Будни имперских диверсантов

Глава 8

Тот парень все же очнулся. Неестественной агрессии к жителям империи он больше не испытывал. Боялся, конечно, что естественно для разумного, оказавшегося в плену с неизвестными шансами на выживание. Был относительно пригоден к сотрудничеству, в общем, вот только проку нам с этого никакого, потому что пленник полностью потерял память за последний год. Судя по всему, именно столько времени на него воздействовала чужая магия. Так что эксперимент у Свенсона вполне удался, но вот нам от этого было ни жарко, ни холодно. «Излеченного» парнишку отпустили на все четыре стороны – ни у кого не поднялась рука его прикончить. И потом, парень все еще находился в помраченном рассудке, соображал слабо и вообще не понимал, где находится, так что ничего существенного врагу рассказать бы не мог. Ну, мы так решили, хотя все понимали, что этим объяснением просто оправдываем собственную слабость. Свенсон пообещал в следующий раз работать более аккуратно, но особо на успех теперь никто не надеется. Решили оставить попытки до тех пор, пока не найдем подходящее место для лагеря, а пока продолжать тащить пленных, и держать их в бессознательном состоянии.

Между тем, уже к вечеру мы начали находить следы близкого присутствия большого количества разумных, так что вопрос с лагерем встал во весь рост. На ночевку остановились прямо неподалеку от дороги, только отошли чуть в сторону, чтобы случайные прохожие не увидели. В этот раз даже костров не жгли – долго так не продержишься, но одну ночь можно и потерпеть холод, благо одеты мы достаточно тепло, да и настоящих морозов пока нет. Человек тридцать разослали в разную сторону – на разведку, да и на случай, если попадется какое-нибудь достаточно безопасное и укромное место для лагеря. В их число вошла и наша компания, правда, в слегка расширенном составе. К нам присоединилась Эльза – девушка Свенсона. Я долго гадал, почему тролль все-таки взял ее с собой. Как ни крути, а гораздо безопаснее было бы оставить ее в империи. Объяснения тролля показались мне натянутыми – некромант сказал, что ей нужна периодическая подпитка, и делать ее может только он. Ерунда. А то я не знаю, что нежить, - любая нежить! - может погружаться в сон при нехватке энергии. Речь идет не о днях, и даже не о месяцах – смертный сон может длиться веками, никак не отражаясь на состоянии спящего после пробуждения. Остальные мои коллеги, кстати, тоже недоумевали таким странным решением Свенсона – что шеф, что Ханыга ни за что не потащили бы жен в столь опасное путешествие, будь у них возможность этого избежать.

Что-то начало проясняться только после того, как мы все же познакомились с Эльзой. Девушка действительно ничем не напоминала нежить. Ни телесно, ни разумом – она вела себя совершенно естественно, и я чувствовал, что это не искусная имитация живого человека – Свенсон действительно вернул жизнь своей возлюбленной. Почти вернул. Её глаза блестят любопытством и задором, кожа лишь чуть холоднее, чем у обычного живого человека, сердце бьется так же неровно. Единственное, что отличает ее от живой девушки – это необходимость в магической подпитке от Свенсона, да нелюбовь к солнечному свету. А ведь ей приходилось скрываться. На протяжении многих лет она почти не выходила из дома, не общалась ни с кем, кроме любимого. Только осознание необходимости таких мер, а также нежелание причинить боль близким, которые давно свыклись с ее смертью позволило девушке оставаться в здравом рассудке. Это, да еще любовь к «спасшему» ее некроманту. В ином случае, боюсь, она давно сошла бы с ума и возненавидела того, кто поднял ее из мертвых.

Так что нет ничего удивительного, что Свенсон не смог отказать ей в этом путешествии. Особенно глядя на то, с каким восторгом Эльза болтает с солдатами, тискает крысодлака, который, почему-то не сильно и вырывается, и без устали носится по округе, разглядывая каждое дерево как будто это большая достопримечательность. Сильнее всего девушка ожидаемо сдружилась с леди Игульфрид. Наша ведьма, похоже, так же была рада, что наш исключительно мужской коллектив наконец-то разбавлен еще одной дамой. У них нашлась просто прорва общих тем, поэтому обязанность осматриваться на предмет подходящего для стоянки места легла исключительно на наши с шефом и Ханыгой плечи – Свенсон как дозорный тоже был потерян. Его обычно хладнокровный вид дал трещину, и тролль только тем и занимался, что с восторгом пялился на свою возлюбленную, радуясь тому, как она довольна.

Место для лагеря мы все же нашли. Набрели на приличный по размерам полуостров посреди болота, соединенный с «материком» перешейком поросшей кустами земли. Болото в этом месте и без того было достаточно мелким, кочек и мелких островков, так же покрытых невысокой растительностью, вокруг оказалось столько, что заметить участок твердой земли без тщательного исследования не представляется возможным. Для наших целей подходит практически идеально. Упыри, от которых нам едва удалось сбежать всего несколько недель назад, теперь почти не представляют опасности – Свенсон, по нашим рассказам классифицировал эту нежить, и уверенно заявил, что с наступлением холодов они впадают в спячку. Проснуться могут, но не толпой, да и не так уж они страшны, если не бродить по пояс в воде. Эти твари опасны тем, что подбираются незаметно, и безболезненно отворяют кровь, так что жертва сама того не заметив теряет силы и умирает на ходу. Если знать опасность и вести себя осмотрительно, с ними вполне можно сосуществовать. При наличии опытного некроманта, чующего тварей, так даже и жить спокойно.

Найденный полуостров мы тщательно осмотрели, убедились в том, что он отлично подходит, и поспешили вернуться на стоянку. Время уже близилось к рассвету, так что, обрадовав Дромехая тем, что завтра нам предстоит переезд и обустройство, завалились спать. Впрочем, просыпаться всем, кроме Эльзы, пришлось уже через пару часов, так что отдых вышел коротким. При свете дня перебрались на стоянку, шеф, на пару с Дромехаем, принялись раздавать указания по поводу обустройства. Кому копать яму для очага, кому ставить палатки, кто будет устраивать лежки для часовых. Дело находилось для каждого, и, пока очередь не дошла до меня, я выкликнул Ханыгу, и мы с ним отправились на поиски места дислокации вражеских сил. Леди Игульфрид, которой уже досталось какое-то задание, укоризненно проводила нас взглядом, но выдавать не стала – только пообещала наябедничать шефу, куда мы исчезли.

Двигались с большой осторожностью – слишком много свидетельств находящихся поблизости крупных сил попадалось. Следы, мусор, который неизбежно появляется там, где скопилось много разумных, обломанные ветки. Чем дальше продвигались на юг, тем больше встречалось подобных свидетельств. Наконец, где-то через два часа осторожного передвижения, показались первые дома крупного поселка. Часовые, как и положено стояли на некотором отдалении от домов, и как-то даже чересчур часто. Впрочем, даже с такого расстояния было заметно, что село достаточно крупное, чтобы не особо стеснить жителей, в нем могли разместиться еще полтысячи солдат. Мало того, когда мы проползли немного вдоль линии часовых, на окраине села обнаружился еще и палаточный лагерь, установленный в соответствии с последними рекомендациями фортификационной науки. То есть со рвом, частоколом, вышками с часовыми и внушительными воротами, сейчас, правда, распахнутыми настежь, но при этом охранявшимися вполне по-боевому выглядящими дружинниками. Через ворота, правда, сновали в основном ополченцы. В принципе, информации уже было достаточно для анализа, но уходить, не выяснив подробностей, не хотелось.

Система жестовой речи в нашей команде была разработана уже довольно давно, так что вслух говорить не пришлось, обошлись условными знаками. Отошли к дороге и чуть подальше от поселка, за пределы вычищенной от растительности территории. Дальше оставалось только ждать. В северном направлении движение почти отсутствовало, а вот к югу от поселка народ ездил, примерно раз в полчаса. Судя по стуку топоров, доносившемуся из рощи неподалеку, ополченцы для каких-то нужд заготавливали там древесину, и возница на телеге курсировал от леса к поселку, доставляя добытое. Дождавшись, когда груженый транспорт поравняется с местом нашей лежкой, я принялся громко материться.

- Эй, кто там? Чего ругаешься? – заинтересовался кучер. Я, конечно же, отвечать не стал. Как и прекращать ругань. Не дождавшись ответа, ополченец соскочил с телеги, и побрел на звук. На то и был расчет – любому нормальному разумному станет любопытно узнать, по какой причине кто-то столь изобретательно разоряется. Стоило вознице скрыться в кустах, как он тут же потерял сознание. Малозаметная царапина на шее – вряд ли он даже поймет, когда очнется, что внезапный обморок и эта ранка как-то связаны. Можно было убить, и совесть бы меня не мучала – на войне, как на войне. Но это же еще и тело потом прятать, да и обитатели лагеря могут насторожиться, если один из ополченцев так вот внезапно пропадет, при этом практически все время оставаясь на виду у часовых в поселке.

Одежда возницы подошла мне по росту, а вот в плечах дюжий крестьянин был значительно шире, чем я. Ничего страшного – сомневаюсь, что кто-то из вояк внимательно рассматривает недавних крестьян, которых вряд ли сильно давно нагнали в лагерь. Для стороннего наблюдателя извозчик просто остановился возле зарослей кустов, отлучился на минутку с понятной целью, а потом телега продолжила движение. Даже лошадь не заметила смены хозяина, что уж говорить о часовых вокруг поселка, которые и не смотрели особо в нашу сторону. За линию часовых проехали без всяких сложностей – на нас по-прежнему не обращали внимания. Проезжая по центральной улице поселка, почувствовал, как вздрогнула телега – это Ханыга, спрятавшийся среди бревен, соскользнул на землю. Оглядываться, я, понятно, не стал – моя дорога лежит в палаточный лагерь. На воротах появление очередного возчика тоже никого не заинтересовало, и я беспрепятственно доехал до площадки в центре лагеря, на которой велось активное строительство. Пока мы с гоблином осматривали вражеский лагерь со стороны, подобную картину наблюдали пару раз, так что до сих пор трудностей и не планировалось, а вот дальше я надеялся только на удачу, ну и присущее ополченцам раздолбайство. Те, кто принимает груз, конечно, не могли не заметить перемены в вознице. Я, собственно, даже и не пытался скрываться.

- Эй, парень, удивился один из инженеров, руководивших работниками. - А куда Густав-то делся?

- Кончился твой Густав, - отмахнулся я. – Нечего было жрать всякую дрянь, как будто голодный! Сидит теперь, воняет на весь лес, спасу никакого нет. Так что покамест я за него. Мне по спине упавшим стволом прилетело, вскользь. Едва-едва с башкой разминулся, помог Всевидящий. Но я пока тоже не работник, вот меня и посадили Густава заменить.

- Отлично, то есть ты еще и в разгрузке помогать не собираешься! – возмутился инженер.

- Да ты посмотри на меня! – возмутился я. – Меня в родной деревне Хворостом прозвали! Куда мне эти бревна таскать? Меня потому и поставили на веревки, что я только к такому делу пригоден, дерево направлять, чтоб упало правильно.

- А, и бог с тобой, еще препираться со всякой швалью, - отмахнулся инженер, и тут же переключил свое внимание на одного из грузчиков. Бедолага как раз чуть не уронил на себя бревно, которое пытался скатить с телеги.

Я под шумок сполз с облучка, и отправился «размяться». Увиденное мне не очень понравилось. Противник готовился, и готовился основательно. Пятнадцать больших возов уже были загружены. Я насчитал десять коромысел – судя по всему, от больших требушетов, способных забросить сорокафунтовый снаряд на двести метров. Несколько дуг от аркобаллист тоже оптимизма не прибавляли. Были и детали от других машин, но я не столь хорошо разбираюсь в артиллерии, чтобы безошибочно угадывать тип машины по ее деталям, сложенным в телегу. Сейчас рабочие строили осадную башню, и из случайно услышанного разговора я понял, что еще три таких же уже готово. Пять возов пока оставались пустыми, а еще двадцать были загружены продовольствием, плюс откуда-то с окраины периодически доносилось овечье блеяние. Значит, еще и стадо овец погонят. Посчитал я и палатки, коих оказалось ровно пятьдесят штук двадцатиместных, так что после несложных подсчетов выходило около тысячи. Но живут в них, похоже, местные тыловики, то бишь ополченцы, интенданты и инженеры. В случае, если мы решим напасть на этот лагерь, они, возможно, растеряются, но даже если так – все равно задавят, просто толпой.

Посмотреть еще что-нибудь полезное не успел – от оставленной телеги понеслась ругань, главным мотивом которой был вопрос «куда подевался этот клятый Хворост?» Дальше испытывать судьбу было бы безответственно, так что я поспешил к своему транспортному средству, на ходу бормоча оправдания. Мне даже хватило наглости попросить помощи, чтобы забраться обратно на облучок – дескать, спина болит. Не помогли – только обругали еще сильнее, и велели передать, чтобы таких тунеядцев как я больше не присылали. Я всем видом показывал злость и недовольство, но в душе был очень доволен. Удачно вышло, что уж там. Возможно, наша авантюра останется незамеченной.

По поселку ехал нарочито медленно – очень опасался, что Ханыга не успеет, но скрипнувшая ось показала, что он все-таки успел. Хорошо, что у повозки есть небольшие борта, иначе даже и не знаю, как вывозил бы коллегу обратно. А так лежит возле борта небольшая кучка тряпья, и лежит себе, надеюсь, никого не заинтересует.

Часовых миновали так же неспешно и спокойно, как въезжали, и по-прежнему остались ни в чем не заподозренными и не узнанными. Провернуть трюк с возвращением законного владельца телеги оказалось чуть сложнее. Я снова остановился возле тех кустов, где мы его оставили, и неторопливо, с достоинством, скрылся в зарослях. А вот дальше пришлось действовать очень быстро. Слава всем богам, у Ханыги была с собой фляжка с вином, так что пока я обратно переодевал Густава, мой напарник пытался залить в него содержимое фляжки так, чтобы ополченец не захлебнулся. Тащить возчика обратно на телегу тоже пришлось Ханыге, чтобы случайному наблюдателю казалось, что из кустов, пошатываясь и нелепо хромая выходит скрюченный один человек, а не двое. Ханыга все же справился, хотя Густав был тяжелее гоблина больше, чем вдвое. Осталось только незаметно шлепнуть лошадь по крупу, животина привычно потрусила по заученному маршруту, увозя спящего возницу.

Место преступления мы покинули со всей возможной скоростью, какую только можно развить, не поднимаясь с земли. Далеко уходить не стали, нужно было еще проследить, не поднялась ли тревога после наших фокусов. Около часа следили за дорогой, но никакой суеты так и не заметили. Телега проехала туда и обратно уже с другим возницей. Тревога не поднялась.

В наш лагерь вернулись уже после заката, выслушали порцию ругани от шефа, и приступили к докладу. Друг с другом добытыми сведениями по дороге мы не делились, не до того было, так что Ханыгу я слушал с интересом. Информация у него была не менее горячая, чем у меня. И тоже не внушающая оптимизма. Гоблин ухитрился погреть уши на кухне, где болтали две служанки, что носят еду и стирают для обитателей дома, в котором расположился штаб. Господа офицеры неплохо устроились, с комфортом. Служанки, по словам Ханыги, девушки очень симпатичные, только очень любят поболтать. Впрочем, даже будь в роли денщиков суровые ветераны – ничего бы не изменилось. Еще в бытность наемником я усвоил – те, кто прислуживают в штабе, знают побольше иных генералов.

– Говорят, скоро подойдет пополнение, три тысячи дружинников из северных герцогств, - рассказывал гоблин. – Ожидают дня через три. С ними же и отправят обоз. Обоз большой, и почти готов к выдвижению. Ждут только зажигательную смесь для снарядов. В самом лагере сейчас тысяча ополчения, это Сарх правильно посчитал, и еще полтысячи дружинников какого-то графа, на охране. – Чуть помолчав, Ханыга закончил: - Если они все это довезут – крепости не выстоят. Сломают они наши крепости.

С выводами товарища я согласился. Укрепления стоят хорошо и построены гномами, но дней за пять-шесть стены разобьют артиллерией, а гарнизоны там небольшие – по триста человек и в Каменном Седле и в Закрытых Вратах, больше просто не поместится. Если стены не выдержат, сдержать нападающих солдаты не смогут, полягут. Значит, обоз дойти до воюющей армии не должен. Очень мы вовремя успели подойти. Теперь нужно было решить, нападать сразу, или дождаться, когда отправится обоз.

- Да чего ждать? Когда к ним пополнение прибудет? – возмущался рвущийся в бой Дромехай, когда мы собрались в штабной палатке. – Их там сейчас четыреста человек нормальных бойцов, да ополчение. Считай, уже вдвое против нас. А как пополнение подойдет, так и вовсе, впятеро больше будет. Дружина! Сарх, ты не забыл ведь, что такое герцогские дружины? Это не пентюхи ополченские, которых пинками разогнать можно. Они знают, с какой стороны за меч держаться! Да там порой даже боевые маги встречаются! Они нас в тонкий блин раскатают!

- Помню я дружинников, - возразил я. – Только ты учитывай, пожалуйста, что укрепленный лагерь с двумя сотнями против пяти штурмовать – это тоже не шибко умная идея. Если, конечно, мы не хотим их рассмешить.

- Да, но лучше, чем три тысячи на марше. Мы их только пощипать сможем, и все! Брат, ты знаешь, я от боя не бегаю. И голову сложить не боюсь. И никто из ребят не боится. Только зазря не хочется. Ну вот выйдем мы к армии на марше. Так мы даже не дойдем до них, нас еще на подходе всех положат! Те, в лагере, хотя бы нападения не ждут. Расслаблены, не боятся ничего. Ночью часовые… ну не спят, но борются со сном, вместо того, чтобы по сторонам смотреть! Уж прорваться мы сможем, и обоз поджечь – тоже.

- Безусловно. Только бойцов после этого не останется. Все там ляжем…

- А можно еще упырей разбудить, - перебил меня некромант, который до этого с интересом слушал нашу перепалку. Штук пятьсот я разбужу и смогу контролировать. Они, правда, на частокол не влезут. Только мне нужно дня три или даже чуть больше, раньше не успею.

- Пя… Пятьсот? – Дромехай даже закашлялся, услышав число. – Не, все равно мало, да и поздно. Польза большая была бы, но и сильно ничего не изменится.

- А на марше, да на ненадежной гати, пользы будет гораздо больше! Ели они неожиданно вылезут из болота, да по обе стороны от гати… – начал я спорить, но тут меня прервал шеф:

- Так, заткнитесь оба, горячие степные парни! – рявкнул шеф. – Чего это вы оба тупые-то какие? Простыли, что ли, или в детство дружно впали? На кой ляд вам понадобилось на эту дружину нападать-то? Мозги включать лень, а мечами помахать охота? Гать они по-вашему сколько строили? И трудно ли ее разрушить?

Я даже оглянулся по сторонам, надеясь, что никто не обратил внимания. Нет. Взгляды Ханыги и леди Игульфрид четко сообщали, что, в отличие от нас с Дромехаем им подобная мысль в голову пришла гораздо раньше.

- Кхм, ну да, - смущенно согласился командир диверсантов. – Маху дали, чего уж там. Лучше лопатой поработать так-то. Надо только глянуть, как они эту гать охраняют.

Этим и занялись ближайшей же ночью. Хороших следопытов и охотников, способных тихо ходить по болоту и не рисковать в нем при этом утопнуть, среди диверсантов было не так уж много, но десяток набрался, так что выдвинулись расширенным составом: наша команда, плюс Дромехай и десяток его бойцов. Воду уже прихватило льдом, но был он довольно тонок, и кое-где черным зеркалом блестели полыньи. Так что легкой прогулки не вышло – пришлось еще и болотоступы плести, чтобы не проваливаться слишком часто.

Дорога, как выяснилось, все-таки охраняется, и довольно неплохо. Вообще, работа, проделанная противником, вызывала уважение – достаточно широкая, чтобы могли разъехаться две телеги, через каждые двадцать шагов освещается фонарями, через каждые пятьдесят стоят часовые. Примерно через километр устроены сухие площадки с очагом и навесами, которые тоже не пустуют – в случае нападения на участке ответственности сотня бойцов примчится на помощь в течение пяти минут. Очень грамотно все устроено, а уж сколько средств ушло на такую работу, и подумать страшно! После такого энтузиазм шефа и прочих сторонников «мирного» решения проблемы слегка поутих, однако других вариантов все равно видно не было. А впрочем… идея, которая пришла мне в голову требовала немедленного уточнения. Я шустро пополз к Свенсону:

- Слушай, а за сегодняшнюю ночь ты их сколько разбудишь?

- Упырей? Ну штук пятьдесят. Могу еще мертвых столько же поднять, тут поблизости есть несколько десятков, совсем свежих. Наверно, погибли при прокладке дороги. Они еще не успели переродиться, так что с ними даже попроще будет.

- А заставить их расшатывать опоры, рвать веревки, и просто портить переправу сможешь? Так чтоб из-под воды действовали, на воздух не вылезая.

- Это можно, - кивнул тролль. - Хочешь, чтобы они работали, пока мы отдыхаем?

- Ну, вроде того. А потом, как момент придет, мы эту переправу окончательно доломаем. Можно даже когда по ней обоз пойдет, или армия.

- Вот, уже лучше. – Похвалил подобравшийся поближе шеф. – А то придумал. «Нападем, да поляжем в последней битве…»

Для проведения ритуала пришлось отойти от переправы на некоторое расстояние. Свенсону так было даже сложнее, но устраивать представление на виду у часовых, охраняющих гать, было бы несколько преждевременно. Колдовство действительно заняло по меньшей мере три часа, но не сопровождалось никакими видимыми эффектами. Просто в какой-то момент Свенсон устало выдохнул и опустил руки:

- Все, - прокомментировал некромант. – Ребятки занимаются делом. Грызут веревки, вытаскивают гвозди и все такое. Я велел сильно не шуметь и до конца не ломать, чтобы раньше времени не всполошились. Только в ближайшие пару дней от меня никаких больше подвигов не ждите – выдохся. Могу только с пленных наших чужие нити сорвать, на это сил почти не нужно. Но особой аккуратности не ждите. Не будут они ничего помнить.

Про пленников я как-то даже забыл – больше потому, что думать о них не хотелось. Долго держать в бессознательном состоянии нельзя, помрут. Привести в сознание и охранять – некому. Убивать – тошно. Да и пользы как от языков уже, в общем-то нет, потому что основное и самое нужное мы уже узнали. Решили все-таки просить Свенсона провести процедуру «лечения». После потери памяти и чужого влияния в качестве пленных ополченцы стали вполне ничего – Дромехай пристроил их на работы по лагерю под наблюдением пары бойцов.