Чародей поневоле

Пролог

Первую мессу, которую отслужил Папа Иоанн XXIV, весь мир смотрел по каналам топографического телевидения. Вторую он служил на следующее утро в присутствии горстки верных клириков в маленькой часовне, неподалеку от своих покоев. Мало кому захотелось подниматься в пять утра даже ради мессы, которую служил Папа.

После легкого завтрака — он остался верен странному древнему обычаю служить мессу на голодный желудок, хотя его личный врач говорил ему о том, что глоток вина по утрам ему не слишком полезен,— Папа сел за письменный стол и приступил к первому дню исполнения своих обязанностей.

Освоиться на новом месте он, можно сказать, не успел. Вошел кардинал Инципио с полным ящиком облаток под мышкой.

— Доброе утро, ваше святейшество.

— Доброе утро, Джузеппе,— ответил Папа, оценивающе взглянул на объемистый ящик и надел стихарь.— Ну что ж, приступим. Ну, что у тебя там для меня?

— Нечто загадочное,— сообщил кардинал Инципио и жестом истинного волшебника извлек из складок сутаны старинный конверт,— Я решил, что вам это понравится — начать утро с небольшой загадки.

Папа уставился на конверт размером девять на двенадцать дюймов.

— Считай, что ты меня уже заинтриговал. И что же это, во имя всех звезд на небе, такое?

— Конверт,— объяснил кардинал Инципио и со всей торжественностью подал конверт Папе,— Только осторожно, ваше святейшество, он очень старый.

— Конверт,— повторил Папа и нахмурился.— Конверт — это обертка для послания. Но такой огромный! Да… Наверняка он очень-очень старый!

— Очень-очень,— пробормотал кардинал Инципио, но Папа Иоанн его уже не слушал. Он не спускал глаз с надписи на конверте, сделанной размашистым почерком:

Распечатать:

Его Святейшеству, Папе Иоанну XXIV

23 августа 3059 г.

По спине Папы Иоанна побежали мурашки.

— Он пролежал очень долго,— стал рассказывать кардинал Инципио.— Его оставил доктор Ангус Мак Аран в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году. — Папа молчал. Кардинал, заметно нервничая, продолжал рассказ: — Просто удивительно, как это о нем не забыли, ведь конверт все время хранился в сейфах. Но конечно, он герметически запечатан.

— Конечно,— кивнул Папа и оторвал взгляд от конверта.— Тысяча сто пять лет. Но как он мог знать, что именно в этот день я стану Папой?

Кардинал Инципио только развел руками.

— О, несомненно, несомненно.— Папа покраснел.— Ты ведь не можешь этого знать. На самом деле, по идее, это я должен был бы знать, почему это так, но, боюсь, непогрешимость Папы имеет отношение только к делам церковным, да и то только тогда, когда я на кафедре… Впрочем, что же это мы! Нет смысла вот так сидеть и гадать, что, как и почему.

С этими словами он взял со стола нож для разрезания бумаги и вскрыл конверт. Бумага издала просто-таки костный хруст. Кардинал Инципио не удержался и ахнул.

— Понимаю,— сочувственно глянул на него Папа.— Смахивает на кощунство, верно? Но ведь его следовало открыть.

С предельной осторожностью Папа вытянул из конверта единственный листок бумаги.

— На каком языке послание? — еле слышно вымолвил кардинал Инципио.

— На раннем международном английском. Переводчик мне не понадобится.

Еще будучи кардиналом Калумой, Папа Иоанн ухитрялся выкроить время для того, чтобы время от времени посещать курс сравнительной лингвистики. Он быстро пробежал глазами потускневшие от времени буквы, затем прочитал послание более медленно и внимательно, после чего оторвал взгляд от листка бумаги и воззрился в пространство. Его смуглое лицо стало еще более смуглым.

Кардинал Инципио озабоченно нахмурился.

— Ваше святейшество?

Взгляд Папы скользнул к кардиналу и на миг задержался на его лице.

— Пошлите за отцом Элоизиусом Ювеллом.

Графин упал на пол и разбился вдребезги. Малыш бросил быстрый испуганный взгляд на вмонтированную в стену в верхнем правом углу скрытую видеокамеру, отвернулся и принялся подбирать с пола осколки.

Отец Ювелл, находившийся в соседней комнате, кивнул и вздохнул.

— Так я и думал.— Он обернулся к служке, стоявшему у дальней стены: — Будь добр, сходи прибери за ним. Ему всего-то восемь лет, и он может порезаться, если сам будет возиться с осколками.

Служка поклонился и вышел, а отец Эл с печальной улыбкой повернулся к голографическому экрану.

— На свете столько небьющихся материалов, а мы все еще предпочитаем стеклянные сосуды. Это по-своему вдохновляет… как и тот взгляд, что бросил ребенок на нашу скрытую камеру.

— Как же так? — нахмурился отец Лe Бар.— Разве это не прямое доказательство того, что он обладает магическим даром?

— Не большее доказательство, чем то, что он заставил графин пролететь по воздуху, святой отец. Вы же видели: он не прибегал ни к каким колдовским параферналиям — не производил магических жестов, не рисовал пентаграмм, даже заклинаний не произносил. Он просто пристально посмотрел на графин, и тот оторвался от стола и поплыл по воздуху.

— Он одержим дьяволом,— не слишком охотно заключил отец Ле Бар.

Отец Эл покачал головой.

— Ну что вы! Его даже озорником не назовешь, судя по тому, что вы мне рассказываете о его поведении. Будь он одержим дьяволом, он был бы поистине несносным ребенком.

— Итак,— отец Лe Бар принялся загибать пальцы,— он не одержим дьяволом, он не пользуется ни белой, ни черной магией.

Отец Эл кивнул.

— Остается единственное объяснение — телекинез. Его взгляд на скрытую топографическую камеру был весьма убедителен. Откуда ему знать, что она там спрятана, если мы ему об этом ни слова не говорили, а камера спрятана — надежнее не придумаешь: замурована в потолок? Скорее всего, он прочел наши мысли.

— Телепат?

Отец Эл снова кивнул.

— А если он телепат, весьма вероятно, что он также владеет и телекинезом. Как правило, экстрасенсорные способности наличествуют в комплексе.— Он встал.— Пока, конечно, рано выносить окончательное суждение, святой отец. Мне нужно будет более внимательно понаблюдать за мальчиком, как в этой лаборатории, так и за ее пределами, но сейчас у меня такое впечатление, что я не обнаружу в нем ничего сверхъестественного.

Отец Ле Бар наконец позволил себе улыбнуться.

— Его родители будут несказанно счастливы услышать это.

— Сейчас — вероятно,— улыбнулся в ответ отец Эл.— Но очень скоро они начнут осознавать, какие их ожидают сложности в воспитании ребенка, владеющего телекинезом и телепатией, но пока не умеющего управлять этими способностями. Однако они получат большую помощь — может быть, даже намного большую, чем им хотелось бы. Телекинетики встречаются редко, а телепаты — еще реже, их всего-то несколько десятков во всей Терранской сфере. При этом у всех них, за исключением двоих, дар пребывает в латентном, дремлющем состоянии. Межзвездное правительство осознает тот факт, что подобные способности сулят поистине невероятные перспективы, и потому проявляет нескрываемый интерес к любому человеку, у которого таковые способности обнаруживаются.

— Опять правительство! — в отчаянии вскричал отец Ле Бар.— Неужели оно никогда не прекратит совать нос в дела Церкви?

— Поосторожнее, святой отец. Правительство может решить, что вы провоцируете раскол между государством и Церковью.

— Но разве было что-то более естественное, чем привести этого ребенка к священнику? — Отец Ле Бар беспомощно развел руками.— Деревенька маленькая, Терранское правительство тут представляет только магистрат, а ДДТ вообще никто не представляет. Родители малыша были просто в панике, когда в присутствии мальчика у них по дому начинали летать всевозможные предметы. Я еще раз повторяю: что им еще было делать, как не отвести малыша к священнику?

— Да, это был вполне естественный шаг, и очень мудрый,— согласился отец Эл.— На их взгляд, это вполне могло смахивать на бесовское наваждение или как минимум на полтергейст.

— А что было делать в такой ситуации мне, как не обратиться к моему архиепископу, чтобы затем он обратился в Ватикан?

— Совершенно верно. Поэтому я и здесь, но, как я уже сказал, вряд ли обнаружу в ребенке хоть что-нибудь сверхъестественное. Теперь, святой отец, дело выходит из-под нашей юрисдикции и подпадает под юрисдикцию правительства. «Кесарю кесарево…»

— А этот мальчик — кесарев? — требовательно вопросил отец Ле Бар.

Ответить отцу Элу помешал негромкий мелодичный звонок. Он обернулся к экрану коммуникатора и нажал клавишу ответа. Экран вспыхнул, и перед отцом Элом предстала папская курия, расположенная в сотнях миль от деревушки, в Риме. Затем на экране возникло задумчивое лицо человека в алой кардинальской шапочке.

— Монсеньор Алеппи! — улыбнулся отец Эл.— Чем обязан такой радости?

— Понятия не имею,— ответил монсеньор,— но радость ваша воистину должна быть велика. Его святейшество желает побеседовать с вами, отец Ювелл. Наедине.

— «Одиннадцатого сентября три тысячи пятьдесят девятого года (по Терранскому стандарту) человек по имени Род Гэллоугласс узнает, что он — самый могущественный чародей со времен Рождества Христова. Он обитает на планете, которую тамошние жители называют «Грамерай"». Далее приводятся координаты планеты. Это все. Ну, еще подпись.

Папа с нескрываемым отвращением положил послание на стол.

Отца Эла охватила неописуемая радость. Он казался себе арфой, струн которой касается ветер. Всю жизнь он ждал этого мгновения, и вот наконец оно настало! Наконец — настоящий, самый настоящий чародей!

Вероятнее всего…

— Что скажете? — прервал его раздумья Папа.

— Он не приводит никаких доказательств?

— Ни малейших,— устало проговорил его святейшество.— Я прочел вам все от первой буквы до последней. Мы зашли в базу данных, но никакого Рода Гэллоугласса не обнаружили. Такая планета действительно существует, и координаты ее совпадают с теми, которые приводит Мак Аран. Но открыта она была всего десять лет назад.

Он передал лист с распечаткой отцу Элу.

Отец Эл прочел распечатку и нахмурился.

— Открытие планеты приписывается Родни д'Арману. Это может быть один и тот же человек?

Папа всплеснул руками.

— Почему бы и нет? Все возможно, но ничто не вероятно, когда имеешь дело со столь скудной информацией. Однако мы навели о нем справки. Он — младший сын в семействе из побочной ветви аристократического рода с крупного астероида под названием Максима. Его карьера в космической службе была недолгой, но яркой и закончилась с его вступлением в Ассоциацию борьбы с ростками тоталитаризма.

— Как-как?

— Вряд ли я сумею повторить без запинки,— вздохнул его святейшеств.— Насколько я понял, это некая правительственная структура, деятельность которой представляет собой сочетание наихудших разновидностей разведки и шпионажа. Считается, что агенты этой организации ведут поиск затерянных колоний и решают, стоит ли направить их власти по пути демократии или нет.

— Фантастика! — пробормотал отец Эл.— Я и не подозревал о существовании подобной организации.

— Любое правительство, у которого под надзором три десятка планет, должно иметь организацию, которая бы присматривала за деятельностью прочих организаций.

Эту фразу его святейшество произнес со всей уверенностью, поскольку мнение его на сей счет было основано на личном опыте.

— В таком случае следует сделать вывод о том, что Родни д'Арман обнаружил на Грамерае затерянную колонию.

— Да, но только одному Богу известно, какую именно,— со вздохом отозвался его святейшество.— Как видите, здесь нет ни слова о населении планеты.

Отец Эл взглянул на экран. И действительно, все сведения о населении планеты были суммированы одним-единственным словом в конце страницы: «ЗАСЕКРЕЧЕНО». Затем следовало краткое пояснение, заключавшееся в том, что таковые меры предосторожности приняты для того, чтобы защитить население планеты от эксплуатации.

— Рискну предположить, что тамошняя цивилизация крайне отсталая.

Сказав это, отец Эл почувствовал, как сердце его учащенно забилось. Была ли грамерайская цивилизация настолько отсталой, что обитатели этой планеты все еще верили в волшебство?

— Действительно отсталая,— кивнул Папа и взглянул на еще один лист бумаги, лежавший перед ним на столе.— Мы сверились с нашей собственной базой данных и установили, что эта планета в ней упомянута. Правда, сведения крайне ограниченны. Это краткое сообщение от священника, отца Марко Риччи. Суть его в том, что он сопровождал экспедицию некоего сообщества под названием «Эмигранты-романтики». Они открыли не нанесенную на космические карты терраподобную планету с обширным островом, засеяли этот остров терранскими растениями и основали там колонию. Это произошло четыреста—пятьсот лет назад. Отец Риччи в своем послании просит разрешения основать там филиал ордена Святого Видикона Катодского, к которому, насколько мне известно, принадлежите и вы, отец Ювелл.

— Все верно.— Отец Эл постарался не выдать охватившего его разочарования. Дело в том, что катодианцы по определению должны были быть не только священниками, но и инженерами. Если там обосновались катодианцы, следовательно, о немыслимой отсталости цивилизации речи быть не могло.— И он получил разрешение?

Его святейшество кивнул.

— Тут так написано, но, по всей вероятности, курии так и не удалось донести до него эту весть. Как раз в это время произошло свержение правительства Межзвездных доминионов, и на Терре была основана Пролетарская Изолированная Социалистическая Коммуна. Как вам известно, одним из первых декретов этого государства стал декрет о прекращении субсидирования затерянных колоний. Поэтому связаться с отцом Риччи не было никакой возможности.

— Что ж, это вселяет… то есть я хотел сказать, это создает определенные сложности.

— Не исключено.— Папа испытующе взглянул на отца Эла.— Там может существовать некая община, именующая себя приверженцами Римской Католической Церкви, но при этом уже несколько столетий действующая вне всякого контакта с нами. Стоит ли говорить о том, до каких только ересей они могли додуматься за такое время.— Его святейшество вздохнул.— А я так надеялся, что мы уже избавлены от подобных неприятностей.

Отец Эл понимал, что имеет в виду его святейшество. Как раз перед тем, как воссесть на папский престол, кардинал Калума вел переговоры с архиепископом Бэрбенка, затерянной колонии, которую обнаружили около двадцати лет назад. Тамошняя община осталась более или менее в рамках истинной веры, но одна ересь там угнездилась накрепко: убеждение в том, что растения обладают бессмертной душой. Это убеждение стало фундаментальной основой бэрбенкских верований, поскольку на планете пышным цветом расцвела ботаническая инженерия, конечной целью которой было создание хлорофиллового разума. Переговоры почти зашли в тупик и завершились основанием бэрбенкской Церкви. Первым, что предприняла новоявленная Церковь, был разрыв всех отношений с Римом. Его святейшество обрисовал ситуацию мягче: он объявил, что с колонией утрачена связь и что бэрбенкскую Церковь долее нельзя считать римско-католической.

И это было крайне прискорбно. Если бы не твердая вера в одушевленность растений, бэрбенкцев можно было бы считать людьми во всех отношениях разумными.

— Я буду предельно откровенен, ваше святейшество, и сообщать буду только о том, что увижу своими глазами.

— О? — Папа вперил в отца Эла зоркий взгляд.— Вы куда-то собрались?

Отец Эл непонимающе уставился на его святейшество.

— А зачем бы еще вы послали за мной?

— Все верно,— вздохнул его святейшество.— Вынужден признаться, именно за этим. Иного выхода нет, ибо у меня нет сомнений: этот Мак Аран подразумевал именно это.

— Разве у нас может быть иной выход? — негромко спросил отец Эл.

— Нет-нет, конечно нет.— Папа опустил глаза.— Послание, пролежавшее в сейфах тысячу лет, заслуживает величайшего доверия — особенно в связи с тем, что его отправитель с неопровержимой точностью предугадал имя Папы. Если Мак Аран оказался так точен в этом вопросе, вероятно, он прав и относительно этого «чародея»? И независимо от того, на самом ли деле этот человек чародей, он может сильнейшим образом навредить вере. Подменить религию суевериями — это во все времена получалось без особого труда.

— Да, ведь это величайший соблазн: поверить в то, что ты способен управлять целой вселенной,— согласился отец Эл.

— И в результате этому искушению могут подвергнуться многие и многие,— добавил его святейшество. Брови его сдвинулись еще более мрачно.— Кроме того, всегда есть шанс, то такие самозванцы действительно пробуждают сверхъестественные силы…

— Верно,— отозвался отец Эл. На него словно упала тень опасений его святейшества.— Лично я предпочел бы иметь дело с ядерной бомбой.

— Да, бомба не принесла бы столько вреда стольким людям,— кивнул Папа.

Папа Иоанн XXIV медленно, с торжественностью грозовой тучи, поднялся.

— Итак,— проговорил он.— Возьмите это с собой.— Он передал отцу Элу сложенный листок бумаги.— Это послание, написанное моей рукой и адресованное любому священнослужителю, с которым вас сведет случай. Здесь изложена просьба оказывать вам всяческое содействие. Только этим да чеком на тысячу термов я могу вам помочь. Отправьтесь же на эту планету и разыщите этого Гэллоугласса, где бы он ни был, и направьте его на стезю Господа нашего, независимо от того, воистину ли он чародей, или это всего лишь иллюзия.

— Сделаю все, что в моих силах, ваше святейшество,— сказал отец Эл, встал и улыбнулся.— По крайней мере нам понятно, почему этот Мак Аран адресовал свое письмо Ватикану.

— Естественно,— улыбнулся в ответ Папа.— Кто бы еще принял содержание письма всерьез?

Глава первая

Послышался звон разбитого стекла.

— Джеффри! — в отчаянии воскликнула Гвен.— Сколько же раз можно повторять: нельзя упражняться в фехтовании в доме!

Род оторвал взгляд от страницы «Истории Грамерая» Гербренсиса и увидел, что его младший сын пытается спрятать за спиной «меч» — ивовую лозу. Вид у мальчика был напуганный и виноватый. Род вздохнул и встал.

— Имей терпение, милая. Ведь ему всего-то три годика.

— Ты виноват в этом не меньше него,— проворчала Гвен.— Откуда еще такой малыш мог научиться фехтованию?

— Твоя правда, милая,— со вздохом согласился Род.— Не стоило мне обучать Магнуса этому искусству на глазах у Джеффа. Но ведь мы занимались с ним всего один раз.

— Да, но ты же знаешь: он схватывает на лету все, что связано с боевыми искусствами. А теперь поговори с ним, а я попробую склеить разбитую вазу.

— Увы, тогда я этого не понимал, и понял только теперь. Послушай, сынок…

Род опустился на колени и обнял сына за плечи. Гвен тоже встала на колени и принялась поднимать с пола осколки и пристраивать их друг к другу. Она задерживала взгляд на местах соединения осколков, и те чудесным образом соединялись. Вскоре ваза приобрела первоначальный вид.

— …Знаешь, ведь это любимая ваза твоей мамочки,— нежно проговорил Род.— Это единственная стеклянная ваза в доме — другой у нее нет, а стекло очень, очень дорого стоит. Магнус долго-долго учился, чтобы научиться делать стекло.

Малыш всхлипнул и кивнул.

— Мамочка может починить вазу,— продолжал Род,— но все равно ваза уже не будет такой красивой, как была раньше, и мамочка уже не будет так радоваться, глядя на нее. Выходит, ты лишил ее чего-то такого, что ее радовало.

Малыш снова всхлипнул — на этот раз громко, выронил свое «оружие», уткнулся в плечо отца и горько расплакался.

— Ну, ну, что ты, не надо плакать,— принялся утешать его Род.— Все не так плохо. Мамочка сможет починить эту вазу. Колдуньи это умеют, а твоя мамочка прекрасно владеет телекинезом, но все-таки ты поступил дурно, правда? — Род отстранил Джеффа и посмотрел малышу в глаза. Тот снова всхлипнул и кивнул. Вид у него был самый что ни на есть несчастный.— А теперь успокойся.— Род вынул из кармана носовой платок и вытер мордашку Джеффа.— Будь же храбрым мальчиком и сам скажи мамочке об этом.

Джефф кивнул. Род взял его за плечи, развернул к Гвен и, легонько подтолкнув, встал.

Джефф боязливо подошел к матери. Он молча стоял и смотрел на нее с большим опасением, пока она не закончила возиться с вазой. Тогда малыш прошептал:

— Мамоцка, плости меня. Я не хотел.

Гвен испустила глубокомысленный вздох, не смогла сдержать улыбки и ласково взъерошила волосы сына.

— Знаю, знаю, ты и правда не хотел, мой славный. Просто так получилось, но все же, как ни крути, ты ее разбил. Вот почему я и прошу тебя не размахивать мечом в доме. И теперь ты будешь это делать только за дверью, ладно?

Джефф грустно кивнул.

— Ладно, мамоцка.

— И всегда будешь слушаться мамочку, да?

— А-га. Но… мамоцка! — воскликнул он протестующе.— Там зе… доздик сол!

Гвен тяжело вздохнула.

— Да-да, знаю, и ты не мог выйти из дому. Ну тогда, мой милый, тебе надо было порисовать картинки.

Джефф скорчил рожицу.

Гвен с укором посмотрела на мужа.

Род в отчаянии огляделся по сторонам, не слишком понимая, на что намекает Гвен, потом ткнул себя в грудь.

Гвен вскочила и стремительно подошла к нему.

— Да-да, это ты виноват! Сколько раз ты обещал, что научишь его рисовать замок, обнесенный крепостным валом? Уж замок он мог бы научиться рисовать. Так сколько раз ты обещал? Тысячу? Когда же ты исполнишь свое обещание?

— Сейчас же! — поспешно отозвался Род.— Сегодня мне как раз не надо заниматься исследованиями. Что ж, лучше поздно, чем никогда…

Но тут и Род, и Гвен резко вздрогнули и развернулись, напуганные плачем и сердитым криком.

Из детской вышел Магнус и увидел вещественное доказательство проказ Джеффа. Он подошел к младшему брату и сурово воззрился на него с высоты своего роста и возраста, а Магнусу было уже целых восемь лет.

— Что же ты натворил! Расколотил вазу! Это был мой подарок маме! Я так долго над этой вазой бился, а ты… Ох, Джеффри, Джеффри, и когда же ты только научишься…

Тут появилась Корделия и храбро выступила на защиту младшего брата, пользуясь своим ростом и возрастом — сорок дюймов, пять лет.

— Какое ты имеешь право на него ругаться, если выгнал его из его собственной комнаты, а?

— И из моей тоже! — прокричал Магнус.

— И из его! Там бы он играл во что хотел и ничего бы не разбивал!

— Тихо, тихо! — замахала руками Гвен.— Малыша разбудите!

Плач, по всей вероятности, донесся из колыбели и по силе звука ничуть не уступал возобновившемуся хныканью Джеффри.

— О, дети! — в отчаянии воскликнула Гвен и бросилась успокаивать одиннадцатимесячного Грегори, а Род попробовал перекричать всеобщий ор.

— Ну, ну, Джефф, ты ничего такого страшного не сделал. Магнус, ну-ка, прекрати! Делать выговоры — это мое дело, а не твое. И приказы отдавать тоже,— добавил он еле слышно.— Делия, милая, это очень хорошо, что ты вот так заступилась за братика. Но хорошее поведение не должно быть таким громким, договорились? Тс-с! — Он обнял всех троих и крепко прижал к себе.

В другом углу комнаты Гвен качала колыбель. Младенец утихомирился. Род поспешно пропел:

— Дождик-дождик, уходи! К нам попозже приходи!

— Ну, если тебе так хочется, папа…

Магнус выпрямился и на минуту стал очень серьезен.

— Нет, нет. Я же не это хотел сказать… О господи!

Род посмотрел в окно. Шум дождя стих, выглянуло солнце.

— Магнус! — в отчаянии проговорила Гвен,— Что я тебе говорила насчет баловства с погодой?

— Но ведь папа этого хотел! — горячо возразил Магнус.

— Ну, сказал в неподходящий момент,— неохотно согласился Род.— Но нельзя же, чтобы было так, как хотим только мы, сынок. Есть ведь и другие люди, которым дождик нравится.

И потом, он нужен всем, даже тем, кто его не любит,— крестьянам особенно. Так что верни его поскорее, будь хорошим мальчиком.

Магнус тяжко вздохнул, вложив в этот вздох все свое отношение к непоследовательности мышления взрослых, затем наморщил лоб… и дождевые капли снова зашлепали за окном. Корделия и Джеффри явно расстроились. Они-то думали, что уже можно выбежать из дома и поиграть.

— Да, погодка в последнее время стала какая-то странная,— задумчиво заметил Род, подойдя к окну.

— Что верно, то верно,— согласилась Гвен. Она подошла к мужу, прижав к груди маленького Грегори.— Ума не приложу, как ему это удается. У меня бы целый час ушел на то, чтобы разогнать столько туч.

— Что ж, придется этот талант внести в перечень необъяснимых способностей нашего сыночка.

Род обернулся и глянул на Магнуса — коренастого мальчика в рубахе и лосинах. Магнус сжал в руке рукоять кинжала. Волосы у него в последнее время потемнели, приобрели оттенок темной меди. Избавившись от детской пухлости, он обзавелся дерзко выступающим подбородком, который к наступлению зрелости грозил обратиться в нечто весьма и весьма суровое. Однако Род по-прежнему видел в сыне очаровательного и хитрого озорника. Странно даже было подумать, что талантами Магнус уже превзошел мать и уж тем более отца, поскольку Род обладал только знаниями и умом, ну и еще конем-роботом с компьютерным мозгом. А Магнусу уже сейчас ума было не занимать.

Как, собственно, и остальным детям Рода и Гвен. Корделия, пламенноволосая и тоненькая, как эльфийка, была уменьшенной копией Гвен. Златовласый маленький крепыш Джеффри наверняка должен был вырасти силачом, а вот Магнус, скорее всего, обещал вытянуться и стать поджарым. Вряд ли золотые кудряшки Джеффри могли потемнеть, с волосами Магнуса это уже произошло. Голубые глаза Джеффри, казалось, показывали тем, кто смотрел в них, глубины его души, а крепко скроенный подбородок был словно создан для того, чтобы выдерживать апперкоты.

Светловолосый пухленький Грегори — хотя и не настолько пухленький, насколько следовало бы быть младенцу его возраста, был слишком спокоен и сдержан и крайне редко улыбался. Если учесть, что ему еще и года не исполнилось, такое поведение выглядело поистине загадочным, и именно Грегори более других детей беспокоил Рода на фоне непроходящего беспокойства.

Каждый из его детей был одарен настолько, что и Иов лишился бы терпения!

В дверь постучали.

Гвен бросила на мужа удивленный взгляд.

У Рода противно засосало под ложечкой. Он шагнул к двери. Стук в дверь означал беду. Видимо, пришел конец его покойной семейной жизни.

Род открыл дверь и обнаружил за нею именно того, кого и ожидал обнаружить,— чародея Тоби, которому уже перевалило за двадцать. Тоби по обыкновению очаровательно улыбался. Ливрея королевского гонца ему была очень к лицу.

— Приветствую тебя, Великий Чародей! Как ты поживаешь?

— Напряженно, как водится,— улыбнулся Род. При взгляде на Тоби невозможно было удержаться от улыбки,— Ну, входи же.

— Я всего лишь на мгновение. Одна нога здесь, другая там. Спешные дела, надо лететь.— Тоби переступил порог и стянул с головы шапку,— Доброго тебе дня, прекрасная Гвендилон. Твоя красота цветет, как всегда!

— Дядя Тоби! — хором вскричали дети и со всех ног кинулись к гостю.

Род загородил чародея рукой, а тот принялся восклицать:

— Ой-ой-ой, не надо так торопиться! Ну, как у тебя дела, Джеффри, мой карапуз? Корделия, маленькая красотка, ты похитила мое сердце! Магнус, голубчик!

— Что ты мне принес, дядя Тоби?

— Можно, я поиграю с твоим мечом, дядя Тоби?

— Тоби! Дядя Тоби! А кофетки пинес?

— Ну, ну, дети, дайте же бедняге отдышаться! — Гвен заботливо и нежно отвела детей от гостя.— Тоби, пирога и пива ты все-таки отведаешь.

— Ох, боюсь, что придется отказаться, прекрасная Гвендилон,— вздохнул Тоби.— Сказав, что мне надо лететь, я не пошутил. Королева Катарина в гневе, а король в тревоге.

— О! — Гвен бросила взгляд на Рода, и по лицу ее промелькнула тень.— Что ж, мне грех жаловаться. Ты целую неделю пробыл дома.

— Что делать, милая… Назвался груздем, как говорится, полезай в кузов,— вздохнул Род.— Боевая готовность двадцать четыре часа в сутки и всякое такое…— Он обернулся к Тоби: — Так что же происходит?

— Я знаю одно: меня отправили к тебе с наилучшими пожеланиями от их величеств, одно из которых состоит в том, что тебе желательно поторопиться.— Тоби понимающе склонил голову.— Однако мне известно, что лорд аббат спешит в Раннимед.

— Ага, стало быть, между Церковью и троном нелады, верно? Тогда мне не помешало бы получить от Туана небольшой вводный инструктаж.

— Что ж, в Раннимед! — Тоби поднял руку в прощальном жесте. — До новой встречи, о прелестная мать семейства!

Очертания Тоби вдруг замерцали, он как бы начал таять прямо на глазах.

— Тоби,— проговорила Гвен быстро, но решительно, и силуэт юного колдуна мгновенно обрел прочную форму, — Только не в доме, прошу тебя. Если ты это сделаешь, мальчишки потом будут весь день и полночи исчезать и появляться, где им заблагорассудится!

— О! Да-да, как это я забыл! Но, честно говоря, приятно, что они меня так почитают. Прощайте, детишки!

С этими словами Тоби приподнял шапку и шагнул к двери.

— Дядечка Тоби! — вскричали разом три разгневанных детских голоска, и все трое отпрысков Рода и Гвен ринулись к любимому дружку. Тот запустил руку в притороченный к ремню мешочек, бросил вороватый взгляд на Гвен, проворно извлек из мешочка горсть конфет, швырнул детям и шмыгнул за порог, покуда те подбирали лакомство.

Гвен тяжело вздохнула.

— Ну вот! Теперь они есть не будут! Придется ужинать позже.

— Да, наверное, только для меня еду на печке не держи, не стоит,— проговорил Род, не отрывая взгляда от завихрения пылинок на том месте, где мгновение назад стоял юный колдун. Затем Род обернулся к жене: — Судя по всему, дельце займет какое-то время.

Гвен покачала головой.

— Ну почему они не зовут тебя сразу, как только узнают, что каша заваривается? Почему дожидаются времени, когда тебе ее приходится расхлебывать?

— Ну, ты же знаешь Катарину. Она всегда до последнего мгновения твердо уверена в том, что они с Туаном справятся сами.

А потом им становлюсь нужен я — так, исключительно для моральной поддержки.

— Не только,— возразила Гвен.— Ты им нужен потому, что ты многое умеешь. А когда все будет кончено, окажется, что беду отвел ты, а не они.

— Это верно, но не может же член команды одновременно быть судьей,— вздохнул Род и, наклонившись, поцеловал жену,— Ну, держись тут без меня, милая. Вернусь, как только смогу.

— Папочка уходит! — взвизгнула Корделия, и все дети разом бросились в дальнюю комнату, из окна которой было видно стойло. Оттуда можно было помахать рукой уезжавшему отцу.

Гвен схватила Рода за рукав, обернулась и, дождавшись мгновения, когда комната опустела, прижалась к груди мужа и прошептала:

— Будь осторожен, супруг мой! О, если бы я могла последовать с тобой и охранять тебя!

— Что такое? — Род нахмурился.— О! Ты про этих глупцов, про засады всякие… Не волнуйся, милая. Мастерство у них на том же уровне, что и намерения.

— И все-таки, как часто они пытались осуществить свои намерения, супруг мой?

Род поджал губы.

— Ну, сейчас, давай подсчитаем…— Он принялся загибать пальцы.— Тот кретин, что стрелял в меня с чердака в той деревне, да промазал… Это когда было, год назад?

— Одиннадцать месяцев,— уточнила Гвен.— За три недели до рождения Грегори.

— Ну, пусть будет одиннадцать месяцев. Видимо, он и понятия не имел о том, что стрела, пущенная из арбалета, летит куда медленнее, чем скачет конь-робот со встроенным радаром. Еще был так называемый крестьянин, который выскочил из кучи сена, лежавшей на телеге, с лазерным пистолетом. Бедняга.— Род сочувственно покачал головой.— Не догадался, что надо было окончательно выбраться из сена, а потом уж на кнопку нажимать.

— Ты поступил чрезвычайно благородно — вытащил его из огня и окунул в омут у мельничного колеса. И все-таки копье палящего света, брошенное им, едва не задело тебя.

— Верно, но Векс вовремя отступил в сторону. А еще был стражник в замке Туана. Сэр Марис по сей день носит, образно выражаясь, власяницу и голову пеплом посыпает — так сокрушается из-за того, что враг исхитрился проникнуть в ряды вверенной ему дворцовой стражи. О Господи, это была та еще переделка! Увидеть человека, бросающего пику, и при этом находящегося в миле от тебя! Ведь на то, чтобы поднять это оружие, нужно не меньше четверти секунды. Мне только и надо было пригнуться и подождать, пока пика пролетит мимо.— Род, вспоминая о происшествии, покачал головой,— А потом он и сам пролетел мимо меня да шлепнулся в ров. А ведь со мной тогда Векса не было.

— Не было, супруг мой. Но это только одно из покушений на твою жизнь, когда он не спас тебя от гибели. А в королевский замок ты его с собой не проведешь. Потому я и молю тебя: будь осторожен и береги себя!

— О, не бойся.— Род нежно провел кончиками пальцев по линии подбородка жены,— Я буду осторожен. Если на то пошло, теперь у меня есть то, ради чего стоит торопиться домой.

Огромный черный жеребец устремил взгляд на вошедшего в конюшню Рода, и из крошечного микрофончика, вживленного в кость за ухом Рода, послышался голос:

— Я зарегистрировал прибытие колдуна, Род, а также его отбытие. Следовательно, мы трогаемся в направлении замка?

— Так и есть,— кивнул Род и забросил на спину Векса седло.— Воскресная прогулка, не более того,— так я думаю.

— Но сегодня среда, Род.

— Да, но духовенство движется туда же, как бы то ни было. Милорд аббат, собственной персоной.

Род услышал потрескивания статического электричества — так Векс вздыхал.

— Что за игру затевает Церковь?

— Карточную, возможно,— Род подтянул подпруги коня и опустил уздечку.— По крайней мере, мне стоит приготовиться, в каком-то смысле, к покеру.

— Ты уверен в своих картах, Род?

— На все сто.— Род вскочил в седло и натянул поводья.— У меня — фул хаус.

Как только Род выехал из конюшни, из окошка послышались громкие прощальные крики. Обернувшись, Род увидел три отчаянно машущие ему вслед маленькие ручонки.

Через несколько минут, когда стальной жеребец во всю прыть скакал, быстро одолевая расстояние от дома Рода до Раннимеда, Род задумчиво проговорил:

— Знаешь, Векс, что-то Гвен опять разволновалась — боится, как бы кто-нибудь не покусился на мою драгоценную жизнь.

— Я тебя всегда оберегаю, Род, но мне хотелось бы, чтобы ты и сам проявлял большую осторожность.

— Не думай, что я так уж беспечен. Мне эти покушения тоже поднадоели, но по другому поводу. Если наши враги из будущего неожиданно так ополчились против меня, значит, они наверняка вынашивают планы свержения Туана.

— Почему прямо не сказать: «замышляют революцию», Род?

Род поморщился.

— Слово это мне неприятно, притом что в данный момент я на стороне властей. Но похоже, наши недруги готовятся к нешуточным боевым действиям, что скажешь?

— И я того же мнения. Не могут ли предстоящие переговоры между аббатом и его величествами быть предвестником такой угрозы?

Род буркнул:

— Могут, конечно, ты попал в точку. Поборники тоталитаризма на данный момент практически исчерпали все ресурсы «крестьянского бунта», а анархисты сровняли с землей движение за права баронов. Так что им явно нужен какой-то новый план, верно?

— Конфликты между Церковью и государством имеют долгую историю, Род. К примеру, Генрих II, король Англии, вел затяжную позиционную войну со святым Томасом Бекетом, архиепископом Кентерберийским, поскольку церковные власти противились попыткам Генриха централизовать правление страной. Это противостояние закончилось убийством Томаса и публичным унижением Генриха. Он был вынужден даровать Церкви концессии. Его сын, король Иоанн, был более упрям. Борьба Иоанна с Папой привела к тому, что Англия была подвергнута отлучению от Церкви — то есть в ней были запрещены крещения, венчания и отпевания, нельзя стало служить мессы и прочие службы. Для человека Средневековья это было истинной трагедией. Большинство жителей тогдашней Англии посчитали, что обречены на вечную геенну огненную из-за греха, совершенного их королем. В итоге вспыхнули народные волнения, и сила их была так велика, что король был вынужден публично покаяться и исполнить наложенную на него епитимью. Протестантское движение в христианстве преуспело отчасти из-за того, что германские принцы поддержали возможность выступить против императора Священной Римской империи. Англия стала протестантской из-за того, что Генрих VIII желал развода, которого Папа ему не позволял. Инквизиция, восстание гугенотов… Гражданская война в Англии отчасти была обусловлена тем, что народом, исповедовавшим протестантство, правил король-католик… И так далее по списку. Нечего дивиться тому, что, когда в восемнадцатом Векс были основаны Соединенные Штаты Америки, отцы-основатели этой страны записали в свою конституцию пункт о разделении Церкви и государства.

Род мрачно кивнул.

— Это могущественная сила, спорить не приходится — особенно в средневековом обществе, где большая часть народа относится к религии как к суеверию. Именно такой конфликт вполне годится для того, чтобы свергнуть правительство, если, конечно, Церковь обеспечит себя достаточной поддержкой народа и войска.

— Знаешь, при той технике и оружии, какими располагают футурианцы, это не составит для них большой проблемы.

— Не составит, если дойдет до дела, — усмехнулся Род.— Ну а нам, стало быть, надо опередить их, пока до дела не дошло, верно я говорю, старый мой электронный скакун?

— Сколь многих войн можно было бы избежать за счет обычного здравого смысла,— вздохнул Векс.

— Это точно. Да вот только короля и милорда аббата обычными людьми не назовешь. А когда речь заходит о политике и религии, смысла вообще не доищешься.

Глава вторая

— Путешествуете налегке, святой отец? — подмигнул отцу Элу таможенник в космопорту.

Отец Эл кивнул.

— Одно из преимуществ моей профессии. С собой в дорогу нужно брать только запасную сутану, несколько комплектов нижнего белья да принадлежности для служения мессы.

— И еще на диво много литературы,— заметил таможенник и взял наугад книгу из увесистой стопки,— «Магия и маги»….Несколько странный круг чтения для священника, а?

— Я не только священник, я еще и искусствовед-антрополог.

— Что ж, каждому — свое,— заключил таможенник и закрыл чемодан.— Оружия тут, само собой, нет. Ну, разве что вам придется сразиться с парой-тройкой бесов.

— Вряд ли,— улыбнулся отец Эл.— Не ожидаю ничего более страшного, нежели встречи с демоном извращенности.

— С демоном извращенности? — непонимающе нахмурился таможенник.— Это еще что за птица, святой отец?

— Изобретение Эдгара Аллана По,— пояснил отец Эл.— На мой взгляд, демон извращенности, которого также можно назвать и демоном порочности или превратности,— прекрасное объяснение закона Финагля.

Таможенник опасливо взглянул на священника.

— Вы уж на меня не обижайтесь, святой отец, но только я себе священников другими представлял. Но с моей стороны у вас все в полном порядке.— Он указал в сторону выхода на посадку.— Ваш шаттл отбывает во-он с того причала.

— Благодарю вас.

Отец Эл забрал со стойки свой чемодан и направился в зону посадки.

По пути ему попалась консоль с компьютером. Отец Эл немного помедлил, но затем, повинуясь безотчетному порыву, вставил в щель на панели кредитную карточку и набрал запрос: «Мак Аран, Агнус, ок. 1954 г.» и стал ждать. Поиск машине пришлось предпринять нешуточный. Загудела она только через пять секунд. Затем из-под крышки принтера поползла лента распечатки длиной не меньше метра. Отец Эл вытянул ленту и жадно пробежал глазами.

— Мак Аран, Агнус,— шептал он.— Доктор философских наук. Тысяча девятьсот двадцать девятый — две тысячи двадцатый. Физик, инженер, финансист, антрополог. Патенты…

— Прошу прощения, святой отец…

— А? — Отец Эл вздрогнул, обернулся и увидел, что у него за спиной стоит явно нервничающий мужчина.— О, извините, извините! Я и не подумал, что мешаю…

— Все в порядке, святой отец, ничего страшного,— отозвался незнакомец с улыбкой, нисколько не сочетавшейся с его словами.

Отец Эл торопливо сложил распечатку втрое и зашагал к зоне посадки.

Усевшись в мягкое кресло, он снова развернул распечатку. Поразительно, чего только не хранилось в анналах межзвездного справочного бюро! Перед отцом Элом предстала подробнейшая биография человека, которого уже более тысячи лет не было в живых, а составлена она была не иначе как в день его смерти. Так… так… Он запатентовал пять солидных изобретений, затем основал собственную научно-исследовательскую фирму… Странно — и с тех пор больше ничего не патентовал. Может быть, отдавал свои изобретения на откуп тем, кто ведал руководством компанией, и те патентовали их под своими именами? Это уж получалось как-то невероятно щедро. Но, может быть, ему просто не было дела до того, каким образом работает компания и чем вообще занимается… Судя по всему, он с головой ушел в…

— Начинается посадка на лунный шаттл!

Проклятье! Вот так всегда — на самом интересном месте! Отец Эл встал, снова сложил распечатку и поспешил к длинной-предлинной очереди на посадку. Шаттл отбывал каждый час, но каждый пассажир, улетающий из Европы на любую из планет Солнечной системы и даже в другую звездную систему, должен был неминуемо проследовать через Луну. Всего лишь полпроцента населения Терры когда-либо покидали родную планету, но из половины процента от десяти миллиардов получаются очень длинные очереди.

Наконец все пассажиры сгрудились на посадочном трапе и двери за ними закрылись. Никакого ощущения движения не воспоследовало, а тишайший гул моторов заглушали даже негромкие разговоры, но отец Эл точно знал, что трап уже вовсю катится, пересекая милю за милей пластикритового покрытия, в направлении шаттла.

Но вот наконец открылись передние двери, и пассажиры друг за другом потянулись внутрь шаттла. Отец Эл плюхнулся в удобное кресло, защелкнул пряжки пристяжного ремня на внушительном животике и, испустив блаженный вздох, вернулся к прерванному чтению.

Явно подустав от изобретения устройств, способных совершить переворот в технике, Мак Аран переключился на поиски кладов. Он обнаружил массу сокровищ, которые уже многие столетия считались безвозвратно утерянными. Самой впечатляющей из его находок была сокровищница короля Иоанна, но указывалось также и на обнаружение крупных кладов времен расцвета города

Ур, то бишь около двух тысяч лет до Рождества Христова. Эти занятия, что вполне естественно, заставили Мак Арана заинтересоваться археологией, с одной стороны, и финансовой стороной вопроса — с другой. Видимо, таковой синтез увлечений пошел ему на пользу, и из жизни он ушел весьма и весьма состоятельным человеком.

Все это, на взгляд отца Эла, выглядело очень впечатляюще, но вроде бы не имело ровным счетом никакого отношения к магии. Как, интересно, этот человек мог безошибочно признать в ком-то чародея — даже в те времена? Отец Эл изучал историю со всей скрупулезностью и все же ни разу в жизни лично не повстречался с тем, кого мог бы назвать настоящим волшебником. Все, кто попадался на его жизненном пути, оказывались либо шарлатанами, либо эсперами, и в любом случае — несчастными, заблудшими душами. Конечно, в самые незапамятные времена могли существовать колдуны, орудия дьявола. А противостояли им, несомненно, святые. Но хотя в существовании святых отец Эл ни малейших сомнений не испытывал, он сильно сомневался в том, что когда-либо на свете существовали люди, по-настоящему владевшие черной магией. Если бы они существовали — следовательно, у дьявола явно не было никакого опыта в бизнесе. Но чтобы магия, колдовство существовали, не черпая силы ни у Бога, ни у дьявола? Невероятно. Для такого должен был бы потребоваться эспер, медиум, обладавший некоей безымянной силой, которая позволяла бы ему нарушать законы природы — нарушать всего лишь в силу своего желания. А уж это была полная чепуха и дребедень из детских сказочек. Ни наука, ни религия не допускали даже такой возможности. Не существовало в прочной стене здравого смысла ни единой, самой крошечной щелочки, сквозь которую могла бы просочиться такая сила.

Но конечно, все это столь дивным образом выглядело в фантазиях. Если бы хоть один такой чародей существовал бы на самом деле, эта самая стена здравого смысла рухнула разом, как миленькая, и кто знает, какие прекрасные, сияющие дворцы были бы воздвигнуты на ее руинах?

— Дамы и господа,— обратился к пассажирам «консервированный» голос невидимой бортпроводницы,— наш корабль производит взлет.

Отец Эл сложил распечатку в несколько раз, надежно упрятал в нагрудный карман и прижался носом к иллюминатору. Сколько бы раз он ни отправлялся в полеты — всякий раз ему это зрелище казалось новым, неизведанным, сказочным: то, как съеживается, отдаляясь, космопорт, а потом становится крошечным весь город, а затем — и его окрестности, а потом земля простиралась внизу, словно нанесенная на карту, и снова удалялась и удалялась… и в конце концов Европа представала как бы лежащей на дне глубокой чаши. Так все выглядело при совершении тривиальных баллистических полетов с одного полушария на другое. Но отцу Элу довелось несколько раз выбираться и за пределы Земли, и тогда зрелище получалось еще более фантастическим: казалось, будто бы эта самая глубокая чаша, удаляясь и уменьшаясь, как бы переворачивается и превращается в купол, и потом все небо заполняла огромная полусфера, и она уже находилась не внизу, а рядом, и материки проглядывали сквозь клубящиеся облака…

Отец Эл понимал, что закаленные, опытные пассажиры смотрят на него с удивлением, а быть может, и свысока. Наверное, он казался им необычайно наивным: ни дать ни взять — глазеющий в иллюминатор новичок. Но отец Эл считал, что такие удовольствия выпадают редко и брезговать ими не стоит. Он никогда не переставал восхищаться чудом Творения. И в такие мгновения, когда он, совершенно зачарованный, не в силах был оторвать взгляда от дивного зрелища за иллюминатором, ему порой приходила в голову мысль: так кто же здесь по-настоящему утонченная натура — он или они?

На этот раз слой облаков скоро спрятал феерическую картину, и за иллюминатором простерлась непроницаемая пелена белой ваты, а потом шаттл как бы повис над громадным заснеженным полем. А потом корабль начал едва заметно подрагивать и послышался еле ощутимый гул. Антигравитационные установки были отключены, и теперь челнок летел вперед благодаря работе мощного планетарного двигателя.

Отец Эл вздохнул, откинулся на спинку кресла, отстегнул ремни. Он продолжал смотреть в иллюминатор, и к нему вернулись мысли о делах насущных. Оставался один важный вопрос, на который не давала ответа информация, почерпнутая из недр справочной системы: откуда Мак Аран мог узнать о существовании Гэллоугласса и вообще о чем-то, что должно было случиться более чем через тысячу лет после его смерти? А за этим вопросом, естественно, возникал другой: как Мак Аран мог проведать, какую дату поставить на письме, рекомендуя распечатать его именно в этот день, и кто в этот день будет Папой Римским?

Посадочный трап чуть дрогнул и остановился, и отец Эл вышел в центральный терминал Луны вместе с сотней других пассажиров. Через некоторое время ему удалось протиснуться к информационному табло, где он поинтересовался отбывающими рейсами. Наконец в длинном перечне он отыскал тот рейс, который его интересовал: Проксима Центавра, выход на посадку 13, вылет 15.21. Отец Эл посмотрел на часы: 15.22. Он в ужасе обернулся к стойке, где шла регистрация на этот рейс, и увидел, как мигнули цифры на табло и сменились словом «Отправлен». Затем померк и номер выхода на посадку.

Отец Эл в отчаянии ждал, когда загорится время отправления следующего корабля в этом направлении.

Наконец он дождался счастливого мгновения. 3.35 по Гринвичу. Отец Эл отвернулся от табло, обуреваемый целым спектром эмоций. Выделив среди них гнев, он остановился, сосредоточился, заставил все мышцы расслабиться, позволил вихрю эмоций наполнить его, ощутил их на вкус, даже, пожалуй, посмаковал, а потом отпустил на волю. Финагль снова показал себя во всей своей красе. Ну, не он сам, так его последователь Гандерсен. «Наименее желательная вероятность всегда проявится тогда, когда ее последствия окажутся наиболее плачевными». Так что, если отец Эл оказался на центральном терминале Луны в 15.20, само собой разумеется, лайнер на Проксиму Центавра должен был отбывать непременно в 15.21, и никак иначе!

Он вздохнул и отправился на поиски свободного кресла. И с самим Финаглем, и с кем-либо из его последователей бороться было совершенно бесполезно, тем более что все они являлись всего-навсего персонификациями самых универсальных черт характера людей во всей их противоречивости и на самом деле никогда не существовали. Бороться с ними — это было бы равносильно тому, как если бы вы взялись бороться с самой превратностью судьбы. Превратность судьбы можно было только констатировать и постараться ее избежать.

Посему отец Эл отыскал свободное кресло, уселся, вытащил требник и приготовился читать богослужебные молитвы.

— Любезный господин, вы заняли мое место!

Отец Эл оторвал взгляд от требника и увидел перед собой приземистого здоровяка в неладно скроенном деловом костюме. Его коренастую фигуру венчала круглая голова, утыканная жесткими жутко растрепанными волосами. Физиономию украшали кустистые брови, а вообще вид у незнакомца был самый что ни на есть разгневанный.

— Я прошу прощения,— отозвался отец Эл.— Но кресло было свободно.

— Ну да, только потому, что я отошел выпить чашечку кофе, вот и все! Неужели вам не бросилось в глаза, что только это единственное кресло и свободно? Так что же мне теперь — лишаться своего места только из-за того, что за кофе была длиннющая очередь?

— Чаще всего так и происходит,— сказал отец Эл, убрал требник в чемодан и встал.— Такие маленькие неприятности вполне естественны в зале ожидания. Но спорить совершенно не о чем. Всего вам доброго, господин.

Отец Эл поднял с пола чемодан и развернулся, чтобы уйти.

— Нет, погодите! — Незнакомец схватил священника за руку.— Примите мои извинения, уважаемый священнослужитель. Вы, конечно, правы. Просто выдался напряженный денек, издержки путешествия, понимаете? Прошу вас, садитесь.

— О? А я уж и не мечтал…— Отец Эл, обернувшись, улыбнулся незнакомцу.— Но если вы действительно так утомлены, то вам это кресло более нужно, чем мне. Прошу вас, садитесь.

— Нет, нет! Понимаете, я же все-таки уважаю священнослужителей, как-никак. Ну, садитесь, садитесь!

— Нет-нет, благодарю вас, никак не могу принять вашу любезность. Это очень мило с вашей стороны, но потом я весь день буду чувствовать себя виноватым, и…

— Священнослужитель, говорю же вам, садитесь! — прорычал странный незнакомец и крепче сжал руку отца Эла. Он, правда, тут же совладал с собой и, отпустив священника, застенчиво улыбнулся.— Нет, ну как вам это понравится, а? Опять я распоясался! Послушайте, священнослужитель, а что вы скажете на такое предложение: почему бы нам с вами не плюнуть на это идиотское кресло да не пойти и не поискать чашечку кофе, под которой еще бы и столик стоял, а чтобы возле столика еще и кресло — нет, лучше два кресла, а? Я угощаю.

— Отлично.— Отец Эл улыбнулся. В сердце его проснулось доброе чувство к этому увальню.— У меня есть немного свободного времени…

Кофе оказался настоящим — не синтетическим. Отец Эл гадал: зачем этому человеку понадобилось торчать в общем зале ожидания, если у него такая кредитная карточка!

— Йорик Таль,— представился мужчина и протянул священнику руку.

— Элоизиус Ювелл,— представился, в свою очередь, священник и пожал руку новому знакомому.— Вы, наверное, путешествуете по делам коммерции?

— Нет, я путешествую во времени. Никак не разыщу дока Ангуса Мак Арана.

Отец Эл не в силах был пошевелиться. Наконец он выдавил:

— Это, наверное, какая-то ошибка. Доктор Мак Аран умер более тысячи лет назад.

Йорик кивнул.

— В объективном времени — да. Но в моем, субъективном, он всего лишь час назад отправил меня в странствие в машине времени. И как только я переговорю с вами, я должен вернуться к нему и доложить о том, как прошли наши переговоры.

Отец Эл снова замер, пытаясь хоть как-то осмыслить услышанное.

— Док Ангус изобрел машину времени в тысяча девятьсот пятьдесят втором году,— объяснил Йорик.— И как только он ее изобрел, он сразу же понял, что у него появилось нечто такое, что все будут пытаться у него похитить,— а особенно всякие разные правительства, а ему страшно не хотелось увидеть, какое страшное действие его детище может оказать на течение войн. Вот он и не стал патентовать это изобретение. Свою лабораторию, где он трудился над проектом путешествий во времени, он устроил в тайном, никому не известном месте, а для прикрытия назвал ее научно-исследовательским центром.

— Но об этом ни слова не сказано в книгах по истории,— слабо возразил отец Эл.

— Ну так, стало быть, он умело хранит свою тайну? — подмигнул священнику Йорик.— И все-таки хранит он ее недостаточно надежно. Довольно скоро он обнаружил, что откуда ни возьмись расплодились, как грибы, всевозможные непонятные организации, которые принялись забираться то в Древнюю Ассирию, то в доисторическую Германию — во всякие такие места. Через какое-то время Ангус выяснил, что эти типчики большей частью принадлежат к двум организациям: «Инициаторам движения за искоренение объединения телепатов» и «Верным тоталитаристам». Кроме того, он обнаружил, что обе эти организации пользуются машинами времени, фактически являющимися копиями той, которую создал он, и пользуются, заметьте, без его разрешения. И процентов не отстегивают — вот ведь наглость какая!

— Но ведь вы же сами сказали, что он не запатентовал свое изобретение.

Йорик от этого вполне резонного замечания только отмахнулся.

— Он считал, что с морально-нравственной точки зрения авторскими правами он все равно обладает. Уж по крайней мере могли бы спросить разрешения, верно? Ну, вот он и сформировал собственную организацию по охране прав отдельных индивидуумов, деятельность которой распространяется вдоль всей оси времени.

— Отдельных индивидуумов, включая держателей патентов?

— О да. На самом деле точно название этой организации звучит как «Общество охраны прав индивидуумов, особенно держателей патентов». В самом скором времени он обзавелся целой сетью агентов, которые так и сновали по оси времени от сорока тысячелетий до нашей эры до нашего времени и вперед, и сражались с ИДИОТ и ВЕТО и стоящими за этими организациями тоталитаристами.

Отец Эл поджал губы.

— Следовательно, надо понимать, что его организация поддерживает демократию?

— А какая же еще система готова по-настоящему пытаться гарантировать патентные права изобретателя? Само собой, поддержка такой крупномасштабной организации требует кучи денег, вот Ангус и занялся поиском сокровищ. Он обзаводился каким-нибудь агентом — ну, скажем, где-нибудь в Древней Греции, и тот где-нибудь в условленном месте припрятывал какие-то произведения искусства, а потом Ангус отправлял на это место году эдак в тысяча девятьсот шестидесятом бригаду археологов. А в тысяча девятьсот шестидесятом году, как вы понимаете, какая-нибудь детская игрушка из тех времен уже стоила тысячу долларов и за нее дрались сразу несколько музеев. Ну а с монетами и того забавнее получалось: нужно было только выкопать их в эпоху Возрождения, а потом положить в один из более древних банков. Просто фантастика, доложу я вам, какие процентики набегают за пятьсот-то лет! Ну не забавно ли!

— Кстати, о забавном. Вернее — о забавных совпадениях,— вставил отец Эл.— Я нисколько не сомневаюсь в том, что наша встреча не случайна. Почему вы мной заинтересовались?

Йорик усмехнулся.

— Потому что вы летите на Грамерай.

Отец Эл нахмурился.

— Следует понимать, что на сегодняшний день у вас есть свой человек и в Ватикане.

— Прямо не отвечу, но среди наших агентов есть и священнослужители.

Отец Эл вздохнул.

— А что у вас за интересы на Грамерае?

— Большей частью — те же самые, что и у ИДИОТ и ВЕТО. А они из кожи вон лезут ради того, чтобы там, не дай бог, не появилось демократическое правление.

— Почему же?

Йорик склонился к столику.

— Потому что в данный момент, святой отец, межзвездным сообществом управляет Децентрализованный Демократический Трибунал, и правит весьма успешно. В составе межзвездного сообщества уже семьдесят шесть планет, и оно быстро разрастается. ИДИОТ и ВЕТО хотят предотвратить это любым путем, а самый легкий путь к крушению состоит в том, чтобы сообщество разрослось до таких размеров, чтобы размеры его и погубили.

Отец Эл непонимающе покачал головой.

— Что-то я не пойму. Как это размеры могут погубить демократию?

— Дело в том, что демократия — не самая эффективная форма правления. При демократическом устройстве все важные решения принимаются коллегиально и требуют обсуждения, а если диаметр Терранской сферы значительно возрастет, то народные трибуны перестанут слышать глас своих народов по тому или иному вопросу. В итоге будут приниматься решения без согласования с этим самым гласом — и какие же это будут решения? Непопулярные, само собой. А за непопулярными решениями у нас последует что? Само собой, народные волнения, направленные против тех, кого они сделали своими избранниками. Волнения будут подавлены, но это будет сопряжено с репрессиями, а они вызовут еще большие волнения. Так что со временем демократия либо развалится, либо превратится в диктатуру.

— Вас следует понимать так: масштабы демократии ограничены ее обеспеченностью связью.— Отец Эл задумчиво воззрился в одну точку и медленно кивнул.— Звучит логично. Но в какой степени это касается Грамерая?

— В такой, что большая часть тамошних жителей — латентные телепаты, а более десяти процентов — активные, законченные и могущественные.

Отец Эл вытаращил глаза. Кровь у него в жилах почти в буквальном смысле вскипела. Придя в себя, он кивнул:

— Понятно. Насколько нам известно, телепатия предполагает мгновенный обмен мыслями, независимо от того, какое бы огромное расстояние ни разделяло, так сказать, отправителя и получателя.

Йорик кивнул.

— При таком условии ДДТ мог бы вздохнуть спокойно и распространять демократию сколь угодно широко. Однако тут нужны добровольцы, святой отец. Нельзя ожидать точности в передаче информации, когда на тебя работают ненавидящие тебя рабы.

— А это идет вразрез с теми принципами, которые проповедует ДДТ относительно вступления в свои ряды: демократия должна сохраняться и на отдельных планетах. Следовательно, ДДТ должен присматривать за тем, чтобы на этой планете образовалась демократическая форма правления.

Йорик снова кивнул.

— Вот зачем ДДТ нужен АБОРТ — для того, чтобы разыскивать затерянные колонии и наблюдать за тем, чтобы там развивалась демократия. А уж ИДИОТ и ВЕТО, само собой, должны действовать так, чтобы у АБОРТа ничего не получалось.

Отец Эл презрительно поджал губы.

— Неужели теперь уже нигде не спрячешься от политики? И сколько же агентов АБОРТа на Грамерае?

— Один,— ответил Йорик и, улыбаясь, откинулся на спинку кресла.

— Один?! На столь стратегически важной планете?

Йорик пожал плечами.

— Пока что больше и не нужно было. Знаете, как говорится, у семи нянек… и все такое прочее.

Отец Эл крепко прижал ладонь к крышке столика.

— А этот агент, случайно, не тот Родни д'Арман, который и обнаружил в свое время эту планету?

Йорик утвердительно кивнул.

— А Род Гэллоугласс? У него какая роль во всем этом?

— Он и есть Родни д'Арман. Человеку всегда как-то спокойнее под псевдонимом, знаете ли.

— Не слишком надежно, как оказалось? — Отец Эл уставился в одну точку и забарабанил кончиками пальцев по столу.— Но между тем действует он там весьма успешно, как я понимаю?

— Вне всяких сомнений. На сегодняшний день он ухитрился отразить две крупномасштабные атаки, предпринятые совместно ИДИОТ и ВЕТО. Более того, он использовал эти победы для того, чтобы нынешнюю монархию вывести на путь преобразования в монархию демократическую, конституционную.

Брови отца Эла взлетели вверх.

— Да у него редкостный талант. И вдобавок может появиться собственный экстрасенсорный дар?

— Он может исчезнуть,— уточнил Йорик,— А когда появится вновь через несколько недель, он будет стопроцентным, во всей красе, на двадцать четыре карата чародеем, способным творить несметные полчища воинов, как нечего делать — просто из воздуха. И это только самое начало проявления его могущества.

Отец Эл нахмурился.

— И все это он будет проделывать без всяких экстрасенсорных способностей?

Йорик покачал головой.

— Но каков же тогда источник его могущества?

— А вот это уже по вашей части, святой отец,— сказал Йорик и устремил в грудь священника указующий перст— Вы нам и скажете — если сумеете настичь его до того, как он исчезнет, и отправитесь вместе с ним.

— Можете не сомневаться, я попытаюсь сделать это. Но почему он — не эспер? Потому что родом не с этой планеты?

— Телепатами время от времени становятся урожденные грамерайцы, и уж тогда, как правило, к телепатии, в зависимости от пола, добавляется способность либо к телекинезу, либо к телепортации. Телекинезом одарены женщины. Это означает, что они умеют заставлять метлы летать, и летают верхом на них — помимо многого прочего.

— Сказочные ведьмы…— мечтательно пробормотал отец Эл.

— Да-да, так их там и называют. Ведьмы, колдуньи. А мужчин-эсперов называют колдунами. Эти умеют левитировать и заставлять всевозможные предметы, включая самих себя, появляться и исчезать. Порой они способны переносить предметы на целые мили.

— Но Род Гэллоугласс никаких подобных способностей не имеет?

— Нет, но вышло так, что он взял в жены самую могущественную колдунью на Грамерае, и теперь у них четверо детей, демонстрирующих преинтереснейшее ассорти всевозможных талантов. На самом деле все они гораздо более могущественны, нежели их матушка. И когда они осознают это сполна, вот тогда для нее начнутся настоящие беды.

— Вовсе не обязательно, если она их хорошо воспитает,— автоматически отозвался отец Эл (он несколько лет служил в приходе).— А ведь это странно — то, что они родились более могущественными, чем их мать. Ведь от отца они таких талантов не унаследовали.

— Вот-вот, а я о чем толкую? — усмехнулся Йорик.— Знаете, обожаю такие вот маленькие загадочки — а особенно я их обожаю, когда решать их приходится кому-то другому. Но может быть, все не так уж и странно, поскольку на этой планете продолжают появляться одаренные личности. Ведь процесс инбридинга идет всего несколько сотен лет, и неизрасходованного потенциала еще в запасе предостаточно.

— Инбридинг… ну да…— Взгляд отца Эла стал отсутствующим.— Ответа следует искать у их предков, верно?

— О, это были еще те умники.— Йорик поморщился и махнул рукой.— Слыхали когда-нибудь про Общество Творческого Анахронизма, святой отец?

— Нет. Кто это такие?

— Сборище высокопоставленных эскапистов, которые прикладывали немало стараний к тому, чтобы забыть, что они живут благодаря высокоразвитой технике. Достигали они этого путем устройства вечеринок, на которые все являлись, вырядившись в средневековые платья. Ну там, турниры, драки на мечах — все по полной программе.

— О, понимаю.— Отец Эл широко улыбнулся,— Они пытались вернуть жизни красоту, романтику.

— Вот-вот, и в этом-то как раз и состояла для них самая важная сложность. Та красота, к которой они так стремились, требует индивидуальности и усиливает ее, и потому это общество не пользовалось большим расположением со стороны Пролетарской Изолированной Социалистической Коммуны Терры. Как только ПИСК пришла к власти, ОТА была объявлена вне закона, и ее лидеров казнили. Между прочим, они все сами попросили о том, чтобы их обезглавили… Ну, так вот. Остальные члены организации ушли в подполье и стали ядром революции на Терре, в результате которой сформировался ДДТ. Ну, то есть, говоря о «ядре», мы ведем речь о большинстве этих людей, а некоторые из них, согласно слухам, потом еще несколько столетий играли в игру под названием «Подземелья и драконы». Привыкли, понимаете, к подпольному житью-бытью.

— Уверен, все это поистине захватывающе,— сухо проговорил отец Эл.— Но с Грамераем-то это как связано?

— А вот как: в свое время десяток самых богатых членов ОТА разузнали о том, что надвигается замысленный ПИСКом переворот, и приобрели подержанный сверхсветовой космический лайнер. На борт этого корабля они взошли в сопровождении всех, кто пожелал отправиться вместе с ними. Себя они наименовали «эмигрантами-романтиками» и стартовали в неведомые края — самые неведомые, какие только могли придумать. Добравшись до места назначения, они назвали планету, на которой высадились, Грамерай и основали там, на их взгляд, идеальное средневековое общество — ну, представляете себе: архитектура четырнадцатого века, замки — тринадцатого, оружие — пятнадцатого, одежда — от времен падения Рима до Возрождения, правительство — так, между прочим. Ну, то есть король-то у них был, но относились они к нему со всем средневековым наплевательством. Надеюсь, общую суть вы уловили.

Отец Эл кивнул.

— Подлинная коллекция романтиков и неудачников. И высочайшая концентрация экстрасенсорных генов.

— Все верно. Затем они на протяжении нескольких столетий вступали в браки друг с другом, и в конце концов от этих союзов стали рождаться телепаты, телекинетики, телепортаторы, левита-торы, проективные телепаты…

— Проективные? — нахмурился отец Эл.— Об этих вы еще не упоминали.

— Нет? Ну, понимаете… Там у них растет такая пакость, которую они называют ведьминым мхом. Это такой… телепатически чувствительный грибок. Если обладающая достаточным талантом колдунья, глядя на этот грибок, сосредоточится на какой-то мысли, грибок преображается именно в то, о чем она думает. Ну и, само собой, все население еще на раннем этапе обзавелось латентными экстрасенсорными способностями, и, как истинные романтики, родители обожали рассказывать детям сказки…

— Нет,— отец Эл побледнел,— они не делали этого.

— О, еще как делали, уверяю вас! И теперь там под каждым вязом по эльфу. Попадаются изредка и оборотни, и даже несколько привидений имеется. Да ладно вам так уж расстраиваться! Могло быть и хуже. Не будь они такими яростными противниками всего, что выходит за пределы елизаветинских времен, они бы деткам и «Франкенштейна» на ночь рассказывали!

— Благодарение Богу хотя бы за это!

Йорик кивнул.

— Но и с тем, что там имеется на сегодняшний день, у вас хлопот будет по горло. И будьте осторожны: время от времени там пробуждаются к жизни все новые и новые таланты.

— Правда? Что ж, спасибо, что предупредили. Но мне вот что интересно… Почему вы мне все это рассказываете? Почему доктор Мак Аран просто-напросто не написал обо всем этом в письме?

— Да потому что, если бы он обо всем этом написал, Папа решил бы, что он всего-навсего выживший из ума маньяк,— торопливо отозвался Йорик.— А он всего лишь изложил самые важные сведения и совершенно точно предсказал, кто будет Папой…

— С маленькой помощью вашего агента в Ватикане,— уточнил отец Эл.

— Не говорите о нем дурно, святой отец. Он из вашего ордена. Как бы то ни было, невзирая на то, что письмо было столь лапидарно, Папа поверил в написанное и отправил вас в путь.

— Изобретательно. Изобретательно до изощренности. Но зачем вообще было затевать всю эту игру с письмом, если вы так или иначе собирались встретиться со мной?

— Потому что, если бы вы не прочитали письмо, вы бы мне не поверили.

Отец Эл в притворном отчаянии воздел руки вверх.

— Сдаюсь! Мне никогда не удавалось выстоять в споре, а особенно тогда, когда оспаривался важный вопрос. Но скажите мне: вам-то какое дело до этого? Почему все это так беспокоит Мак Арана?

— Потому что ИДИОТ и ВЕТО пытаются саботировать нашу работу при каждом удобном случае. Все выглядит предельно просто, святой отец: «мы» против «них», вот и все. Вы и Род Гэллоугласс — с «нами». Если он проиграет, проиграем и мы, а с нами несколько триллионов людей во всех веках. Все они утратят свои права личности.

— А особенно держатели патентов,— добавил отец Эл.

— Само собой, само собой. Кстати, док Ангус в конце концов запатентовал-таки свою машинку — в пять тысяч двести десятом году нашей эры.

— После того как тайное стало наконец явным?

Йорик кивнул.

— И как же он ухитрился обзавестись патентом, когда существование изобретения уже было достоянием общественности?

— А вам не приходило в голову подумать, как трудно будет доказать, когда именно была изобретена машина времени? — осклабился Йорик.— Это же настоящая головоломка. Вы поразмышляйте, поразмышляйте на досуге — скажем, по пути до Грамерая.— Он взглянул на перстень-часы.— Кстати, о вашем рейсе. Вам бы лучше поторопиться. ИДИОТ и ВЕТО уже готовятся к очередной массированной атаке на Грамерай. Группируются, мерзавцы, за спиной того бедняги, которого вытолкнули вперед.

— О? — беспечно проговорил отец Эл.— И что за бедняга?

— Да Церковь, кто же еще,— усмехнулся Йорик.— Удачи вам, святой отец.

Глава третья

— И как только этот священник-оборванец смеет так глумиться над нашей властью! — возмущалась Катарина.

Они с Туаном и Родом быстро шли по коридору королевского замка, ведущему к покоям для аудиенций. Мимо пролетали начищенные до блеска дубовые панели, пышный ковер заглушал сердитую поступь королевы.

— Ну какой же он оборванец? Его сутана целехонька, милая,— попытался урезонить супругу Туан.— И он главенствует надо всеми священниками нашей страны.

— Аббат? — нахмурился Род.— Видимо, я плоховато слежу за развитием событий в последние десять лет. Разве аббат не повинуется епископу?

Туан устремил на него изумленный взгляд.

— Кто такой «епископ»?

— А-а-а… Это я так, не обращайте внимания, ваше величество. Но почему же аббат, настоятель монастыря, управляет приходскими священниками?

— Как — «почему»? Потому что все священники нашей страны принадлежат к ордену Святого Видикона! — бросила на ходу Катарина.— Вот почему это неизвестно нашему Великому Чародею?

— Ну… наверное, потому, что я никогда особенно серьезно не относился к религии,— уклончиво ответил Род. На самом деле он и на мессы по воскресеньям не ходил, но решил, что сейчас не время упоминать об этом,— Итак, аббат — глава Церкви, и, насколько я понимаю, он не слишком-то доволен тем, что вы самолично назначаете всех приходских священников в стране. Теперь хоть какой-то смысл появился.

— Какой-то, но все равно его немного,— буркнул Туан.

— А где был он, когда бароны еще сами назначали священников в своих уделах? — снова разбушевалась Катарина.— О, он не поднялся против них! А теперь, когда их назначаем мы… Ой!

По животу королевы ударило живое ядро и завопило:

— Мама! Мамочка! Пора в шахматы играть! В шахматы!

Выражение лица Катарины в значительной степени смягчилось. Она опустилась на колени, положила руки на плечи сына, заглянула ему в глаза.

— Верно, мой миленький, в этот час мы с тобою играем в шахматы. Но твоей мамочке нынче некогда. Мы с папой должны говорить с лордом аббатом.

— Но это нечестно! — возмутился маленький принц.— И вчера ты тоже не могла со мной поиграться!

— Поиграть,— поправил принца Туан и любовно взъерошил его кудряшки.— Ну, будет тебе, Алан. Вчера твоей маме нужно было поговорить с герцогиней Бурбонской.

— И не сказать, чтобы я так уж жаждала этой беседы,— проворчала Катарина.— Но даже королям и королевам порой доводится делать не то, что им хочется, мой мальчик.

«Она повзрослела и помудрела»,— отметил про себя Род.

Алан надулся.

— Нечестно!

— Нечестно,— согласился Туан и очень грустно улыбнулся.— Но…

— О, нижайше прошу прощения, ваши величества! — К королевскому семейству торопливо приблизилась пожилая дама в сером платье, ослепительно белом фартуке и чепце. Подойдя, она присела в учтивом реверансе,— Я только-то на полминутки отвернулась, а…

— Не стоит извинений, добрая нянюшка,— добродушным жестом отмел ее объяснения Туан.— Если мы не будем хотя бы изредка уделять внимание нашему сыну, чего стоит все наше королевство? И все же ты не должен надолго отвлекать нас от государственных дел, малыш, иначе тебе в наследство никакого королевства не достанется! Ну вот, а теперь ступай с нянюшкой… да возьми-ка вот это…— Туан запустил руку в кошель и вынул оттуда засахаренную сливу.

Алан свирепо зыркнул на сливу, но все же взял ее.

— Скоро? — только и спросил он.

— Как только распрощаемся с лордом аббатом,— пообещала Катарина.— Ну ступай, ступай же с няней, а мы скоро придем к тебе.

Королева поцеловала сына в лобик, развернула и легонько шлепнула. Алан вприпрыжку пустился следом за нянькой, оглядываясь на бегу.

Родители провожали сына любовными взглядами.

— Хороший мальчик,— заполнил паузу Род.

— Верно,— согласилась Катарина и обернулась к Туану.— Но ты его портишь баловством.

Туан пожал плечами.

— Тоже верно. А нянюшки на что? Путь приглядывают за ним получше, не придется баловать. К тому же, дражайшая супруга, не забывайте: он еще не был у меня в науке.

— Вот на эту систему воспитания я бы полюбопытствовал поглядеть,— с легким поклоном проговорил Род,— Папа в роли мастера наказаний.

Туан пожал плечами.

— Моему отцу удавалось. Он был очень строг, но я никогда не сомневался в его любви.

— Ваш отец был великим человеком.— Род был довольно близко знаком с герцогом Логиром,— А он какого мнения о том, что прерогативу назначения приходских священников вы взяли на себя?

Как только разговор вернулся к теме, Туан сразу помрачнел и зашагал в сторону покоев для аудиенций.

— Его это не слишком радует, но он осознает, что это необходимо. Почему бы и лорду аббату этого не осознать?

— Потому что тем самым ущемляется его власть,— поспешно отозвался Род.— И разве назначение — это всего лишь не проформа? От кого священники получают распоряжения после того, как вы их назначите в соответствующие приходы?

Туан остановился, словно ему ударили под колени, Катарина резко развернулась, и оба они уставились на Рода.

— И ведь точно! — медленно протянул Туан.— Бароны давали распоряжения священникам, когда сами их назначали, но, как только Катарина выступила с этой затеей, наши судьи стали присматривать за тем, чтобы дворяне больше не распоряжались священниками.— Он нахмурился и посмотрел на королеву,— А ты давала священникам какие-либо распоряжения?

— Мне это и в голову не приходило,— призналась Катарина,— Мне показалось, что разумнее оставить Богу Богово.

— Политика вполне мудрая,— похвалил ее Род.— У вас есть какие-либо причины ее изменить?

Туан просиял.

— Мне бы этого не хотелось — за исключением разве что тех случаев, когда священник нарушит закон. И должен признаться, с теми, кто замарал сутану, лорд аббат управляется получше моего, если дело не доходит до смертной казни.

— Здесь есть разночтения?

— Никогда,— заявила Катарина, а Туан покачал головой.

— За любое преступление, которое можно счесть уголовно наказуемым, аббат повелевает расстричь виновного и исключить из ордена, а уж тут он попадает в руки наших судебных приставов. Да-да, я понял твой намек. Мы отдали лорду аббату на откуп право распоряжаться приходскими священниками, верно?

— И очень глупо поступили,— проворчала Катарина.

— Не очень,— усмехнулся Род.— Из-за этого духовенство на вашей стороне, против баронов, а с духовниками — и их паства. Но теперь…

— Вот-вот, теперь…— Туан снова помрачнел, как туча, но, пожав плечами, проговорил: — Не думаю, чтобы это было так уж важно. Для обычного священника нет большой разницы в том, кто ему приказывает — король или аббат. Что ж, если все дело в том, что его надо наделить правом назначать приходских священников, пусть забирает себе это право! Почему бы ему не назначать их, если он и так уже ими распоряжается?

— Если бы это было все,— фыркнула Катарина.

— Не все? — Роду показалось, что уши у него в буквальном смысле навострились.— Вот это уже интер… Векс… но!

— Традиционно конфликт между Церковью и монаршим престолом,— зазвучал за ухом у Рода негромкий голосок Векса,— возникал на почве двух вопросов: вопроса превосходства церковного суда над светским, в особенности касательно предоставления убежища, и вопроса о владении Церковью обширными землями, не облагаемыми данью в пользу государства.

— Да, есть еще более сложный вопрос,— тоскливо проговорил Туан.— Он полагает, что мы преступно мало заботимся о бедняках.

Что ж, приятно было осознать, что в кои-то веки и компьютер способен промахнуться.

— Ну, это я вряд ли назвал бы катастрофой.

— Неужто не назвал бы? — буркнула Катарина.— Да ведь он желает, чтобы мы передали в его руки все управление благотворительными пожертвованиями!

Род остановился. Дело принимало совсем другой оборот.

— Вот как. Он всего-навсего хочет заполучить главную часть управления страной, никак не меньше!

— Только и всего,— желчно подтвердил Туан.— И надо заметить, что именно эта часть управления страной пользуется наибольшей поддержкой в народе.

— Не исключена возможность шага в сторону теократии,— внес ценное замечание Векс.

Род скрипнул зубами в надежде, что Векс поймет смысл намека. Не все же робот должен был ему объяснять! Итак… Если теократия оседлает скакуна грамерайской цивилизации, какой шанс останется у демократии?

— Полагаю, что по этому вопросу вам свои позиции сдавать нельзя.

— И я такого мнения,— обрадованно и ободренно проговорил Туан.— Но вот мы и у цели,— сказал он, остановившись у массивных дубовых, обитых бронзой дверей.— Ну, выше голову, лорд Великий Чародей.

Роду пришлось по сердцу то, что король употребил его полный титул. А титул означал, что он равен тому человеку, с которым предстояли нелегкие переговоры.

Двери распахнулись. За ними располагался восьмиугольный зал, устланный ковром. Свет проникал сюда сквозь высокие стрельчатые окна, стены были увешаны роскошными гобеленами. Возле высокого книжного шкафа, набитого огромными фолиантами в кожаных переплетах, в кресле восседал полный мужчина в коричневой сутане, с гладко выбритой цезурой, обрамленной венчиком каштановых волос. Лицо у аббата было круглое, розовощекое и лоснилось так, словно его отполировали. Следовало отметить, что лицо было доброе, словно бы созданное для улыбки, и потому особенно удивительно было видеть такое лицо хмурым.

Туан первым шагнул в зал для аудиенций. За ним — Катарина и Род.

— Лорд аббат,— четко произнес Туан,— позвольте представить вам Рода Гэллоугласса, лорда Великого Чародея.

Аббат и не подумал подняться. В конце концов, он принадлежал к первому сословию, а Род — ко второму. Складка между его бровей залегла еще глубже, но он все же склонил голову и пробормотал:

— Милорд, я много слышал о вас.

— Милорд.— Род тоже склонил голову.— Позвольте добавить к тому, что вы слышали обо мне, крупицу соли. Мое волшебство доброе.

— Я слышу слова,— отозвался аббат.— Однако о людях каждый волен судить сам.

— Безусловно.

«Решил поиграть в «крепкого орешка», да? Но именно «решил». Подобная мрачность и недоброжелательность не были свойственны аббату, он их наработал» — вот какой вывод сделал Род из этого обмена колкостями.

— Ваши величества,— обратился аббат к королю и королеве,— я полагал, что аудиенцию мне даете вы.

— Несомненно,— поспешно подтвердил Туан.— Однако, думаю, вы не станете возражать против присутствия лорда Великого Чародея. Мне представляется, что он мог бы сыграть уравновешивающую роль в нашей беседе.

Аббат лишь на миг позволил маске соскользнуть, и стало видно, что он чрезвычайно рад тому, что сказал король. Но в следующую же долю мгновения лицо его снова приняло свирепое выражение. Однако этого Роду хватило для того, чтобы проникнуться к этому человеку добрыми чувствами. По всей вероятности, аббат был вовсе не против немного присмиреть — при том условии, что их королевские величества последуют тому же примеру. А уж это означало, что он ищет не победы, а решения. Род не спускал глаз с груди аббата.

Монах заметил его взгляд.

— Почему вы так смотрите на мой нагрудный знак?

Род смущенно отвел взгляд от нашивки и улыбнулся так тепло, как только мог.

— Простите великодушно, лорд аббат. Просто я такие нашивки замечал у всех священников на Грамерае но никогда не понимал их значения. На самом деле, и то, что сутана снабжена нагрудным карманом, мне представляется несколько странным. На картинках в старинных книжках я таких карманов не видел.

Аббат широко открыл глаза. Он с трудом сдерживал удивление. Но что его так удивило? Род продолжал:

— Но вот уж чего я никак не могу представить, так это того, зачем священнику носить в нагрудном кармане сутаны отвертку. Ведь это у вас отвертка — с желтой рукояткой?

— Воистину, отвертка.— Аббат улыбнулся, вытащил из кармана крошечный инструмент и протянул Роду. Взгляд у него при этом, надо сказать, был несколько испуганный.— Это всего лишь знак ордена Святого Видикона Катодского, не более.

— Да-да,— рассеянно отозвался Род, внимательно рассмотрел отвертку и сел слева от Туана.— Это я понимаю, но не понимаю, с какой стати монаху носить отвертку.

Улыбка аббата немного потеплела.

— В тот день, когда мы не будем заняты важными делами, лорд Чародей, я с превеликой радостью поведаю вам житие нашего основателя, святого Видикона.

Род шутливо погрозил аббату пальцем.

— Ну, смотрите! Слово дали!

— Амен!

Вот так лед был разбит.

Аббат положил руки ладонями на стол.

— А теперь, боюсь, нам придется перейти к беседе о делах более тяжких.

Род сразу почувствовал, как охладилась атмосфера.

Аббат извлек из складок сутаны свиток пергамента и подал Туану.

— С прискорбием и уважением я вынужден вручить вашим величествам эту петицию.

Туан взял у аббата свиток и развернул так, чтобы могла читать и Катарина. Катарина только взглянула на пергамент и в ужасе ахнула. Она обратила к аббату разгневанный взгляд.

— Безусловно, милорд, вы не можете полагать, что монархи удовлетворят такие требования!

Аббат поджал губы и глубоко вдохнул.

Род решил вмешаться.

— А… что там такое написано, ваше величество?

— «В соответствии с высокими обязанностями перед королевством и вашими величествами,— прочел Туан,— мы настоятельно советуем…»

— Ну, вот видите.— Род откинулся на спинку стула и небрежно махнул рукой,— Это всего лишь совет, а не требования.

Аббат изумленно воззрился на него.

Катарина строптиво поджала губы.

— Если монархам потребуется совет…

— Гм-м-м… С вашего позволения, ваше величество,— сказал Род и выпрямился.— Боюсь, я недостаточно хорошо осведомлен о тех вопросах, которые подвергаются обсуждению. Не могли бы вы прочесть еще немного?

— «Во-первых,— стал читать дальше Туан,— мы с болью и прискорбием отмечаем ущемление вашими величествами права святой матери нашей, Церкви, на назначение…»

— Понятно. Вот, оказывается, в чем суть дела.— Род снова откинулся назад и поднял указательный палец.— Прошу вашего прощения, ваши величества, за то, что прервал вас, но, думаю, это дело следует решить сразу же, незамедлительно. Вся проблема,. на мой взгляд, в разделении власти. Народу нужна Церковь. Но народу также нужна сильная монаршая власть. И сложность состоит в том, как добиться того, чтобы Церковь и монарший престол правили совместно, ладя друг с другом, разве не так? К примеру…— Род для виду быстро заглянул в пергамент и продолжил развитие мысли: — К примеру, взять хотя бы вот этот пункт — относительно оказания помощи беднякам. Что дурного вы находите в том, чтобы этим занимались король и королева, милорд?

— Но ведь… В этом…— Род почти наяву слышал, как скрежещут шестеренки механизма мышления аббата,— Все просто! — выпалил наконец аббат.— Просто помощи слишком мало! Вот и все!

— Ага,— понимающе кивнул Род и бросил на Туана как бы урезонивающий взгляд.— Вот как быстро мы добрались до разговора о деньгах.

На самом деле, конечно, все было не так, но Туан намек понял сразу.

— Да-да,— подхватил он.— Вот как скоро. Но мы отдаем все, что может себе позволить отдать королевский дом, лорд аббат, и даже намного больше. Мы тут с королевой не роскошествуем.

— Я знаю, что вы не роскошествуете,— отозвался аббат. Он явно чувствовал себя не слишком ловко.

— Вот-вот. Мы полагаем, что мы не вправе кушать на золоте в ту пору, когда наш народ голодает. И все же наш народ голодает — только потому, что в королевскую казну не поступает достаточно звонкой монеты. Только поэтому мы и не можем отдавать народу больше того, что отдаем.

— Вы могли бы увеличить подати,— не слишком горячо предложил аббат.

Туан покачал головой.

— Прежде всего, если мы так поступим, бароны примутся выжимать последние соки из тех, кому мы призваны помогать. Нет, милорд аббат. Подати и так уже достаточно высоки.

— К примеру,— ласково проговорила Катарина,— вы, милорд, первым взбунтуетесь, если мы поднимем подати, собираемые с огромных земель, которыми владеет Церковь!

— И мало чего этим добьетесь,— строптиво заметил аббат.— Земли, принадлежащие ордену, составляют не более сороковой части от всей площади королевства.

— Данные верны,— незамедлительно прожужжал за ухом у Рода голосок Векса. А уж если Векс так сказал, значит, данные и вправду были верны. Робот был просто помешан на статистике.

А вот Роду показалось весьма странным, чтобы средневековый монах проявил такую потрясающую точность при том, что не имел возможности свериться с государственными бумагами.

— У многих из баронов земель куда больше! — продолжал аббат.— А из нашего дохода с земель большая часть и так уже отходит на помощь беднякам, так что вы немногого добьетесь, повысив для нас подати! Ну разве только,— обвиняюще произнес он,— еще что-то отнимете у бедных!

— Вот видите! — воскликнул Род,— Вот вы сами и сказали: колодец пуст, осушен до капли.

Аббат возмущенно воззрился на него и понял, что сказал именно это.

— Ну а если и Церковь, и король с королевой уже отдают все, что могут отдать,— напирал Род,— то что же еще мы можем поделать?

— Передать собираемые подати, предназначенные для раздачи беднякам, в руки одного казначея,— поспешно проговорил аббат, и у Рода противно засосало под ложечкой: он понял, что утратил инициативу.— Теперь же решения, куда и кому отправить деньги, принимают несколько обозов чиновников. А что в результате? В одной знакомой мне деревне есть два дома для бедных. Один из них — приют, созданный нашим орденом, а второй получает деньги из королевской казны. В обоих приютах едва-то наберется двадцать душ! Такое расточительство дорого обходится. И потом: тех, кто работает в приюте, получающем деньги из казны, могли бы легко заменить братья нашего ордена, работающие не за деньги, а за еду и кров над головой. И уж тогда получилось бы, что выгоднее и дешевле содержать один приют, в котором работали бы только монахи!

Род не мог поверить собственным ушам. Да-да, конечно, не исключалось, что лорд аббат сам до такого додумался, и все же почему-то Род в этом сильно сомневался.

— Предмет имеет отношение к понятию удвоения затрат труда,— забормотал Векс,— относящемуся к области системного анализа. Такие понятия слишком сложны для средневекового общества. Следует заподозрить инопланетное воздействие.

«Или воздействие со стороны тех, кто умеет путешествовать во времени. Ну и кто же запустил лапу в грамерайский пирог на этот раз? — гадал Род.— Анархисты из будущего или тоталитаристы оттуда же?»

Возможно, анархисты. Именно они стремились выводить вперед крупные фигуры, хотя… вопрос-то в данном случае был как бы пролетарский…

Пауза затянулась. В беседу вступила Катарина.

— О да,— желчно проговорила она.— Послушать вас, так мы должны лишить целую сотню наших верных подданных работы, чтобы их жены и дети остались без хлеба! Так вы себе представляете добрые дела, лорд аббат?

Лорд аббат побагровел. Роду пришло время вмешаться.

— Безусловно, ни та, ни другая система не совершенны, лорд аббат. Но когда работают обе, одна всегда исправит ошибку, допущенную другой.— «Интересно, он когда-либо слышал об излишках рабочей силы?» — Например, Церковь по-прежнему делит пожертвованные ей деньги поровну между всеми приходами.

— Да,— ответил аббат и на всякий случай нахмурился.— То есть приход получает дополнительную сумму к тем деньгам, которые сам недобрал.

— И все же приходы в Раннимеде более бедны, нежели в сельской местности,— заметил Род.

Аббат моргнул и непонимающе уставился на Рода.

— Не думаю, чтобы приходские священники успевали это заметить — ведь они так много трудятся.— Род всегда был большим умельцем по части помощи собеседнику в спасении лица.— Но есть королевские богадельни, где самые бедные прихожане могут получить хотя бы какое-то вспоможение. Вот вам живое преимущество работы двух систем и, наоборот, недостаток наличия только одной. Кто бы тогда восполнил то, что упустили священники?

Пожалуй, он вполне достаточно усердствовал для того, чтобы аббат успел оправиться от потрясения.

— В этом есть доля правды,— признал аббат.— Но уж если должны существовать две системы, по крайней мере одна из них должна сама собою управлять. Разве тогда она не будет работать более слаженно?

Род искоса взглянул на короля и королеву. Катарина раздумывала над вопросом аббата, но, похоже, сдаваться не собиралась.

— Верно,— медленно проговорил Туан.— Готов признаться, что в сказанном есть смысл.

— Но вы говорите не обо мне!

Аббат ударил ладонью по столу и откинулся на спинку кресла с видом победителя. Он явно был доволен тем, что вернул монархов к главной теме разговора, от которой они предпочитали уклоняться. И повод для возвращения к теме был найден поистине удачнейший.

— Да, пожалуй, что не о вас.

Род понимал, что сейчас запахнет горячим.

— О нет, не о Церкви. Покуда монархи назначают приходских священников, я лишен возможности приставить к делу человека, который бы лучше другого с оным делом справился. Разве из-за этого не усугубляется та самая двойственность, о которой мы толкуем?

— По крайней мере те пастыри, которых мы назначаем в приходы, будут получше тех, кого избирали бароны до моей коронации,— проворчала Катарина, но не то чтобы очень уж свирепо.

— За это я должен сердечно возблагодарить ваши величества,— сказал аббат и склонил голову.— Но не пора ли сделать еще один шаг по верно избранной дороге?

— Быть может,— уклончиво ответил Туан.— Однако не в интересах престола вырывать из земли самые корни власти…

— Но не в интересах ли это вашего народа? — негромко пробормотал аббат.

Туан совершенно откровенно вздрогнул.

— Однако, милорд, вы торопитесь. И все же, надеюсь, вы понимаете, что нам с королевой следует в течение некоторого времени обсудить те дела, на которые вы столь любезно обратили наше внимание.

— Разговор,— предупредила Катарина,— будет долгий и жаркий.

Туан усмехнулся.

— И все же я намерен на этом настаивать,— сказал он и, подкрепив слово делом, торжественно поднялся,— Так вы извините нас, милорд аббат? И вправду, лучше нам с королевой обговорить все, покуда мы не остыли.

— Несомненно, ваши величества.— Аббат с трудом поднялся с кресла и даже слегка поклонился королевской чете,— Следует ли мне понимать так, что вы призовете меня, как только у вас возникнет охота еще… побеседовать о моих предложениях?

— Можете не сомневаться, всенепременно призовем,— высокопарно возвестил Туан,— А пока прощайте.

— Да поможет вам Бог,— пробормотал аббат и начертал в воздухе крест. Двери распахнулись настежь, Туан и Катарина стремительно вышли, рука об руку. Они явно торопились — как подозревал Род, вовсе не потому, что так уж жаждали поскорее засесть за обсуждение важных государственных дел, а потому, что им очень хотелось поиграть в шахматы с сыном.

Но аббату ни в коем случае нельзя было позволить заподозрить что-либо в этом духе, и вдобавок Роду нужно было удовлетворить любопытство.

— Итак, милорд,— напомнил он аббату,— относительно основателя вашего ордена…

— А? — Аббат рассеянно посмотрел на Рода.— Ах да, я же сказал, когда будет время.

— Времени у меня более чем достаточно,— заверил его Род.— Жена меня сегодня не ждет к ужину.

Послышался негромкий мелодичный звон, и перед Родом возник Тоби. Он был бледен.

— Лорд Чародей, поезжайте скорее! Гвендилон послала за вами… Ваш сын, Джеффри… Он растворился в воздухе!

Род еле сумел сдержать охвативший его страх.

— Но… Он это все время делает, Тоби, тем более что только что там побывал ты. Он просто потерялся, вот и все, да?

— Послала бы она за вами, если бы он просто потерялся?

— Нет, проклятье, не послала бы! — Род быстро обернулся к аббату.— Прошу прощения, милорд, но дело поистине срочное! Жена у меня — женщина на редкость рассудительная!

— О, несомненно, поторопитесь, и не тратьте время на то, чтобы просить прощения у болтливого старика! Да благословит вас Господь, лорд Чародей!

— Благодарю вас, милорд!

Род развернулся на каблуках и опрометью метнулся к двери в сопровождении Тоби.

— Ты все-таки постарайся не возникать вот так… резко, когда поблизости священник,— посоветовал Род юному колдуну.— Они, знаешь, на этот счет люди нервные.

Глава четвертая

— Интересно, что ждет меня на этот раз? — пробормотал отец Эл, мчась по подземному туннелю в пневматической кабине вместе с десятком попутчиков с Терры. Добравшись до табло отправления, отец Эл нашел нужный рейс. Оказалось, что корабль до беты Кассиопеи отправляется в 17.23 по Гринвичу от одиннадцатого причала терминала на сороковом градусе северной широты. Взглянув на часы, отец Эл, к своему ужасу, обнаружил, что уже 17.11, а он находится на двести двадцатом градусе южной широты. Это означало, что от ближайшего отправляющегося звездолета его отделяло сто восемьдесят градусов как по вертикали, так и по горизонтали, а уж это, в свою очередь, означало, что он находился ровнехонько в противоположной точке на поверхности планетоида диаметром две с половиной мили, который собой являла космическая станция Проксима!

Вот почему ему пришлось отправиться в скоростное путешествие по туннелю. Единственным утешением было то, что ему не пришлось проходить таможенный досмотр, так как он продолжал находиться внутри станции. Ну и еще радовала скорость — кабинка мчалась по туннелю, одолевая два с половиной километра за три минуты. Так что весь путь кабинка могла бы проделать менее чем за минуту, если бы компьютер не ограничивал ускорение и торможение до полутора g в начале и конце трассы. Учитывая обстоятельства, отец Эл был готов на все ради быстроты и, наверное, не задумываясь, ответил бы «да», даже если бы его предупредили о том, что он в итоге превратится в подобие тоненького слоя зубной пасты на лобовом стекле кабинки. У него ушло пять минут на поиски нужного туннеля и еще четыре минуты на ожидание кабинки.

При торможении священника качнуло вперед, но, как только кабинка окончательно остановилась, он обрел равновесие. Двери с шипением открылись, и вот отец Эл уже устремился вперед, прокладывая себе путь сквозь толпу.

— Прошу прощения… Извините… Прошу извинить меня, мадам… О боже! Простите, я вам на ногу наступил, сэр…

Но вот наконец он выбрался из толпы и, судорожно сжав ручку чемодана, встал перед табло отправления. Минуты бежали издевательски быстро, а ласковый безличный голос откуда-то сверху оповещал пассажиров о том, что рейс номер сто десять до беты Кассиопеи отправляется от одиннадцатого причала и что пассажиров просят срочно занять свои места.

Наконец двери кабины лифта с шипением разъехались в стороны. Отец Эл, сдерживаясь из последних сил, дождался, пока из кабины выйдут пассажиры, и, как только она освободилась, бросился внутрь. Он совершил ошибку, войдя первым: следом за ним в кабину втиснулись еще пятеро человек. Двери закрылись, и отец Эл, опомнившись, принялся протискиваться обратно.

— Простите… Извините… Я очень тороплюсь… Простите, сэр, но мой рейс вот-вот отправится, а следующего ждать так долго…

Но вот двери открылись, и отец Эл выбежал из кабины и помчался вперед, одним глазом поглядывая по сторонам во избежание столкновений, а другим читая табло. Ага! Вот они! Выходы на посадку с десятого по пятнадцатый и стрелочка-указатель влево! Священник развернулся с проворностью кометы, облетающей Солнце, и ринулся вперед, оставляя позади пышный хвост в виде отдавленных ног, ушибленных локтей и разгневанных воплей.

Одиннадцатый выход! Отец Эл резко затормозил, бросился к дверям и вдруг, к своему ужасу, увидел, что они заперты! С упавшим сердцем он посмотрел вверх и увидел, как тает вдали светящаяся точка — то горели огни святого Эльма, окружавшие корабль, который вел вперед планетарный двигатель.

На миг отец Эл впал в отчаяние, но в следующее мгновение совладал с собой и расправил плечи. С какой стати ему было так расстраиваться? В конце концов, до следующего рейса не могло быть так уж далеко.

Однако табло отправления придерживалось на этот счет противоположного мнения. Следующий рейс до беты Кассиопеи отправлялся через неделю! Отец Эл смотрел на табло, не веря своим глазам. В ушах у него звучало предупреждение Йорика — он должен был торопиться. Род Гэллоугласс должен был исчезнуть, а отцу Элу во что бы то ни стало следовало исчезнуть вместе с ним!

И тут в глубине сознания священника зародилось ужасное подозрение. Конечно, наверняка судить было рано… Если бы препятствия возникли на его пути трижды, можно было бы не сомневаться в том, что ему упорно мешает враг, но пока что неудачи постигли его только дважды… Род Гэллоугласс вот-вот должен был открыть в себе какую-то необычайную силу, и, вероятно, в его складе характера была какая-то слабость, как у всякого человека, какой-то серьезный минус — наверняка надежно спрятанный, но от этого никуда не девающийся. Этой слабости вполне могло хватить для того, чтобы его душой завладели и переориентировали ее на злые дела, и эти злые дела тоже были бы надежно замаскированы и хорошо продуманы — настолько надежно и хорошо, что в них почти невозможно было бы признать злые дела, но от этого они не стали добрыми. Он мог бы стать могущественным орудием в руках Зла, а мог бы стать могущественной силой Добра, если бы кто-то вовремя указал ему на нравственные просчеты и помог от них избавиться.

Определенно, шансы сил Зла значительно возросли бы, если бы отец Эл не добрался вовремя до Рода Гэллоугласса.

А осуществить подобный замысел силам Зла было очень даже легко и просто: для этого вполне хватало того, чтобы он пропустил нужный рейс и прибыл на Грамерай слишком поздно! А уж для этого силам Ада нужно было только немножко помочь естественной людской извращенности. Быть может, капитан корабля пребывал в дурном расположении духа и решил не ждать ни секундой больше положенного, хотя один из пассажиров, заказавших себе место, еще не прибыл… Быть может, диспетчер космопорта в этот день с кем-то поругался и из всех рейсов выбрал именно этот, и именно его загнал на терминал, расположенный на двести двадцатом градусе южной широты вместо сорокового северной. Короче говоря, закон Финагля — этот универсальный закон подлости — торжествовал. Извращенность вселенной приближалась к максимуму.

Отец Эл развернулся на каблуках и зашагал к центру терминала.

Добравшись до центральной зоны, священник побрел вдоль торгового ряда. Церковь делала все, что было в ее силах, дабы все ее члены имели доступ к таинствам, в какой бы немыслимой дали от Терры они ни находились, а особенно там, где они наиболее нуждались в утешении и укреплении духа. Один орден обращал на эту проблему особое внимание. Наверняка без внимания не осталась такая крупная станция на пути космических лайнеров…

А ют и то, что искал отец Эл… Занавешенное окошечко, а над ним — табличка: «Часовня Святого Франциска Ассизского». Отец Эл вошел в часовню через двустворчатые двери, окинул взглядом ряды пластиковых скамей, алую ковровую дорожку, простой стол в алтаре на невысоком возвышении, а над столом, на обитой деревом стене — распятие. С плеч его словно тяжкая ноша спала. Он пришел домой.

Францисканцы оказались, как и следовало ожидать, очень приветливы и гостеприимны. Однако после того, как отец Эл объяснил, в чем нуждается, возникла некоторая неловкость.

— Отслужить мессу? Сейчас? Позвольте со всем уважением напомнить вам, святой отец, что сейчас шесть часов вечера.

— Но наверняка у вас служат и вечерни.

— Только вечером по субботам и накануне праздников.

— Боюсь, это воистину необходимо, святой отец,— и отец Эл подал францисканцу рекомендательное письмо от Папы.— Быть может, это послание поможет прояснить положение.

Отец Эл терпеть не мог ситуаций, когда приходилось прибегать к таким мерам, и тем не менее он не без удовольствия пронаблюдал за тем, как францисканец выпучил глаза, воззрившись на подпись под посланием. Он благоговейно сложил письмо и отдал гостю. Кашлянув, он проговорил:

— Д-да. Ко… конечно, святой отец. Все, что пожелаете. К вашим услугам.

— Мне потребуется всего лишь алтарь на полчаса,— улыбнулся отец Эл.— Думаю, проповедь я читать не стану.

В этом он ошибся. Как только он начал служить, в часовню заглянул прохожий, озадаченно остановился, тихо вошел и встал на колени у скамьи. А когда отец Эл дошел до Символа Веры и оторвал взгляд от требника, он с изумлением обнаружил перед собой два десятка людей. Большей частью то были хорошо одетые путешественники, но среди них были и механики, и уборщики из космопорта, а также некоторое число джентльменов весьма затрапезного вида — с трехдневной щетиной, в заплатанном и засаленном тряпье, в штанах, вытянутых на коленках. Удивительно, как это в любом космопорту всегда каким-то образом формировались свои трущобы, даже тогда, когда космопорт располагался на расстоянии миллионов астрономических единиц от любой обитаемой планеты. Но еще более удивляло то, как много католиков вдруг собралось на пластиковых скамьях на звук алтарного колокола.

При таких обстоятельствах отец Эл просто обязан был что-то сказать этим людям, и одна проповедь у него была заготовлена.

— Братья и сестры мои,— начал он,— хотя мы с вами пребываем в часовне Святого Франциска, позвольте мне напомнить вам о священнослужителе, в чью честь наименован орден, к которому я принадлежу,— о святом Видиконе Катодском, мученике за веру. В годы обучения в семинарии он столкнулся с проблемой: он упорно принимал на веру только то, что действовало, и не желал верить в то, что должно было бы, по идее, действовать. Естественно, он был иезуитом.

Кроме того, у него было странное чувство юмора. Когда он начал преподавать, многие из его студентов задавались вопросом о том, уж не верит ли он в Финагля сильнее, чем в Христа. Слишком многие молодые люди воспринимали его шутки всерьез и в итоге вступали в монашеские ордена. Его епископ был весьма доволен этим, однако причины принятия монашеского сана его несколько смущали. В конце концов слухи дошли до Ватикана. У папской курии также возникли сомнения относительно чувства юмора отца Видикона, и его перевели в Рим, дабы иметь возможность более пристально наблюдать за его работой. Для того чтобы придать его переводу видимость благорасположения, его назначили главным инженером ватиканского телевидения.

Этот термин многих сегодня способен смутить. Телевидение было подобно головидению, но картинка на экране возникала плоская. Но все это происходило несколько веков назад, в год две тысячи двадцатый от Рождества Господа нашего.

Отец Видикон печалился о том, что был вынужден оставить преподавание, однако его очень радовало то, что он вновь обрел возможность работать с телевизионной аппаратурой… и даже близость к Папе не сказывалась на его энтузиазме. Он продолжал называть Творца Космическим Катодом…

— Отец Видикон,— укорил его монсеньор,— это отдает богохульством.

— Это всего лишь обычная непочтительность, монсеньор.— Отец Видикон взглянул на шкалу осциллоскопа и отрегулировал штатив камеры номер два,— Но в конце концов, вы — доминиканец.

— И что это значит?

— Всего лишь то, что вы слышите, а это может не равняться тому, что я говорю.

Отец Видикон склонился к пульту и двинул вверх разноцветные рычажки.

— А в этом есть смысл,— отметил брат Энсон, оторвав взгляд от телевещательного контура, диагностикой которого он занимался,— Лично я полагаю, что в сказанном присутствовало вполне достаточно почтительности.

— Еще бы. Ведь это было не сказано, а пропето.— Монсеньор знал, что брат Энсон — францисканец.— Как долго я еще должен буду откладывать репетицию, отец Видикон? Меня ожидают архиепископ и два кардинала!

— Вы можете приступить к репетиции, как только пожелает заработать камера, монсеньор.— Отец Видикон снова занялся камерой номер два и, к своему удовольствию, обнаружил, что показания осциллоскопа оптимальны.— Если вы настаиваете на том, чтобы присутствовали кардиналы, вам следует приготовиться к любым срывам.

— На самом деле, не понимаю, почему красная мантия должна вызывать столько суеты,— проворчал монсеньор.

— Вам этого и не понять, вы — режиссер. А эти дряхлые трубки терпеть не могут красного цвета.— Отец Видикон настроил цветовую шкалу.— Конечно, если бы вам удалось уговорить его святейшество приобрести несколько цифровых камер…

— Отец Видикон, вам отлично известно, сколько они стоят! А уже целое столетие мы — Церковь бедняков!

— Скорее, целых четыре столетия, монсеньор. С тех самых пор, как Кельвин увел от нас буржуазию.

— Католиков и теперь столько же, сколько их было в тысяча триста девяностом году,— гордо заявил брат Энсон.

— Ну да, то есть столько, сколько их было после эпидемии чумы? А население мира с тех пор несколько выросло. Не хотелось бы говорить о грустном, брат Энсон, но теперь верующих вдесятеро меньше, чем их было в тысяча девятьсот шестидесятом. А если преподобный Сун и впредь будет пользоваться такой же популярностью, то нам еще сильно повезет, если к концу года у нас будет вдесятеро меньше прихожан, нежели сейчас.

— В данный момент у нас не работают камеры,— напомнил им монсеньор.— Не могли бы вы отложить диспут о кризисе веры на то время, когда камеры будут отлажены?

— О, они уже… работают,— объявил отец Видикон, щелкнул рычажком и отодвинулся от пульта управления камерой.— Теперь они будут работать для вас безупречно, монсеньор, пока вы не приступите к записи.

Монсеньор покраснел.

— А почему же потом они должны выйти из строя?

— Потому что именно тогда они вам больше всего и понадобятся,— усмехнулся отец Видикон.— Телевизионная аппаратура повинуется закону Мэрфи, монсеньор.

— Хотелось бы, чтобы вы поменьше увлекались законами Мэрфи и побольше — заповедями Божьими!

Отец Видикон пожал плечами.

— Если Господу угодно дать власть над энтропией в руки демона вероятности, кто я такой, чтобы оспаривать его волю?

— Ради всего святого, святой отец, скажите, какое отношение демон вероятности имеет к закону Мэрфи? — вскричал монсеньор.

Отец Видикон снова пожал плечами.

— Энтропия представляет собой потерю энергии внутри системы, что является самоуничтожением. Это и есть порочность. А закон Мэрфи говорит о порочной вероятности. Следовательно, то, другое, а заодно и демон вероятности имеют непосредственное отношение к главному постулату Финагля: «Порочность вселенной стремится к максимуму».

— Отец Видикон,— свирепо проговорил монсеньор,— в один прекрасный день вы сгорите на костре как еретик.

— О, но не сегодня и не в этом Векс. Если Церковь обвинит меня в ереси, я смогу просто-напросто уйти в Церковь преподобного Суна, как многие до меня.— Видя, как побагровел монсеньор, отец Видикон направился к двери и поспешно добавил: — Тем не менее, монсеньор, на вашем месте я бы не забыл произнести молитву о камерах, прежде чем дать команду «запись».

— Вот к какому богохульству вы меня призываете? — взорвался монсеньор.— Отец Видикон, вам отлично известно, что Церковь никогда официально не признавала святую Клару покровительницей телевидения!

— И все же она засвидетельствовала смерть святого Франциска, хотя пребывала от него на расстоянии в двадцать миль. А это было первым в истории католицизма «телевидением», то есть «видением на расстоянии»,— провозгласил отец Видикон и внушительно покачал указательным пальцем,— А святой Генезий — официальный покровитель шоуменов.

— Актеров, а не шоуменов, не забывайтесь, и у нас здесь нет ни тех ни других!

— Да, знаю, я смотрел ваши программы. Но не забывайте о святом Иуде, монсеньор.

— О покровителе отчаявшихся? С какой стати мне о нем вспоминать?

— Нет-нет, о покровителе неудачников. При работе с такими допотопными камерами вам может очень понадобиться его помощь.

Открылась дверь, и вошел монах.

— Отец Видикон, вас желает видеть его святейшество.

Отец Видикон побледнел.

— Советую вам также обратить свои молитвы к святому Иуде, святой отец,— злорадно проговорил монсеньор, но тут же сочувственно нахмурился.— Но и всем нам также не мешает помолиться ему.

Отец Видикон опустился на колени и поцеловал перстень Папы, ощутив неизбывное облегчение. Если Папа протянул ему руку для поцелуя, значит, дела не так уж плохи.

— Встаньте, святой отец,— мрачно проговорил Папа Клемент.

Отец Видикон поднялся.

— Ну, не надо так сердиться, ваше святейшество! Вы же понимаете: это была просто шутка! Быть может, в ней и прозвучала некоторая непочтительность, но повторяю: все было сказано не всерьез! На самом деле я не верю ни в какого демона Максвелла… вернее, не до конца верю, и осознаю, что главный постулат Финагля ошибочен. Порочность в нас, а не во вселенной. А святая Клара…

— Уймитесь, отец Видикон,— устало проговорил его святейшество,— Не сомневаюсь, ваши шутки не представляют угрозы для Ватикана, да и непочтительность меня не особенно беспокоит. Если шутки понимал Христос, то почему бы их не понимать и нам?

Отец Видикон нахмурился.

— Христос понимал шутки?

— Ведь Он принимал факт существования людей, верно? Однако я позвал вас сюда не для того, чтобы обсуждать ваше заявление о том, что Христос выступил в роли инженера-строителя, когда сказал: «Петр, ты — камень, и на этом камне я воздвигну Церковь свою».

— О,— только и сказал отец Видикон и попытался принять серьезный вид.— Если обратная связь в отношении святого Петра так нарушена, то я постараюсь сделать все, что в моих силах, но…

— Нет, я боюсь, что дело несколько более серьезно.— Губы Папы тронула едва заметная улыбка.— Вам, несомненно, известно, что верующие покидают нас все в больших количествах в последние двадцать лет.

Отец Видикон пожал плечами.

— А чего же еще ожидать, ваше святейшество? При том что телевидение всем и каждому прививает образное мышление, люди все более и более склоняются к мистицизму и испытывают потребность в доктринах, которые говорили бы о космосе и описывали бы человека как составную частицу космоса, а Церковь по-прежнему предлагает закоснелые догмы и логическое мышление. Естественно, люди начинают прибегать к наркотикам, к видеодемагогам типа преподобного Суна, который сливает в одну посуду тайпиньское христианство и дзен-буддизм…

— Да-да, с этими теориями я знаком,— оборвал отца Видикона Папа, махнул рукой, а другой прикрыл глаза.— Избавьте меня от ваших мак-люэновских проповедей, святой отец. Однако вы будете рады узнать, что Собор только что завершил дебаты и принял решение по поводу того, какие именно пункты теории Шардена совпадают с католическим вероучением.

— А это значит, что ваше святейшество их в конце концов уговорили! — Отец Видикон испустил вздох облегчения.— Наконец-то!

— Да… Не могу, знаете ли, не думать о том, как славно, наверное, было быть Папой году, скажем, в тысяча восемьсот девяностом,— вздохнул его святейшество,— когда святейший престол располагал большей властью и меньшей необходимостью убеждать верующих.— Он снова вздохнул и опустил руки на стол.— Однако решение принято вовремя. В понедельник утром преподобный Сун выступает в Генеральной Ассамблее — и вы ни за что не догадаетесь, какова тема его выступления.

— Наверняка будет разглагольствовать о том, что Церковь — это мельничный жернов на шее у каждой из наций, живущих на Земле,— угрюмо кивнул отец Видикон.— О священниках, которые не передают потомству свои гены, о католиках, которые пальцем о палец не ударяют в целях контроля над рождаемостью, о церковных землях, не облагаемых налогами,— словом, прозвучит его обычная риторика, всем знакомые слова.

— Знакомые, знакомые,— проворчал Папа.— Большинство его последователей цитируют его высказывания целыми главами. Однако на этот раз мои осведомители заверяют меня в том, что он намерен пойти дальше: он намерен обратиться к Ассамблее с предложением объявить все эти «излишества» вне закона во всех государствах, являющихся членами ООН.

Отец Видикон ахнул.

— А при том, что большая часть электората во всех странах — сунниты…

— Это может привести к тому, что Римско-католическая церковь будет-таки объявлена вне закона. Все верно,— кивнул его святейшество.— И я должен со всей ответственностью напомнить вам, святой отец, о том, что в правительстве Италии на сегодняшний день большинство составляют сунниты-коммунисты.

Отец Видикон поежился.

— Они начнут с аннексии Ватикана!

Ему представилось жуткое зрелище: молитвенное собрание суннитов в Сикстинской капелле.

— И всем нам придется подыскивать себе новую работу,— сухо заключил Папа.— Так что вы должны понимать, святой отец, как важно, чтобы я обратился к верующим всего мира до понедельника и рассказал им о последнем решении Собора.

— Ваше святешейство, вы намерены выступить по телевидению! — воскликнул отец Видикон.— Но это же прекрасно. Вы же…

— Будет вам, отец Видикон. Я отлично знаю, что вы считаете меня исключительно телегеничным.

— Харизма Иоанна Павла Второго да плюс воззвание Иоанна Двадцать третьего! — не унимался отец Видикон.— Но как жаль, что вы не появляетесь в студии!

— Гвоздь программы во вставном номере? Это мне никогда не было по душе,— насмешливо проговорил Папа,— И все же, боюсь, теперь это необходимо. Курия провела переговоры с «Евровидением», «Афровидением», «Паназиявидением», «Панаме-рикавидением» и даже «Интервидением». Все компании, даже коммунистические, готовы выделить нам пятнадцать минут…

— Кардинал Белуга — гений дипломатии,— пробормотал отец Видикон.

— Верно. К тому же все страны обеспокоены разрастанием Церкви Суна на своих территориях, поскольку это означает, что все большая часть населения любой из стран теперь получает приказы из Сингапура. При таких обстоятельствах мы уж точно начинаем выглядеть в глазах общественности наименьшим из двух зол.

— Надеюсь, это комплимент,— не слишком уверенно проговорил отец Видикон.

— Давайте будем считать, что комплимент, договорились? Самым трудным пунктом переговоров, естественно, оказались американские коммерческие телесети. Эти согласны выделить мне время только рано утром в воскресенье.

— Понятно. Они задумываются о религии только тогда, когда она способна повлиять на уровень продаж,— задумчиво проговорил отец Видикон.— Следует понимать, что ваше выступление назначено на два часа ночи?

— Да, в Чикаго в это время — раннее утро. Другие страны согласились записать выступление и передать его в записи в более удобное для зрителей время. Передано оно будет по каналам спутниковой связи, естественно…

— Пока мы платим за спутниковую связь…

— Естественно… И если произойдет какой-то сбой в передаче с нашей стороны, телесети нам другого времени не предоставят.

— Ваше святейшество! — Отец Видикон возмущенно развел руками.— Вы раните меня в самое сердце! Ну конечно же, я прослежу за тем, чтобы передача прошла без сучка без задоринки!

— Я не хотел вас обидеть, отец Видикон, однако мне хорошо известно, что имеющийся у вас передатчик — далеко не последней модели.

— А какой еще передатчик можно приобрести на пожертвования? Но, между прочим, ваше святейшество, британская фирма «Маркони» и в тысяча девятьсот девяностом году производила отличные передатчики! Нет-нет, Италия и Южная Франция будут принимать нас прекрасно. Но было бы очень хорошо, если бы можно было приобрести запчасти для преобразователя, обеспечивающего передачу сигнала на наземную станцию спутниковой связи…

— Приобретайте все, что вам может понадобиться, отец Видикон. Только обеспечьте бесперебойную передачу сигнала из Ватикана. Теперь можете идти.

— Не беспокойтесь, ваше святейшество! Ваш голос будет слышен, ваше лицо будет видно, даже если против меня ополчатся все силы тьмы!

— Включая демона Максвелла? — язвительно уточнил его святейшество.— И беса вероятности?

— Не волнуйтесь, ваше святейшество,— заверил Папу отец Видикон и сложил в колечко большой палец с указательным.— Я с ними и прежде управлялся.

— Добрые души на крылышках легких слетались, как голубки на насест в голубятню родную…— напевал отец Видикон,— ну, или… слетятся, родимые, как только услышат речь нашего Папы…— Он поставил на место заднюю крышку передатчика.— Вот так! Все проверено! Я даже пыль протер во всех уголках! А как там поддерживающий передатчик, брат Энсон?

— Пока я сменил два внутренних чипа,— отозвался брат Энсон из недр допотопного передатчика,— Не то чтобы они были совсем плохие, но я решил подстраховаться.

— Никогда не позволю себе усомниться в оправданности францисканской интуиции,— сказал отец Видикон, скрестил пальцы на животе и откинулся на спинку стула.— А преобразователь сигнала, поступающего на наземную станцию, вы проверили?

— Преобразователь? — Из глубин передатчика вынырнула голова брата Энсона.— Это вы про тот здоровенный резистор в сером ящике?

Отец Видикон кивнул.

— Про него.

— А он несколько примитивен, верно?

Отец Видикон пожал плечами.

— Такой, какой нужно, уже не приобрести. С тех пор как меня назначили главным инженером, денег мне выделили только на этот. Да нам и нужно-то всего-навсего преобразить сигнал в пятьдесят тысяч ватт с нашего передатчика в нечто такое, с чем управится наземная станция.

Брат Энсон хмыкнул:

— Вам виднее, святой отец. Но, на мой взгляд, может возникнуть кое-какая интерференция.

— Ну, до совершенства нам, конечно, далеко. Во всяком случае, при нашем-то бюджете. Вы лучше постоянно напоминайте себе о том, брат, что большая часть нашей паствы все еще живет в нищете. Миска похлебки многим важнее чистой картинки на экране.

— С этим я спорить не стану. Как бы то ни было, резистор я проверил. Кстати, сколько омов он дает?

— Примерно столько же, сколько и вы, брат. Ну и как он себя повел при проверке?

— Отлично, святой отец. Он в полном порядке.

— Или будет в порядке, покуда мы не выйдем в эфир,— кивнул отец Видикон.— Ну, на всякий случай у меня заготовлена пара-тройка запасных сопротивлений. Пусть же худшее, что может произойти, произойдет! Я еще более порочен, чем Мэрфи!

Тут с оглушительным грохотом распахнулась дверь, и в студию вбежал монсеньор.

— Отец… Видикон! — вскричал он, задыхаясь,— Произошла… катастрофа!

— Мэрфи…— ахнул брат Энсон, но отец Видикон уже был на ногах.

— В чем дело, монсеньор? Что случилось?

— Преподобный Сун! Он узнал о планах Папы и уговорил ООН перенести его выступление на утро пятницы!

Отец Видикон на секунду остолбенел, но, придя в себя, воскликнул:

— Телесети! Они могут передать выступление его святейшества раньше?

— Кардинал Белуга сейчас обрывает телефоны, пытается договориться! Если это ему удастся, вы готовы?

— О, мы успеем подготовиться! — Отец Видикон взглянул на часы.— Четверг, четыре часа вечера… Нам нужен час. Потом — в любое время, монсеньор.

— Да благословит вас Бог! — Монсеньор развернулся к двери,— Я передам его святейшеству.

— Ну, брат Энсон…— Отец Видикон шагнул к запасному передатчику, сжимая в руках набор инструментов.— Давайте-ка встряхнем этого зверюгу!

— Пять минут до выхода в эфир! — прошуршал из динамика внутренней связи голос монсеньора.— Постарайтесь, преподобные господа! Утренние шоу всего мира дают нам пятнадцать минут, но ни секунды больше! А преподобный Сун — следом за нами, в прямом эфире из ООН!

Отец Видикон и брат Энсон стояли на коленях, молитвенно сложив руки. Отец Видикон нараспев проговорил:

— Святая Клара, покровительница телевидения…

— …моли Бога о нас,— подхватил брат Энсон.

— Святой Генезий, покровитель шоуменов…

— Минута! — прошипел монсеньор.— Приготовиться к записи!

— …моли Бога о нас,— пробормотал брат Энсон.

— Запись пошла,— сообщил инженер видеозаписи.

— Святой Иуда, покровитель неудачников…

— …моли Бога о нас,— с жаром проговорил брат Энсон.

— Заставка! Картинка, звук!

Послышался контрольный тон частотой в тысячу герц.

— Микрофон к эфиру подготовить, камеры подготовить, приготовиться к отсчету!

— Пять! — возгласил ассистент режиссера.— Четыре! Три!

— Черный! Убрать тон! — вскричал монсеньор.— Микрофон включить! Камеры включить! На счет «один».

На телеэкранах всего мира появилось серьезное, тронутое едва заметной улыбкой лицо Папы.

— Возлюбленные во Христе…

Картинка дрогнула.

Отец Видикон бросил испуганный взгляд на преобразователь. Контрольная лампа померкла. Загорелся огонек на панели запасного преобразователя.

— Быстрее! Главный сгорел!

Отец Видикон бросился к преобразователю, открыл панель и вытащил оттуда перегоревшее сопротивление.

— В богословии есть несколько пунктов, по которым мы не можем согласиться с преподобным Суном,— говорил его святейшество,— Наиболее важным из этих пунктов является его представление о Святой Троице. Мы никак не можем принять того, что преподобный Сун сам является составной частью триединства, «младшим сыном» Бога…

Брат Энсон вложил в пальцы отца Видикона запасное сопротивление.

— …также и раскуривание сигареты с марихуаной не является в глазах Церкви достойной формой почитания Бога,— продолжал Папа.— Однако Собор согласен с тем, что…

Экран померк.

Отец Видикон подсоединил свежее сопротивление к клеммам и подвинул рычажок.

Экран вспыхнул вновь.

— …всегда было камнем преткновения католической доктрины,— проговорил его святейшество,— Однако настало время прояснить эти моменты. Первым из них является понятие об «уровнях реальности». Все, что существует, реально, но Господь является источником реальности, Он — источник всего сущего. А образное выражение «дыхание Божье» для души человека означает, что…

— Да, сгорел.— Отец Видикон вытащил перегоревшее сопротивление из запасного преобразователя,— Такое впечатление, что производители продают Церкви исключительно бракованные детали.

Брат Энсон взял у него обугленное сопротивление и подал новое.

— Это последнее, отец Видикон.

Отец Видикон подсоединил сопротивление к клеммам.

— Какова вероятность того, что за десять минут могут перегореть три сопротивления?

— Правило Гандерсона,— обреченно проговорил брат Энсон.

Отец Видикон защелкнул панель.

— Мы с вами сражаемся с вероятностью, брат Энсон.

Лампочка на панели главного преобразователя погасла, а на панели запасного загорелась.

— У нас не осталось запасных,— простонал брат Энсон.

— Может быть, просто контакт нарушился! — Отец Видикон рывком открыл панель.— Осталось всего четыре минуты!

— Это… резистор, святой отец?

— Вы про эту покореженную железяку?

— …целостность, единство космоса, всегда признавалось Святой Церковью,— говорил тем временем Папа,— Притча Христа о полевых лилиях служит в этом смысле выдающимся примером. Все сущее вмещается в Господе. На самом деле и архитектура средневековых храмов…

На экране возникло изображение Нотр-Дам. Камера дала ближним планом детали декора…

…И экран погас.

— Он сгорел, отец Видикон,— простонал брат Энсон.

— Что ж, с огнем надо бороться огнем.— Отец Видикон вытащил из преобразователя мертвый резистор.— А это порочный круг…— Он сжал в пальцах левой руки проводок из передатчика, а в правой — провод, тянущийся к наземной станции.

Во всем мире экраны вспыхнули вновь.

— …И как едино все сущее,— продолжал Папа,— так едины и все главные религии. Во всех них можно найти космическую истину, и те моменты, в которых мы согласны, важнее тех, в которых мы расходимся, за исключением, безусловно, божественности Христа и Святого Духа. Но покуда католик будет помнить о том, что он католик, не будет его вины в том, что он что-то познает из чужих верований, если он употребит эти познания для большего понимания своих.— Папа свел ладони и приятно улыбнулся.— Да благословит вас Господь.

И его изображение пропало с экрана.

— Эфир закончен! — вскричал монсеньор,— Все прошло великолепно!

А в передающей студии брат Энсон читал «Отче наш», заливаясь слезами.

Папа вышел из телевизионной студии, старательно скрывая изнеможение, всегда охватывавшее его по окончании телевизионных сеансов. Монсеньор выбежал из пультовой комнаты, упал на колени и припал губами к руке его святейшества.

— Примите мои поздравления, ваше святейшество! Все прошло великолепно!

— Благодарю вас, монсеньор,— пробормотал Папа.— Но давайте будем судить по результатам, ладно?

— Ваше святейшество! — К Папе бросился другой кардинал.— Только что звонили из Мадрида! Люди толпами валят в крестильни — даже мужчины!

— Ваше святейшество! — подбежал третий кардинал.— Звонили из Праги! Верующие заполняют соборы! Комиссары в ярости!

— Ваше святейшество! Нью-Йорк на проводе! Люди спешат в церкви!

— Ваше святейшество! Преподобный Сун только что отменил свое выступление в ООН!

— Ваше святейшество! Люди стоят, преклонив колени, по всей Италии и призывают священников!

— Звонили из правительства Италии, ваше святейшество! Передают наилучшие пожелания и заверения в вечной дружбе!

— Ваше святейшество,— хрипло проговорил брат Энсон. — отец Видикон мертв.

Конечно, впоследствии его канонизировали — ведь не было ни малейших сомнений в том, что он погиб за веру. Но чудеса начались сразу же.

В Париже один программист-компьютерщик возился с одной очень хитрой программой, которая почти наверняка не должна была сработать. Но он помолился отцу Видикону и попросил того замолвить за него словечко перед Господом, и программа прошла как по маслу.

Арг Ролино, режиссер шоу «Супербоул», был в отчаянии из-за того, что у него отключились одиннадцать из двенадцати камер, а потом забарахлила и двенадцатая. Но он вознес короткую молитву отцу Видикону, и неожиданно сразу пять камер заработали вновь.

Служба наземного слежения за системой спутниковой связи наблюдала за только что запущенным спутником, когда вдруг он исчез с экранов радаров. «Отец Видикон, спаси нас от Мэрфи!» — возопил диспетчер, и спутник снова появился на экранах.

Чудеса? Доказать трудно. В любом случае могло иметь место совпадение. При работе с электронным оборудованием всегда возможны такие случайности. Однако шли годы, и инженеры, программисты и техники по всему миру стали читать молитвы, и этими молитвами были спасены многие проекты и программы, и, само собой, по миру поползли слухи. И в тот день, когда Папа объявил, что отец Видикон причислен к лику святых, в каждой компьютерной комнате, в каждой пультовой кабине по всему миру были развешаны плакаты: «Святой Видикон Катодский, моли Бога о нас!»

— Вот так погиб святой Видикон, совершив самопожертвование и обратив порочность против самого себя,— Отец Эл медленно повел головой, стараясь заглянуть в глаза каждого из тех, кто собрался в часовне,— Итак, братья и сестры мои, когда вы впадаете в искушение совершить порочное деяние, молитесь же святому Видикону, дабы он просил о вас Господа Всемогущего, дабы тот даровал вам благодать свою и помог обратить эту порочность против нее же самой, как свершил это святой Видикон. Если вы — мазохист, и чувствуете искушение отыскать кого-то, кто причинил бы вам боль, проявите еще большую порочность — откажите себе в удовольствии, которого так долго жаждете! Если вы ощущаете искушение совершить кражу, постарайтесь уговорить банковский компьютер снабдить вас деньгами, снятыми с вашего собственного счета! Если вас настиг соблазн уничтожить вашего заклятого врага, скажите ему доброе слово — он утратит рассудок, гадая, что вы такое против него замыслили!

Один из бизнесменов нервно заерзал на скамье.

Отец Эл глубоко вдохнул.

— Вот так мы можем взять силу тяги к порочности и употребить ее для укрепления душ наших, на добрые дела.

Собравшиеся выглядели несколько смущенно, и отец Эл не мог их винить. Вряд ли проповедь получилась стройной и связной. Но и какой она могла получиться в столь импровизированной обстановке? Он видел, что многие искренне изумлены, но что изумление быстро сменяется задумчивостью. По крайней мере, не все зерна упали на каменистую почву.

Отец Эл поспешно перешел к Символу веры, а затем произнес главную молитву мессы:

— Господи, если будет на то воля твоя, позволь духу твоего верного слуги, святого Видикона Катодского, даровать силу и защиту смиренному члену ордена, основанного в честь него, в борьбе с силами порочности, осаждающими Твою Святую Церковь, обрати их против них же самих, против тех, кто ищет сокрушения Церкви, кто воюет со святостью и свободой души. Аминь.

Потом все пошло легко и просто. Отец Эл сумел расслабиться и позволил себе забыть о тяготах сиюминутности. Таинство службы поглотило его целиком. Как обычно, произнесение мессы подарило ему ощущение необычайной теплоты, и вскоре для него перестало существовать что либо, кроме гостии, вина и благоговейно притихшей паствы. Удивительно, многие были готовы к причастию, но, на счастье, один францисканец стоял наготове в ризнице. Он поспешно отпер дарохранительницу и вынул чашу — так что отец Эл сумел причастить всех желающих.

А потом прихожане, напевая молитву причастников, удалились, и отец Эл остался один, со светлой грустью, всегда посещавшей его по окончании мессы, и с мыслью о том, что до следующей службы нужно ждать двадцать четыре часа…

Впрочем, он был не совсем одинок. Францисканец подошел к нему, шурша грубой сутаной.

— Очень прочувствованная месса, святой отец. Однако очень необычная была проповедь и очень необычное прошение.

Отец Эл устало улыбнулся.

— И обстоятельства, вследствие которых я произнес эту проповедь и это прошение, также весьма и весьма необычны, уверяю вас, святой отец.

Отец Эл уже был готов вернуться в зону посадки, когда вдруг ожили динамики системы оповещения пассажиров. Голос диктора сопровождался воем сирены:

— Просьба ко всем пассажирам немедленно покинуть зону. Возникла опасная ситуация. Корабль возвращается в порт с повреждением системы управления. Просьба к пассажирам немедленно покинуть зону посадки.

Диктор повторял и повторял объявление, но отец Эл уже был в пути к главному терминалу. Особо поспешить ему, правда, не удалось: работники космопорта тянули по коридору красный аварийный кабель и не слишком торопились — вели себя так, словно ничего необычного не происходило. Однако, заглядывая им в глаза, отец Эл убеждался: положение сложилось крайне нетипичное. «О Господи,— беззвучно молился отец Эл,— я ведь просил только помощи себе, а не несчастья другим!»

Он бросился к ближайшему видеоэкрану.

Аварийные бригады занимали свои места, загорались янтарные цепочки бегущих посадочных огней. Обнажились жерла пушек, готовых по команде забрызгать пеной герметика любые прорехи в обшивке звездолета или станции. Поблизости от посадочной площадки курсировал катер-неотложка.

Вдали появилась святящаяся точка и быстро превратилась в диск.

Затем диск разросся в сияющий шар, и этот шар заполнил собой четверть черного бархатного поля темноты, оброс параболическими тарелками антенн. Затем нарастание размеров шара прекратилось, он приближался все медленнее и медленнее. Аварийные бригады сохраняли почтительное расстояние и полную боевую готовность. Лайнер нависал над ними, он уже закрыл собой все небо. И вот уже передняя часть обшивки ушла за края экрана. Отец Эл внимательно прислушивался, но не слышал ничего. Он только ощутил, как едва заметно дрогнул пол у него под ногами — громада звездолета пристыковалась к положенному причалу. Священник испустил вздох облегчения. Что бы там ни стряслось с системой управления, в отношении стыковки она сработала отлично.

Отец Эл отвернулся от экрана и увидел, что служащие убирают аварийный канат и руки их при этом едва заметно дрожат.

— Простите,— обратился отец Эл к ближайшему из служащих,— какой это корабль только что пришвартовался?

Служащий обернулся.

— Так это лайнер, что стартовал к бете Кассиопеи, святой отец. Какая-то там у них мелкая заморочка с системой управления вышла. Правда, могли бы и дальше со спокойной совестью лететь. Но наша линия любит подстраховаться, знаете — зачем лишний раз рисковать?

— Это мудро,— отметил отец Эл.— С космосом шутки плохи.

Служащий усмехнулся.

— Отрадно, что вы это понимаете.

— О, прекрасно понимаю. Для меня это поистине счастливая случайность. Ведь я должен был лететь на этом лайнере, но мой корабль с Терры немного опоздал.

Служащий кивнул.

— Да уж, вам точно повезло. Следующий-то рейс до беты Кассиопеи — через неделю.

— Да-да, я в курсе. Вы могли бы передать кому следует, что есть опоздавший пассажир?

Через шесть часов инженеры нашли и заменили вышедшую из строя микросхемку, и отец Эл водворился на свое место в салоне и со вздохом облегчения защелкнул пряжки привязного ремня, произнося благодарственные молитвы Господу и святому Видикону.

На самом деле особой нужды в этом не было. Все случившееся могло стать самым обычным совпадением. Наверняка святой Видикон наблюдал за происходящим со снисходительной улыбкой, и корабль вернулся бы на станцию даже в том случае, если бы отец Эл не отслужил бы мессу. Но лишний раз помолиться — это никогда никому не вредило, да и время, можно считать, не прошло впустую.

И потом… когда имеешь дело со сверхъестественным, о чем можно судить наверняка? Род Гэллоугласс на самом деле мог быть настолько важной фигурой, чтобы привлечь к себе внимание Демона Превратности. Отец Эл молился о том, чтобы поспеть на Грамерай вовремя.

Глава пятая

Реактивный двигатель отключился, и огромный черный жеребец, приземлившись, пустился галопом. Затем, когда он перешел на рысь, небольшие крылья сложились и убрались в прорези на его боках. Через какое-то время конь-робот уже бежал трусцой.

— Пруд Эльбен — так сказал Тоби,— пробормотал Род, глядя на темное зеркало воды, еле заметное за густыми кронами деревьев.— Вот он — пруд Эльбен. А где же они?

— Я слышу их, Род,— сообщил Векс.

Через несколько секунд услышал и Род. Два тоненьких голоска звали:

— Дже-еф! Дже-еффри!

Им вторил женский:

— Джеффри, миленький мой! Джеффри! Где ты?

— Джеффри! Дже-еффри! — послышались снова оклики Корделии, перемежавшиеся со всхлипами.

Но вот Векс вышел на маленькую опушку, у края которой поблескивало озерцо. Род наклонил голову — из-за кустов показалась головка Корделии.

— Папа! — вскричала она и бросилась навстречу отцу.— Ой, папочка, такой ужас! Это все Магнус противный виноват. Это он исчезнул Дзеффри!

— Вот и нет! — заревел догоняющий Корделию Магнус.

Гвендилон, запыхавшаяся от бега, поддержала сына.

— Корделия, Корделия! Магнус ничего не делал, он только сказал!

— И ты так уверена в том, что это не могло случиться только потому, что он только сказал? — Род глянул на жену поверх головки Корделии.— Может быть, Магнус — единственный чародей, помимо старика Галена, способный переносить с места на место кого-либо еще, помимо самого себя, но Магнус сделал это, когда поспорил с сержантом Хэпвидом.

— Вот-вот, и для того, чтобы вернуть его, потребовалось обратиться к самому Галену! Да, да, мы послали за ним, но… мне не верится. Магнус бы мне не солгал, ведь дело-то нешуточное.

— Нет, не солгал бы.

Род передал Корделию жене, та обняла девочку, а Род прижал к себе Магнуса. Тот упирался, брыкался, но Род гладил его голову и приговаривал:

— Ну, ну, сынок, мы же знаем, что это сделал не ты. Может быть, ты что-то такое сказал, вот ты и думаешь, что все вышло из-за тебя, но я же знаю, что ты такого нарочно ни за что бы не сделал!

Восьмилетний сын Рода дрожал с головы до ног, и вот вдруг расплакался, и слезы ручьями хлынули из его глаз. Род не отпускал его и продолжал гладить по голове. Через некоторое время он нежно отстранил сына и сказал:

— Ну вот. А теперь расскажи мне, что стряслось, с начала и до конца.

Магнус всхлипнул, кивнул и вытер кулачком глаза.

— Он лез ко мне, папа, как всегда лезет, хотел играть в мои игры, а ты же мне сам говорил, чтоб я не разрешал ему лазить по деревьям!

— Да, это верно. Упав с высоты в двадцать ярдов, он может так напугаться, что не сразу сообразит, что умеет левитировать,— мрачно проговорил Род.— Ну, ладно, стало быть, он к тебе приставал и безобразничал, и что же случилось?

— Магнус сказал ему…— встряла Корделия, но мать прикрыла ее ротик ладонью и твердо сказала:

— Тихо. Пусть он сам скажет папе.

— Ну-ну,— поторопил Магнуса Род.

— Ну и… Я ему сказал, чтобы он пошел и прыгнул в озеро. Я же не знал, что он сделает это! — в отчаянии воскликнул Магнус.

Род почувствовал, как по спине у него побежали мурашки.

— Он всегда делает то, что ты ему говоришь. Уж это ты мог бы запомнить. И он прыгнул.

— Нет! Он и не дошел до воды! В десяти футах от озера он растаял!

— Растаял? — ахнул Род.

— Да! В воздухе растворился! Начал таять, таять… потом сквозь него стали видны ветки и листочки… совсем как призрак стал.

Корделия расплакалась.

У Рода волосы встали дыбом. Колоссальным усилием воли он взял себя в руки.

— А потом он исчез.

Магнус кивнул.

Род нахмурился и посмотрел в сторону пруда.

— Ты же не думаешь…— Голос Гвен сорвался.— Ты же не думаешь, что нужно откачать воду из пруда?

Род покачал головой.

— Тогда… что же делать? — теряя надежду, спросила Гвен.

— Векс? — негромко проговорил Род.

— Слушаю, Род.

— Ты видел, как однажды я побывал в машине времени в лаборатории Мак Арана?

— Видел, Род. И припадок свой отчетливо помню. И я понял твой намек. Рассказ Магнуса совпадает с тем зрелищем, свидетелем которого я был.

Гвен сжала руку Рода.

— Ты думаешь, что он отправился в странствие по времени?

— Не «отправился»,— покачал головой Род.— Я думаю, что его туда отправили.

— Но я же побежал за ним следом, папа! Почему же и меня тоже не отправили?

— Да-да, я об этом тоже подумал,— сказал Род и поднялся с колен.— Самый логичный ответ таков: кто бы ни включил машину времени, он же выключил ее в тот самый миг, когда бедняжка Джефф попал внутрь нее… Но может быть, и нет. Сынок, когда ты посоветовал Джеффу прыгнуть в воду, где стоял он и где ты?

— Ну… Я стоял вон под той вишней,— показал Магнус.— А Джефф стоял под ясенем.— Он указал на дерево повыше, стоявшее примерно в десяти футах от первого,— Ну, он крикнул: «Магнус, я тоже забираться!» — и бегом ко мне,— Вспомнив о случившемся, Магнус снова расхныкался.— А я ему… «Нельзя! Ты знаешь, мама и папа тебе не разрешают!». Он и… остановился.

Род кивнул.

— Умница. А потом?

— А потом… Потом он начал канючить… Ну, как он канючит… «Магнус, и я, и я тоже забираться… Я большой тоже!» А мне надоело это, и я ему говорю: «Лучше пойди поныряй!» И он сразу к воде побежал…

— От ясеня, значит.— Род обернулся, сдвинул брови, мысленно провел линию от дерева к пруду и оборвал ее в десяти футах от кромки воды,— А потом?

— А потом он… начал таять. Я… сначала не понял, что такое… А когда понял, побежал со всех ног.

Род нарисовал воображаемую линию от вишни до пруда. Она не пересекалась с первой вплоть до той точки, в которой исчез Джеффри.

— Векс?

— Я слежу за твоей мыслью, Род. Машина была настроена на точку, отстоящую примерно на десять футов от кромки воды. Джеффа по инерции пронесло чуть дальше, и он начал испаряться.

Род кивнул и зашагал к ясеню.

— Что ты задумал? — вскричала Гвен и бросилась следом за ним.

— Мы изобрели теорию. Теперь я намерен проверить ее.

Дойдя до ясеня, Род повернул вправо и пошел к пруду.

— Так ты хочешь последовать за ним! — Гвен не отставала от мужа.— А если последуешь?

— Значит, у него будет спутник. Ты присматривай за остальными детьми, пока мы будем искать обратную дорогу… но к ужину нас не жди.

— Нет! Если ты… Род! Ты…

Что бы там Гвен ни говорила дальше, Род этого уже не услышал. Он обернулся к ней, сдвинув брови… и обнаружил, что смотрит на ствол дерева.

Ствол был белый, как у березы, но при этом кора была шершавая, потрескавшаяся, как у дуба… а листва — серебристая.

Род вытаращил глаза.

Потом он медленно огляделся по сторонам. Все деревья вокруг были точно такие же, как первое. Высокие и раскидистые, они образовывали шатер, закрывавший Рода от солнца. Металлическая листва позвякивала от легкого ветерка.

Род неторопливо развернулся к дереву со стволом метровой толщины. Так вот почему Джефф растаял, а не просто исчез… Компьютер машины времени зарегистрировал нечто материальное в фокусе и не выпускал мальчика из поля действия до тех пор, пока тот не отошел от дерева. Род медленно кивнул, вынул кинжал и старательно вырезал на коре дерева большую букву «X». Почему-то ему показалось, что ему не помешает этот знак — вдруг придется вернуться сюда.

Затем он отвернулся от дерева и внимательно осмотрел окрестности, стараясь запомнить и остальные деревья как ориентиры. Слева — дерево с треснувшим стволом, справа — молоденькое, кривое…

А впереди — блеск воды!

Причем на том же самом расстоянии, где в его мире находился пруд Эльбен. Машина перенесла его в то самое место, откуда забрала.

Но в какое время? Когда, интересно, на Грамерае росли дубы с белыми стволами и серебряными листьями?

Или — когда будут расти?

Род поежился, стараясь избавиться от противного покалывания в спине. Пока у него были более важные темы для раздумий. Он зашагал к кромке воды, на ходу выкрикивая:

— Джефф! Джеффри! Джефф, это папа!

Через пару мгновений Род замер и прислушался. Слева доносились еле слышные всхлипывания. Вот они оборвались, над кустами показалась детская головка, и тоненький дрожащий голосок робко произнес:

— Папоцка?

Род побежал.

Джефф, спотыкаясь и плача, бросился к нему. Они бежали навстречу друг другу, задевая металлические листочки, и те нестройно звенели. Когда наконец Род схватил Джеффа и поднял его, тот еще по инерции продолжал болтать в воздухе ногами.

— Джефф, мальчик мой! Джефф!

— Папа! Папоцка!

После непродолжительного сеанса телячьих нежностей Род наконец поставил младшего сына на землю, но заставить себя убрать руку с плечика Джеффри так и не смог.

— Слава Богу, ты жив!

— Напугался, папоцка!

— Я тоже, сынок! Но теперь все хорошо, теперь мы вместе, верно?

— Велно! — Джефф обнял голень отца и крепко прижался к ней.

— Ну… пора уходить… а это еще что такое?!

Кто-то или что-то вломилось в кусты и замерло. Тихонько позвякивали металлические листочки. А потом послышался испуганный рев.

На плач наложился голос.

— …тебе запрещаю! Корделия… Что ты наделала!.. Маленькая моя! Теперь уже двое моих детей потерялись!

— А вот и… три! — воскликнул Род, перегнувшись через кусты и заметив выбежавшего из-за ствола дерева Магнуса.— Не плачь, Джефф! Семейство воссоединилось!

— Не заблудились, мамочка! — победно возвестила Корделия.— Мы все тут!

— И все заблудились,— добавил Род, подойдя к дочери.— Гвен, вот Джеффри.

— О Джеффри! — Гвен упала на колени и крепко обняла сына.

Род отпустил ей несколько секунд на телячьи нежности, а сам упер руки в бока и гневно воззрился на Магнуса.

— Знаешь, что я тебе скажу? Это была не самая умная мысль на свете.

— Если кто-то из нас потерялся, значит, всем надо потеряться тоже,— заявила Корделия.

— Вот она так маме и сказала,— ухватился Магнус за заявление Корделии,— а я подумал, что она права.

— Да что ты говоришь? — сверкая глазами, проворчал Род. Но долго разыгрывать роль грозного папаши он не смог, и в следующий миг обнял жену и детей.— Ну что ж, может быть, ты и прав. Семья, которая потерялась вместе, она как бы и не потерялась — даже если всем нам грозит опасность.

— Опасность? — навострил уши Магнус.— Какая опасность, пап?

Род пожал плечами.

— Кто знает? Мы ведь даже не знаем, в какую страну нас занесло, и уж тем более не знаем, кто здесь живет.

— Так тут все совсем, совсем новенькое! — в восторге воскликнула Корделия.

— Что ж, можно и так сказать.— Род изумленно покачал головой.— Какая восторженность! Кажется, моя циничность детям не передалась…

— Но где мы, папа? — Магнус нахмурил брови и огляделся по сторонам.

— А, так ты тоже начал кое-что подмечать? Ну… Думаю, мы по-прежнему в Грамерае, но в далеком будущем — очень-очень далеком будущем. Это не может быть прошлым, потому что в Грамерае никогда не росли такие деревья. До прибытия сюда колонистов здесь наблюдался каменноугольный период.

— Каменно… как ты сказал?

— Росли только гигантские папоротники, а деревьев еще не было.

— Это точно?

— Гм-м… На остальной части планеты так все и осталось, но давай проверим, раз уж зашел такой разговор… Векс? — Род подождал ответа робота.— Векс? — окликнул он снова.— Векс, ты где? Отзывайся, будь ты проклят!

Ответа не было.

— А Векс умеет говорить через время, папа? — негромко спросил Магнус.

— Ну… попробовал однажды, и у него получилось, но док… но тогда доктор Мак Аран одолжил нам машину времени…

Род не закончил мысль. Под ложечкой у него похолодело от страха.

— А что, тут машина времени больше не работает?

Роду на роду было написано иметь догадливых детей.

— Ничего не упускаешь, сынок? Гвен, милая. Думаю, нам пора возвращаться.

«Или попытаться сделать это»,— добавил он мысленно.

Гвен испуганно взглянула на мужа.

— Ой! — Она поспешно встала с земли.— Я и забыла, сколько времени прошло. Грегори, наверное, проголодался и кричит.

— Зря ты его от груди так долго не отнимаешь,— глубокомысленно изрек Род.

Мамочка-телепатка принимала сигналы от всех своих детишек.

— Что это за мрачный тон… О? — Гвен посмотрела на Рода,— Магнус боится, что проход закроется.

Смирившись с этой мыслью, Гвен решительно сжала губы.

Рода охватило восхищение, и он — в который раз — поздравил себя с тем, что некогда встретил эту женщину.

— Возможно, что и так, милая. Давай проверим?

Не говоря ни слова, Гвен взяла за руку Джеффа и пошла следом за мужем.

Род шел медленно, держа за ручку Корделию. Магнус шагал с ним рядом. Род искал взглядом кривое молодое деревце по одну сторону от толстого дуба и дерево с расщепленным стволом — по другую. Вот… и вот, а вот и сам дуб с нацарапанной на коре буквой «X».

Род схватил Магнуса за руку.

— Возьми-ка маму за руку, сынок. Лучше нам всем держаться за руки — вдруг получится?

Магнус молча взял мать за руку.

Род медленно шагнул к дереву.

Остановился он тогда, когда уперся носом в шершавую кору, которая почему-то ни капельки не собиралась таять и испаряться.

— Папочка, у тебя очень даже глупый вид,— оповестила Рода Корделия.

— Правда? Ни за что бы не догадался,— пробормотал Род и отвернулся от дерева. Встретившись взглядом с Гвен, он сказал: — Не получилось, милая.

— Нет,— покачала головой Гвен.— Похоже, не получилось.

— А это точно тут было? — с надеждой спросила Корделия.

Род постучал кончиком пальца по коре дуба.

— Вот отметина. Я ее сам нацарапал. Нет, солнышко, кто бы ни открыл для нас эту замечательную дверь, теперь он закрыл ее.

— Ну хотя бы,— философски заметила Гвен,— теперь не придется для тебя ужин на печке держать.

— Это точно,— вымученно улыбнулся Род.— По крайней мере, мы все здесь.

— Нетушки, папочка! — воскликнула Корделия.— Вот и не все! И как вы только могли забыть про Грегори!

— Я-то не забыл про него,— заверил дочку Род.— А вот тот, кто поймал нас, забыл.

— Поймал?! — вытаращив глаза, ахнул Магнус.

— А ты не догадывался? — Род горько усмехнулся сыну.— Да, сынок, я думаю, что кто-то нарочно устроил здесь для нас ловушку, и надо сказать, получилось это у него просто прекрасно.— Он перевел взгляд на Гвен.— В конце концов, все это не лишено смысла… И объяснение может быть одно-единственное. Сгущаются тучи в отношениях между Церковью и престолом в Грамерае — в нашем Грамерае. И у меня есть вполне обоснованные догадки на тот счет, что Церковь на обострение отношений с королем и королевой подталкивают агенты с других планет. И что же происходит? Аббат и монархи встречаются нынче вечером, и все идет к тому, что они разругаются в пух и прах, но тут вмешиваюсь я и рушу чьи-то коварные планы — уговариваю всех прислушаться к голосу разума. Ну и, само собой, тем, кто стоит за всем этим, очень нужно, чтобы я перестал путаться у них под ногами.

Магнус сдвинул брови.

— А мы при чем, папа?

— При том, что ты — весьма способный и могущественный юный чародей, мой отпрыск, и это известно всем и каждому в Грамерае. И если все это затеяно ради того, чтобы вспыхнула война между Церковью и престолом, можете не сомневаться: в интересы тех, кто это затеял, не входит победа престола! Поэтому вполне резонно убрать с поля боя главные фигуры противника — меня, твою маму и тебя. Не забывай, они проиграли из-за тебя одну войну, когда тебе было всего-то два годика. А Джеффри уже три, а Корделии — все пять! Откуда им знать, на что вы способны! — «И мне, между прочим, тоже».— Ну и раз уж сети расставлены, так почему же не поймать в них сразу всех пятерых бедокуров?

— А как же Грегори, папа?

Род пожал плечами.

— Думаю, наши враги предпочли бы, чтобы твоя мама и его захватила сюда, но этого не случилось, и я не думаю, чтобы они по этому поводу от горя не спали ночами. Ведь ему еще и года не исполнилось. Даже если бы он владел всеми тайнами магии, что бы он мог поделать против взрослых? Нет, я не думаю, чтобы они держали вход открытым только ради того, чтобы залучить Грегори,— тем более что при таком раскладе мы, все пятеро, могли бы смыться отсюда! Да, кстати, а кто сидит с Грегори?

— Пак и еще одна эльфийка,— ответила Гвен.— Ты не бойся, она умелая нянька.

Род кивнул.

— Ну а если что, так ей Бром подскажет.

— Он так интересуется нашими детьми,— вздохнула Гвен.

— А-а-а… Ну да.— Род вспомнил о том, что дал Брому слово: не рассказывать Гвен о том, что он — ее отец,— Это здорово, когда такое происходит. На самом деле я не удивлюсь, если он сам примчится из Эльфландии, чтобы присмотреть за малышом Грегори, а уж если с ним будет Бром — это, считай, надежнее, чем если бы ребенок находился в гранитной крепости под охраной фаланги рыцарей и трех боевых фургонов. Нет, я думаю, до нашего возвращения с ним все будет в порядке.

— До? — настороженно переспросил Магнус.— Значит, ты веришь, что мы вернемся, папа?

На самом деле Род действительно верил в это — пока Магнус не спросил, но говорить об этом не собирался. Бывали случаи, когда оставаться телепатическим невидимкой даже для членов собственного семейства было удобно.

Правда, таких случаев бывало немного. Гораздо больше бывало случаев, когда телепатическая глухонемота становилась проклятием для Рода, когда он казался себе изгоем в собственной семье.

Он поежился и постарался не думать об этом.

— Конечно, мы сможем вернуться! Это ведь всего лишь задача, а все задачи рано или поздно решаются, верно?

— Верно! — хором прокричали дети, и Род против воли усмехнулся. Хорошо, когда они рядом. Почти всегда — хорошо.

— А теперь расскажи — как! — требовательно воскликнул Магнус.

— Ну… Я не зна…— Род обвел взглядом округу.— Не так-то много у нас сведений, чтобы строить гипотезы. Мы даже толком не понимаем, где находимся, какими располагаем материалами и инструментами — а узнать об этом было бы совсем неплохо, потому что нам, может быть, придется заняться постройкой собственной машины времени. И если на то пошло, мы даже не знаем, есть ли тут еще люди, кроме нас!

— Ну так давайте это выясним! — решительно проговорил Магнус.

Род почувствовал, как губы его снова разъезжаются в улыбке.

— Верно. Пошли! — Он обнажил кинжал.— Оставляйте метки на деревьях, ребятки,— может быть, нам придется искать дорогу обратно. Вперед… марш!

Глава шестая

— Надеюсь, ваше путешествие было приятным, отец Ювелл.

— Как обычно, ваша милость,— ответил отец Эл и с удовольствием подцепил вилкой очередной пучок спаржи, которая на вид была свежайшей.— В полете и вообще я чувствовал себя прекрасно — столько времени для молитвы. Вот попасть на корабль — это была проблема.

Епископ Фомало едва заметно улыбнулся.

— О, это всегда проблема, не так ли? Если не ошибаюсь, мой секретарь сказал, что вы — из Ватикана.

На самом деле епископ отлично знал, что это именно так, и именно поэтому пригласил отца Эла отужинать у него. Не ради того, чтобы произвести на гостя неизгладимое впечатление, а всего лишь потому, что мог выкроить только эти полчаса — рабочий день епископа загружен под завязку.

Отец Эл кивнул, прожевал и проглотил спаржу.

— Но официального статуса у меня нет, ваша милость. В некотором роде — неформальный незваный гость, да еще и с кучей неприятностей.

Епископ нахмурился.

— Но в моей епархии нет никаких неприятностей — по крайней мере никаких настолько серьезных, чтобы они могли привлечь внимание Ватикана.

— Таких, о каких бы вы были осведомлены,— нет.— Отец Эл попытался изобразить сочувственную улыбку.— Кроме того, трудно судить, о вашей ли епархии речь.

Епископ Фомало вроде бы немного успокоился.

— Ну, будет вам, святой отец! Наверняка в Ватикане точно знают, какие звездные системы входят в мою епархию.

— Лундрес, Середин и Вентрелес — если не ошибаюсь, именно такие названия присвоили этим звездам колонисты. К сожалению, не сумел запомнить их каталожные номера.

— Да и мне пришлось бы заглянуть в каталог, чтобы назвать их номера,— смущенно улыбнулся епископ.— Колонии существуют на третьей и четвертой планетах Лундреса, на четвертой — Середина и на второй — Вентрелеса.

— Но на луны и астероиды пока не распространились?

— Нет, пока нам вполне хватает планет. Ведь в целом в колониях проживает не более миллиона человек.

— Так мало? Надеюсь, это не говорит о демографической катастрофе?

— Вряд ли,— с трудом сдержал улыбку епископ.— Но когда все начинается с колонии с населением в тысячу человек, святой отец, на то, чтобы добиться солидного прироста населения, уходит некоторое время даже при наличии банка спермы и яйцеклеток.

— О да, конечно. Надеюсь, вы простите мне мое невежество, ваша милость. Я еще ни разу не бывал в такой дали от Терры. А ведь расстояние имеет значение. Когда столь незначительное число прихожан разбросано на многие световые годы друг от друга, поддерживать связь с ними тяжело.

— Нелегко,— согласился епископ,— в особенности нелегко при том, что у нас так мало духовенства. Но теперь у нас есть гиперволновое радио и с десяток катеров со сверхсветовыми двигателями.

— Конечно,— кивнул отец Эл, но глаза его неожиданно заблестели.

Епископ смущенно поерзал на стуле.

— А насчет этих неприятностей… О какой колонии речь, святой отец?

— Тамошнее население называет ее Грамерай, ваша милость.

— Беспокойная планета,— нахмурился епископ.— Само слово имеет отношение к колдовству, верно?

— К магии определенно имеет, да еще и с оттенком оккультности. Это слою также используется для обозначения книги, в которой собраны колдовские заклинания.

— Понимаю, почему Ватикан так взволнован. Но как же так могло получиться, что я никогда не слышал об этой затерянной колонии, святой отец?

— О, всего лишь потому, что они предпочитали оставаться затерянными,— ответил отец Эл, и губы его расплылись в улыбке.— Насколько мне удалось выяснить, они намеренно отказывались от каких-либо контактов с остальным человечеством.

— Пагубный симптом,— заключил епископ и нахмурился еще сильнее.— В такой ситуации могут расплодиться какие угодно ереси. И они так просуществовали несколько столетий?

Отец Эл кивнул.

— Колония была основана как раз перед тем, как Межзвездная Федерация пала в результате переворота, учиненного Пролетарской Изолированной Социалистической Коммуной Терры.

— Ну, хотя бы время основания колонии относится к демократической эпохе. Верно ли я понимаю, что основатели Грамерая, чувствуя тоталитаристские замашки ПИСКа, решили сохранить в своей колонии демократию?

— Не совсем. Они основали монархию.

— Интересно, почему? — Епископ озадаченно потер подбородок,— И как о них узнал Ватикан?

Отцу Элу показалось, что вопросы епископа прозвучали с неким подспудным возмущением. Какое дело было ему, чужаку, до того, что происходило здесь? Какое право он имел сюда являться и указывать епископу на то, что у него под носом существует рассадник бед, о котором он и понятия не имел?

— Можно сказать так: до нас дошли слухи, произошла утечка, так сказать, информации из одного ведомства, близкого к межзвездному правительству.

Это было правдой, хотя Децентрализованный Демократический Трибунал, естественно, и не догадывался о взаимосвязи некоторых событий.

— Понятно,— просиял епископ.— Приятно осознавать, что по сей день существуют сознательные граждане. Тот, кто сообщил вам эти сведения,— католик?

— Имя у него ирландское, но это все, что мне известно.

— Это вполне убедительное свидетельство.— Епископ удовлетворенно откинулся на спинку стула.— Полагаю, он вам сообщил координаты планеты. И как вы намереваетесь туда добраться?

— Ну, я так думал…

Епископ округлил глаза.

— Нет, святой отец. Все мои катера расписаны на три месяца вперед. Если мы снимем один из них с рейса, одна из колоний лишится духовного окормления.

— Думаю, священники все поймут правильно-, ваша честь, и сумеют объяснить прихожанам. И потом, разве у вас нет запасного звездолета — на случай поломки?

— Есть, но как же быть, если поломка произойдет? О Боже, святой отец, да ведь в двух из наших колоний по сей день не научились изготавливать собственное алтарное вино!

— Но наверняка…

— Святой отец! — воскликнул епископ.— Поверьте, мне ненавистна мысль о таком вопиющем проявлении неучтивости, однако ответ мой однозначен — нет!

Отец Эл вздохнул.

— Я боялся, что ваш ответ будет именно таков, но я надеялся, что мне удастся избежать вот этого…— Он вынул из внутреннего кармана сутаны длинный белый конверт.— Прошу прощения за столь устаревшую форму связи, ваша милость, но мы не были уверены в том, какого уровня технику найдем на Грамерае. Уверяю вас, письмо конфиденциально настолько же, насколько кубик с компьютерной записью.

И он подал епископу конверт.

Епископ, продолжая недовольно хмуриться, вынул из конверта письмо и развернул его.

— «Окажите подателю сего, отцу Элоизию Ювеллу, любую помощь, о какой бы он ни попросил. Во всем, что касается планеты под названием «Грамерай», он глаголет моими устами»,— дойдя до подписи, епископ побледнел.— Папа Иоанн Двадцать четвертый!

— И его личная печать,— извиняющимся тоном проговорил отец Эл.— Как видите, ваша милость, мне действительно нужно транспортное средство, которое доставило бы меня на Грамерай.

Глава седьмая

Вырезав особенно большую зарубку на толстой старой иве, склонившейся к пруду, отправились влево, вдоль берега, на север. Прошагав с полчаса, оставили позади серебристый лес и вышли на изумрудно-зеленый луг..

— Ой, поглядите! — воскликнула Корделия,— Какая хорошенькая коровка!

Род посмотрел в ту сторону, куда тыкала пальцем дочка, и сглотнул подступивший к горлу ком. «Хорошенькая коровка», даже в отсутствие рогов, на самом деле оказалась самым здоровенным, злобным и тупым старым быком, какого когда-либо доводилось видеть Роду.

— Нет, Корделия. Я не думаю, что это…

— Корделия! — только и успела ахнуть Гвен, Род развернулся, а крошечная ведьмочка уже промчалась прямо у него под носом верхом на прутике.

— Слишком поздно! — Гвен в отчаянии сжала кулаки.— О, от них на миг нельзя отвернуться! Муж мой, ей грозит опасность!

— Вижу,— процедил сквозь зубы Род,— Но нам нельзя кричать, иначе мы можем разозлить этого зверюгу. Нет, брось эту ветку! Я должен подкрасться к нему… Я сказал «я», молодой человек! — Он ухватил Магнуса за ворот и потянул назад.— Хватит нам одного ребенка, который угодил в беду! Гвен, держи их, да покрепче!

И Род вышел на луг, на ходу обнажив меч.

Джеффри расхныкался, но всхлипывания быстро смолкли — наверняка Гвен прикрыла ротик сынишки ладонью. Она была права: нельзя было шуметь. Род двигался очень медленно, хотя больше всего на свете ему хотелось мчаться во всю прыть.

А особенно потому, что Корделия уже шла на посадку! Слава Богу, не под самым носом у быка — хотя бы в нескольких футах от него, но все равно так близко. Приземлившись, девочка уселась на траву. К быку не побежала — и за то спасибо.

— Ну, ну, поди ко мне, коровушка!

Род отчетливо слышал голос дочери, доносившийся до него через сотню футов луговых трав. На самом деле с таким же успехом он мог бы находиться и на тысячу миль от Корделии!

— Миленькая, хорошенькая, му-мука, пойди ко мне!

И бык повернул к ней голову!

А потом — и туловище! Он двигался! Он направлялся к девочке! Род приготовился к тому, чтобы поставить рекорд скоростного бега…

А бык осторожно обнюхал протянутую руку Корделии.

Род остолбенел, не в силах поверить собственным глазам. И тем не менее все происходило наяву — Корделия нравилась быку! Он был добрый! Вот он уже жует травку, которую она нарвала для него. Наверное, этот бык и сам был отцом, и потому в нем было достаточно мужественности, чтобы он не оскорбился на девочку за то, что она назвала его «коровушкой» и «муму-кой». Слава богу!

Однако благорасположение быка не остановило Рода. Он продолжал приближаться к дочери — но осторожно, очень осторожно. Бык добрый — очень хорошо, так давай не будем расстраивать его. Вот так. Теперь надо обойти его сбоку. Роду не хотелось, чтобы в том случае, если бык бросится на него, Корделия оказалась на пути у зверя.

Но вроде бы на этот счет волноваться не приходилось — Корделия превосходно владела ситуацией. Бык подогнул ноги и улегся на траву рядом с девочкой. Неужели? Ну так и есть! Корделия вскарабкалась на него и села верхом! Род прохрипел ее имя, хотел было крикнуть, но побоялся спугнуть быка.

А бык поднялся и затрусил по лугу, унося на спине маленькую дочку Рода.

— Кор… де… ли… я! — одними губами прокричал Род.

Дочь услышала его, помахала рукой и каким-то непостижимым образом заставила быка развернуться. Теперь он трусил навстречу Роду. Род испустил вздох облегчения, но тут же снова замер. То, что происходило, никак нельзя было рассматривать как благополучный исход — ведь Корделия все еще сидела верхом на быке!

Род отступил назад, к Гвен и остальным детям. Наконец, забросив руку за спину, он коснулся руки Гвен. Мальчики при желании умели телепортироваться, а женщины-ведьмы умели перемещать предметы на расстояние. Рядом с Гвен на траве лежал камень — достаточно легкий для того, чтобы она могла воздействовать на него телекинезом, но вполне увесистый для того, чтобы угробить быка одним ударом. Род заметил, как Гвен искоса взглянула на камень, и понял, что она думает о том же самом.

А бык, находившийся на ту пору всего в двадцати футах от семейства, вдруг заартачился. Остановился, пошел боком, опустил голову и принялся бить землю копытом.

— Ну, коровушка моя миленькая, иди! — запричитала Корделия,— Ты такая красивенькая, я хочу показать тебя моим папочке с мамочкой! Ну, пожалуйста, иди!

— Нет… Милая, не надо… не заставляй его… ее. Мы сами подойдем… Мы ведь подойдем, дорогая?

И Род первым шагнул к быку.

Бык попятился.

Род остановился.

— Что-то… Я ему, похоже, не нравлюсь.

— Может быть, он просто достаточно мудр для того, чтобы не доверять мужчинам,— предположила Гвен.— Давай-ка я попробую.

И она шагнула вперед.

Бык еще попятился.

— Попробуй без мальчиков.

Род взял за руки Джеффа и Магнуса, и Гвен сделала еще один шаг вперед.

Бык не тронулся с места. Он явно чего-то опасался, но все же не отступил.

Гвен сделала еще один шаг… и еще… и еще…

Отлично. Просто отлично. Теперь беда грозила всей женской половине семейства Гэллоуглассов.

И тут оба мальчишки восторженно завопили и вырвали руки из рук отца.

— Эй! — в отчаянии вскричал Род, попытался схватить беглецов, но упал ничком на траву, и два негромких хлопка оповестили его о том, что оба его прекрасных сына телепортировались. Поднявшись, Род увидел, как Магнус и Джеффри появились на другом краю луга, под деревьями, а с ними вместе…

Так вот почему их туда потянуло. Еще один мальчишка!

Но что за мальчишка… по крайней мере, что за одежда на нем была! Темно-синий камзол, а поверх — золотистый плащ с длинными рукавами-раструбами, доходившими до самой земли. Лосины в обтяжку… а что это сверкало у него в волосах? Уж не корона ли?

Кем бы ни был таинственный мальчик, он медленно-медлен-но шел к довольно странного вида лошадке, которая вроде бы его поджидала, навострив уши и повернув голову к мальчику. Но лошадь не была оседлана.

Дикая?

Магнус приветственно окликнул мальчика, тот посмотрел в его сторону. Лошадь сердито запрокинула голову и шагнула ближе к незнакомцу. Магнус бегом бросился к мальчику, а Джефф заковылял следом.

Род зажмурился, тряхнул головой, отказываясь верить в происходящее… снова открыл глаза. Нет, все было явью! Туловище лошади удлинилось… Теперь на ней могли усесться еще двое седоков!

Род решил, что ему это не нравится. Он обнажил меч и бросился по лугу бегом.

Мальчики, поначалу смотревшие друг на друга с опаской, уже успели обменяться рукопожатиями. Незнакомец указал на лошадь, и Магнус взволнованно кивнул… а лошадь припала на передние ноги!

Тут испуганно вскрикнула Гвен, и Род обернулся. Жена со всех ног бежала за ним следом, отчаянно махая руками сыновьям. Позади Корделия, сидевшая верхом на быке, изо всех сил колотила того пятками по бокам. Бык взревел и тронулся с места.

За спиной у Рода послышались отчаянные вопли мальчишек — писклявые, хриплые, полные неподдельного страха! Род снова развернулся и бросился бегом. Лошадь во весь опор мчалась к озеру, а мальчишки пытались спрыгнуть с ее спины.

Род прибавил шагу. Страх выбросил в его кровь последнюю порцию адреналина. Он, крича что есть сил, пробивался сквозь густую траву.

Лошадь с оглушительным плеском вбежала в воду, взметнув фонтаны брызг. Когда брызги осели, оказалось, что спина лошади пуста. Лошадь встала на дыбы, ее копыта взметнулись над тремя маленькими детскими головками, видневшимися на поверхности воды… Лошадь широко открыла пасть… И Род увидел хищные зубищи!

Он в ярости взревел и бросился на чудовище.

Расплескав тучу брызг, Род оказался в воде под самым брюхом страшной лошади. Та, щелкая зубами, ударила копытами по воде. Род уклонился и заехал страшилищу тыльной стороной ладони по морде. Жуткая лошадь взвизгнула, отпрянула и нацелила на Рода копыта с острыми как у бритвы краями. Бок Рода обожгло пламенем, землю сотрясло громовым ударом… Род опрокинулся на спину, и вода сомкнулась над ним. Он видел, как пляшут на поверхности воды блики солнца. Собравшись с силами, он вынырнул на поверхность и, встав на ноги, увидел лошадь в двадцати футах от берега. Судя по всему, та только что оправилась от предыдущей атаки быка и готовилась к следующей.

Огромный пегий бык налетел на каракового жеребца. Тот ухитрился оказаться сверху и принялся лягаться и кусаться. Бык взревел от злости и боли и опустился в воду, увлекая за собой коня. Вода окрасилась кровью.

Род не стал ждать финального занавеса. Он поспешил к мальчикам. Ухватив Джеффри за ворот, он поднял его над водой. Малыш кашлял и плакал.

— Папа! — взволнованно прокричал Магнус.— Элидор! Он не умеет плавать!

Род бросился к тонущему принцу, крикнув Магнусу:

— Выбирайся на берег!

В миг исчезновения Магнуса вода как бы поднялась, и голова Элидора мелькнула на поверхности. Род подхватил его под мышки и вместе с Джеффри поволок к берегу. На мелководье Род оступился и упал, но тут же поднялся и вытащил обоих мальчиков на траву, после чего не медля бросился бежать подальше от берега. Остановился он только тогда, когда без сил упал, но тут подоспела Гвен, а рядом с ней был Магнус. Гвен подхватила Джеффа, прижала к груди.

— О, мой мальчик, мой глупый сыночек! Мы чуть было не потеряли тебя!

Род обнял Магнуса, прижал к себе покрепче — как бы для того, чтобы убедиться, что сын цел и невредим.

— О, слава богу, слава богу! Надо же так глупо поступить — подойти к незнакомому животному! Да еще к такому! Благодарение небесам — ты жив!

В это мгновение прозвучал пронзительный, душераздирающий вопль.

Все обернулись к озеру.

На миг из-под воды показались и бык, и конь. Конь высоко подпрыгнул и ударил быка зубами по холке. Но бык вывернулся и ухватил коня зубами за заднюю ногу. Даже в ста футах от места поединка зверей был слышен хруст костей. Конь дико заржал, бык замычал, встал на дыбы, ударил коня передними копытами и, надавив всем весом, утопил. Сам бык тоже исчез под водой, и в следующее мгновение на этом месте уже бурлил алый водоворот.

Гвен поежилась и заставила детей отвернуться от жуткого зрелища.

— Не надо смотреть на такую страсть. Пусть папа посмотрит, а потом скажет нам, надо ли бежать отсюда.— Но тут Гвен заметила кровь на камзоле Рода.— Супруг мой! Ты ранен!

— А? — Род осмотрел себя,— О да! Только сейчас вспомнил. У-у-у-у! Больно!

— Еще бы,— проворчала Гвен и принялась проворно расшнуровывать камзол.— Корделия, поищи-ка травку святого Иоанна и красную вербену! Мальчики, а вы посмотрите, не растет ли где клевер-четверолистник! Да поживее!

Дети разбежались в поисках целебных трав. Только Элидор стоял в растерянности.

— Клевер-четверолистник, мальчик,— поторопила его Гвен.— Наверняка ты сумеешь найти такие листочки, даже если совсем не разбираешься в травах! Ну, скорее!

Элидор ответил ей надменным взглядом, однако в следующее мгновение в глазах его мелькнул страх, и он бросился следом за остальными детьми.

— Странный он какой-то,— нахмурившись, заметил Род.— Оу! Да, милая, тут рана.

— Рана нехорошая,— поджав губы, заключила Гвен и оторвала полосу ткани от подола юбки.

— Вот, мамочка! — Корделия протянула матери пучок собранных трав.

— Умница моя,— похвалила ее Гвен. В нескольких футах от того места, где она стояла, от земли оторвался плоский камень и подлетел к ней. Гвен взяла кинжал Рода, опустилась на колени и принялась рукояткой толочь травы.

— Держи, мам! — Это подбежал Магнус и принес два клеверных четверолистника. Следом за ним подбежали Джефф и Элидор.

— Хоть сколько-нибудь — и то хорошо,— поблагодарила их Гвен.— Спасибо, мальчики.— Она взяла у детей листья клевера и растолкла их вместе с остальными травами, превратив в кашицу. Затем она приложила травяную лепешку к ране Рода.

— Травка святого Иоанна, красная вербена и клевер-четверолистник…— поежился Род,— Не самое обычное снадобье, а?

— Не самое. Но тебя и ранил не самый обычный зверь,— пояснила Гвен, перевязывая рану.

При воспоминании о пережитом у Рода по спине побежали мурашки, но он постарался не думать об этом.

— Насколько я помню, каждое из этих растений используется для защиты от фейри.

— Воистину так,— нарочито беззаботно отозвалась Гвен.— Честно говоря, прежде мне таких зверей видеть ни разу не доводилось. Ну, вот так.— Гвен закрепила повязку и подала мужу камзол.— Побереги себя хотя бы неделю, супруг мой, молю тебя.

Долгий, пронзительный вопль пролетел над лугом. Он еще не успел отзвучать, как с ним слилось клокочущее гневное мычание.

Все как один обернулись к озеру. Водоворот унялся, поверхность воды была спокойна. Наконец все увидели, что к берегу плывет мертвое тело быка.

— Дети, приготовьтесь! — предупредила Гвен.

— Нет, я не думаю, что стоит бежать,— сдвинул брови Род и осторожно пошел к берегу. Не дойдя до кромки воды футов двадцать, он увидел, как к востоку, покачиваясь на легких вол-ночках, плывут окровавленные куски плоти коня. Их заметила и пролетная ворона. Развернувшись, она спикировала вниз, дабы полакомиться свежатинкой. Род поежился и отвернулся.— Коня, пожалуй, теперь тоже опасаться не стоит,— заключил он.

— Покорнейше благодарю за милосердное спасение,— торжественно проговорил Элидор.— Ежели бы вы не протянули мне руку помощи, эта страна лишилась бы правителя. Примите же благодарность короля!

Род в изумлении устремил взгляд на юного короля с высоты своего роста и вопросительно посмотрел на жену. Та была удивлена не меньше его, но утвердительно кивнула.

Что ж, может быть, она могла что-то такое прочесть в мыслях мальчишки, но Роду это было не дано.

— Так ты… вы — король этой страны?

— Воистину король.— Элидор промок до нитки, его прекрасные одежды были порваны и перепачканы илом, и корону он умудрился потерять, но все же он расправил плечи и всеми силами старался держаться царственно.

— Моя матушка была королевой, хотя я никогда не знал ее, а мой отец Эахан, умерший три года тому назад, был королем. Теперь я — король Тир Хлиса.

Родом владела целая гамма эмоций. С трудом он унял недоверчивость, жалость к мальчику, желание отечески обнять его, выразить радость от того, что им так несказанно повезло в чужой стране…

— Для меня большая честь приветствовать ваше величество. Однако вы так юны, и позвольте полюбопытствовать, кто же заботится о вас?

— Тысяча благодарностей за милосердное спасение, отважный рыцарь и прекрасная дама! — послышался рядом чей-то запыхавшийся голос.

Род вздрогнул и обернулся.

К компании спешил, шагая вперевалочку по траве, исключительной полноты мужчина с красным лицом и сверкающей лысиной, в просторном хитоне до пят, поверх которого на плечи его была наброшена вышитая накидка, подхваченная поясом шириной четыре дюйма. За ним спешили придворные в камзолах с рукавами-раструбами и двое крестьян со сворой надрывающихся от лая гончих псов.

Все придворные были вооружены мечами, а толстяк взмок от пота, и вид у него был испуганный до предела.

— Вот уж благодарю вас, уж так благодарю! Если бы что случилось с моим дражайшим племянником из-за моего небрежения, носить бы мне власяницу до скончания дней моих, волосы рвать и пеплом посыпать! Но как вы только догадались натравить быка кромара на эх-ушге?

— Какие ушки? — рассеянно переспросил Род, глядя на Элидора. Мальчик явно утратил царственность. На толстяка он смотрел с некоторым испугом, но и с любовью…— Ну… сказать по правде…

— Мы просто помним бабушкины сказки,— вступила в разговор Гвен.— Водяной бык и водяной конь. Ну а обо всем прочем можно было догадаться.

Она многозначительно поддела Рода локтем под ребра.

И надо же — угодила именно в тот бок, где была рана! Острая боль вернула Рода с небес на землю.

— Ну да, да, конечно, само собой! Противоположные силы отталкиваются!

— Воистину отталкиваются — если ты так говоришь,— пробормотал толстяк, и брови его сошлись на переносице.— Хотя, признаться, не понимаю я тебя. Как я посмотрю, ты величайший и могущественнейший чародей.

Опять заклеймили! Род недовольно поморщился. Что же, интересно, в нем такого, из-за чего все его…

— Большая часть колдовства — чистой воды везение. По чистой случайности мы оказались здесь именно тогда, когда понадобилась наша помощь,— он решил рискнуть,— ваше превосходительство.

Толстяк кивнул, но взгляд его метнулся к Элидору. Он словно хотел лишний раз убедиться в том, что с мальчиком все в порядке.

— Воистину то была счастливая случайность, иначе я бы лишился племянника, а наша страна — короля.

Пожалуй, любовь в его взгляде также наличествовала.

Оторвав глаза от Элидора, толстяк снова посмотрел на Рода и старательно улыбнулся.

— Прошу простить меня, я забыл о хороших манерах. Я — герцог Фуаден, регент его величества короля Элидора.

И он протянул Роду пухлую руку, как бы для поцелуя.

Гвен лучисто улыбнулась, но во взгляде ее была какая-то неуверенность. Род попытался преобразить озадаченную гримасу в учтивую улыбку, но, сохранив хладнокровие, прижал руки к бедрам и чуть склонил голову.

— Родни д'Арман, лорд Гэллоугласс.— Интуитивная предосторожность удержала его от того, чтобы назвать свой титул целиком.— Миледи Гвендилон, моя супруга, наши дети…

— Чрезвычайно рад знакомству, лорд и леди… Гэллоугласс? — Вид у герцога был несколько озадаченный.— Что-то не припомню такого семейства… Вы, вероятно, странники из чужой страны, лежащей где-то далеко от наших владений?

— Очень далеко,— ни капельки не соврал Род.— Сюда нас забросили чары злого колдуна, однако мы намерены вернуться в свою страну во что бы то ни стало.

— О нет, не так скоро! — вскричал герцог.— Вы должны позволить нам выказать вам должное гостеприимство — ведь вы спасли жизнь нашего короля!

А вот Роду почему-то не хотелось коротать ночь под кровом этого человека.

— Благодарим за любезное приглашение, однако время не терпит…

— Но не настолько же оно нетерпеливо! — вступил в разговор промокший и оборванный Элидор. Почему же взгляд у него все еще был такой напуганный? — Не станете же вы отвергать гостеприимство короля?

Как он старался вести себя по-королевски! Род уже был готов ответить, но его опередила Гвен.

— Хорошо. Мы переночуем у вас. Мы и в самом деле очень устали.

А Род следил за герцогом. Тот просиял, когда мальчик подошел к нему поближе, рука его метнулась к его плечу, но обнять племянника он не решился. Род снова увидел в его взгляде страсть — но страсть, тщательно скрываемую. А потом во взгляде герцога на долю мгновения мелькнуло другое чувство — более темное, но тут же исчезло. Рода от этого взгляда зазнобило. Он решил, что ему очень не хотелось бы оказаться рядом с герцогом, когда тот выйдет из себя.

А Элидор храбро улыбнулся дяде, и лицо того сразу смягчилось. Он взволнованно, но одобрительно кивнул мальчику, вымученно улыбнулся, снова поднял руку и снова не решился обнять короля. Обернувшись к Роду, он улыбнулся.

— Так вы согласны с леди? Вы погостите ночь в нашем замке, дабы мы могли оказать вам честь?

Бока Рода снова коснулся локоть Гвен. Род поморщился от боли. Зачем она это делает?! Герцог вроде бы вел себя вполне учтиво и мило — по крайней мере, очень старался, и почему-то Роду не хотелось оставлять Элидора наедине с ним.

— Конечно, мы погостим у вас. Дня нас большая честь получить такое приглашение.

— Вот и славно! — обрадованно улыбнулся герцог.— Возрадуемся же и тронемся в путь! В замок Дрольм!

Он развернулся, и рука его наконец легла на плечо Элидора. Герцог прижал мальчика к себе. Элидор вроде бы этому не порадовался и отстранился. Рука герцога тут же отпустила его.

«Тут что-то неладное»,— подумал Род, когда его семейство зашагало по лугу вместе со всей свитой, запевшей победную песнь.

— Пап! — перекричав хор, воскликнула Корделия.— Мне не хочется в дом к этому дядьке!

— Не бойся, милая,— успокоил ее Род.— Мы всегда сможем убежать, и притом быстро.

Глава восьмая

— Я просто вне себя от предвкушения грядущей славы! — бормотал брат Чард,— Вы только представьте себе, святой отец, ведь мы, возможно, станем первыми духовными особами, которые обратятся к этим несчастным людям, лишенным церковного слова на протяжении стольких веков!

— Совершенно с вами согласен, брат мой.— Отец Эл с трудом сдерживал улыбку, слушая восторженные речи молодого монаха-пилота.— Однако, с другой стороны, по прибытии мы вполне можем обнаружить, что у них хватает собственного духовенства. Тут загадывать никогда нельзя.— Он взглянул на обзорный экран и попробовал интуитивно поискать библейские символы в беспорядочных разноцветных завихрениях, которыми камеры передавали свое видение гиперпространства.

— Римско-католические священники в обществе, посвятившем себя магии? Да что вы! Нет, вы только подумайте — целая планета погибших душ, которые нужно спасти! Нужно будет непременно подсчитать тамошнее население, чтобы я мог сказать его милости о том, сколько потребуется туда послать миссионеров. Долго ли нам еще лететь?

— Это вы у меня спрашиваете? — сдержал улыбку отец Эл.— Пилот-то вы, а не я.

— Ах да! Как это я… запамятовал.— Брат Чард пытливо вгляделся в приборную доску,— Так, сейчас посмотрим… Десять световых лет… Значит, еще шесть дней…— Он обернулся к отцу Элу,— Вы уж не обессудьте, святой отец, тесновато тут у нас.

— Думаю, не ошибусь, если скажу, что вы не так часто бывали в исповедальной. Не переживайте, брат, тут поистине просторно. Есть даже отдельная каюта, где можно спать. О-о-о!

Внушительную фигуру отца Эла подбросило в кресле — так, словно катер ударился о стену, после чего отшвырнуло назад и вжало в обивку. В глазах у него потемнело, на черном фоне заплясали яркие искорки. Отец Эл терпеливо выждал, искорки погасли, тьма рассеялась, и он увидел, что брат Чард, явно пребывающий не в самой лучшей форме, склонился к пульту управления.

— Ч-ч-ч… Что случилось?

— А вы сами посмотрите!

Монах указал на обзорный экран. Отец Эл последовал его совету и увидел черную бархатную тьму и яркие звездочки на ее фоне, вот только эти звездочки и эта тьма не желали гаснуть и рассеиваться.

— Мы, что же, вернулись в обычное пространство?

Брат Чард кивнул.

— И летим с субсветовой скоростью. Это тоже очень быстро, но все же ниже, чем скорость света. Нам еще повезло, что при резкой смене скоростей нас с вами не размозжило о внутреннюю обшивку.

— И размозжило бы, если бы не амортизационная страховка. Но что же вышло из строя?

Брат Чард вгляделся в экран, на котором отражались показания приборов, нажал несколько клавиш.

— Значительных повреждений нет, все цело и невредимо, словно мы и не… Вот оно! Изоморфер отключился!

— Просто… отключился? Почему?

— Вопрос, конечно, интересный…— Брат Чард отстегнул ремни страховки и мрачновато усмехнулся.— Пойдем посмотрим, святой отец?

Они облачились в тяжелые скафандры, друг за другом выбрались из тесного люка, пристегнули фалы к скобам на обшивке и перелетели к корме, где располагался двигательный отсек. Брат Чард вынул отвертку и отвинтил крепеж на защелке панели доступа к двигателю. Как только люк открылся, брат Чард первым нырнул в него головой вперед. Брат Эл последовал за ним и поплыл вдоль коридора, придерживаясь за скобы и не спуская глаз со сверкавшего, словно зеркало, двигателя.

— Похоже, зашита не пострадала.

— Нет,— согласился брат Чард.— По крайней мере последствия воздействия проникающего излучения можно исключить. Хотя наверняка судить трудно. Если ничего не обнаружим, придется осмотреть весь двигатель с микроскопом.— Брат Чард нажал на кнопку, и серебристое яйцо раскрылось — верхняя его часть поднялась над нижней, словно ее срезали. В наушниках шлема у отца Эла раздался непрерывный белый шум. Он нахмурился.

— Он, похоже, нездоров.

— Верно. Услышать мы должны были звук частотой в тысячу шестьсот пятьдесят герц.— Брат Чард обернулся.— А я не знал, что вы разбираетесь в электронике, святой отец.

Отец Эл пожал плечами.

— Катодианцы многому учатся друг у друга, особенно в семинарии. Я, конечно, никакой не механик и не специалист по сверхсветовым двигателям, но как работают изоморферы, в принципе понимаю.

— Ну или как они не работают. Так… Ладно. Сейчас поищем, где прервалась цепь.

Брат Чард вытащил набор датчиков и принялся обследовать двигатель изнутри. Отец Эл, пригнувшись, скорчился рядом с ним. Он молчал и взволнованно прислушивался к звуку счетчика, укрепленного на предплечье скафандра брата Чарда, над карманом, к которому тянулись проводки датчиков.

Наконец монах обернулся.

— Никаких нарушений в цепи, святой отец. Весь, зверюга, подпитан током.

— Значит, есть какая-то ячейка, которая пропускает ток, но ничего при этом с ним не делает. Можно, я попробую?

Брат Чард уставился на него и неохотно отодвинулся в сторону.

— Вы уверены, что знаете, что делаете, святой отец?

— Вполне достаточно для того, чтобы выяснить, какая ячейка вышла из строя.— Эл вытащил проводки датчиков из своего нарукавного кармана.— Нужно просто проверить все пары терминальных контактов, и как только иголочка покраснеет, это будет означать, что мы нашли место поломки, верно?

— Только и всего,— суховато отозвался брат Чард.— Вы только за часами следите, святой отец. Примерно через час нам придется вернуться, чтобы взять свежие баллоны с дыхательной смесью.

— О, я думаю, это не займет столько времени.

И отец Эл приступил к тестированию двигателя.

Брат Чард помалкивал. Но когда его голос раздался в наушниках у отца Эла, звучал он напряженно.

— Я очень надеюсь, что вы правы, но при такой скорости у нас неделя уйдет на осмотр двигателя. Вот если бы у нас был диагностический компьютер!

— Нельзя же все предусмотреть на небольшом катере,— рассудительно проговорил отец Эл.— Кроме того, брат Чард, я твердо верю в порочность электронных контуров.

— Это, стало быть, порочность в периоде, да, святой отец? Я слыхал кое-какие байки, которые вы, катодианцы, рассказываете о Финагле. Честно говоря, порой у меня такое ощущение создается, что вы впали в ересь и сотворили из него божество.

— Ну, божество — это вряд ли, а вот разряд демона ему вполне можно было бы присвоить, если бы он существовал, но, увы, его не существует. А вот порочность, извращенность, превратность — называйте, как хотите то понятие, какое он олицетворяет,— оно существует, брат.

— Это верно,— не стал спорить брат Чард.— Но порочность — внутри нас, а не во вселенной, святой отец.

— Но вселенная уже настолько создана человеком, брат, в ней столько сделано руками людей — столько из того, благодаря чему мы живем! И нам ничего не стоит привить всем этим вещам нашу порочность и извращенность, а уж особенно замороченным электронным конструкциям!

— Таким, как наш изоморфер?

— В общем, да. А также компьютерам, голографическим камерам и множеству подобных устройств. Вы никогда не замечали, брат, как они порой ломаются без всякой очевидной причины, а потом вдруг начинают работать снова?

— Случалось наблюдать подобные картины. Но когда заберешься внутрь всех этих штуковин, святой отец, причину всегда найдешь.

— Когда заберетесь вы — может быть. А вот когда я — вряд ли. Но я, если на то пошло, антимеханичен по сути своей. Стоит мне обзавестись самым точным хронометром, и он тут же начинает спешить минут на пять в день. И напротив, бывают люди, которых машины как бы любят. Стоит такому человеку подойти и просто коснуться того или иного прибора, и он начинает работать без сучка без задоринки.

— Ну, так можно бог знает до чего договориться, или вам так не кажется, святой отец?

— Может быть. Но сейчас я стараюсь договориться с этой машиной по-дружески.— Он мысленно добавил: «Попрошу-ка я помощи у моего покровителя: святой Видикон, как бы далеко ты ни был, приди мне на помощь! Моли Всемогущего Господа обо мне, упроси его, чтобы этот изоморфер снова начал работать и чтобы он, благополучно проработав, позволил нам добраться до Грамерая, а затем брату Чарду — до дома!»

— Ну, пожалуй, все,— вздохнул отец Эл и убрал проводки тестера в карман.— Кстати, совсем забыл спросить, брат Чард, а вы изоморфер отключили, когда мы сюда пошли?

— Конечно, святой отец. Сейчас в нем течет ток крошечного напряжения.

— Это радует. А теперь вы могли бы включить его на полную мощность?

— Мог бы.— Губы монаха тронула едва заметная улыбка.— Но я бы этого не рекомендовал. Корабль, может быть, и не перейдет в гиперпространство, а вот мы — вполне.

— Гм…— Отец Эл обернулся к входному люку.— В таком случае давайте вернемся в отсек управления и попробуем что-то сделать оттуда.

— Но ведь вы не можете быть уверены в том, что он заработает снова, святой отец! Мы даже не обнаружили места поломки!

— Может быть, и так,— с улыбкой обернулся отец Эл.— Но думаю, мы его починили.

— Это невероятно!

— Брат Чард, постыдитесь! Все на свете вероятно — с Божьей помощью.

— И с помощью святого Видикона Катодского,— пробормотал брат Чард, однако кожух двигателя закрыл и последовал к выходу за отцом Элом.

По пути к пульту управления отец Эл на некоторое время поддался страху. А что, если двигатель не заработает? Тогда они окажутся на расстоянии во много световых лет от любой обитаемой планеты, имея всего лишь месячный запас продовольствия и воды! Система кондиционирования воздуха способна проработать год, а еды при строгом ее расходовании может хватить еще на месяц, но, как ни крути, даже при полете со скоростью, максимально приближенной к скорости света, к тому времени, как аварийный маяк катера откуда-нибудь заметят, внутри него будут находиться две мумии.

От страха у отца Эла засосало под ложечкой, пересохло в горле. Он глубоко вдохнул и закрыл глаза. «Господи, да будет воля Твоя. Если Тебе угодно, чтобы я сгинул здесь, да будет мне по воле Твоей».

В душе его воцарился блаженный покой, страх исчез, как не бывало. Улыбаясь, он нырнул в отверстие шлюзовой камеры.

Сняв шлемы, монах и священник устроились в креслах и пристегнули страховочные ремни. Брат Чард подал питание к двигателям, подключил изоморфер и включил на полную мощность.

Звезды в иллюминаторе в то же мгновение исчезли и сменились разноцветными вихрями.

Отец Эл испустил вздох облегчения.

— Хвала небесам!

И добавил про себя: «Благодарю тебя, святой Видикон, за то, что замолвил Господу словечко за меня».

Брат Чард не мигая смотрел в обзорный иллюминатор.

— Не верю,— проговорил он наконец.— Видеть — вижу, но не верю.

— Вера творит чудеса,— мягко, дружелюбно напомнил ему отец Эл.— С верой нет ничего невозможного.

Он вынул требник и принялся читать служебные молитвы.

Глава девятая

Главный зал в замке герцога оказался громадным. Стены были забраны панелями из дерева с сероватым оттенком, поверху шли серебряные бордюры. Тут и там висело древнее вооружение, помятые и продырявленные щиты со всевозможными гербами, охотничьи трофеи — шкуры зверей с набитыми опилками головами. Пережевывая кусок оленины, Род случайно взглянул на один из трофеев — голову оленя с рогами о двенадцати ветвях, и аппетит у него почти пропал.

Род заметил, что Магнус пережевывает угощение предельно тщательно, и это удивило его. «Надо будет спросить его попозже, в чем дело»,— решил Род. Однако и теперь Роду показалось, что сын прав. Стоило проявлять осторожность в отношении всего, что происходило, пока они были гостями герцога Фуадена. Озаботившись этой мыслью, Род в дальнейшем позволял слугам накладывать еду на его тарелку только с тех блюд, с которых накладывали еще как минимум двум придворным. Он обратил внимание на то, что Гвен ведет себя точно так же и нарочито отказывается от вина.

От герцога это тоже не укрылось.

— Вам не по вкусу мое вино, лорд Гэллоугласс?

Род улыбнулся.

— Наша вера не позволяет пить вина. Мы не пьем никаких спиртных напитков.

«У нас слишком много «доброжелателей"»,— добавил он мысленно.

Все сидевшие за столом дружно повернули головы к гостям и приглушенно зашушукались.

— Так вы магометане? — с нарочитой небрежностью осведомился герцог.

— Магомета… В смысле, мусульмане? Нет, нет, что вы! А вы?

— Сэр! — Герцог оскорбленно вздернул подбородок. Все придворные обиженно засверкали глазами.— Что за насмешки! Разве вы все здесь не христиане?

Ага, значит — христиане. По крайней мере, Род выяснил, какова местная религия.

— Прошу вас, не обижайтесь, милорд. Вы ведь знаете, мы прибыли издалека. И я действительно не знал, что мы с вами одного вероисповедания.

Фуаден успокоился.

— Что ж, значит, и вы — христиане. Но как же так? Я никогда не слыхивал, чтобы христиане отказывались от вина.

Род улыбнулся.

— Другие страны — другие правила, милорд. В нашей стране вино позволено употреблять во время мессы, и только. А я слыхал, что кое-где и это запрещено.

— Странно, воистину очень странно,— побормотал Фуаден.— И многие ли из ваших сограждан колдуны, как вы, лорд?

«Так… Приплыли. Осторожнее, парень».

— Немногие. Тут нужны одаренность, талант и очень много обучения и труда.

— А-га,— Герцог понимающе кивнул.— Так же как и здесь, у нас. Правду говоря, у нас тут с трудом наберется четверо хоть сколь-либо могущественных чародеев. Но один из них — злобный колдун, который жаждет похитить короля и узурпировать регентство!

— Не может быть! — возмутился Род.

Как было бы здорово, если бы герцог Фуаден выложил побольше подробностей, но, увы, тот умолк. К чему он, интересно, вообще завел разговор на эту тему?

Элидор разволновался.

— Нет, дядя! Лорд Керн не…

— Тише, тише. Успокойтесь, ваше величество.— Фуаден отечески похлопал по руке короля и одарил его стальным взором.— Вы имели счастье в свое удовольствие толковать с этими добрыми господами, так дайте же возможность и вашему дяде насладиться беседой с ними.

Элидор не выдержал пристального взгляда дяди.

— Что ж, не могу сказать, чтобы вы меня так уж сильно удивили,— признался Род и вернулся к поглощению пищи.— Где бы ни существовало волшебство, там всегда найдутся колдуны, которые готовы употребить свое могущество во зло.

— О да, именно так он его и употребляет! — поймался на удочку Рода Фуаден.— Его злоба превосходит пределы воображения. Он готов всю страну заколдовать!

Вокруг стола воцарилось безмолвие. Элидор покраснел и стал подобен вулкану, который, того и гляди, взорвется.

Гвен поймала его взгляд и, едва заметно шевельнув рукой, попыталась успокоить его этим знаком. Юный король удивленно взглянул на нее, искоса посмотрел на дядю и вернулся взглядом к тарелке.

— Воистину,— проворковала Гвен,— Тир Хлису так повезло, что эту страну защищает от злобных чар такой набожный рыцарь.

«Хороший ход»,— отметил Род, но решил, что герцог поймет, что это была всего лишь хорошо продуманная лесть.

Понял и купился. Он расплылся в улыбке и закудахтал:

— О, как это прекрасно сказано, любезная госпожа, и как справедливо, как справедливо! О да, большая часть этой страны теперь живет в мире и процветании, будучи управляема мн… нашим милостивым королем.

— М-мф! — Это один из придворных прижал к губам салфетку — видимо, язык прикусил.

Заметив это, герцог нахмурился.

— Стало быть, теперь вы заняты освобождением тех несчастных, что еще не изведали благ процветания? — осведомилась Гвен.

— Ах, любезная госпожа, это так трудно, так непросто…— Герцог опечаленно покачал указательным пальцем.— Ведомо ли вам о длинной и высокой горной цепи на северо-востоке?

— О нет. Нас перенесли сюда злые чары,— мило улыбнулась Гвен.— Мы побывали только на лугу, где вы нашли нас, да на берегу озера чуть севернее от того места.

Севернее? Род мог об заклад побиться: они шли на север, а стало быть, в эту страну попали южнее луга!

— Так вы почти ничего не видели! — изумленно воскликнул Герцог. Кто же тут кому морочил голову? — И все же, поверьте мне, на северо-востоке возвышаются горы, и они заслоняют восьмую часть этой страны. Именно туда бежал лорд Керн, там он пытается собрать разбойничью шайку, чтобы с ее помощью свергнуть короля. Я не могу пробиться к нему через эти горы, ибо он перегородил единственный перевал, который достаточно широк для того, чтобы по нему могло пройти войско, а перегородил он его с помощью злых чар.

— Но ведь это означает, что он и сам заперт там! — обрадован-но воскликнула Гвен.

Ее восторг явно удивил герцога, но он скрыл удивление.

— Д-а-а-а… Так и есть, прекрасная леди, ибо стоит ему только снять свои чары, как мои войска немедленно ринутся на него!

У придворного, сидевшего напротив, снова возникли сложности с проглатыванием пищи.

— Однако,— продолжал герцог,— у его владений есть выход к морю, и он пробовал высадить свои отряды на наше побережье.

— Но вы отразили его нападение?

— Отразил,— хвастливо отозвался герцог.— У меня самые лучшие корабли, и они тем более хороши, когда ими командую я.

Придворный поспешно потянулся за кубком с вином.

— Вот так все происходит уже три долгих года.— Герцог развел руками.— Ни он не может выйти из своего логова, ни я не могу проникнуть к нему, дабы освободить тех несчастных, что томятся под его игом. Однако время идет, и мои добрые дела обретут зрелость, а его злые происки сгниют на корню. Мое войско прирастает день ото дня, и кораблей у меня становится все больше. И когда пробьет мой день и час, я ударю по нему с моря и сотру его в прах! И тогда наша страна вновь станет единой и будет целиком принадлежать Элидору, когда он вступит в пору зрелости.

Последнее восклицание дяди явно испугало юного короля. Гвен на миг задержала взгляд на мальчике и снова посмотрела на герцога.

— Ваш замысел прост, но благороден, милорд. Вы верно поступаете, что тянете время. Поспешишь, как говорится,— людей насмешишь.

— Славно сказано, славно.— Герцог откинулся на спинку стула.— Вы — редкая женщина, леди. Никогда не встречал такого ума при такой красоте.

Род был готов возмутиться, но Гвен под столом наступила ему на ногу, и он вымученно улыбнулся.

— А мы счастливы, что попали в гости к такому мудрому и благоразумному хозяину и вдобавок — к столь щедрому на угощения!

Герцог небрежно взмахнул рукой.

— Мой стол — ваш стол, когда вы этого пожелаете. Однако не желаете ли вы отведать самого изысканного из моих угощений?

Рода это предложение застигло врасплох. Он непонимающе уставился на герцога.

— Будет вам, сударь,— кокетливо улыбнулась Гвен.— Разве вы уже не вполне отблагодарили нас за спасение вашего короля? Не лучшие ли яства на этом столе?

— О да, самые лучшие,— кивнул герцог,— но я говорю не о дичи и не о пирожных, но о сражениях.

— О…— Род медленно кивнул.— Вы говорите об этой благородной миссии? Освобождении северо-восточной части Тир Хлиса?

— Воистину об этом я и говорю,— Герцог потупил взор. От него почти осязаемо исходило напряжение. Наверное, так бы выглядел лев, к которому, сама того не ведая, совсем близко подошла антилопа.— Я ведь говорил вам о том, что в сражениях с этим злодеем мне грозят не только копья, но и злые чары. Как бы было славно, если бы на моей стороне оказались столь могущественные чародеи. Что скажете, лорд Гэллоугласс? Согласны ли вы разделить со мной эту трапезу и помочь королю Элидору?

— Это… Это удивительно заманчивое предложение,— промямлил Род и встретился взглядом с Гвен.— Правду сказать, мне и в голову не могло прийти ничего подобного. Мы-то собирались как можно скорее вернуться домой.

— Наверняка путь предстоит долгий и тяжелый,— подхватила Гвен.— По правде говоря, мы пока даже не понимаем, где лежит наша родная страна и далеко ли до нее.

— Можно было бы передохнуть немного,— согласился Род.— и, употребив некоторое время, выяснить, где мы находимся.

Род посмотрел на герцога и увидел, что на него напряженно смотрит Элидор.

Но рядом с Родом сидел Магнус, вид у которого был совершенно безмятежный. Элидор взглянул на него и немного успокоился.

— Предложение действительно заманчивое,— признался Род герцогу,— но вы должны понять, милорд, что м… что я должен обдумать его целиком и полностью. Ответ я вам дам за завтраком.

— С нетерпением буду ждать вашего ответа,— улыбаясь, отозвался герцог.— Однако мы подзасиделись за столом. Час уже поздний, а вы, без сомнения, устали.

— Есть немного,— согласился Род.— Неплохо было бы выспаться в мягкой постели.

— Тогда прекратим же разговоры.— Герцог хлопнул в ладоши, и к нему поспешил слуга в блестящей ливрее,— Проводи этих добрых господ в их покои! — Герцог поднялся.— Мне тоже не мешает отдохнуть. День выдался утомительный. Элидор… ваше величество! Не откажетесь ли пойти со мной?

Элидор медленно встал. Вид у него был по-прежнему встревоженный, и все же в его взгляде была надежда.

Дядя цепко обнял мальчика за плечи. Элидор поежился и сдержал вскрик.

— Спать, спать, всем в постель! — нараспев промурлыкал герцог.— Всем доброй ночи!

Глава десятая

— Амфибии?

Отец Эл, не веря собственным глазам, смотрел на экран, куда была выведена картинка с электронного телескопа.

— Я заметил пару настоящих ящериц, но они невелики.— Брат Чард покачал головой.— Простите, святой отец. Мы уже облетели эту планету четыре раза по четырем разным орбитам, и это — высшая форма жизни на каждом из здешних континентов.

— Значит, людьми населен только один-единственный остров, а вся остальная суша пребывает на стадии каменноугольного периода.— Отец Эл покачал головой.— Что ж… Если мы нуждались в убедительных доказательствах того, что перед нами — колония, а не случайное поселение, мы такие доказательства получили. Вы могли бы еще раз показать мне снимки этого острова, брат Чард?

Монах нажал на несколько клавиш, и на главном экране появился обширный остров, похожий на огромный необработанный изумруд, плавающий в синем море.

— Вот этот большой город — крупным планом, будьте добры,— негромко попросил отец Эл.

Крошечная проплешинка в густой зелени, расположенная чуть северо-западнее середины острова, начала разрастаться. Береговые линии ушли за края экрана. Проплешинка, увеличиваясь в размерах, превратилась в неправильную окружность, обросла другими вырубками.

— И в самом деле, тут только одно-единственное поселение, размерами сравнимое с городом,— отметил отец Эл.

Теперь экран заполнили крыши, появился шпиль церкви, башенки замка на холме к востоку от окраины города.

— Архитектура средневековая, святой отец. Раннетюдоровская, я бы так сказал.

— Да, но замок явно выстроен в стиле тринадцатого века. Готов побиться об заклад — почти точная копия замка Шато-Гайяр. А церковь — позднеготическая. Самое раннее — четырнадцатый век.

— Церковь! Это же собор! Почему он кажется мне таким знакомым?

— Возможно, потому, что вы видели изображения собора в Шартре. Ощущение такое, что особой оригинальностью первые колонисты не блистали.

Брат Чард нахмурился.

— Но если они поставили своей целью копирование архитектурных шедевров Терры, то почему же они не взяли все постройки из одного и того же архитектурного периода?

Отец Эл пожал плечами.

— А зачем? В каждом Векс архитектура рождала свои жемчужины. Несомненно, одним был больше по душе пятнадцатый век, другим — четырнадцатый, а третьим — тринадцатый. Если мы хорошенько поищем, брат, я думаю, мы здесь и романскую архитектуру отыщем.

Брат Чард вгляделся в экран. Камера передала вид сверху на городскую улицу.

— В одежде они, похоже, придерживались того же принципа. Один прохожий в камзоле, а другой — в рубахе с рукавами-раструбами!

— А вот вам и камзол с такими рукавами.— Отец Эл покачал головой,— Я почти слышу, как их предки дерзко заявляют: «Моя планета, и что хочу здесь, то и делаю!»

Брат Чард обернулся к нему с сочувственной улыбкой.

— С перемещением у вас тут будут проблемы, верно?

— Да, верховой езде я не обучался,— сокрушенно вздохнул отец Эл. У него заныло под ложечкой.— Жуткие зверюги эти лошади, правда?

Брат Чард вернулся взглядом к экрану.

— Вы ищете какого-то конкретного человека, святой отец? Или некое сообщество?

— Одного и вполне конкретного,— проворчал отец Эл в ответ.— Но не могу же я отыскать директорию и ввести его имя, правда?

Он вспомнил о Йорике и не смог сдержать злости. Этот ухмыляющийся весельчак мог предупредить его на предмет уровня развития техники на Грамерае!

— При данных обстоятельствах,— рассудительно, неторопливо проговорил брат Чард,— мне не представляется таким уж обязательным соблюдать обычный протокол посадки.

— Но вы все-таки постарайтесь, брат,— вздохнул отец Эл.— Ведь вы бы не хотели получить срок за пропаганду техники, верно?

— Особенно если бы за решетку меня определили «вся королевская конница и вся королевская рать»,— хмыкнул брат Чард.— Да только ведь вреда никакого точно не будет. Кто тут услышит наш сигнал? — Он не слишком старательно настроил передатчик и включил микрофон.

— Говорит борт космического корабля Н394Р02173 — «Святой Яго» приписки бета Кассиопеи девятнадцать, епархии бета Кассиопеи. Вызываю наземную службу Грамерая. Наземная служба Грамерая, прием.

— Слышим вас, «Святой Яго»,— прозвучал из динамика звучный голос.— Куда направляетесь?

Отец Эл от изумления чуть с кресла не свалился.

— Я… действительно это слышал?

Брат Чард таращился на переговорное устройство. Он запомнил параметры частоты, на которой прозвучал отзыв, и настроил на ту же частоту устройство видеоприема. Вид улицы сверху сменился настороженным лицом. Из-под темной ровной челки смотрели испуганные глаза. Но на лицо отец Эл особого внимания не обратил. Он не сводил глаз с маленькой желтой ручки отвертки, торчавшей из нагрудного кармана сутаны монаха.

— Куда направляетесь, «Святой Я…». Ой! — Тревога на физиономии монаха сменилась радостью. Он наконец разглядел своих собеседников на экране.— «Святой Яго», да ведь вы особы духовного звания!

— И притом из того же ордена, что и вы.— Отец Эл демонстративно выпрямился в кресле,— Отец Элоизий Ювелл, из ордена Святого Видикона Катодского, к вашим услугам. Меня сопровождает брат Чард, из ордена Святого Франциска Ассизского.

— Отец Коттерсон, из ордена Святого Видикона,— представился в ответ монах, не слишком охотно.— Куда направляетесь, святой отец?

— На Грамерай, отец Коттерсон. Мне поручено разыскать человека по имени Род Гэллоугласс.

— Великий Чародей! — ахнул отец Коттерсон.

— Простите мне мое изумление, святой отец, но как же вам удалось сохранить знания о технике? — спросил отец Эл.— Мне говорили, что ваши предки бежали сюда именно ради того, чтобы отрешиться от техники.

— А откуда вам это известно?

— От… в некотором роде от пророка,— медленно отозвался отец Эл.— Он оставил послание, которое, согласно его завещанию, следовало вскрыть через тысячу лет после того, как он его написал, и мы совсем недавно прочли его.

— Пророчество?! — пробормотал отец Коттерсон, сверкая глазами.— Пророчество о Грамерае?

Он был потрясен, услышав со стороны о главном мифе планеты. Воспользовавшись паузой, отец Эл успел поразмыслить над услышанным.

Великий Чародей? Род Гэллоугласс — Великий Чародей?

Уже?

Что до всего остального, то все представлялось вполне логичным: среди первых колонистов был священник-катодианец, а там, где насчитывался хотя бы один катодианец, наука и техника всегда так или иначе сохранялись.

Но как именно? Ответить на этот вопрос было непросто. Гадать не стоило, и с ответом можно было подождать. Отец Эл тактично кашлянул.

— Думаю, нам о многом нужно поговорить, отец Коттерсон, но, быть может, мы переговорим лично, с глазу на глаз? Прежде хотелось бы приземлиться.

Отец Коттерсон наконец вернулся с небес на землю. Он был растерян и явно находился меж двух огней. Отец Эл почти слышал мысли, метавшиеся в сознании монаха: какая опасность из двух была худшей? Позволить отцу Элу совершить посадку? Или не позволить, и тогда он вернется сюда с подкреплением? Отец Эл искренне сочувствовал монаху. Мифы порой могли быть куда более пугающими, чем люди, за ними стоящие.

Отец Коттерсон между тем принял решение.

— Хорошо, святой отец, вы можете совершить посадку. Однако, прошу вас, приземляйтесь с наступлением темноты, иначе ваше появление может вызвать панику. В конце концов, космического корабля здесь не видели ни разу со времен основания колонии.

Три часа спустя отец Эл все еще думал о разговоре с катодианцем. Внизу чернела надвигавшаяся поверхность планеты. Если ни один корабль не совершал здесь посадку уже несколько столетий, то каким же образом здесь оказался Род Гэллоугласс? Ведь Йорик сказал, что он — с другой планеты.

Однако строить предположения в отсутствие фактов — пустое занятие. Отец Эл устремил взгляд на обзорный экран.

— Будьте добры, посадите катер метрах в двухстах от монастыря, брат Чард. Это даст вам возможность взлететь до того, как до нас доберутся монахи. Я это говорю не потому, что думаю, что они захотят вас задержать. Однако береженого Бог бережет.

— Как скажете, святой отец,— не слишком уверенно отозвался брат Чард.

Отец Эл взглянул на него.

— Надеюсь, вы больше не печалитесь о том, что миссионеры здесь, как выяснилось, не нужны?

— Как сказать…

— Ну же, брат мой, приободритесь.— Отец Эл потрепал молодого человека по плечу.— Эти добрые монахи пребывали вне контакта с Церковью несколько столетий. Несомненно, здесь будет нужда в эмиссарах, которые познакомили бы их с прогрессом в области богословия и новыми вехами в истории Церкви.

Эти слова немного утешили брата Чарда. Отец Эл порадовался тому, что молодой монах не увидел изнанки перспективы миссионерства — того, что этим самым эмиссарам придется сражаться с самыми невероятными ересями. Богословы из среды колонистов могли за столько лет отсутствия надзора со стороны Ватикана напропагандировать на планете уйму самых экзотических идей.

А уж Род Гэллоугласс мог из этих еретических искорок раздуть настоящее пожарище, если его вовремя не остановить.

Катер завис над поверхностью планеты, едва касаясь обшивкой травы. Отец Эл выбрался из тесного люка, держа на вытянутых руках чемодан. Дождавшись закрытия люка, он обошел катер, встал перед носовой видеокамерой и помахал брату Чарду рукой на прощание. Ответом было подмигивание бортовых огней, после чего «Святой Яго» снова поднялся ввысь. К тому времени, как к отцу Элу, тяжело дыша и отдуваясь, подошли местные монахи, катер уже превратился в светящуюся точку в ночных небесах.

— Почему вы… позволили ему… взлететь? — задыхаясь, спросил отец Коттерсон.

— О, потому, что это моя миссия, а не его,— со сдержанным удивлением ответил отец Эл.— Брат Чард имел задание только доставить меня сюда, святой отец, он не должен помогать мне.

Отец Коттерсон устремил взор на тающую в черном небе точку и уподобился пауку, провожающему взглядом муху, которой в последнее мгновение хватило ума улизнуть из его тенет. Монах не особенно внушительно выглядел воочию. Ростом он был не выше отца Эла и при этом болезненно худощав. Отец Эл сразу проникся к нему глубоким уважением: наверняка отец Коттерсон регулярно постился.

Да… Либо он регулярно постился, либо у него был солитер.

Отец Коттерсон, сверкая глазами, обернулся к отцу Элу:

— А вы подумали, святой отец, о том, каким образом покинете планету, когда ваша миссия будет завершена?

— Что ж…— протянул отец Эл.— Я не уверен, что покину ее, отец Коттерсон.

Произнеся эти слова, он призадумался об их смысле. И в самом деле, эта миссия могла стать последней для него, даже при том условии, что на ее исполнение могли уйти десятки лет. Но если бы все сложилось иначе и если бы Господу потребовалось его служение в ином месте, можно было не сомневаться: какое-нибудь средство передвижения нашлось бы.

Отцу Котгерсону явно не пришлась по душе идея о том, чтобы отец Эл из гостя превратился в постоянного жителя Грамерая.

— Нам многое надо обговорить. Давайте пройдем в монастырь, святой отец.

— Конечно, конечно,— рассеянно отозвался отец Эл и тронулся в путь, с трудом поспевая за худощавым и легким монахом. Впереди чернели стены монастыря. За ними шагали еще с десяток монахов в коричневых сутанах.

— Позвольте вкратце ознакомить вас с местными обычаями,— сказал на ходу отец Коттерсон.— В монастыре мы между собой разговариваем на современном английском, а за его стенами — на средневековом. В нем имеется небольшое число архаичных слов и выражений, но самым большим отличием от современного языка является употребление местоимения второго лица единственного числа вместо местоимения второго лица множественного числа. Возможно, вам захочется попрактиковаться в этих особенностях грамматики с нами, святой отец.

— Чтобы я не путал «ты» и «вы»? Думаю, это будет достаточно легко.

В конце концов, отец Эл читал в подлиннике Библию короля Иакова.

— По крайней мере для начала поупражняться стоит. Но теперь скажите мне, святой отец, почему вы разыскиваете Рода Гэллоугласса?

Отец Эл растерялся.

— Не стоит ли мне открыть цель моей миссии главе вашего ордена, отец Коттерсон?

— В данное время аббата в монастыре нет. Он в Раннимеде, на переговорах с их величествами. Я же — его ближайший советник, святой отец, и на время его отсутствия монастырь пребывает под моей опекой. Что бы вы ни собирались сказать ему, вы вполне можете поведать и мне.

Отцу Элу такая перспектива почему-то не понравилась. Отец Коттерсон не вызывал у него безграничного доверия. Он представлялся ему фанатиком. Отец Эл пока не решил для себя вопроса о том, какому богу служил отец Коттерсон.

Но с другой стороны, может быть, все дело было всего лишь в солитере…

— То пророчество, о котором я вам сказал…— начал было отец Эл, но осекся. Нет, он решительно не доверял отцу Коттерсону. Если бы этот человек действительно оказался религиозным фанатиком, как бы он, интересно, отреагировал на сообщение о том, что Роду Гэллоуглассу светило превращение в еще более могущественного колдуна? Поэтому отец Эл решил немного сместить акцент,— Прочитанное нами пророчество гласит, что лорду Гэллоуглассу суждено стать наиболее могущественным чародеем. Что это означает в богословском смысле, вам, конечно же, понятно.

— О да, безусловно,— бесхитростно улыбнулся в ответ отец Коттерсон, но при этом прищурился.— Будучи оставленным без должного руководства, такой человек способен спровоцировать возникновение культа почитания сатаны.

— О да, это именно так.— Отец Эл начал невольно подражать манере речи собеседника.— Но почему это не пугает вас, святой отец?

— Нам ведомо об этом исстари,— осторожно ответил монах,— Долгие годы мы стараемся оберегать наших колдунов и колдуний от служения дьяволу. Не извольте беспокоиться, святой отец; если культ почитания сатаны до сих пор не появился на Грамерае, то теперь уж не появится.

— Колдуны и колдуньи, говорите? — встрепенулся отец Эл.— Что же за колдуны и колдуньи?

— Да чародеи и ведьмы, что живут в горных пещерах и в королевском замке,— обыденно, спокойно ответил отец Коттерсон,— Разве в прочитанном вами пророчестве о них ничего не говорилось, святой отец?

— Исключительно вскользь. И вам, стало быть, не кажется, что ваш Великий Чародей представляет какую-либо опасность для народа Грамерая, для вашей паствы?

— О нет. Он ведом нам уже почти десять лет, святой отец, и если уж он как-то повлиял на колдунов и колдуний, то скорее привел их к Богу, нежели отвратил от него.— Отец Коттерсон чуть лукаво усмехнулся. Он явно немного успокоился.— Пророк-то ваш, видать, напророчествовал только вокруг да около.

— Воистину вокруг да около,— вздохнул отец Эл, но задумался: худосочный монах явно не отмечал в Роде Гэллоуглассе ничего сверхъестественного. Вероятно, значительные изменения в образе жизни Великого Чародея были делом будущего.

— Так что, ежели вы прибыли с той целью, чтобы наставить на путь истинный нашего Великого Чародея, то это тщетная трата времени и усилий,— решительно объявил отец Коттерсон.— Смею вас уверить, мы и сами справляемся.— Они остановились у ворот монастыря. Отец Коттерсон постучал в них кулаком.— Эй, привратник!

— Не сомневаюсь, справляетесь,— негромко проговорил отец Эл, глядя, как открываются тяжелые створки ворот.— Однако главная моя задача, святой отец, состоит в том, чтобы удостовериться в истинности пророчества. Если я всего лишь узнаю, сколько душ не потеряно для Церкви, в то время как мы считали их потерянными, я буду считать, что преуспел в своей миссии.

Отец Коттерсон от этого комплимента просто просиял.

— Мы делаем все, что в наших силах, святой отец, хотя денег у нас катастрофически не хватает, а лиц духовного звания мало.

— Уверяю вас, святой отец, точно такое же положение складывается и на всех других планетах, населенных людьми.— Отец Эл, войдя в просторный, обнесенный высокими стенами двор, огляделся по сторонам.— У вас прекрасная обитель, святой отец, и очень ухоженная.

— О, благодарю вас, отец Ювелл. Не откажетесь ли отведать наших вин?

— Не только не откажусь, но и соглашусь с превеликим удовольствием. Но мне очень хотелось бы познакомиться с этой страной и народом, ее населяющим. Могли бы вы обеспечить меня каким-либо средством передвижения и проводником?

Тут отец Коттерсон снова помрачнел.

— Что ж… Да, конечно, святой отец. Мы выделим вам мулов и монаха, который станет вашим проводником. Однако я должен посоветовать вам не покидать нашей обители до возвращения лорда аббата и разговора с ним.

— Воистину это всего лишь знак вежливости, святой отец,— небрежно отозвался отец Эл.

— Однако знак необходимый,— возразил отец Эл тоном извиняющимся, но при этом решительным.— Наш добрый лорд аббат должен самолично предупредить вас о том, насколько важно держать язык за зубами вне стен обители. Здешние жители прожили несколько столетий в неизменном средневековье, не забывайте об этом, и любое упоминание о чем-либо современном может показаться им колдовством и поколебать их веру. Кроме того, подобные опрометчивые высказывания и поступки могут вызвать подлинную лавину перемен в этой стране, и для многих это будет чревато трагедиями и несчастьями.

— Уверяю вас, святой отец, я прибыл сюда только для того, чтобы засвидетельствовать то, что увижу, а никак не для того, чтобы что-либо менять здесь,— мягко, дружелюбно проговорил отец Эл.

И все же что-то в манере разговора отца Коттерсона подсказало отцу Элу: если он станет дожидаться лорда аббата, ему, очень может быть, так и придется торчать за стенами монастыря до конца дней своих. В конце концов, в свое время отец Эл принес обет послушания. А вдруг аббат возьмет да и сочтет себя выше его по званию, особой, способной отдавать приказы, исполнение которых обжалованию не подлежит? Да, тогда ему могло сильно не поздоровиться за непослушание. Отец Эл очень высоко ценил время одиноких раздумий в своей келье, однако предпочитал, чтобы это была действительно келья, а не тюремная камера, не темница, и чтобы дверь в нее запиралась не снаружи.

— …Per omnia saecula saeculorum,— завершил молитву отец Коттерсон.

— Амен,— в унисон произнесли пятьдесят монахов.

Отец Коттерсон занял место во главе стола, расселись и остальные монахи. Отца Эла усадили по правую руку от отца Коттерсона, на месте почетного гостя.

— Кто сегодня прислуживает за столом? — спросил отец Коттерсон.

— Отец Альфонс на кухне, святой отец.— Один из монахов встал и расстегнул сутану.— А я — у стола.

— Благодарю тебя, брат Бертрам,— отозвался отец Коттерсон, а монах… поднялся в воздух и повис над сервировочным столом. Отец Альфонс вышел из кухни с накрытым подносом и передал его брату Бертраму. Тот подлетел к монаху, сидевшему ближе всех к нему, и передал ему блюдо.

Отец Коттерсон повернул голову к брату Элу:

— Сохраняется ли эта традиция по сей день во всех обителях ордена, святой отец? Чтобы любой монах в свой черед прислуживал во время трапезы, включая аббата?

— Ну… да, сохраняется…— Отец Эл не спускал глаз с брата Бертрама.— Но только… выглядит у нас все несколько иначе.

— В каком смысле? — обескураженно спросил отец Коттерсон и, обернувшись, взглянул на парившего над столом монаха,— А-а-а, вы про левитацию! Не все наши братья владеют этим даром. Этим приходится ходить вдоль стола. Но для тех, кто обладает талантом левитации, вот так удобнее.

— Не сомневаюсь.— Отец Эл был просто вне себя от волнения. Сердце его пело.— А нет ли среди ваших братьев кого-либо, кто умел бы передвигать по столу тарелки и блюда, дабы не вставать?

— В смысле, не владеет ли кто-то телекинезом? — нахмурился отец Коттерсон,— Увы, нет. Эти способности имеют генетическую природу и передаются в зависимости от пола. Телекинезом владеют только женщины. Правда, брат Мордекей проводит кое-какие исследования на эту тему. Как продвигаются ваши эксперименты, брат?

Худощавый монах проглотил кусок и покачал головой.

— Не сказать, чтобы очень успешно, святой отец.— Солонка, стоявшая в центре стола, приподнялась на несколько дюймов и с громким стуком упала обратно. Брат Мордекей пожал плечами.— Лучше пока не получается, но надеюсь, что за счет практики результаты будут более впечатляющими.

Отец Эл не сводил глаз с солонки.

— Но… ведь вы только что сказали, что этот дар передается только по женской линии!

— Это верно, но моя сестра владеет телекинезом, а телепатией владеем мы оба, вот я и стал пытаться черпать силы у нее, а результаты этого вы только что видели своими глазами.— Брат Мордекей подцепил вилкой кусок мяса с блюда, с которым мимо него дрейфовал брат Бертрам,— Она также пытается перенять мои способности. На сегодняшний день она научилась отрываться от поверхности на три сантиметра, лежа на спине.

Отец Коттерсон, поджав губы, кивнул.

— Я не знал, что у нее… такие достижения.

— Но… но…— Отец Эл наконец обрел дар речи.— Разве нет опасности в том, что она узнает что-то о технике за счет чтения ваших мыслей? Ведь эти знания вы призваны скрывать?

— Опасности нет,— улыбнулся брат Мордекей.— Она из женского монашеского ордена.

— Ордена анодианок?

Отец Коттерсон с улыбкой кивнул.

— Сердце мое бьется радостнее, святой отец, при мысли о том, что наши ордена живут и трудятся и на других планетах.

— И все же проблема безопасности существует,— подал голос другой монах.— Из-за того, что мы входим в контакт с эсперами за пределами ордена, прежняя строгая дисциплина, пожалуй, идет на убыль, отец Коттерсон.

Отец Коттерсон сел прямее.

— Неужто кто-то из королевских колдунов узнал что-то о технике, читая наши мысли, отец Игнаций?

— Я так не думаю,— ответил монах,— Но вот… Час назад я размышлял о растворах электролитов и вдруг услышал мысленное эхо, оно звучало гармонично моим собственным мыслям.

Я прислушался и услышал мысли ребенка. Это они резонировали с моими мыслями. Так что угроза не носит немедленного характера. Но надо отдавать себе отчет в том, что ребенок подрастет.

— Но разве не могут его родители подслушать его мыслей?

— Нет. Другого резонанса я не уловил. И все же больших опасений у меня нет. В мыслях ребенка хранился образ его матери. Это супруга Великого Чародея.

Отец Коттерсон успокоился.

— Тогда опасность действительно невелика. Леди Гэллоугласс обречена узнавать что-либо о технике, и она наверняка понимает, сколь важно хранить такие познания в тайне.

— Следует ли мне понимать, что вы научились экранировать, закрывать свое сознание от других телепатов? — вмешался в беседу отец Эл.

— Именно так,— кивнул отец Коттерсон.— Тут есть нечто общее с молитвой. Когда человек молится, его разум закрыт для всего мира, но открыт для Господа. Однако ощущение такое, что нам придется искать способы более надежной защиты. Брат Милен, вы позаботитесь об этом?

Дородный монах кивнул:

— Несомненно, святой отец.

— Здесь, за надежными стенами монастыря,— пояснил отец Коттерсон,— мы, естественно, посвящаем себя научным изысканиям.

Отец Эл кивнул.

— В противном случае ваша обитель не была бы обителью святого Видикона. Но, насколько я понимаю, приходским священникам подобная деятельность возбраняется.

— Нет. Все выглядит гораздо проще.— Отец Коттерсон принялся измельчать ножом кусок мяса.— Монахи, которых мы готовим к должности приходских священников, обучаются только письму, чтению и счету, а также богословию. Науку и технику же изучают только те, кто принимает монашеский обет.

— Практичная система,— признал отец Эл,— хотя сам принцип сокрытия знаний мне не по душе.

— Нам тоже, святой отец,— впился взглядом в глаза отца Эла отец Коттерсон.— Знания должны быть свободны, доступны для всех. Однако только за счет сохранения тайны отцу Риччи, основателю нашей обители, удалось сохранить научные познания, когда он прибыл на Грамерай. И уж конечно, рискни он распространять свои познания, его всенепременно сожгли бы на костре. Первые поселенцы этой планеты стремились отрешиться от любых знаний такого рода. Нас также, скорее всего, ожидало бы сожжение, если бы мы решились обнаружить наши познания, и тогда в стране начался бы подлинный хаос. Зарождение науки на Терре положило конец эпохе Возрождения. Что же могут современные научные познания натворить здесь, в средневековой цивилизации? О нет, пока мы должны продолжать хранить наши познания в тайне.

— И все же Великий Чародей может открыть для нас путь к началу обучения местных жителей этим знаниям,— высказался брат Игнаций.

— Воистину так.— В глазах отца Котгерсона полыхнул миссионерский огонь.

— Святой Видикон,— пробормотал отец Эл,— был учителем.

— Как и все мы, верно? — с лучистой улыбкой взглянул на него отец Коттерсон.— Ибо как можно обретать новые познания и сразу же не загораться желанием поделиться этими познаниями с другими?

С таким фанатизмом отец Эл был готов согласиться.

Отец Коттерсон вернулся взглядом к монахам.

— К слову… брат Фельдшпар, а как продвигаются ваши исследования?

Брат Фельдшпар задумчиво пережевывал мясо.

— Не желали бы вы подсолить дичь, святой отец?

— Желал бы, но…

Издав негромкий выхлоп, прямо перед отцом Коттерсоном на столе появилась солонка.

Он резко выпрямился, широко открыл глаза.

Братия дружно рассмеялась.

Через секунду отец Коттерсон уже хохотал вместе со всеми остальными.

— Замечательная шутка, брат Фельдшпар! И все же я обязан предостеречь вас: злоупотребление такими вот шутками может оказаться пагубным.

— Однако как бы иначе я мог приступить к поиску методов телепортации предметов? Не могу же я заниматься только собственной телепортацией!

— Это верно,— вынужден был признать отец Коттерсон.— Тем не менее успехи у вас довольно значительны, а вы нас пока о них не оповещали. Опасайтесь ложной скромности, брат! Ваши заслуги могут достаться другому! На миг у меня возникло подозрение, что успех достигнут братом Хронополисом.

— Увы, нет, святой отец,— усмехнулся брат Хронополис.— Теоретическая база создана солидная, и думаю, мы могли бы произвести квантовую черную дыру, однако мы опасаемся производить подобные эксперименты на поверхности планеты.

Отец Эл с трудом удержался от слишком явных проявлений удивления.

— Да, это очень опасно,— кивнул отец Коттерсон,— Я просто содрогаюсь при мысли о том, какие могут быть последствия от такого резкого повышения градиента гравитации, брат. Лично мне очень не хотелось бы оказаться на вершине новоявленного вулкана! Нет-нет, боюсь, с этим экспериментом нам придется подождать до тех пор, пока мы не овладеем космическими полетами.

Брат Хронополис обратился к отцу Элу:

— Святой отец, когда вы покинете Грамерай…

— Что вы, мне ни за что самому не провести такого эксперимента,— усмехнулся отец Эл.— Я антрополог, а не физик. Однако в том, в чем я мог бы оказать вам помощь, я готов ее оказать.

— Все прочее — на усмотрение лорда аббата,— решительно проговорил отец Коттерсон.

Производство квантовых черных дыр? Лучшие ученые ДДТ до сих пор считали, что их попросту не существует! Грамерайские монахи не то жестоко ошибались, не то ушли далеко вперед по сравнению с другими учеными. И это можно было выяснить. Отец Эл небрежно поинтересовался:

— А каковы ваши успехи в молекулярной электронике?

В трапезной воцарилась тишина.

— Нет,— выдохнул брат Хронополис.— Разве можно обратить молекулу в электрическую цепь?

Понятно. Кое в чем они действительно очень отстали.

— Лично я этого не умею делать, но знаю, как это делается в принципе. Отдельные молекулы кристаллов выстраивают таким образом, что они приобретают способность выполнять все

функции… как же он звучит, этот устаревший термин… Ах да, вспомнил: функции единой интегрированной микросхемы.

— Но устройства таких микросхем вы не знаете?

— Боюсь, нет.

— Что ж, и этого достаточно,— поднял руку брат Фельдшпар.— Главное, что теперь мы знаем, что это возможно. Следовательно, скоро мы сумеем это сделать.

И почему-то у отца Эла в этом не возникло ни малейших сомнений.

— Чудесный получился вечер,— сказал отец Коттерсон, открыв дубовую дверь и впустив отца Эла в отведенную для него комнату.— Ваше присутствие побудило братию к интересной дискуссии, святой отец.

— Беседы были удивительные, святой отец. Особенное впечатление на меня произвел рассказ о монахине, которая способна производить хирургические операции без разрезов.

— Пока речь идет только о восстановлении целостности кровеносных сосудов и непрямом массаже сердца,— уточнил отец Коттерсон.— Однако эта медицинская техника сулит большие перспективы. Надеюсь, келья вам нравится, святой отец?

— Она просто роскошна,— не сдержал восхищения отец Эл, обводя взором комнату размером девять на двенадцать футов с оштукатуренными стенами, где всю мебель составляли набитый соломой матрас на деревянном настиле, умывальник да письменный стол, возле которого стояла трехногая табуретка,— Настоящее дерево — это подлинная роскошь, святой отец!

— А для нас — это самый дешевый материал,— с улыбкой проговорил отец Коттерсон,— Что ж, покидаю вас и предоставляю самому себе, святой отец. Храни вас Бог.

— Да хранит вас Господь нынче ночью, святой отец,— ответил отец Эл с теплой улыбкой, и отец Коттерсон закрыл за собой дверь.

Отец Эл тут же бесшумно подошел к двери и прижался к ней ухом. Он услышал, как тихо повернулся в замочной скважине ключ, и его прежние дурные предчувствия снова вернулись к нему. Разочарование больно кольнуло его. Ему настолько понравилось общение с монахами, что он уж было понадеялся на то, что напрасно тревожился, а под конец трапезы и вообще решил, что подозрения его — из области паранойи.

То, что его заперли в келье, могло и не означать, конечно, что его намерены пленить и не позволить увидеть Грамерай за пределами монастыря. На самом деле могло получиться и так, что лорд аббат оказался бы в полном восторге от его желания увидеться с Родом Гэллоуглассом.

Но аббат мог бы в восторг и не прийти.

Поэтому отец Эл благоразумно решил не подвергать отца аббата испытаниям на прочность. Он выждал часа два и решил, что теперь уже все монахи наверняка спят сном праведников на соломенных тюфяках. Тогда отец Эл извлек из внутреннего кармана набор отмычек, быстро подобрал подходящую, отпер дверь и, выйдя в коридор, бесшумно пошел по нему. Миновав колоннаду, он отыскал приставную лестницу и веревку, после чего тихо спустился вниз.

Монахи были такими замечательными! Не стоило вводить их в искушение.

Глава одиннадцатая

— Все спят, кроме Элидора,— гневно сверкая глазами, сообщил Магнус.

Он сидел на краешке массивной кровати с балдахином, стоявшей напротив камина высотой в рост Рода. Холодные каменные стены были увешаны гобеленами. Род расхаживал туда-сюда по пышному ковру.

— Его…— вырвалось у Корделии, но Гвен прижала ладонь к ее губам и выразительно посмотрела на Магнуса. Тот ответил матери удивленным взглядом, но быстро кивнул, прикрыл глаза и сел прямо. Просидев так несколько минут, он опустил плечи.

— Прости, мама. Я забылся.

— Ничего страшного,— успокоила его Гвен.— Они услышали только одну фразу, и это их вряд ли встревожит.

— Шпионы? — нахмурился Род.— И сколько же их было?

— Только двое,— заверила его Гвен,— Один вон там, за рыцарем на гобелене, над камином. Видишь, у него дырка вместо глаза. А еще один — за панелью рядом с дверью, где шнур с кистью висит.

Род кивнул.

— Милорд Фуаден применяет систему двойной страховки. Выслушает одного и другого по очереди, дабы убедиться, что ни один

из них не лжет. Что ж, это вполне укладывается в рамки его изуверского характера. Думаю, он пребывает в процессе создания полицейского государства.— Род обернулся к Магнусу.— И надолго они отключены?

— До зари,— успокоил его Магнус,— А то и позже.

Род восторженно покачал головой.

— И как только он ухитряется это так быстро проделывать? — проговорил он, обращаясь к жене.

Гвен также покачала головой.

— Я тоже не имею понятия о том, как он это делает.

— О, понятие-то я имею. Это ведь очень просто! Проективная телепатия, только и всего. Ты просто даешь им команду «спать», верно, сынок?

— Не совсем так, папа,— сдвинул брови Магнус.— Я просто желаю им уснуть.

Род снова покачал головой.

— Значит, твое пожелание весьма сильно. Ну, ладно. Не мог бы ты сказать нам, о чем думает герцог Фуаден?

— Я скажу! — воскликнула Корделия.

— Нет, только не ты! — Гвен закрыла ладонями уши дочери,— Не допущу, чтобы его грязные мысли отравляли твою нежную головку! Как ни старается он прятать свои мерзкие помыслы, они все равно могут прорваться наружу, и прорываются!

— О, так ты уже сняла пробу? — вздернул брови Род.

— О да, и то были мысли о том, что бы он мечтал сотворить с обитателями недоступной для него части Тир Хлиса, но чего ему не удается сделать из-за его трусости. К чести его, надо сказать, в его отношении есть едва заметный оттенок восхищения. Особенно это заметно, когда он говорит о «злых чарах» лорда Керна.

Род кивнул.

— Ты вынудила его заговорить на эту тему, и к поверхности его сознания устремились все связанные с нею мысли.

— Ты верно описываешь то, как это происходит, супруг мой. Я уже готова поверить, что ты и сам упражнялся в чтении чужих мыслей.

— Увы, нет. Но я многое узнал о разуме человеческом, читая умные книги.— Род обвел взглядом детей.— Надеюсь, никто из вас еще не заглядывал в мысли герцога?

Все трое дружно покачали головами.

— Мама запретила,— объяснил Магнус.

— Очередной сеанс телепатического воспитания, на котором я не присутствовал,— горько вздохнул Род,— Ну, к слову о том, чего я не слышу, чем же сейчас занят герцог?

Взгляд Гвен стал отстраненным.

— Он говорит с Элидором…— Она вдруг понизила тон и заговорила так, что голос ее зазвучал пародией на голос герцога,— «Ведь я так обрадовался, так обрадовался, когда увидел, что ты цел и невредим! Поверь мне, это истинная правда!» — Затем ее голос зазвучал выше, уподобившись голосу Элидора: — «Я верю, дядя».

«Так поверь же мне и тогда, когда я говорю тебе о том, что ты не должен больше уходить один! Это слишком опасно для мальчика твоего возраста! Тебя повсюду подстерегают ужасные опасности! Согласен: порой я был излишне строг с тобой, но лишь тогда, когда ты переполнял чашу моего терпения несносным поведением и я давал волю своему гневу. Однако позднее я всегда каялся в этом! Останься, не убегай более, будь послушным мальчиком, и я обещаю тебе постараться быть более сдержанным».

Совсем тихо:

«Я больше не буду, добрый дядя».

«Не будешь? Вот хороший мальчик! Верь мне, только забота о тебе движет мною, когда я запрещаю тебе то или иное. О, я не стану скрывать от тебя своей ненависти к лорду Керну, да я никогда и не пытался скрывать ее, как не пытался скрывать и страха перед тем, что в один ужасный день он похитит тебя у меня и использует тебя для того, чтобы возобладать властью надо мною! Ведь ты любишь его более, нежели меня, правда? Правда? Отвечай же!»

«Он и его жена были добры ко мне»,— тихо ответила Гвен голосом Элидора.

«А я — нет? Неужто я никогда не бывал добр к тебе? О нет, ты так не думаешь, я читаю ответ в твоих глазах. Ты помнишь только затрещины да подзатыльники, а лакомых кусочков не помнишь, не помнишь веселых игр, в которые мы с тобою, бывало, играли! И ведь нынче ты ушел не просто погулять, верно? Ты хотел уйти к лорду Керну! Ну же! Отвечай мне! Что, не станешь отвечать?»

Тело Гвен сотрясли рыдания. Она не мигая смотрела на Рода.

Наконец она произнесла одними губами:

— Он бьет мальчика. Жестоко бьет.

Род помрачнел.

— Вот тварь! …Нет, сынок! — Он опустил руку на плечо Магнусу. Тот вздрогнул и уставился на отца.— Ты не можешь просто так взять да и телепортировать его от герцога. Поднимется шум, начнется паника, и тогда нас не выпустят из замка несколько дней. Придется бедняге Элидору потерпеть, покуда мы не найдем способа освободить его.

— А сначала он вроде не такой плохой был, этот дядька,— испуганно проговорила Корделия.

— Может быть, он и вообще не был плохим, не будь он герцогом и регентом,— предположил Род и погладил дочкины кудряшки,— А был бы, скажем, обычным мещанином или чиновником. Не испытывай он давления ответственности — глядишь, и вышли бы наружу его добрые качества. Но, будучи большим начальником, он понимает, что на самом деле задача эта ему совсем не по плечу, вот и боится.

— А тот, кто боится, из страха готов на все, что угодно, чтобы себя защитить,— заключил Магнус.

Род кивнул.

— Мудрый вывод, сынок. По крайней мере, мне он кажется именно таким человеком. К несчастью, он все-таки регент и не владеет не только положением, но и самим собой.

— Стало быть, его портит власть,— заключила Гвен.— Она и выявляет все его пороки.

— Он злой, злой,— поежившись, проговорил Магнус.— Папа, мы должны спасти от него Элидора?

— Согласен,— угрюмо кивнул Род,— Ни одному ребенку такого воспитателя не пожелаешь. Но просто взять, ворваться и забрать его все-таки нельзя.

— Почему нет? — Корделия дерзко выпятила подбородок.

— Потому, милая, что стоит нам отойти на пятьдесят шагов, как на нас нападет целая тысяча гвардейцев,— объяснила дочке Гвен.

— Папа сразу уложит десять, а вы с Магнусом с остальными живо разделаетесь!

— Боюсь, нам это не под силу,— печально улыбнулась Гвен.— Есть кое-что на свете, что и колдуньям не под силу, и колдунам.

— А я бы мог победить тысячу! — заспорил Магнус.

Род покачал головой.

— Пока нет, сынок. А вот когда станешь взрослым — кто знает? Дело в том, что тысяча человек — они ведь наступают со всех сторон, и пока ты разделываешься с теми, что идут к тебе спереди, те, что наступают сзади, успевают на тебя наброситься и заколоть насмерть.

— Ну а если я их уложу всех сразу одним ударом?

Род улыбнулся.

— Ты это можешь?

Магнус сдвинул брови и отвернулся.

— Можно придумать, как это сделать. Как это делают — вообще? Без колдовства, папа, как это делают?

— Только с помощью бомбы, сынок.

Магнус вернулся взглядом к отцу.

— Бомба — это что такое?

— Это такая штука, которая производит сильный взрыв, вроде разряда молнии.

Магнус просиял.

— Ну, это я могу!

Род смотрел на сына, чувствуя, как волосы у него на затылке стремятся встать дыбом. Он мог это суметь. Всего лишь мог. Наверняка этого никто не знал, но никто не знал наверняка и того, каковы пределы могущества Магнуса, если таковые пределы вообще существовали.

— Может быть, ты и смог бы,— осторожно проговорил Род,— И сколько же людей погибло бы при этом?

Магнус озадаченно воззрился на отца и тут же пристыженно отвел взгляд.

— Большинство, наверное. Да, пап, ты прав. Против войска нам не выстоять, если не забывать о совести.

— Умница,— негромко похвалил сына Род и почувствовал прилив любви и гордости за первенца. Вот если бы сын мог впитать эти чувства!

Пришлось удовольствоваться контактом попроще. Род сжал плечо сына.

— Ну, так как же нам поступить? Прежде всего нам нужны кое-какие сведения. Что ты разузнала, когда заставила его развязать язык, дорогая?

— Мамочка его еще как распалила,— встряла Корделия,— Даже мы слышали!

Род остолбенел. Наверное, вид у него был неважный — Магнус устремил на него испуганный взгляд.

— Ничего особенного. Просто он порочный человек, вот и все,— поспешно успокоила мужа Гвен.— Думаю, ни одна девушка не переступила порог этого дома, чтобы он не возжелал ее!

— А зачем они ему, девушки эти, мама? — капризно проговорила Корделия.

— Вот это и есть одна из тех мыслей герцога, которые вам бы читать не следовало, милая,— мрачно проворчал Род.

— Папа, уймись,— предупредила Рода Гвен.

— Уймусь — на время. Но попадись он мне только наедине, уж я с ним поговорю…

— Мысленно? — нахмурился Магнус.

— Как получится, сынок. Кстати, о мыслях, дорогая!

— Да! — Гвен села на кровать и положила руки на колени.— Лорд Керн был Великим Чародеем прежнего короля.

Род вытаращил глаза.

Гвен кивнула.

— Никто из тех, кто сидел за столом, мысли читать не умеет — в этом я совершенно уверена. И все же герцог не сомневается в том, что лорд Керн творит колдовство. Также ему известно еще о нескольких чародеях — однако могуществом они сильно уступают Керну.

— Чего же дивиться тому, что он так страстно желает обзавестись нами! Но каким же волшебством владеют здешние чародеи, если они — не эсперы?

Гвен покачала головой.

— Не могу сказать. Этого я не прочла в его мыслях. Однако ниже поверхности его разума я ощутила боязнь тех могущественных деяний, на которые способны чародеи.

— Да, он знает, что они умеют делать так, чтобы много людей сразу исчезали без следа,— подхватил Магнус,— умеют заклинать драконов и вызывать духов!

— И еще фейри вызывать! О! Они такие хорошенькие! — Корделия захлопала в ладоши.

— А есе меци! Меци, папоцка! — восторженно запищал Джефф. — Такие остлые меци, и они умеют сами бить!

Род зловеще сдвинул брови и обвел детей гневным взором.

Дети поняли свою ошибку и все как один виновато потупились.

— Мама же не велела слушать только мысли герцога,— попробовал оправдаться Магнус.— Она не сказала, что нельзя слушать мысли остальных, кто за столом сидел.

Род замер и перевел взгляд на Гвен, с трудом удерживаясь от усмешки.

— И верно,— сказал он, все-таки едва заметно улыбнувшись,— И если честно, то это была совсем недурная идея.

— Там были люди с противными, такими… перекрученными мыслями,— поторопился сообщить Магнус.— Но я понял, что от таких мыслей нас мама и предостерегала, вот и закрылся от их мыслей, и Джеффу с Корделией велел так же сделать.

— А вообще ты не должен командовать,— буркнула Корделия.— И папа так говорил. Только тут ты был прав.

Род и Гвен переглянулись и рассмеялись.

— Ну, вы что? Что? — Магнус пытливо смотрел то на отца, то на мать, но вот, заглянув в сознание матери, понял, в чем дело.— А-а-а! Так вот вы как нами довольны!

— Да, мой дорогой. И еще мы поражены тем, как у вас все здорово получается даже тогда, когда вы не совсем понимаете, о чем я вас прошу.— Гвен нежно обняла Джеффа и Корделию, а Род прижал к себе Магнуса.

— Итак! — воскликнул он.— Колдовство тут срабатывает, а?

При этом у Рода родилась пугающая мысль, но он предпочел оставить ее при себе.

— Либо колдовство,— согласилась Гвен,— либо нечто, что тут принимают за колдовство. Прежний король отправил Керна сражаться с разбойниками на северо-восток страны. Потом король умер. Поместье герцога Фуадена располагалось неподалеку от королевского замка. При жизни короля герцог в фаворе не был, а после его смерти захватил власть над юным Элидором, а вместе с тем — и бразды правления страной. Его войско было самым большим в Тир Хлисе — ведь три четверти королевского войска ушло в поход с лордом Керном, и потому, когда он провозгласил себя регентом, никто не осмелился ему прекословить.— Голос Гвен зазвучал печально.— Я не смогла прочесть этого ясно, но почему-то мне показалось, что он приложил руку и к смерти прежнего короля.

Дети сидели молча, широко раскрыв глаза.

— Это вполне в его духе,— угрюмо буркнул Род,— А что это за ерунда насчет каких-то чар, с помощью которых лорд Керн перегородил перевал?

— Это вовсе не ерунда, то есть не ерунда в том смысле, что герцог в это действительно верит. Дух, обитающий на перевале, однако, не был призван лордом Керном. Он живет там исстари. Силы Великого Чародея добирались на северо-восток морем.

— Гм-м…— Роду припомнились Сцилла и Харибда.— А забавно было бы выяснить, что же это за дух такой. Но что мешает лорду Керну провести свои отряды по более узким перевалам?

— Войско герцога. Или по меньшей мере часть войска. Взяв власть над Элидором, герцог укрепил горы, и потому, когда лорд Керн повернул свое войско на юг, он уже был заперт за горами. Мало того, так герцог еще велел сжечь те корабли, с которых воины лорда Керна сошли на берег. В его флоте, которым он так похваляется, всего-то с десяток кораблей, но этого ему хватает, поскольку у лорда Керна нет ни одного.

— Ну, за это время он мог и построить несколько кораблей, но не столько. Получается, что он действительно в осаде?

— Да. И все же герцог Фуаден живет в постоянном страхе — он боится лорда Керна. Похоже, тот действительно искушен в колдовстве.

— И все же он недостаточно могуществен для того, чтобы справиться с духом, обитающим на перевале?

Гвен покачала головой.

— Он слишком мудр для того, чтобы рисковать. Ходят слухи о том, что дух этот необычайно могуч.

— Не исключено, что речь идет всего-навсего о какой-то естественной опасности.— Перед мысленным взором Рода предстал высокогорный перевал — ущелье, по обе стороны которого возвышались неприступные скалы, вершины которых были покрыты вечными снегами. Если по такому ущелью пойдет отряд… Солдаты будут топать, поднимется шум, ну и, само собой, может сойти лавина…— И тем не менее герцог Фуаден все время страшится, что лорд Керн изыщет какой-то способ провести в Тир Хлис все его войско. И что же, он всерьез опасается того, что мы переметнемся на сторону Керна и поможем ему?

— Он в этом сомневается. Хотя — что ему терять? Однако победа, одержанная нами над эх-ушге, не окончательно впечатлила его. Он вообще не слишком доверяет хорошим людям.

— Если учесть особенности его характера, это мудрая предосторожность.

— А нас он желает иметь на своей на стороне даже при том условии, если мы не согласимся на него работать,— сказала Гвен, и лицо ее помрачнело.— Почему — не могу сказать. Это желание было слишком глубоко спрятано и слишком темно.

— М-м-м…— нахмурился Род,— Это странно. Я ожидал чего-либо более откровенного — чего-то вроде садизма, к примеру. Однако, когда имеешь дело с человеком такого сорта, об откровенности говорить не приходится. Думаю, то же самое можно сказать обо всей этой стране.

— Что же это за страна, Род? — робко спросила Гвен.

Род раздраженно пожал плечами.

— Кто знает? Пока у нас слишком мало сведений, чтобы сделать точные выводы. Она похожа на Грамерай, но если это так, значит, мы в далеком будущем. На тысячу лет впереди от нашего времени, я бы так сказал.

— Тогда колдунов и колдуний должно быть больше,— негромко проговорила Гвен.

Род кивнул.

— Верно. Должно. А откуда взялись эх-ушге и кро мара? Оттуда же, откуда грамерайские эльфы, оборотни и призраки, видимо. Но это должно означать, что они стали продуктом размышлений латентных телепатов. А на Грамерае сказок про таких чудищ не было — или были?

— Я о них никогда не слышала.

— Нам про них никто никогда не рассказывал,— согласился Магнус.

— А эльфы рассказали вам, наверное, почти все грамерайские сказки. Правда, за тысячу лет могли сложиться и новые сказки. Ну, все! Ладно! Нет никакого смысла гадать. Подождем до тех пор, пока не обзаведемся более точными сведениями.

— Какими же, супруг мой?

— Например, узнаем, какой тут у них год. Правда, спрашивать об этом открыто мне как-то не хочется — не стоит оповещать всех и каждого о том, что нам это неизвестно, как и многое другое. Кроме того, мы пока еще не определились, на чьей же мы стороне.

— На стороне Элидора,— не задумываясь, сказал Магнус.

— Он — законный правитель,— согласилась Гвен.

— Отлично. Но кто еще на его стороне? Лорд Керн?

Магнус кивнул.

— Элидор убежал от дяди. Он надеялся добраться до лорда Керна и просить у того защиты. Вот о чем он думал, когда герцог его бил.

Род понимающе кивнул.

— Но зачем ему вздумалось играть с жуткой лошадью?

— Он с ней не играл, папа! Он просто понимал, что без лошади не сможет далеко убежать!

— Правда? — вздернул брови Род.— Значит, он умнее, чем показался мне.

Магнус кивнул.

— Ты как-то сказал, пап, что у меня есть «зачатки мудрости». Вот и у него они тоже есть.

— Мы должны защитить его,— торопливо проговорила Гвен.

— Нельзя оставлять его этому противному герцогу! — решительно объявила Корделия.

Род вздохнул и сдался.

— Ладно, ладно! Возьмем его с собой!

Его семейство встретило это решение бурно и радостно.

Глава двенадцатая

— О! Чер… Ой, то есть проклятье!

Отец Эл плюхнулся на кочку и сжал двумя руками ушибленную ступню. Он ушиб ее уже в третий раз. На Грамерае ему почему-то попадались на редкость острые камни. Дырок в его ботинках они, правда, не пробивали, но пальцам от этого было не легче.

Он вздохнул, уложил ушибленную ногу на здоровую и принялся растирать ступню. По его подсчетам, шел он уж часов шесть — небо на востоке начало розоветь. И все это время он брел наугад, ориентируясь по случайным звездочкам, проглянувшим за густыми кустами. Он очень надеялся, что уходит от монастыря, а не возвращается к нему по кругу. Отец Эл понятия не имел, куда идет. Главным для него было елико возможно увеличить расстояние между собой и слишком гостеприимными монахами до зари. Его снабдили коричневой сутаной, но она уже успела порваться в нескольких местах о колючки. Руки и лицо отца Эла были исцарапаны, и порой он готов был поклясться, что слышит из кустов чей-то издевательский смех. Словом, выдавались в его жизни ночи и поприятнее этой.

Он вздохнул и заставил себя подняться. Коснувшись земли ушибленной левой ногой, отец Эл поморщился от боли и решил, что с него хватит и пора подыскать какое-то укрытие, где можно было бы проспать весь день…

Послышалось трепетание ткани и звук, как если бы кто-то топнул, спрыгнув с высоты. От страха у отца Эла перехватило горло. Он обернулся.

Перед ним стояла девушка-подросток, белокожая и большеглазая, с пышными каштановыми волосами, ниспадавшими до талии из-под яркого чепчика. Поверх просторной блузы был надет туго зашнурованный корсаж, от талии до земли струилась пышная, разноцветная юбка.

И… красотка восседала верхом на метле, парящей в трех футах от земли.

Отец Эл ахнул от изумления, но, вспомнив о хороших манерах, проговорил:

— А-а-а… Доброе утро.

— И вам доброе утро, любезный брат.— Девушка выглядела смущенно, даже испуганно, однако, совладав с собой, проговорила: — Могу я… могу я чем-то помочь вам?

— Дело в том… что я… что я ищу дорогу,— ответил отец Эл.— Однако… Прошу простить меня, девица, ибо я не бывал за стенами обители чуть ли не с самого рождения и прежде никогда не видывал девиц, сидящих верхом на метлах. Слыхивать — слыхивал, а вот видывать не доводилось.

Девушка довольно рассмеялась и явно успокоилась.

— Так ведь в этом нет ничего особенного, добрый брат, совсем ничего особенного! Видно, и вправду вас держат в строгости и никуда не пускают?

— Вправду, вправду. Но скажи мне, девица, как ты выучилась этой хитрости?

— Выучилась? — Улыбка девушки сменилась довольной усмешкой,— Так тут и учиться-то нечему, добрый брат! Я просто смотрю на какую-то вещицу и желаю, чтобы она двигалась, а она и движется!

«Телекинез,— с замиранием сердца подумал отец Эл,— а она говорит о нем, как о чем-то само собой разумеющемся».

— И у тебя всегда был этот… дар?

— О да, сколько себя помню.— По лицу девушки пробежала тень,—Да видно, и раньше, чем помню… Те добрые люда, что взрастили меня, говорили мне, что нашли меня, годовалую, брошенной в поле. Наверное, моя матушка пугалась, когда вокруг меня летали игрушки, как бы сами по себе, вот она и решила бросить меня голенькую в поле на жизнь или на погибель.

«Талант врожденный»,— заметил про себя отец Эл, хотя история девушки его опечалила. Предрассудки, жестокость — неужели они должны сопровождать по жизни этих несчастных одаренных людей?

— Как жестоко, как жестоко! — Священник огорченно покачал головой.— И какая только христианка могла решиться на такое?

— О, любая,— с грустной улыбкой отозвалась девушка,— И я не могу винить ее — ведь она наверняка подумала, что я одержима бесом.

Отец Эл сокрушенно тряхнул головой.

— Как мало эти бедные крестьяне просвещены в вере своей!

— О, я слыхала страшные истории,— печально проговорила девушка,— и в них, я знаю, есть доля правды. Случается, некоторые из тех, кто наделен колдовским даром, начинают поклоняться сатане, святой отец. Мне и самой как-то раз довелось повстречаться с таким, и счастье, что я сумела вовремя ноги унести. Однако их немного и живут они поодиночке.

— Молю Бога, чтобы и впредь не бывало иначе! — На самом деле отец Эл понимал, что большинство из этих злобных колдунов никакие не сатанисты.— Но ты так добра, девица. Стало быть, ты не злая колдунья. Ты предложила помощь бедному, измученному тяжкой дорогой монаху. Наверняка ты поняла, что я заблудился.

— Это верно,— не стала спорить девушка.— Я услыхала это в мыслях моих.

— Воистину дивно,— кивнул отец Эл.— И о таком даре я тоже слыхал, и все же, когда узнаешь об этом сам, поверить так трудно,— На самом деле у него уже голова шла кругом от впечатлений. Перед ним парила на метле девушка, обладавшая врожденной телепатией, способная ясно, четко читать чужие мысли! И это — без всякого обучения! — И много ли таких, как ты, девица?

— Нет, не так уж много. Не более тысячи.

— Ах,— печально проговорил отец Эл.— Но я надеюсь, что Святая Дева и Господь Бог умножат ваше число.

На сегодняшний день во всей Терранской сфере насчитывалось всего два полноценных телепата!

— Могу ли я помочь вам в вашем странствии, святой отец? Куда вы держите путь?

— Ищу Великого Чародея, девица.

Девушка весело засмеялась.

— Ой, так ведь его дом на другом краю королевства, святой отец! Пешком-то вам неделю добираться, ежели не больше!

Отец Эл понурился.

— О нет… дело у меня важное, и мне надо поторопиться!

Девушка растерялась, но затем смущенно проговорила:

— Ежели так, святой отец, то я могла бы отвезти вас туда на своей метле…

— Неужто и вправду ты могла бы? Да благословит тебя Бог, девица, ибо ты истинная христианка!

Девушка просто расцвела от его похвалы.

— Да что вы… Ничего ведь такого… Я бы двоих таких, как вы, могла бы без труда перенести в любое место. Однако должна предупредить вас, святой отец, это будет не слишком удобно…

— Мне все равно! — Отец Эл забежал за спину девушки и оседлал метлу.— О каком удобстве можно вести речи, когда судьба души человеческой поставлена на карту. Вези же меня! В путь!

Он и не заметил, как метла оторвалась от земли.

Глава тринадцатая

Отпирание замков было женской работой, поскольку для этого требовался телекинез. Мальчики могли добиться того, чтобы замок исчез вообще, но заставить его открыться не могли.

— Пусть Корделия попробует. Надо же ей когда-то научиться? — Гвен подвела дочку к двери и поставила перед замочной скважиной.— Помни, милая, двигать засов нужно тихо-тихо. Наверняка герцог выставил за дверью стражников. Будет шум — они услышат.

— Эй, секундочку,— подняв руку, остановил жену Род.— Мы ведь точно не знаем, заперли нас или нет.

Гвен вздохнула, протянула руку и потянула на себя дверную ручку. Дверь не поддалась. Гвен кивнула.

— Ну, девочка моя, давай. Только осторожно.

Род встал у двери. Корделия сдвинула брови, пристально уставилась на замочную скважину, сосредоточилась. Род едва расслышал тишайший скрежет засова. Затем Гвен устремила взгляд на дверь, и та безмолвно отворилась.

Род ловко выскочил в коридор и обхватил согнутой в локте рукой горло того стражника, что стоял слева от двери, после чего заехал ему по макушке рукояткой кинжала. Стражник обмяк, Род осторожно опустил его на пол и обернулся, удивленный тем, что на него до сих пор не набросился второй стражник.

Перед его взором предстало следующее зрелище: стражник валялся на полу. Из-под его ног выкарабкивался Джефф. Магнус стоял над головой стражника и убирал в ножны кинжал, а Гвен смотрела на сына взглядом, полным любви.

Род кашлянул, покачал головой.

— Но как ты добился того, что он и не пикнул?

— Задержал воздух в его легких,— объяснил Магнус.— Теперь мне можно забрать Элидора, папа?

Род озадаченно потер подбородок.

— Честно говоря, не знаю. Ты мог бы телепортировать его откуда угодно, но уверен ли ты в том, что он окажется в итоге именно здесь?

Магнус нахмурился.

— Почти уверен.

— «Почти» в таком деле маловато, сынок. Может выйти так, что ты материализуешь его внутри стены или в пространстве между вселенными, если на то пошло.— Почему-то от этой мысли у него возникла пустота под ложечкой,— Нет, думаю, мы лучше по старинке его вызволим. В какой он стороне?

— Вон в той!

Магнус указал влево и вверх.

— Значит, лучше — по лестнице. Вперед.

— С вашего позволения, милорд,— поймала Рода за рукав Гвен.— Позвольте заметить, мой любезный супруг, если на нашем пути попадется стражник или даже случайный вельможа, может возникнуть шум.

Род обернулся:

— У тебя есть идея получше?

— К счастью, да.— Гвен посмотрела на Корделию.— Не могла бы ты пойти впереди нас, деточка,— вприпрыжку, напевая. Лишнего не говори. Ты как будто ищешь гардеробную и заблудилась.

Корделия с готовностью кивнула и запрыгала по коридору.

— Так,— пояснила Гвен,— будет лучше: тот, с кем она встретится, не поднимет шума, а спокойно поговорит с малышкой.

— А еще спокойнее он станет, когда до него доберемся мы.— Род озабоченно смотрел вслед дочери.— Может быть, мы уже пойдем, дорогая? Что-то мне не по себе от того, что она ушла одна-одинешенька.

— Подожди, пока она не повернула за угол.— Гвен взяла его под руку. Она тоже провожала взглядом Корделию. Девочка допрыгала до конца коридора и, весело напевая, повернула за угол.— Пошли! Впереди нее никого.

Семейство быстро зашагало по коридору, стремясь догнать невидимую Корделию. Было темно, вдоль стен горели факелы. Ближе к концу коридора Гвен остановилась и удержала Рода. Мальчики тоже остановились, повинуясь мысленному приказу матери.

— Она встретилась со стражником,— выдохнула Гвен.— Теперь тише!

Род прислушался и расслышал разговор:

— В гардеробную, сэр! Не скажете ли мне, как туда пройти?

— Во-он туда, красавица. Есть ведь гардеробная возле ваших покоев.

О! Вот оно как! Стало быть, все стражники до единого знают, куда поселили гостей.

— Что, правда, сэр? А нам никто и не сказал!

— Он мысленно ругается, а она заставила его повернуться! — прошептала Гвен.— Пошли!

Род на цыпочках повернул за угол. Один факел, второй, третий. За третьим факелом, подпрыгивая от нетерпения на месте, стояла Корделия, а перед ней, спиной к Роду, стоял здоровяк-стражник. Род бесшумно вынул из ножен кинжал и одним мягким прыжком оказался за спиной у стражника.

— А другие мужчины, одетые точно так же, как я, разве не стояли у вашей двери и не подсказали тебе дорогу?

— Да нет, добрый господин! — Взгляд Корделии был — сама невинность.— А что, должны были стоять?

— Непременно должны были! — Стражник начал поворачиваться,— Ну, давай я отведу тебя, что ли… О-о-ох!

Он рухнул на пол. Род убрал кинжал в ножны.

Корделия опустила глаза.

— Папа! А он…— Но вот личико ее озарилось улыбкой.— Да нет, я вижу. Он просто спит.

— О, утром у него будет болеть голова, моя радость, но не более того,— Род оглянулся через плечо на Гвен и мальчиков, которые бежали к ним, и вернулся взглядом к дочери.— А ты отлично все разыграла, детка! — Он обнял плечи дочери.— У меня бы так не вышло. А теперь ступай вперед!

Корделия улыбнулась и запрыгала вперед, вдохновленная похвалой отца.

— Если она такие штуки проделывает, когда ей всего-то пять лет,— негромко сказал Род, повернув голову к Гвен,— то что-то я в сомнениях… Даже не знаю, хочется мне увидеть ее в пятнадцатилетнем возрасте или нет…

— Ты не переживай. Если тебе не хочется, найдется много других охотников,— проворчала Гвен.— Ну, супруг мой, пора.

Пять стражников, три придворных, четыре камердинера и одну горничную спустя Гвен велела всем остановиться на углу.

— Там, впереди, покои Элидора,— шепнула она Роду на ухо.— Двери охраняют двое стражников, еще трое — на посту в прихожей, а рядом с кроватью спит на подстилке нянька.

Род кивнул. Фуаден явно был не из тех, кто любит рисковать.

— Именно поэтому по пути сюда со всеми расправлялся я — чтобы Магнус не утомился. Ну, со сколькими ты справишься, сынок?

— Четверых одолею по меньшей мере.— Мальчик нахмурился,— И потом, может быть, они уснут не слишком крепко.

Род кивнул.

— Подойдет. Остальное мы с мамой возьмем на себя.

Через несколько минут Магнус сдвинул брови и сосредоточился. Еще через минуту послышался лязг металла, стук и громкие зевки. Двое стариков погрузились в сон. Род выглянул за угол, увидел, что оба стражника похрапывают, сидя спинами к стене, и кивнул.

— Отлично. Джефф, теперь ты.

Трехлетний малыш проворно протопал за угол и постучал в дверь. Подождал, постучал снова. Наконец послышался скрежет засова, и дверь открылась. На пороге стоял рассерженный стражник. Увидев Джеффа, он остолбенел.

— А Элидол выйдет поиглать?

Стражник негромко выругался.

— Эй ты! Ты откуда такой взялся? — Он протянул к малышу руку, но Джефф попятился. Стражник бросился за ним, а Джефф развернулся и дал стрекача.

За угол он повернул на крейсерской скорости. Стражник отставал от него на фут. Он согнулся в поясе, вытянул руку, пытаясь поймать малыша. Следом за ним торопился второй стражник. Род и Гвен ловко подставили им подножки, и те, охнув, шлепнулись со всего размаху на пол. Магнус и Корделия проворно сорвали с них шлемы, после чего Род и Гвен стукнули стражников рукоятками кинжалов по затылкам. Прозвучала пара благословенных глухих стуков, стражники дернулись и затихли, а на их затылках начали набухать шишки размером с гусиные яйца.

— Они проспят час-два, не меньше,— сказала Гвен и вернула Магнусу его кинжал.

— Хорстейн? Амбрен? — прозвучал из-за угла чей-то хрипловатый голос.

Все замерли. У Рода часто-часто билось сердце. Ему так хотелось верить в то, что третий стражник последует за первыми двумя.

Не тут-то было. Этот оказался слишком осторожен.

— Хорстейн! — окликнул он снова, помолчал, окликнул еще раз, выругался, отвернулся. Затем послышался стук закрываемой двери и лязг засова.

— Он вошел в королевские покои и запер дверь.— Род покачал головой,— Что ж, на большее мы и не рассчитывали. Ты говорил, что способен управиться с четырьмя, сынок.

Магнус кивнул:

— Можешь не сомневаться.

Взгляд его стал рассеянным, а сам он — неподвижен.

Род ждал. И ждал. «Четверо,— напоминал он себе,— это не так мало, надо набраться терпения».

Наконец Магнус опустил плечи и кивнул.

— Все спят, папа.

— Отлично. Тогда ступай подготовь Элидора, а мы пока займемся дверью.

Магнус кивнул и исчез.

Заниматься подобными фокусами он начал еще в младенчестве, но Род до сих пор так и не смог к этому привыкнуть, и всякий раз ему бывало не по себе. Когда телепортировались друзья-приятели вроде Тоби — это было одно дело, но чтобы собственный сын — совсем другое.

— Да… Надо нам было дома потренироваться в том, как работать коллективом,— вздохнул Род.— Дамы, только после вас.

Они на цыпочках подошли к двери. Род крепко сжимал ручонку Джеффа, дабы тот, не дай бог, не телепортировался следом за Магнусом. Гвен с любовью и гордостью смотрела на Корделию, а Корделия вперила пристальный взгляд в замок. Еще мгновение — и все услышали тихий скрежет металла. Засов отъехал в сторону. Дверь отворилась.

Переступив порог, Гэллоуглассы увидели перед собой сцену из «Спящей красавицы». Третий стражник храпел, сидя на стуле, свесив голову на грудь. За его спиной через полуоткрытую дверь можно было разглядеть няньку в кресле-качалке, уснувшую за вышиванием. Род шагнул вперед и открыл дверь пошире, чтобы могли войти остальные. Элидор приторачивал к ремню меч. Он взглянул на Рода. Волосы его были растрепаны, глаза опухли и покраснели. Род понял, что перед сном юный король плакал.

— Мы почти готовы, папа.

Магнус взял плащ и подал его Элидору.

Элидор подошел, Магнус набросил плащ ему на плечи.

— Да спасет Господь ваше величество,— проговорил Род с поклоном.— Насколько я понимаю, Магнус оповестил вас о нашем приглашении.

— О да, и я его с превеликой радостью принимаю! Но почему вам так хочется увести меня от моего дяди?

— Потому что вы пришлись по сердцу моим сыновьям. (Нельзя же было, в самом деле, признаваться королю в том, что он пробудил в тебе отцовские чувства.) — Если вы готовы, медлить нам не стоит.

— Я готов! — Король нахлобучил шляпу и направился к двери. Род с поклоном пропустил его, а за ним — Магнуса.

Элидор удивленно смотрел на уснувшего стражника.

— Магнус мне сказал,— прошептал мальчик,— но я не мог поверить…

— Вы угодили в компанию волшебников,— усмехнулся Род и положил руку на плечо короля.— Но если мы промедлим, все снова станет так, как было.

Элидор пошел к двери и остановился только для того, чтобы ответить поклоном на реверансы Гвен и Корделии. Род воспользовался этой возможностью и прошел вперед.

Магнус обогнал отца, и они гуськом тронулись в путь по сумрачным, освещенным факелами коридорам. Как только Магнус останавливался и давал знак Корделии, та вприпрыжку устремлялась вперед, напевая песенку, и заново разыгрывала историю с поисками гардеробной, вступая в разговор с любым из тех, кто бродил по коридорам в столь поздний час. Когда Магнус уложил «поспать» пятого по счету стражника, Род заметил, что тот вздрагивает во сне.

— Устал, сынок? — спросил он у Магнуса.

Тот кивнул.

Род тоже подустал.

— Я пойду первым.

На счастье, больше стражников им не встретилось. На счастье — поскольку битье по затылку все же более рискованный метод, нежели волшебное усыпление.

Элидор молча шагал вперед, только глаза раскрывал все шире и шире, и в конце концов они заняли пол-лица.

Наконец вся процессия выбралась во двор. Двор в замке на внутренний и наружный не делился, и это было отчасти удачно. Правда, партизанская тактика Рода была неприменима к часовым, стоявшим на крепостных стенах, и здесь снова предстояло поработать Магнусу. Однако часовые, как им и было положено по должности, смотрели в другую сторону, и потому компания без происшествий добралась до ворот.

Там все остановились, и Гвен собрала всех вокруг себя.

— Дело непростое,— прошептала она.— На каждой башне — по часовому, у ворот — привратник, а в караульной — шестеро гвардейцев. А ты устал, сынок.

Вид у Магнуса действительно был неважный.

— Двоих я еще мог бы усыпить, мам. Может — троих.

— Остается шестеро.— Род нахмурился.— Что у них за вооружение, Гвен?

На миг Гвен уставилась в одну точку.

— У всех пики, кроме начальника стражи. У него — меч.

— Могли бы вы с Корделией сделать так, чтобы их пики стукнули их по макушкам?

— Могли бы, да только стражники — в шлемах.

— А-га…— Род потер подбородок.— Следовательно, надо их каким-то образом заставить снять шлемы.

— О, это могу сделать я! — воскликнул Элидор и бодрым шагом отправился к караульной будке.

Останавливать его было уже поздно.

Род в ужасе проводил Элидора взглядом, посмотрел на Гвен, развернулся и бросился следом. Что он задумал, этот мальчишка? Ведь он мог их всех погубить!

Но мальчик шел очень быстро и постучал в дверь караульной будки прежде, чем Род успел его окликнуть. Дверь открылась. Род метнулся в ближайшую тень и замер. Ему было видно, как Элидор переступил порог.

Стражники повскакали на ноги.

— Ваше величество! — Начальник стражи склонился в поклоне.— Что вы тут делаете в столь поздний час?

Элидор сдвинул брови.

— Я — ваш король! Неужто вы все настолько дурно воспитаны, что вам неведомо, как должно приветствовать короля?! Обнажите ваши головы, подданные мои, и поклонитесь мне!

Род затаил дыхание.

Стражники воззрились на начальника. Тот не мигая пялился на Элидора, но юный король стоял, горделиво вздернув голову, и глаз не отводил. Наконец начальник стражи не выдержал и кивнул.

Стражники медленно сняли шлемы и склонили головы.

В это самое мгновение обрели собственную жизнь их пики. Они подскочили в воздух и ударили своих владельцев по макушкам. Стражники, обряженные в тяжелые доспехи, с оглушительным лязгом рухнули на пол.

Только начальник стражи устоял — поблизости от него не было ни одной пики. Он резко выпрямился, в страхе взглянул на своих поверженных подчиненных. Но вот его страх сменился гневом.

Род бросился в караульную будку.

— Что же это за колдовство? — прорычал начальник стражи, шагнув к Элидору и обнажив меч.

Мальчик, побледнев, отшатнулся. Род вбежал в будку и бросился на начальника стражи. Тот, не ожидавший нападения, упал, но успел выставить перед собой меч и нацелил его острие в лицо Рода. Род рывком отвел лезвие меча в сторону и продолжил атаку. Резко развернув противника, он обхватил его шею согнутой в локте рукой и резко надавил. Начальник стражи лягался и брыкался, но Род уперся коленом в его спину, так что всякое сопротивление было бесполезно.

Неожиданно ему на помощь пришел Элидор. Он подскочил к начальнику стражи, сорвал с того шлем, выхватил кинжал и добросовестно заехал противнику Рода рукояткой по затылку — точнехонько так, как прежде делал Род. Начальник стражи обмяк и с тяжким вздохом опустился на пол.

Род отпустил его и выпрямился.

— Молодцом, ваше величество! Из вас получится превосходный король!

— Король должен многое уметь — не только драться,— нахмурившись, отозвался мальчик.

— Да, королю нужны мудрость и много знаний. Но очень многое зависит от умения мыслить быстро, быстро принимать решения, от готовности действовать. Вот это у вас уже есть. А еще есть умение вести себя в сложной ситуации и храбрость — и то и другое вы сейчас выказали в полной мере.— Род потрепал короля по плечу, и тот явно порадовался похвале.— Пойдемте, ваше величество. Не думаю, что остальные жаждут узнать, что именно здесь произошло, но они очень обрадуются, увидев, что мы с вами целы и невредимы.

Он тактично подтолкнул мальчика к двери.

— Шестеро убраны, осталось трое,— шепнул он на ухо Гвен, когда они вернулись к ней и детям.

Гвен кивнула.

— Хорошо, что ты пошел за Элидором. А теперь… Если ты спрячешься где-нибудь рядом с воротами, я отвлеку привратника, а уж потом ты возьмешь его на себя.

Род подбоченился, потянулся.

— Секундочку. Что-то я уже тоже не в лучшей форме.

Через несколько минут Род притаился у двери, ведущей к огромному вороту, с помощью которого поднимался и опускался подъемный мост. За дверью расхаживал привратник и что-то занудно бубнил себе под нос — видимо, старался не уснуть на посту.

Неожиданно веревка, удерживавшая ворот, сорвалась. Загрохотала лебедка, завертелось гигантское колесо.

Привратник закричал и бросился к рукоятке ворота.

А Род бросился на привратника, сорвал с него шлем и стукнул по макушке.

Через несколько минут он присоединился к Гвен.

— Все в порядке. Наверное, теперь мне надо туда вернуться и опустить мост?

— Да. И поднять решетку. Но погоди-ка.— Гвен обернулась к старшему сыну: — Магнус? Сынок?

Магнус напряженно смотрел в пространство. Через несколько секунд он расслабился и посмотрел на мать.

— Часовые на башнях спят.

Гвен кивнула Роду.

Тот вздохнул и поспешил обратно, к вороту. «Быть телепатом — это так здорово,— думал он,— Насколько меньше беготни!»

Поднялась решетка, упал поперек рва мостик. Род тоже был готов упасть. Он оторвался от рукоятки ворога, выпрямился. Все суставы у него ныли, а впереди его ждал день, полный опасностей и хлопот.

— Муж мой? — в приоткрытую дверь заглянула Гвен.— Ты присоединишься к нам?

— Иду,— проворчал Род и, шаркая, побрел к двери.

И как только его супруга ухитрялась при такой нагрузке выглядеть свеженькой и бодрой?

Процессия пересекла мостик. Шли, приноравливаясь к шагу малыша Джеффри и смертельно усталого Рода. В пятидесяти шагах от замка Гвен остановила всех и увлекла в тень, отбрасываемую большим валуном. Выглянув из-за камня, она посмотрела в сторону замка. Роду стало любопытно, и он выглянул с другой стороны.

И увидел, что мостик медленно поднимается.

В испуге Род бросил взгляд на Гвен. Между ее бровями залегла ложбинка, она прикусила нижнюю губу. Ей явно было тяжело. Еще бы — ведь мостик весил не меньше полутонны!

Корделия внимательно наблюдала за матерью и мостиком. Наконец Гвен кивнула, и тогда личико Корделии на секунду сосредоточенно наморщилось. Гвен со вздохом опустила плечи.

— Отлично, доченька. Ты закрепила веревку. Теперь опусти решетку, но только плавно, чтобы она не загремела.

Корделия на этот раз нахмурилась на несколько минут. Наконец со стороны замка донесся приглушенный звон металла. Корделия взглянула на мать и кивнула.

— Опустила.

— Умница.

Гвен погладила плечо дочери, и та просияла. Гвен обернулась к Магнусу.

— Теперь разбуди часовых, сынок. Пусть думают, что просто задремали и что все в полном порядке.

Магнус на миг устремил взгляд в одну точку. Миг получился долгим — мальчик порядком устал. Но вот он посмотрел на мать и кивнул.

— Вот и славно,— довольно улыбнулась Гвен,— Пока пробудятся остальные, минет еще час, а мы за это время уйдем далеко. Пусть ищут.— Она посмотрела на Рода.— И все же лучше нам не терять время понапрасну.

— Совершенно с тобой согласен,— кивнул Род.— Только позаботься о том, чтобы несколько минут часовые смотрели в другую сторону, ладно? В противном случае они увидят, как мы спускаемся по этому склону.

— Гм-м-м-м…— нахмурилась Гвен.— Об этом я совсем забыла…— Помолчав и посмотрев в одну точку несколько минут, она опустила голову.— Им кажется, будто они слышат голоса, доносящиеся с севера. Не будем мешкать.

Род согласно кивнул и, усадив себе на плечи Джеффри, припустил бегом вниз по склону холма. Остальные члены семейства и Элидор не отставали от него. Отбежав на сто ярдов и оказавшись, таким образом, на пятьдесят футов ниже ворот, беглецы, тяжело дыша, остановились в тени огромного дуба, стоявшего, словно страж, перед небольшой рощицей.

— Куда теперь? — спросила Гвен.

Род отдышался и указал на северо-запад.

— Туда, в сторону тех зарослей, где мы попали в эту страну. В конце концов, все говорят о том, что здешний Великий Чародей окопался на северо-востоке, и наверняка решат, что мы направили свои стопы прямиком к нему. Вряд ли кому-то придет в голову, что у нас есть причина вернуться назад.

— А причина есть?

Род пожал плечами.

— Да не сказал бы. Кроме той, что мне не по душе шататься по незнакомой местности среди ночи. Тем более спасаясь от погони.

Гвен кивнула.

— Что ж, это мудро. Следуйте за отцом, дети мои.

Глава четырнадцатая

Отец Эл изо всех сил вцепился в помело — так, что костяшки пальцев побелели, а руки уже ныли от напряжения. Поначалу полет на столь хрупком летательном аппарате казался ему восхитительным, близким к самостоятельной левитации. Но когда взошло солнце, отец Эл имел неосторожность посмотреть вниз. Они летели над самыми верхушками деревьев с весьма приличной скоростью, и ветки, казалось, того и гляди, могли зацепить край сутаны отца Эла. Монаха сильно замутило, и ему стоило больших усилий удержаться на помеле. С этого момента полет превратился в страшный сон. Он надеялся, что глаза у него слезятся от ветра, а не от чего-нибудь еще.

— Вон там! — крикнула девушка.— Впереди, внизу!

Отец Эл вытянул шею, выглянул из-за ее плеча. Примерно в ста метрах впереди посреди рощи стоял большой дом, наполовину бревенчатый, с соломенной крышей и двумя пристройками позади. И тут же помело резко пошло на посадку, и отец Эл судорожно припал к его рукоятке, молясь и приказывая своему телу расслабиться. Однако тело слушаться не желало. Земля неукротимо надвигалась, потом вдруг снова ушла вниз. Отец Эл сжал зубы, сглотнул подступивший к горлу ком и с трудом уговорил желудок не воспользоваться языком в качестве трамплина для прыжка с высоты.

А потом… Поистине невероятно — падение прекратилось, и отец Эл ощутил под ногами прочную землю.

— Добрались,— радостно проговорила девушка-ведьма, оглянувшись через плечо, и озабоченно нахмурилась.— Вам плохо?

— О нет, очень хорошо! Или… скоро будет хорошо.— Отец Эл переступил через рукоятку помела и, пошатываясь, подошел к девушке,— Это было восхитительно, девица, и этого полета я не забуду до скончания дней своих! Я так тебе благодарен! — Он обернулся, огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, что позволило бы заговорить на другую тему,— А где же лорд Чародей?

— Дома, наверное.— Девушка указала на дом.— А если его нет, так жена вам скажет, когда он вернется. Познакомить вас с ними?

— Так ты с ними знакома? — изумленно вздернул брови отец Эл.

— Конечно. С ними водят знакомство большинство ведьм и колдунов.— Девушка подобрала помело и повела отца Эла к дому.— Они добры и очень скромны. Коли не знаешь, так и не догадаешься, что они такие важные особы,— Они были уже совсем недалеко от двери, возле которой стояли два цветущих куста,— А вот детишки их порой, бывает, озорни…

— Стой! — рявкнул один из кустов,— Кто идет?!

Отец Эл от испуга и изумления вытаращил глаза, но, вспомнив, о чем только что сказала девушка, решил, что за кустом прячется кто-то из детей Гэллоуглассов, решивший подшутить над гостями.

— Доброе утро,— проговорил священник и поклонился кусту,— Я — отец Элоизий Ювелл и пришел навестить Великого Чародея и его семейство.

— Так подойди же, чтобы я мог рассмотреть тебя получше,— потребовал доносившийся из куста басок — надо сказать, нетипичный для ребенка.

Девушка за спиной отца Эла весело хихикала, так что священник решил: нет, все-таки за кустом прячется ребенок. К тому же ребенок явно избалованный, если никто из родителей до сих пор не отругал его за такие шутки с гостями. Отец Эл вздохнул и подошел поближе к кусту.

— Чего ты там копаешься? — свирепо гаркнули позади.— Подойди ближе, сказал же!

Этот голос прозвучал с противоположной стороны. Отец Эл обернулся. Значит, шутку затеяли двое детей.

— Я подхожу, да вот ты не на месте.

Девушка снова хихикнула.

— Это ты меня винить взялся? Видно, совсем ты слепой да глухой, если даже разобрать не в силах, откуда тебя кличут.— Теперь голос звучал из-за куста чуть левее от отца Эла и дальше от дома.— Давай-ка подходи, да поскорее!

Отец Эл вздохнул и направился к кусту.

— Да нет же, сюда иди! — послышался голос со стороны другого куста, еще левее.— Вот ведь дурья бритая башка! Неужто не поймешь никак, откуда я к тебе взываю?

— Понял бы, если бы тебя увидел,— пробормотал отец Эл и покорно побрел к очередному кусту. Девушка, посмеиваясь, последовала за ним.

— Да не туда, сюда! — снова прозвучал зловредный басок — на этот раз справа и еще дальше от дома.— Когда же ты подойдешь ко мне, несуразный?

Тут у отца Эла появились нехорошие подозрения. Голос нарочито уводил его от дома, и священник уже сомневался в том, что это детская шалость. Скорее действовал некий хранитель дома, не доверявший посторонним.

— Нет, дальше я не пойду. Я подходил туда, куда ты мне велел, и не раз, а несколько раз! Если ты хочешь, чтобы я сделал еще хоть шаг, покажись, чтобы я видел, в какую сторону идти!

— Ну ладно, уговорил,— проворчал обладатель баска, и неожиданно из-за куста вышел широкоплечий дородный мужчина. На макушке его была выбрита ровная тонзура, одет он был в коричневую монашескую сутану, из нагрудного кармана которой выглядывала желтая рукоятка маленькой отвертки.

Отец Эл остолбенел.

Девушка разразилась взрывом хохота.

— Ты что же, не узнаешь меня, монах? — сурово вопросил вышедший из-за куста.— Как ты смеешь стоять, не преклонив колен, перед аббатом своего ордена?

— Я… Я не…— промямлил отец Эл.

Отец Коттерсон сказал ему, что аббат возвращался в монастырь из столицы, так что же ему было делать здесь, возле дома Великого Чародея? Подозрения отца Эла стали еще более осмысленными, тем более что он начал догадываться, что за фольклорный персонаж перед ним. Посему священник принялся, громко насвистывая, развязывать веревку, которой была подпоясана его сутана. Затем он снял сутану. Девушка-ведьма ахнула и отвернулась.

— Брат! — возмущенно воскликнул аббат.— Неужто ты разоблачаешься перед женщиной? И что же на тебе надето под сутаной?

— Это? Что это? — нараспев переспросил отец Эл.— Это покровы, которые мы, катодианцы, носим, дабы согреться зимой. Одежда прочная, никогда не рвется.

Продолжая насвистывать, он вывернул сутану наизнанку.

Голос аббата зазвучал с нескрываемой угрозой.

— А сутану ты с какой же стати вывернул? Не означает ли сие, что ты объединился с королем против меня?

Интересная новость. Отец Эл и не подозревал, что здесь в наличии конфликт между Церковью и государством.

— Вовсе нет. Это означает всего лишь,— он надел сутану наизнанку,— что я хочу увидеть все в истинном свете, только и всего.

В это мгновение прямо на глазах у отца Эла силуэт аббата начал расплываться и таять, и вскоре на его месте уже стоял коротышка ростом два фута, с носом-«картошкой», огромными глазищами, в коричневых кожаных штанах и куртке, в зеленой шапочке с красным пером. Глазки его недобро сверкали.

— Кто тебе сказал, священник? — проворчал он, и взгляд его метнулся к девушке.— Не ты, уж это точно! С ведьмами я всегда дружбу водил!

Девушка покачал головой и разжала было губы, чтобы что-то сказать, но отец Эл опередил ее.

— Нет, хобгоблин. Обо всем этом я прочел в книгах. Там было сказано, что для того, чтобы развеять чары, нужно засвистеть или запеть и вывернуть свою одежду наизнанку.

— Да… Уж ты, как погляжу, больно подкован в эльфийских делах. Даже непохоже на священника, поклоняющегося распятому богу,— ворчливо, но уважительно проговорил хобгоблин.— А я-то думал, что ты и тебе подобные вообще нас не признают и думают, что нас и на свете-то нету!

— Честно говоря, я тоже не очень в это верил,— признался отец Эл. На самом деле у него слегка кружилась голова, несмотря на рассказы Йорика. Он отчаянно пытался в корне пересмотреть свои убеждения.— Однако рассказы и сказки о тебе и таких, как ты, всегда увлекали меня, и мне всегда хотелось как можно больше узнать о других мирах.

— Других мирах? — Остроконечные уши хобгоблина встали торчком.— Странные речи для монаха, однако! Разве монаху не пристало думать, что существует только один мир — тот, что нас окружает?

Отец Эл решил, что он, судя по всему, опасно оговорился.

— Миры в философском смысле слова…

— В философиях ваших про таких, как я, ни словечка не сказано, так что не будем о них,— буркнул хобгоблин.— Ты мне вот что скажи, священник… звезда — это что такое будет?

— Ну… Звезда — это такой гигантский газовый шар, который…— Отец Эл вовремя себя одернул.— Понимаешь, существует семь хрустальных сфер, окружающих Землю…

— Землю? Странное название, ведь ты ведешь речь о планете, как я понял? Нет… Сначала ты правду сказал, только тебя удивило, что такой, как я, тебе такой вопросик задал. Странно, поди? Чтобы хобгоблин звездами интересовался да небесными повозками, что от звезды к звезде летают. Ну, скажи, странно, да? Ты только правду отвечай, как на духу, священник. Ты разве не считаешь ложь грехом?

— Считаю, несомненно,— признался отец Эл.— И потому обязан сказать тебе правду. Я воистину мог бы поведать тебе о таких чудесах. Однако…

— И не прикатил ли и ты сюда в одной из таких повозок с одного из таких миров, а? — Хобгоблин пытливо уставился на отца Эла.

А отец Эл — ошарашенно — на него.

Хобгоблин ждал ответа.

— Именно так,— ответил отец Эл и печально опустил брови,— Но откуда эльфу ведомо о подобных вещах? Не лорд ли Великий Чародей тебе поведал обо всем этом?

Теперь настала очередь эльфа смутиться.

— Эй, а что тебе известно о Роде Гэллоуглассе?

— Известно мне, что он могущественный чародей, хоть и стал бы отрицать это, если он — честный человек. Как и я, он прибыл с далекой планеты. И служит он властям, правящим множеством звезд, как служу им я, и прибыл он в корабле, что способен плавать по пространству между звездами.

— Все так, как ты говоришь. И то верно, что он отрицает свое могущество.— Эльф, прищурившись, смотрел на священника.— Стало быть, ты с ним знаком?

— Мы никогда не встречались,— уклончиво ответил отец Эл.— Ну а теперь я тебе сказал все, что ты хотел знать, так не отплатишь ли и ты мне тем же? Ответь, как же может быть, чтобы эльфы существовали?

— Как –как…— пробурчал хобгоблин.— Как ведьмы, так и мы. Она-то тебя не удивляет.— Он кивком указал на девушку,— Ты не спрашиваешь, почему она живет на свете?

— Не спрашиваю, потому что это мне ясно. Она — самая обычная девушка, но только Бог при рождении преподнес ее разуму некоторые дары. И еще я догадываюсь, что у ее пращуров, первых поселенцев этого мира, эти дары также имелись, но дремали и не были явлены. Затем одно поколение сменялось другим, и здешние жители вступали в брачные союзы друг с другом, и зачатки талантов произрастали все более бурно, в конце концов начали рождаться дети, обладающие дарами Господа в полной мере.

— Вот и Род Гэллоугласс точно так же говорит,— задумчиво проговорил эльф,— Стало быть, ты точно из того же царства-государства, откуда и он. Но тогда скажи мне, если от таких брачных союзов могли рождаться колдуны и ведьмы, так почему от них и эльфы не могли родиться?

— Могли бы, могли бы, пожалуй…— Отец Эл глубокомысленно кивнул.— Но если бы это было так, то ни мой свист, ни выворачивание сутаны наизнанку не разрушило бы твоих чар, как об этом прописано в терранской сказке. В тебе есть нечто помимо той магии, коей владеют смертные. Откуда ты взялся?

— Уж больно ты прозорлив,— вздохнул хобгоблин.— Что с тобой поделаешь. Скажу тебе правду, раз ты душой не покривил. Мне ведомо, что эльфы появляются на свет, будучи порождениями лесов и земли, дуба, ясеня и терновника, ибо мы столь же древни, сколь и они. И кому же знать, что это так и есть, как не мне, когда древнее меня и нету никого!

Последние слова эльфа заставили отца Эла кое-что вспомнить, и в его памяти возник «Пак с Пакова холма», книжка времен детства.

— Так ты Робин — Добрый Малый!

— Что верно, то верно. Я — развеселый ночной странник.— Эльф осклабился и прямо-таки раздулся от гордости.— Вот, стало быть, как я знаменит, что и меж звездами все ведают про меня!

— По меньшей мере — все, кому стоит ведать,— сказал отец Эл и немного смутился,— Честно говоря, по-моему, все, кто знает про Пака,— и сами добрые малые.

— Это ты к тому, что я тебе доверять должен, что ли? — хитро усмехнулся Пак.— Вряд ли ты прав. Случалось, верили в меня некоторые, да только не много им из-за этого счастья привалило. Я тебе другое скажу: на злодея ты точно не смахиваешь. Так что выворачивай свою сутану обратно да выкладывай, на что тебе сдался Род Гэллоугласс.

— Дело в том… что…— Отец Эл стащил с себя сутану, вывернул, надел снова и попытался привести свои мысли в относительный порядок. — Один мудрец, пророк из далекого прошлого, предрек, что в наше время ваш Великий Чародей претерпит разительные перемены, метафорфозы, из-за которых он обретет подлинное могущество, станет силой, способной творить и добро, и зло, и так велика будет эта сила, что тень ее падет на все миры, населенные смертными. Этот древний пророк записал свое пророчество и скрепил его печатью, чтобы в наше время его послание могло быть распечатано и прочитано, дабы мы все узнали и вовремя помогли Роду Гэллоуглассу.

— И склонили его на сторону Добра, если получится? — требовательно вопросил Пак.— То есть к Добру, как вы его понимаете.

— А ты разве понимаешь иначе? — Отец Эл вздернул голову и дерзко воззрился на хобгоблина. Трудно сказать, какого ответа он ждал, памятуя о древней вражде христианской Церкви и народца фейри, и все же на что-то надеялся. А Пак смотрел на него и вспоминал о том же самом, и заново размышлял о тех ценностях, которые проповедовала Церковь.

— Да нет, не иначе,— в конце концов отозвался эльф,— когда поступки такие же, как проповеди. Не сомневаюсь я и в том, что намерения у тебя благие, а у нас, у эльфов, на это дело чутье.

Отец Эл испустил долгий вздох облегчения.

— Стало быть, теперь ты проведешь меня к лорду Великому Чародею?

— Да провел бы,— угрюмо проговорил эльф.— Да только пропал он. Исчез без следа, и никто не знает теперь, где он.

Отец Эл молча смотрел на Пака. Холодная десница страха сжала его сердце. Священник мужественно сражался с паникой, сумел мысленно прочесть молитву, и отчаяние отступило. Теперь он был готов хоть к межпланетному сражению.

— Если так, проведи меня к его супруге и детям. Быть может, им ведома разгадка его исчезновения, хотя они сами о том и не помышляют.

Но Пак покачал головой.

— Все исчезли вместе с ним, брат. Только самый младший остался, но он так мал, что еще не умеет говорить. Даже мысли его не облечены в слова.

— Позволь мне взглянуть на него,— решительно проговорил отец Эл, не спуская глаз с Пака.— Я обладаю некими познаниями, любезный Пак. Мне дано видеть то, что не дано видеть тебе.

— Ну, в этом я, положим, сильно сомневаюсь,— с кислой миной отозвался Пак — Но так, на всякий случай, я тебя к нему отведу. Но только ты, брат, не балуй, смотри у меня. Ежели мне только покажется, что ты хочешь младенцу что-то дурное сделать, так ты сразу заквакаешь и запрыгаешь отсюда, чтобы подыскать кочку болотную поудобнее, и до скончания дней своих будешь мух ловить длинным-предлинным языком!

С этими словами Пак развернулся к дому. Отец Эл и девушка-ведьма последовали за ним.

— Как думаешь, он и вправду мог бы превратить меня в лягушку? — негромко спросил отец Эл.

— Даже не сомневаюсь,— с улыбкой прошептала девушка.— Самые мудрые преображаются в настоящих ослов, если над ними поколдует Пак.

Переступив порог, отец Эл изумился свету и уюту в доме, ощущению удобства и безопасности, которое, казалось, исходило от стропил и стен, сложенных из дикого камня, от грубовато сработанного стола, скамей, шкафов, двух больших стульев возле очага, от натертого до блеска пола. Осматривай отец Эл обстановку дома Гэллоуглассов предвзято, она бы показалась ему спартанской. Но в доме было удивительно чисто, и на священника повеяло ощущением любви и заботы — повеяло с такой силой, что захотелось уйти. Почему-то он точно понял, что ему непременно понравилась бы жена Великого Чародея, если бы ему повезло и удалось встретиться с ними.

Затем взгляд отца Эла упал на колыбель возле очага. Около колыбели сидели две малюсенькие старушки в крестьянских платьицах — эльфийки! Они в страхе воззрились на монаха, но Пак что-то негромко сказал им и махнул рукой, и они успокоились. Пак обернулся и поманил священника пальцем.

Отец Эл шагнул к колыбели, и перед ним предстал крошечный философ.

Иначе его описать было невозможно. Личико младенца все еще хранило подчеркнуто серьезное выражение, свойственное новорожденным. Но ведь этому младенцу скоро должен был исполниться год! Мордашка у него была не такой пухлой, какой полагалось бы ей быть у малыша такого возраста, а краешки крошечных губок были скорбно опущены. Макушку покрывали редкие темные волосики. Мальчик спал, но у отца Эла сложилось такое впечатление, что ему снится тревожный сон.

Видимо, такое же впечатление сложилось и у девушки-ведьмы,

— Бедненький! — прошептала она.— Его разум блуждает, он ищет свою мамочку!

— Даже во сне?

Девушка кивнула.

— Но где он ищет ее, я не могу сказать. Его мысли улетают так далеко, куда моим не долететь.

Отец Эл нахмурился.

— Как же это может быть?

Но тут он вспомнил, что ребенок еще слишком мал для того, чтобы обрести картину мышления, характерную для взрослого сознания, которому присуще не только стабильность, но и границы. Затем священник поймал себя на том, что пытается догадаться, далеко ли способно добраться сознание такой крошки, и не могло ли случиться так, чтобы от такого вот поиска взрослый человек лишился рассудка.

Отец Эл снова посмотрел на малыша и увидел, что тот открыл глаза, казавшиеся огромными на маленьком личике. Глаза мальчика сверкали и смотрели на отца Эла с фанатичной страстью. У отца Эла от испуга по спине побежали мурашки. Он отчетливо понял, что перед ним — крайне необычный ребенок.

— Дитя,— прошептал отец Эл.— О, если бы я мог остаться с тобой и наблюдать за каждым твоим движением!

— Не сможешь,— сухо проговорил Пак.

Отец Эл обернулся к эльфу:

— Не смогу, и мне тем более жаль. Ибо дело привело меня к его отцу, а не к нему. Расскажи мне о том, как он исчез.

Пак нахмурился и стал похож на генерала, раздумывающего над тем, выдавать или не выдавать военную тайну. Наконец он пожал плечами:

— Да рассказывать-то особо нечего. Джеффри — третий ребенок по старшинству — вдруг пропал, когда играл возле пруда. Великого Чародея вызвали домой из столицы, где он пребывал на совете короля и королевы с лордом аббатом. Прибыв домой, он выведал у Магнуса, старшего сынка, все в точности, как было, и потом сам исчез на том же самом месте, где Джеффри. Его жена и дети побежали за ним — и тут же исчезли, как и он.

Отец Эл смотрел на эльфа. В мозгу его метались тысячи возможных объяснений. Запросто могли иметь место чьи-то злые чары, однако отцу Элу не хотелось пока расставаться с возможностью объяснить случившееся с рациональных позиций. Пространственная дыра или временная? Вряд ли — на поверхности планеты, но кто сказал, что это невероятно в принципе?

Тут отец Эл вспомнил о Йорике, о том, как тот утверждал, что способен странствовать во времени… Да, все возможно, все…

Отец Эл кашлянул.

— Думаю, мне стоит осмотреть это место.

— И отправиться за ними? — Пак с кислой усмешкой покачал головой.— Пожалуй, пятерых пропавших с нас хватит, любезный брат.

На самом деле так далеко замыслы отца Эла не простирались, но стоило Паку упомянуть об этом, и всякие сомнения отпали.

— А я так думаю, что не хватит, если задуматься. Куда бы ни отправился ваш Великий Чародей, в этом странствии он обретет силу, о которой сам не знает. И я должен быть подле него, дабы наставить его в ее использовании!

— Ты что же, так искушен в волшебстве, священник? — с неожиданным сарказмом поинтересовался Пак.

— Не в волшебстве, а в познаниях о разных видах магии,— ответил отец Эл и сдвинул брови.— Пойми, я все это изучал всю свою жизнь, всю жизнь посвятил стараниям определить, когда смертный одержим бесом, а когда — нет, и когда то, что кажется нам колдовством, на самом деле достигается другими средствами. Постигая эти знания, я узнал многое о самых разных видах магии смертных. Но я никогда не думал, что существует самая настоящая магия… И вдруг — это письмо, в котором утверждалось, что Род Гэллоугласс может обрести подлинную и могущественную магическую силу. Я по-прежнему считаю, что сила эта может иметь природное происхождение, естественное, будучи при всем том редким явлением. Но даже если это окажется так, я обязан быть рядом с ним и разъяснить ему, какова истинная природа этой силы, должен провести его мимо соблазнов, которыми всегда чревато обладание могущественной силой, дабы эти соблазны не увели его на путь Зла.

— Не думаю я, чтобы Рода Гэллоугласса стоило обучать делать добрые дела. И уж тем более — жену его,— Однако взгляд Пака был полон сомнения.— Но на место-то я тебя отведу, так и быть. А потом — как сам знаешь.

Девушка-ведьма осталась в доме, чтобы помочь эльфийкам в уходе за ребенком, а Пак повел отца Эла по лесной тропинке. Священник заметил положение солнца и по пути приглядывался к его лучам, дабы удостовериться, что его ведут в определенном направлении. В конце концов они вышли на луг. В ста метрах от опушки леса серебрился легкой рябью пруд, на берегу которого стояло несколько отдельных деревьев. Здоровенный черный жеребец пасся неподалеку от деревьев. Завидев путников, он некоторое время глядел на них, затем трусцой тронулся в их сторону.

— Это — Великого Чародея конь, Вексом зовут,— пояснил Пак.— И ежели ты вознамерился следовать за его хозяином, тебе прежде с ним потолковать придется.— Векс был уже почти рядом.— Приветствую тебя, любезный Векс. Позволь представить тебе этого доброго монаха. Он интересуется твоим хозяином и, я так думаю, зла ему не желает. Скажи ему, кто ты такой, любезный брат.

Так! Приехали! Слыхал отец Эл о том, что эльфы питают привязанность к безмозглым животным, но это было уж слишком! Правда, никакого лукавства в обращении Пака к коню вроде бы не было, и отцу Элу очень не хотелось ранить чувства хобгоблина.

— Я — отец Элоизий Ювелл, из ордена Святого Видикона Катодского…— Воображение у него разыгралось, что ли, или действительно при упоминании имени святого конь навострил уши? Что ж… Сферы влияния святого Видикона были поистине безграничны,— Я здесь для того, чтобы помочь твоему хозяину, ибо до меня дошли вести, что ему грозит беда, о которой он не ведает.

Конь не спускал с монаха пристального взгляда. Нет, наверное, отцу Элу это все померещилось. Он обернулся к Паку:

— Можешь показать мне, где исчез лорд Великий Чародей?

— Вон там,— сказал Пак, обошел Векса и указал в сторону пруда.— Мы даже пометили это место.

Отец Эл пошел следом за хобгоблином.

Огромный черный жеребец загородил им дорогу.

— Вот этого-то я и боялся,— вздохнул Пак.— Он туда никого не подпустит.

Именно в это мгновение отец Эл вдруг ощутил непоколебимую уверенность в том, что он обязан последовать за Родом Гэллоуглассом.

— Будет тебе! Ни одна лошадь, какая бы она ни была распрекрасная, не может помешать…

Отец Эл отпрянул в сторону и пустился к пруду бегом.

Конь встал на дыбы, взлетел в воздух и приземлился прямо перед священником.

Пак хихикнул.

Отец Эл нахмурился.

— Ну-ну, хороший, добрый зверь… Разве ты не понимаешь, что хорошо, а что плохо для твоего хозяина?

Священник отступил, лихорадочно припоминая семинаристские уроки гимнастики.

Векс опасливо следил за ним.

Отец Эл разбежался и, поравнявшись с конем, подпрыгнул и ухватился за переднюю и заднюю луки седла. Подтянувшись, он вознамерился перебросить ноги через круп коня.

Векс загарцевал на месте, описал полукруг.

Отец Эл спрыгнул и побежал, но в следующий миг налетел на Пака. Эльф разразился хохотом.

Отец Эл остановился, развернулся и гневно воззрился на Векса.

— Весьма необычный конь, должен заметить, любезный Пак.

— А чего ты еще ждал от коня Великого Чародея?

— Все-таки… наверное, чего-то меньшего, чем он от меня.— Отец Эл потеребил веревочный пояс.— Но теперь я понял…

Он встал и, прищурившись, воззрился на коня. Неожиданно сорвавшись с места, священник побежал прямо на Векса, но в последнее мгновение свернул влево. Векс тоже вильнул влево, но отец Эл уже успел свернуть вправо. Векс с поразительной прытью переключил скорости, и вот его могучее туловище уже снова загородило дорогу монаху. Отец Эл пригнулся и вознамерился проскочить под брюхом коня.

Векс уселся наземь.

Пак надрывался от хохота.

Отец Эл с трудом выкарабкался. Он покачивался как пьяный.

— Пожалуй… надо… сменить тактику.

— Вот-вот,— ухмыльнулся Пак и подбоченился.— Ты уж лучше с ним по-хорошему, священничек.

Отец Эл хмуро смотрел на хобгоблина и припоминал прославленную любовь Пака к тому, чтобы дурачить смертных. Пожав плечами, монах обернулся к Вексу.

— Почему бы и нет? Положение — глупее не придумаешь, так почему не совершить еще одну глупость? — Он шагнул к коню.— Послушай-ка, Векс… Твоему хозяину грозит беда. А я, быть может, смог бы ему помочь.

Векс покачал головой.

Отец Эл вытаращил глаза. Если бы он не понимал, что это невозможно, он бы поклялся, что конь понял его.

Он сдвинул брови. Нет, это, конечно, всего лишь совпадение.

— Мы нашли письмо. Оно написано тысячу лет назад человеком, которого давным-давно нет в живых. Он предупредил нас о том, что в этом времени и в этом месте некий Род Гэллоугласс обретет величайшую магическую силу, когда-либо ведомую простым смертным.

Конь шагнул в сторону и повернул голову так, словно поманил священника.

Отец Эл не мигая смотрел на жеребца. Зажмурился, потряс головой, открыл глаза… Конь действительно звал его. Отец Эл беспомощно пожал плечами и пошел к Вексу, не обращая внимания на то, что Пак просто покатывался от хохота.

Векс остановился возле прогалины в траве и провел краем копыта по сырой земле. Отец Эл уставился на копыто. Его зазнобило от изумления и страха. На черной земле красовались три аккуратные заглавные буквы: КТО?

Отец Эл не спускал глаз с коня. Факты постепенно укладывались по полочкам у него в мозгу.

— Конь Великого Чародея… Ты тоже прибыл с ним с другой планеты?

Конь не мигая смотрел на священника. Ну да, он сказал: «с другой планеты». И выдал себя.

— Да, я тоже с другой планеты. Я из Ватикана, с Терры. А ты…

Неожиданно священник ударил кулаком в грудь коня.

Бон-н-нг! — зазвенела грудь.

— Ой! — вскрикнул отец Эл и принялся потирать ушибленные костяшки пальцев.

Пак, истерично хохоча, катался по земле.

Отец Эл кивнул.

— Весьма убедительная конская шкура, натянутая поверх металлического корпуса. А мозг у тебя компьютерный, верно?

Он пытливо смотрел на коня.

Векс медленно кивнул.

— Так…— Отец Эл выпрямился, упер руки в бока.— Можно считать, познакомились, правда? А теперь, позволь, я расскажу тебе все от начала до конца.

И рассказал — на современном английском. При упоминании об Ангусе Мак Аране конь вздернул голову. По всей видимости, какие-то контакты с создателем машины времени у Векса прежде были. Воодушевленный этим фактом, отец Эл продолжил повествование и рассказал о своей встрече с Йориком. Услышав это имя, Векс громко фыркнул. Отец Эл решил, что, будь он на месте коня, он бы отреагировал на упоминание о Йорике примерно так же.

— Следовательно, если Мак Аран прав,— развивал мысль отец Эл,— с Родом Гэллоуглассом должно что-то произойти, куда бы он ни попал,— что-то такое, в результате чего он приобретет некую могущественную силу, которая все время дремала внутри него. Какова бы ни была природа этой силы, его может постичь искушение воспользоваться ею во зло, и он этого даже не поймет. В конце концов, поступки, которые в момент их совершения представляются справедливыми — к примеру, месть,— в итоге приводят к духовному обнищанию и великому Злу.

Конь кивнул и принялся царапать по земле копытом. Отец Эл, затаив дыхание, следил за ним. На земле появились слова: ВЛАСТЬ ПАГУБНА.

Отец Эл ощутил сладостную дрожь. Похоже, его слова достигли цели!

— Да-да, вот именно! Так что ты должен понять: ему не помешает, если с ним рядом окажется особа духовного звания. Но я не просто священник. Я еще и антрополог и всю свою жизнь посвятил изучению магии.

Векс резко вскинул голову.

Отец Эл кивнул.

— Да. Это правда. Меня можно назвать теоретиком магии. Сам я ни одного чуда сотворить не в силах, но я знаю очень много о том, как это делают люди, владеющие магией! Так что, весьма вероятно, я сумею помочь твоему хозяину решить, как обойтись с новообретенной силой для того, чтобы он сам и все его семейство вернулись сюда.

Векс опустил голову и нацарапал на земле: НО ЕЩЕ ВЕРОЯТНЕЕ ТО, ЧТО ТЫ ТОЖЕ ПОТЕРЯЕШЬСЯ.

Отец Эл упрямо вздернул голову.

— Это моя забота. Я понимаю степень риска и добровольно иду на него. Игра стоит свеч, если я сумею помочь этому бедолаге и его семейству. Вероятно, смогу предотвратить духовную катастрофу. Тебе не приходило в голову, сколько ересей может расплодиться, если появится человек с подлинной магической силой?

Глаза коня на какое-то мгновение утратили осмысленное выражение. Отец Эл забеспокоился: немногие компьютеры имели в своих базах данных богословскую информацию. Но вот Векс снова устремил на него пытливый взгляд, и отец Эл поспешно проговорил:

— Так что, как ты понимаешь, у меня есть и свой личный интерес в том, чтобы спасти твоего хозяина. Получив верные наставления, он мог бы стать могучей опорой Церкви на этой планете. Будучи брошенным на произвол судьбы, он может впасть в искушения, пробуждаемые властью. Тогда он найдет способ вернуться сюда и станет во главе ереси, от которой сотрясется вся Терранская сфера. Мы не имеем права бросить его там, куда он попал.

Конь снова опустил голову и нацарапал копытом на земле:

ГЛАВНОЕ, ЧТОБЫ ОН ВЕРНУЛСЯ ЦЕЛЫМ И НЕВРЕДИМЫМ.

Отец Эл нахмурился, пытаясь понять, что вложил Векс в эту фразу, и искренне сожалел о том, что робот не наделен речью. В конце концов он понимающе кивнул.

— Ясно. Тебе все равно, кем он вернется — еретиком или святым, лишь бы вернулся. Но разве ты не понимаешь, что мои познания о магии могут поспособствовать его возвращению? Боюсь показаться нескромным, но шансы его возвращения с моей помощью возрастут во много раз.

Синтетические глаза коня-робота внимательно смотрели на отца Эла. Несколько минут показались священнику тысячелетием. Но вот наконец огромный конь кивнул, отвернулся и, махнув головой, поманил священника за собой.

— Глазам своим не верю! — возопил Пак.— Ты его уломал!

Отец Эл испустил вздох облегчения.

— Мне и самому не очень верится. Впервые в жизни я сумел договориться с компьютером.

Он вознес краткую благодарственную молитву святому Видикону и пошел за Вексом.

Черный конь вдруг встал и выжидательно оглянулся. Отец Эл затрусил, чтобы поскорее догнать его, но вскоре увидел выложенную на траве линию из камней и остановился. Порог? Врата? Куда они вели, эти врата?

Черный конь отступил в сторону.

Отец Эл взглянул на него, вдохнул поглубже и расправил плечи.

— Пожелай мне удачи. Кто знает, когда еще мне суждено будет увидеть разумное существо?

Чтобы не раздумать, отец Эл поспешно сделал шаг. Ничего не произошло. Еще шаг. Еще один…

…И вдруг он заметил, что стволы у деревьев — серебряные.

Глава пятнадцатая

Гвен резко остановилась.

— Тссс!

— Ладно,— покладисто проговорил Род,— Никаких возражений.

— Да тише! Я что-то почувствовала, и это мне не нравится!

— Погоня? — уже всерьез осведомился Род.

Гвен хмуро покачала головой.

— Герцог Фуаден. Он с кем-то разговаривает, но с кем… От этого существа исходит угроза.— Она посмотрела на детей: — А вы ничего больше не ощущаете?

Дети молча покачали головами.

— Это как бы… не совсем человек, мама,— только и сказал Магнус.

Краешком глаза Род заметил, что Элидор дрожит. Он обнял мальчика.

— Ну, спокойнее, держись, парень. Ты теперь с нами.— Он обернулся к Гвен: — Самое умное, что мы могли бы предпринять,— так это проскользнуть мимо них незамеченными.

Гвен кивнула.

Род отвернулся. Маленький отряд пробирался между белесыми стволами по пятнышкам лунного света, отраженного от серебряной листвы. Минут через десять Гвен прошептала:

— Горячо.

Это означало, что источник ее тревоги был совсем близко.

Рода это не испугало.

— Значит, они у нас на пути. А думать о том, как избежать встречи с ними, будем тогда, когда их увидим.

А потом… Потом деревья внезапно кончились, и они оказались на краю оврага. Внизу, на дне оврага, возвышался небольшой холмик. От него исходило сияние, и сияние это излучали снующие вокруг холма фигурки.

— Обитель фейри! — охнул Элидор.

— Всем лежать! — прошипел Род. Все семейство Гэллоуглассов дружно шлепнулось на траву. Род потянул за руку Элидора,— Вы не обижайтесь, ваше величество,— шепнул он,— Это для, нашей безопасности,— Род повернул голову к Магнусу: — Ты ведь говорил, что слышишь как бы не совсем людские мысли?

Магнус кивнул.

— Потому я и не мог их прочесть, папа.

— Что ж, ты попал в точку, сынок.— Род нахмурился и прислушался изо всех сил,— Тихо. Думаю, можно и так расслышать, о чем они говорят.

Герцога Фуадена и его рыцарей было легко различить на фоне сверкающих обитателей холма. Они стояли почти на самом дне оврага, слева от Рода. Напротив герцога стоял некто, выше его на голову. От этого удивительного существа действительно исходило свечение. На взгляд Рода, это был самый красивый мужчина, какого ему когда-либо доводилось видеть. Когда он переминался с ноги на ногу, были заметны движения мышц, отличавшиеся изумительной, нечеловеческой легкостью и координацией. У экзотических одежд этого красавца не было определенного цвета, говорить можно было только о том, что разные детали светились по-разному. Голову венчал серебряный обруч, натянутый ниже длинных остроконечных ушей.

— Король фейри? — шепотом спросил Род у Элидора.

Мальчик покачал головой:

— Это обруч, не корона. Наверное, он — герцог, если у фейри бывают герцоги. Или граф.

Герцог фейри хлопнул в ладоши.

— Довольно! Все это мы уже слыхали не раз и не нашли в том ничего разумного. Нам, фейри, негоже вмешиваться в войну, которую ведут смертные.

— О, задумайтесь, граф, прошу вас! — возразил герцог Фуаден,— Ведь Великий Чародей почитает Христа!

— Как почитали до него короли на протяжении двух тысяч лет,— дерзко отвечал фейри.

Две тысячи? Судя по виду этой местности, где явно царило средневековье, резоннее было бы предположить срок длиной лет в восемьсот, не более.

— Поначалу священники и вправду являли для нас угрозу,— согласился фейри,— однако такой же угрозой незадолго до священников было холодное железо. И все же мы это стерпели. Священники поняли, что не в силах истребить нас, а мы — что не в силах от них избавиться.

Герцог Фуаден шумно вдохнул.

— Тогда я предлагаю плату!

Фейри фыркнул.

— Что такого способен предложить смертный, что мог бы пожелать фейри?

— Смертные чародеи,— протараторил Фуаден.— Двое. Мужчина и женщина.

— Хочешь, чтобы мы пленили их? О нет. Пленных людей мы используем, а от чародеев больше бед, чем пользы. Их хлебом не корми — дай выведать наши секреты.

— Еще дети.

Фейри замер.

По телу Рода разрядом тока ударила ярость. Она, как ему показалось, не целиком принадлежала ему самому, но как бы еще исходила извне, от кого-то или чего-то. Он слышал сказки про подменышей, которых фейри оставляли в колыбельках вместо украденных ими хорошеньких человеческих детишек. В сказках утверждалось, что фейри обожают порабощать людей и рабов они предпочитали растить сами.

О каких детях вел речь Фуаден, можно было не сомневаться.

Фуаден заметил, что фейри колеблется.

— А еще младенчик, и года нет! Скоро я и его заполучу.

Род был готов вскочить и броситься на мерзавца. Этот подколодный змей говорил о Грегори!

Но на его руку легла рука Гвен, и он заставил себя сдержаться и успокоиться. Нет. Конечно нет. Фуаден не знал о существовании Грегори. Его младшего сына не было в этом мире.

— Да, это единственная вещь из мира смертных, которую мы ценим,— медленно проговорил Фейри.— И все же вступать ради этого в войну не стоит. Мы умеем красть человеческих детей так, что это обходится нам куда дешевле.

С этими словами Фейри развернулся на каблуках и зашагал прочь.

Герцог Фуаден в отчаянии провожал его взглядом.

— Вот ведь эльфийское отродье! — крикнул он наконец.— Неужто нет ничего, что сломило бы тебя?

Герцог фейри остановился, медленно повернулся. Казалось, сейчас разразится гроза — воздух как бы сгустился и наэлектризовался.

— А что нам, фейри, за дело до того, чем заняты смертные? — Голос его звучал угрожающе.— Разве что за оскорбление отомстить? Берегись, смертный герцог! Ты можешь получить войну, которой так жаждешь, но это будет поход фейри против тебя! А теперь убирайся прочь!

Герцог Фуаден стоял, дрожа, с побелевшими губами. Ему явно хотелось сказать в ответ какую-нибудь дерзость и даже ударить фейри, но он не осмелился.

— Быть может, ты сомневаешься в нашем могуществе,— проговорил фейри. Голос его вдруг зазвучал медоточиво.— Так позволь, мы покажем тебе, сколь легко мы обретаем то, что ты пытался нам продать.

Его левая рука молниеносно описала круг.

И неожиданно тело Рода обвили невидимые путы, связали по рукам и ногам. Он успел издать возмущенный вопль, но в следующее мгновение губы его склеило нечто липкое. Он, правда, мог видеть, что происходит. Гвен, детей и даже Элидора, так же как и его, обвили незримые путы. Рядом с ними радостно скакали на редкость уродливые создания, они притоптывали и повизгивали от восторга. Оборванная одежка уродцев, похоже, была изготовлена из древесной коры. Уши у них были огромные, заостренные, губы — тонкие, обвисшие, носы здоровенные, усыпанные бородавками, глаза-щелочки. В самом рослом из уродцев было не больше трех футов роста.

— Опять верзилы пожаловали! — взвизгнул один.

— И никак не учуют нас, стражей-спригганов!

— Похвально, спригганы! — прозвучал голос правителя Фейри.— Теперь тащите их сюда!

Спригганы взвыли от радости, подтащили Рода к краю кручи и столкнули вниз. Перед его глазами попеременно замелькали небо и трава. Он катился с кручи на дно оврага, а спригганы вприпрыжку скакали рядом и время от времени подталкивали его — так дети подгоняли бы катящийся обруч. Родом овладел страх за Гвен и детей, но к этому страху примешались чьи-то сочувствие и праведный гнев и соединились с гневом Рода.

Но вот он подкатился к самым ногам правителя фейри, а в следующий миг бок о бок с ним оказалась Гвен, а за ней — дети.

Фуаден в ужасе уставился на них.

— Элидор!

— Король? — Правитель фейри явно заинтересовался.— Вот это приобретение! Нам еще никогда не доводилось взращивать смертного короля!

Фуаден устремил на правителя фейри взгляд, полный страха. Потом, побледнев и дрожа с головы до ног, он опустил глаза и уставился на Рода.

— Это твои проделки! Это ты довел короля до такого унижения! Но… как тебе это удалось? Ведь… Ведь я вас запер крепко-накрепко и выставил у дверей стражу!

Род что-то промямлил, но из-за кляпа слов было не разобрать.

Правитель фейри сочувственно кивнул.

— Позвольте ему говорить.

Подскочивший к Роду спригган выхватил кляп у него изо рта.

— Уо-о-о-о-х!

Липкий комок вылетел, причинив Роду нешуточную боль. Он пошевелил губами и одарил герцога гневным взглядом.

— Вам ли не знать, милорд герцог, что засовы и стражи — не преграда для чародея, стоит ему пожелать выйти на волю. Замки ваши были отперты так, что мы к ним и не прикасались, а все ваши стражи крепко спят.

— Не может этого быть! — пронзительно взвизгнул герцог и так вытаращил глаза, что белки сверкнули в темноте.— Такое под силу только самым могущественным магам!

Род язвительно усмехнулся.

— А вы будьте поосторожнее — не спешите звать в гости первого встречного. Советую вам также понадеяться на то, что сей правитель фейри надежно пленит меня. Ибо теперь мне есть за что мстить вам,— И вновь Род ощутил прикосновение чьего-то дружественного духа. Однако ярость его невидимого единомышленника нарастала — впрочем, как и ярость самого Рода.— Вы были готовы продать в рабство мою семью ради того, чтобы заручиться помощью этого фейри! Смотри же, не попадайся мне один на один — я не премину прибегнуть к колдовству! А то дитя…— в какое-то мгновение Роду вдруг показалось, что кто-то глаголет его устами,— то дитя, что ты намеревался также продать фейри,— что это за дитя? И как ты намерен завладеть им?

Герцог отвернулся. В глазах его появился страх, руки задрожали.

— Не отводи глаза! — рявкнул Род,— Смотри на меня, трус, и отвечай: о чьем младенце ты толковал?

— И правда, что это ты отвернулся? Бежать собрался? — язвительно осведомился правитель фейри.— Неужто ты готов так легко бросить в беде своего короля?

— Короля… Мой король! — выдохнул Фуаден и обернулся.— О нет, ты, конечно, отпустишь его… Если ты его не отпустишь, конец моей власти!

Он в отчаянии и злобе смотрел на правителя фейри. Мгновение… еще одно… и вот его пальцы метнулись к рукояти меча.

Правитель фейри — похоже, не без сожаления — щелкнул пальцами, и герцог согнулся в поясе и скривился от нестерпимой боли.

— Ай-яй-я-а-а-а-а-ай!

Гвен воспользовалась этим моментом. Меч Рода сам выскользнул из ножен, рассек его путы, подлетел к Гвен и таким же образом освободил ее. Краем глаза Род видел, как ловко порхает, рассекая путы, маленький кинжальчик Магнуса. Справившись с путами, кинжал вдруг подлетел к правителю фейри, и тот от неожиданности попятился и упал на спину, благодаря подножке Рода. Род выхватил свой кинжал и приставил его острие к горлу фейри.

— Освободите мое семейство, милорд. Иначе вам суждено будет изведать холодного железа.

Магнус тем временем освободил младшего брата и сестру, и они с Джеффом вступили в драку с шайкой спригганов. Те остервенело отбивались камнями, но отступали к лесу, опасаясь мальчишек, грозно размахивающих мечами. Гвен и Корделия присели на корточки. От холма мчались фейри, размахивая сверкающими клинками.

— Давай! — крикнула Гвен, и на фейри обрушился настоящий град камней. Одним достались ушибы, а другим камни переломали кости. Некоторые кричали, падали или отступали, но большинство продвигались вперед, а упавшие камни взлетали вверх и снова обрушивались на них.

Герцог Фуаден понял, что ему улыбнулась удача, и обнажил меч.

— Ладно, Теофрин,— процедил он сквозь зубы, превозмогая насланную правителем фейри боль,— Я тебе помогу!

И он, выставив перед собой меч, бросился к Роду.

У Рода не осталось выбора. Он заслонился мечом от удара герцога, а Теофрин выскользнул из его рук с необычайной легкостью. Лезвие меча герцога проехалось по клинку Рода, не задев его самого, но правитель фейри Теофрин ухватил Рода за руку, сжимавшую меч, и, вздернув ее вверх, перебросил Рода через себя и швырнул наземь, как охапку дров. Род вскрикнул от жгучей боли в плече. От удара плечо так заболеть не могло. Хоть у него и плыло перед глазами, он с трудом приподнялся и встал на колени и увидел, что к нему подбирается Теофрин и его эльфийский меч зловеще блестит, словно змеиное жало.

Позади Теофрина люди герцога Фуадена с ним во главе отчаянно оборонялись, пытаясь отразить атаку фейри. Не удалось герцогу снискать благорасположение обитателей холма! Один из придворных взвыл, пораженный волшебным клинком, покачнулся и упал навзничь. Из груди его фонтаном хлынула кровь.

А клинок Теофрина был все ближе. Род выхватил кинжал. Что еще ему оставалось? Теофрин ухмыльнулся и занес клинок для удара. Род закрылся и, воспользовавшись тем, что эльф переусердствовал в замахе, уколол кисть его руки кинжалом. От прикосновения холодного железа эльф вскрикнул, сжал другой рукой раненую руку и выронил меч. Род, пошатываясь, встал, выпрямился и шагнул к эльфу. Теофрин злобно оскалился и левой рукой выхватил собственный кинжал.

— Папа! — прорвался сквозь шум боя голос Магнуса. Род вытянул шею, обернулся и увидел, что Магнус лежит на земле и барахтается, пытаясь порвать невидимые путы. Над Магнусом стоял высокий стройный эльф. Радостно ухмыляясь, он заносил свой меч для смертельного удара.

Адреналин хлынул в кровь Рода, и он бросился на Теофрина. Тот заслонил ему дорогу. Род, не раздумывая, выставив перед собой кинжал, пошел на эльфа, и в следующее мгновение тот отпрыгнул в сторону с яростным воплем: клинок, выкованный из холодного железа, чуть было не ранил его в бок. А в следующий миг Род уже поддел врага своего сына плечом под ложечку, отчего удар меча эльфа пришелся по правой, раненой руке Рода. Род взревел от боли, но сумел ухватить меч эльфа за рукоятку и вырвать из руки противника. Он опять закричал, потому что меч был немыслимо холоден, он обжигал руку человека, словно сухой лед. И тем не менее Род не прервал атаку, он бросился на эльфа, яростно размахивая мечом. Клинок угодил в живот эльфу, и тот, вскрикнув, согнулся в поясе и ничком рухнул наземь. Род не стал дожидаться и выяснять, насмерть ли сразил врага. Он развернулся и поспешил к сыну. Магнус с трудом приподнялся и уперся в землю локтем. На плече его алела кровь. Невидимые путы исчезли, как только Род отогнал от сына того эльфа, что опутал его чарами.

— Магнус! — Род прижал мальчика к груди.— Что они сделали с тобой?

— Ничего… Царапина…— прохрипел мальчик, и глаза его затуманились,— Я не… смог… побороть его чары, папа. Это странно… Они слишком сильны…

Он затих, обмяк и повис на руке Рода.

Род, объятый паникой, смотрел на старшего сына. Горло его сжалось от страха. Не может быть! Он ведь еще совсем маленький! Не может быть, чтобы он был…

— Мертв?

Шеи Рода коснулось острие клинка. Род повернул голову и увидел, что рядом с ним стоит, ухмыляясь и сверкая глазами, Теофрин.

— Мертв, и ты тоже будешь мертв! Но немного погодя. Сначала я выдерну из твоей утробы кишки, проклятый смертный, и начиню ее горячими угольями — вот так я отомщу тебе за смертельное оскорбление, которое ты мне нанес. Твоя жена станет нашей рабыней и наложницей, твои дети — нашими слугами, и мы наденем на них ошейники, как на собак! — Губы Теофрина презрительно скривились.— Чародей, назови же свое имя! Будь ты воистину чародеем, тогда бы между нами была воистину королевская битва! Будь ты лордом Керном, так эльфийские путы рвались бы сами по себе, стоило бы им только коснуться твоей кожи, а наши спригганы обращались бы в камень от твоего взора! Тогда холодное железо, принявшее десяток обличий, наполнило бы воздух вокруг тебя, и при каждом твоем шаге звенели бы церковные колокола!

В этот миг Род услышал яростный крик Гвен. Он бросил взгляд в ту сторону, откуда донесся крик, и увидел, что жена стоит на коленях, прижимая к себе Джеффа и Корделию. Гвен удалось мысленно выхватить мечи у троих эльфов, и теперь клинки совершали кружение вокруг нее и обороняли ее с детьми от десятка фейри, однако те сходились все ближе и ближе…

— С ней пока еще не покончили,— сказал Теофрин.— Они еще немного побалуются с ней, а потом отобьют ее колдовские клинки. А потом мы с ней побалуемся иначе, и с ее колдовскими отродьями. Если затем моим подданным хватит милосердия, твоих ублюдков убьют.

Глаза эльфа холодно, самодовольно сверкнули.

Род пожирал его гневным взглядом. Страх за семью перерос в ярость. Он думал сейчас об одном: как бы обратить переполнявшие его душу чувства в сталь и сделать так, чтобы эта сталь и впрямь заполнила воздух вокруг, и еще так, чтобы зазвенели церковные колокола — пусть бы случилось все, что угодно, лишь бы избавиться от этого злобного эльфа!

И снова к его ярости примешалось чье-то еще чувство — доброе, дружеское сочувствие, замешанное на гневе Рода. Смешавшись воедино, эти силы объединились для одного могущественного удара.

И… вдалеке зазвенел колокол.

А потом — другой, ближе.

Потом — третий, четвертый, и скоро колокола звонили уже со всех сторон, как будто звонари во всех окрестных деревнях взобрались на колокольни и забили в набат.

Ему удалось! Он пробился через преграду, отделявшую его от Гвен, и она сделала так, что зазвонили колокола!

Правитель эльфов в испуге огляделся по сторонам. Исходившее от него свечение, похоже, потускнело. Он запрокинул голову и испустил яростный вопль. Вопль подхватили подданные Теофрина, и он разнесся по всей округе.

Непрерывно крича, они обратились в бегство. В склоне холма открылась дверь. Эльфы оторвались от земли и помчались ко входу в свою обитель, словно стайка осенних листьев, подхваченных порывом ветра.

Теофрин улучил мгновение и вперил в Рода полный ненависти взгляд.

— Вот уж не знаю, каким колдовством ты этого добился, чародей, но не сомневайся — я отомщу тебе!

Сказав так, он оторвался от земли и, яростно крича, полетел к распахнутой двери в склоне холма. Затем дверь захлопнулась, но изнутри холма еще некоторое время доносились крики, а потом все стихло. Луна как ни в чем не бывало озаряла мирный овраг, позванивали под легким ветерком серебристые листочки деревьев, только трава осталась примятой на месте сражения.

Кроме примятой травы, о битве, самой собой, напоминали и вполне материальные герцог Фуаден и его приспешники. Герцог стоял и таращился в сторону эльфийского холма. Наконец он медленно перевел взгляд в сторону откоса и встретился глазами с Родом. Губы его тронула зловещая усмешка, и он пошел в атаку.

Род бережно уложил Магнуса на траву и, встав, выпрямился во весь рост. Как ни изнемог он от полученных ран, он все же приготовился дать герцогу отпор и крепко сжал рукоятку кинжала.

Гвен обернулась и увидела, что происходит. Обежав взглядом округу, она заметила оброненный Родом меч. Меч сам по себе взлетел в воздух и помчался к Роду, вертясь вокруг собственной оси. При этом острие меча было нацелено на Фуадена. Усталость, гнев, боль — все эти чувства покинули Рода, когда он ощутил поддержку жены.

— Если мы и оба погибнем, милорд, вы будете первым.

Герцог и его свита остолбенели и помрачнели. Куда девались их злорадные ухмылки! Взгляд Фуадена метался. Он смотрел то на летящий меч, то на кинжал, зажатый в руке Рода. Облизнув пересохшие от страха губы, герцог хрипло проговорил:

— Верни мне моего повелителя и племянника!

— Он останется со мной,— процедил сквозь сжатые зубы Род.

Лицо герцога потемнело. Он обернулся и обвел взглядом своих соратников. Те озадаченно переглядывались. Пальцы их шевелились возле рукояток мечей, но на Рода они посматривали с опаской.

Гвен что-то шепнула Корделии, и девочка устремила пристальный взгляд на вертящийся в воздухе отцовский меч. Гвен перевела взгляд на валун высотой три фута, лежавший на траве футах в пятидесяти от герцога. Валун дрогнул, закачался и медленно покатился по траве прямо на герцога и его людей.

Приспешники Фуадена разбежались в стороны. Герцог еще на миг задержался, одарил на прощание Рода мстительным взглядом и тоже пустился наутек.

Род гневно смотрел ему вслед.

Юный Элидор судорожно вздохнул.

Этот негромкий вздох вывел Рода из забытья. Он упал на колени рядом с безжизненным телом Магнуса.

— Гвен! Скорее!

Гвен уже была рядом. Она в страхе смотрела на сына.

Род сжал запястье Магнуса.

— Сердце еще бьется!

— Быстрее, дети! — крикнула Гвен,— Нарвите клевера-четырехлистника, красной вербены и травки святого Иоанна! — Склонившись, она разорвала камзол на плече Рода и сорвала повязку с его раны.— Положу эти травы, пока они соберут свежие. Ему срочно нужна повязка! — Гвен отделила травяную лепешку от ткани, ловко перевернула и приложила к ране Магнуса другой стороной, предварительно сорвав куртку с его раненого плеча,— О, если бы только помогли заклинания-заговоры!

Можно было попробовать — по крайней мере, ничего дикого в том, чтобы произнести заговор, не было, учитывая все, что творилось в этом мире. У Рода как-то необычно закружилась голова, и снова возникло ощущение чьей-то доброй и участливой поддержки. Его губы разжались и сами по себе произнесли слова:

Гвен изумленно взглянула на мужа.

Его собственная правая рука сильно дрогнула. От резкой стягивающей боли у Рода потемнело в глазах.

— А-а-а-а! Ай!

Он судорожно глотнул воздуха. Голова закружилась, но в следующее мгновение все встало на места и острая боль притупилась.

— Супруг мой! Что с тобой?

— Ничего. Уже… все хорошо.— Род в полном изумлении потер плечо, подвигал рукой. Движения еще были скованными, тупая боль мешала, и все же рука работала.— Забудь обо мне! Как Магнус?

Опустив глаза, Род увидел, что щеки сына розовеют. Гвен, не отводя глаз от мальчика, осторожно отняла от его раны травяную лепешку. Лишь бледно-розовый рубец виднелся на месте раны от эльфийского клинка. Род с трудом расслышал шепот жены:

— Он исцелен!

Гвен запрокинула голову, посмотрела Роду в глаза.

— Где ты научился этому заклинанию?

Род медленно покачал головой.

— Просто пришло в голову… А-а-а… Звон церковных колоколов — это твоя работа, правда?

Не отводя глаз, Гвен медленно повела головой из стороны в сторону.

Они молча стояли на коленях и смотрели друг другу в глаза.

Наконец Род не выдержал и отвел взгляд.

— Было у меня такое чувство… такое ощущение… Словно что-то или кто-то… помогал мне.

— Дух? — негромко спросила Гвен.

Род пожал плечами.

— Назвать-то можно как угодно…

Магнус застонал.

Родители, затаив дыхание, склонились над сыном.

Мальчик приподнялся на локтях. Он хмурился и моргал.

— Папа… прости…

— Простить?! За что, сынок?

— За это… Я должен был позвать на помощь! Это все из-за… злобного колдовства, понимаешь? Само по себе оно было мне по силам, но к нему примешивалось что-то странное. Никогда прежде мне не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.

Род поймал на себе взгляд Гвен.

— В этом есть смысл. Магия здешних эльфов имеет какую-то другую природу. И вообще, что это за место, хотел бы я знать?

— Думаю, место такое, где царствует подлинное колдовство. Ведь ты исцелил нашего сына заговором?

— Да, но… Слова были всего лишь выражением той силы, которая сотворила исцеление.

Гвен шире открыла глаза.

— Ты обрел такую силу?

— Ну… В тот миг она пребывала во мне, скажем так,— сдвинув брови, отвечал Род.— Тот самый «дух», о котором я тебе говорил. А может быть, это был я сам… Да ладно, это не важно.—

Род снова посмотрел на Магнуса,— Лучше скажи, как ты себя чувствуешь, сынок.

— Я слаб, папа, но чувствую себя хорошо.

Род ощутил небывалое облегчение.

— Что ж… Какое бы волшебство за этим ни скрывалось, я перед ним в долгу!

— И все же — что это было такое? — озадаченно проговорила Гвен.— И кому принадлежали эти чары?

— Честно говоря, я не слишком уверен в том, что хочу знать ответ,— медленно произнес Род,— Давайте-ка продолжим путь. Как только герцог Фуаден вернется в замок, по нашим следам будет пущено целое войско.

Глава шестнадцатая

Изменились не только деревья, но и время дня. В тот миг, когда отец Эл прошел мимо Векса и переступил через выложенные на траве камни, было утро, а он попал в ночь. Струйки лунного света лились на землю сквозь прорехи в металлической листве. От красоты лесной поляны у священника перехватило дыхание.

«Да,— подумал он,— Вот здесь я смогу встретиться с самым настоящим волшебством».

Но тут он вспомнил о своей миссии и огляделся по сторонам — нет ли где каких-нибудь следов семейства Гэллоуглассов. Подстилка из опавшей листвы была вся истоптана. Тут явно прошло много людей. Наклонившись и присмотревшись получше, отец Эл различил отпечатки больших и маленьких ног. Он не сомневался в том, что эти следы оставлены мужем и женой Гэллоуглассами и их детьми. Отец Эл выпрямился и, осмотревшись, тут же увидел две тропинки, расходящиеся в разные стороны. Одна из них была поуже, а другая — пошире. Взвесив все «за» и «против», священник решил, что все семейство, скорее всего, ушло по более широкой тропе. Идти по ней оказалось несложно. Под ногами лежала утрамбованная прошлогодняя листва, сучки уже были втоптаны в землю ногами тех, кто прошел здесь раньше, подлесок был примят. Значит, отстал отец Эл от Гэллоуглассов ненамного — на сутки, не более. И если он поспешит… Не мешкая, священник прибавил шагу.

Пройдя по тропе шагов двадцать, он случайно поднял голову и увидел дерево, на стволе которого темнела зарубка.

Отец Эл остановился и радостно улыбнулся. Как это предусмотрительно с их стороны — оставить для него знаки! Нет, конечно, они оставляли зарубки не для него — разве они могли догадываться, что кто-то последует в этот мир за ними? Несомненно, Гэллоуглассы просто хотели вернуться обратно к тому месту, где состоялось их перемещение в другое измерение, потому что только в этом месте миры соприкасались.

Миры?

Отец Эл снова обвел взглядом окрестности. Нет, ему определенно стоило пересмотреть это предположение. Серебряные деревья никогда не росли не только на Терре, но и ни на одной из планет, о которых ему когда-либо доводилось слышать. Вряд ли этот факт можно было считать окончательным и неопровержимым доказательством, но все-таки… У него появилась пугающая, леденящая кровь мысль — а в своей ли вселенной вообще он находится. Только теперь он впервые всерьез задумался о том, как будет возвращаться обратно.

Как ни странно, мысль о возвращении его не особенно заботила. Если бы Господь пожелал, чтобы он вернулся на Грамерай или на Терру, без сомнения, Он бы нашел потребные для этого средства. Ну а если бы Господь этого не пожелал — что ж, отец Эл давным-давно дал обет исполнять любую работу, какую бы ему ни ниспослал Бог, где бы ему эту работу исполнять ни пришлось. Желание уйти из жизни на родной планете не значило ровным счетом ничего в сравнении с обязанностью исполнить Божью волю.

Потому отец Эл отвернулся от дерева и пошел дальше в ту сторону, куда уводили зарубки. На ходу он насвистывал — правда, не сказать, чтобы от наилучшего расположения духа.

Вскоре он вышел на берег речушки и поочередно посмотрел в обе стороны. Вот ведь незадача! Зарубок больше не было! Ни одного дерева с зарубкой!

Ну конечно — Гэллоуглассы решили возвращаться обратно по берегу речки. Они-то знали, в какую сторону ушли. Речка сама по себе была вполне надежным ориентиром. Им нужно было только знать, возле какого дерева свернуть в лес.

Нужно было принять решение. В какую сторону они ушли? Влево или вправо? Вверх или вниз по течению?

— Приятная встреча при луне, прекрасный незнакомец…

Она восстала из воды. Темные кудри струились по плечам и покрывали грудь, но, увы, на этом исполнение ими роли одежды заканчивалось. Глаза у нее были большие, с поволокой, нос маленький, губы — пухлые, алые, а кожа очень бледная.

— Как мне повезло,— проворковала она,— что мне встретился господин, которому я могу составить компанию.

Красотка направилась к берегу. На счастье, бедра ее милосердно обернула речная тина. Отцу Элу удалось сосредоточить взгляд на ее лице. Тело его, увы, нарочито напоминало ему о том, что священники в конце концов тоже мужчины и ничто человеческое им не чуждо. Он сглотнул подступивший к горлу ком, облизнул пересохшие губы и пробормотал:

— Приветствую тебя, речная дама.

— Я не дама,— мурлыкнула красотка.— Я — прелестница, готовая удовлетворить все желания смертного мужчины.

С этими словами она обвила шею священника руками и прильнула к нему.

Образно говоря, тело отца Эла просто завопило в ответ на выброс гормонов, однако он решительно оторвал руки красавицы от своей шеи и отстранил ее.

Красотка в изумлении уставилась на него.

— Как же это? Не отрицай, что ты желаешь меня!

— Желаю,— признался отец Эл,— однако это было бы дурно.

Он сжимал руки красавицы. Опустив глаза, он разглядел между ее пальцами тонкие перепонки.

— Дурно, потому что ты смертный, а я — нимфа? — Красавица рассмеялась, обнажив маленькие, ровные, ослепительно белые зубы.— Да будет тебе! Такое часто случалось, и мужчины всегда оставались довольны!

Довольны — да, в этом отец Эл не сомневался, однако он знал много рассказов о том, как соблазны, в которые ввергали земных мужчин всякие нимфы и русалки, в итоге заканчивались смертью соблазненных. Ну, пускай не смертью, так уж непременно — тоской и отчаянием, от которых в конце концов разрывалось сердце. Почерпнув силы у этих воспоминаний, отец Эл объяснил:

— Это неправильно и не должно случиться. И не то важно, что я — человек, а ты — нет. Пойми, девушка, если ты позволяешь кому-то наслаждаться своим телом ради похоти, без любви, ты нарушаешь свою неделимость.

— Не-де-ли-мость? — Она озадаченно улыбнулась.— Это слово для смертных, а не для волшебного народца.

— Вовсе нет,— не теряя решимости, объявил отец Эл.— Это слово означает «целостность», целостность твоей души.

Красотка расхохоталась. Смех ее был на редкость мелодичен.

— Да ты, видно, шутишь! У фейри нет никаких душ!

— Ну, значит, есть личность, характер.— Отец Эл мысленно ругал себя на чем свет стоит за то, что забыл о такой элементарщине.— Нечто такое, что слагает только тебя, и больше никого. Индивидуальность. Непохожесть ни на кого, ни на одну другую речную нимфу.

Красотка перестала улыбаться.

— Нет… Ты, похоже, не шутишь.

— Нет, не шучу. Твоя личность, девушка, твое истинное обличье, скрытое и известное только тебе самой,— это и есть ты, самая настоящая ты. Твое представление о себе основано на том, во что ты глубже всего веришь, оно остается после того, как ты отбрасываешь все манерное, наносное, внешнее. Вот тогда, как на дне реки, ты видишь себя истинную.

— Что ж,— улыбнулась красавица-нимфа,— тогда я — прелестница, ибо глубже всего и важнее всего для меня — телесные утехи.

Она снова попыталась обнять священника.

Что ж, такое отцу Элу и прежде доводилось слышать, причем не от обитательниц водоемов. Он крепко сжал ее руки и пристально посмотрел ей в глаза.

— Это всего лишь оправдание, и я его не приму. Некий мужчина поступил дурно с тобою, когда ты была юна, нежна и ранима. Ты открыла ему свое сердце, позволила ему отведать своей тайной сути и тем самым сделала доступным и свое тело, ибо тебе показалось, что одно должно вполне естественно последовать за другим.

Красогка-нимфа в изумлении смотрела на священника. Вдруг она дернулась, попыталась вырваться.

— Не хочу больше тебя слушать!

— Придется выслушать,— решительно заявил отец Эл, крепко сжимая ее запястья,— Итак, этот молодой мерзавец, насытившись в полной мере твоими прелестями, покинул тебя и унес с собой частицу твоей тайной сути. Он, легкомысленный повеса, ушел своей дорогой, насвистывая и напевая и насмехаясь над тобой, а ты осталась в тоске и боли, ибо в твоей тайной сути осталась рана, которую нечем было залечить.

— Смертный,— почти вскричала красотка,— ты в своем уме? Я ведь нимфа!

И такое отцу Элу прежде слышать доводилось.

— Не имеет значения,— непоколебимо отозвался он.— Ни одно мыслящее существо не способно существовать, раздавая направо и налево частицы своей тайной сути. Ты должна понимать, что при таком поведении твоя тайная суть скоро истает, и тогда ты фактически перестанешь существовать, от тебя останется только оболочка. Именно это происходит с теми, кто дарит свое тело тем, кто их не любит и кого не любят они сами. Так нарушается целостность твоей тайной сути, ибо так уж мы устроены, что наша внутренняя суть и наше тело едины, и как только нарушается целостность чего-то одного, страдает другое. И когда ты открываешь для кого-то свое тело, а тайную суть не открываешь, целостность твоей сути также страдает.

— Тысячу раз со мной случалось такое,— процедила сквозь зубы нимфа,— но и внутри, и снаружи у меня все цело!

— Нет, ты ошибаешься. Всякий раз ты теряешь крошечную частичку себя, хотя тебе так хочется верить, что это не так!

— Да нет же, нет! Это в моей природе — одаривать мужчин прелестями тела, оставляя при этом нетронутой мою суть! Ведь я нимфа!

— Это могло послужить тебе слабым оправданием лишь в первый раз, когда твоя тайная суть впервые претерпела разрушение. Потом ты твердила себе: «Это все не важно. Я неизменна. Такова моя природа — отдаваться телом, но не душой, телесные радости — единственное мое желание». И для того чтобы себя самое в этом убедить, ты ищешь соития с любым мужчиной, какой встречается на твоем пути, но всякий раз твоя суть рвется и рвется еще сильнее, и тебе снова приходится убеждать себя в своей правоте, и ты отчаянно ищешь новых наслаждений, хотя в глубине своей знаешь правду: никаких наслаждений ты давно не испытываешь. Ибо это всего лишь оправдание.

— И что с того? — сердито надулась нимфа.— С чего это ты на меня ополчился? Почему заставляешь слушать тебя, когда я готова отвернуться. Не для того ли, чтобы оправдать себя самого за ту жаркую похоть, что загорелась в твоих очах при первом же взгляде на меня?

«Удар ниже пояса»,— с тоской подумал отец Эл.

— Ты права. Однако разве мое оправдание чем-то вредит тебе? Или мне?

Нимфа нахмурилась, пытливо взглянула в глаза отца Эла.

— Да нет… Мне это совсем не вредит. А вот тебе это вредно, ибо для тебя было бы куда естественнее крепче обнять меня и слиться со мною в порыве страсти.

— Ты видишь меня насквозь,— признался отец Эл.— Однако то, что «естественно», не всегда верно, девушка, ибо тогда частица меня оторвалась бы от целого, так же как и частица тебя.— Он вздохнул.— Заблуждение многих мужчин состоит в том, что суть женщины может пострадать от случайной связи, в то время как мужчине это не грозит. Увы, это всего лишь заблуждение. Мужчины, как и женщины, едины, и нельзя отдать частицу тела, не пожертвовав при этом частицей души. Мы также можем жестоко поплатиться за первую связь с женщиной, которая не питает к нам любви, и затем будем пытаться оправдать себя и заглушать боль того, первого удара попытками возлечь с каждой встречной. Многие мужчины любят похваляться своими подвигами, но надо понимать, что такие мужчины на самом деле — привидения, имеющие вид живых людей. И если у такого мужчины выведать истинную правду, то он признается, что на самом деле никакого восторга от своих похождений не испытывает, ибо соитие без любви сжигает душу, обращает ее в прах и оставляет привкус горечи.

— Наверное,— медленно проговорила нимфа,— ты так говоришь, ибо познал боль любви.

Отец Эл печально улыбнулся.

— Все молодые люди совершают одинаковые ошибки. Все падают в одну и ту же яму, хотя окружающие кричат во все глотки: «Обойди!» Я тоже когда-то был молод и не всегда носил облачение.

Красотка в страхе округлила глаза, отпрянула, быстро окинула отца Эла взглядом и прижала ладони к губам.

— Да ты… монах!

Он улыбнулся.

— А ты увидела во мне всего лишь мужчину?

Нимфа, тараща глаза, кивнула.

— Если бы ты присмотрелась повнимательнее, ты бы увидела, что по берегу ручья я шел не в поисках утех.

— Нет… Так оно и было,— сдвинув бровки, проговорила красотка.— Я поняла… Ну, ладно. Но если ты не за этим явился сюда, то за чем же?

— Видишь ли… Я разыскиваю мужчину и женщину — супружескую пару с тремя детьми,— неторопливо проговорил отец Эл.— Они вышли из этого леса некоторое время назад — возможно, тогда, когда светило солнце. Ты их не видела?

— Видела, и еще как видела,— проворчала нимфа,— Они меня пробудили от дневного сна. Эти людские детишки — они так шумливы…

— Мне ли не знать,— усмехнулся отец Эл. Ему доводилось читать проповеди в семейных церквях.— Не можешь ли сказать мне, в какую сторону они пошли?

Нимфа покачала головой.

— Я за ними не следила. Только глянула — смотрю, с ними женщина, и к тому же весьма хороша собой.— Похоже, вспоминать об этом нимфе было не очень приятно,— Я поняла, что тут мне делать нечего, хотя мужчина и мальчики были приятной наружности, вот я и возлегла снова на мое подводное ложе.

— О ложе ни слова! — Отец Эл сжал кулаки и поднял взгляд к верхушкам деревьев.— Так как же мне решить, в какую сторону идти?

— Если уж это для тебя так важно,— капризно протянула нимфа,— я бы, пожалуй, могла тебе помочь. Посиди-ка тут да подожди, а я быстренько сплаваю вдоль по ручью — быть может, сыщу хоть какие-нибудь их следы.

— О, сделай так, добрая девушка! — воскликнул отец Эл.— Я буду тебе так благодарен! Призываю на тебя благословение…

— О, молю тебя, не нужно! — Нимфа загородилась рукой.— Не называй своего божества, прошу! Подожди здесь, я скоро вернусь,— Она нырнула и исчезла под водой.

Отец Эл пару мгновений смотрел на воду, где расходились круги, затем вздохнул и, осторожно опустившись, уселся на берегу речушки. Да, он был уже не так молод, но все же достаточно молод для того, чтобы хорошо работать языком. Уговаривать и утешать он еще умел. Вот только вышел ли какой-то толк от его увещеваний? Вспомнит ли о них нимфа когда-нибудь? Может быть, и нет. Молодых трудно чему-либо научить, когда речь идет о сексе, а нимфа обладала вечной молодостью. И все же с ее стороны было очень любезно предложить ему помощь. Или просто она нашла уловку, благодаря которой смогла избавиться от занудного старикана?

Вот в таких раздумьях отец Эл ожидал возвращения нимфы, сидя на нависших над водой корнях. Чем дольше он ждал, тем сильнее ему казалось, что нимфа никогда не вернется.

Но вот вода реки прямо перед ним расплескалась, и нимфа встала во весь рост и отбросила с лица пряди волос.

— Они идут, о добрый монах. Идут по берегу ручья.— Она указала вниз по течению.— Но почему — это мне неведомо.

— Тысячу раз благословляю тебя! — вскричал отец Эл и поспешно поднялся на ноги. Нимфа в ужасе взвизгнула и с громким всплеском исчезла в реке.

Отец Эл пару мгновений грустно смотрел на разгулявшуюся рябь. Не осекся вовремя, оговорился. Что ж, оставалось надеяться, что нимфа поймет: благословил он ее из самых лучших побуждений. Просто забылся — вот и все.

Потом он отвернулся и, стараясь не думать о нимфе, углубился в подлесок — кусты, которыми порос берег речки. Он был полон радостных предчувствий в преддверии встречи с Гэллоуглассами.

Глава семнадцатая

Они пробирались по серебристому лесу, доверяя врожденному умению Гвен ориентироваться, полагаясь на чутье, и в конце концов вышли на берег озера. Род облегченно вздохнул.

— Отлично. Теперь — в воду. Если они пустят по нашему следу гончих псов, нужно замести следы.

Он был уже готов прыгнуть в воду, когда вдруг заметил, что все его семейство испуганно пятится подальше от берега.

— Эй, что с вами? Давайте ныряйте скорее!

— Муж мой,— тактично потупилась Гвен,— Мы, видишь ли, припомнили эх-ушге.

— И что же с того? Эта тварь давно мертва!

— Верно. Но может быть, она тут не одна водилась. Мы так мало знаем об этой стране.

Роду почему-то сразу разонравилось и озеро, и мысль о том, чтобы переплыть его.

— Ну а ты что скажешь, Элид… ваше величество? Водятся ли в здешних водах еще такие же злобные твари?

— О да! — торопливо кивнул Элидор,— Тут полным-полно фуа всех видов и размеров! Уриски, накилеви, мелузины, пеллиды…

— Хватит, пожалуй,— прервал короля Род.— Ты меня убедил. Придется рискнуть — это я насчет собак.

Они тронулись в путь вдоль берега. Идти здесь было легче, чем по густой луговой траве,— вдоль кромки тянулась полоса песка фута в два шириной.

— Похоже, мы угодили в страну с весьма странным населением,— отметил Род.

— Верно,— согласилась Гвен.— О том, что не все эльфы добры, я слышала, знакомы мне и некоторые из фейри, о которых упомянул Элидор, а вот о некоторых я никогда не слыхивала. Может ли быть, что мы — в Грамерае, Род?

Род пожал плечами.

— Конечно, в Грамерае. Если учесть, что здешнее население состоит из потенциальных телепатов, способных мыслями воздействовать на ведьмин мох и заставлять тот принимать любую форму и обличье, трудно даже представить, чего бы такие люди не могли натворить за тысячу лет.

— И все же мне трудно представить, чтобы добрые эльфы исчезли,— заметила Гвен,— а такими чарами, о которых говорил повелитель злобных фейри, не обладает никто на Грамерае.

— Все верно,— кивнул Род.— Спригганские путы — это нечто новенькое, как и способность лорда Керна обращать их в прах еще до того, как они к нему прикоснутся. И все же я так думаю, что с помощью телекинеза этого можно добиться. А вот обращать фейри в камень… Нет. Вот это действительно ново — если он действительно имел это в виду, а не просто образно выразился.

— Но если мы не в Грамерае, то где же тогда? — тихо спросила Гвен.

— Хороший вопрос.— Род посмотрел на звездное небо над озером.— Где угодно, дорогая. Машина времени Мак Арана — это устройство, позволяющее осуществлять перенос материи во времени в другие измерения. Думаю, мы можем находиться на любой планете, обращающейся вокруг какой угодно звезды в галактике.— Род, прищурившись, придирчиво оглядывал небо,— И все же, если задуматься, есть в этих созвездиях что-то знакомое…— Он покачал головой,— Нет, не соображу. Хотя точно знаю, что это расположение звезд где-то видел!

— Но это не небо Грамерая,— так же тихо проговорила Гвен.

Род ответил не сразу. Медленно покачав головой, он отозвался:

— Нет, милая. Нет.

Несколько минут супруги шли молча, глядя под нош и держась за руки. Дети, прочтя мысли матери, забеспокоились и старались держаться поближе к родителям. Элидор, ничего не понимая, держался чуть в стороне.

Гвен протянула руку и обняла мальчика-короля.

— Что ж,— сказала она наконец,— не такой уж страшный удар. Были у меня такие подозрения. Тут слишком мало людей, владеющих волшебством, по сравнению с Грамераем.

— Верно,— сосредоточенно отозвался Род,— Пока нам даже ни одного телепата не встретилось. Не скажу, чтобы я был в таком восторге от того, что кто-то читает мои мысли…— Он быстро глянул на Гвен.— Странно, правда? Когда я попал на Грамерай, королевские колдуньи могли читать мои мысли, а к тому времени, когда я познакомился с тобой, этого уже не мог делать никто.

— Что вы говорите? — произнес мягкий баритон позади Рода,— Это очень интересно.

Род резко развернулся.

К ним, лавируя между деревьями, пробирался монах в коричневой сутане с веревочным поясом. Выбритая тонзура блестела под луной.

— И как вам кажется, что же могло стать причиной такого явления?

— Пока не знаю,— машинально отозвался Род.— Прошу прощения, но вы разговариваете не так, как большинство местных жителей.

— В этом нет ничего удивительного. Я не из этого мира.— Монах протянул Роду руку.— Отец Элоизий Ювелл, к вашим услугам.

— Услуги нам очень не помешали бы,— ответил Род и пытливо всмотрелся в лицо нового знакомца. Тот был полноват, темноволос, лицо его отличалось бледностью кабинетного ученого. Большие дружелюбные глаза, решительно сжатые губы… Было в его облике нечто, сразу вызывавшее непреодолимую симпатию. Как ни сопротивлялся Род внутренне, у него сразу возникло теплое чувство к этому человеку. Он пожал руку отцу Ювеллу.

— Приятная встреча,— И тут он заметил желтую рукоятку отвертки, торчащей из нагрудного кармана сутаны монаха,— Да вы катодианец!

— Неужели это вас так удивляет? — улыбнулся отец Ювелл,— Я же сказал, что я не из этого мира.

— И даже не из соседнего? — не удержался от улыбки Род.— Так откуда же вы?

— Родом — с планеты Маккорли, но последние двадцать лет я жил и работал на Терре, в Ватикане. Не считая поездок в горячие точки — такие, как Грамерай.

— Грамерай? — сдвинул брови Род.— Значит, вы попали сюда тем же путем, что и мы?

— Да, и это оказалось нелегко, должен вам заметить. Только для того, чтобы встретиться с вами, я покинул Терру месяц назад, а попав на Грамерай, обнаружил, что вы только что исчезли! Не слишком гостеприимно с вашей стороны, сэр!

— А-а-а… Что сказать? Виноват, простите, но откуда мне было знать о вашем прибытии? Прошу простить мне мое любопытство, но мне и в голову не приходило, что обо мне знают в Ватикане, и уж тем более я не мог представить, что это ведомство проявляет ко мне интерес!

— Никакого интереса мы к вам не проявляли — до тех пор, пока Папа не распечатал письмо, которое пролежало в сейфе примерно тысячу лет.

— Тысячу лет? — Род быстро провел в уме несложные подсчеты.— Кто же знал обо мне в двухтысячном году нашей эры? — И тут его озарило.— О нет. Только не Мак Аран!

— А, так вы, как я погляжу, с ним знакомы! Да-да, письмо действительно было от доктора Ангуса Мак Арана. Он проинформировал Папу о том, что Род Гэллоугласс с планеты Грамерай, координаты которой приводились в письме, в потенциале является самым могущественным чародеем в истории человечества.

Гвен ахнула.

Дети вытаращили глаза.

Род зажмурился и затряс головой.

— Нет, нет, только не это! Этот старый уб…— Тут он вспомнил, что рядом — дети, открыл глаза и набрал в легкие побольше воздуха.— Боюсь, это какая-то ошибка, святой отец. У меня никогда не было никаких колдовских способностей.

— Он же написал «в потенциале»,— напомнил Роду священник.— И между прочим, ваше упоминание о внезапно развившейся у вас телепатической блокаде показалось мне чрезвычайно интересным. О да, да, я верю в телепатию, я верю в нее теперь еще сильнее — ведь я побывал в Грамерае.

Род улыбнулся.

— Пообщались с кем-то из наших ведьмочек, да?

Отец Эл кивнул.

— Только с одной. И еще с хобгоблином. Только я предпочел бы называть ваших ведьм эсперами, если не возражаете. «Ведьма» — термин из области сверхъестественного, а в псионных способностях нет ничего метафизического. О, кстати, я повидал вашего младшенького.

— Грегори! — Гвен впилась взглядом в священника.— Скажите скорее, как он там, святой отец?

— С ним все в полном порядке, заверяю вас, сударыня,— заботливо отозвался отец Эл.— За ним присматривают две пожилые эльфийки, а теперь еще и девушка-колдунья, которая и доставила меня к вашему дому. А двери стережет не кто-нибудь, а Пак собственной персоной.

Род улыбнулся. С его плеч словно спала тяжкая ноша.

— Ну, раз он там, то ни один враг и близко к двери не подойдет.

— Он не капризничает? — взволнованно спросила Гвен.

— Я не заметил,— признался отец Эл.— На самом деле при мне он был очень спокоен. Но девушка-колдунья прочла его мысли и сказала мне, что его разум непрестанно ищет вас, даже тогда, когда малыш спит. Вы подобрали ему подходящее имя. Грегори — ведь это означает «страж», «дозорный».

Но Гвен уже не слушала его. Взгляд ее стал отстраненным. Она начала телепатический поиск. И вдруг она ахнула.

— Я чувствую его прикосновение!

— Через время?! — вскричал Род и тут же нахмурился.— Минуточку… У Мак Арана был такой метод… При этом сознание странствовало во времени к телу-носителю. Но как мог этот метод освоить грудной младенец?

— Он слишком мал для того, чтобы знать о времени,— предположил отец Эл.— Вероятно, для него оно просто не имеет значения.

— Я различаю слова! — широко открыв глаза, воскликнула Гвен.

— Слова? Но наш малыш еще не умеет разговаривать!

— Нет… Это Векс.— Брови Гвен сошлись на переносице.— Только не спрашивай меня о том, как это возможно.

Род ударил кулаком в ладонь другой руки.

— Он ведет передачу на моей мысленной частоте, а Грегори. — Мой ребенок, и его мысленная частота резонирует с моей! Он улавливает мысли Векса, и его телепатические волны служат для Векса средством передачи! Что же он говорит, Гвен?

Гвен нахмурилась.

— Точно разобрать трудно — слишком слабая слышимость… Что-то о машине, о Броме О'Берине, докторе Мак Аране… Теперь что-то о короле и аббате. По-моему… аббат вернулся и обрушил на их величества всю свою ярость. Он решил, что его одурачили… Их договор нарушен… Аббат в гневе отправился в монастырь… Туан разослал послания баронам с просьбой прислать к нему рыцарей и пехотинцев. Он готовится к войне…— Голос Гвен сорвался,— Муж мой, там могут грянуть сражения, а наше дитя там одно-одинешенько, малое и беззащитное!

— Не беззащитное, пока Пак сторожит нашу дверь,— поспешно успокоил ее Род,— И ты можешь не сомневаться: если Пак на месте, значит, Бром О'Берин ежечасно получает сообщения о том, как дела у нас дома. Если ребенку будет грозить хоть малая толика опасности, Бром тут же перенесет его в Эльфландию, причем так быстро, что Грегори этого даже не заметит!

— Ты вправду думаешь, что он так сделает?

Глаза Гвен наполнились слезами.

— Конечно! Ведь он Грегори не чужой — как-никак де… крестный! Поверь, ему можно доверять. Но хватит нам разговаривать, милая. Лучше сама успокой малыша, покуда длится ваш контакт.

— Верно…— Взгляд Гвен как бы обратился внутрь. Она присела на траву, положила руки на колени. Ее мысли устремились к любимому чаду.

Отец Эл тактично кашлянул.

— Прошу прощения за любопытство, но не подскажете ли, кто такой этот Бром О'Берин?

— Это король эльфов,— рассеянно отозвался Род и поспешно добавил: — Сведения разглашению не подлежат! Надеюсь, вы до сих пор чтите обязательство хранить тайну исповеди, святой отец?

— Чтим, чтим,— изумленно улыбнулся отец Эл.— И ваша оговорка будет защищена этим обязательством. Станете ли вы верить мне сильнее, если я стану называть вас «сын мой»?

— Нет, это не обязательно,— улыбнулся Род и еще больше расположился к священнику.— Кроме того, Бром — личный советник королевы и короля, именно поэтому и существует необходимость соблюдения этой тайны.

— Гм-м-м…— глубокомысленно протянул священник.— В таком случае стоит ли об этом говорить в присутствии детей?

— Детей? — Род оглянулся. Дети свернулись калачиками на траве и крепко спали.— Долгий выдался денек, правда? Нет, я не думаю, что они слышали, святой отец.

— Думаю, вы правы,— Священник добродушно улыбнулся и устремил на спящих детей умиленный взгляд.

Род склонил голову набок и внимательно посмотрел на отца Эла.

— А вы излишне сентиментальны, верно? Ну, в том смысле, что мои сыновья — маленькие колдуны, а дочка — ведьмочка.

Отец Эл озадаченно посмотрел на Рода.

— Да что вы такое говорите, сэр! Души у этих детей самые обычные! А в псионных способностях нет ничего сверхъестественного!

— Вы в этом уверены? — искоса глянул на священника Род,— Что ж, это ваша область, вам виднее. Кроме того, как я понимаю, вы не только в богословии специалист?

Отец Эл кивнул.

— Да. Я еще культуролог-антрополог и специализируюсь в изучении магии.

— Почему?

Отец Эл изумленно заморгал.

— Что значит — «почему»?

— С какой стати Церкви интересоваться магией?

Священник широко улыбнулся.

— О, конечно же, для того, чтобы доказать, что ее не существует. Это — во-первых. Должен вам сказать, дело это чрезвычайно непростое, можно сказать — ювелирное. Некоторые апологеты магии придумали удивительно ловкие аргументы в ее пользу… Ну и потом — изредка встречающиеся истинные эсперы могут легко быть приняты за настоящих чародеев. А кроме того… Само понятие магии имеет странную власть над людскими душами во многих цивилизациях, а душа — это предмет нашей заботы.

— В том смысле, что вам хотелось бы подготовиться к сражению с истинной магией на тот случай, если доведется с ней столкнуться.

— Если эта магия будет иметь бесовскую природу — да. К примеру, обряд изгнания бесов имеет давнюю историю. Однако Церковь по-настоящему не интересовалась магией до двадцать пятого столетия, пока не появились истинные эсперы. Они не были сатанистами, не были одержимы никакими злыми духами — не понадобилось большого труда, чтобы это установить. С другой стороны, они не были и святыми, это было еще более очевидно. Люди как люди, большей частью хорошие, но не лучше других.

— Итак,— заключил Род,— вам пришлось сделать вывод о том, что существует «магическая» сила, которая не имеет ничего общего с потусторонним миром.

Отец Ювелл кивнул.

— На некоторое время можно было успокоиться. Но затем некоторые катодианцы стали задумываться о том, а как поведет себя Церковь, доведись ей столкнуться с настоящей магией — не злобным колдовством и не добрыми чарами.

Род нахмурился.

— О чем это вы? Если под это определение не подпадают способности эсперов, то что же тогда?

— О, вы знаете, о чем я говорю. Это сказочная магия. Поводит кто-то руками в воздухе, пропоет заклинание — и на тебе, чудо. Нечто происходит в результате ритуальных действий, а не в результате работы мозга.

— Ну да, стоит только сказать: «Абракадабра» и взмахнуть волшебной палочкой, верно? Ну, ладно, допустим — и как же, действительно, на такое должна реагировать Церковь?

Отец Эл пожал плечами:

— Откуда мне знать? Дискуссии на эту тему ведутся не так давно — всего пятьсот лет.

Род искоса посмотрел на него.

— Честно говоря, мне кажется, что за такое время можно было бы принять хотя бы самые предварительные решения.

— О, да их сотни! В том-то и сложность, понимаете? Понятие о том, как реагировать, если мы столкнемся со случаем проявления истинной магии, у нас есть, но до сих пор нам с такой магией сталкиваться не приходилось!

— О-о-о…— кивнул Род,— Не на ком проверить теорию, да?

— Именно так. Конечно, мы искали настоящих волшебников. Мы обследовали тысячи кандидатов на это звание. Но большинство из этих людей оказалось эсперами, которые сами не подозревали, что являются таковыми. Конечно, не обошлось и без нескольких случаев одержимости бесом. Остальные были шарлатанами. Так что… Случись нам обнаружить настоящего чародея, мы бы знали, как реагировать, но…

— И как же?

Отец Ювелл пожал плечами.

— Точно так же, как мы отреагировали, в итоге, на зарождение науки. Отнестись к магии следует с той позиции, что в ней нет ни добра, ни зла, но она пробуждает к жизни множество вопросов, на которые надо попытаться найти ответ.

Род запрокинул голову, губы его сложились в трубочку.

— О! Следовательно, если где-то и когда-то откуда ни возьмись появится настоящий чародей, вам хотелось бы как можно скорее перехватить его, дабы понять, какие же вопросы он создает самим своим существованием.

— И передать эти вопросы богословам, дабы они искали на них ответы,— кивнул отец Ювелл.— Существует также опасность, что новоявленный чародей примется баловаться с материей сверхъестественного, сам не ведая, что творит. Если такое произойдет, с ним рядом должен находиться кто-то, кто вернул бы его на путь истинный.

— А если он не захочет возвращаться?

— Уговаривать, убеждать, конечно же.

— А если не удастся уговорить?

Отец Ювелл пожал плечами:

— Запереться на все засовы и готовиться к худшему и… постараться понять, каким путем он делает то, что делает,— ради того, чтобы суметь противостоять силам Зла, если он выпустит их на волю.

Род стоял не шевелясь.

Затем он медленно кивнул.

— Понятно. Значит, вот это и сподвигает Церковь на изучение магии.

— Да. И мы многого достигли в этой области — теоретически, конечно. Но кто скажет, какова истинная цена наших теоретических познаний?

Род покачал головой.

— Я не скажу, святой отец. Мне очень жаль, но если вы ищете чародея — это не я. Мне в жизни не удавалось показать ни одного фокуса без помощи ловкости рук или хитрого устройства. Как-то раз, воспользовавшись машиной времени, я наткнулся на Мак Арана. Но и тогда я не был чародеем. И он это отлично знал!

Священник взволнованно вытянул шею.

— Машина времени! Ведь он мог, воспользовавшись ею, заглянуть в ваше будущее!

Род на миг остолбенел.

Опомнившись, он яростно затряс головой.

— Нет. О нет! Нет! У меня нет никакой возможности превратиться в чародея! Или… есть?

— Что ж… Одна загадка уже существует — то, почему вы вдруг стали телепатически непроницаемы. Но это скорее явление психологические, нежели магическое. Тем не менее и это может указывать на то, что вы обладаете некими способностями, о которых и сами не догадываетесь. Не замечали ли вы, чтобы нечто невероятное происходило, стоило вам только этого пожелать, хотя объективных причин для этого не было?

Род нахмурился, покачал головой.

— Никогда, святой отец. Ни одного такого случая не припомню.

— Муж мой,— обратилась к Роду Гвен.— А колокола?

Род устремил на жену оторопелый взгляд, обернулся к священнику.

— Это правда. Совсем недавно… Я страстно пожелал, чтобы зазвонили церковные колокола,— всей сутью своей пожелал, если честно. Я пытался передать эту мысль Гвен, я надеялся, что она услышит ее и заставит колокола зазвонить с помощью телекинеза.

— И они зазвонили,— негромко проговорила Гвен, широко открыв глаза,— хотя я этого не делала.

— И дети этого тоже не делали,— хмуро добавил Род.— Но не думаете же вы…

— О, думаю, думаю, но это всего лишь предположение. Одного случая недостаточно для построения теории. Простите… Но вы сказали, что ваша супруга владеет телекинезом?

— Помимо всего прочего,— кивнул Род.— И наша дочка тоже. Мальчики владеют телепортацией. Эти способности в Грамерае связаны с полом. Но Магнус наделен и даром телекинеза, а это уже против правил. Кроме того, некоторые его таланты непонятны даже нам.

— Да-да, понимаю.— Отец Ювелл сдвинул брови.— Я обо всем этом слышал, конечно, но… разве вам не кажется удивительным, что ваши дети родились самыми настоящими эсперами с ярко выраженными способностями, при том что эспером является только один из родителей?

Род вытаращил глаза. А глаза Гвен вспыхнули.

— Я думал, что речь идет о доминантных признаках,— медленно проговорил Род.

— Это, безусловно, вполне вероятно. Но как вы объясните необычные, «лишние» способности вашего старшего сына?

— Никак.— Род развел руками.— Шесть лет пытался понять, в чем тут дело, но так не сумел. Слово «мутация» вас не устраивает?

— Примерно в той же степени, что и «случайное совпадение». Это возможно настолько же, насколько и невероятно, а потому — сомнительно.

— Ясно.— Род не сводил глаз с пухлого лица монаха, озаренного доброй улыбкой.— Вы полагаете, что все это наш Магнус унаследовал от нас обоих.

Отец Ювелл развел руками.

— Что я могу сказать? Возможно, это так и есть, но три маленьких кусочка свидетельств — это еще не полная порция доказательств.

— Вот и я такого же мнения,— кивнул Род.— Поэтому резонно наблюдать и надеяться на лучшее, верно?

— Если вы не против.

— Совсем не против! Чтобы я возражал? Только потому, что мы пробираемся по незнакомой территории, где нас на каждом шагу могут поджидать враги? Только потому, что из придорожных прудов здесь выскакивают сверхъестественные твари с длиннющими зубами? Нет, нет у меня никаких возражений, святой отец, но вы должны иметь в виду, что попали как бы не совсем на церковный пикник — извините, наверное, это глупо прозвучало.

— Я не обиделся,— улыбнулся священник.— Что же до опасности — надо принимать все как есть, верно?

— Вернее некуда,— усмехнулся в ответ Род. Было у этого монаха какое-то удивительное обаяние. Не говоря уже о том, что он находил удивительные слова поддержки и сочувствия, иметь в составе отряда еще одного мужчину — это было весьма кстати, даже при том, что мужчина этот, строго говоря, не был воином.— Однако я очень надеюсь, что есть возможность свести опасности к минимуму. Вы сказали, что совсем недавно проникли сюда из Грамерая.

Отец Ювелл кивнул.

— Проход открыт?

Священник непонимающе заморгал.

— Насколько я понял, он и не закрывался.

— Что?!

Отец Ювелл кивнул.

— Мне говорили о том, что местные крестьяне жаловались на пропажу скота, а охотники — на исчезновение дичи. А вот люди, кроме вас, в эту ловушку не попадали. Там стоит на страже огромный черный жеребец и никого близко не подпускает.

— Векс! — Род с чувством хлопнул себя по бедру.— Он все еще стоит там и ждет, что мы вернемся!

— Скорее, он пытается понять, как вернуть вас,— мне так показалось. По крайней мере меня он пропустил только из этих соображений.

Род нахмурился.

— Только не пытайтесь сказать, что он с вами разговаривал.

— Нет, не разговаривал, хотя я не удивился бы и этому. Я подошел к вашему дому и, не застав вас, в сопровождении Пака отправился в ближайший лес. Затем мы вышли к озеру, и ваш конь подскакал и загородил мне дорогу. Как я ни пытался его обойти, он не пропускал меня. В конце концов я пришел к выводу, что имею дело не с самой обычной лошадью.

Род кивнул.

— О, если бы вы знали, насколько он необычен…

— Думаю, я догадываюсь насколько. Когда я стукнул его, он издал металлический лязг. Затем я попробовал договориться с ним.

В конце концов он препроводил меня к пруду, к тому самому месту, где все вы исчезли. Я сделал несколько шагов — и оказался посреди деревьев с серебряной листвой! Оглядевшись по сторонам, я отыскал дерево, на коре которого была вырезана большая буква «X». Я попытался пройти сквозь него, но ударился о ствол и, отлетев, сел наземь. Думаю, со стороны это выглядело довольно смешно.

— Я выглядел точно так же,— мрачновато буркнул Род,— Так что не переживайте, святой отец. Итак… Проход открыт, но работает только в одну сторону, верно?

Священник кивнул.

— Думаю, для того чтобы выбраться отсюда, нужен передатчик с этой стороны.

Род запрокинул голову, задумался.

Через пару минут он стукнул себя по лбу тыльной стороной ладони.

— Ну конечно! Что же это я? Они всего-навсего установили передатчик, и им совершенно все равно, кто еще забредет сюда — главное, что забрели мы! — Он покачал головой, чувствуя, как в душе его закипает гнев.— До чего же они жестоки, эти футурианцы?! Что им за дело до того, что во временную дыру угодит сотня крестьян, что они будут разлучены со своими семьями? Лишь бы туда в конце концов попали те, ради кого и был поставлен этот капкан!

— Насколько я понимаю, у вас есть враги,— осторожно проговорил отец Ювелл.

— Можно и так сказать,— сардонически усмехнулся Род.— Враги, имеющие в своем арсенале машины времени. Потому я и подумал о машине времени дока Ангуса. Она способна переносить любое количество материи и способна вытащить вас из любого места, куда бы ни забросила. Я забыл только о том, что тот, кто сидит за пультом, должен хотеть вытащить тебя.

— Чего, очевидно, совсем не хотят ваши враги,— кивнул отец Ювелл,— Потому они, так сказать, и продали вам билетик в один конец.

— Пожалуй, что так. Так что возвращение домой в некотором роде проблематично, верно? Что ж, я готов предоставить мое подсознание в ваше полное и безраздельное распоряжение, святой отец, если это поможет нам всем выбраться отсюда, но, честно говоря, особо обнадежить мне вас нечем.

— Об этом будем беспокоиться, когда придет время,— едва заметно улыбнувшись, сказал священник.— Но вы сами-то как планировали вернуться домой?

Род посмотрел на Гвен.

— На сегодняшний день самые большие надежды мы возлагаем на вариант под названием «лорд Керн». Этот человек обладает титулом Великого Чародея.

— То есть вашим титулом,— сдвинул брови отец Ювелл.— Забавно…

— Вы так думаете? Но у нас такое ощущение, что здесь магия работает по-настоящему. Думаю, лорд Керн вас развлечет по полной программе, если только нам удастся добраться до него. Во-первых, тут обитают самые взаправдашние фейри — это я вам уже могу заявить со всей ответственностью, поскольку мы только что завершили сражение с войском злобных эльфов. Они продемонстрировали некоторое количество весьма интересных фокусов.

— Правда? — Глаза отца Ювелла загорелись.— Вы непременно должны будете рассказать мне о них — когда будет время. Но что касается лорда Керна… Как вы намерены уговорить его помочь вам?

Род пожал плечами.

— Я так думаю, что нам с Гвен придется сразиться на его стороне во время непродолжительной войны — если, конечно, он не изъявит нам благодарность уже за то, что мы помогли бежать от мучителя-регента законному королю. Да, кстати, отец Ювелл, познакомьтесь с его величеством, королем Элидором…— Род обернулся и сдвинул брови,— Элидор! Гвен, куда он подевался?

— Элидор? — Взгляд Гвен мало-помалу утратил потусторонность.

— О, прости, милая! — Род сжал губы, мысленно ругая себя,— Я не хотел отрывать тебя от Грегори. Я не думал, что ваш контакт еще длится.

— Нет, я просто глубоко задумалась,— понурила голову Гвен, но тут же выпрямилась и заставила себя улыбнуться,— Я должна смириться и терпеть. Наверняка я снова смогу его услышать. Чего ты хотел, муж мой?

— Элидор. Куда он подевался?

— Элидор? — Гвен быстро огляделась по сторонам,— О господи! Я забыла… Элидор! Где ты…

— Мама!

Гвен, прижав от испуга руку к губам, смотрела на жуткого уродца. Создание было маленького роста, лысое, морщинистое, с огромными, злобно горящими глазами и длинным острым носом. На страшилище была надета ржаво-коричневая куртка и штаны из выворотки, поверх которых перекрещивались ремешки сандалий.

Гвен все же вскрикнула.

Род вытаращил глаза. У него вырвался сдавленный хриплый стон.

От их криков проснулись дети, сели, хлопая глазами и пытаясь сообразить, откуда исходит опасность.

А потом они увидели кобольда.

Корделия закричала и бросилась к матери. Прижавшись к груди Гвен, она горько расплакалась. Джеффри последовал ее примеру и, отвернувшись от страшного уродца, спрятал лицо в складках юбки Гвен.

Но Магнус, самый старший, хотя ему явно было страшно, побледнел, крепко сцепил зубы и, сжав рукоятку меча, встал и медленно двинулся к кобольду.

Род вышел из оцепенения и бросился к Магнусу.

— Нет, сынок,— прокричал он и схватил сына за руку, сжимавшую меч,— Стоит тебе только коснуться его холодным железом — и мы его больше не увидим!

— Вот и хорошо,— процедил сквозь зубы Магнус.— Была охота на такое страшилище глазеть. Пап, отпусти мою руку, прошу тебя.

— Я сказал: «нет»! — рявкнул Род.— Он не просто мимо пробегал, сынок. Это — подменыш!

Магнус устремил на отца полный ужаса взгляд.

— Под… как ты сказал?

— Подменыш. Фейри, подданные Теофрина, видимо, следили за нами и ждали возможности напакостить. Как только вы уснули, Гвен вступила в мысленный контакт с Грегори, а я вел беседу с отцом Элом.— Род сжал губы и тряхнул головой. Он был ужасно зол на себя за беспечность,— Словом, никто не присматривал за Элидором, и фейри похитили его, а вместо него оставили вот эту тварь.

Род быстро обвел взглядом собственных детей, чтобы убедиться, что все на месте. На счастье, так оно и было.

— Нельзя его пугать,— мрачно проговорила Гвен.

— Ваша супруга права,— проговорил еле слышно отец Эл, зайдя за дерево,— Нельзя спугнуть его, а увидев меня, он может очень сильно испугаться. Вижу, вы знаете, что такое подменыш. А известно вам, что он неким образом связан с похищенным ребенком?

Род пробурчал:

— То есть? С его помощью можно вызволить Элидора?

Отец Ювелл кивнул.

— Да. Этот кобольд — наша единственная связующая нить с королем. Если он сбежит, нам ни за что не найти мальчика.

— Понятно,— опустил голову Род.— Считайте, убедили. И как же мы используем подменыша для того, чтобы вернуть Элидора?

— Ну, для начала нужно взять яйцо…— Священник не договорил и озадаченно сдвинул брови.— Что это за звон?

— Да просто ветерок шевелит листву. Тут листья у деревьев странные — металлические.

Священник покачал головой.

— Нет, дело не только в листве. Неужели вы не слышите этого перезвона?

Род нахмурился, обернулся. И действительно, он расслышал негромкий перезвон колокольчиков.

— Да, пожалуй что, слышу. Странно. Какие у вас предположения?

— Учитывая особенности этой местности и все, что вы рассказали мне о ее обитателях, этот перезвон может свидетельствовать о целом ряде обстоятельств, в каждом из которых присутствие священника является крайне отрицательным моментом. Я бы посоветовал вам отправиться в ту сторону, откуда исходит звон. Я тоже пойду следом за вами, но буду держаться подальше, чтобы меня не заметили.

— Что ж, тут вам, как говорится, карты в руки,— не слишком уверенно отозвался Род.— Дети! Пошли! И не отходите от меня и мамы.— Он оглянулся на Магнуса.— А ты веди… Элидора.

— Хорошо, папа.

Гвен взяла Джеффа и Корделию за руки и оглянулась на подменыша.

— Ну, идем, что с тобой делать.

Содрогнувшись, она отвернулась от уродца. Корделия, дрожа, прижалась к матери.

Они, петляя, шли по серебристому лесу, держась за руки. Шли в ту сторону, откуда доносился мелодичный перезвон. Вскоре стала слышна мелодия, и по мере того, как она становилась все громче и громче, Род начал различать на фоне звона колокольчиков пение тростниковых дудочек, звук которых был подобен высоко настроенным гобоям. Чуть ниже звучал инструмент, похожий по звуку на флейту. А потом деревья расступились, и путники оказались на небольшой полянке. Гвен ахнула от изумления.

Над полянкой порхали огоньки. Большей частью — золотые, но попадались среди них голубые и алые. Приглядевшись, Род понял, что над поляной летают светлячки. Их было так много, что их мерцание изливало на полянку непрерывный свет, к которому примешивался и свет луны, и в этом свете был виден хоровод стройных темноволосых дам необыкновенной красоты. Красавицы танцевали под музыку волынки, на которой играл эльф трехфутового роста. Другой эльф сидел на шляпке здоровенного гриба и наигрывал на всевозможных дудочках. И сами дамы были ростом не выше трех футов, но за кругом хоровода сидела женщина самого обычного роста и томно улыбалась.

Впрочем… Нет, рост ее был более чем обычен. Ее можно было бы назвать великаншей. Встань она на весы, они показали бы, что вес ее близится к трем сотням фунтов. Одета была великанша в целую милю розового газа. Множество юбок лежало на траве подобно гигантскому опахалу. Внушительности облику дамы придавал высоченный тюрбан из шелка того же цвета. Лицо ее обрамляла розовая вуаль. Лицо было спокойным, безмятежным. Несмотря на жировые складочки, голова великанши казалась непропорционально маленькой по сравнению с телом. Глаза у нее были большие и добрые, нос — прямой. Губы, казалось, постоянно улыбались.

Род искоса взглянул на процессию. Подменыш держался чуть позади, в тени. Род вышел из-под деревьев и обратился к роскошной даме, отвесив ей поклон:

— Добрый вечер, миледи. Меня зовут Род Гэллоугласс. К кому имею честь обратиться?

— Мое имя — леди Милетра, я великая герцогиня фейри,— ответила дама с улыбкой.— Приветствую тебя. Добро пожаловать в наш круг, лорд Гэллоугласс.

Род едва заметно вздернул брови. Она угадала его титул. Но он решил не заострять на этом внимания.

— Гм-м-м. Меня сопровождают моя супруга, леди Гвендилон, и наши дети — Магнус, Корделия и Джеффри.

Гвен присела в реверансе, Корделия последовала ее примеру. Магнус поклонился, Джеффа заставила поклониться мать.

Великая герцогиня милостиво кивнула.

— Добро пожаловать. Милейшая стайка юных чародеев, лорд Гэллоугласс. Да, кстати, сообщите своему знакомому — особе духовного звания, что его стремление не показываться мне на глаза замечено. Я благодарна ему за это.

— Особе духовного звания? О, это вы об отце Ювелле. Хорошо, ваша милость, я ему передам. Надеюсь, я не покажусь вам слишком дерзким, но вы на удивление хорошо осведомлены.

— Красиво сказано,— отозвалась герцогиня с приятной улыбкой.— Однако удивляться тут нечему: мало что ускользает от чуткого слуха эльфов.

Волынщик злорадно глянул на Рода и продолжил игру.

— А-а-а… Верно ли я понял вашу милость? Вы, следовательно, знаете о том, что нас только что постигла утрата?

— Вы говорите о моем крестнике, Элидоре.— Герцогиня сложила руки на груди и кивнула.— Воистину, мне ведомо об этом.

Фейри в роли крестной матери. Вот это да! Интересно, а какая участь ждала Рода в связи с исчезновением принца?

— Надеюсь, вы простите нас за недосмотр, ваша милость.

Герцогиня махнула легчайшим носовым платочком, тем самым отметая извинения.

— Извиняться не за что. Это спригганы, подосланные Теофрином, схватили мальчика. Вы бы не смогли защитить его. На самом деле я благодарна вам за то, что вы спасли Элидора от эх-ушге. Мои эльфы только с большим трудом справились бы с этим жутким чудовищем.

Это означало, что им пришлось бы изрядно попотеть.

— А-а-а… Верно ли я понял? Теофрин — это тот самый повелитель фейри, который пытался пленить нас не так давно?

— Именно он. Увы, теперь Элидор в его власти, и мне не под силу спасти его. И поскольку вы уже однажды мудро уберегли его от опасности, могу ли я просить вас снова протянуть ему руку помощи?

— Мы готовы помочь королю, всем сердцем готовы,— горячо отозвалась Гвен.

— Да-да, конечно,— чуть медленнее проговорил Род.— Однако вынужден признаться, я несколько озадачен тем, что вы предлагаете нам участвовать во всем этом, ваша милость. Разве ваш титул великой герцогини не ставит вас в некотором роде выше графа?

— Это так и есть, однако дело всего лишь в расстановке сил. Войско графа Теофрина намного сильнее моего, а мой титул, сам по себе, годится лишь для того, чтобы я могла обратиться к тому, кто еще выше меня.

— А Оберона сейчас в стране нет?

Герцогиня вздернула брови.

— Вам известно имя короля фей? Прекрасно, прекрасно! О да, он в отъезде, в стране англичан. Произошла у него какая-то непонятная ссора с Титанией из-за какого-то юноши-индуса… Я никогда не доверяла этой напыщенной и избалованной дамочке! Ну, будет! — Она устремила на Рода полный решимости взгляд.— Есть надежда заключить союз с некоторыми из повелителей фейри, однако немногие из них решатся выступить против Теофрина. Все опасаются неминуемых бедствий, которые навлечет на страну, нас самих и смертных война между фейри.

— К тому же уговорить их объединиться — это дело времени.

— Именно так. И чем дольше Элидор будет оставаться пленником Теофрина, тем труднее будет его вызволить. А смертных в наши дела вмешивать нельзя.

Род кивнул.

— А мы — нечто вроде третьей силы, которая может нарушить равновесие, так?

— Именно так. Любой смертный по силе не сравнится с фейри, и все же есть ряд заклинаний, которые, будучи произнесенными колдуном или колдуньей, могут оказаться сильнее, чем тогда, когда прозвучали бы из уст фейри.

Род нахмурился.

— Это мне не совсем понятно. Если смертные в магии настолько слабее фейри, почему же произнесенные нами заклинания сильнее?

— Всего лишь потому,— сказала герцогиня с обезоруживающей улыбкой,— что у вас есть души, а у нас их нет.

— О…— только и вымолвил Род. Значит, и тут укоренилось мнение о том, что у фейри нет душ. Он сглотнул подступивший к горлу ком, гадая, в каком состоянии пребывает его душа.

— Все не так страшно,— успокоила его великая герцогиня.

— Отрадно слышать. Послушайте! Я ведь не сказал этого вслух. Откуда вы узнали, о чем я думаю?

— А как же иначе? — нахмурилась великая герцогиня.— А, понимаю! Никто из смертных не мог прочесть ваших мыслей, милорд. Не переживайте. Тут нет ничего врожденного. Просто в глубине твоей души угнездилось сильнейшее нежелание, чтобы кто-то смог прочесть твои мысли.

Гвен устремила на мужа полный радости взгляд. Правда, в глазах ее тут же появилось сомнение. Явно ею овладели нехорошие подозрения.

Род облизнул пересохшие губы.

— С какой бы стати мне этому противиться? Ну, впрочем, ладно, не будем сейчас в это углубляться. Верно ли я вас понял? Народ фейри лучше смертных умеет читать чужие мысли?

— Нет. Но мы можем, при желании, прибегать к заклинаниям, и эти заклинания очень сильны. Я прибегла к такому заклинанию потому, что вы попали в этот мир совсем недавно и мне незнакомы.

— О…— ошарашенно вымолвил Род. Его охватило возмущение: могла бы предупредить с самого начала! Правда, ссориться смысла не имело. Он хотел, чтобы Элидор вернулся!

— Мое желание совпадает с вашим,— проговорила герцогиня.— Однако, признаться, для меня — загадка, почему вас так волнует судьба мальчика. Ведь он вам не родня.

Хороший вопрос… Род ответил не задумываясь:

— Я мечтаю вернуться в свое время, в свою страну, ваша милость. Думаю, для этого мне понадобится помощь могущественного чародея. Если я доставлю Элидора к лорду Керну, надеюсь, он не откажет мне в услуге. И вы тоже, да будет мне позволено намекнуть на это.

Великая герцогиня наклонила голову и пытливо всмотрелась в глаза Рода. Гвен не сводила глаз с мужа. Она, похоже, была готова вспылить.

— Да, есть у вас на уме нечто в этом роде,— медленно проговорила герцогиня.— Но гораздо больше… ощущение вины.

Род озадаченно моргнул.

Великая герцогиня кивнула.

— Да-да, так и есть. Вы чувствуете вину за то, что взяли его под свою защиту и не сумели уберечь. Но еще глубже я вижу сострадание к бедному сиротке, живущему среди тех, кто его не любит, а еще глубже — ваш страх за собственных детей.

Герцогиня, довольная собой, откинулась назад.

Гвен же смотрела на мужа, недоверчиво прищурившись. Но вот и она тоже медленно кивнула.

Что-то прикоснулось к колену Рода. Опустив глаза, он увидел Джеффри. Тот, обхватив ручонками ногу отца, смотрел на огромную, величественную женщину.

Род вернулся взглядом к великой герцогине.

— Хорошо. Стало быть, я достоин доверия.— Опустив руку, он погладил Джеффа по головке.— Ну, так как же мы поступим?

— Граф Теофрин и его свита еженощно выезжают из Дун Клавиша в Дун Лофмир,— отвечала герцогиня,— Будь жива мать мальчика, самая трудная работа легла бы на ее плечи. Но матери нет, потому этот труд придется взять на себя вашей супруге.

Гвен кивнула.

— Я готова.

А Род почему-то в себе не был настолько уверен. Великая герцогиня между тем продолжала:

— Вам надо спрятаться в кустах у дороги, где она идет на подъем, ибо там они поедут не так быстро. Когда мимо будет скакать конь Элидора, нужно выскочить, стащить мальчика с коня, снять с него плащ и камзол, вывернуть наизнанку и надеть снова. Потом вы сможете беспрепятственно увести его, никто не осмелится тронуть вас.

Гвен нахмурилась.

— Быстро не получится, ваша милость. Раздеть и одеть мальчика…

— Понимаю. Выиграть время вам должен помочь ваш супруг, миледи.

— Да? — Род вопросительно выгнул бровь.— И как же я это сделаю, ваша милость?

— А вот это уж ваша забота. Воин здесь вы, а не я.— Великая герцогиня решительно выпрямилась и сложила руки на коленях,— Но что бы вы ни задумали, непременно возьмите с собой осиновую палку, а под шляпу положите гроздь рябины и непременно вооружитесь холодным железом.

Род хотел было спросить, зачем все это нужно, но вовремя раздумал.

— Отлично. Если я не сумею придумать, как отвлечь Теофрина и его приспешников, можете исключить меня из Союза героев. Но скажите, ваша милость, нет ли у вас хотя бы догадки: почему граф Теофрин снова похитил Элидора?

— О, для него большая победа — иметь среди смертных пленников короля,— ответила великая герцогиня,— Кроме того, он на вас в обиде и поклялся отомстить, верно?

Род вспомнил о последней угрозе повелителя фейри и медленно опустил голову.

Великая герцогиня кивнула.

— Вероятно, он решил, что вы предпримете попытку освободить Элидора и тогда он сможет вновь попытаться пленить вас.

Глава восемнадцатая

— Получилось, что скажете? — с невеселой усмешкой проговорил Род.

— Вот в этом и состоит сложность совершения добрых дел,— вздохнул отец Ювелл.— Твою доброту могут использовать против тебя. Правда, злюкам порой тоже достается их же оружием, и все-таки… Вон она!

Корделия перепорхнула через верхушки деревьев, пролетела над самой травой и ловко приземлила помело. Спрыгнув с него, она отчиталась перед Гвен:

— Я нашла холм, который мы видели прошлой ночью, мама, и видела еще один, похожий, в миле от первого. Между ними пролегает колея.

Гвен кивнула.

— Стало быть, тот, что мы видели прошлой ночью,— Лофмир. Танцевали эльфы, скорее всего, в конце пути.— Она обернулась к Роду: — Какая местность тебе нужна, муж мой?

Род пожал плечами.

— Пригорок, и чтобы рядом с дорогой росли кусты погуще, как посоветовала великая герцогиня, а еще лучше, чтобы чуть подальше была высокая скала, а вокруг нее — равнина.

Корделия кивнула.

— Чуть поодаль от подножия холма есть такой пригорок, а по другую сторону от него — высокий обрыв.

Род усмехнулся.

— То, что надо! Ладно, разведчица, веди нас туда!

Корделия снова оседлала помело.

— Погоди,— остановил ее отец,— Нам нужно вниз смотреть, а не вверх.

— Но, папа,— запротестовал Магнус.— Ведь намного проще перелететь туда.

— Ага. А прислужникам герцога Фуадена намного проще нас выследить. Ты что, забыл, что сейчас день? То, что мы отпустили Корделию на разведку, и то было достаточно рискованно. Надеюсь, ты заметил, что я отправил именно ее — самую маленькую и незаметную.

— Ну, вот опять…— надулся Магнус.— Всегда так. Все должны идти пешком, потому что папа не умеет летать.

— Эй! — прикрикнул на него Род,— Нечего посмеиваться над отцом! Или я должен тебя отшлепать, как полагается, пока ты не телепортировался?

Магнус обиженно стрельнул на отца глазами. Род глаз не отвел. Магнус смутился.

— Ты действительно сказал обидные слова,— укоризненно проговорила Гвен.

Магнус пристыженно уставился под ноги.

— Прости, пап,— пробормотал он.

— Ладно,— потрепал его по плечу Род.— Когда мы только попали сюда, мы не стали летать по той же причине: место незнакомое, и не стоит привлекать к себе внимания. Всегда лучше приберечь сюрпризы про запас. Ну, пошли, ребята.

Они тронулись в путь через луг. Корделия парила над самой травой, а Джефф гнался за ней. Магнус неторопливо плыл по воздуху у них в кильватере, стараясь не слишком опережать взрослых. Отец Ювелл проводил детей изумленным взглядом, однако, к его чести, с этим зрелищем не для слабонервных он освоился быстро.

— Поражаюсь вашей строгости,— пробормотал он негромко.

Род, прищурившись, посмотрел вслед детям и нарочно отстал на несколько шагов.

— Только сейчас их и можно воспитывать, пока они маленькие,— признался он священнику.

— Это верно,— согласился отец Эл.— Но скажите честно, вы действительно смогли бы наказать его… Магнуса, если бы захотели?

Магнус навострил уши.

— Я лучше помолчу,— процедил сквозь зубы Род.

Отец Ювелл заметил, на кого направлен взгляд Рода, и понимающе кивнул.

— Понятно. Порой телепатическая непроницаемость спасает, верно?

Род ответил ему на редкость непристойным взглядом.

Священник округлил глаза и возвел взгляд к небесам.

— Что вы там нашли средь бела дня? — съехидничал Род.— Созвездия?

— О нет. Созвездия я рассматривал прошлой ночью, когда мы вышли на поляну.

— Правда? — насторожился Род.— И что же, вы узнали хотя бы какие-то из них?

— О, все без исключения, конечно.

— «Конечно»? — нахмурился Род.— Это что же — ваша родная планета?

— Нет, но я провел здесь половину жизни.— Священник склонил голову набок,— А вы никогда не бывали на Терре?

Род вытаращил глаза.

— Я так понимаю, что не бывали.

Род помотал головой.

— Ну… Нет, бывал… Раз или два, но только у меня не было времени там на звезды глазеть. Но… вам не кажется, что пейзаж для Терры несколько излишне… пасторален?

— Да, на Терре слишком много городов,— согласился отец Ювелл.— Следовательно, судя по всему, это не та самая Терра.

Род остановился.

Священник тоже.

— А вы и не догадывались?

— Что сказать… И да, и нет.— Род повертел рукой.— То есть я понял, что мы заброшены лет на тысячу в будущее…

Отец Ювелл покачал головой.

Род с минуту молча смотрел на него.

Наконец он обрел дар речи.

— Что вы, собственно, хотите этим сказать?

— Звезды расположены в точности так, как были расположены, когда я покидал Терру,— ответил священник.— Вся небесная сфера немного смещена. Думаю, мы находимся на Северо-Американском континенте, в то время как для меня более привычно и знакомо небо Италии. Но я не замечаю ни дрейфа звезд, ни искажения формы созвездий. По времени мы в три тысячи пятьдесят девятом году нашей эры или около того.

— Не укладывается в голове,— буркнул Род.

— Примерно то же самое, если мне не изменяет память, сказал Папа Галилео Галилею,— вздохнул отец Ювелл,— Впрочем, я вижу крестьянина — во-он он, на лугу. Почему бы вам у него так прямо и не спросить.

Род пригляделся. Действительно, на лугу косил траву рано поднявшийся крестьянин. Род обернулся, прикинул и решил, что сумеет догнать свое семейство, после чего легкой трусцой отправился к крестьянину, но довольно быстро остановился, вспомнив о том, где находится. Обернувшись, он нашел взглядом Гвен и свистнул. Гвен обернулась, увидела крестьянина, и все трое детей мгновенно опустились и пошли пешком.

Увы, крестьянин это заметил. Когда Род поравнялся с ним, он протирал глаза.

— Доброго тебе утра,— приветствовал крестьянина Род.— Что, глаза разболелись?

Крестьянин, часто моргая, посмотрел на него.

— Видно, не проснулся я до конца, что ли? Ваши детишки летели, а?

Род оглянулся, вернулся взглядом к крестьянину.

— Да нет, померещилось тебе. Видно, ты и вправду наполовину спишь еще.

— Точно говорите?

— Куда точнее! Я же их отец! Скажи, дружище, не знаешь ли, что за день сегодня? В смысле — дата?

Крестьянин снова часто заморгал.

— «Дата» — это как, господин?

— А-а-а… Ну, хотя бы год какой? — Род вдохнул поглубже.— Дело вот какое… Мы из города, вот и решили узнать, так ли мы годы считаем, как вы, в деревне, или не так.

— Ясное дело. Сейчас прикинем… Год у нас нынче… три тысячи пятьдесят девятый от Рождества Господня… Господин, вам нехорошо, что ли?

Род понял, что от изумления вытаращил глаза.

— А? Да нет, это я… засыпаю, понимаешь, на ходу. Поднялись рано. Терпеть не могу, когда день рано начинается.

— Вот уж чудеса…— покачал головой крестьянин.— Когда ж еще дню начинаться, как не с рассвета?

— Это ты верно подметил,— усмехнулся Род.— Что ж, спасибо за ценные сведения. Хорошего тебе дня!

Он развернулся и бросился догонять Гвен, отца Эла и детей. Поравнявшись с ними, он оглянулся и заметил, что крестьянин все еще смотрит в их сторону. Род поймал Магнуса за плечо.

— Сынок, устрой-ка ему легкую дремоту, ладно. Пусть поспит полчасика и решит, что мы ему приснились.

Осмотрев окрестности с вершины холма, Род довольно кивнул.

— Отлично. Просто прекрасно. Гвен, вот тебе кусты…— Он указал на заросли утесника у ближайшего к холму края колеи.— А я размещусь на склоне.

— А мы где, папа? — взволнованно спросил Магнус.

— Здесь, на холме, вместе с отцом Ювеллом, в целях безопасности.

— Чьей? — улыбнулся священник,— Их или моей?

— Нашей,— не моргнув глазом, ответил Род.— Моей и Гвен. И Элидора.

— Мама,— прохныкал Джеффри.— Кусать хоцу.

— Честно говоря, я тоже,— вздохнул Род. У него урчало в животе. Он пожал плечами.— Ладно, детки. Ступайте найдите завтрак.

Дети вскочили и стрелой помчались вниз по склону холма.

— Что же они найдут? — озабоченно поинтересовался отец Ювелл.

— Это одному Богу ведомо, святой отец. Может быть, у него и спросите? — улыбнулся Род.

Отец Эл не обиделся. Он тоже улыбнулся и покачал головой.

— Мои связи дальше Ватикана не распространяются.

— Ну да. Это там, где точно такие же созвездия,— нахмурился Род.

— Ну что, вы уяснили положение дел?

— Не то слово. Ты понимаешь, о чем мы говорим, Гвен?

Гвен кивнула.

— Да, я прочла мысли святого отца.

Отец Ювелл не смутился и не оскорбился. Род начислил ему еще несколько очков.

— Итак, святой отец…

— Прошу вас,— поднял руку священник.— Какое-то время нам предстоит странствовать вместе. Мои друзья называют меня «Эл».

— Хорошо. Ну, отец Эл, какие вы делаете выводы?

Священник на миг сдвинул брови, но тут же пожал плечами и улыбнулся.

— Мы — на Терре, но это не та Терра, которая нам знакома. Однако, судя по созвездиям, это не может быть никакая иная планета.

— Альфа Центравра-А? — наугад ляпнул Род.

Священник покачал головой.

— Нет, друг мой. Четыре целых тридцать семь сотых светового года способны произвести значительные изменения в картине звездного неба. Кроме того, мне довелось побывать на упомянутой вами обитаемой планете, и она совершенно не похожа на эту. Можно с полной ответственностью утверждать, что там терраформирование еще не закончено.

— Это верно,— кивнул Род. Он тоже побывал на этой планете. Там было очень красиво — на вкус тех, кто обожает девственные просторы.— Итак, это Терра, и иного выхода нет.

Сглотнув подступивший к горлу ком, он понял, что фраза прозвучала с убийственной двусмысленностью.

Отец Эл эту двусмысленность уловил.

— Если человечество создало вход, оно может создать и выход,— решительно заявил он,— Однако нам предстоит усвоить новый набор основных правил.

— Вот именно,— угрюмо кивнул Род.— Так что давайте перестанем ходить вокруг да около и посмотрим правде в глаза. Мы — в другой вселенной, святой отец.

— Конечно.— Отец Ювелл, похоже, немного удивился.— А вы растете на глазах.

Род пожал плечами.

— Да просто свыкаюсь с этой мыслью и осваиваюсь на новом месте.— Он посмотрел на Гвен,— Ну а ты что скажешь, милая?

Она пожала плечами.

— Труднее вернуться домой через пространство между вселенными, чем через время в тысячу лет?

— Понятия не имею,— покачал головой Род.— Но клянусь, мы это выясним. А вот и завтрак, святой отец.

Вверх по склону холма взбирались дети. Магнус нес несколько куропаток, Джефф гордо тащил наколотого на меч кролика, а Корделия что-то несла в фартучке.

— Рябина, папа,— протянула она отцу гроздь красных ягод.— Ты небось забыл.

— Точно, детка, забыл.— Род пристыженно взял у дочери ягоды и посмотрел на священника,— Кстати, вы знаете, как выглядит осина, святой отец?

Проснулись ближе к закату. Дети, побродив по округе, принесли дичи на обед. Остатки завернули в свежую кроличью шкурку — для Элидора.

— Думаю,— сказала Гвен,— ему хватит ума не есть пищу фейри.

— Будем надеяться,— хмуро кивнул Род,— Если он ее отведает, для того, чтобы отобрать его у Теофрина, нашего волшебства будет маловато.

— Не бойся,— успокоил его Магнус.— Он не ел и не пил. Его крестная ему сказки рассказывала, а там все про это сказано.

Род устремил на сына удивленный взгляд.

— Ты все еще следишь за ним? Знаешь, что с ним?

Магнус кивнул.

— Г-м-м…— Род потер подбородок и посмотрел на юг — в ту сторону, куда уводила колея.— Ладно, сынок. Когда «услышишь», что он приближается, крикни совой. Вопросы есть?

Все, кроме отца Эла, покачали головами.

— А у меня есть несколько вопросов… Но лучше я понаблюдаю и, быть может, сам найду ответы.

Род искоса глянул на священника.

— Я имел в виду не вопросы богословия.

— Я тоже.

— Ну и славно.— Род хлопнул в ладоши,— Все по боевым постам, да смотрите в оба: как бы спригганы не подобрались.

Все заняли свои места и стали ждать. Ждали долго.

Род, опершись на осиновый посох, старался набраться терпения и напоминал себе о том, что колдовским часом считается полночь. Видимо, ждать еще предстояло немало…

Но тут прокричала сова.

Род вздрогнул, пригляделся. Настоящая сова кричала или Магнус? Но нет — крик совы послышался вновь. Он доносился с другой стороны колеи, с высоты. Род поднял голову, но увидел только звезды, луну и легкую дымку облаков.

Магнус.

А потом он услышал… Перезвон струн крошечных цимбал и визгливое пение волынок. Но еще громче звучал какой-то странный гул, похожий на жужжание пчелиного роя. Вот только звучал он не на одной ноте, а перекатывался по октаве вверх и вниз.

А потом послышались цоканье копыт и позвякивание уздечек.

Род оглянулся. Наверху, в зарослях кустов, было тихо. Иначе и быть не могло. В таких делах Гвен имела опыт.

А потом на дороге появился эльфийский авангард.

Они огибали холм с юга. Впереди мчалась стайка маленьких, ярких, танцующих фигурок. Следом за ними гарцевали высокие, немыслимо стройные, с удлиненными туловищами, лошади. Украшавшие их попоны золотились при свете луны. А всадники! От их вида у Рода перехватило дыхание. Они были так роскошно одеты — во все цвета радуги, а сами были высоки, стройны и прекрасны. И все светились. Все до одного.

Но посреди них Род заметил одного всадника маленького роста. Он пригнулся к холке коня, низко опустил голову… Элидор!

Род встал на ноги. Пора было браться за дело.

Он побежал по склону холма зигзагами — вниз, потом снова вверх, снова вниз,— словно пытался бежать по прямой, да это ему не удавалось. Потом изобразил пьяную походку и завел песню, исказив свой голос, насколько смог.

Вскоре он услышал позади взрыв веселого хохота. Сдержав страх, Род продолжал разыгрывать пьяного гуляку.

Еще немного… И вот позади уже отчетливо стали слышны голоса.

— Пьянчужка!

— Да… Нынче он до дома не скоро доберется!

— А ну-ка, давайте припугнем его! Вперед!

Неожиданно перед Родом возникла крупная пегая собака. Она

злобно рычала, и взгляд у нее был весьма хищный.

Род замер на месте и решил попробовать договориться с животным, не выходя при этом из образа.

— Ну-ну… Ка-акая ха-арошенькая собачка! Дашь лапку, Бобик?

— Ты лучше оглянись! — хихикнул кто-то за спиной у Рода.

Род послушно оглянулся и уставился прямо в глаза здоровенной змеюки, готовой к броску. Род покачнулся, крепче ухватился за посох, вскрикнул, попятился… и угодил во многолапые объятия хихикающей твари с пастью от уха до уха. Род завопил и попробовал вырваться, но страшилище схватило его еще крепче и, пошевелившись, задело лапой за посох.

Оно взвизгнуло, отдернуло лапу и запричитало, глядя на рану, будто обожглось.

— Его посох! Это осина, осина! О, моя лапка, моя бедная лапка!

— Осина! Осина! Осина! — пробежал ропот по каравану. Фейри пятились, разбегались, и вскоре перед Родом остались только царственные эльфийские особы верхом на конях. Они пристально наблюдали за ним.

Пока все шло по плану. Род поднялся на ноги, старательно дрожа.

— Ой, посошок мой, посошок… Упас меня, вот спасибоч-ки тебе! Бедняга Джош… Перебрал я нынче, вот уж и фейри по мою душеньку явились!

Неожиданно прямо перед ним в воздухе заплясали огоньки, а еще через миг они преобразились в фигуру соблазнительной женщины. Она улыбалась, будто ей только что сказали что-то уморительное, и зазывно манила к себе.

Вытаращив глаза, Род, покачиваясь, шагнул к ней.

Красотка отступила и снова поманила его. Что за видение предстало перед Родом, он точно не знал, но догадывался, что это нечто вроде блуждающих огней. Но зачем эльфам понадобилось напускать на него эту тетку? Однако Род пока продолжал играть свою роль и потому плелся за призрачной красоткой.

— Эй, ты куда? — нарочито заплетающимся языком выкрикивал он.— Погоди… щас… мы с тобой… поза-абавимся…

Зеваки-фейри хохотали, и смех у них был невеселый. Краешком глаза Род заметил, что фейри-дворяне пристально наблюдают за происходящим. И он понял почему: призрак неумолимо приближался к краю обрыва. Фейри опасались прикасаться к нему, боясь осинового посоха, но зато могли завести его в пропасть. Но тут Род заметил, что Элидора на коне уже нет, и понял, что пора наращивать размах диверсии. Он споткнулся и упал, заработав общий рев разочарования фейри. Им было отчего расстраиваться — ведь Род улегся на землю всего в нескольких дюймах от края обрыва. Но он разжал пальцы и выпустил посох. В это же мгновение разочарованный гомон сменился радостным воплем. Фейри сразу же набросились на Рода и принялись тыкать его чем попало. Все тело у Рода зачесалось, как от комариных укусов, а от пронзительных визгов он чуть не оглох.

Однако его задача состояла в том, чтобы привлекать к себе внимание, не давать эльфам отвлекаться, чтобы у Гвен было как можно больше времени. Пора было снять маску. Род уперся ладонями в землю, изо всех сил оттолкнулся, вскочил и расшвырял фейри во все стороны. Тут радостно возопили спригганы и бросились к нему.

Род выхватил меч.

Вопль ужаса пронесся по каравану. Фейри попятились, закричали:

— Холодное железо!

— Холодное железо!

— Да он не пьян! — заорал один из спригганов.

— Вот именно! Я трезвее трезвого! Могучий воин в расцвете сил! — прокричал в ответ Род.— Ну, попробуйте меня одолеть!

С этими словами он распахнул камзол на груди. Там красовалось ожерелье из ягод рябины.

Толпа фейри дружно взвыла от страха и попятилась. Однако Род заметил, что всадники уже скачут к нему с графом Теофрином во главе.

Граф придержал коня, не доскакав тридцати футов до Рода, и прокричал:

— Кто бы ни присоветовал тебе выступить против нас, смертный, он дал тебе дурной совет! Теперь тебе грозит месть фейри.

— А она мне уже грозит — со вчерашней ночи,— осклабился Род.— Не узнаешь меня?

Теофрин пригляделся.

— Да ведь это… чародей! — Он резко обернулся в седле.— Смертный король! Мальчишка исчез!

Пятеро всадников развернули коней и погнали их в обратную сторону по дороге.

Гвен сошла с колеи, держа за руку Элидора. Дублет и плащ на нем были вывернуты наизнанку.

Эльфийский конь, на котором прежде сидел король, встал на дыбы, заржал и взбил воздух копытами, после чего взмыл ввысь и улетел, унесенный порывом северного ветра.

Пятеро всадников в отчаянии вскричали, резко придержали коней, и те тоже взлетели в воздух. Их примеру последовали и пешие фейри. Ветер подхватил их, пронес вокруг холма и унес к югу, словно стаю осенних листьев. Только граф Теофрин задержался. Его конь танцевал на дороге, словно его заставили ступить на горячие угли. И сам эльф кривился, как от боли, и горбился, но все же нашел силы сорвать с седельной луки арбалет и оттянуть тетиву.

— Ты провел меня, чародей! Боль невыносима, но прежде, чем я улечу, я лишу тебя жизни!

Поблизости не было достаточно крупного камня, за которым можно было бы спрятаться. Род стоял, подняв меч, и пытался справиться с приливом страха.

Он не знал, насколько метко стреляет эльф, но понимал, что выстрел может оказаться смертельным. Оставалось единственное — попробовать заслониться мечом… но стрелы, пущенные из арбалетов, летали очень быстро.

Теофрин поднял арбалет.

Род смутно ощутил поддержку своего невидимого соратника. Тот подбадривал его, побуждал к действиям.

И тогда Род страстно, всей душой пожелал, чтобы повелитель фейри последовал за сотворенным им же самим призраком, чтобы он сорвался с кручи и чтобы скитался потом всю ночь где угодно…

Теофрин неожиданно опустил лук и устремил взгляд влево.

Род посмотрел в ту сторону и быстро вернулся взглядом к Теофрину. Нет, Род ничего не заметил.

— Нет-нет, прекрасная дева,— пробормотал Теофрин,— не удаляйся от меня! Иди ко мне! — Конь его шагнул вперед,— О, куда же ты? — Губы Теофрина разъехались в похотливой улыбке,— Я догоню тебя!

И он пустил коня галопом.

В следующее же мгновение конь сорвался с кручи.

Но не упал, а взлетел в небо — ведь как-никак это был волшебный конь. А Теофрин продолжал ворковать:

— Ну, подойди же! Нет, нет, не уходи! Я не сделаю тебе ничего дурного, но ты изведаешь со мной дивные восторги! Ну, что же ты все бежишь от меня? Я готов гнаться за тобой, пока дышу!

Род оторопело провожал взглядом Теофрина, пока тот не превратился в светящуюся искорку на востоке, а потом и вовсе исчез на горизонте за темной полосой далекого леса.

— Супруг мой!

Род обернулся.

К нему, крепко держа за руку Элидора, бежала Гвен.

— Супруг мой, я все видела! Ты невредим?

— А…— Только теперь Род почувствовал, что все его тело исколото до боли.— Да не сказал бы. Искололи они меня жутко, поганцы. Но, по-моему, ничего такого серьезного. Надеюсь.

— Ничего серьезного с вами приключиться не должно было, если терранские сказки не лгут,— проговорил, торопливо спустившись с холма, отец Эл. Он тяжело дышал.— Вот если бы он попал в вас стрелой, было бы совсем другое дело.

— О? — вздернул брови Род. Пожалуй, он боялся объяснения.— И каковы же последствия такого ранения, святой отец?

Священник пожал плечами.

— Ну, там… эпилепсия, ревматизм, смещение позвоночного диска, частичный или полный паралич — обычная картина после ранения эльфийским оружием, так я думаю.

— Да уж…— У Рода чуть было коленки не подогнулись,— А я, признаться, пожалел, что он так быстро смотался.

— Да, я, кстати, очень удивился.— Священник нахмурился.— За чем он погнался?

Род покачал головой.

— Чтоб я знал, святой отец. Я только… пожелал всей душой, чтобы он сверзился с кручи, погнавшись за каким-нибудь там… блуждающим огоньком, вот и все.

— Гм…— Лицо отца Эла сразу приняло серьезное выражение.— Еще один факт.

Род нахмурился и наставил на священника указательный палец.

— Вы явно что-то подозреваете.

— Ну конечно,— вздохнул священник,— Но ведь знаете, как это глупо — преждевременно высказывать гипотезы.

— Как не знать…— Род действительно отлично знал об этом на собственном опыте. Векс то и дело поучал его на эту тему.— Ладно, святой отец. Держите пока свои предположения при себе. А я постараюсь впредь быть поосторожнее со своими пожеланиями.

— Да,— невесело кивнул священник.— На вашем месте я действительно был бы поосторожнее.

Глава девятнадцатая

Послышался тихий перезвон.

Все замерли.

На фоне перезвона запели тростниковые дудочки, им вторила флейта.

Род посмотрел на Гвен:

— Похоже, мы не одни.

— Крестная! — вскричал Элидор.

Все обернулись и увидели, как юный король во всю прыть бросился по росистой траве к рослой даме, окруженной облаком светлячков. Подбежав, Элидор кинулся в ее объятия, а герцогиня привлекла мальчика к груди, опустила голову, прижалась щекой к его волосам и принялась говорить ему что-то ласковое.

— Ты когда-нибудь чувствовала себя ненужной? — негромко спросил Род у жены.

— Да, и меня это никогда не радовало,— призналась Гвен.— Но я думаю, что в данном случае мы еще нужны. Пойдем, муж мой.

Гвен собрала детей, взяла их за руки и зашагала вперед.

Род вздохнул, обнял Магнуса за плечо и пошел следом. Отец Эл поспешил спрятаться.

Гвен исполнила реверанс, Корделия тоже. Мальчики склонили головы, Род отвесил самый низкий поклон, на который был способен.

Великая герцогиня заметила, что поклон дался ему нелегко.

— Неужто тебе так больно, Великий Чародей?

Элидор испуганно вздрогнул.

— Да нет, речь о другом Великом Чародее,— успокоил его Род.— Честно говоря, мне уже случалось испытывать такую боль, ваша милость,— к примеру, после первого урока верховой езды. Это ведь пройдет, правда?

— Да, эта боль не будет мучить тебя долго,— заверила Рода герцогиня.— Мне жаль, что ты страдаешь, но вы поступили благородно и блестяще спасли короля. Я верила в вас.

— Приятно слышать, что хоть кто-то в нас верил. Ну, вы получили своего крестника целым и невредимым, так что теперь извините, но нам пора. Пойдемте, детки.

Великая герцогиня устремила на Рода непонимающий взгляд.

— Вы разве не отведете его к лорду Керну?

Гвен ухватила Рода за рукав.

— Конечно отведем, если вы этого желаете…

— Послушай, Гвен…— начал было Род.

— …Но не безопаснее, ли ему будет подле его крестной? — закончила Гвен.

Великая герцогиня печально улыбнулась.

— Безопаснее — это верно, но и среди смертных он не погибнет. В нем нуждаются обе стороны. К тому же его призывает королевский долг.

Элидор не отрывался от нее — так и стоял, припав лицом к ее необъятной груди.

— Ну, будет тебе, мой цыпленочек,— негромко, ласково проговорила герцогиня.— Ты же знаешь: я права. Нет-нет, пойми, я бы с радостью не отпустила тебя от себя всю жизнь, но тогда я обманула бы и подвела бы моих старых друзей — ведь король и королева были моими старыми друзьями, и они просили меня позаботиться о том, чтобы из тебя получился хороший король. Я подвела бы не только их, но и народ нашей страны. Людям очень нужно, чтобы ты вырос и стал настоящим правителем. И наконец, я подвела бы тебя самого, ибо нарушила бы твою судьбу. Ну, веселее, малыш, выше нос, выпрямись и встань, как подобает королю.

Мальчик, пусть не сразу, всхлипывая, отстранился и расправил плечи. Он устремил на крестную мать взгляд, полный тоски, но она нежно ущипнула его за щеку, грустно улыбнулась, и мальчик не смог удержаться от улыбки. Затем он повернулся к Гэллоу-глассам и горделиво вскинул голову. Сомнений не было — перед ними стоял король.

— Поймите, он призван стать правителем людей,— негромко произнесла герцогиня,— и потому он должен познать людей, и не по книгам. Он должен жить и вырасти среди них, добрых и злых, а когда он станет королем, он сумеет различать их и не обманется.

Гвен печально кивнула.

— И потом, вы не имеете права прятать его у себя и оберегать от трудностей даже в самые тяжелые времена. Но не могли бы вы хотя бы самолично препроводить его к лорду Керну?

Великая герцогиня вздохнула.

— Проводила, если бы могла, но знайте: мы, фейри, привязаны к нашим земным обителям. Некоторым, как, например, мне, принадлежат обширные владения, простирающиеся на несколько миль, и я с моими подданными вольна беспрепятственно перемещаться по моим землям. Но лишь немногие из нас вольны странствовать, где пожелают, и никому из таких фейри я бы не доверила этого отрока, и вообще никого из тех, кто мне дорог.

— А нам доверяете,— заметил Род, поскольку почувствовал, что все идет к тому.

Великая герцогиня кивнула.

Гвен умоляюще посмотрела на мужа.

— О, ладно, ладно! — Род хлопнул в ладоши,— Следить за детьми — это, в конце концов, твоя забота, а не моя. Несомненно, ваша светлость, мы отведем Элидора к лорду Керну.

Дети Гэллоуглассов встретили это известие радостным «ура!».

Элидора такое ликование удивило, но вот и он тоже медленно, робко улыбнулся.

Магнус подбежал к нему, схватил за руку и оторвал от великой герцогини.

— Да мы с тебя глаз не спустим, дружище! Только смотри, на этот раз от меня — ни на шаг!

— Ладно, больше не буду,— пообещал Элидор.

— Будете держаться рядом со мной, как будто вы — мой сын, ваше величество,— добавила Гвен.

— Между прочим,— заметил Род,— было бы совсем недурственно, если бы кто-то показал нам дорогу.

— Элидор и покажет.— Великая герцогиня крепко сцепила пальцы. Улыбка ее стала не такой радостной.— Он изучал карты страны и знает здесь каждую тропинку и проселок.

— Что ж, это окрыляет,— не без сомнения отозвался Род,— Однако настоящие холмы и озера выглядят несколько иначе, чем те, что нарисованы на карте. Лучше было бы, конечно, обзавестись проводником.

Великая герцогиня решительно покачала головой.

— Фейри не могут покидать мест своего обитания, я ведь вам уже сказала.

— Тогда скажите нам,— вступила в разговор Гвен,— что нам надо сделать, чтобы доставить короля целым и невредимым к лорду Керну?

Великая герцогиня кивнула. Глаза ее радостно сверкнули.

— Прежде всего вы должны прогнать гоблина Красную Шапку с башни Гонкрома.

Глава двадцатая

— Что-то не пойму я, какое отношение имеет охота на какого-то гоблина к благополучной доставке короля к лорду Керну.

Гвен что-то ему ответила, но Род не разобрал ее слов за воем ветра.

— Скажи еще разок, милая, а? — крикнул Род.— Только погромче. Не слышно ничего, а ветер так и свистит в ушах!

Он летел седоком на самодельном помеле.

— Я сказала,— прокричала Гвен,— что не нахожу иной причины, как только принять ее слова на веру.

— Вот-вот. Только это слово тут и годится,— вздохнул Род.— Вера. Не вся ли средневековая этика в этом, святой отец? — Род оглянулся через плечо. Отец Эл судорожно сжимал рукоятку помела. Он, надо сказать, заметно позеленел, но все же разжал губы и мужественно кивнул.

— Нечто в этом роде, да. Но все же не настолько упрощенно.

— А я люблю, знаете ли, упрощать. Вы вообще-то как, в порядке?

— О, прекрасно, просто прекрасно! Но вы уверены, что ваша дражайшая супруга способна нести по воздуху нас с вами так долго?

— Если я выношу четверых детей, то уж и двоих мужчин как-нибудь вынесу,— шутливо отозвалась Гвен.

— В этом что-то есть,— признал Род.— Если на то пошло, она терпит меня уже почти десять лет.— Он обернулся и посмотрел на летящих рядом детей.— Джефф, смотри, обязательно скажи, если захочешь спать, сынок!

— Не бойся,— крикнула Гвен.— Они отлично выспались у великой герцогини.

— Да, благодаря Магнусу. Но ты, Джефф, все-таки скажи мне, если устанешь. В конце концов, тебя Корделия может на несколько минут взять к себе.

— Хоть на час,— задиристо прокричала Корделия, описав помелом восьмерку,— И ни капелечки не устану!

— Эй, милочка! Прекрати эти выкрутасы! Лети прямо! Нам предстоит долгий путь, и нечего расходовать силы на всякие глупости.

— Папа, какой же ты скучный! — фыркнул Магнус,— Летать по ночам — это же так весело!

— И это мне говорит большой специалист, который сам утверждал, что на этот раз я не прав, предлагая перелет! — обиженно буркнул Род.

— Но, папа, ты же сам говорил, что это привлечет излишнее внимание.

— Верно, но нам до рассвета надо преодолеть сотню миль, так что выбора у нас попросту нет. Кроме того, ночью нас вряд ли кто заметит. А если и заметят, то к тому времени, как герцог Фуаден пустит за нами погоню, нас уже и след простынет. Да и летим куда как быстрее любого гонца! — Он выглянул из-за плеча Гвен.— Ну, как там Элидор, милая?

Гвен опустила глаза и посмотрела на прижавшегося к ее груди мальчика.

— По-моему, ему уже почти нравится.

— Он из того самого теста, из какого лепят королей,— восхищенно проговорил отец Эл.

Род решил, что можно поговорить со священником на отвлеченные темы.

— Вы поняли, как тут действует магия, святой отец?

— О, впечатление такое, что действует она просто-таки прямолинейно. Я выделяю три силы — сатанинскую, божественную и безличную. Большая часть из того, что происходило на моих глазах днем и ночью, можно отнести к категории безличного.

Род непонимающе сдвинул брови.

— Что в данном случае означает «безличное»?

— В принципе это та же самая сила, которую используют эсперы. Ею, в той или иной степени, владеют все. У эспера такой силы настолько много, что он может творить «волшебство» без посторонней помощи, но и у всех остальных энергия такого сорта как бы немножко «просачивается», а потом уходит в камни, в почву, в воду, воздух, впитывается в молекулы. Так что можно сказать, энергия эта существует повсюду, она окружает нас, а во вселенной, подобной этой, несколько одаренных индивидуумов обладают способностью сполна черпать из такого огромного резервуара, и направлять затем обретенную силу куда угодно, и заставлять ее делать что им заблагорассудится.

Род кивнул.

— Звучит логично. И не заметили ли вы здесь ничего такого, что заставило бы вас усомниться?

— Пока нет, однако к окончательному заключению относительно фейри я еще не пришел.

— Придете в свое время. А не появилось ли у вас соображений на тот счет, почему здесь царит средневековье, хотя на дворе три тысячи пятьдесят девятый год?

— Могу лишь высказать догадку. Скорее всего, потому, что техника здесь не получила развития.

— Прекрасно,— улыбнулся Род.— Но как могло получиться, что техника не получила развития?

Отец Эл пожал плечами:

— Зачем изобретать какие-то устройства, когда их можно сотворить с помощью магии?

К такому ответу Род не был готов и молчал до самого конца полета.

Вернее, молчал почти все время.

— Нет, Корделия, я запрещаю тебе лететь наперегонки с этой совой!

— Ты уверен, что не устал, Джефф?

— Магнус, оставь в покое эту летучую мышь!

Они постепенно снижались. Земля летела навстречу, обретая горные хребты и холмы. Наконец, когда рассвет окрасил в розовую краску небо впереди и чуть справа, Элидор указал вниз пальцем.

— Вон там она, эта башня!

Род глянул вниз и увидел развалины огромной круглой башни, стоявшей на вершине утеса.

— Да… Подобраться к ней будет непросто.

Магнус подлетел поближе к Роду и указал вниз.

— Я вижу уступ рядом с башней. Он тянется ярдов на сто в сторону.

— Отлично, но потом этот уступ упирается в горный склон. И как же к нему добраться, ты мне скажи?

— Как? Да я опущу тебя на этот уступ, как только ты пожелаешь,— обернувшись, сказала Гвен.— Но, муж мой, мы летели всю ночь, и даже я устала. Не мудрее ли будет отдохнуть, а уж потом приближаться к башне?

— Да, конечно,— Род обвел взглядом окрестности.— Ну, где тут подходящее местечко для отдыха?

— Вон там. И притом весьма надежное и безопасное.— Отец Эл кивком указал на долину, пальцем тыкать не стал.— Маленькая деревушка с невысокой колокольней. Неподалеку лес, где можно было бы незаметно приземлиться.

Род посмотрел в ту сторону.

— Да, вид у деревушки вполне мирный. Но вот обрадуются ли там нашему появлению? Насколько мне помнится, горцы никогда не отличались особым гостеприимством и чужаков не жаловали.

— О, приходской священник непременно примет нас,— заверил его отец Эл.— Поверьте, у меня большие связи.

Род пожал плечами.

— Почему бы нет? Можно, я слезу с этой штуковины, милая?

— Не раньше, чем я опущу ее на землю.— Гвен пошла на посадку.

Отец Эл охнул и вцепился в рукоятку помела.

Они отыскали достаточно просторную полянку и друг за другом опустились на нее. Маленький Джефф упал с высоты в два фута и теперь выглядывал из луговой травы. Вид у него был усталый и сонный.

Род побежал к нему.

— Говорил же я тебе — скажи, когда спать захочешь! А теперь прокатимся немножко! — Он усадил сына на закорки и обернулся к Гвен: — Ну, в какой стороне деревня?

Когда они добрались до околицы, в деревне заливались первые петухи. Приходской священник запирал калитку.

— Доброе утро, святой отец! — обрадованно вскричал отец Эл. Он держался бодро, хотя ноги у него немилосердно затекли.

Старичок-священник обернулся и изумленно заморгал. Он был лысый, с длинной седой бородой, худой как щепка, от непрерывных постов, но крепкий, как окружавшие деревушку горы.

— О… доброго утра и вам, отче,— отозвался он.— Раненько же вы странствуете.

— Мы шли всю ночь. У нас спешное дело,— ответил отец Эл.— Я оберегаю этих добрых людей от ночных напастей, но и мне порой надо поспать. Не приютите ли нас на несколько часов?

— О, конечно, как я могу отказать собрату? — воскликнул священник.— Но у меня всего лишь маленькая комнатушка за церковью…

— Ничего страшного. Мы могли бы поспать и в притворе, если вы не возражаете, под защитой Господа нашего. Она нам так нужна, так нужна…

— Святой отец,— сурово поджал губы старенький священник,— спать в церкви не положено.

— Скажите это добрым прихожанам, которые должны не дремать во время проповеди.

Священник пару мгновений молча смотрел на отца Эла, и вот губы его тронула улыбка.

— Славно сказано, славно сказано! Что ж, устраивайтесь, как сумеете, и простите меня за то, что я принимаю вас не слишком радушно. Я должен освятить три поля и навестить одну бедную женщину, у которой болят руки.

— Артрит? — поинтересовался Род, поравнявшись с отцом Элом.

— А? Нет-нет, всего лишь опухание суставов и боль, когда она шевелит пальцами. Эльфы напакостили, наверняка. Капелька святой воды, прикосновение распятия и короткая молитва — вот все, что ей нужно, чтобы поправиться.

Род в упор смотрел на деревенского священника.

— И что же, такое лечение вас никогда не подводило, святой отец?

— Бывает, что нужны молитвы и посильнее. Тогда я прошу, чтобы приехал епископ, или веду моих бедных прихожан к нему, если они, конечно, в силах ходить.

— А освящение полей — что, разве посевам что-то угрожает?

— О нет! — рассмеялся старик.— Я понимаю, что вас обеспокоило, но не бойтесь, отче. Вы проделали долгий путь, и вам нужно отдохнуть. Нет-нет, речь идет всего лишь о самом обычном освящении, без которого поля не дадут урожая.

— Конечно,— улыбнулся отец Эл.— Лишняя молитва никогда не повредит. Но если вам понадобится моя помощь, пошлите за мной, ладно?

— Непременно, но не сомневайтесь — ваша помощь мне не понадобится. Чувствуйте себя как дома под моим кровом и берите все, что найдете в кладовой. Обо мне не беспокойтесь — Господь подаст мне пропитание, когда у меня будет в том нужда.

— И между прочим, скорее всего подаст,— задумчиво проговорил отец Эл, провожая взглядом старого священника. Тот удалялся, размашисто, почти по-юношески шагая.— В конце концов, магия тут действует вовсю.

— Домашняя магия,— согласился Род.— Можно сказать — повседневная. Такое ощущение, что деревенский священник тут исполняет роль знахаря. Ну а это как укладывается в вашу теорию, святой отец?

— Превосходно укладывается. Как я уже говорил, я выделяю три разновидности магических сил, и одна из них имеет божественную природу, хотя… у меня сильное подозрение, что некоторые из заклинаний святого отца носят исключительно «светский» характер, безличный, и к Господу Богу никакого отношения не имеют. Вероятно, некоторая одаренность в плане владения магией является необходимым условием при поступлении в здешние семинарии.

— Не исключено,— согласился Род.— Но как раз учитывая его одаренность, я и предлагаю, по возможности, не прикасаться к его пище,— Он обернулся к Магнусу: — Магнус, Джефф с ног валится. Сколько дичи ты сможешь набрать сам?

Магнус вытащил из-за спины убитого зайца.

— Есть так хотелось, пап…

— И мне тоже…— Корделия расправила фартучек. Там было полным-полно птичьих яиц и ягод.

— Вот что я ценю в детях — так это то, что они никогда не упускают главного,— откровенно признался Род отцу Элу.— Пожалуй, зайцем займусь я, не возражаешь, Гвен? У тебя очень усталый вид.

— Я нисколько не возражала бы, но очень хотелось бы поесть до полудня,— улыбнулась Гвен, взяла у Магнуса зайца и отправилась к комнатке священника.— Пойдем, Корделия.

— Что ж, а нам пока придется предаться беседам о мировых проблемах,— вздохнул Род и уселся на ступеньку крыльца, как только за женой и дочерью захлопнулась дверь.— Магнус, займи чем-нибудь Джеффа до завтрака, чтобы он не уснул.

— И чем нам заняться, папа?

— О, это уж я не знаю… Пойдите поиграйте в догонялки с каким-нибудь волком, мало ли во что можно поиграть… Нет-нет, это я не в прямом смысле! — спохватился Род, заметив, как загорелись глаза Магнуса.— Нельзя жестоко обращаться с животными! Срежь пару ивовых прутиков да потренируй его в фехтовании. Ему плоховато дается защита.

— Как скажешь, папа.— Магнус не слишком охотно отвернулся,— Пошли, Джеффри.

— И держитесь на виду!

Магнус испустил вздох великомученика.

— Ладно, ладно…

— Неужели вы и вправду больше бы переживали за волка, чем за них? — осведомился отец Эл, усевшись рядом с Родом.

— Не совсем, конечно,— признался Род.— Но как-то раз я видел, как Магнус от нечего делать доводил бедолагу волка до белого каления. Он исчезал, не давая волку цапнуть его, а потом в одно мгновение появлялся снова — уже за спиной у зверя.

Когда я изловил его, он заставил волчару гоняться за собственным хвостом.

Отец Эл восхищенно покачал головой.

— Кажется, я начинаю понимать, как вам удалось так легко адаптироваться на колдовской планете.

— Да, детишки учат импровизации,— признался Род.— И гибкости ума.

— Достаточно ли у вашего ума гибкости, чтобы поимпровизировать на тему о том, почему на этой планете техника не шагнула дальше молота и наковальни?

— О, тут особенно гадать нечего. Ну зачем, скажите, к примеру, изобретать удобрения, когда заштатный деревенский священник может достичь того же эффекта, освятив поле?

Отец Эл согласно кивнул.

— Нужно будет обязательно выспросить у него слова этой молитвы, чтобы убедиться, действительно ли это молитва или все же заклинание.

— Чтобы понять, сила какой разновидности в этом участвует?

Отец Эл кивнул.

— Прирост урожая — это не совсем то, что мы называем «маленькими чудесами, происходящими повсюду».

— И медицинские методы тоже из этой области? Ведь у меня сложилось такое впечатление, что он знает, как лечить артрит. Мы с ним говорили об одном и том же заболевании — только он не знал, как оно называется. Между прочим, наши доктора вряд ли смогли предложить что-то более эффективное. Вполне могу представить, что примерно то же самое здесь творится и во всех других областях науки и техники.

Отец Эл кивнул.

— Кузнецы готовят сверхпрочные сплавы, в процессе работы распевая ритуальные песнопения… Кареты ездят без тряски за счет заклинаний, а не за счет рессор или подшипников, а быть может, само их движение обеспечивается колдовскими чарами… Корабли держат связь с берегом с помощью хрустальных шаров… Да, действительно, зачем ломать голову и что-то изобретать?

— Но,— заметил Род,— волшебники тут редки, средний гражданин боевыми заклинаниями не владеет, так что военная сила остается монополией аристократии. А это значит…

— Это значит, что политическая система остается в значительной степени феодальной,— подхватил отец Эл и невесело улыбнулся.— Однако при том, что чародеи снабжают королей нужными сведениями и даже способны вести разведку, не исключено, что здесь со временем появится централизованная власть.

— Но не станет такой уж абсолютной,— заметил Род.— Бароны также могут обзавестись собственными штатными чародеями. Так что сложившееся государство может рассматриваться как содружество, а может — и как совершенно отдельные страны.

— Да, вряд ли здесь сложится нечто вроде национализма.— согласился отец Эл.— Но как же здесь осуществилась колонизация Нового Света?

Род пожал плечами.

— Никаких проблем. Колумб отправился в плавание вскоре после войны Алой и Белой розы, а викинги основали в Америке колонию задолго до его плавания. При том, что здешним жителям помогает волшебство, они могли без труда справиться с исконными жителями континента.

— Ну да, с американскими индейцами. И как я посмотрю, большинство местных жителей далеко не так бледнокожи, как жители Северной Европы.

— Возможно — гибриды. А если они использовали и магию индейских шаманов, то можно себе представить, какой тут развился магический конгломерат. Однако все это говорит о большом значении торговли, а это, в свою очередь, свидетельствует о меркантильности. Как же так вышло, что здесь не произошло возвышения среднего класса?

— Может быть, таковое возвышение и имело место, кстати говоря. Но короли и бароны могли перепоручить и ведение своих финансовых дел советникам — чародеям. Они, по происхождению — выходцы из простонародья, могли вести за королей и дворян торговлю. Так что здесь «торговые короли» и были самыми настоящими королями и принцами. А поскольку торговля для них средством возвышения не являлась, они и не слишком настаивали на ее развитии.

Род развел руками.

— Но… подумать только — пятнадцать тысяч лет! Неужели общество способно прожить такой срок без перемен?

— Ну, существовали же Древний Египет, Китайская империя. Династии и стили сменяли друг друга, и даже техника время от времени совершенствовалась, но общественное устройство оставалось неизменным. Кстати, и Индия до монгольского завоевания… Только Европа — исключение из правила. Там общественный строй изменялся непрерывно.

Род изумленно покачал головой.

— Неужели только из-за того, что там добились того, что магия заработала? И что же стало поворотным пунктом? Зарождение алхимии?

— Поворотным пунктом? В смысле… А, вы хотите сказать, в какое время эта вселенная отделилась от нашей? А знаете, ей и не надо было отделяться. Обе вселенные могли образоваться в одно и то же время и дальше развивались независимо.

— Могло быть и так,— согласился Род.— Но уж больно много общего. Даже язык настолько близок к грамерайскому, что я без труда понимаю местных жителей.

— Гм-м-м… Верно замечено,— нахмурился отец Эл.— Кто знает? Возможно, оба предположения верны. Вероятно, модель множественности вселенных — не просто дерево со множеством ветвей, которые представляют собой разделившиеся, отколовшиеся друг от друга в моменты глобальных событий вселенные. Быть может, эта модель скорее похожа на лес, в котором от одного корня растут сразу несколько вселенных, и каждая из них в поворотном пункте ответвляется.

— Может быть, может быть. Но эта, как мне кажется, отпочковалась от нашей.

— Или наша — от нее. Совсем не обязательно, что мы — центр мироздания,— хитро усмехнулся отец Эл.

— Точно,— кивнул Род,— И все-таки? Алхимия?

— Может быть. Ее зарождению предшествовало огромное количество всевозможных разговоров и слухов о колдовстве, но именно алхимики первыми подошли к вопросу с рациональной стороны. И астрологи, конечно.

Род кивнул.

— И некий алхимик-астролог, о котором в нашей вселенной, видимо, окончательно забыли, оказался человеком, отмеченным даром истинного мага, он и разработал некие основные правила обращения с магической энергией. Вероятно, он и не собирался ни с кем делиться своим открытием, но стоило ему доказать, что это возможно, как другие быстренько догадались как. Когда же это могло произойти? В четырнадцатом Векс?

Отец Эл согласно склонил голову.

— Похоже на правду. Я здесь пока не заметил пороха. А изобретение пороха — это предел. После него ничего подобного случиться не могло.

— Стили в архитектуре и искусстве продолжали меняться, и местные обитатели сохранили понемногу от каждого из них,— продолжал развивать мысль Род,— а социальное устройство осталось прежним. Вполне логично. С некоторой натяжкой, но логично. А фейри откуда взялись?

Отец Эл пожал плечами.

— Может быть, их «призвали» из другой вселенной, а может быть, они представляют собой на редкость искусные иллюзии, сотворенные каким-то чародеем, а жизнь им придает народная вера в их существование. Или они существовали изначально и сюда были изгнаны из нашей вселенной холодным железом и христианством, которые поспособствовали тому, что люди стали меньше верить в фейри. Между прочим, у последнего предположения имеется весьма солидное подтверждение: великая герцогиня сказала нам, что коддовской народец, то бишь фейри, привязан к определенному месту. По-моему, этот факт можно считать указанием на то, что фейри просто-таки произросли из этой почвы, вернее, из тех форм жизни, которые на этой почве произрастают. Мы — не единственные существа, распространяющие вокруг себя слабые электромагнитные поля.

Род медленно кивнул.

— Да-а-а-а… А в нашей вселенной последнюю точку во всем этом поставил девятнадцатый век, во время которого Европа покрылась сетью железных дорог и телеграфных проводов…

— Да, но даже в двадцатом Векс — по крайней мере в самом его начале — еще ходили рассказы о встречах со сверхъестественными существами. Но радио и телевидение завершили начатое дело… И еще — асфальт. Ведь, в конце концов, большей частью мы ведем речь о духах природы.

За их спинами отворилась дверь.

— Кушать подано, господа.

— Ладно… завершим пока беседу о мировых проблемах.— Род хлопнул себя по коленям и встал,— Перейдем к более существенной материи, святой отец.

Подбежавшие мальчишки, радостно крича, подтолкнули их к двери.

Проснулись они от звона полуденного колокола. Вернулся старичок-священник, и мальчики отправились на охоту. Старик искренне поразился тому, каким угощением его встретили постояльцы.

— Холодная зайчатина, лесная земляника, куропаточьи яйца, уха из форели… Ваши детишки — превосходные охотники, милорд.

— Правда? — Род с упоением жевал.— А у вас тут с дичью не очень?

— Да, уже несколько лет. Тут у нас были люди, что вели торговлю по обе стороны гор. А как торговля прекратилась, пришлось им себе пропитание охотой добывать. Многие так и ушли совсем, но многие задержались, а наши крестьяне их едва могут прокормить.

— Что ж, если дичь движется и съедобна, мои мальчики ее всегда выследят. А торговля из-за чего прекратилась, святой отец? Герцог Фуаден заставы устроил по перевалам?

— Что правда, то правда, а еще виноват Красная Шапка, что живет в башне. Мимо него теперь и пеший не пройдет.

— Вот оно как.— Род переглянулся с отцом Элом.— И что же он с ними делает?

— И каков же он собой?

Старичок-священник пожал плечами.

— Он имеет обличье старика, приземистого и широкоплечего, с длинными щербатыми зубами, горящими очами, длинными седыми волосами, а вместо ногтей у него когти. На ногах у него железные сапоги, а в руках — острющий посох. Что до того, что он с проезжими да путниками делает… Я вам так скажу: нету для него большей радости, чем подкрасить шапку свою в человеческой крови.

— О…— Жареная остывшая зайчатина почему-то утратила вкус.— И что же? Никто не может положить конец его безобразиям?

Священник коротко рассмеялся.

— А как это сделать? Против него и войско не устоит! Говорят, будто бы, если почитать ему Священное Писание или заставить взглянуть на распятие, тут ему и конец придет, только кто же его заставит слушать да смотреть?

— Вопрос, как говорится, на засыпку,— кивнул Род и посмотрел на отца Эла.— Есть идеи?

— Одна,— ответил монах.— Если религиозные символы способны уничтожить его, воздействуя на его органы чувств, значит, прикосновение какого-либо символа должно оказать на него еще более сильное воздействие.

Старик-священник усмехнулся.

— Это само собой, отче. Да только где же сыскать смельчака, который отважится на такое?

— Папа отвазится,— пропищал Джефф.

Сельский священник снова усмехнулся, но, как только он встретился взглядом с Родом, улыбку его как рукой сняло. А потом он побледнел.

— Нет, вы не станете пытаться сделать это!

Отведя взгляд от Рода, священник посмотрел на отца Эла, потом — на Гвен и притих. А потом встал и пошел к двери.

— Святой отец,— проговорил ему вслед отец Эл,— мне понадобится ваш алтарный камень.

Священник остановился и, дрожа, обернулся.

— Это… Это невозможно! Мессу положено служить в присутствии святых мощей, помещенных внутрь алтарного камня! Как же я стану служить мессу без него?

— Мы вернем его нынче же вечером.

— Вернете? — Старик подошел к столу и дрожащим пальцем указал на отца Эла.— Да вернетесь ли вы сами? Красная Шапка способен выстоять против целого войска, как же вы думаете одолеть его вдвоем?

— Втроем,— спокойно уточнила Гвен.— Я тоже кое-что умею, святой отец.

— Да, дело-то семейное, если честно,— добавил Род.— Вы очень сильно удивитесь, если узнаете, на что способны мои детишки даже при том, что они и близко не подойдут к этому вашему злодею.

Взгляд старичка-священника метался. Ему явно казалось, что в дом к нему пожаловали безумцы.

— Откажитесь от этой мысли, заклинаю вас! А ваши бедные детишки — они такие славные, не подвергайте же их такой страшной опасности!

— Мы бы не смогли не взять их с собой, даже если бы захотели,— мрачно проговорил Род.

— Мы одержим победу, святой отец,— заботливо глядя на старика, сказала Гвен.— Не так давно нам удалось все устроить так, что кро мара одолел эх-ушге, и еще мы, все вместе, обратили в бегство повелителя фейри и его придворных.

— Повелители фейри — это вам не Красная Шапка! Они не упиваются убийством и кровопролитием! Нет! Не ходите! Но уж если вам непременно нужно пойти, своего алтарного камня я вам не дам!

Отец Эл вздохнул и вынул из внутреннего кармана свернутую в трубку бумагу. Приглядевшись, Род понял, что до прибытия отца Эла на Грамерай этот свиток был письмом, лежавшим в конверте.

— Я надеялся, что до этого не дойдет,— сказал терранский монах,— но… прочтите это послание, святой отец.

Старик в испуге уставился на него, но затем все же, хоть и неохотно, взял свиток и развернул его. Начав читать, ахнул, и чем дальше читал, тем сильнее бледнел. В конце концов он дрожащими руками свернул свиток в трубочку и поднял голову. Глаза его подернулись слезами.

— Этого… не может… быть! Он… он же… в Риме… на другом краю планеты! Он так редко говорит с кем-либо из нас, служащих Господу в этой далекой стране, а если говорит, то уж… с архиепископами. Как же могло выйти… О-о-о-х! — Он выронил свиток и сжал голову ладонями.— Что же я такого натворил? Какой грех лежит на моей душе, что он пишет ко мне!

— Никакого греха, отче, успокойтесь! — вскричал совершенно расстроенный отец Эл и сжал руку священника.— Если откровенно, то я сильно сомневаюсь, что он вообще знает о вашем существовании! Это послание просто-напросто адресовано всем, кому я сочту нужным его показать, если мне понадобится их помощь.

— Да? О да…— Старик отер слезы.— Но… неужто жестокий рок так немилосерден ко мне? Почему я стал одним из тех несчастных, кого вы решили просить о помощи? О нет, наверняка я плохо служил Господу и моей пастве!

— Самоуничижение делает вам честь,— мягко проговорил отец Эл, однако мягкость его тона покоилась на железной решимости,— А вот здравого смысла вам явно недостает. Ваша участь, которую вы клянете, выпала вам только потому, что ваша паства живет поблизости от башни Гонкрома, куда мы с моими друзьями должны отправиться, чтобы сразиться с Красной Шапкой.

Взгляд священника наконец обрел осмысленность и остановился на отце Эле.

— О да… Все так, как вы говорите.— Он расправил плечи и встал,— Что ж, чему быть, того не миновать. Почерка Папы я не знаю, но изображение его печати я видел в книгах.

— А теперь видите перед собой подлинную печать. Ну что, вы согласны одолжить нам ваш алтарный камень, святой отец?

— О да, согласен. Если такова воля его святейшества, вы получите камень. Пойдемте, я сам его вам вынесу.

Через несколько минут они вышли из церкви. Отец Эл нес аккуратно завернутый алтарный камень под мышкой.

— А ведь это было не совсем честно? — спросил Род.

Отец Эл удивленно посмотрел на него.

— Почему же нечестно? Письмо подлинное, уверяю вас! На нем действительно стоит самая настоящая папская печать и подпись самого настоящего Папы Римского!

— Да, но не того Папы.

— Что значит… Иоанн Двадцать четвертый — Папа… о…

— Да,— кивнул Род.— Вот именно. В нашей вселенной.

— А в этой вселенной — нет?

— А как он может быть Папой здесь?

— А почему бы и нет? — К отцу Элу вернулась лучистая улыбка,— Эта Земля очень похожа на Терру нашей вселенной. На небе здесь горят те же самые созвездия, здесь говорят на том же языке, на котором говорили в Англии в эпоху Возрождения. Так почему же здесь не может быть людей, которые одинаковы для обеих вселенных?

— Вы же не верите в это на самом деле, правда?

Отец Эл пожал плечами.

— Скажем так: я готов об этом подумать. Но на самом деле особого значения это не имеет. Мы, католики, веруем, что устами Папы глаголет Господь.

Род остолбенел и закрыл глаза. Сосчитав до десяти, он открыл глаза и осторожно проговорил:

— Святой отец, а вам не кажется, что это звучит… несколько средневеково, если можно так выразиться?

— Да? А вы в последнее время по сторонам смотрели?

— Это дешевая уловка, святой отец.— Род вперил в священника испытующий взгляд.— Наша вселенная давным-давно ушла от средневековья, а вот ваши верования — нет.

— Не совсем так,— покачал головой отец Эл.— Предметы верований не могут быть доказаны или опровергнуты с позиций физики или химии, точно так же с помощью постулатов богословия нельзя вывести формулу полимера. В конце концов все сводится к вере, и мы веруем в то, что Христос дал Петру власть говорить от Его имени, когда сказал первому епископу Римской церкви: «И дам тебе ключи от Царства Небесного, и что свяжешь ты на Земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на Земле, то будет разрешено на небесах». Также мы веруем в то, что ключи, данные Петру, перешли к его преемникам, вплоть до нынешнего Папы.

— Это очень интересно, но я не вижу…— Род не договорил и вытаращил глаза.— О нет! Не хотите же вы сказать, что…

— Почему же нет? — улыбнулся отец Эл.— Неужели вы думали, что Господь Бог для каждой вселенной — свой? Я не могу доказать этого с точки зрения физики, но я верую в Бога, который существовал тогда, когда больше ничего не существовало, который и создал все на свете — единый Бог, сотворивший все вселенные. Я обратил внимание на то, что здешние обитатели — христиане, более того, они — католики. Следовательно, если Бог для наших вселенных един, и глаголет устами Папы, и Папа говорит то, что хочет сказать Господь, следовательно, Папа в этой вселенной сказал бы по любому поводу то же самое, что Папа в нашей вселенной.

— Значит… в послании от вашего Папы написано о том, чего хочет от этого несчастного приходского священника Папа в этой вселенной…— Род искоса взглянул на отца Эла.— Признайтесь, вам не кажется, что все-таки все это немного притянуто за уши?

— Ну конечно, кажется,— с обезоруживающей улыбкой проговорил отец Эл.— Ведь когда мой Папа писал это письмо, он говорил не ex cathedra и, следовательно, писал письмо как Иоанн Двадцать четвертый, а не как Папа Римский. Тем не менее у меня нет сомнений в том, что здешние христиане придерживаются почти тех же верований, что и христиане в нашей вселенной. Поэтому я не сомневаюсь и в том, что здешний Папа так же пожелал бы, чтобы я взял этот алтарный камень.— Отец Эл сдвинул брови и задумчиво посмотрел на небо,— Да… Ничего себе задача, верно? — Но вот лицо его просияло.— Непременно расскажу об этой дилемме иезуитам, когда вернусь в Ватикан. А теперь — не приступить ли нам к делу?

Глава двадцать первая

Помело Гвен зависло над уступом в ста ярдах от башни. Затем Гвен начала медленное снижение. Род и отец Эл сошли на уступ, и перед ними тут же появились Магнус и Джефф.

— Что вы тут делаете? — возмущенно воскликнул Род.— Мне нужно, чтобы вы находились на вершине вон той скалы!

— Ну, папа! Неужели это правда так нужно?

— Да, нужно! Я хочу, чтобы вы наблюдали за нами с безопасного расстояния и телепортировали меня отсюда, если мне действительно будет грозить гибель! А Элидор где?

Магнус шире открыл глаза. Вид у него стал виноватый.

— А-а-а… Его мы на скале оставили.

— У-гу, вот как? — грозно наклонил голову Род.— И что же, спрашивается, теперь мешает какому-нибудь сприггану подкрасться к нему и снова похитить? А ну, немедленно оба отправляйтесь к нему, живо!

— Ладно, па…

Оба сына Рода исчезли, даже не договорив.

— Между прочим, красавица моя, к тебе это тоже относится,— гневно сверкнув глазами, заявил Род крошке-колдунье, которая парила над его головой верхом на самодельном помеле,— Держись подальше отсюда, Корделия! Но помогай маме и будь готова покидать камешками в мерзавца!

— Хорошо-хорошо, папочка! — проворковала Корделия и направила свое помело ввысь, после чего помчалась к вершине горы.

— И ты, милая,— взяв за руку Гвен, сказал Род.— Уходи.

— Хорошо,— проговорила Гвен со слезами на глазах.— Береги себя.

— Обязательно,— пообещал Род.— А ты побереги меня, ладно?

Он крепко обнял жену.

Отец Эл отвернулся и несколько минут предавался осмотру местного геологического ландшафта.

Род обернулся к нему со счастливым вздохом. Прозвучал негромкий выхлоп — это Гвен взмыла к вершине горы.

— Между прочим, тут очень интересно залегают слои,— сказал отец Эл и указал на поверхность скалы,— Думаю, что не ошибусь, если скажу, что миллион лет назад здесь находилось дно моря.

— А я в этом просто не сомневаюсь. Спасибо вам за тактичность, святой отец. Ну, вперед? Пойдемте познакомимся с этим поганцем.

Они пошли друг за другом по каменному уступу. Род говорил на ходу:

— Давайте договоримся, чтобы все было четко. Я вхожу первым и стараюсь отвлечь его внимание, а как только мне это удастся, вы подкрадываетесь сзади и должны оглоушить его камнем.

— Думаю, хватит и легкого прикосновения,— укоризненно проговорил отец Эл.— А что, если он столкнет вас с уступа и успеет, развернувшись, заметить меня?

— Вы крест носите?

— Не всегда, но мысль хорошая.— Отец Эл надел на себя цепочку с крестом,— Вот так! Распятие защитит меня — ведь злодею придется отвернуться от меня, чтобы его не видеть!

Род кивнул.

— Верно.

— А поскольку я защищен, войти первым следует мне.

Род резко остановился.

— Вы должны признать, это более логично.

Род вздохнул.

— Что ж, мне никогда не удавалось ничего веского противопоставить логике. Ладно, святой отец, ваша взяла. Первым в логово льва войдете вы, но я — сразу же за вами.

— Ведь вы намекнули на пророка Даниила.— задумчиво проговорил отец Эл, когда они пошли дальше — И я подумал: а ваша душа столь же крепка, сколь была крепка его душа?

Род некоторое время молчал.

— Ну… вообще-то воспитывали меня в духе Римско-католической церкви…

— А давно ли вы в последний раз принимали святое причастие?

Род вздохнул.

— В день венчания, святой отец,— девять лет назад. И подметили вы точно: если лев в логове, то лучше бы мне укрепиться душой. Дайте мне несколько минут, чтобы я разобрался со своей совестью.

Они медленно пошли дальше, еле слышно переговариваясь.

— Ego te absolvo,— наконец проговорил отец Эл и перекрестил Рода.— Думаю, вскоре тебя ожидает встреча с тем, кого можно счесть карой за грехи.

Обогнув скалу, они оказались перед башней.

Уступ тут был пошире, и его усеивали человеческие кости и даже несколько черепов. Рода одно это зрелище чуть не доконало. Страх сковал его по рукам и ногам. Он стоял и пытался справиться с этим мерзким ощущением, и вот наконец оно отпустило его и оставило более или менее привычное чувство — сосало под ложечкой, подрагивали колени. Но это можно было пережить. Род обернулся и посмотрел на отца Эла. Похоже, и священника не миновал леденящий страх. Священник осунулся и побледнел, но губы его были решительно сжаты. Он развернул тряпицу, которой был обернут алтарный камень, и, взяв его в руки, вытянул их перед собой.

— Мы готовы? — проговорил священник.— Прекрасно. Тогда — вперед, в Долину Смерти.

С этими словами он гордо прошествовал мимо Рода, произнося речитативом:

Красная Шапка со страшным ревом бросился на него.

Он выбежал из башни, корча страшные рожи — злобный, одичавший от одиночества. Росту в нем было футов пять, но туловище при этом напоминало добрый пивной бочонок. Засаленные седые косматые волосы свисали до плеч. Огромные глазищи кровожадно полыхали. Куртка и штаны на нем стояли колом от грязи. Железные сапоги оглушительно стучали по камням и стирали в порошок рассыпанные повсюду кости. В одной высоко поднятой руке Красная Шапка держал пику — на манер топора. Ее ржавый наконечник уже был готов пронзить грудь священника.

И тут Красная Шапка увидел алтарный камень и, клацнув по камням сапогами, резко встал и остолбенел.

Мгновение они были недвижимы. Священник держал перед собой, как щит, алтарный камень, а кобольд пожирал его злобным, мстительным взглядом.

Род выхватил меч и припустил бегом.

Отец Эл снова заговорил нараспев:

Красная Шапка взвыл и замахнулся пикой.

Наконечник плашмя ударил в бок отца Эла, и этого хватило, чтобы он потерял равновесие, взлетел в воздух, пролетел футов десять и грохнулся на камни. Алтарный камень выпал из его рук. Красная Шапка поднял крупный булыжник и, продолжая злобно завывать, швырнул им по алтарному камню. Он совсем немного промазал, а то бы отцу Элу по голове досталось.

Но тут в бой вступил Род. Он подбежал, крича во все горло:

— Эй ты, кожа да кости, а теперь выслушай-ка слово Господа нашего! «И вот произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно, как власяница…»

С этими словами Род сделал выпад, целясь Красной Шапке в живот. Острие меча ударилось о кобольда, послышался странный звук — нечто среднее между стуком и звоном. От столкновения у Рода руку свело жуткой болью. Треклятый монстр был скроен из камня!

Красная Шапка мерзко захихикал и, размахнувшись, наотмашь ударил Рода тыльной стороной ладони. Бок Рода словно огнем обожгло, утес и башня пронеслись мимо него. Потом он услышал треск — что характерно, где-то у себя внутри и — остановился, но ненадолго. Затем перед его глазами крупным планом предстала скальная стена, плавно проплывавшая мимо. Род в ужасе понял, что соскальзывает с уступа. Он предпринял все усилия, чтобы не сверзиться, и в последнее мгновение успел увидеть, что возле злобного кобольда появились две маленькие фигурки и принялись дубасить того по ногам крошечными мечами.

— Дети, не надо! — попытался прокричать Род.— Вернитесь к маме!

Однако его окрики скорее напоминали лягушачье кваканье. Он и сам собственного голоса почти не слышал: Красная Шапка ревел и рычал пуще прежнего. Вот он наклонился и попытался схватить маленьких смельчаков…

И в это мгновение на голову его рухнул здоровенный камень.

Красная Шапка пошатнулся, качнулся вперед, перелетел через Магнуса и упал физиономией на камни. Бомбардировка продолжилась: сверху на кобольда сыпались камни поменьше. Только кобольд попытался встать на ноги, как тут же на него снова упал тяжелый каменюка. На этот раз он угодил кобольду по спине, и злодей вновь распластался на уступе.

Магнус и Джеффри бросились к нему с намерением прикончить.

Род, охваченный страхом за сыновей, сумел каким-то чудом подняться на ноги. Боль жгла его огнем. Он должен был увести детей от чудовища! Род, пошатываясь, шел вперед, а Красная Шапка с силой рванулся и сбросил тяжелый камень со спины. На ноги он вскочил как раз в тот миг, когда мальчишки были готовы отрубить ему ноги. Кобольд зловеще захохотал, наклонился к мальчикам, а потом неожиданно ловко выпрямился и, вытянув руки, поймал летящий на него очередной камень. Поймав, по инерции крутанулся на месте, а потом подбросил камень вверх, к вершине горы.

Ах он, мерзавец! Если он попадет в Гвен или Корделию… Ярость вскипела в груди Рода. Казалось, она исходит еще от ко-го-то, не только от него самого,— жгучая ненависть к этому страшилищу, грозящему его детям и жене. Этот подонок был готов ударить его ребенка! Род подскочил к Красной Шапке сзади и, размахнувшись, рубанул его мечом под колени. Боль от удара сковала плечо, и в этот же миг на спину Рода приземлилась небольшая горка. Как сквозь сон, он услышал стон Магнуса и сумел приподнять голову как раз вовремя для того, чтобы увидеть отца Эла, который стоял на четвереньках и подбирался к Красной Шапке. Оказывается, на спину Роду рухнул треклятый кобольд. В руке священника был зажат алтарный камень. Подобравшись ближе, он коснулся им лба кобольда. Красная Шапка взвыл, тело его дернулось в агонии…

И исчезло.

Род не поверил собственным глазам.

А потом в глазах у него потемнело, и на черном фоне запрыгали яркие звездочки, а потом и звездочки померкли…

— …три сломанных ребра. А кровь из носа больше не течет? Значит, течет изо рта.

— О святой отец! Неужели у него легкое…

— Повреждено? Могло и так…

Звуки стихли, потом снова прорвались:

— …плечевая кость сломана… и ключица. Как…

Все заглушил грохот, но вот и он стих.

— …снова на ноги?

— А спина у него не сломана?

— Нет, но, думаю, трещинки в позвонках есть.

Роду стало ужасно жалко несчастного калеку, про которого они разговаривали. Кому же, интересно, так не повезло?

Тут его осенило: надо просто посмотреть! Глаза открыть и посмотреть.

А кто это плачет чуть поодаль?

Беда была в том, что на веки ему словно бы кто-то по мешку с песком положил. И боль, эта проклятая боль, она пронзала все его тело. Но нет, он сможет открыть глаза. Ему случалось проделывать и куда более трудные вещи. А что такого случилось? Ничего особенного. Он только что сразился с великаном. Великаном ростом пять футов…

— Пожалуйста, Магнус, прекрати плакать и успокой сестру и брата! Элидор, ты не мог бы помочь мне с Джеффри? Мне надо дело делать!

Плечо Рода пронзила острая боль. Глаза его сами собой открылись, и он взвыл, словно щенок, лизнувший раскаленный утюг.

Над ним склонилось любимое лицо, обрамленное пышной гривой огненно-рыжих волос.

— Он очнулся! Муж мой! Ты слышишь меня?

Род начал соображать, что происходит. Гвен пыталась излечить перелом его плеча телекинетически.

— Перестань… пожалуйста… больно…

— Надо потерпеть,— кивнула она и скорбно поджала губы.— Но сделать это нужно обязательно. О, Род! У тебя столько ран!

— Так не получится. При таком количестве ран времени понадобится слишком много,— проговорил отец Эл. Лицо Гвен исчезло, сменилось лицом монаха.— Великий Чародей! Выслушайте меня! Пожелайте с такой силой, с какой не желали никогда! Пожелайте всеми фибрами души, чтобы тело ваше вновь обрело целостность, чтобы оно стало таким, каким было до получения ран!

— Еще бы… не желать…— прохрипел Род. И в следующее мгновение он пожелал этого именно так, как ему посоветовал отец Эл. О, как страстно он этого пожелал! Всем сердцем, каждой клеткой тела он пожелал, чтобы раны покинули его и больше не вернулись…

И вновь посетил его дружественный дух. Он легко вошел внутрь Рода, прошел сквозь него, наполнил его, даровал уверенность и целительную силу, унес боль и усталость.

И исчез — а вместе с ним и боль.

Род часто моргал. Трудно было поверить, что такое возможно.

Потом он приподнял голову — нерешительно, медленно, и окинул взглядом свое тело. Одежда его была залита кровью и изодрана, но кровь запеклась и больше не текла. И чувствовал он себя хорошо. То есть нет, хорошо — это было слабо сказано. Прекрасно!

— А… Гвен…

— Да, супруг мой.

Гвен была рядом. Ее рука гладила его по голове.

— Я на всякий случай пока не буду шевелиться — мало ли что. Посмотри, как плечо, ладно?

Он ощутил прикосновение пальцев жены, и ощущение оказалось очень приятным. Даже, пожалуй, не просто приятным…

— Перелома нет, как и не бывало, Род,— изумленно проговорила Гвен.

Род облегченно вздохнул и откинул голову назад.

— Хвала небесам! Что еще у меня было повреждено?

— Довольно много чего,— признался отец Эл.

Дети примолкли.

— Ну, посмотрите, что и как, ладно? Не хотелось бы шевелиться понапрасну — а то вдруг опять будет больно.

— Сейчас, Род, посмотрю,— откликнулась Гвен, и он почувствовал, как ее пальцы ощупывают его бок, потом — ключицу, нос. Затем Гвен осторожно повернула его на бок, чтобы ощупать спину.

— Ты невредим, муж мой,— наконец заключила Гвен. Изумление ее сменилось искренней радостью.— О, какое счастье! Ты исцелен!

— Что ж, тогда можно возвращаться к жизни.— Род сел и обнял Гвен. Она крепко прижалась к нему, обняла так, словно

боялась, что он упадет. Рыдания сотрясали ее грудь.— Ну, ну, не плачь, родная моя,— забормотал Род,— Теперь со мной все в порядке. Ну, будь умницей, перестань плакать. Вот детишки уснут, мы разыщем какой-нибудь уединенный стожок, и я тебе докажу, что я действительно в полном порядке.

Гвен улыбнулась сквозь слезы.

— Знаешь что… Если и были у меня сомнения, то теперь они развеялись окончательно. Ты точно исцелен.

— Папа! — хором воскликнули все трое детей и со всех сторон облепили отца.

Он обнимал их, похлопывал по спинам, гладил, а они от радости чуть было не повалили его.

— Ну, дети, все, все, не бойтесь. Папочке было плохо, а теперь он жив и здоров. Гвен, пригляди за Элидором, ладно? Нам нельзя снова потерять его… Да говорю же вам, я жив и здоров!

— Верно,— выдохнула Гвен. Глаза ее сверкали.— Отец Эл исцелил вашего отца.

— О нет. Он сам себя исцелил,— покачал головой священник,— Я только подсказал ему, что делать.

Род притих.

Затем он нежно отстранил детей.

— Хотите сказать, что это я произвел собственное чудесное исцеление?

— Ну…— Отец Эл развел руками,— Мы всего лишь установили, что то, чего вы пожелали, произошло.

— Верно, установили,— кивнул Род.— Вы уже готовы сформулировать гипотезу, святой отец?

— Н-нет,— отозвался священник и поджал губы,— Но я все ближе и ближе к этому…

— Вы и мой робот — близнецы-братья,— вздохнул Род и поднялся на ноги.— Он ни за что не выскажет предположения до тех пор, пока оно не превратится в установленный факт. Послушайте, я теперь не чувствую даже зуда от уколов, которыми меня прошлой ночью осыпали фейри!

— Интересно,— прошептал отец Эл.— А как насчет старых шрамов?

— Гм… А это мысль, между прочим.— Род взглянул на Гвен.— Ночью выясним, дорогая.

Гвен покраснела и объяснила священнику:

— Некоторые его шрамы под одеждой — в таких местах, где так не видно.

— Я всегда был поборником христианских браков,— решительно проговорил отец Эл.— Итак! Если теперь у нас все в порядке, не вернуться ли нам в церковь? Мне ведь нужно вернуть взятый напрокат алтарный камень.

— Да, я тоже не вижу причин долее здесь задерживаться,— кивнул Род, обвел взглядом округу и помрачнел,— Эй, Магнус, ты что делаешь?

— Да так, подбираю кое-что,— Мальчик выпрямился и показал отцу длинный клык,— Можно я заберу вот это как трофей, пап?

— Что? От этого страшилища остался зуб? — поежился Род.— Но неужели тебе хотелось бы вспоминать о нем, сынок?

— Не знаю, папа,— Магнус едва заметно выпятил подбородок,— Но почему-то мне кажется, что клык этот надо забрать.

Род сдвинул брови и на несколько мгновений задержал взгляд на сыне.

— Что ж, в чутье тебе не откажешь — это мы давно знаем. Ладно, забирай, но заверни понадежнее, а как только будет возможность, протри спиртным.

— Ладно, пап,— Магнус просиял и вынул из кармана жилета тряпицу. Когда-то она была носовым платком.

Род обернулся к Гвен:

— Ты готова тронуться в путь, милая?

— Да,— Гвен подобрала с земли помело.

— Я тоже,— Отец Эл подошел, держа под мышкой аккуратно завернутый алтарный камень. Он посмотрел вверх, на башню.— Как думаете, кто теперь разместит здесь гарнизон — герцог Фуаден или лорд Керн?

— Кто раньше доберется, тот и разместит,— Род отвернулся.— Честно говоря, святой отец, сейчас я бы предпочел увидеть, как эта треклятая башня на куски разлетается! — Сказав это, он тут же резко обернулся и строго проговорил, обращаясь к Магнусу, у которого уже глазки засверкали: — Даже не думай!

Выйдя из леса, они подошли к боковому входу в церковь, когда садилось солнце. Род обвел взглядом деревушку и нахмурился.

— Что-то тихо, а?

— Сейчас время ужина,— предположила Гвен.

— Вообще день сегодня необычный выдался.— Отец Эл постучал в дверь,— Несомненно, святой отец нам все объяснит.

Дверь чуть-чуть приоткрылась, показался один глаз и клок бороды. Затем глаз округлился и дверь открылась шире.

— Вы… живы?

— А вы сомневались? — Отец Эл улыбнулся и протянул священнику алтарный камень.— На нашей стороне был святой мученик!

Старичок священник радостно взял у него камень, но было видно, что он не очень верит, что камень настоящий.

— А Красная Шапка? Он мертв?

— Во всяком случае, он исчез,— улыбнулся Род.— И не думаю, что вернется.

— Нет-нет, они никогда не возвращаются, если их одолеть,— это у фейри заведено! — Старик священник испустил долгий вздох облегчения.— А мы слышали грохот в горах, вот и попрятались. Тут, в церкви, я и половина прихода — молимся Господу, чтобы он даровал вам спасение.

— Вот вам и объяснение моего скорого исцеления,— сказал Род, скосив глаза в сторону отца Эла,— Оказывается, у меня было подкрепление.

— Интенсивное энергетическое поле, от которого можно было почерпнуть силу? — Монах поджал губы.— Вероятно…

— Да вы хоть понимаете, что вы сделали? — воскликнул священник— Бывало, мимо нас в ту сторону проезжали караваны, целые войска! И никто не осмеливался соваться туда уж десять лет — с тех самых пор, как войско короля сунулось туда, да ничего у них не вышло!

Род вытаращил глаза. Потом, производя нечленораздельные звуки, он несколько раз ткнул указательным пальцем в сторону перевала.

— Так вы… вы хотите сказать…— наконец обрел способность членораздельно выражаться Род.— Вы хотите сказать, что этот поганец и был тем злым духом, что не давал лорду Керну выбраться с северо-запада через горы?

— Ну да,— кивнул священник,— Так оно и было.

Род сжал пальцы в кулаки, чтобы никто не увидел, как они дрожат. Затем ему пришлось сжать и зубы, поскольку они немилосердно стучали.

Старенький священник изумленно заморгал и посмотрел на отца Эла.

— Что, не надо было ему говорить?

— О нет, все хорошо, все просто замечательно! — горячо возразил Род.— Я просто… радуюсь, что вы мне об этом не рассказали до того, как мы отправились к башне!

Глава двадцать вторая

Той ночью стоянку устроили на берегу горного ручья. Когда пойманная форель была доедена, а оставшиеся кости зарыли в землю, когда дети и отец Эл улеглись, завернувшись в одеяла, которыми своих спасителей одарили крестьяне, Гвен прижалась к плечу Рода, не спуская глаз с костра.

— Теперь ты поведешь нас на северо-запад, муж мой.

Род пожал плечами.

— Почему бы и нет? Я почему-то уверен, что нам лучше двигаться, чем сидеть на месте. Так или иначе, нам надо добраться до лорда Керна. Правда, зачем, не понимаю,— добавил он, подумав.— С тем же успехом мы могли бы не трогаться с места и ждать, когда он перевалит через горы.

— Это верно. Скорее всего, он поведет через перевал все свое войско, чтобы отобрать власть у герцога Фуадена.— Взгляд Гвен скользнул к спящим детям.— Среди них должен был бы быть еще один, муж мой.

— Да, должен,— вздохнул Род, и сердце его сжалось от тоски по малышу.— Но не забывай, милая, ему лучше там, где он сейчас.

— О, если бы я могла быть в этом уверена, когда король и аббат готовы развязать войну! — Взгляд Гвен вдруг приобрел отстраненность. Она напряглась.— Я снова слышу его мысли?

— Чьи? Грегори?

— Да. Это прикосновение его сознания. О, дитя мое!.. Он жив и здоров, как будто. Не грусти, мой маленький, твоя мама и твой папа так хотят вернуться к тебе, хотят так же сильно, как ты хочешь, чтобы мы вернулись! Его прикосновение стало сильнее, Род!

Сильнее? Род непонимающе сдвинул брови. С чего бы это? Не могли же вселенные сблизиться?

— И еще Векс… Вот… Это его слова…— Гвен нахмурилась, сосредоточилась.— Я его никогда хорошо не понимала… Так… Что-то про доктора Мак Арана, про создание странного устройства… О короле, королеве и Церкви… Южные бароны заявили, что они не могут сражаться со Святой Церковью, что это против их убеждений… Северные бароны выслали к Туану пеших и рыцарей… А аббат обратился с воззванием ко всем дворянам и призывает их взяться за оружие, поднять народ и сразиться с тиранией, которая грозит Святой Церкви!

Род застонал.

— Они там точно гражданскую войну устроят! Конечно, южные лорды готовы воспользоваться любым моральным оправданием и нарушить клятву верности Туану… И поддержку народа вдобавок не утратят.

— Однако пока они не присягнули на верность аббату и не отреклись от верности монархам,— с надеждой проговорила Гвен.

— Только потому, что аббат совсем недавно обратился с призывом вооружиться против короля и королевы! Поверь мне, Гвен, тут не обошлось без агентов-футурианцев. Кто-то заморочил голову аббату — почему бы еще он вдруг взял да и расторг соглашение с Туаном, даже не доехав до монастыря? Кто-то из его окружения — агент тоталитаристов. Он встретил его по дороге и уговорил! Тоталитаристам было бы на руку поставить Церковь выше королевской власти. Средневековая теократия могла бы превратить страну в весьма жестокое полицейское государство, а особенно при наличии современной техники! А анархисты наверняка опять пристроились советниками к лордам. Эти бы тоже порадовались, если бы бароны собрались под знамена Церкви только для того, чтобы свергнуть монархию, а потом поделили бы страну между собой! — Род ударил кулаком по ладони.— Проклятье! А я застрял здесь, откуда мне до них не добраться!

— Наверное, так они все и задумали,— негромко проговорила Гвен.

— Можно не сомневаться! И посреди всей этой неразберихи — мой малыш!

— Тише, муж мой, успокойся! — урезонила его Гвен.— Мы скоро придем к лорду Керну, скоро вернемся домой, в наше время, мой милый, не сомневайся! И тогда ты все там уладишь.

— Ты в меня веришь больше, чем я сам,— проворчал Род, но все же немного успокоился.— Но может быть, ты и права. Ладно, милая, поговори еще с малышом, успокой его, скажи ему, что мы с ним хотя бы душой, а телом — телом мы будем рядом, как только сумеем.

— Так и скажу,— пробормотала Гвен, прижалась к плечу Рода.

Он сидел, стараясь не шевелиться, и смотрел на воду ручья.

Мысли его пришли в смятение. Тревога за крошку-сына перемешалась с беспокойством из-за возможного начала войны в Грамерае, с думами о том, как ее можно было бы предотвратить. Род перебрал десяток различных предложений по разрешению конфликта, которые мог бы переслать Вексу с помощью Гвен, но в итоге все, одно за другим, отверг. Находись он в Грамерае лично, тогда бы его титул Великого Чародея и слава вдохновителя и организатора былых побед короля и королевы над лордами и повстанцами могли бы поспособствовать восстановлению равновесия. К его слову прислушались бы обе стороны и воздержались бы от резких действий только потому, что устыдились бы. Но для этого нужно было его личное присутствие. Трудно было дергать за ниточки, находясь в такой сумасшедшей дали от сцены кукольного театра.

Однако раздумья поспособствовали снижению концентрации адреналина в крови Рода. Вероятно, ему также досталось немножко от того спокойствия, которое Гвен старалась мысленно излить на Грегори. Напряжение спало. Он бросил взгляд на спящих детей, и его согрела их близость и близость жены, ощущение семейного круга. Он обнял Гвен, прижался щекой к ее волосам.

— Все прошло,— негромко проговорила она.— Но, кажется, я его успокоила.

— И меня тоже. Похоже, у тебя потрясающая способность положительно влиять на мужчин.

Гвен улыбнулась.

— А мне показалось, что ты думал об этом с тех самых пор, как мы вышли из деревни.

— Почему ты так решила? — нахмурился Род.

— Ну… Потому что если бы мы остановились на ночевку там, нам могли бы дать отдельную комнату…— Гвен задержала взгляд, и Род начал тонуть в ее огромных глазах. Еще мгновение — и губы их слились в долгом поцелуе.

Увы, поцелуя им обоим показалось мало.

Род со вздохом оторвался от губ жены.

— Может быть, когда мы разыщем лорда Керна, хоть он нам выделит комнату на ночь — нам с тобой.

— О да…— грустно улыбнулась Гвен.— А до тех пор нам надо обзавестись терпением.— Она улеглась на землю и завернулась в одеяло.— Доброй ночи тебе, муж мой, и разбуди меня, когда твои веки начнут слипаться.

Вообще-то Род с большим желанием разбудил бы ее по другому поводу, но ответил:

— Хорошо. Спокойной ночи, любимая.

Он нежно погладил волосы жены.

Она безмятежно улыбнулась и томно потянулась.

Всю ночь было тихо. Род сидел у догорающего костра, смотрел на угли и думал свои долгие думы. Когда закатилась луна, Род разбудил отца Эла и, улегшись, завернулся в одеяло.

Долго проспать ему не удалось. Разбудило его нечто вроде небольшого землетрясения. Род рывком сел, сонно моргая и хмурясь.

— Лорд Гэллоугласс, у нас гость,— сообщил Роду отец Эл.— И это существо желает поговорить с вами.

— Существо?! — Род проворно выпутался из одеяла.

— Да. На самом деле, как только оно завидело меня, оно тут же нырнуло под воду, только и успело позвать «чародея».

— Так надеялся выспаться в эту ночь…— с тоской проговорил Род и посмотрел на восток.— Собственно, уже и не ночь как бы… Ну ладно, отвечу, так и быть.— Он подошел к ручью и возвестил: — Чародей на проводе.

Послышался громкий всплеск, и из воды вынырнула огромная круглая зеленая голова, сидящая на весьма внушительных плечах. На макушке странного создания красовалась красная шапочка, да еще и с пером! Все тело нежданного гостя было покрыто чешуей, нос у него был длинный и острый, а кончик носа — красный, глазки маленькие, поросячьи. Обитатель ручья поднял перепончатую руку и ухмыльнулся.

— Доброго тебе утречка, чародей!

Род зажмурился, помотал головой и снова открыл глаза.

— А… О… Доброе утро.

— Да настоящий я, настоящий,— усмехнулся водяной.— Чего, мерроу не видал ни разу, что ли?

— Боюсь, не довелось, и я не вполне был готов к такой встрече. А… не кажется ли тебе, что ручеек этот, как бы… несколько мелковат?

— Есть такое дело, а куда деваться? Меня послали к тебе с весточкой.

— С какой весточкой?

— С весточкой о Красной Шапке, которого ты изгнал из башни Гонкрома.

Род поежился.

— Меня не очень-то интересует, куда он подевался, этот твердокаменный поганец.

— Ну, тогда тебе, может, будет любопытно узнать, где он побывал,— ну, то бишь так великая герцогиня сказала.— Мерроу выкатил глаза.— Этот мерзавец появился ниоткуда, расшвырял стражей и похитил годовалого младенца.

Род напрягся. Он не мигая смотрел на мерроу.

Гвен заворочалась и села, сонно моргая.

— Что там такое, муж мой?

Разглядев мерроу, она ахнула и выпучила глаза.

Мерроу также обратил внимание на Гвен и кокетливо подмигнул ей.

— Доброе утро,— учтиво поздоровалась Гвен.

— Это мы еще посмотрим,— проворчал Род,— доброе оно или нет. И что за гость к нам пожаловал, тоже пока непонятно.

На всякий случай он опустил руку на рукоятку кинжала.

Мерроу проворно поднял руки вверх и смиренно склонил голову.

— Не надо меня бояться. Я не хочу вам зла, и мне нужно только передать вам весточку.

— Что за весточка? — сдвинув брови, спросила Гвен у Рода.

— Похоже, Красная Шапка не утихомирился и решил отомстить,— медленно цедя слова, ответил Род.— Украл ребенка и был таков.

Гвен ахнула.

— Понимаю,— мрачно проговорил Род.— Но нам пора возвращаться домой, мы и так уж заигрались в добрых самаритян. То есть… Мне, конечно, безумно жаль малыша и его родителей, но…

Взгляд Гвен смутил его.

— Устыдись,— сердито проговорила она.— С ребенком ничего бы не случилось, если бы мы не изгнали Красную Шапку из башни.— Гвен обернулась к мерроу: — Кто прислал тебя?

— Великая герцогиня.

— Так скажи ей, что мы непременно разыщем Красную Шапку и отберем у него ребенка.

Мерроу вопросительно глянул на Рода.

— Ну ладно, ладно! — Род беспомощно воздел руки вверх.— Куда мне деваться от твоих упреков и собственной совести? Хотя, если посмотреть, так это одно и то же… Ладно, сударь мой мерроу. Договорились. Но насколько я знаю великую герцогиню, она не могла не сообщить нужных подробностей. Что за ребенок? Чей?

— Чей? Да лорда Керна, само собой.

Род и Гвен, не сговариваясь, вытаращили глаза.

Затем Род осторожно поинтересовался:

— Герцогу Фуадену об этом известно?

— Да. Он выслал конный отряд на поиски младенца, но я про Красную Шапку такого наслушался… словом, вряд ли им удастся у этого злодея младенчика отбить. Да и догнать его вряд ли они сумеют.

— Честно говоря, я их в этом винить не стану,— мрачно проговорил Род.— Но если им повезет, герцог Фуаден заполучит самого желанного заложника, о каком мог только мечтать. Не исключено, что тогда он вообще заставит лорда Керна сложить оружие и сдаться. А кто рассказал Фуадену о похищении ребенка?

— Граф Теофрин, а он небось вызнал про это, в магический кристалл заглянув.

— Теофрин? — нахмурился Род.— С какой бы стати ему герцогу помогать?

— Да с такой, что на вас он зол безмерно,— усмехнулся мерроу,— И есть за что.

Род с минуту молча смотрел на мерроу, пытаясь понять причину усмешки.

— Ну ладно,— сдался он в конце концов.— Задам вопрос попроще: каким образом сообщение Фуадену о похищении ребенка может помочь Теофрину отомстить мне?

Мерроу только руками развел.

— Это уж я не знаю, милорд.

— Это ловушка, муж мой,— медленно проговорила Гвен.

Род кивнул.

— Видимо, они рассчитывают, что мы бросимся спасать ребенка, и они правы. А потом появится войско, и они сцапают нас вместе с ребенком. Что ж… А я так думаю, мы можем приготовить им небольшой сюрпризик.

— Но верна ли наша догадка?

— Выясним, когда до дела дойдет,— Род похлопал по ножнам.— Если в то время, когда мы доберемся до места, там уже будет кипеть бой, значит, мы угадали неверно. Тогда придется гадать дальше. А великая герцогиня сказала, где прячется Красная Шапка?

— Сказала,— кивнул мерроу.— Он нашел полуразрушенную башню на холме Дун Кап.

— Это вон там,— проснувшийся Элидор указал на развалины башни на вершине холма посреди равнины.— Это и есть холм Дун Кап. Давным-давно там творились темные дела.

— Само собой,— мрачно усмехнулся Род.— Какое бы еще логово выбрал для себя Красная Шапка? Ох, не нравится мне это… Опять надо на восток идти, во владения герцога.

— Но мы предупреждены о том, что его войска могут здесь появиться,— заметила Гвен.— Ой, да они уже там!

Род вгляделся в даль. Действительно, у самой башни кипел бой. Десяток пехотинцев дрались не на жизнь, а на смерть. Слышались крики, сверкали на утреннем солнце наконечники копий. А на фоне людских криков слышался утробный рев.

— Ощущение такое, что засаду они нам устраивать не собирались,— озадаченно проговорил Род.

Вдруг двое воинов взлетели в воздух и, пролетев футов двадцать, шлепнулись на склон холма, где уже валялись без чувств их товарищи.

— Каков боец! — восторженно покачал головой Род.— Красная Шапка против тридцати воинов — один! Жаль, что он не нашей стороне…

— Только не надейся переманить его,— проворчала Гвен.

Еще пятеро воинов были подброшены в воздух и упали, бездыханные. Остальные отступили полукругом. Мгновение злобный монстр стоял не двигаясь и смотрел на своих врагов.

А потом крутанул своей пикой и, завывая, пошел на них. Они в страхе завопили и бросились наутек. Красная Шапка гнал их до подножия холма. Там он остановился и, опершись на воткнутую в землю пику, принялся с упоением наблюдать за тем, как воины спотыкаются о тела павших товарищей и падают, снова встают и мчатся по лугу под прикрытие ближайших деревьев.

Красная Шапка гордо запрокинул голову и вернулся в башню.

— Что же нам теперь делать? — спросил отец Эл.

— Можно я…— сказал Магнус и тут же исчез.

— Магнус, нет! — одновременно выкрикнули Род и Гвен и одновременно оседлали помело.

Красная Шапка обернулся на шум, и Род и Гвен увидели впечатляющее зрелище. Магнус возник перед кобольдом и продемонстрировал тому его потерянный клык. Красная Шапка уставился на свой клык не мигая и вдруг задрожал.

— Сейчас сюда явится мой отец, и притом не один, а со священником,— предупредил Магнус.— Убирайся, злобное чудовище, и больше никогда близко не подходи к жилищам людей!

Красная Шапка злобно взвизгнул, запрокинул голову и исчез.

Корделия обогнала Гвен на своем помеле и влетела в башню.

— Корделия! Куда ты? Мало ли кто там может…— воскликнула Гвен и поспешила за дочерью.

Род спрыгнул с помела, когда оно было в пяти футах над землей, и побежал к башне. Добежав, ведомый инерцией, до стены башни, он выставил перед собой руки, а затем развернулся и увидел старшего сына.

Магнус преспокойно наклонился, что-то подобрал с того места, где только что стоял Красная Шапка, и протянул отцу. Это был еще один длинный изогнутый клык.

— Ну… На этот раз у тебя получилось.— Род шагнул к мальчику и, обняв за плечо, крепко-крепко прижал к себе.— Но больше никогда ничего такого не делай, сынок, прошу тебя! Клянусь, из-за тебя я постарел на пять лет в одно мгновение. И мама тоже! А что случилось бы, если бы ты ошибся? А вдруг бы вид собственного клыка его не устрашил бы?

— Но ведь устрашил,— укоризненно, но немного смущенно пробормотал Магнус.

Род вздохнул.

— Что сказать? Чутье тебя никогда не подводило… но не мог бы ты научиться хоть чего-нибудь бояться?

В это мгновение в проеме ворот появилась Корделия.

— Папа! Скорее сюда!

Род бросился к ней со всех ног.

Затормозил он резко, чтобы не налететь на Гвен. У нее на руках лежал запеленатый младенец. Род вздохнул и успокоился. Очередной выброс адреналина лишил его сил.

— Я для этого должен был бежать?

Гвен устремила на него блуждающий взгляд.

— Это… Грегори.

Род оторопело уставился на ребенка. Темные волосы, огромные серые глаза… и совершенно особенный взгляд. Серьезный-пресерьезный, совсем не детский взгляд.

— Но… Это невероятно! Здесь — откуда ему здесь взяться?

И тем не менее объяснение случившемуся могло найтись. Если

кто-то подбросил Грегори в пространственную дыру, Красная Шапка мог почуять в нем отпрыска Рода и Гвен и из желания отомстить украл его.

— Я не о ребенке,— отстраненным голосом проговорила Гвен.— Он очень похож на Грегори, поразительно похож, но это не он. Я бы непременно узнала свое дитя.

— Тогда о чем ты…

— О его мыслях.— Взгляд Гвен скользил по личику младенца, но оставался отсутствующим.— Этот малыш принимает мысли Грегори.

Конечно! Вот почему уже дважды у них была возможность услышать мысли Грегори! Вот почему при втором контакте Гвен слышала мысли сына более отчетливо — они продвинулись дальше на северо-запад, ближе к этому младенцу!

— Такое возможно,— негромко произнес отец Эл.— В другой вселенной мог родиться ребенок, отличающийся поразительным сходством с вашим сыном. А ваш Грегори так искал вас, он напрягал все силы своего крошечного разума, и этого хватило для того, чтобы его мысли попали в резонанс с мыслями его двойника. А когда этого ребенка отняли у его родителей, таким же поиском занялось и его сознание, и тогда их мысли соединились окончательно, и ваш контакт с Грегори стал более четким и ясным.

— Значит, их сознания образуют связь между вселенными?

Отец Эл кивнул.

— Если эти двое индивидуумов аналогичны друг другу.

— Я слышу слова,— неожиданно сказала Гвен.— Это Векс. «…Предприняли попытку отключить передатчик и закрыть врата, но я им помешал и передал их королю Туану. Теперь они в темнице. Утверждают, будто они анархисты из будущего, не более того, и король Туан, в согласии с вашим прежним уговором, не дает королеве Катарине согласия на применение пыток. Бром О'Берин вызвал Йорика…»

Отец Эл выпучил глаза.

Род вопросительно выгнул бровь.

— «…Йорик установил, что данное устройство не является машиной времени, и доставил сюда доктора Мак Арана, который приблизительно определил данный механизм как устройство, позволяющее странствовать между параллельными вселенными. В данный момент он трудится не покладая рук и пытается собрать собственное подобное устройство. Он хотел было разобрать то устройство, которое стоит здесь, но я не позволил ему этого. Словом, если можете, потерпите еще немного. Мы придем вам на помощь… впоследствии. Между тем, пока вас нет, Церковь и королевская власть готовы развязать войну. Аббат официально заявил, что престол настолько узурпировал полномочия Церкви, что все, у кого еще жива совесть, должны выступить против тирании короля и королевы. Он снял с баронов обязательства, которые на них накладывала клятва верности, и призвал их с оружием атаковать столицу. На его призыв откликнулись четверо южных лордов. Остальные пятеро заявляют, что конфликт их не касается, что все происходящее — дело престола и Церкви, и намерены держаться в стороне».

— А на самом деле будут ждать момента, когда остальные бароны растерзают друг дружку и уничтожат короля и королеву,— буркнул Род.

Гвен немного помедлила. Взгляд ее остановился, губы разжались. Еще полминуты — и она заговорила снова:

— «…Робот системы ВКС под номером шестьсот пятьдесят одна тысяча девятьсот девятнадцать работает на частоте мыслительных процессов человека. Я нахожусь около того места, где исчезло семейство Гэллоуглассов, и предпринимаю попытку контакта с ними. Я не слишком уверен в том, что мой сигнал проникнет в другую вселенную, но я обязан попытаться. Отчет о ситуации: агенты, повинные в вашем исчезновении, пытались отключить передатчик и закрыть врата, то есть пространственную дыру…» — Гвен моргнула.— Он повторяет одно и то же.

Род кивнул.

— Верный старина Векс. Несет круглосуточное дежурство около пространственной дыры и отчаянно пытается с нами связаться. Он, наверное, даже не догадывается о том, что связующим звеном между ним и нами служит Грегори. Он просто повторяет и повторяет одно и то же сообщение, надеясь без надежды. Ну и, конечно, время от времени обновляет отчет, добавляет к нему новые подробности.

Отец Эл кивнул.

— А я все гадал: когда же вы скажете, что ваш конь — робот.

Род недовольно тряхнул головой.

— Какой смысл разглашать секретные сведения? Хотя от вас их можно было бы и не скрывать. Так или иначе вы делаете на редкость верные выводы из оброненных мною отрывочных фраз.— Род обернулся к Гвен: — Ты успокоила малыша?

Гвен кивнула.

— Как сумела. Постаралась внушить ему, что мы живы и вернемся домой.

— Весь вопрос в том — когда.— Род поджал губы.— Ладно… Ты хотя бы стараешься быть честной с малышом. Давайте же и мы будем честны друг с другом. Положение дома из рук вон плохое. То есть оно просто катастрофическое, а мы торчим здесь!

— Ты же сам сказал, муж мой, что, даже если начнется война, нашему малышу нечего бояться.

— Да, скорее всего — нечего, но даже два процента вероятности кажутся мне слишком высокими, когда речь идет о нашем ребенке! Гвен, поспешим отсюда. Нужно как можно скорее вернуть этого ребенка его родителям и воспользоваться благосклонностью его отца. Надеюсь, он нас быстренько отправит в Грамерай с помощью какого-нибудь могущественного заклинания. Очень надеюсь. Ну, пошли.

Род развернулся к выходу из башни, огляделся по сторонам.

— Магнус, Джефф и Элидор остались снаружи?

Род бросился к выходу… и увидел, что оба его сына лежат без чувств у ног солдат в форме войска герцога Фуадена.

В следующее мгновение его огрели по затылку чем-то тяжелым. В глазах у Рода потемнело, и перед тем, как лишиться сознания, он успел подумать:

«Ясно. Герцог держал в засаде резерв — на всякий случай, вдруг мы бы появились…»

Глава двадцать третья

Когда он вновь увидел свет, свет оказался золотисто-оранжевым и тусклым. Повернув голову, показавшуюся ему весом с добрый астероид, Род понял, почему свет тусклый: он проникал через маленькое зарешеченное окошечко под низким потолком. Превозмогая боль, Род повернул голову в другую сторону и увидел каменные стены — сырые, поросшие мхом.

Род приподнялся, уперся в пол локтями. Сознание предприняло попытку вновь его покинуть, но Род его удержал. Рядом с ним на полу, свернувшись клубочком, спал маленький Джефф. Дальше сидел отец Эл. Взгляд у него был печальный и серьезный.

И он, и Род были прикованы к стене тяжелыми цепями длиной четыре фута.

— Добрый вечер, друг мой,— негромко проговорил священник.

Джефф резко поднял голову. Увидев, что глаза отца открыты, он бросился к нему и обвил ручонками его шею.

— Папоцка! — воскликнул малыш и расплакался.

— Ну, ну, не плачь, мой мальчик,— принялся успокаивать его Род. Он обнял Джеффа, и цепь звякнула.— С папой все в порядке. Все будет хорошо.— Он посмотрел на отца Эла.— А где же Гвен, Корделия и Магнус?

— В помещении типа этого, так я думаю. Солдаты, которые несли их, отстали этажом выше. Видимо, здесь подземелья имеют два уровня.

— А вы были в сознании.

— В то время — да.— Отец Эл потрогал здоровенный кровоподтек на лысине. Еще несколько синяков украшали его лоб и щеки, под носом запеклась кровь.— Драки, собственно говоря, не было. Только вы успели упасть, как из башни вышла ваша супруга, и ее тут же огрели по затылку дубинкой. Она потеряла сознание, даже не успев понять, в чем дело, и, конечно, ничем не могла вам помочь. Мы с вашей дочкой попробовали сделать хоть что-то, и на несколько минут воздух вокруг нас наполнился летающими камнями, но потом один воин ударил девочку по затылку древком пики. А я… я схватил крепкую папку и… представляете, двоих таки уложил!

Священник явно был изумлен своими боевыми подвигами.

— Нарушили, стало быть, заповедь «не убий»?

Род проникся к отцу Элу еще большим уважением. Одновременно в сердце его закипела глухая злость. О, как он ненавидел тех подонков, которые дерзнули ударить его жену и дочь и осмелились поднять руку на священника!

Род крепче обнял Джеффа за плечи и немножко отстранил его от себя.

— Постарайся перестать плакать, сынок. Мне нужно осмотреть тебя. Где у тебя болит?

Джеффри показал на голову. Род осторожно ощупал голову сына и обнаружил большую шишку. Джеффри поморщился, но не вскрикнул. Род пришел к выводу, что кость цела. Это уже радовало.

— Посмотри на меня, сынок.— Он внимательно взглянул в глаза Джеффа. Оба зрачка были одинакового размера.— Да, пожалуй, с тобой все в полном порядке, слава богу! Но головка у тебя немножко поболит. А теперь закрой глазки и послушай — не услышишь ли ты маминых мыслей?

Джефф послушно уселся у стены и зажмурился. Через несколько минут он сказал:

— Она лядыском, папоцка. Магнус и Делия тозе. Токо они все спят.

— Значит, еще не очнулись.

— Клепко-клепко спят, папоцка. Клепче, цем ты спал!

— Крепче? — Роду это сообщение очень не понравилось. Уж не накачали ли их какими-то наркотиками?

Тут в замочной скважине повернулся ключ, и дверь с противным стоном отворилась. В темницу вошел герцог Фуаден, скалясь от уха до уха, в сопровождении стражников.

— Ну-ну! Как я посмотрю, господа изволили проснуться?

— Изволили,— одарив его гневным взором, отозвался Род.— И теперь вы готовы напичкать нас снотворным снадобьем, каким уже опоили мою жену и детей?

Герцогу не удалось скрыть удивления.

— Ну-ну! Кое-какой силой вы все-таки обладаете! Подумать только, а граф Теофрин убеждал меня в том, что опасны только те трое, которых я отделил от вас.

— А мы действуем заодно и все вместе,— парировал Род.— Ну, что вы задумали с нами сделать?

— Само собой, передать с рук на руки графу Теофрину. До сих пор он помогал мне вполсилы, поскольку был озабочен лишь тем, чтобы поскорее изловить вас. Похоже, вы его глубоко оскорбили.

— Честно говоря, он себя со мной вел тоже не самым учтивым образом.

— Вот и чудесно, вот и славно! — Герцог довольно потер руки.— Он будет просто в восторге, заполучив вас, и наконец окажет мне настоящую помощь. Для вящей уверенности я ему для начала ваше семейство отдам, а вас приберегу до тех пор, пока не будет побежден лорд Керн.

Род изучал физиономию герцога. Его обычное предубеждение против убийства на сей раз подверглось значительному пересмотру.

— О да, насчет вашей супруги! Как это я забыл! — Герцог поднял руку с вытянутым указательным пальцем,— У меня не было времени уделить ей внимание, но теперь я исправлю эту досадную оплошность.— По лицу его расплылась похотливая улыбка,— Не сомневайтесь, исправлю!

Род хранил хладнокровие, но его злоба и ненависть сгустились и обратились в стальную решимость.

В коридоре прозвучали торопливые шаги, и в темницу вбежал воин — весь в пыли и запекшейся крови. Он опустился перед герцогом на одно колено и выпалил:

— Милорд герцог! Злобное колдовство! Войска лорда Керна миновали перевал, когда наши отряды еще не успели подойти туда! Мы дрались, пытаясь оттеснить их, но с флангов нас атаковала целая стая жутких чудовищ и…

— Молчи, тупица! — рявкнул герцог, искоса злобно взглянув на Рода.— Что ж… Я должен отлучиться по делам, чародей, но я снова навещу тебя, как только у меня выдастся свободная минутка. Пошли! — буркнул он своим охранникам и поспешно выскочил из темницы. Гонец поднялся и устремился за ним. Стражники, позвякивая доспехами, вышли следом и захлопнули дверь. Ключ со скрежетом повернулся в замочной скважине.

— Вряд ли у него теперь будет свободное время для чего бы то ни было,— с мстительной радостью проговорил Род.— Лорд Керн будет мчаться вперед, словно смерч, сметая все на своем пути. Если только…

Род помрачнел.

— Если только граф Теофрин не окажет герцогу всемерную помощь и поддержку? — подсказал отец Эл и кивнул.— Однако поддержку Теофрина герцог будет вынужден купить. Поэтому я предлагаю сделать все, что в наших силах, для того чтобы этого не допустить.

— Точно! Причем заняться этим надо именно сейчас, когда у герцога хлопот полон рот! — Род повернул голову к Джеффу: — Попытайся разбудить маму, сынок! Она сможет снять с нас эти оковы. Только постарайся как следует.

— Я… поплобую, папоцка,— растерянно проговорил малыш.— Токо она спит оцень-оцень клепко.

Как бы то ни было, Джеффри зажмурился и сосредоточился изо всех сил. На его маленькой мордашке застыла мучительная гримаса.

А потом он… зевнул.

— Сынок? Сынок! Джефф! — Род наклонился к сынишке и встряхнул его. Головка Джеффа качнулась и припала к груди отца. Мальчик задышал глубоко и ровно.

— Проклятье! Видно, они действительно напоили ее какой-то сильнодействующей дрянью. Видите, даже он уснул! Что же нам теперь делать, святой отец?

— Неплохой вопрос.— Священник нахмурился и уставился на собственные руки.— Мы, как это принято говорить, предоставлены сами себе.

— Следовательно, действовать должен я.— медленно проговорил Род.— Ну что, святой отец? Вы уже готовы высказать свою гипотезу?

Священник вздохнул и выпрямился.

— Похоже, у меня почти нет выбора, правда?

— Да, пожалуй, что обстоятельства вынуждают,— согласился Род.

— Ну, хорошо.— Отец Эл решительно хлопнул себя по коленям,— Постарайтесь проследить за логикой моих высказываний. Во-первых, грамерайские эсперы были способны читать ваши мысли, пока вы не влюбились в одну из них.

— Эй, погодите минуточку!

Отец Эл не пожелал умолкать. Он протестующе поднял руку и продолжал:

— Это произошло из-за того, что вы влюбились. Конечно, вы не сможете точно вспомнить то мгновение, когда вы стали телепатически «невидимым», но все же до встречи с Гвен вы таковым не были, а после встречи стали. Какое еще событие могло стать причиной этого?

— Гм-м-м… Ну… может быть,— проворчал Род.— Но почему? Ведь я хочу, чтобы она могла читать мои мысли, именно она!

— Нет, не хотите,— покачал указательным пальцем отец Эл.— По крайней мере подсознательно. Быть может, Гвен — величайшее счастье в вашей жизни, но она же является для вас самой страшной угрозой. Мужчина, будь он хоть тысячу раз неуязвим для всего света, непременно уязвим для той, в кого влюблен.— потому что впустил ее в свое сердце. Именно возлюбленная способна ранить мужчину всего больнее. Вам была нужна какая-то защита, какой-то способ окружения своей личности непроницаемой броней. А это было бы невозможно, если бы она смогла читать ваши мысли.

— Звучит логично. Но Боже мой… Послушайте, мы вместе уже девять лет, у нас четверо детей! Неужели теперь я не мог бы отказаться от этой самообороны? То есть… Неужели мое подсознание не должно было бы за это время убедиться в том, что я могу доверять Гвен?

— Должно,— согласился священник.

Род молчал и раздумывал.

Отец Эл отвел ему на размышления несколько минут, затем сказал:

— Но дело не в этом. Тут главное в том, что способность оборонять свой разум от телепата указывает на то, что вы наделены некоей силой, неким эсперским даром, о котором и сами не подозреваете. Думаю, речь идет о чем-то крайне необычном, и позволю себе предположить, что в вашей жизни был ряд моментов, когда эта способность вам была нужна просто-таки отчаянно.

— Несколько раз. Не так много,— недовольно проговорил Род.— На самом деле мое подсознание могло бы сотворить такую способность из чистого инстинкта самосохранения.

— Но оно этого не сделало. Следовательно, никакого особого дара у вас нет. А вот есть у вас, на мой взгляд, способность использовать псионную энергию, выделяемую эсперами, которая накапливается в окружающей среде.

Род нахмурился.

— Ну, уж на Грамерае такой энергии — пруд пруди: в камнях, в деревьях, где угодно. То есть ею там попросту все пропитано. Так почему же я там не мог ею воспользоваться?

— Потому что не знали как. И прежде всего не знали, что вам это доступно. Нужно было, чтобы нечто заставило эту вашу способность заработать, как бы «включило» ее, высвободило и научило тому, как ею пользоваться.

— Ну и что же этому поспособствовало? То, что я угодил во вселенную, где магия действует по-настоящему?

— Не совсем так.— Отец Эл предупреждающе поднял палец.— Красная Шапка обработал вас настолько мощно, что вряд ли даже в самой современной больнице ваши внутренности смогли бы привести в порядок. Но вы пожелали этого, верно?

Род медленно кивнул.

— И это произошло,— улыбнулся отец Эл.— И это была не работа начинающего волшебника, ученика чародея. Нет, это была работа подлинного мастера. Кроме того, в деле вашего исцеления участвовали не только ваши собственные силы.

Род нахмурился.

— И чьи же еще?

— Лорда Керна.

Род опустил голову, медленно повернул и, оторопело моргая, уставился на отца Эла.

— А это вы каким образом установили?

— Вспомните младенца, которого мы спасли, отбив у Красной Шапки. Он — точная копия вашего крошки-сына и его аналог.

Священник умолк, внимательно глядя на Рода.

Род тоже не спускал с него глаз, и глаза его открывались все шире… и шире… и шире.

— Матерь Божья! Если этот малыш — аналог Грегори, следовательно, его родители должны быть аналогами Гвен и меня!

Отец Эл кивнул.

— И если его отец — лорд Керн, следовательно, он — мой аналог.

— Естественно,— негромко проговорил отец Эл.— В конце концов, он тоже — лорд Великий Чародей.

— А если он — мой аналог, следовательно, наши сознания также способны объединяться, точно так же, как сознания Грегори и его маленького сына!

— Если вы научились поднимать свое псионное забрало — да. И похоже, вы таки научились делать это в моменты сильнейших эмоциональных потрясений.

— По крайней мере — на считанные мгновения,— согласился Род и нахмурился.— Я вам не говорил об этом, святой отец, но… всякий раз, когда это происходило, когда я произносил «заклинание», я чувствовал присутствие внутри меня… чьего-то духа, и этот дух мне помогал.

— Это был лорд Керн, можете не сомневаться! — воскликнул отец Эл и взволнованно вздернул брови.— Значит, у вас определенно есть какие-то телепатические способности. Или — у лорда Керна. Потому что, независимо от того, можете ли вы прочесть его мысли или не можете, вы явно способны заимствовать его силы.

Род поежился.

— Как-то это… немного нечестно, что ли. Ну, по крайней мере, он славный малый, должен вам сказать.

— Правда? — неожиданно оживился отец Эл и пытливо взглянул на Рода.— Ну и какой же он, расскажите?

Род сдвинул брови, задумался.

— Что ж… Судя по тому, что я успевал ощутить, когда желал, чтобы произошло то или иное чудо… Похоже, он добр, очень добр, всегда готов помочь любому, кто нуждается в помощи, даже мне, человеку для него абсолютно незнакомому, чужому. При этом он — натура довольно-таки жесткая: знает, чего хочет, полагает, что то, во что он верит,— справедливо, и не собирается мириться ни с кем из тех, кто дерзнет ополчиться против его принципов.

— Гм,— нахмурился отец Эл.— Последнее звучит несколько пугающе.

— О нет! Он не фанатик, не думайте! Он просто не в состоянии наблюдать за тем, как кто-то кого-то обижает, а особенно детей.

— Да? — Отец Эл явно нервничал.— Детей? И что же насчет детей?

Род пожал плечами.

— Если он узнает, что ребенку грозит опасность, он просто в ярость приходит. А если уж это его ребенок…

— Выходит из себя?

— Ну… Не то чтобы он совсем утрачивал рассудок…

— А знаете, по описанию он очень похож на вас,— негромко проговорил священник.

Мгновение Род не шевелился, затем взглянул на отца Эла.

— Ведь это естественно?

— Конечно,— кивнул отец Эл.— Ведь он — ваш аналог.

— Ну а где же ваш аналог, святой отец? — полюбопытствовал Род.

— Либо он нам еще не встретился, либо его не существует,— улыбнулся монах.— Вероятнее последнее, и именно поэтому я не способен здесь творить чудеса.

Род нахмурился.

— Но как же так? У меня двойник есть, а у вас — нет?

Отец Эл поднял руку с растопыренными пальцами.

— Помните нашу с вами теорию насчет параллельных вселенных? Мы говорили о том, что может иметься целый набор «корневых» вселенных и побеги может дать любой из этих «корней». Каждое из судьбоносных исторических событий может закончиться двояко, и в каждом случае речь идет об образовании двух различных вселенных от общего корня. Например, в нашем наборе вселенных динозавры вымерли, а млекопитающие расплодились. Но, вероятно, существовала другая «главная ветвь», где, наоборот, вымерли млекопитающие, а выжили и расплодились динозавры и продолжили эволюцию.

— Следовательно, может существовать вселенная, в которой на Терре — города, населенные разумными ящерами.— Род помотал головой,— Кошмар! И чем раньше по времени вселенные отделились друг от друга, чем дальше они друг от друга расположены, тем более они непохожи друг на друга.

Отец Эл неторопливо кивнул, не спуская с Рода пристального взгляда.

Род помрачнел.

— Терпеть не могу, когда меня подводят к какой-то мысли. Если у вас еще что-то на уме, лучше скажите.

Отец Эл явно удивился и тут же смутился.

— Простите меня. Это все застарелые замашки педагога. Понимаете, эта вселенная не может напрямую соседствовать с нашей. Ведь мы проскочили, можно считать, целую обойму вселенных, где правит наука и где волшебство — всего лишь выдумки. Наверняка должна существовать вселенная, где, к примеру, революция, в итоге которой в нашей вселенной к власти пришел ДДТ, провалилась, и до сих пор у власти ПИСК. Наверное, найдется и такая, где по сей день сохранился древний Галактический союз. И так далее, и так далее… Быть может, есть вселенная, где человечество никогда не покидало пределов Терры, и такая, где люди добрались только до Луны, но не дальше, и такая, в которой немцы выиграли Вторую мировую, и такая, в которой они победили в Первой мировой, а Второй мировой не было вовсе… миллионы вселенных. Так вот, мы все эти вселенные проскочили и оказались в очень, очень далекой вселенной, где по сей день действует волшебство, а у развития науки не было никаких шансов.

Род смотрел на отца Эла как зачарованный.

— Следующий логический шаг,— продолжал священник.— Исходя из того, что чем сильнее ты удаляешься от «родной вселенной», тем сильнее она меняется, резонно предположить, что число людей-двойников становится по мере удаления все меньше. Например, представьте себе всех солдат времен Второй мировой, которые вернулись с войны с невестами-иностранками. В той вселенной, где этой войны не было и в помине, этим парам не суждено было познакомиться, и потому в этой вселенной у их потомков аналогов не будет, не найдется их и в тех вселенных, что впоследствии отпочкуются от нее.

Род сдвинул брови.

— Позвольте, я разовью вашу мысль… Вы клоните к тому, что к тому времени, как заберешься в такую безумную даль, в какую занесло нас, двойников становится — по пальцам сосчитать.

— Вот именно,— кивнул отец Эл.— Совсем немного, мой друг. Похоже, вы — поистине редкий случай.

Каменный пол темницы вдруг показался Роду на редкость неудобным.

— И отчего же это я вдруг стал таким особенным?

— О нет! — усмехнулся отец Эл и заслонился рукой.— На этот счет от меня догадок не ждите. Тут надо еще сколько изысканий проводить! В конце концов, мог иметь место и чисто генетический феномен. У лорда Керна и у вас могло и не быть аналогичных дедушек!

— Сомневаюсь,— довольно кисло проговорил Род.

— Честно говоря — я тоже. Но кто может судить об этом наверняка? У меня пока не было времени составить вашу сравнительную генеалогию.

— И во скольких же вселенных у меня есть двойники?

— Опять-таки: кто знает? Более или менее точно могу сказать: их у вас нет в тех вселенных, где вид Homo sapiens вообще не развился, но и этого я гарантировать не могу.

Род в задумчивости прикусил нижнюю губу.

— Следовательно, я мог бы впитывать энергию чародеев и в других, еще более насыщенных магией вселенных?

— Это звучит вполне логично. Наверняка двойников у вас должно быть немало, если одного из них мы обнаружили в такой дали.

— Значит, у нас уже два вывода типа «не знаю». Или три? — Род положил ногу на ногу.— Пора покончить с рассуждениями и перейти к практической стороне дела, святой отец. Каким образом я управляю этой способностью? Не может же все дело объясняться одним лишь моим желанием — это выглядит уж как-то слишком зыбко, рискованно.

— Безусловно. Однако в то время, когда вы выражаете ка-кое-то пожелание с колоссальной эмоциональной интенсивностью, вы просто-напросто открываетесь. Между прочим, есть методы произвольного достижения такого состояния.— Отец Эл чуть наклонился вперед,— Вы готовы?

Род устроился немного поудобнее. У него от волнения засосало под ложечкой, но он постарался сдержаться и кивнул.

— Что я должен делать?

— Сосредоточьтесь, — распорядился отец Эл и, сняв с груди распятие, принялся раскачивать его на цепочке, словно маятник. На распятие упал луч солнца, и оно засверкало.— Постарайтесь ни о чем не думать. Пусть ваши мысли блуждают где им заблагорассудится. Пусть ваши глаза наполнит танцующий свет.

— Гипноз?

— Да. Но делать все вам придется самостоятельно. Я могу лишь немного руководить вами. Дайте мне знать, как только я начну вам казаться немного нереальным.

— Как три дня назад, когда мы встретились?

Священник покачал головой.

— Эту шутку я могу приписать лишь вашей привычке к самозащите, друг мой, а ваша задача состоит в том, чтобы разрушить стену, а не делать ее еще прочнее. Постарайтесь опустошить ваше сознание.

Род постарался. Через некоторое время он понял, что действует неверно. Он расслабился и позволил своим мыслям отправиться куда им вздумается. Он не спускал глаз со сверкающего распятия. Слова проносились по его сознанию, словно подхваченные ветром опавшие листья. Затем они начали оседать. Их оставалось все меньше и меньше. Потом Роду показалось, что лицо его стало больше, теплее, а тело уменьшилось. Все поле зрения заполнило распятие, но Род видел за ним лицо отца Эла, а еще дальше — каменную стену. Еще немного — и Роду показалось, что стены и потолок сливаются, стремясь соединиться в некоей точке, потом они предстали перед ним как бы нарисованными на холсте. Его словно окружило некое невидимое поле толщиной четыре фута…

— Есть контакт,— проговорил Род.

— Теперь начинайте работать,— прозвучал голос отца Эла одновременно издалека и как бы внутри головы Рода.— Где ваш разум?

Вопрос был, без сомнения, интересный. Ведь голова Рода была совершенно пуста, следовательно, его разум никак не мог находиться в ней.

— Далеко,— отозвался он.

— Пусть ваше сознание поищет его. Найдите ваш разум.

Занятие это показалось Роду забавным: он словно бы ощупывал невидимым зондом некое бесформенное пространство, но пока еще видел и темницу, и священника.

Но вот зонд что-то нащупал.

— Нашел.

Мгновенно Рода захлестнул целый вихрь могущественных чувств — слепая, яростная злоба, буря гнева. Он почти буквально ощущал, как набухает и уже готова порваться его кожа. Чувства переполняли его, рвались наружу, готовые испепелить все и всех вокруг.

Распятие снова заполнило все поле зрения. Священник выкрикнул что-то на латыни. Смысла Род не уловил, понял лишь, что это приказ, ослушаться которого нельзя.

Распятие опустилось, голос священника прозвучал приглушенно, как бы издали:

— Что бы это ни было, в этом нет ничего сверхъестественного.

Род осторожно покачал головой.

— Да, это нечто чисто человеческое.— Для него самого собственный голос прозвучал словно из глубины туннеля, но при этом совсем рядом с барабанными перепонками. Пожалуй, ему следовало бы испугаться, но он был слишком зол для этого. Он медленно поднялся на колени, осторожно выпрямился.— Что мне делать теперь?

— Использовать это. Первым делом…

Рода неожиданно сотрясло с головы до ног.

— Стойте. Эта сила пользуется мной.

— Для чего?!

— Не знаю… Нет, знаю! Это лорд Керн, и он — телепат. Я подбираюсь к нижнему уровню того пространства, по которому он способен перемещаться. Он просто использовал меня в качестве маяка, он что-то взял от меня, чтобы телепортировать часть своего войска…— Рода снова тряхнуло,— Еще несколько отрядов пехоты… Кавалерия… лучники… Теперь они все здесь, очень близко… Все, он прекратил контакт со мной.

— Но его сила осталась с вами?

Род кивнул.

— Разбудите вашу семью.

Род не стал проникать в сознание Джеффри: он всего лишь пожелал, чтобы тот проснулся, и передал ему немного своей энергии, дабы та искоренила действие наркотического снадобья. Малыш зевнул, потянулся и, сонно улыбаясь, приоткрыл глаза и взглянул на отца. В следующее мгновение он открыл глаза шире и вскочил на ноги.

Род протянул руку и положил ее на плечо сынишки.

— Все в порядке, сынок. Я — это я. Теперь мне нужно разбудить твоих братика и сестричку. Найди их для меня.

Джефф побледнел, судорожно вдохнул и зажмурился. У Рода было такое впечатление, будто он видит, как мысли сына стрелой пронзают камень стен. Род устремил свой взгляд в этом направлении. Пристально воззрившись в точку на потолке, он направил силу к жене и детям и пожелал, чтобы они проснулись.

— Они плосыпаются,— тихо-тихо прозвучал голос Джеффа.

— Они скованы цепями? — спросил отец Эл.

— Нет, папоцка. Они токо спали.

— Тогда передай им, пусть ждут на лестнице. Мы должны найти Элидора.

— А как, папоцка? — спросил Джефф и приподнял свои кандалы.

Род гневно взглянул на железный обруч, и он треснул. Джефф вскрикнул и проворно отполз к отцу Элу. Род взглянул на собственные кандалы, и те тоже треснули. Затем он поднялся, стараясь держаться как можно прямее. Ему казалось, будто голова у него разбухла и от этого лицо находится на два фута впереди.

— Ведите меня, святой отец. Я не чувствую под собой ног.

И это было правдой — он не чувствовал ничего, кроме грандиозной силы, что пульсировала внутри него, кроме всепоглощающей ярости, которую он старательно сдерживал. Он протянул руку и с такой силой сжал ладонь отца Эла, что тот охнул от боли. Род ослабил пальцы, и священник медленно повел его к двери. Джеффри, вытаращив глазенки, потопал за ними.

Возле тяжелой дубовой двери они остановились. Взметнулось облако древесной пыли. Это взорвался замок. Когда пыль осела, стало ясно, что замок наполовину выскочил из двери. Род пинком открыл дверь и, неверно ступая, вышел за порог. Отец Эл поспешно подбежал к нему, помог выпрямиться, поддержал. У Рода разболелась голова. Боль была острая, пульсирующая. Они пошли к лестнице.

У железной решетки стояли на страже несколько часовых. Они оглянулись, увидели Рода и наставили на него пики.

И тут железная решетка вдруг сорвалась с петель и рухнула, а древки пик воспламенились. Стражники в страхе вскричали и выронили оружие. Они бросились было к деревянной двери, что находилась сразу за решеткой, но дверь тоже загорелась. Стражники, воя от ужаса, попятились, а середина двери, пылая, взорвалась, и куски горящего дерева разлетелись по коридору.

— Я не делал этого,— хрипло проговорил Род.— Ничего этого не делал.

А через порог в открывшийся пылающий дверной проем уже шагнула Гвен. Глаза ее пылали гневом. Она шла, чтобы сражаться за своего мужа. Следом выбежали Магнус и Корделия. Их лица были напряжены и серьезны — ни дать ни взять двое маленьких отважных воинов.

Гвен увидела Рода, и ее воинственность немного улеглась. Она бросилась к нему, взяла за руку.

— Муж мой! Что с тобой?

— Со мной сила,— с хрипотцой в голосе отозвался Род, — Веди меня.

Они поднялись по лестнице и пошли по коридорам. Навстречу им бежали солдаты. Они кричали и нацеливали пики, но тут же отлетали назад, словно их отшвыривал невидимый кулак великана, и ударялись спинами о стены. Выбежали придворные с мечами наготове, но вот их будто бы невидимой волной подбросило, завертело и кинуло на пол. Гэллоуглассы и отец Эл перешагнули через них и продолжили шествие.

Лестница вела их в главную башню. На последней ступеньке Магнус вдруг гневно вскричал и исчез. Джефф взвизгнул и испарился следом за братом.

— Куда они? — проскрипел зубами Род.

— В королевские покои! — Пальцы Гвен крепче сжали руку Рода.— Скорее! Герцог Фуаден хочет убить Элидора!

Род схватил за руку Корделию, закрыл глаза и, покачиваясь, сосредоточился. В висках у него пульсировала злобная боль, в ушах с ревом шумела кровь, но на фоне шума он слышал пение…

Он ощутил толчок и открыл глаза.

Он стоял в богато обставленных покоях, где пол был устлан коврами, а стены увешаны гобеленами. У дальней стены стояла большая кровать с балдахином. К спинке прижался смертельно напуганный Элидор. Рядом с кроватью, возле узкой прорези окна, стояла колыбель.

Герцог Фуаден стоял неподалеку от кровати и размахивал мечом. Между ним и кроватью, словно кобры, извивались Магнус и Джефф, бешено орудуя своими маленькими мечами. Герцог ревел от злости. Видно было, как он зол из-за того, что все время промахивается.

Элидор осмелился пошевелиться. Незаметно сунув руку под перину, он выхватил оттуда кинжал.

За окном в это время появилось огромное голубое лицо, в прорезь просунулась синяя рука с железными когтями и потянулась к колыбели.

Корделия взвизгнула, и мерзкую руку вдруг перекорежило. Кошмарное видение завопило. Джефф оглянулся, вздрогнул и бросился к колыбельке, чтобы уколоть мечом чудовище. То радостно вскричало и схватило мальчика. Джефф сразу превратился в самого обычного трехлетнего ребенка и закричал от страха. Правда, к его чести будет сказано, он отбивался, как мог.

— Изыди! — гневно воскликнула Гвен, и рука чудовища стукнулась о край проема окна с жутким треском. Страшилище возопило, но Джеффри не отпустило. Оно сжало его с такой силой, что лицо малыша побагровело. В следующее мгновение мерзкая синяя физиономия за окном исчезла, а рука рванулась назад и утащила Джеффа.

Род одним прыжком оказался возле окна и выглянул наружу.

Синерожая ведьма проворно спускалась по стене башни, будто паук. Джеффри бросало из стороны в сторону. Род прищурился. Ярость, переполнявшая его, не оставила места для сожаления. И вдруг рука ведьмы повернулась в суставе, и еще повернулась, и наконец оторвалась от плеча. У Рода уши заложило от воплей ведьмы, сорвавшейся со стены. Но ее оторванная рука, сжимавшая Джеффри, не упала. Она парила в воздухе.

Гвен, подбежав к окну, пристально уставилась на огромную синюю руку. Вот пальцы один за другим разжались, и Джеффри взлетел к окну и оказался на руках у матери. Он всхлипывал, но был цел и невредим.

Род, убедившись в этом, поспешил на выручку к старшему сыну. Он развернулся и вперил в герцога холодный взгляд.

Фуаден все еще сражался. По его пухлой физиономии расплылась довольная ухмылка: Магнус начал уставать. Он медленнее парировал, запаздывал с блоками. Вот герцог занес клинок, метя в голову мальчика. Магнус пригнулся, зацепился носком сапога за край ковра и качнулся вперед. Герцог довольно, мстительно взревел, собираясь ударить.

А в следующий миг рука его была заброшена назад еще сильнее, а сам он отлетел к стене и дико завопил. А когда он взглянул в глаза Рода, лицо его мертвенно побледнело от страха. Род прищурился, и тело герцога сотряс внезапный приглушенный взрыв. Голова герцога запрокинулась, глаза закатились, и он рухнул на пол.

— Что ты сделал? — прозвучал во внезапно наступившей тишине шепот Гвен.

— Взорвал его сердце.

Из колыбели послышался плач младенца.

Гвен бросилась к колыбели и принялась успокаивать мальчика.

— Ну, ну, что ты плачешь, миленький, не надо, ч-ш-ш-ш! Все хорошо, все хорошо, никто тут тебя не обидит, и скоро твоя мамочка придет за тобой.— Она оглянулась на Рода.— Слава богу, что мы пришли вовремя!

Отец Эл кивнул.

— Видимо, стража сообщила герцогу, что лорд Керн, можно сказать, у дверей, вот он и решил от отчаяния убить Элидора.

— Думаю, он не остановился бы и мог бы убить и маленького!

Гнев с новой силой охватил Рода. Его просто-таки распирало от ярости, трясло как в лихорадке. Отец Эл не отходил от него. Он схватил Рода за плечи, принялся трясти и кричать:

— Все позади! Герцог мертв! Элидор спасен, младенец спасен, ваши дети целы и невредимы! Все дети целы и невредимы! А вы — Род Гэллоугласс, а не лорд Керн! Вы — Род Гэллоугласс, Родни д'Арман, попавший сюда, в другую вселенную, с Грамерая, и попали вы сюда благодаря научному изобретению, а не благодаря магии! Вы — Род Гэллоугласс!

Мало-помалу гнев Рода пошел на убыль, переполнявшая его сила постепенно унялась, а потом и вовсе исчезла. Он покачнулся, сознание его помутилось, в глазах потемнело, на черном фоне засверкали звездочки.

— Муж мой! — Гвен бросилась к нему. Одной рукой она обнимала младенца, другой поддержала Рода.

— Да-да, я понимаю, как вы измождены.— Отец Эл подставил Роду плечо.— Эти магические упражнения потребовали от вас полной выкладки. Однако соберитесь с силами: не все еще сделано! Слышите? Вы слышите?

Что он должен был услышать? Род нахмурился, тряхнул головой, прислушался и, как сквозь вату, расслышал крики и звон стали. Где-то рядом шел бой!

— Войска лорда Керна сражаются с армией герцога,— вырвалось у отца Эла.

Надпочечники в последний раз выпустили заряд адреналина. Род расправил плечи.

— Нет. Не надо… Я могу стоять.

Он отвел руки жены и священника, пару мгновений постоял покачиваясь, но затем обрел равновесие.

А в следующий миг башня сотряслась от громоподобного голоса. Казалось, сами стены источали его.

— ВАШ ГЕРЦОГ МЕРТВ! БРОСАЙТЕ ОРУЖИЕ!

Мгновение царило безмолвие, потом послышался отчаянный стон. А когда он стих, Род услышал приглушенное бряцание мечей и щитов, клацание копий по камню.

— Этот голос…— пробормотала Гвен.

— Что — «голос»? — нахмурился Род.— На мой взгляд, жуткий.

— Он был… твой.

— Судя по всему, прибыл противник герцога, дабы востребовать свое дитя.

— Отлично,— пробормотал Род.— Кроме как «милости прошу», ничего сказать не могу.

Из коридора послышался грохот кованых сапог и звон доспехов.

— Быстрее! — крикнул отец Эл.— Возьмитесь за руки, чтобы ваша семья стала едина!

Род смысла в этом распоряжении не уловил, но его убедило волнение, прозвучавшее в голосе священника.

— Дети! Ну-ка, быстро в круг и за руки! Скорее!

Все быстро заняли свои места. Магнус и Корделия схватили за руки Джеффа, затем Корделия подала руку Гвен, а Магнус — Роду.

Для вящего спокойствия Род сжал руку отца Эла.

— А это вообще зачем?

— Из чистой предосторожности. Вы знаете, как надо себя вести, когда увидишь своего двойника?

— Нет.

Отец Эл кивнул.

— Хорошо.

В это мгновение порог перешагнула точная копия Гвен.

Вернее, не совсем точная — у этой женщины волосы были темнее, а губы не такие пухлые. И все же сходство было поразительным.

Настоящая Гвен протянула ей ребенка.

— Вот ваше дитя.

Женщина коротко вскрикнула, подбежала и схватила ребенка. Прижав малыша к груди, она принялась что-то приговаривать, причем с той же самой интонацией, как до нее приговаривала Гвен.

— Благодарю вас.

Род отвел глаза от Гвен и ее копии.

Перед ним стоял высокий мужчина. Его волосы разметались по плечам, лицо украшала шкиперская бородка и узкие усы, и все же это было лицо Рода.

— Примите мою благодарность за спасение моего чада и моего короля.— В следующее мгновение лицо лорда Керна помрачнело, и он взревел: — Зачем вы явились сюда? Зачем ты здесь? Хочешь смерти моей? Убирайся прочь! Изыди! Убирайтесь все!

А потом перед глазами у Рода замелькали цвета.

Они вращались, накладывались друг на друга, соскальзывали, раскачивались, порхали вокруг. Больше Род не видел ничего. Он парил в многоцветном пространстве, но чувствовал в своей руке руку Магнуса, а в другой — руку отца Эла. Его как бы разрывало на части, влекло в пять сторон сразу. Но одна из этих сил была более могущественна, она тянула Рода более настойчиво. Род поддался действию этой силы, тем более что влекла она его туда, куда тянула и рука Магнуса. Это Грегори, понял Род, малыш Грегори звал маму домой. И папу, конечно, тоже, но кто важнее для младенца?

Затем цвета начали уплотняться, сливаться воедино, а потом снова разделились… Коричневые полосы и разноцветные полосы… Деревянные стропила и занавески… Белая штукатурка…

Род лежал на полу. Он выпустил руки Магнуса и отца Эла и, оттолкнувшись от пола, встал. У него слегка кружилась голова. Род обвел взглядом… комнату в собственном доме.

У очага стояла колыбель, а у колыбели стоял коротышка Бром О'Берин и изумленно таращил глаза.

Гвен поднялась с пола и с радостным криком бросилась к колыбели.

Бром приветственно вскричал и обнял ее.

— Дядечка Бром! — воскликнули дети хором и окружили мать и Брома.

— Векс? — осторожно проговорил Род, еще не до конца веря в происшедшее.

— Род! — послышался голос у него за ухом.— Это помеха или я действительно слышу тебя? Род? Ты настоящий?

— Приходится признать, что это так,— пробормотал Род,— Вот не думал, не гадал, что так обрадуюсь, услышав твой голосок, старая жестянка. Теперь можешь выключить передатчик.

— Ой, папочка! — скорчила гримаску подбежавшая к отцу Корделия.— Еще разочек, только один разочек!

— Нет! Ни за что! По крайней мере — не сегодня.— Обернувшись, Род увидел, что отец Эл с трудом поднимается с пола,— Если вы не возражаете, святой отец, то, на мой взгляд, пользование техникой все-таки предпочтительнее.

Глава двадцать четвертая

Нет-нет, вы только не подумайте, что это вошло у них в обычай, но в этот день на обед к Гэллоуглассам был приглашен конь.

Не подумайте, что Векс поедал какие-либо деликатесы — он только стоял во главе стола, опустив нос в сумку для зерна, да и то для виду. После бурных и радостных приветствий Гвен принялась за приготовление еды, и вскоре семейство уселось за стол, чтобы впервые за этот долгий день поесть. Корделию и Джеффа уложили спать (невзирая на отчаянные протесты), а взрослые (а также и Магнус, у которого, по правде говоря, слипались глаза) ели и рассказывали Брому (и Вексу тоже) обо всем, что с ними приключилось.

— Каков мерзавец! — вскричал Бром, когда история была рассказана до конца.— Вы открыли ему дорогу к победе, уничтожили его заклятого врага, спасли его сына, а он вас как отблагодарил? Повелел убраться вон!

— О, все не так уж плохо получилось,— заверил его отец Эл.— На самом деле, скорее всего, он был нам очень благодарен, но все же не настолько, чтобы желать собственной смерти.

— Смерти? — хмуро уставился на него Бром.— Ты к чему это клонишь, бритоголовый?

— Он решил, что Род — его двойник.

Бром вытаращил глаза.

Через пару мгновений он стукнул ладонью по столу, запрокинул голову и залился смехом.

— Ой, ну точно ведь, как это я сразу не догадался! Что же ему еще было делать, как не произнести заклинание изгнания?

Род обвел взглядом Брома, отца Эла и Гвен. Гвен покачала головой. Она явно, точно так же, как и сам Род, ничего не понимала.

— Быть может, кто-нибудь просветит нас, чтобы мы тоже посмеялись? — дружелюбно проговорил Род.

— Двойник,— пояснил отец Эл,— это твоя точная копия. Увидеть двойника, согласно примете, означает, что в ближайшее время ты умрешь. Немцы называют двойника doppelganger.

— О…— Род нерешительно улыбнулся.— Значит, в этом случае примета могла сбыться?

— Что ж… Теперь мы этого никогда не узнаем. Но вполне могло получиться так, что именно в это время и в этом месте та вселенная решила бы избавиться от вас обоих.

— В смысле — там было мало места для нас двоих? Для оригинала и копии?

— Может быть. Как бы то ни было, лорд Керн решил не рисковать. Он произнес традиционные фразы для изгнания двойника, и они сработали.

— Изгнал он меня обратно, в мою собственную вселенную.— Род поднял кубок с вином.— За что я ему чрезвычайно признателен.

— Несомненно,— кивнул отец Эл.— Уверен, он не желал вам зла и не выказал неблагодарности.

— Да нет, конечно же, я не обиделся. Стало быть, он сохранит свою вселенную в неприкосновенности, но сохраню ли я его дар?

— Мысль интересная…— Отец Эл поджал губы.— То, что все способности лорда Керна остались при нем,— в этом я не сомневаюсь. Но, пользуясь его даром, вы снимали все блоки, которые прежде бессознательно выставили для своей самозащиты. Кроме того, мы уже установили, что еще до того, как вы угодили в ту вселенную, вы все же были кое-чем богаты.

— Типа способности манипулировать «магическим полем»?

Отец Эл кивнул.

— Вероятно, эта способность у вас сохранилась и теперь. А судя по тому, что вы мне успели рассказать о Грамерае, местное население здесь создает очень мощное магическое поле.

— Это значит, что Род — чародей?

Род пожал плечами.

— Как скажешь, пока я не попробовал, милая? Но если ты не возражаешь, я предпочел бы не пробовать — прямо сейчас.

— Безусловно,— напомнил ему отец Эл,— вы всегда можете прибегнуть к помощи ваших аналогов…

Род пожал плечами.

— Честно говоря, не хочется мне к нему прибегать. Кроме того, от их могущества в этой вселенной толку никакого.

Взгляд отца Эла стал задумчивым.

— Теоретически…

— Знаете что, давайте как-нибудь в другой раз,— нервно проговорил Род.— Подождите, пока ваша теория выкристаллизуется, святой отец, ладно? У меня почему-то такое впечатление, что после таких экспериментов всем двойникам может не поздоровиться и каждый из нас перестанет быть самим собой.

Он услышал, как негромко пробормотала Гвен:

— Да… Боюсь, Грегори впечатлений хватит на всю жизнь.

— Верно,— печально кивнул Род.— Пережить такое, когда тебе еще и годика нет,— последствия могут быть какими угодно. Жаль, что нельзя заранее узнать, какими именно они будут.

Род посмотрел на жену, встретился с ней взглядом и улыбнулся — ему хотелось верить, что улыбка получилась ободряющая.

Но Гвен только в испуге смотрела на него.

— Муж мой…

Вдруг стало тихо-тихо. Бром настороженно нахмурился.

Отец Эл тактично кашлянул.

Род сдвинул брови и обвел всех взглядом.

— Может быть, кто-нибудь будет настолько добр и скажет мне, в чем дело?

— Папа,— округлив глаза, проговорил Магнус.— Мама ничего не говорила!

Теперь настала очередь Рода вытаращить глаза.

За ухом у него послышался характерный шум — это вышел на связь Векс.

— А-а-а… Род, не хотелось бы тебя беспокоить в такой момент…

— Что? Нет проблем! — Род ухватился за эту соломинку, чтобы окончательно не утратить рассудок.— Беспокоить, говоришь? Ну-ну, давай выкладывай!

— Тут по-прежнему сохраняется проблема конфликта между аббатом и престолом…

— Да-да! Я как раз собирался перейти к этой теме. Кстати, спасибо тебе за сводки — мы их получали. Каким образом — это я тебе как-нибудь расскажу, когда у нас появится свободный часок-другой. В твоем последнем донесении говорилось о том, что четверо южных лордов ответили на призыв аббата взяться за оружие и что трое северных баронов встали под знамена короля…

— Все верно. Туан повел свое войско на монастырь Святого Видикона. Аббат, узнав о приближении войска, выехал навстречу королю при поддержке войск четверых лордов. На закате они встали лагерями в виду друг друга. Король и аббат обменялись депешами.

— Мой цинизм не позволяет мне предположить, что они пришли к компромиссу,— вздохнул Род и вперил взгляд в пол.— Если на то пошло, я готов биться об заклад, что к ночи особые гонцы доставили послания, в которых сказано, что о примирении не может быть и речи.— Род выглянул в окно, чтобы посмотреть, высоко ли солнце.— Как думаешь, мы поспеем до первой атаки, Векс?

— Попытка — не пытка, Род.

— В таком случае давай-ка стартовать,— Род направился к двери, но на пороге оглянулся и крикнул Гвен: — Прости, дорогая, только что босс вызвал.

Гвен наконец вышла из ступора.

— Да? Жду тебя к обеду!

— Надеюсь, к обеду поспею.

Если бы это Роду не удалось, то во время обеда он бы находился в самой гуще боя. Решив не терять ни минуты, он шагнул вперед. Огромный черный жеребец шел за ним по пятам. За порогом Род оседлал коня и уже пришпорил его, когда вдруг что-то плюхнулось сзади на круп Векса. Обернувшись, Род увидел отца Эла.

— Судя по тому немногому, что я уловил из этого одностороннего разговора, я понял, что мне лучше отправиться вместе с вами.

Род пожал плечами.

— Устраивайтесь поудобнее, святой отец, но держитесь крепче. По сравнению с этой скачкой полет на помеле покажется вам верхом комфорта!

Векс галопом помчался по лугу. Затем из прорезей в его боках выехали сопла реактивных двигателей. Конь взмыл ввысь и стрелой понесся по воздуху.

Глава двадцать пятая

— Вон они.— Род вытянул руку.

Внизу, за лесом, простиралась равнина. Посреди нее лицом к лицу на расстоянии в двести ярдов друг от друга стояли две длинные шеренги рыцарей в латах. Прямо на глазах у Рода шеренги пришли в движение. Лошади с шага перешли на рысь, с рыси — на галоп.

— Да постойте же вы! Не могут же они начать бой теперь, когда мы уже почти у цели! Ну-ка, спугни их, Векс! Да пошуми на славу!

Стальной жеребец спикировал под стать соколу. Громкость рева двигателей выросла вдвое. Отец Эл ойкнул и еще крепче ухватился за Рода.

Жеребец-гигант понесся между двумя шеренгами мчащихся друг другу навстречу рыцарей в пяти футах над землей, немилосердно грохоча реактивными двигателями. Лошади рыцарей заржали, начали пятиться, вставать на дыбы, сбрасывать всадников. Те рыцари, которым удалось усидеть в седле, натягивали поводья, громкими криками сдерживали коней. Пехотинцы в ужасе кричали и разворачивались, падали, пытались перелезть через упавших и убежать подальше от этого жутко ревущего чудовища.

Векс начал набирать высоту, описывая круги. Род довольно оглянулся и посмотрел вниз через плечо.

— Хватит, пожалуй. Теперь им потребуется какое-то время для того, чтобы оправиться после потрясения.

На самом деле он испытывал мстительное удовольствие, представляя, как скрежещут зубами от злости советники баронов, футурианцы, при виде появившегося откуда ни возьмись Великого Чародея.

— Тут мы ничего хорошего не добьемся,— прокричал ему прямо в ухо отец Эл.

— Да? А по мне, так у нас пока неплохо получается,— отшутился Род.— Ладно, святой отец, это я так… Вы правы. Остальное надо сделать, спустившись с небес на землю. Хватит механизации. На посадку, Векс.

Огромный черный конь, сбавляя скорость, пошел по спирали вниз и наконец спикировал. Его копыта ударились оземь, встроенные в ноги амортизаторы смягчили удар. Векс тут же поскакал галопом, перешел на рысь, затем — на шаг и в конце концов направился к самой середине шеренги, к королю Туану.

Туан приподнял забрало. Он смотрел на Рода, не веря собственным глазам. Но вот лицо его озарилось радостной улыбкой, и он, пришпорив своего скакуна, подскакал к Роду и обнял за плечи.

— Лорд Гэллоугласс! Хвала небесам, ты жив! Но как же так? До нас дошли вести о том, что злые чары заставили тебя исчезнуть!

Род усмехнулся, хлопнул короля по плечу и поморщился от боли: латы — штука крепкая. Услышав, как спрыгнул с Векса отец Эл, Род обернулся и увидел, что священник бежит по равнине к линии противника, к аббату! На миг Рода охватила злость. Что же это такое — измена? Но вот злость сменилась досадой. Что поделаешь? Разве мог он винить этого человека за то, что он решил встать на сторону своих собратьев по ордену?

— Что это был за монах? — требовательно спросил Туан.— И как вышло, что ты поддался чьим-то злым чарам вместе с женой и чадами? Где ты был? И как ты сумел вернуться? Нет, лучше скажи мне, кто заколдовал тебя, кто повелевает мерзавцами, заточенными в мои подземелья? Скажи, и я поведу на него своих рыцарей!

Род усмехнулся и заслонился рукой.

— Давайте по порядку, ваше величество, молю вас! Но я очень признателен вам за вашу заботу.

— Ты представить себе не можешь, как отчаянно мы нуждались в тебе. А что с леди Гвендилон и вашими детьми?

— Они вернулись со мной, все целы и невредимы. Что же до всего остального… История удивительная, но понять ее будет легче, если я все поведаю вам подробно, от начала до конца. Так что давайте немного подождем с этим, ладно?

— Похоже, воистину придется подождать,— не слишком весело отозвался Туан.— Только что ты оттянул начало битвы, Великий Чародей, но окончания ее тебе предотвратить, я думаю, не удастся.

— Но попытаться стоит, верно? Примирение всегда возможно.

— Я готов попробовать.— Туан покачал головой.— Но уже были произнесены резкие речи, лорд Чародей, и, боюсь, исправить что-либо уже невозможно.

— Вероятно, вы правы, но мне бы хотелось убедиться в этом самолично. Давайте вызовем гонца-парламентера.

Однако им пришлось подождать с этим. Поодаль, возле лошади аббата, стоял отец Эл, а аббат читал поданное ему священником послание. Голоса их были слышны даже издалека.

— Папа Римский? — вскричал аббат взволнованно и возмущенно.— Ну, нет! Наверняка теперь это всего лишь легенда!

— Вам прекрасно известно, что это не так,— отвечал отец Эл вежливо, но твердо.— Вам известно, как долго осуществлялась передача церковной власти со времен апостола Петра, и потому вам должно быть понятно, что несколько веков ничего не могли изменить в этой традиции.

Аббат опустил дрожащую руку с зажатым в пальцах посланием.

— И все же мне это кажется невероятным. Какое вы можете мне предоставить доказательство, что все это правда и что подпись и печать подлинные?

— Вы видели печать в своих книгах, лорд аббат. Неужели вы вправду сомневаетесь в ее подлинности?

На миг их взгляды встретились. По лицу аббата пробежала тень сомнения.

— Нет… Не сомневаюсь. И все же… Пять долгих веков… За это время Ватикан успел забыть о нашем существовании. Как же получилось, что теперь, только теперь они решили вспомнить о нас, и то только затем, чтобы дать приказ?

— Имело место постыдное упущение,— признал отец Эл.— Но с другой стороны, разве основатель этой ветви вашего ордена озаботился тем, чтобы уведомить Ватикан о своих намерениях и даже о своем присутствии здесь? Разве можете вы, положа руку на сердце, признаться в том, что вы лично или кто-либо из ваших предшественников искали контакта с Ватиканом? Только не заверяйте меня в том, что это вам не под силу,— я встречался с вашими монахами.

Аббат не мигая смотрел на отца Эла. Рука его все еще дрожала. Наконец он кивнул.

— Да. Вынужден признаться, имеет место обоюдная неправота. И все-таки, как же так могло случиться, что вы появились с этим посланием именно сейчас?

Выражение лица отца Эла смягчилось. С доброй, сочувственной улыбкой он проговорил:

— Милорд, ведь вы катодианец и знаете о Финагле.

Аббат поморщился.

— Ну да, конечно! «Когда итог будет наиболее удручающим», и так далее… Да-да, безусловно…— Он вздохнул и выпрямился в седле.— Однако мы должны смириться с этими превратностями судьбы ради того, чтобы обратить их против них же самих, верно? Поэтому скажите мне, святой отец, какое же распоряжение передал через вас его святейшество?

— Не могли бы мы переговорить с глазу на глаз, милорд?

— Если нужно, значит, нужно,— вздохнул аббат и спешился. Нагрудник и шлем довольно несуразно смотрелись в дополнение к сутане.

Они с отцом Элом медленно пошли между двумя армиями, о чем-то негромко переговариваясь.

Туан непонимающе нахмурился.

— Кто этот монах, которого ты привез с собою, лорд Чародей?

— Он человек честный и порядочный,— торопливо ответил Род.— Если бы не он, я бы до сих пор… находился там, куда угодил. Или погиб бы.

Туан кивнул.

— Звучит убедительно. Однако ты не можешь быть совершенно уверен в том, чтобы при всей своей порядочности он не предал тебя.

— Нет,— покачал головой Род.— Такой уверенности у меня нет.

— Так я и думал.— Туан расправил плечи и сел в седле прямее,— Что ж, теперь мы узнаем, предал он тебя или нет. Они идут к нам, дабы вступить в переговоры.

Король пришпорил коня и выехал навстречу лорду аббату. Векс затрусил следом за конем Туана. Поравнявшись с пешим аббатом, Туан спешился, и Род решил, что это добрый знак. Вряд ли можно было надеяться на примирение, если бы один оппонент взирал на другого сверху вниз. Род также спешился.

— Итак, милорд аббат,— сказал Туан,— Господь остановил и предотвратил побоище, когда все смертные решили бы, что уже слишком поздно. Не стоит ли нам, вам и мне, изыскать какой-либо способ воспользоваться этим дарованным нам свыше миром?

Аббат был бледен и явно сильно нервничал, но губы его были решительно сжаты.

— Если ваше желание таково, ваше величество, я не вправе ему противиться. Однако мы должны кое о чем договориться.

— Согласен,— ответил Туан,— Говорите.

Аббат глубоко вдохнул.

— Мы должны договориться о том, что Церковь и государственная власть будут властвовать и действовать раздельно.

Туан изумленно моргнул.

Потом медленно склонил голову.

— Будь по-вашему, милорд. Согласие я даю с неохотой, однако не имею ничего против главного принципа такого разделения. Престол не станет вмешиваться в дела духовные.

На этот раз изумленно заморгал аббат. Он никак не ожидал от короля такой щедрости в ответ на крайне резкое требование.

— А-а-а… Я испытываю великую радость, слыша такие речи от вашего величества. Исходя из этого же принципа, мы обещаем, что Святая Мать наша Церковь не станет впредь посягать на то, как распределяются деньги из государственной казны.

Туан стоял не шевелясь, совершенно ошеломленный.

В конце концов он согласно кивнул.

— Да будет так, милорд. Однако смею надеяться на то, что мы сможем рассчитывать на ваши добрые советы в этом деле.

В особенности ваши советы понадобятся нам относительно тех областей в наших владениях, где нужды бедствующих обеспечиваются не в полной мере.

— О, несомненно, несомненно! — оторопев от столь неожиданного предложения, вскричал аббат.— Я готов помочь вам советом, ваше величество, как только вам это понадобится! И все же…— Он помрачнел.— Со своей стороны, ваше величество, мы вынуждены настаивать на том, чтобы назначение приходских священников было отдано во власть Церкви.

Туан кивнул.

— Об этом мы с королевой долго говорили, лорд аббат. И вы должны понять нас. Не так-то легко передать вам бразды правления.

Аббат сдвинул брови. Род заметил, что сделал он это с явной неохотой.

— И все же,— продолжал Туан,— если вспомнить об обещанной нами верности принципу разделения власти, предложенному вами, то и здесь никаких сомнений быть не должно. Назначение приходского духовенства должно перейти в вашу власть. С этих пор мы этим заниматься не станем.

Аббат лишился дара речи.

— Однако мы должны просить вас о том, чтобы вы не забывали о данном вами обещании,— проговорил Туан несколько сурово,— и всенепременно извещали нас о том, где помощь беднякам мала, и советовали бы нам, как, по вашему разумению, можно было бы ее увеличить.

— О, обещаю вам всем от всего сердца, ваше величество, так и будет! — вскричал растроганный аббат.— Не сомневайтесь, я буду всенепременно оповещать вас обо всем, что станет нам известным, я буду знакомить вас с нашими предложениями! И как только я вернусь в монастырь, я обязательно попрошу нашу монастырскую братию поразмыслить надо всем этим!

— О, это не так уж обязательно! — возразил Туан,— Но уж если вам так хочется…

Далее беседа продолжалась примерно в том же ключе, и в конце концов король и аббат дали клятву немедленно выступить общим крестовым походом против несправедливости и нищеты.

А после того как аббат вернулся к своим соратникам, ахая от облегчения и просто-таки излучая добрейшие намерения, Туан повернулся к Роду:

— Ну, Чародей! Какими же чарами ты добился таких перемен?

— О, я к этому совершенно непричастен,— честно и откровенно ответил Род.— Я ничего не сделал — разве что отца Ювелла привез. Ну а он вам вряд ли расскажет, как вы думаете?

— Ну ладно, святой отец, выкладывайте,— прокричал Род на фоне рева двигателей Векса.

— Будет вам, Род! — прокричал в ответ отец Эл.— Неужто нельзя мне оставить при себе этот маленький профессиональный секрет?

— Вы показали ему послание от Папы, верно? И уж он-то узнал подпись!

— Нет. Но он узнал печать. Помимо этого, я всего лишь растолковал ему, какова политика Ватикана в отношениях между Церковью и государством.

— Которую он и продемонстрировал во всей красе во время переговоров с Туаном,— кивнул Род.— И все равно я не ожидал, что он настолько быстро клюнет и перестроится. Как же вы этого добились?

Отец Эл пожал плечами.

— Думаю, главную роль все-таки сыграло изумление, в которое аббата повергло послание Папы. Ведь они не имели никаких вестей из Рима уже пятьсот лет.

Глава двадцать шестая

Род наконец закрыл дверь спальни и снял камзол.

— Что с детьми?

— Да ничего особенного, на мой взгляд,— ответила Гвен, уже устроившаяся в постели.— Они себя весь вечер вели образцово.

— Я как раз об этом и говорю. Что же с ними случилось?

— О…— Гвен легла на бок и по-кошачьи улыбнулась.— Они боятся, что ты прочтешь их мысли.

— А-а-а…— усмехнулся Род.— Значит, им и в голову не приходит озорничать, да? Знаешь, а я действительно слышу их мысли — правда, как бы издалека, невнятно. Нечто вроде негромкого бормотания. Но если честно, я пока особо не пытался послушать более старательно.

Род стащил штаны и забрался в кровать.

— Ты забыл надеть ночную рубаху,— мурлыкнула Гвен.

— Ничего я не забыл,— прошептал Род и, лаская жену, пробормотал: — М-м-м-м… Да, все как я помню… И больше наших деток ничто не беспокоит?

— Еще — воспоминания о том, как ты разделался с герцогом.— Гвен поежилась,— Это и взрослого бы потрясло, не то что ребенка.

— Гм-м-м. Да.— Род нахмурился.— Хотелось бы дать клятву, что я больше никогда ничего такого не сделаю, дорогая, но ты же понимаешь, что обстоятельства могут вынудить…

— Это верно,— прошептала Гвен и теснее прижалась к мужу.— Не сомневаюсь, тебе еще придется воспользоваться подобной силой.

— Если получится,— согласился Род.— Но если действительно такое случится, милая… как ни неприятно мне об этом говорить, но, будучи моей женой, ты должна будешь исполнить свой долг. Чтобы я не лишился рассудка, ты должна будешь сохранить мою связь с моей истинной сутью.

Гвен только улыбнулась, но в сознании Рода прозвучал ее ответ:

— Разве я не занимаюсь этим все время?

Род усмехнулся, и его ответ — слова согласия — прозвучал в сознании Гвен, а Род обнял ее крепче. Более теплых объятий Гвен и припомнить не могла.