Цена времени. Книга 4 (СИ)

Глава 1. «Новая жизнь»

1 июня 1506 года. Борки.

Протяжный и звонкий петушиный крик за окном известил о начале нового дня. Вяло скрипнула скамья, на которой от всей души потянулся подросток и, скинув с себя шерстяное одеяло, под которым ночами уже было откровенно жарко, резким движением поднялся со своего места.

— Борька, давай вставай! — Послышался из соседней комнатки голос матери.

— Я уже, маменька! — Откликнулся Борис и, ещё раз потянувшись, стал спешно одеваться.

Летом одежды не так уж и много: по мимо исподнего просторная рубаха, да широкие штаны. На ногах новенькие кожаные сандалии с твёрдой подошвой, на которые парень накопил сам, усердно трудясь чуть больше недели, чем очень гордился. Когда же они с папенькой, в один из выходных воскресных дней поехали в Новгород, у Бори прямо глаза разбегались от того, что он может купить на собственноручно заработанные на мануфактуре деньги.

Он бил все рекорды производства среди отроков, собирая за час порой едва ли не три десятка инструментов из металлических деталей и деревянных черенков и ручек. Среди всех своих новых друзей-мальчишек он получал в конце дня прямо-таки баснословные деньги, которые большинству из них даже и не снились.

Пройдя из основной комнаты с печкой, где он и спал, в комнатку поменьше, потрепав попутно по голове десятилетнюю сестренку, что усердно стирала вещи в небольшом тазу с мыльной водой и, подняв над собой пятилетнего братишку, он застал мать за привычным делом — она, сидя за большим столом, который занимал едва ли не половину комнаты, и за которым вечерами их семья собиралась за ужином, увлеченно штопала что-то белыми нитками. Боря подошёл к столу, самостоятельно отложив себе из кастрюльки пшенной каши и, отломив кусок ржаного хлеба, принялся увлечённо есть.

— А папенька что, уже на фактуру ушёл? — Опомнившись, спросил Борька.

— Да во дворе он покамест, — Улыбнувшись, ответила ему мать, не отрываясь при этом от своего дела.

Когда Боря уже почти доел свой завтрак, мама, по всей видимости, закончила со своим швейным делом и, полюбовавшись результатом, убрала подшитые штаны в шкаф.

— Тебе здесь нравится? — Вдруг спросила она сына.

— Ну, — Борька задумался, откладывая деревянную тарелку и ложку в сторону, чтобы потом сходить помыть их. Он вспомнил день, когда они с семьёй только приехали в вотчину с чудным названием. Борька тогда, больше месяца назад, и не представлял, как круто изменится его жизнь. Они проезжали по улочкам села, которые удивили тогда своей чистотой. Все ямы засыпаны мелким камнем, по обочинам не встретишь ни единого следа жизнедеятельности животных. Боря с интересом вертел головой, наблюдая за множеством строек вокруг. Всюду возводились новые двухкомнатные избы, топившиеся, что удивительно, все поголовно по белому. В одну из таких через несколько дней заселили и их семью, определяя еë как «многодетную и вельми важную для нового государства.» Как только они прибыли, их тут же отправили в баню, где выдали мочалки из липы и тëмные бруски мыла. Оно очень напоминало какой-то странный жир, явно с чем-то смешанный и куда более густой и плотный. Борька раньше слышал про него, но лишь из уст купцов, что ходили далеко на юг, да из немногочисленных книг. Сейчас же им строго приказали мыться исключительно с мылом. Им же приказали стирать одежду. Далее отца семейства забрали на мануфактуры дабы выяснить, что он умеет, а ежели не умеет, то выяснить, чему его можно научить. Но, похоже, бывалый ремесленник произвёл достаточное впечатление и его, вместе с юным сыном, приняли на работу в этот же день выдав особые пропуска с печатью и их внешним описанием. Научили и тому, как нужно отчитываться о работе местному дьяку и от него же после получать оплату серебром.

— Тут много чего нового. — Наконец выпалил Борька. — Изба эта, — Он огляделся вокруг так, словно оказался в этом доме впервые в жизни. — Фактура, чудные порядки.

— А что, порядки хорошие. — Задумчиво ответила мать. — Ну и правильно, что моемся раз в три дня теперь. А то, что за грязную да рваную одежду виру берут, так и вообще хорошо. Ну а избу такую грех хаять. — Уверенно заявила она. — Топится по белому, тëплая, стены вон, светлые. — С восхищением протянула она.

— Ну так, кто строил то? — Послышался голос отца. Боря метнул взгляд в сторону дверного проёма, в котором показалась его высокая худощавая фигура.

— Ой прям уж ты один и строил, — Улыбнулась мать. И правда, все материалы и десяток рабочих, что помогали в возведении избы были поставлены здешним наместником, а поговаривают, что и близким другом князя, Максимом Петровичем.

— Уже проснулся? — Усмехнулся он в густые усы.

— Да, папенька! — Воскликнул Боря. — И позавтракал уже.

— Ишь ты, какой шустрый. Ну, раз так, то идём на фактуру. — Отец призывно махнул рукой и скрылся в проходе. Боря хотел уже было стремглав помчаться за ним, как вдруг его остановила мать.

— Сынок, ты сегодня как придёшь, дядя Емеля со своей телегой будет у нас отходы на селитряницу свозить. Так ты и помоги ему, всё равно раньше отца приходишь. — Выдала указания матушка, также собираясь в скором времени с детьми идти уже на свою работу. Мать Борьки работала в поле, за рекой, обрабатывая землю, за что получала оплату рожью и репой, с которыми и работала. Младший брат, которому едва исполнилось пять лет, в это время находился недалеко, под надзором нескольких уже давно не молодых женщин, которые не просто следили за всеми детьми рабочих, но и, разделив их на группы по возрасту, обучали тому, что знали сами: как ухаживать за посевами, как стирать, готовить и многое другое. В общем, всему тому, что они должны были узнавать в своём возрасте от родителей. Но самое главное: дети не сковывали ни отца ни мать, позволяя им обоим выходить на работу. Всё чаще Борька стал слышать, что для них в скором времени должны построить отдельное, большое здание, с необычным названием «детский сад».

Сестрёнка же Борьки, которой было аж целых десять лет, была слишком мала для мануфактуры и для того, чтобы остаться дома, но при этом возраст, в котором за ней должны были следить няньки в поле, уже переросла. Но и этот момент продумал вездесущий наместник, ещё весной пристроив к местной церквушке небольшое помещение в пол дюжины кабинетов, где несколько преподавателей учили детей от шести до четырнадцати лет разным наукам.

Само собой, и для Борьки и для остальной семьи по началу стало мягко говоря неожиданным то, что оба родителя могут вполне успешно работать, а маленькие дети при этом находятся под присмотром воспитателей и учителей. Но больше всего, конечно, их поразил тот факт, что девочка в относительно простой семье, да ещё и в сельской местности, может на ровне с мальчиками учиться в церковной школе. Правда, как рассказывала сестрёнка Борьки, именно церковной эту школу назвать можно едва ли. Да, их учат некоторым молитвам и дают читать церковные книги, однако значительно больше времени они уделяют счету, разным наукам о том, что есть вокруг них и, что самое интересное, новому письму и чтению. Папенька, как и сам Борька, мало-мальски знал грамоту. Однако то письмо, которому детей учили в школе, отец семейства понимал с трудом, хотя в последствии и признал эти буквы куда более понятными.

Они с отцом шли по главной улице посёлка, по деревянной мостовой, что недавно возвели из досок. Теперь даже в непогоду что телеги, что люди не будут увязать в грязи, а спокойно продолжат свой путь. Отец шёл чуть впереди, заметно торопясь, однако на лице его сияла легкая улыбка. Борис не поспевал за отцом, а потому иногда прибавлял ход, дабы поравняться с ним.

— Жизнь здесь, Борька, и правда хорошая. — Вдохнув полной грудью, проговорил отец. — Помнишь, как мы сюда больше месяца назад приехали? Тут ведь и дома нашего ещё не было и мостовой этой, по которой мы идём. А оно вона как быстро всё строится. На фактуре уж пятое колесо водяное хотят строить, а сама она, что дворец, три сотни человек ремесленного люда в себя вмещает. — Отец восхищённо жестикулировал. Таким его Боря раньше, до переезда, не видел, но как только они приехали в Борки, папенька его прямо-таки расцвёл на глазах.

Пока они шли, мимо них пол дюжины раз проехали телеги. А ведь от их дома до мануфактуры едва ли больше пятисот шагов! Пять повозок шли в сторону фактуры от города, груженые углем и рудой, и лишь одна шла в обратном направлении, под завязку забитая новенькими инструментами и ящиками, в которых, как знал Боря, перевозили самострелы. Борьке ужасно хотелось работать на сборке самострелов, а ещё лучше — ружей. Но вот только на первое производство и без него стояла длиннющая очередь, порой даже из матерых мастеров, а второе не так давно просто-напросто переехало в Новгород, где народу рабочего было всяко больше.

По правой стороне дороги, за невысоким заборчиком, на большом пустыре, где не так давно выставили напротив друг друга деревянные ворота, парни помладше увлечённо и беспорядочно гоняли мяч. Уже скоро у них должны начаться уроки в школе, но до того ребятня до седьмого пота бегала по вытоптанному полю, нещадно избивая круглый кожаный шар. Боря, наверное, и сам был бы рад присоединиться к ним, однако он уже чувствовал себя взрослым и стремился работать на ровне с отцом. На мануфактуру брали с четырнадцати лет, а потому многие из тех парней, что сейчас весело бегали по пустырю, наверняка очень скоро присоединятся к Борьке в сборочном, а то и в кузнечном цеху.

Они уже почти дошли до высоких ворот, которые охраняли два солдата в серых мундирах с ружьями, как вдруг за спиной вновь послышался топот множества копыт, однако уже без шума колёс повозки. Борька обернулся. Со стороны города рысью скакало с пол дюжины всадников, среди которых он узнал и наместника.

— Здорово, рабочие! — Махнул он рукой, приветственно улыбаясь.

— Здравствуй, здравствуй, Максим Петрович, — Почтительно склонил голову отец. Борька повторил его жест, также поприветствовав известного и уважаемого человека. Молодой мужчина проскакал мимо вместе со своим разномастным сопровождением, улыбнувшись Борису, от чего тот даже на мгновение опешил. У входа они встали в очередь на проверку пропусков прямо за кузнецом, о котором в народе ходила очень противоречивая молва.

Минад, кузнечных дел мастер, родом с дальнего юга. Это всё, что о чернокожем мужчине знал как Борька, так и, наверное, все остальные в Борках. Наверное, он бы не смог тут выжить, если бы не пользовался сначала исключительным покровительством наместника и даже князя и если бы не был, пожалуй, одним из самых искусных кузнецов во всём селении. А когда он самостоятельно возвёл новую кузнечную печь, которая давала очень сильный жар и позволяла выплавлять уклад, то есть сталь, тогда все сомнения по поводу его законности вовсе отпали. Конечно, люди всё ещё шептались о странном кузнице, но это были уже в основном новоприбывшие и те, кто не знаком с его навыками.

— Здравствуй, Милад! — Умело скрывая опаску, поздоровался отец. Широкоплечий кузнец чрезвычайно легко повернулся и, улыбнувшись своими довольно светлыми, на фоне кожи, зубами, пожал отцовскую руку. Боря не хотел в чëм либо отставать от отца, а потому также протянул руку гиганту, хотя откровенно побаивался его.

Сегодня начало рабочего дня было несколько иным, чем обычно. Сегодня дядька Всеволод, грузный широкий дьяк, что обычно вëл учёт и выдавал плату за труд, собрал всех кузнецов, сборщиков и остальных рабочих у лестницы на второй этаж мануфактуры. Он, вместе с Максимом Петровичем и ещё несколькими людьми встали на лестницу, откуда и собирались что-то вещать. Почти три сотни человек теснились в кузнечном цеху, который при обычном режиме работы уже вовсю должен был пыхтеть дымом, что отводился через трубы на улицу, пожирая уголь и руду.

— Уважаемые рабочие! — Сильным командирским голосом добился тишины Максим Петрович. Ни Борьку, ни кого-то ещё уже вовсе не удивлял его необычный, пусть и в целом понятный говор. Люди скорее даже наоборот стали перенимать некоторые слова, которые использовал их чудный наместник. — Для начала объявление для вас сделает управляющий мануфактурой. — Наместник указал на дядьку Всеволода. Он, перевалившись своей грузной тушей с ноги на ногу, раскрыл бумажный конверт, который в его руках казался уж очень маленьким и стал вещать на всё огромное помещение своим раскатистым, словно гром, голосом.

— С сегодняшнего дня всем рабочим, что работают в сборочном цеху, следует самим затачивать и доводить до нужного вида все инструменты. Для сего следует все точильные круги из кузниц переставить во второй цех. — Для Борьки это сообщение стало весьма неприятным. Если раньше вся его работа заключалась в том, чтобы лишь взять уже заточенный, скажем, колун топора и просто намертво закрепить его на собственноручно вырезанную ручку, то теперь к этому добавлялась ещё и обязанность этот топор заточить. Конечно, с использованием точильного камня с педалью дело пойдёт в разы быстрее, однако всё же добавляется новая работа. Впрочем, Борька понимал, что делается это лишь для того, чтобы ускорить работу кузнецов, которые до сегодняшнего дня попросту не поспевали за сборщиками, имея даже три десятка новых жарких горнов.

— Дабы сохранить справедливую оплату труда, плата кузнецам будет чуть снижена, поскольку теперь заточка в их работу не входит. Сборщикам же, напротив, плату за каждый инструмент повысится. — Продолжил дядька Всеволод. Народ возмущаться не стал, поскольку всё и вправду было сделано по справедливости. — На сем у меня всё, — Коротко склонил голову он, возвращая слово Максиму Петровичу.

— Также сегодня, после обеденного перерыва, все желающие рабочие приглашаются на поле для игры в ногомяч. — На жту новость реакция была смешанной. Те, что помоложе, радостно загомонили, те же, что постарше, тихо заворчали. — Мы будем создавать команду мануфактуры по ногомячу, — Продолжил наместник. — Указом князя все мануфактуры, где работает не менее трёх сотен человек, должны иметь свою команду. Как только наберётся достаточно команд, будут проводиться игры, где рабочие смогут поболеть за команду родной мануфактуры.

— Это что же, на каждую игру надо будет в Новгород ездить? — Выкрикнул кто-то из толпы.

— Почему же? — Усмехнулся в ответ Максим Петрович. — Обустроим тут отличное поле, скамьи поставим. Ещё лучше, чем в Новгороде будет. А на игры один раз сюда приедут с соседней фактуры, в другой раз мы к ним. Так и будем играть.

— А ставки будут? — Задал кто-то вопрос уже из другого конца цеха.

— Конечно! Вы сможете сделать игру интереснее, поставив на свою команду! Кстати, рабочим места в первом ряду бесплатно! А игроки команды получат дополнительное питание и сокращённый рабочий день для тренировок! — Толпа радостно загомонила, на чем и закончилась речь наместника. Конечно, некоторые люди вовсе не представляли себе, что такое ногомяч, однако большинство рабочих, что жило тут ещё до прихода к власти нового князя, застали, как его гвардейцы увлечённо играли в эту простую, но очень интересную игру даже зимой.

Сегодняшний рабочий день до обеда Борьке напоминал предыдущие. С той лишь разницей, что пол часа в начале ушло на установку точильных кругов, а после Борису приходилось тратить раза в полтора больше времени на один инструмент только из-за того, что его приходилось затачивать. Конечно, собирая какой-нибудь молоток, дело идёт куда быстрее, однако и его нужно отшлифовать от разного рода заусенцев и прочих следов массовой выплавки. Да и плата за молоток значительно меньше, чем за тот же серп.

Но больше всего Борису хотелось начать работать с массивными плугами. Он, взяв с конвейера очередное лезвие серпа без заточки, пару раз кидал взгляды в сторону взрослых, которые, водрузив массивный плуг к точильному кругу, планомерно приходились по лезвию, иногда высекая сноп искр. Потом они наконец ставили его и прибивали две ручки позади, чтобы направлять инструмент во время вспахивания и две оглобли с дугой спереди железного плуга, чтобы запрягать в него коня или быка. Борька видел, как плуг вспахивает землю. Легко и непринуждённо он вгрызается в почву, возделывая её так, как, пожалуй, ни одна соха на свете не сможет.

Сын ремесленника заканчивал вырезать из бруска очередной черенок для лопаты, как вдруг, откуда ни возьмись, за его спиной появился фактурный смотритель, тот самый дядька Всеволод. Борька молчаливо кивнул ему, улыбнувшись и, получив одобрительный взгляд в ответ, пошёл к конвейеру за полотном будущего инструмента, то есть за металлической частью. Дядька Всеволод же, пройдя немного дальше по сборочному цеху, стал отчитывать какого-то новичка, примерно ровесника Борьки.

— Что же ты не уразумеешь никак? Сколько раз было сказано в чистоте держать место рабочее? — Грозно раздавался голос главного дьяка.

— А что ж плохого то? — Обиженно пискнул работник. — Я, может, потом и уберу всё? — Борису было откровенно смешно слышать такие разговоры. Сам он тут же убирал всю щепу и опилки, как только те появлялись, а инструмент держал всегда на месте и в отличном состоянии. А когда им точильные камни поставили, так и вовсе все его ножовки и молотки засверкали от хорошего к ним отношения.

— Ежели княжеским указом было велено, значит надо так! Да и работа быстрее идёт да проще, когда вся мануфактура в чистоте и порядке трудится. — Ответа не последовало, а потому Всеволод, раздражённо хмыкнув, обратился к своему помощнику, что незаметно следовал за ним с деревянной дощечкой, на которой было закреплено, один по верх другого, множество листов.

— Ерëма, выпиши-ка этому молодцу штраф в две копейки. За непослушание да нарушение фактурного устава. — Ерëма лишь коротко кивнуь и стал не спеша выводить на верхнем листе что-то своим пером, иногда обмакивая его в нагрудную чернильницу-непроливайку. Когда же помощник дьяка дописал, он поставил снизу листа печать, что также хранилась при нём и одним движением вырвал этот самый листок из своего блокнота, передал Всеволоду, а тот, в свою очередь, провинившемуся работнику. Две копейки не очень большая, но всё ощутимая сумма за простой беспорядок на рабочем месте. Ведь за эти деньги, при желании, можно купить ржи на пару дней в урожайный год. Впрочем, средний работник зарабатывал столько в течение пары часов честного труда.

На первый взгляд такая схема кажется слишком простой, ведь тот, кому выписали штраф вполне может просто выбросить злосчастную бумажку и ничего не платить. Вот только копия такой же бумаги делается тут же и остаётся у дьяка. А когда же штраф будет уплачен, обе эти бумажки будут переданы штрафнику. А наказание за уклонение от уплаты штрафа не самое лёгкое: год бесплатного и весьма тяжелого труда на строительстве дорог и мостов исключительно за скромную пайку. Так что, не всё так просто в новом государстве, как может на показаться на первый взгляд.