Бог

Часть 15

Крепкий наручник железной хватки лейтенанта Мэйрика выпустил меня у двух столбов, вкопанных параллельно друг другу. Тело наполнила слабость, а кровь, казалось, покинула конечности. Я не смотрел в лицо лейтенанта, зная, что не найду там ни тени сочувствия, только безжизненную маску долга и твердую уверенность в правомерности происходящего; было совершено преступление, и преступник должен понести наказание.

С меня стянули майку, раздражая спекшуюся и покрывшуюся коркой кожу. Резко задрав мою руку вверх, палач накинул истрепанную петлю сначала на левую, а потом и на правую руку, затянул узлы потуже, чтобы я не вырвался.

Я словно отсутствовал в собственном теле, превратившись в тушку загнанного зверя, который, не видя пути к спасению, решил сдаться, покорно отдавая себя в руки охотника.

Мои ноги едва доставали до земли, заставляя подняться на носки. Лейтенант обошел меня спереди и поднес деревяшку к моему лицу, предлагая зажать в зубах.

Я приоткрыл рот.

Тишина.

Тишина сводила с ума, заставляя сердце пропускать удары. Никто не шевелился и не разговаривал. Я огляделся, но перед моим взором толпа расплывалась бесформенной красно-розовой жижей.

Воздух дрогнул за спиной, и в следующий миг меня обожгло раскаленным жалом.

— Один! — начал счет атаман.

Боже!!!

Сердце выплеснуло адреналин, почти разрывая ткани. Я взвыл от нестерпимой пытки, впиваясь зубами в палку.

Свист за спиной — снова боль, пронзающая каждую клеточку! Беспощадная! Неумолимая!

— Два!

Кожа вспыхнула от нового пореза на коже. На глаза выступили слёзы.

— Три!

И снова мука, перехлестывающая в агонию и уничтожающая мозг.

— Четыре!

Тело выгибается помимо воли, стремясь уйти, отодвинуться как можно дальше, но веревки не дают сбежать.

— Пять!

Новая вспышка, раздирающая на части. Соленая влага бежит по щекам, застилая мир вокруг.

— Шесть!

Только шесть! Сколько еще я выдержу?!

— Семь!

Свист в ушах — предвестник нового страдания.

— Восемь!

От страшной боли я впился в веревки, надеясь, что они удержат меня на этом свете, не дадут раствориться в безумии агонии, вихрем охватывающей тело.

— Девять!

Сознание полыхает от предвкушения очередного языка кнута, что не заставляет себя долго ждать.

— Десять!

Отпустите! Пожалуйста, отпустите! Слезы градом текут по лицу, сотрясая мелкой дрожью.

— Одиннадцать!

Я не выдержу! Я больше не выдержу!

— Двенадцать!

Сил уже нет, я просто вишу на веревках, словно тряпичная кукла, из которой выдирают набивку внутренностей.

— Тринадцать!

Убили бы сразу…

Зачем все это?..

— Четырнадцать!

Кнут продолжает охаживать спину хлесткими ударами, но моя спина — уже должно быть месиво, и боль уже не такая острая. И теперь мне легче… нет! Теперь эта зубастая тварь впилась в мою спину и тянет острые крючки к каждому сантиметру моей живой плоти. Вонзаясь и протыкая. Стремясь разъесть каждый кусочек мяса, вгрызться до кости и сломить.

— Пятнадцать!

В воспаленном сознании, узкой белой полосой тянется лента, вырисовывая цифру 65…

Страх погружает меня все глубже. Я готов молить палача о пощаде, лизать ему пальцы и обещать что угодно. Но он все равно не послушает… да и мне больше нечего предложить…

— Шестнадцать!

Тело вздрагивает, и ногу выкручивает под неестественным углом.

— Семнадцать!

Чувствую, как сознание ускользает, и я заглядываю в черную голодную бездну.

— Восемнадцать!

Падаю.

— Кайто, — доносится знакомый голос. — Кайто, — он дергает вверх и вытаскивает наружу.

Руки свободно падают по бокам, и меня подхватывают под мышки.

Я запрокидываю голову и вижу Мэйрика, своего палача, в сантиметрах от своего лица — у него небесно-синие глаза…