Битва флотов

Глава 3

Ясон Бондаревский зажмурился, и попытался прикрыться рукой от очередной ослепительной вспышки. Боже! Как же он ненавидел прессу! Раньше ему уже приходилось встречаться с ней. Первый раз это произошло сразу же после его знаменитого рейда к Килре. Когда он привел израненную «Тараву» к Земле, журналисты просто наводнили судно, излазили корабль вдоль и поперек, при этом не забывая везде тыкать свои камеры. Сотни раз они надоедали ему, задавая одни и те же вопросы. Ему же просто хотелось от всех скрыться, забыть обо всем, и больше никогда не вспоминать.

Особенно туго пришлось, когда какой-то, особо дотошный журналист чуть не добил его очередным вопросом, спросив, как он себя чувствует после смерти своей, так называемой, подружки. Трудно представить, скольких усилий тогда стоило Ясону удержать себя в руках. До сих пор он удивлялся, как ему удалось не набросился на этого журналиста с кулаками, разбить голокамеру или совершить что-нибудь столь же безрассудное.

Второй раз это безумие повторилось, когда Ясон был представлен к ордену Золотой Звезды первой степени, а потом еще раз, когда вышел фильм «Первые у Килры» — экранизация его атаки на столицу Империи. Будучи приглашен на премьеру, Ясон поначалу был весьма польщен вниманием оказываемым ему. Но уже после первых пятнадцати минут просмотра, от стыда он уже не знал куда ему деваться, и к концу фильма на него уже было просто жалко смотреть. С огромным трудом он досидел до конца. И как только стало возможно, сразу же убрался оттуда подальше. Фильм был по меньшей мере оскорбителен и позорил не только память тех отдал свои жизни, но и заставлял краснеть оставшихся в живых. В действие фильма было мало общего с тем, что было на самом деле, а главное действие крутилось вокруг его обреченной любви к Светлане, где примерно через каждые пятнадцать минут шли любовные сцены.

С тех пор, одно лишь упоминание об этом фильме заставляло его смущенно отводить взгляд. Сначала он хотел взять и бросить в лицо продюсеру эти проклятые деньги, которые ему были положены за этот фильм, но потом передумал. «Какой смысл сорить деньгами, если это уже ничего и никому не докажет», — размышлял он, подписывая чек на передачу всех этих денег на счет фонда, основанного для детей оставшихся сиротами во время войны.

И теперь, он снова был под прицелом голокамер, а все потому, что по ошибке свернул не в тот коридор и попался на глаза журналистов. Тот самый репортер, который так беспокоился о Светлане, первым заметил Ясона и устремился к нему. Другие же, подобно стаду, тоже поспешили за ним. Видимо не все знали его в лицо, и он слышал, как более информированные на ходу просвещали своих менее знающих коллег: — «…да нет, это же тот парень, про которого фильм сняли, а здесь на конференции он представлен как офицер от штаба флота».

— Итак, что вы думаете об окончании войны? Бондевский, не так ли? — перекрикивая других, прокричал один, наводя свою голокамеру в лицо Ясона.

— Бондаревский, — металлическим голосом поправил Ясон, этот парень сразу же напомнил ему покойного капитана О'Браяна который также все время путал его фамилию.

— Ох, извините. Так сообщите нам, что вы думаете?

— Прежде всего, переговоры относительно перемирия еще не означают что война закончилась. Есть большая разница между мирными переговорами и реальным миром, — ответил Ясон.

Пока ему не назадавали еще вопросов, он попытался побыстрее прорваться сквозь плотную толпу журналистов.

— Вы все еще ненавидите килрафи? Можно подумать, что офицеры вроде вас не хотят мира, — толстый и весь потный журналист прокричал рядом.

Ясон развернулся и холодно посмотрел сверху вниз на этого типа.

— Я — боевой офицер. Я — профессионал, и я делаю мою работу так же, как и вы делаете свою. Оставьте ненависть другим.

— Даже после того, как они убили вашу подругу, эту десантницу, Светлану, не так ли?

На секунду он позволил себе представить, как разворачивается и бьет в морду этому журналисту или как запихивает упирающегося репоортера на место стрелка и они вылетают на одну из тех миссий, из которых обычно не возвращаются. Пускай поулыбается в перекрестье прицела истребителя какого-нибудь килрафи.

Хоть у него так и чесались руки объяснить что к чему, и кого он ненавидит больше всего, но Ясон, насколько это возможно, постарался успокоиться, и развернувшись, попытался продолжить свой путь сквозь толпу журналистов.

— Военные скоро останутся без работы, вот что их действительно бесит, — услышал он вслед глумление репортера.

Он резко развернулся, зная что не должен, но он просто не мог больше терпеть. Это уже была последняя капля. Подойдя к репортеру вплотную, Ясон прямо в лицо задал ему свой вопрос:

— Что вы делали последние два года?

Репортер вызывающе посмотрел на него.

— Работал на головидение.

— Где?

— Здесь, на Земле. Объединенное Вещание.

— В то время как вы протирали кресло своим жирным задом и улыбались в камеру я был на фронте и видел сотни, тысячи смертей. Я видел целые континенты объятые пламенем, и там где ранее цвели сады, играли дети, радовались жизнью влюбленные не оставалось ничего живого, только выжженная пустыня. Я видел корабли гибнущие в космосе, когда в одно мгновение сотни мужчин и женщин гибнут не успев даже понять что случилось. Я видел как быстро, в яркой вспышке погибают мои товарищи, и слышал крики моих друзей заживо сгорающих в поврежденных истребителях которые никак не могли избежать этой ужасной смерти Я до сих пор слышу их предсмертные крики. За эту войну я потерял друзей больше чем, вы когда-либо будете иметь! И уж не вам меня судить! Так что не позволяйте себе говорить подобное мне, или кому-либо еще. Мы знаем цену, которую платим за то, что бы вы могли спокойно работать и улыбаясь в камеру рассказывать о наших зверствах.

Сказав это, Ясон развернулся и пошел прочь, слыша вслед резкие замечания журналистов по этому поводу, некоторые притихли, но большинство из них смотрело на него с пренебрежением, как будто малолетнее дитя, возомнив о себе невесть что, билось только что перед ними в истерике.

Офицер флота по связям с общественностью подошла к Ясону, и взяв его под руку, попыталась увести его прочь.

— Это было не очень умно с вашей стороны, — прошептала она, быстро ведя Ясона к выходу, и не забывая все время улыбаться прессе.

— Идите к черту. Я здесь как помощник адмирала Толвина, и я не позволю себя оскорблять.

— Так и придерживайтесь вашей работы помощника! Дела и так плохи, а еще вы тут бодаетесь с прессой. Держите себя в руках! — прошипела она ему в ухо.

Ясон сдержал, готовый вырваться резкий ответ. А она улыбнулась, и крепче сжав руку Ясона, произнесла, так что бы все слышали, заготовленную стандартную фразу:

— Скоро будет закончено предварительное обсуждение и тогда мы ответим на все интересующие вас вопросы, — сказав это она еще раз улыбнулась, и наконец они скрылись от журналистов, пройдя через дверь.

— В следующий раз вам надо выбирать правильные маршруты, — холодно сказала офицер вышедшая вместе с ним. — И бога ради, не заходите больше на территорию, где аккредитована пресса. Они прямо как акулы — жаждут крови.

— Да уж, с ними я совсем поистрепался. Так где у вас тут можно привести себя в порядок?

Прищурившись, она оглядела его с ног до головы, и склонив голову на бок, проговорила:

— Уже нет времени. Заседание сейчас продолжится и для вас капитан, будет не хорошо, если вы опоздаете.

Вздохнув, Ясон в сопровождение офицера прошел в приемную.

Он вдруг почувствовал приступ самосознательности.

— Ну как я, в порядке?

Она улыбнулась, и поправила Золотую Звезду Героя, висящую у него на груди, и еще раз оглядела его критическим взглядом.

— Сойдет, — улыбнулась она. Немного призадумавшись, она решила продолжить. — Не обращайте внимания на то, что я вам только что наговорила. Если честно, то я на сто процентов согласна с тем, что вы там сказали.

Напоследок, Ясон выдавил из себя улыбку, и отворив дверь, вернулся в зал заседаний.

Для орбитальной базы, находившейся практически на границе конфедерации, зал был обставлен с необычайной роскошью: стены облицованы деревянными панелями из земной сосны, дорогие светильники свисали с потолка и украшали стены, даже огромный стол в центре комнаты был сделан из редких пород орехового дерева. Вокруг стола переговоров были поставлены старинные тяжелые кресла. На столе, напротив каждого места были укреплены таблички, с именем, рангом и должностью присутствующих здесь высших офицеров. У большинства из присутствующих на погонах красовалось по три — четыре звезды.

Короткий перерыв почти закончился и Ясон, решил вернуться на свое место. Он просмотрел на Сент-Джона, который, как и Ясон являлся помощником Толвина на конференции. Ян подмигнул ему.

— Ну как, проветрился?

— О да! Измочалили как тряпку. Теперь уже и шагу по станции нельзя супить — журналисты загрызут, не подавятся, — простонал Ясон.

Хантер ответил веселой улыбкой.

«Интересно, почему Толвин выбрал именно нас двоих?» — думал Ясон. Он знал, что адмирал не очень жаловал штабных офицеров, тем не менее можно было только гадать, почему выбор адмирала пал именно на него. Быть может, частично это был знак расположения со стороны адмирала. Возможность присутствовать на при историческом моменте выпадала не каждый день. Хотя скорее всего адмиралом руководили чисто прагматические соображения. Ведь совсем не лишним было иметь возле себя двух офицеров, известных чуть ли не всей Конфедерации, и потому не нуждающихся в представлении.

Ясон осмотрелся по сторонам и увидел, что почти все, уже были на своих местах. Заседание вот-вот должно было продолжиться.

Дверь на другом конце комнаты отворилась. Все встали. Военные вытянулись стойке смирно перед президентом Конфедерации.

Гарольд Родхэм, вошел в зал.

Ясон, первый раз получил возможность видеть Президента в живую на церемонии вручения ордена Золотой Звезды. Зная Президента лишь по его выступлениям на головидении, он был несколько озадачен, когда Президент подошел к нему вплотную. Стоя рядом, Ясон оказался чуть ли не на две головы выше. На головидении он выглядел намного внушительнее.

— Садитесь, пожалуйста, — негромко сказал Президент.

На несколько мгновений зал наполнился шумом отодвигаемых стульев, шуршанием бумаг и скрипом ботинок, затем все стихло.

— Я готов, выслушать любые ваши заявления, но хочу попросить вас обходиться без лишних эмоций. Побольше фактов господа!

Ясон догадывался, что эта последняя часть заседания является лишь формальностью, решение было принято заранее. Тем не менее, все хорошо играли свои роли, делая вид, что все решится именно сейчас. От звезд рябило в глазах, адмиралы, военные коменданты, генералы, многие зашевелились, подготавливая свои бумаги для финальной речи. Но адмирал Толвин опередил всех. Он не стал дожидаться своей очереди, а приподнялся и попросил слова.

— Адмирал Толвин, — президент кивком головы показал, что готов слушать.

Толвин поднялся и, оглядев комнату, сфокусировал свое внимание на гражданских советниках, сидевших вокруг Родхэма.

— Вы все хорошо знаете, что из собравшихся сегодня здесь военных советников, я один из последних, кто получил адмиральское звание; быть может, по этому мне будет легче сказать то, что я намереваюсь. Как боевой офицер я смог лучше узнать нашего противника, и хочу представить к обсуждению еще несколько аргументов против предстоящего перемирия, которое вы так поспешно готовы подписать.

Ясон заметил неудовольствие на лице Родхэма.

— Почему вы решили прекратить все военные действия до заключения какого-либо мирного соглашения?! Соглашение еще не вступило в силу, а вы уже согласились на прекращение строительства практически всех военных судов, и приостановили ремонт старых кораблей стоящих доках.

Родхэм неопределенно кивнул.

— Я считаю эти шаги по меньшей мере необдуманными, если не сказать более…

— Вы военный, и не забываете, что находитесь под управлением Гражданского правительства! Критиковать решения правительства не ваша задача, — прервал его голос Ронды Джеймсон — министра иностранных дел, сыгравшей ключевое значение в переговорах с Империей килрафи.

Родхэм сделал знак рукой, требуя тишины.

— Продолжайте, Адмирал.

— Я не политик, — я военный, и моя семья следует этой традиции уже более тысячи лет. Мои предки служили в древнем военно-морском флоте, в армии и военно-воздушных силах Англии, в космическом флоте Конфедерации. Моя семья видела лучшее из тех моментов, и гордится памятью о шести крестах Виктории, которых члены моей семьи удостоились в прошлом. Толвины сражались в битве при Ватерлоо, в сражении за британские острова, под Минском и на Курской дуге, и при осаде Лондона. Мы видели славные победы, и горькие поражения. И я боюсь, что это решение может принести нам такие бедствия, которых еще не знала история человечества, быть может, даже полное уничтожение человеческой цивилизации.

Джеймсон фыркнула, бросив насмешливый взгляд на Адмирала.

— Адмирал, мы не обсуждаем вашу генеалогию или древнюю историю, хотя наверняка большинство из собравшихся умилятся вашим страстным рассказом. Извините конечно, но мы решаем реальные политические задачи, здесь и сейчас!

— Конечно, я говорю именно об этом, — парировал Толвин. — Полтора года назад я боялся, что в лучшем случае война будет тянуться вечно, и наиболее вероятно, что в конечном итоге она закончилась бы нашим поражением. И вот, когда мы наконец разработали, и смогли применить на практике последние тактические наработки, кажется, у нас получилось не только достигнуть баланса сил, но и фактически, впервые за тридцать лет борьбы, появился шанс на победу. Мы смогли нащупать их слабые места, и сильно надавили на эти болевые точки. Наши последние рейды были особенно эффективны. Их прошлые ошибки в последних сражениях и наши теперешние действия поставили их на грань поражения. Наша разведка обнаружила, что некоторые их корабли вынуждены идти в рейс готовыми к бою менее чем на семьдесят процентов. Мы обнаружили и некоторые другие признаки, сигнализирующие о серьезных проблемах у противника.

Нам просто жизненно необходимо, что бы наши атаки не прекращались ни на один день. Нельзя ни в коем случае дать им оправиться.

Ясон видел явно двоякое отношение к словам Адмирала в зале. Военные, особенно командующие боевыми частями, кивали, соглашаясь со словами Адмирала, остальные же, сидели тихо, кое-кто бросал многозначительные взгляды, а некоторые смотрели просто враждебно.

— Нельзя прекращать атаки сейчас! Прошу вас, вспомните, мы потеряли миллионы лучших из лучших, чтобы достичь того, что сейчас имеем. Теперь мы должны совершить последнее усилие, навалиться всеми силами которыми располагаем. И мы претворяли этот план в дело, пока вы не остановили нас десять дней назад. Операция «Красный трезубец» обещала причинить очень серьезные неприятности Империи, это могло бы уже окончательно склонить чашу весов в нашу сторону.

— Могло бы склонить, — процедила Джеймсон. — Вы военные всегда любите так выражаться. Нет никакой гарантии! В сегодняшнем докладе, который мы услышали от адмирала Бэнбриджа, говорится, что по числу авианосцев участвующих в боевых действиях, килрафи численно превосходят нас примерно два к одному. Кроме того, моделирование операции «Красный трезубец» показало, что вероятность полного успеха меньше чем двадцать процентов, а с вероятностью в двадцать пять процентов можно утверждать что результат будет обратным, — мы потеряем большинство наших авианосцев не достигнув каких-либо серьезных результатов. Вы должны бы знать такие вещи Адмирал! Хотя конечно, вам ведь ничего не будет грозить на борту вашего авианосца. Погибать придется другим. Хватит! Я уже потеряла сына на одном из таких самоубийственных заданий, на которые вы и ваши люди так беспечно их посылают.

Толвин побелел от гнева, но промолчал. Ее потеря была всем хорошо известна, но она считала обязательным каждый раз всем напомнить об этом. Он мог бы выказать некоторое сочувствие, но она была далеко не единственным человеком, который потерял родных или близких в этой войне. Никто не давал ей право обвинять его.

Он собрался с мыслями и ответил.

— При общем наступлении на фронтах это сработало бы. Но видно вы не хотите дать нам даже шанса.

— Это вопрос спорный, — прервал адмирал Бэнбридж, глядя на Толвина, и жестом попросив не перебивать, продолжил, — операция «Красный трезубец» была остановлена десять дней назад, и теперь уже невозможно реализовать ее. К настоящему времени, разведка килрафи, определенно, уже имеет планы этой операции.

— Вас ведь не интересует полная картина сложившейся ситуации, Адмирал! Вам интересно только количество пушек на ваших кораблях, — гневно прервала адмирала Джеймсон. — Вы знаете, сколько стоит построить и ввести в строй один авианосец?

— Примерно семьдесят три миллиарда, — продолжила она, не дав возможности возразить. — Истребители стоят еще десять миллиардов. За последние три года мы потеряли только на строительстве авианосцев и истребителей более двух триллионов кредитов.

— А также мы потеряли множество хороших молодых людей, таких как ваш сын, — добавил Толвин.

Джеймсон одарила Толвина яростным взглядом.

— Можно взглянуть и с этой стороны, — сухо ответила она, — но я, и остальная часть правительства, также должна смотреть на войну и с финансовой точки зрения. На войну уходит почти восемь триллионов в год, и сейчас у нас дефицит в сорок триллионов. Понадобятся поколения чтобы только вернуть утраченное. Мирное население страдает от нехватки практически всего, начиная от топлива, оборудования, запасных частей и заканчивая обычными продуктами питания. И вы говорите, что мы не должны соглашаться на мирные инициативы килрафи? Я считаю, что для нас большая удача получить передышку от этой войны. Люди устали от войны Адмирал! Тридцати двух лет борьбы, я думаю, было достаточно, и на этот счет килрафи думают также. Я до смерти устала от вашей старой военной логики, необходимости тратить впустую бесчисленное количество жизней, ради того, чтобы поддержать честь тех, кто уже давно мертв. Пускай мертвые покоятся с миром Адмирал! Пора подумать о живых. Давайте закончим это сейчас, и приступим наконец к мирному строительству!

— Все это конечно красивые слова, но реально мы упускаем такой шанс, который может уже и не представиться. Впервые за всю войну мы достигли паритета с силами килрафи, — ответил Толвин, возвращаясь к своим аргументам. — Как военному, да и просто гражданину, мне трудно принять, то что мы собираемся допустить наблюдателей килрафи в космическое пространство Конфедерации, фактически они получат возможность выведать такие наши секреты, которые в военное время они просто не смогли бы заполучить. И я задаюсь вопросом, почему наше правительство настолько слепо, что так легко верит в их искренность?

Послышался ропот со стороны мест, где в основном сидели гражданские представители, но Родхэм поднял руку, прервав шум, и давая Толвину возможность продолжить.

— За два года предшествующие этому перемирию мы нанесли килрафи ряд чувствительных поражений. Это должно было возыметь действие на их моральный дух. Как вы знаете, молодой капитан позади меня, — он сделал кивок в сторону Ясона, — участвовал в уничтожении шести авианосцев прямо на глазах Имперской столицы.

Сейчас не время для мирных переговоров; теперь, если что-нибудь и нужно сделать, так это максимально усилить давление. Я слышал, некоторые из вас говорили, что мы практически достигли понимания друг друга. Я так не думаю. Возможно придет день, когда мы сможем мирно жить друг с другом, но к сожалению это время еще не пришло. Мы должны иметь с ними дело только с позиции силы. Все наши исследования показали, что килрафи презирают любого, кто как-нибудь или чем-нибудь показывает свою неуверенность или слабость. У них даже есть слово для такого таких: «тука» — говорят они с глумлением и презрением. Это слово оскорбительно настолько, что килрафи, оскорбленный таким образом будет биться до смерти со своим обидчиком. И я сообщаю вам, теперь в их глазах мы «тука»!

В зале послышались сердитые выкрики, и даже некоторые сторонники Толвина неодобрительно покачивали головами.

— Только теперь мы действительно начинаем узнавать о их политической и социальной структуре. Используйте эту информацию, рассмотрите выводы сделанные 4-ым специальным отделом исследований. План K-7, целью которого было нанесение отдельных ударов по зонам ответственности только одного из двух соседствующих кланов. Их и без того прохладные отношения, в этом случае могли бы перерасти в гражданскую войну. Сейчас не время сбавлять темпы, настало время закончить эту войну, и закончить ее на наших условиях.

Ясон мог чувствовать расстройство и боль в голосе Толвина, и посмотрев на тех кто был в комнате он увидел, что далеко не каждого тронула речь Адмирала, в глазах некоторых читалось согласие, но другие сидели молча, с лицами подобным маскам.

— Это соглашение полностью учитывает наши интересы! — громко возразила Джеймсон. — Нашим наблюдателям предоставили полный доступ на судоверфи в знак чистых намерений, чтобы мы могли убедиться, что никакого дальнейшего военного строительства не ведется. Они убирают приграничные базы вглубь своей территории и ограничивают патрули в демилитаризованной зоне кораблями классом не выше сторожевых. Я провела бессчетное количество часов в обсуждении подробностей этого плана с бароном Джукагой и я знаю, что у него такое же острое желание положить конец этой войне, как и у нас.

— Он лжет!

Немного пораженные, все в комнате обратили свои взгляды в сторону представительницы Фирекки которая в течение двух долгих дней заседаний хранила молчание.

Рикик — глава Фирекканского планетного альянса, встала и скосила голову глядя на собравшихся. Фирекканцы выглядели весьма необычно — птицеподобные существа, напоминающие земных попугаев, но только ростом примерно в два с половиной метра. В обычной ситуации такие пташки могли привидеться наяву, если только серьезно перебрать с выпивкой. Ясон взглянул на Хантера, который однажды спас жизнь Рикик, когда она была захвачена в плен килрафи. Его друг ухмылялся.

— Барон Джукага лжет, — громко объявила Рикик, глядя на собравшихся. — Если вы люди настолько глупы, что верите его словам, то тогда вы обречены! Вспомните, моя планета была атакована ими лишь для удовлетворения их кровавого ритуала. Миллионы членов моей стаи были убиты, наши города были разрушены. Потребуется не одно поколение, прежде чем мы сумеем восстановить то, что было потеряно. Я не могу поверить в то, что вы соглашаетесь на это безумие.

— Мой друг, — с улыбкой сказал Родхэм, как будто Рикик была его старым приятелем, который сам того не понимая, высказался невпопад. — Вспомните, мы тоже много страдали в этой войне. Это продолжалось в течение более чем тридцати лет. Более сотни колоний, и полдюжины развитых и густонаселенных миров были опустошены. Погибли миллиарды, — он остановился. Видно было, что эти слова причиняли ему боль.

Ясон знал, это не могло быть напускным, младшая дочь Родхэма погибла во время первой Энигминской кампании.

Он прочистил горло и продолжил.

— Тридцать лет мы проливали нашу кровь, терпели невзгоды, и все лучшее отдавали этой войне. Подумайте о том, что мы могли бы сделать со всем тем что мы потратили и потеряли в этой войне, что было бы, если хотя бы половина того что мы потеряли было использовано в целях мирного освоения космоса?

— Адмирал Толвин утверждает, что баланс сил сместился в нашу сторону. Я так не думаю. Теперь мы стали подобно двум борцам равным по силе, схватились друг с другом, и ни кто не может повалить соперника. Как долго это должно продолжаться? Еще тридцать лет? И что бы следующее поколение так же не увидело конца этой войны? И что, война будет продолжаться пока мы полностью не уничтожим друг друга?

— Барон Джукага предложил простой выход, взять и просто остановить это бессмысленное кровопролитие. Мы просто соглашаемся доводами разума. Я знаю, вам военным это не нравится; вы каждый раз вспоминаете о ваших товарищах, которые погибли, и теперь вы удивляетесь, ради чего? Я скажу вам, их гибель не была напрасной. Это не победа, теперь это уже невозможно, но они предотвратили поражение. Желать продолжения войны с аргументом, что жертвы не должны быть напрасными, не значит ни чего большего, чем лить новые потоки крови на могилы мертвых, которым это давно не нужно.

Выдержав паузу, он продолжил.

— Я не хочу, чтобы мои внуки погибали так же, как погибла моя дочь. Я думаю она хотела бы, чтобы они росли без страха и жили в мире.

— Они умрут, только худшей смертью. По крайней мере, ваша дочь умерла в борьбе; ваши внуки умрут, видя перед смертью лишь блеск ритуального клинка, перерезающего им горло. Так истребили большую часть моего народа, — выкрикнула Рикик.

— Я думаю, что это уже чересчур, — возмутился помощник Родхэма.

— Как можно волноваться о судьбе одного, когда на карте либо, выживание нации либо ее полное уничтожение, — воскликнула Рикик в ответ. Я больше не могу терпеть эту фальшивую заботу о человеческой жизни, когда это лишь маска для тех, кто хотят достигнуть своих интересов за счет интересов всех остальных. Если Конфедерация согласится на это предложение, то тогда я выведу Фирекку из состава Конфедерации.

— И кто же защитит вас тогда? — саркастически усмехнулась Джеймсон.

— Как же вы защищали нас, когда килрафи уничтожали наш мир? Ваш флот просто отошел по причине стратегической необходимости. Я думаю, вы так это называете?!

То, что вы сделали, это хуже предательства. Вы не сделали ничего, что бы нас защитить, просто оставили нас на произвол судьбы. И я скажу вам вот что: найдется еще не мало пограничных миров которые последуют за нами. Вы не видите здесь представителей миров Ландрейха или колоний Гровшнера, поскольку они не хотят иметь никакого отношения к такому миру.

— Это измена, — выкрикнула Джеймсон, — и если колониальные миры нарушат перемирие, мы применим к ним адекватные меры.

— Нет, это выживание, и помяните мои слова, придет день, когда вы будете рыдать над бумагами которые вы сегодня подпишите. И что касается адекватных мер по отношению к колониальным мирам. Только попробуйте! — выкрикнула Рикик, громко щелкнув клювом.

Бросив последний взгляд на Президента, она оттолкнулась от стола и гордо проследовала вон из зала, сопровождаемая своей помощницей.

— Старушка К'Каи и впрямь многому научила ее, — прошептал Хантер на ухо Ясону.

Когда мимо проходила его старая боевая подруга, он прошептал фиреккийское приветствие, но она не ответила, видимо не расслышала или так была занята своими мыслями, просто не заметила.

Повисла минута тяжелого молчания.

— Я думаю, что продолжение этой дискуссии только накалит обстановку, и приведет к возрастанию враждебности, — сказал наконец Родхэм. — Я благодарю всех вас за ваш вклад в обсуждение этого вопроса в течение этих последних двух дней.

— Та-а-а-к, приготовились… — прошептал Ян.

— Я планирую подписать договор перемирия в течение этого часа, и этот договор устанавливает двустороннюю мирную комиссию, для работы по постоянному мирному соглашению между Земной Конфедерацией и Империей Килра. Вы все можете присутствовать во время подписания договора, если пожелаете. Спасибо, дамы и господа.

Родхэм встал и направился к выходу сопровождаемый министрами и советниками.

— Да пошло оно все…!

Ясон просмотрел на адмирала Бэнбриджа, который в сердцах бросил свой миникомпьютер на стол и быстрым шагом удалился.

Толвин повернулся и посмотрел на Яна.

— Да, ваши фирекканские друзья сыграли отличный спектакль, — грустно улыбнувшись, сказал он.

— Думаешь, они действительно сделают это? — спросил Ясон, тоже повернувшись к Яну.

Ян улыбнулся.

— Да, эти птички уже не те что были при первой нашей встрече. Но точно я знаю только одно — они делают самую лучшую выпивку из той что я знаю, и даже серьезно надравшись, если они дают обещание, то будь уверен, они его сдержат!

— А что насчет тех колоний, которые не собираются соблюдать перемирие? — спросил Ясон.

— Давайте не будем об этом сейчас, а то меня уже тошнит от всего этого, — устало ответил Толвин. — Ну что, сходим посмотреть на это шоу?

Хоть он и стыдился своего чувства, но Ясону крайне интересно было бы поприсутствовать на этом историческом моменте, как будто все победы и даже поражения войны уже потеряли свою важность.

Толвин рывком встал и направился к двери, через которую вышел Родхэм. Адмирал Нурогами — начальник генерального штаба тоже встал, и обойдя стол, догнал Толвина.

— Неплохая попытка, Джефф, но все это было бесполезно еще с самого начала.

Толвин кивнул.

— До меня дошли слухи, кое-что относительно вас, учтите это стало известно не только мне, — сказал Нурогами почти шепотом, так, что бы не слышали другие.

Толвин широко улыбнулся. Нурогами ответив улыбкой протянул руку для рукопожатия.

— Будь осторожен, — предупредил Нурогами, и развернувшись, пошел догонять Бэнбриджа.

Зная о том, как Толвин чувствительно относится к предстоящему перемирию, Ясон был сильно удивлен тем, что его адмирал решил присутствовать на подписание этого договора.

Они прошли вдоль длинной шеренги, почетного караула и оказались в огромном помещении, служившим главным ангаром этой станции, через широкий люк ангара была видна бездна космоса, от холодного дыхания которого защищало лишь защитное поле, изредка вспыхивающее голубоватым светом, когда относительно крупные частицы космической пыли падали на него.

«Сколько раз я смотрел на космос вот так же как сейчас», — он думал, — «сидя в кабине истребителя, и ожидая сигнал запуска?» — Одно лишь воспоминание об этом заставляло сердце биться быстрее, как будто ему снова предстояло идти в бой. Даже при том, что он был рад тому что война закончена, все же он скучал, скучал по тем неповторимым ощущениям, тому выбросу адреналина, радости того, что ты летишь на самом мощном истребителе из тех что когда-либо существовали. И если этот мир действительно будет настоящим, все эти ощущения будут потеряны навсегда. Это было странное чувство облегчения и сожаления одновременно.

— Что, скучаешь по старым добрым временам? — Тихо спросил Хантер, встав рядом и так же глядя в бездонную пропасть космического пространства. — Да, я тоже, — продолжил он, отвечая на собственный вопрос.

Будто очнувшись, Хантер дернул за рукав Ясона, давая понять, что они должны следовать за Толвином, который медленно двигался сквозь толпу, чтобы занять свое место рядом с теми немногими военными, что решили остаться на церемонию.

Огромный полированный стол был единственной предметом обстановки в ангаре, и одиноко стоял в самом его центре. На столе, в декоративном золотом переплете лежали две копии соглашения о перемирии, на стандартном земном, и на килра.

На стороне Конфедерации было не менее сотни представителей, и это если не считать десятков журналистов которые сновали вокруг. Другая же сторона, где должны были быть представители килрафи, пока пустовала.

Наконец, дверь на дальней стороне ангара открылась, и в проеме возникла одинокая фигура килрафи, одетая в яркие красно-золотые одежды. Пресса тут же рванулись к нему, навелись десятки камер, посыпались вопросы.

Барон Джукага повернулся, посмотрел на них, улыбнулся, и поднял свою руку знаке дружеского приветствия. Пресса осмелела, и придвинулась ближе.

— Давайте сначала завершим все формальные процедуры, — объявил он. Многих это сильно удивило, на языке Конфедерации Барон говорил практически без акцента.

— У нас будет еще много времени. На ваши вопросы я смогу ответить чуть позже, — его непринужденность обезоружила прессу, заставив даже некоторых журналистов улыбнуться.

За ним стояло еще несколько килрафи, держащихся более формально, по их одежде можно было сделать вывод, что это представители высшего офицерского состава. Они молча прошли мимо камер и выстроились в линию позади Джукаги. Ясон заметил, что имелся только один оператор со стороны килрафи, который снимал эту церемонию. По сравнению с роем репортеров Конфедерации, смотрелся он очень одиноко.

— Ну, так мы достигли соглашения? — спросил Джукага, посмотрев Президенту в глаза.

Президент улыбнулся, и придвинул Джукаге набор официальных документов лежавших в середине стола.

Без колебания Джукага взял ручку, подписал документы, а затем придвинул их обратно к Родхэму, который также поставил свою подпись. Они пожали друг другу руки. Джукага развернулся к журналистам, желая привлечь их внимание.

— Друзья, перемирие это всего лишь начало. Давайте действительно осознаем, что вселенная достаточно велика для обоих наших рас, и что постоянный мир вскоре может и должен быть достигнут. На этой положительной ноте мне хотелось бы закончить.

Послышались радостные возгласы, Толвин, потряс головой и оглянулся на Ясона.

— Он очень хорошо знаком с историей Земли. Давайте надеяться что, это не было пророческим высказыванием. Мы еще посмотрим, кто в конце окажется победителем.

Ясон хотел было спросить, что он имеет в виду, но не решился.

Толпа распалась и начала дробиться на мелкие группы, большинство направилось к выходу. Ясон последовал за Толвином, но вдруг заметил, что два офицера килрафи, направляющегося к ним.

— Вы — Толвин? — спросил килрафи.

— Да.

— Я — Тукарг. Я командовал авианосцем Ги'карга во время, как вы это называете…, Третьей Энигминской кампании! Я хочу сообщить вам, ваш контрудар был выполнен просто великолепно.

Толвин мрачно кивнул.

— Я также знаю, что вы командовали последней атакой на систему Монро.

Толвин хранил молчание. Из-за Тукарга появился другой килрафи и Ясон был удивлен, увидев что это барон Джукага.

Он был не так высок как большинство килрафи, и мог бы даже быть назван низким по их стандартам, но по сравнению с людьми выглядел он все равно весьма внушительно.

Он был одет в красно-золотые одежды. Из того немного что Ясон знал о линии крови килрафи, золотая окраска обозначала наиболее благородное происхождение. Его глаза были темны, почти как сама ночь, но поскольку он приблизился к светильнику, отраженный свет заставил их засверкать как огонь.

— Вы хорошо процитировали МакАртура, — произнес Толвин, когда Джукага приблизился. — Вы тоже подразумеваете некоторое скрытое значение?

Джукага негромко рассмеялся.

— Возможно это был плохой выбор с моей стороны; я и не думал подразумевать, будто бы вы капитулируете перед нами.

— Я понимаю, вы прочитали много нашей литературы.

Джукага улыбнулся.

— Это мое хобби, и я нашел для себя очень много занимательного. Ваши Кентерберийские рассказы Чосера очень схожи с нашим томом Бакркы Сивар, в частности относительно группы паломников путешествующих к святой земле.

Толвин уважительно посмотрел на Джукагу.

— У вас хороший вкус, вы умеете выбирать интересные книги, — сказал он.

— Aх да, вы ведь тоже любите свою историю, весьма наслышан.

— Однако, паломничество Тома Бекета к храму имеет достаточно серьезные различия с ритуалами крови Сивар, — ответил Толвин.

— Как говорится, разные люди — разные обычаи, но тем не менее это не мешает мне наслаждаться вашей литературой.

— Тогда вы наверно потратили много времени, пытаясь изучить меня? — спросил Толвин.

— Тогда вы были моим противником. Я слышал, что вы командовали передовыми силами при Вукар Таге, и конечно я хотел бы знать о вас многое.

— Итак, вы читали Чосера?

Джукага улыбнулся.

— И его тоже.

— И кто же были эти некоторые другие, если не секрет? — жестко спросил Толвин.

— Политики, умные писатели:

— Такие как Макиавлелли, Сан Цзу? — осмелился за него продолжить Толвин, — или возможно некоторые труды Mao или генерала Гиапа и их записей о том, как ослабить противника не прибегая к военным действиям, или возможно немного Клаузевица или Витивиуса младшего — теоретика с Альфа Центавра?

— Почему в частности? Это что рекомендуемый список для чтения?

— Нет, — пожав плечами ответил Толвин, — только предположение.

— А, еще один недоверчивый военный, — ответил Джукага чуть громче, чем следовало, чтобы пресса которая собралась в зале могла бы услышать это.

— Это ваше предположение, не мое, — сказал Толвин буравя его глазами.

— Пока другие, также как вы, будут страдать этим пророком, мира никогда не будет, — он сделал паузу что бы камеры успели навестись на спорящих.

— Адмирал, мы не опоздаем? Мы ведь получили приглашение на очень важную встречу? — вклинился Ясон, решив пока не поздно отвлечь Адмирала от этого, становившегося опасным разговора.

— Не забудьте, Джеффри… — Джукага приостановился, — Можно я буду называть вас так?

— Мои друзья могут, — холодно ответил Толвин.

— Хорошо, тогда Адмирал. Позвольте напомнить вам, что мы — килрафи перенесли страданий в этой войне ничуть не меньше вас. Мы потеряли миллионы наших соотечественников так же как и вы. Я слышал, вы страдали от наших злодеяний, но и мы также перенесли их от вас немало.

Он посмотрел на Ясона и улыбнулся снова.

— Хотя и у вас были воины, которые сражались с честью и пытались защитить наших невинных детей и женщин, даже если они и кошачьи переростки, как вы любите нас называть.

Ясон почувствовал себя неудобно под его внимательным взглядом.

Джукага на мгновение сделал вид что колеблется, будто думая, говорить ему дальше или не стоит.

— Расскажите о зверствах, — прервал его размышления Тукарг, стоящий позади Джукаги.

— Давайте забудем об этом, война закончена, — ответил Джукага.

Тукарг потряс головой в знак несогласия.

— У меня были родственники из моего клана на том судне, — холодно прорычал Тукарг, и бросил взгляд на представителей прессы.

— У нас есть данные, что ваш адмирал Толвин начал атаку против одного из наших судов уже после того, как получил донесение о том, что предварительное соглашение перемирия было достигнуто. Такое действие — военное преступление.

— Долг чести, — сказал Джукага, как будто извиняясь перед Тукаргом.

— И кроме того, — он сказал сухо усмехнувшись, — теперь вы открыли то, что мы расшифровали их последние коды.

— Прошу прощения Барон, этого больше не повторится.

Джукага продолжил.

— Но возможно стоит провести расследование, чтобы Адмирал смог оправдаться.

— В расследовании нет нужды, — тихо сказал Толвин.

— О, вы конечно невиновны.

— Нет, как раз наоборот, — ответил Толвин, — я сделал это потому что, должен был это сделать. А теперь, если вы извините меня.

Он кратко кивнул, развернулся и пошел прочь. Журналисты взяли его в кольцо, осыпая вопросами, и совсем оттеснили Ясона и Яна в сторону.

— Прекрасная работа, — злобно процедил Ясон, пристально посмотрев на Джукагу.

Мгновение он наблюдал как Джукага боролся с собой, пытаясь скрыть презрительное выражение лица, затем улыбка вернулась вновь.

— Я не хотел, чтобы это случилось. Я знаю, как у воинов кровь закипает в жилах. Это был неудачный инцидент, но такие инциденты, случаются на войне. Лучше оставить это и как можно быстрее забыть, теперь, когда все это закончено.

— Да, конечно, — холодно сказал в ответ Ясон.

— Вы же тот, кто совершил набег на нашу Родину, не так ли?

— Первый у Килры! — огрызнулся Ясон, повторяя лозунг который красовался теперь на борту его судна.

Снова, казалось, что-то загорелось в глубине глаз посла.

— Отлично проделанная работа, впоследствии я внимательно изучил ваши действия.

— Ни секунды не сомневаюсь в этом, — вставил Ян.

— Возможно, мы еще как-нибудь поговорим с вами, — пообещал Джукага и развернувшись, зашагал прочь, улыбка, вновь вернулась на его лицо, когда он попал в поле зрения камер.

— Ладно, — сердито сказал Ясон, посмотрев на Хантера, — пошли отсюда, здесь нам больше делать нечего.

Джукага повернулся, и посмотрел вслед удаляющемуся Толвину, его почти не было видно за кольцом прессы окружившей несчастного адмирала. Последние действия Толвина оказались для него неожиданными и вызвали удивление. Однако, это был удобный повод избавиться от одного из лучших адмиралов флота Конфедерации, а также и дискредитировать флот в целом. И все же этот его поступок озадачивал, ведь вряд ли Толвин мог позволить эмоциям быть выше голоса разума. Это было не похоже на человека, которого он так пристально изучал. Он почувствовал, что почти жалеет его. Как легко он был побежден, не в сражении, а уловкой. Скоро кровожадные журналисты изничтожат одного из лучших офицеров Конфедерации, которого Империя считала непобедимым.

Да, он мог чувствовать жалость к нему, даже если он был врагом, и это ощущение почти беспокоило Джукагу.