Бессмертие страсти

Глава 21

Наставив указательный палец прямо на сердце врага, Стикс почувствовал, как воздух потрескивает от ледяного пламени его ярости.

Он ощутил острую тревогу окруживших его вампиров, почуял запах их беспокойства.

Все это не имело никакого значения.

Мир сузился на худощавом вампире, который стоял прямо перед Стиксом.

На вампире, который быстро потерял свою самодовольную ухмылку и теперь смотрел на Стикса с новой настороженностью.

Умненький вампир.

Хоть ему и суждено сейчас умереть.

— Твои выходки меня не пугают, Стикс, — сумел хрипло выдавить Десмонд, беспокойно переминаясь под злобным взглядом Анассо. — Ты окружен, а твоя супруга у меня в руках. Ты будешь делать то, что тебе сказано, или придется платить за последствия.

Стикс видел, как шевелятся губы вампира. Несомненно, тот высказывал какую-то угрозу, но Стикс больше не собирался его слушать. Единственный звук, который сейчас имел значение, — это грохот силы, стремительно разливающейся по его телу.

Усилив холодный вихрь, Стикс шагнул вперед.

— Стикс? — Десмонд отшатнулся, выставляя перед собой руки. — Не глупи! Мой клан тебя убьет…

Предостережение оборвалось: Стикс обхватил руками его тонкую шею и сжал руки.

Воздух наполнился тревожными возгласами. Вздернув вверх извивающегося вампира, Стикс быстро превратил тело Десмонда в щит, закрывшись им от залпа арбалетов. Десмонд застонал, когда острия обожгли плоть серебром.

Стикс ощутил стремительную атаку сзади и презрительно швырнул Десмонда в сторону вампиров, которые с ужасом уставились на своего вожака. Они инстинктивно бросились на помощь главе клана, предоставив Стиксу возможность повернуться и встретить атаку разъяренного Джейкоба.

Этот вампир оказался почти таким же рослым, как и Стикс, и к тому же обезумел от гнева, но его сила не могла сравняться с возможностями Анассо.

Взревев, Джейкоб рванулся к шее Стикса и зарычал от досады, когда Анассо легко ушел в сторону. Продолжая движение, Стикс резко выставил ногу и легко сбил дурня с ног. В следующее мгновение он уже вытащил из ножен свой длинный клинок, и пока противник пытался подняться на ноги, Стикс резко разрезал своим оружием воздух.

Джейкоб не успел даже встать на колени, когда клинок Стикса прошел сквозь его шею сзади, одним движением снеся голову.

Не дожидаясь, пока труп рассыплется в прах, Стикс ногой отбросил его в сторону и развернулся как раз вовремя, чтобы встретить деревянный кол, нацеленный прямо в сердце.

Стикс вскинул руку, принимая удар. Кол вонзился глубоко в мышцы предплечья, но Стикс даже не вздрогнул. Он успел отвести смертельный удар — и теперь настала его очередь.

Нападавший выпучил глаза, увидев, как рука Стикса сжимается вокруг его пальцев, удерживающих кол. Кости захрустели под мощным давлением — Стикс вырвал кол и медленно повернул его в сторону груди молодого вампира.

Паника придала противнику сил, и он сумел оказать короткое сопротивление, но конец был вполне предсказуемым.

Стикс глухо зарычал и вогнал острие в узкую грудь.

Успев захрипеть от боли, вампир завалился назад и полетел к земле, рассыпаясь прахом.

В самой глубине своего сознания Стикс сожалел о гибели братьев. Однако скорбь не остановила его: сжимая меч, он повернулся к оставшимся вампирам.

Они собирались причинить вред Дарси. За это они умрут.

Двое воинов все еще склонялись над своим павшим вожаком, но трое остальных собирались начать атаку.

Стикс чуть расставил ноги и согнул колени, готовясь к нападению. Вампиров наверняка научили расходиться и окружать противника. Он не может этого допустить.

Ему нужно нанести удар — и быстро.

Запрокинув голову, Стикс громко взревел и призвал силу, которая текла в его крови.

Аспид сыпал проклятиями все то время, пока фургон тормозил и вампиры из его клана стремительно разбегались, окружая дом.

Он не хотел оставлять Стикса. Вампир не бросает брата на поле боя. Особенно когда этот брат — Анассо.

Но когда Стикс отдал приказ, Аспид вынужден был подчиниться.

Стремительно приближаясь к дому, Аспид сжимал меч в одной руке и смертоносный серебряный кинжал — в другой. В холодном воздухе пахло смертью. Здесь погиб не один вампир.

Гром и молния!

Если Стикс…

Черная, ужасающая мысль едва успела сформироваться, когда ночь расколол рев, от которого волосы встали дыбом.

Губы Аспида тронула мрачная улыбка.

Стикс.

Он все еще жив. И в очень, очень дурном настроении.

Еще немного ускорившись, Аспид обогнул угол дома и изумленно замер, глядя, как Стикс бросается навстречу трем атакующим его вампирам.

Превратившись в размытое пятно, Стикс стремительно рванулся вперед. Сверкнула сталь — и один из вампиров, лишившийся головы, рухнул на землю раньше, чем бедные дурни успели осознать опасность.

Остальные двое потрясенно замерли, а потом попытались уйти от вращающегося клинка.

Напрасные попытки.

Усилием воли Аспид стряхнул с себя мрачное колдовство этой бойни и осмотрелся вокруг.

Три вампира оставались на краю двора: один лежал на земле и был явно ранен, а двое других отчаянно пытались оказать ему помощь.

Подняв руку, Аспид указал воинам своего клана на оставшихся предателей.

Он дождался, чтобы его воины повалили вампиров на землю и надежно заковали в серебряные кандалы, а потом снова переключился на Стикса.

Остался всего один вампир.

Аспид колебался.

Конечно, ему следовало бы вмешаться.

Сейчас Стикс обезумел от ярости, но со временем он придет в себя и, вероятно, будет сожалеть об этой бойне. Он всегда слишком много внимания уделял морали и этике.

Однако одного взгляда на бронзовое лицо предводителя оказалось достаточно, чтобы прогнать желание встать между ним и его врагом.

Ледяная безжалостность Стикса видна была безошибочно.

Вампир выпустил на свободу жажду битвы. Возможно, впервые за все свое существование.

Все вампиры обладали мощью и силой, но мало кто способен был сравниться со Стиксом. И еще меньше вампиров могли претендовать на столь же смертоносное владение оружием.

Это был мастер, занимающийся своим делом, и смотреть на него было наслаждением.

Перепуганный вампир сумел поднять арбалет и направить его на Стикса. Совершив громадный прыжок, Стикс оказался прямо перед противником, вырвал у него арбалет и с глухим рычанием раздавил оружие.

Совершенно по-идиотски вампир не стал падать на колени и молить о пощаде. Вместо этого он сунул руку под плащ за каким-то спрятанным там оружием.

Убийственная улыбка тронула губы Стикса, и он поднял меч. Стремительное движение — и молодой вампир оказался уже без головы.

Аспид поморщился.

Ого! Вот это жажда боя!

Глава клана шагнул вперед, намереваясь привлечь внимание друга, но в этот момент Стикс запрокинул голову и принюхался.

При звуке глухого рычания у Аспида волосы встали дыбом. Вот дерьмо!

Стикс по-прежнему чуял кровь. И в эту секунду он не мог отличить врага от друга. Для него все, что двигается, представлялось законной добычей.

И теперь Аспиду нужно было как-то успокоить разъяренного зверя.

Отлично. Просто бесподобно.

Тихо выругавшись, Аспид заставил себя идти вперед. Если Стикс ринется в атаку, остановить его будет невозможно.

— Стикс. Мой господин! — Аспид поднял руку в жесте умиротворения. — Все позади. Враги побеждены.

— Десмонд жив! — заявил громадный вампир внушающим ужас голосом.

— Он скован, — медленно отозвался Аспид. — Если ему удастся выжить после таких ранений, он будет казнен в присутствии Комиссии. Он должен стать уроком для остальных.

Стикс зашипел. Его взгляд по-прежнему оставался несфокусированным и полным смертельной угрозы.

— Он умрет от моей руки!

— Ну конечно! — заверил его Аспид. — Но только после того, как наши вампиры заклеймят его и осудят.

Неожиданно Стикс стремительно вытянул руку, сгреб Аспида и резко приподнял над землей.

— Дарси! — прорычал Стикс.

Аспид с трудом справился с потребностью сопротивляться.

— Дарси здесь нет, мой друг, — уверенно проговорил он. — Она в безопасности с Данте и Эбби.

— Нет! — Стикс резко встряхнул его. — Она в опасности.

— Мой господин, ты неспособен ясно мыслить…

Стикс прервал его возражения:

— Вампиры, которых я взял под свое покровительство, — предатели.

Аспид изумленно присвистнул.

— Ты уверен?

— Они обратились за моим покровительством только для того, чтобы узнать мое слабое место. Они нашли его в Дарси.

— Это была попытка захвата власти?

— Да.

Аспид выругался, злясь на себя за то, что оказался настолько слепым. Мог бы почуять, что с Десмондом и его неуклюжим погромом в городе что-то не так. Мог бы потрудиться и выяснить, что задумал чужак.

Дьявольщина!

Темные глаза сверкнули.

— Они должны быть наказаны.

— Всему свое время. — Подняв руку, Аспид схватил Стикса за запястье и мощным рывком сумел освободиться из его хватки. — Сначала нам надо вернуться и предупредить Дарси.

Бронзовые черты исказились такой мукой, что Аспид физически ощутил боль друга.

— Она уже у них! — прохрипел он. — Они везут ее сюда. Дерьмо!

Аспид сжал плечо друга. Ради всех вампиров Земли ему оставалось только надеяться, что Дарси не причинили вреда.

Он не был уверен, что сумеет остановить кровавую баню, если Стикс сорвется.

— Если это так, то нам надо подготовиться, — сказал Аспид. — Но я думаю, что лучше связаться с Данте. — Он сухо улыбнулся. — У твоей подруги много скрытых талантов.

Стикс медленно опустился на колени и закрыл лицо руками:

— Я наконец понимаю.

Аспид встал рядом и обнял его за плечи:

— Что ты понимаешь?

Стикс поднял голову и устремил на Аспида взгляд, полный тоски:

— Я понимаю, что ты имел в виду, когда говорил, что пожертвуешь всем, лишь бы защитить свою подругу.

— Да. — Аспид медленно кивнул. — Твои узы действительно крепкие, дружище. Но сегодня ночью никаких жертв не понадобится. Очень скоро Дарси снова будет в твоих объятиях.

Дарси нисколько не удивилась, проснувшись с головной болью размером в штат Техас. И с челюстью, которая так распухла, словно она запихнула себе за щеку грейпфрут. Дарси даже не удивилась, обнаружив, что находится в незнакомой комнате и прикована к кровати.

Если говорить честно, то все казалось вполне естественным.

Подавив стон, Дарси сумела поднять налитые свинцом веки и осторожно осмотрелась вокруг.

Затраченные на это усилия себя не оправдали.

Смотреть было не на что. Если не считать дешевых панелей под дерево, кое-как приколоченных к стенам, и рвотно-желтого ковролина, на котором рос богатый урожай плесени.

Это была узкая мрачная комнатенка, как две капли воды похожая на любой другой номер в дешевенькой гостинице. Ей приходилось жить во множестве таких заведений.

Хотя нет, все-таки не как две капли воды, вынуждено признала Дарси, когда повернула голову и увидела на окне толстую решетку. Она явно была установлена недавно и ничем не украшала унылое помещение.

И казалась нелепо излишней, Дарси и так сковали и посадили на цепь, словно буйнопомешанную.

Передвинувшись на жестком матрасе, она с яростью посмотрела на железные цепи, которые были прикручены к полу. Похоже, весили эти кандалы не меньше, чем она сама.

Вот гадство!

Ничего хорошего от того, кому нужно, чтобы человек был скован и беспомощен, ждать не приходилось.

Не обращая внимания на упорную головную боль, Дарси начала извиваться на узком матрасе и смогла сесть, привалившись спиной к изголовью.

Она не стала ближе к побегу, но хотя бы не чувствовала себя такой беспомощной.

И слава Богу — потому что дверь в конце узкой комнаты распахнулась, явив уже знакомую женщину.

Ее собственную обожаемую матушку.

Дарси на секунду поразилась тому, насколько она зла на ту, которая якобы дала ей жизнь.

Конечно, их первую встречу нельзя было назвать воплощением всех грез. Если только в грезах не было нокаута, похищения и приковывания к кровати.

Возможно, дело было в том, что Дарси больше не могла цепляться за детские фантазии, в которых присутствовала мать — добрая, нежная и любящая. Мать, которая была вынуждена от нее отказаться, но все равно хранившая в душе глубокую привязанность к своему потерянному ребенку.

Закрыв дверь, мать спокойно двинулась к кровати. Дарси вздрогнула, ощутив странные мурашки, пробежавшие по всей коже. Это ощущение у нее начало ассоциироваться с присутствием оборотня.

Остановившись у окна, мать скрестила руки на груди и неспешно осмотрела Дарси.

Непохоже, что собственная дочь произвела на нее особое впечатление. Что неудивительно. Дарси прекрасно понимала, что выглядит как неопрятная бомжиха. А вот ее мать щеголяла в кремовом брючном костюме, который выглядел так, словно сошел прямо со страниц журнала мод.

Она была бы ошеломляюще красива, если бы выражение ее лица не было таким холодным, что казалось, будто оно должно покрыться инеем.

— Значит, ты пришла в себя, — равнодушно заметила мать.

Дарси прищурилась:

— Похоже, да.

— Я уже начала опасаться, что ударила тебя слишком сильно. Было бы обидно убить тебя после того, как мы наконец тебя нашли.

Гнев, от которого тело Дарси буквально вибрировало, стал еще жарче.

И это все, что может сказать ее милая матушка?

— Ах, полно! Ты чересчур заботлива! — процедила Дарси.

На безупречных губах матери появилась насмешливая улыбка.

Дарси снова заерзала на матрасе и почувствовала резкий прилив раздражения из-за глухого звяканья цепей.

— Поскольку я явно вынуждена здесь погостить, то, наверное, ты могла бы представиться.

— Но ты ведь уже знаешь меня, мое дорогое дитя! — Насмешливая улыбка стала шире. — Конечно, я буду очень резкой, если ты посмеешь назвать меня матерью. Я — София.

София. Почему-то Дарси показалось, что это имя ей очень подходит. Гораздо больше, чем «мама».

— Мне и в голову не приходило называть тебя мамой, — заверила она собеседницу. — Где я?

— В логове Сальваторе. — София презрительно осмотрела комнату: — Свинарник, правда?

— Я видала и похуже.

— Очень может быть. — Мать наклонила голову набок и встретилась с яростным взглядом Дарси. — Вид у тебя довольно хрупкий, но в глазах есть огонь. Тебе понадобится очень много огня, дочь моя. Чистокровки не терпят слабости.

— Насколько я понимаю, хорошие манеры тоже не слишком ценятся. — Дарси демонстративно посмотрела на свои оковы. — Когда я мечтала о встрече с матерью, я не представляла, что на меня нападут или прикуют к кровати.

— Я бы тоже хотела, чтобы наша первая встреча была не такой, но тут виновата только ты сама.

— Я?!

София подняла руку, разглядывая свей безупречный маникюр.

— Надо было слушаться Сальваторе. Это избавило бы нас от множества хлопот.

Дарси коротко и недоверчиво хохотнула:

— Извини, но я не имею привычки слушать незнакомых мужчин, которые преследуют меня на улицах Чикаго.

— Очень жаль. Тебе пора вернуться в семью.

Семья!

Сколько лет Дарси безостановочно мечтала о семье?

Она резко потянула свои оковы.

— Забавно! Почему-то я не настроена стать блудной дочерью. Может, это из-за того, что я прикована к кровати?

— Ты достаточно скоро получишь своего откормленного теленка, дорогая моя, но сначала тебе придется доказать, что ты готова занять свое положение среди оборотней, — насмешливо проговорила София.

— Я вряд ли могу занять положение, о котором ничего не знаю.

— Да, плохо, что ты выросла не среди своего народа. — София страдальчески вздохнула. — Твое полное невежество относительно наших обычаев все усложняет.

— Плохо? — Голос Дарси перешел на низкие тона, став яростным рыком. — Плохо, что меня украли в младенческом возрасте, а потом перекидывали из приюта в приют, пока я не оказалась на улице? Плохо, что я тридцать лет чувствовала себя выродком, постоянно избегала других людей и гадала, что, к черту, со мной не так? Плохо, что я узнала о своей сущности от незнакомца? Я бы сказала, что это немного больше, чем просто плохо.

София шагнула к кровати.

— Господи, прекрати ты дуться! У всех нас жизнь собачья! Единственное, что важно, — это то, что ты вернулась туда, где должна быть. — Она раздраженно напряглась, услышав, что Дарси снова коротко хохотнула. — Что тут смешного?

Дарси тряхнула головой.

— Я просто вспомнила старую поговорку.

— Что еще за старая поговорка?

— Поосторожнее с желаниями.

София не сразу поняла, что имеет в виду Дарси.

— А! — Ее губы тронула презрительная усмешка. — Сальваторе меня предупреждал, что ты надеешься найти любящую маменьку.

Ну и что, к черту, в этом было плохого? Тебя кормят домашними обедами, бережно укрывают одеялом, нежно целуют в щечку… Дарси поморщилась:

— А вместо этого я получила дражайшую матушку.

София равнодушно пожала плечами:

— Наверное, ты права. Знаешь, я на самом деле не такая уж отвратительная личность, но готова признать, что не особо стремилась быть матерью. Мне всегда казалось, что это ужасно скучное и неблагодарное дело.

— А как же любовь твоих детей? Она ведь должна чего-то стоить?

— Этого слишком мало. Может, после того, как ты несколько столетий побудешь производительницей, ты меня поймешь.

Дарси сдавленно охнула. Она не знала, что такое производительница, но, судя по всему, ей вряд ли захочется ею стать.

— Производительницей? — настороженно спросила она.

— У чистокровок женского пола есть только одно предназначение — производить столько пометов, сколько физически возможно, — лениво пояснила София.

Глаза у Дарси стали круглыми от изумления:

— Уй! А у вас действительно бывают… пометы?

— Щенки? — София резко рассмеялась. — Нет, наши дети рождаются в человеческом облике. Мы называем их пометом потому, что обычно вынашиваем больше одного ребенка за раз — и, конечно, они действительно обладают кровью волков.

Ну что ж — это было хоть каким-то облегчением. И напомнило Дарси об единственном приятном факте, который еще сохранился во всей этой гадости.

— Сальваторе говорил, что у меня есть три сестры?

— Да.

— Мне можно будет с ними познакомиться?

— Если нам удастся их поймать. — В зеленых глазах сверкнуло раздражение. — Они оказались такой же головной болью, как и ты, милочка.

Дарси разрывалась между чувством облегчения из-за того, что ее бедным сестрам удалось избежать ее собственной судьбы, и сожалением из-за того, что, возможно, она так никогда их и не узнает.

Ей казалось, что иметь сестер просто чудесно.

— А другие были? — спросила она. — Я имею в виду — у тебя было больше одного… помета?

После короткого молчания София снова пожала плечами:

— Я была беременна больше ста раз.

— Боже правый!

— Беременности редко сохраняются. Кроме тебя и твоих сестер, никто больше не выжил.

Что-то похожее на печаль мелькнуло на прекрасном лице Софии, но она моментально спряталась за своей маской сардонического равнодушия.

Дарси задохнулась от невольного сочувствия. Проклятие!

Ей совершенно не хотелось сочувствовать той, которая относится к ней как к вызывающей раздражение вещи, необходимой для осуществления ее планов.

— Прости, — все-таки пробормотала Дарси, не успев остановиться.

— Для оборотней это — правда жизни.

— Почему? — спросила она, вспомнив, что Леве упоминал о том, насколько редки дети у веров. — Почему так много выкидышей?

София нетерпеливо вздохнула:

— Право, дорогая, ты бы включила свои мозги! Ты можешь себе представить, что происходит с телом женщины, когда она превращается?

Дарси поморщилась. Она толком не знала, как именно превращаются, но звучало это не слишком приятно.

— Нет, если честно — не могу.

— Ну, так позволь тебя заверить, что при всем великолепии этого ощущения, процесс происходит очень бурно.

— О!

— Вот именно, «о!». — Мать начала беспокойно шагать по комнате. — По преданиям, в Средние века чистокровка способна была управлять своим превращением даже в полнолуние, так что могла вынашивать детей, не боясь выкидыша. Если это и правда, то эта способность давно утеряна.

— Значит, вам приходится превращаться, хотите вы того или нет?

— В полнолуние — да.

— Тогда как я могу быть твоей дочерью? Я ни разу… не превращалась!

— Это-то и делает тебя такой важной, дорогуша. — Зеленые глаза безразлично скользнули по худенькой фигурке Дарси. — Чистокровка женского пола, которая не превращается. Идеальная машина для размножения.

Машина для размножения? У! Ни за что на свете!

Однако сейчас, похоже, был неподходящий момент, чтобы с этим спорить.

— А почему я не превращаюсь? — вместо этого поинтересовалась Дарси.

— Господи, откуда мне-то знать! — София поморщилась. — Сальваторе перескажет тебе все эти скучные научные подробности. Кажется, это как-то связано с изменением клеток или ДНК…

Дарси не пыталась спрятать свое изумление. Господи! Она уже была готова услышать нечто странное, дикое или даже мистическое. Научных экспериментов в списке ожидаемого не значилось!

— Генетика?

— Да, точно.

— Меня генетически изменили?

— Да, радость моя. — На губах Софии снова заиграла насмешливая улыбка. — Ты — чудовище доктора Франкенштейна в исполнении оборотней.

По комнате разнеслось низкое рычание. Дверь снова распахнулась — и через порог шагнул Сальваторе.

— Заткни пасть, София!