Бога.net (СИ)

Глава XIV Прощание со старым

— Давным-давно жил-был Разум. Он был один в целой Вселенной, да и той в нашем понимании не существовало… только пустота, простирающаяся бесконечно далеко, своеобразное полотно для творения чего угодно. И Разум, мыслящий образами, как младенец, создал кварки, которые, сталкиваясь, давали начало элементарным частицам. Для него это была очень забавная игра — получались вспышки света разной формы и цветов: какие-то просто распадались, а какие-то создавали шарообразные уплотнения, воронки… он рассеивал всё это вокруг себя, постепенно заполняя равнодушную пустоту движением; процессы, по нашим расчётам происходившие миллионы и миллиарды лет, для него длились одно мгновение, ведь времени не было тогда и нет сейчас, это всего лишь условная величина, придуманная его самыми одарёнными органами чувств — людьми, которые появились гораздо позднее, да и то без конкретных целей, а развлечения ради, как и всё остальное, живое и нет. Сталкивая кварки, он образовывал всё новые и новые атомы, которые, в свою очередь, складывались в соединения, а те обращались в материю. Газовые шары он превращал в планеты с бескрайним океаном, в глубинах которого зарождалась более плотная материя, молекулы становились всё прочнее и совершеннее, он подвергал их излучению других газовых шаров, создавая первое подобие жизни. Так Разум, находясь во всех точках пространства и нигде одновременно, видел всё. Кое-где вносил свои поправки, а во что-то не вмешивался, наученный наблюдениями. Через воронки и взрывы сверхновых вышел Разум на другие слои огромного Мира, начал преобразовывать их по схожим законам и в то же время принципиально новыми методами, и таким образом он создал квантование пространства, сделал его неоднородным, со множеством подпространств и надпространств, тесно связанных друг с другом и постоянно взаимодействующих по своим законам, нам непонятным. Вскоре информации в нём стало так много, что из самых больших и далёких от него воронок он создал для каждого Мира, окутанного сетью пространств, бездонные хранилища — дыры, образованные той самой пустотой. Изначальной. Внутри них он экспериментировал, записывал результаты и указывал, как, где и при каких условиях запускать тот или иной механизм, создал из себя разумных и надразумных существ, чтобы не было так одиноко, для каждой судьбы составил невообразимое множество вариантов, запустил этот механизм и, наконец, стал наблюдателем. Все наши действия предопределены, какую бы дорогу мы ни выбрали, здесь нет элемента случайности, и всё же Он оставил за нами бесконечный Выбор, замечая, как одна записанная структура подменяется второй и сливается с третьей, образовывая нашу и многие другие реальности… чертовски много всего, и как же несовершенны наши слова в сравнении со всеми этими образами, которыми мыслит Разум, которые записаны на горизонте событий нашей чёрной дыры, готовой выполнить свою функцию — поглощение нашего мира, в котором люди вознеслись к своему родителю, большой взрыв — и всё сначала. Из пустоты — в хаос, из хаоса — в упорядоченный хаос, из упорядоченного хаоса — в пустоту, с начала и до конца времён. Нам здесь больше нечего делать, Ал. Создатель зачем-то оставил нас, и мне известен только один способ узнать, — с этими словами Ан-Джей повернулся к своей спутнице, притаившейся за колонной. За все недели, проведённые во дворце, он ни разу не обращался к ней, погрузившись в какие-то недостижимые для неё думы, привидением бродя по пустынным лабиринтам комнат и коридоров, где не мог бы заблудиться даже при большом желании, помня внутреннее устройство своей обители до мелочей. И её обитателей. И события. В плену воспоминаний Император совсем забылся, почти потерял себя, как тогда, когда впервые коснулся тёплой поверхности Камня, стоящего на всеми забытой планете, в царстве вечного льда.

Последние три дня Ан-Джей не выходил из тронного зала, размышляя то безмолвно, то вслух, ни к кому не обращаясь и не требуя обратной связи, в одиночестве. Иначе пришли бы другие ответы, иное решение. А то, до чего он дошёл, кажется единственно верным выходом из сложившегося положения, даёт разветвление в штрихах его судьбы, которое, в отличие от остальной части исходов, не приводит к тупику.

Если бы Разум был способен на эмоции, то наверняка остался доволен. Игра продолжается по самому интересному сценарию.

— Ан? — Ал-Клэй подошла к подножию трона, на котором неподвижно сидел Император, от души надеясь, что ей не послышалось обращение к ней. Стены, пустота, тишина и покой некогда оживлённых помещений давил на неё, куда бы она ни пошла, а единственной живой и родной душе всё время не до неё, ведь здесь довлеет нечто гораздо большее.

— Да, это снова я, — Ан-Джей поднялся, спустился к Ал-Клэй, выдавив из себя замученную улыбку.

— Это хорошо, — так же измождённо улыбнулась она. — Тебя не было довольно долго, я уже начала переживать.

— Осознавал изменившиеся условия и размышлял над тем, как жить дальше, только и всего. После долгого сна мозговая активность восстановилась в полной мере и даже сверх того, пришлось учиться справляться с этим заново.

— Понимаю. Я выслушала весь твой рассказ, и, знаешь… есть один вопрос, ответа на который не сможет дать никто и никогда, даже ты, напрямую связанный с Создателем.

— И это? — насторожился Ан-Джей.

— Как появился сам Разум?

Император напряжённо смотрел на свою спутницу, несколько секунд поразмыслив над загадкой, после чего рассмеялся и сжал её плечи.

— Я не знаю. Действительно, не знаю! — воскликнул он, очень обрадованный этим фактом, чем вызвал более искреннюю улыбку у Ал-Клэй. Знание приближает его к надразумному существу, становиться которым он не хотел, а вот незнание приближает к человеку, по крайней мере, так считал он сам, поэтому Ал-Клэй периодически задавала такие вопросы, на которые у него наверняка не находилось ответов.

— Вот и славно. Так что ты там себе нарешал? Поделишься, или это секрет?

Император сразу же принял серьёзный вид, сложил руки за спиной.

— Всё очень просто. Раз с этим миром всё решено, то мы отправимся в другой.

— Но как?!

— Это уже детали. У меня есть одна идея, но я пока не могу наверняка говорить о том, как всё разрешится. На случай, если всё пройдёт как надо, я скопировал всю базу данных из нашего архива. История, технологии, музыка, кино, книги за всё существование нашей цивилизации.

— Тебе-то это зачем? — продолжала недоумевать Ал-Клэй.

— Вместе с миром уйдут и все мои знания о нём. Будет очень обидно, если от него и от людей, его населявших, не останется совсем ничего. Все эти знания, наработки… они могут пригодиться. Пусть не нам, так другим.

— А что насчёт собственного пути развития? Получат они наше достояние и повторят судьбу нашего мира.

— Я что-нибудь придумаю, — Ан-Джей стал смотреть себе под ноги, избегая встречаться взглядом с Ал-Клэй.

— Ты просто не умеешь отпускать и сдаваться, даже когда ничего другого не остаётся, — вздохнула она, легко проводя ладонями по его щекам.

Спорить он не стал.

Приготовления к отлёту заняли всего несколько часов, они управились с этим затемно благодаря роботам, до последнего следовавшим программным установкам в электронных мозгах. Отбытие не стали откладывать, почти наверняка зная, что больше не вернутся, но всё же с робкой надеждой на хотя бы ещё один подарок судьбы. Обоим это место одинаково дорого, прощаться с ним навсегда — всё равно что расстаться с весомой частью себя, и чем дольше длилось прощание, тем больше оставалось здесь.

— Готова? — спросил бывший Император, остановившись перед небольшой прозрачной и почти незримой телепортационной капсулой.

Ал-Клэй обернулась. Дворец — это огромное модернизированное здание, в котором от изначального варианта осталось только название, — будто бы жил, а все его обитатели просто спали под влиянием очередных происков взбунтовавшихся колоний…

— Неправильно это как-то. Что, если мы должны остаться? Ты только посмотри, Ан-Джей, как красиво… мы будто только вчера сидели во-о-н на той башне, мечтая о светлом будущем Империи.

И Ан-Джей, на свою беду, поддался настроению Ал-Клэй. Величественное белое здание с резкими переходами и очертаниями, в которых нет полумер — только углы, что само по себе придаёт сооружению воинственный вид, если к этому добавить такие же чёрные узоры, обрамляющие каждый этаж, то соваться и вовсе не захочется. Торжественности, подобающей строению такой важности, придаёт острый золотой шпиль и платиновые плиты на крышах башен самого разного угла наклона. Широкая придворцовая площадь, вымощенная шершавыми голографическими плитками разных цветов, складывающимися в единую картину только на почтительном расстоянии. Герб. Головы льва и орла, между которыми солнце.

Бывший Император на мгновение почувствовал себя настоящим. Ещё на одно — живым и нужным народу. Расхождение воображаемого с действительным отозвалось кинжалом в сердце, он отвернулся и ударил по материализовавшейся кнопке — створки перед ним тут же распахнулись, — зашёл внутрь капсулы и закрыл глаза.

— Мы должны уйти.

— А там, за куполом, огромный город… вдруг там кто-нибудь остался?

— Прекрати это немедленно. Будь оно так, я бы знал.

— Да, конечно, — в голосе послышалась ядовитая усмешка.

— И кто из нас не умеет отпускать? — огрызнулся он, вспомнив недавний разговор. Подействовало. Ал-Клэй, горестно вздохнув, вошла в капсулу и положила голову ему на плечо. Ан-Джей, стараясь смотреть только на панель управления, проложил маршрут до космопорта, где их ждал корабль, уже полчаса как готовый к отправлению в чужой мир.

А что будет там — неизвестно. Слишком много возможных вариантов.

Преобразование пространства в капсуле и вне её отвлекло последних людей мира от собственных мыслей: теперь их окружала белая желеобразная масса, сжимающаяся и разжимающаяся вокруг тел, на несколько секунд потерявших чёткие очертания.

Да, эту технологию он точно не передаст никакому другому миру. Неподготовленные умы попросту съедут с катушек, если даже бывалые чувствуют себя так странно… сколько бы лет ни прошло — к этому невозможно привыкнуть. Пусть на мгновение, но ты перестаёшь существовать в привычном смысле этого понятия.

— Приехали, — послышался откуда-то издалека голос Ал-Клэй. Из-за гула в голове Ан-Джей не мог ответить ничего внятного, потому просто кивнул и, стараясь держаться ровно, пошёл вперёд. Тело постепенно подчинялось командам мозга, включились базовые инстинкты, сознание, поэтому он осмотрелся на всякий случай, хотя и знал, что никакой опасности нет. Уверившись в том, что всё чисто, он жестами позвал к себе растерянную Ал-Клэй. Оставшиеся метры до корабля они шли тихо и молча, склонив головы как на похоронах. В какой-то степени так оно и есть: умирает их мир, насыщенное прошлое, да и сами они неизбежно становятся другими.

Датчики корабля уловили их приближение, открыли люк. Назад дороги нет. Пора.

Они зашли и в таком же унылом молчании заняли свои места на капитанском мостике. Запустили двигатели, оторвались от земли, поставив корабль на автопилот, чтобы в последний раз посмотреть на родную планету, не отвлекаясь на мелочи, которые могут работать и без их участия.

«Как она прекрасна», — успели подумать они, прежде чем оказались в верхних слоях атмосферы. Полминуты — и они уже в открытом космосе, готовы совершить гиперпространственный прыжок, который доставит их на орбиту «Холода» — царство вечного льда и снега, в котором так некстати расположилась Артерия миров.

От частых психических перегрузок они отключились, и некому было заметить изменение координат точки прибытия с последующим треском аппаратуры и сигналом тревоги. Сумасшедшая перегрузка — корабль нёсся на немыслимой скорости, будто движимый неведомой силой, приборы мигали и настоятельно требовали вмешательства, каркас вот-вот готов был разорваться на части… как всё прекратилось. Система после такого головокружительного прыжка перешла в режим сна, восстанавливаясь. А навигационные карты показывали вопросительные и восклицательные знаки. Ни одной известной звезды, зато множество новых, к одной из которых неумолимо притягивался дрейфующий корабль.

Миры не жалуют чужаков. Защищаясь, они прежде всего пытаются уничтожить пришельца. Опасность в открытом космосе — самая надёжная и смертоносная проверка на прочность, после которой мир решает, что делать с тобой дальше.