Буря в старом городе (СИ)

Глава 3. Арест

Мирослав действительно был задержан полицией. Полицейских сыщиков в почти одинаковых чёрных пальто он узнал сразу. На шляпах лепились снежинки, и когда Мирославу предложили последовать в департамент, сыщики отряхнули шляпы.

— Но за что? Я не сделал ничего худого, — пытался объяснить Мирослав.

— Не беспокойтесь. Всё узнаете в комиссариате. Если вы не виновны — сразу же будете свободны.

Добирались в наёмном экипаже. Мирослав переживал из-за того, что его будет ждать и искать Виола, а он не имеет возможности сообщить ей о случившемся.

Когда они вошли в серое здание на город уже навалилась ночь.

В кабинете с крашеными зелёными стенами, при свете лампы, среди кипы бумаг сидел худой человек в потёртом чёрном пиджаке, полы которого блестели. У него был один искусственный глаз, а другим он с издевкой смотрел на собеседника. Рядом в полутени сидел толстячок — секретарь и скрипел пером.

— Я имею честь говорить с Мирославом Липским, чиновником департамента…?

— Да, я Мирослав Липский. Хотелось бы узнать на каком основании я был задержан.

Хозяин кабинета холодно посмотрел на него:

— На том основании, что вы убийца. Ваш плевок в сторону законов общества и привёл вас к аресту.

Мирослав чуть не задохнулся от такой наглости.

— Вы что, с ума сошли? Кого и когда я убил по-вашему? Разве что мух летом. А может мышей, которых полно в подвале. Помнится, я ставил на них мышеловку!

— Ну — ну, вы не ёрничайте! Вам лучше сразу сознаться!

— В чём? Мне признаваться не в чем…

— А вы подумайте. И может быть вспомните, господин картёжник. И чем быстрее вы сознаетесь в преступлении, тем больше шансов у вас облегчить своё дальнейшее существование.

Мирослав вскипел:

— Да кто же убит? Вы можете сказать, в конце концов?

Человек со стеклянным глазом ухмыльнулся криво, глянул в раскрытую на столе папку и проговорил:

— Вы убили барона Эрнеста фон Габора. И прошу вас в этом сознаться немедленно.

Мирослав в изумлении открыл рот.

— Как, барон убит?

— А как будто вы не знали! Ну что, будем признаваться, Мирослав Липский?

Мирослав смешался. Потом проговорил сдавленным голосом:

— Если это так, то мне жаль барона. Но к его смерти я не причастен.

Человек со стеклянным глазом улыбнулся:

— Я гляжу вам нужно всё хорошенько вспомнить… Камера освежит вашу память…

И он кивнул конвоиру, стоявшему с винтовкой в руках.

— В камеру его!

За мутноватым стеклом, закрытым решёткой, был виден лишь кусочек серого неба.

Мирослав лежал на деревянных нарах, на грязном матрасе, набитом соломой. В камере стоял кислый дух — смесь запаха пота, мочи и старой одежды.

Снизу слышалось храпение. Это спал его собеседник — старик со слипшимися волосами и спутанной бородой. Он задушил свою жену в припадке пьяного бешенства и теперь ожидал суда. Его присутствие было особо неприятно Мирославу, но он даже радовался оттого, что остальные нары пусты, ведь, по слухам, бывают соседи и похлеще. Ещё двоихпреступников — воров увели вчера и похоже навсегда.

Немытое тело время от времени чесалось. Настроение было унылое, мысли путались.

Мирослав заставил себя собраться. Итак, его обвиняют в убийстве барона Габора.

Вчера его вызывали на допрос. Вели по длинным серым коридорам мимо железных дверей. Конвоир — немолодой мужчина с винтовкой иногда подгонял его лёгким ударом приклада в спину.

Помнится, Мирослав злился — перспектива вновь увидеть мерзавца со стеклянным глазом бесила его.

Но за столом в знакомой комнате с зелёными стенами теперь сидел пожилой крупнолицый человек с седеющими вьющимися волосами, зачесанными назад. Нос с небольшой горбинкой, под ним — аккуратные усы.

Его спокойный сдержанный взгляд слегка успокоил Мирослава.

— Садитесь! — махнул большой рукой хозяин кабинета. — Для начала я представлюсь. Комиссар уголовной полиции Фридрих Майнер. Я курирую это дело. Итак, вы господинМирослав Липский?

— Я! — ответил Мирослав с некоторым вызовом. — И я готов заявить протест против моего задержания. Я здесь уже трое суток! На меня вешают какое-то убийство, которогоя не совершал.

Бросив усталый взгляд, комиссар долго листал какие-то бумаги, внимательно вчитываясь в отдельные фрагменты.

— Господин комиссар, поймите, я не виновен, — напомнил о себе Мирослав тихим голосом.

— Не торопитесь, — буркнул комиссар не отрываясь от чтения. — Моя задача не упечь вас за решётку, а выяснить истину. Ладно. Изложу вам вкратце дело. Барон Габор былубит. И это произошло после вашего свидания с ним. В тот день вы встречались с бароном?

— Да.

— Где это произошло?

— В Вояновых садах.

— Габор должен был вам денег после карточной игры?

— Да.

— И он с вами расплатился?

— Вполне.

— Чем?

— Деньгами.

— А потом что произошло?

— Мы сели в машину, и он подвёз меня к дому.

Комиссар замолчал, доставая сигаретку из пачки.

Закурил, пуская дымок. И тут же ткнул начатой сигаретой в пепельницу, сломав её. Махнул рукой, разгоняя дым.

— Следующим утром его нашли мёртвым. Неподалёку от вашего дома. В Вояновых садах. Труп был брошен за кустами. Вероятно убийство произошло ночью. У нас есть основания подозревать, что убийцей могли быть вы.

И комиссар впился холодным взглядом в Мирослава.

— Но почему? — развёл руками Мирослав. — Я был дома, спал…

Комиссар ухмыльнулся, качнувшись на стуле всем крепким телом.

— Ну как почему? Допустим, барон не рассчитался с вами. Вы же требовали немедленной уплаты долга. Наконец, Габор пообещал, что найдёт деньги. И вы могли договоритьсяс ним о новой встрече.

— Ночью?

— Ну, а почему нет? Быть может вам были срочно нужны деньги!… Кстати, если быть точным — Габор был убит, по мнению криминалистов, около одиннадцати вечера. Труп сбросили в канаву, поэтому он пролежал там до утра незамеченным.

— Скажите, а как его убили?

— Он был задушен.

— Но я не убивал!

— Вы были последним, кто встречался с ним. У вас есть алиби? Кто-то видел вас в это время дома или в каком — либо другом месте? Может был рядом с вами? — быстро спрашивал Майнер.

Мирослав задумался, а потом медленно покачал головой.

— А теперь — снимите вашу одежду! — вдруг повелительно сказал Майнер.

— Что?!

— Разденьтесь на минуту до пояса.

Мирослав медленно снял полосатую тюремную одежду.

Майнер подошёл и осмотрел его.

— Да…, - произнёс он, покачав головой. — Тяжёлый случай! А теперь можете одеваться.

Отправив Мирослава в камеру, комиссар вызвал своего помощника — инициативного и расторопного Карла Шипку.

Войдя в кабинет, Шипка снял фуражку и пригладил чёрные вьющиеся волосы.

— Что дал обыск в доме барона Габора? — резко спросил Майнер.

— Практически ничего, — с готовностью ответил Шипка, хорошо зная переменчивый характер своего шефа. — Ни денег, ни бумаг, ни какой-либо переписки. Либо Габор не хранил ничего дома… Либо он, иль кто иной успел всё уничтожить.

Майнер вздохнул и задумался.

— Будут какие-то приказания господин комиссар? — спросил Шипка.

— Ты вот что… Найди мне хотя бы… какой-либо образец почерка этого барона, — попросил комиссар.

— Будем проводить экспертизу?

— Пока не знаю. Быть может пригодится когда-нибудь.

Мирослав играл в карты со стариком и новым заключённым — худым прыщеватым юнцом, начинающим карманником, который к тому же в ссоре убил своего подельника.

Юнец в явно не по росту большом арестантском халате, нагло говорил, бросая грязноватую карту:

— Значит придушил барончика, а Липский? Конечно, он был тебе должен кругленькую сумму. Прикончил его, а денежки припрятал. Не поделишься?

— Ты сначала выйди отсюдова, — буркнул длинноволосый старик. — Тебе за убийство каторга светит, так что не скоро свободу увидишь.

Мирослав молчал. Ему вообще говорить не хотелось. Он вспоминал Виолу, думал о том, каково ей сейчас, думал о том, что если сказать комиссару, что он был с ней, это бросит тень на её репутацию, а она такая нежная, добрая, воздушная. Он не мог переступить через неё!

Оставив в дураках обоих игроков, он, залпом выпив из кружки ту бурду, что им принесли, зажевал оставшейся от обеда коркой хлеба. Затем подошёл к решётке окна и прижался к ней лицом.

Его сокамерники, шурша матрацами, укладывались спать, а он ещё долго стоял и глядел на небо.

Сегодня их выводили на прогулку в тюремный двор, где полагалось ходить кругом. Посреди двора стояло старое ветвистое дерево, покрытое снегом.

Обувь хрустела по белому снежку. Высоко в холодном небе летела оранжевая лента, подхваченная ветром. Мирославу казалось, что эта лента от Виолы.

Он отпрянул от окна, лёг, прислушиваясь. Слух обострился — было слышно каждое движение в коридоре, каждый шорох. Вероятно там ходил надзиратель. Господи, неужели онупрятан сюда навеки?