приближалась к их городам. Гибель культистов служила защите царства Тетуракта, и не было смерти прекраснее.

В царство кроме самого Стратикса входили миры-кузницы Сальшан Антериор и Телкрид IX. Ресурсами их снабжали богатые минералами поля астероидов, круживших возле синего карлика Серпентис Минор. Благодаря всему тому, что поставляли его владения — от военных верфей, создававших корабли, до агрикультурных миров, дававших пищу тем последователям, которым она еще требовалась, — Тетуракт обладал достаточными ресурсами, чтобы втянуть Империум в войну на несколько веков. Царство Тетуракта не собиралось шататься в ближайшее время.

Царство Тетуракта замерцало на великом Галактариуме, его зараженные звездные системы кружили вокруг наложенного сверху изображения с пикт-записи. Постепенно отдельные светила занимали свое место на этом стоп-кадре, пока звездная карта и ночное небо над аванпостом не стали идентичными.

Сержант Грэвус подбежал к технодесантнику Солану, обессиленно пытавшемуся дотянуться до проводов, вставленных в его затылок. Грэвус отключил их, и глаза Солана снова обрели осмысленное выражение.

— Ты нашел, брат? — спросил сержант.

— Стратикс Люмина, — ответил технодесантник. — Окраина звездной системы Стратикс. Его до сих пор никто не трогал, поскольку этот мир никогда не был населен.

— Нас окружили Арбитрес. Сражаться можешь?

— Завсегда.

— Отлично. Следуй за мной.

Сержант Грэвус и технодесантник Солан все еще шли от залы Галактариума к выходу из храма, когда началась стрельба.

Сарпедон понимал, что Инквизиция рано или поздно найдет их, — Испивающие Души были отлучены от церкви, а сам он убил посланца Инквизиции, доставившего эту новость Ордену. Только командор надеялся, что Ордо Еретикус будет искать их след еще хоть немного подольше, а не нападет на Испивающих Души в тот момент, когда они более всего уязвимы.

Но и там служили не дураки. Инквизитор Тсурас, которого Ордену удалось перехитрить во время бегства из Поля Цербера, был не более чем мясником, головорезом, пользовавшимся своим положением, чтобы давать волю собственной грубости и жестокости. В отличие от него Таддеуш, похоже, оказался куда более утончен и терпелив. Это был тот самый враг, в котором Сарпедон нуждался менее всего. Во всяком случае сейчас, тогда, когда Орден должен действовать со всей возможной скоростью и незаметностью. Но командор понимал: рано или поздно встреча с Инквизицией состоится.

Первым выстрелил снайпер Арбитрес — хладнокровный убийца, надежный офицер. Его профессионально откалиброванная автоматическая винтовка выпустила пулю, ударившую в правый глаз Франтиса Йенассиса, разнеся его затылок и оставив патриарха висеть мертвым грузом в руке Сарпедона. Приказ стрелять наверняка поступил от самого инквизитора Таддеуша: заложник оставался единственным преимуществом командора, и это преимущество требовалось устранить. Власть Ордо Еретикус распространялась даже на Дом навигаторов, к которому было приписано данное подразделение Арбитрес.

Теперь и у всех остальных офицеров не осталось причины, чтобы не открыть огонь по стоящему перед ними мутанту. Орудия, установленные на крышах бронетранспортеров, обрушили на него град зарядов, и Сарпедон едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы избежать попадания из пушки, оставившего глубокую воронку в земле и чуть не оторвавшего ему несколько когтей. В основной своей массе арбитры были снабжены ружьями, не позволявшими вести огонь на большом расстоянии и предназначенными для подавления мятежей, но все остальные, кто мог выстрелить по нему, сделали это — пули снайпера и осколки разрывавшихся гранат рикошетили от доспехов командора и обдирали кожу на лапах. Сарпедон бросился под защиту храма, отшвырнув в сторону дергающееся тело Франтиса Йенассиса.

Труп патриарха упал на землю. Изодранный тюрбан слетел с его головы, и в небо безжизненно уставилось матово-черное варп-око, теперь слепое и неопасное.

— Проредить их ряды и отступить! — приказал Сарпедон Хастису и Крайделу, возвращаясь к Галактариуму.

Арбитрес приближались, выпущенные ими пули обдирали облицовку со стен храма и рыхлили землю. Их ружья были бесполезны на большом расстоянии, но внутри здания они оказались бы идеальны для стрельбы по укрытиям, поэтому отряды арбитров продолжали бежать под болтерным огнем двух подразделений Испивающих Души. Сарпедон выиграл своим десантникам время, необходимое для того, чтобы выбрать цели, но выстрел из пушки уже разорвал одного из людей Крайдела на куски, а сплошные потоки пуль, выпускаемых снайперами и БТР, мешали вести прицельный огонь. Как только первые выстрелы ружей стали откалывать куски мрамора от колонн, Хастис и Крайдел прокричали своим людям приказ отступать внутрь храма и направились следом за Сарпедоном.

Галактариум застыл, его сфера теперь изображала только ночное небо Стратикс Люмина. Странно было узнать наконец имя этого мира, но, если им не удастся вынести полученную информацию с Кайтеллион Прайма, все будет бессмысленно.

Отряд Грэвуса расположился на границе залы, и Солан стоял в общем ряду. Технодесантник явно не только выжил, но и сохранил способность сражаться, что было просто замечательно. Если судьи Арбитрес обладали хоть каплей здравомыслия, они должны были послать нескольких офицеров с гранатометами на крышу храма, чтобы засыпать Испивающих Души фраг- и крак-гранатами, пока космодесантники сражаются с пошедшими в наступление арбитрами. В такой ситуации Сарпедон нуждался в каждом из своих братьев.

— Будем защищать этот участок и постараемся сломить их. Отряды Хастиса и Крайдела образуют первую линию обороны. Грэвус, ты в резерве. — Сарпедон ткнул пальцем в сторону механизмов Галактариума. — Уничтожить!

Грэвус прокричал приказ, и один из штурмовых десантников побежал к центральной машине, стаскивая со спины большой металлический контейнер — мелтабомбу. Отряды Крайдела и Хастиса уже подбегали к зале под градом ружейной картечи. Хастис остановил своих людей, приказал им развернуться и открыть огонь по арбитрам, дошедшим до колоннады. Сарпедон присоединился к десантникам, всадив заряд в живот одного из офицеров и заставив остальных искать укрытия от потока болтов.

Череда мощных взрывов сотрясла выход из храма, и внутри повисло облако земли и мраморной крошки. Отряд Крайдела попал под град осколков и был вынужден отступить, весь вымазанный в белой пыли.

— Фугасные заряды, — произнес в вокс Хастис. — Они обрушили фасад храма.

— Создали укрытие, чтобы подойти ближе, — ответил Сарпедон. — Нам неоткуда вести огонь. Придется биться врукопашную. Грэвус?

— Да, командор?

— Атакуй по моему сигналу.

— Принято.

Передышка продолжалась, пока оседала пыль. В это время Сарпедон услышал треск мелтабомбы, расплавившей механизмы Галактариума и заставившей развалиться грандиозную металлическую конструкцию. Изображение задрожало и исказилось, а затем звездное поле неожиданно исчезло, сменившись видом на мраморные стены храма. Сарпедон торопливо просканировал края крыши вокруг залы — Арбитрес еще не появились, но скоро уже должны были подойти, чтобы прижать Испивающих Души к земле, пока до них не доберутся через руины остальные офицеры.

Отряд Крайдела оказался под огнем ружей, когда арбитры, используя мраморные глыбы в качестве укрытия, приблизились к космодесантникам. Сарпедон увидел, как засверкал энергетический меч сержанта, когда тот бросился в бой. Отряд Хастиса прикрывал их со спины, высаживая болтерные заряды по Арбитрес, высунувшимся из укрытия, чтобы выстрелить из ружей.

Сарпедон убрал свой болтер в кобуру, хотя по полу вокруг него и стучали пули. Вместо этого он взялся обеими руками за силовой посох из нала и ощутил окружившие его вихри ментального пламени, образовавшего контур, по которому от самого центра его мозга к подергивающемуся в ладонях посоху побежала энергия. Командора все еще несколько пугало собственное могущество — он и раньше обладал большим потенциалом, но после ужасных событий на безымянном мире и «Сломанном хребте» его психические энергии стали вскипать жарче, чем прежде, бурля в подсознании и требуя своего освобождения.

Например, такого. В виде Ада.

Он сфокусировал ментальную энергию и выплеснул ее наружу, создавая при помощи линз своего разума картины, вызывающие чистый ужас. Визжащие, похожие на летучих мышей существа спикировали с неба, пронзая ряды Арбитрес и оставляя за собой шлейф ярко-алого пламени. Сарпедон сконцентрировался и визуализировал еще больше тварей, полностью заполнив храм Галактариума роем.

— Демоны! — раздался чей-то крик.

Инквизиция наверняка предполагала, что Испивающие Души поклоняются Хаосу, и успела предупредить арбитров об угрозе со стороны демонов. И Сарпедон был готов показать им то, чего они так боялись.

Ад — ментальная сила, позволившая Сарпедону войти в состав либрариума Ордена, — обрушился на Арбитрес. Бушующий кошмар воссоздавал и заставлял обступать свои жертвы страхами, наполнявшими головы арбитров. Сарпедон был телепатом, способным передавать, но не принимать, и обучение в либрариуме, подкреплявшееся собственной силой воли, отточило его способности, превратив их в ментальное оружие, подобным которому обладали лишь единицы библиариев. Физически оно было безвредным, зато психически — разрушительным. В руинах храма эффект усиливался, поскольку Арбитрес, не видя других офицеров, оказывались вынуждены в одиночку сражаться с завывавшими и бившими хвостами летучими кошмарами, носившимися в воздухе.

Арбитры открыли огонь. Многих охватила паника — да, эти офицеры проходили мощную идеологическую подготовку, позволявшую им устоять там, где отступит Имперская Гвардия, но мало кому из них доводилось видеть демонов. Или, как в данном случае, псайкера, который был бы столь же опытен и силен, как Сарпедон.

— Грэвус! — прокричал командор. — Вперед!

Штурмовое подразделение космодесантников промчалось через строй отрядов Хастиса и Крайдела, и Сарпедон побежал следом.

Командор еще на «Сломанном хребте» воссоздавал имитации сражений с использованием Ада, чтобы все Испивающие Души были готовы к его применению и не поддались обману так же легко, как их противники. Грэвус ворвался в гущу врагов, сверкая энергетическим топором, зажатым в мутировавшей руке. Его штурмовые десантники осыпали арбитров зарядами из болтерных пистолетов, прежде чем обрушиться с цепными мечами, рассекавшими легкую броню так, словно ее и не было.

Сарпедон ударил всего долей секунды позже, перевалившись на паучьих лапах через мраморную глыбу, за которой укрывались арбитры. Он сконцентрировал свою энергию в силовом посохе и ударил им в солнечное сплетение ближайшего офицера. Командор увидел собственное отражение в черных визорах их шлемов, когда рассек сразу двоих зараз. На ногах остался только один арбитр — Сарпедон ударил его своей бионической лапой, вонзившейся в грудь офицера и отбросившей его назад, заставив перекувырнуться через голову.

Стремительно выбежав из-за мраморной глыбы, сержант Грэвус зарубил еще одного арбитра, пытавшегося застрелить Сарпедона из ружья. Повсюду сверкали разрывающиеся болтерные заряды, оставлявшие в воздухе оранжевые трассы. Слух командора наполнял грохот битвы — он слышал вопли офицеров Арбитрес, пытавшихся найти друг друга, отдававших приказы или просто кричавших от ужаса перед чудищами, метавшимися в воздухе.

Подразделение Грэвуса яростно прорубалось через ряды арбитров. А те офицеры, которые вышли на крышу, оказались вынуждены вступить в бой не с потрепанными и зажатыми в угол космодесантниками, а с отрядом Хастиса, мгновенно открывшим ответный огонь. На пол внутреннего дворика посыпались тела арбитров, вооруженных пусковыми установками. К тому времени как Грэвус достиг выхода из храма, значительно больше сотни офицеров были убиты, ранены или же беспомощно метались по коридорам.

Испивающие Души бросились следом за удирающими противниками к выходу из храма, понимая, что у Арбитрес осталось еще достаточно людей, чтобы перегруппироваться и ударить снова, если им предоставить такой шанс. Подразделение Грэвуса быстро обезвредило бронетранспортеры, закидав их крак-гранатами, а люди Крайдела занялись отстрелом арбитров, рассеявшихся по саду.

— Экипажи не трогать! — приказал Сарпедон. — Я не хочу лишних жертв.

Заметив командный БТР на склоне холма, он поспешил к нему по иссеченной пулями земле. Командор убрал в чехол свой силовой посох и вырвал боковой люк машины.

Внутри сидел старый астропат, который не выказывал страха.

— Ты должен послать еще одно сообщение, — сказал Сарпедон. — Передай инквизитору Таддеушу, что мы не те, кем ему кажемся. Я понимаю, что он не может отпустить нас, но в конечном счете мы сражаемся с ним на одной стороне. Если до этого дойдет, мне придется убить его, чтобы продолжить свою работу. Он поймет, что движет нами, поскольку и сам руководствуется теми же самыми принципами.

Астропат молча кивнул. Сарпедон оставил его сидеть в бронетранспортере, а сам вызвал по воксу свои отряды, еще остававшиеся в храме:

— Истребители не смогут нас подобрать под куполом. Надо выйти наружу. Следуйте за мной.

Сарпедон вывел на сетчатку глаза руны жизненных показателей всех трех подразделений. Крайдел потерял троих десантников, в то время как Грэвус, оказавшийся в самой гуще сражения с Арбитрес, — только одного. Еще четыре воина, которых некем будет заменить в обозримом будущем. И командор понимал, что погибнут еще очень многие до того момента, когда начнется Великая Жатва и Испивающие Души смогут снова подняться.

Но теперь, во всяком случае, они знали, откуда начать. Стратикс Люмина. Благодаря этой информации они сделают первый шаг к спасению.

Карта царства была выложена созвездиями драгоценных камней, выдранных из ожерелий и сережек богатеев Стратикса и доставленных в качестве дани ко двору Тетуракта. Их врезали в пол третьего юго-западного дока, ставшего тронным залом. Она размещалась на глубине в несколько палуб под одним из ульев Стратикса, и стены ее были завешаны гобеленами, сшитыми из бинтов, сорванных с зараженных ран. Покрытые узорами запекшейся крови и гноя, они стали подарком от легионов носителей чумы. В углах огромного зала, между стыковочными зажимами и диспетчерскими вышками, толпились сгорбленные фигуры паломников, пришедших узреть вживую своего повелителя, но настолько охваченных благоговейным ужасом, что они не могли приблизиться. На полу были свалены в кучу тела тех, кто не пережил своего восторга, а чистая, жидкая чума сочилась со стен и капелью падала с потолка.

Тетуракт наклонился вперед в своем паланкине. Четверо могучих мутантов, настолько мускулистых, что даже черты их лиц скрывала перекрученная плоть, держали его ложе так, чтобы властителю легче было разглядывать карту. Стратикс, находящийся в самой ее середине, как звезда находится в центре системы, изображался единственным кроваво-красным рубином размером с кулак. Положение миров-кузниц указывали сапфиры, синие, точно мертвые губы. Пограничные системы, где полки Гвардии изливались на поля бойни, кишащие последователями Тетуракта, полыхали желтовато-оранжевыми опалами. Верные миры стали бриллиантами — твердыми и чистыми в своем преклонении перед спасителем. Тетуракт видел перед собой сотни драгоценных камней, каждый из которых означал крупный мир, находившийся под его властью и населенный огромным количеством людей, посвятивших свою жизнь служению.

Тетуракт умер еще несколько лет назад. Теперь его сердце представляло собой только комок иссохшей плоти внутри пыльной грудной клетки. По-настоящему живым оставалось только его сознание, пульсировавшее где-то под туго обтянувшей череп кожей и позади оскалившегося лица с жуткими иссохшими глазами. Его тело, тонкое и покрытое морщинистой желтушной кожей, приводилось в движение благодаря одной только воле, поскольку мышцы уже давно атрофировались. В самом прямом смысле этого слова Тетуракт был существом чистого разума. Он напрямую управлял всем, что окружало его. Взять хотя бы тупых, как быки, мутантов-носильщиков — ему даже не приходилось слишком напрягаться, чтобы отдать им приказание силой своей мысли. Остальных он подчинял, манипулируя вероятностями и помещая их в такие ситуации, что людям не оставалось ничего, кроме как повиноваться каждому его пожеланию.

Болезни — а он вывел их во множестве, чтобы никакое лекарство не смогло разрушить его планы, — были только одним из способов. Катализатором. Настоящим оружием Тетуракта служила его сила воли. И именно благодаря ей он заполучил в свое владение могущественную империю, какую даже во времена самих Черных Крестовых Походов не всегда удавалось создать.

Многие миры на карте изображались при помощи изумрудов, чей зеленый цвет означал большой потенциал. Эти системы только начали свой мучительный путь к покорению воле Тетуракта. На некоторых чума только-только давала о себе знать. Ее распространяли агенты, получившие задание доставить просвещение болезни губернаторам и прочему подобному сброду. Другие уже почти созрели, и скоро Тетуракту предстояло снова покинуть свои чертоги на Стратиксе и даровать им жизнь при помощи чар, которыми он научился контролировать болезни.

Его взгляд остановился на одном из изумрудов. Тот находился возле самой границы и мог предоставить значительное стратегическое преимущество, а также помочь закрепиться на участке, который, стоило только захотеть, легко можно было превратить в огромную военную зону.

— Полковник, — обратился он куда-то в тень, и его голос прокатился псионическим громом, поскольку Тетуракт уже не мог пользоваться истлевшими голосовыми связками.

К паланкину приблизилась и склонилась в поклоне подволакивающая ноги человеческая фигура. Существо было замотано в окровавленные бинты, но под ними проступали изодранная форма с серебряной кружевной оторочкой и боевые награды, покрывавшие грудь. Полковник Карендин мало чем отличался от обычного мясника, до того как его настигла чума, — Тетуракт оставил его сознание практически нетронутым, и теперь этот человек надзирал за военной обстановкой в империи.

— Что это за мир? — Тетуракт указал паучьим пальцем на заинтересовавший его изумруд.

— Юменикс, — ответил Карендин, шипя и брызжа слюной. — Он почти пал. Говорят, что губернатор уже погиб. Арбитры потерпели поражение. Ни один корабль не покидал планеты уже много недель. В крови и гное захлебнулся миллиард ее обитателей.

— Значит, туда я и отправлюсь в следующий раз, — сказал Тетуракт. — Мне нужен этот мир, и как можно скорее.

— Спаситель, даже если вы отправитесь прямо сейчас, планета созреет ко времени вашего прибытия. Если прикажете, я незамедлительно распоряжусь приготовить ваш флагманский корабль.

— Приказываю. — Тетуракт снова откинулся на подушки паланкина. — Наша империя растет, полковник. Как и болезни, наши миры многочисленны. Ты осознаешь, насколько мы заразны?

— Так точно, спаситель! — прошипел Карендин, и его поддержал одобрительный шепот столпившихся в тени пилигримов. — Мы распространяемся среди звезд, как сама чума!

— Двор должен быть готов к отлету в течение суток, — сказал Тетуракт, теряя интерес к льстивым словам полковника.

Юменикс. Идеально подходящий для захвата мир-улей, битком набитый зараженными полчищами, готовыми восстать и преклониться перед ним, как только им будет обещано освобождение. Это действительно замечательный мир, который станет прославлять его как спасителя и погибнет, считая его богом.

Сестре Беренисе Эскарион исполнилось шестьдесят три года. Пятьдесят три из них она прожила, пройдя рукоположение и став дочерью Императора. Ее тело было перестроено, а разум очищен упорным трудом и смирением, чтобы она смогла стать солдатом церкви Императора. Ее забрали из Схола Прогениум, где воспитывались сироты имперских служащих, и отдали в руки проповедников и исповедников Адептус Министорум. Там ее сознание наполнили откровениями Императора, но она не испугалась. Она узнала истории об измене и безверии, открывающих двери греха и совращения, но не предалась отчаянию.

Исповедники, грозившие адскими муками, не смогли довести девочку до слез. Слова проповедников вдохновляли ее, но не страшили. Ее сила воли оказалась достаточно высока, чтобы ввести Беренису в ряды Сестер Битвы, а во время ученичества в Ордерс Фамулус она проявила также значительную физическую подготовку и рвение, чтобы присоединиться к Ордерс Милитант.

Вера никогда не оставляла ее. Никогда, хотя ей и приходилось сражаться по всей Галактике, следуя за стягом с эбеновой чашей от аббатства на самой Терре до края владений Империума. Позднее ей довелось выследить и убить принца-демона Парменида Яростного, и именно тогда впервые пришлось действовать в ненадежном союзе между Сестрами Битвы и Инквизицией. Эскарион пользовалась репутацией одной из немногих, кто способен был разобраться во всех хитросплетениях отношений между церковью и представителями Инквизиции, не теряя при этом из виду изначального врага — Хаос, тьму, с которой по-прежнему одной силой своего духа сражался Император. Поэтому когда инквизитор Таддеуш запросил поддержки Сестер Битвы из Ордерс Милитант, именно Эскарион и приказали этим заняться.

Канонесса Тасмандер предлагала сестре Эскарион возглавить эбеновую чашу, но Берениса отказалась от принятия чина канонессы. Она сражалась всю жизнь и была уже слишком стара, чтобы изменить своим привычкам и отказаться от битвы. Только так она могла подтвердить, что ее вера — это не просто набор пустых слов. Именно благодаря этой вере она и стала Сестрой, именно благодаря ей смогла уничтожить Парменида и бесчисленное количество прочих врагов Человечества. И именно этой вере предстояло пройти тяжелое испытание в глубинах Юменикса.

Юменикс. Если свет Императора и мог оставить планету, то примерно так это и должно было выглядеть. Берениса еще никогда не видела мира, столь всецело расставшегося с надеждой, хотя ей доводилось встречаться с весьма жуткими вещами. Юменикс стал мрачной иллюстрацией того, что происходит, когда люди утрачивают веру.

Эскарион смотрела, как дознаватель Шен в своей массивной бронзовой кирасе, утратившей блеск после недельного блуждания в грязи и ужасе улья Квинтус, осторожно спускается по крутой лестнице, ведущей к еще более глубоким слоям города. Благодаря геотермальным выходам здесь стояла адская жара. Все вокруг источало зловоние. На поверхности сестра Эскарион и ее отряд видели горы разлагающихся тел, и казалось, вся планета пропиталась исходящим от них чумным смрадом — сладковатым и тошнотворным запахом гниения и скверны.

И здесь, внизу, жара делала все только хуже. Несколько дней дознаватель Шен и Сестры Битвы продвигались в глубины улья и уже находились в нескольких десятках уровней от поверхности, приближаясь к, возможно, последнему из институтов Империума в улье Квинтус. Арбитрес и замок губернатора пали, кафедральный собор стоял обгоревшим остовом, ну а офисы Администратума и вовсе погибли первыми, когда началось безумие. Последним предполагаемым оплотом сопротивления был геологический аванпост Адептус Механикус, расположенный на нижних этажах улья. Также это было последнее место, где могли подтвердить сообщение о бегстве Испивающих Души.

Это началось несколько недель назад. Инквизитор Таддеуш постарался отреагировать на новости как можно скорее, но доверил настоящее расследование дознавателю, в то время как сам продолжил осматривать «Сломанный хребет» и руины Дома Йенассис. И Шен, и Эскарион практически не надеялись найти в улье Квинтус кого бы то ни было живым — во всяком случае в привычном смысле этого слова.

Архитектура на этой глубине становилась грубой и искаженной: раздавленные, неопознаваемые останки поселений, над которыми был возведен улей Квинтус. По стенам стекала грязная влага, просачивавшаяся через сотни охваченных разложением этажей. Оборванные энергетические кабели свешивались в сыром тумане. Чумные крысы, размером с армейских собак, суетились среди перекрученного металла. Постанывание опор обреченного города иногда заглушалось криками еще одной угасающей жизни… очередной из нескольких миллиардов, поглощенных кошмаром Юменикса.

Коридор стал уходить вниз, а потолок — резко подниматься. Шен извлек из кобуры инферно-пистолет и двинулся к повороту, поскрипывая сапогами своей панцирной брони по корке кристаллизовавшейся грязи на полу. Сестра Эскарион отправилась следом с болтером в руках, так же как и Серафимы, избранные ей для этого задания. Одна из них, сестра Миксу, служила вместе с Беренисой уже десять лет. Остальных направили их собственные Ордена, но все они были вооружены привычными Серафимам спаренными болтерными пистолетами.

Шен свернул за угол. Коридор раскрылся в пещеру с неровными стенами, словно оставленную бомбой, разорвавшейся в лабиринте нижних уровней. В выбоинах пола скопилась вода, а из разорванных труб наверху струился белесый пар.

— Должно быть, усиливается геотермальная активность, — произнес Шен, выискивая цели. Его инферно-пистолет относился к крайне редкой разновидности оружия, мощь мелтагана умещалась в относительно маленьком корпусе. На небольшом расстоянии он мог пробить все, что угодно. — Без должного обслуживания весь этот улей скоро может взорваться.

Сестра Миксу указала на стилизованное изображение металлического черепа с квадратными зубами, чья кривая ухмылка проступала на груде покореженного металла.

— Знак Механикус. Похоже, мы уже близко, сестра.

— Движение! — прокричала одна из Серафимов.

Эскарион обернулась и увидела, как сестра открывает огонь по теням. Шен проследил за ее прицелом и выстрелил болт сверхраскаленной материи, озарившей на краткий миг уродливые гуманоидные тела, столпившиеся во мраке.

Их враги не были бандитами, поскольку даже не пытались грабить. Казалось, будто они набрасываются на все живое только ради наслаждения убийством. Эти волочащие ноги создания представляли собой остатки обитателей глубин улья, превращенных чумой в ходячие трупы. И теперь они, в течение всего адского путешествия по подземельям улья Квинтус, наступали на пятки Шену и Серафимам.

Благодаря кратковременной вспышке света Эскарион успела насчитать более пятидесяти созданий. Инферно-пистолет испепелил троих, а болтер проложил кровавую просеку, уничтожив еще нескольких.

— Отступаем! — прокричала Эскарион, собирая вокруг себя сестер и присоединяя мощь своего болтерного пистолета к их огню.

Отродья улья окружили их, спрыгивая с неровных стен, бормоча мантры смерти. Берениса видела отслаивающуюся кожу и слезящиеся белесые глаза, безвольно отвисшие челюсти и скрюченные, почерневшие пальцы, сжимавшие грубые дубинки и мечи.

Если и требовалось доказательство, что Юменикс был проклят Хаосом, то это было оно. Болезнь, которая не только убивала, но и обращала тела своих жертв в безмозглых хищников, охотящихся на выживших.

Серафимы медленно пятились назад, вгоняя болты в шаркающую волну мертвецов, изливающихся во все возрастающих количествах в пещеру. Инферно-пистолет Шена перезарядился и послал еще одно огненное копье, уничтожившее за один раз около дюжины тварей.

— Мы окружены, — произнес Шен со спокойствием, восхитившим Эскарион, и показал на символ механизмов. — Необходимо пробиваться. Отправиться туда и добраться до аванпоста будет проще, чем обороняться.

Эскарион кивнула, соглашаясь, и выхватила энергетический топор из заплечного держателя. Этот топор прослужил ей уже много десятилетий, и она всегда отказывалась от более совершенных видов оружия, поскольку его безжалостная мощь как нельзя лучше соответствовала задаче несения жестокого правосудия Императора.

Оружие загудело, просыпаясь, и вокруг лезвия замерцало голубоватое энергетическое поле.

— За мной! — прокричал Шен, стреляя из инферно-пистолета в толчею чумных выродков, стоявших под символом Адептус Механикус.

Дознаватель обрушился на уцелевших, раскидывая гниющие тела. Серафимы за его спиной разрывали их на куски, расстреливая из спаренных болтеров. Сестра Эскарион пробежала мимо Шена, врезавшись в обитателей подземелий и рассекая перед собой стену плоти. Скрюченные руки тянулись к ней, но Берениса отрубала их ударами топора, попутно нанося удары латной перчаткой по уродливым лицам. Она продолжала продвигаться дальше, чувствуя хруст костей под ногами. Заряды болт-пистолетов проносились мимо нее и вгрызались в пораженных чумой мертвецов, сокращая их численность, пока они с Шеном пробивались сквозь нападающих и покидали место взрыва.

Они еще сильнее углубились в темноту, стреляя по всему, что движется. С Шеном во главе отряд продолжал двигаться, понимая, что, если остановится, медлительные, но значительно превосходящие численностью противники смогут окружить их и перерезать в узких, изгибающихся нижних туннелях.

Во мраке подбрюшья улья стали попадаться потемневшие от старости бронзовые конструкции и тяжелые готические механизмы. То там, то здесь попадались массивные промышленные машины, а на каждой балке были вырезаны символы Бога-Машины. В Адептус Министорум неофициально высказывали опасения касательно Адептус Механикус — техножрецы поклонялись Омниссии, Богу-Машине, утверждая, что это одно из воплощений Императора, но в Министоруме испытывали тайные сомнения. Проще говоря, сестра Эскарион была рада тому, что механикумы хотя бы умели строить.

Их аванпост казался монолитным бронзовым кубом, чью поверхность оплетали пучки труб. Он был достаточно прочен, чтобы выдержать всю тяжесть давившего на него улья. Массивные бронированные двери были наглухо запечатаны, и Шен настороженно отступил назад, увидев оборонительные турели и иссеченные пулями трупы жертв чумы, которым не посчастливилось попасть в зону поражения.

Отряд двинулся в обход аванпоста, находя все больше мертвых тел, — в основной своей массе это были зараженные люди, но некоторые оказались облачены в ржаво-красные комбинезоны слуг Адептус Механикус. Также попалось и несколько сервиторов, в спешке переделанных для битвы. Трупы устилали грубые баррикады, предназначенные для того, чтобы направлять шаркающие орды в зоны массированного огня, теперь забитые телами. Должно быть, аванпост сопротивлялся уже несколько недель, пока улей Квинтус постепенно превращался в ад.

Одна дверь была не запечатана. Основание аванпоста в этом месте почернело от мощного взрыва, взломавшего нижний люк. Острые выступы металла обрамляли отверстие, как разорванная кожа обрамляет открытую рану.

Шен погрузился по колено в грязную воду, стоявшую в туннеле возле аванпоста. Отверстие над его головой было темным, а стены вокруг оказались иссечены попаданиями зарядов.

— Стреляли из болтеров, — произнесла Эскарион. Ей доводилось встречаться с результатами применения этого оружия чаще, чем она могла припомнить. — Профессионалы. Огонь вела плотная группа.

Последние донесения, поступившие из улья Квинтус, сообщали об отряде чудовищ в пурпурной броне, угнавших шаттл и обрекших знатнейших представителей картеля Поллоса на смерть. Шена и Эскарион послали разобраться, содержалась ли в этих докладах хотя бы крупица правды, но аванпост остался единственным местом, где еще мог найтись кто-нибудь живой из служителей Империума, способный подтвердить информацию. Но теперь казалось, что укрепления Адептус Механикус не просто пали, а были уничтожены Испивающими Души.

Шен поднял руки и уцепился за край пролома в искореженной двери. Затем дознаватель подтянулся и включил фонарик, встроенный в воротник его доспеха.

— Ничего, — произнес он. — Должно быть, здесь творился сущий ад. Стреляли из легкого оружия, использовали гранаты. Тела повсюду.

— За мной! — приказала Эскарион своим Серафимам и следом за Шеном забралась внутрь аванпоста.

Карабкаясь вверх, она ощутила собственный возраст — с прыжковыми ранцами, которыми обычно пользовались Серафимы, это было бы легче, но им пришлось оставить подобное оборудование на корабле, поскольку оно совершенно не годилось для условий улья.

Шен был прав. Прямые металлические коридоры аванпоста стали местом ожесточенного сражения. Отметины, оставленные клинковым оружием в полу и на стенах, говорили о кровопролитной рукопашной, а иссеченные пулями поверхности — о массированной перестрелке. Тела слуг механикумов лежали там, где те упали, защищая проломленный проход.

Остальные Серафимы забрались в коридор.

— Признаков жизни нет, — сказала сестра Миксу, несшая ауспекс отряда. — Но очень много помех. Стены здания слишком толстые.

— Обитатели нижних уровней не могли этого сделать, — произнес Шен. — Даже если Испивающие Души тут ни при чем, то в любом случае это работа кого-то, не уступающего им в огневой мощи. Необходимо узнать, что им было здесь нужно.

— Согласна, — произнесла Эскарион. — Могли ли Механикус что-либо разрабатывать в этом месте? Скажем, оружие?

— Узнаем. Аванпост возвели по стандартным чертежам. В центре здания располагается рубка управления, а зал исследований находится неподалеку от нас. Проверим вначале там, а потом прочешем все остальное.

Внутри аванпоста массивная промышленная архитектура сочеталась с гнетущей готикой, знакомой Эскарион еще по монастырю на Терре. Ряды колонн с каннелюрами отделяли друг от друга огромные шестерни, остановившиеся, когда отключилось энергоснабжение, и делавшие залы похожими на механизм огромных часов. Повсюду виднелись алтари Омниссии, пропитавшиеся жертвенным машинным маслом и исчерченные бинарными молитвами. Любое дело, к которому приступали механикумы, требовало проведения надлежащих ритуалов поклонения их божеству. И, судя по обилию даров и молельных табличек в пустом складе оружия, это касалось и сражений.

В исследовательском зале под мощными бронзовыми микроскопами или в высохших химических ванночках лежали сотни геологических образцов, находящихся в различных стадиях изучения. Ничто здесь не казалось достаточно ценным, чтобы нападать на аванпост. Комната управления, чьи окна позволяли смотреть сверху в исследовательскую залу, также оказалась пуста, а ее когитаторы были ритуально опечатаны рунами бездействия, чтобы успокоить машинных духов на время отключения.

— Необходимо проверить содержащуюся в них информацию, — произнес Шен. — Во всяком случае, так мы получим хоть какое-то представление о том, над чем здесь работали и кто был вовлечен в исследования. Возможно, сохранились даже пикт-записи с защитных орудий и мы сможем увидеть тех, кто напал на них.

— Я не техножрец, — сказала Эскарион. — Ты знаешь, как управлять всем этим?

Она махнула рукой в сторону темных экранов когитаторов, встроенных в стены помещения.

— Мы просто заберем с собой блоки памяти, — ответил Шен. — У Таддеуша есть люди, способные добыть из них информацию.

— Движение, — произнесла Миксу, бросая взгляд на дисплей ауспекса. — Где-то над нами.

— Должно быть, снова местные жители, — сказал Шен, вынимая пистолет.

Потолок комнаты управления пробила чья-то рука, вцепившаяся в воротник доспехов дознавателя, а затем резко дернувшая наверх и ударившая его о металлическое покрытие. Рука оказалась закована в латную перчатку из пурпурного керамита.

— Огонь! — заорала Эскарион, и болтерные заряды разорвали потолок позади Шена, пытавшегося справиться с инферно-пистолетом.

Но, не успев выстрелить, он оказался втянут наверх. Его закованное в доспехи тело разорвало металл потолка.

Сестра Эскарион первой прыгнула за ним. Дыра в потолке, судя по всему, вела к главной часовне аванпоста, где перед алтарем, созданным в виде корпуса гигантского когитатора, стояли ряды скамей, вырезанных из химически чистого угля. Стены украшали трубы и лампы механизма когитатора, благодаря чему вся часовня оказывалась словно внутри этой машины и должна была купаться в сиянии, когда тот перерабатывал информацию. Но сейчас здесь было темно, поэтому происходящее Берениса могла видеть только благодаря вспышкам фонарика, прикрученного к доспехам Шена.

Перед ней стоял невооруженный космический десантник с символом Испивающих Души — потира на наплечнике.

На краткий миг Эскарион сумела увидеть его лицо. При жизни кожа десантника, скорее всего, была смуглой, но сейчас она приобрела болезненный, пятнисто-серый оттенок. Глаза пропали, и на Сестру Битвы слепо смотрели темные, неровные дыры. Нижняя часть лица была совершенно изъедена, открывая в усмешке зубы и белые кости челюстей. Никто живой не мог выглядеть так, и ничто мертвое не могло глядеть с подобной слепой ненавистью и безумием. Сестра Эскарион увидела его лицо только мельком, в свете мечущегося фонарика Шена, но сомнения тут же отпали.

Испивающий Души, пораженный чумой. Рубцы от пуль, покрывавшие его броню, позволяли предположить, что космодесантник получил смертельное ранение в сражении за аванпост и был оставлен своими боевыми братьями с тем, чтобы стать жертвой ужасных болезней, неистовствовавших в улье Квинтус. Так сестра Эскарион впервые встретилась с одним из Адептус Астартес.

Пока она пыталась прицелиться, мертвый Испивающий Души оторвал по плечо руку дознавателя Шена, окрасив воздух брызгами алой крови. Рука, все еще сжимающая пистолет, полетела в одну сторону, а закованное в броню тело — в другую, безвольным снарядом врезавшись в стену.

Сестра Миксу возникла рядом с Эскарион, стреляя из парных болтеров. Два стремительных метких попадания пробили огромную дыру во лбу космодесантника, но Испивающий Души словно и не заметил столь тяжелой раны. Эскарион не могла похвастаться большими познаниями в области сражений с живыми мертвецами, но рискнула предположить, что им потребуется совершить нечто большее, чем просто причинить смертельную травму Испивающему Души, чтобы победить его. Ничто, кроме полного расчленения, не могло остановить зомби. И именно в вопросах расчленения сестра Эскарион разбиралась великолепно.

Она вскинула энергетический топор и бросилась на космодесантника. Тот оказался на целую голову выше ее, но она значительно превосходила его в скорости. Лезвие сверкнуло, опускаясь. Топор рассек ворот доспехов десантника и глубоко погрузился в тело, а энергетическое поле разворотило опаленную грудную клетку и прогрызло себе путь сквозь мертвые внутренние органы.

Испивающий Души схватился за рукоять топора и прокрутился на месте, швырнув Эскарион на бронзовый корпус алтарной машины. Покрытие прогнулось от удара, и Сестра Битвы сползла на пол под градом обломков. Доспех спроецировал на сетчатку ее глаза тревожные сигналы, и мгновенно вспыхнувшая боль быстро потускнела до назойливого зуда, когда по венам Эскарион помчались анестетики.

Над ней уже возвышался Испивающий Души, слепо смотрящий вниз иссохшими глазницами. Болтерный огонь изодрал ему спину, когда в часовню стали запрыгивать Серафимы. Снаряды пронзали тусклые доспехи и вырывали целые куски из черепа десантника. Изуродованное лицо улыбнулось, когда он наклонился к Эскарион.

Берениса попыталась откатиться в сторону, но тело не слушалось, — скорее всего, она сломала лопатку и, возможно, бедро тоже. Испивающий Души вцепился в сочленения ее наплечника и стал тянуть их в разные стороны, словно хищник, вскрывающий панцирь своей жертвы, чтобы добраться до прячущейся под ним плоти.

Эскарион почувствовала, как начинает поддаваться ее доспех. Здоровая рука все еще лежала на рукояти топора и ощущала гудение энергетического поля. Когда уже все сигнальные огни на ее сетчатке зажглись красным, она вскинула оружие, погрузив его в живот Испивающего Души. Чтобы пробить керамит его доспехов, ей пришлось вложить в удар каждую унцию оставшихся сил, но все равно места для замаха не было, а систем брони сейчас едва хватало, чтобы справиться с болью.

Одна из Серафимов подбежала к космодесантнику сзади и обхватила рукой его шею, пытаясь отпилить ему голову боевым кинжалом. Испивающий Души обернулся и локтем ударил Сестру в грудь, сшибая ее с ног и отбрасывая назад. При этом ему пришлось убрать одну руку от Эскарион, и та смогла упереться ногой в пол часовни, а затем, прокрутившись, вонзить топор в поясницу космического десантника, взрезая керамит и перебивая позвоночник.

Берениса повалилась на пол. Верхняя часть Испивающего Души упала позади. Его ноги еще постояли некоторое время, а потом с лязгом осели на металлический пол часовни.

Берениса заставила себя подняться и подойти к верхней половине космодесантника. Тот посмотрел на нее, уперевшись затылком в пол и задергав обрубком позвоночника, словно выброшенная на берег рыба. Эскарион подняла топор и, даже не включая энергетического поля, отрубила ему голову.

Миксу уже сидела у противоположной стены помещения, склонившись над Шеном.

— Он умирает, сестра, — сказала она.

Две Серафимы помогли Беренисе приблизиться к тому месту, где лежал дознаватель. Кровь хлестала из разорванного плеча, собираясь густой лужей под Шеном. Глаза его были открыты, но не могли сосредоточиться ни на чем, а губы, хоть и шевелились, не издавали ни звука. Миксу отсоединила от его панцирной брони кирасу, и Эскарион поняла, что у дознавателя не осталось шансов. Та же сила, которая оторвала ему руку, сокрушила и разметала его ребра. Внутренние органы были гарантированно изодраны в клочья.

Шен умер на глазах Эскарион.

— Он был солдатом Императора, — произнесла Берениса, угрюмо вспомнив о собственных ранениях. — Нельзя позволить, чтобы он поднялся снова.

Серафимы отнесли тело Шена в турбинный зал, где вложили в его рот поставленную на долгий запал крак-гранату и разметали труп дождем пепла.

Эскарион не была техножрецом и знала ровно столько догм учения Бога-Машины, чтобы поддерживать в порядке собственное боевое снаряжение. Она приказала Серафимам взломать корпуса когитаторов в контрольной рубке, чтобы забрать то, что показалось ей информационными блоками. Сама же Берениса сняла со стены комнаты табличку, где перечислялись имена всех тех адептов, кто когда-либо работал внутри этого аванпоста, — сотни имен, выведенных крошечными буквами на бронзовом листе. Подумав еще немного, она взяла голову мертвого космодесантника, уложила ее в ящик для хранения образцов, позаимствованный в лаборатории, а после бросила туда же и болтерный пистолет, все еще лежавший в кобуре со знаком золотого потира.

Больше ничего ценного здесь не было. Берениса только очень надеялась, что им удалось обнаружить хоть что-нибудь стоящее жизни Шена. Миксу постаралась сделать все возможное, чтобы закрыть раны Эскарион, и та передала ей право вести отряд к точке эвакуации.

Шену оказалось непросто уговорить экипаж корабля военных утилизаторов, чтобы тот подобрал их на пустошах, окружающих улей Квинтус, — Официо Медика наложило вето на любые путешествия сюда, и мало кому хотелось рисковать, высаживаясь в зараженной пустыне. Авторитета Инквизиции едва хватило даже на то, чтобы пробиться сквозь всю бюрократическую волокиту и позволить Шену и Серафимам добраться до Юменикса. Если бы отряд не поспел вовремя к назначенному месту, экипаж корабля просто бросил бы их на планете, без всяких шансов на спасение. До бесплодных свалок на краю улья и так требовалось добираться несколько дней, а в нынешнем состоянии Эскарион на дорогу могло уйти куда больше времени, чем она предполагала.

Как Берениса и рассчитывала, Миксу не стала мешкать и повела отряд через мрак и опасности улья Квинтус.

К карантинной линии, растянутой над Юмениксом, приближался корабль, вышедший из верфей Стратикса. Орбитальные батареи молчали при его приближении, а их экипажи сражались с самыми смертоносными болезнями. Суда Официо Медика бросались в стороны, точно косяки рыб перед акулой, когда инстинкт выживания включал тревожные сирены. К планете приближались безумие и мор, ставшие силой, сосредоточенной внутри одного-единственного существа.

Спаситель был уже почти рядом с проклятыми чумой жителями улья Квинтус.