Бредовый сон (СИ)

Глава 14

В себя прийти удалось только часа через четыре. Без возможности нормально ходить соваться в город было бы просто самоубийством. Достаточно одного приличного зараженного.

Всё время отведенное на отдых я сидел что-то жуя и мониторя обстановку. Организм восстанавливал ушибленные ткани и требовал для этого топлива. Голод не проходил, пока я не восстановился полностью. Есть хотелось даже тогда, когда еда уже не лезла.

Моё чувство голода отличалось от того, что исходило от зараженных, и по нему развитые тоже могли меня засечь. Не факт, что я смог бы сдержать его полностью, как например те же эмоции. Поэтому перед тем, как лезть к черту на рога, стоило избавиться от такой помехи.

Идти пришлось в байкерской снаряге, её не сильно потрепали падения. И это было лучше, чем мокрая камка. Но одно дело ехать на мотоцикле и практически не шевелиться, а другое — идти пешком и с грузом. Какая бы «дышащая» не была экипировка, для последнего она не была предназначена. Чтобы не взмокнуть приходилось часто останавливаться и делать передышки. Хотя торопиться было некуда.

У этой территории хозяин был один и весьма сильный. Очень хорошо ощущался и даже не считал нужным скрываться. Несколько мелких зараженных прятались и боялись даже носа показать. Видимо это хозяин не трогал их не потому, что это была его свита, а просто в качестве запаса еды. Это радовало, если бы орудовала стая, мне тут ничего бы не светило.

Первым делом я забрался на крышу шестнадцатиэтажной высотки и как следует осмотрелся. Следов кровавого пира было немного, видимо кластер загрузился в рабочее время, когда людей был минимум. Это было и хорошо и плохо одновременно. Хорошо тем, что неразвитых зараженных было немного. Плохо тем, что большая часть транспорта, который мог на этом кластере появиться, отсутствовала. Так что шансы найти с ходу что-то пригодное стремились к нулю. Если я хотел спокойно исследовать кластер, то нужно было сперва избавиться от элитника.

Не успел я об этом подумать, как монстр проявил активность. Я посмотрел в бинокль на источник чувства голода. Разглядеть его удалось не сразу, ведь я искал огромную тушу, мимо которой не промахнешься. И не находил её, в моменте даже решил, что ощущения меня обманывают Но когда разглядел, всё быстро встало на свои места. Охотиться мне предстояло на, наверное, одну из самых экзотичных разновидностей зараженных. Единственные твари, в которых всегда стопроцентно угадывалось происхождение — бывшие крупные змеи.

Тварь где-то метр в ширину и в длинну метров двадцать пять ползла по улице постоянно пробуя языком воздух. В тот момент я порадовался, что ветер дул в другую сторону.

Рептилии перерождались в Улье чуть иначе, чем млекопитающие. Они сохраняли многие внешние черты и повадки свойственные им в нормальном состоянии. Но при этом многое усиливалось. В обычном мире змеи прекрасно чувствуют вибрации проходящие по земле обладают неплохим зрением, а у некоторые и тепло превосходно чувствуют. Последнее умеют делать все перерожденные змеи в Улье, а всё остальное просто обостряется до невозможности. При этом такие недостатки как хладнокровие и отсутствие слуха наоборот исправляются. Чешуя крепнет и изменяется становясь очень пластичной броней усеянной неисчислимым количеством шипов. При этом они становятся нереально живучими. Прямое попадание в споровой мешок их убивает, но они не падают замертво моментально. По словам институтских у бывших змей агония может продолжаться неделями. Ведомые одной мышечной памятью уже мертвые тела могут даже забраться в своё логово и только там затихнуть окончательно.

Охотиться на таких мне ещё не приходилось. Но всё бывает в первый раз, пусть даже без права на ошибку. Тварь приблизилизилась к одной из пятиэтажек, где прятались от неё низшие зараженные и я смог увидеть её во всей красе. Змей выглядел на удивление красиво и гармонично. Серо-коричневый узор на чешуе завораживал. Двигалась бывшая рептилия на первый взгляд неторопливо и очень грациозно. Но первый взгляд обманывал — расстояния он преодолевала довольно быстро. Двигался зараженный плавно и стремительно, на него хотелось смотреть не отрываясь.

Тварь на две трети скрылась в подъезде, продемонстрировав мне «хвост» с чем то похожим на длинный коготь на конце. От дома пошли ощущения охотничьего азарта и непередаваемого ужаса, но они быстро прекратились, оставив частичное удовлетворение. Двое низших зараженных не утолили голод монстра полностью. Конец тела змея исчез и вскоре показалась большая усеянная шипами голова. Внимательно осмотрев округу, он продолжил поиски пищи. Пока он не скрылся из виду я успел разглядеть споровой мешок на затылке. В этом от остальных зараженных её ничего не отличало, скорее наоборот, в этом месте вместо чешуи были массивные пластины. Теперь я знал куда целиться.

В течении часа змей ползал по пустынному городу выискивая жертв, постепенно приближаясь к моей лежке. Баррет я приготовил заранее и, когда тварь достаточно приблизилась, стал провожать её в оптику, ожидая возможности выстрелить. Если я промахнусь, то второй попытки уже не будет. Зараженный меня засечет, и ситуация сильно усложнится.

Тварь не спешила подставлять мне свой затылок. Но бесполезно было совершать какие-либо телодвижения или как-то иначе пытаться торопить события. Момент подвернулся, когда змей выполз на детскую площадку одного из дворов и замер, учуяв очередного слабого зараженного. Приготовившись усилить выстрел с помощью Дара, я нажал на спуск. После выстрела в глазах на миг потемнело. Я перестарался, но слишком много зависело от попадания.

Змей выгнулся в дугу всем телом, подняв его над землей. Потом стал извиваться и мотать головой из стороны в сторону. Тело монстра то скручивалось в кольца, то хаотично дергалось, сминая качели и горки, вырвав турник прямо с бетонным основанием. Деревьям тоже досталось. Несмотря на всё производимое им движение я понял, что змей мертв. От него не исходило никакой ментальной активности, перестал ощущаться голод. Только лишенное сознания тело безуспешно боролось за жизнь. И эта борьба могла длиться ещё очень долго.

На душе стало мерзко. Легкая победа принесла ощущение того, что я убил существо, у которого даже не было шансов против меня. И которым я не так давно любовался. Умом я понимал насколько змей был опасен, но легче от этого не становилось.

Уходя с крыши я вновь осмотрел местность и сердце сжалось. Слишком уж это место были похожим на то, где я жил до попадания в Улей. Пока я спускался по лестнице, меня начало разрывать на части. Часть меня говорила о том, что похожих домов была понастроена тьма-тьмущая, и в этом я не раз убеждался. А другая часть говорила что за двадцать пять лет многое могло измениться и теперь я просто не узнаю места, которые когда-то были родными.

Я спустился и пошел к ближайшему магазину. В горле дико пересохло. Взгляд бродил повсюду, ища какую-нибудь вывеску с указанием города или хоть что-то в этом роде, но ничего подобного не находилось. Поллитра воды было выпито залпом, после чего я кое-как взял себя в руки. Никогда до этого я так не волновался при виде мест похожих на родные.

Тварей можно было сильно не опасаться, конкуренции у монстра не было, а низших он почти всех вычистил, поэтому я закурил. Всё равно запах успеет выветриться. Глоток живца помог справиться с нервами. Да и восстановил силы после выстрела. Я вышел на улицу и посмотрел на указатель. Название смутно знакомо. Медленно я побрел в сторону пятиэтажек, за которыми должен был прятаться небольшой частный сектор. Скоро всё прояснится, а пока стоило успокоиться.

Тишина, нарушаемая лишь редким дождем, помогла мне унять нервы. Как ни странно, но я впервые мог идти по стандартному кластеру без особых опасений. Никого опасного поблизости не осталось и в ближайшие дни не появится. А возможно даже до следующей перезагрузки, когда исчезнет тело элитника.

Но спокойно я шел недолго, пока не разглядел знакомые указатели улиц с очень похожей нумерацией. Вот тогда я ускорил шаг и двинул по такой знакомой дороге, которую, правда, с трудом узнавал. Фасады домов были отделаны заново и не так давно выкрашены, не больше года прошло. Исчезла часть деревьев, а некоторые тополя переросли пятиэтажки.

Ещё два квартала, и должен начаться частный сектор. — говорил я себе и до конца не верил в то, что говорю.

Но вот я добрался до двора, в котором когда-то сидел и общался с мужиками, а неподалёку на детской площадке с их детьми любила резвиться дочура. Хорошая была площадка, с кучей качелей и каруселей. Детворе было где разгуляться. Всё осталось по прежнему, только часть качелей заменили, остальные привели в порядок и скамеек прибавилось. Улыбаясь от нахлынувших воспоминаний я прошел двор по диагонали, сокращая себе путь. До дома оставалось всего ничего. Пара кварталов по частному сектору.

Вот и показался знакомый забор. Калитка была закрыта на простую задвижку, ничего особо ценного во дворе всё равно не держали. Я посмотрел на тот дом, куда так хотел попасть последние четверть века. Если не считать стеклопакетов и непривычного цвета стен и кровли, он почти не изменился. Всё ещё не веря в происходящее, я подошел к крыльцу и заглянул в нишу под ним.

Запасной ключ нашелся в том же месте, где я его всегда оставлял. Только теперь ключей было два. Железная дверь открылась без единого скрипа. Прихожую я не узнал, хотя это и неудивительно. Мебель давно нужно было обновить. Правда сделали это совсем недавно.

С замиранием сердца я переступил через порог родного или очень на него похожего дома. Из прихожей я сразу же пошел в кухню и там смог убедиться в том, что попал туда, куда так хотел последние двадцать пять лет.

К холодильнику была прикреплена фотография дочки. Валюша смотрела на меня пятнадцатилетним подростком. Такой я её не видел, но узнал сразу. Иначе и быть не могло. Дрожащей рукой я снял фотографию и поднёс ближе к глазам. Безумная смесь чувств и воспоминаний накрыла меня с головой.

Я взял со столешницы пепельницу и выудил сигарету из лежащей рядом с ней пачки. Сев на стул я прикурил, сделал две глубокие затяжки и после этого опять посмотрел на фотографию. На глаза наворачивались слёзы. Не увидел я того, как она взрослела. И не суждено мне этого увидеть. С этой мыслью пришлось свыкнуться, ничего уже не изменишь.

Сдержавшись, я посмотрел на другие фотографии. На одной из них дочери уже за тридцать и она держала на руках маленького мальчика. Внук значит появился. Я пригляделся и улыбнулся, узнавая в нём родные черты — мальчонка унаследовал немало от бабушки. Горькая улыбка сама появилась на лице. Сколько раз я рисовал себе картины того, как смогу их увидеть. Вышло всё совсем по другому.

Взгляд пробежал по кухне и упал на подоконник, где стояла старая ваза. Лет за пять до того, как я попал в Улей. мы с женой её купили. Фарфоровая, с витиеватыми узорами и цветами незатейливыми. Помню целый день выбирали, какую купить. Частенько бывало, что жена из-за какой-то ерунды выносила мне мозги, я бесился. А после всё думал, что вовсе не плохо мы жили, и зря я тогда бесился.

Мебель в зале обновили, хотя расположение было тем же. В том же углу был телевизор, только не на тумбочке, а жк-панель на стене. Напротив него стоял уголовой диван, рядом с которым примостилась коробка с игрушками. На том же месте стоял книжный шкаф. Собранные мной книги никуда не делись и появилось немало новых. Правда пыли на них скопилось немало. Кое-что осталось неизменным: на стене висел портрет дочки, который когда-то написал один мой хороший друг.

На диване лежал планшет, кто-то оставил уходя на работу. Я взял аппарат в руки, не особо надеясь, что он включится. Но аппарат включился и заряд сохранился наполовину. Первым делом я полез искать фотографии. Слезы вновь стали наворачиваться, когда вглядывался в родные лица. Увидел и себя, постаревшего и с внуком на руках. Увидел ту жизнь, которая ускользнула, но не была забыта. Вместо которой приходилось прятаться от тварей, а потом воевать с ними и мечтать. Мечтать увидеть родные лица, считая, что эта мечта несбыточна. И даже не думал, что смогу когда-нибудь тут очутиться и увидеть всё своими глазами.

А потом я полистал приложения и нашел что-то вроде дневника дочери. Она записывала туда яркие события в жизни, как хорошие, так и плохие. Она смогла неплохо устроить жизнь, и почти всё её радовало, даже мелкие недостатки мужа или бытовые хлопоты воспринимались в позитивном ключе. Вот только отец отравлял жизнь. У «этого мудака потекли мозги под старость лет» и это сделало его совершенно невыносимым. Ежедневно нормой жизни было устроить скандал на ровном месте. Так, стоп, это же про меня???

Я продолжал читать и волосы шевелились в самых неожиданных местах. Само собой улетучилось ощущение дома, тоска и горечь прошли. То, в кого я мог превратиться ошарашило. Просто старый гандон, выносящий мозг всем окружающим. Никогда бы не подумал, что стану таким.

Когда я дочитал до описания того, как мой двойник ударил внука просто за то, что он играл не в том месте, то со злости чуть не кинул планшет в стену. С радостью воспринялось дочкой то, что он сдал по здоровью и перестал портить семье жизнь. Вот тут меня переклинило, и встреча планшета со стеной состоялась. Не я это! Нет! Не хочу себе такого… За дверью ведущей в одну из спален раздалось очень тихое, но характерное урчание. Увидев дом я совершенно перестал обращать внимание на собственные ощущения.

Спальня, в которой, как оказалось, находился мой двойник, воняла непередаваемо. Хотя судя по записям, вонять от него начало задолго до обращения. Ползун из него вышел неспособный даже слезть с кровати. До невозможности мерзкое зрелище.

Поток совершенно непонятных ощущений заполнил сознание, нахлынувшая до этого злоба стала неуправляемой. Позже я не раз пытался вспомнить этот момент, но так до конца не понял, что тогда произошло. Я достал нож, подошел к урчащему и беспомощно шевелящемуся двойнику. Хотелось нарезать его тонкими ломтиками, но я удержался и просто вогнал нож в сердце. Умер он моментально, в этом куске урчащего мяса жизнь итак едва теплилась. Как только из глотки вырвался последний вздох, труп начал терять очертания и… таять. Я стоял и смотрел не отводя глаз на то, как изуродованный старик, очень похожий на меня исчезает. Медленно тело становилось прозрачным. Одновременно было видно и лицо и внутренние органы. А потом он растворился. Я вернулся в зал, закрыв дверь, чтобы вонь не расходилась по дому, хотя было поздно.

В последний раз глянув на портрет дочери, я вышел из дома. Находиться там не было сил. Мысли путались. Увиденное выбило меня из реальности. С трудом удалось собраться, помогла мысль о том, что для голодных тварей мой дом не станет поводом для отсрочки обеда. Подхватив беспечно оставленные в прихожей рюкзак и винтовку, я пошел прочь. Побыстрее и куда угодно, лишь бы подальше от этого места.

Мысленно ругая себя на чем свет стоит, я вернулся к пятиэтажкам, зашел в ближайшую. На верхнем этаже я взломал дверь одной из квартир. Решил ночевать прямо там. Навалилась дикая слабость и тошнота, будто я несколько дней живца не пил. С трудом я подпер дверь и упал прямо в прихожей. Совсем мелкими глотками пил неразбавленный живец и пытался собраться с силами. В глазах плыло, мысли хаотично метались и успокаиваться не желали.

Кое как я поднялся и шатаясь прошел в комнату и завалился на диван. Сложно передать, что со мной творилось в тот момент. Тело ныло и наполнялось совершенно незнакомыми ощущениями. Перед глазами всплыло лицо дочери, увиденное на фотографии. Потом морда моего двойника. На секунду я увидел обшарпаный потолок квартиры в которую забрался, а потом вновь очутился в плену странного бредового сна, который так не смог вспомнить, как ни пытался.