Благие пути (СИ)

Тринадцатый час

В тринадцатый час двери закрой

За окном глубокая ночь. Еще вечером небо окончательно затянуло тучами, скрывая отвратительные виды окраин Беланша от глаз гостей. Возможно, именно убогость улочек город решил спрятать, не озаботившись даже редкими фонарями. Или же мрак служил другим целям? Ночным и настоящим хозяевам города.

Рида сидела на шатком подоконнике, вглядываясь в ночную темноту и редкие огни в окнах соседних домов. От усталости она откинулась на стену и расслабленно обвисла. Глаза горели, а в голове не крутилось ни одной мысли. Однако сон к девушке никак не шел, словно насмехаясь над ней, чего нельзя сказать о ее компаньонах. И Илинея, и Хиса давно посапывали в кроватях носом к стенке, не обращая внимания на скрипы, жесткость постели и колючее одеяло.

Тяжело вздохнув, Рида прикрыла глаза и головой прислонилась к мутному стеклу. Оконная рама опасно двинулась вперед, отчего девушка нервно дернулась и бросила тоскливый взгляд на кровать, на которой бесплодно проворочалась несколько часов. И виной всему неясное беспокойство, которого она совершенно не ощущала, находясь за пределами города.

Здесь, в городе, в котором бесчинствующие работорговцы, крадущие людей и безродных магов, были самой настоящей реальностью, тринадцатый час уже не казался кошмарной сказкой давних времен. Незаметно для себя Рида трижды проверила замок на двери и все еще не была удовлетворена — разве поможет хлипкая щеколда в рассохшемся косяке? И если обычно, в крошечном Рейнхарме или до тошноты знакомом Сильвероне, рассудок твердил о бессмысленности опасений, то в резиденции Асамунов даже он бессильно молчал. Возможно, даже спал, пока напряженное тело продолжало бодрствовать.

Рида протяжно зевнула и спустила ноги с подоконника. Однако едва она сделала шаг в сторону кровати, на краю видимости замаячил свет керосинки. Девушка медленно повернулась и, не подходя ближе, вгляделась в силуэты ночных путников. Сердце заколотилось от волнения, а что-то в подсознании вопило немедленно отойти от окна. По улице стремительно двигалась троица, увиденная лишь однажды, но запомнившаяся на долгие годы вперед. Подземный эскорт Хисы о чем-то яростно спорил, но лишь когда они приблизились к окнам пансиона, Рида смогла разобрать слова. Они говорили в полголоса, но в тишине ночи были отчетливо слышны.

— Не похоже, что триархи особо расстроились, — с облегчением хохотнул низкорослый плотного телосложения колдун, потягиваясь до хруста в костях.

Рида прильнула к стене рядом с окном, осторожно выглядывая наружу.

— Да уж, — протянула женщина, — хорошо додумались свалить на паленый препарат, иначе б нам за эти траты… — договаривать она не стала, но передернуло всех троих.

— Не могу разделить ваших чувств, — возвышенно, с укором произнес высокий колдун. — Если мальчишку найдут, нас пустят на подопытный материал.

— Не смеши меня! — отмахнулась женщина. — Ты видел этого задохлика, в одиночку он долго не протянет: либо в приступе башку прошибет, либо с голода загнется!

— Твои бы слова да Провидением услышаны… — покачал головой высокий колдун и на мгновение задержал взгляд на окне пансиона.

Рида невольно затихла и резко скрылась в тени стен.

— Нет никакого Провидения, золотко! Еще скажи, что ты веришь в справедливый мир! — рассмеялась женщина, а низкий мужчина лишь поддакивал ей. — Чего встал там? У нас еще масса дел!

Колдун вздрогнул и покачал головой.

— Просто любопытно, кто решил накормить собой клопов Клара, — он слегка улыбнулся и ускорил шаг, нагоняя компаньонов.

Рида тихонько сползла по стене, стараясь успокоить дыхание. Ушли и врах с ними! Уже завтра она распрощается с этой помойкой! Девушка резко поднялась и направилась к столику, на котором одиноко стоял кувшин с водой. Руки отчего-то крупно дрожали, и когда девушка попыталась взять кувшин, тот предательски выскользнул, громко ударившись о поверхность стола и лишь чудом не расплескав содержимое. Илинея заворочалась в постели, отчего Рида тихонько выругалась и молча села на кровать, скрипнув старым каркасом.

— Что-то случилось? — щурясь спросонья, с заметной хрипотцой спросила колдунья, на что Рида лишь покачала головой и тихо ответила:

— Все нормально, просто не могу уснуть, — слабо улыбнулась она.

Колдунья тут же заворочалась сильнее, стараясь выпутаться из одеяла и спустить ноги на пол. Рида поднялась и легонько толкнула Илинею обратно, шутливо добавив:

— Спи давай! Завтра хотя бы одна из нас должна соображать.

Илинея заворчала, но повторной попытки предпринимать не стала. Последние дни были тяжелыми. Не стоит заведомо усложнять свое завтра. Пробурчав что-то еще, колдунья накрылась с головой одеялом и отвернулась к стенке, а Рида, убедившись в очередной раз, что дверь заперта, задернула ветхие шторы и легла на кровать. Это будет долгая ночь…

Быть может, беда обойдет

Пожилая женщина в экстравагантном бордовом платье, вышитым по подолу сверкающим черным бисером, задумчиво стояла у окна в пол на площадке, у которой сходились лестницы из гостевой залы. Верхняя половина ее лица была закрыта изящной маской из темного матового материала. Сухая костлявая ладонь сжимала прозрачную ножку пухлой коньячной рюмки, в которой плескалась янтарная жидкость. В темных глазах мириадами звезд отражался блеск порочных огней Беланша, центр которого радостно приветствовал пришествие очередной ночи, пока окраины крепко запирали двери и окна. За спиной раздался стук каблуков, и запыхавшийся юноша, одетый в старомодный камзол дворецкого, торопливо заговорил:

— Сиера Фабиано, прибыл триарх Уэльд с подчиненными!..

Двери гостевой залы распахнулись, не дав мальчишке договорить. Уверенным шагом бывший генерал, а ныне один из триархов, Уэльд Асамун промаршировал наверх.

— Так чего же ты стоишь, мальчик, предложи нашим гостям выпить. Расположи их в восточном крыле — нас с саро Уэльдом ждет долгая беседа, — с едва слышным скрипучим смехом приказала колдунья, и молодой дворецкий, рьяно кивнув, помчался прочь, по пути что-то невнятно пробормотав триарху.

Уэльд удивленно вскинул брови, густые и темные, как и его шевелюра тридцать лет назад до того, как мятежные рабы облили его кислотой. Проводив пустым взглядом темных глаз мальчишку до самых дверей, колдун иронично спросил:

— Кажется, пару недель назад у вас был другой дворецкий, разве нет?

— Несчастный случай, — отмахнулась женщина, — бедняга упал с этой самой лестницы. Не слишком удачно, как вы могли понять, — женщина загадочно улыбнулась.

— Из-за таких несчастных случаев, — приближаясь, говорил Уэльд, — о вас судачат самым неприятным образом. Подбирать вам прислугу становится труднее! — он, наконец, подошел к женщине и фамильярно положил ладонь на обнаженное плечо, приветственно кивнув. — Рад видеть тебя в добром здравии, Би! — на исполосованном уродливыми шрамами лице с трудом угадывалась улыбка.

— Не могу сказать тебе того же, дорогой кузен, — фыркнула Фабиано, чуть взбалтывая коньяк. — Ты — гонец, что вечно приносит дурные вести!

— В столь знаменательный день я решил изменить этой традиции, — он покопался в кармане сюртука и вытащил бархатную коробочку. — Маленький презент к твоему юбилею. Увы, настоящий подарок умудрился сбежать от этой безрукой троицы! — Уэльд с отвращением посмотрел на двери.

Фабиано равнодушно проследила за его взглядом и открыла футляр с очаровательной подвеской насыщенно зеленого цвета, будто светящегося изнутри.

— Мило, — она громко захлопнула футляр и вновь повернулась к ночному городу. — А мне сообщили, что мальчик погиб во время инъекции! — в голосе женщины слышались едва уловимые нотки ярости и раздражения.

— Нелепая попытка прикрыть свои задницы, — поморщился Уэльд. — Порченной была лишь последняя поставка, а мальчишку из Сильверона вывели значительно раньше. Тебе бы стоило поговорить с дочерью об этом бессмысленном вранье…

Фабиано резко повернулась и, схватив Уэльда за ворот сюртука, притянула его к себе. Даже маска не в силах была скрыть ее злость.

— У меня давно нет дочери! — чеканила она каждое слово. — Это ошибка твоей подчиненной, и разбираться с ней будешь ты сам!

Уэльд поднял руки в примирительном жесте, и Фабиано, словно приходя в сознание, медленно отпустила его воротник и глубоко вдохнула. Она опрокинула в себя весь оставшийся в рюмке коньяк и, глядя в окно, тяжело произнесла:

— Если у тебя все, я прошу оставить меня…

— Я бы не стал мчать сюда от самого Сильверона, чтобы вручить тебе безделушку, Би. Мне пришел ответ из Мэтримониума, — колдунья встрепенулась и встревожено, с неким вожделением в глазах, посмотрела на Уэльда.

Уэльд сунул руку под сюртук, но Фабиано резко остановила его, кивнув на открывающиеся двери, через которые в помещение забежал запыхавшийся мальчишка-дворецкий. Колдун тут же опустил руки и строго посмотрел на вошедшего.

— Сиера Фабиано, я выполнил… — дворецкий замер, чуть испуганно глядя на мужчину. — Эм… Полагаю, я прервал важную беседу. Прошу простить меня, господа триархи! — горячо выпалил он, утыкаясь взглядом в пол.

— Все в порядке мальчик, — холодно улыбнулась Фабиано. — Мы как раз собирались перейти в мой кабинет. Присматривай за гостями! Я хочу, чтобы никто ни в чем не нуждался!

— Прикажете связаться с саро Индилом?

— Нет! — резко, в один голос ответили триархи, отчего мальчишка невольно съежился, вновь упирая глаза в пол. В то самое место, где недавно нашли его «споткнувшегося» предшественника. — Это личная беседа, — спокойно продолжила Фабиано. — Продолжайте свою работу.

— Как прикажете, сиера, — с поклоном ответил дворецкий и вышел, лишь за дверью развернувшись к гостевой зале спиной.

Фабиано выдохнула, позволяя держаться себе чуть расслабленнее обычного, и ступила на лестницу, ведущую все выше, на мансарду, сокрытую от любопытных взоров экзотической растительностью и тканями. Неслышно скользнув за неприметную дверцу, колдунья стянула с лица маску, поставила пустую рюмку на рабочий стол и жестом пригласила Уэльда сесть на небольшой диван, стоящий у стены. Из шкафа со стеклянными дверцами Фабиано извлекла уже початую бутыль и вторую рюмку.

— Я погляжу, ты тоже племянничку не рада! — усмехнулся Уэльд, принимая рюмку из рук колдуньи.

— Помилуй! Он же идиот! — отмахнулась Фабиано. — Лучше б на его месте любовничек Риза был. Не кровный Асамун, но хотя бы с мозгами!

— Да уж, если б только Риз эти мозги ему не вышеб прежде, чем самому в землю отправиться! — хмыкнул Уэльд. — Риз так-то тоже умом не блистал, чего уж говорить… — он задумчиво посмотрел в небольшое круглое окно над столом Фабиано и отставил рюмку в сторону. — Ну да врах с ним! Есть дела поважнее Риза и его потаскух, — из-под сюртука он ловким движением достал распечатанное письмо.

Фабиано резко вырвала белоснежный конверт, ранее опечатанный сургучным оттиском печати Мэтримониума, и нетерпеливо вытащила оттуда сложенный в трое лист. Подписи, печати, гербовая бумага. Все, как положено. Сомнений быть не может! Письмо прямиком из Мэтримониума! Она вскользь прочла содержимое письма, мрачнея с каждой строчкой, после чего подняла на Уэльда полный недоумения взгляд.

— Я не понимаю, Уэльд, — с угрожающими нотками в голосе произнесла она. — Может, его надо нагреть? Может, читать между строк? Объясни мне, что тебя столь возбудило в очередном отказе!

— Би!

— Они просто смешали наше имя с грязью! Как обычно. Будто не мы обучали их охрану. Будто ищейки под их началом возникают сами собой, а не потому, что «преступная группировка» превращает этот сброд в нечто пригодное для нашего общества!

— Би, послушай меня! — рявкнул колдун. Женщина злобно зыркнула на него, но замолчала. — Разошлась! Дочитай до конца.

Фабиано заворчала и вновь уткнулась носом в текст. Завуалированные оскорбления, обвинения в нарушении мирного договора и множества законов, «наше терпение не бесконечно», «полиция и так закрывает глаза», «ваши требования — возврат к варварским традициям», «обязаны отказать»… Колдунья читала и читала, чувствуя, как в жилах закипает кровь, как тонкие пальцы впиваются в плотную бумагу, которой хватает наглости ставить их древний род в один ряд с этими грязными животными, не способными на культурное существование без хозяйского контроля! Однако к концу письма гнев ее сменился милостью, приправленной хриплым смехом. Колдунья осушила рюмку.

— Потрясающе, Уэльд! Еще немного, и я решу, что мы вернулись в «старые добрые»! — рассмеялась Фабиано, передавая письмо Уэльду. — Вот уж правда, что дураки в Мэтримониуме не задерживаются. Так красиво отгородиться от происходящего, по-прежнему принимая нашу помощь… Уметь надо!

А далеко от Беланша подчиненные Асамунов ходили по приютам и кварталам бедняков. В особо удаленных уголках Таврии, до куда новости еще не добрались, не спасали хлипкие двери бараков, и «тринадцатый час» вновь собирал дань… Людьми, ищейками, слабыми колдунами и теми, кого отчаянно не хотело наблюдать цивилизованное общество. Многие давно перестали кричать и звать на помощь, ибо ближние скорее столкнут в лапы хищников, а остальным, кто прячется за прочными дверьми собственного благополучия дела нет до бродяг и нищих.

В «кварталах невольников» красавца Сильврона же беспрецедентное столпотворение. Асамуны и раньше бродили по жутким улочкам с дурной славой с гордо поднятой головой, сегодня же они не стали утруждать себя и сокрытием лиц. Ведь впервые на эти улицы они несли добрую весть, шуршащую вожделенными купюрами для одних и шепчущую о шансе на лучшую жизнь для других. Асамуны больше не набирали рабов. Всего лишь предоставляли возможность закрыть долги, предлагали работу, подбирали крепких детишек, из которых однажды вырастят личную стражу для мэтров и мэтресс. Так теперь они называли свою жатву. И люди шли. Исполненные отчаянием и готовые цепляться даже за столь гнилую соломинку. И не было полиции до этого никакого дела, ведь в самом Мэтримониуме сказали, что это не противоречит ни одному из действующих законов. Пусть изменились лишь слова…

Не суйся из тени порою ночной

Аша нервно повела плечами и отошла от окна, плотно задернув шторы. У Асамунов начался сезон жатвы, и пускай неписанные договоренности между ними и Венделия держали работорговцев подальше от людей Аврила, светиться лишний раз не стоило. Ни одна договоренность не застрахует от «несчастного случая».

Женщина глубоко вдохнула и брезгливо покосилась на кружку сарцина, уже остывшего и покрывшегося противной пленкой. Напиток давно не успокаивал и был скорее привычкой, не способной приглушить ни злость, ни волнение. Аврил никак не отстанет, хотя Кристин уже наняла надежных целителей для шестой. Похоже, случай с отравлением посеял меж ними разлад, хотя Аша с трудом могла представить Кристин в таком ключе. Так или иначе, Аврил теперь дергает ее по поводу и без, а в Исследовательском центре начинают задаваться неудобными вопросами, решать которые министр не спешит. Не хватало еще только потерять работу! Человек, женщина, да еще и специфическим образованием! Найти что-то приличное с таким комплектом почти невозможно, а зависеть от Аврила… Такое хорошо не заканчивается. Какого бы интеллигента он из себя не строил, истинную сущность Венделия не скрыть за вежливой улыбкой!

Женщина неохотно взяла чашку и, погасив свет, отправилась в спальню мимо закрытой двери зала. После случившегося она еще долго не сможет туда спокойно заходить. Закрывшись в спальне, Аша с ногами забралась на кровать и отпила из кружки. Никакого вкуса. Только холод да трава к губам липнет! Тревожный взгляд упал на телефон, стоящий на прикроватной тумбочке. Девочки давно должны были доехать до Рейнхарма. Что-то стряслось? Каким путем их повел Михель? Повел ли он их вообще? Ублюдок не реагирует на звонки уже четыре дня, а в лавке, похоже, никого нет… Что если нарвались на людей Реймонда?! Аша тряхнула головой. Нет. Точно нет! Министр в отставке бегает по инстанциям и пытается отмыть свое имя. Нет ни уважения, ни денег, чтоб хоть кто-то остался с ним!

Аша практически осушила кружку и отставила ее в сторону, чувствуя, как нервный комок застревает в горле и начинают трястись плечи от едва сдерживаемых эмоций. Да какой врах вынудил этих дурочек сюда соваться?! Аша всхлипнула и вытерла лицо рукавом халата. Скоро первый час… Стоит лечь спать, но сон не идет, хотя все тело ноет после длительных поездок по городу и сил хватает лишь на переживания.

Спустив ноги на пол, Аша медленно поднялась с кровати, чтобы дотянуться до выключателя, когда из соседней комнаты послышался громкий шум и звон лопнувшей струны. Женщина резко вздрогнула и тут же выдохнула. Тем утром они собрали лишь самое необходимое, и виолончель Илинеи осталась здесь. Аша переступила через порог зала, словно через себя, с удивлением чувствуя дуновение ветра от окна, но, так и не вспомнив, когда успела его открыть. Женщина бросила взгляд на софу, на которой в лунном свете виднелись следы крови. Крови ее маленькой девочки…

Аша отвернулась

— И кого мне просить о ее благополучии, если сама она ничего не слушает? — прохрипел шепот женщины в ночной тиши.

Быстрым движением она подхватила виолончель за гриф и поставила ее в угол, мельком осматривая торчащую струну. Она бы с удовольствием купила с десяток новых струн, если бы это имело смысл. Если бы ее девочки наконец-то сообщили о себе. Хоть что-нибудь. Аша подошла к окну и глубоко вдохнула холодный ночной воздух, краем глаза замечая внизу движение. В неровном свете газовых фонарей она с трудом различила пару фигур, направляющихся к ее подъезду, и тут же отстранилась, закрыв окно. Добрые люди в тринадцатый час не шастают. Не в сезон жатвы.

Она спешно покинула зал и юркнула в спальню, освещенную одной единственной лампочкой, свисающей с потолка. И только Аша принялась расстилать постель, как с ужасом осознала, что кто-то стучит в дверь. Женщина затихла, надеясь, что визитеры уйдут, решив, что она спит или отсутствует. Однако стук в дверь стал лишь требовательнее. Возможно, они увидели ее в окно или полоска света предательски выбивалась из щели. Из запертого ящика тумбочки Аша достала миниатюрный кольт, почти игрушечный. Немногим больше тех, что встраивали в посуду знатных господ для самозащиты. Почти бесшумно она подошла к двери и кротко спросила, кто там.

— Аделина, — последовал столь же короткий ответ.

Голос прозвучал знакомо. Аша с сомнением посмотрела на дверь, но все же отперла ее, не спеша опускать кольт. Она медленно приоткрыла дверь и выглянула в щель.

— Что вы здесь делаете? — тихо спросила Аша. — Никто сейчас в здравом уме на улицу не высунется.

— У нас нет времени на человеческие страшилки, сиера, — раздраженно отозвался Зейн из-за спины супруги. — У нас к вам серьезный разговор.

— Если вы об Илинее, мне нечего вам сказать, — слова с трудом проходили сквозь горло.

— Может, мы поговорим внутри? — осторожно произнесла Аделина.

Аша неохотно распахнула дверь, впуская незваных гостей в квартиру.

— Проходите на кухню, — махнула рукой Аша, направляя под ноги пустой безжизненный взгляд.

Аделина, шедшая сюда, как на войну, растеряла весь свой запал при виде осунувшегося лица женщины, отчасти жалея о своей идее наведаться сюда лично. Взгляд колдуньи невольно упал на запертую дверь зала, но словно предчувствуя нечто нехорошее, Аделина ускорила шаг, молча пройдя в кухню. Из коридора послышался щелчок замка и тяжелые шаги. Аша включила на кухне свет и мрачно посмотрела на чету Лион. Почти механически она прошагала к плите, чтобы поставить чайник. Не ради чая. Ради того, чтобы не стоять к пришедшим лицом. Чтобы не начинать разговор, который как нож водит по свежей ране. Чтобы не смотреть в глаза и не искать оправданий. Но чайник не может тянуть время вечно.

— Я вижу, что вам тяжело, Аша, — аккуратно искала подступы к диалогу колдунья.

— Вы говорили, что наша дочь уехала домой, но мы никак не можем с ней связаться, — тут же перешел к делу Зейн, за что Аделина ткнула его в бок.

— Аша, умоляю вас, мы не находим себе места!..

Аша стукнула кружкой по столешнице и, не разворачиваясь, начала говорить. Тихо, без намека на эмоции.

— Места себе не находите? Ничего вы не видите, ничего не знаете, сиера Аделина, — она медленно повернулась к ним лицом. В уголках ее глаз блестели слезы, жестокие, беспомощные. — А вас, Зейн, похоже, вообще ничего не волнует, — колдун было подался вперед, но Аделина мгновенно пресекла его попытки. — Хотите правду? Пожалуйста. Я не знаю, где они, — голос ее хрипел, не срываясь только чудом. — Они могли добраться до Рейнхарма и обратно уже раза три! Но их там нет. Никто их не видел, никто не слышал, — последние слова она почти проглотила.

— Аша… — колдунья поднялась и сочувственно протянула к ней руку.

Женщина отвернулась.

— Я своими руками сшивала раны своей умирающей дочери, а теперь даже не знаю, жива ли она сейчас, а вы мне говорите про звонки?! — колдуны вздрогнули и шокировано переглянулись между собой. — Я не меньше вас хочу знать, где они, все ли с ними в порядке! Хочу знать, что они в безопасности, что просто задержались в дороге. Но я не знаю! И никто не знает! — она медленно сползла по створкам шкафчика на пол, закрывая лицо руками.

— Аша, что случилось?! — Аделина схватила ее за плечи, вынуждая смотреть в свои светлые глаза, пока Зейн настороженно наблюдал со стороны. Однако Аша лишь качала головой и бубнила что-то себе под нос. — Зейн, что ты сидишь? Дай ей воды! Аша, милая, прошу тебя! Нам нужно знать больше. Мы должны обратиться в полицию! Мы не можем просто сидеть и ждать чуда!

Женщина глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь, и внимательно посмотрела в лицо колдуньи.

— Полиция не будет их искать. Михель наверняка повел их через каналы, а их для полиции не существует, — сквозь ее слова пробивался нервный смех. — А Михеля… Михеля тоже нет!.. Ха… ха-ха-ха… — сотрясаясь, она уткнулась носом в плечо Аделины.

Колдунья приложила два пальца к ее лбу и прошептала короткое заклинание, после которого женщина обмякла, проваливаясь в небытие. Зейн подхватил бессознательное тело на руки и направился к спальне.

— И что будем делать? — тихо спросил он, не поворачиваясь к жене лицом. — Она явно не в себе.

— Если Аша говорит правду, нам, вероятно, самим стоит начать поиски, — тяжело произнесла Аделина.

— Каналы — это не пара коридоров. Не зная, куда конкретно вел их Михель, мы ничего не найдем, — покачал он головой, укладывая женщину на кровать и возвращаясь на кухню.

— Прикажешь просто сидеть на месте?!

— По крайней мере, пока Аша не придет в себя. Она явно знает про каналы гораздо больше, чем хочет рассказывать.

Возможно, тебе повезет

Лоранские Холмы сверкали во мраке ночи десятками огней. Отчего-то народ не спешил ложиться, а в воздухе чувствовалось напряжение. В центр поселения, где днем разворачивались торговые прилавки, раздраженно стекались местные жители. Маргарет отложила книгу в сторону и сняла очки, чтобы получше разглядеть в окно причину собрания, однако ничего значимого она не увидела. Впрочем, будь это нечто опасное, они бы все сидели по домам. Старушка задернула шторы, чтобы свет фонарей не мешал спать, и направилась к кровати, когда в ее дверь постучались и, не дождавшись скорой реакции, бесцеремонно вошли внутрь.

— Леди Савиньи? — раздался из холла голос Фарвин, необычайно холодный и спокойный, как небо перед бурей.

Маргарет тяжело вздохнула и вновь нацепила очки на нос. В последние дни в этой деревне происходит слишком много нового, и эта девчонка будто тащит за собой неприятности! Что еще должно случиться, чтобы это разбойники угомонились?! Она медленно вышла из спальни и направилась к холлу, ловя себя на мысли, что это последний их разговор. Никогда еще дерзкая девица не смела вламываться в ее дом, и происходящее сейчас — самый дурной знак из всех.

Маргарет покрутила миниатюрный вентиль на стене, зажигая все светильники в комнате одним махом, и недовольно уставилась на Фарвин, лишь затем примечая в проходе высокий силуэт. Теленжер! Ну конечно! Куда же без этой полумагической крысы! Даже удивительно то, как Фарвин со своим презрением к магам привязана к нему. Если бы старуха не была уверена, что мальчишка и искры не высечет, она бы решила, что тот ее околдовал.

— Полагаю, раз вы оба здесь, грядет нечто внушительное, — отозвалась Маргарет, поправляя очки.

— Да. Мы собираемся объявить о возрождении Лоранских Холмов! — девица свысока посмотрела на старушку и вытащила из комбинезона свернутый пожелтевший лист бумаги. — А тебе советую придумать оправдание получше, Рита! — сквозь зубы процедила она, швыряя старое письмо.

Резким движением Фарвин развернулась и, обойдя Теленжера, с любопытством наблюдающим за развернувшейся сценой, скрылась в ночи. Маргарет с трудом наклонилась и подняла листок, однако неясное чувство не позволяло развернуть его и прочесть содержимое. Еще пару минут Теленжер смотрел на старуху из тени, но та мялась, явно не понимая, что произошло. Однако когда он собрался проследовать за Фарвин, бумага зашелестела в старушечьих руках. Леди Савиньи задрожала, едва удерживая письмо, в существование которого будто бы и не верила. В выцветших глазах заблестели слезы, а губы неслышно повторяли только одно слово. «Лиет». Колдун только хмыкнул, краем глаза заметив, как старуха хватается за сердце, уже не в силах держаться на ногах. Он закрыл двери еще до того, как услышал глухой удар о пол. Что ж, Маргарет и так прожила неприлично долго для человека.

Тем временем на торговой площади собрался весь народ. Кто-то даже детей привел с собой. В тишине ночи особенно отчетливо слышались недоумевающие шепотки и раздраженные возгласы. Стоять в холоде посреди ночи, когда в паре часов от деревни Асамуны проводят свою жатву, не хотелось никому. От того забравшуюся на прилавок Фарвин встретили без особого энтузиазма.

— Друзья мои, напомните, почему мы все здесь собрались? — деланно расхаживая по столешнице, начала говорить Фарвин, когда тень Теленжера только показалась из-за дома леди Савиньи.

— Мы, вообще-то, хотели спросить это у тебя, — зевнул Кир.

— Речь не о сегодняшнем дне, — девица с трудом сдержала себя от язвительного комментария. — Тридцать лет назад именно здесь вспыхнуло восстание, захватывая города отчищающим пламенем нашего праведного гнева! Похоже, многие из нас уже забыли, как совсем недавно были вынуждены зубами вырывать собственные жизни из тощих лап колдунов, — она с презрением посмотрела на затихший ночной город, чьи вершины почти не виднелись за макушками холмов. — Тридцать лет назад Лоранские Холмы были у всех на слуху, ужасая колдовскую знать и вдохновляя людей на борьбу. Это место и люди, что жили и живут здесь, были символом нашей свободы! А теперь посмотрите вокруг. На эти халупы, на эту убогую станцию, на то, что творится в городах! Посмотрите и спросите себя: неужели вы довольны такой жизнью? — толпа зароптала. — Война показала их истинные лица. Их сила и власть оказалась не абсолютной, и они, как псам, швырнули нам кость в виде горстки обещаний, лишь бы спасти свои холеные задницы! А толку? По сути ничего не изменилось! Нам не видать хорошей работы и образования. В городах нас оттесняют на окраины. Кругом нищета и разруха, и в выигрыше тот, кто лучше позволит вытереть о себя ноги. Мы были и остаемся для них говорящим скотом, и Асамуны с их жатвой тому подтверждение! Людей пачками уводят и продают, пока мы, подобно стаду, смотрим на них и радуемся, что не нас. Пока полиция разводит рукам, пока власти молчаливо одобряют это. И что теперь? Закусим мы эту кость и будем молчать в тряпочку? Молчать и смотреть, как маги отбирают то немногое, что удалось вырвать нашим родным?

По толпе прошелся гул.

— Очень вдохновенная речь, Фарвин, но ты, кажется, забыла одну малозначительную деталь. Тогда у нас было оружие, карты подземных тоннелей и связи, а сейчас у нас есть только эти «убогие халупы»! — бросил пожилой мужчина из толпы. — Всем здесь хочется справедливости, но она нам не по карману…

Толпа согласно загудела, поддерживая мужчину. Часть людей стала пробиваться к лавке, чтобы снять оттуда девушку, часть просто развернулась и направилась по домам. Как из ниоткуда, из-за спины девушки на столешницу ловко запрыгнул Теленжер.

— К порядку, друзья мои! — громко произнес он и едва не поймал лицом мелкий камень, который в него швырнули из толпы.

— Тебя тут еще не хватало! — дородная женщина брезгливо плюнула на землю в сторону колдуна.

— Я понимаю ваши чувства, но мы не стали бы созывать вас, если бы нам нечего было предложить! — перекрикивая народ, продолжал Теленжер.

Движение прекратилось. Единым организмом толпа внимала каждому слову нахальных глашатаев.

— Вы еще помните истории о первом оружейном заводе?

— Якобы он находится где-то здесь? — фыркнул сухонький дед. — Чушь! Мы перерыли здесь все! Даже мои глаза не упустили бы такую громаду!

Фарвин оттолкнула Теленжера назад.

— Да, не упустили бы. Будь он на земле, а не под ней!

Послышались шепотки.

— Невозможно!

— Этого не может быть!

— Эти двое совсем рехнулись!

Кулаки Фарвин непроизвольно сжались. И это стадо когда-то воевало за свою свободу? Вот уж действительно невидаль! Как Савиньи вообще смогла чего-то добиться от этих бесполезных идиотов?! Гул нарастал, а вместе с ним в груди девушки разрасталась ярость. Они не могут просто взять и все испортить!

— А где леди Савиньи?

— Точно, позовите леди Савиньи!

Точка накала достигла красной зоны. Фарвин сорвалась на крик.

— Эта старая сука знала все с самого начала! Пока мы искали способ оправиться после предательства Кристин, Маргарет просто молчала! Знала про чертов завод под самым нашим носом и молчала!

— Тебе-то про него откуда известно?! — крикнул кто-то в толпе, и остальные затихли.

— Это я привел Фарвин туда, — спокойно ответил Теленжер, прожигая болтуна взглядом. — Я исследовал каналы, пока не наткнулся на тайный ход. Кто-то уже побывал там до нас, но это не имеет значения. Завод почти цел. Небольшая реставрация и он будет пригоден для использования!

Люди спешно засовещались. Недоверие все еще витало в воздухе, в том числе и потому, что самой «обвиняемой» на площади не было, однако вслух высказаться никто более не спешил. Хотя кулаки Фарвин все так же сжимались, а в груди рыжей воровки по-прежнему кипела неясная, смутная злоба, она отлично понимала — механизм запущен, остальное дело времени. И довольная рожа Теленжера говорила о том, что в темной голове крутились те же выводы. А толпа гудела громче и громче, захваченная идеей. Фарвин наклонилась к колдуну и тихо спросила:

— Разве старуха не должна была заявиться? Я надеялась послушать ее нелепые оправдания.

— А я с самого начала говорил тебе, что письмо стоило отдавать полегче или в конце. Сердечко у нашей Маргарет не железное.

— Она, что?.. — глаза ее сверкнули в свете фонарей.

— Отведите нас на этот завод! — прервал их громкий голос Кира, озвучивая общую волю собрания.

— Я возьму с собой лишь троих, не считая нашей подруги! Большой группе в каналах не место! Возьмите фонари! Встретимся через час за тем холмом! — а когда толпа начала расходиться, он нагнулся к Фарвин и коротко ответил: — Да. Советую туда сейчас не соваться, если не хочешь навлечь на себя подозрения. Нас здесь и так не слишком жалуют, — после чего спрыгнул со стола и пошел к своему дому, оставив девушку наедине с ночью и отчего-то проснувшимся чувством вины.

В тринадцатый час с родными запрись

Далек Рейнхарм от больших городов и их проблем, и жизнь течет там своей чередой. Студенты академии прогуливаются по улочкам студгородка, наслаждаясь рваным светом фонарей и заклятий и ловя редкие дни спокойной погоды. Лишь в одном доме насыщенный бедой воздух едва проходил в легкие.

Бабуля Бренан сидела на веранде под старой чадящей керосинкой и пила холодный чай, разбавленный крепким алкоголем. Не то, чтобы она сильно увлекалась подобным, но в последние дни обычные успокаивающие чаи уже не помогали, так что старушка взялась за метод, выученный еще в юности, когда ее приставили служанкой к сыночку мелких аристократов, коим принадлежала их семья. Вилья поежилась от холода. Дверь на веранде давно рассохлась и пропускала холодный воздух, как решето. Однако заходить внутрь Вилья не собиралась. Холод успокаивал и позволял собраться с мыслями.

Прошло больше месяца с тех пор, как ее внучка с подружкой уехали в Сильверон. И не было печали: девчонки не глупы да и Аша вряд ли оставит их без пригляду. Но случился телефонный звонок. Примерно шесть дней назад Аша сообщила, что девочки скоро должны вернуться домой. Добрая весть и милое предупреждение. Так решила бы Вилья, не знай она свою дочь. Пусть Аша отнекивалась и смеялась ей в трубку, скрыть волнения она не смогла. А заставить волноваться Ашу… По этим моментам можно было отслеживать черные дни в истории семьи.

Дверь в прихожую распахнулась, и Дориан, опираясь на пару деревянных костылей, вышел на веранду, чуть ли не волоча закатанную в гипс ногу. Чуть больше недели назад врачи госпиталя убедились, что все срастается, как нужно, а парень, в основном, способен позаботиться о себе, и отправили его долечиваться домой. Ожоги давно сошли, и теперь оставалось лишь ждать, пока заживет нога. Доковыляв до стола, за которым обедали жарким летом, он опустился на стул рядом с бабушкой и отставил костыли в сторону.

— Как ты, бабуль? — тихо спросил Дориан, отмахиваясь от дыма.

Вилья перевела на него бездумный взгляд, достала из-под стола бутылку и молча долила себе в кружку.

— Понятно, можешь не говорить, — вдохнул он. — Я пытался связаться с мамой…

— Мне Аша только успокоительное в уши заливает! — отмахнулась Вилья и приложилась к кружке.

— Мне тоже, — пожал плечами Дориан. — Только сейчас трубку почему-то взяла Аделина, — Вилья недоверчиво посмотрела на внука.

— Она что-то знает?

Парень покачал головой.

— Они тоже ищут Илинею.

— Тогда ничего больше не говори, — подняла руку Вилья. — Ты же не хочешь, чтоб бабку увезли в госпиталь? — Дориан слабо улыбнулся.

Он с самого начала знал, что их поиски в лучшем случае провалятся. Но радио голосило об отставке повинного министра, а значит, дела могли обстоять куда хуже. Сильные мира сего обид не прощают. Особенно, если эти обиды лишили их званий и сорвали планы. Дориан неслышно вздохнул. Был ли шанс разубедить шальную сестрицу или все давно предрешено?

— Знаешь, по крайней мере, эти дурочки вместе. Глядишь, выберутся и будут нам потом рассказывать свои неправдоподобные сказочки, — Дориан с улыбкой посмотрел на звездное небо. Быть может Рида сейчас смотрит на те же звезды.

— Да уж, — прокряхтела Вилья, поднимаясь со стула, — выберутся. Придут — взгрею обеих. Может, хоть так мозг на место встанет!

Вилья убрала бутылку в старый деревянный шкаф и направилась в дом, бурча себе что-то под нос о том, как розгами будет перегонять мозги в голову. Дориан беззлобно усмехнулся. Правильно, бабуля, ругайся! Все, что угодно лучше смрада умирающей надежды. Рано их хоронить. В конце концов, кто знает, быть может, они задержались в пути. Быть может, сломался поезд или их застала непогода.

Дориан с трудом придвинулся к окну и посмотрел в бездонное ночное небо. Была ли возможность отговорить ее? Едва ли. Пусть все это время жили вместе, пути их разошлись двенадцать лет назад. Пусть брат с сестрою любят друг друга, но и слова их уже не столь весомы, ибо на чаше весов у обоих появилось много других вещей. Друг другу лишь мосты, связующие с прошлым, с простым и понятным детством. Но сколь бы далеки ни были их пути, над ними по-прежнему одно и то же небо. И покуда этот факт неизменен, остальное не страшно!

— Я знаю, ты где-то там, далеко. Не знаю, что с тобой случилось, насколько тебе плохо, тяжело и страшно, не знаю, как далеко ты от нас, но уверен, что ты со всем справишься! Ты сильная и смелая, и невероятно упрямая, и рядом с тобой верная подруга. И… ты нужна нам! Ты нужна мне… Возвращайся скорее…

Глубоко вдохнув, Вилья широко раскрыла дверь.

— Пойдем в дом, Дориан, не хватало еще простыть!

Одиночка исчезнет во тьме

Светловолосая женщина в плотном шерстяном платье бродила по обширной лаборатории и записывала что-то химическим карандашом в маленькой тетрадке. Всех ученых, занимавшихся разработкой препарата, согнали в столовую, не найдя в загородном здании места получше. Кристин хмуро оглядывала столы и ящики, сопоставляя реактивы с согласованной рецептурой. Этим нудным и бесполезным для нее делом должен был заниматься Михель, но несколько дней назад разведка доложила, что его труп нашли в каналах. Так что Михель не только не забрал имеющуюся работу, но и подкинул новую. Только Асамунам могло хватить наглости убить человека Венделия, но прямых доказательств не было, а без них просто неприятные разборки с триархами несомненно превратятся в настоящий кошмар. А если добавить сюда, что последняя отправленная им партия препарата была ядом… Кристин встряхнулась, возвращая внимание к записям ученых.

Исследователи из центра подтвердили, что при производстве были нарушены пропорции, и, само собой, все рабочие только руками разводят. Действовали по заданной рецептуре. Кристин зло ударила тетрадью о стол и села на облупившийся стул. Столько времени уходит впустую! Беспрекословное исполнение хотелок Аврила, доказательства собственной верности… Она забрала с него всю грязную работу и инсценировала собственную смерть для ее выполнения. Каналы, Асамуны, эксперименты. «Кристин, достань то! Кристин, найди это! Кристин, я хочу, чтобы они исчезли! Ох, Кристин, кажется, я вложил в это кучу денег, а оно почему-то сдохло! Убери это и найди мне новую прислугу!» С момента заключения их соглашения министр вольготно пристроился на белоснежной шее приезжей колдуньи, перестав даже палец о палец ударять! И ради чего все это? Деньги Венделия? Связи в Мэтримониуме? Пока что это не особо работало на нее. Женщина устало застонала, схватившись за лицо.

— Вы нужны друг другу, Крис, вы нужны друг другу! — пробурчала она себе в ладони, но, похоже, сама себе уже не верила.

— Сиера Мауэр? — один из охранников Венделия деликатно позвал ее из-за едва приоткрытой двери. — Вы не устали? Уже довольно поздно. Мы могли бы вернуться к этому утром…

— Мы уже сейчас ничего не можем найти! За ночь могут подчистить оставшиеся следы! Если мы не найдем виновного… С Аврилом будешь разговаривать сам! — резко подавшись вперед, рявкнула Кристин, а вернувшись в прежнее положение, поправила волосы и тихо проворчала: — У меня на него уже… никакой дипломатии не хватает!

— Но, сиера, мы уже три дня копошимся на производстве!

— Точно… тря дня… Фенс все еще сидит под «домашним арестом», — бормотала колдунья себе под нос. — Напиши Аврилу о результатах расследования, пусть отпустит беднягу.

— Как прикажете! — вытянулся охранник и уже на выходе уточнил: — Так что мне сказать остальным?

— Кхм-м, пусть собираются. Мне нужно еще немного времени, чтобы проверить оставшиеся записи. Думаю, получаса должно хватить. Встретимся в холле.

— А что делать с учеными?

— Забери у них ключи, и пусть расходятся по домам. Кто попробует сбежать из города сразу станет виновником. Еще вопросы? — Кристин исподлобья глянула на него, четко давая понять, что слышать она их не хочет.

— Никаких вопросов.

С этими словами колдун скрылся за дверью. Кристин подобрала тетрадь, глубоко вдохнула давно привычный запах лекарств и продолжила осмотр. Со дна одного из ящиков она достала очередной дневник наблюдений. Каждый из ученых, допущенных по лабораторных исследований, имел подобный, и Кристин с головной болью от изобилия цифр и сложных терминов просмотрела уже около пяти. Все они были как под копирку и создавали скорее впечатление о безалаберности и халатности сотрудников, нежели о чистоте экспериментов. Сейчас же перед ней лежал дневник одного из младших сотрудников. Пролистав первые страницы, идентичные остальным дневникам, она собралась отбросить его в сторону, когда заметила, что некоторые листы надорваны, будто в спешке кто-то пытался избавиться от улик. Но не успел, а потому просто закинул его поглубже.

Цепкий умный взгляд тут же впился в комментарии к вычислениям. Написанные все тем же импульсивным нечитаемым почерком, они были почти не различимы на фоне остального текста.

«… День 48. Последняя поставка реагентов оставляет желать лучшего. Чего Аврил хочет добиться с таким отношением?! Да в куске земли меньше примесей, чем в том, что нам прислали! Как прикажете с этим работать?!»

«День 49. Попытки использовать старые пропорции ни к чему не приводят. Реакции проходят слишком медленно, и организм успевает вывести вещество до того, как оно начнет оказывать какой-либо эффект. Принято решение о поиске нового соотношения.»

«День 53. Нам удалось создать из этого… из имеющихся средств новую формулу. Препарат получился менее эффективным, чем прототип, но свойства аналогичны. Хотя меня беспокоит поведение вещества. Спустя время оно дает легкий белый осадок. Стоит проверить, сохраняет ли вещество свойства в таком состоянии.»

«День 54. Асамуны требуют новую партию, а Аврил кормит их обещаниями о скорой поставке. Так бы и было! Если бы кое-кто внимательно следил что и у кого заказывает, а нам не пришлось бы ломать голову над новой формулой! Эти торгаши невыносимы! Не представляю, что делать! Мы так и не проверили вещество спустя время. Старший приказал отдать формулу, как есть.»

«День 55. Новая поставка! Похоже, Аврил не такой олух, каким кажется, и умеет слушать прежде, чем делать! Хорошо, рабочие еще не запустили ту дрянь в производство! Страшно представить, что из этого вышло бы…»

Последующие несколько дней позорно вырваны из дневника. Кристин устало вчитывалась в строчки, собирая слова в единое целое и пытаясь разглядеть что-то за слоем чернил, коими сотрудник любезно перечеркивал все, что считал лишним. Впрочем, и того немного хватало для определенных выводов. Колдунья еще раз внимательно осмотрела пробирки с реактивами, лишь сейчас замечая небольшую разницу в цвете. Подумать только! Какая потрясающая халатность! И как она едва не убила проект, она, вероятно, убьет многих из этих работничков. Так или иначе, решение останется за Аврилом. Как обычно. Она убрала дневник в сумку и скинула туда же запечатанные образцы реагентов. Из бухгалтерии со второго этажа достала несколько товарных накладных и инструкции с линии производства. Осталось надеяться, что Аврилу этого хватит.

Из холла уже слышались возмущенные возгласы уставших рабочих. Охрана то и дело поглядывала в коридоры, явно считая минуты до окончания назначенного получаса. И только группа ученых тихо сидела в углу.

— Выходим, — спокойно произнесла Кристин, показываясь из-за угла.

Она на ходу накидывала пальто из легкого темного сукна, подбитого красиво лоснящейся в свете газовых фонарей тканью. Стук низких каблучков осенних сапог эхом разносился под потолком в резко установившейся тишине здания. Получив отмашку, вся толпа заученным шагом направилась прочь. Фонари погасли, а замки защелкали в дверях. Кристин быстро заскочила в крытую карету, запряженную почти не видимой во мраке ночи вороной лошадью. Охранник взобрался на козлы и направил карету к поместью Венделия.

Редкие уличные фонари слегка обозначали дорогу, но не в силах были разогнать загородный мрак. Кристин устало откинулась на спинку сидения и задернула шторку на маленьком окне, погружаясь в абсолютную темноту и ограждаясь от окружающего мира. Лишь кочки на неровной проселочной дороге напоминали о непрекращающемся движении к поместью. Женщина прикрыла глаза и глубоко вдохнула холодный полуночный воздух, пропитанный гарью и чадом котельных, но куда свежее дневного. Второй час ночи. Все добрые граждане давно спят, а настоящая работа Кристин только начинается. Бессонные ночи, погребенные в письмах недовольных аристократов, подпитывающих ее уже слабые надежды. Разрозненные разведданные и очередные порции приказов. Колдунья прикусила губу. Смерть Яна сильно все осложнила. Раздача указаний напрямую увеличивает риски, а сами агенты переживают, что Маджистериум собирается пропихнуть на теплое местечко в Управлении безопасности весьма проблемного колдуна. Этим стоило заняться сразу, но как будто сама судьба была против, чтоб на кресло старика Ирона кого-то садили столь скоро. Однако дальше тянуть некуда. Уже утром приказ о назначении должен оказаться на столе у главы Управления.

— Вы не спите? — голос охранника раскатом грома послышался спереди, вырывая Кристин из пучины раздумий.

— Нет, — не открывая глаз, ответила она.

— Вы нашли там что-нибудь?

— Да.

— И… кхм, — карета вздрогнула, — что думаете?

Кристин вздохнула.

— Думаю, что тебе стоит править лошадью молча. Если тебя так волнуют результаты, стоит спрашивать о них у Аврила.

Охранник замолк и не произнес больше ни слова.

Благословенная тишина. Столь редкие минуты покоя! Впереди столько писанины, даже думать об этом не хочется. Маленькие письма от анонима превращали бывших аристократов в бомбы замедленного действие куда эффективнее самого людского произвола на их землях. Последнее письмо, адресованное молодому колдуну, наследнику рода Бейлин, коему принадлежит крупнейшая рыболовецкая артель страны, вызвало бурю негодований. Семейство буквально завалило Маджистериум жалобами и собиралось достучаться до Мэтримониума. Результат, надо признать, превзошел все ожидания и говорил лишь о необходимости продолжать. Сколько бы ни твердили законы о равенстве, абсолютно каждый знал, кто здесь ровнее. И если волнения среди аристократов не прекратятся, Мэтримониуму придется принимать меры против этих тупых животных!

Монстров подземных бойся, страшись

Реймонд стоял на крыльце своего дома, вдыхая табачный дым из трубки вместе с прохладой ночного воздуха. Пожалуй, впервые за последнее время он обратил внимание на бедность его маленького поместья. Треснувшая побелка, облупившаяся краска, рассохшиеся решетки под плющом и разросшаяся изгородь. Здесь будто давно никто не жил. Опальный министр все откладывал ремонт. Слишком мало времени, слишком много денег уходило на поддержание агентской сети. И если первого сейчас было относительно много, то всякого дохода он лишился. Вероятнее всего, его поместье продадут, едва будет вынесен приговор. Следствие находит все новые улики, и рассчитывать не стоит не то что на возвращение к должности, но даже на свободу. От того уличный воздух казался непривычно сладким и пьянящим. Как только попался на это? Еще приют учил его, что противника недооценивать нельзя.

— Маленькие упертые… — он швырнул в сторону изгороди камень, и конец фразы потонул в искрящемся шуме охранного заклинания.

Камушек отскочил от на мгновение вспыхнувшего купола и упал на землю, а Реймонд лишь проводил его раздраженным взглядом. Почти незримое ограждение безмерно досаждало министру. Куда больше обычных стен и оград, которые хотя бы не создают иллюзии свободы. Чары же, наложенные по периметру двора, будто насмехались над ним. Вот она свобода. За тонкой паутинкой заклинания. Прозрачная пленка, сбежать из-под которой было сложнее, чем из обычной тюрьмы. Заклинания — не маги и не люди, они не спят, не забавляются страданиями заключенных, им не свойственна халатность и легкомыслие. Впрочем, бежать Реймонд и не собирался. Многие преступники предпочли бы волю заключению, но кому, как не ищейке, бывшей на страже порядка, знать, что ждет беглеца. Несколько лет жизни в постоянном страхе, оглядываясь и никогда не засыпая в одном и том же месте. А даже самых матерых вольников ловят, и всем им дорога в тюрьму, только срок увеличат.

Однако последние новости напрягали. Улики, которые находило следствие, говорили о стороннем вмешательстве, но лишь самому Реймонду. Множество деталей, о существовании которых он не знал. По правде говоря, он вообще мало что знал об этом! Тесть должен был привезти ему артефакт, и все, никаких подводных камней. Но артефакт не доехал, даже не выдвинулся с места. Видимо, кто-то хотел создать впечатление покушение на чародейское сообщество, на членов Академии, а теперь просто заметает следы. Опасное, шумное, неоправданное мероприятие. Не будь он уверен в обратном, подумал бы, что к этому приложила руку его пропавшая женушка. Мирные акции протестов всегда казались ей не слишком эффективными, но жертвовать жизнями множества мирных граждан… За таким он мог представить себя, как сейчас его представляет следствие, но не женщину, выступавшую за права простых черных магов. Да и что о ней думать, многие ее уже мысленно похоронили!

Реймонд затянулся и тут же закашлялся. От дыма запершило в горле. Пора бы уже ложиться спать. Его мысли столь же бессильны, сколь и озвученные возражения. Все давным-давно решено, осталось лишь избрать меру наказания, и, с учетом последних подробностей, ему стоит от души насладиться этими обшарпанными стенами. Вероятно, стены — не самое страшное, что его ждет…

Он положил ладонь на дверную ручку и уже успел открыть дверь, когда с дороги послышался стук колес и ржание лошадей. Мужчина на мгновение замер, оглядываясь, и с удивлением обнаружил, что темная карета остановилась рядом с его домом. Не отпуская дверной ручки, он внимательно следил за незваными гостями. Кучер, чье лицо было сокрыто маской и капюшоном плаща, сидел неподвижно и был скорее похож на заглохший механизм. Дверца кареты приоткрылась, и из ее глубин раздался звонкий женский голос:

— Саро Мауэр, будьте так любезны, уделите даме внимание!

Реймонд бегло осмотрел все еще мерцающий над ним купол, закрыл дверь и подошел к калитке, за которую в последние дни он выходил исключительно под ручку с полицией.

— Ваш голос кажется мне знакомым, — подозрительно протянул Реймонд, всматриваясь во мрак внутри кареты. — Мы раньше не встречались?

Женщина внутри рассмеялась.

— У вас потрясающая память, саро Мауэр! — элегантная ножка в бежевой туфле, вышитой мелким бисером, обуви, совершенно непригодной для этого времени года, показалась из кареты. Опершись на подножку, женщина почти полностью высунулась на улицу, однако маскарадная маска скрывала и ее лицо. — Несколько лет назад вы пытались осудить меня. А теперь судят вас, какая ирония!

— Вы приехали только, чтобы позлорадствовать?

— Ни в коем случае, дорогой! Я здесь с благой вестью! — она подманила его рукой, изящно перебирая пальцами.

— Асамуны не носят благие вести! — сквозь зубы процедил бывший министр.

— Вы так жестоки, Реймнод! — она театрально приложила руку к голове. — Но послушайте! Вас все возят по следствиям, а ведь вы и сами понимаете, что приговор давно вынесен, разговоры ничего не решат! А по сему мой дом любезно решил простить вам прегрешения против нас и сделать предложение, от которого вы не можете отказаться!

Кулаки Реймонда невольно сжались. Столько лет он пытался пресечь деятельность работорговцев, а теперь они его единственный путь мимо электрического стула!

— Я слушаю.

— Нам нужен ваш природный дар, Реймонд, не более того! — пропела колдунья.

Реймонд демонстративно постучал по куполу, который радостно отозвался волнами и бликами.

— Не уверен, что могу пойти с вами.

— Мы не пришли бы за вами без… предварительных договоренностей, — глухо ответила женщина.

Впервые за весь разговор кучер зашевелился. Крупный мужчина спрыгнул на землю и подошел к калитке. После незамысловатых манипуляций с паутиной заклинания купол исчез, а самого опального министра без предупреждения дернули за руку и чуть ли не закинули в карету.

— Располагайтесь удобнее, саро, нас ждет долгий путь!

— Неужели, мы отправляемся в Беланш? — изумленно, все еще не веря в происходящее, спросил Реймонд, присаживаясь напротив колдуньи.

— Нет, конечно, нет! Сиера Фабиано была бы исключительно против вашего визита. В отличие от саро Уэльда, она не готова оставить прошлое. Так что мы отправляемся в Зимнее поместье. Вы должны помнить его столь же хорошо, сколь и мой голос!

Реймонд стиснул зубы, сдерживая рвущийся наружу сарказм. Зимнее, а ныне единственное в Сильвероне, поместье Асамунов принадлежало бывшему генералу Уэльду. Несколько лет назад в городе случилась одна из самых масштабных жатв. «Кварталы невольников» были едва ли не полностью выведены из города для продажи в Империю. Кроме того, лет за десять до этого в стране разразилась засуха и голод. Дети, рожденные в то время в большинстве своем родились недоразвитыми, слабыми или ищейками. И Асамуны не могли не воспользоваться этим, спустя десять лет украв или выкупив множество детей, представлявших интерес для их потенциальных покупателей. Все следы вели в Зимнее поместье, но даже перевернув все вверх дном, на месте они так ничего и не нашли. Лишь спустя пару лет Реймонд узнал про каналы, пронизывающие весь Сильврон, но с Асамунов обвинения были уже сняты, а Мэтримониум отказал в возобновлении дела.

— Как же такое забыть! — прошептал Реймонд себе под нос и отвернулся к окну.

Женщина, наблюдавшая всю гамму эмоций на его лице, тихо рассмеялась, но говорить ничего более не стала. Практически весь путь до злосчастного поместья прошел в тишине, однако несмотря на общую усталость, Реймонд даже глаз не сомкнул. Он смотрел на неподвижную колдунью. С этой жуткой маской на лице она была похожа на фарфоровую статуэтку. На статуэтку, которая пристально следит за каждым движением сквозь провалы глаз. Необъяснимым образом все внутри мужчины сжималось от дурного предчувствия, все года его практики кричали о неправильности происходящего. Но ко всему прочему было понимание: из лап Асамунов сбежать можно, с электрического стула — нет. Что бы они ни попросили, он всегда может отказаться, получив тот же результат, что и на законном судилище.

Через пару часов они прибыли к Зимнему поместью. Роскошному особняку, обнесенному белокаменным забором с коваными воротами, мимо которых пронеслась карета. Они вышли на выложенную плиткой дорожку, и в этот момент Реймонд почувствовал, как кружится его голова. В течение всего пути женщина плела заклятие, искусно обходя чутье ищейки. Лишь на месте она решилась влить в чары силу и затянуть петлю.

— Простите за неудобства, саро! — сквозь пелену слышал он голос колдуньи. — Не переживайте, вы не пробудете здесь и пары дней. Заказчик давно ждет вас…

Никто не поможет тебе

— Как ты? — нарочито заботливо спросил Аврил, глядя на стоящую посреди капсулы Аврелию.

Девочка демонстративно отвернулась. Внешние следы терапии еще остались. Синяки от многочисленных уколов, серый подтон кожи с сеткой выступивших вен, но самочувствие ее, похоже, значительно улучшилось.

— Было лучше, пока ты не пришел, — ядовито бросила она.

— Целители сказали, что ты идешь на поправку, — тем же ласковым тоном, игнорируя слова девочки, продолжил министр.

— Из-за этих целителей я почти неделю не могу вылезти из этой слизи! — она беспомощно ударила своими кулачками по стеклу.

— Не вини их, дорогая, они не знают о твоей особенности.

— Ты знаешь! — крикнула она, поворачиваясь к Аврилу лицом, покрасневшим от злости и искаженным гримасой ярости.

— Да, это так, — смиренно ответил министр. — Но я хочу, чтобы ты скорее поправилась. Если твой человеческий иммунитет вступит в конфликт с энергетическими центрами сейчас, твое тело может не выдержать.

— Значит туда и дорога… — дрожащим голосом ответила Аврелия.

Он провел сухой ладонью по капсуле рядом с ее лицом, чуть наклонился вперед и нежно произнес:

— Не говори глупостей, Рели! Ты наше будущее. Огромный шаг к забытому наследию наших стертых из истории предков. Я знаю, как тебе больно. Твоя ноша тяжела, почти неподъемна для маленькой девочки. Но однажды именно она положит конец кровавой борьбе между людьми и магами! Ведь ни тех, ни других уже не будет.

— Ты просто одержим!

— Возможно, — согласно кивнул он, отстраняясь. — Но ты ничего не знаешь, мое маленькое золото. Ты поняла бы меня, будь у тебя шанс увидеть все ужасы нашего мира своими глазами.

— Из-за тебя я и не могу всего этого увидеть! — на щеках блеснули две соленые влажные дорожки.

— И тебе стоило бы это ценить. Отдыхай, дорогая! — закрывая дверь комнаты, холодно произнес Аврил.

У нее есть полное право злиться. Пускай! Не жалко. Пусть хоть в кровь разобьет кулаки, пока она послушно выполняет возложенную на нее задачу! Поднимаясь по лестнице, колдун притормозил и прижал пальцы к переносице. Голова начинала гудеть. Тяжелый день, тяжелая неделя. Асамуны завалили всю почту своими никчемными жалобами, Кристин у него под носом пытается начать революцию, еще и в академиях терры начинается период конкурсов и чтений! Министерство ничего не успевает подготовить к сроку, все придется переносить, как и в прошлые года. Однако старый колдун предпочел бы копаться в академических делах и читать наивные работы первокурсников, слушать жалобы школьных учителей и в очередной раз пытаться растянуть мизерный бюджет. Это куда лучше подпольных драм и карманных революционеров, отказывающихся понимать, что все идет так, как должно! Лишь одна отрада в этом глупом бренном мире и та пытается покончить с собой. И что он только делает неправильно?

Аврил поднялся на второй этаж, в излюбленную маленькую гостиную, где, словно кто-то прочел мысли колдуна, уже покоилась невскрытая бутылка красного полусладкого и маленькая тарелочка с кусочками сыра. Рядом, на чайном столике, лежали кучей неразобранные письма. Больше половины из них были направлены для Кристин, но в маленькие маниакальные ручки они всегда попадали через Аврила. Малышка Фиро была весьма искусна в интригах, что казалось немыслимым для девочки из маленького городка на краю государства, но опыта ей в этом деле не доставало. Колдун небрежно осмотрел корреспонденцию и, подхватив свои письма, направился в кабинет. Остальные лакей, как всегда, отнесет в комнату Кристин.

Колдун устало приземлился в обитое тканью кресло и вытянул ноги. Простенькое заклинание без промедления открыло бутылку и до половины заполнило идеально начищенный бокал. Слегка пригубив терпкий напиток, Аврил поморщился и потянулся за письмом. Изрезанная шрамами и мелкими морщинами рука невольно наткнулась на скрепленную лентой стопку бумаг. Колдун сел ровнее и тепло улыбнулся. Работа той молодой профессорши из Академии Тариони. Всего лишь гипотеза, но столь точная и выверенная, что от звания теории, а то и факта ее отделяло лишь отсутствие всеобщего признания. Но Аврила признание не волновало. Куда больше его интересовало то, что работа этой женщины в очередной раз подтверждала его собственную теорию о родстве магов и людей. «Эффект зеркала», когда часть энергии заклинания возвращается к колдуну или притягивается к абсолютно посторонним магам или людям. Но разве может энергия вернуться туда, где ее никогда не было? Очевидно, что нет.

Конечно, одно только исследование этого эффекта ничего не значит, кроме того, что люди, вероятно, хранят в себе какие-то частички энергии. Но в совокупности с остальными источниками… Осталось лишь понять, как их общий предок мог обладать магией и в то же время иметь столь развитую физическую форму и иммунную систему. Множество попыток сочетать эти качества в одном существе потерпели сокрушительное фиаско. Даже Аврелия едва ли может претендовать на успех, ведь эти системы в ее теле совершенно не способны функционировать одновременно. Лишь подавляя одно, она может использовать другое.

Аврил отложил доклад в сторону и вновь отпил вино. Так ли важны сейчас эти письма? Они ждали весь день, наверняка могут подождать и до утра. Колдун отбросил в сторону очередную жалобу Асамунов. Подцепив ногтями письмо от незнакомого адресанта, он с удивлением обнаружил в нем доклад о ходе расследования на производстве. И зачем только бумагу переводят? Все равно прибудут сюда. А будь это срочно, можно и позвонить. Он отбросил доклад к жалобе и, не став даже смотреть на другие письма, поднялся на ноги и ушел в спальню. За одну ночь ничей мир точно не рухнет без его ответа!

А на цокольном этаже, в запертой комнате с маленьким окошком под потолком, тоскливо посапывал доктор Фенс. Сил на волнения уже давно не оставалось, и он смиренно ждал жестокого решения министра, радуясь, что хотя бы своим детям он обеспечил будущее.