Глава 17

Когда я в этот раз очнулась — блин, мне реально надо завязывать с обмороками, а то это войдет в привычку — я чувствовала себя потерянной. Я имею в виду и в умственном и физическом смысле этого слова.

Для начала, я лежала, окруженная пышными оранжевыми подушками, еще на одной мягкой кровати гигантского размера (они закупались оптом или же у них есть скидка?), стоящей в центре просторной, светлой комнаты,

На стенах песочного цвета висело несколько дощечек с иероглифами, а на прикроватной тумбочке спиной к спине стояли две глиняные фигурки в головных уборах цивилизации Майя. Странно, но одна из них очень напоминала Ника, накаченным прессом и все остальным.

В дальнем конце комнаты было большое панорамное окно, открывающее безграничную, холмистую пустыню с единственным зеленым участком в виде впечатляющих кактусов сагуаро.

Серые, грозовые облака застелили небо, через которые пробивались случайные солнечные лучи. Они освещали пустыню, словно небесные прожекторы.

Я покрутила головой из стороны в сторону и села в кровати. Часы на стене показывали семь утра. Я проспала всю ночь и, кстати, я все еще была одета в свое кимоно.

Ну, это уже что-то. Никто меня не переодел. Этот день может оказаться не таким уж и плохим.

Погоди. Твоя проверка хороший день или нет, заключалась в том, что никто не взглянул на тебя без нижнего белья, пока ты спала?

Хей, учитывая все остальное дерьмо…

Пенелопу передернуло.

Воспоминания, мрачные и тревожные, отбойным молотком стучали в голове: монстр появился из ниоткуда, Симил тянет меня в такси — какого черта, эта женщина реально водит такси? — эти на вид грязные парни в кожаных куртках подталкивают в черный фургон — что-то серьезно было не так с ними, словно они забыли их души дома вместе со знаниями о правилах личной гигиены. И тот мужчина, появился из воздуха. И — я вздохнула.

— Ник…

— Ты звала?

Самая сексуальная особь мужского пола, которую я могла надеяться когда-либо увидеть в этой жизни или в следующей, практически полностью закрыл собой дверной проем. 

Я даже не знаю, от чего моя «девочка» энергично запульсировала — от его испепеляющей улыбки, — которая просто превращала в горстку пепла мои трусики — или от загорелой, широкой груди или рельефного пресса или его… Я опустила глаза в направлении Южного полюса.

Осторожно, обморок! Лишь бы не упасть. Лишь бы не упасть….

Ради всего святого, на мужчине было лишь полотенце, тем не менее, в моей голове не было проблем с заполнением пробелов. Или уххх… что там противоположно к слову «пробел»?

Потому что, то, что делало его мужчиной, было далеко от слов «пробел» или «пустота». Космический шаттл — о, да. С огромными шасси. И окруженный великолепной луной — налитой, округлой и твердой, как скала.

В любом случае, озабоченные космические аналогии в сторону, мое тело бы не отреагировало на Кинича, если бы воспоминания той ночи оказались вымышленными; как бы меня это не беспокоило, он перевернул мой мир, и мое тело хотело еще.

Глупое тело.

Я сглотнула, во рту пересохло, словно как в пустыне.

— Ник. Расскажи мне, как я попала в?..

— Седона. — Один угол его рта пополз вверх.

Ох, эта улыбка….

— О чем я? — спросила я.

Он рассмеялся.

Я тебя веселю, да? Его реакция вырвала меня из похотливого тумана и начала бесить.

Должно быть, он заметил, как из моих ушей повалил пар, и поэтому быстренько предложил: 

— Я всё тебе расскажу. Но сначала, позволь мне найти тебе, что-нибудь на завтрак, потому что тебе потребуются силы.

— Но я…

Прежде чем я успела возразить, он развернулся и исчез в коридоре.

Ну, замечательно. Я вся такая грязная и раздражительная, а великолепный и приводящий в бешенство мужчина хочет приготовить мне завтрак.

— Я первая в душ! — крикнула я в пустоту.

Я оглядела комнату в поисках чистой одежды и была удивлена, увидев мои вещи в сумке, которая аккуратно стояла в гардеробной размером с мою квартиру в Нью-Йорке.

Я взяла свободную розовую футболку, джинсы, лифчик, трусы и направилась в ванную комнату, при виде которой у меня отпала челюсть.

— Святая фаршированная ветчина, — прошептала я. Комната сошла с фотографии, которую я видела на странице журнала Cosmo — да, да. Прямо рядом со статьей о Заклинателе Оргазмов. Я хотела жить в этой ванной.

Я хотела умереть в этой ванной. Я хотела быть этой ванной. Утопленная джакузи, по углам которой стояли белые свежие свечи, прозрачные чаши с солью для ванн с запахом лаванды, бутылочки с ароматными маслами; в зоне отдыха стояли белые плетеные стулья, рядом с которыми находилась кофе-машина и мини-холодильник; и достаточно большой душ, в котором могло выкупаться небольшое племя.

Святые угодники. Каждая девушка заслуживает такую ванну.

Через пару минут ванна была заполнена — еще одна удивительная особенность — и я опустилась в дымящуюся горячую пену. Холод в пальцах на ногах и боль в спине тут же растворилась. Единственное, чего не хватало…

Кинича.

Я безнадежна.

— Так вот куда ты пропала. — Его лицо оттенка кофе с молоком и мерцающие бирюзовые глаза появились в поле моего зрения.

Сосредотачиваясь, я всосала воздух, чтобы не расплыться в лужу от желания.

Факт: он лишает меня возможности дышать, создавая вакуум в моей ментальной атмосфере.

Факт: Я хотела этого мужчину, даже больше чем своего пятизвездочного мистера Бабл.

Факт: что-то в нем не так, и я собираюсь выяснить что именно.

Из области фантастики: Я собираюсь проявить хладнокровие.

Он заметил пену, покрывающую мое обнаженное тело.

— Прости, — нервно сказала я. — Просто я соскучилась по своей ванне. И какой сюрприз! У тебя точно такая же, как и у меня.

Ник выгнул бровь.

— Шучу.

— О, — кивнул он. — Мне просто стало интересно, как это возможно. Ванна специально сделана человеком из Японии, который принимает только золотые слитки в качестве оплаты.

Я вопросительно нахмурилась на него.

— Это шутка, — сказал он. — Кто носит в наши дни золотые слитки.

— Точно не я. Слишком тяжелые. Я предпочитаю золотые монеты, — весело сказала я.

— Точно. Так гораздо легче транспортировать и спрятать.

Хм-м-м-м… ага.

— Я собиралась уже выходить, — сказала я, — Так что если ты хочешь поговорить….

— На самом деле, — он поднял руки, призывая меня оставаться в джакузи — Возможно так будет проще поговорить с тобой, пока ты расслаблена.

— Звучит, как то не очень обнадеживающе. 

Мое сердце забилось с низкой частотой ударов.

— Это ни хорошо, ни плохо, это просто то, как есть.

Откровенно говоря, после всех пережитых странностей, меня уже ничто не могло привести в такое состояние, чтобы я повелась на слова «это просто то, как есть».

Такое ты обычно говоришь о большой заднице или веснушках. Ты даже можешь так сказать о дождливом дне или ужасной картине. Но не об этом. Нет. Поскольку независимо от того, что он собирался рассказать, это будет грандиозным. И странным.

Я нажала кнопку в джакузи, чтобы отключить струю. 

— Я вся во внимании.

Я схожу с ума.

Ник откашлялся, его проницательные глаза переливались от глубоких оттенков зеленого до аквамарина. 

— Я еще не говорил об этом с человеком, поэтому будь ко мне снисходительна.

— Че… человеком?

Хорошо, что я пописала, прежде чем залезла в ванную.

Ник почесал подбородок. Его густая, темно-коричневая щетина, как я потом заметила, несколько темнее, чем его волосы с золотистыми прядями и густые цвета карамели ресницы. Боже, он был великолепен. Больно просто смотреть на него. Не то что бы это останавливало меня.

— Полагаю, нет легкого пути об этом сказать, — его голос опустился на октаву. — Во-первых, я хочу четко дать понять, что не знаю, почему Мааскаб тебя преследуют. Но намерен выяснить. 

— Что такое, Мискииб?

— Мааскаб.

— Ладно. Какая разница.

— Изначально они были группой жрецов Майя, которые поклонялись темным силам. Они грабили, убивали и насиловали, все во имя священной миссии, чтобы захватить власть. В конце концов, их кровожадность привела к краху цивилизации Майя. Сегодня они в тысячу раз сильнее и нацелились гораздо выше.

Вот дерьмо. Они хотят меня? Меня! Какого хрена! Почему меня? Есть ведь другие? Семь миллиардов на планете. Почему я?

Я выскочила из воды, не в состоянии сдержать порыв бежать, словно маленький кролик, боящийся быть проглоченным голодным волком. 

— Пожалуйста, скажи, что ты шутишь!

Ник замер. Его глаза опустились чуть южнее от моего лица.

— Я…я… во имя Богов, женщина, ты так чертовски сексуальна.

Я моргнула и посмотрела вниз, на то, как пена скользила по моей обнаженной коже, опускаясь обратно в воду.

— О! — я перекрыла руками стратегические места. — Кинь мне полотенце! — Не то, чтобы он не видел меня во всей моей обнаженной красе, но это не значит, что у него теперь есть постоянный пропуск.

Ник не сдвинулся с места и продолжал пялиться на мою грудь.

Я села обратно в воду. 

— Полотенце?

— Конечно. — Он указал на кучу сложенных полотенец возле раковины в плетеной корзине.

— Смешно. Ты не мог бы дать мне одно из них?

Ник посмотрел на полотенца, затем на меня. Порочная ухмылка на его лице сделала до-си-до[12]. 

— Извини. Они далеко не свежие. 

Я фыркнула в знак протеста.

— Хорошо. Тогда я остаюсь.

— Разве я тебе не говорил, что обладаю невероятной выносливостью? Мне нужен час или два на сон каждой ночью… ой. Подожди. Должен ли я это тебе говорить. Потому что мы и так ужились. Верно.

Что? Самодовольный сукин…

— Никто из нас не уверен, что мы той ночью «ужились». И если мы все — таки сделали это, то кто сказал, что ты произвел на меня впечатление своей удивительной выносливостью?

— Потому что по-другому и быть не может.

Я тихо прошипела:

— Ты такой высокомерный…

— Высокомерный? — Он моргнул. — Да, полагаю это дар.

— Ник. Прошу, или говори и давай с этим покончим, или уйди, чтобы я смогла взять полотенце. Это уже не смешно.

Улыбка сошла с его полных губ… полных губ, которые я мечтала всосать и облизать. Полные губы, которые, пожалуй, вытворяли такие вещи с моим телом, в таких местах и такими способами, как никто до этого не делал. 

Он встал, выпрямился, и я заметила, что на нем пара белых льняных брюк и рубашка на пуговицах — верхняя часть стратегически открыта, так что можно было разглядеть твердый рельеф его живота.

Боже, он великолепен. Даже аромат Кинича меня возбуждал.

Он присел на край ванны и стал кружить пальцем по воде. 

— Вода остыла. Позволь подогреть ее для тебя. — Через несколько мгновений температура воды подскочила градусов на десять. 

— Как ты это сделал?

Он уставился в одну точку, пока продолжал пальцем вырисовывать круги по воде. 

— Еще один дар. Нас всего четырнадцать, и у каждого есть свои уникальные способности. 

Мои глаза сосредоточились на его изысканном, безупречно мужественном лице. Может быть, я не хотела видеть этого прежде, но, присмотревшись, заметила странное сияние на его светло-коричневой коже.

Даже золотистые блики в его карамельно-каштановых волосах, казалось, искрились красными и золотистыми вкраплениями. И цвет его глаз: когда я всматривалась в них, они переливались тысячью оттенков бирюзы, аквамарина, небесно-голубого и зеленого щербета.

Кто он? Каким бы не был ответ, он точно не человек. Нет.

— Продолжай, — протянула я

— Пенелопа, этот мир полон чудес. Жизненных форм самых удивительных видов. Полон чудесами природы, Вселенной, и я одно из таких чудес.

Чудес?

Чудеса — это ходить по воде или быстро исцеляться. Или то, что программу «Факты с Джеси Шором» еще не закрыли. Или то, что эскимо стоит всего пять центов.

Но если слово «чудо» было особенностью его вида, тогда…

— О, Боже мой, ты ангел?

Кинич опустил голову.

— Боже, нет! Я… Бог. Бог Солнца. Ангелы пугают с их фанатизмом к добрым делам. — Он скорчил кислую, неприятную рожу.

Что он сказал…

— Бог? Ха-ха. Очень смешно.

Он нагнулся через край ванны, зачаровывая меня своим гипнотическим взглядом.

— Дотронься до носа.

Я подняла руку из воды и дотронулась до кончика носа.

— Как ты это сделал?

— Я божество и у меня есть способности, — мягко указал он.

— Это был какой-то психологический трюк. Брось, Ник, хватит паясничать. 

— Ты веришь, что я ангел, но отказываешься поверить, что я бог? — хмуро спросил он.

— Я не знаю, во что уже верить. Я сижу голая в ванне и разговариваю на тему, что есть другие виды на планете.

— Есть и другие тоже, — добавляет он. — Тот человек, который появился в гостиной Николло и Хелены, например вампир, как в прочем и сама Хелена.

— Вампир? — спросила я.

— Верно, — ответил Ник.

— Серьезно? Как, те люди, что пью кровь, ходят в плащах и превращаются в летучих мышей?

— Мышей, нет. Плащи не обязательны — Хелена вот любит цветочные принты и Хэллоу Китти.

Сладкие маринованные демоны на крекеры. Я знала, что, что-то странное было в этой семейке, особенно в этой маленькой клыкастой…

— И ребенок тоже?

— Да, — ответил он. — Матти на половину вампир.

Хочу ли я спросить о другой ее половине? Я решила, что не хочу. С моей-то удачей, это может быть за гранью возможного, типа хоббита.

Вампиры-хоббиты? Так вот, это просто бред, подружка!

— Однако, — продолжил он, — эти вампиры не злые. Они наши союзники.

Мне нужно все это переварить позднее, потому что информации было немного многовато. 

— Потрясающе. Что-нибудь еще?

— Мааскаб вступили в группировку злых вампиров Обскурос. Они планируют развязать войну против нас. Против всех нас. Если они победят, то это приведет к апокалипсису.

Святая хреновщина! 

— Конец света?

Он один раз кивнул.

— Ты ведь не шутишь?

Он отрицательно покачал головой.

— Дай мне секунду, — сказала я, подняв вверх палец.

Вампиры настоящие. Эти злые монстры действительно какие-то жрецы, которые хотят убить нас всех. Кинич — Бог. Бог Солнца. А я сижу голая в ванне и разговариваю с Богом Солнца. И я возможно с ним переспала.

Господи.

От этих мыслей во мне появляется какое-то грустное чувство. Кинич вспыхнул светом, сопровождающим невыносимой жарой, когда монстр напал на него. И кто вообще мог забыть тот жар, который я ощущала, находясь рядом с ним?

Ооох, жар его тела, подумала я, облизнув губы. Неудивительно, что я не могла устоять перед ним, он в самом деле настоящий бог во плоти. Он просто излучал чувственность.

А затем в голове промелькнул странный вопрос.

— Ты использовал контроль над разумом, чтобы ты мне понравился? Эй, ты сказал апокалипсис? Черт. Почему я не могу здраво мыслить, когда ты рядом? Все же ты применяешь ко мне контроль над разумом. Так ведь? Ох, печеньки. Я снова это делаю.

— Контроль над разумом? Не неси ерунды, женщина. Я имею в виду, да. У меня есть способности, но зачем мне использовать их на земле и в такой ситуации? Боги притягивают к себе смертных, как магниты.

Я просто захожу в комнату и женщины уже у меня на крючке. От меня также исходят феромоны, которые действуют на ваши нейроны, от чего вы становитесь более сговорчивыми… Но использовать контроль над разумом, чтобы женщины хотели меня? Никогда.

У меня челюсть отвисла. Все это время, он просто манил меня своими божьими феромонами похоти? И я тут скакала, как идиотка изнывающая от желания. Он, наверное, получил от этого уйму удовольствия.

— Ах, ты паскуда! Грязная. Свинья! — Выскочив из ванны, я отвесила ему пощечину.

В его глазах вспыхнула молчаливая ярость, но Кинич не дрогнул.

— Какого дьявола это сейчас было?

— Это за всех женщин, на которых ты использовал свои божьи феромоны похоти! Мне только жаль, что я не могу тебя ударить за каждую из таких женщин, и держу пари их тысячи, и я ни минуты не хочу быть рядом с тобой, тобой… божественной шлюхой!

Я схватила из корзины полотенце и, забыв про одежду, выбежала из ванной комнаты в гардеробную, чтобы взять новую.

Я быстро оделась и засунула остальные вещи в сумку. Ни в коем случае не собираюсь оставаться здесь. Только ни с ним. Не после того, в чем он мне признался.

Ник стучал в дверь гардеробной.

— Пенелопа, пожалуйста, выслушай.

— Нет! Я не слушаю тебя… ты подонок!

— Я не подонок.

Я собрала, все еще мокрые волосы в хвост и рывком открыла дверь. 

— Серьезно? Тогда как ты назовешь того, кто добровольно использует свои «способности» на невинных девушках?

Он прищурил глаза, я могла бы поклясться, что видела, как в его зрачках танцевали языки пламени. 

— Я не использовал мои силы, чтобы соблазнять женщин.

— Ты только что признался!

Он рассмеялся.

— Пенелопа Трюдо, ты ревнуешь.

О, это… это так…

— Ерунда! С чего мне вдруг ревновать?

Забавляясь ситуацией, Ник скрестил руки на груди. 

— Ну, потому что ты хочешь меня. И судя по твоей реакции очень сильно.

Да. Да, очень хочу. 

— Нееет. Нет! Ты тот, кто привез меня сюда. И давай-ка вспомним, это твоя чокнутая сестра затащила меня на этот идущий под откос поезд, который ты зовешь жизнью! — сказала я, а потом захлопнула дверь перед его носом.

Погодите. Если он бог, то это делает его сумасшедшую сестру…?

Повернув дверную ручку, я распахнула дверь. Ник стоял в нескольких дюймах от меня и гневно смотрел.

— Твоя чокнутая сестричка, Симил, богиня? — Прошу, скажи, нет. Это было бы так, так неправильно для человечества.

— Пенелопа, ты должна выслушать меня. Притом мне нужно сказать тебе…

— Ответь мне!

— Да.

Здорово. Просто замечательно. Психи наступают.

— Андрус тоже?

— Нет. Он когда-то был Приближенным к Богам — вампир, принятый нашим миром и освященный нашим светом. Но сейчас он Полубог — его создатель, королева вампиров, умерла, и поэтому его кровь вампира в нем исчезла.

Ха? Что эти люди — эм… божества курят? Божественную коноплю?

Богоплю?

— Ты ведь понимаешь, что в этом толку ноль. Да? — Я проскользнула мимо него и пошла за ботинками, стоящими около кровати. — Но знаешь что? Это не важно! Ты мог бы быть липриконом с горшком золота, желающим сделать меня своей королевой. Но мне плевать. Я не хочу иметь никаких дел с тобой, Ник!

Я наклонилась, чтобы завязать шнурки.

— У липриконов нет королевы. И ты никуда не уйдешь, — резко сказал он.

— Почему, черт подери, нет? — рявкнула я.

— Потому что они номады.

Что-что?

— Я даже спрашивать не буду. Но я собираюсь уйти, в последний раз, когда я проверяла, мой вагон не прицепили к твоему составу, поэтом, черт подери, я могу делать все, что мне нравится, — закипала я.

— Во-первых, ты расстроена. Во-вторых, это опасно: Мааскаб хотят тебя, и они не остановятся, пока не получат тебя.

— Ну, — с горечью ответила я, — видишь ли, это моя жизнь и я думаю, что мне нужно сделать выбор. И кстати, большой мальчик, мне не нужна мамочка! У меня уже есть одна.

О, нет. Мама. Я всё еще не поговорила с ней.

— Ну, — холодно сказал он, — ты, что хочешь, чтобы в следующий раз она увидела тебя на твоих же похоронах? Жаль только тела не будет. Я могу это точно гарантировать, так как Мааскаб не за что не расстанется с ним. Поэтому лучше смирись, что твой…вагон прицепили к моему.

Будь проклят этот мужчина… божество…

— Убирайся! Ты проститут! — Я поприветствовала его так же, как Джорджа Буша в Ираке. (Швырнула в него ботинком) — Просто… убирайся!

Ник поднял ладони и склонил голову. 

— Как пожелаешь. Но для протокола, — сказал он, когда повернулся, чтобы уйти, — ты единственная женщина, с которой я был, возможно, был. — Он закрыл дверь спальни за собой.

Серьезно? Он никогда ни с кем не был? Он?

Мой гнев мгновенно растаял и я ахнула.

Это правда. Я ревновала. И теперь, когда он сказал, что я единственная женщина, с которой он «возможно» был, я желала его еще больше. Как бы это не звучало нелогично и по-детски, но я не хотела его делить ни с кем. Я хотела быть единственной женщиной — в прошлом, настоящем и будущем — в его жизни. 

Совсем запутавшись в себе, я расплакалась.

Обычно я не плакса — или жалкий метатель обуви — и я не трачу много времени на жалость к себе, но нужно немного все же выпустить пар или я сойду с ума.

Я увидела свою сумочку на комоде и бросилась к ней. Я достала сотовый и бумажку с номером телефона клиники. Набрала номер и наконец-то пошли гудки.

О, слава небесам.

— Привет, меня зовут Пенелопа Трюдо. Я звоню моей маме, Джули?

Мужчина говорил на чистом английском.

— Что вы имеете в виду «неправильный номер»? — спросила я, всхлипывая и икая.

Я снова набрала номер, и снова на другом конце не было никого с именем моей мамы. И становилось еще тревожнее от того, что это был какой-то бар под названием «Уродец» — да, шведский бар под названием «Уродец» — а не клиника.

Телефон выскользнул из моей руки. Это не могло произойти. Не могло. Что происходит? Что мне делать?

Реветь еще сильнее. Да, потом мне станет гораздо лучше. Я снова разрыдалась. И знаете, что? На секунду мне стало легче.

Затем я поняла, что рыданиями я не найду маму и что мне необходимо извинится перед Ником — о Господи? Серьезно? И ты назвала его проститутом? Ведешь себя как огромная задница.

Чего ты ждешь, Пенелопа? Унижение стоит рассматривать, как лейкопластырь.

Я повернулась к двери и столкнулась с черной кожаной стеной. Это был светловолосый мужчина, вамп… вампи… я не могла произнести это слово или даже подумать о нем.

Он изучающе смотрел на меня своими напряженными синими глазами, словно задавался вопросом, что я могла бы сделать, чтобы он мог решить, что он может сделать.

— Я могу спасти тебя от ненужных догадок, — спокойно сказала я. — Я собиралась закричать, но потом решила, что это бессмысленно.

— Верное решение. — Он наклонился, поднял мой телефон и посмотрел на дисплей. — Женщина, кто она? Я должен знать.

Мысли в голове начали прыгать, как мячик в пинболе. Теперь, когда я начала думать об этом, то в последний раз я видела телефон, когда кинула его в лицо этого вамп… мужчины.

— Ты ведь положил телефон обратно мне в сумку?

Он положительно кивнул.

— Кто она? — снова спросил он.

Он прибыл в Седону специально, чтобы вернуть мне телефон и узнать, кем была моя мама?

— Почему ты спрашиваешь? Разве ты не… О, Боже мой. О, Боже мой. Я не могу произнести вслух это слово. Не могу сказать. Тыльной стороной руки я смахнула слезы на щеках.

— Да. Я вампир. Меня зовут Виктор.

Слава богу, кто-то это сказал.

— Пожалуйста, — продолжал он глубоким, убаюкивающим голосом, — Пенелопа, я должен знать. Кто. Эта. Женщина? Как ее найти? — Глядя в его глаза, мне захотелось сказать ему.

Контроль над разумом? Эти люди определенно не попаду в список моих друзей.

Я почувствовала, как слова невольно поднимаются во мне. 

— Моя мама. И она больна. Очень серьезно. Но я не знаю, где она сейчас находится. Она должна быть в шведской клинике, но ее там…

Он вырывал листок бумаги, который я всё еще сжимала в руке. Его голубые глаза стали насыщенно-черными, я в жизни не видела такого, и сделал шаг назад.

— Центр иммунологии и интегративных исследований? — с диким рычанием произнес он — Блядь!

— Что? — Почему он использовал слово на букву «б»? Которое предназначено для тяжелых ситуаций.

Или самых сексуальных. Как в тот раз, когда я видела сон, в котором Кинич…

Заткнись, Пен! Идиотка! Сейчас не время думать о грязных божественных танцах.

— Центр. Иммунологии. И интегративных. Исследований, — повторил он.

Я смотрела на него, он смотрел на меня.

В отличие от него, я ничего не понимала.

— С-И-М-И-Л, — заявил он.

Вот, черт!

— Симил? У нее моя мама?

Виктор покачал головой.

— Уже нет.

— Не поняла.

Он провел широкой ладонью по его густым светлым волосам. 

— Какие бы планы не строила Симил на счет твоей мамы, они были сорваны. В этом я точно уверен.

— Я до сих пор не вникаю. Где она? Что с ней случилось? Откуда ты все это знаешь?

Я ничего не знала о Викторе или о его… людях, но я могу сказать, что он был в тяжелой ситуации с дурными мыслями, и тот факт, что моя мама причастна к этим дурным мыслям пугало меня.

Развернувшись к двери, Виктор выглядел слабым и разбитым. 

— Я должен переговорить с Киничем. Немедленно.

— Подожди! Скажи мне, какого черта, здесь происходит! — Я попыталась догнать его, но он просто растворился в воздухе.

Господи! Вампиры определенно не возглавляли список Любимчиков.

Я пошла по коридору мимо нескольких пустых спален, пока не завернула вправо и не уперлась в двойные дубовые двери. Я уже собиралась повернуть обратно, как вдруг уловила запах экзотических цветов, свежего морского воздуха, солнца и фруктов.

Я толкнула дверь и шагнула внутрь, вдыхая воздух, словно наркоман, принявший дозу. Кинич.

Это должно быть его комната. Над изголовьем кровати висело кованое солнце и в углу около уютного дивана, цвета хаки располагался бар.

Бегущая вода? Я повернула голову налево и заметила дверной проем, окруженный с каждой стороны стеклянной стеной. Вода бежала по стеклу и уходила в щель в полу, создавая эффект таинственного водного экрана. Независимо от того, какой была ванная по ту сторону, она должна быть потрясающей.

Но, несмотря на восхитительный декор и предметы искусства на стенах, относящиеся к доколумбовой эпохе, я сфокусировалась на тумбочке. Что же это божество прячет в ящиках?

Пользовался ли он увлажняющим кремом? В конце концов, он Бог Солнца — дьявольские печеньки, боги не существуют — но все же, от воздействия солнечной энергии он, скорее всего, испытывает сухость. Или он читает грязные журналы? Какие девушки ему нравятся?

Наверняка загорелые.

Я направилась к комоду.

Пенелопа! Сосредоточься! Мама пропала, помнишь!

Я ахнула, поняв, что происходит. Его запах был по истине одурманивающим. Божественная конопля!

Богопля!

Я покинула его комнату и пошла вниз по ярко освещенному коридору, пока не наткнулась, на спорящих в гостиной Кинича и Виктора.

— Я за все свое существование ни о чем не просил Богов, — спорил Виктор. — Я служил. Я был верен и покорен. Я терпел. И теперь я единственный раз прошу, Кинич.

— Отправляться одному это безумие и самоубийство! Что сказано в Книге Оракул? — спросил Ник.

— Ничего. Я просмотрел каждую страницу сотни раз. И нигде я не упоминался, и никогда не буду.

— Ты не знаешь этого наверняка. Возможно, стоит еще раз посмотреть, — утверждал Кинич.

— Спорный вопрос: книга в руках Симил, а ее нигде нет.

— Симил? Зачем она ей, Симил последний человек, которой нужна книга, предсказывающая будущее?

Они говорили о том толстом, кожаном учебнике, который она продолжала изучать, когда я была в ее кабинете? И он предсказывает будущее?

Дьявольские чипсы.

— Не знаю, — холодно заявил Виктор. — Но это не моя забота, в отличие от матери Пенелопы. Я должен отправиться за ней. Даже если это означает разозлить Николло.

О Господи! Они спорят о спасении моей мамы?

— Николло не будет злиться, он придет в ярость! Возможно, он больше никогда не заговорит с тобой снова, — проворчал Кинич, — Жизнь Хелены связана с тобой — ты ее чертов создатель! Она погибнет, если что-то…

Я протискиваюсь между двумя высокими горами мышц.

— Если ты не расскажешь мне, какого черта, здесь твориться, я клянусь Богом… или богами… или… да по фиг чем! Что я тебя уничтожу! Обоих!

Оба мужчины смотрели на меня с любопытством.

— Говори или я проткну тебя, или… или заарканю серебром или то, что тебе не понравиться.

Вместо гнева, раздражения или любой эмоции на мою угрозу навредить ему, глаза Виктора переполняла…

Умиление? Интересно, почему я немного отступила назад.

— Пенелопа, — Виктор смахнул пряди волос с моего лица — я понимаю, что ты не знаешь меня, но ты узнаешь. И до тех пор, ты просто должна доверять мне.

Я покачала головой.

— Но я не…

Кинич встал между нами, как бы утверждая свою территорию. 

— А теперь, Виктор, иди. Я даю тебя два дня. Если ты не вернешься, то мне придется рассказать всё Николло. Мы не можем рисковать отношениями с верными ему вампирами, и так он не сможет сосредоточиться на войне.

Прежде, чем я успеваю сказать ещё хоть слово, Виктор исчезает.

— Сукин… — я посмотрела на Ника. — Куда он отправился? Какого черта здесь происходит? Где моя мама?

Схватив меня, Ник прижал меня к нему. Я изо всех сил пыталась освободиться, но он сильнее меня и такой теплый, а его запах такой успокаивающий.

— Я скажу тебе, Пенелопа, но ты должна верить нам, что мы сделаем всё, что от нас зависит, — сказал он, поглаживая мой затылок.

— Просто скажи, — прошептала я.

— Виктор считает, что ему суждено спасти твою маму — что это предназначение его жизни. Она снилась ему на протяжении пяти сотен лет. И… — Он замолчал. — Её везут Мааскаб, увели прямо из-под носа Симил.

— Монстры схватили мою маму?

— Так считает Виктор и я с ним согласен. Сны — это предчувствие.

— Она умрет? — рыдая, спрашиваю я.

— Я не знаю. В видениях он видит гораздо больше, но он не станет рассказывать. Единственно, что я могу сказать, что он последние пятьсот лет одержим желанием найти твою маму.

Нет. Нет. Нет!

Мой разум плыл в вязком облаке беспорядочных мыслей и эмоций, но сердце уже больше не могло вынести всего этого.

Оно разрывалось.

Загрузка...