Бремя сильных

Глава восьмая Прорыв

Выбраться за пределы Шелгарда даже ночью оказалось несложно. Трое всадников неокликнутыми проехали через распахнутые ворота. В темное время суток городок охранялся посредственно. Пара стражников откровенно клевали носами, опираясь на пики — до выезжающих им не было никакого дела. Купцы и крестьяне обычно являлись лишь днем, а сейчас пошлин брать было не с кого. Нападения неких врагов здесь, в Ализии, и подавно не ждали. Ну а если кому-то приспичило отправиться в путь среди ночи, то это их дело. Темнота поглотила размытые тени наездников. Вскоре затих вдалеке и размеренный цокот копыт.

Немного отъехав от города, беглецы перешли на галоп. Погони по-прежнему не было слышно, но магистр не хотел рисковать. Пару миль быстрой скачки, а затем для спокойствия десять трусцой, и желанный задел был достигнут. Дальше вплоть до рассвета трое всадников медленно двигались трактом, но стоило солнцу выползти из-за восточного леса, как Вечный сразу свернул в направлении рощи, что зеленела по левую руку от путников. Там был сделан привал — Карлу и лошадям требовался отдых. Только ближе к полудню Дамаран вновь погнал свой отряд на восток.

Те полдня, что солдат и животные спали, двое Вечных опять провели в разговорах. Всю дорогу от Шелгарда Яра мучил вопрос об убитой Элизе. Мудрейший хотел получить однозначный ответ, объясняющий причины жестокости старшего спутника. Смерть двух стражников в первую ночь их знакомства Яр со скрипом, но принял как должное. Здесь же ложному сыну Ярада хладнокровный поступок магистра показался ненужным и злым. Не желая терпеть недомолвок в отношениях с новым товарищем, Яр повторно задал свой вопрос, едва они опустились на землю, закончив с делами.

— И все-таки, зачем нужно было убивать эту женщину? Ведь можно же было заткнуть чем-то рот и связать. Неужели у вас здесь, на севере, так много народу, что жизнь перестали ценить?

На тираду Мудрейшего Дамаран даже глаз не поднял. Вечный полулежал на траве, занимаясь подсчетом украденных денег. Быстрые пальцы магистра на расстеленном рядом плаще разделяли по разным углам кругляшки трех цветов. Не отрываясь от дела, Эркюль коротко бросил:

— Жизнь ценна. Я сожалею, но так было надо.

— Я хотел бы услышать причины.

Эта просьба уже прозвучала приказом. Яр умел, если нужно быть твердым. Как-никак сотни лет прожил в качестве божьего сына и привык к своему положению.

Вот теперь Дамаран поднял взгляд на южанина. Три неравные кучки как раз завершили раздел. На мгновение в ясных глазах обогнал удивление гнев, но валонгец тотчас успокоился, и на красивом лице появилась пропитанная грустью улыбка. Вечный вздохнул и, приняв сидячее положение, придвинулся к Яру.

— А причины простые. Я не мог оставлять свидетеля.

Голос Вечного уже не сквозил былым дружелюбием, но все еще был не груб.

— Лиза знала меня. Не настоящего меня, всего лишь Малкольма, но и этого бы хватило. Пока что мы по идее еще обгоняем известия о моих злодеяниях — это я про твое спасение говорю. Но это ненадолго. У имперцев связь хорошо налажена. Скоро нас будут искать по всему графству — следить лишний раз не стоит.

Тут Эркюль сделал паузу, во время которой быстро сгреб с плаща самую маленькую, состоявшую всего из нескольких монет, желтую кучку и отправил ее в кошель.

— А по поводу ценности жизни…

Серебристые кругляши со звоном посыпались в бархатистый мешочек.

— Нужно уметь правильно расставлять приоритеты.

Медяки не последовали за своими более ценными братьями — их небрежно швырнули в карман.

— То есть, чтобы тебе было понятней, перефразирую: всегда нужно взвешивать последствия своих решений. Ты же правил целым народом. Неужели никогда не приходилось делать чего-то подобного?

Мудрейший молчал. Воспоминания о погубленном поселке Орлов и о том, как он чуть было не бросил того же Валая, а заодно и всех раненых на растерзание подходящей орде были слишком свежи. Ведь тогда он в последний момент смог измыслить поджег на пути у чудовищ и уже был готов совершить страшный выбор, не найдись подходящего плана. План нашелся, но Яр был на грани. И магистра сейчас понимал, но…

— Молчишь? Значит тоже имеется кровь на руках, — по своему истолковал Дамаран промедление Яра. — От меня в этом мире зависит слишком многое, чтобы лишний раз рисковать головой. За последнее время я и так позабыл осторожность. На кону чересчур высокие ставки, и скажу тебе прямо — моя смерть повлечет за собой еще тысячи. Вот и думай — имею я право сейчас умирать? Сейчас, когда цели нашего ордена близки, как никогда? В следующие несколько лет мы можем добиться успеха в поиске, который идет уже много веков. Если ты пошевелишь мозгами, то поймешь, что убийство Элизы наименьшее зло, по сравнению с нашей поимкой имперцами.

Дамаран завершил свою речь и с вопросом глядел на Мудрейшего, ожидая реакции. Ну а Яр все молчал, погрузившись в раздумья. Пауза продолжала расти. Наконец, тишина затянулась сверх всяких приличий, и валонгец не выдержал:

— Ну так что? Все еще осуждаешь?

— Нет. Теперь я все понял.

Мудрейший, не дрогнув, сказал то, что нужно, но при этом подумал совсем о другом. Хоть магистр по-прежнему и оставался для Яра загадкой, но одну очень важную вещь он сейчас для себя уяснил.

«Мой спаситель — еще тот добряк, — сделал вывод Мудрейший. — Любого, вставшего у него на пути, этот страшный человек убьет без раздумий. В том числе и меня. Хорошо хоть, что мы на одной стороне, — трезво размышлял Яр. — Да… Не так уж хорош этот северный мир, как я думал вначале…»

— Ну и славно. Я рад, что мы все прояснили, — не заметил магистр двузначности во фразе Мудрейшего. — Мы и впредь должны быть друг с другом честны, и ты правильно сделал, что задал мне этот вопрос. Очень многое в наших краях для тебя непонятно — без должного знания запросто можно запутаться, а ошибки в нашей ситуации недопустимы. Если что опять не поймешь, в себе не держи, спрашивай.

Дамаран довольно улыбался, радуясь своей быстрой победе.

— Да уж… Тяжело с тобой будет. Учить еще и учить. Знаешь, а начну-ка я прямо сейчас. Необходимый минимум знаний о нашем мире тебе позарез как нужен. Путь у нас не близкий. Что зря время терять? Видел, как я только что деньги считал? А зачем они нужны знаешь?

Дальше Вечный пустился в подробный рассказ о торговле, и к моменту, когда трое всадников снова отправились в путь, Яр уже неплохо разбирался в вопросе и знал все номиналы монет. Долгая дорога до границы Валонга обещала стать для любознательного жителя дикой Долины весьма интересной. Настроение Яра заметно улучшилось. Жестокость магистра не то чтобы полностью смылась из памяти, но Мудрейший старался занять мысли другим. О чем подумать — ему доставало с избытком.

Две недели в пути, и от прежнего дружелюбия Вечного осталась едва ли десятая часть. Плавно и незаметно магистр за время дороги сменил стиль общения с Яром. Если раньше Эркюль обращался с Мудрейшим как с равным, то сейчас житель южных лесов опустился на уровень Карла, а может и ниже. Ведь солдата хотя бы никто не учил уму-разуму дни напролет.

И дело тут было не в самом обучении — Яр с удовольствием впитывал любые новые знания. Но вот тон, с которым магистр втолковывал своему великовозрастному ученику прописные истины, Мудрейшему был, мягко сказать, неприятен. Во время занятий Дамаран держал себя строго и даже высокомерно. Владыка Валонга давно перестал делать вид, что они с Яром ровня. Простейшие просьбы теперь приравнялись к приказам, а лишний вопрос, если он не имел отношения к теме урока, Эркюль оставлял без ответа. В сравнении со своим суровым наставником Яр ощущал себя сущим ребенком. Временами ему начинало казаться, что знания северянина вообще не имеют конца — хотя это его как раз только радовало.

Дистанция в отношениях Вечных росла. Магистр мрачнел с каждым днем, будто что-то предчувствуя. Граница Валонга стремительно приближалась. Ее пересечь Дамаран собирался тайком, что и не удивительно — весь их путь по Ализии прошел вдалеке от проторенных трактов. Отряд беглецов сторонился проезжих дорог, городов и таверн. В деревни и то заходили лишь дважды: еды прикупить, да один раз сменили коня, что слегка захромал. Теперь отдыхали ночами — днем больше проскачешь. Ведь времени было в обрез. Хотя на погоню, по правде сказать, и намека не виделось. Но Дамаран торопил — приходилось спешить.

Сегодня Эркюль был особенно нервным и злым — прямо сам на себя не похож. За весь день от него Яр услышал лишь несколько слов, да и то половина из них были руганью. Вечный плотно закутался в плащ и надел капюшон, словно мерз в эту теплую пору. Не меняя нахохленной позы, замер черным пятном на спине скакуна и покачивается в такт легкой рыси. Сразу и не поймешь, что на лошади едет не призрак, а некто из плоти и крови.

Карл, поддавшись настрою хозяина, тоже хмурился и, как серая тень, молча трясся в седле позади Дамарана. Не портил угрюмой картины и Яр, чей потрепанный плащ, позаимствованный еще у убитого в каньоне дружинника, развевался рябыми от грязи лохмотьями. Жуткая троица могла до смерти напугать одним своим видом, попадись на пути кто из местных. Хорошо хоть, что земли вокруг лежали глухие и необжитые, а потому шансы встретить людей стремились к нулю. Войны с Валонгом случались не раз, и возле границы селиться народ не хотел.

Когда темнота опустилась на степь, разделенную редкими рощами, хмурый Вечный вопреки обыкновению не скомандовал сразу привал, и отряд продолжал ползти по едва различимой тропинке вслепую. Эти лишние муки во тьме, как казалось Мудрейшему, Дамаран плодил тоже в угоду своим настроениям. Каждый вечер магистр какое-то время до сна уделял обучению Яра. И сейчас остановка сулила начало беседы, а общаться Эркюль не хотел, вот момент и оттягивал.

Наконец Вечный сдался. Путники свернули с тропы и, спешившись, завели лошадей под кроны деревьев. Свет, идущий от звезд, сразу скрыла листва. Темнота обрела абсолютную плотность. Карл зажег припасенный фонарь, но фитиль затушили, как только движение кончилось. По ночам их отряд обходился без всяких костров — холода еще грянут не скоро, а бесхитростная походная пища готовки не требовала. Безопасность стояла превыше всего. Дамаран в этом плане был строг.

Расположившись на небольшом пятачке между деревьев, путники наскоро перекусили и улеглись на прохладную землю. Солдат, как обычно, сразу же погрузился в чуткий, присущий служивому люду сон, а вот Вечные засыпать не спешили — им так часто и много пребывать в мире грез не требовалось. Дети Бури лежали в паре шагов друг от друга, но молча. Яр ждал первого слова от старшего, а Эркюль… О чем именно думал магистр, догадаться возможности не было. Впрочем, некое время спустя Дамаран все же высказал часть из своих опасений.

— У границы нас будут встречать, — неожиданно начал Валонгец. — Там всегда егерей полно, а сейчас и подавно согнали всех, кого можно. Хорошо хоть, что Сара на западе оттянула войска имперцев к границам Нарваза. Так что шанс проскочить незаметно у нас все же есть. Завтра еще миль сорок проедем, и хватит. До ночи будем отсиживаться в какой-нибудь чаще. Последний отрезок пути лучше пройти в темноте — так надежнее. Будем надеяться, нам повезет… И смотри мне, без глупостей! — процедил сквозь сжатые зубы магистр. — Если нас обнаружат, никаких поддавков. Любыми способами прорываемся к речке.

Парой дней до того Дамаран уже рассказал Яру о водной границе двух стран. На участке, где им предстояло проникнуть в Валонг, небольшая река разделяла державы-соседи. На другом берегу возвращения Вечного дожидался специальный отряд. Отправляясь на юг сквозь разлом, дальновидный магистр велел своим людям встречать его в оговоренном месте на случай возможной погони. Дамаран рассматривал разные варианты событий. Окажись вожделенный кристалл у него, Вечный точно не стал бы скакать по Ализии трактом и тем более проходить пограничный контроль на таможне. Правда, предполагалось, что в Валонг будет возвращаться приличных размеров отряд, а не трое потрепанных всадников. Предугадать смерть большей части своих людей Дамаран не сумел. Как, впрочем, и многое другое — кто же мог предвидеть появление тварей орды?

В любом случае, несмотря на провал миссии, план побега домой пригодился. Заранее продуманный маршрут отхода подтвердил свою безопасность — дорогой их так и не выследили. Оставалось всего ничего: незаметно подобраться к реке — и, считай, дело сделано. На том берегу можно будет расслабиться — туда имперцы не сунутся. А пока…

— Учить тебя чему-либо сегодня у меня настроения нет, — подтвердил Дамаран опасения Яра. — Хочешь спи, хочешь нет, но чтобы завтра был бодр и свеж. Возможно, придется побегать.

— Да посплю уж, — не стал упираться Мудрейший. — Только, пожалуй, сначала богам помолюсь, раз такой завтра день.

— Богам⁈ — поднялся на локте магистр. — Ты что, все еще веришь в богов? После всего, что случилось с тобой и твоими людьми! После того, как эти черные упыри захватили вашу Долину! После того, как чудища сожрали столько народу! — в голосе Вечного слышалась злая ирония. — Какие боги, Яр⁈ Ты уже большой мальчик. Пора перестать верить в сказки.

Эркюль разошелся не на шутку и сыпал вопросами, не давая Мудрейшему даже слова сказать. Да Яр и не рвался. Неожиданно резкая реакция Дамарана на упоминание Великих выбила младшего Вечного из колеи. Тему богов им еще не довелось обсудить, как оно того следует. Как-то раз магистр прошелся по самому краю религиозных основ северян. Но и то лишь с позиции церкви, про которую и велся рассказ. Своего же личного отношения к Пятерым, Творцу и Зарбагу магистр пока не озвучивал. Так что Яр был сейчас весьма удивлен, впервые услышав за всю свою долгую жизнь, что кто-то не верит в богов.

— Тебе сколько лет? — продолжал распаляться Эркюль. — Не двадцать. Не тридцать. Шесть с хреном веков уже прожил. Ты видел богов?

В этот раз Дамаран уже не просто ругался — он действительно желал получить ответ, ибо после короткой паузы с нажимом повторил:

— Я спрашиваю, ты хоть раз видел богов? Своими глазами видел?

— Нет, — кое-как выдавил из себя Яр.

— А ты хоть раз видел, чтобы боги открыто вмешивались в людские дела? Видел, хоть какое-нибудь подтверждение того, что они существуют?

Пронзительный взгляд магистра настойчиво буравил Яра, но тот не смутился — у него было, что ответить на богохульство.

Мудрейший не раз уже думал над тем, что сейчас говорил Дамаран. Долгие-долгие годы наглядным примером существования Великих для Яра служили Ножи и Звездный камень. Предметы, каких больше нет во всем мире, давали надежду на то, что боги простерли над Племенем длань и даруют свое покровительство.

Но горы разверзлись, и прежние домыслы рухнули. Подобных ножей северяне имели без меры, а камень — всего лишь наследство каких-то там древних, как говорил про него Дамаран. Казалось бы, самое время настало и впрямь усомниться в существовании безучастных богов, но новый пример поразительной мощи заставил хранителя Племени пуще прежнего уверовать в реальность небожителей. Тот факт, что он сам едва ли приходится сыном Яраду, не опроверг для Мудрейшего данности — Великие здесь, рядом с ними, вверху, иль внизу, иль повсюду… неважно! Главное, что они есть и в их власти воистину могучие силы! Пусть редко, но мир ощущает всю эту мощь на себе. Такое не спутать ни с чем. Не боги, так кто? Больше некому. Уж этот пример повесомее всяких ножей и камней — его Яр сейчас и озвучил:

— Мощь богов мы все видели. И недавно.

Твердость голоса с лихвой подтверждала уверенность Мудрейшего в своей правоте.

— Разве Бури, как вы здесь это зовете, недостаточно, чтобы уверовать в силу Великих? Весь наш мир ощутил на себе мощь их битвы. Я своими глазами смотрел на крушение гор. Своими ногами чувствовал дрожь земли. Чем не пример божьей силы. Как можно после такого не верить…

— Буря⁈ Битва богов⁈ — перебил Яра Вечный. — Что за чушь ты несешь? Я считал тебя малость умнее. Сам подумай: с чего бы богам каждый раз драться через одно и то же количество лет? Причем начинают они свою битву исключительно летом, в конкретный единственный день. И к тому же всегда бьются ровно неделю. Нет, Яр! Дудки! Здесь дело в другом.

Темнота укрывала лицо Дамарана, но по голосу было понятно — магистр скривился в улыбке.

— А еще… Чем ты слушал, когда я тебе говорил про кристалл и про компас? И про другие предметы древних, что оживают лишь в Бурю? Нет уж, Яр. Пусть в богов верит всякое быдло, для которого вся их никчемная жизнь умещается максимум в век. Нам с тобой, детям Бури, не пристало поддерживать заблуждения смертных. Это люди от страха верят в глупости типа богов, душ и рая. Все боятся кончины и пустоты, что идет вслед за ней. Только мы-то, в отличие от обычных людей, и действительно можем жить вечно. Нам нет смысла себя обманывать и придумывать дурацкое утешение в виде верхнего мира и сомнительного посмертия. Смерть — это конец. Всех и всего. Окончательное небытие. Полное, безвозвратное и неотвратимое. Доказательств обратного нет, а я, уж прости, верю только в реальные вещи. Подумай над моими словами. Хорошенько подумай.

Дамаран никак не мог остановиться. Несмотря на свое напускное хладнокровие, он легко распалялся и страдал тягой к длинным речам. Эта его черта была столь сильна, что даже в дурном настроении, без изначального желания общаться, магистр сумел завести сам себя и сейчас говорил, говорил, говорил.

— Никто в Ордене не верит в богов. Лишь в создателя — кто-то же ведь должен был создать этот мир. Или что-то. Неважно. Мы зовем его Кэм, как и все. В остальном же туфта, коей потчуют публику в церкви, увы, не для нас. Мы не против религии. Нет. В наших странах народ точно также возносит мольбы к Пятерым, как и люди в Империи. От религии польза немалая — она помогает держать массы в страхе и заставляет люд следовать правилам. Церковь лишь инструмент. Инструмент мирового масштаба — и это неплохо. Мы только приветствуем нормы морали и заповеди, что продвигает религия.

Дамаран уже успел успокоиться. Теперь речь его звучала очередным повседневным уроком. Он не спорил, не уговаривал, не убеждал — он описывал очевидное, разъяснял непреложные истины. По его разумению, двух мнений здесь быть не могло.

— Дети Бури, и я в том числе, привыкли рассчитывать исключительно на свою силу и ум. Да, может быть, еще хитрость… но это мы отнесем к разделам ума. Верить нужно в себя, в свое дело и в своих людей. Если, конечно, ты этих людей воспитал самолично и уверен в их преданности. Никаких небожителей нет. Уясни для себя это раз и навеки. Лишь на западе есть одна горе-богиня. Правда, ты или я тоже можем себя обозвать как угодно. Эта Сара обычная Вечная. Хотя и одна из старейших. Подумай над тем, что услышал. Заблуждения могут быть крайне опасны. Чем раньше ты выкинешь всякую дурь из башки, тем лучше. Лучше для всех. И особенно для тебя самого. Ладно. Я все сказал. И возражения слушать сейчас не желаю. Ты, главное, думай. Ответы лежат на поверхности.

С этими словами Эркюль демонстративно отвернулся на другой бок, показывая, что разговор окончен. Яр был не против. Он бы сейчас и пары слов не смог связать в защиту своих верований. Его мир трясся в корчах перерождения. Отжившая свое шелуха хлопьями осыпалась под натиском новых знаний. Мудрейший больше не чувствовал себя таковым. Где ложь, где истина? Где домыслы, где правда? Теперь Яр ничего не знал наверняка, а потому всю ночь промучился в мыслительных баталиях.

Но солнце встало, и накал конфликта спал. Борьба с самим собой родила результат, пусть и не полный, и не окончательный. Под натиском свалившихся открытий недавний божий сын не то чтобы совсем отринул веру предков — такие озарения не возникают вмиг — но шаткие позиции богов повисли на последнем волоске. Сомнения почти переросли в уверенность. Яр начинал меняться.

Запланированные сорок миль отряд одолел за полдня с небольшим. До заката еще оставалась прорва времени, и магистр, в соответствии с собственным обещанием, немедля завел спутников в самую что ни на есть настоящую, чащу.

Хотя, по правде сказать, данная кучка деревьев не дотягивала даже до звания рощи. Так, зеленый пучок на желтеющем теле степи — скопление акации вперемешку с кустарником, размерами сто на двести шагов. Но вот плотность зарослей внутри тенистого островка как раз и заставила беглецов, кое-как протащивших негодующих лошадей сквозь колючки, вспоминать слово — «чаща». Укрытие получилось — что надо. Снаружи не разглядишь, хоть глаза поломай. Единственная беда — пришлось потрудиться: обрубить десяток-другой веток и выкорчевать пару кустов.

В последние дни с каждой новой пройденной милей даже таких огрызков леса встречалось все меньше. Теперь маршрут беглецов шел по Годии. Отряд магистра прилично забрался на север, по отношению к точке начала пути. Здесь стало прохладнее, запахло наступающей осенью — местный климат чувствительно отличался от Ализийского. Изменился и вид окружавших дорогу земель.

Из кустов, где засели солдат и Вечные, отлично просматривалось восточное направление, куда им и предстояло двинуться с наступлением темноты. Голая, открытая, как ветрам, так и взглядам, первозданная степь простиралась на несколько миль во все стороны. Лишь две маленькие рощицы, сестрицы укрывшего беглецов островка, разбавляли простор травянистого моря. Одна зеленела в двух милях впереди и милей правее их курса. Другая вставала чуть дальше и слева. В обеих, по мнению осторожного Дамарана, могли притаиться секреты имперцев. Ведь дальше до самой реки шло пустое пространство, не способное спрятать конный отряд. Разве что в прибрежных зарослях ивняка и осоки стоило опасаться встречи с затаившимися там егерями. Но это было бы уже не так страшно. Лесистая пойма, окружавшая русло с обеих сторон, шириной не превышала сотни шагов, и проскочить ее было совсем плевым делом.

Этот участок границы для прорыва выбран был не случайно. Империя и королевство Эркюля соприкасались в узкой долине, зажатой с севера Хартийскими горами, а с юга оконечностью Валонгского языка. Здесь скальные массивы подходили друг к другу всего на какую-то сотню с хвостиком миль, и в ясные дни, находясь в середине прохода, можно было одновременно узреть сразу обе стены, обрамлявшие гигантский каньон.

Тракт, ведущий к столице Ализии, проходил ближе к югу, а вторая дорога, связующая Валонг с остальными имперскими графствами, наоборот, шла значительно севернее. Посредине же лежали пустынные степи. Здесь обычно никто не ходил и не ездил, кроме редких отчаянных контрабандистов, коих, впрочем, бдительные егеря регулярно отлавливали. Оттого-то число желающих миновать таможенные посты и не превышало какой-нибудь сотни за год. Нынешняя ночь обещала поднять эти цифры еще на три пункта, а пока затаившийся отряд Дамарана с нетерпением ждал темноты.

Удача, сопровождавшая беглецов от самого Шелгарда, покинула их ближе к вечеру. Нарушив своим появлением безлюдность равнины, на северо-западе показался небольшой конный отряд. Имперские пограничники — а в том, что это именно егеря не было ни капли сомнений — торопливой рысью двигались куда-то на юг. Всадники все приближались и приближались. Вот до них миля. Вот меньше. Вот уже стали понятны размеры отряда, а главное — цель их маршрута. Неизвестно, с какого рожна, но два десятка солдат, как на зло, спешили именно к маленькой роще, приютившей валонгцев и Яра.

Время шло, расстояние таяло. Карл и Вечные приготовились к худшему. Не дай Ярад, разглядят их в кустах.

Наконец имперский отряд подошел к краю рощи, но с другой стороны от их схрона. Беглецам егерей видно не было — тех от взгляда скрывали кусты и деревья. Но зато факт присутствия рядом гостей подтверждался различными звуками: похрапывали кони, хрустели задетые ветки, что-то шуршало. Затем чьи-то сапоги гулко ударились о землю — кто-то спрыгнул с седла. А вот и слова. Приглушенные расстоянием, но понять можно.

— Здесь и встанем.

Голос наверняка принадлежал командиру отряда.

— Слезайте с коней.

Дружный топот подтвердил выполнение приказа.

— Господин капитан, может, лучше с того края станем? — предположил некто невидимый. — А то здесь мы слишком заметны. Вся степь от границы просматривается.

— От границы не страшно, — снова заговорил командир. — Те, кого мы ждем, наоборот, должны заявиться с запада. Или с юго-запада. Так что лучшее место для нас как раз с этого края. Возьми-ка ты лучше пару ребят, и прочешите лесок. Вдруг какой зверь лежку вытоптал и сидит там. Не ровен час, выскочит кабан из кустов. Весь секрет нам запортит.

Дальше хруст и шуршание веток оповестили притаившихся слушателей, что приказ капитана немедленно привели в исполнение. Егеря лезли прямо к укрытию Вечных. Теперь все… Ждать чего-то бессмысленно — обнаружат, как пить дать. Эркюль, как и спутники обнимавший за шею коня, чтобы тот не заржал, тихо выругался и скомандовал шепотом:

— Выбираемся.

Осторожно ступая, Дамаран потянул скакуна за уздцы. Шаг, другой, и еще… Но куда там — по-тихому сдернуть не вышло. Шип акации впился животному в кожу, и по роще пронесся раскат лошадиного гнева. Тут же со стороны имперцев послышались суетливые выкрики. Ответно заржали кони. А невезучая троица уже вовсю ломилась сквозь заросли, наплевав на колючки. Теперь прятки кончились.

Имперцы сориентировались на удивление быстро, но у вырвавшихся на просторы степи беглецов все равно оказался задел преимущества. Трое всадников во всю прыть удирали к востоку. В сотне ярдов за ними рассекали высокие травы двадцать конных преследователей.

Отлаженно выровняв строй, егеря мчались клином. Пограничникам такие погони были не в новость. За полмили имперский отряд отыграл десятину начальной дистанции, а до речки еще предстояло скакать и скакать.

Лошадь Яру досталась отличная — явно лучше, чем Карлу. Не то бы солдат, не в пример пуще нынешнего, оторвался вперед. Пусть сейчас верховая езда не была уже для Мудрейшего чем-то чудным и пугающем — опыта поднабраться успел — но в сравнении с остальными участниками стремительной гонки он пока оставался зеленым юнцом. Что и сказывалось.

Копыта лошади Карла мелькали перед самым носом у Яра. Ошметки выдираемой с корнем травы летели в лицо. Воздух, пропитанный смесью пыльцы и пыли, хлестал с такой силой, что приходилось щуриться. Глаза потекли, нос забился. Колени скользили на потных конских боках. В отдалении плащ Дамарана трепыхался, как черные крылья. Страх колол в спину недобрыми взглядами. В ушах свистел ветер.

Совсем скоро беглецы поравнялись со следующим лесным островком. Плюгавая рощица промелькнула по правую руку и стала смещаться назад. Только Яр успел пожалеть, что они не решили ждать ночи под этими кронами, как в уши пробилась трель горна — егеря подавали сигнал. Взгляд Мудрейшего сам собой перепрыгнул направо, и сердце тотчас замерло.

К чести Яра миг слабости быстро прошел — он был не из трусов. Сердце вновь застучало меж ребер, а руки потянули поводья, повторяя маневр ведущего. Дамаран тоже смог разглядеть выехавших из-за второго леска верховых и поспешно сворачивал влево.

Теперь охоту на них вело сразу два имперских отряда. Один скакал позади, нагоняя, другой, появившийся с юга, несся наперерез, заставляя добычу смещаться на север и удлиняя тем самым их путь к вожделенной реке. Магистру пришлось срочно выстроить новый маршрут таким образом, чтобы достигнуть границы, не позволив второй группе егерей их достать. Курс валонгцев сместился левее, а количество еще не пройденных миль сразу выросло с трех до пяти, что в корне меняло дело.

Даже Яр, ничего не смыслящий в конных погонях, понимал, что теперь их настигнут быстрее, чем они доберутся до спасительной речки. Радости это новое знание не вселяло, но особого выбора не было. Оставалось лишь уповать на Ярада и мчаться вперед.

Время шло. Рты коней постепенно окутала пена. Ее клочья, срываясь, летели Яру в лицо. Грудь Мудрейшего стала мокрой от пота. Не своего — лошадиного. Вечному вспотеть было не с чего. Разве что только от страха. А вот для животных эта безумная скачка вполне могла оказаться последней. Как, впрочем, и для седоков.

Наконец долгожданная полоса прибрежной растительности настолько приблизилась, что надежда на благоприятный исход погони выглянула из ямы, в которой сидела все последнее время. Неужели прорвутся⁈ Но не успел Яр обрадоваться, как просвистевшая над ухом стрела вновь заставила губы скривиться. Мудрейший пригнулся, стараясь еще плотнее влипнуть в шею коня. Хотя сам-то — ладно. Вот попади они в лошадь… Но, слава Яраду, следующие несколько стрел тоже ушли в никуда, и обстрел прекратился.

На миг обернувшись, Яр смог разглядеть, как в клине преследователей началось какое-то перестроение. Вооруженные арбалетами всадники поспешно менялись местами. Те имперцы, что уже выпустили болты, пропускали вперед тех солдат, кто еще не стрелял. Десять ударов сердца — и дружный щелчок позади предвосхитил свист очередного залпа.

Лошадь Карла, которого Яр обогнал еще милю назад, с диким ржанием рухнула наземь и вместе с валонгцем кувырком покатилась по полю. Один из болтов смог добраться до цели, враз уменьшив отряд Дамарана на треть.

Яр не видел, что стало с последним из сопровождавших магистра людей. Все внимание Вечного было сосредоточенно на манящем леске, от которого его отделяло не больше полета стрелы. Руки все еще яростно хлестали поводьями бока скакуна, а глаза уже судорожно выискивали прореху в приближавшихся зарослях. Таковой, как на зло, не имелось. Да, похоже, и быть не могло. Слишком уж густо разрослась приречная зелень — на коне не проехать.

Дамаран, судя по всему, пришел к тем же выводам, так как, первым добравшись до цели, неумышленно преподал Яру еще один ценный урок. А именно, продемонстрировал на собственном примере, как можно, почти не теряя скорости, с галопа переходить на бег своими ногами. У самого края зарослей магистр на всем скаку осадил коня, подняв его на дыбы и на обратном движении животного вылетел из седла через голову лошади. Прыжок получился что надо — Эркюль сразу выиграл у преследователей еще шагов пять. На зависть округлившему глаза Яру, магистр ловко кувыркнулся в воздухе и, приземлившись на ноги, мгновенно скрылся в кустах.

Пытаться повторить увиденный фокус Мудрейший не стал — уж больно сложно для того, кто всего две недели назад впервые уселся в седло — но все же постарался покинуть лошадь самым быстрым образом и просто рухнул в сторону. Прокатившись кувырком по земле, Яр вскочил на ноги и даже сделал несколько шагов к спасительным кустам, когда удар под правую лопатку швырнул его лицом в высокую траву.

Боль… Ярад всемогущий! Как больно!

Привычное имя родителя непроизвольно всплывает в голове.

Вставать!

Железная воля толкает наверх. Кое-как удается подняться. Дрожащие ноги шагают вперед. Руки… Правой, как будто и нет. Хотя… Вот она — болтается сбоку.

Как больно…

Глаза замечают, торчащий из груди наконечник. Надо же — блестит даже сквозь пленку крови. Но выдирать некогда. Нужно бежать. Кое-как получается. Зеленые заросли принимают в объятия. Дальше, не глядя, куда-то вперед и вперед. Ай, Зарбаг! Упал на какой-то сучок. Встаем, терпим. Есть! Снова вперед.

Колючие ветки царапают кожу: лицо, руки, шею. Яр не чувствует этого — боль в груди затмевает всю прочую. Кровь льется уже по ногам. Пелена застилает глаза. Мысли путаются.

Еще. Еще… Нужно дойти.

Неожиданно появляется свет.

Берег.

Ноги все-таки вынесли Яра к реке. Только это и все… Больше сил не осталось. Вечный падает. Колени зарылись в песок. Руки стоически не желают сгибаться в локтях — он застыл между «стоя» и «лежа».

Взгляд цепляется за движение впереди. Глаза видят, как Эркюль, завершивший заплыв, выбирается на противоположный спасительный берег.

Молодец северянин — все же смог улизнуть! Ну а я? Неужели все кончено⁈

Все привычные чувства пропали. Только зрение все еще трудится, хотя и оно преподносит сюрпризы. Границы меж явью и сном окончательно стерлись. В реальность происходящего верится слабо, но глаза продолжают смотреть.

Навстречу магистру из зарослей выскакивают какие-то люди. Картинка плывет. На том берегу разговор протекает стремительно, но Яр не способен понять скорость времени. На что-то решившись, Эркюль вырывает из рук человека оружие.

Лук, чем-то похожий на всплывшее в памяти «рогатое чудо» Арила, направляется в сторону Яра. Рука Дамарана дарует свободу растянутой тетиве, и стрела отправляется к имперскому берегу.

Полет длится вечность. Оперенный снаряд все летит, и летит, и летит…

Цель — я⁈ Как же так⁈

Стрела мчится прямо в лицо. Глаза уже видят стальной наконечник, что точкой скрывает древко за собой. Смерть с перьями. Нужно бы сдвинуться. Хотя бы немного… Но тело не слушает разум. А стрела все летит и летит.

Как же долго! Ждать — хуже всего. Скорей бы уже…

И вся вековая усталость от жизни сжимается в эту последнюю мысль.

Тьма.

Опустилась внезапно, но мысли идут — значит, жив. Так вот оно что — стрелу и магистра, и все остальное всего лишь закрыло стеной, заслонившей и свет заодно.

Бах! Щит затрясся.

Солдат, что успел закрыть Яра, кричит что-то, то ли своим, то ли валонгцам на том берегу. Дамаран снова виден — спина сына Бури скрывается в зарослях. Теперь точно все.

Свет померк.