Болтливой избы хозяйка 2

Глава 57

«Злая обида горше полыни»

— Ты мужик за баранку держись, вперед гляди и главное, не рыпайся! Идет? — водитель кивнул, команду выполняя, только нога по-прежнему жала на газ. А грузовичок почему-то стоял на месте, безумно верча задними колесами.

— Стеша, на выход!

— Отвали, Гор!

— Эх, долгие разговоры, долгие проводы! Сын, забирай ее, дома поговорим! — дверь с водительской стороны захлопнулась, а с пассажирской распахнулась, чуть стекла не повылетали. Сильные руки сгребли Степаниду с сидения, другие прихватили рюкзак. Грузовик кашлянул и полетел, старатанув с места ошпаренным зайцем.

— Бежишь? — осуждающе начал Гор, хмуря брови. Непогода рвала на нем обрывки рубашки, длинные волосы сосульками свисали на лицо, а он сверлил женщину злым взглядом и раздувал ноздри, как верблюд.

Степка дернула головой, отвернулась. Цепкий холод пробрался под мокрую одежонку, выстуживая до костей. Теперь она его почувствовала.

— Бросаешь? — подключился Никита к обвиняющей речи.

— После всего? — это снова Гора, — не стыдно?

— А как же мы? Ты о нас подумала?

— Знаешь, что мы пережили, пока метались, тебя разыскивая?

— За что, Степанида? Чем мы заслужили?

— Так, все! — не выдержала женщина, — нечего мне на совесть давить! И так хреново!

— По заднице бы всыпать, но с этим успеется! А сейчас домой! Заболеть не хватало!

На плечи Степке упало что-то тяжелое, укутав теплом до самый пят. Сходу застучали зубы, словно команды ждали. А затем женщину подхватили, как мешок с картошкой и на плечо взвалили. И что странно, ни сил, ни хотения спорить вмиг не стало.

— А это вы деревья с корнями рвали? — Степка задрала голову на поваленные ряды деревьев, сваленные по обоим сторонам дороги. Погода постепенно успокаивалась.

— А черт его знает, — вздохнул лесник, поправляя ношу на плече, — может и мы…

Они притащили ее к домику, весь путь не проронив ни словечка. Злились. Степка животом чувствовала эмоции лесника, от вибрации его стиснутых зубов ее колотило, как припадочную. Или от стужи зимней, что тоже могёт быть.

— Сразу в баню! Девчонки ждут! — скомандовал Никита, заперев за собой калитку. Женщина и возразить не успела, как была передана в руки Весты и Беляны.

В четыре руки те вмиг раздели ее и сунули в парилку. Тоже молча. И началось. Терли, веничком парили, горячей водицей поливая. Степка сперва визжала от боли, а потом сомлела. Глазки прикрыла, окунувшись в полудрему.

И почти не заметила, как ее, снова укутанную с головой в одеяло, внесли в спальню.

— Пей! — Степка поморгала, удивляясь смене состава. Водяник, с парующей кружкой, сидел на краю ее кровати, настойчиво тыча под нос неизвестную субстанцию.

— Фу! Что это?

— Лучший из отваров Лукерьи! Пей-пей!

Женщина высвободила ладони и аккуратно взяла кружку. Поглядев на Митю вздохнула. Этот тоже злился. Лицо изможденное, вены проступили на висках, словно он снова обезвожен, губы сжаты в скорбную линию, в глазах обида-а-а-а-а.

— Спасибо! — отхлебнула напитка, на удивление оказавшегося приятным. Она пил, она молчал. Степке едва удавалось проглатывать варево под сим пристальным взглядом.

— Там…где ты была, тебя сильно обидели? — проскрежетал наконец осипшим голосом, словно выплевывал не слова, а щебень.

— Нет. Под землей нет.

Митя с таким видимым облегчением выдохнул, аж посерел весь.

— Мы думали. Опять не уберегли. Испугались.

— Прости, Мить! — Степка шмыгнула носом, пытаясь не заплакать, — я и правда не думала про вас, когда убежать хотела. Просто… не справилась. Извини.

— Ты жива, здорова, это главное. Волосы… кто?

— Сама…

— Хорошо. Завтра поговорим. Нам всем нужен отдых, — и только сейчас женщина увидела, что на нем надеты все те же лохмотья свадебного костюма. Слезы, непрошенные, неконтролируемые, опять хлынули по щекам.

— П-прости-те… вам тоже досталось, а я…

— Ничего. Ты маленькая слабая женщина, ничего… — проговорил Митя кивая, вроде сам себя убеждая.

— П-понимаешь, я н-не смогла. Сю-сюда при-йти. Все б-бы спра-шивали: «Ч-что случилось, ч-что случилось?» А к-как сказать? Я… з-заледенела внутри.

— Понимаю, Панни.

— Н-не понимаешь. О-обижаешься.

— Нет, перенервничал. На тебя не обижаюсь. Никто не обижается. Давай завтра поговорим. Или послезавтра.

— Да, конечно. Идите отдыхайте, — Степка утерла слезы углом одеяла. Нет, не поймет ее никто из мальчиков, надеяться не на что. А может и правда она не достойна понимания. Может, она и сама себя не понимает? Почему не пошла домой, не объяснилась с домашними, не позвонила мальчикам? Вот, почему? Просто не смогла и все тут! Не железная она. Не отыскала внутри себя волшебную кнопку, боль отключающую. Может она и человек плохой, эгоистичный. Но, уж какая есть! Обижаются? Ну, пусть обижаются. Хуже чем есть уже не будет.

— Пообещай одно, пожалуйста? — грустный голос ворвался в совершенно дурацкие мысли, вырвав оттуда с корнем.

— А? Что?

— Не убегай больше. Хотя бы пока не поговорим.

— Обещаю! — выдохнула. «Дура я, такое в голову лезет! Они ведь хорошие, мои-не-мои мальчики»

— Спасибо.

— Пожалуйста, — но от чего гадко на душе и в горле кисло? Не от отварчику ли Лукерьи?

— Когда проснешься, приведешь себя в порядок, позвони. Кому-нибудь из нас.

— Да, обязательно, — сказала еще тише. Силы уходили с каждым словом, — Мить! — позвала, когда он уже взялся за ручку двери, — как Славик?

— В больнице. Ожогов много, но жить будет.

— Вы там были?! — боже, когда они все только успели?

— Нет, Никита созванивался с каким-то его товарищем. Нас уверили, что опасности жизни нет. Поваляется в больничке денек, наберется сил для оборота, а в теле волка поправится быстрее.

— Ты правду сейчас говоришь?

— Конечно.

— А… а Антон?

— Дома. В полном поряде. Спит богатырским сном.

— Слава Богу! Спасибо!

— Спи, Рыженькая. Теперь все будет хорошо…

И с этими словами, сладко шипящими в голове: «все будет хорошо-о-о-о» она провалилась в сон.

Вечером наступившего денечка Степанида с трудом очи продерла. Приняла душ, спустилась вниз, движимая голодом, все еще пребывая в сонно-вялом дурмане.

За столом сидели все домашние. Веста и Беляна поприветствовали Степку теплыми, но грустными улыбками, пряча взгляды. Одна Ната в своем духе выдала:

— Здорóво, подруженция! Скажи адресок цирюльника, мотнусь руки ему в жопку запихну!

— Цыц, расщеколда! — шикнула на нее Лукерья и медово пропела: — кофей, хозяюшка?

— Не-е, спасибо, — ответила Степка, падая на стул, — нет ли у нас супчика легкого, или бульона куриного похлебать? Жрать охота и спать…

— Чичас организуем!

Через пару мгновений перед слагалицей стояла чаша с бульоном и горсть ржаных сухариков на блюдечке. Степка с наслаждением выпила предложенное и прикрыла очи. Ух, хорошо пузу.

— Что, не спросите ни о чем? — спросила, открыв один глаз. Говорить не хотелось, однако домашние заслуживали пояснений.

— Дык, это… сгораздишься, сама поведаешь, чаво в душу-то лезть?

— Да и ведаем мы, что стряслось, барышня! — добавил со вздохом Егорыч, — сожалеем…

— Ничаво-ничаво! — подключилась Лукерья, а Конопатка по торчащему ёжику погладила, — мы сваво не профасоним! А чужого нам ни нать!

— Мы эт к чему, — добавил Егорыч смущенно, — ежели чего, мы на вашему боке, барышня. Усё перемелется, перетопчется. Из проблем пыль будеть! Ежели понимаете, чаво сказать хотел.

— А я так ваще, за любой кипишь, лишь бы с тобой! — добавила русалка, помахивая хвостом, разбрызгивая хвостом воду из аквариума. У Степки от чувств аж в горле запершило.

— Кончай вертихвостить мне! — вдруг зашипела клецница, — чичас дам вехотку, пойдешь полы надраивать!

— Упс, — виновато улыбнулась Ната и нырнула на дно, скрываясь. Девчонки захихикали, а Степка улыбнулась.

— Господи, до чего хорошо дома! — выдохнула, — спасибо вам, родные!

— И вам благодарствуем, хозяюшка!

— А куда ж мы без тебя, — шепнула Лукерья так, чтоб слышала только она слова нежные, — роднюсенькая ты нам, теперича!

Тем вечером, чуть позднее, выпила Степа еще чаю успокоительного, любезно предоставленного охоронницей и отправилась снова спать. И спала до самого утра крепким, легким сном без сновидений.

«С кривдою жить больно, с правдою тошно»

Утро началось позитивно. Завертелись девичьи дела. Девчонки ее в оборот взяли. Криво-косо остриженные волосы подровняли, сварганив лихую молодежную стрижечку, пусть и коротковатую. Обломанные ноги подпили, свежим лаком покрыв, даже легкий макияж нанесли, маскируя бледность и синяки под глазами.

Степка оделась в узкие джинсы, красиво облепляющие стройные ноги, черную широкую футболку, оголяющую одно плечо и почувствовала себя красивой. И чувство было такое, словно она болела долго, а сегодня утром пошла на поправку. Как много для женщины значат сон и… марафет.

Но пустующее место у камина, куда постоянно падал взгляд, изножье кровати, где привычно спал Апгрейд, напоминали о том, о чем забыть нельзя. И она сомневалась, что эта пустота куда-то денется. С гибелью мишки, самого доброго, светлого, мудрого существа в ее жизни, умерла надежда на чудо, которую он же в ней и подселил. Степка утерла непрошенную слезу и позвонила Петру.

Через полчаса все экс-женихи были у нее. Первым прибыл участковый Тихий, как всегда словно со страниц модного журнал сошедший.

— Славик! Боже, какой ты красивый! — воскликнула она, встречая его на пороге, — я думала ты в больнице, а ты…

— Прости! — вместо приветствия Славик опустился на колени и зашептал, тычаясь носом в живот, — Штефа! Я так виноват, бросил тебя в сложный момент!

— Перестань! — возмутилась женщина, — ты весь в ожогах был!

— Мать не имела права так поступать! — горячо шептал, сверкая черными очами снизу вверх.

— Твоя мама — героическая женщина и я ей восторгаюсь! А еще она спасла Антона, за что благодарна ей буду по гроб жизни! — сказала строго, — и тебя уберегла!

— Да что вы все, как сговорились! — насупился участковый, но тут снова постучали в дверь и Степанида пошла отворять.

Гор, Никита и Митя прибыли вместе. Степка, топчась на пороге, послала им самый виновато-раскаивающийся взгляд, на который была способна и улыбнулась, когда их лица растеряли хмурый вид. Крепко обняла каждого из них, чувствуя, как становится еще легче.

Петр сам обнял ее до хруста и не хотел отпускать. Ничего не говорил. Дышал в макушку, вздыхал и стискивал. Степка тоже молчала, в такт с ним покаянно вздыхая.

— Амазонка! — выкрик Грозного и она перекочевала в его руки. Антон долго изучающе смотрел ей в лицо, словно отыскивая что-то. Потом обнимал, шаря по стриженной макушке, — странная прическа, но тебе идет! — сказал под конец и Степка расслабилась. Пронесло, кажется. Не злятся, вроде.

Разместились в гостиной. Девочки убежали к себе, не желая мешать, охоронники молчали. К угощениям Лукерьи мужчины не притронулись, разглядывая хозяйку дома. Молча. Ждали ее слов.

— Мальчики, — начала Степанида, набрав в грудь воздуха, — буду извиняться.

— Не надо, Степушка! — оборвал ее чаур, — ни к чему!

— Надо! — собралась с силами, кулачки сжала, — у меня был момент слабости, отчаяния, если хотите. Мне хотелось оказаться где-то далеко от этого места. Я не могла думать ни о чем другом. В тот момент, это была единственная мысль и сила, гнавшая меня прочь, стегала, как кнутом!

— Панни, мы понимаем!

— Я договорю! — она подняла руку, — но я хочу, чтобы вы знали… я бы добралась до города и сообщила, что со мной все в порядке!

— Что за привычка сбегать? — буркнул Гор, однако беззлобно.

— Отвали лесник, она женщина, ей простительно! — как всегда вступился Петр.

— И что, если женщина, можно доводить нас до усирательного ужаса? — взревел Гор.

— Ей все можно! — отрезал сосед и лесник захлопнул рот, не найдя что возразить, лишь развел руками.

— Что думаешь делать дальше? — подал голос Митя. Сегодня он тоже выглядел получше, отдых всем им на пользу пошел. Лишь бледная голубизна глаз и складка у рта напоминали о том, что довелось пережить.

— Не знаю.

— Убегать передумала? — это Никита.

— Убегать передумала. Но вот уехать планирую.

— Куда? — вскричал Антон.

— Зачем? — вскинулся Гор.

— Навсегда? — прошептал Славик.

— Нет! Не знаю!

— Степушка…

— Подождите. Я хочу только сказать, что мне надо уехать. Сменить обстановку. В отпуск, понимаете?

— Но ты вернешься?

— Вернусь. Скорее всего, вернусь! — она не стала говорить, что сама до сих пор не знает, чего хочет и найдет ли в себе силы жить здесь, как прежде? Быть той, кем собиралась, еще два дня назад? Но она вернется. А вот навсегда, или попрощаться, вопрос без ответа.

— То, чем обернулась свадьба, повлияло и на нас, что мы каменные, что ли? — Антон, сидящий ближе всех, взял ее за руку и повернул лицом к себе, — но пока мы вместе, мы справимся. Амазонка, не наделай сгоряча ерунды.

— Я уже спокойна и ничего делать не планирую. Побуду дома, как минимум пару дней. Надо решить куда хочу поехать. Может… махну туда, где светит солнце и на деревьях много диких обезьян? — попыталась отшутиться.

— Ты поезжай, да! Я куплю тебе путевку куда хочешь! Сейшелы, Мальдивы, Тайланд? Только вернись!

— Не надо, Антон, я сама! — Степка нахмурилась отняв ладонь, — я больше не ваша невеста и вы не обязаны обо мне заботиться! Все закончилось, вы что, забыли? — она обвела всех растерянным взглядом.

— Забудешь такое! — фыркнул Гор.

— Это ничего не меняет в нашем отношении к тебе! — возразил Митя, — ты теперь не сможешь стать нам чужим человеком.

— Николай сказал, что те… вытрашки, — о вчерашнем говорить было трудно, но она договорила, — сдохнут самое позднее сегодня. Так что… отпустит, мальчики, — и уткнулась в ладони, не в силах видеть выражение их лиц.

— Степанида! — пробаритонил мэр, присаживаясь перед ней на колени и отнимая ладони, — ты все равно нам родная. И мы хотим… просто быть в твоей жизни. Пусть даже в качестве… братьев.

— Да, Амазонка! Не денешься ты от нас никуда! — Грозный легонько толкнул ее плечом, — будешь вот скоро помогать мне внука нянчить! Ведь будешь?

— Буду! — улыбнулась Степа, не замечая, как предательские слезы снова побежали по щекам.

— Степушка! — следующим заговорил Петр, — у меня есть небольшое предложение. Ко всем. Это даже не предложение, нет, — исправился он, — просто идея. Мысль в общем одна…

— Какая?

— Ты о чем?

— Мы можем попытаться вернуть Апгрейда!

В комнате воцарилась тишина, вновь перевернувшая в душе Степки все вверх-тормашками. Она схватилась за горло, словно оно враз опухло изнутри. Да что ж за эмоциональные качели такие?

— Петр Ильич? Как? — вскричал участковый, — он же…

— Это просто мысль, но я не могу ее не озвучить! Степушка ты уж прости! Я сам противник пустых надежд, но…

— Г-говорит, Петя, — прошептала она. Надежда, словно лучик солнца в дождливую погоду, засветилась в сердце. Ведь Петя не стал бы с таким шутить. Значит… у него есть веские основания о таком говорить.

— Те часы, которые ты мне подарила. Я уже говорил, это и не часы вовсе! Но я понял, что это!

— Что за часы?

— Вот! — чаур выложил на журнальный столик коробочку со Степкиным подарком, — твой прадед назвал их «украденной минутой» и я, полистав кое-какую литературу, нашел, что это за штука. Это своего рода машина времени. Стоп-кадр, длительностью шестьдесят секунд, в которые можно изменить…

Сказанное было сродни взорвавшейся минной бомбе. Как минимум у женщины в голове, точно что-то взорвалось. Она оглохла. Мужчины о чем-то горячо спорили, ходили туда-сюда по комнате, жестикулировали, кричали. А она глядела на них, как контуженная и никак не могла выбраться из этого состояния.

— Это большой риск! — первые слова, которые дошли до ее сознания, — мы не знаем, как обернется действительность, если мы изменим прошлое! — да, Никита из них был самым мудрым, — не думайте, что я не сожалею об Апгрейде, но! Мы не просчитаем все ходы наперед. Мы даже не знаем, как толком это работает!

— Согласен, Никита! — ответил чаур, — и мы не будем торопиться, времени-то полно. Но это шанс и нельзя его не использовать.

— Боже, неужели… неужели мы и правда сможем…

— Погоди, Панни! Не смей надеяться! — вскричал Митя, — будет больно разочаровываться.

— Нет, я… просто… подумала… — но дальше договорить не смогла, слишком сильно болела эта рана, по имени Апгрейд.

— Нет, Петр! Я против! — Грозный молчал дольше всех, — и я скажу почему. Не думайте, я не струсил. И пусть почти подох, готов еще раз через это пройти, лишь бы вернуть одного из нас…

— Ну, не совсем так. Медведь нам братом не был! — возразил лесник.

— Он был нам товарищем! — пнул его сапогом Митя, — заткнись!

— Да я что? Уточнил просто! — Степка едва челюсть уронила. Вот это да! Водяник пнул ногой лесника и тот не просто, не бросился с кулаками, а даже ничего обидного в ответ не сказал? Что это, сила братания?!

— Так вот, моя мысль! Нельзя прийти и забрать с того света душу. Огневик не просто так готовил «обмен». Степанида нужна была ему не только в качестве, прости дорогая, тела. Он планировал сделать обмен душ. Мир Мертвых никого не отпускает запросто!

— Точно! — вскричала Степанида, — я такое уже где-то слышала, не вспомню только от кого. Был там какой-то бог, который вызволил свою умершую жену из Подземного Мира ценой своей жизни.

— Это история Велеса и Ягини, — сказал всезнающий Петр, — я тоже ее слышал!

— Да, точно! Так что… наша идея не сработает?

— Это все верно. Но вопрос, каким образом тогда оживили Антона? — не сдавался чаур, — возможно, мы чего-то не знаем? Тонкостей каких, правил, условий?

— А может… спросим у Князя Мертвых? Ну… нынешнего… — теперь подскочила Степка и стала мерить шагами гостиную, как давеча экс-женихи.

— Кстати о нем, Степушка, что случилось, когда загорелась курья? Ты можешь нам рассказать? Тебя украл князь?

— Что?! Нет! Это все Манара! — и Степанида рассказала о своих злоключениях в Подземного мире. О Лапе упомянула поверхностно, в двух словах всего, умолчав о том, что их «родственность» со Степой временная и о том, что обещала ему свидания.

Что сказать. Конечно мужчины долго бранились. Не между собой, на Лапу естественно. И Конечно, забористее всех выражался Гор. Обзывался и клялся расправами, как только доберется до «вонючего зомбока», «облезлого волка», «тухлого трупа» сделает из него «форшмак», «отбивную с глазами», «фазана с хреном». Не завтракал поди.

Славик обзывал Лапу предателем и расстроился, вроде, сильнее всех.

А когда подуспокоились, Степанида продолжила:

— Так что, может спросим специалиста в данном вопросе, на сколько реальна наша идея?

— А ты серьезно веришь, что он оживит соперника? После того, что сделал?! — лесник смотрел на нее как на круглую идиотку.

— Я… ему верю. Он обещал больше никогда не врать мне! — Степка кривила душой. Нет, не верила она Лапе до конца. Но признание, что она может выйти за любого из них уже через месяц, вселяло надежду. Он мог бы скрыть, но не скрыл!

— И тем не менее я голосую против!

— А я думаю, что спросить можно! — проговорил Грозный, — нас это ни к чему не обязывает!

— Да, давайте спросим! Заодно встретимся! — лесник оскалился и хрустнул кулаками.

— Ну уж нет! Я одна пойду!

— Не пойдешь ты одна!

— А вот и пойду! Что, Гор, драки мало было? Уже отошел от вчерашнего? А мне, знаешь ли хватило!

— Стоп! — крикнул Петр, — предлагаю компромисс! Степушка, давай мы пойдем все вместе, мало ли что? Вдруг с Прохода снова нечисть побежит?

— Не побежит! Лука сказал, он там охранника посадит!

— Степушка. Нам спокойнее будет. Мы обещаем тебе не вмешиваться. Хочешь, пообещаем молчать?

— Я не намерен давать таких обещаний! — рычал Гор.

— Вот и оставайся дома!

— А ты попробуй запри!

— Гор! Гор! — позвал его Митя, — пока ты не дашь слово, Панни Проход все равно не откроет! Не мечи бисер зря!

— Конечно не открою!

— Бля*ь! — выругался лесник и выбежал из дома.

— Он успокоится! — заверил водяник, — пару сосен с корнем выдерет и попустится! — и Степка поразилась, когда эти двое успели найти общий язык?

«Чудо-чудное, диво-дивное»

— Так, вы хорошо помните, что мне обещали? Ближе двадцати метров не подходить, матерными словам с расстояния не бросаться?! — Степка, одетая в новый пуховик с капюшоном и угги, выглядела как никогда молодо. Просто девочка-подросток, а не вчерашняя несчастная невеста.

— Но в случае непредвиденной ситуации мы вмешаемся! — кто бы сомневался, последнее слово должно остаться за лесником.

Новоявленная ягиня, склонившись, смахнула грязь и прошлогодние листья с Прохода, безошибочно найдя нужное место. Еще даже следы ботинок Лапы снегом не запорошило.

— Лука! — крикнула она в дыру и ойкнула, когда оттуда вылезла косматая голова с рогами.

— Хто тама? — прорычало существо, правда совершенно не зло, скорее пытливо.

— Это я! — промямлила Степанида, — мне Лука нужен!

— Я кликну! — закивала голова и скрылась в проходе.

— Во дела! И правда охранника посадил.

— Веночек, что случилось? — Лапа выпрыгнул из Прохода минут через десять. Одет он был иначе, чем два дня назад, в шикарный бархатный камзол, белоснежную рубаху, вот только брюки и ботинки остались прежними. Не так просто расставаться с привычками.

Степка обернулась. Замерили, глядя друг на друга.

Красив был, зараза. Отдохнувший, посвежевший. И ему удивительно шел черный камзол с… золотыми черепами.

— Отлично выглядишь! — первым заговорил мужчина, — только прежняя прическа тебе шла больше! — сказал мягко, нежно, но в глазах застыла невысказанная тревога.

— Ты тоже.

— Что произошло вчера? — Лапа двумя шагами уничтожил расстояние между ними, притянув к себе за талию, — я чуть не рехнулся от переживаний. А потом ты вдруг успокоилась. Что это было?

— Да так, поспорила кое-с-кем, — Степка испуганно обернулась в ту сторону, где оставила мужчин, опасаясь как бы объятия Лапы Гор не посчитал непредвиденной ситуацией, — уже все в порядке.

— Вижу, что в порядке. Выглядишь отдохнувшей, — он потерся носом о ее висок, прикрыв глаза, — чертовски рад тебя видеть, что бы тебя не привело раньше срока!

— Ты тоже отдохнул! — улыбнулась Степка слегка нервно, — я… по делу. По такому очень-очень важном делу…

— Жаль, что не просто соскучилась, — улыбкой ответил Лапа, — но как я говорил, повод не важен.

— Лука. Прежде чем я озвучу зачем пришла, — Степка мягко отстранилась, — хочу сделать ударение, что это… очень важно для меня. Очень-очень! Понимаешь?

— Понимаю, как не понять? — хмыкнул мужчина, — ты поэтому с группой поддержки? — и тоже устремил взгляд на группу недовольных мужчин топчущихся у обломков курьи.

Перекрестный взгляд семи пар глаз был долгим. Степка застонала.

— Хватит стрелять! Изрешетите! — съехидничала, отвлекая Лапу. Но тот не сразу повернулся к ней. Сначала выдержал все взгляды, не спасовав ни перед кем.

— Что случилось, Веночек, чем помочь? — спросил, как ни в чем не бывало. Словно не выстоял только что молчаливую атаку.

— Мы хотим попытаться спасти Апгрейда!

Степка поясняла их идею долго и сбивчиво. А когда замолчала, запыхавшись от пылкой речи, Лапа был хмур, аки небо перед грозой.

— Нельзя вернуться из Мира Мертвых просто так.

— Да знаем мы! Про правила обмена, или как там это у вас называется, но понимаешь, с Антоном ведь сработало.

— Не знаю, что и сказать тебе, Веночек. Навскидку идея кажется через чур безумной. Все, что могу предложить, поговорить с Казимиром. Он на посту долго, все лазейки знает. А я что, еще даже в должность вступить не успел.

— Не захочет мне помогать твой Квазимодо, — скисла Степанида, — я ему фингал поставила.

— Он не обижается! — заверил Лапа лукаво, — и он поможет, если сможет. Он сейчас такой счастливый, бабочкой порхает, скорую свободу предвидя!

— Ладно, зови брата, авось… — вздохнула Степа, скиснув.

Одетые в одинаковые камзолы, прошлый и действующий князья, стоящие рядом, были похожи. Нахмуренными взглядами, как минимум и волевыми подбородками. А в остальным сходство было, как у белого и черного.

И в третий раз пришлось озвучить их план, выслушивать возражения, доказывать возможности.

— Почему тогда смог ожить Антон? Или дело в пере Жар Птицы?

— Нет. Перо второстепенно, — ответил Казимир, — методов много, живая вода, например. Значит ваш Антон был при смерти, а не умер.

— Но Числобог тогда сказал мне выбрать между двумя! Он имел ввиду Антона и Грея! — вскричала Степка.

— Так чего же ты не выбрала Грея, мозготрепка?

— Я… неправильно поняла, а, в общем не важно! — она испуганно обернулась, опасаясь как бы Антон не истолковал неверно услышанное, — я толкую о том, что на тот момент, когда Числобог обещал мне выбор, Апгрейд был… уже пару часов как сожжен дотла!

— Да? А вот это интересно! — Казимир удивленно поднял бровь, — значит они оба были условно живы, или Числобог блефовал.

— Как это, условно живы? — зацепилась за эту фразу Степа.

— Находились между мирами живых и мертвых.

— Так может Апгрейд все еще в том промежутке, а? Как узнать?

— Вещь его есть какая-то? Одежда, которую он долго носил, что-то по-настоящему личное?

— У меня кольцо, которое он надел на палец! — Степка протянула ладонь.

— Нет! Это твоя личная вещь, а не его!

Степка сникла. Ну какая вещь? Одежду и обувь медведь не носил. А потом, как щелчок по меж глаз! Клубок!

Клубок Судьбы обнаружился в баньке. Выпал из Степкиного корсажа, когда Веста и Беляна снимали с нее платье. К счастью выбросить его не успели и клубочек уцелел. За ним сходил Никита, умеющий перемещаться быстрее остальных.

— Клубок Судьбы? — Казимир реально окосел, — впервые вижу! Да конечно, не мог умереть ваш мишка! Живее живых!

— Как жив? — Степка схватилась за сердце, — все-таки жив?

— Условно жив! Не торопись радоваться! — Казимир успел схватить ее под локоток, так как Степка едва не сомлела от такой вести, — как тут умереть, если его судьба всегда была у тебя под титями?!

— Но, мамочки, Боже мой! Как же… что…

— Не торопись радоваться! Судьба-то цела. А тела нет! А нет тела, нет дела!

— Но…

— А какое здесь может быть «но»? Найдутся желающие подарить свое?

— А… медведь другой? Поймаем в лесу! — Степку колотило от понимания, что Грей пусть условно но жив, и сдаваться она не собиралась. Найдет она ему тело!

— Добровольно не захочет! — хмыкнул Казимир, — медведи тебе тоже не лохи.

— А…

— А я не подойду?! — Степка вздрогнула от голоса тихо подошедшего лесника.

— Точно! Гор! — женщина готова была себе оплеух надавать за тугодумство, конечно! Апгрейд же с Гором много лет вместе существовали! Он — лучшая кандидатура!

— Может получиться! — покивал князь после минуты размышлений, — я попробую помочь! Будешь должна, сгалалица! Идет?

— По рукам!

Сам обряд, или действие, по возвращению Апгрейда в тело Гора, Степанида запомнила плохо. Нервничала очень. Суматошно бродила туда-сюда, не в силах уцепиться ни за одну из мыслей, пока мужчины разжигали костер. Единственное боле-менее отчетливо крутилось в голове: «Если Апгрейд вернется, то…Гор станет моим мужем?» Но вот понять, как она к этому относится, не могла. Рада, или нет? Скорее да, это ведь шанс на жизнь Апгрейду. Слишком сильно хотела снова услышать голос мишки в голове. Любыми путями!

Лесник, раздевшись до пояса, по-турецки сидел перед костром. С другой стороны костра с Клубком Судьбы в руках, стоял Казимир. Остальные отошли на приличное расстояние.

Степанида встретилась со взглядом Лапы и вздрогнула. Лапа думал о том же, что и она! Что Гор теперь станет ее мужем и это конец. Боль его глаз резала, как битое стекло. Угасал шанс, который Степка ему обещала, не успев родиться. Она не нашлась что ему сказать, просто глядела удрученным взглядом, не в силах даже отвернуться.

Казимир поджог кончик нити из клубка, сунув ту в костер. Треща и искря, нить стала разворачиваться прямо в его руках. Клубок выпрыгнул из ладоней князя и упав наземь, завертелся волчком. Как завороженные, не дыша, все наблюдали происходящим.

А затем случилось невероятное, чего не ожидал никто. Клубок подкатился к Гору, замерев на миг у его ног. А затем, подпрыгнув мячиком, быстро покатился дальше. Прямо к ногам Лапы!

Далее все происходило, как в старом, медленном кино. Раз! Клубок загорается ярче и подпрыгивает. Два! Врезается Лапе прямо в солнечное сплетение! Три! Лапа, вскрикнув, почему-то падает лицом вниз. Четыре! Мужчины что-то кричат, Гор матерится, Казимир хохочет. Пять! Степанида со всех ног бежит к Лапе и падает рядом с ним на колени. Шесть! Тяжело опираясь ладонями, мужчина пытается подняться. Семь! Плечи его дрожат, волосы растрепались, камзол лопнул посередине спины. Восемь! Издав звериный рык, с усилием, мужчина приподнимается на колени. Девять! Медленно, слишком медленно приподнимает голову. Десять! Другой, изменившийся взгляд разноцветных глаз. Серого и карего. В белоснежных волосах чернеет густая прядь. Неуловимо, но все же изменились черты лица. Шире стал лоб, острее скулы, полнее губы. И даже сейчас, когда он еще просто сидел, невооруженным глазом было видно, как раздались плечи.

— Здравствуй, жена! — и не этот ли голос она прежде слышала в голове?