Бога.net (СИ)

Глава XVI Asche zu Asche

Тени в углах комнаты ожили и стали заполнять собой всё пространство, не оставляя ни единого цветного пятна. Все предметы постепенно теряли чёткие очертания, пока не исчезали вовсе, вслед за ними исчезла и белая фосфорецирующая краска, обнажив стальной решетчатый каркас дома с каменными блоками между прутьями; одновременно с этим исчез ворсистый ковёр с пола, обнажив сначала ровный паркет, а уже потом плиты из всё того же камня, дешёвого, лёгкого и прочного в сравнении с другими материалами.

Потом исчезло и это, оставив Джея и Клэй парить в воздухе над изменяющимся городом. Время крутилось вспять, всё быстрее и быстрее с каждым мигом; вскоре от города, как и всего привычного мира, не осталось и следа, только скопление газов, ещё недавно бывшее родной планетой… Как только Клэй пришла в себя, её пробрал страх: безграничные космические пространства давили своим превосходством и непостижимостью, ещё никогда она не чувствовала себя такой маленькой и беспомощной. Она ущипнула Джея за руку, тот от неожиданности потерял контроль над происходящим, они кубарем устремились неизвестно куда. К счастью, Земля вновь оказалась на прежнем месте, вот только возвращение на неё было не таким уж лёгким делом: пересекая атмосферу, Джей и Александра сгорели и устремились на землю уже горстками пепла… из которых они ожили вновь. В совершенно незнакомой местности. Всё произошло так быстро, что никто из них даже не успел понять, что произошло.

— Где мы и что ты такое вытворяешь? — утомлённо поинтересовалась Клэй.

— В прошлом. Точнее, в кое-чьих воспоминаниях, поэтому мы здесь в роли наблюдателей. Хочу показать тебе, что человек, которого ты боишься и кому слепо поклоняешься, всего лишь психически тронутый кусок дерьма с раздутым чувством собственной важности. Надеюсь, после сегодняшнего спектакля прошлое не будет так сильно тебя грузить.

Клэй благоразумно промолчала, одновременно испуганная и заинтригованная. Не получив ответа, Джей стал уверенно спускаться с холма в сторону видневшегося неподалёку поселения, как будто делал это не в первый раз.

— У тебя есть ещё какие-то фокусы, или нам придётся пешком?

— Есть, но я в них не уверен, — поразмыслив, ответил Джей. — Воспоминания не мои, любое неосторожное вмешательство может привести к их потере. Я и приземлился так далеко на случай, если что-то пойдёт не так.

— Надеюсь, риск оправдан…

— Более чем. Идти нам где-то с полчаса, введу тебя в курс дела… Ни я, ни ты, ни наши предшественники — не боги, а обычные люди, которым просто повезло чуть больше или чуть меньше остальных. Всемогущество нашего союза только кажется, на самом деле, мы гораздо уязвимее… Потому что это сильнее нас, не оставляет никакого выбора, кроме как служить. Мы не получаем прямых приказов, воздействие происходит гораздо глубже: все мысли и действия, которые кажутся нашими, на самом деле, давно рассчитаны и предопределены. Мы рабы Высшего Разума больше, чем кто бы то ни было, и даже смерть не является выходом. Хотя, кого вообще можно назвать свободным? Рабство было и будет всегда, с единственным различием: чем выше уровень раба или хозяина, тем оно менее заметно. Рабы желаний, привычек, будничности, информации. Их сила в том, что они могут менять хозяев и самосознание, хотя для Хранителей это тоже характерно: в вас, всё же, больше человеческого.

Джей замолчал, отмахиваясь от холодных серых теней как от назойливых мух. Кое-где среди неба и зелёной травы проступали чёрные дыры, именно от них слетались тени.

— Что это за твари такие?! — воскликнула Александра, когда от её призрачного тела отщепили кусочек.

— Вампиры, питаются неиспользуемыми воспоминаниями и теми, кто в них проникает. Для нас безобидны, но лучше поторопиться, пока не сожрали самое главное, — с этими словами Джей ускорил шаг, практически перейдя на бег, Клэй молча последовала его примеру, раздумывая над всей поступившей информацией. Иметь дело с Вратами всегда непросто: вывалят на тебя кучу знаний, а ты разбирайся с ними и ещё не теряй рассудок…

— Безобидны, говоришь?

— Это что-то вроде сна, доверься мне.

— Ты сам-то знаешь, что делаешь? — вздохнула Александра.

— Почти, — отшутился Джей. — Не даунлодись ты так, всё будет хорошо. Вон, лучше ландшафтами наслаждайся и готовься к увлекательному зрелищу. Мне нужно проверить кое-что.

До конца пути они молчали, хотя у Клэй на языке так и вертелись многочисленные вопросы и сомнения по поводу происходящего, учитывая, сколько незнакомых сущностей встречалось ей, ведьме со стажем, по дороге.

«Может быть, у хозяина этих воспоминаний просто не все дома?» — пришла на ум спасительная своей логичностью и простотой мысль. И стало как-то сразу легче воспринимать происходящее. Вскоре она совсем расслабилась, чувствуя себя на обычной прогулке, однако долго эта радость не продлилась: они подошли к поселению. С их стороны светило солнце на фоне ясного голубого неба, тогда как над деревней громоздились тучи, норовя выплеснуть новую порцию дождя, хотя предыдущий прошёл совсем недавно, превратив землю в непролазное месиво.

— Воспоминания других людей немного позже, — ответил Джей на невысказанный вопрос. — Ладно, это можно опустить… Просто скажу, что именно в этот день родился тот, кого ты знала под именем Инквиз.

Клэй вздрогнула.

— Он позаимствовал это имя гораздо позднее, в память о младшем брате, тело которого нашли на другом берегу реки при очень трагичных обстоятельствах. Стефан Штейн помешался и стал считать себя им, Инквизом. Об этом позднее, идём, — Джей прервал рассказ, когда погода сменилась, а на пустынных прежде дорожках появлялись люди.

В какой-то момент Клэй перестала воспринимать происходящее как спектакль, который наблюдала со стороны и практически не вникала. Теперь этот мир прошлого расцвёл для неё во всей своей красе, грязи, несовершенстве, очаровательной дикости. Диковинный уклад жизни прошлого перестал вызывать у неё недоумение, всё казалось обычным и правильным, будто и не знала она никакой иной жизни. Вспомнить об иллюзорности этого видения помогал Джей, то и дело маячивший среди безликих жителей поселения, но очень скоро она потеряла его из виду и напрочь забыла о его существовании, люди приобрели индивидуальность, она даже узнавала некоторых из них…

А вот и пункт назначения: домик целительницы. Совершенно особенный домик хотя бы потому, что в любую погоду от него исходил свет и тепло, а потоки воды с неба обтекали его определённым образом. Эту самую странность деревенские простачки считали самым лучшим доказательством силы хозяйки дома.

Клэй прошла сквозь запертую дверь и стала частью этого чудесного места, самим домом, его стенами, духом. И ничего странного она в этом не обнаружила: эфир окутывал всё, особенно его присутствие было заметно в местах обитания Силы. У каждого дома есть незримый покровитель. У каждой вещи своя память.

Дом видел и помнил всё. Как к Ассиэль, хозяйке дома, а потом и к двум её сыновьям, постоянно обращались за помощью жители поселения, и какими счастливыми они выходили, когда эту помощь получали.

Только один-единственный раз Ассиэль оказалась бессильна. И именно с него начался отсчёт бед для семьи Штейн.

Наслышанная о мастерстве и безбедной жизни Ассиэль, знахарка соседнего поселения, потерявшая былую силу и положение в общине, решила обратиться к ней за «советом». Она прокляла жену старосты, и та не в шутку занемогла неизвестным в то время недугом, стала высыхать буквально на глазах, при любом неосторожном движении рискуя сломаться. Клара с усмешкой посоветовала старосте обратиться к знаменитой целительнице Ассиэль. Семь дней и ночей провела она у постели больной, и на восьмые сутки ей удалось вызвать улучшение, но какой ценой! Её собственная защита от болезней и сглазов дала сильную слабину, что и нужно было Кларе: бедная жена старосты послужила проводником гораздо большего проклятия в отношении той, кто пыталась её спасти. Дом знал о кознях старой знакомой, пытался подать знаки, но ни Ассиэль, ни её сыновья, перенявшие часть мастерства, не замечали их. На пятнадцатые сутки женщина умерла. В обоих поселениях воцарились негативные настроения. Вскоре после этого неприятности преследовали одна за другой, с каждым днём оставляя после себя всё большее потрясение.

У старшего сына Ассиэль, крепкого и высокого юноши, наступило помешательство, а ведь он был так искушён в науках и ремесле, что о нём интересовались даже при королевском дворе, подавал большие надежды и очень хотел покинуть это богом забытое место в поисках лучшей жизни… Не успел. В своём безумии он ушёл из дому и перерезал горло каждому, кто имел неосторожность оказаться рядом. Прятался в лесах, питался жертвами своего произвола, да так, что в останках практически ничего не напоминало о человеке. Ассиэль хотела спасти сына, но её до последнего не выпускали из собственного дома. Когда же выбора у односельчан не оставалось (безумца всё никак не могли поймать), то они разрешили ей пойти, с её же младшим сыном, очевидно надеясь, что тот испугается увиденного и будет вести праведную жизнь.

Что и говорить, психику ребёнка, и без того неустойчивую, они поломали. Инквиза нашли, вперёд выставили Ассиэль и Стефана, прикрываясь как щитом. Инквиз набросился было на них, но под печальным взглядом материнских глаз вдруг остановился, ошарашенно посмотрел на собравшихся людей с вилами и факелами, на себя, потерявшего человеческий облик… разум вернулся к нему, и под гнётом содеянного он закричал, и столько боли было в этом крике, столько ненависти, что никто не мог и с места сдвинуться, избавить этого несчастного от страданий, отправив в лучший мир.

Инквиз рванул прочь. Надеясь убежать не столько от недоумевающей толпы, сколько от самого себя. Люди опомнились только тогда, когда всё стихло. Совсем. Будто сама природа ощутила то же потрясение: не шелестели листья, молчали ночные создания, и даже полная луна спряталась за тучей, погрузив лес в безмолвный мрак.

Следы Инквиза прерывались возле обрыва, внизу которого простёрлась глубокая река. Обезумевший сын знахарки расстался с жизнью, что ознаменовало конец кошмаров поселения, и все вздохнули свободнее, на лицах даже стали появляться первые улыбки… И только Ассиэль упала на колени, согнулась пополам и беззвучно заплакала. Рядом с ней опустился на колени и младший сын, бледный от увиденного. Слёз у него не было. Но это потрясение наложило отпечаток на всю дальнейшую жизнь, сломав личность доброго и отзывчивого мальчика, на месте которой росло настоящее чудовище.

— Они довели его до этого… Доведут и нас, — тихо сказал он, ни к кому не обращаясь. Шок сменился ненавистью. Стефан поднял взгляд к небесам. — Бог, если ты есть, дай мне силы отомстить им всем.

И Бог услышал просьбу сломанной души. Правда, не так, как можно было того ожидать: обращение было негативным и привлекло только отрицательную энергию. Тем не менее, мальчик стал его вторым наместником на земле.

Через несколько дней тело покойного Инквиза вынесло к берегу, доступному людям. Хоронить по старинным обычаям не стали — самоубийца он, и грех на нём большой, потому просто оттащили к яме, в которой лежали трупы других неприкаянных. Запах стоял ещё тот, никто не мог долго находиться возле этого богом проклятого места.

Шло время, рана залечивалась, Ассиэль вернулась к прежнему делу, преуспевая в нём даже лучше, чем раньше. Люди понемногу вновь признали её место в обществе, она помогала им и постепенно открывалась, чего нельзя было сказать о Стефане: он вообще редко выходил наружу, его присутствие никто не замечал, потому что он не хотел быть замеченным, тенью сновал между домов, большую часть времени просиживая дома, за фолиантами, взятыми из города. Как ни пыталась мать вернуть его к жизни, у неё ничего не получалось.

Одной осенней ночью он вернулся домой, чем-то сильно озлобленный, швырнул мокрый плащ на пол и уже направился к себе, как вдруг оказался остановлен. Прямо перед ним выросла невидимая преграда, о происхождении которой несложно догадаться. Он повернулся к матери, хмуро смотря на неё. Они стояли в полной тишине, нарушаемой лишь тихим стуком капель, падающих с волос Стефана.

— Чего тебе? — огрызнулся он.

— Мы так давно не разговаривали, будто чужие люди друг другу… Стефан. Отпусти брата, — Ассиэль положила руку ему на плечо. Тот передёрнул им, стряхивая её руку.

— Они бы не отпустили его.

— Это тяжело…, но надо научиться жить заново, сынок. Люди приняли нас, всё самое страшное позади.

— Нас? Они приняли тебя. Потому что ты полезна им и не смеешь ослушаться. Потому что каждый может прийти и… совокупиться с тобой. Ты хоть сама знаешь, где заканчивается лечение и начинается проституция? Мне глубоко омерзительны все эти люди, особенно ты, мама, — зло произнёс Стефан, смотря на неё сверху вниз. От неожиданной пощёчины его пыл частично сменился удивлением: за прошедшие годы никто ни разу не поднимал на него руку.

— Не смей судить то, о чём не знаешь. Эти твои книги… лживы насквозь, — она досадливо отвернулась.

— Я не разрешал тебе их читать.

— Не забывай, чей это дом! Ты не имеешь права хозяйничать здесь!

— Неужели? Я знаю, кто мой отец. И тебе это тоже прекрасно известно. Я имею право распоряжаться всем в этой дыре, включая тебя.

— Ты не мой сын… Ты тяжело больной человек, которого я не знаю, — на её глазах выступили слёзы, она в ужасе попятилась назад.

— Ну что же ты, мама? Давай, вылечи меня! — приблизившись к ней, он взял её за руку. — Я твой сын, до которого тебе попросту не было дела! Молчишь? Нечего сказать в своё оправдание, да? — Стефан схватил Ассиэль за подбородок и чуть приподнял над землёй, почувствовав сопротивление, бросил на пол, как вещь. Женщина зашлась кашлем.

— Продолжаешь молчать… — он медленно склонился над ней, словно раздумывая, что делать дальше. Решение пришло почти мгновенно: Стефан обдумывал его не один день. Он с силой пережал сонную артерию, и мать потеряла сознание — как раз то, что ему нужно. Стефан раздел её, на несколько мгновений залюбовался на притягательные изгибы сексуального женского тела, с трудом взял себя в руки, встрепенувшись, но всё же не мог скрыть удовольствия, когда связывал её по рукам и ногам импровизированными верёвками из той же одежды. Книги перепрятал в подвальный тайник — сплошной короб из жжёной глины, закрытый со всех сторон. Снаружи у входной двери вогнал колышек. Улыбка ни на минуту не сходила с его лица.

Стефан собрал возле дома всех жителей поселения и произнёс долгую обличительную речь, касающуюся ведьм и их уничтожения. Безумие, захватившее его, отражалось во взгляде, завораживало и подчиняло собравшихся. Они верили всему, что он говорил, пленённые красотой и выразительностью речи, мгновенно меняли свои взгляды на мир и согласно кивали и улюлюкали в ответ на его призывы. Сильнейший массовый гипноз — сущий пустяк для Посланника Божьего. По его команде из дома вынесли Ассиэль, медленно приходящую в сознание, и повесили на колышек, подцепив путы, сковывающие её запястья. Она обвела взглядом безумную толпу, так и норовящую разорвать её на части, и в её глазах мелькнуло понимание и смирение перед неизбежным.

— … конец человеческой скверне! Да наступит новая эра! — провозгласил Стефан, бросив зажжёный факел к ногам матери под рёв кровожадной толпы.

Клэй всхлипнула и широко открыла глаза. Её била дрожь, общее состояние предвещало громкую истерику, но Александра держалась. Плохо понимая, зачем, совершенно не осознавая, где она: перед глазами всё ещё стоял горящий дом, а в ушах звенели предсмертные рыдания первой женщины, убитой по обвинению в колдовстве.

Александра обхватила себя руками и, уткнувшись лицом в колени, тихонько покачивалась из стороны в сторону. Джей пока решил не делать попыток привести её в чувство, хотя сам находился в реальном мире довольно давно: компьютер, нагревшийся от «тяжести» игр дополненной реальности, не даст соврать.

— Тебе нужно выпить, — решил он и открыл выдвижной бар. Арсенал прежде радовал глаз, сейчас же стал безразличен. Как и всё остальное. Недолго думая, достал из глубины полки жемчужину своей алкогольной коллекции: металлический рог, окаймлённый рунами непонятного обывателю происхождения. Налил светло-синюю жидкость из него в тонкую длинную рюмку до половины, протянул Клэй. Та машинально выпила предложенный напиток, вскочила с кровати и встрепенулась под влиянием жара, прошедшего через всё тело и разбудившего её. К мертвенно-бледному лицу прилила кровь, щёки порозовели, глаза блеснули живым бликом.

— Во-от, так ты нравишься мне больше.

— Не жди, что я буду благодарить тебя… сукин сын. Сверхразум отбирает самых отпетых уродов, — зло бросила Клэй.

— И поехавших заодно. Нормальный человек не сможет вынести этого, а тут одно вытесняет другое.

— Сволочи.

— Не без этого, — Джей пожал плечами. — Думаю, тебе нужны разъяснения, я готов, — с этими словами Джей закрыл «рог» и бережно вернул его на законное место, что не укрылось от Клэй. Она посмотрела на опустошённую рюмку, понюхала, задумчиво покрутила в руках.

— Что-то знакомое…

— Изобретение ведьм и ведьмаков твоего клана, ну, знаешь, когда ты была по другую сторону баррикад…

— Конечно же! — она посмотрела на рюмку почти с любовью. — Но откуда…

— Пришлось иметь дело с потомками. Славные ребята, душевные. — Понятно, — хмыкнула Клэй. — Почему речь Инкви… Стефана была такой приглушённой? Я различала только отдельные слова, по губам прочесть тоже не могла, стоял всё время ко мне спиной. Когда безумие оставило его? То есть, когда мы общались, он был вполне вменяем. И зачем ты вообще показал именно этот фрагмент…

— Ты была в памяти неодушевлённых предметов, и я вообще удивлён, что удалось увидеть так много. Мне ли тебе объяснять. Что до безумия… м-да, история вышла неполной, так как нормальным, насколько это вообще к нему применимо, он стал скоро. Как только убил ту, что некогда наслала проклятье на его семью. — Он был под чарами? — Нет, случайно совпало, — без тени сарказма ответил Джей. — Они бы не подействовали против наложительницы.

— Да, действительно… — В ночь после сожжения этой бабы он осознал себя как Врата, и начались весёлые деньки. А теперь мы подошли к самому главному… я показал тебе это не просто так. Эти воспоминания были священными уголками его души, а потому имели над ним власть. Теперь, когда и ты знаешь их, эта власть перешла к тебе. Поздновато, понимаю, но ты свободна. Как от него, так и от меня тоже. Больше не нужно служить. Прошлое перестанет преследовать тебя. И воспоминания не будут наводить такой ужас, — он даже взял Клэй за руки. Та подняла глаза полные слёз.

— Что же ты наделал, Джей…