- Разумеется, Любовь - дар, доступный не каждому, как новый мир, или прыжок в будущее. Страдание и есть отсутствие любви.
- Ты права, но никогда не узнаешь, что человек привязан к жизни лишь потому, что познал безмерное отчаяние за ее пределами.
-36-
У выхода из алтаря мне загородил дорогу Саблезуб. Он только что нажевался коки вперемешку с маккао и еще какой-то едкой дряни, которая крошками приклеилась к губам. Стальные глаза дико мерцали сквозь затуманенный рассудок. Он схватил меня на руки и, перекинув через плечо, куда-то потащил
- Не дергайся, принцесса, - ухмылялся он, не слушая протестующих воплей.- Не дергайся, говорю!
Наконец он отпустил меня.
Я оглянулась по сторонам. Со стен скалили зубы разноцветные драконовые маски, украшенные коронами и рогами. Чучела диковинных птиц топорщили перья. Стройные ряды трофейных топоров, укрытые толстым слоем пыли, замерли в замахе.
- Тебе здесь понравится, - сказал Саблезуб.
- Здесь?
- Посмотри сюда. Не узнаешь своего крокодила? Того самого.
В широко раскрытую пасть чудовищной величины каймана был вставлен светильник из трех смоляных факелов, и тень сверкающих клыков бесшумно плясала над просторным ложем в центре зала. Я подошла ближе. Заглянула в вытаращенные глаза, сделанные из отшлифованного малахита. Высохшее рыло крокодила занимало всю центральную часть стены. Такого чудовища больше нигде не встретить. Но... Похоже, это был другой крокодил. Не тот, что вывез нас с матерью из подземного лабиринта. Да, над правым газом у моего монстра должно быть черное пятно.
- Этим монстром пугали детей даже в наших краях. Я, Саблезуб, убил его.
- Ты напрасно хвалишься легкой победой. Большие крокодилы неповоротливы и ленивы. Любая женщина справилась бы с таким.
- Монстр одним хвостом разметал половину отряда. Никакие веревки не могли удержать бешеное тело. Мои люди всадили в него тысячи горящих стрел. Он даже глазом не моргнул. И лишь когда я взобрался на его рыло и пронзил копьем оба глаза...
- Ты врешь, Саблезубый Кролик. Мой крокодил тебе даже не снился.
- Тогда я тебе расскажу о другом крокодиле.
Он сжал меня в объятиях. Я вывернулась из его рук и оттолкнула от себя. Он сделал шаг назад, с любопытством разглядывая мою фигуру с ног до головы:
-. Ты дразнишь меня, принцесса? Как ягуара? Или каймана? А может ты хочешь раззадорить Маллингуари?
- Я не рабыня. Поэтому не смей ко мне прикасаться.
- Я тоже не раб. Я сын Длинноголового. Мне в этом храме все дозволено.
- Не все.
- Знаю, поэтому не завалил тебя в первый день. Но кто не любит злых непокорных девчонок? - он с размаха швырнул меня в груду перьев, надранных из краснохвостых лори. Я утонула в алом зареве. Пока выплевывала пушинки из горла, ко мне подплыло грузное тело похитителя.
Салезуб швырнул в мое лицо пригоршню пуха и расхохотался.
- Тебе нравится! Не правда ли, моя постель шикарна?
- О, да, постель из груды замаранных перьев достойна хозяина.
Он схватил за ступню и рванул под себя. Но моя пятка мастерски припечатала его нос к раскрашенной щеке.
Хвастун не ожидал отпора. Боги, подсматривающие за нами, посмеялись над наглецом.
- Подлая рабыня! Грубишь хозяину? За эту дерзость я накажу тебя. Будешь анус лизать и молить о пощаде. Будешь ползать в ногах до тех пор, пока чашечки коленей не отвалятся и не украсят мой набедренный пояс. Ты проклянешь свой гнусный язык и собственными руками вырвешь его, а потом вырвешь свои синие глаза и подашь в нефритовой чаше мне, господину.
Он вытащил из-за пояса каменный нож. На острие заиграл солнечный луч из окна. Я зажмурилась от яркого света. Саблезуб провел языком по лезвию.
- Посмотри. Сам заточил. Лезвие, как жало осы. Возьми
- Не нужен твой подарок.
- Это не подарок. Хочу полюбоваться, как этим ножом ты отрежешь и положишь на тарелку сначала свои неласковые губы. А потом...
- По-твоему, воин, терзающий женщин, герой? Отвали от меня, скунс.
- Я не шучу. Ты знаешь, насколько я несговорчив с врагом, а тем более с ночными воровками, - он вскочил и занес над моей головой топор.
- Глупец, ты выглядишь, как мальчик, играющий в куклы. Так-то ценишь волю отца и его честь? Не ради любовных утех я здесь. Длинноголовый готовит меня к важной миссии.
- Когда ты, наконец, что отец - всего лишь немощный старец, который не способен даже себя защитить?
Он снова попытался завладеть моими ногами, но получил отменный удар в челюсть. Голова резко откинулась назад, горло хрустнуло, но позвоночник не сломался, глупая голова с окосевшими глазами чудом удержалась на плечах.
Кто не знает, на что способен рассвирепевший воин?
Саблезуб присел, зарычал, подражая повадкам дикой кошки.
Но нет, не храбрый ягуар, увы, а мокрый мартовский кролик приготовился к смешному броску. Я прочитала в суженых зрачках не страсть, а обиду. Ту самую, над которой посмеялся бы даже ребенок.
Но... Я тоже умела драться, и дикая кровь охотников Солнечной долины уже вспенила мозг:
- Война, так война! - я зарычала, злобно, гневно, призывая богиню Смерти на мою сторону.
В подлунном мире не может быть прощения подлому охотнику. Особенно после недостойной охоты. Пусть смертный поединок решит нашу участь. Я зарычала. Как зарычала бы сама смерть.
Саблезуб отразил этот рык своим боевым гортанным кличем, и взмах его топора со свистом разрезал воздух.
Моя ладонь сжала рукоятку топорика, подаренного Верховным жрецом. Древко было невесомо, как лапка орлана, а лезвие заточено горным хрусталем так искусно, что острие можно было сравнить с невидимым жалом. С таким оружием не страшен любой враг.
И пока хмельной от ярости Саблезуб летел в затяжном прыжке с поднятым топором, жало моего оружия приметило складку между грозно сведенных бровей. Клянусь, не промажу, расколю надвое пустой горшок!
- Я проучу тебя!
- Сдохни!
Топоры скрестились.
- Стойте, дети! - обломал песню стали крик, текущий из другого измерения времени. - Прекратите! Выслушайте! Остановись, Саблезуб! Замри, Синевласая!
Но боевые топоры не подвластны доводам рассудка. Зов ненависти приказал украсить жижей мозгов стены холодного и скучного дворца.
Война, как упоительно твое начало!
Смерть в бою - подвиг!
Заткнуть дрянью кишечника глотку врага - достойный финал.
Топор Саблезуба. с бешеным свистом разрезал воздух.
Моя рука не дрогнула.
Смертью заплатит соперник за дерзость.
- Ты покойник!
Удар!
Отражен!
- Тварь, я засажу топор в твою нору!
Удар!
- Сдохни!
Еще удар!
Верховный жрец вклинился между скрещенными топорами и отклонил смертельные лезвия вниз.
- Отец, - воскликнул Саблезуб, - уж лучше бы ты не путался под ногами!
- О, жрец, - прохрипела я. - Отойди в сторону. Я расколю этот пустой орех.
- Дай руку, женщина, - сказал Длинноголовый, - Я отведу тебя на брачное ложе. Пришла пора познать мужчину. Ты вся горишь от желания. И Саблезуб жаждет тебя, Синевласая. Твой супруг должен быть нашей крови. Вы, дети, любите друг друга. Приятно на вас смотреть.
- Нет, вождь, - я вырвала пальцы из его ледяной настойчивой руки.
- В чем дело?
- Я не готова к замужеству...
- Твоя зрелость позволяет надеяться, что да.
- Я дала обет...
- Обет? Какой обет?
- Стать невестой Кецалькоатля.
- Кецалькоатля? Ты говоришь про того смешного клоуна с длинными перьями сзади и спереди? - глаза Длинноголового насмешливо сверкнули. - Историю с Кецалькоатлем мы тоже знаем. Она нас здорово повеселила в свое время.
- Клянусь, я засажу этой дуре по глотку! - крикнул Саблезуб, выбегая из зала.
- 37-
- Я познакомлю тебя с традициями Праздника Ягуара, - сказал Верховный Жрец.
- Разве есть такой праздник?
- Мы почитаем эру освободителя человека. В день Ягуара мы воздаем почести звериной ловкости и аппетиту, ублажаем божественную похоть.
- Ты сказал: "ублажаем похоть ягуара"? Что ты имел в виду?
- Следуй за мной.
Мы спустились по винтовой лестнице с восточной стороны храма на нижний ярус. Здесь было тепло, сквозняк перестал обнимать колени, кончики пальцев согрелись. Но запершило в горле от запаха звериной мочи, из глаз выступили слезы, словно вдоволь наелась перца.
Верховный Жрец, не обращая внимания на мою перекошенную рожу, вынул из кольца в стене свежий факел, запалил и вручил в руки:
- Осторожно, внизу трещина поперек ступеньки, не споткнись.
За следующим витком спуска послышалось рычание и нетерпеливые удары мускулистых хвостов по каменному полу. Зеленые огни, приближаясь, сверкали из темных углов.
- Выше факел, спрячь глаза, не показывай хищникам страха. Запах трусости - запах обеда, - сказал Длинноголовый.
Огонь осветил подземелье.
Ягуары занервничали, оскалили зубы, обнажая кинжалы клыков. Щенки выгнули дуги спин, шаг за шагом отступая в тень. Самки, ощерившись, припали мордами к земле и приготовились к прыжку.
Длинноголовый поднял руку, стая дружно прижала уши, оскалы обнажили пылающие глотки. Рычание стихло.
- Для чего тебе столько зверей?
- Это не просто звери. Это Богозвери. Наши предки.
- Разве человек похож на ягуара? Ты смеешься надо мной. Или думаешь, что весенние пятнышки на лицах и плечах сродни пятнам на шкуре этих красавцев?
- Да, солнечные отметины - важный знак. Метка родства. Но главное другое. Без ягуара человек не стал бы человеком. Не одолел бы одноглазых великанов и не расселился бы единовластно среди гор и долин.
- Сказки надоели, от них мало проку. Даже младенцы смеются над ними, как над пустыми сосцами старух. Ложь нужна для того, чтоб малые дети не разбежались беспечно по лесам. Ягуары отступили от владений человека, значит, они слабы, как все остальные звери.
- Ты права. Ягуары вымирают. Они выполнили божественный долг, уничтожили племена гигантов, которые когда-то владели миром.
- Ты говоришь о войне ягуаров с великанами?
- Не только природа восстала против гигантов. Они устроили дикую охоту на все живое. Люди прятались на деревьях, но высокорослые монстры все равно находили, хватали за мягкие места, как мы хватаем шиншилл, и отправляли под жернова зубов. Чудовища не страшились в ни гнева богов, ни зноя, ни диких зверей. От главных хищников на земле, каждая лесная тварь бежала прочь. Заслышав гром тяжелых шагов, птицы замертво падали с неба.
- И после этого ты пытаешься уверить меня в том, что с гигантами справились ягуары? Ты шутишь, Длинноголовый. Ягуары едва доставали монстрам до щиколоток.
- Посмотри сюда, Синевласая Лань, - жрец указал жезлом на крохотную мышь, шмыгнувшую мимо моих ног.
Я взвизгнула! И-и-и! Подпрыгнула! О-ой!
Жрец загнулся от хохота.
Ну, вот, опять... Все мужчины любят пугать женщин мышами.
- Длинноголовый долго смеялся, даже факел потух. Утирая слезы, жрец сказал:
- Ты напугана. А я нет. Закон маленькой мышки прав. Уж поверь, неповоротливые грузные самки гигантов боялись ягуаров, также как ты мышей.
- Хочешь сказать, что гиганты уступили мир мелким тварям?
- Знаешь, почему женщины боятся крыс и мышей?
- Женщины боятся даже пустого шороха.
- Шороха листвы женщины боятся из-за того, что он напоминает им шорох мышей. Вспомни: едва завидев зубы и когти ягуара, ты не закричала в беспамятстве, не вскарабкалась мне на плечи? Почему ты не испугалась крупного зверя, но мышь повергла тебя в ужас?
- Ты прав, Длинноголовый, мышей я боюсь больше схватки с кайманом.
- Хочешь знать - почему?
- Объясни: почему я не мужчина.
- Так вот, мелкие мыши и особенно крысы для человека - то же самое, что ягуары для племени гигантов. Они неумолимые охотники на детенышей, не способных себя защитить. Ягуары собирались в стаи против едва родившихся малышей. В наши дни полчища крыс для человека такое же бедствие. Женщины даже в шуме ветра опасаются мелких похитителей. Голосят во всю мощь при родах, да и детки, едва прорезавшись в мир, вопят, созывая сородичей, отогнать прожорливых тварей подальше. Чем меньше тварь, тем больше от нее вреда.
Я слушала, краем глаза наблюдая за стаей ягуаров. Звери перестали скалить зубы и обступили нас плотным кольцом. Малыши терлись лбами об наши ноги, выпрашивая угощение. Моя рука легла на макушку забавного детеныша, он заурчал от удовольствия, я погладила за ушами, он обнял ладонь мягкими лапами и нежно вцепился клычками в палец.
Верховный Жрец присел, поглаживая пушистое брюхо самца, растянувшегося у ног во всю длину. Длинные пальцы, отягчённые изумрудами, погрузились в белую шерсть. Зверь, как детеныш, урчал и жмурился, то выгибая ребра дугой, то закидывая передние лапы за голову, молотил воздух когтями, хвастаясь их длиной.
- Мой любимец. Посмотри, какие зубы, - жрец оттянул кожу на нижней челюсти, и зверь послушно разинул пасть.
- Не бойся моих красавцев. Не тронут. Они узнали тебя.
- Я вижу их в первый раз.
- Они узнали твою благородную кровь, принцесса. В далеком прошлом, таком смутном, что его не разглядят даже боги, твой род был очень дружен с родом ягуаров.
Вот как... Забавно.
Жрец продолжил рассказ.
- После того, как леса и предгорья освободились от грозных гигантов, наступила эра Ягуара. Люди, слыша вокруг стоны пожираемых животных, снова спрятались на деревьях и превратились в лесных обезьян.
Но лесному человеку долго жить на деревьях не пришлось. Истребив крупную дичь, великолепные охотники не смогли прокормить голодных детенышей. Племя ягуаров вымерло, как только перевелись крупные звери. Наступил закат Ягуара. И люди слезли с деревьев.
- Почему ягуары не истребили человека?
- Человек выжил благодаря огню. Мир животных отступил от костров в ночную тень. Но до сих пор ягуар - наш лучший друг, потому что он враг наших врагов. Ягуар стал надежным спутником охотников.
Ладони Длинноголового скользили в звериной шерсти, она трещала от искр. Зверь лизнул щеку жреца.
- Было время, когда дебри содрогались от воя зверей. Но взгляни - кругом на тысячи дней бега не встретишь ни одного благородного хищника. Мы не позволим прервать линию жизни этих прекрасных животных. Ты должна подготовиться к празднику совокупления человека с ягуаром.
- Ты жаждешь моей смерти, Длинноголовый?
- Ты слишком юна, чтобы стать главным украшением праздника, подчинившись сокрушительной похоти Священного Ягуара.
- Подчиниться похоти ягуара?
- Не беспокойся. Богиней будешь ты, но юное тело вместо тебя подставит другая достойная избранница.
- Кто она?
- Скоро увидишь.
- Не пожелает ли божественный ягуар обглодать ее бедные кости?
- Наши ягуары не испытывают мук голода, им не приходится охотиться с утра до вечера на капибар.
- Что они едят?
- То же, что люди в долине.
- Маисовые початки?
- Сейчас узнаешь.
Сбоку заскрежетала и откатилась каменная дверь. Послышался крик, стоны и мольбы.
- Давай поднимемся выше, чтоб не запачкать ноги, - сказал жрец.
Зеркальные сферы отразили тонкие лучи, превратив их в мощный матовый поток. Мы бросили факелы и поднялись по крутой лестнице на платформу, слегка нависшую над зверинцем. Под нашими ногами нервничали поджарые хищники, купая в столбе пыли мускулистые тела. Они разом вскочили на лапы, носы дружно повернулись в сторону шума.
В нижней нише заскрипели и расступились каменные створки, и кто-то вытолкнул в центр зала раненого мужчину. Его руки и ноги были привязаны за спиной к короткому шесту. Из прорезанного бока свесились фиолетовые кишки.
Хищники окружили пленника. К нему подскочили детеныши, терзая пах колючками зубов, и самки. Исхлестав жертву когтями, они поспешно слизывали кровь с излохмаченных бедер и спины.
Несчастный извивался в путах, катаясь по унавоженному полу, пока выпавшие внутренности не обмотались вокруг шеста.
Большой Ягуар позволил котятам наиграться, и лишь когда несчастный затих, вонзил клыки в шею и вскрыл когтями ребра над сердцем.
Пир продолжался недолго.
- Кем был этот человек? - спросила я.
- Не грусти о нем. Воин наказан за то, что не погиб в бою.
-38-
Моих соплеменниц поместили за южным углом храма Луны. Эту улицу знатные горожанки презрительно называли улицей Грязи. А мужчины это место прозвали рынком шлюх.
Каменные ниши, вырубленные в скальной породе вдоль всегда оживленной улицы, были приспособлены под вместительные клетки. Ряды клеток плотно примыкали друг к другу, одной стороной они всегда были открыты взору прохожих. Сквозь узорчатые бронзовые прутья внутри на просторных ложах проглядывались очертания спящих тел.
Женские фигуры напоминали диковинных раскрашенных существ. Одна танцовщица, утыканная перьями, изображала тукана, в другой, обвитой кольцами тату вдоль всего тела, угадывалась морская змея.
Я заглянула во все клетки, но соплеменниц не обнаружила.
Прошла весь ряд до конца улицы, рассеянно оглянулась, и вдруг услышала знакомый, чуть хрипловатый голос:
- Синевласая госпожа, ты наконец-то вспомнила о нас.
- Сладкая Пчелка?
В чудовище, густо разрисованном под ягуара, трудно было узнать бывшую подругу. Она расхохоталась, целуя мои пальцы сквозь прутья:
- Нам здесь хорошо, принцесса, в золотых клетках. Очень хорошо. Ты, конечно, знаешь об этом. Поэтому ни разу не пришла в гости. Хотя мы ждем все это время. А что еще нам, шлюхам, нужно от госпожи? Ты и так сделала много: спасла нас от смерти. Нас не зажарили на костре, не скормили ягуарам. Посмотри: мы живы, да, мы в безопасности. Нас кормят хорошо, и кроме воды подают иногда ягодное вино и по праздникам угощают шоколадным киселем. Но мы все равно почему-то каждый день молим богов о встрече с нашей госпожой.
- Ты плачешь?
- Это слезы радости.
Рожу Сладкой Пчелки избороздила свежая татуировка. Сквозь губы проросли и топорщились в разные стороны жесткие кошачьи вибриссы, волосы на голове были наголо выщипаны.
- Что сделала ты с собой? Почему такое лицо?
- Да, татуировку нам сделали знатную. Даже на задницах и пятках. Ничего, терпимо.
- Терпимо?
- Не то слово. Лучше в костер заживо прыгнуть. Но стоило пострадать ради красивой жизни.
- Чем вы занимаетесь?
Она расхохоталась, игриво крутя бедрами:
- Догадайся!
- Вы получили мужей?
- Мы получили их так много, что лучше бы - никого... Хочешь - угощу тебя эр-мундой? Замечательный напиток. Мед, настоянный на лягушачьем поносе. Выпьешь и забудешь: кто ты, откуда и с кем ночь провела.
На лице Сладкой Пчелки блуждала улыбка, глаза окосели. Она поднесла к губам бутылку из тыквы и жадно присосалась к горлышку. Потом протянула мне:
- Пей. Эр-мундо крепче курадеро дергает за мозги.
Я отхлебнула, жгучая гадость опалила глотку, в ушах засвербело, лицо подруги, ревниво следящей за напитком, раздвоилось.
- Хватит, хватит, мне оставь! - она, выхватив бутылку, допила остатки, и мы расхохотались.
- Как бы нашу пьяную принцессу не перепутали с какой-нибудь шлюшкой и не посадили в клетку.
- А пусть бы и перепутали. Пусть бы посадили, - ответила я, ощущая всем телом необычный жар.
Я сорвала дорогую ткань с плеч:
- Хочу к вам.
Голое тело Сладкой Пчелки, смазанное горьким ароматом, блестело в лучах масляного светильника. Мне захотелось ее обнять, провести рукой по лоску бедер.
- Пчелка, согрей. В подвалах дворца холодно и сыро. Устала. Скучаю без вас.
Я обняла ее сквозь прутья. Но она оттолкнула мои руки:
- Никогда не пей эр-мундо. Злой напиток, брр-р, очень злой. Если тебя отправят в клетку, кто заступится за нас? Иди домой, - сказала Сладкая Пчелка, прихлопнув пиявку, впившуюся в бедро. - Сдохни!
- Тебе не холодно?
- Я привыкла. Посмотри на мое украшение, - она просунула сквозь прутья кончик ворсистого хвоста и пощекотала им мою шею. - Настоящий ягуар. Погляди.
Она крутанула задницей, и длинный упругий хвост звонко стегнул по крутому боку.
- Пришили - не оторвешь! Не каждая фау-бинго сможет заработать такой.
- Заработала? - вдруг раздался голос из соседней клетки. - Все знают, как мы здесь работаем, эх!
- Капибара? Ты?
Тело девушки в соседней клетке раскрасили алые кольца. Темно-фиолетовый нос и круглые пятна вокруг глаз превратили ее лицо в мордочку детеныша ягуара.
- Да, принцесса. Это я. Капибара. Мать родная не узнает, если встретимся. Да только вот что скажу: врет Сладкая Пчелка, красиво врет. Клетка есть клетка. Не каждой понравится скакать с утра до вечера и рычать на детишек, изображая диких зверей. А больше всего обидно, что ненавидят нас женщины. Жены старых развратников частенько наведываются в этот район, ругают нас грязными словами, плюют сквозь решетки и плещут мочу из горшков. А иногда подсылают своих лапочек-дочек угостить лепешками, начиненными иглами кактуса. И тогда начинается представление. На дикий визг несчастных фау-бинго сбегаются законные жены со всего города и ржут, тыча палками в клетки.
- Ревнуют?
- Ерунда, - Сладкая Пчелка, отхлебнув из другой бутылки, едва держась на ногах. - Наша жизнь - обычное женское счастье. Исполнение желаний. Ибут, но кормят. Это закон природы. Зато стражники исполняют все наши прихоти. Захочу - принесут майю-пуйю. Захочу - доставят мальчика, нежнейшего девственника... Эх, мечты...
- Мальчика тебе? Девственника? Ой, не смеши!
- У нас есть право выбора, мы сами выбираем красавчиков. По ночам, когда ревнивые жены храпом терзают подушки, на нашей улице начинается праздник. Ты слышишь, принцесса? Праздник на всю ночь! Шумный, звонкий, озвученный поцелуями и шорохом ласк. Стражники зажигают факелы, приводят рабов, играющих на флейте, борцы квасят друг другу носы, старички заключают пари, поэты страдают и соревнуются в мастерстве. И все это ради нас. Ради самых дорогих фау-бинго, Да, мы дорого стоим. Мы недосягаемы. Когда храбрые воины, звеня драгоценностями на поясах, прохаживают вдоль клеток и выбирают красавиц, это бодрит очень. Представляешь - какая идет игра? Не на жизнь, а на смерть. Потому что той, которую не купит ни один воин, достается одна смерть.
- Каждый день кто-то умирает?
- Никому не нужную фау-бинго отправят к рабам. Там ее съедят. Но эта жизнь тоже не праздник, - отозвалась Капибара. - Самцы приходят после войны грязные, кровавые, вонючие, с единственной целью засадить. И тайно платят охранникам за ночные вылазки.
- Праздники, воины...- мечтательно закатила глаза Сладкая Пчелка. - Обожаю мужчин, усталых, изможденных, умирающих от первого поцелуя, доверяющих нашим ласкам. Мы жаждем взвесить в своих руках их упругие початки. Ах, как приятно прижать их к груди, провести влажный путь вожделения от пупка и ниже... Принцесса, если бы ты знала, как приятно отдаваться настоящим воинам!
- "Настоящим" - ты говоришь? Расскажи лучше, как тебя вчера отыметели трое. Ты орала, как дикий вамбат на палке.
- А ты не подслушивай. Оглохнешь.
- Уже оглохла. Стражники продают ключи от клеток за скальпы и нефрит. Нас трахают с ночи до зари. У меня по всему телу расползлись прыщи и болячки. Эту заразу твои храбрые воины подхватили у омельгонок. Думаю, скоро сдохну, и моя клетка опустеет.
Из соседней клетки раздался кашель. Там тоже кто-то проснулся и просунул голову между прутьев.
Серая Мышь! Но в каком виде! Толстая, донельзя раздавшаяся в бедрах. Она прокричала нам:
- Врешь. Язвы легко проходят от синей плесени. Попроси, чтоб тебе принесли, и втирай каждый день.
Сладкая Пчелка мечтательно продолжала:
- Мне нравится здесь. Люблю, когда мужчины грубо хватают за бедра. Но лучше, чтобы не один, а пятеро. Обожаю, когда кто-то уже во мне, а другие закатывают глаза, истекая соком. В такие минуты я понимаю, что чары желания бесконечны. Стоит только полностью подчиниться им.
- Не слушай ее. Сладкую Пчелку опоили проклятым приворотом, она рада целыми днями гостей принимать.
- Приворотом? Где ты видишь приворот? - Сладкая Пчелка выбросила пустую бутылку.
- А если девушка не захочет?
- Есть и такие. Тростинка, например. Но у нее другие радости. Посмотри, - Капибара показала на клетку напротив. - Узнаешь Тростиночку нашу?
У самой решетки сидело донельзя раскормленное существо. Глаза провалились в разжиревшие щечки, тройной подбородок немилосердно душил шею, пальцы распухли.
- Тростинка? Ты? - я бросилась к ней.
Она приоткрыла щелочки мутных глаз. Губы шевельнулись, и слабая улыбка скользнула по уголкам. Я вспомнила девчушку с глазами в пол лица и ребрышками, торчащими из хребта.
Тонкий золоченый ободок съехал со лба на переносицу. Я водрузила его обратно на выщипанную макушку. Но украшение снова скатилось на ухо. Тростинка даже не шевельнулась.
- Брось, эту свинью не разбудишь.
- Что с ней?
- С ней шоколад и медовые лепешки. Жрет без остановки. Видимо в походе настрадалась.
- Шоколад и лепешки?! Как бы ни так! Одна знатная горожанка решила ее наказать. Пришла, ткнула в клетку палочкой и говорит: "А вот из этой шлюхи сделайте мне жирную морскую свинку. Откормите, к празднику Дождей". С тех пор слуги приносят нашей Тростинке всяческие яства на золотом подносе. Чего там только нет! От ароматов дух захватывает. Жрет все подряд. Потому что, если оставит кусочек несъеденным - ее живьем зажарят.
- Что от нее хотят?
- Я знаю, да не скажу, - проурчала Капибара. - Это жутко.
- Расскажи, Капибара, принцессе. Она поможет Тростинке.
- Ну, ладно, скажу, только пусть сама Тростинка об этом никогда не узнает. Тсс. Из нее сделают живой факел. Обиженные на мужей знатные горожанки собираются эту откормленную жирную свинку сжечь живьем. Они привяжут ее к жертвенному камню, проткнут в груди отверстие, вставят фитиль - и свеча готова. Тростинка будет десять дней заживо освещать своим салом праздник.
- Не будет праздника, клянусь, - сказала я.
- Принцесса, почему долго не приходила? - защебетала ласково Серая Мышь из своей клетки. - Корпишь над тайными знаками? Вижу: глаза покраснели, выглядишь гнусно.
- Откуда знаешь про тайные знаки?
- Нам ли не знать! Дни и ночи сидишь в библиотеке, куда рабам нельзя входить, а под стенами храма запрещены даже игры в мяч, чтоб не нарушить кропотливых раздумий. Да, мы многое знаем. Мы знаем больше, чем положено знать даже знатным дамам. Например, то, что Саблезуб насилуя нас, произносит одно единственное имя. И всем на зависть оно - твое. Но это не все.
- Что еще? Говори.
- Он утешился с твоей сестрой.
- Саблезубый кролик? С Маленькой Лилией? Врешь.
- Он сделал это.
- Врешь.
- О чем спорите, девчонки? - высунула ухо сквозь прутья Сладкая Пчелка.
- Я рассказываю Синевласой, как Саблезуб исполняет малейшие прихоти Маленькой Лилии. Похоже он в услужении у нее.
- Это - да. Серая Мышь не врет. Похоже, Маленькая Лилия скоро заменит Саблезубу всех нас. Если Кецалькоатль кому-то много дает, он убавляет от другого.
- Сестра живет во дворце. Я вижу ее каждый день. Она увлечена детскими играми, ей скучно сидеть в библиотеке.
- Ну, разумеется, ей скучно со старшей сестрой. Зато не скучно с сыном Верховного вождя.
- Наши маленькие прихоти не сравнятся с запросами твоей сестрички, принцесса. У нее куча слуг. Ты это знаешь. Но ты не знаешь главного: что потеряла завидного мужа. Саблезуб - мечта всех женщин.
"Смейтесь, смейтесь, думала я. - Вы еще не знаете, про праздник "Воссоединения с Ягуаром".
Раздался шум, радостные крики огласили город:
- Саблезуб вернулся с войны. И не с пустыми руками
- Ну, как всегда, герой привел в пустые клетки новых шлюх.
- Девчонки, сегодня снова кого-то из нас вышвырнут из клеток.
Все с жалостью посмотрели на Тростинку.
Бой барабанов и крики воинов не смолкали:
- Саблезуб! Саблезуб! Слава победителю!
.- Что там такое? Воины гонят в долину Храмов чудовище.
- Какое чудовище?
- Громадного крокодила.
-39-
- Я обучу тебя древним ритуалам, - сказал Длинноголовый.
Мы вошли в святилище. В середине округлого просторного зала до потолка вздымалось бесшумное синее пламя. Вокруг него были установлены двенадцать монолитных постаментов, они лучезарно переливались в сиянии огня. С каждого постамента взирали друг на друга черепа, инкрустированные нефритом и бирюзой.
Верховный жрец торжественно обошел их по кругу, заглядывая в глазницы и прикасаясь носом Карлика Жезла к сверкающим лбам.
Черепа отличались друг от друга. Своды одних были округлы, у других либо вытянуты к затылку, либо тяжело нависали над дугами глазниц. Выражение то радости, то глубокой скорби отражалось в бликах огненных лиц.
Я узнала свой хрусталь. Он издали сверкнул мне синими глазницами.
Я протянула к нему руки, и, как прежде, невидимые чары отразили каждую косточку внутри. Хрусталь ярко вспыхнул, на вспышку откликнулись сиянием другие черепа, словно передавали приветствие по кругу.
- Двенадцать черепов - двенадцать рас, - сказал Длинноголовый.
- Для чего их собрали вместе? Не легче ли им творить добрые дела, находясь среди людей?
- Преемники богов вырождаются. Им на смену пришли дикие племена с необузданными страстями. В звериных душах нет уважения к памяти предков. Новые орды вглядываются с северных вершин в наш край. Вдребезги разбиты бесценные нефритовые лица богинь. Участь хрустальных очарований - украсить своими осколками задницы модников долин. Круг Воссоединения должен сохранить для потомков главную идею: расы уходят - память жива.
- Неужели хрустальные черепа - всего лишь часть ритуала?
- Люди склонны наделять непонятные предметы сверхъестественными качествами, и да будет так. Возможно, открытие необычного сродни открытию человеком того, что из тыквы можно вырастить бутылку для вина. Разум людей постепенно исправляется шаблоном фантазий, и когда-нибудь в пустоте формы блеснет золотая отливка.
- В конце концов, люди смогут заглянуть в глаза бывших богов?
- Пусть племена разберутся между собой без помощи чудес. Опасно сильного наделять еще большей силой. Истребив природу, неуемный воин уничтожит и слабых, и равных себе, так как буйная сила требует войн. Неразумно слабого наделять силой, он безжалостно истребит последнего муравья. Пусть войны смешают человеческую кровь, и разница в цвете кожи перестанет беспокоить человечество.
- Ты хочешь, чтобы все люди стали на одно лицо?
- Не только лица, но мысли и чувства должны быть одинаковы. Тогда придет пора раскрыть людям тайны черепов, и многие другие знания ушедших рас.
- Каждый станет низким дикарем, омельгоном? Грязь сильнее чистоты? В этом твоя ошибка, жрец. Ты пытаешься возродить мир насекомых, где каждый муравей - отражение самого себя. Разум на земле иссякнет, если все будут мыслить одинаково.
- Люди тратят жизнь лишь на пустые споры. Это корежит созвучие с природой, нарушает божественную тишину. Взгляни: у насекомых все просто. Война - так война. Мир - так мир, в котором главное: потомство и запасы еды.
- Но... кривые ноги, жесткие волосы, низкие лбы, маленькие злобные глазки из-под кустистых бровей и мертвечина под ногтями и на губах? Неужели все люди должны уподобиться людоедам?
- Кровь омельгонов не сильнее крови прочих рас. Но плодовитость поражает воображение. Двойня или тройня каждый год - восхитительный подарок омельгонок человечеству. Одна самка за цикл жизни способна подарить миру полсотни детей.
- А для чего так много?
- Из большего количества маисовых зерен можно больше отобрать наилучших. На дороге богов погибнут слабые, уродливые и неразумные. Люди нашей расы тоже прошли эту стадию.
- Разве может человек уподобиться богам?
- Как только душа человека станет идеальной, его путь закончится. Совершенным существам не за что бороться. Но натура человека такова, что ему постоянно нужно с кем-то биться насмерть. Когда останутся равные друг другу по силе и уму, начнется последнее сражение. Война сильнейших. Сражение умнейших. Победа благороднейших.
- Понятно, сильнейшие истребят сильнейших и сттанут богами. Но этот путь прошли все погибшие расы. И где они сейчас? Их нет, ушли в никуда.
- Ошибки нашего народа будут поправлены вашим поколением.
- Ты умолчал о празднике дикарей, тех, кто уже окружил Солнечную Долину. Людоеды легко добьют беспечную расу, успокоенную сказками о блаженном мире насекомых.
- Что ж, круг жизни вечен. Покой - это смерть.
- Теперь я понимаю, куда исчезли всесильные боги.
- Краски мира поблекли. Звуки жизни казались несносным шумом. Исчезли несбыточные желания. Бессмертным стало некуда идти. Увидели, что под ногами и над головой бездонная пропасть. "Мы боги. Мы не умрем", - сказали они и полетели вниз, на этажи нижнего мира, освобождая путь для тех, кто наступал на пятки.
- Они разбились?
- Нет. Но вернуться не смогут. Их место занято.
- Кто занял их место?
- Догадайся.
- Теми, кто шел следом? Дикарями?
- Дикари, идущие по следам богов, сами становятся богами. Люди рвутся на тропу всевышних, не зная, что впереди - пустота. А тропа так узка, что свернуть с нее невозможно.
-40-
Рабы внесли в мою комнату сундучок, выточенный из черного камня, и бережно поставили к ногам. Драгоценности матери были спасены. Воины Саблезуба отыскали их среди пепелища под развалинами нашего дома.
Замочек на крышке щелкнул. Я заглянула внутрь. Среди россыпи браслетов и ожерелий нашла свое сокровище, истрепанную книгу войн. Моя книга - моя судьба. Ее начало здесь. Но конец я напишу сама. Перепишу судьбы ушедших богов. И тогда никто не будет помнить о тропе, с которой не свернуть.
Руки Маленькой Лилии утонули по локоть в сундучке. Она отыскала на самом дне пояс невинности, когда-то приготовленный для нее отцом.
- Вот он, - воскликнула сестра, нацепив полоску из крокодильей кожи на торчащие косточки бедер.
Полированные чешуйки нефрита и жадеита тонко облепили девичью фигурку. Подвески из жемчужин и оникса тонко зазвенели, пираньи зубы, вплетенные в них клацнули, ударяясь друг об друга.
- Тебе нравится?
- Поясок великоват, но ты в нем богиня.
- Богиня, да. Но разве два орешка - украшение богинь? Ем улиток, устриц, а не растут.
- Что быстро вырастает - скоро старится. Не спеши.
Девочка заглянула в глубину сундучка, поиграла браслетами, потрясла катушками в ушах. Полюбовавшись на милую рожицу, нацепила на шею тяжелое полированное зеркало и заколки. Содержимое сундучка изрядно опустело.
Я вытащила из груды каменьев увесистый платиновый нимб, унизанный звездочками из рубина и лазурита. Надела девочке на лоб, поправила волны волос.
Она закружилась в танце. Браслеты и бусы весело звенели, волосы разлетелись, как крылья, опрокидывая лазурные перья, всаженные в оскалы тумбаговых масок.
- Идем, Синевласая Лань, покажу моих любимчиков, только не проклинай, если потеряешь от страха сон, - она схватила за руку и потащила в душистый сад, залитый светом и ароматом голубого багульника.
- Клянусь, ты таких зверей не видела, - прошептала Маленькая Лилия, раздвигая пышные заросли.
В бассейне по горло в мутной воде сидела гигантская крыса, величиной с единорога. Чудовище... В раскрытой пасти спокойно могла бы уместиться маленькая девочка. Усатый нос она зарыла в тину в поиске червей, но разве такое брюхо чем-нибудь насытишь? Крыса тяжело дышала, прикрыв черные плошки глаз плешивыми веками. Но сонная дрема оказалась притворной. Как только на щетинистый лоб приземлилась парочка объятых любовным соитием стрекоз, крыса мгновенно схватила их когтями и запихнула за щеку.
- Не бойся! - расхохоталась Маленькая Лилия.- Чумба жрет лишь сахарные стебли да воду иногда лакает. Она не злая. По земле ходить не умеет, потому что животом цепляется за коряги.
- Откуда она взялась?
- Подарил Саблезуб. Ее поймали на болоте. Животные, не замечая охотников, бегут в Долину Храмов с северной стороны. В болоте целая стая застряла. А еще вот кто у меня есть, гляди, - она потащила меня вглубь сада.
Там кто- то громко пыхтел и раскачивал деревья.
- Посмотри на это чудо!
Невиданная гигантская фенис-бойя долбила длинным зубатым клювом лиановую веревку, которой была прикована к стволу железного дерева.
Заметив нас, птица взмахнула крыльями, истрепанную крону качнул ураган, и натянутый канат зазвенел, как струна. Взмыл пух, и осыпалась листва. Ствол железного дерева прогнулся дугой до земли, но тут же резко выпрямился, и привязанная птица с глухим стоном завалилась на распаханную когтями землю. Крыло завернулось вверх, закрыв полнеба.
Я узнала эту птицу, по рисункам на нижнем ярусе пирамиды.
- Фенис-бойя, - любимица древних богов. Они летали на них, укрепив специальные седла на шеях. Откуда здесь взялась эта птица?
- Они прилетели с северной стороны, в стае других птиц. Вчера налетело столько, что крыльями затмили небо. Одна фенис-бойя упала. Воины хотели нащипать оперенье для стрел. Но я не позволила Саблезубу отрубить крылья. Я видела рисунки и запомнила, как крепить седло. Научусь на ней летать. Улетим вместе. Вот увидишь. А еще у меня есть другой любимчик - посмотри.
Сквозь густые заросли раздался трубный рев. Светло-бурый мамонт ударил бивнями об скалу, приветствуя хозяйку. Лохматая голова протиснулась сквозь заросли и тучей нависла над нами.
Маленькая Лилия достала из-за пояса угощение, зверь хоботом вежливо собрал с ладони куски шоколада. Из зарослей показались головы других мамонтов, они тоже потребовали угощения. Девочка, как волшебница, извлекала из складок одежды, то куски тростникового сахара, то маисовые лепешки, обсыпанные корицей.
- Они сытые, - сказала она. - Но любят сладкое, как дети.
- Мамонты - жители северной страны. Откуда они здесь?
- Наверно заблудились. На прошлой неделе они скатились в каньон, спасаясь от факелов омельгонов. Оцинвалы пригнали их сюда. Саблезуб сказал: "Мы найдем этим грудам мяса лучшее применение. На них можно ездить верхом и сотнями топтать дикарей". Посмотри: какая длинная шерсть! Ее можно вычесывать и вязать одеяла. Мои рабыни попробовали доить мамонтиху, молоко не вкусное очень жирное, но зато из него поучилось много масла.
Мамонт пощекотал девочку по спине. Она вытащила последние сладкие крошки. Он всосал их хоботом, а потом выдул себе на язык.
- Они привыкли ко мне, я вылечила их обожженные пальцы. Мамонты опалили бока и ноги, когда бежали по выжженной земле. Говорят, на севере омельгоны сожгли все леса. Салезуб сказал, что они съели всех зверей и теперь идут к нам. Но мы их встретим, как надо.
На шеях мамонтов сидели мальчики юмми, грозно покрикивая на них и колотя пятками. Животные переступали с ног на ноги и дули в лица озорников собранным песком.
- Мы кормим мамонтов сладким тростником. Они от нас никуда теперь не уйдут. Давай залезем ему на спину, - Маленькая Лилия дернула за сплетенную косицу, свисающую с шеи люимчика. Мамонт весело затрубил, протянув девочке колено, по которому она бесстрашно вскарабкалась на шею.
- Залезай и ты, сестра, хватай косицу! - крикнула она.
Наверху мы утонули в мягком пушистом ворсе.
- Держись! - сестра ударила пятками по шее. - Если мамонт побежит - ни один человек не догонит.
Мы переглянулись.
Мамонт поднялся на дыбы, затрубил, и стадо рвануло наперегонки по долине.
Стадо остановилось в конце долины. Маленькая Лилия направила нашего мамонта в сторону водопада к расщелине, почему-то заваленной камнями.
- Я покажу тебе еще что-то. Но я поклялась держать это в тайне.
- Кому поклялась.
- Саблезубу.
- У вас с ним появились общие тайны?
- Мы скрываем это от тебя.
- Рассказывай.
- Здесь, за этим завалом Саблезуб спрятал для тебя подарок.
- Не нужны мне от него подарки.
- Но посмотри, может он тебя развеселит? Идем, только не шуми.
Мы поднялись на скалу, которая нависла над ущельем.
- Ты видишь его? - спросила Маленькая Лилия.
- Кого?
- Свой подарок.
- Я ничего не вижу.
- Его видно. Он большой. Очень большой. Смотри вон туда, где повалены деревья. Видишь?
- Нет.
Маленькая Лилия подняла камень, размахнулась и кинула куда-то вниз.
Лучше бы она это не делала. Я увидела его. Того самого! Крокодила! Который спас нас с мамой из лабиринта.
- Саблезуб пригнал его сюда специально для тебя. Он хочет убить его у тебя на глазах. А пока откармливает его омельгонами. Ждет праздника.
Крокодил заметно вырос.
-41-
- Сегодня праздник! День Ягуара! Будет много возлияний! И много свадеб! По небу полетят шары и драконы! - закружила меня в объятиях вбежавшая сестра.
- Уже?
- А ты не знала? Рабы готовят чаши. Боги в этот день разрешают безумные лакомства. Сладость и радость. Мои мамонты объелись леденцами и ходят, как пьяные с косыми глазами. Спеши. Одевайся. Ты главная жрица, - пищала Маленькая Лилия, спутав глиняные дощечки на полу.
- Да вот же он, твой наряд! - она примерила мою маску. - Как чудно пахнут ванильные орхидеи в твоем венке! Хочу такой же! Бегу! Пока! Пока! Пока!- прокричала она, закатывая мечтательно глаза и уворачиваясь от гребня.
Город готовился к празднику. Глаза молодых рабов и рабынь загадочно сверкали при встрече друг с другом. Стражники из-под насупленных лбов украдкой перекидывались взглядами.
Мечты слуг просты и бесхитростны. Ляжка жареного каймана да чаша тыквенной медовухи - предел желаний. Что еще? Ничего чужакам нельзя. Ни любви, ни семьи, ни детей. Табу. И только в праздник Священного Соития им дается воля познать каждую самку до ребер души.
Дети, зачатые в этот день, становятся детьми леопарда. Их ждет особая судьба, полная воинских подвигов. Поэтому раз в год рабу выпадает день кровосмешения. Границы дозволенного отменяются.
Мой раб с самого утра казался выше на голову и смелее заглядывался на женскую грудь.
Я выпросила у Верховного жреца воина, спасшего жизнь мне и подругам во время похода. Драчливый Бобрик, единственный соплеменник, воспитанный оцинвалами, стал моим верным слугой. Он хорошо знал обычаи оцинвалов, как мальчик юмми вырос среди них, стал злым, беспощадным воином, отсекшим от души половину человеческих чувств.
Его ноги, искусанные Черной Смертью, сгнили до колен, но шаман из племени болотоходов по моей горячей просьбе выточил новые голени из железного дерева, покрыл их до колен гевейей и приделал снизу тумбаговые сандалии.
Новые ноги из железного дерева пришлись Драчливому Бобрику по душе.
Когда я на ледяных ярусах выплясывала смешные танцы, пытаясь согреться, Драчливый Бобрик шутил: "Зато мои ноги не мерзнут. И теплые мокасины им не нужны. Давай меняться".
Я приблизила героя к себе, не позволив сварить из него суп. И теперь вся его работа заключалась в том, что он таскал целый день за мной инструменты для очистки барельефов. И был этим весьма доволен.
.В этот день я не раз перехватывала его осмелевшие взгляды. Он поспешно опускал голову, лишь края губ выдавали счастливую улыбку.
- Драчливый Бобрик, запомни навсегда: мое тело не для раба.
Приглушенные вопли со стороны лачуг не смолкали с самого утра. Там томились пленники, не пригодные для работы, дряхлые, больные, но одержимые дикой ненавистью к длинноголовым.
По вечерам скорбные песни, эхом замирали в небе, напоминая о шоколадных лесах и оглушительном клекоте птиц. Иногда доносился перестук барабанов и плач флейты. В последнее время эти песни казались заупокойными, предвещая большую беду.
- Бобрик, ты узнал, почему пленники не рады празднику? Достаточно ли у них дынной браги и маккоо, чтобы забыть тоску?
- Да, госпожа, им всего хватает.
- Тогда почему они воют, словно чувствуют скорую смерть?
- Мы все чувствуем смерть, госпожа.
- Что случилось?
- Посмотри на небо, госпожа. Оно почернело от птичьих стай.
- Ты знаешь, чем напуганы птицы?
- Знаю. Пленные омельгоны рассказали, что далеко на севере горит земля. Кальдера открыла пасть, небо пронзили ядовитые языки. Птицы машут обгорелыми крыльями, и сажа покрывает землю, как снег. Подземный Мрак глотает птиц с неба, они тысячами падают в огонь. Смерть, питаясь жизнью, растет и скоро проглотит луну и солнце.
- Ты веришь, что ожившая кальдера проглотит наше солнце?
- Да, госпожа. Солнце одно на всех сторонах земли. Мир погрузится в ночь. Вот почему бегут звери и улетают птицы.
- Куда бежать? К югу от нас сплошное море.
- Птицы найдут среди волн большой зеленый остров. Там они спасутся.
- Но почему наши птицы тоже улетают?
- Потому что северные птицы займут их место.
- И они не бьются за свои гнезда?
- Крылья северных птиц затмили небо от горизонта до горизонта. Их много. Биться с ними невозможно.
- В мире птиц происходит то же, что в мире людей. Нам тоже придется уйти?
- Люди - не птицы. Люди бьются насмерть и не бегут от ворон, как пугливые попугаи.
Чалая Лога, моя погибшая чернокожая соплеменница, могла бы гордиться своим братом.
В этот день с самого утра не смокали барабаны. Народ со всех сторон потянулся к храму. Я не успела примерить вычурный наряд, а рабыни уже умчались на свой праздник. Что ж - день Неповиновения. До подземных этажей долетал непривычный гомон и топот множества ног.
Но Драчливый Бобрик остался рядом со мной.
- Иди на праздник.
- Нет, госпожа. Мой праздник - рядом с тобой.
Мы продолжили нашу вчерашнюю работу. И не зря.
Под одним из барельефов, замаскированном тенью сталактитов, обнаружился тайных вход в помещение, о котором никто не подозревал. Сильный сквозняк отклонил пламя факела, и я, заметив сильную тягу, различила в стене полуразрушенную кладку из крупных тесаных камней. Камни слегка выдавались вперед из ровного строя, и я, разорвав занавес пыли, ударила по вогнутой середине. Свежая кладка легко поддалась, качнулась и с шумом обрушилась вниз в беспросветную темноту.
Что там, в глубине?
Нет, не холодом дышали глубины, а живым уютным теплом, словно кто-то аккуратно поддерживал огонь в очаге.
Я прислушалась. Глухая тишина... Темнота ... И вдруг, словно быстрые шаги прошелестели по мокрому камню... еще... и мелодичные голоса, похожие на звучание флейты ...
Свет не смог измерить глубину подземелья, факел выскользнул из рук и полетел вниз. Сырость воздуха и быстрый полет остудили пламя. Стало темно. Со стен падали звонкие капли.
Я знала множество легенд о богах, отступивших под землю под натиском горящего неба. Боги ушли в таинственные глубины, забрав с собой все свои тайны.
Когда дым вулканов отравил небо, сквозняки, пущенные сквозь тончайшие серебряные трубочки, спасли нежные легкие богов.
Другая половина богов поднялась высоко в горы, где легкий прозрачный воздух напоминал небо юной Земли.
Верхние обзавелись крыльями, и часто поднимались к солнечным лучам, где в мудрых потоках светила наслаждались покоем и тишиной. Рабы под их руководством застроили землю чудесными замками и дворцами.
Боги глубин ради выживания усовершенствовали тела объемными легкими и хвостами драконов, научившись легко передвигаться по извилистым подземным рекам.
Так боги разделились на верхних и нижних.
Никто не знает, из-за чего началась война.
Силы неба и земли схлестнулись насмерть. С тех пор высокогорные замки и пирамиды лежат в руинах, а в подземных реках не плодится ни одна живая тварь.
По преданию мир устроен, как вселенское дерево. Тринадцать небесных сфер держится на ветвях, а девять пластами, один над другим, вросли корнями в землю.
Мировое Дерево, как восьмиугольный кристалл подпирается с четырех сторон черным западом, красным югом, белым севером и зеленым востоком. Все вместе они восьмиугольный кристалл. Алмазные грани, пронизанные силами соков дерева, прочны и нерушимы.
Пока боги небес и глубин воевали друг с другом, грани непримиримых стихий стерлись и почти исчезли. Первое небо освободилось для людей.
Люди подробно изучили каждую тропку в лесах и горах. Но под землей до сих пор таится скрытый мир. Незримые духи ада затаились внутри.
- Гляди, Бобрик, возможно, мы нашли вход на Нижнее небо. Никому не рассказывай. Восстанови кладку. Забудь о празднике. А вечером принеси сюда связку факелов. И лиановый канат.
Я помчалась наверх.
-42-
- Где ты запропастилась? - закричала Маленькая Лилия, когда я с посиневшим от холода носом, вылезла наверх. - Бежим! Представление начинается. Посмотри, что творится в небе.
Она потащила меня сквозь ликующую толпу. Все смотрели вверх.
В небе на ветру дергался надутый гигантский каучуковый ягуар с алыми украшениями под спиралевидным хвостом, а рядом с ним извивалась и кланялась миру обольстительная женская фигура с улитками кос над ушами. Тончайшую талию богини подчеркивали крутые бедра и вздутые тыквообразные сосцы. Внизу несколько рабов, стоящих на откосе пирамиды, дергали фигуры за прочные нити, и те оживали, раскланиваясь на все четыре стороны и кувыркаясь в горячем потоке воздуха. Всякий раз, когда ветер швырял воздушную деву в объятия ягуара, толпа заливалась пронзительным свистом.
В такие минуты влюбленные пары должны загадывать любовные желания. Потому что продолжительность соития наверху - благословение сладострастия внизу.
- Бежим на арену! - тянула за руку Маленькая Лилия, продираясь сквозь толпу.
Знать собралась в беломраморной ложе.
Длинноголовый сидел на троне в окружении верной стражи. Рядом скучал Саблезуб и два старших жреца. Обнаженные рабыни махали над троном опахалами, связанными из роскошных перьев неизвестных птиц.
Мы вошли под полог. Нас заметили. Саблезуб сморщил нос и презрительно отвернулся. Длинноголовый щелкнул пальцами, приказывая жрецам облачить принцесс подобающим образом. Слуги бросились к нам с накидками из пятнистой парчи, одели, взгромоздив на макушки ярко раскрашенные тумбаговые маски ягуаров с узенькими прорезями для глаз.
Верховный жрец поднял руку, воины, женщины и слуги тоже нахлобучили маски на лица и представление началось.
Пронзительно запищали флейты, загрохотали барабаны, зазвенели колокольчики и бубны, воины добавили шума стуком топоров, а женщины гремели трещотками из деревянных палочек.
Зрители хором скандировали: "Уй-ох! Уй-ох! Уй-ох!"
Внизу на арене вокруг золотой клетки, укрытой паутиной ажурной ткани, стояли на четвереньках, царапая когтями землю, двенадцать длинноногих фау-бинго. Одна из них, глядя на ложу Длинноголового, махнула рукой и, озорно крутанув задницей, отстегала себя по бокам полосатым хвостом.
- Это наша Сладкая Пчелка! - помахала рукой Маленькая Лилия.
Уханье танцоров ускорилось, барабан застучал быстрее, трещотки завизжали, толпа застонала: "Уй-ох! Уй-ох! Начинай!"
Сбоку разверзлась ниша, и на арену выскочили ряженые юноши-ягуары, мускулистые самцы, сильные и стройные. Они медленно приближались к самкам пружинистым шагом, игриво размахивая вшитыми хвостами.
Подскакав вплотную к фау-бинго, они обнюхали подруг, и, обойдя на четвереньках по кругу, начали любовный танец ягуаров. Терлись боками и, дрожа ягодицами, предъявляли избранницам набрякшие от желания достоинства.
Бой барабанов перешел в мелкую дробь. Юноши, обхватив подруг со спины, принялись описывать ладонями круги вокруг отягчённых жемчужинами сосков, пупков и бедер. Круги опускались все ниже, все страстнее, достигая то истомленных лон, то крутых ягодиц.
Зрители застонали. Сладострастие охватило толпу.
- Давай, давай!
- Не промажь!
- Покажи ей! Вставь!
Наконец, страстные юноши-ягуары, вдохновленные дрожащими бедрами подруг, запрыгнули на них и всадили по горлышко.
Толпа завизжала, повторяя движения самцов.
Женщины, воины, жрецы и рабы слились в одно целое, и дикие стоны огласили вселенную.
Ряженые ягуары совокуплялись под восторженный гул, свист, дробь барабанов, визг женщин и рычание мужчин. Мир захлестнула волна первозданной животной страсти.
Я заметила, что Маленькая Лилия неотрывно глядит на Саблезуба. Девчонка влюбилась. Еще один сюрприз.
Флейты и барабаны замолчали. Струна оборвалась на высокой ноте.
Сбоку заскрежетала дверь, и на арену выскочил настоящий ягуар. Это был кровожадный любимчик Длинноголового
Фау-бинго с самцами-ягуарами повалились навзничь и замерли, стараясь как можно глубже слиться с песком. Они закрыли головы руками, и публика переключила внимание на другое зрелище.
Шум затих. Главное представление началось.
Ягуар зарычал, широко разевая пасть, и стрелы клыков сверкнули на солнце. Он обошел ряженых самцов, брезгливо принюхиваясь, презрительно шипя и воротя морду от взмыленных задниц фау-бинго. Он знал, что для него приготовлено кое-что посвежее, и не спешил.
Зверь лениво потянулся и, похотливо изогнув спину, вылизал под хвостом. Он не спешил, наслаждаясь временной свободой и отличной погодой. Выпустил кинжалы из когтистой лапы, прочертил в песке четыре глубокие борозды, полюбовался ими, упал на спину, играя, как месячный котенок, грея влажный нос в лучах.
Ряженые ягуары искоса поглядывали за игрой. Из-под их локтей ягуар заметил испуганные мышиные взгляды. Он брезгливо сморщил нос, чихнул. Мыши и люди воняют одинаково.
Зверь был молод, бодр и похотлив. Усталость еще не отягчила звериных страстей. Но люди... Они требуют от него слишком многого. Трахать человеческую самку, подобную трусливым фау-бинго, ему не хотелось. Только гибкое стремительное тело молодой ягуарихи способно воспламенить чресла охотника.
Хозяин знал, что забитая податливая рабыня не понравится зверю. Лишь храбрая воительница с литым мускулистым телом и непокорным взглядом могла стать матерью Зверобога.
Подарок находился бронзовой клетке, установленной в самом центре арены. Ягуар обнюхал покрывало со всех сторон и, зацепив осторожными клыками край ткани, потянул на себя. Золотая паутина стекла на песок, обнажив женщину ослепительной красоты, привязанную за руки к столбу.
Толпа судорожно вздохнула. Мужчины сглотнули слюну. Женщины привстали на цыпочки.
Богиня восхитила публику высоким ростом, крепкими литыми икрами и широкими, как у доблестного борца, плечами. На голове красовался замысловатый убор, а грудь, ноги и плечи щедро усыпали звезды из жадеита. Лицо закрывала маска, из-под которой отчаянно блестели зеленые глаза.
Ягуар обнюхал добычу со всех сторон, бесцеремонно сунул морду в нежные места, потерся мохнатыми боками об напряженные колени разъяренной человеческой самки, облизал розовым языком ее обнаженную грудь и, потянув за длинный кончик узла, развязал его.
Женщина подняла затекшие руки над головой, оглянулась, пытаясь убежать, но лапа ягуара с размаха толкнула ее в спину. Богиня упала на колени. Но сразу вскочила и, повернувшись к зверю лицом, зарычала в оскаленную надменную пасть.
Зрители восторженно завопили.
Ягуар поморщился, нервно дергая усами, ответил зевотой, обнажившей не только клыки, но и голодную глотку. Затем он подпрыгнул, изогнув торс в восхитительном высоком прыжке, и нежной лапой ударил самку в лоб, пытаясь склонить к любовной игре. Женщина не приняла ухаживаний и, резко отскочив в сторону, ногой заехала зверю по шее.
Ягуар отшатнулся, но игру не прекратил. Женщина присела, как борец на ринге, внимательно следя за хищником. Ягуар томно скакал перед ней, выписывая зигзаги и круги. Этот танец означал, что дело близится к финалу. Он воспылал овладеть непокорной женщиной. Она ему все больше нравилась: рычала, прыгала, скалила зубы.
Публика затаила дыхание.
Но избранница принимала ухаживания животного слишком высокомерно.
Ягуар то подскакивал, нежно покусывая самку за плечо, то униженно подползал, норовя лизнуть колено. Ему повезло прихватить ласковыми коготками ягодицы. Но воительница, грубо ругаясь, отбилась, извернулась и снова достала ягуара пяткой по щеке.
Из пасти зверя взметнулась пенная слюна и зашипела на раскаленном песке, глаза вспыхнули страстным огнем.
"Глупая, ты принадлежишь мне", - мог бы он ей промурлыкать, вскочив на спину. Но самка отбивалась от божественных объятий, пятясь к выходу и рыча: "Прочь, мерзость, прочь!"
Зверь снова пустил слюну.
Зрители восторженно застонали, заметив сверкнувший под брюхом ягуара набрякший от желания кровавый початок.
Ухаживания ягуара стали более откровенны. Прыжки над головой жертвы становились все выше, все грациознее. Наконец, он точно приземлился на ее плечи и согнул дугой.
Богиня попыталась скинуть лапы с плеч, но ягуар вонзил железные когти под кожу. Избранница с воплями и проклятиями продолжала сопротивляться, глухо вереща на манер пойманного игрунка, но с каждым рывком когти впивались все глубже, из-под них выступила кровь. Наконец зубы зверя прихватили строптивую самку за холку, и он приступил к исполнению божественной миссии.
Богиня взвыла в бессильной злобе...
Я узнала этот душераздирающий голос.
Да... Это была она. Крученая Губа. Моя врагиня... Соперница... Сестра.
Зверь вонзил в нее всего себя и затрясся в диком восторге.
-43-
Божественный ягуар ослабил хватку и отскочил от пленницы, облизывая бока.
Публика ликовала, хлопая в ладоши и стуча палками из железного дерева. Зрители кричали:
"Слава Божественному Ягуару!"
Жрецы простерли руки над ликующей толпой, торжественно провозгласив:
"Великое соитие свершилось! В чреве жены ягуара зачат новый Зверобог!"
"Пусть будут благословенны чресла мужчин в этом году!"
"Пусть женщины падут к ногам своих супругов, как прекрасная воительница склонилась к чреслам Божественного Ягуара!"
"Да не воспротивится женщина воле господина!"
Мужчины озверели от этих воззваний, они хватали спутниц за размалеванные загривки, бросали хохочущих на колени и проделывали с ними то, чему научились у Божественного Ягуара Женская брань и мужское рычание огласили трибуны.
О посрамленной богине все забыли. Она, свернувшись калачиком на арене, казалась маленькой и ничтожной, даже ягуар презрительно отвернулся от поверженной самки.
Но я помнила, что Крученая Губа не умеет проигрывать и тем более прощать. В минуты унижения бешенство воспаляет ее разум, и горе тому, кто встанет на ее пути.
Так и случилось. Она вдруг дико завыла, вскочила на ноги, распрямилась как дуга лука, и похотливый ягуар, получив сокрушительный удар по чреслам, с позором откатился к ограде и забился в судорогах на песке.
Фау-бинго вскочили с коленей, завизжали и бросились врассыпную, юноши-самцы поспешили за ними вслед.
Стража рванулась на помощь к посрамленному божеству.
На Крученую Губу посыпались немилосердные удары. Она, дико рыча, голыми руками отбивалась от свирепых дубинок. Изловчившись, выхватила у зазевавшегося воина дубинку и прошлась поперек маски.
Стражники на миг опешили, но, спохватившись, окружили строптивую богиню, и, выбив дубинку из рук, принялись втаптывать в песок избранницу Божественного Ягуара.
Верховный вождь поднялся со своего кресла и поднял руку:
- Остановитесь!
Стражники отхлынули от лежащей на арене Крученой Губы. Верховный вождь в сопровождении сына и жрецов спустился на место трагедии.
Рабы-кормильцы суетились вокруг полумертвого зверя, пытаясь привести его в чувство.
- Лучших лекарей пригнать, вылечить!- приказал Длинноголовый, поглаживая лоб любимца.
Ягуар шевельнул хвостом, шестеро воинов его подняли и бережно положили на паланкин. Животное не двигалось, глаза закатились, фиолетовый язык вывалился, из-под губы свесились прозрачные нити слюны.
Избитая забытая всеми богиня лежала в песке, пуская розовые пузыри. Руки и плечи были исцарапаны когтями, но кровь уже запеклась, препятствуя душе покинуть тело.
- Она не умрет, - сказал врачеватель с куреньями в руке.
- Отдайте мне девушку, - попросила я. - Она моя соплеменница. Я вылечу ее.
- Отпустить? - оскалился Саблезуб. - Деревенская дура искалечила нашего Зверобога. Будь моя воля, скормил бы ее котятам. Но, к несчастью, ягуар успел ее покрыть. Ладно, пусть живет и разродится новым Зверобогом.
- Да разродится воительница новым Зверобогом! - хором возликовали жрецы.
Я наклонилась к разбитому лицу. Стянула маску. Да, это была она, лучшая охотница Солнечной Долины. Изменилась. Лицо украшали боевые шрамы, щеки огрубила мужская татуировка. На выщипанной голове крестом белел шрам. Моя мама зашила эту рану, вернув моей соплеменнице жизнь и здоровье. И вот теперь я снова спасла ее.
К Крученой Губе подскочили жрецы и поволокли бесчувственное тело в темницу. Я пошла следом. Голова несчастной болталась, громко стуча об ступеньки, но стражникам на это было наплевать. Они бросили воительницу на каменный пол. Она не очнулась. Я велела рабам принести мягких перин, чистой воды и хорошей еды. Они поспешили исполнить приказ. Я осталась наедине с раненой девушкой, смыла водой прилипший к ранам песок. Она открыла глаза:
- Ты? Здесь? Госпожа врагов?
- Я не враг. Доверься, расскажи, как ты сюда попала? Как выжила? Где мужчины племени? Видела ты моего отца? И Хитрого Лиса?
- Я ничего не помню. Лишь туман, боль, свет, опустошение. Очнулась на руках Храброго Лиса. Мужчины стояли вокруг меня, вздымая к небу топоры, и кричали: "Война! Война! Месть! Месть!" Они решили отомстить тем, кто похитил женщин. Рядом дымились развалины, плакали малыши, повсюду лежали трупы старух. Меня нашли под грудой тел. Враги не добили, подумали, что я мертва. Когда я окончательно пришла в себя, война была в самом разгаре. Дети, убежавшие в лес, рассказали, что женщин похитили ягуары Саблезуба. Несокрушимый Вождь объявил войну. Воины курили трубку смерти и кричали: "Смерть оцинвалам! Уничтожим врага!" Бросились следом, но тут, откуда ни возьмись, появились орды омельгонов. Они перекрыли нам дорогу. Шли и шли нескончаемой волной от горизонта до горизонта.
- Омельгоны? Откуда они взялись? Их почти не осталось в наших краях.
- Они хлынули с северного прохода, нашли тайную тропу, и теперь валят сквозь перевал, нет им конца. Небо нашего края покрыто копотью и жиром человеческих тел. Звери и птицы бегут прочь, леса горят, земля - сплошное пепелище. Деревянные сандалии вспыхивают на ходу. Кругом ни ручья, ни травы, от горизонта до горизонта пляшут людоеды, раскрашенные кровью.
- Вы не остановили омельгонов?
- Наши отряды напали на них в ту же ночь, но пришлось отступить. Неподготовленная атака только вдохновили каннибалов на победу. Они прорвались. Наши воины почти все полегли.
- Расскажи, как ты здесь очутилась?
- Нас осталось всего пятнадцать человек. Мы отступили от людоедов в горы, и вдруг сзади напал отряд оцинвалов. Неравный бой, стрелы в кишках... Что было дальше еле помню. Очнулась в каком-то странном храме. Толпа прислуживала мне, как богине. Они лечили меня, кормили сырой дичью, окружили почетом, простирались ниц, ползали в ногах. Я подумала: свихнулись. Не догадалась, что откармливали для зверя. Помоги умереть с честью. Дай топор. Погибну с оружием в руках.
- Я принесу тебе оружие. Только расскажи, где Несокрушимый Вождь? И где Храбрый Лис?
- Храбрый Лис? Вспомнила о женихе? Уйди, видеть тебя не могу! Пусть лучше оцинвалы меня растерзают. Уходи!
Я поспешила из подземелья, чтобы задать пару вопросов Саблезубу. Но наверху... О! И почему только боги сразу не разорвали мое сердце на куски и не вырвали глаза?
Ветер времени безжалостно путает карты радости и печали. Он сталкивает героев с пьедесталов и на их место усаживает надменных трусов и лжецов.
Лучше бы я провалилась вслед за факелом туда, в неведомый мрак подземного мира.
... На моих глазах жрецы вырвали сердце Несокрушимому Вождю.
Это сделал Саблезуб, чудовище, отныне вечный мой смертельный враг.
Он запустил грязную пятерню в разрез на груди моего отца и вытащил сердце. А потом, ликуя, поднял его над головой:
- Мы покорили Солнечную Долину. Вот сердце ее храброго вождя. Мы выпьем его кровь. Земля шоколадного края теперь наша!
Обнаженное сердце Несокрушимого клокотало в руках Саблезуба, а народ внизу орал, прыгал, плясал и бесновался от радости. В ритме вырванного сердца содрогалось небо. Ад клокотал в небесах под свист оторванных жил, сосущих пустоту. Из недр горячего сердца изверглось к небу проклятие:
"Будь проклят мир кровавых богов!"
Сверкающая дуга взметнулась над жертвенным постаментом, и боевой топор отсек голову отца. Алый фонтан выкрасил Саблезуба с головы до ног. Убийца поднял двумя руками голову Несокрушимого и бросил вниз. Она покатилась по лестнице, обгоняя горячие струи.
Детки юмми, уродцы-воины, подставляли под струи бронзовые чаши и окунали ненасытные губки в горячую кровь... живую, мою, которая взывала об отмщении. Они купали пальцы в чаше и с блаженством облизывали их, громко причмокивая и смеясь. Они лакали жизнь Несокрушимого, как звери, красили кровью рожи и чертили пальцами на груди друг друга замысловатые знаки.
Один из этих перепачканных кровью мальчиков вручил моей сестре кровавую чашу. Я успела выбить ее из рук Маленькой Лилии, ударила по окровавленным губам.
- Сестра, это кровь нашего отца. Моя и твоя.
Чаша взлетела над толпой, опрокинулась. Маленькая Лилия громко закричала. Воины Саблезуба рванулись на крик. Началась драка, мой топорик слепо отвешивал удары направо и налево, кто-то завыл, схватившись руками за расколотый череп, посыпались дождем пальцы, взметнулись горячие фонтаны крови.
Я шипела и рычала, топорик долго свирепствовал в моих руках, пока не затих под ногами взбешенной толпы. Стражники не знали, что делать со мной. Кто-то наступил на горло, пытаясь раздавить, кто-то оттаскивал от моего тела обезумевших жрецов, которые дико верещали, требуя для Убийцы Верховного Жреца немедленной смерти.
-44-
Очнулась я на каменном полу. Лиановые цепи врезались в лодыжки, руки были связаны высоко над головой. Базальтовые стены плавно перетекали в купол, сквозь узкую щель пробился яркий луч. Я заметила поперек луча сплетенную паутину, в которой металась пойманная колибри. Она трясла слипшимися малиновыми крыльями, острый клювик силился разорвать невидимые путы. Все зря... Птицеед, пристально следящий за пленницей, был на чеку, и стоило крошке освободить крылья, он заново опутывал отчаянное тельце клеем слюны.
Раздался шум легких ног.
Маленькая Лилия!
Она присела рядом со мной, держа в руках кувшин и губку. Сестра оттерла кровь с моего лица.
- Глаз заплыл, - сказала она. - Но не вытек. Зрение вернется, но тебя ждет лютая смерть. Ты убила Длинноголового.
- Я не различала, била по топорам.
- Длинноголовый рванулся тебя защитить, а ты всадила топор ему в лоб. Жрецы хотели тебя заживо втоптать в землю. Но Саблезуб вытащил из свары и принес в темницу.
- Зачем я ему нужна?
- Не скажу. Это страшно.
- Говори, Маленькая Лилия. Говори, как сказала бы матери.
- Ладно. Только пообещай, что не будешь плакать от страха... Слез твоих не переживу.
- Говори, не тяни.
- Проклятый Саблезубый Кролик сказал жрецам, что сделает из твоей лунной кожи магическую рубашку. Он наденет ее в праздник Богини Земледелия и станет неуязвим для стрел и копий.
Мое сердце выскочило из груди и мелкой мышью заметалось по углам в поиске темной норки.
Сделает из моей кожи защитный панцирь! Я знала об этом обычае. Оцинвалы переняли его у омельгонов, которые перед боем рядились в хрустящую дубленую кожу, содранную с дочерей своих заклятых врагов. По их поверью, наряды, пропитанные девичьим страхом, отвращают от цели вражеские стрелы.
Об этих панцирях старались не говорить. Но каждый знал, что в них помещают живую душу. Сначала изверги наносят кислотой змеиного кактуса на кожу пленницы боевую татуировку, потом ждут, когда она зарубцуется. Как только знаки доблести проступят и закрепятся, кожу сдирают, но хозяйке не позволяют умереть. Тело смазывают специальным каучуковым бальзамом из серебряной глины. Высохшая глина замуровывала несчастную внутри кувшина. Пока девушка была жива, панцирь из ее кожи предохранял воина от ранений.
Омельгоны верят, что душа красивой женщины находится в коже. Чем больше страдает тело, тем надежнее оболочка. Для большей прочности глиняные коконы с живыми девушками внутри медленно поджаривают на углях.
- Саблезуб не тронул тебя только благодаря этой ране, - Маленькая Лилия погладила пальцем опухший надрез над лопаткой. - Он сказал, что снимет с тебя рубашку, когда затянется порез. Дырявая броня бесполезна.
- Клянусь, он не прикоснется к моему телу!
- Ты не сможешь сопротивляться.
- Разруби мои путы.
- Я пыталась - не получилось. Видишь стражника у входа? Ему велено следить за нами. С ножом в темницу не пропустят. Дозволили принести лишь несколько лепешек и целебную мазь. Рана у тебя глубокая, до кости. Не бойся, как только зарастет, мы ее снова разбередим. А сейчас поешь, - с этими словами сестра впихнула мне в рот медовую лепешку. - Не выплевывай... Что-нибудь придумаем. Пока рана глубокая, ты в безопасности. Выпей настойку из маккао - боль пройдет. Ну, поешь что-нибудь.
- Не хочу. Убери.
Лакомство полетело на пол.
- Разжуй хотя бы кусочек.
Я подобрала под себя ноги. На полу появились муравьи. Они облепили медовые крошки. Глаза Маленькой Лилии разгорелись. Она вытащила из одежды припрятанное угощение, втянула носом аромат, зажмурилась от удовольствия:
- Это медовый шоколад в горшочке. Вкусно. Но тебе не дам, не проси. У меня есть план. Смажем веревки медом, накормим муравьев - и будешь свободна.
Маленькая Лилия незаметно для стражи густо смазала сиропом узлы на руках и ногах.
- Когда муравьи изгрызут путы, беги в мой зверинец. Фенис-бойя будет ждать с седлом на спине. Улетим навсегда. Стоит только перерубить путы - и птица взлетит.
- Хороший план.
- Птица спокойно поднимет десять человек.
- Кто из наших соплеменников уцелел?
- Храбрый Лис.
- Он здесь?
- Забудь о нем. Вряд ли твой бывший жених отважится на побег. Ему здесь лучше, чем жрецу.
- Ты говоришь загадками. Объясни.
- Красота Храброго Лиса предназначена великому богу Солнца. Целый год ему будут прислуживать четыре высокородные красавицы. Они исполняют все его прихоти и фантазии, угощают изысканными сладостями, подают крепкие нектары. Даже сладчайшие корешки терлиндора и специи, добытые в морских глубинах, не редкость на его столе.
- Ты говоришь - только год?
- Да, целый год он будет жить, как в раю.
- А потом?
- Потом Храброго Лиса ждет вознесение. Бог Солнца призовет любимчика в небесные чертоги.
- Его казнят?
- Ему предстоит героическая смерть. Все юмми завидуют Храброму Лису. Но он превзошел их по красоте и ловкости. В битве с гигантским кайманом наш герой стал чемпионом.
- Говори, не молчи, какая смерть уготована Храброму Лису? Дадут ли ему в руки оружие? Или он войдет в хрустальную обитель, как женщина без топора и брони?
- Храброму Лису повезло. Сначала его кишечник промоют божественной резиновой клизмой, и когда земная грязь покинет плоть до последней капли, в нутро накачают кислоту тау-дрека, а потом запечатают в саркофаге терпимости. Избранник Солнца будет долго растворяться изнутри, во все горло благословляя господина. А потом... Но лучше тебе не знать, что случится дальше.
- Рассказывай, не тяни.
- У избранника Солнца растворятся все кости. Останется лишь белая лужица. Ее сольют в сосуд жертвоприношения и окропят жертвенный костер.
- От Храброго Лиса останется лишь бутылка белой жижи?
- Да... Маленькая бутылочка растаявшей души.
- Это неправильно. Воины Солнечной долины всегда погибают с оружием в руках. Храбрый Лис заслужил достойную смерть. Нам нужно освободить воина.
- Я не смогу.
- Ты сказала, что целый год он будет любимцем бога Солнца? И все должны ему повиноваться? В таком случае, приведи его сюда.
-45-
Бежать! Но как?
Про тайный ход на Нижнее Небо еще никто не знал. По внутренним переходам легко добраться до библиотеки, а дальше мимо зверинца, до нижних ярусов - и прощай, Саблезуб! Беги, догоняй бесценную рубашку, она не готова стать панцирем труса.
В соседней клетке очнулась Крученая Губа и начала биться головой об стену, крича:
- Я опозорена! Я унижена! Не стану рожать от ягуара! Не дождетесь! Вырву щенка из живота!
На крики бросились жрецы, донесся шум борьбы. Кормильцы связали руки и ноги пленницы, влили в глотку сонный напиток, и вскоре громкий храп заглушил заунывный плач флейт, доносящуюся снаружи.
Два стражника сидели напротив моей клетки и вполголоса переговаривались:
- Вот и не стало Верховного жреца. Без него придет беда в наш край.
- Считай, что беда уже пришла. И подумай о себе. Погляди, какие девчонки сидят в темнице. Даром добро пропадает.
- Да. Лихие девки, дерутся лучше наших воинов.
Цепи Крученой Губы снова зазвенели. Она простонала во сне: "Топор мне, топор".
- Такой беспокойной жены у Божественного Ягуара никогда не было, - тяжело вздохнул старый служитель.
- Это семя Богозверя в ней просыпается. Придется девять месяцев неотлучно при ней сидеть, с палок кормить. Через месяц она начнет кусаться. Помню, одна из них железные цепи зубами перегрызла. Намучались мы с ней, но задушила сама себя своими руками. Эта тоже такая. Откажется есть, будем кровь омельгонов вливать в зад, хотя мне это не по душе.
- На моем веку женщина ни разу не рожала от ягуара.
- А на моем был такой случай. Я стар, многое помню. Однажды у бесноватой родился мальчик, пятнистый весь, рыжеголовый. Зубы на третий день прорезались, и он матери сосок откусил. Истерзал когтями грудь, измучил всю. По нашим меркам такого звереныша успокоили бы камнем по голове. Но важную персону, сына ягуара пришлось ублажать. Назначили ему кормилицу рабыню, но он и ее до смерти закусал, потом других в могилу свел. Верховный жрец его недолюбливал, ворчал, что Зверобог глуп и позорит своего отца. Поговаривали, что легче придушить гаденыша, чем красивых рабынь ему скармливать.
- И где он теперь?
- В лес ускакал на четвереньках. Мать выпустила детеныша из клетки, приказав бежать, не оглядываясь. С тех пор его никто не видел.
- А другие случаи были?
- Нет. Зверобоги рождаются очень редко. Обычно котята раздирают утробу матерей задолго до родов, и те истекают кровью.
- Эта девка сильная. Не подведет жрецов, родит нового Зверобога. Видел, как она ягуара отделала? Такая баба и от крокодила запросто родит.
Раздался шум. Кто-то пытался пройти в темницу, но стражники не пропускали:
- Нельзя, нельзя, нельзя.
В ответ слышались возмущенные женские голоса:
- Мы, жрицы Возлюбленного Солнца, требуем пропустить нашего господина!
- Возлюбленному Солнца нечего делать в темнице!
- Не препятствуйте. Возлюбленный Солнца может ходить всюду, куда ведут его глаза.
- Пусть ходит, где хочет, но сюда нельзя. Здесь содержатся опасные преступницы. Они могут причинить вред господину. Уходите!
- Прочь с дороги! Безобразие! Мы пожалуемся в совет жрецов! Права Возлюбленного Солнца попраны охранниками Богозверя!
- Нам нет дела до политики. Нельзя и все.
- Возможно, вас это уговорит? - раздался звон денег и драгоценных каменьев, он перерос в скрежет гранитных врат, и яркий свет на миг осветил углы темницы. Повеяло дивным ароматом. Запах цветов и неизвестных пряностей ударил в нос. Прямо передо мной появились какие-то небесные ангелы, стройные, юные, высоколобые, и такие воздушные, что лишь пояскам из серебряных перьев колибри дозволялось прикрыть их хрупкие бедра.
Невесомые девы, как шкурки шиншилл, лишенные костей, повисли на боге Солнца. Одна красавица свисала с правого плеча, вторая - красовалась на левом. Третья обнимала тонкий стан юноши, четвертая на ходу расчесывала его длинные локоны изогнутым костяным гребешком.
Этот прекрасный юноша был Храбрым Лисом. Его лицо и все тело было выкрашено золотой краской. Даже зубы сверкали золотом. А на груди качался ослепительный солнечный диск, казалось, он был слеплен из жидкого золота, мерцал и растекался, как расплав. И как только этот огонь не выжег в груди Храброго Лиса большую дыру.
Он увидел меня но даже не пытался избавиться от назойливых рук своих прекрасных спутниц. Мужчины знают, что женские руки - самые прочные путы.
Бесстрашного укротителя кайманов никто бы не узнал в изнеженном заласканном располневшем хомячке, который сладко жмурился от щекотания пальчиками под подбородком.
Наши глаза встретились. Увидев меня, беспомощно распростертую на полу, Храбрый Лис с силой оторвал присосавшихся к нему жриц.
- Жива?
Покинутые ангелы насторожились, тяжело дыша от ревности.
- Не беспокойся, - шепнул Храбрый Лис. - Я тебя вытащу. Будешь жить наверху в моих покоях.
- Саблезуб не позволит.
- Позволит. Сделаю тебя рабыней. Оцинвалы не посмеют огорчить возлюбленного Солнца. Я выбираю рабынь из самых красивых девушек.
- Не слишком почетная участь.
- Ты будешь свободна, клянусь.
- Ты знаешь, что тебя ждет через год?
- Новый турнир? Догадываюсь. Мне еще не сказали.
- Я тоже не скажу.
- И не надо. Я воин.
- Где наши люди? Остался еще кто-нибудь?
- Я слышал, внизу в кукурузной деревне много наших.
- А здесь в соседней клетке - Крученая Губа.
- Боги услышали мои молитвы! - с этими словами Храбрый Лис бросился к жене ягуара.
Из-за стенки отчетливо, даже слишком громко, донеслись звуки поцелуев и жаркий шепот:
- Ты?
- А ты...
- А я ...
- Ждал, переживал, сходил с ума ...
Похоже, мне и в самом деле настала пора умереть.
- Господин, - застонали покинутые Возлюбленным Солнца жрицы, - ай - ай, мы в беде! Нас закусали муравьи. Откуда здесь так много муравьев? Господин, пора уходить. Нас едят!
Девицы так отчаянно жалобно пищали, что Храброму Лису пришлось оторваться от Крученой Губы.
Процессия удалилась. На прощанье Возлюбленный Солнца прокричал на нашем языке:
- Девчонки, не скучайте! Ждите. Я вас вытащу. Обязательно.
Входная дверь заскрежетала, отсекая темницу от раскаленного солнечного света. Но еще долго углы подземелья источали чудесный ванильный аромат весенних венков.
А муравьи ползли и ползли. Через час на мне копошился целый муравейник.
Насекомые лезли в нос и уши. Двигаться, тем более, кашлять и чихать, я не смела. И только с ужасом думала: "Что, если насекомые примут меня за гигантскую гусеницу?"
Тем временем полчища муравьев нашли приманку Муравьиной Принцессы, они густо облепили мои связанные запястья и лодыжки. Казалось, свобода близка. Я видела, как острые челюсти аккуратно собирают капли нектара между жилами пут. Что будет, когда они слижут все угощение? Ясно, что примутся за главную его часть.
На мой крик прибежали стражники и горящими факелами разогнали насекомых. Я долго терпела безжалостные укусы, кожа вспухла и покраснела.
Прощай, Фенис-бойя! Улетай, сестренка, без меня.
-46-
Верный слуга почтительно замер у входа.
- Подойди, Драчливый Бобрик.
- Слушаю, госпожа.
- Почему я до сих пор жива? - я показала глазами на торчащий за его поясом топор. - Почему не убита? Кажется, я храбро сражалась. Одна против всех. Разве я не достойна смерти воина?
- Достойна, - ответил раб, избегая смотреть мне в глаза.
- Прикончи меня. Добей одним ударом.
- Длинноголовый запретил.
- Он жив?
- Он при смерти. Я молю богов о его здоровье. Пока он жив, ни один волос не упадет с головы моей госпожи.
- Я нанесла Верховному Жрецу смертельную рану. Почему он любезен со мной?
- Длинноголовый сказал, что в голове храброго синеглазого воина много тайн. Благодаря им ты спасешь мир от грядущего конца.
- Вот как?
- Длинноголовый сожалеет о смерти Несокрушимого и распорядился впредь не трогать наших соплеменников.
- Это он тебя прислал ко мне. Что ему нужно?
- Длинноголовый вождь хочет поговорить с моей госпожой.
- Ну, так веди меня к нему.
Голова Верховного Жреца утонула в высоком изголовье. Лицо позеленело. В воздухе курились благовонные травы, густой аромат бальзама резал глаза. Вокруг ложа кольцом выстроились стражники и низовые жрецы.
- Оставьте нас, - прошептал Длинноголовый.
Стражники и врачеватели почтительно удалились. Верховный жрец приоткрыл глаза:
- Подойди ко мне, Синевласая. Дай руку. Прости меня, дитя. Не считаю тебя виновной в случившемся. Я сам подставил глупый лоб под смертельный ураган. Ослепший от крови воин не виноват.
- О, нет, мудрейший! Прости и позволь исцелить твои раны. Я знаю силу трав, и хрустальный череп повинуется моим рукам. В ореоле синих лучей ты недоступен смерти.
- Хрустальный череп? Не смейся. Его колдовские чары созданы лишь твоим воображением. Да, хрусталь преломляет свет. И только. Он всего лишь увеличительное стекло.
- Не стекло. С его помощью мама лечила глубокие раны. Позволь мне выйти в сопровождении охраны из города. В Долине Храмов растет множество целебных трав, они моментально поставят тебя на ноги. Я наберу тычинок бессмертника и утренней росы. На западной стороне пирамиды Луны растет изза, она усмиряет боль глубоких ран. На нижних этажах библиотеки в сырой прохладе таится шипучая плесень. Она исцелит сердце. А вытяжка мраморных грибов омолодит и разогреет кровь. Ты не умрешь.
Длинноголовый сжал мою руку. Непередаваемое чувство овладело мной. Жар ударил в голову, виски застучали, каждая клетка потянулась навстречу тайному голосу.
Да, это была... любовь. Или жалость. А может страх полного одиночества. Я встала на дорожку солнечного луча, и он показал мое светило.
Желание было так восхитительно, а синее пламя так горячо, что я не заметила, как ледяная рука господина остудила мой лоб.
- Позволь прикоснуться к твоим волосам, - сказал Длинноголовый. Он взял синюю прядь, поднес к губам, надкусил, закрыл глаза. - Я помню эти волосы. Я скучаю по ним. Точно такие волосы были у моей матери, и дочь моя была синевласой. Когда-то нас было много на земле. Теперь я снова увидел их. Дай руку, Синевласая.
Сухая ладонь жреца напоминала пергамент.
- Взгляни,- сказал Длинноголовый, - только не испугайся.
Его бледные пальцы подцепили под ушами кожу и медленно содрали ее с лица, как тонкую резиновую маску. Она упала под ноги истертой серой тряпкой.
Я вскрикнула от неожиданности. Передо мной был не человек.
Да, бог.
Тонкая бумажная кожа, испещренная синеватой сетью жил, длинные воздушные пальцы, которые знали одну работу: повелевать. Горбатый нос оказался более крут, чем под маской. Мочки ушей провисли до плеч, глубокие воронки могли вместить все звуки неба на дно тишины.
Ни волосинки на теле. Зато множество выпуклых родинок толпилось на щеках и шее, словно свора неведомой плесени, облюбовав живое дерево, присосалась, вытягивая последние соки.
А глаза! Громадные, светло - розовые, выцветшие в обрамлении воспаленных век, удивляли искрами синих кристаллов. Приглядевшись, можно было заметить, что мерцают уже не драгоценные камни, а растертый временем песок.
Длинноголовый заговорил:
- Люди верят в сказки. Особенно в мифы о том, что на земле жили боги, которые куда-то ушли. Люди любят сочинять смешные истории о славных подвигах бессмертных.
Увы, человек забыл, что божества - всего лишь исчезнувшие предки, которых удобнее любить, чем страшиться. Потому что все, что создали на земле ушедшие народы, перешло по наследству людям. Человек получил бесценные сокровища, но не знает, как ими пользоваться. Боги либо вымирают за одно мгновение, либо выживают, становясь сильнее. Нашу расу природа приговорила к смерти. Тайный недуг сломал знак черной крови, связал холодом каждую клетку и заморозил мозг. Гибель нашей расы была неизбежна. Плотью крылатых существ усыпаны скалы, долины и берега океана. Возьми горсть песка: разглядишь в нем истертые временем древние города, он прах наших крыльев и костей. Мы не бессмертные, вот главная тайна бессмертных.
- А где твои крылья?
- Их нет. Я стар, слишком стар. Крылья истерлись, истлели, их долго и нудно точила моль. Я выбросил их, а может, их и не было никогда. Подумай и догадайся сама.
- Но ты выжил.
- Я жив, да. И живу на земле уже многие тысячи лет. Но кто я? Тот ли самый, гордый, крылатый, непобедимый? Или всего лишь труп, которому передан жезл знаний? Раса крылатых вымерла, потому что не смогла продолжиться в детях. Воздух Земли резко изменился. Взрослых могли бы спасти маски, но зародыши не способны были проклюнуться в жизнь. Ядовитый воздух, растворяя скорлупу, погубил потомство.
- А люди?
- Люди пришли в опустевший мир. Под ногами хрустели кости и скорлупа. Пришельцы, запинаясь об крылья, ворчали: "Этот хлам годен лишь для костра". А детям своим поведали: "Герои очистили землю от злобных тварей". Дикари придумали прекрасные мифы о добрых богах, бессмертных, всесильных и непобедимых существах, которые дарят подарки детям. Так появились легенды о прекрасных садах, о драконах, научивших людей возделывать поля и сады, о Древе Мира и небесах на ветвях. Перед сном родители пугали детей страшными сказками, и детки спали, не отрывая взрослых от удовольствий. Люди находили на земле сложные приборы и принимали их за камни. Потому-что каждый видит и узнает лишь знакомые предметы. Люди радовались, что округлые булыжники хорошо скачут по воде, а когда тонут, поднимают фонтаны до звезд. Дикари сожгли тысячи книг, прежде чем научились читать. Когда-нибудь, вспомнив узоры печатных знаков, они восстановят в памяти все, что написано было до них.
- Расскажи мне о храме. Там, внизу мне открылось Нижнее Небо?
- Лабиринты ведут глубоко вниз. Сквозь стройные ряды колонн и бесконечных ступеней можно спуститься на недостигнутое небо. На картинах, которые ты уже видела, есть схема нижнего неба и спуска к нему. Спирали иероглифов - тайные знаки подземных путей. Ты можешь их прочитать. Они твоя карта.
- А росписи на стенах? Зачем их оставили боги?
- Храмы строили небожители, но рисунки на стенах сделали люди. Твои синеглазые предки были приближены к богам после того, как нашу расу приговорил к уходу изменчивый воздух земли. Мы отобрали зверюшек, наиболее забавных и похожих на нас. Они стали преемниками. Но получив в наследство целый мир, вы, синеглазые, принялись немилосердно его делить, кромсать, жечь и крушить, пока сами не ослабели. С тех пор так и повелось: стоит одной расе возвыситься над другой, как она тут же слабеет и передает жезл власти дикарям. Богам плевать на изображения дикарей, но людям хочется разобраться в ошибках прошлого. Потому что с уходом последнего бога вы осиротели. Он дал вам очаг, плавильные печи и бороны. Мы не жалели подсказок. Да, мы всегда находились рядом. И вы подсознательно верили в нас. И любили нас. Убийство бога каралось страшнее, чем убийство родителя. Племя людей - младенцы в звериных дебрях. Дали вам факел в руки. Иди - и не бойся.
- А что же было до вас?
- И до нас были боги.
- Вы помните о них?
- Погляди на эти стены. Подземные замки созданы не человеческой рукой. Их строили термиты, всесильная раса подземных строителей. Состав извести склеен слюной. Подобные замки и пирамиды можно встретить в любой пустыне, где есть влага и песок. Термиты - родоначальники подземных строителей на земле. Они научили нашу расу делать камень мягче воска.
- Термиты умет строить.
- Глубины земли изрыты путями вымершей цивилизации. Бесконечные коридоры, спиралеобразные спуски вниз, тайные переходы с яруса на ярус мы и называем Нижним Небом. Оно не одно. Первое ты сама открыла для людей.
- Боги умерли?
- Боги не умирают. Они уходят.
- Куда?
- Из страны богов... в страну богов. Пришло время и вашей расе навсегда уйти. Забирай людей и веди их прочь, вниз в глубины земли. Ты знаешь вход. Пора. Погляди: пришла ваша смена, - Длинноголовый показал пальцем на узкое окно в стене.
-47-
За окном, куда доставал глаз, раскинулась Долина Храмов, окантованная со всех сторон неприступными скалами. Густая звездная ночь окутала землю, но люди не спали.
- Что случилось, Длинноголовый? Почему город не спит, почему так тревожно в долине? Горят костры, стучат барабаны.
- Орда омельгонов окружила каньон. Дикие племена уже близко, и слышно, как они кричат: "Длинноголовые, умрите!"
- Ты это слышишь?
- Я это знаю. Я был на тропе уходящих.
- Длинноголовые оставят храмы людоедам? Отдадут дикарям свои дворцы, жен и детей?
- Да. История ушедших богов учит: бесполезно сопротивляться.
- Позорно не сопротивляться. У омельгонов нет железных топоров, нет прочной брони. Им незнакомы печи для плавки золота и бронзы. Наши воины закалены в битвах, их мастерство отточено веками. Один боевой топор в руках воина за мгновение отсечет сотни голов.
- Стойбища омельгонов раскинулось от горизонта до горизонта. Волна атаки затопит каньон, нашествие хлынет, как большая вода. Ты видела, как во время шторма кренится океан? Эту силу невозможно остановить. Пришла пора Хранителей. Уход - единственный способ передать тайные знания достойным из достойных.
- Уйти, спрятаться и ждать, пока сожравшие людей омельгоны передохнут от голода? И сколько придется ждать? Год? Вечность?
- Оцинвалы обречены. Они в тупике. Уже несколько веков оцинвалы топчутся на месте. Обилие сахарной пудры отсекло путь в будущее. Законы Богозверя не нужны Вселенной. Долина Храмов подлежит полному разрушению.
- Ни один человек не согласится отступить. Город рвется в бой.
- Час пробил. Поверь, в грядущем нет места Возлюбленному Солнца. И рубашкам омельгона там тоже нет места. Дикари повторят путь Богозверя. Круг замкнется. Настанет их черед освободить место.
- И тогда ты, Длинноголовый, соединишь начало и конец?
- Я всего лишь наблюдатель.
- Ты говоришь, как бог, создавший этот мир.
- Никто не способен противостоять диким племенам. Сила высокородных иссякла в братских кровопролитиях. На пробу предложен другой вариант. Рождение дикарей противостоит силе цивилизаций. Цель сильной плоти - разрушить изнеженный мир.
- Что будет потом?
- Хранители выйдут из убежища, и дикари научатся возделывать пашни и выращивать маис. История повторится. Так было с нашей расой, а теперь с вашей.
- А потом?
- Закончится время омельгонов. И заново отстроенный мир, сметут дубинки новых орд.
- Но почему дикари всегда побеждают? Стоит ли обустраивать дом на пепелище, если его все равно отберут животные, которых сметут другие звери? Кто станет победителем победителей? Кто будет править миром?
- Тот, от кого пока не ждут беды. Он слаб, незаметен и тих, возможно, он пребывает среди недоступных гор или обитает где-то под землей, а может быть, на глубине океана. Возможно, им станет существо иной природы, не человек, моллюск или кальмар.
- Уверена, что мое племя найдет другой путь.
- Ты ошибаешься. Посмотри в окно, Синевласая Богиня.
Ветер донес несвежее дыхание людоедов, копоть костров, писклявые утробные голоса. Орда безумствовала, празднуя скорую победу.
- Омельгоны знают всего два слова: "найти" и "взять". Нашли, значит возьмут. Одолеют богатую щедрую страну приступом звериной стаи. Орда - это смерть, которая скоро превратит цветущий край в мертвую пустыню.
- Уходи, Синевласая. Мой час пришел, - сказал Длинноголовый. - Я завещаю тебе Круг Воссоединения. Он память о гордых, но ушедших расах. Возьми жезл власти. Веди воинов на Нижнее Небо. Сотня верных людей станет тебе опорой в другом мире. Им ничего не надо объяснять. Они пришли и ждут в соседних покоях. Они и ты хранители. Веди их вниз. Там, к западу от сорока ступней Пернатого Змея, найдешь секретный рычаг. Он спустит ваш отряд на Нижнее Небо. Хранители передадут тебе знания, наградят бессмертием. Внизу ты безбедно проживешь не один век. Возможно, встретишь кого-нибудь из Ушедших. Им не надо ничего объяснять. Они знают о тебе и давно ждут. Спеши.
- Нет, мудрец. Пусть боги уходят без боя. Это право мудрых. Или старых. Но люди за свой мир будут биться насмерть, - я подошла к стене с оружием, взяла Каменный Луч - зеркало, похожее на то, что хранилось в сундуке матери:
- Ты подаришь мне его, Длинноголовый?
Он кивнул и закрыл глаза:
- Здесь все теперь твое.
- Ты передал мне власть. Повелеваю: ты не умрешь. Верная сотня воинов доставит тебя на Нижнее Небо к ушедшим богам.
- Я дряхл, я устал. Измени приказ, Синевласая Богиня.
- Ты любишь Нижнее Небо. Уходи, стань бессмертным. Я позабочусь об этом мире.
- Ты перехитрила меня.
Так вот ты какой, Пернатый Змей! Смешной большеухий бородавчатый старец, кожу которого разъел воздух земли.
Всесилен ли ты, и насколько всесилен?
В свое время ты отступил перед ордой дикарей. Спрятался под землей, довольствуясь путешествиями по залам подземных храмов, наслаждаясь подземными печами, зверинцами и обильной едой. Ты безбедно прожил не одну тысячу лет в подземном раю, но в один из дней тебе стало скучно среди холодных камней. Ты вылез посмотреть: что происходит на земле. И увидел: она для тебя не изменилась. Воздух был все также ядовит для твоих нежных легких, и ты старался не выходить из храма, лишь иногда принимал дары дикарей, их золото и каменья. Ты издали с любопытством подглядывал за жестокими жертвоприношениями, смеялся над глупыми ритуалами, но ни разу не остановил ни единой казни. Ты до сих пор уверен, что для того, чтобы стать богом, нужно пройти путь зверя.
Ты являлся дикарям то жрецом, читающим по звездам знаки судьбы, то щедрым земледельцем с мешочком золотых зерен. Ты стал спасителем, показал дикарям, где растут молочные и шоколадные деревья, клубника и ваниль. Ты дал им сахарный тростник. Отучая от людоедства, ты показал, как легко смастерить мотыгу и вырастить маис.
Люди спрашивали твое имя, ты назывался Пернатым Змеем. Это имя тебе досталось у смертного ложа такого же длинноголового жреца. А ему - от предшественника. И так до бесконечности.
Круг Воссоединения начался с крылатых нелюдей. Людям не нужно знать, что всесильных драконов земля когда-то сама изгнала с гор и долин.
Ты ругал бездарных человечков и топал от злости ногами, когда глупые не понимали, что бога нет, а есть только знания. Ты смеялся над их наивностью и думал: "Рано, дикари, делиться с вами сокровищами".
Так ты и жил, пока родная кровь не нанесла тебе удар в сердце.
Боги уходят. Они бессмертны, потому что старше любой болезни, древнее любого дерева на земле.
Сотня воинов, сопровождающая паланкин Длинноголового скрылась в тайном проходе. На опустевшее ложе тайная свита положила воина, добровольно принявшего смерть. На лицо натянули маску Длинноголового.
- Пора, Драчливый Борик, - сказала я. - Зови людей. Верховный вождь скончался!
В покои вбежали суетливые лекари и жрецы, почтительно склонившись перед мертвым телом в маске. Стража с рычанием ощерилась на девушку, посмевшую повесить на шею Каменный Луч, но жезл власти, который она сжимала в руках, остановил их. Она ударила им об пол, и стража Длинноголового подобострастно повалилась к ногам нового повелителя.
-48-
В зверинце Маленькой Лилии юмми седлали мамонтов, покрикивали на них, кормили маисом. Девочки с веревками и седлами выманивали на берег неповоротливую болотную крысу, но она отказывалась выйти. В ответ на окрики моргала сонными лепешками глаз, едва шевеля удавом хвоста.
- Она зажирела. Юмми перекормили ее. Какой из нее воин? На ходу заснет, да еще кого-нибудь придавит. Оставьте ее в покое, - командовала сестра. - Посмотрите лучше - туда!
Вершины деревьев раскачивались и ломались.
- Феннис - бойя, - вот кто нам нужен.
Юмми побежали седлать удивительную птицу.
Она никогда не подпускала детей к себе, кидала овощи из кормушки, щелкала клювом, шипела, рвалась в небо. Нога, прикрученная к дереву, кровоточила, кожа свисала лохмотьями. Из-под веревки виднелась белая кость.
Маленькая Лилия сердито прикрикнула и топнула ножкой на пленницу, но та смела крошку с ног взмахом крыла.
- Надо ее усыпить, а потом наденем поводок и седло, - сказа Драчливый Бобрик.
- Чем усыпить?
- Дурманным глазом. За Южной пирамидой этих ягод выросло очень много. Мальчики сбегают и принесут.
- Вот только неизвестно, когда птица после дурмана проснется. - сказала я. -Подожди, сестра, попробую договориться с ней.
- С птицей?
- С ее разумом.
- Попробуй, поговори, наверно, много ума в такой большой голове.
- Уведи мальчиков и дай мне уздечку.
Когда мы остались с фенис-боей наедине, я обратилась к ней на языке древнего народа, который успела выучить в библиотеке Длинноголового.
Этот язык не прост, я долго мучилась над знаками. Но все равно расшифровала, благодаря удивительным рисункам. На стенах нижнего яруса художник изобразил несколько фенис-бойя. Они прислуживали богам. На них летали, плавали по морю, перевозили тяжелый груз. Одна из птиц играла с детьми, кувыркаясь с крошками в небе, другая защищала от страшных чудовищ и змей.
Я не зря угробила часть жизни на разгадывание надписей.
- Здравствуй, богиня неба, - сказала я на языке ушедших богов.
Фенис-бойя перестала раскачивать деревья. Сложила крылья, посмотрела на меня, склонив голову набок.
- Мне очень жаль. Прости. Вижу, ты помнишь язык ушедших богов, тех, кто приручил и сделал из тебя верного друга.
Птица склонила голову на другую сторону, внимательно прислушиваясь к моим словам.
- Слышишь? Наш общий враг уже близко. Ваш народ убегает, не зная, что бежать некуда, впереди смерть.
Птица издала тихий гортанный звук, напоминающий треск костра.
Я шагнула вперед, показывая седло и веревку.
- Не бойся. Посмотри - это не для того, чтобы сделать тебя рабыней. Веревка поможет объединить наши усилия. А седло не позволит мне свалиться с твоей спины. Твои сородичи умели поднимать людей в небо. Позволь, я оседлаю тебя. Мы должны встретить врага, но не как бегущие крысы. Мы примем бой. Иначе не спастись. Враг силен, и люди не могут его одолеть в одиночку. Пусть вся жизнь земли даст отпор смерти.
Я приблизилась на шаг. Птица склонила голову. Я накинула узду на голову. Потом спустила узел на ноге. Веревки упали. Фенис-бойя опустила крыло, и по нему я взобралась к ней на спину и закрепила седло.
Она разбежалась, расправляя крылья, и, оттолкнувшись крепкими ногами от земли, взмыла в небо. Мы взлетели, и бешеный ветер едва не смел меня со спины. Я спрятала лицо в перья, потом закрепила себя ремнями и затянулась крепким узлом. Фенис-бойя поднималась все выше, все круче. Если бы в небе плыли облака, мы поднялись бы выше их. Рядом с нами кричали и хлопали крыльями другие птицы. Они все торопились на юг. Фенис-бойя развернулась, сделав круг над долиной Храмов.
Я посмотрела вниз, там, куда не кинешь взгляд, от горизонта до горизонта растеклось лавина людей. Омельгоны шли быстрым шагом, держа в руках сальные факелы. Огонь не тушили даже при свете дня, и густой дым, сопровождая нашествие, поднимался в небо и затмевал солнце.
Дикари верят, что огонь разгоняет духов мести. Убитые ими враги, став невидимками, ушли в мир теней, но не прекратили войну. Вражда бесконечна. Сколько прекрасных городов дикари смели с лица земли! Сколько племен и народов уничтожили! Духам врагов не лежится в земле.
Но полчища омельгонов не сдаются, идут, крушат, убивают, и, как дикие звери, не видят завтрашнего дня. Дикари живут одним часом, одним куском мяса. Где прошли - там даже смерть не живет. Ей нечем поживиться на обглоданной до корней земле.
Сверху я заметила, как рожали дикарки.
Им достаточно было присесть на несколько секунд, чтобы в руках невесть откуда появился кричащий младенец, при этом за спиной, вцепившись в волосы - заливался криком второй, под ногами хныкал третий, держась за руку четвертого.
Омельгонки рожали легко и непрерывно. Нельзя останавливаться, иначе позади идущие сметут, затопчут насмерть.
За свою жизнь одна людоедка может родить двадцать или тридцать крошечных изможденных существ. Но детей в толпе омельгонов не больше взрослых. Совсем не видно стариков. Дикари съедают лишние рты. Нашествие непобедимо, если живет по законам крыс.
Фенис-бойя издала горлом душераздирающий рокочущий звук, резко развернулась, накренилась и полетела стремительно вниз. Она падала со скоростью стрелы, у самой поверхности выправила полет, расправила крылья и, не снижая скорости, пронеслась по рядам омельгнов. Широкие крылья размели врагов. Ряды смешались, омельгоны пытались бежать, сами себя затаптывая в грязь.
Фенис-бойя снова поднялась в небо. Сверху было видно, как быстро затянулась выбритая ее крыльями широкая полоса поперек шествия дикарей.
Я направила птицу к долине Храмов. Сверху она казалась крошечным лунным серпиком среди океана грязи. Четыре пирамиды, сверкали, как всаженные в цветочный венок бриллианты. Грани храмов переливались в лучах. Храм Луны, Храм Солнца, храм Южной Звезды, Храм Севера утопали в зелени и цветах.
Но людей возле пирамид уже не было видно. Оцинвалы, их воины и рабы готовились к предстоящему сражению за город Солнца.
-49-
Я приземлилась рядом с лучниками.
Ветром от крыльев фенис-бойи ударило по передовому отряду. У кого-то рассыпались стрелы. Воины бросились к птице, чтобы вблизи рассмотреть это чудо. Они хвалили ее, хлопали по чешуе на ногах, кто-то принес ей большой тумбаговый котел:
- Примерь-ка на голову. Знатный шлем получится.
Двое воинов притащили кабанчика:
- Пусть поест перед битвой, сил прибавит..
- Не нужен ей кабанчик, самии съешьте. А фенис-бойя предпочитает угощение поароматнее.
- Ну, значит, омельгоны ей точно по душе. Вонь от них стоит на всю долину. Вижу: поел попугай хорошо: клюв в крови. Наверно сразу троих заглатывает?
- Пятерых за раз, и не жуя.
Саблезуб не подошел к нам. Он жмурился на солнце, и, задрав голову вверх, рассматривал полчища дикарей, облепивших кольцо скал над долиной. Их все прибывало. Он показал топором в сторону костров:
- Глядите, воины! Свежее мясо само приползло в наш край!
- Свежее мясо! - повторил отряд со смехом, стуча древками топоров по броне на груди.
- Выпотрошим их!
- Выпотрошим!
- Их много, - сказала я. - От горизонта до горизонта.
- Мяса много, - подхватили воины. - Это хорошо. Выпотрошим!
Барабаны подхватили раскатистый клич. В воздухе загудели трещотки, запищали свистки. Кто-то бросил охапку взрывных корней в костер. К небу с грохотом вознесся букет огненных искр. Омельгоны ответили диким улюлюканьем, и в сторону лучников обрушился град камней.
Древками топоров оцинвалы умело отбивали тяжелые булыжники. Один из лучников, схватившись за голову, упал, другой бросился бежать, но Саблезуб догнал и прикончил его на месте:
- Сдохни сейчас, трус, чтобы во время боя твое дерьмо не замарало храбрецов.
Омельгоны тем временем замыслили еще одну коварную штуку. Несколько дикарей, обхватив основание скалы, раскачали глыбу и столкнули вниз. Скала с ревом понеслась по склону, увлекая за собой лавину камней. Земля задрожала, тучи пыли взметнулись над каньоном, закрыв солнце. Скала прокатилась по передовым отрядам, оставляя за собой тропу из утоптанных тел.
- Эйя-эйя-эйя! - радостно запрыгали на краю каньона дикари, заметив поспешное отступление оцинвалов. Не дожидаясь, когда противник придет в себя, а воины снова натянут луки, омельгоны рванулись в атаку.
- Эйя-эйя-эйя! - раскатилось оглушительное эхо, доказывая значительный перевес сил противника.
Дикари не нашли безопасный спуск в каньон, но не думали отступать. Сплетясь телами, держа друг друга за ноги, свесились живыми лестницами над пропастью. Поражала скорость, с которой в долину в мгновенье ока скатилась вся орда. Залп смоляных стрел не остановил захватчиков. Омельгоны горели заживо, но руки не разжимали, живая лестница не разваливалась. В одно мгновение людоеды заполнили долину Храмов и, не ожидая остальных соплеменников, бросились с оглушительным визгом грабить храмы.
Оцинвалы издали наблюдали, как дикари окружили храм Луны. Они, как муравьи вскарабкались на пирамиду, облепив ее со всех сторон. Раздался грохот и глухие удары. К небу взметнулись тучи пыли. На парапеты вывели служителей храма, освежевали и разорвали на куски.
- Пора задать омельгонам жару! Смерть людоедам!
- Глядите: они разбирают храм на камни.
- Они уже внутри.
Грань пирамиды с глухим скрежетом завалилась.
- Омельгоны осквернили храм. Доселе никто посмел нарушить покой великих богов. Пусть боги проснутся. Пусть возглавят наши ряды! Смерть орде! Смерть дикарям!
- Веди нас, Саблезуб! Чего ты ждешь?
- Братья! - воскликнул Саблезуб, от ярости скрипя зубами. - Бой предстоит нелегкий. На каждого воина приходится тысяча омельгонов. Но разве мы не сила? Нашим топорам подчинились все окрестные племена. У дикарей зубы и палки, зато в наших руках боевые топоры! Наши огненные стрелы не гаснут в полете. Мы победим!
- Победим! - откликнулся дружный хор.
- Пусть каждый воин уложит десяток тварей. Пусть каждая стрела пронзит десять дикарей! Мы, потомки славных племен, справимся с океаном крыс. Мы превратим море ползущей смерти в море крови. Мы проложим в нем путь к славе.
- Слава долине Храмов!
- Слава-а-а-а!
Рядом с Саблезубом встал Храбрый Лис.
- Забудем старые войны. По крови мы братья. И боги у нас одни. Забудем о мести, объединимся против людоедов. Очистим землю от орды! Будем драться насмерть!
Он взметнул над головой жезл Солнца. Рядом грозно взмахнули копьями наложницы Солнечного избранника:
- Будем биться насмерть за господина!
Храброго Лиса окружили рабы, подоспевшие из района лачуг. Их привел Драчливый Бобрик. Он поднял боевой топор. Рабы не могли похвастаться добротным оружием. Но заточенные палки, луки, палицы и дубинки из железного дерева, которые давно приготовили для бунта, дружно взметнулись вверх:
- Храбрый Лис, люди Шоколадных Холмов с тобой!
- И Болото Черноногов!
- Хранители Каменных Голов!
- Город Уснувших Богов!
- Будем стоять насмерть! С места не сходить! Отомстим за сожженный край!
- Смерть людоедам!
- Смерть! - откликнулись воины-оцинвалы.
Рядом с ними встали их жены, облаченные в тумбаговые шлемы и панцири. В руках женщин грозно сверкали смоляные стрелы и каменные дротики.
- Разве можно доверять рабам? - говорили они. - Вмиг перебегут на сторону омельгонов.
- Не убегут! Людоеды - смерть всего мира.
Раздался трубный зов. И тяжелый топот.
- Мамонты! Глядите! Мальчики юмми привели на войну мамонтов. Вот это сила!
На первом мамонте восседала Маленькая Лилия. Она звонко кричала, размахивая над головой заточенной палкой:
- Мы затопчем людоедов! Выпустим кишки! Сравняем с землей! Мы будем гнать омельгонов до самого моря и скормим их Чухла-Нопе! Пусть чудовище проглотит людоедов!
- Чухла-Нопе! Чухла-Нопе! - повторили юмми, колотя животных пятками по бокам.
Мамонты врубили в небо и раскачивались на ногах, в предчувствии бешеной гонки.
А воинов прибывало. Пришли дети и даже беременные женщины. Они волокли по земле кожаные мешки с булыжниками.
- Закидайте камнями проклятых людоедов, ребята.
- У омельгонов каменные лбы. Им ваши булыжники нипочем. Тащите сюда хворост, сухой мох, известь и серую пыль из карьера. Только грохочущее пламя сможет остановить людоедов.
В районе шлюх заскрежетали железные клетки. Стражники выпустили заключенных, раздавая им оружие и шлемы.
Фау-бинго встали в одном ряду с воинами Храброго Лиса.
- Мы, фау-бинго, ничтожные шлюхи, но не хотим, чтобы людоеды зажарили наших клиентов на вертеле.
- Отец научил меня метко стрелять. Моя стрела поражает двадцать целей из десяти, - сказала Сладкая Пчелка, оттягивая тетиву и прислушиваясь к звону. - Я смогу постоять за себя.
Юноши-ягуары привели на коротких поводках свирепых хищников, и песня голодных глоток озвучила долину. При звуках этой песни шум со стороны омельгонов утих, они прекратили разрушать пирамиду и бросились разжигать высокие костры. Ягуаров, своих вечных врагов, дикари боялись больше смерти.
Подошла Крученая Губа в окружении жрецов. На ее голове красовался шлем Зверобога, в руках жертвенный бронзовый молот. Она глазами отыскала в первых рядах Храброго Лиса, прорвалась к нему, встала плечом к плечу:
- Продолжим войну. Жить - так жить. Умереть - так умереть. Я слышу голос смерти. Но голоса жизни громче. Мы победим.
- Смотри, что там происходит, - сказал Храбрый Лис, показывая в сторону омельгонов.
Со стороны вражеского стана доносился шум борьбы, рычание и визг. Над полчищами людоедов взлетали оторванные головы, ноги и кишки. Кто-то мял и рвал их тела на части.
Сладкая Пчелка пригляделась:
- Да это же Маллингуари! Смотрите: людоеды сражаются с гигантами. Великаны бьются на нашей стороне.
- Слава Маллингуари! - закричали фау-бинго. - Против омельгонов восстал весь мир!
Три мохнатых когтистых зверя насмерть бились с толпой дикарей. Людоеды облепили великанов с ног до головы, карабкались по густой шерсти на плечи и головы. Достигнув цели, они пытались всадить заостренные палки в глаза и в уши. Маллингуари отмахивались от их мелких тел, дикари с воплями разлетались в разные стороны.
Каждый шаг Маллингуари сопровождался чавканьем. Великаны шли по живой плоти, и утробы омельгонов при каждом шаге взрывались, как болотные газовые пузыри. Фонтаны крови поднимались вверх, и мокрые сороки падали с неба, как намокшие тряпки. Маллингуари выкрасились в алый цвет.
Один из гигантов упал, и стая омельгонов, налетев на жертву, в одно мгновение растерзала тело на куски. Пока дикари купались в черной крови, два других чудовища успели добежать до оцинвалов.
Лучники натянули луки с горящими стрелами, приготовились отразить атаку.
- Остановитесь! Не стреляйте, - крикнул Храбрый Лис. - Смотрите: Маллингуари несет человека.
Животные приблизились. Люди заметили, что на плече одного из гигантов восседает румяная раскормленная женщина с двумя прелестными толстощекими детьми.