Буря в старом городе (СИ)

Глава 1. Странное происшествие

Время действия: двадцатые годы ХХ века

«Настало время всё тебе открыть.

Но помоги мне снять мой плащ волшебный!»

У. Шекспир «Буря»

Сильный и стремительный южный ветер вовсю хозяйничал на улицах. Он ломал и носил ветки, воронкой кружил жёлтую и багряную листву, поднимая её до вершин дрожавших шпилей. Он звенел железом и шифером крыш, срывая отдельные куски, он трещал стволами деревьев, он гонял по тротуарам мусор.

Из пепельных туч сверкали молнии. Они били в высокие деревья, раскалывая их пополам. В воздухе пахло озоном и эфирными маслами.

Вечернюю бурю Мирослав предпочёл переждать в старинной пивной «У святого Томаша» на Малой Стороне. Они с Иржи сидели под низким закопченным потолком и хлебали по второй кружке тёмного «Браника».

За окном давно упали сумерки, успокоился ветер, и о цветные стёкла застучал дождь. Пора было бы уже уходить. Но Мирослав никак не мог избавиться от Иржи. Тот еле ворочал языком, похлёбывал пиво из кружки и всё поучал Мирослава.

— Ну ты мне скажи, чего это жена от тебя ушла? Да потому что ты бо-л-ван! Ты не следил за своей женой, не держал её в ку-ла-ке. Вот так! — И он показал внушительных размеров волосатый кулак. — Оттого она и сбежала от тебя к другому.

На лысине Иржи блестели капельки пота.

— Ну это ещё как сказать, — замялся Мирослав. — Моя жена была особенная женщина…

И он затих, перебитый очередной тирадой Иржи.

— А у Марека сколько ты проиграл тогда?

Мирослав махнул досадливо рукой.

— Ха-ха! Неудачник ты! Вот и сиди теперь в своей дыре один!

Мирослав скосил глаз на пивную пузырившуюся лужицу. Ему было плохо. Сегодня Мирославу исполнилось сорок, а он видел перед собой пьяную морду Иржи и ничего хорошеговпереди.

Пробормотав что-то на прощание, Мирослав, шатаясь на выщербленных ступеньках, вышел из погребка, вдыхая свежий воздух. Иржи что-то кричал ему вслед, но Мирослав не разобрал что именно.

Улица Летинска была серой, усыпанной листвой и ветками, принесёнными бурей. Мирослав брёл по брусчатке, бормоча под нос модную песенку. Всё тело было тяжёлым, в голове — сплошной сумбур и ни одной приятной или дельной мысли.

На дороге Мирослав чуть не попал под колёса фиакра.

— Эй ты, смотри куда идёшь! — хрипло крикнул кучер, угрожая плетью.

Мирослав чуть ускорил шаг. Нырнув в чёрное нутро арки он вышел на освещённую улицу.

Деревья сбрасывали багряный наряд. В лёгкой дымке тумана горели фонари. Они освещали уличные часы — было начало девятого.

Стараясь сократить путь, Мирослав прошёл под деревом и не успел нагнуться — толстая ветка окатила его дождём и сорвала шляпу. Подобрав её и очистив от листьев Мирослав побрёл дальше.

Он долго шагал по Лужицкой улице вдоль стены Вояновых садов, а потом свернул к своему дому.

Во дворе он снял палочкой грязь с башмаков и омыл их в луже. Платочком вытер руки и зашагал к подъезду. Здесь он едва не столкнулся с выходившей женщиной, галантно пропустил её, сняв шляпу.

Шатаясь, поднимался по лестнице, держась за перила — его сильно развезло после пива.

Вот и его угловая квартира, утопающая в темноте. Тем не менее сразу заметил, что на пороге что-то белеет.

Мирослав поднял — это был обычный конверт. Странно, что его не бросили в почтовый ящик. И кто это додумался оставить его у дверей?

Мирослав сунул конверт в карман и отпер дверь.

Он снял пальто и шляпу. На стол белой бабочкой полетел конверт.

Мирослав сразу же ощутил прохладу комнаты. Засветив лампу, он взялся за разжигание печи, сначала бросив туда смятую бумагу и несколько лучин.

Вскоре печь запылала, жадно проглатывая купленные Мирославом берёзовые и дубовые дрова.

Мирослав сидел в полутьме, прислонившись к тёплой, облицованной плиткой стене. Ему было неизмеримо одиноко и грустно. В окно из-за дымки туч глядела такая же одинокая звезда.

Он сидел долго, пока за окном не послышались крики подвыпившей компании.

Тогда он поднялся, пошатываясь, застелил кровать, собрался раздеться, как взгляд его упал на лежащий на столе белый пакет.

Скрипнув стулом и подвинув поближе лампу Мирослав вскрыл конверт.

В нём было приглашение в Национальный театр. Давали оперу Зденека Фибиха «Буря». Мирослав удивился. Кто мог ему прислать подобное приглашение? Нелепая шутка друзей? Но они могли пошутить как-то поостроумнее. Да и не было у него в данный момент никаких друзей. Впрочем, как и явных врагов тоже. Быть может какая-то благотворительная организация, меценаты? Чепуха! Может быть где-то подобное существует, но явно не для него — обычного рядового чиновника!

Он внимательно осмотрел присланный билет на свет — вполне похож на настоящий!

Ему вдруг пришла в голову мысль — это послание от бывшей жены, которая, помнится, питала кое-какие симпатии и к литературе, и к музыке. Правда за их совместную жизнь они были на концертах всего два раза — по праздникам. Слушали, кажется, Дворжака и Сметану. Но с какой стати жена стала бы приглашать его в театр? Они давно уже не общались, отношения были скорее холодные, чем дружеские. Такой билет — достаточно дорогое удовольствие…

Так и не придя к какому-то выводу, Мирослав бросил конверт на стол и улёгся спать.

Следующим днём Мирослав Липинский сидел за столом у себя на службе. Перебирая бумаги он вспомнил о приглашении в театр.

Мирослав вздохнул и посмотрел в окно. Там царила осень, листья опадали, кружась в воздухе, и солнце приятно золотило улицу. Он вдруг подумал, а почему бы не воспользоваться приглашением и не посетить театр? Завтра — пятница, вечером спектакль. Это приглашение — дар жизни и не стоит такими дарами пренебрегать.

В Национальном театре Мирослав бывал всего лишь один раз. Помнится в детстве он с мамой слушал оперу «Русалка». Нельзя сказать, что произведение произвело на него большое впечатление, сказка Андерсена о русалке нравилась больше. Но ария русалки, ярко исполненная молодой певицей, да и сама артистка в полупрозрачном одеянии произвели на подростка впечатление.

На новое здание театра, восстановленное после пожара, Мирослав полюбовался с моста Легионов.

Погуляв по городу, Мирослав вернулся к театру вечером. Здание блистало золотом и фресками, а внутри напоминало драгоценную шкатулку. Фойе и все помещения производили впечатление дворца с изящной лепниной и красивыми картинами. Походив в фойе среди разнаряженной публики, Мирослав остановился перед зеркалом. Да, пора было подумать о смене гардероба. Его серый шерстяной костюм уже был изрядно потёрт. Поправив галстук и тугой накрахмаленный воротничок, Мирослав вошёл в зрительный зал — весь в золоте и красном бархате.

Рядом расположился невысокого роста седой старик в очках, одетый во фрак. С помощью театрального бинокля он оглядывал зал. Убрав его в футляр, старик посмотрел на Мирослава сквозь очки. Долго намеревался что-то спросить и решился:

— Позвольте, уважаемый господин — поклонник вообще оперного искусства, или же почитатель Зденека Фибиха?

Мирослав слегка замялся.

— Ну как вам сказать. Не то, чтобы большой поклонник оперы… Но некоторые… мне нравятся.

— Какие, например?

— Ну, такие, как… «Русалка»…

— Дворжака…, - напомнил любезный сосед.

— И ещё… «Проданная невеста» этого… Сметаны… Как-то ходили с женою, получили удовольствие.

— Да, прекрасная вещь. Ну, а как же Фибих?

Мирослав пожал плечами и усмехнулся.

— А его я вообще не знаю.

У старичка очки полезли на лоб.

— Нет, я конечно слышал это имя, — поспешно объяснил Мирослав. — Но не смотрел в театре ни одной его оперы или другого какого-то произведения.

Старичок слегка разочарованно кивнул, отвернулся, помолчал, высморкался в платок и стал разглядывать программку.

Мирославу стало неудобно, как будто он чем-то обидел старика.

— Простите, а о чём опера? Каков, так сказать, сюжет? — спросил он.

— Как, и этого вы не знаете! Это же Шекспир! Это же сценическое воплощение его «Бури», — торопливо прошептал старичок, так как в зале уже стал гаснуть свет.

Заиграл оркестр, сосед отодвинулся, поднялся занавес и началось действо.

Время от времени старик наклонялся к Мирославу, комментируя сюжет и восторженно восклицая:

— Какая музыка, а! Фибих — неистовый романтик!

Мирослав кивал, расслабленно глядя на сцену.

Честно говоря сюжет оперы ему показался запутанным и каким-то слишком сказочным. Действие происходило то на море, то на каком-то загадочном острове. Здесь — и волшебник Просперо, бывший герцог Милана, и его дочь милая Миранда, и его слуга — призрачный дух Ариэль и раб — жуткий туземец Калибан…

Но музыка ему понравилась. Очень романтическая, масштабная и энергичная, особенно в сцене бури на море, и вдохновенно — лирическая — в сценах любви.

Комментарии старичка несколько утомляли. Мирослав был рад, что после спектакля он затерялся в толпе зрителей.

Получив в гардеробе свою верхнюю одежду Мирослав оделся перед зеркалом, но тут же обратил внимание на шляпу. Она была явно чужая! У него была чёрная, а это тёмно-коричневая какая-то. По фасону похожа, но не его! На подкладке шляпы была какая-то надпись, но Мирослав уже спешил к седоусому гардеробщику.

— Простите, но шляпа не моя.

Гардеробщик поднял седые брови, осмотрел шляпу и глянул выцветшими глазами на Мирослава.

— Этого не может быть.

Он оглянулся.

— Видите, ничьей одежды уже нет. Всю разобрали. А пальто на вас ваше?

— Пальто моё! Вот и газета в боковом кармане у меня была. Но шляпа точно не моя. Вы перепутали.

— Милостивый пан, я повторяю, этого просто быть не может!

— И цвет шляпы другой.

— Погодите, здесь на подкладке надпись, — сказал гардеробщик, надев очки.

—Липский,— прочитал он. — Простите, а как ваша фамилия?

— Ну… А меня зовут Мирослав Липинский. Но я не подписывал своей шляпы… Это не моя вещь и фамилия чужая.

— Послушайте, пан Липский, — заговорил гардеробщик немного обиженным тоном. — Я работаю здесь уже более сорока лет. Не было случая, чтобы я перепутал одежду. У меня такое правило. Получив одежду от посетителя, я тут же вешаю её на определённое место и выдаю номерок…. Это вы что-то путаете. Прошу вас не выдумывать…

Гардеробщик оказался чертовски упрямым человеком.

Тихонько выругавшись, Мирослав, который очень не любил ссор и выяснений отношений, в недоумении вышел из театра и надел чужую шляпу. Удивительно, но она пришлась точно по его голове.

Он сделал несколько шагов по туманному городу, вдыхая запах палой листвы. И тут его окликнул нежный женский голос, схожий с колокольчиком:

— Мирек, вечер добрый! Вот те на! Прошёл мимо и не узнал меня!

Мирослав резко обернулся. В свете фонаря стояла женщина в шляпке, из-под которой выбивались светлые с медным отливом волосы. Синие глаза её нежно и лукаво блестели.

Мирослав стал припоминать:

— Ольга?!

— Наконец-то узнал!

— Ты здесь одна?

— Нет, была тут с одним… кавалером. Поссорилась я с ним и упорхнула, как вольная птичка.

— Ты была в театре? — поинтересовался Мирослав.

— Да, смотрела «Бурю». Видела, как ты выходил из фойе. Странно, что не видела тебя в зале.

В голове Мирослава мелькали обрывки воспоминаний. Он то припоминал моменты, связанные с этой женщиной, то они куда-то улетучивались.

Ольга кокетливо улыбнулась и подошла ближе:

— Ну, Мирек, не будь же холоден, как эта река.

— Ну, что ты, Ольга. Ты просто застала меня внезапно.

— Ну как тебе опера?

— Сюжет показался несколько сумбурным, а вот музыка Фибиха просто прекрасна!

— Сюжет тоже был прекрасен, просто ты его не понял, милый, — снисходительно сказала Ольга. — Ты проводишь меня домой?

— Ольга, безусловно. Для меня это радость и честь, — сказал доверительно Мирослав, совершенно забыв о ситуации со шляпой.

Они прошлись по набережной и взяли фиакр.

Ольга жила в доме на улице Каролины Светлой неподалёку от ротонды Святого Креста.

У подъезда Ольга остановилась и обняла своего провожатого. Какое-то время она так и стояла, прижав голову к груди Мирослава, отчего шляпка немного съехала.

— Зайдёшь ко мне? Служанка хорошо готовит, ты будешь в восторге от её кухни, — тихо сказала она.

И её золотистые губы, с едва видным в свете фонаря апельсиновым пушком, слились с губами Мирослава.