Божий суд

ОТКРЫТИЕ

Сойк был так же бодр, как и накануне, но глаза его смотрели еще насмешливее, а а движениях ощущалась какая-то беззаботная легкость.

Усевшись на стул, Бэрд выжидательно взглянул на Сойка. Говорить ничего не требовалось — все и так было ясно.

Но Сойк не торопился. Казалось, он специально, словно опытный актер, затягивает паузу, нагнетая напряжение. Судя по всему, это доставляло ему удовольствие.

Бэрд терпеливо ждал. Сойк несколько раз прошелся по комнате. Потом резко свернул к столу, порывистым движением выдернул один из ящиков, достал исписанный лист белой бумаги и молча протянул его комиссару.

Бэрд взял лист и поднес его к глазам. Он был на три четверти испещрен малопонятными комиссару математическими значками и формулами.

— Что это? — спросил Бэрд.

Сойк усмехнулся:

— Как раз то, что вы ищете. Я возвращаю вам решение, похищенное у Девидса.

— Но это не его почерк, — возразил Бэрд, хорошо запомнивший каллиграфически выписанные карандашные значки Девидса.

Сойк рассмеялся:

— Ну, разумеется. Я же говорил вам, что «те» бумаги я уничтожил, а теперь просто восстановил по памяти ход решения.

— Что же вас заставило решиться на такое? — поинтересовался Бэрд.

— Ошибка молодости, знаете ли. Но, как видите, вовремя спохватился.

Однако это было сказано слишком легкомысленным тоном, чтобы можно было поверить.

Но Бэрд не успел осмыслить противоречие между содержанием и тоном произнесенной фразы, потому что Сойк тут же добавил:

— Разумеется, я шучу. — Он сразу сделался серьезным. — Возможно, Хэксли говорил вам, что суть открытия, сделанного Девидсом, состояла в том, что ему удалось найти совместное решение уравнений гиперполя и виртуальных процессов?

Что-то в этом роде Бэрд действительно слышал в магнитофонной записи. Но так как Сойк не должен был знать о существовании пленки, комиссар счел за лучшее неопределенно промолчать.

— Не знаю, в какой степени вы разбираетесь в математике и физике, — продолжал Сойк, — но любой специалист подтвердит, что решение, которое вы сейчас держите в руках, получено совершенно иным путем.

— Уж не хотите ли вы сказать?.. — изумился Бэрд.

— Вот именно. Я достиг той же цели, преобразуя сконструированную мной специальную функцию.

— И это все? Все решение на половине странички? — поинтересовался Бэрд, впрочем тут же вспомнив, что уже задавал точно такой же вопрос вчера Хэксли.

— Это запись в окончательном виде, — объяснил Сойк. — При помощи сокращенных обозначений. Сами же выкладки заняли гораздо больше места. И времени… — он кивнул на стоявший рядом с письменным столом портативный компьютер. — Впрочем, и они оказались не слишком уж длинными. Главное было — придумать функцию.

— Значит, вы уже вчера… — догадался Бэрд, вспомнив, как поспешно спрятал Сойк при его появлении какие-то бумаги.

— Да, — подтвердил Сойк, — принципиальное решение я получил еще вчера ночью. Но нужно было тщательно все проверить и привести в систему.

Так вот почему этот ехидно улыбающийся молодой человек держал себя вчера с такой беспечной независимостью. Ему-то в самом деле нечего было опасаться. Еще бы: у него в кармане лежало самое убедительное алиби. Зачем красть у другого то, что ты можешь сделать сам. Да еще убивать этого другого. И все-таки странно. Еще недавно тот же Сойк считал задачу неразрешимой, А теперь, в течение каких-то двух-трех дней получено срезу два решения и притом совершенно различными способами.

— Ничего удивительного, — пояснил Сойк, когда комиссар поделился с ним своими сомнениями. — Раньше я этим просто по-настоящему не занимался, был убежден, что дело безнадежное. А когда узнал, что Девидс нашел решение, меня просто зло взяло. Вот и все.

«Возможно и так, — согласился про себя Бэрд. И с сожалением подумал, что если бы не убийство, то теперь, когда решение задачи имеется, — это автоматически прекратило бы расследование. Увы…»

— Вы разрешите познакомить с вашими расчетами господина Хэксли? — осведомился комиссар.

— Да, пожалуйста, разумеется, — рассеянно произнес Сойк. Его мысли, видимо, уже переключились на что-то другое.

Теперь надо было бы встать и отправиться дальше, но что-то удерживало Бэрда. Он еще сам не мог определить, что именно.

— Но, если хотите знать, дело не только в этом, — вдруг сказал Сойк.

Сказал не столько обращаясь к Бэрду, сколько отвечая каким-то собственным мыслям. Комиссар даже не сразу уловил, о чем идет речь. К тому же его мозг был занят лихорадочными поисками: неизвестное «что-то» вертелось где-то совсем рядом, упрямо ускользая, как вертится на кончике языка забытое слово. Ощущение было мучительным, и, чтобы как-нибудь отделаться от наваждения, Бэрд снова заговорил:

— До сих пор я был убежден, что отрицательные эмоции отнюдь не способствуют творческим успехам. А вы под угрозой обвинения в краже решили сложнейшую задачу.

— Кому что помогает, — улыбнулся Сойк. — Пуанкаре помогал черный кофе, а Шиллеру запах гнилых яблок. Но главное, я просто не мог допустить, чтобы такое выдающееся открытие пропало для человечества, — съязвил Сойк и тут же поправился. — Во всяком случае, отодвинулось на неопределенное время.

— Да, это очень интересно, — вежливо пробормотал Бэрд, хотя в данный момент его интересовало совсем другое. Впрочем, комиссар с сожалением отметил про себя, что то, о чем он сейчас думал, вообще не должно интересовать, поскольку речь идет о мотивах положительного поступка, а он обязан заниматься лишь расследованием убийства. Но он с большим вниманием слушал Сойка.

— Скажите, комиссар, вы когда-нибудь задумывались над тем, для чего вы, собственно говоря, живете? — неожиданно спросил Сойк.

Для чего он живет? К сожалению, для столь отвлеченных рассуждений, непосредственно не связанных с работой, у Бэрда почти не оставалось ни свободного времени, ни душевных сил. Правда, несколько раз он пытался размышлять на эту тему. Но, увы, всякий раз приходил к одному и тому же выводу: о подобных вещах лучше всего не думать вообще. Во всяком случае, при той реальной действительности, которая существовала в стране, где родителям вздумалось произвести его на свет. Нет, комиссар просто предпочитал честно выполнять свой долг. Хотя что это такое — долг? Долг перед кем? Своим вопросом Сойк невольно растревожил Бэрда. Но Бэрд не хотел обсуждать подобные проблемы с незнакомым человеком.

— Простите, — сухо сказал он. — Я не вмешиваюсь в политику.

Сойк удивленно посмотрел на него. Потом, видимо, догадался, в чем дело, и весело рассмеялся.

— О, нет. Я совсем о другом. Я говорю о назначении человека. Человека — вообще. Как разумного существа. О его месте в природе.

— А, философия! Но я не совсем понимаю, — все еще настороженно произнес комиссар, — какое отношение она имеет к тому, чем мы сейчас занимаемся.

— Самое прямое. Как, по-вашему, мог бы этот дом, в котором мы сейчас находимся, или, скажем, эти стол, стул, шкаф, все окружающие нас вещи, могли бы они возникнуть сами собой, в результате случайного соединения атомов, молекул, элементарных частиц? Как вы думаете?

— Должно быть, нет, — осторожно произнес Бэрд, решив наконец, что беседа с Сойком может оказаться полезной: ведь похититель все еще так и не найден.

— Конечно, — подхватил Сойк, — вероятность такого события ничтожна. А природа не любит маловероятных состояний. Она не столько созидает, сколько разрушает. Остывают звезды, распыляется материя, рассеивается энергия. И только человек способен создавать маловероятные состояния, создать. В этом я вижу его назначение.

— Любопытно, — вполне искренне заметил Бэрд, которого эта необычная беседа стала интересовать уже сама по себе. — Любопытно, и все же пока не вижу связи.

— Минуту. А для того чтобы создавать — надо знать. Располагать информацией. Информация против хаоса. Вот назначение человека. Оставить после себя потомкам новую информацию. Информация — самое ценное из всего, что существует в мире.

— Ах, вот что. Вы спасали информацию?

— Вот именно.

— Что же, могу вам только позавидовать, — с некоторой грустью произнес Бэрд. — Вы добываете новую информацию. А мы, простые смертные, как быть нам? Вот я всю свою жизнь ловлю преступников. Где уж тут новая информация?

— Ошибаетесь, — серьезно сказал Сойк. — Новая информация — это не только формулы и теоремы. Это все оригинальное. Все новое, что делает человек; новая книга, новый метод расследования, все, что совершается в первый раз. Да и в материальных предметах, которые создают люди, — тоже новая информация. Ну, вот хотя бы… — Сойк поискал глазами, — вот хотя бы эта банка консервов, эта бутылка молока.

Вот оно! Бэрд испытал такое ощущение, как будто в его мозгу сразу что-то переключилось и картина, до этого бесформенная и расплывчатая, вдруг сфокусировалась и стала предельно четкой и ясной.

Комиссар уже не слушал Сойка, который по инерции все еще продолжал что-то говорить. Его мысли потекли в совершенно ином направлении.

— Простите, — остановил он увлекшегося физика. — Вы вчера ужинали?

Вопрос был слишком неожиданным и чересчур земным в сравнении со всем тем, о чем только что шла речь. Сойк замолчал и удивленно уставился на комиссара.

— Ну да, — сказал он растерянно. — Приходила Мэри и снабдила нас кое-какой снедью.

— Вы не знаете: это произошло с ведома Хэксли?

— Да, шеф сам вызвал ее по телефону. Ведь вчера было воскресенье.

— Благодарю вас, — Бэрд прошелся по комнате. — Скажите, господин Сойк, почему, решая задачу, вы избрали свой путь, а не тот, которым шел Девидс?

— У меня не было никакого желания повторять Девидса. У каждого свои идеи.

— И только? А может быть, дело еще и в том, что вы подсознательно не доверяли Девидсу?

Сойк наморщил лоб.

— Что вы хотите сказать?

— Как вы думаете, а не мог ли Девидс ошибиться?

— Вы предполагаете, что Девидс вообще не решил проблему? Что ему это только показалось? Это — мысль.

Сойк явно заволновался.

«Ну и дельце, — подумал Бэрд. — Вот и решение этой проклятой задачи уже есть, а ясности ни на лем. Скорее наоборот».

И еще он подумал, что теперь особенно важное значение приобретает отрезанный Хэксли кусок пленки. Что на нем было? Конечно, можно просто прокрутить пленку каждому из физиков и попросить их вспомнить. Но Бэрд не хотел, чтобы они знали о записи. Надо постараться незаметно навести Сойка на субботний разговор с Хэксли.

Однако Сойк уже примостился возле письменного стола и лихорадочно что-то набрасывал на листке бумаги. Когда комиссар обратился к нему, он только досадливо мотнул головой.

Бэрд тихо вышел из комнаты и осторожно прикрыл за собой дверь.