Бледное солнце Сиверии

1

— Где он? — спросил чей-то женский голос.

Это про меня. Перед глазами какая-то муть, всё кружится.

— Да вон сидит у того стола, — ответили гибберлинги.

Я находился в Великом Холле. По местному — Сторхалл. Размерами он был чуть меньше Дома старейшин. Но лишь чуток.

Перед входом над лестницей висел громадный деревянный баркас со всеми причиндалами: вёслами, сетями, какими-то мешочками. Ощущение такое, словно его только-только принесли из реки и повесили тут обсушиться. Лодка находилась достаточно высоко, чтобы взрослый мужчина мог взойти и даже не наклонятся.

Как мне потом рассказывали, подобные баркасы висят во всех великих холлах гибберлингских поселений. Они были своеобразным символом-напоминанием об исторических корнях, о прошлых подвигах и героических походах, и в некотором роде об известном Свене-рыбаке, который первым открыл секрет астральных путешествий.

Сторхалл, как и Дом старейшины, представлял собой тоже две соединённых между собой круглые комнаты: одна громадная — собственно холл, другая поменьше — типа кладовой. Внутрь можно было попасть, только войдя во входы, сделанные в местах соприкосновения комнат, при этом обойдя малое сооружение по террасе слева или справа.

Великий Холл служил своего рода местом сборища гибберлингов. Они частенько организовывали посиделки за кружечкой «черного» эля. А в праздники — пировали, прославляя своих легендарных героев.

Кстати, одним из них стал и я. Мне приходилось слышать о своём походе к водяникам такие истории, что любой сказочник позавидует.

В малой зале Сторхалла находилось хранилище общих запасов посёлка. Оттуда всегда пахло рыбой, какими-то соленьями, травами и прочей ерундой в том же духе. На входе стояли всё те же смешные фигурки гибберлингов, воздевавших к небу коротенькие ручки, а на головах у них были капюшоны до глаз.

В большом холле полным полно столов с «детскими» стульями и скамьями. Посередине пылал открытый каменный очаг. А у стен вздымались бочки с элем.

Под самым потолком висела деревянная фигурка гигантской рыбы. А уходившая вверх спиральная лестница заканчивалась площадкой, на которой громоздились полки с корзинами, и чанами.

— Давно он тут… сидит? — снова спросила женщина.

Я попытался её разглядеть, но пелена перед глазами стала ещё гуще и непроглядней.

Судя по всему, женщине ответили, что давно.

— Пьёт, что тот Вар-Брюхотряс, — пробурчали гибберлинги.

— Кто? Ну да ладно… Надо бы его в чувство привести. Сможете?

— Попытаться-то можно… Лишь бы он не стал буянить.

— А уже пытался?

— В некотором роде. Перебил тут несколько бочек с элем, погромил стулья с утварью… Бился с водяниками, — прошептал голос. — Насилу успокоили. Боимся, как бы он вовсе умом не тронулся…

— Какими водяниками?

— Хрен его знает… Он как в запой ушёл, так ему всё кругом какие-то враги кажутся. Вчера кричал, что водяников видел. Мол, перелезли через забор и хотят всех…

— Так гоните этого пьяницу прочь! — возмутилась женщина.

— Да вы что! Это же Бор-Законник! Он добыл нашу…

— Ой, ладно! В общем, дело такое: надо, чтобы к утру, он был вменяем. Договорились?

— Да к нему никто не подходит. Боятся, что голову отрежет, как Слиму, вождю водяников…

Тут что-то громко звякнуло и, кажется, все договорились.

Меня связали и куда-то потащили. Некоторое время я плохо соображал и не осознавал, что происходит.

…Снег тихо похрустывает под ногами… Я крадусь, стараясь ничем не выдать своего присутствия… Ещё одна хижина…

Лезу вверх, даже дыхание задержал, чтоб не как в прошлый раз… Тогда водяник резко открыл глаза, я аж испугался от неожиданности. Он удивлённо посмотрел в моё лицо, но так и не успел понять, что его голова уже держится лишь на костях хребта…

Я взбираюсь… практически не дышу… В этой хижине трое… У входа расположился толстый водяник. Чуть поодаль ещё один… а в крайней части хижины кто-то поменьше…

Раз! Нож воткнулся пониже затылка. Водяник и проснуться не успел… легкая смерть… и быстрая… слегка лишь дёрнулся…

Подхожу ко второму… лежит весьма удачно… если навалиться на него и прижать к полу, да ещё надавить рукой на лоб, чтобы случаем не дёрнулся, то удастся легко перерубить мышцы шеи, трахею, и кровеносные артерии…

Так и делаю… успешно делаю… В нос ударяет противный «рыбий» запах…

Третий… маленькое тельце… небольшое… Только задумался. Как его убить, как водяник приоткрыл сонные глаза… такой спокойный у него взгляд… как у ребёнка…

Фух! Готово!

Начал поджигать хижину. И тут на плечо легла холодная шершавая ладонь. Я аж присел от неожиданности.

Убитые водяники уставились на меня своими мутными мёртвыми глазищами. Из перерезанного горла густыми точками вырывалась тёмная кровь…

— Держите его, мать вашу! — кричат сзади.

Кто-то навалился на плечи.

— Сколько он сегодня выпил? — слышу знакомы голос.

Что-то отвечают. Не могу понять что именно… ощущение, будто бубнят под нос… как водяники…

Фу! Противно… руки какие-то грязные… пальцы липкие…

Я резал их, кромсал на куски, чтобы не встали… не поднялись на ноги…

Раз… ещё раз… мышцы лопались от напряжения…

Я сдержал позыв рвоты и пошёл к следующей хижине. Огонь лижет деревянные брусья, и они потрескивают… в воздухе начинает вонять горящей плотью…

Перебью водяников… всех перебью…

Разум охватывает такая злоба, а перед глазами Слим, со всей силы ударяющий маленькое детское тельце о камни…

За это я… за это я… вырежу весь посёлок. Всех водяников, от мала до велика! Пусть почувствуют, каково это, быть бессловесной тварью, с которой можно делать всё, что угодно.

Я иду к вам… и сделаю, что обещал… обязательно сделаю…

Жалеть? Кто сказал? — оглядываюсь — никого…

Они лезут ко мне. Изрезанные, обугленные… Глаза навыкате…

Да Нихаз вас дери! Сдохните же твари!..

Перед глазами пляшут какие-то тёмные тени. Мне всё время казалось, что из-за бочек, корзин и прочих мест пытаются вылезти водяники. Эти гадёныши подстерегали меня за каждым углом, даже прятались под кроватью.

…Найду всех! Всех до одного!..

— Где мои мечи? — орал я, пытаясь освободиться от верёвок. — Ах, вы ж суки мохноногие! А ну выпустите меня!

— Он сейчас освободиться! — кричит кто-то из гибберлингов истошным голосом.

Водяники видят, что я связан… Радуются, хватаются за свои пики, вылезают со всех мест… бегут ко мне…

Давай! Давай!.. А руки-то связаны!

— Вы что же делаете? — кричу гибберлингам. — Не видите, что рыбоголовые лезут?

Рвался, брыкался… Меня окатили холодной водой, и, кажется, дали лёгкую пощёчину.

— Оставь его, — бросил кто-то у изголовья.

Я узнал голос. Это говорил дед Глазастик.

— Не видишь разве, что он не в себе? — продолжал гибберлинг.

— Нам приказано…

— Идите прочь! Я сам с ним останусь.

— Да он вообще невменяем!

— Прочь! — зло гаркнул дед. — Сами вы… Не видите, грехи его мучают… грехи…

— Какие грехи?

— Наши… Идите все прочь.

Кажется, мои мучители ушли.

— Дед? А, дед? — позвал я. — Развяжи, прошу. Идут они…

Водяники замерли, всё ещё опасаясь подойти ближе… Сколько же их тут! Эй, сколько вас?..

Деревня пылает ярким пламенем. Сполохи рвутся к темному небу.

О, Тенсес! Дай мне сил… Святой Арг, услышь слова мои.

— А-а-а! Сдохните вы! — рвусь, но путы мои крепки.

А водяников тьма… И за ними колдуны.

Голову стянул ледяной обруч.

Вот и всё! Вот и конец!..

На лоб опустилась тёплая ладонь.

— Эх, сынок, сынок…

В значении последнего слова я был не уверен. За всё время пребывания в Гравстейне я немного поднаторел в их языке, нахватался слов. Кажется, дед меня назвал именно «сынком». Он использовал уменьшительно ласкательный оборот, который применяют в общении с детьми.

— Дед, водяники идут. Будут мстить! Развяжи, а? Ты слышишь? — крикнул я, дёргаясь в попытке освободиться. — Все погибнут… Спать нельзя!

— Тише, тише, родной… Эй, мамки! Несите мне мою настойку. Знал бы я тогда… старый дуралей!

Через минуту в рот потекло что-то холодное. Оно словно заморозило нёбо, а с ним холод передался горлу. Потом ниже… Вскоре застыло всё моё тело, даже разум и тот оцепенел.

Горит посёлок… весело потрескивает дерево…

— Стой! Стой! — закричал кто-то сзади. — Это уже зверство!

— Отойди отсюда, — прорычал я.

Оглядываюсь: один из пленных людей… лицо расцарапано, взгляд испуганный… глаз вытек…

— Лучше поищи лодки, — говорю ему. — А они пусть знают: люди — не домашний скот! С нами так нельзя!..

— Спи, сынок, — услышал я голос деда. — Демонам тоже надо отдыхать…

— Каким демонам? — выдавил я из себя вопрос.

— Твоим, мой родной. Твоим…

2

Руки трусились так, словно я только что из проруби вылез. Всё тело ломило… Сейчас бы полежать…

Плохо мне что-то. Ой, как плохо… муторно…

Напротив меня стояла высокая черноволосая эльфийка. Её голубые эфирные крылья медленно колыхались из стороны в сторону.

— Н-да! — произнесла она явно недовольно. — Это теперь называется так?

— Как? — не поняли гибберлинги из «ростка» Угрюмых.

— Я просила привести его в порядок. А вы гляньте на это… это…

Дальше эльфийка замолчала, не находя подходящих слов.

— Какой уж есть, — донеслось ей в ответ.

— Да его трусит, как законченного пьяницу!

После этих слов меня стало трусить ещё сильнее. Мысли в голове мутные, нечёткие…

— Эй, Бор! — донеслось от эльфийки.

И чего им всем от меня надо?

— Ты ходить-то можешь? — снова спросила она.

— Иди сама! — вырвалось у меня. — И знаешь куда?

Не скажу, что от сказанного мне полегчало… Пусть буду грубияном, пусть неучтивым человеком, но лишь бы они все от меня отстали.

— Ого! Ещё и кусается! — хмыкнула эльфийка. — А воняет-то как! Фу!

Она заткнула носик тонкой ладошкой. Ткань слегка сползла с руки и я увидел тончайшую сеть татуировок. Некромантка, что ли?

Холодное промозглое утро. Что я тут делаю? Мне бы отлежаться денёк, хлебнуть бы эля для того, чтобы придти в норму…

— Чего надо? — снова подал голос я. — Тут разве рынок?

— Почему рынок? — не поняла эльфийка, щуря взгляд.

— Да думаю, что меня тут продавать собрались. Оценивают… Воняет им, видите ли! Иди в хлев, там запахи получше.

Угрюмые весело хмыкнули. Они вдруг живо откланялись и пошли восвояси. Своё, мол, дело мы сделали, а дальше уж ваша забота. И я остался один на один с эльфийкой.

Она снова зажала тонкими белыми пальчиками нос и подлетела ближе.

— Меня зовут Кристина ди Дазирэ…

— Оч-че-ноп-прит-тно, — процедил я, клацая зубами.

Трусило меня весьма сильно… Короче! Чего тут стоять, реверансы разводить?

Я развернулся и побрёл прочь.

— Эй! Что это значит? Стоять! — последнее слово она так громко крикнула, что я думал моя голова сейчас треснет.

Живот скрутило, к горлу подполз тошнотворный ком и я стал блевать прямо на снег… И чего я там вчера такого съел?.. Или выпил?

Через минуту мне полегчало. Эльфийка на удивление никуда не ушла, а даже напротив, подошла ещё ближе.

Нихаз поймёт этих некромантов! Видно, сказывается их возня с мертвецами… А от тех воняет похлеще моего. Чего тут нос воротить? Ишь ты, какая!

— Так… Вижу ты в норму не скоро придёшь? Вот что, дорогой мой! — эльфийка положила мне на лоб свою ладошку и я ощутил насколько прохладная у неё кожа. — Пить надо уметь…

— Да пошла ты…

Кристина вдруг побледнела и испуганно отдёрнула руку.

— Что такое?..

Закончить мысль я не успел: разум обволокла непроглядная тьма и на какое-то время тот отключился. Когда мои глаза снова смогли хоть что-то различать, уже солнце поднялось над горами и осветило верхушки небольшого лесочка у посёлка. Я полулежал на громадном бревне, руки-ноги уже не трусились.

— Что это было? — сухо спросил у эльфийки, хмуро глядящей с небольшого возвышения на западный берег Вертыша.

— Ты немного поспал… Поручи гибберлингам дело, так они его запорют, — досадно говорила Кристина. — Просила же к утру привести тебя в чувство… Хотя, куда им… Говорят, ты колдунов убил? А это, между прочим, чревато… Внешне походит на то, что ты законченный пьяница. Так гибберлинги, да и я поначалу, подумали…

— Что, сглазили? — буркнул я.

— Дурак ты!.. Да ещё какой! Магическое следует побеждать магическим, иначе… видишь, к чему подобное приводит? Мозг затуманен, самого трусит… Выпивка на первое время приглушит тяжесть проклятия, а потом… потом только усугубит. Думаю, что тебя ещё несколько дней будет…

— Что ты хочешь? — пошёл я в «атаку». — Благодарности за спасение моей души?

То, что мне стало гораздо легче — не было сомнения. Но вот настроения это мне не добавило. Сглазили, прокляли — хрен со всем этим!

— Спасибо, — демонстративно откланялся я. — Довольна?

Эльфийка вздохнула и повернулась ко мне.

— Ну, ты и… В тебе вообще есть что-то… что-то… человеческое? — спрашивала она, но не понятно, то ли в шутку, то ли нет, но я воспринял вопрос всерьёз. — Тоже мне герой Сиверии!

Обидно было такое слышать! Кажется, на мой разум стали надвигаться знакомые шоры.

— Ты столько дел тут наворотил, такую «кашу» заварил! — продолжала Кристина, морща свой тонкий длинный носик. — Мне уже из Новограда пишут, мол, надо тебя вытягивать из этого дерьма… Навёл тут порядок! За сто лет не расхлебаешь!

— Уж навёл! Кто же ещё наведёт? Можно подумать вы все тут так радеете за местных…

— Ты всего не знаешь! — перебила она. — Ох, и трудно с тобой будет! Между прочим, за тобой готовятся отправить отряд?

— Какой отряд? Зачем?

— Чтобы доставить в столицу. По слухам прямо в Башню к Айденусу для разбирательства… твоих «подвигов».

Кристина замолчала, то ли подбирая слова, то ли что-то обдумывая.

— Дикарь! Варвар! — сердито бурчала она. — Я как узнала обо всём… Неужели ты никогда не рассматривал возможности делать всё более мирным путём?

— Выходит, что нет… По другому не умею. Не научен. Как видишь, я не для этих целей был создан.

— Создан? Кем? Уж не богами ли, а? — Кристина плеснула руками. — Чудовище!

Её крылья затрепетали сильнее.

— Кто бы ни создал… Вы все думаете, — зло чеканя слова, отвечал я, — коли сделали такое… такое чудовище, как я, так значит, оно будет тихо, мирно в уголке посиживать, травку пощипывать? А коли надо, мол, скажете вперёд. Мол, иди, бодайся! И чуть что — снова в уголок. Так? А я не такой! Вот ты говоришь, нет во мне ничего человеческого, а? Но в вас самих ли есть?

— Я не человек…

— Не передёргивай! Ты понимаешь, о чём я. Вы сами моими руками свершаете ужасные поступки, но думаете, что не причём. Ведь не мы же это сделали! Это он! Это Бор! Надо ещё посмотреть, кто из нас чудовище.

— Чудовище? — Кристина стала мертвенно-бледной. — Не знаю, чем ты руководствовался в своих… героических подвигах, но столько крови здесь не лилось со времён Пушных войн. А то, может, и тогда подобного не было.

— Я не понимаю, отчего ты сердита? Я поступил по справедливости. Да, именно по справедливости!

— Все мы думаем, — сказала Кристина чуть погодя, — что служим добру и справедливости. А вот вопрос: кто из богов носит в себе эту самую справедливость? Кто из них воплощение добра?

— Сарн. Ведь он же бог…

— Ха! — Кристина отвернулась. — Сарн! Как мало ты ещё знаешь об этом мире. А ещё мнишь себя орудием добра… Живи сам и давай жить другим!

— Ха! — в тон эльфийке ответил я. — Те, кого я убивал — заслуживали смерти.

— Спорно. Всё спорно.

— Да? А коли водяник берёт ребёнка и со всего маху… Что тут спорного? — я злился, чувствуя, что перестаю контролировать себя. — Я, по крайней мере, всегда честен с самим собой. Сделал, значит сделал!

— А ты кого в посёлке убивал? Воинов? Колдунов?

— Конечно…

— И всё? Только их?

Я густо покраснел. Даже почувствовал, как запылали мои уши.

— Думаешь, я ханжа? — эльфийка приблизилась на довольно близкое расстояние.

Её глаза расширились, а лицо исказила недобрая маска.

— Мало ты ещё понимаешь! — грубым голосом ответила она. — Я тебя насквозь вижу. Твоё черное сердце… Думаешь, святая кровь очистит душу? Ты… ты создание тьмы! Это они вложили в тебя…

Тут эльфийка запнулась, словно испугалась того, что могла сейчас сказать.

— Кто «они»?

Кристина сжала губы, а желваки на её лице бурно заходили ходуном.

— Вот что, Бор: мы спорим не о том. Оставим эту тему… на потом. Кому ты служишь? — резким тоном спросила она.

— Я не понимаю сути вопроса, — отбрыкнулся я, присаживаясь.

Выслушивать нотации не очень хотелось.

— Всё ты понимаешь… Ты служишь Дому ди Дазирэ. Помнишь ли?

— Помню.

— Хорошо, коли так. Я его представительница, потому — подчиняйся моим приказам. Условились?

Я кивнул, всё ещё мучимый вопросом о том, кто и зачем меня создал. Эльфийка что-то знала, или, может, догадывалась. Но отчего-то сейчас не хотела об этом говорить.

— У нас масса дел в сравнении с которыми твои разборки с гоблинами, водяниками и… мятежниками в Ухающем лесу просто детские забавы. Уразумел? С этого дня… с этого момента ты снова служишь и подчиняешься Дому ди Дазирэ. Хватит самодеятельности…

— Так ты, типа, меня спасать приехала?

— Можно и так сказать. И, между прочим, я тут уже давно… Просто была в отлучке, а когда вернулась…

Эльфийка тяжело вздохнула.

— Думала с утра всё начать, но тут и ты в неподобающем виде, и старейшина просит ещё раз проверить охранные стелы… Наложу повторное заклятие и… Завтра мы отправляемся с тобой на западный берег.

— Зачем?

— Потом узнаешь…

3

Путь лежал на северо-запад вдоль реки. По словам эльфийки, Вертыш дальше сковали льды до самого водопада, а потому там легче будет пересечь водную гладь.

— Здесь Тигриная долина, — склонившись над картой, говорили нам местные гибберлингские купцы, семейка Лапочек. — Будьте весьма осмотрительны. Во-первых, ходят слухи о тиграх-людоедах… Ну, а во-вторых, орки не очень любят, когда лезут на их земли.

Не знаю, что связывало этот «росток» с эльфийкой, но судя по всему, у них были тёплые отношения. Но тут в дом зашли Угрюмые, предводители местного ополчения. Они сдержано поклонились мне, а потом приблизились к Кристине ди Дазирэ, тем самым демонстрируя, что главнее она.

— За рекой есть древние гробницы, — сказал старший брат Вагни, делая сильное ударение на слово «есть».

Тоже мне новость! Я об этом знал ещё будучи в Молотовке.

Да и вообще, вся эта болтовня с гибберлингами меня, честно говоря, раздражала. Какое-то переливание из пустого в порожнее.

— Вчера вернулись разведчики, — продолжали Угрюмые. — Они докладывают, что ближе к горам заметили сначала следы, а потом насчитали около десятка разной нежити. Безмозглая она, или нет, они не стали выяснять. Побоялись. Сама понимаешь, что…

— Понимаю, — прервала старшего из «ростка» эльфийка.

Некоторое время она вглядывалась в пол, словно искала там потерянную монету.

— Кто-нибудь пробовал с ними… сразиться? — спросила она. — Когда-нибудь… в прошлом…

— Да что вы! — плеснула руками сестра «ростка» Угрюмых. Кажется, её звали Ферт. — Если бы кто-то мог разобраться с нежитью, то на кой приглашать вас, чернокнижников?

Эльфийка посмотрела на гибберлингов недовольным взглядом.

— Ну да, — поддержал её брат. — Вы, Кристина, уже обновили заклинания на стелах? Не хватало, чтоб эти мерзкие твари забрели в наш посёлок.

— Да, я всё сделала, — эльфийка отмахнулась. — Мы с господином Бором сегодня поутру хотим отправиться на противоположный берег.

— Как я понял в Тигриную долину?

— Нет. Пойдём по её окраине к Могильникам… Хочу разобраться с вашей нежитью…

— Отчего это она «наша»? — как-то недовольно ответил старший из братьев. А второй, Бёдвар, ему поддакнул.

— Я имею в виду — сиверийская, — натянуто улыбнулась Кристина, понимая, что гибберлинги перед ней несколько напряжены и им сейчас не до шуток.

— Ясно, — кивнул старший. — Разведчики ещё кое-что говорят…

Он замолчал, важно вздёрнув нижнюю губу.

— Я слушаю, — сдержано сказала эльфийка.

— Космач! — сказал он так напыщенно, словно произнёс какую-то великую истину.

Кристина отчего-то посмотрела на меня, словно ожидая, что я ей поясню значение этого слова.

— Огромный полярный космач… Шкуру этой зверюги вы могли видеть у старейшины.

— А! Это то животное с рогатой головой.

— Да-да, — хмыкнул гибберлинг. — Животное… зверь…

— То тигры-людоеды, то теперь космач, — запричитали Лапочки. — Откуда он тут только взялся?

— Мы думаем, что с Новой Земли. Возможно, каким-то чудом ему удалось воспользоваться телепортами джунов. Сейчас бродит по долине и с голодухи кидается на всех подряд… Как бы там ни было, будьте осторожны. А, может, вам провожатых дать?

— Спасибо, мы сами, — быстро ответила Кристина.

Она суетливо засобиралась.

— Точно? Вы подумайте…

— Точно не надо. И спасибо… за участие, — Угрюмые, и это видно невооружённым взглядом, эльфийку раздражали.

На сём разговор и кончился. Мы собрали припасы… вернее, этим занялся я. И я же их нёс. Эльфийка пошла налегке.

Заснеженная дорога проходила по восточному высокому берегу Вертыша. Ухающий лес оставался справа. Тёмные стволы высоких сосен оставляли весьма гнетущее впечатление. И, кстати, не смотря на своё название, я ни разу не увидел в лесу сову.

Выглянувшее рано утром солнце тут же спряталось за серыми промозглыми тучами. Ветер весело погуливал по речной долине, поднимая снежную пыль, закручивая её в невысокие вихри.

Посёлок остался далеко позади. Молчание на всём пути меня тяготило. Да и вообще, стоило прояснить нынешнюю ситуацию. Куда идём, зачем идём…

— Так, значит, мы идём громить нежить? — решился я на вопрос.

Кристина вдруг остановилась, глядя на меня удивлённым взглядом. Её хрупкие крылья даже перестали махать, и она опустилась на снег.

Мне показалось, что она тщательно обдумывает свой ответ.

А мне стало несколько стыдно за своё вчерашнее поведение. Дёрнул же Нихаз грубить… Я же, вообще-то, не такой.

— Скорее, да, — неопределенно ответила Кристина и тут же указала рукой, где мы будем переходить Вертыш.

— Опять скелеты… — натянуто улыбнулся я.

— Что? — эльфийка снова остановилась, как-то странно глядя на меня. — Скелеты? — переспросила она, кривясь, словно увидела жабу.

Мы спустились вниз к берегу. Лёд под ногами жалобно закряхтел и я жестом показал, что надо побыстрее пресекать реку. Эльфийка тут же поднялась в воздух и с хмурой миной на лице полетела на противоположный берег.

Я её догнал уже возле сухих кустов, плотной чередой растущих на пологом западном склоне. Она стояла, глядя куда-то в сторону гор. Слышно было, как эльфийка что-то рассказывает. Ощущение такое, словно Кристина и не заметила, что я двигался медленнее, нежели она.

Эльфийка самозабвенно говорила, не обращая никакого внимания на то, слушают её или нет. И судя по всему, говорила она о нежити.

— Меня всегда удивляло, — перебил я Кристину, остановившись, чтобы отдышаться, — как она (дышу, набираюсь сил)… эта ваша нежить (слова выходят с трудом)… с повреждёнными мышцами (дальше уже додумываю: а иногда, как в случае со скелетами, не имея их вообще)… будучи без глаз… с прогнившими мозгами, способна на какие-либо… действия? К примеру, нападать на людей, или гибберлингов?

Спросил, между прочим, чисто из любопытства. Кристина тихо рассмеялась, и по её выражению лица, я понял, что для неё мой вопрос подобен детскому лепету.

— Уметь надо, — неоднозначно ответила она, тут же пряча улыбку и поворачиваясь ко мне. — Восстать из праха не так уж и сложно… Тем, кто не сведущ в некромагии, конечно, кажется, что подобное невозможно. Но в том и дело, что не всё, что мертво — мертво в действительности.

Я чуть огляделся и снова продолжил беседу.

— Мне, конечно, понятно, что это ваши колдовские штучки… Давай поговорим вот о чём: есть ли какой-то простой способ… такой, чтобы даже неуч вроде меня смог им воспользоваться, чтобы обезопаситься от нападения… нежити.

Кристина снова удивилась. Было непохоже, что она злилась на вчерашние мои выходки. А вот меня подобная манера вести беседу в менторском стиле начинала раздражать. Ощущение такое, словно я какой-то медведь из лесной чащи, и кроме того, как реветь да рычать ничего не умею, и не могу иметь. А тут вдруг спрашиваю, интересуюсь.

Кажется, нам будет трудно найти друг с другом общий язык. Я ей не нравлюсь по своим причинам, а она мне просто… противна, что ли?

— Всё зависит от того, что именно на тебя напало, — начала Кристина, глядя на меня, как смотрят на нерадивого ученика. — От чего-то помогает одно, от другого — иное. Универсальных средств нет.

— Жаль, — буркнул я, принимая этот ответ, как нежелание отвечать.

— Твой покровитель Арг? — вдруг спросила, а может и утверждала, эльфийка. — Его символ — серебро. Лучшего средства от нежити трудно найти.

— Объясни, пожалуйста.

— Мне приходилось изучать алхимию. И хотя я в ней не особый специалист, однако, усвоила, что серебро… но только чистое серебро…

— Что? — не понял я. — Это какой-то особый вид металла — чистое серебро?

Эльфийка снова улыбнулась, но уже мягко, почти по матерински.

— Можно сказать и так. Так вот — чистое серебро способно разорвать… связь между хозяином и слугой… нежитью. В общем, это сложно объяснить…

— Как это применить на практике?

— Некоторые мастера вплетают в клинки серебряные нити и тогда подобным оружием можно сразиться с нежитью. И даже одолеть её.

— А мне говорили, что коли отрубить голову мертвецу, то можно тоже его остановить.

— Убить в понимании «убить»? Нет, мертвеца таким образом нельзя уничтожить. Лишь остановить, да и то на время.

— Да? А если огнём жечь?

— Если сгорит до пепла, то вполне действенная мера… А покажи мне свои мечи, — вдруг сказала эльфийка.

Я протянул сакс и фальшион.

— Тяжёлые, — улыбнулась она, принимая оружие. Её ладонь была до неприятного холодной, как у какой-то жабы.

Эльфийка долго-долго смотрела в переливы стали на клинках.

— В них что-то есть. Только не могу понять что. Тебе бы к алхимику сходить… Коли будешь в Новограде, найди Сивояра Форокского. Она поможет разобраться с твоим оружием.

— Да зачем это мне…

— Вот ты… странный. То просишь помощи, то… Странный!.. Но ты зря отказываешься. Подумай хорошенько над моими словами.

Тем беседа и кончилась. Эльфийка пошла вперёд, а я поправил лямки, подтянул подсумок, и двинулся следом. Снег громко поскрипывал под оббитыми мехом яков сапогами.

Голова окончательно прояснилась. Видения водяников да прочей гадости теперь казались каким-то кошмарным сном. Неужто действительно я — жертва проклятия водяников? А ведь всё казалось реальным…

Раньше мне думалось, что со мной такого не может быть. Что я смогу себя контролировать в любой ситуации. А вот на деле всё оказалось иначе.

Через какое-то время мы остановились для привала. Кристина отказалась от еды. Она лишь присела на запорошенный валун и, словно задумавшись о чём-то вечном, глядела вдаль.

Я не стал повторять приглашение к обеду и сам плотно перекусил. Потом сложившись, разместился в затишном месте подле кривой сосны и стал подрёмывать.

В данном походе, решил я, не стоит утомлять себя размышлениями о том, куда идти, что сделать. Раз эльфийка вызвалась верховодить, то пусть так и будет. Пусть будет всё, как будет…

Мне вдруг снова подумалось о том, как собственно я к Кристине отношусь. То, что меня раздражали её надменные замашки этакого всезнайки, было безусловно. Но такова природа всех эльфов и где-то глубоко внутри я с этим смирился.

Внешне Кристина была, как говориться, чересчур красива. Вернее, её красота была сродни точёной вычурности статуй, коими кишела резиденция посла в Новограде. Помнится, когда я разглядывал их в ожидании аудиенции, меня посещала мысль, что высеченные в этих холодных камнях личности в реальности были самодовольными болванами. А те, кто их изображал, были не менее достойными их дураками.

Не знаю что именно, но некое смутное чувство заставило меня приподняться. Я проследил взгляд Кристины и увидел вдалеке на самом краю горного плато, что раскинулось севернее места нашего привала, небольшое яркое оранжевое пятно. Оно заметно выделялось на белоснежном покрывале, испещренном черными точками выступающих из-под наста камней.

Пятно вдруг пошевелилось и направилось вдоль обрыва. Через минуту оно скрылось в тёмно-зелёных зарослях старых елей.

Тигр, — понял я. — Ну да! Нас ведь предупреждали о них.

— Мы пойдём южнее, — вдруг сказала Кристина. — Видишь, вон там длинный столб?

Я проследил направление и действительно увидел торчащий из-под снега продолговатый камень, отчасти чем-то напоминающий столб, поросший сверху грязно-зелёным мхом. До него было саженей двести, может, чуть больше.

— Вижу, и что?

— Я думаю, — уверенным тоном сказала эльфийка, — что это межевой камень. А вон те холмы справа от него, очень похожи на могильные курганы.

Она встала и тут же направилась к столбу. Я тоже, кряхтя, приподнялся и принялся приторачивать сумки.

Эльфийку догнал уже почти у самого межевого камня. То, что я поначалу принял за зеленоватый мох, оказалось совсем иным: странной формы «изумрудом» торчащим из сломанной вершины. Четырехгранный сужающийся кверху столб, был испещрён какими-то знаками, скорее всего являющихся буквами незнакомого мне языка.

— Что это? — спросил я эльфийку.

— Наследие народа Зэм, — промурлыкала она, довольным тоном.

— Ты знаешь их письмена?

— Как тебе сказать… как сказать…

Эльфийка обошла межевой камень со всех сторон, как кошка вожделенно обходит хозяйский стол, на котором лежит свеженькая рыбка. Вытесанный из тёмно-серого гранита, он сохранил ровность углов, даже не смотря на время и непогоду.

Я тоже стал присматриваться к письменам, и отчего-то у меня родилось такое странное чувство, что раннее мне приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Более конкретно выразить свои ощущения пока не удавалось, но уверенность в неком дежа вю, мало сказать что оставалась, она только крепла.

— Скоро ночь, — сообщила мне Кристина.

— И что? — не понял я, отрываясь от разглядывания зэмских закорючек.

Эльфийка словно и забыла о своей фразе. Она хмуро поглядела на юг в сторону заснеженных холмов.

— Найди себе убежище, — сказала она отчего-то сердито. Такое ощущение, что я ей чем-то мешал. — Постарайся где-то здесь, недалеко. Жди меня и некуда не уходи. Никуда, слышал?

— А ты что?

Кристина смерила меня оценивающим взглядом и что-то сердито буркнула в ответ. Потом она ещё раз облетела вокруг призматического столба и направилась вверх по склону к серым громадинам Срединного хребта.

Я несколько минут провожал её взглядом и затем принялся обустраиваться.

4

Ночь была холодной. Очень холодной.

Хоть мне и удалось чуток согреться, но сон, как на зло, совсем не шёл. Я полулежал в небольшой каменистой пещерке у костерка, грел свои бока, починяя гибберлингские снегоступы. У тех была вполне удачная форма, да и легкий вес, позволяющие относительно комфортно передвигаться по сиверийским просторам.

Мысли варились в голове, словно каша, то «побулькивая», то вновь утихая и возвращаясь к некой умиротворённости.

Вот дурак, — бурчало моё «я». — Зачем пил?..

Мысли снова и снова откатывались к тем страшным видениям. Дед Глазастик говорил, что это «совесть». Мол, она меня мучает…

Бр-р! — поёжился я. — Кошмар какой-то… Каждый день, каждую ночь «убивать»… снова «убивать»… Так и свихнуться можно… До сих пор чувствую тот противный запах крови водяников… Вижу, липкие лужи… Вижу, как пылают их хижины… А они лезут, и лезут, и лезут… А я их…

Ну и чудовище! Ужасное чудовище!.. Так ведь меня обозвала эльфийка.

Кстати, Кристины всё ещё не было. Я, конечно, не особо переживал за неё, но периодически подумывал о том, куда она могла подеваться.

Странноватая она всё же личность. Я бы сказал — подозрительная. Все эти некроманты, колдуны и прочие… бездельники, только то и могут, что ковыряться в мёртвой плоти… Не дай, Сарн, чтобы и меня таким образом «оживили»…

Закончить свои душеизлияния я не успел. Где-то совсем недалеко зашуршали камешки, а потом чуть слышно начал поскрипывать снег.

Я прислушался. Складывалось такое впечатление, что-то кто-то очень медленно и как-то неуверенно брёл по склону.

«Раненный, что ли?» — подумалось мне.

Секунду-другую я раздумывал, что делать, а потом змеёй скользнул в сторону из своего укрытия и откатился к низкорослым сосенкам.

Кровь забурлила, дыхание участилось… Жду…

Прошло несколько секунд. Поскрипывание снега становилось все громче. А потом вдруг шаги снова затихали. Слышалось какое-то копошение, сопение.

Мой костерок медленно затухал. Редкий порыв ветра и вот огонёк снова взметался вверх, освещая небольшой пятачок у пещерки, создавая на её стенах причудливые тени. И вот опять «засыпает»…

Кажется, существо пошло вниз. Я подождал с минуту, пока шаги не стали более глухими. И, выйдя из своего укрытия, осторожно последовал за таинственным незнакомцем.

Крался я, наверное, минут пять, пока не вышел на пологий склон, щедро освещаемый луной.

Тишина. Шагов не слышно. От мороза когда-никогда потрескивают сосны, постанывают, словно люди… Жутковато…

Я огляделся — пусто. Эх, нужно было найти следы, а не идти стороной, на звук шагов. Теперь ищи-свищи ветра в поле!

Тр-р-рах!

Звук эхом разлетелся по окрестностям. Я вздрогнул и прижался к дереву.

Секунда… вторая… В ушах всё ещё этот громыхающий звук, явно напоминающий треск падающего дерева.

Зашуршали ветки, и в лунном свете забелела долговязая человеческая фигура.

Я судорожно сглотнул. А потом осторожно выглянул. Не хотелось себе в этом признаваться, но мне стало страшновато. Причём страх был настолько сильным, что разом отгонял все здравые рассуждения.

Похожая на скелет фигура, пошатываясь, брела по снегу. Дыры глазниц светились тусклым зеленоватым светом, отчасти похожим на свет того «изумруда», торчащим из столба. Эти своеобразные глаза на его бледнокожей голове таращились в ночь.

Слава Тенсесу, — мелькнуло в голове, — что нежить меня не заметила… пока…

Ростом сие некромантское творение было с два человеческих роста. В отличие от тех мертвецов, видимых мною на острове Безымянного, эта нежить вела себя более адекватно. Мне даже показалось, что она внимательно осматривается по сторонам, принюхивается, словно ищет что-то, или кого-то.

Я не двигался, стоя у низенькой ели. Пальцы нервно сжимали рукояти мечей, готовясь в случае чего выхватить оружие для отражения атаки.

Что там мне рассказывала Кристина? Как победить нежить? Всё вылетело из памяти…

Вдох… Пытаюсь взять себя в руки… Выдох… Сердце звонко стучится в груди, отдавая по вискам… Вдох… Спокойней, Бор. Ты уже сталкивался с нежитью, и не раз… Выдох…

Мертвец был укутан в какие-то обрывки тёмной ткани, частично закрывающей его тело. Он ковылял дальше, волоча за собой громадных размеров секиру. В свете луны та казалась просто гигантской. Лезвие тускло поблёскивало, царапая землю и снег, и оставляя за собой широкую тёмную борозду.

Вот нежить вышла на каменистый пригорок, на мгновение остановилась, потом резко поменяло направление движения. И идти она начала прямо в мою сторону.

Хрусть! Хрусть! Хрусть!.. Звук шагов эхом уносился вдаль.

И вдруг ниоткуда появилась Кристина.

Вернее, как «ниоткуда»? То, что я принял сначала за черный валун, зашевелилось, через секунду обретая человеческую форму.

Чернокнижница смотрела на бредущую фигуру нежити, словно на какого-то слизняка. Мгновение-другое и из её ладоней вырвался едва-едва различимый эфирный свет, окутавший долговязую фигуру своеобразным саваном. И в тоже мгновение глаза обожгла вспышка, и вот на снегу осталась лежать лишь секира.

Эльфийка неспешно подлетела ко мне и сурово уставилась в глаза.

— Ты что тут забыл? — сухо спросила она. — Мы с тобой уславливались, что ты поджидаешь меня на плато недалеко от того столба.

— Переживал, куда ты запропастилась, — отшутился я, всё ещё прокручивая в памяти странное перевоплощение черного пятна в эльфийку.

«Оборотень она, что ли? — спрашивал сам себя. — Неужто это так?»

— Нашла, что искала?

Кристина не ответила и вернулась к тому месту, где осталась лежать секира.

— Иди сюда, — позвала она меня. Едва я приблизился, как она спросила: — Заметил что-то необычное?

— Ну, ты даёшь! Естественно.

Эльфийка обернулась, глядя на мою скалившуюся рожу.

— Я о нежити, — сердито сказала она. — Тебе не показалось, что она вела себя… разумно?

— А, вот о чём ты. Ну, что-то есть… похожее… Но с уверенностью я бы не сказал.

Кристина несколько минут смотрела вниз, а потом пробормотала:

— Возвращаемся.

Всю дорогу она молчала. Когда мы пришли к пещерке, подле которой уже угасал огонёк, эльфийка устало опустилась на один из валунов.

Мои ноги тоже уже заплетались. Навалилась такая неимоверная усталость, что пришлось присесть. Глаза закрылись сами собой, страшно захотелось спать… Разум провалился в липкую бездну дремоты, в которой привиделись какие-то мрачные образы…

Это водяники. Мертвые водяники.

Я вижу, как их изуродованные тела выходят из Вертыша и идут ко мне…

Глаза резко открылись. Эльфийка так и сидит на камне. Прошло от силы несколько мгновений.

Фух! Привиделось… Точно привиделось… Наверное, правы были и дед Глазастик, и Кристина, что это дело рук тех ведунов. Наложили тёмное заклятие, и теперь нет душе покоя.

Моё тело покрылось лёгкой испариной.

Проклятая магия! Чтоб их всех…

— Магия бывает разной, — неожиданно ответила Кристина.

Оказывается, я вслух произнёс ругательства. Не знаю к чему она отнесла мои слова, но эльфийка добавила:

— Даже ты, между прочим, одно из магических созданий.

К чему сказано — непонятно. Но последняя фраза меня заинтересовала.

— В этом мире столько всего… И то, что является тайной для одних, другим видится обыденным делом, — Кристина подняла взгляд. — Даже… даже… пекаря можно отнести к магам, — устало зевнула эльфийка, а потом вдруг рассмеялась. — Шучу, конечно. Но если я не ведаю, каким образом он делает хлеб, то вся его работа может казаться сплошным колдовством. Это надо же, — с наигранным удивлением продолжала она, — из какой-то муки сотворить вкусный ароматный каравай. Просто колдовство какое-то!

Я занялся костром, чтобы хоть как-то развеять сонное состояние, и при этом внимательно старался слушать эльфийку.

— Когда понимаешь суть явлений, то ты вполне способен управлять ими. Верно?

Я кивнул.

— Люди племени Зэм… Казалось бы, загадочнее их только цивилизация джунов. А если вникнуть в суть…

— Они тоже колдуны? — спросил я.

— Они тоже исследовали наш мир, Сарнаут, — быстро ответила Кристина. — Свою магию они зовут «механикой»… Вещь малопонятная, но весьма действенная. В Империи Восставшие заняли одно из главных мест, среди правящих там рас.

— Вижу, они не дают тебе покоя, эти люди Зэм.

— Ещё бы!

Эльфийка замолчала. Она сощурилась, глядя на яркие языки огня.

— Почему ты сказала, что я — магическое существо?

— Почему?.. Разве это не так? — Кристина усмехнулась.

— И кто же я? Чьих рук создание?

— Я же тебе уже отвечала: в нашем мире множество магических школ, всяческих практик и тому подобных вещей. Я не знаю, кто твой творец и зачем он тебя создал, но я вижу, что ты не человек. Это всего лишь оболочка… У племени Зэм, к примеру, тела вообще представляют собой… «механизмы».

Последнее слово она произнесла с ярко выраженной окраской неприязни.

Опять она перешла на Зэм. Чего ей так неймётся?

— Они заменили себя руки, ноги… Когда-то, Зэм верили в некого бога Ниха. Говорят, его изображали с человеческим телом и головой шакала. Он заведовал искрами после смерти. Решал, кто достоин воскреснуть, а кто нет. Кому вечные муки, а кому новое тело. А сейчас Восставшие великие безбожники, доказывающие своим существованием, что Искрой можно управлять самостоятельно. Что нет никакого Ниха…

Эльфийка натянуто улыбнулась и снова зевнула.

— Главой Восставших стал Нефер Ур, великий некромант, и механик, — Кристина скривилась, словно съела кислую клюкву. — Слышал о нём? — и, не дожидаясь ответа, она продолжила: — Его учение, словно проказа…

— Учение?

— Они мнят себя венцом творения, высшей формой существования… Аж смешно, ей-ей! Но даже их философия не самое страшное зло.

Эльфийка замолчала, глядя на меня. Она явно ждала вопроса.

— И что же, по-твоему, страшнее этого? — спросил я.

Сути разговора пока поймать не удалось. Кристина рассказывала о Восставших, но я никак не мог взять в толк, к чему мне это всё.

— Любое дело имеет две стороны. Красота — безобразность, свет — тьма, верх — низ. Понимаешь? Обратной стороной верований Восставших стали культисты Тэпа. Вот то, чего нам действительно следует всем опасаться.

— Я слышал о них краем уха, однако же, признаюсь честно, что не знаю про культистов абсолютно ничего.

— Неудивительно, — резковато ответила эльфийка, усмехаясь. — Это отдельная группка Восставших. Они полагают, что Тэп… Про него-то хоть, я думаю, ты слышал?

— Да, — ответил я, вспоминая рассказы Бернара.

— Так вот, эти еретики считают, что Тэп — воплощение бога смерти Ниха. И, якобы, благодаря именно ему Восставшие обрели бессмертие… Говорят, что адепты этого культа преследуются даже в Империи.

Кристина рассмеялась сама себе. Она устало потёрла лоб и глянула на меня:

— Ты не устал всё это слушать?

Я пожал плечами и соврал:

— Да нет… Мне интересно.

— Н-да? Интересно?.. Ты знаешь, в тебе есть задатки мага. Наверняка видишь то, что обычным людям не видно. Так?

— Не знаю. Не задумывался об этом… Послушай, а к чему ты мне рассказываешь о Восставших?

— К чему? Видишь ли, я полагаю, что здесь, в Сиверии, мы имеем дело с их магией. Мне кажется, что я тебе об этом уже говорила. Ты не внимателен.

Я промолчал. Кристина снова уставилась на костёр.

— А мёртвые могут приходить во снах? — спросил я её.

— Рассказывай, — и эльфийка превратилась в слух.

Я не хотел этого делать, но потом подумал, ведь почему бы нет? Разве от моих слов станет хуже? Тем более надо учесть то, что мне не с кем больше обсудить сложившуюся ситуацию. А Кристина — чернокнижница, суть явления понимать должна. Так? — Так.

Всё, что я говорил касательно Стояны, эльфийка внимала, чуть ли не с открытым ртом.

— В моей практике, — отвечала чуть позже она, — такого не было. Лучше бы посоветоваться с моим учителем — Альфредом ди Делисом.

— А где его найти? — раздосадовано спросил я.

— Был в Вертышском Остроге.

— О-о! Далековато. А, может, есть какие-то предположения?

Эльфийка задумалась. Её нежно-голубые эфирные крылья вдруг стали трепетать, постоянно ускоряясь, словно это как-то помогало ходу её мыслей.

— Нет, твои домыслы по поводу того, что Стояна умерла и приходит во снах, как некий дух, скорее всего, ошибочны, — говорила Кристина занудным менторским тоном. — Её Искра не смогла бы нашёптывать тебе из чистилища будущее. Чтобы не рассказывали обыватели — подобного не бывает. Это я тебе авторитетно говорю! Все эти намёки на спиритические сеансы — балаганное представление для выманивания денег у простаков. Кто утверждает обратное — либо жулик, либо глупец, не знакомый с природой искр.

— И все же ты не могла бы объяснить попроще.

Все эти заумные разглагольствования меня уже начинали злить. Понятно, что эльфы образованнее людей и среди них редко когда встретишь простачка. Но зачем этим так кичиться?

— Её Искра, скорее всего, попала… попала в некую ловушку. Не могу понять только в какую. Её тело живо, а разум погружен в некое подобие транса…

— Чего?

— Ну, скажем так, блуждает вне тела. Доступно объяснила?

— Да как сказать. Как это разум может блуждать вне тела?

— Есть такие магические практики. Вот, к примеру, ты знал, что друиды могут перемещаться на некий таинственный аллод, которые они прозывают… Эх, память!

Эльфийка сжала кулак и приложила его к губам.

— Нихаз его дери! Как же он прозывался…

— Да ну его, то, название!

— В общем, они вроде как путешествуют на этот аллод с целью получения каких-то чудодейственных компонентов для своих зелий. А вот существует ли этот аллод… Вспомнила, в древних книгах его называли по-разному: Абалл или Ей-ра… А ещё есть — Ройюме уне-Натре. Так он, этот аллод, отмечен в книге Шарля ди Дусера. В переводе что-то вроде «Царства Природы». Названий много — суть одна. Вот только существует ли этот аллод на самом деле? Возможно, что нет. Просто одна из астральных форм существования какой-то части распавшегося Сарнаута. И только друидам ведом способ, каким образом можно туда попасть. Ведь магических практик, как я уже говорила, много, и не все доступны. Каждая школа имеет свои тайны. Предположим, что твоя Стояна совершила «перелёт» на Ройюме уне-Натре, и каким-то образом её Искра застряла там.

— А то, что она приходит греться? Разве это не указывает на то, что она мертва?

— Мы же в Сиверии, в конце концов. Да ещё зима на дворе! Вот её телу и холодно…

— Что тогда Стояна хочет от меня? Почему именно ко мне приходит во снах?

— Ну, ты неугомонный! Почему да почему?

Эльфийка нахмурилась.

— Что-то вас связывает, — резко ответила она. — Сейчас я не готова ответить определенно.

Мы помолчали.

— Что-то про Царство какой-то там Природы я не слышал… Да и не верится, — высказал я своё мнение. — Аллод, который вроде и есть, а на самом деле нет. Прямо сказки…

— Сказки? «Место счастья» — знаешь?

— Нет, — честно сказал я.

— Ну вот, а говоришь сказки! — сказала Кристина несколько грустно.

Эльфийка чуть помолчала, поглядывая в темноту.

— В свое время, — сказала она, — Восставшие много экспериментировали с людьми. До нас дошли некоторые… книги, в которых изложены результаты исследований учёных Зэм. Например, они замуровывали людей в пещерах, оставляя при этом и еду и питьё. Через пару дней человек сходил с ума. Те, кто ещё был более-менее вменяем, рассказывали, что начинали в темноте видеть какие-то образы. То животных, то птиц, то диковинные места… Восставшие так и писали о них: «Место счастья».

— Я так понимаю, что им это казалось.

— Кто знает… Свои исследования Зэм не закончили. Так-то вот!.. Сказки… А чего, говоришь, она приехала в Сиверию?

— Кого-то ищет. Кажется, какого-то магистра из Дома ди Дусер.

Эльфийка замолчала, углубившись в размышления. А я подбросил дровишек и попытался заснуть. И теперь уже по настоящему…

5

Серое утро тоскливо глядело в наш мир.

Я поднялся, стряхивая ночную дремоту, и осмотрелся.

Эльфийка всё также сидела на камне. Кажется, она не заметила моего пробуждения. Сторонясь случайных глаз, Кристина вытянула из складок мантии нечто похожее на самодельную книжицу, открыла её на закладке и достала из рукава белое пушистое перо. Приподняв голову вверх, вздернув подбородок, эльфийка несколько секунд о чём-то сосредоточено думала, а потом начала писать, при этом, даже не обмакнув своё перо в чернила (которых, кстати, в общем-то, и не было).

«Колдовство, что ли? — спросил я сам себя. — Опять эти эльфы изговняются! Н-да!»

Кристина словно прочувствовала моё внимание. Она полуобернулась, поймала взгляд, направленный на её книжицу, и уже продолжая красоваться, как девка на смотринах, сделала несколько каких-то пометок.

— Это — дневник, — произнесла она негромко. — Знакомо тебе такое понятие?

Я оскалился, но подошёл ближе, заглядывая на молочно-белые страницы. В самом верху витиеватым почерком виднелись какие-то закорючки.

— Я написала, что сегодня седьмой день зимнего месяца Плама, великого Святого мученика… Ты, надеюсь, хотя бы знаешь, что такое календарь?

— Знаю, — сухо ответил я. — Ты в своём… дневнике отмечаешь даты, что ли?

Кристина захохотала звонким чистым смехом. Кажется, я впервые её искренне рассмешил.

— Дневник ведут для того, чтобы заносить в него свои мысли, события прошедшего дня, какие-то отметки на будущее… У него широкий спектр…

Эльфийка замолчала, глядя на меня. Судя по всему, она догадалась, что я мало знаком с подобной формой самовыражения, потому Кристина решилась объясниться:

— Практически каждый эльф ведёт свой собственный дневник…

— Каждый? — переспросил я.

В голову тут же закралась одна мысль. Кажется, Кристина это заметила.

— Что тебя удивляет?

А я подумал о том эльфе, напавшем на Клемента ди Дазирэ. Что если он тоже вёл этот дневник? Жаль, что не знал об этом раньше, а то можно было бы много вопросов прояснить… Слушай, Бор, а Бернар-то знал? Или как? Правда, за ним подобной практики я не замечал, но это ничего не значит, ведь он весьма скрытная личность.

Кристине я ничего не ответил. Она некоторое время глядела на меня, словно чего-то ещё ожидая.

— По этическим нормам, — сказал она, — читать чужие дневники запрещается. И только после смерти…

— Странная у вас идея по поводу подобных… записей. Мало ли какие мысли мою голову посещают!

— Ничего странного, — мне даже показалось, что эльфийка несколько обиделась. — У нас на Тенебре в Великой Библиотеке хранится множество дневников. Историки внимательно изучают эти записи, сопоставляют данные… Тебе, возможно, этого не понять, но это огромное наследие, способное пролить немало света на тёмные пятна нашей истории… Да и истории Сарнаута тоже! И это я говорю без преувеличения!

Я чуть улыбнулся и отошёл в сторону, пусть пишет свои каракули.

Кристина несколько разочаровано поглядела на меня, подумывая, что так и не смогла «вразумить этого варвара». А потом самозабвенно застрочила на белых страницах…

К обеду мы вышли к странным наскальным нагромождениям.

— Удача на нашей стороне, — весело сказала Кристина.

— О чём ты?

— Вот не думала, что мы сразу же наткнёмся на них! Думала, что будем возиться несколько дней, а то и дольше. Не зря я вчера ночью рыскала в окрестностях…

— Да о чём ты? — сердился я.

Эльфийке прямо-таки доставляло удовольствие дразнить меня.

— Это могильный курган. Посмотри внимательно на эту плиту. Она мне и тогда показалась странной.

Я отошёл назад и долго-долго всматривался в камень. Мозг поначалу отказывался что-либо воспринимать, и только спустя несколько минут картинка сложилась в нечто более-менее определяемое.

Передо мной было изображение гигантской человеческой головы. Правда многие детали отсутствовали, но разум «дорисовал» кое-что, и вот не меня глядело исполинское лицо. Открытый рот, судя по всему в прошлом являющийся входом, был завален обломками поросших лишайником камней. Прямой нос, закрытые глаза, опущенные в хмуром взгляде брови. На лбу то ли остатки какого-то головного убора, то ли просто какая-то декоративная ерунда.

— Ты видишь истинное лицо Восставшего, — несколько торжественно заявила Кристина. — Сейчас они носят нечто вроде «масок», а раньше выглядели именно так. А сейчас глянь вон туда.

Тут эльфийка указала на торчащий под углом кусок скалы.

— Механик Зэм, — заявила она.

Я снова напряг воображение. Передо мной было полуразрушенное изображение человека, со скрещёнными руками на груди. Его лицо походило на уменьшенную копию гигантской головы. Правда, здесь деталей было чуть больше, и если мысленно удалить всякие наросты, и дорисовать несколько недостающих элементов, то можно было понять, что механики Зэм носили острые длинные бородки, а на лбу у них было нечто вроде шлема, прикрывающего только лобную часть головы.

Позднее стало ясно, что передо мной изображение мертвого человека. Именно такая умиротворённая поза, да ещё скрещённые руки на груди, закрытые глаза — всё это с рядом остальных деталей указывало на то, что передо мной «мертвец».

— Внутрь нам не попасть, — досадовала эльфийка. Её эмоциональность была сродни детским переживаниям. — Вход завален, и расчищать его можно год.

— Нам надо найти следы вчерашней нежити, — сказал я. — Тогда можно проследить, откуда она вылезла.

— Молодец! Верно мыслишь! — обрадовалась эльфийка, и её крылья затрепетали ещё быстрее. — Откуда-то они все вылезают.

Мы ещё раз осмотрели могильник и направились на поиски следов. На это затратили несколько дней.

Не буду описывать наше брожение по этой части Сиверии. Скажу только, что было скучновато. Мы ни разу не встретились ни с одной нежитью. Хотя вот следов принимаемых за их следы находили не мало (но к сожалению я не Стояна и в точности своих находок мог ошибаться).

Все эти дни стояла прекрасная погода. Я частенько замечал эльфийку за тем, что она записывала что-то в свой дневник. Иногда Кристина ни с того, ни с сего начинала рассказывать о Тенебре.

Меня же ещё пару ночей преследовали тёмные тени. Снились кошмары в которых приходилось драться с водяниками. А потом вдруг всё резко оборвалось. Я почувствовал несказанное облегчение, что сразу же отразилось на настроении. Оно стало… жизнерадостным, что ли?

И вот наступил очередной день, половину из которого мы снова затратили на поход по заснеженной долине. Кристина начинала уже отчаиваться, что сможем найти то место, откуда выползают мертвецы.

— Нихаз его дери! — ругалась эльфийка. — Выходит так, что эта нежить уже несколько дней бродит по долине… А то и месяц! А мы и следов толком найти не можем! А коли что находим, так гадаем оно или не оно!

— Что будем делать? — спросил я её.

В ответ Кристина сердито хмыкнула. Видно было, что эльфийка не очень хотела иметь свидетеля её неудач. Она начинала нервничать, не зная, что предпринять. Советовать я ей ничего не хотел, опасаясь нарваться на грубость и насмешки. Пусть пока лучше останусь, что говорится, «в тени». Нечего высовываться.

Присев чуть передохнуть, я глядел на Кристину, хмуро озиравшуюся по сторонам. Глядел и про себя радовался.

А упрямая она, — что тут не говори! Интересно, чего это её занесло в Сиверию? Типа по приглашению местных гибберлингов, чтобы разобраться с нежитью. Объяснение неплохое, но отчего-то мне казалось сомнительным. Будто чего-то не хватало.

Ну да! Точно, чего-то не хватает!

Да и кто поверит, что эльфы прямо-таки побегут помогать каким-то там гибберлингам на аллод, сплошь заселённый варварскими племенами? Полная чушь.

И тут я подумал о её наставнике.

Как она его называла? А-а… Альберт… Альфред! Альфред ди Делис!

Знакомое имя. Откуда? От Бернара?

В голове крутился ответ, но я никак не мог его ухватить.

Стоп! Это тот эльф, который был с Амандой на острове Безымянного. Ну, конечно же! Вот откуда я помню это имя!

Неужели он чернокнижник?

— Позволь вопрос, — бросил я эльфийке.

Та перестала озираться и сердито уставилась на меня.

— Что ты со своим учителем делаешь здесь, в Сиверии?

— Я же говорила — с нежитью боремся.

— А если честно? — спрашивал, а сам понимал, что правдивого ответа не будет.

Кристина сдержано улыбнулась:

— Нежить… Мы с ним, с Альфредом, как ты понимаешь, обладаем широкими познаниями в некромантии… Между прочим, Дом ди Дазирэ тем и славен…

— Да, я в курсе. Среди вас немало чернокнижников.

Эльфийка кивнула головой. Она чуть поджала губы, собираясь с мыслями, и чуть погодя продолжила:

— Полагалось, что местная нежить — следы деятельности какого-то древнего некроманта. Но кое-что изучив, я пришла к выводу, что она в некотором роде разумна… По-моему, я тебе это уже рассказывала.

— Возможно… А где, ты говоришь, сейчас твой наставник?

— Отправился в Вертышский Острог. Он, ко всему прочему, Историк. Уверена, что ты мало о них слышал, но сейчас это и не важно. Мы разделились, чтобы расширить круг поисков источника сего колдовства… В общем, я тут походила, поглядела, и пришла к выводу, что мы имеем дело с Восставшими племени Зэм. Видел Древних Великанов?

— Ещё нет.

— Жаль. Очень жаль… На самом берегу Вертыша, южнее Могильников, я находила много следов, указывающих на то, что тут некогда обитали люди Зэм. Списалась с Альфредом, и он поставил мне задачу: разыскать гробницы, или какие-то хранилища, может Ковчеги… Если удастся это сделать, то станет ясно, что мы имеем дело с Восставшими.

Эльфийка выдохнула и, чуть подсобравшись мыслями, продолжила:

— А из столицы мне предписали захватить и тебя с собой. Как говорится, от греха подальше. Дословно цитирую: «Нам не следует разбрасываться такими людьми, как Бор. Любой ценой вытяните его из сиверийской каши, если понадобиться — откупитесь». Вот так-то! Мне пришло в голову единственное: взять тебя с собой. Как говорится, с глаз долой и…

Я удивился подобной «заботе», но промолчал.

— Зачем ты заставляешь меня повторяться? — настороженно спросила Кристина. — Что не так?

— Откуда ты знаешь про «святую кровь»? — спросил я прямо.

Кристина не растерялась и тут же ответила:

— От знахарки из Молотовки…

— Бажены? — удивился я. — Чего это она вдруг разговорилась?

— Знаешь поговорку: «За всё надо платить»? — Кристина хитро улыбнулась.

Её намёк был слишком очевиден: Бажена либо была связана обязательствами с эльфами в своей прошлой жизни, либо также служила какому-то их Дому. Как бы то ни было, но факт оставался фактом.

— Говорят, что эльфам служат много разного люда, — сказал я ей несколько ехидно. — И как вам только удаётся переманивать к себе…

— Говорят… говорят… Болтать языком многие горазды… Но, вообще-то нашему Дому служат не только эльфы, — голос Кристины стал твёрдым. Кажется, она смогла себя взять себя в руки. — Да ты и сам это знаешь. Люди, гибберлинги… даже гоблины.

— Гоблины?

— Да, они тоже, — Кристина кивнула головой. — Только не эти дикари из Сиверии. Как их там?

— Турора, — подсказал я.

— Возможно. Во всём Сарнауте гоблины среди прочих подобных рас… Но замечу сразу, что водяников, драконидов и прочих я исключаю…

Я понял, что эльфы считают последних перечисленных к низким, «неполноценным» расами, таким, которые не стоят того, чтобы вообще заносить в анналы истории, как таковых. Помнится, кто-то из эльфов в Новограде называл свою расу модным словцом «цивилизация». И выходило так, что тех, кто официально не входил в Лигу, или Империю, приравнивали к племенам диких варваров. «Нечистая» раса, как сказал один из ди Ардеров в посольстве столицы.

— Гоблины — низшая ступень существования разумных существ, — уверено сказала Кристина.

В её голосе звучала характерная сталь, присущая убеждённым в своей правоте людям.

— В Империи — они рабы. Влачат жалкое существование… У нас им открыта дорога к росту, как духовному, так и… В общем-то, я хотела сказать иное. О чём мы говорили?

Эльфийка смешно нахмурилась. Её носик заострился, придавая лицу детское выражение.

— Восставшие тоже были рабами… в Империи, — заметил я.

— Ну да, ну да, — закивала головой эльфийка. — Но сейчас они достаточно высоко поднялись.

Она вдруг замолчала, глядя на горы.

Срединный хребет вздымался весь до самого неба. Ветер поднимал вверх тонкую кружевную взвесь с белоголовых вершин, отчего те казались окутаны лёгкой дымкой.

— Не удивлюсь, если раньше на месте Сиверии была пустыня, — вдруг сказал Кристина.

— А твой наставник, что он за личность?

— О чём ты? — эльфийка снова повернулась ко мне.

— Он был известен, занимал высокое место у Клемента ди Дазирэ, — заявил я и тут же напустил побольше «тумана», — а меж тем, его сослали в варварскую Сиверию. За что?

— Не сослали. Он сам…

— И с чем связано его желание? Неужели нет иных «достойных» мест?

Кристина сжала губы, словно досадуя, что приходиться отвечать.

— Расследование дела Клемента ди Дазирэ, — сухо начала она. — Всё дело в нём. Его вели несколько судебных приставов. Опросили практически всех, кто служил на том аллоде… Конечно, из числа спасшихся. Опрашивали даже Аманду, его племянницу…

— Бернара ди При тоже?

— Я же говорю, что всех. Они отбыли на Тенебру, едва попали в Новоград, и до сих пор многие из них находятся там… Всё дело в «принципе двенадцати».

— И что же за «принцип» такой?

— Слушай и всё поймёшь. Так вот, все приставы сошлись в одном: Тень, напавшая на Клемента, была направлена Арсеном ди Дусером. На то указывало немало улик, да и слова очевидцев подтверждали эти выводы. Но… ведь всегда есть «но»…

Кристина как-то глупо улыбнулась.

— Есть «принцип двенадцати». Он гласит так, что коли одиннадцать сойдутся в одинаковых выводах, то всегда найдётся двенадцатый, который опровергнет доводы остальных.

— Странное определение.

— Какое бы оно не было, но оно всегда действует. И дело не в количестве: двенадцатый, седьмой, сорок первый… Просто, всегда находится тот, кто против. Ты понимаешь, ведь в реальности никогда не бывает одинаковых мыслей. В чём-то они расходятся, отличаются. В деле Клемента так не было. И вот это и насторожило Конклав.

— Кто был тот двенадцатым?

— Альфред ди Делис — мой наставник. Его позвали…

— Позвали? Зачем?

— Затем, что если он не смог бы опровергнуть слова других приставов, то, следовательно, их выводы были верными…

— Легкое дельце! Если всё очевидно, то…

— Ты не знаешь Альфреда! Он такая личность… Понимаешь, в его природе доискиваться правды. Всегда идти на спор с очевидным. Альфред высказал мнение, что Тень, которую создал якобы Арсен ди Дусер отчего-то оказалась явно слабей той, с которой, по словам Бернара ди При, вам пришлось сражаться в пещерах.

— Насколько я понимаю, создать Тень, наколдовать её или как вы там ещё её делаете, весьма трудное дело. Оно должно забрать кучу сил. Следовательно, Арсен мог быть просто истощен…

— Вот так думали и остальные эльфы, — улыбнулась Кристина. — Но дело в том, что Арсен ди Дусер не настолько могучий чернокнижник, способный создать угрозу жизни Клементу ди Дазирэ. Между прочим, последний относился к разряду Великих Магов. Сам понимаешь, что потягаться с таким способен только такой же Великий Маг, либо… либо более могучее создание.

— И? — всё ещё не понимал я.

— Если бы погибший Арсен ди Дусер был Великим Магом, то отчего он не удержал аллод от распада? Отчего же хотел его уничтожить? Тогда это довольно неразумное решение. Согласись, что это так?.. С домыслами наставника как бы согласились, но теперь ему требуется свои слова доказать.

— И он доказал?

— Пока нет. Но посеял зерно сомнения… В нашем мире есть немало сил, которые хотят разрушить его.

Я недоверчиво скривился. Слишком пафосно сказано.

— Да, да и да! Взять культистов Тэпа, к примеру…

Кристина вдруг удивлённо посмотрела на меня.

— Нихаз меня дери! — такое ругательство было необычно слышать из уст благовоспитанной эльфийки. — Ну, конечно же! Вот почему сейчас Альфред в Сиверии!

— Почему? — снова повторился я.

Кажется, мы в который раз ходим по кругу.

— Ха! Ведь он тогда так и сказал на Конклаве, что…

Дальше чернокнижница замолчала.

— Это всё мои домыслы, — сообщила она мне. — Считай, что я не знаю причины. Честно, не знаю. Могу предположить, что кого-то эти выводы или сильно испугали своей правдой и нас «выгнали»… или Альфред сам решил отправиться сюда… за доказательствами…

— Так какие выводы? — всё ещё не понимал я.

— Если бы я сама знала… если бы знала… Все покрыто тайной… А, в принципе, я и рада, что мы сейчас съехали с Тенебры. Тут дел не меньше, чем в Домах.

Эльфийка несколько печально улыбнулась.

— Вон там слева из-под снега торчит стела, — заметил ей я.

Честно говоря, этот каменный обломок мне заприметился, едва мы поднялись на холм.

— Где? — эльфийка закрутила головой и тут же направилась в указанном направлении.

Я с минуту передохнул, а потом неспешно поплёлся следом.

Кристина остановилась перед стелой, на которой чётко просматривались человеческие очертания. В отличие от предыдущих находок, здесь изображение было полным и на удивление практически целым.

— Это Восставший, возлежащий в саркофаге, — пояснила Кристина.

Последнее слово было мне незнакомо. Эльфийка что-то путано пояснила насчёт гроба и стала присматриваться к снегу.

— Здесь тоже следы, — сказала было она, и тут же из-за грязно-серого валуна поднялась худая долговязая фигура.

Сухое, морщинистое лицо, словно завянувшее яблоко; развивающиеся на ветру длинные бледные волосы; горящие зеленым огнём глазницы. Глянув на это довольно мерзкое с виду создание, разодетое в поблёкшую тогу, и вооружённое ржавым мечем, я отпрянул назад, и выхватил из ножен «кошкодёр».

Кристина растеряно глядела на нежить, застыв на месте, будто столб.

Я нагнулся и стремительно бросился вперёд. В последний момент уворачиваясь от опускающегося сверху меча, и одновременно нанося режущий удар по бедру.

Было видно, как раскрылась рана, обнажая синеватую плоть. Вместо крови выступила бледно-зелёная жидкость.

Ещё удар в район живота, а потом рубящий сверху. Нежить просто не успела блокировать выпады и завалилась на одно колено. «Кошкодёр» прорубил ключицу и пошёл на целую ладонь.

В нос ударил кисловатый запах. Тут же потянуло блевануть.

«Кошкодёр» вырвался из «плена» и своим последним ударом я снёс нежити голову.

— Ещё один ходок, — деловито произнесла она, глядя на тело. — Посмотрим, откуда сей молодец выполз.

Эльфийка тут же направилась за насыпь и через несколько секунд радостным голосом кликнула меня.

Я подхватил брошенные сумки и поспешил следом. Сразу за заснеженным гребнем, была глубокая продольная яма, тянувшаяся к расколотой на части скале, судя по всему когда-то представляющей собой виденную мной ранее голову. Её распахнутый рот уходил резко вниз узким тёмным тоннелем, подле которого и стояла Кристина.

Изнутри потянуло затхлостью, и я тут же вспомнил свои приключения в пещерах на острове Безымянного. От этих воспоминаний аж мурашки по коже побежали.

Темнота, да такая, что хоть глаза выколи. Не будь в руках факела, хрен бы я туда сунулся. Чтобы не говорили там всякие храбрецы, но спускаться в неизвестность — дело для совсем отчаянных… дураков.

Эльфийка как-то весело о чём-то защебетала, а я все ещё всматривался в тоннель, ожидая, как оттуда попрётся вся эта мерзость: мертвецы, нежить всякая, может, и монстры.

— Я же говорила, что мы имеем дело с Восставшими. А ты сомневался!

С этими словами она сломя голову помчалась вниз. Я даже рот открыть не успел. В сердцах сплюнул и, вытянув сакс и фальшион, направился следом.

6

Кап… Кап… Эхо многократно усиливало все звуки. Даже дыхание казалось завыванием ветра.

Снова где-то послышалось «кап».

Тёмные стены. Внизу у самого пола длинной змейкой вьются зеленоватые огни, тускло освещающие склеп.

Я подошёл к стене и коснулся её рукой. Мерное тихое гудение шло прямо из-за неё.

Эльфийка стояла у череды опор, выполненных все в том же стиле, что и стелы наверху. Она глядела по сторонам, пытаясь сориентироваться.

— Там, кажется, какая-то ниша, — тихо проговорила Кристина.

Её голос прошуршал, отразившись от стен, потолка и унёсся вверх по тоннелю.

Кап… Кап…

Я сделал шаг. Не смотря на все старания он всё равно показался громким. Эльфийка направилась по каменным плитам, искусно выложенных в своеобразную тропу. Она обошла «колесо» (так я назвал то странное сооружение, находящееся прямо в центре залы) и оно тут же заурчало. Из его нутра рванул вверх ядовито-зелёный столп света, и одновременно вокруг на всех стенах вспыхнули огоньки схожего оттенка.

Зал преобразился, гудение стало явственней. Кристина замерла, глядя на меня несколько испугано.

Шарк… шарк… шарк… Откуда-то послышались торопливые шаги.

Я быстро приблизился к эльфийке и принял боевую стойку.

Шарк… шарк… Ближе. Ещё ближе. Звуки доносились из ниши. Вернее она больше напоминала вход в следующую комнату.

Я подскочил к стене и прижался к ней спиной, готовясь нанести неожиданный удар. Но как бы ни подготавливался, всё равно пропустил момент появления незнакомца. Закутанный в темную ткань, с накинутым на голову капюшоном, он быстро вышел из проёма и направился к эльфийке.

Та быстро среагировала и в нежить помчался голубоватый шар. И снова, как тогда в лесу, яркая вспышка и на пол опустилась лишь ткань.

Мы замерли, прислушиваясь к звукам внутри могильника.

Кап… Кап…

Я рискнул и выглянул в проём. Дальше была округлая комнатка, где стояли два столба, издали очень схожих по форме на высокие сапоги. На их вершине виднелись «бочки», которые также светились зеленоватым огнём. Гудение в комнате было погромче.

— Никого, — бросил я назад.

Эльфийка пропорхнула мимо меня и вошла внутрь.

— Восставшие, — бросила она через плечо. — Теперь уж нет сомнения.

— Что это нам даёт? — спросил я.

Эльфийка молчала. Кажется, она была занята изучением каких-то надписей на стенах.

— Это, — сообщала Кристина мне опять своим менторским тоном, — один из старых Ковчегов, где учёные Зэм проводили свои опыты. Интересно, что заставило их «ожить».

— Насколько я понимаю, в их тела вернулись Искры.

— То же мне… Конечно, вернулись. Но откуда? Где они хранились?..

Эльфийка резко повернулась ко мне.

— Что-то не так? — спросил я.

Кристина смотрела на меня так, словно на неё только что сошло божественное благословение.

— Когда все говорят одно и то же, — начала она, резко направляясь к выходу, — то это не значит, что оно на самом деле так и есть. Принцип двенадцати!.. Пошли наверх, нам тут уже делать нечего.

Я так ничего и не понял. Пожав плечами, я пошёл следом за эльфийкой.

Поднявшись, Кристина вылезла на одну из вершин холмов, глядя куда-то на север.

— Если я права… если я права…

Это всё, что пока она говорила.

Я подтянул нашу провизию ближе и присел передохнуть.

— В Гиблых Скалах тоже есть могильные курганы. Надеюсь, что Альфред тоже их ищет… Надеюсь, что и он тоже придёт к такому же выводу… А другого и не может быть!

— Ты понятней говорить можешь?

Кристина повернулась ко мне. Её взгляд стал чуть осмысленней. Хотя глаза по-прежнему блестели неким «безумством».

Ветер развивал её плащ, цвета вороньего крыла. А я вдруг подумал, что она легко одета для Сиверии. Мы люди постоянно тут кутаемся в шкуры, а вот эльфы — отчего-то нет. Тут же в доказательство вспомнилась и «любовь» Молотова — Лаура ди Вевр. Не помню, чтобы и она носила шубы.

— В тундре есть Проклятый Храм, — сказала сердито Кристина. И сказала таким тоном, словно я должен был мгновенно понять ход её размышлений. — Вот откуда могут быть Искры.

— Почему это?

— А думается мне, что это одна из пирамид Тэпа.

— Если это так, то кто освободил те Искры?

Эльфийка хотела что-то ответить, но тут мелькнула какая-то тень. Я рефлекторно зажмурился, но тут же взял себя в руки и проследил за непонятно откуда взявшимся темным пятном.

На вытянутую руку Кристины опустилось нечто, очень похожее на птицу. Серая дымка постепенно обретала формы, начиная походить на… на… на сову.

— Смотрю, старейшина не преминул воспользоваться моими уроками, — улыбалась эльфийка. — Призрачная сова.

— Что это? — спросил я, глядя на птицу.

Её поведение было явно поведением живой птицы, а не какого-то там «призрака».

— Колдовство-о-о! — весело рассмеялась Кристина.

Она явно была в отличном расположении духа, хотя ещё час назад ныла, что мы шатаемся по Сиверии и всё без толку.

— Это почтовая сова. Вернее, призрак совы. Слышал о «Поглотителе Искр»?

Я тут же вспомнил Безымянного. И его расширенные глаза, когда мы были на его судне. Как он запинаясь бормотал о том, что наверху на палубе бушует Пожиратель Искр. Наверняка, и то, и другое — одного поля ягода.

С минуту эльфийка сосредоточенно глядела на птицу.

— Так! — переменилась она в лице. — Нам следует срочно отбыть в Гравстейн.

— Отчего?

— Старейшина не уточняет.

Тут Кристина посмотрела на меня как-то загадочно.

— В принципе, свои дела тут, среди могильных курганов, я закончила, потому можем смело возвращаться в посёлок.

— А ты ж говорила, что меня ищут.

— Говорила, но если бы в Гравстейне было что-то не так, то нас бы предупредили. А так… К тому же, видишь, он послал не обычную сову. Выходит, дело срочное.

Было решено предварительно сделать привал, как следует подкрепиться, а уж потом отправляться в путь.

Два дня мы шли на северо-запад между высоких лесистых холмов. В отличие от эльфийки, я лучше ориентировался на местности, несколько раз останавливая её от попытки идти совершенно не в ту сторону.

— Как ты это делаешь? — наконец, не выдержав, спросила она.

— Не знаю. Просто чувствую…

Кристина закусила губы и мотнула головой.

— Странная ты личность… И жизнь твоя странная… Даже не понятно на что она тебе дадена.

— Как это? — не понял я.

— Что это: благословение или проклятие?

Я остановился и повернулся к Кристине:

— Моя жизнь это просто жизнь… И смерть в ней простая обыденность.

— То есть? — не поняла эльфийка, несколько насторожившись.

— Я верю, что мы все конечны. Что все умрём. Верю, что любое мое действие, решение, любая мысль может привести к смерти, как к моей, так и к… чужой. И я готов умереть!

— А я нет!

— Страх делает тебя заложницей смерти. Тебе приходиться делать… такие поступки… неприятные поступки… нежелательные… Вы их называете неизбежностью.

— А тебе такого делать не надо?

— Я свободен от этого, — а сам вдруг подумал, что, в принципе, уже бывал в чистилище. И ничего страшного в том нет. А потом вдруг понял, что это не мои мысли, не Боа. Это мысли Сверра. — Вы цепляетесь за этот мир, — говорило его естество во мне. — Ищите признания… каких-то оправданий… своим действиям… своему существованию… Я действую неуклонно. У меня нет места для шага назад. Только вперёд…

— К чему?

Я задумался. Ответил снова Сверр:

— К бесконечности… Моя судьба такова, какова есть. Надо смириться с этим и не сожалеть ни о чём.

Ответ несколько обескуражил эльфийку. Она надолго замолчала.

— Ты о смерти знаешь больше моего, — призналась Кристина. — Теперь я, пожалуй, понимаю, отчего так за тебя ухватился Пьер ди Ардер.

И эльфийка пошла вперёд. А я вдруг удивился сам себе: неужели во мне живут два человека, две личности?

Тут заурчал живот. Видно проголодался. И я неожиданно сообразил, что за всё время путешествия эльфийка довольно мало ела, и, кроме того, практически никогда не выглядела уставшей. Скорее всего, это была особенность их расы. На острове Безымянного, когда со мной был Бернар, то я тоже отмечал у него эту странную неутомимость…

Всё, что запомнилось потом, так это ставшие круглыми от удивления глаза Кристины. В следующее мгновение я уже глядел куда-то в серое небо. Секунда и моё тело с силой грохнулось в снег. Благо, что его слой был весьма внушительный, и я не повредил спину при падении.

В лицо посыпались тысячи ледяных иголочек, а потом я ослеп и оглох…

Не знаю, сколько прошло времени, но когда я вновь очухался, то обнаружил себя полузасыпанным в глубоком сугробе подле старых покосившихся сосен.

Потом до сознания стали доходить звуки. Что-то вроде «гур-р» и ещё «гы-ы».

Я попытался встать, кряхтя от тупой боли. Отряхнул запорошивший глаза снег и огляделся.

В паре десятков саженей от меня стояло нечто невообразимое. Это чудище было ростом с трёх взрослых людей, имело громадную круглую башку, увенчанную закрученными рогами. На его светло-серой густой шерсти виднелись черные пятна, делающие фигуру сего монстра не приметной на общем фоне.

Эльфийка заняла странную позу, выставив вперёд руки. И тут через секунду позади Кристины возникла серая тень. Она подплыла к своей хозяйке, а потом без задержки направилась к рогатому чудовищу.

Это и был космач, о котором предупреждали Угрюмые. Я узнал его по шкуре. Точно такая же валялась в доме старейшины.

Тень остановилась напротив гигантского зверя, и тут послышался такой ужасный звук, от которого даже я, стоявший в стороне, чуть не оглох. Картинка перед глазами закружилась, вот-вот и моё сознание поглотит тьма.

Космач отпрянул назад, а потом махнул своей лапой, в попытке отогнать дико орущую фигуру. Но та пошла сквозь серую тень, словно сквозь туман.

Оглушительный вопль стал тише, а вскоре и вовсе затих. Тень некоторое время колыхалась в воздухе. Космач бросился вперёд, понимая, что если он сейчас не наброситься на эльфийку, то второго крика ему просто не вынести.

Я стряхнул оцепенение и снял со спины лук. Хорошо, что тот не сломался при падении.

Вытянул из подсумка тетиву. Начал натягивать. Первая петля быстро легла на место, потом надавил коленом, лук изогнулся… Пальцы не слушались. Поднял взгляд: эльфийка быстро пятилась назад, а космач пока ещё несколько неуверенно двигался на неё, при этом совершенно забыв про меня.

Вторая петля никак не хотела набрасываться на плечо лука. Ещё усилие… Есть!

— Плед-Сках! Взрыв!

Космач кувыркнулся головой вперёд, вздымая вверх груды снега. Я выхватил вторую стрелу, но не успел ничего произнести, как снова проснулась серая тень. Она оглушительно закричала вслед зверю, отчего тот подскочил и со всех ног бросился бежать вверх по склону к спасительному лесу.

— Взрыв! — следующая стрела попала прямо в поясницу, вырывая из спины здоровенный кусок мяса.

Грузное тело космача завалилось набок и к нему, что говорится, со всех ног бросился вопящий призрак. Я видел, как быстро тот преодолел расстояние до своей жертвы и жадно припал к ране.

Зверь несколько раз попытался подняться, но так и не смог. Меньше чем через минуту космач замер, всё ещё протягивая лапу вперёд к деревьям.

Эльфийка что-то громко крикнула призраку, и тот нехотя поднялся и послушно направился к своей хозяйке, оставляя за собой кровавый след. Я присмотрелся: в фигуре тени явно проглядывались женские очертания.

Призрак приблизился и вдруг «посмотрел» на меня.

— Хватит! — резко сказала Кристина. — Оставь его! Пойди прочь!

Потом некромантка что-то добавила на своём языке, и тень медленно растворилась в воздухе.

— Любит пить живую кровь, — пояснила Кристина, отчего-то тяжело дыша. — Её, как охотничью собаку, следует держать в строгости…

— А что это за… штука такая?

— Люди её раньше называли бэнши… Фух! Ну и приключенице! Не испугался… смерти?

Мы встретились взглядами, и в этот момент каждый подумал о чём-то своём. Я, к примеру, мысленно проинспектировал все свои мысли, пролетевшие стрелой за всё время схватки. В них не было места страху. И это так. Сверр чётко сработал.

— Надо уходить, — заметил я. — Вон переправа через Вертыш. Если поднажмём, то к глубокому вечеру будем в Гравстейне.

Кристина ещё раз кинула взгляд на тело космача, и пошла вперёд.

7

Старейшины выглядели весьма взволнованно. Мне даже не представлялось, что столь почтенные гибберлинги могут быть взволнованными. Всегда степенные, важные, мудрые…

Мы с Кристиной попали в посёлок когда уже на дворе стояла глубокая ночь. Я думал, что разговор со старейшиной будет отложен до утра, но меня тут же сопроводили к нему.

На столе лежало несколько свёртков. Скорее всего, то были послания. На одном из них я увидел эльфийскую печать.

— Так случилось, — как предисловие начал старший из «ростка», — что решение приходиться принимать нам.

Он кивнул на стоящих за спиной братьев. Сегодня старейшина был без своего «кошачьего шлема», что указывало на неофициальность разговора.

— Поведаю тебе, Бор, ситуацию, чтобы ты понимал всю трудность нашего выбора.

Пауза. Старейшина взял то один свиток, то второй. Затем положил оба на стол, задумался, снова стал что-то искать в бумагах. Вздохнул.

— Начнём с того, что в Молотовку прибыл отряд… Семья Хватов пишет, что Стержнев тайно сообщает им о том, будто прибывшие имеют чёткий приказ, подтверждённый, кстати, самим Айденусом, и в котором говориться…

Старейшина ломался, как молодая девчонка. Я чуть откашлялся и как бы помог:

— Они ищут меня. Я это уже знаю.

Старейшина закряхтел, почухивая мохнатую голову.

— Со слов Стержнева, — негромко продолжил он, — одним из инициаторов твоей поимки является Избор Иверский. Мы безмерно уважаем его… герой Лиги и прочее…

— Давайте опустим предисловия. Мы все тут взрослые…

— Да, да. Просто уж очень щекотливое дело. Ситуация такова, что одна часть людей ищет тебя, чтобы отвезти… цитирую: «… а коли понадобится, то и в кандалах…» — и представить перед лицом Совета… Кх-кх! Н-да!.. А вот другая часть… другая наоборот за то, чтобы укрыть тебя. В числе последних не только Стержнев из Молотовки.

Старейшина вытянул пару писем и помахал ими:

— Исаев… и Пьер ди Ардер… и даже наши послы из столицы. Все они талдычат о секретности, мол, всё делать в тайне, чтобы никого не подставить.

Гибберлинг посмотрел на своих братьев и те вдруг как по команде кивнули головами, и вышли вон. Мы остались одни.

Старейшина снова откашлялся, прочищая горло. Его сосредоточенный взгляд упёрся в стол с бумагами.

— Для нас — ты герой. Это несомненно… Летописцы даже занесли твои подвиги в книгу Правши, а это, уж поверь, тем более для человека, дело весьма почётное, — говорил старейшина. — Ты спас… вернул нашу реликвию. И отдать тебя в руки судебных приставов… уж это не сделает нам чести. Но сделав так, мы пойдём против всех договоров Лиги.

Я молчал, ожидая дальнейших действий гибберлинга.

— Но и укрывать здесь, в Гравстейне… мы тебя не сможем…

Сказанные слова были произнесены с такой обречённостью, будто старейшину заставляли отрезать себе руку или ногу.

— Вы гоните меня? — прямо спросил я у него.

— Нет, что ты! Конечно, нет! — старейшина, казалось, испугался.

Он досадно выругался на своём наречии.

— Мы предлагаем тебе отправиться на Новую Землю. Там тебя спрячут так, что ни одна собака не сыщет.

Старейшина ждал моей реакции. Бусинки его глаз засверкали в свете ламп.

— Допустим, я соглашусь… хотя виноватым себя не чувствую…

— Никто из нас и не говорит о твоей виновности. Ты поступил, как поступил…

— И всё же, если я соглашусь, то как попаду на Новую Землю?

— На мысе Доброй Надежды есть джунский портал. Он доставит тебя в наше поселение. Там найдёшь Фродди Непоседу и…

— Мыс Доброй Надежды на севере, — заметил я. — Туда ещё добраться надо.

— Минуешь Великанов. За ними река полностью скована льдом и потому можно идти прямо по ней. Так будет легче. В Вертышском Остроге тебя будет ждать комендант. Стержнев пишет, что с ним уже всё уговорено. Тебя сопроводят тебя дальше в тундру, помогут разыскать джунский портал. Им там ведомы все тайные тропы.

— Вы говорили, что у Великанов обитает племя орков. Не будет проблемой миновать их?

Старейшина замолчал.

— Это самое слабое место нашего плана. Сотников уговорился с этим племенем о мире. Но не так давно там появился новый вождь… Да ещё твои рассказы об экипировке Ермолая, найденные у гоблинов и водяников… Признаюсь, здесь тебе придётся действовать по своему усмотрению. Я выделю группу воинов, чтобы они в случае чего…

— Спасибо, но если я и соглашусь, то до Острога буду добираться сам. Хватит с меня уже чужих смертей.

Старейшина настолько удивился моим словам, что даже открыл рот.

— Ты безусловно храбр, но орки — это не водяники, и даже не гоблины.

— Если Ермолай с ними нашёл общий язык, то и я попробую. Авось получится, — улыбнулся я.

— Возражения не принимаются. Как бы ни было, тебя сопроводят. Это решённое дело! — тут старейшина мне напомнил покойного Тура с его словами, мол, по Сиверии в одиночку не ходят. — А в общем, как я вижу, ты согласен… на Новую Землю, так?

Не хотелось себе в этом признаваться, что сие дело явно было мною уже одобрено, просто сразу говорить «да» было не в моих правилах.

Я снова улыбнулся старейшине. Тот сгрёб со стола все письма и подошёл к огню.

— Мятеж лишь чуть поутих, — вдруг сказал он мне. — На самом деле он перешёл в иную… стадию…

С этими словами гибберлинг бросил бумаги в костёр.

— Борьба идёт везде… и со всеми. Порой не знаешь, кто твой друг, а кто враг.

— Согласен, — кивнул я.

— Если всё выгорит, то дней через десять, от силы двенадцать, ты очутишься на Новой Земле. А потом…

— А потом мне и самому интересно, что будет. Сколько придётся укрываться среди ваших… Придёт время, и меня найдут. Возможно, я зря делаю, что соглашаюсь. Тем самым оттягиваю разрешение моего вопроса…

— Я тебе скажу, как всё будет, если ты останешься. Судебные приставы закуют тебя в цепи и повезут назад в Новоград. По дороге ты попробуешь бежать и, к примеру, утонешь в Студёном плесе. Или на отряд нападут «водяники» и ты погибнешь в бою.

— Всё так серьёзно?

Старейшина взял железную палку и пошевелил угли. Письма уже догорели дотла. Пепел некоторое время ещё держал форму свитка, а потом рассыпался в прах.

— Как всё сплелось, — сказал гибберлинг. — Они… мы… ты… Разделить всё, не разорвав Ткань Судьбы невозможно… невозможно… Кх-кх-кх! А она плетётся, узелки связывают нити, узоры один другого причудливее… Когда началось, когда закончится — никто, пожалуй, в Сарнауте не ведает.

Старейшина подошёл и с какой-то печалью в глазах посмотрел на моё лицо.

— Говорят, у тебя были какие-то важные бумаги, — сказал он.

— Ну да, списки мятежников. Их составил Гудимир Бельский.

— И что с ними стало?

— Я их уничтожил.

— Н-да… Жаль. Ведь даже, если это правда, то ты подверг себя необычайной опасности.

— Я это уже давно понял.

— Сложные вы создания — люди. Страшнее и коварнее я никого не встречал… Ладно, вопрос решённый. Утром за тобой придут, — бросил напоследок старейшина.

На этом мы закончили наш разговор, и я вышел восвояси.

Первая мысль — остановиться на ночлег у Глазастиков. Они не откажут. Но едва я отошёл от Дома Старейшин, как от тени здания отделилась человекоподобная фигура, направившаяся ко мне.

— Это я, — просипел мужской голос. — Ефим Молотов.

— Что тебе? — остановился я, глядя по сторонам.

После того случая с наёмниками с этим купцом ухо следует держать востро.

— Пошептаться бы… Может, зайдёшь ко мне? Заодно переночуешь.

— Давай тут… Некогда мне лясы точить!

Молотов вроде как расстроился.

— Ты на меня зла-то не держи, — шептал он, оглядываясь, словно вор. — Пойми, не по своей воле…

— Ты оправдываться пришёл? — рассердился я.

Тут устал, как собака за день. Спина всё ещё болит после падения, ноги «гудят», голова тяжёлая.

— Бежать тебе надо, — прошептал Ефим. — Брат пишет, что в Молотовку прибыли приставы из столицы. По твою душу…

— И что? — ошарашил я своим вопросом купца.

— Как это «и что»? Не понимаешь, чем грозит тебе их приход?

— Понимаю… Ладно, спасибо за предупреждение. Авось как-нибудь…

— Отправляйся в Вертышкий Острог. У меня там человек есть — Хватов Егор. Опытный проныра. Поможет схорониться… Ты не бойся, он надежный…

— Надёжный? Как Лешук?

— Причём тут Лешук?.. Ладно, не хочешь моей помощи…

Ефим развернулся и хотел было идти, но тут же снова вернулся:

— Да ты пойми, глупый человек, что приставы шутить не будут! Я выход тебе предлагаю!

— Что в замен? — обрезал я и тем самым ввёл в ступор купца.

Он замялся и суетливо стал оглядываться.

— Касьян, брат мой, всё ещё у мятежников, — проговорил он, словно стесняясь. — Егор в курсе дел и мог бы помочь…

— Ты хочешь, чтобы я нашёл Касьяна и освободил его?

— Да-да… Если дело в деньгах, то… Да и вообще, мы можем во многом тебе… помочь…

— Кажется, это я могу вам помочь.

— Ты берёшься?

— Вот что, Ефим, я обязательств не даю. Даю слово в том, что если у меня будет возможность помочь твоему брату, то я это сделаю…

— Деньги… Сколько тебе надо? Ты не стесняйся…

— Я не златолюбец, хотя не гнушаюсь… Ладно, я тебя понял. Если мне что-то понадобиться…

— Ты обращайся в любом случае, — бормотал Ефим. — Мы всегда будем рады… Наша семья…

Я не стал слушать дальнейшие речи купца и направился к Глазастикам. А Молотов ещё долго стоял на снегу, с надеждой глядя мне вслед.

8

Утром меня разбудили матушки. На столе ждала миска горячего супа, «кислая рыба» и пресные лепёшки.

— Ешь, сынок, — говорила старшая из сестёр.

— От ваших вестей не слышно? — спросил я, присаживаясь на шкуру. Сидеть на стульчике мне по-прежнему было неудобно. — Добрались до Новой Земли?

— Нет, ничего не слышно…

— Снег сегодня не идёт, — заметила вторая сестра. — Примета хорошая. Значит, путь ясным будет.

— Дед пошёл за лыжами, — вставила слово старшая. — Так тебе легче идти-то будет… Ты ешь, ешь.

Я быстро проглотил суп, заедая его лепешкой да рыбой, и потом принялся бодро собирать вещи и припасы. В это время в дом заглянул маленький гибберлинг, судя по всему ещё ребёнок.

— Через час вас ждут у ворот, — прошепелявил он и тут же скрылся за пологом.

— Вот и ты уходишь, — несколько грустно заметила одна из матушек.

— Авось не навсегда. Может, вернусь ещё.

— Дай-то так!

Я вышел на порог и решил немного пройтись по Гравстейну. В конце концов, с этим посёлком меня много чего связывает. Встречаемые мной гибберлинги уважительно здоровались. Чуть в сторонке семенила стайка малышей, которые тайком поглядывали на «сего Бора-Законника». Наверняка думали, что я их не замечаю.

Дошёл до ворот, оттуда к пристани. Остановившись на полпути, я свернул на юг к Сухой долине.

Тёмной тенью из-за густых припорошенных снегом кустов «выплыла» Кристина. В утреннем свете бледность её кожи отдавала какой-то синевой, как у остывшего трупа.

Эльфийка сухо поздоровалась и задала вопрос по поводу встревоженности старейшины. Я двух словах пояснил суть.

— Да-а, — вздохнула Кристина. — Всё как-то не вовремя… Мне сейчас не с руки ехать на Тенебру. Тут ещё столько дел…

— А причём тут Тенебра? — не понял я.

— Как причём? Я ведь собиралась тебя туда переправить… Идея с Новой Землёй очень неплоха. Тут мы сразу убьём двух…

Эльфийка хитровато прищурилась и не договорила, но я понял ход её мыслей. Она хотела сказать, что своим уходом на Новую Землю я отведу от эльфов подозрения в помощи «преступнику». Выходи, что они опять чужими руками решали свои проблемы.

— Ты будешь проходить через Вертышский Острог, — сказала Кристина. — Найди там моего наставника Альфреда… Я напишу ему письмо.

— Зачем он мне? — не понимал я. Ещё один лишний командир?

Эльфийка удивлённо посмотрела на меня.

— Я всё равно буду укрываться у гибберлингов, — продолжал я. — Лишний контакт с представителем вашей расы может вызвать подозрения…

— Возможно, — очень сдержано ответила Кристина. — Но всё-таки советую его навестить.

Эльфийка быстро распрощалась и направилась в посёлок.

Рассердилась… Это и дураку видно. Она не Бернар, своих чувств скрывать ещё не научилась.

А я лично остался доволен собой. Не пошёл на поводу у эльфов… Если бы не слово, обязывающее служить Дому ди Дазирэ, то видели бы они меня только со спины…

В лицо дунул свежий ветерок.

Прекрасное сегодня утро. Замечательное.

Голубое небо, на нём далёкие розовые облака, чернеющий прибрежный лес у реки. На пригорке небольшая церквушка, у её входа горящие лампадки…

Я глядел на всё это великолепие с неким чувством умиротворения. Подумалось, что именно здесь, именно на этом месте у Великого Вертыша и нужно было ставить церковь.

Тут выглянуло зимнее солнце, и река заискрилась россыпью бриллиантов. Я сощурился, чувствуя, как душа наполняется непонятной радостью. Радостью от того, что я живу! Что существую! Ведь действительно, жизнь может быть приятной, какие бы невзгоды в ней не бушевали.

На порог вышла женщина средних лет, одетая в характерную серо-черную рясу расшитую символами Церкви Света. Скорее всего, это была Вера Смирнова — местная служительница культа Тенсеса. Она осенила себя святым знамением, и принялась тушить лампадки.

Не знаю, но мне вдруг захотелось подойти к ней. Захотелось поделиться радостью, коей сейчас было переполнено моё естество. Думаю, что такой человек, как она, должна понимать моё состояние.

— Прекрасное утро! — своеобразно поздоровался я.

Вера окинула взглядом своих глубоких серых глаз мою грубоватую фигуру, укутанную в курку отороченную шерстью яка, и сощурилась. Она явно не спешила с ответным приветствием.

— Вы — Бор? — сухо спросила служительница.

— Да. А вы…

— Я примерно вас таким и представляла. Мне писали, что в наш край отправился некий…

Она не закончила своё предложение. Видно, опасалась оскорбить мою персону тем словом, коим ей меня описывали в письме.

— А здесь очень живописно! Вы не находите? — заметил я дружелюбно. — Кстати, в Молотовке только часовенку поставили, а тут — целая церковь, да ещё среди этих…

— Её построили тридцать лет назад, — неохотно сообщила мне Вера. — В те времена здесь, — тут женщина обвела рукой окрестность, — людей было тьма тьмущая.

Я глянул в сторону Гравстейна и улыбнулся:

— Больше чем сейчас? — шутку Вера не оценила. — Смотрю, гибберлинги не сильно тянутся в ваши чертоги.

— Это да, — хмуро кивнула Смирнова. — А вы?

— Такому… грешнику, как я, незачем ходит в Церковь, и выпрашивать спасения. Моя Искра должна почивать в чистилище… навечно.

Всё это я сказал с доброй усмешкой на лице, но Вера, послушав мои слова, лишь ещё больше нахмурилась. Что-то во мне ей явно не нравилось. Судя по всему, в том письме меня не очень-то и расхваливали.

— А вы вообще веруете в Дар Тенсеса? — спросила она.

— Как сказать… Что-то в последнее время, лет эдак десять, а то и больше, говорят, не наблюдалось тех, кто вернулся из чистилища. Так что вопрос о том верую ли я в Дар Тенсеса, как видите, кажется, не имеет под собой смысла.

— Н-да, — всё также хмуро буркнула Смирнова. — Ясно. Без чудес нет и веры!

Она тяжело вздохнула и, посчитав видно, что говорить больше не о чем, пошла прочь по своим делам.

— Эй, вы даже не будете меня переубеждать? — я стал сердиться.

Мы, в конце концов, с ней не так уж знакомы, чтобы она обо мне делала скоропалительные выводы.

— Как пишут в святых книгах: «Всему своё время». Когда вы будете готовы, Бор, тогда сами придёте в Церковь.

— А если уже?

Вера остановилась и посмотрела на меня испытывающим взглядом.

— Убедите меня, что я не прав, — продолжал я.

Служительница культа тяжело вздохнула. Мне даже показалось, что она подумала примерно следующее: «И откуда он на мою голову взялся?»

Но вместо этого Вера подошла ко мне и тихо сказала:

— Хорошо, пойдемте.

Внутри церкви было тихо. Здесь царил полумрак. Пахло какими-то благовониями, а у алтаря пред большим образом Святого Тенсеса висела масляная лампадка. Чуть ниже в специальных нишах стояли толстые, тихо потрескивающие, восковые свечки.

— Да-а-а! Действительно сюда не часто захаживают прихожане, — заметил я. — Всё, наверное, от того, что Дар Тенсеса оказался… фикцией.

Вера вспыхнула и явно хотела сказать, что-то резкое. Несколько секунд она сдерживалась, а потом ответила:

— С тех пор, как мор охватил Сиверию, здесь редко стали…

— Редко? Даже в Молотовке, ни смотря на всю богобоязненность её жителей, ни одного человека, чья Искра вернулась в Сарнаут. Да и не только человека, в этом я уверен… И гибберлинги, и…

— Гибберлинги…

Вера запнулась. Она отдышалась и спокойным голосом продолжила:

— Они, как в прочем, и иные племена, убеждены в том, что только вера предков помогла им избежать чёрного мора.

Смирнова на секунду задумалась, а потом продолжила цитатой из жизнеописания Святого Тенсеса: «И вера их, как та твердыня, которой страшатся ветра».

— По-моему, это писалось не о варварских культах, — заметил я.

— Разумеется… Вот только их вера — показатель того, какими надо было быть нам.

— И это им помогло? Гибберлингам, гоблинам? Остальным?

Вера не ответила. Она отвернулась к алтарю, что-то обдумывая.

— Говорят, — начала служительница, — что чёрный мор пришёл в наш край, как наказание за жадность и беспутность. Мы сами во всём виноваты… Жажда золота… пьянки… убийства… иные грехи. Всего не перечесть. Добрались до могильных курганов. Копали, искали… даже что-то находили… Ты знаешь, отчего погибли люди Зэм? От черного мора! Его наслал на свой же народ Тэп…

Я внимательно слушал Смирнову, пытаясь понять, к чему она клонит.

— Он забирал Искры и прятал их в своих пирамидах, желая тем обеспечить своё бессмертие…

— Вы знали, что тут когда-то обитали Зэм?

— Мне говорили об этом старики… Было много находок. Я, кстати, указывала Кристине на кое-какие детали…

— Думаете, что Искры сиверийцев попали в ловушки Тэпа?

— Не знаю… Как видишь, наша вера здесь подверглась большому испытанию.

Смирнова горько улыбнулась и подошла к образу Тенсеса.

— Он говорил нам: «Не будь ваша вера буквой закона!» Мол, слепо поступать так, как предписывают святые книги — в корне неверно. Закон это меч, который разит направо и налево. Он слеп, хотя и силён. Лишь только вера — дверь в сей мир, и её Свет — спасение, которое разорвёт оковы смерти!

Я вдруг вспомнил Тура и его пасынка. Оба верили, и к чему это привело?

И, кажется, на моём лице что-то отразилось. Вера внимательно смотрела на меня. И вдруг тот странный взгляд её прозрачных серых глаз… Губы Смирновой сжались, брови приподнялись, а в зрачках пыхнул «огонёк».

Вера с тайной радостью смотрела на чужих детей. Такие весёлые, счастливые. Даже если плачут… И перед её глазами тогда всегда вставали образы Данилки и Маши. Они тоже были такими… когда-то…

Ветерок весело развивал чёлку сына. Он улыбался. Видно было, что в его рту не хватает двух молочных зубов, выпавших пару дней назад. Озорной смекалистый мальчишка. Когда он сердился, то смешно хмурил брови. Как вот сейчас.

А вон стоит Маша. У неё были густые чёрные брови. Вздёрнутый носик… Да, подрастёт, будет парням головы кружить. Тонкая жёлтая лента ярко светилась на детском лобике.

— Мама! — хохоча, зовёт она. — Мамочка!

— Что, малышка?

Рука сама потянулась, чтобы потрепать её по щёчке и тут, ворвавшийся в открытые двери храма, холодный порыв ветра больно ударил в лицо. И разум вернулся к действительности…

Вера с удивлением смотрела на застывшую в воздухе руку, так и не дотянувшуюся до дочки… О, Тенсес, почему? Почему?

Смирнова поймала удивленный взгляд Бора (что это она делает?) и резко отвернулась.

— Вера определяет всё! — сухим голосом проговорила она. — Она светоч в сём мире тьмы и… смерти…

А у самой вдруг возникла паскудная мыслишка: «Отчего я… отчего другие… отчего он, Бор… убийца, которых свет не видывал, живет, а те, кто чист душой давно уж отправились в чистилище? За что их так? Почему у Бора не отняли жизнь? Неужто он её достоин?.. Или дело в чём-то ином? В каких таких заслугах?»

— Я верю лишь в магию Света, — уверенно сказал я, снова вспоминая Тура.

Смирнова вновь укорила себя в том, что не достойна звания священника Церкви. Что зря носит рясу, что в проповедях призывает к тому, во что сама стала слабо верить…

А верила ли вообще? Дар Тенсеса — есть ли он взаправду?

А во что тогда верить? В силу Света?..

— Хорошо, пусть в неё (не понятно к чему ответила женщина, — подумалось Бору). Возьми.

С этими словами она, не глядя, протянула какой-то маленький мешочек. Он был весьма тяжёл.

— Здесь — крупицы Света. Когда тебе будет трудно, открой мешочек, возьми пригоршню, осыпь себя со словами: «Святой Тенсес, придай мне сил». Крупица выпустит заключённый в ней Свет… истинный Свет… поможет восстановить твои жизненные силы и… ещё многое другое станет доступно тому, кто верует… А теперь уходи.

Я взял подарок и долго смотрел в спину Смирновой.

— Уходи! — громко повторила она. Кажется, женщина чуть всхлипнула. — Прошу тебя…

Для неё это утро, как тысячи предыдущих, не были столь «приятными», как для сего Бора. У неё был только один выбор: жить… ждать… и верить… верить… до конца.

9

Приноровиться к лыжам было не так уж и легко. Но затем, я в полной мере ощутил их преимущество. Дед Глазастик сходил к мастеру, который специально подогнал под меня лыжи, сделав их соответствующего моей комплекции размера.

Наш отряд вышел из посёлка поутру следующего дня, поскольку накануне вдруг разыгралась снежная буря. Снега насыпало, аж через край.

Мы пошли вдоль Ухающего леса, а дальше проводники решили перейти на западный берег и двигаться через Тигриную долину, а оттуда незаметно спуститься к Великанам и ночью проскочить на север к Костяной равнине.

— За лесом — вотчина орков, — пояснял один из гибберлингов.

То был средний брат «ростка» Угрюмых, которого звали Бёдвар. Он среди всех был самым опытным разведчиком, и, говорят, что отличным охотником.

— Лучше нам там нос не показывать, — продолжал он.

— Через долину долго будет, — заметил кто-то из гибберлингов.

— Может, и долго, — сердито буркнул Бёдвар.

Мы перешли Вертыш чуть ниже замёрзшего водопада, и дальше дорога потянулась в гору.

Я чуть разговорился с Бёдваром. Он неплохо знал местность, а кроме того был знаком с обычаями и историей орков.

— Их основное занятие — это война, — говорил гибберлинг, хмурясь, что туча на небе. — Вам, людям, это как никому должно быть известно.

— Почему? — не совсем понял я.

— Когда пала цивилизация джунов, вы с орками стали делить их земли между собой. Разве ты этого не знал?

Этим вопросом Бёдвар мне напомнил Бернара. Я даже на секунду представил его лицо.

— Один из орочьих вождей, — продолжил гибберлинг, — по имени Череп смог объединить разрозненные племена в единую Орду. И людям, пришлось последовать их примеру, чтобы устоять против такой огромной силы… Кстати, так и образовалась Кания. Война была очень кровопролитной, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не загадочная смерть Черепа. Орда распалась, военачальник стали делить власть, а люди воспользовались моментом и изгнали орков с завоеванных земель… Так-то, вот!

А после Катаклизма, — продолжил гибберлинг, — рассеянные остатки некогда могучей Орды, стали влачить жалкое существование на разбросанных в астрале аллодах. А со временем выяснилось, что раса орков, как в прочем и наша раса, не способна порождать Великих магов.

— Совсем? — удивился я. — А мне говорили о… подзабыл его имя…

— О Родогоре?

— Кажется, да.

— Понятно… Личность неординарная… Тебе известно, что он какой-то там потомок Черепа? Нет? Родился на аллоде Грох, принадлежавшем эльфам. Сей Родогор был весьма амбициозным орком. Его целью стало возрождение былой мощи Орды. Понимая, что в его народе нет Великих магов, он отправляется к Клоду ди Вевру, державшему Грох. И этот эльф отчего-то вдруг решает помочь оркам изучить высшую магию.

Брат Бёдвара Вагни ехавший рядом, вдруг хмыкнул.

— Эти эльфы всегда мнят себя умнее других, — заметил он. — А потом… Ладно, рассказывай, Бёдвар.

— Клод ди Вевр то ли охладел к оркам, то ли ещё по какой причине, но видя, что те не способны к высшей магии, он изгоняет Родогора из учеников и тот начинает искать помощи у других сил.

— Ого, как всё запущено! И у кого же ищет помощи?

— У Хадагана, — Бёдвар снова весело подмигнул мне. — Конечно, до этого Родогор, объявил себя верховным шаманом. Он объединяет несколько племён орков и отправляется на имперский аллод Игш, где заключает военный союз с Незебом. Согласно ему, тот обязуется дать оркам Великого Мага. Но при одном условии: этот аллод Орда должна захватить сама. Родогор остаётся на Игше в качестве гаранта верности союзу.

Первым аллодом, на который нападают орки, становится Грох. Клода ди Вевра убивают, и там начинает заправлять новый Маг. На этом Родогор и Незеб не останавливаются и через некоторое время нападают на канийский аллод Кеч.

— Это всё приводит к тому, что люди и эльфы объединяются. Результат — появляется Лига. Начинается война сначала за возврат Гроха, а потом… — гибберлинг вздохнул.

Тут объявили привал.

Мы быстро развели костёр, стали доставать припасённый обед.

— Ну и познания у тебя, — заметил я, поедая вяленую рыбу с пресной лепёшкой.

Бёдвар усмехнулся, оскаливая маленькие белые зубки, и тоже вгрызся в свою порцию.

— Ещё бы, — говорил он, с набитым ртом. — Я с этими орками столько раз сталкивался… Мне было интересно, кто те враги, с которыми приходится сражаться. Интересовало и то, за что они бьются.

— И где же сталкивался? — поинтересовался я.

— Ну… к примеру, на Плато Коба. Слышал о таком? — Бёдвар подмигнул.

— А здесь, в Сиверии?

— О, здешние племена относятся к имперским оркам как… как карась к сому.

— То есть?

— И то, и другое — рыба. Но всё одно разная.

— Понятно… И что отличает здешних орков от имперских?

— Всё дело в их вере. Она определяет ход их жизни.

— Вкусно! — заметил я, кивая на еду. — Поясни, пожалуйста.

— Орки верят в то, что произошли от мистических духов-животных. К примеру, племя Белого Тигра у Великанов… Смекаешь? У каждого племени свой тотем. Ему часто приносят кровавые жертвы.

Я вдруг вспомнил гоблинов и их Верховного шамана.

— Их сказания в основном чтят героев — великих воинов прошлого. А таковых, уж поверь, не мало. И каждый сызмальства стремится быть похожим на них. У них даже когда-то поговорка была… хотя, может, и сейчас есть (в реальности, она звучит гораздо грубее), что настоящий орк должен прожить четверть века.

— То есть? А потом что?

— Живёшь больше, следовательно, трус, — гибберлинг вдруг чему-то рассмеялся.

Из его рта посыпались кусочки еды.

— Великий Пир… война, огонь и кровь — вот к чему всегда стремилась Орда. В Империи орков уравняли в правах, как, в прочем, и Восставших. В том заслуга Яскера. Для него это был важный шаг на пути становления во главе Империи. Тем самым Яскер не только обрёл мощного союзника, но и несколько утихомирил недовольных орков, считавших, что их просто используют для того, чтобы хадаганцы жили во славе и богатстве. Но вот мои слова, попомни их: если Орда, не смотря на все свои клановые и родовые стычки, найдёт нового лидера, вроде Родогора, или Черепа, то она будет способна подмять под себя не только Империю, в которой состоит, но и весь мир.

— Ничего себе заявление!

Бёдвар усмехнулся и стал доедать свою порцию.

— А орки тут, в Сиверии, они к какой силе принадлежат?

— Они сами по себе. Дикий народ… примитивные законы… Они признают лишь культ Силы. А Череп, Орда… это всё лишь красивая легенда… не больше…

— Вот ты сейчас говоришь, а я вдруг вспоминаю гоблинов и водяников. Тоже ведь дикие племена со своими верованиями…

— И что?

— А шаманы-то у них — орки. Смекаешь?

— Та-ак… Ты сказал, и только сейчас я понял. Ведь действительно… Эй, Вагни! — кликнул гибберлинг старшего брата. — Ты слышал?

Тот кивнул головой и ответил что-то на своём языке.

— У этих племён, — специально заметил я, — были вещи Ермолая Сотникова.

— Выходит, если исключить, что тот их раздал за просто так, то…

Гибберлинг поднялся, хмуро глядя в землю.

— Интересно… интересно… Нить судьбы не бывает прямой, — бормотал Бёдвар. — Она причудливо пересекается… когда сама с собой, когда с другими нитями.

Тут гибберлинг посмотрел на меня.

— Как сейчас.

— О чём ты? — спросил я.

— Ты… твоя нить много раз пересекалась с нитью Сотникова. А это что-то да значит.

— Там, где вяжутся нити, — заметил Вагни, — всегда будут узелки.

— И как это понимать?

Гибберлинг сначала пожал плечами, но чуть помолчав, всё же ответил.

— Я могу сказать только одно, — тут Вагни закрыл глаза, будто вспоминал: — нити да узлы, вяжи крепкие, узоры дивные, плетитесь на всякую судьбу, на лёгкую и на трудную… Так говорили мамки у Ткацкого станка…

— Всё! — гаркнул ведущий. — Кончай привал! Собираемся в путь. Надо до вечера дойти до Лысого взгорья.

Погода снова начинала портиться. Набежали тяжёлые тёмные облака, и под вечер повалил густой снег.

Нам пришлось останавливаться на ночлег раньше. Гибберлинги ловко соорудили нечто вроде шалашей, где мы, уткнувшись друг к другу боками да спинами для обогрева, проспали до самого утра.

Тигриная долина, не смотря на своё название, была довольно тихим местом. За всё время пути мы так ни разу и не встретили ни одного тигра. Иногда, конечно, находили едва приметные следы огромных лап, но более ничего.

На очередном привале начался совет по поводу того, куда идти дальше. Перед этим, мы вышли на какой-то утёс, с которого открывался вид на северо-восточный берег реки.

— Не замёрз, — заметил кто-то из гибберлингов, имея в виду блестящую змею Вертыша.

Я глянул на воду, а потом перевёл взгляд дальше на север, где синели высокие заснеженные горы. В одном из мест они разрывались надвое, пропуская через себя реку. И вот именно там я увидел Великанов.

Огромные фигуры, высеченные в скале, сурово глядели на Южную Сиверию.

Это были своего рода ворота, через которые протекал Вертыш. Не знаю, какова была их функция в старые времена, однако выглядело это всё сооружение, как часть какого-то древнего комплекса. Даже отсюда эти гиганты поражали воображение своей масштабностью, своим величием.

Но я отвлёкся созерцанием Великанов, и не заметил горячего спора между гибберлингами. Одна их часть настаивала на том, что следует продолжить путь к «воротам». Спуститься к реке, обождать до ночи и проскочить по Вертышу незамеченными.

— По воде? Река не замёрзла! — возмущались другие.

— У берега замёрзла…

— Ага! Шагнёшь и бульк — камнем на дно.

Те, кто высказывался против изначального плана, говорили о каком-то ущелье в скалах, прозываемым Волчьим, мол, можно воспользоваться этой горной расселиной.

— Да оно сейчас завалено снегом по самую макушку! — возражали первые. — Или мы по воздуху полетим, аки птицы?

Я глядел на них с полным безразличием. Ущелье, Великаны — пусть сами решают.

— Надо пойти глянуть занесло или нет. Чего гадать!

Споры продолжались ещё с полчаса, а потом всё же победили те, кто стоял за поход через ущелье.

— Это идти в сторону вёрст пятнадцать! — бросила последний аргумент первая группа. — Да потом по нему ещё двадцать…

— Ничего. Сто прошли, ещё сто пройдём!

И мы двинулись вглубь Тигриной долины к Волчьему ущелью, выходящему прямо на Костяную равнину северной части аллода.

Чем ближе к горам, тем больше снега и тем гуще заросли. Тут уже были не одни только сосны да ели, а стали попадаться осины, кустарники дикого шиповника. Мы миновали ряд холмов, и вышли к какой-то котловине, за которой, по словам Угрюмых, должно было начинаться ущелье.

Вечерело. Небо окрасилось в ярко-розовый цвет. Солнце уже почти опустилось за горы.

Было пронзительно тихо. Стоял такой трескучий мороз, что клубы пара на ходу превращались в иней, оседавший на моей бороде и усах.

Двигались, молча, прямо друг за другом. Я уже подумывал о предстоящем привале. Честно говоря, подустал.

— Стой! — крикнул ведущий.

Он ловко сбросил лыжи, затем поднял руку в знак внимания и стал всматриваться вперёд в сторону старых лиственниц, росших у серого валуна. Одно из деревьев давно уж свалилось вниз, выставляя напоказ целый клубень кривых корней, торчащих во все стороны, что немытые волосы у побирушки.

Я подумал, что гибберлинг обнаружил орков. Стал и сам туда всматриваться, но в наступающей темноте было плохо видно.

— О, Нихаз нас раздери! — прошептал Вагни, старший брат Угрюмых.

Я проследил и его взгляд, направленный всё к тем же лиственницам, но по-прежнему ничего не увидел. Правда, на всякий случай потянулся за луком.

Гибберлинги стали стягиваться друг к другу, вытаскивая кто короткий меч, кто топор.

Что-то шевельнулось. Я попытался вглядеться.

— Что там? — тихо спросил у Бёдвара.

Тот молчал, напряжёно гладя древко топора.

Периферийным зрением я отметил лёгкое движение. Глаза мгновенно напряглись, и вот теперь-то увидел…

Справа у корней стояла белоснежная фигура тигра. Но, то был не простой зверь. Его исполинские размеры просто ошарашивали.

Животное стояло, опустив голову к низу и внимательно глядя на наш отряд исподлобья.

— Хозяин Тигриной долины, — растерянно проговорил Бёдвар.

С каждой минутой становилось темнее, и я уже стал понимать, в какую неприятную историю мы влипли.

— Точно не надо было идти к ущелью, — запричитал кто-то слева.

Я быстро натянул тетиву.

— Уходим… потихоньку, не поворачиваемся к нему спиной, — закомандовал уверенным голосом Вагни.

Гибберлинги стали отступать назад. Я соскочил с лыж и на всякий случай достал зачарованную стрелу.

Тигр лениво глядел на наши удаляющиеся фигуры, сердито теребя хвостом. Вот он сделал шаг вперёд, словно пытаясь убедиться, что мы действительно уходим. И тут я увидел груду костей, занесённых снегом — следы пиршества этого зверя.

Надеюсь, что он не голодный и за нами не погонится.

Только я это подумал, как белый тигр сделал ещё несколько быстрых шагов вперёд, подняв голову вверх и топорща усы. Его глаза блеснули огоньками и вдруг без разгона эта зверюга бросилась вперёд, вздымая снежную пыль.

Я выстрелил, но не успел подготовиться. Молния с сухим треском ударилась в землю в нескольких шагах от животного. Но даже это его не остановило: тигр продолжал набирать скорость, двигаясь к ближайшему гибберлингу.

Тот сжался в комок, выставляя вперёд свой короткий меч. Остальные его товарищи растеряно заметались на месте, не зная, что предпринимать.

— Огонь! — следующая стрела скользнула по шкуре, лишь слегка её опалив. — Твою мать!

Прыжок и зверь налетел на мохнатый комочек, разрывая его на части. Кажется, я увидел, как оторвалась голова. Вот не думал, что зверь может подобное сделать с одного раза.

— Огонь! — и ещё одна стрела ушла вперёд.

Она смачно вонзилась в бок и тигр злобно зарычал. В воздухе запахло подпаленной шерстью и мясом.

— Огонь! — и ещё одна стрела попала прямо в переднюю лапу, чуть ниже плеча.

Гибберлинги наконец-то опомнились и бросились в атаку. Это затрудняло возможность дальнейшей стрельбы. Пришлось некоторое время обождать, пока тигр не разбросает их в стороны. Послышался отчаянный ор и вопли раненых.

Я снова вскинул лук. Стрела-молния попала прямо зверю в грудь. И тут же через мгновение шея с головой и туловище разлетелись в разные стороны.

Некоторое время эхо взрыва оглашало округу.

— Всё? — спросил кто-то справа.

Мы, те, кто остался стоять на ногах, дружно переглядывались друг с другом.

И тут: «Бух! Бух!»

Я толком и понять ничего не успел. Что-то тёмное стремительно вылетело справа и голова «взорвалась» тысячами звёзд.

Кажется, — подумало сознание, находящееся в чёрном колодце, — меня оглушили.

Это была последняя здравая мысль. Потом я помню только тьму…

10

Оказывается, идти без лыж было очень трудно. Я частенько проваливался в сугробы… Да тут ещё голова сильно болела, подташнивало…

Нас взяли в плен. Выяснилось, что отряд орков вчера случайно вышел на наш след, и нагнал, а затем и напал на отряд уже в самой котловине, которую кто-то из них назвал Священной.

Всех схватили. Оставшихся в живых гибберлингов разоружили, и, крепко накрепко, привязали к длиной жерди. Мне же из-за роста просто скрутили руки за спиной, отобрали клинки, лук и даже нож из-за голенища сапога.

Да, что говорить! Эти орки были весьма ловкими ребятами. И кто утверждал, что они тупые, что валенки?

Побег отпадал сам собой. Дело не в том, что я смог бы или не смог бы это сделать, а в гибберлингах. Они были обузой для меня, но бросать их, как говориться, на съедение оркам, мне казалось верхом непорядочности.

Было досадно и обидно, что я так попался. Слишком увлёкся боем, и не заметил подкрадывающихся врагов.

Будет тебе урок! — сердито шипело моё рассерженное «я». — Дурак! Сколько же можно наступать на одни и те же грабли?

Это я про наёмников, которые схватили меня в Гравстейне. Всё от того, что слишком часто «считаю ворон», а именно в такие моменты и случаются всякие… неприятности.

Поскольку нас сразу не убили, я пришёл к выводу, что сейчас оркам это и не надо. Скорее всего, нас ведут в их стойбище, а уж там… как Сарн положит.

Впереди меня ехал гигант. Лошадь была ему под стать: крупная, мохнатая. Он вез притороченную к седлу голову белого тигра, так что я смог в деталях её разглядеть. Красные, налитые кровью глаза, затянутые поволокой смерти; длинные, желтые зубы, явно не раз отведывавшие человечины (и не только её). Легкий ветерок трепал длинную шерсть… Секунда-другая, мне казалось, он сейчас зевнёт, откроет дремлющие очи, и с громким рыком броситься на добычу.

Всю дорогу до реки орки ни разу не останавливались. Мне, как мне, а вот раненым гибберлингам приходилось туговато. Они, конечно, ни разу не пожаловались и не попросили помощи, и, кажется, это несколько увеличило степень уважения в глазах врага.

Уже утром мы стояли на берегу. Орки отпустили лошадей, подогнали широкие плоские лодки и стали грузиться сами и размещать нас. Для этого им пришлось отвязать гибберлингов от жерди.

На другом берегу нас уже ждали. Грубо вытолкав всех пленников на прибрежный снег, орки сгрудились возле головы тигра и о чём-то долго переговаривались на своём языке. Некоторые из них возмущённо потрясали кулаками. Другие цокали языком, качали головой и при этом поглядывали на меня.

Часто слышалось одно слова, похожее на «каан», или «кхан», или «гаан»… Из-за врождённой шепелявости трудно было разобрать. При этом орки часто показывали на лежащую на снегу голову.

Кажется, мы попали в задницу! — заключила трезво мыслящая частичка моего «я». Не знаю, кем приходился оркам убитый тигр, но в том, что они были очень расстроены, не было никакого сомнения.

Нас заставили подняться и потолкали на восток, через негустой ельник. Через полчаса мы вышли на дорогу, и идти стало легче.

Я изредка поглядывал на Великанов. Находясь в относительной близости от них, начинал чувствовать себя какой-то мелкой букашкой.

Это же какими надо было быть… мастерами… чтобы смочь создать подобное… подобное… творение. Я глядел и даже порой забывал, что пленён и связан.

Кстати, руки уже затекли от неудобства. Я чисто рефлекторно попытался скинуть путы, понимая, что всё равно не выйдет, и тут же получил сильный тычок в спину.

— Двигай! — пробасила свирепая рожа.

Клыки орка явно мешали не только нормально закрываться его челюсти, но и внятно разговаривать. Его раскрашенное белыми полосами морда свирепо таращилась на мою фигуру.

Всё дело в отношении, — подумалось мне. — Всё дело именно в нём. Что люди, что орки, что эльфы — все себя мнят лучше остальных, а от этого и все… конфликты… Даже войны, что греха таить. Мы — самые-самые… а все остальные вокруг не стоят выеденного яйца.

Кто я сейчас для этого мордатого здоровяка? Тщедушный человечек? А гибберлинги? Белки-переростки?

— Двигай! Я сказал! — орк толкнул сильнее и, судя по всему, вознамеривался дать мне хорошего тумака. Серая кожа на его обнаженных руках вздулась кривыми жилами.

И я пошёл дальше. Не время ещё разбираться, не время…

Дорога свернула вправо в горы и через час мы вышли к высокому грубому частоколу, за которым, судя по звукам, запаху дыма, да и вообще, следуя логике вещей, находилось стойбище орков.

У ворот нас встретила стража. То были вооружённые длинными тяжёлыми копьями орки, одетые в железные доспехи, на которых были изображены оскаленные морды тигров.

Но больше всего меня поразили их дома, если таковыми можно назвать сии сооружения.

На железных колёсах, в поперечнике соревнующиеся с рослым орком, располагалась широченная бревенчатая площадка. Наверху на ней стояли громадные дощатые хижины овальной формы обтянутые шкурами.

Издали это сооружение напоминало шатёр. Подле каждой «телеги» был помост, по которому можно было взобраться в жилище.

Всего я насчитал около двух десятков «домов». Рядом с ними стояли, сидели, лежали и ещё Нихаз его знает, чем занимались, разновозрастные орки.

Была тут, кстати, и женская часть населения. Поначалу она мало чем отличалась от мужской. Ну, это, конечно, для неопытного взгляда. Но если хорошо присмотреться, то можно было найти ряд отличий. Во-первых, округлые в оных местах формы. И ещё, как я понял, женщины были с очень короткими причёсками.

Нас загнали к одной из «телег», приказали сесть на солому и поставили охранение.

Я поглядел на уставших гибберлингов. В сравнении с фигурами орков они выглядели какими-то игрушечными.

Ближе всех ко мне сидел Бёдвар. По его напряжённой фигуре было понятно, что ничего хорошего он от орков не ждёт.

— Не пояснишь, в чём дело? — тихо спросил я его.

— Судя по всему, мы залезли в их священную долину, где обитал дух тигра… То есть, они того зверюгу считают духом той местности…

— Дух местности! — рассерженно бросил старший брат Угрюмых. — Это Тигр тигров!

— Так-с! — протянул я, уже начиная кое-что понимать. — А мы… то есть не мы, а я его убил… И что нас ждёт?

— Отведут к шаману, тот и решит судьбу… нашу…

— К шаману?

Я тут же вспомнил гоблинов и их Белого шамана. Они верили, что ведут своё начало от медведей, а эти орки, получается, считают себя потомками тигров.

— Это был Тигр тигров, — снова повторил Вагни. — Дух долины.

— Хан, — уточнил его брат.

— Вообще-то, я рад, что его больше нет. Эта ненасытная тварь сожрала столько народу! Эти орки специально его подкармливали…

— Ага! — кивнул Бёдвар. — Жертвоприношения и прочее в том же духе.

— А вы не знали, что в ту котловину нельзя ходить? — сердито спросил я.

Авантюристы, мать их так! Живут в Сиверии уже лет сто, а до сих пор не знают где и как обходить опасные места… Следопыты херовы…

— Мы сюда вообще не забредаем. Рискнули, думали пройдём незаметно… Это их земля, а по договору…

— По договору? — мне в голову пришла одна мысль.

Не знаю, была ли она спасительная, но рискнуть стоило. Я ведь тоже с авантюрной жилкой.

Через полчаса за нашим отрядом пришли и приказали идти на каменный холм, тоже, кстати, огороженный частоколом.

Я пошёл первым, в голове подбирая слова для будущего разговора.

У большого костра стояла грузная фигура орка. Судя по его одеянию, он и был шаманом.

— Кто вы такие? — громко спросил он, став, широко расставив ноги.

— Мы — гибберлинги из Гравстейна! — выступил вперёд Вагни Угрюмый.

— Это понятно. Что делаете в наших землях?

— Шли в северные земли в Костяную равнину.

— Почему не через реку? Там свободный путь…

— Вертыш не замёрз, а лодок у нас не было, чтобы плыть…

— Да, Вертыш нынче балует, — заметил шаман. Он оскалился, демонстрируя чуть стёршиеся жёлтые клыки. — А это кто?

Орк кивнул на меня. Я, было, открыл рот, но тут снова заговорил Вагни. Своими дальнейшими словами он полностью расстроил весь мой план, так что потом пришлось идти на необдуманный риск.

— Это Бор, прозванный Законником.

— Не слышал о таком, — отвечал шаман.

И Вагни (пусть Сарн даст ему здоровья… и ума на будущее) быстро поведал о моих «подвигах» среди гоблинов и водяников.

Мне трудно было сказать, о чём думал шаман, но в его хитрых глазках мелькнули нехорошие огоньки.

— Одним лишь ножом? — переспросил он.

Я понял, что если сейчас не встряну в разговор, то всё пропадёт пропадом.

— Послушай… как там тебя? — начал грубо, но так того требовала ситуация.

— Громыхало, — ответил шаман напыщенно.

— Я пришёл бросить вызов вашему вождю!

Воцарилась мёртвая тишина. Шаман смотрел на меня расширенными от удивления глазами.

— Я пришёл сюда бросить вызов вашему вождю! — повторил уже громче я, оглядываясь на остальных орков.

— Ах, ты ж проклятая кровь! — донеслось со всех сторон.

Так-с! Кажется, всё будет несколько труднее, чем я думал. Эти возгласы мне что-то напоминают…

— Он убил Белого Хана, Тигра тигров! Смерть ему!

Шаман быстро угомонил толпу.

— Только одному человеку, — громко заговорил он, глядя на меня, как на какого-то презренного жука, — удалось пройти Священной тропой и победить в честном бою нашего вождя… Но этого человека уже нет в живых. И у нас уже другой вождь — Коготь! Он принёс нам новый закон… новый…

— И что? Я не могу бросить ему вызов?

— Отчего же! Заповеди предков этого не воспрещает… Конечно, не каждый достоин подняться по Священной тропе, но, тут кое-кто говорил о твоих героических подвигах… Попробуй!

Начавшееся возмущение орочьего племени, шаман снова утихомирил громким рыком.

— Поглядим, что ты за птица такая!.. Ты говорил лишь с одним ножом в руках?

Моё сердце ёкнуло. Вот спасибо тебе Вагни, удружил, так удружил. Я уже понял, куда клонит Громыхало.

— Мы вернём тебе твой нож… Доберись до вождя. Знай, каждый хранитель тропы будет просто мечтать сбросить тебя вниз! Моли богов, чтобы удача была на твоей стороне! Моли их, чтобы твоя смерть была быстрой. Иначе, если ты попадёшь ко мне, то гибель Хан-Тигра будет оплачена сотней твоих ран!

Шаман закончил под всеобщий вой радующихся орков.

— Вы выдадите мне лишь нож? — переспросил я. — А сами будете вооружены мечами да топорами? Недостойная битва. О такой легенд складывать не будут…

— Молчи! Иначе твой язык окажется отрезанным. И я с радостью поджарю его на огне, а потом съем! Если он тебе мешает, то…

— Я просто хотел справедливого…

— Ха! Воины говорят, что твоё оружие — магическое! А мы ценим лишь силу! Но не физическую силу… Она — пыль! Ничто! Сила духа — основное оружие воина. Если она у тебя есть, то ты достоит подняться по Священной тропе. А всякие магические штучки — это для эльфов с их тщедушными тельцами! Ты ведь не такой?

Орк оскалился.

Нихаз его дери! Но выхода не было, и я согласился.

— Одно условие: моих друзей, гибберлингов, не трогать. Они не причём…

— Не бойся. Не тронем. Но если ты схитришь…

Мне развязали онемевшие руки и протянули нож, подаренный старейшиной. Оружие выпало из затёкших ладоней под всеобщий смех орков.

Я наклонился и умылся снегом, чувствуя, как кровь разбегается по жилам.

Сейчас бы перекусить. Это было бы весьма кстати.

Нож лёг в руку… Прохладная рукоять…

Я поиграл им чуть-чуть, пытаясь восстановить ловкость пальцев. Глянул на гибберлингов, а те грустно смотрели вслед, словно провожая в последний путь…

Ну, Бор, вперёд! — сказал сам себе, вставая во весь рост.

11

Мрачная расселина с отвесными почти гладкими стенами змеёй петляла в скале. На плечи наваливалась такая усталость, словно я перед этим нес целого быка.

Семь стражей уже позади. Семь трупов…

Трудно было начать. Ведь всегда трудно что-то начинать.

Я скинул лишнюю одежду и подошёл к тропе. Орки остановились, и шаман подтолкнул меня вперёд, одновременно кивая на груду черепов у скалы.

— Видишь, сколько было желающих бросить вызов? Среди них только твоего черепа и не хватает… Украшением он, конечно, не будет…

За спиной послышались насмешки, громкий хохот. Я поднял голову вверх и увидел шагах в пятидесяти двух стражей, вооружённых боевыми секирами на длинных рукоятях. У одного из них был щит.

Отсюда эти орки казались весьма и весьма могучими воинами. Думаю, что на самом деле так оно и было.

Я отбросил сомнения и решительно зашагал вверх. Идти по припорошенной тропе было несколько сложновато. И когда мне уже удалось добраться до стражей, то дыхание было сбито.

Я остановился на почтительном расстоянии, глядя на орков. Те прямо сверлили меня маленькими злобными глазками, отчего внешне начинали напоминать лесных кабанов. Длинные клыки во рту уже есть, ещё бы пятачок и того и гляди вот-вот хрюкнут.

Интересно, нападут оба и сразу, или по очереди?

Тот, что справа похлопывал древком секиры по ладони, а потом решительно бросился в бой. Второй тут же пошёл в обход.

Вж-жик! Вж-жик!

Секира мрачно рассекала воздух. С каждой секундой орк ближе, его движения становятся резче. Финт, замах и лезвие просвистело у самой головы.

Я чуть отступил, стараясь не выпускать из поля зрения второго стражника.

Вж-жик! Лишь на секунду я отвлёкся, чтобы увернуться от топора и тут же получил в плечо сильнейший удар. Да такой, что отлетел в сторону и покатился вниз на несколько саженей.

Это меня с разбегу щитом долбанул второй орк. Он довольно хохотнул и что-то сказал своему напарнику.

Я не спешил подниматься, прикидывая расклад и ожидая следующих действий орков.

Снизу послышался одобрительный гул. Думаю, племя восприняло первую стычку с некоторым восторгом.

— Как тебя зовут? — спросил первый орк, снова пошлёпывая древком секиры по матёрой ладони.

— Зовут Зовуткой, а величают уткой! — огрызнулся я, чуть приподнимаясь.

Тот, что со щитом, кинулся вперёд, замахиваясь секирой, чтобы размозжить мою башку. Я не спешил вскакивать, пусть уж он торопится.

Уже в последние секунды сделал отчаянный подкат, уворачиваясь от лезвия. Непростительная ошибка для воина: неверно оценивать своего противника. Да ещё к тому же орк вложил в удар всё тело и не смог удержаться. Его шея оказалась открытой. Она была как раз на уровне моих глаз, и нож вонзил свой одинокий зуб, перерезая трахею.

Тело завалилось вперёд и поехало по насту вниз, оставляя на снегу длинный кровавый след.

Я поднялся, даже не оглядываясь назад. Стражник наверху несколько удивлённо смотрел на тело своего напарника. Через секунду он злобно хрюкнул, понимая, что его товарищ уже погиб. И начал атаку.

Вж-жик! Вж-жик!

В этот раз стражник действовал уже осторожнее, но при этом весьма напористо.

Выпад… ещё выпад… прикрылся щитом и снова удар… Ловко, умело. Это хороший боец.

Я прикинул свои шансы. Передо мной отлично вооруженный орк, и мало того ещё и превышающий меня по росту и весу. Шансов никаких.

Но я всё ещё держал себя в руках, и пятился, поджидая момент для броска (конечно, его могло и не быть). С таким напором не мудрено остаться без головы.

Скорее всего, — говорил мой опыт, — у меня будет «окно» в несколько мгновений. Главное успеть нанести критический удар либо в бедро, либо в лицо. Тем самым я на время остановлю орка, а потом…

Додумать не успел, как раз появилась нужная брешь. Я увернулся от очередного удара, орк чуть поскользнулся и замешкался, удерживая равновесие.

Укол прямо в бедро. Снова тот замешкался, тупо глядя на сочащуюся кровь. Я заскочил ему за спину и вцепился рукой за перевязь, одновременно нанося удар сверху в шею. Послышался странный хруст. Это, скорее всего лезвие напоролось на кости хребта.

Орк зашатался и рухнул на колени. Ещё один удар и вверх брызнула алая струя крови.

Стражник медленно упал на снег.

Я еле-еле дышал. Воздуха критически не хватало.

Глядя на молчаливую толпу внизу, в голове родилась следующая мысль, что мне просто победить стражников будет мало. Нужно «закрепить» победу, эффектно её преподнести.

И через несколько минут я насадил на приставленные к валунам древки секир головы орков…

И вот уже семеро стражников позади. Своё слово я держу: у меня только нож (пришлось его снова примотать к ладони тряпицей, чтобы не потерять в пылу битвы), магией не пользуюсь (хотя какой, к Нихазу, из меня колдун).

С последним из орков повозился дольше всех. Он здорово мне наподдал. Рёбра гудят, будь здоров. И тут вдруг взяла такая злость, что… Ему я потом распорол живот от самого низа. А сейчас, думаю, зачем же так жестоко? Дурак…

Отлежался, отдышался… Идти вперёд не было никаких сил.

А сколько я прошёл? Ну, полпути, может, чуть больше. Чем дальше иду, тем матёрей бойцы. Если доползу до Когтя, то даже не знаю, как с ним придётся биться.

Вспомнился Орешек. Вот уж где пришлось попрыгать. Не думал, что смогу там выстоять.

Но ведь смог! И сейчас выстоишь… Должен выстоять.

За поворотом дежурили ещё двое. Орки с удивлением посмотрели на меня и с некой ленцой взялись за оружие. Тоже, небось, думают, типа, нас он точно не пройдёт. Мы не такие, что стоят в начале тропы.

Один из орков подозрительно поглядел на моё оружие. И в глазах блеснул немой вопрос: «Только нож?»

Я вытер лезвие о штанину и подошёл ближе, готовясь к атаке. В этот раз нападать буду первым. Вот они удивятся.

И точно. Орки отчего-то попятились назад, даже забыв, что у них в руках мечи.

Хороший бой, вернее сказать правильный бой, должен длиться не больше минуты. В это время организм находится в самом пике своих возможностей и выкладывается полностью. Тут главное рассчитать силы и не делать лишних телодвижений. Тогда и победа не за горами. И удача улыбнётся.

Первый страж стоял на коленях, сплёвывая кровяные сгустки на снег. Второй, сразу видно, что от отчаяния, бросился на меня. Мы сцепились и кубарем покатились по тропе.

Упал я неудачно, сильно стукнувшись плечом о землю, а пока боролись, ещё и умудрился удариться затылком о каменную стену. В результате оказался прижатым к земле.

Картинка перед глазами поплыла, и мне пришлось отчаянным усилием воли возвращать своё сознание к реальности. Я словно карабкался из тёмного болота, туда, к свету, к жизни.

Орк навалился всем телом, не давая продохнуть. Его ладонь сжала горло, и я понял, что ещё чуть-чуть и снова потеряю сознание.

Нож не выпал, поскольку был примотан. Но вот рука с ним была прижата коленом орка, и вытянуть её не было никакой возможности.

— Пусти меня к нему! — прохрипел первый страж.

Орк доплёлся до нас и притянул меч.

— Он мой! Пусти! — снова повторил страж, грубо пиная своего товарища.

Тот огрызнулся и когда дёрнулся — чуть ослабил хватку. А тут ещё рука выскользнула из-под колена, и я вогнал нож подмышку. А потом ещё и ещё… Там не было защитных пластин, и нож с лёгкость впивался в плоть.

После первого укола орк хоть и застонал, и чуть изогнулся, но стал лишь сжимать горло сильнее. Но последующие удары быстро сбили с него настойчивое желание задушить голыми руками своего врага.

Первый орк оттолкнул своего товарища и замахнулся мечом. Я успел приподняться на локте и дотянулся ножом до паха…

Какое сегодня голубое небо!

Я лежал на спине, пытаясь отдышаться. Лежал и смотрел вверх. Видел там облака, вроде даже птиц…

А вставать не хотелось. Так бы и лежал… Это от усталости. Ведь на самом деле где-то глубоко внутри сидело чувство некой гордости. Девять отменных бойцов, девять орков, размерами вдвое превосходящих меня, да ещё вооруженных до зубов, а я лишь с ножом…

Эх, это сладкое чувство победы. Я получал удовольствие, надо признаться себе в этом.

Мне нравилось убивать. Этот момент никак не передать словами… Упоение, от того, что смог, что переиграл противника. Как? Это другой вопрос. Главное, что переиграл и… убил.

Это Сверр. Его влияние…

А, всё-таки, Нихаз меня дери, мне нравится это дело! Очень нравится!

Запах крови… Ноздри раздулись… кураж… внутри что-то закипело… аж до дрожи… Но главное не это, а процесс! Само действо. И оно у меня получается… отменно получается, как ни у кого! С этим надо родиться…

Мне вдруг полегчало. Я понял, что именно этого не хватало… Все эти походы по гробницам, разговоры с Кристиной… Это не то! Совсем не то!

Слушай, Бор, а если это болезнь? Что, если мой разум болен?.. Мне ведь не раз на то указывали эльфы… Слишком жесток… Головорез… Наверное, это не нормально.

Я вдруг вспомнил слова шамана о том, что Священный путь уже приходилось проходить какому-то человеку. Ему тоже ведь пришлось убивать стражей… Скорее всего, то был Ермолай Сотников. Гибберлинги, кстати, говорили об этом, если ты помнишь…

Он победил и тем добился мира с племенем орков. Договорился о межевых границах земель, люди и гибберлинги получили беспрепятственный проход по Вертышу…

Но вот те странные слова шамана о том, что человека, проходившего Священный путь больше нет, заставляли насторожиться. Неужели его убили?

Если это так… тогда становится кое-что понятным… И эта странная экспансия орков в Сиверии. Хотят насадить свою веру, свои законы… Как там заповедал им Родогор, легендарный потомок Черепа? Весь Сарнаут должен принадлежать оркам, так что ли? Великий Пир не за горами…

Но чего-то тут не хватало. Уж слишком продуманная и тонкая игра. Не думаю, что орки способны на подобное…

Ладно, хватит болтать! Пора за дело! Разберёмся с новым вождём, а там… видно будет.

Сначала присел. Голова начала был кружиться, к горлу подкатил ком. Надо дышать носом… Глубоко… раз… фух… два… фух…

Привстал. И тут же организм взбрыкнулся и меня вырвало… Это от напряжения. Такое бывает…

Сразу полегчало. Я умылся снегом и пошёл дальше по тропе.

Десять шагов. Двадцать… Пятьдесят… Сто… Две сотни… Никого.

Неужели все стражники кончились?

Расселина стала расширяться. Появились деревья. Тропа стала круче, но через полсотни шагов снова стала пологой. Подул ветерок. Он принёс запах дыма и, кажется, жареного мяса.

Уже недалеко. От этой мысли внизу живота всё сжалось, сердце забилось быстрее.

Я зачерпнул пригоршню снега и забросил его в рот.

Прятаться уже незачем. Выйду смело, а там… видно будет, что дальше…

12

На самой вершине скалы высилась одинокая «хижина» вождя. Я глядел на громадные колёса, на размеры шатра, и никак не мог взять в толк, каким образом эту телегу сюда подняли. Напрашивался только один вывод: её соорудили на месте.

У костра стояло и сидело около шести мохнатых орков. Они хмуро глядели на меня, продолжая заниматься своими делами. Но вот поднялся один из них. Отбросив в сторону кость, которую он смачно грыз, вытерев об одежду жирные руки, орк взял прислонённый к колесу топор и пошёл на встречу.

— Что тебе, чужеземец? — пробасил он, преграждая путь. — Неужто ты дерзнул бросить вызов нашему вождю?

Эти орки отличались от тех, что были ранее, цветом кожи. Она была заметно бледнее. И ещё в носах и в ушах у них висели большие золотые кольца.

Я для начала подошёл ближе и встал прямо напротив орка. Он шустро пробежался по мне взглядом, явно оценивая степень опасности. Его, как и тех, с кем я бился раньше, тоже удивило, что у меня в руках был лишь нож.

— Разве вашими законами запрещается бросать вызов вождю? — спросил я. — Сие моё право.

— Его надо заслужить… Но я вижу, что раз ты здесь, и прошёл воинов племени Тигра, значит считаешь достойным себя попытаться вызвать вождя на бой.

— Почему попытаться?

— Поскольку тебе надо пройти нас, — хохотнул орк, кивая на своих собратьев у костра.

Они по-прежнему занимались своими делами, хотя не скрывали, что весьма заинтересовались моей персоной.

— Кого? — переспросил я, заглядывая за спину орку. — Их?

— Ну да! — тот снова полуобернулся к своим товарищам. — И меня…

Их вдруг удивило, что орк открыл рот, собираясь сказать, что-то едкое, но вместо этого вдруг медленно упал на землю, гремя доспехами, словно медный котелок, катящийся по камням.

Я демонстративно вытер нож о штанину. В голове мелькнула мысль, что лезвие чуток притупилось. По окончании этой компании, надо буде его хорошо заточить и смазать.

Орки вскочили со своих мест. Их лица перекосила от неожиданности.

— Зовите своего вождя, — сказал я. — Не будем терять время.

Закончить не успел. Я, конечно, и не думал, что орки тут же бросятся звать Когтя, но попытаться стоило. Они подняли оружие и почти все одновременно направились ко мне.

— Стойте! — гаркнул чей-то могучий бас.

На порог вышла чья-то фигура, укутанная в белую шкуру.

— Он…

Начавшего говорить орка, незнакомец прервал жестом. Когда он спустился вниз и подошёл ближе, я понял, что это ещё один орк. У него не было левого глаза. Через всё лицо тянулся длинный кривой шрам. Мысль о вожде тут же отпала, едва незнакомец представился:

— Я - Кремень, Верховный шаман племени Тигров.

— Я - Бор, прозываемый эльфами Головорезом, а гибберлингами — Законником.

Шаман задумался.

— Мы не слышали о тебе, — сказал Кремень.

Орки вокруг аж приплясывали от желания броситься в драку.

— Ты пришёл бросить вызов? До этого дня, только один человек…

— Я знаю. Это был Ермолай Сотников.

Шаман оскалился. Я увидел его затёршиеся желтые клыки. В лицо ударило смрадным дыханием.

— Да, Ермолаю удалось подняться сюда, наверх. Он сразился с вождём, победил его, но не убил. Мы заключили мир, и пошли на договор…

— Этот Ермолай сдох! — крикнул кто-то из орков, размахивая секирой.

— Заткнитесь вы…

Шаман хотел сказать какое-то ругательство, но не нашёлся. Его единственный глаз бешено завращался.

— Вы чужаки! Не чтите наших законов! — продолжал он, обращаясь к воинам. — Для вас слово орка — пустой звук! (А дальше шаман затараторил на своём языке).

— У вашего племени теперь новый вождь! — возражал один из стражей. — А не та размазня, которая повиновалась… человеку… Мы теперь закон! И только мы диктуем всем вокруг…

— Заткнитесь, или, клянусь вам, сейчас кто-то полетит с этой скалы вниз головой.

Шаман положил мне руку на плечо и отвёл в сторону.

— Они правы, у нас теперь новый вождь — Коготь. Он сказал, что Ермолай убит. Что теперь все люди, гибберлинги и эльфы должны либо умереть, либо уйти из Сиверии. Он победил нашего старого вождя, мы теперь вынуждены подчиниться…

Сзади послышалось: «Коготь! Коготь!»

Орки замахали оружием, подзадоривая себя и зовя своего предводителя.

— Он орк, — недовольно говорил шаман, — но он ещё и чужак с севера. Заветы предков для него ничего не значат… Он принёс с собой меч Ермолая, утверждая, что сего человека больше нет. Значит, незачем больше соблюдать договор. Сказал, что теперь никто и ничто не сможет позорить Орду…

— Но я ведь поднялся сюда, — заметил я. — Это ведь уже позор для неё!

— Ты прошёл тех слабаков из племени Тигров, — крикнул стражник. — Попробуй, пройди через нас.

— А кто они такие? — обратился я с вопросом к Кремню.

— Белые орки, — прохрипел шаман. — Чужаки из другого клана.

— Что мне вы! — крикнул я. — Давайте вашего вождя. Или он трус, коли прячется в доме? Да ещё и от человека!

— Хочешь, чтобы твоя голова висела на том шесте? — заревел один из воинов, кивая на длинную палку, стоявшую у шатра. На её конце виднелась громадная голова какого-то орка. — Это предыдущий вождь.

Стражи двинулись было ко мне, но тут откинулся полог, из хижины вышел невысокая плотная фигура.

— Коготь! Коготь! — заорали своими лужёными глотками воины.

Вся эта сцена мне напоминала драки в тёмной подворотне. Подобное в портовой слободке приходилось частенько наблюдать.

Вождь бросил небрежный взгляд на мою персону, лениво потянулся и снова скрылся за пологом.

Шаман хлопнул меня по плечу и несколько наигранно сказал:

— Удачи тебе, Бор. Уж поверь, что она тебе очень пригодится.

— Драки я не страшусь, лишь бы в спину никто не ударил.

Кремень нахмурился и в этот момент снова появился Коготь. Он нёс в одной руке меч, а во второй круглый железный щит.

— Сделай… или умри! — в один голос крикнули воины.

Вождь ловко соскочил вниз и направился ко мне. Я отошёл в сторону и приготовился к бою.

С ножом против меча, против одетого в броню орка… Трудное дельце! И опасное. Можно добавить ещё, что и глупое.

Но раз взялся за гуж, не говори, что не дюж, — убеждал я сам себя.

Сердце учащёно билось в груди, дыхание стало прерывистым. Коготь был внешне спокоен и очень уверен. Он живо бросился вперёд, и я едва-едва успел увернуться, и отскочить на безопасную дистанцию. Орк снова напал. Мы закружились на снегу.

Сказывалась усталость. Надо собраться… надо собраться… Последнее дело и…

Я был очень внимателен. Любая глупость пресекалась в зародыше. Мне нужен был удачный момент для ответного хода. Всего лишь несколько секунд…

Вождь сбил дыхание. Уж слишком рьяно нападал. Но, как всякий мастер, он быстро понял свою ошибку и начал действовать чуть умнее.

А ещё я понял, что меч Ермолая для Когтя чуть великоват. Не его это оружие, не его… Как бы ни оказало плохой услуги вождю.

Шаг… финт… я успеваю уклониться и отскочить назад… Вовремя: меч уже рассекает воздух, там, где до этого было моё тело…

Умно! Очень умно… Шаг… второй… взмах, финт и укол… Я чуть приседаю… прыжок в сторону… лезвие чиркает по акетону… Кажется, зацепило кольчугу (слышен характерный металлический звук).

Я захожу слева… Вижу, что вождь сейчас прыгнет вперёд… Точно, он словно заяц на гоне. Секунда и в меня ударяется щит… Лишь каким-то чудом, я успеваю отпрыгнуть, видя, как следом мчится меч… Нога поскользнулась… я покатился… и тут же вскочил…

Коготь наступает… Прикрылся щитом, вижу только его глаза… справа выглядывает меч… не надо зацикливаться на нём… смотри в глаза орку…

Шаг вперёд… Вождь спокоен… что-то задумал… а у мне уже и дышать трудно… как он со всеми этими железяками ещё держит темп… хотя… Вижу, как вздымаются его бока… А-а, тяжеловато! Ну, ну… попрыгаем ещё…

Орк делает ещё шаг и замирает… Сейчас будет финт, а потом удар…

И точно! Коготь резко атакует… умело прикрылся щитом, так что не видно, что сейчас сделает… Бор, твою мать, держи дистанцию!..

Взмах… слышу свит меча… падаю на колени… лезвие прошло мимо и орк не успевает удержаться, ведь в его представлении лезвие должно было рассечь меня пополам, а тут… пустота…

Вот мой шанс. Вот моя удача!

Я вскакиваю и подбиваю всем телом под руку с мечом. Она уже в последней точке своего удара… ничто не сможет быстро вернуть защитную позу…

Мы столкнулись с такой силой, что я думал, рассыплюсь, как сосулька от падения на камень. Вождь покатился назад, я следом… Нож чиркнул по латам…

Твою мать! Где же открытое место…. не успеваю… тут что-то сильно ударило по макушке (кажется «яблоко» гарды)… я колю… ещё… попадаю во что-то мягкое…

Пинок в живот и мы разлетелись в стороны…

Голова гудит… Надо собраться… собраться и встать…

Встаю, гляжу на орка… Ура! Достал-таки! По доспехам медленно сочиться густая тёмная кровь… правда, вижу отчего-то только одним глазом…

Вождь сжался в комок, уже плотнее прячась за щитом. Он яростно рыкнул и кинулся в атаку, размахивая мечом, словно мух разгонял.

Ха! Не твоё это оружие, Коготь. Смотри, подведёт в последний момент.

Я провёл рукой по лицу, ощущая что-то липкое на ладони. Удалось протереть глаз…

Ну, махай, махай! Надолго ли тебя хватит?

Коготь сделал неожиданный выпад… я увернулся и тут же едва успел увернуться от щита, готового вот-вот разбить мне лицо… отпрыгивать назад не стал, а лишь присел и тем самым «скрылся» с линии атаки… Орк на секунду растерялся, не понимая, куда вдруг скрылся противник, и, как полагается, посчитав, что он не спереди за щитом, а заскочил за спину, резко развернулся… Я поднялся на ноги и вогнал нож в основание черепа…

Вот и всё… лезвие достигло мозга… Коготь мёртв…

Его тело грузно бухнулось на снег.

Победил! — что-то радостно «заплясало» внутри. — И вождя победил!.. Мать его так!

Белые орки молчаливо глядели на своего предводителя. Я наклонился и вытянул меч.

— Идите вниз в стойбище! — хоть и, задыхаясь, но всё же твёрдо говорил я. — И скажите, что победил его… имея только нож. Я сдержал своё слово… теперь ваша очередь держать своё!

Шаман подошёл к телу, что-то бормоча себе под нос. Орки стояли, зло буравя меня глазами. Всё, что их сейчас сдерживало, чтобы не броситься и не разорвать «гадостного человечка» на части, так это присутствие Кремня.

— Хорошо! — процедил один из воинов. — Мы уходим, но, будь уверен — ещё встретимся… Смотри, тогда не пожалей…

— Это ты, смотри, не пожалей, — огрызнулся я, чувствуя, как закипает кровь. — Если наши пути пересекутся, то я вырежу твоё гнилое сердце и скормлю его тебе же! Внял моему слову?

Конечно, я подобное делать не собирался, но сейчас надо было говорить только так.

— А чего ждать? — сделал шаг вперёд орк. — Я брошу тебе вызов…

Договорить он не успел: меч Ермолая лёг в левую ладонь, словно всегда там был.

— Приступим? — спросил я, делая шаг вперёд. — Сделай или умри!

Что-то в моём взгляде испугало орка. Он тут же потупил глаза и склонил голову, глядя себе под ноги. У него был вид обруганного мальчишки.

— Убирайтесь отсюда вон! — рявкнул я. — Идите в свой клан… Я хочу, чтобы к вечеру вы убрались отсюда восвояси. Уразумели?

Орки, молча, кивнули и пошли по тропе вниз.

Шаман закончил свой обряд и подошёл ко мне.

— Итак, — сухо сказал он. — Теперь ты новый вождь клана Тигров…

13

Как странно всё сложилось! Сидя у огромного костра в стойбище орков я сейчас смотрю несколько иначе на всё, что произошло. Ощущение, будто всё нарочно было подстроено.

Откатываясь мыслями ещё к нападению на Клемента ди Дазирэ, к канийскому мятежу, событиям в Орешке, я вдруг понимаю, что есть «кто-то», управляющий всем действом издали… И то, что казалось роком, случайностью, на самом деле тонкая «игра», в которой мне отведена не очень приятная роль…

Сколько же всего произошло! Думаешь, и начинаешь ужасаться масштабности… Как будто открываешь сундук, а в нём ещё один, за ним следующий, и так до конца… Если он есть, этот конец.

Здесь, в Сиверии, «игра» раскрывалась в новом ракурсе. Дополнялась новыми «фигурками»: гоблинами, водяниками… теперь вот орками…

И снова во всём этом я. А зачем?

Конечно, выгодней всего прикрыться оправданием типа воли богов. Мол, они того пожелали…

Ха! Вот смех-то! Ты, Бор, хоть сам веришь в то, что говоришь?

Боги!.. Кто именно? Сарн? Нихаз? Или кто рангом поменьше?

Да у тебя, Бор, какая-то навязчивая мысль. Ты с ума сошёл… или сойдёшь…

И всё же!.. В мире бывают такие моменты, которые никак не объяснить… Они просто происходят, их принимают, как некое божественное вмешательство.

Да, так и говорят, мол, произошло удивительное чудо…

Не могу только до конца уразуметь, какова моя роль во всей этой «каше»?

Да, всё-таки был прав Жуга Исаев, сравнивая нашу жизнь с игральной доской, на которой мы — фигурки, управляемые волей игроков (вернее, Игроков), несвободные в своём выборе (хотя думаем иначе), и живущие в угоду богов…

Вот взять Стояну… На острове Безымянного, она сыграла роль следопыта… А теперь тут тоже вроде проводника. Вот только не совсем обычного…

Кольцо на пальце тускло блеснуло в свете костра. Я снова глянул на него и опять подумал, что нашёл его не просто так…

В начищенном до зеркального блеска медном диске отражалась разбитое лицо. Коготь успел-таки заехать мне в лоб щитом, и рассечь его до самого виска. Кровь засохла, и теперь неприятно стягивала кожу.

Я с трудом смотал тряпицу, пытаясь освободить ладонь от ножа. Разбитые костяшки пальцев саднили… А ещё болели все мышцы…

Умываться у орков было не принято. Как пояснил позже шаман: настоящего воина омывает дождь, обдувает ветер. Ему незачем быть таким изнеженным, как эльф.

Последнее слово он произнёс с явным презрением.

Шаман подбросил в очаг веток. Пламя жадно пыхнуло, выпуская клубы дыма в потолок, где находилось круглое отверстие.

Мы были внутри шатра вождя. Здесь пахло варёным мясом и ещё чем-то таким… Я не сразу смог определить. Но потом заметил в дальней части шатра металлическую треногу, в которой висел таз, полностью засыпанный семенами конопли.

— От «дурного» духа, — пояснил Кремень, заметив мой любопытный взгляд.

Был глубокий вечер. Кремень заварил в большой пиале какие-то травы и затем густо полил их лошадиным молоком.

Мы долго беседовали. Поначалу говорили о всякой всячине. Об охоте, о сегодняшней зиме, о запасах в стойбище.

— Так, значит, ты убил Тигр-Хана? — прозвучало это больше, как утверждение.

Осуждал меня шаман, или наоборот — восхищался, было трудно понять. Может, внутренне он сердился на мой «подвиг», но виду не подавал.

Кремень вздохнул и подбросил веток в костёр.

— Утром сюда придут воины, — сказал шаман, как мне показалось обречённо.

Он взял пиалу и разлил её содержимое по глубоким мискам.

— Тебя торжественно проводят вниз, — продолжал он, — представят клану…

— После всего, что я сделал? Мне кажется, Громыхало давал ясно понять, что за Белого Хана…

— Громыхало!? Н-да! — Кремень усмехнулся. — Вот, что я тебе скажу: Белый Тигр стал слаб. Его слишком часто кормили мясом. Вот он пресытился, разжирел, стал ленивым… Знай, что они все, — шаман махнул в сторону стойбища, — виноваты сами в гибели Хана. Раньше только с приходом зимы наше племя приносило ему жертвы. В иное время он должен был сам находить себе пропитание… Дураки! Это им урок!

— Если этот урок, конечно, племя в состоянии понять.

Старый шаман с любопытством посмотрел на меня.

— Некогда в нашем племени жил могучий воин. Его имя давно стёрлось из памяти, — начал Кремень рассказ. — Однажды пришла одна из самых страшных зим. Одна из таких, которая бывает раз в сто лет. Ужасный холод, голод стали один за другим забирать жителей стойбища. И этот могучий воин пошёл в лес… сам… Он хотел добыть для племени хоть какую-то еду. Но не выдержал испытания, насланного на нас духами предков. Вместо того, чтобы продолжать охоту, этот воин стал бросаться на своих соплеменников, и пожирать их… И с того времени этот орк был проклят. Он оброс шерстью, превратился в тигра. И имя ему дали Хан… Он был самой смертью. И зима отметила его своей печатью, чтобы навсегда отличить от тигриного племени…

— Зачем вы ему поклоняетесь?

— Мы не поклоняемся ему… Никто никогда не ходил в Священную долину. Только шаманы носили туда жертвы, чтобы это чудовище не бродило по лесу, не губило одиноких путников.

Я понимающе кивнул, а сам отметил, что легенда весьма красива и поучительна, чтобы быть правдой.

Кремень вдруг протянул мне миску со словами:

— Это вкусно, — и сам сделал первый глоток.

Я понюхал напиток и уловил тончайший запах черемши… А после первого глотка вдруг явно ощутил насколько голоден.

Шаман улыбнулся, и эта улыбка получилась весьма страшной. Тут предательски заурчал мой живот и Кремень поднялся. Он сходил и принёс вареного мяса, и потом протянул его мне.

— Ешь, — сказал шаман.

Я несколько минут, молча, поглощал пищу. Надо сказать, мне казалось, что орки едят всякую гадость, и их кухня не блещет вкусом. Но сегодня могу смело заявить, что это не так. В качестве гарнира Кремень подал варёный горох.

— Завтра придут воины, придёт и Громыхало, — продолжил свой рассказ шаман, глядя в потолок, куда уходил дым от костра. — Когтя, как и всех иных вождей, павших на Священной тропе сожгут на скале пред Духовым Камнем. Пепел развеют по воздуху… Ты знаешь, когда он пришёл в стойбище, то очень оскорбил наш клан. Он насмехался над воинами, затем бросил вызов старому вождю…

Кремень замолчал, долго смакуя напиток.

— Его тело не было сожжено, как того велит обычай предков. И его дух так никогда и не попал к ним… Он не сидит с ними, не пьёт айрг, не говорит об охоте… Его тело разрубили на части и отнесли Тигр-Хану. А голову водрузили на шест…

— Почему ваши воины не возмутились такой… наглости? — удивился я.

— Закон велит следовать за новым вождём…

— Даже если он не блюдёт заветы предков?

Шаман снова улыбнулся. А, может, то была совсем не улыбка.

— Коготь чужого племени. Он призвал воинов быть такими же, как Тигр тигров. Его восхищало всё то, что касалось Белого Хана. В первую же ночь на Пире были съедены жены старого вождя… Громыхало выступил на стороне Когтя. Он сказал оркам, что раз они Тигры, то обязаны поступать так, как поступает Тигр-Хан… Стали убивать стариков, малых детей… из тех, кто послабее…

Кремень тяжело вздохнул.

— Мне было видение, — сказал он. — Несколько дней назад. По Священной тропе поднялся белый единорог. Он подошёл к Духову Камню и пнул его копытом. Появился Тигр-Хан…

Кремень неожиданно резко замолчал. А потом наклонился вперёд и тихо добавил:

— Единорог заколол зверя… А потом долго бил копытом землю. Пока дух Тигр-Хана не вышел из Камня и не сел рядом…

— И что это значит?

Я закончил грызть кость, допил содержимое миски и поставил её на пол у очага. Кремень поднялся на ноги пошёл к треноге. С минуту он перебирал рукой зёрна в тазе, кажется, что-то при этом бормоча под нос.

— Рядом лежало ещё чьё-то тело, — услышал я. — То был орк. По всему видно, что могучий воин… Над ним сидели вороны и клевали его тело… А потом единорог ушёл…

Снова молчание.

Дальнейший разговор не складывался. Шаман, молча, совершал какой-то ритуал, а потом сказал, что пора спать.

Я разместился на грубоватом лежаке. В голове тихо плавали разные мыслишки. Все они сводились к завтрашнему утру. Представлялось, как заявятся из стойбища орки во главе с Громыхало, объявят меня своим вождём…

А зачем мне это? Зачем мне быть их вождём?

— Глупо получилось, — говорил я сам себе.

Хотел спасти себя и спасти гибберлингов, а теперь залез в такие дебри, что ой-ой-ой.

С этими настроениями стал проваливаться в сон.

Откуда-то потянуло холодом. Я подумал, что это сверху через отверстия, для выхода дыма. Но тут моего лица коснулась чья-то рука.

— Стояна? — тихо спросил я.

Тишина.

— Стояна, ты?

— Я…

В тусклом свете тлеющих углей проявилась тёмная фигура.

— Что в этот раз?

— Пойдём со мной, — говорила друидка тихим голосом.

Я встал и последовал за ней наружу. Подспудно мелькнула мысль, что это сон; но вот в лицо задул холодный ветер, и его порывы мгновенно «отрезвили».

Ночь. В небе висит луна. Тихо-тихо.

— Что ты хотела? — спрашиваю у Стояны.

Она стоит рядом, тоже смотрит в небо.

— Жди, — еле слышно говорит друидка.

И я жду. Сознание цепенеет от сонливой усталости… Зачем я сюда вышел? Лучше бы лежал да похрапывал, как Кремень. Там внутри и тепло, и…

Небо расколола молния. Она промчалась от юга до севера. Стало светло как днём, а потом снова темнота.

Не может быть! — пронеслось в голове. — Гроза? Зимой?

Едва хотел сделать шаг, как земля вдруг содрогнулась. Мои ноги тут же подкосились, и я упал на колени. Затем ещё один толчок…

— Смотри! — говорит мне Стояна.

Она указала в сторону, где на круче росли старые сосны. Я долго и внимательно присматривался, но видел лишь громадный валун. От толчков тот вдруг накренился и поехал вниз. Несколько мгновений камень переворачивался, а потом гулко рухнул наземь.

— Иди, — подтолкнула в спину Стояна. — Иди скорей.

Подниматься на ноги было ой, как тяжело. Мне казалось, что я преодолеваю водную толщ.

Камень издали был похож на кошачью голову. Я неспешно подобрался ближе, но Стояна потребовала, чтобы я пошёл к тому месту, где он лежал раньше.

— Смотри там, — говорит она. — И будь внимательней…

Тут снова толчок и я опять падаю на колени. Небо снова рассекла молния и в её свете что-то блеснуло из-под комьев земли.

Я наклонился и чуть раздвинул землю. На том месте, где ранее покоился камень, лежало небольшое кольцо.

— Делай, как я, — услышал я холодный бесцветный голос Стояны.

И вдруг мысль, словно сполох в ночи: а друидка ли это? Но до конца понять не успел. Темная тень подошла ближе и положила свою тяжёлую руку мне на плечо.

— Надень кольцо на безымянный палец правой руки.

Я послушался.

— Протяни левую ладонь.

Только это сделал, как холодное острое лезвие полоснуло по коже и снова приказ:

— Прижми кольцо к ладони.

Я приложил руку к порезу. А трезвая частичка моего разума растеряно пробормотала: «Бред какой-то».

Тень вскинула правую руку в непонятном знаке и заставила сделать меня тоже самое.

— Выйди ко мне, Хфитнир!

— Выйди… ко мне… Хфитнир… — повторил я следом. Слова дались с трудом.

Стояна бросила перед собой тлеющий уголёк… Вспышка. Глазам стало больно. Красная точка в мгновение ока выросла до неимоверных размеров, и передо мной появился гигантских размеров волк. Его черно-угольное тело, покрытое каменными пластинами, ощетинившимися в стороны, дымилось от внутреннего жара. Ноздри волка шумно раздувались, выпуская огненные сполохи.

Вдох… Бока зверя расширились, и его тело покрылось тончайшей сеткой цвета раскалённого железа. Выдох — и снова угольно-черная вздыбленная «шерсть».

Огневолк… От ужаса даже язык присох к нёбу. Нихаз меня подери! Это же огневолк!

Снег под лапами зверя плавился, земля превращалась в грязные лужицы.

— Хфитнир — вот твой новый хозяин, — твёрдо сказала Стояна.

Огневолк повернул ко мне свою морду и сделал шаг вперёд. В лицо ударил нестерпимый жар и смрад. В воздухе сильно завоняло серой и чем-то ещё.

Пасть приоткрылась, и моим глазам предстал ярко-красный язык и острые белые клыки. Я мимоходом подумал, что такие могут ствол ели перекусить, и даже не сломаются.

Стояна опустилась рядом и заглянула мне в лицо. Её губы приоткрылись и чужой грубый голос сказал:

— Бор!..

Я живо открыл глаза. Надо мной склонился Кремень.

— Пора! — сказал он. — Скоро придут воины…

Я резко поднялся и сел на лежаке.

Приснилось, что ли? Тут же глянул на руку: на безымянном пальце было одето весьма неприглядное простенькое кольцо. Глянул на левую: а пореза нет…

Что за..?

— Всё в порядке? — спросил вдруг у Кремня.

Шаман удивлённо приподнял бровь.

Я практически выскочил наружу, обежал шатёр и поглядел на камень в виде кошачьей головы.

— Духов Камень, — послышалось невнятное бормотание сзади.

— Что? — не понял я.

Вышедший следом за мной Кремень часто дышал.

— Это… это… — с трудом говорил шаман, как-то испугано таращась на камень. — Много… много десятков лет он стоял там… стоял… Камень сдвинулся!

Я ещё раз посмотрел на «кошачью голову» и неожиданно чётко понял одну мысль: оркам в Сиверии быть.

— Послушай, шаман, — сказал я, поворачиваясь к нему.

Тот замер и уставился на меня своим единственным глазом.

— Я и не вашего племени… И даже не орк. Следовательно, не могу быть вождём.

— Что? — не понимал Кремень.

— Это, — тут я ткнул в сторону Духова Камня, — знак предков…

Шаман по-прежнему не понимал, или делал вид.

— Я и есть единорог. Это, — для пущей верности кивнул на камень, — Тигр-хан…

Молчание. Кремень чуть опустил голову, а я решил продолжить:

— Если бы не этот…. глупый вызов вождю… Хотя, чего «глупый»?

— Зачем же ты его бросал? — наконец-то раскрыл рот шаман.

— Зачем бросал? — повторил я вопрос.

Тогда это было единственным спасительным решением.

— Боги ведают, зачем, — усмехнулся я вместо этого. — И хоть я и победил вождя, но сам им становиться не собирался… Наверное, духи ваших предков посчитали, что Коготь не тот, кто должен возглавлять клан Тигров… Помнишь своё видение? Тигр-Хан вышел из Духова Камня — ты так говорил? И он вышел (тут я снова кивнул на «кошачью голову»), а Когтя… его мертвое тело теперь будут клевать вороны. Он не достоин того, чтобы его сожгли, а прах развеяли по ветру.

Я говорил и видел, как вытягивается морда Кремня. В его единственном глазе мелькнули искорки понимания.

— Но мне, человеку, не с руки быть вашим вождём. Такого не должно быть! Хотя по вашему же закону — я обязан… Посоветуй, что делать…

Кремень подошёл к священному камню и долго-долго смотрел на него.

— Предки услышали меня, — сказал он, оборачиваясь. — Единорог уходит… Тигр остаётся…

Шаман сощурился и на некоторое время замолчал.

— У нашего старого вождя остался сын, — продолжил он. — Его зовут Ярун. Он уже достиг такого возраста, когда пришло время создавать свою семью. По традиции, родители молодых обязаны с заходом солнца привести своих детей к алтарю, к Духову Камню. Жениху отец вручает топор — символ того, что его потомство будет следовать законам чести воина, а невесте её мать дарит камень-кремень, как символ крепости будущей семьи… Будущий муж идёт в свой шатёр, разводит там костёр, зовёт гостей… Молодая же готовит ужин… Так начинается первый день новой семьи. Теперь они полноправные члены клана, которым дано право участвовать во всех его делах…

— К чему это всё? — не понимал я.

— У жениха нет отца… Его убил Коготь. А, значит, некому вручить топор.

— И? — всё ещё не понимал я.

— Вождь… то есть ты, можешь выступить в роли названого отца.

— Я?

— Да…

Мы некоторое время переглядывались с шаманом. Я до сих пор не понимал, почему всё ещё должен это делать.

— Статус Яруна в глазах клана поднимется… И ты отдашь своему наречённому сыну… власть…

— Сделаю вождём вместо себя? — уточнил на всякий случай я.

Мы снова замолчали.

— Так было когда-то… Очень давно… Так можно поступить и сейчас, — добавил шаман. — Правда… надо, чтобы не было «брожения» в умах амбициозных воинов, претендующих на роль нового вождя… Надо суметь обойти их по хитрому…

Это был неплохой вариант. Стоило соглашаться. Но был ещё один момент: я переживал, лишь бы эти треклятые белые орки с севера снова не вмешались в сию «кашу»…

— Пусть будет так! — кивнул я…

И вот сижу в стойбище у алтаря. Пылает огонь, рядом Ярун — мой названный сын. Напротив — его будущая жена в окружении многочисленной родни.

Топор был тяжёл. Его рукоять, испещренная сценами охоты и сражений, холодила ладонь…

Ярун стал на колени и принял топор из моих рук. Я приподнял взгляд, уставившись на одинокую фигуру Кремня. Тот незаметно кивнул мне головой, мол, всё верно, всё правильно. Тоже говорят его жесты. Он снова кивает: «Продолжай».

— Я, Бор, прозываемый эльфами Головорезом, а гибберлингами — Законником, как новый вождь клана Тигра, благословляю своего названного сына Яруна, и вручаю ему топор его предков, чтобы он до конца своей жизни помнил их заветы. Был честным воином, отважным охотником, мудрым мужем. Чтобы его потомство было многочисленным во все времена и до скончания веков…

14

Угрюмые внимательно изучали меч.

— Ты уверен? — спросил старший из «ростка». — Ты уверен, что это меч Ермолая?

— Мне об этом сказали белые орки. Надо бы этот клинок передать в Молотовку Стержневу, чтобы он опознал его.

— Это можно, — кивнул головой гибберлинг.

— Выходит, — заговорила его сестра, — что Сотникова убили.

— Возможно, — кивнул я головой. — Коготь, со слов шамана, утверждал, что человека, который победил предыдущего вождя, больше нет в живых. А добавь к этому всему те… находки у гоблинов да водяников. Пожалуй, всё больше фактов за то, что Ермолая нет в живых.

Старший брат Вагни хмуро почесал затылок.

— Если это так… — начал он, но не смог закончить свою мысль дальше.

— Что ты намерен делать? — поинтересовался Бёдвар.

Он спросил, и я тут же снова вернулся к своим размышлениям о том, как примечательно всё вышло.

И теперь вдруг я перестал ощущать себя «щепкой», плывущей в бурных водах сарнаутских событий. Мне казалось, словно невидимые «игроки» сейчас глядят на «этого человечишку», терзаемые мыслью о том, мл, как он выкрутится из положения. Как будто именно от этого зависело направление хода следующих событий.

Бёдвар вопросительно смотрит, а я не знаю, что ему ответить… Действительно, не знаю…

После моей победы на Священной тропе, гибберлингов освободили. А мне вернули все вещи и всё оружие.

Потом была официальная церемония признания нового вождя. Я спустился в стойбище уже в другом статусе. Затем отыграли свадьбу. Ярун очень удивился, когда я выступил в роли названного отца, но быстро согласился. И это сразу насторожило.

Кремень был всегда рядом. Старый шаман весьма ловко управлял ходом настроений орков, и в этом я убеждался уже не раз. По его замыслу, прежде, чем объявить Яруна новым вождём, нужно было основательно подготовиться:

— Выждем три дня, — говорил шаман. — Так полагается… Сразу с подобными подарками для новой семьи не ходят… Тем более, что нужно собрать совет клана. Вот что: скажем всем, что дух Тигра вернулся на вершину скалы…

— Послушай, Кремень, — оборвал я шамана, — может, не стоит так долго тянуть? Ваш Громыхало не особо рад видеть в роли вождя клана человека…

Старый одноглазый орк повернулся ко мне.

— Получилось так, — пояснял я ему, — что убив Тигр-Хана, да ещё «свергнув» пришлых орков (ведь сделал это именно человек, а не кто-то из клана), тем самым я вызвал ещё большее недовольство племени. День-два и мне бросят вызов…

— Ты глупец! Ты не понимаешь, о чём говоришь! — возмутился Кремень. Потом я увидел в его глазах проблеск странной радости. — Вот что, — начал он уже мягче, — убить Тигр-Хана не значит навлечь на себя негодование нашего племени. Этого монстра уже давно надо было уничтожить… Я ж тебе рассказывал о нём. Это проклятие нашего клана и только белых орков оно отчего-то вдохновляло на… В общем, знай, что то происшествие в Священной долине на тебе никак не отразиться. А Громыхало… коли ты так его побаиваешься… он — никто… Нам с тобой чуток надо обождать…

— Да зачем? Яруна в вожди… утром… незамедлительно…

Кремень повернулся ко мне, таращась своим глазом и сердито рыча.

— Я должен сначала сам со всеми переговорить, — проговорил он. — Убедить поддержать эту… затею. Понимаешь? Иначе Яруну сразу же бросят вызов остальные охочие до власти…

— Громыхало постарается?

— Да дался тебе он! Почему ты так мыслишь?

— Ведь наверху ты говорил, что он всячески поддерживал пришлых орков.

— Поддерживал, — согласился Кремень. — Но сейчас многое поменялось… После того, как ты приказал разрубить Когтя на куски и сбросить в реку…

— Я подумал, что так было бы справедливо. Он сам не почтил память убитого им вождя, отца Яруна. И большинство орков с этим согласно…

— Вот именно! — обрадовано кивнул Кремень. — Надо этот вопрос доразвить.

Орк хитровато улыбнулся.

— Надо, чтобы племя прониклось мыслью, что предки прислали тебя, как наказание, за несоблюдение их заветов…

— Что? Да если они это поймут, то тут же бросят вызов…

Кремень усмехнулся и ответил:

— Жди нужного дня…

И я ждал день. И второй…

— Что ты намерен делать? — снова спрашивал Бёдвар.

Я пожал плечами.

— Твоя жизнь достойна того, чтобы о ней написали сказание, — заметила младшая сестра Ферт.

— Может, когда-нибудь и напишут… Давайте лучше вернёмся к вам. Сегодня отправляйтесь в Гравстейн…

— А ты? — удивлялись гибберлинги.

— Отправлюсь дальше… скоро. Решу кое-какой вопрос…

Я не стал говорить о возможных проблемах, которые меня ждут в стойбище орков. Вместо этого, ещё раз акцентировал внимание на мече Ермолая. Гибберлинги понимающе закивали головой, снова утверждая, что Сотникова они всегда считали великой личностью.

К вечеру у большого шатра собрался совет орков. Разговор начался с последних неудачных охот… Слово держал Громыхало, и чуть позже Кремень пояснил, что на таких сборах слово держат уважаемые многоопытные орки. Вождь выслушивает все речи и принимает решение.

— Что-то Громыхало уж слишком распинается, — заметил я. — Как бы ни кончилось тем, что меня…

Но закончить свою мысль мне не дали. Раздался громкий одобрительный гул. То орки отреагировали на замечание Громыхало, что со смертью Тигр-Хана в стойбище пробирается неудача в охоте, а с ним голод. Рядом с фигурой выступающего шамана выросли несколько довольно крепких воина.

Твою мать! Началось! — пронеслось в голове. — Кто-то из этих орков мне сейчас бросит вызов. Что ждёт Кремень?

— Вот, смотрите, вон тот, кто убил Тигр-Хана.

Показали на меня, и снова гул.

— Мы признали его вождём… За это предки…

Но закончить Громыхало не успел. Поднялся Кремень. Мгновенно повисла мёртвая тишина.

— Он убил нашего Тигр-Хана, — начал старый шаман. — Это плохо?

— Безусловно…

— Нет! Неверно говорите!

Ответ просто ошеломил племя.

— Предки отвернулись от нас, забрав Тигр-Хана. Так ты говоришь, Громыхало? Верно, отвернулись. Но они отвернулись от нас тогда, когда Коготь стал во главе клана. Когда мы перестали чтить их заветы… Когда стали почитать Тигр-Хана, приносить ему жертвы Вот почему!

Орки одновременно все заговорили, одобрительно кивая головами.

— Мы больше не племя Тигров! — продолжил Кремень. — Мы перестали им быть, едва Коготь приказал разрубить тело поверженного вождя на части, и скормить их Хану… А не сжечь, и развеять пепел по ветру. Голову выставили на палку, как насмешку… Так? И вы все… вы все «проглотили» этот позор. Ведь никто… слышите, никто не бросил вызов Когтю!

Снова воцарилась тишина. Правда, Громыхало пытался что-то сказать, но Кремень жестом приказал ему молчать.

— Потому предки посчитали, что подобный позор надо смыть кровью! И, говорили он мне в видениях, уж лучше вождём будет человек, раз никто из орков так и не решился пройти по Священной тропе.

Тишина стояла мёртвая. Кремень оглядел толпу и продолжил:

— А человек решился… Имея только один нож! Это укор всему нашему племени!

Старый интриган, — внутренне усмехнулся я. — Эльфы назвали бы все эти его «выкрутасы» своим хитромудрым словом «политик», с ударением на последнем слоге. Это как пить дать.

— Мне было видение, — очень серьёзно говорил Кремень. — В нём дух Тигра вернулся.

Послышались возгласы удивления.

— Поднимитесь наверх к Духову Камню, и вы поймете, о чём я говорю. Он сдвинулся и теперь выглядит как тигриная голова! — Кремень бешено завращал своим выпученным глазом, выдерживая драматическую паузу. — В своём видении Великий дух вышел из священного Камня и потребовал жертву…

— Кого?

— Когтя!

— О! — вздох удивление волнами разнёсся во все стороны. — Значит, предки дают нам шанс. Они простят нас, если мы вернёмся к их заветам.

Кремень призвал к тишине.

— Бор внял моим словам и потому мы поступили с Когтем так, как он поступил с нашим прежним вождём. Но духи вопрошают: а вняли ли их дети? Уразумели ли они урок?

— Да! — послышался одобрительный гул голосов.

Кажется, теперь пришло моё время подать голос.

Я встал и вышел вперёд.

— Да, я не орк! Да, я не вашего племени! — чуть помолчал, глядя на внимательно слушающую толпу. — Волей богов, волей ваших предков, я попал в эти земли. И по их же воле разорвал порочную цепь, сковавшую клан.

Громыхало стоял с хмурым взглядом. Воины подле него, кажется, даже забыли о шамане. Они внимательно слушали Кремня, слушали меня.

— Справедливости ради надо отметить, что я не должен быть вашим вождём. Но по закону выходит иное. Верно?

Никто не ответил. Орки понурили головы.

— Ярун… Эй! Где ты? Покажись племени! — снова заговорил Кремень. И едва сын старого вождя вышел вперёд, продолжил: — Его отца… настоящего отца, великого и мудрого предводителя клана, вы не похоронили так, как того требовал закон. Приняв пришлого белого орка с севера, вы накликали на себя гнев предков. Они прислали человека, который теперь стал вашим предводителем, которого вы теперь должны чтить и слушаться во всём. И дух Тигра свидетель тому, как вы склонились перед ним.

— У-у-у-у! — завыло орочье племя.

Кремень поднял руку в знак тишины.

— Вашими вождями всегда были орки! — вставил я. — И они были из клана Тигра. Не те северяне, которые не чтут ни заветов, ни обрядов… Ни люди… никто иной. Только орки… Я… я…

Кремень незаметно кивнул, мол, пора.

— Я… я решил для себя одно, — делаю паузу и чуть выжидаю. — Я ухожу… Пойду дальше… Пойду на север. Но тогда у племени не будет вождя… К вам снова заявятся белые орки, или кто похуже… и вы снова забудете законы…

— Нет! Не забудем! — заорала толпа.

— А ты, Ярун? Будешь ли помнить?

— Всегда, пока жив, — бодро ответил орк.

— Послушайте меня, племя Тигра. Я, Бор Головорез, оставляю вместо себя своего названного сына. Скажите мне, есть ли кто из вас, кто против Яруна? Он ведь из вашего клана. Он ведь настоящий Тигр. Он орк!

— Кто против орка? — гаркнул Кремень.

Никто не вызвался.

— Нам не нужен человек! — заорала толпа.

О-го-го! Главное, чтобы Кремень смог удержать вожжи управления. Иначе орки меня просто затопчут.

— Ярун! Ярун! — стали звать со всех сторон.

Кремень кивнул мне головой, мол, пока всё верно.

Я глянул на Громыхало. Тот злобно сплёвывал на снег, но не вмешивался. Чувствую, эта личность в дальнейшем крови попортит.

— Ярун! — повернулся Кремень к орку. — Тебя полагают в вожди племени Тигров. Таковым был твой настоящий, и таковым является твой названый отец. Клан спрашивает тебя: сможешь ли ты вести нас, быть мудрым…

Дальше я уже не слушал. В голове вертелась другая мысль: что предпримут белые орки. Про них-то мы несколько подзабыли. Те воины с кольцами в носах ушли на север к своему клану. Что они там расскажут, что в ответ предпримут?..

Тут мои мысли прервали крики. Оказывается, Ярун торжественно поклялся блюсти все древние заповеди.

Фух! Полдела сделали. Теперь бы убраться отсюда, подобру-поздорову.

Поднялся такой крик, что аж уши заложило. Орки размахивали секирами, грозились кулаками, давали обещание вслед за своим новым вождём никогда не отступать от древних правил.

Слово взял Кремень.

— Бор, от всего клана благодарю тебя за то, что ты показал нам, каким должен быть настоящий Тигр.

Ко мне приблизился Ярун:

— Просим тебя принять участие в Пире, как почётного гостя.

Я согласно кивнул. А сам тут же подумал, что мне следует «дожать» новоиспечённого вождя.

Ещё несколько минут орки гудели, как встревоженный улей. А потом меня повели в большой шатёр.

На лобовое место сел Ярун. Рядом разместился Кремень, а меня усадили по левую руку — одно из почётных мест.

Разговор я начал чуть издалека:

— Тебе будет трудно. Это касается не только…

— Я понимаю, — нетерпеливо перебил Ярун.

Слишком молод. Слишком горяч. Его имя оправдывает его нрав.

Кругом стоял шум, орки готовились к Пиру. По рассказам Бёдвара Угрюмого, это понятие включало в себя весьма разнообразный смысл. И под ним понималось не только поглощение еды.

— Тебе нужны будут союзники, — продолжил я.

Ярун никак не отреагировал. А вот Кремень, судя по всему, внимательно слушал наш разговор, но пока не вмешивался.

— Союзники? — чуть нахмурил лоб Ярун.

Несмотря на свой туповатый вид, я заметил в его поведении хорошо скрываемые нотки интеллекта. Особенно выдавали этого орка его умные глаза.

И, кроме того, — подумалось мне, — Кремень ведь не зря выбрал именно Яруна в качестве вождя. Видно есть много иных, пока невидимых мне моментов.

Откуда-то вынырнул Громыхало. Я глянул на его физиономию, и меня осенило откровение: старый шаман давно готовил «свержение» Когтя, и Громыхало ему «помог». Хоть вождь и был орком, но Кремень явно не принял принесённые им «новшества».

Казалось бы, всё просто: кто стоит за вождём, тот и управляет племенем. Но ведь это уж слишком просто.

Вот зачем нужен был Громыхало. Но какую роль он тут отыграл? Только ли прихлебателя белых орков?

А Ярун? Не похоже, что он был разменной монетой. Уж слишком всё прошло гладко…

— Что ты подразумеваешь под союзниками? — не поворачиваясь ко мне, спросил новый вождь.

Он вдруг прокричал какое-то приветствие на своём языке и в ответ донесся дикий гул десятков лужёных глоток воинов. Женский пол, как я потом отметил, тоже присутствовал на Пиру, но при этом эта часть племени вела себя намного сдержанней.

— Ваши враги не с этой стороны Сиверии, — продолжал я. — А на севере…

— Что? — напряглись жилы на шее Яруна. — На что ты намекаешь? На белых орков?

Он снова не стал ко мне поворачиваться и по-прежнему делал вид, что радостно приветствует остальных орков, которые собрались в шатре.

— Да, думаю, что они желали бы поставить тут более сговорчивого вождя… Что им стоит привести из тундры следующего.

— Пусть только попробуют, — отвечал Ярун. — Мы им головы быстро посворачиваем!

— Вождь! — вдруг обратился Кремень. Он бросил вскользь косой взгляд на меня, и сдержано улыбнулся Яруну. — Надо сказать хвалебное слово. И почтить наших предков.

В шатре настала тишина.

Новый вождь встал. Говорил он долго, большей частью на своём языке. Собравшиеся внимательно внимали. А я глядел на всё это действо и понимал, что Ярун действительно был готов к своей роли. В нём не было ни намёка на какую-то растерянность, несобранность.

Ай да Кремень! Ай да сукин сын! Как ловко он меня разыграл. Обвёл вокруг пальца…

15

Неужели я послужил своего рода инструментом для того, чтобы в племени Тигров сменилась власть?

Но всё равно как-то странно получалось, что никто из орков не бросил вызова Когтю. Выходило, что они либо все, как один трусы, либо принимали того.

Или дело в старом вожде? Скорее всего, что да.

Во-первых, он проиграл и фактически не мог быть вождём. Какой там девиз? «Сделай или умри». А он и не сделал, и не умер.

Во-вторых, подчинился человеку и принял договор на его условиях. Позор? — Да. И ещё какой!

И вот пришли белые орки… Стоп! А пришли ли они? Или их позвали? Вот для чего нужен был Громыхало. Им просто прикрывались, чтобы скрыть свои истинные цели. И вот почему так странно улыбался Кремень, слушая мои истерические замечания для скорой передаче власти.

Интересная версия… Очень интересная. Но тоже имеет много загадок… Например: зачем теперь убивать пришлого вождя Когтя?.. Хотя, кто знал, что я его убью?

Ладно, чтобы кто не думал, но выходило, что орки, из тех, кто в действительности управлял племенем, чужими руками убрали Когтя. В таком случае им легко оправдаться перед своими северными собратьями, что вызов-то бросал человек, а не они. С них, как с гуся вода.

Вот же сукины дети! А ты. Бор, хорош! Ловко подыграл им… Пеняй теперь только на себя!

Давай ещё раз обдумай ситуацию. Ответь: что несли белые орки племени Тигров? Мысль о том, что в Сиверии должна править только одна раса?

Если да, то тогда все остальные, либо смирялись с этим и жили под диктовку, либо уничтожались. Гоблины и водяники, судя по всему, соглашались с первым. Им орки были ближе, чем мы… чем Лига.

Да-а, Нихаз их подери! Загвоздка вышла с гибберлингами и людьми. У последних был Сотников. А такого лидера не склонить к поражению… Только уничтожить…

Порой понимание столь очевидной мысли приходит в голову с запозданием ленивой улитки.

Картинка складывалась весьма занимательная. Племя Тигров фактически находилось в середине аллода, контролируя путь из южной части в северную. Вот потому так важно было наладить отношения с ними… Стоило Ермолаю убедить «дружить» орков, как вскоре заявляются представители другого клана, со словами, что этот человек больше не придёт в стойбище.

Значит, их кто-то послал. Ну не верю я, что белые орки сами такое провернули. Не тот уровень! Жили бы тут эльфы, я бы склонился к тому, что они воду мутят. А орки?.. Нет, им не дотянуть до таких действия.

Они лишь грубая сила. Не больше… Но и в этом случае, на крупномасштабные «реверансы» орки не способны.

Во-первых, мешает Вертышский Острог, крепость весьма неприступная. Захватить её им будет трудновато.

А второе… Вот оно-то в голову пока не лезло.

Жаль, что гибберлинги держат нейтралитет. Им ведь главное, чтобы на их земли никто не лез, а там хоть трава не расти… Тут Сотников хоть и пошёл на уступки в межевых разделах, но, судя по всему, в результате пока не все срасталось, как хотелось. Гибберлинги хоть фактически и в Лиге, но «дружить» не сильно настроены… Тут ещё эти недомолвки с Молотовыми… Богатства им не хватает. Золота подавай…

Так, Бор. Сейчас главное мне не упустить момент. Нужно убедить Яруна в том, что его племя нуждается в союзниках против белых орков.

Водная дорога по Вертышу должна быть доступна. Не будет её — не будет и крепости в северной части аллода. Люди там окажутся без подмоги, без опоры.

Ярун слушал меня очень внимательно. Я чувствовал себя скользкой змеёй, вёрткой рыбой, пытающейся удержаться в мутных водах таинственной «игры». Меня ведь по-прежнему не покидало чувство, что оркам тут в Сиверии отведена роль «бешеного быка». А я спутал весь ход, разрушил связи… В любом случае, мои действия и у гоблинов, и у водяников, и среди гибберлингов, какие бы они не были в моральном аспекте, но в целом считаю правильными…

Кремень сидел рядом и тактично молчал.

— И всё же, я не вижу пока выгоды от союза с людьми, — подумав, ответил новый вождь.

Он боялся, что его постигнет участь отца.

— Хорошо, — решился я на последний аргумент. — Белые орки всегда считали ваше племя сбродом слабаков.

Жилы вздулись, но Ярун (надо отдать ему должное) справился с нахлынувшей яростью.

— Если они заявятся сюда, — спокойно говорил он, — мы сможем дать достойный отпор. И ни к кому за помощью, ни к гибберлингам, ни к людям, ни уж тем более к эльфам, обращаться не будем.

— Нам нужен свободный проход по Вертышу, — прямо заявил я.

— Он и так был свободным, — недовольно сказал Ярун.

— Останется ли таковым впредь?

— Вот тебе моё слово: мы, орки племени Тигра, не будем препятствовать хождению по реке ни вам, людям, ни иным расам. Но всякого, кто посягнёт на наши земли, будет ждать неминуемая расплата.

Угрюмые сурово смотрели на орков, не произнося ни слова.

— Выходит, — решил уточнить я, — что если белые орки надумают идти через Великанов в южные земли, то смогут беспрепятственно…

— Если они, не затронут нас, и не затронут наши… интересы, то, безусловно.

Я поглядел на Яруна с некоторым удивлением. Столь изысканная манера говорить, присуща больше эльфам, а не полуголому дикому варвару с клыками наружу.

Прав я был: он не такой простачок, каким казался.

Мы с Угрюмыми переглянулись. Их мысль я уже понял: хорошо, мол, что хотя бы будут соблюдать некий паритет в отношении сил Лиги, ну и уж тем более к нам, гибберлингам.

— На чьей вы стороне? — прямо спросил я.

— Они тоже орки, хоть и из другого клана, — подал голос Кремень. — Вы должны это понимать. Убивать соплеменников…

— Они не ваши соплеменники, — сердито перебил я.

— Они одной с нами крови. Думаю, предкам это не понравится.

Я начинал злиться. Снова чувствовал себя дураком.

Спокойно, Бор! Спокойно. Главного ты уже достиг… Спокойно!.. Жаль, что большего достигнуть не удаётся.

Мне вдруг стало несколько смешно. Представляю, как удивился, а потом и обрадовался Кремень, когда вдруг нашёлся какой-то сумасшедший, бросивший вызов Когтю. Такого «подарка» он и не ожидал. Небось, действительно подумывал, что это «помощь предков». А когда я ещё и победил вождя, говорил сам себе, мол, вот так удача.

Видно, произошедшему было суждено случиться, Нити Судьбы не изменить. И это уже, Бор, как пить дать!

Интересно, а этот самый Кремень не подумывал ли часом, как бы теперь избавиться от новоявленного вождя, то бишь меня. Если да, то орки могли вполне спокойно прирезать меня во сне. Ведь, в конце концов, я человек, потому особо церемониться с вызовом на бой бы не стали.

Так что, Бор, можно сказать, что отказ от своего «сана», был весьма разумным поступком. А, следовательно, так тому и быть. Не проситься же теперь назад…

А вот то, что орки столь несговорчивы, лишний раз убеждает меня в том, что какая-то их часть уже давно готовила заговор против Когтя. Я думаю, что и Громыхало был на стороне этой группки.

Им было выгодно иметь шамана, стоящего за спиною пришлого вождя. Чем тебе не соглядатай? И ведь ничего против не подумаешь.

А Кремень? Почему он оставался на вершине Священной тропы? Почему не ушёл, раз считал, что Коготь не блюдёт законы предков?

Ответ был прост: выступая в роли страстного ревнителя заветов, он фактически пытался управлять белыми орками посредством своего же отрицательного отношения к ним. Выходило, что если Кремень говорил «нет, так не подобает», то Коготь шёл наперекор его словам и делал наоборот. Громыхало внизу тут же подхватывал: правильно, так и следует поступать.

Ого! Ну, я и накрутил.

Кремень, кажется, понимал, что мне удалось раскусить его натуру. Его старое обрюзгшее лицо выглядело несколько усталым. Не знаю почему, но я вдруг приписал шаману мысли о том, что вся эта канитель ему порядком уже надоела.

— Ладно, — встал я.

Следом встали и гибберлинги.

— Будем считать, что мы условились.

Ярун медленно поднялся.

— Будем, — кивнул головой молодой вождь на прощанье.

Завтра поутру он должен был взобраться по Священной тропе на верх в своё новое жилище. А мы с гибберлингами планировали уходить восвояси. Я к Вертышскому Острогу, они в Гравстейн.

16

Был ранний вечер. Стойбище всё ещё гудело, отходя от позавчерашнего празднования. Солнце уже наполовину скрылось за голубыми горами.

Я не стал бродить между шатрами. Захотелось просто побыть в одиночестве, обдумать всю эту «кашу» в голове.

В сизом морозном воздухе на меня глядели Великаны. Их темные фигуры подпирали плечами горы, словно раздвигая в стороны и пропуская Вертыш.

Несколько минут я любовался видом, а потом неспешно побрёл к реке.

А здесь, в Сиверии, не так уж всё и просто, как казалось в Светолесье. Отчего Лига рвётся на другие аллоды, а здесь никак не может навести порядок? Или так кому-то надо?

Были и другие вопросы. Много вопросов.

Я уже вышел за частокол, ощущая спиной недовольные взгляды стражи. Со стороны реки потянуло морозной свежестью. Я несколько раз глубоко вздохнул, словно тем самым пытаясь рассеять мутность подуставшего разума.

— Постой! — окрикнул знакомый голос.

Следом спешил Бёдвар Угрюмый.

— Куда ты? — спросил он.

— Мне там что-то тяжко, — сказал я в ответ. — Голова устала…

— Ты один? В лес?

— А чего мне боятся? — не понял я. — Орки не настолько подлы, чтобы…

— Да я не о них! Вообще…

Мы продолжали идти к Великанам. Сначала подумалось, мол, вот же привязался. Хотел побыть один, поразмыслить. Но потом неожиданно я понял, что беседуя с гибберлингом, тем самым упорядочиваю весь тот сумбур, накопившийся в голове.

— Хочешь посмотреть на них вблизи? — спросил Бёдвар, кивая на Великанов.

— Что?.. Возможно…

Поначалу я был несколько рассеян.

— Пойдёшь в Острог один? — снова спрашивал гибберлинг.

— Конечно. Тебя что-то тревожит? — наконец собрался я мыслями.

— Думаю, что угроза с севера реальна. Нам не избежать столкновения с орками. Вы, люди, находитесь относительно далеко, и выходит так, что первый удар испытаем мы…

— Глупости. Для этого нужно, чтобы пал Вертышский Острог… Вот что, Бёдвар: ты бы убедил старейшину отправить туда свой отряд. Поговорите со Стержневым. Необходимо усилить крепость живой силой, провиантом… Поймите, что все эти гоблины да водяники, лишь мелочь в сравнении с возможными проблемами в будущем.

Гибберлинг кивнул головой.

— Нельзя пропустить орков сюда через Великанов, — добавил я. — Чтобы не говорило племя Тигров, но их ничто не сдерживает присоединиться к врагу.

— Ничто, — снова согласился Бёдвар.

Солнце уходило, становилось прохладней. Мы уже вышли на небольшой мысок. Я остановился, глядя на Великанов.

— Здесь, в этой части аллоды, — заговорил я, — обитает пять рас. Пять племён. Это гоблины, люди, водяники, гибберлинги, и тут, у «ворот» на север, орки. Пять, — я показал раскрытую ладонь. — Пять, это мощная сила, если представить.

— Мощная, — кивнул Бёдвар, снова соглашаясь со мной.

— Но поодиночке… вас всех легко победить. И поверь, что кому-то надо вас всех победить. А вы как собаки в посёлке: грызётесь между собой за лучшую кость, лучшее место.

— Обидно подобное слышать…

— Но это ведь правда.

Гибберлинг молчал.

— Кто-то умело стравливает всех вас. Он заваривает такую «кашу», в которой вы все просто захлебнётесь…. И главное, что не будет победителя, — я сжал ладонь в кулак. — Не останется ни одного «пальца». Ни людей, ни гоблинов…

— Вот ты говоришь, а ведь сам творил такое, что «объединением» никак не назвать.

— Знаю! — резко повернулся я. Понимание этой истины больно било по самолюбию. — Знаю, как набедокурил. Но только понимаю это поздно… Сейчас надо по-другому… Потому ещё раз говорю, что нужен союз. Прав был Сотников: необходимо налаживать друг с другом добрососедские отношения. И он, молодец, делал это.

— Да, молодец, — согласился Угрюмый. Он всегда с уважением относился к Сотникову, даже не смотря на то, что тот был человеком.

— А я… Ты ведь знаешь, что за мной отправили приставов из Новограда?

— Да, — кивнул головой Бёдвар.

— Они едут забрать меня к Айденусу… (Я чуть не сказал зачем, но вовремя спохватился). И не для того, чтобы сладких крендельков выдать.

Гибберлинг хмыкнул.

— Вот ты говоришь про промахи… Можно оправдать себя, мол, всё равно заслуг в сиверийской «каше» больше, нежели их. К примеру, я лишил орков опоры в лице варварских племён…

— Но, ты хочешь сказать, что всегда остаётся «но». Ведь можно было поступить иначе…

— Можно, — я зло сплюнул.

— Не надо так строго себя судить…

— Я в жалости не нуждаюсь…

Угрюмый сощурился. Разговор начинал носить резкий характер.

— Между прочим, — продолжил я, чуть меняя ход разговора, — мне не думается, что только белые орки стоят за всем этим.

— Почему?

— Ну, хотя бы… из-за космача.

— Что?

— Ты полагаешь, он по своей воле попал в Тигриную долину? Воспользовался джунским порталом? А ничего подобного!

Я сразу же вспомнил Белое озеро и Зубаря. Похожая картина.

— Вы, гибберлинги, сильно мешаете кому-то в южной части аллода. Надо было сделать так, чтобы вы носа не высовывали за забор. Вот тебе и нежить в Могильниках, вот тебе космач в Тигриной долине. Да и в Сухой у вас непорядок. Так ведь? Тоже нежить одолевает? Водяники начали было наседать. С чего бы это всё вдруг появилось?

Бёдвар уставился на меня своими любопытными бусинками глаз. А я продолжал:

— Разругать всех. Сделать так, чтобы вспомнились старые обиды. Чтобы землю стали делить…

— Ну да… Взять Молотовых. Лезут за золотом, за медью… Соляного промысла им мало.

Едва гибберлинг это сказал, я тут же вспомнил про похищенного младшего брата.

Мятежники! А не они ли тут своей метлой машут? Неужто во всем рука бунтовщиков?

Так… Весьма занимательно! Весьма… И как хитро накрутили: думается мне, что Ефим не очень рвался помогать мятежникам.

А те проведали про скрытые медные рудники и р-раз: надавили на больной мозоль. Нашли, так сказать, способ «уговорить» Молотова помогать.

Неужто мятежники заварили сиверийскую кашу? Помнится, когда-то говорил мне Жуга Исаев: «Ищи кому выгодно».

— И кому выгодно? — спросил Бёдвар.

Оказывается, последнюю фразу я проговорил вслух.

— Нихаз его знает. Порой даже тот, кому выгодно, на самом деле такая же мелкая фигурка на игровой доске… Мы отвлеклись. Я по-прежнему прошу… я настаиваю, чтобы ты убедил старейшину встретиться со Стержневым. Сотникова уже нет и не будет. Надо решать вопросы вам самим. Запомните, что ваша безмятежная жизнь кончится, едва из-за Великанов придут белые орки. Падёт Вертышский Острог, падёте и вы все. Здесь сейчас нет союза. Хоть люди с гибберлингами и состоят в Лиге, но меж вами слишком много личных обид. Мы на грани… у предела.

Бёдвар склонил голову. Я говорил, а сам внимательно смотрел на гибберлинга. Ему было стыдно, как только разговор пошёл о личных притязаниях и обидах. Я был уверен, что пойми сейчас Бёдвар всю безысходность момента, то он бы приложил все усилия, чтобы спасти и своих соплеменников, и людей.

Ведь не чужие же мы друг другу, в конце-то концов! Одному делу служим.

— Вот почему я хочу, чтобы ты… чтоб твой «росток»… да и все твои товарищи вернулись в Гравстейн. Стучите по той скорлупе, в которую вы, гибберлинги, сами себя запрятали. Расскажите, что видели, что слышали… Забудьте обиды!

— Ладно, я понял, — хмуро ответил Бёдвар. — Не надо со мной, как с маленьким.

Гибберлинг развернулся на месте и пошёл назад в стойбище. Но сделав несколько шагов, остановился и бросил через плечо:

— Завтра утром мы уходим. По возвращении в Гравстейн я сам лично вызовусь ехать в Молотовку к Стержневу. Ты доволен?

Твою мать! — я зло сплюнул на снег. — Не хотят, как лучше.

— Доволен, — процедил сквозь зубы и отвернулся к Великанам. — Лишь бы потом поздно не было.

Я глядел в спину гибберлинга, а сам уже подумывал о своих дальнейших планах.

Вертыш по-прежнему не замерзал. От Великанов и вниз по реке вёрст на пять льда не было. А вот за водопадом её хорошо сковало.

Два дня в стойбище прошли в попытках достать лодку, но Ярун ушёл на скалу, а в стойбище на меня мало кто обращал внимание, поскольку все были заняты своими делами. Я хотел завязать с кем-нибудь контакт, но это странным образом не удавалось.

— Тебя никто не даст свою лодку и не повезёт дальше на север, — признался как-то мне один из орков.

— Почему?

— Ты бы возвращался назад к людям. В Молотовку.

— Почему не повезёт? Я почётный гость племени…

Орк криво усмехнулся, и хотел было уходить прочь.

— Да, постой ты! Есть другой ход, не по реке?

— Есть Орлиная тропа. Мы ей не пользуемся. Слишком уж узковата… Да и вообще…

— Где найти?

— Надо подняться по Священной дороге вверх, — снова криво усмехнулся орк.

— Нихаз! Нихаз! Опять тропа?

— Ну да! Пойдёшь по ней — значит, бросишь вызов вождю.

И орк ушёл, сдержано хихикая.

Я сел у костра, думая, как мне быть. Эта странная опека… забота, мол, нечего тебе ходить на север. Иди-ка, Бор, к людям в Молотовку.

Почему меня не пускают дальше? Подозрительно как-то…

Выход один: уходить с боем. Но если я это сделаю, то… то навряд ли после этого останусь в живых.

Несмотря на все сомнения, я решил как бы готовиться к возвращению. Демонстративно вытянув клинки, стал их затачивать и доводить до ума. Орки косились на мои действия, шушукались, но пока ничего не предпринимали. Краем глаза я заметил, что количество воинов у подножья Священной тропы увеличилось вчетверо.

Работа длилась около часа. И пока я её выполнял, в голове шаг за шагом складывался план дальнейших действий.

Прежде всего, надо было усыпить бдительность орков. Постараться убедить их, что я собираюсь ехать назад. Набрать припасов, выйти за ворота, а к ночи вернуться и тайком пробраться по тропе вверх. А там, как Сарн положит.

Авантюра чистой воды…

А, может, лодку украсть? Мысль неплохая, но, боюсь, орки буду сопровождать меня до Ухающего леса, если не до Гравстейна. А плыть ночью… Любой намёк на попытку перебраться за Великаны грозит неслабой стычкой. На воде драться тяжелей и опасней… Да и вообще…

Тут я запутался, всё ещё не в силах определиться с последующим ходом своих действий.

Я убрал клинки, зачехлил лук и стал требовать провиант.

— Зачем? — спрашивал дородный орк.

— Дорога длинная… надо будет чем-то питаться.

— Дорога куда?

— К людям, — усмехнулся я.

Я стал избегать конкретики, давя на то, что мне нужны припасы. Орки, посчитав, что я всё же направляюсь назад в сторону Гравстейна, принесли кое каких продуктов. И после обеда, покинув стойбище, я двинулся к Ухающему лесу.

Сопровождение, как и думалось, было. Орки шли далеко позади, стараясь укрываться от моих глаз. Через полтора часа я потерял их из виду. Потом стал кружить на местности в ожидании того, что орки вот-вот проявят своё присутствие. Но чётко убедившись, что те ушли назад, я обосновался для привала и стал дожидаться вечера.

Вскоре стало смеркаться. Выждав для верности ещё полчаса, я направился назад к стойбищу.

Небо затянуло тёмными тучами. Изредка сыпал мелкий снежок. Мороз крепчал и ночь, судя по всему, обещала быть холодной и бурной.

Присутствие стойбище выдавали запахи. Я стал осторожнее. Не хватало ещё нарваться на стражу и так рано открыться.

Если всё сложиться более или менее благоприятно, то мне удастся дойти до Орлиной тропы практически без стычек с орками.

Ветер крепчал. Снежная пороша сменялась густой «крупой». Она больно била по незащищённым участкам кожи лица, вызывая неприятный зуд.

Перебраться через частокол оказалось легче, чем предполагалось. Удачно проскользнув мимо шатров, и никого не встретив, я вышел к началу Священной тропы. Сложенные в кучу отрубленные головы занесло снегом. Они теперь походили на своеобразную пирамидку.

Я ещё раз осмотрелся и осторожно потопал вверх.

Ветер яростно бушевал, кидаясь снегом, завывая диким голосом. В такую погоду, как говорят, добрый хозяин и собаку на двор не выгонит. Так что, надеюсь, и орки сейчас попрятались по своим жилищам и носа лишний раз выказывать не будут.

Первые сто шагов я преодолел без особых хлопот. Миновал то место, где столкнулся с первыми стражами Священной тропы. Вышел за уступ, откуда в лицо резко ударил дикий порыв ветра. Отчего меня чуть не отбросило вниз по склону. Я вовремя успел прижаться к скале и наклониться вперёд.

Снег слепил глаза, мне пришлось долго всматриваться в ночь, но впереди по-прежнему было пусто. Скорее всего, стражники попрятались по своим шатрам. Сидят сейчас у костра, едят вареное мясо, пьют айрг и в ус не дуют.

Прошёл следующий участок тропы. Сейчас за поворотом начнётся ущелье.

Я чуть выглянул. Тут было безветренно и тихо. В глаза сразу бросился далёкий огонёк.

Мне удалось прокрасться к ближайшему валуну, и теперь я смог беспрепятственно различить картину впереди.

У костра собрались практически все стражи тропы. Я насчитал девять орков. Кто-то из них подрёмывал, другие ели, переговариваясь друг с другом, третьи возились с оружием.

Вот тебе и раз! Эту компанию не обойти, поскольку кругом высокие каменные стены ущелья, и не победить… После последней мысли, я рефлекторно потянулся к луку, и тут же стал обдумывать свои действия в предстоящем сражении. Если это занятие не кончиться тем, что меня запрут в ущелье и снизу, и сверху, то тогда… тогда, может, и получится прорваться. А иначе уж точно придётся сказать: «До встречи в чистилище».

Хотя, это тоже не факт.

Тут сзади послышался странный шорох. Я слишком долго соображал, и из-за этого чуть не лишился жизни. Два орка, один из которых уже замахивался секирой, с некоторым то ли испугом, то ли удивлением уставились на мою заснеженную фигуру. В общем, ощущение было такое, словно это я застукал их на «горячем».

— Ты… ты…

Второй был менее разговорчив, и просто кивнул головой, мол, а чего ты, Бор, тут делаешь.

Я поднялся, демонстративно сложив руки на эфесах клинков.

— Что там? — послышался чей-то окрик со стороны лагеря.

— Здесь… здесь…

Первый орк, тот что замахивался, по-прежнему не был в состоянии внятно говорить. Второй снова жестом показал, чтобы я шёл к костру. Пришлось пока повиноваться.

Орки в лагере повскакивали со своих мест и внимательно уставились на меня. В их позах виделось напряжение, а, значит, они не были морально готовы к бою. А это для меня явное преимущество. Вопрос лишь в том, чтобы умело им воспользоваться.

Прежде, надо найти начальствующую персону. Без её команды никто нападать не станет. А когда найду, то постараться победить её морально… Задавить, так сказать.

Я занял удобную позицию у скалы. Орки, плетущиеся позади (скорее всего их отправляли для обхода тропы), тоже остановились, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты? — услышал я чей-то грубоватый голос.

Повернулся. Спрашивал сутулый жилистый орк, крепко сжимающий в руке древко боевого молота. Он явно нервничал, покусывая нижнюю губу.

Не дождавшись ответа, орк продолжил:

— Зачем ты здесь?

Уже было понятно, что он тут главный.

— Иду к Орлиной тропе, — лаконично и безэмоционально ответил я.

Снова пауза. Орки переглядывались друг с другом. Их заминка, вызванная тем, что главарь стражей мялся и ничего не предпринимал, сбивала воинов с толку.

— Да? — чуть с запозданием переспросил орк. — А нам кажется, ты хочешь бросить вызов Яруну.

— Когда кажется, надо чаще молиться. Святой Тенсес обязательно…

— Шутишь? — сухо бросил орк.

Он чуть оскалился и быстро заклипал глазами.

— Зачем тебе Орлиная тропа? Мне говорили, что вернёшься к людям…

— А разве на севере люди не живут?

— На севере? — орк полуобернулся, глядя в сторону. — Вот что… давай-ка ты подобру-поздорову чеши назад… вниз…

— А то что? — предпринял я попытку форсирования вялотекущих разговоров.

— А то…

Тут орк чуть наклонился и, наконец-то, взял себя в руки.

— А то не сносить тебе головы. Она станет неплохим украшением на моём шатре.

После этих слов орки чуть оживились.

— Это угроза? — спросил я, вытягивая нож.

В воздухе повисла напряжённость.

И тут меня вдруг осенило: вот он выход из положения. Потом я даже удивлялся, отчего подобная мысль сразу не пришла в мою голову.

Я слегка надрезал палец на левой руке и неспешно подошёл к костру. Орки следили за каждым моим движением.

— Это предупреждение, — ответил главарь.

Я вытянул из огня небольшой уголёк и подбросил его в ладони.

— Предупреждение?

— Не думай, — уже увереннее говорил главарь, — что коли ты в одиночку справился со стражей Когтя, то и теперь сможешь…

Я не стал дослушивать орка и сжал уголек в руке.

Горячий… Кожа аж зашипела. Боль нарастала лавиной. Я отшвырнул уголёк в сторону, закрыл глаза.

— Хфитнир, выйди к своему хозяину, — прошептали губы.

Секунда и к порезанному пальцу было прижато кольцо.

Лёгкое шипение сменилось тихим утробным рыком. Потом послышались сдавленные голоса орков.

Я открыл глаза. Слева от меня черной громадиной высился огневолк. Думаю, эта зверюга произвела на орков такое же впечатление, как когда-то и на меня.

— А кто сказал, что я один? — спросил я у ошеломлённых стражей.

Волк сделал несколько шагов и очутился подле меня.

Вдох, и на его расширенных боках заиграла «сеть» цвета раскалённого железа… Выдох, и снова угольно-черная шерсть… Опять вдох…

Орки, как зачарованные глядели на огневолка, не решаясь вообще что-либо делать.

Зверь несколько странно наклонился и чуть толкнул меня в бок. Я запоздало сообразил, что он предлагает мне влезть ему на спину.

Ладонь коснулась того, что я принимал за шерсть. Лёгкое жжение… приятного мало…

Я вскочил на спину, одновременно понимая, что моя задница долго не протянет. Уж слишком твердовато и жестковато.

Огневолк поднялся и стал наготове. Орки не двигались, даже не пытались что-либо предпринять.

Я ещё раз окинул их взглядом и пришпорил Хфитнира. Схватив его за загривок, я второй рукой начал подёргивать его за уши, указывая направление движения.

Мы в считанные секунды скрылись в темноте ущелья. После каждого прыжка, мне приходилось напрягать мышцы, чтобы не было так больно биться о твёрдый хребет зверя. Шерсть лишь слегка смягчала удары.

От огневолка прямо полыхало жаром. Он быстро нёсся по тропе вперед к вершине, изредка утробно порыкивая на ходу.

Несколько минут, и мы вышли на плоскую площадку. Здесь вовсю бушевала буря. Я направил зверя к далёкому шатру вождя, а сам чуть прикрыл глаза, защищая их от колючего снега.

В мгновение ока Хфитнир довёз меня к жилищу. Откуда-то слева и справа выскочило несколько воинов. Они ощетинились длинными копьями, преграждая мне путь.

— Позовите Яруна! — крикнул я.

Стража не шевелилась.

— Оглохли! Зовите, или я разнесу ваши…

Закончить свои угрозы не удалось: полог откинулся и наружу вышел Кремень и Ярун.

— Не разбудил? — перекрикивая ветер, сострил я.

— Что тебе надо? — спросил Ярун.

— Мне показалось, что дорога на север закрыта.

Ярун молчал. Его взгляд блуждал от меня, на огневолка, на нерешительно топчущихся на месте стражей, а потом на Кремня. Вождь думал, прикидывал и свои силы, и мои. Пауза стала затягиваться.

— Тебе показалось, — ответил Ярун.

Небо посветлело. Чувствовалось приближение утра.

— Есть ли доброволец, чтобы проводить меня к Орлиной тропе? — спросил я.

— Куда? — мне показалось, что молодой вождь чему-то обрадовался.

Его косой взгляд на шамана меня несколько насторожил.

— Эй, ты и… ты, — Ярун махнул двум оркам. — Сопроводите нашего… гостя к Орлиной тропе.

Два стража как так и надо без лишних пререканий направились туда, откуда я приехал. Они подошли к отвесной скале, уходящей далеко вверх.

Мы с вождём и шаманом не стали прощаться. Эти двое с лёгкой усмешкой на лицах смотрели мне вслед. И, похоже, я понял почему.

Огневолк шёл прямо за орками. Они остановились и жестом показали, куда ехать дальше.

Влево вниз вела узкая занесённая снегом тропинка. Она извилистой змеёй уходила за уступ.

Хфитнир смело подошёл к началу пути и сделал первый шаг. Снег зашипел, тая под его горячей лапой, и она тут же ушла до самого дна. Ещё шаг, третий… Ветер бешено кинулся на нас, пытаясь скинуть в пропасть, но огневолк крепко стоял на тропе. Её ширина позволяла проходить зверю. Главное, чтобы потом не было сужений, иначе…

Думать, что будет потом не хотелось. Я не оглядывался на орков. Уверен, что они до сих пор стояли и смотрели на то, как я еду по Орлиной тропе.

Мы достигли уступа, за которым вопреки мрачным ожиданиям, было безветренно и тихо. Лучи, ещё до сих пор не поднявшегося из-за вершин солнца, окрасили небосвод в ярко-малиновый цвет.

Тропа резко пошла книзу, но уже через двадцать шагов выровнялась. Я слышал, как бешено клокочет в груди моё сердце. Руки крепко сжимали жёсткую шерсть огневолка, ноги плотно охватывали бока зверя. Страха как такового не было. Нервозности тоже.

Кремень с Яруном, небось, так и ждут, что мы свалимся в пропасть. А я вдруг подумал, что этому не бывать. Если бы боги хотели моей смерти, то возможностей отправить Искру в чистилище у них было тьма тьмущая.

Совершу очередной подвиг. Пройду по Орлиной тропе…

Я рассмеялся своим глупым мыслям. В этот момент огневолк чуть оступился, и вниз полетели мелкие камешки.

Это тебе, Бор, намёк на то, что боги переменчивы в своих желаниях. А будешь выделываться, так быстренько укоротят твой век.

Впереди ещё один поворот. Тропа чуть сузилась, а вскоре и вообще оборвалась. Мы встали.

Дальше путь начинался саженей через десять. Огневолк пригнулся и я понял, что он сейчас прыгнет. И едва подумал, как Хфитнир это сделал.

Несколько следующих мгновений показались мне часами. Я успел передумать обо всём. Но более всего о том, что огневолк не дотянется до уступа. Что сорвётся вниз и мы… а потом я даже представил, как парю в воздухе. Земля ближе и ближе. Уже видны верхушки сосен…

Хфитнир тяжело приземлился на передние лапы. Я услышал, как заскользили задние, пытаясь найти опору. Меня резко наклонило назад, да так, что я едва-едва уцепиться за шею огневолка и прижаться к ней.

Зверь отчаянным рывком попытался сбросить меня вперёд. Я ещё крепче вжался… Хфитнир зарычал, ползя вперёд. Но всё равно у него не получалось вытянуть ни себя, ни меня… Огневолк ещё раз попытался перекинуть меня через голову, словно говоря — а дальше ты сам. И я вцепился в скалу справа.

Ещё секунда и Хфитнира потянуло вниз.

Его пылающее, словно огромный костёр, тело без единого звука падало в пропасть. Я держался за камни изо всех сил, продолжая глядеть на огневолка. Его тело несколько раз медленно перевернулось в воздухе и глухо ударилось о выступ, сыпя во все стороны искрами. А потом оно пропало с глаз…

Я отдышался и осторожно приподнялся. Дальше мне предстояло идти самому…

17

Медвежий Угол так потому и прозывался, что тут обосновалась северная голубая порода этого зверя. Обычно в это время года животные впадали в спячку, но едва я спустился вниз по Орлиной тропе, то успел обнаружить следы, как минимум, троих медведей.

К обеду я уже был у Вертыша. Река была закована в ледяной панцирь до самого горизонта.

Я глянул назад на Великанов, чьи гигантские фигуры виднелись в сизой дымке.

Вот я и перешёл этот предел, разделяющий аллод надвое. И, ко всему прочему, не погиб…

Тут вспомнился Хфитнир, его падающее в пропасть тело. Я, как спустился вниз, первым делом попытался найти труп огневолка, но так и не смог этого сделать.

Не думаю, что он погиб. В случае чего, можно будет его снова призвать в этот мир.

Я мало что знал об этих чудовищах. Просто, как-то слышал, что давным-давно огневолки обитали в горах Сарнаута. И больше ничего.

Снег похрустывал под ногами. Идти было тяжеловато. Плохо, что я не захватил с собой снегоступы… или лыжи.

От монотонной ходьбы, от того, что ночь не спал, от того, что в большом напряжении физических и моральных сил спускался по Орлиной тропе, от всего этого тянуло в сон. Усталость закрадывалась сначала в разум, потом я стал частенько спотыкаться, и, в конце концов, решил сделать небольшой привал.

Местность была незнакомой, возможные опасности неизвестны, но я решил рискнуть. Нашёл у берега вывернутый с корнем ствол сосны, залез под него, и, укутавшись в куртку из шерсти яка, так, чтобы даже нос не выглядывал, захрапел сном младенца.

Проснулся, когда уже начало смеркаться. Надо сказать, что тело практически не замерзло. Я встал, размял члены, быстро перекусил и стал собираться в дальнейший путь.

Идти снова решил по реке. По предварительным подсчётам до Вертышского Острога было вёрст тридцать. Если так, то с учётом местности и погоды, я дойду туда к обеду завтрашнего дня.

Такой расклад несколько воодушевил меня и я, сложив пожитки, отправился в дорогу.

Идти ночью и опасно и трудно. Хорошо, что небо было относительно безоблачным и света луны оказалось достаточно, чтобы не провалиться в какую-либо яму, или в полынью.

Я шёл и снова обдумывал свою дальнейшую судьбу. Доберусь до Острога, там меня вроде как ждал комендант крепости и этот… Из памяти выпало имя того человека, о котором мне говорил Молотов. Но я подумал, что Нихаз с ним, с этим именем. Тут бы добраться без приключений, передохнуть денёк-другой, сил поднабраться и…

Слева мелькнул свет. Я резко остановился и посмотрел в чернеющее пятно леса.

Среди стволов явно прослеживался свет пламени… Факел, что ли? Кто там так поздно бродит?

Я быстро сошёл с реки и засел в ближайших кустах. На том берегу появилось ещё несколько факелов. Они несколько беспорядочно сигали среди деревьев, а потом стали удаляться. Неизвестные уходили вглубь леса, куда-то на запад.

Я просидел в засаде ещё несколько минут, а потом заспешил дальше.

Люди то, или кто иной, лучше пока не выяснять. Хватит на меня происшествий. Если что, расскажу в крепости, а они сами и решат, как поступить.

Вдруг подумалось, что, будучи в Сиверии я привык к холоду, морозам и постоянной непогоде. В Светолесье, безусловно, было получше, но и в этом краю есть своя прелесть.

Интересно, живя в прошлом на Ингосе в качестве Сверра…

Тут я сам себя остановил. Ведь раз так сказал, значит, уже считаю, что я и есть тот легендарный Сверр, победитель имперского флота.

В памяти всплыл образ лежащего на снегу мужского тела. Оно было пронизано стрелами… Кажется, восемь штук. Вдали пылают корабли. Чьи-то крики…

Руки вспомнили, насколько горячей бывает чужая кровь. Она прямо-таки обжигала… А ещё помнится, как стягивало кожу, когда эта кровь засыхала… Не хотела отмываться… Налипла. Трёш, трёш, а ничего не выходит… запах такой…такой…

Я остановился. Насколько же реалистичны эти образы, эти чувства!

Начинало светать. Откуда-то потянуло дымом… Показалось, что ли?

Я снова сделал привал и опять подкрепился. Что ни говори, а еда орков по-своему хороша.

О, Сарн! Где я только не побывал за эти полгода, с того момента, как очухался в башне Клемента ди Дазирэ. Что только не видел, чего только не перепробовал, и не переделал!

Разведчиком был? Был. В порту Новограда мешки с мукой возил. Устроился в Сыскной Приказ… В рядах гренадеров штурмовал крепость… Наёмником у купцов служил… Н-да! А вот женился и мог ведь остаться да управлять трактиром.

Я представил эту картину и рассмеялся. А потом вдруг вспомнилось лицо Заи, вспомнился запах сдобы в подклети… её искренний смех… вспомнилось, как она плакала, когда уходил в Орешек… искренне печалилась…

Когда я ещё вернусь в столицу? И вернусь ли вообще? Неужто всю жизнь бегать ото всех?

Запах дыма стал более явственней. Я поглядел на золотистое небо, на сизые горы по обеим сторонам речной долины. На припорошенные снегом леса… Как же я далеко от дома…

Дома? Мысль о том, что трактир Корчаковой теперь мой дом, приятно согревало душу.

Это ведь хорошо, когда есть куда вернуться. Хорошо, когда тебя кто-то ждёт.

Мне вдруг так захотелось остановиться и вопреки всему пойти назад.

А, может, — мелькнула мысль, — хрен со всеми этими «играми»! Гори оно всё ясным пламенем! Сам пойду к Айденусу. Объяснюсь… Он ведь не дурак, не сволочь какая. Думаю, поймёт… Взять тот случай когда в его башне появилась Тень, он почему-то отпустил меня. Значит, понял, что я не по своей воле…

Снег ярко сверкал в лучах утреннего солнца. Казалось, что передо мной рассыпаны бриллианты.

Скрип… скрип… скрип… Шаг за шагом я продолжал идти вперёд. Внезапный порыв души, тянувший к Корчаковой, звавший домой, уже прошёл.

Это от усталости, — оправдывал сам себя перед самим же собой. — Не обращай внимания. Вот доберёшься до крепости, там передохнёшь, успокоишься…

Запах дыма постепенно перешёл в характерный запах гари. Разум, углублённый в собственные размышления, не сразу отреагировал на перемену.

Какого тут происходит? — насторожился я, начиная прижиматься к берегу.

Далеко впереди виднелось нечто похожее на чёрные клубы. Они столбом вздымались к небу.

Ещё полчаса ходу и за следующим изгибом реки мне предстала жуткая картина: обугленный остов разрушенной крепости чернел на белоснежном склоне Вертыша. Рядом же виднелся выгоревший лес, черной массой уходящий к скалам.

— Вот мы и доигрались, — вырвалось само собой. — Просрали аллод…

Игривый ветерок закружил столбики дыма в своём диком танце. Я долго ещё растерянно стоял на берегу, глядя на то, что осталось от крайнего оплота Лиги в этой части Сиверии.

И куда теперь? И делать что?

Одни вопросы и ничего более…