22

В огромном зале громко и отчетливо прогремел заключительный выстрел из мини-пулемета «Вулкан», и последний из размахивающих ножами фанатиков растянулся на полу, всего лишь царапнув отравленным кинжалом по мыску начищенного армейского башмака лорда Карстерса.

– Достал его, сэр! – мрачно объявил Карстерс из-за достигающей ярда в высоту кучи трупов в мантиях. Когда он отпустил гашетку, вращающиеся стволы разряженного «Вулкана» начали замедляться.

– Благодарите Бога за тот рикошет, – заметил проф. Эйнштейн, убирая меч в ножны.

Когда рассеялся пороховой дым, профессор увидел, что живых врагов в зале больше нет, а весь пол устлан дергающимися телами и залит морем крови. От висевшего на стене плаката остались одни лохмотья, из других стен торчали ножи, и повсюду валялись подарки ко дню рождения. Даже от огромного праздничного торта в виде Земли осталось лишь кондитерское месиво на скособоченном сервировочном столике.

Затем профессор печально взглянул на догорающие на полу останки магической книги. В ходе схватки поклонник Бога Кальмара вырвал ее у него из рук и книга, ну, ответила. После этого возмездия и от вора, и от томика мало что осталось. Эйнштейн с большой долей вероятности предположил, что местная Гильдия Магов наложила на книгу защитное заклинание с целью удержать воров от попыток самостоятельно заниматься колдовством. Какая жалость.

Перелезая через гору трупов, лорд Карстерс щелкнул пряжкой нагрудной сбруи. Когда ремень расстегнулся, ранец для боеприпасов упал, и докрасна раскаленный «Вулкан» с громким лязгом соскользнул на грязный пол. Издав блаженный стон, английский лорд выпрямился во весь рост и потянулся.

– Клянусь Богом, эта машинка весит всю чертову тонну, – заявил Карстерс, массируя шею.

– Однако, вы теперь беззащитны, – нахмурясь, заметил проф. Эйнштейн. – Впрочем, тут вокруг валяется достаточно мечей, топоров и прочего – есть из чего выбрать. Жаль, что книга пропала, а то мы могли бы опять вызвать вам еще один этот, как его там.

– На самом деле, сэр, у меня есть вот еще что, – заметил лорд Карстерс, извлекая пару блестящих, угловатых пистолетов с дулами огромного диаметра. – В брошюре они значатся как «АвтоМагнумы-44» фирмы «Смит и Вессон».

Сдвинув затворную раму пистолета, лорд выбросил на ладонь латунный патрон. Гильза была толстой и длинной, с блестящим стальным покрытием. Карстерс улыбнулся в профессиональном восхищении. Как замечательно. Подобный заряд мог запросто снести человеку голову!

– А это что такое? – спросил профессор, показывая рукой в сторону.

Теперь, когда «Вулкан» не закрывал вид, на груди лорда обнаружились две маленькие сферы, подвешенные к левой и правой портупеям, поддерживавшим обтягивающий талию ремень. Каждый из этих шаров был величиной примерно с апельсин, с вырезанным на поверхности узором в виде квадратиков и торчащим штырем, к которому крепилось кольцо.

Сунув пистолет в кобуру, лорд Карстерс отцепил одну из сфер и повертел в руке.

– Понятия не имею, – честно признался он. – Брошюра именует их «Р-47 напалм», но не поясняет этот термин.

– Напалм? – медленно произнес профессор, пробуя это слово на вкус. – Слово кажется похожим на греческое, но я его никогда раньше не слышал.

– Равно как и я. Но заклинание определенно предполагало, что это тоже входит в комплект снаряжения.

Взяв один из напалмовых шаров, проф. Эйнштейн внимательно изучил его, не прикасаясь к кольцу. Это явно было устройство, приводящее шар в действие, по-детски простое, но что именно произойдет, если удалить кольцо, никак не узнать, пока устройство не будет активировано.

– Любопытно, – задумчиво произнес профессор, взвешивая сферу на ладони. – Отсутствие всякого объяснения говорит о том, что в двадцать первом веке это самые обычные предметы. Может быть, украшения?

– Учитывая утилитарный характер остальных предметов комплекта, я полагаю это крайне маловероятным, – возразил лорд Карстерс, забирая таинственную сферу и снова прицепляя ее к портупейному ремню. – Ну что, идем? Там могут быть еще кальмарники.

– Вы действительно думаете, что найдутся еще какие-то? – осведомился профессор, показав на горы трупов.

– Ну, откровенно говоря, не думаю, – состроил гримасу Карстерс. – Но нам нельзя успокаиваться на достигнутом.

– Да, конечно, нельзя. Вы совершенно правы, юноша. Двинем дальше.

Осмотревшись в огромном зале, исследователи обнаружили еще одну дверь в другом конце помещения. Бронированная створка была запечатана целым набором тяжелых висячих замков, но с ними разделались без труда, и тогда дверь сама слегка приоткрылась. Прежде чем Эйнштейн с Карстерсом осторожно протиснулись в щель, не пытаясь открыть дверь шире, профессор, задержавшись на миг, выхватил монокль из застывшей руки костлявого почитателя Бога Кальмара. Взглянув через него на лорда Карстерса, Эйнштейн увидел человека, а не демоническую личину. Превосходно, он все еще действует! Этот монокль отлично впишется в музейную экспозицию заговоренной и оккультной оптики!

Прямо перед спутниками уходила вверх бесконечная лестница, освещаемая стоящими в стенных нишах мерцающими факелами.

– Держитесь настороже, сэр, – сказал лорд Карстерс, передергивая затвор на каждом «АвтоМаге С&В» сорок четвертого калибра для подачи патрона в патронник. – Похоже, нам предстоит довольно серьезная прогулка. – Лорд недавно прочел статью в «Таймс» о том, что американский производитель оружия «Кольт Армс» разрабатывает такой пистолет и что их оружие приводится в боевое положение именно так.

– На сей раз первым пойду я, юноша, – заявил проф. Эйнштейн, прилаживая монокль к левому глазу. Пристально разглядывая ступеньки, он сместился влево, затем вправо и принялся подниматься по лестнице зигзагом.

* * *

Рывком повернув за последний угол, тяжело дышащие Эйнштейн и Карстерс очутились на верхней лестничной площадке.

Перед ними тянулся длинный пустой коридор с еще одним рядом дверей. Но ни лорд, ни профессор не обманывались на тот счет, что они одни. Оба потрепанных исследователя насквозь промокли от пота, набили синяков, пропахли порохом, лишились своих рюкзаков и потеряли часть волос; их одежда была сильно изодрана. У проф. Эйнштейна на короне образовалась вмятина, а из левого рукава лорда Карстерса торчала стрела.

– Есть что-нибудь? – спросил готовый к прыжку лорд Карстерс.

– Вроде все чисто, – доложил Эйнштейн, прищурившись через треснувший монокль. – Пошли.

– Нет, погодите! – скомандовал лорд, хватая старшего товарища за руку.

Проф. Эйнштейн застыл с поднятой ногой, словно отлитый из бронзы.

– А что такое? – прошептал он.

Бережно приподняв профессора, лорд отставил его в сторону и упал на четвереньки. Поползав по мраморному полу, лорд Карстерс издал приглушенный торжествующий возглас и очень осторожно обернул носовым платком протянутую поперек входа в коридор тонкую черную нить.

– Молодцом, юноша, – выдохнул проф. Эйнштейн. – Как вы умудрились ее заметить?

– Проще некуда, – ответил, вставая и отряхивая руки, лорд Карстерс. – Именно в этом месте натянул бы проволоку-спотыкалку я сам. В чем-чем, а в дерзости этим ребятам Бога Кальмара не откажешь.

– По меньшей мере, – от души согласился Эйнштейн, бросив взгляд назад. – Это восхождение по лестнице еще долго будет мне являться в кошмарах. Люки-ловушки в полу, машущие с потолка клинки, пламя из стен, гигантский валун катит навстречу по проходу, а сзади хлещет вода, потом зеркальный лабиринт, стрелы из ступеней, и вот теперь проволока для спотыкания. Одному небу известно, что еще не спустили на нас, свалилось бы, задень мы ее.

– Да все то же самое, только еще больше, я уверен, – кивнул Карстерс, выдергивая из рукава забытую стрелу и отбрасывая ее в сторону. – Но, впрочем, от фанатиков следует ожидать и опрометчивых шагов, в этом на них всегда можно положиться.

– Это их единственный шанс заслужить всевышнее прощение, мой мальчик, – усмехнулся профессор, смахивая с лица волосы.

Неверные!– гортанно и пронзительно завизжал странный нечеловеческий голос.

Стремительно развернувшись на месте, Эйнштейн и Карстерс увидели, как из потайной двери в середине длинного коридора выскочила здоровенная волосатая тварь. Засада!

– Оборотень! – вздохнул лорд Карстерс, нажимая на спусковые крючки тяжелых пистолетов. – Проклятье, а у нас никакого серебра, кроме горсти бесполезных монет!

С громом вылетающие из «АвтоМагов» заряды насквозь пропахали вервольфа кровавой бороздой уничтожения, выбрасывая из спины кости и внутренности. Но, как и ожидалось, тварь лишь покачнулась, попятилась, затем выпрямилась и, запихнув обратно в грудь потрепанные органы, снова бросилась на исследователей, завывая, словно первозданный кошмар!

Обрушив на оборотня мощь адского огня в его военном варианте, лорд Карстерс добивался опустошительных, но, увы, временных результатов.

– На это может уйти некоторое время, сэр! – выкрикнул лорд, крякая от отдачи громовых пистолетов. – Вам надо следовать дальше и попытаться остановить церемонию рождения самому. Я скоро догоню.

– Нет, Бенджамин, мы нанесем удар вместе! – воскликнул профессор, выхватывая меч. Одним движением он послал в вервольфа копье пламени, но магический огонь скользнул по шерсти, не причинив чудищу ни малейшего вреда.

– Я – налево! – подмигнул профессору лорд Карстерс.

Понимающе кивнув, проф. Эйнштейн сам прыгнул влево, захватив оборотня врасплох. Человеко-зверь в замешательстве остановился, и лорд Карстерс в упор выстрелил ему в ухо, разметав мозги по мраморной стене, а проф. Эйнштейн отсек волосатую ногу.

Рухнув на пол, воющий монстр бешено забился в агонии! Но это был обман. Перекатившись на отрубленную ногу, оборотень приделал ее обратно, словно сапог надел, а его мозги, извиваясь, всползли вверх по лапе, вошли через ухо в череп и улеглись на прежнее место.

– Невозможно! – выругался проф. Эйнштейн.

– Пригнитесь! – заорал лорд Карстерс, когда рычащая тварь ринулась на профессора. Открыв непрерывную пальбу из грохочущих «АвтоМагов», лорд сшиб оборотня на пол, и тот покатился по коридору, оставляя за собой след из живущих своей жизнью внутренностей.

Пронзив мечом сердце вервольфа, проф. Эйнштейн вскрикнул, когда почувствовал на своей ноге обвивающий ее позвоночник твари. На какой-то кошмарный миг профессор ощутил себя угодившим в помесь анатомического театра с театром марионеток. Или в картину Иеронима Босха! Стряхнув с клинка сердце, Эйнштейн рубанул по позвоночнику, чуть не отхватив между делом собственную ногу.

– Сэр, цель этого зверя в том и состоит, чтобы задержать нас! – пробормотал лорд, выбрасывая опустошенные обоймы, как описывалось в статье в «Таймс», и неловко вставляя последние боеприпасы. – Оставьте меня здесь, профессор! Остановите церемонию! Время возрождения уже почти настало!

– Мы этого точно не знаем! – огрызнулся профессор, направляя на исцеляющегося вервольфа заклинание двойной смерти. Вервольф оцепенел, упал, задрожал и снова поднялся; если он в чем и изменился, так только в том, что был еще более разозленным, чем раньше.

– Но можем ли мы рисковать? – спросил лорд Карстерс, вставляя слова между каждым гулким выстрелом. – Вспомните, сэр, если враг хочет вас задержать, то ваша единственная надежда – скорость!

Эйнштейн с неохотой согласился. Это была самая основная идея военной стратегии.

– Вперед, друг мой, спасите мир. А уж я не пропущу этого вервольфа!

– Мы бьемся как один! – вызывающе крикнул профессор, размахивая мечом. В пожилом профессоре внезапно взыграло тысячелетнее англо-саксонское наследие, и он почувствовал себя Нельсоном в Копенгагенской битве, когда адмирал приставил подзорную трубу к слепому глазу и выкрикнул: «Корабли? Не вижу никаких кораблей!»

– Феликс, если вы останетесь, Мэри погибнет! – резко бросил лорд Карстерс. – Вы этого желаете?

Наслав на вервольфа метель, Эйнштейн заколебался при этом замечании. Лицо профессора отражало терзающую его борьбу чувств.

– Пора идти, Феликс, – спокойно сказал лорд, наблюдая за тем, как зверь оттаивает. – Спасите свою племянницу. Защитите королеву.

Королеву! Это все решало. Британец до мозга костей, проф. Эйнштейн не мог предать свою страну. Лорд Карстерс прав, оборотень был лишь еще одной ловушкой для незваных гостей, и самой коварной из них всех, напрасной потерей драгоценного времени.

С тяжелым вздохом проф. Эйнштейн опустил меч, круто развернулся и припустил по длинному коридору.

– Удачи вам! – крикнул он на бегу, вышибая затем дверь в конце коридора, которую оставил открытой настежь.

Переместившись на середину коридора, лорд Карстерс прицелился и стал всаживать пулю за пулей в заледенелого вервольфа с расчетом причинить максимум повреждений и выиграть как можно больше секунд.

Тварь встряхнулась, освобождаясь от чар, прыгнула, норовя вцепиться ему в горло, и Карстерс отстрелил мохнатую лапу. Вервольф упал, временно обездвиженный. Воспользовавшись представившейся возможностью, лорд Карстерс выстрелил одновременно из обоих «магнумов» и перерубил ему пулями шею.

Когда мохнатая голова устремилась в полет, магический зверь слепо зашатался и наступил на проволоку, натянутую при входе в коридор. С напоминающим вздох свистом с потолка обрушился по дуге клинок и перерубил оборотня пополам. Подвергшийся вивисекции, монстр частями закувыркался вниз по лестнице. Вскоре оттуда донеслись свист стрел, шипение пламени, грохот камней и серия взрывов.

Победно улыбаясь, лорд Карстерс только начал убирать пистолеты в кобуры, как в стенах распахнулись новые потайные двери и из них выскочила еще дюжина вервольфов. Только эти звери были вооружены дротиками и скакали верхом на пауках величиной с тягловых лошадей. Завидев такое, лорд Карстерс от души выругался. Кавалерия! Злейший враг пехоты.

Паля из обоих «АвтоМагов», Карстерс отступал по коридору, пока не добрался до распахнутой профессором двери. Остановившись лишь на долю секунды, чтобы захлопнуть ее, лорд привалился к ней спиной и стал ждать приближения тварей.

– Никто не пройдет, – прошептал он, крепче сжимая пистолеты. А затем снова принялся стрелять, выкрикивая эту фразу как боевой клич: – Никто не пройдет!

С собственными боевыми воплями вервольфы и пауки ринулись к лорду, и завязалась нешуточная битва.

* * *

Держа темп, профессор Эйнштейн промчался вверх по следующей лестнице, и вскоре треск выстрелов стих вдали. Помотав головой, чтобы вытряхнуть из нее неуместные сейчас мысли, проф. Эйнштейн поднимался по лестнице, полностью сосредоточившись на высматривании ловушек. Теперь уже было очевидно, что Уильям Оуэн – очень сильный колдун, и хотя меч Александра владел широким диапазоном чар, проф. Эйнштейну не хватало существенных основ владения искусством оккультных наук. А это ставило его в весьма невыгодное положение. Но Эйнштейн знал – он все равно обязан победить, любой ценой. Слишком много жизней зависело от исхода этой борьбы.

На верху лестницы профессор обнаружил еще одну бронзовую дверь, на сей раз незапертую и слегка приоткрытую. Помещение за ней скрывалось в кромешной темноте, и не было слышно ни единого звука, кроме его собственного дыхания. Что, и никакого указателя с надписью «Ловушку установить здесь»?

Прижимаясь к стене, проф. Эйнштейн проскользнул в открытый проем, не коснувшись ни двери, ни косяка. Переступив через порог, он ожидал увидеть какую-нибудь замаскированную бомбу или взведенный медвежий капкан, но обнаружил лишь стоящее на двери ведро. При малейшем прикосновении к двери ведро упало бы, выплеснув свое содержимое. И каким бы это последнее ни было, он не испытывал ни малейшего желания знакомиться с ним поближе.

Принюхиваясь в попытке определить, чем наполнено ведро, профессор чуть не задохнулся от наполняющего воздух тошнотворного запаха свежей крови. Господи Боже, со столь скверным запахом он не сталкивался с тех времен, когда работал в Бомбее на переработке сточных вод! Прикрыв нос платком, проф. Эйнштейн взглянул на свою одежду, но хлынувший ранее в ловушке на лестнице поток воды смыл с нее кровь демона. Так откуда же эта жуткая вонь?

Подняв повыше светящийся меч, профессор обнаружил, что стоит в нише между двух резных колонн. Пройдя мимо них, он увидел тянущиеся с потолка серебристые лучи и, подняв голову, разглядел слабо светящую сквозь прозрачный купол тройную луну.

Опустив взгляд, Эйнштейн увидал, что на мраморном полу выложена мозаикой огромная мистическая руна в виде обожравшегося кальмара, который пульсировал при свете лун словно живое существо. Довольно неплохо. Теперь уж не могло быть никаких сомнений – он достиг своей цели, храма Бога Кальмара, который он видел на вершине черной горы. Но если это их храм, то где же Оуэн и основные силы кальмаропоклонников? Неужели он опоздал? Неужто Бог Кальмар уже родился? Приглядываясь к черным теням за пределами круга света, Эйнштейн потребовал максимального свечения; меч в ответ запылал чуть ли не ослепительно. Когда храм залил этот ясный белый свет, профессор чуть не поперхнулся при виде вытянувшихся вдоль стен мертвых тел. Почувствованная им страшная вонь исходила от десятков, нет, сотен трупов, уложенных штабелями, словно дрова, между внешними столпами, образуя вокруг храма своего рода грубую стену.

Все эти мужчины и женщины в балахонах лежали с перерезанным горлом, и темно-малиновые ручейки капали на мраморный пол, стекая в руну и расходясь по ее линиям, словно бургундское вино по акведуку. Профессору вдруг отчетливо вспомнилась кровь на полу выставочного зала у него в музее. Он бросил взгляд через треснувший монокль и увидел повсюду насыщенную, злую магию. Свежепролитая кровь, должно быть, являлась главным ингредиентом для вызывания магической мощи этими лунатиками-язычниками. При этой последней фразе проф. Эйнштейн фыркнул. Лунатиками. Никогда еще это слово не употреблялось столь точно.

Перешагивая через ручейки крови, профессор прошел в руну, и иллюзия пустого воздуха замерцала и пропала, явив взору большой каменный алтарь, покрытый гобеленом, изукрашенным странными мистическими символами. И господствующее положение на этом алтаре зла занимал бурлящий железный котел, соединенный с руной прядями серебряной проволоки. Но что чему придавало силу – руна котлу или наоборот? Снова испробовав монокль, профессор выругался, так как стекло разбилось от перегрузки темных сил на данном участке. Проклятье! Он отбросил его и облизнул порезанный палец.

Ожидая отовсюду нападения, проф. Эйнштейн осторожно приблизился к алтарю, и серебряно-голубой лунный свет сменился на серебристо-зеленый. Профессор застыл в неподвижности. Он что сейчас, привел в действие какое-то заклинание или испортил его? Определить было невозможно. Впрочем, опять же, поскольку его задача заключалась в том, чтобы остановить церемонию возрождения, то наверно этот фокус можно провернуть с помощью обыкновенного старомодного разбивания вдребезги всего и вся. Ату их, ату!

Когда проф. Эйнштейн перевел меч в режим общего уничтожения, с потолка треснула молния, выбив клинок из его руки. Эйнштейн вскрикнул от боли; меч перекувырнулся в воздухе и с громким лязгом упал на пол. И его золотая аура сразу же начала меркнуть.

Массируя обожженную руку, профессор зло выругался, когда изнутри одной из колонн плавно вылетел Уильям Оуэн и опустился около алтаря. Дутарианский верховный жрец был облачен в черную мантию с капюшоном, отороченную тончайшей филигранью; на шее у него висела золотая цепь с дубликатом руны на полу, а в правой руке он держал длинный посох, сделанный из резных человеческих костей.

Ужас! Но затем проф. Эйнштейн заметил на шее Оуэна медицинский пластырь, прикрывающий рану, полученную им от пули лорда Карстерса. Несмотря на всю свою магию, это всего лишь простой смертный, напомнил себе Эйнштейн, украдкой запуская руку в карман. А все, что можно ранить, можно и убить.

– Так, значит, ты все-таки сумел добраться сюда живым. Отлично, старик, – презрительно усмехнулся Оуэн, стискивая непострадавшую руку в кулак и грозя им профессору. – Я действительно не думал, что вы с этим здоровенным болваном заберетесь так далеко. Да, в самом деле, должен признать, что вы напоминаете мне о слепой шлюхе.

Подняв брови, проф. Эйнштейн в полнейшем замешательстве уставился на Оуэна.

– Вынужден отдать вам должное, – закончил с маниакальным смешком верховный жрец.

– Так говорит шваль из низшего класса, к которой ты и принадлежишь, – презрительно сплюнул профессор. Затем Эйнштейн быстрым движением бросил для отвлечения в жреца горсть золотых монет и что было сил рванулся к упавшему мечу.

Скользя по окровавленному полу, проф. Эйнштейн уже почти достиг меча, когда голубая вспышка поглотила его, словно взрыв, и он был жестоко отброшен в сторону. Сгруппировавшись и перекатившись несколько раз, как его научил в Японии один мастер дзюдо, профессор плавно поднялся на ноги у стены из человеческой плоти, которой были забиты промежутки между каменными колоннами.

– Можете забыть об этой несчастной игрушке, – продолжал Оуэн, опуская потрескивающий остаточными разрядами посох. – Вас-то я нахожу довольно жалким, но испытываю здоровое уважение к Мечу Александра. Вы рассказывали мне о его возможностях, помните? Какая жалость, что вам не удалось найти древний меч Дутара. Вот с ним у вас действительно мог появиться шанс против меня.

– Верблюд твою мать, – прорычал проф. Эйнштейн, надеясь вызвать вспышку ответной ярости. Разгневанный противник – слабый противник. Этот образчик мудрости родился в оксфордском снукер-клубе, члены которого десять лет подряд выигрывали Большой приз. Или это изрек Сунь-цзы? Проклятье, он часто путал их.

– О, да, они часто этим занимаются, – заржал Оуэн. – И более того, я люблю на это посмотреть.

– Ну, те, кто сами не способны... – заметил профессор, оставив это поразительно грубое выражение недосказанным.

Побагровев, дутарианский верховный жрец закричал на незнакомом языке, и профессора окутало колеблющееся поле радужного света. Неожиданно почувствовав себя так, словно он весит целую тонну, Эйнштейн поневоле опустился на колени и обнаружил, что не может больше ни вздохнуть, ни охнуть. В висках у него застучало, силящуюся дышать грудь жгло огнем. Профессор попытался разорвать непослушными руками воротник, но тщетно, и храм начал становиться каким-то смазанным.

– Прощайте, проф. Эйнштейн, – оскалился Уильям Оуэн, когда радужное свечение вокруг исследователя усилилось настолько, что свет, казалось, заполнил всю Вселенную.

Загрузка...