Берег Проклятых

Глава вторая

— Это ты виноват! — рычал Конан.— Приспичило ему за столом есть! Нахватался приличий при дворе Илдиза!

— Отцепись.— Мораддин сидел на траве, держась за виски и раскачиваясь.— Откуда я знал, что синяя плита — нечто вроде алтаря?

— Головой думать надо! — рявкнул киммериец.— Видели же — кругом один гранит, а плита из лазоревого камня! Помнишь надпись о жертве неизвестному богу? Похоже, мы этими жертвами и стали! А хуже всего, что я и сейчас голодный! Вся жратва там осталась!

— Там…— вздохнул Мораддин.— Вот интересно, «там» — это где?

— В Туране! А где мы — совершенно непонятно!

В тот момент, когда сияние алтаря стало ослепительным и раздался странный хлопок, Конан с Мораддином потеряли сознание, а придя в себя, обнаружили, что заброшенный пещерный храм исчез без следа, как, впрочем, и Кезанкийские горы, пустыня и кольцевая долина. Кони и мешки с припасами, несомненно, пропали вместе с древним святилищем. Из животных при путниках осталась лишь белая мышка, сейчас она ошалело ползала кругами по траве.

А еще вместе со своими владельцами переместились мечи, кошельки с деньгами на поясах и волшебный кинжал — его киммериец не выпускал из руки. Придя в себя после странного происшествия в храме, варвар с неподдельным изумлением обнаружил, что вокруг высятся покрытые густым южным лесом холмы, а они с Мораддином возлежат на невысокой траве, устилающей долину между двумя цепями покатых гор. Неподалеку петляла узкая речушка.

Оглядевшись как следует, Конан приметил вдалеке за голубоватой дымкой совершенно незнакомые очертания зубчатого кряжа. Но самое удивительное: солнце — совсем такое же, как над Тураном, Аквилонией и даже Стигией, и заходившее в момент, когда Мораддин предложил пообедать, сейчас стояло почти в зените. Полдень, очевидно, только что миновал.

Некоторое время прошло в выяснении, кто во всем виноват, что теперь делать и вообще куда зашвырнуло незадачливых искателей приключений. Конан упрямо твердил, что все из-за Мораддина, они наверняка попали в царство Нергала или кого похуже и долго тут не протянут, того и гляди нагрянет свора демонов и сожрет незваных гостей. Мораддин рассудительно возразил, что в вотчине Нергала не могут расти леса, а тем более — светить солнце. Хотя, конечно, зашвырнуло их обоих далеко, это как пить дать. Такие деревья и травы растут далеко за Стигией, в Дарфаре и Черных Королевствах.

— Нет, нет,— замотал головой варвар в ответ на предположения приятеля.— Помнишь, я тебе рассказывал про Белит? Мы с ней бывали в Стигии, Кешане, Дарфаре… К самым границам Зембабве подбирались. Здесь ничего похожего! Видишь холмы, а за ними горы? Возле Черных Королевств гор нигде нет…

— Постой. — Мораддин, подслеповато щурясь, рассматривал округу.— Это, конечно, не полночная страна и не земли у Западного океана. Ты говоришь, полуденными государствами здесь и не пахнет… Это точно не Туран — я его изъездил до последней лиги, и не Иранистан — там в основном степи да пустыни. Остается предположить, что алтарь, которому мы принесли неведомую жертву, перенес нас либо в Вендию, либо в Кхитай. С чем тебя и поздравляю…

— Ве-ендия,— поморщившись, протянул Конан.— Я, когда с Белит на «Тигрице» плавал, слышал байки о каком-то Закатном Материке Мy. Как знать, вдруг нас забросило именно туда?

— Оставь,— покачал головой Мораддин и, поднявшись на ноги, отряхнулся.— Хватит рассиживаться! Все равно не поймем, что с нами случилось. Необходимо найти людей и порасспросить…

— Порасспросить? — Варвар рассмеялся.— Знаток наречий нашелся! Старые туранские руны и то не смог толком разобрать. А строители храма наверняка предупреждали чужаков об опасности!

— Конечно. — Мораддин нагнулся, подобрал прикорнувшую было в тени влажной травы мышку и сунул за пазуху.— Вот так всегда, я во всем виноват. А ты хотел как лучше.

С обоюдного согласия пошли в сторону гор, минуя долину и холмы. Если в неизвестной стране живут люди, то села или города могут встретиться ближе к горам, но никак не в лесу.

Довольно долго Конан с Мораддином поднимались на холм, почти не выбирая пути. Вначале пытались идти вдоль речки, но пришлось свернуть налево, в обход нагромождения валунов. Далее до вершины холма раскинулся лес, слегка похожий на дарфарские джунгли. Только здесь, отметил Конан, деревья совсем другие, запах резкий и незнакомый, а после встречи с парой удивительных зверей даже Мораддин признал: страна совершенно незнакомая.

Вскоре варвар различил на ветках раскидистого дерева большое рыжеватое животное. Оно не испугалось людей, даже заинтересовалось. Путники находились шагах в десяти от дерева, когда зверь спрыгнул на толстый ковер прелых листьев и замер в ожидании.

— Это обезьяна,— рассмотрев любопытное существо, уверенно заявил Конан.— Только я таких никогда не встречал.

Обезьяна была вдвое ниже человека и сплошь покрыта длинной рыжей шерстью, морда ее напоминала сморщенный желтый лимон. Длинные руки с красивыми, почти человеческими пальцами свисали до самой земли, небольшие уши подергивались, глаза песочного цвета казались умными и беззлобными. Зверь вел себя так, словно повстречал дальних родственников.

— Ну—ну,— усмехнулся Конан, рассматривая рыжего аборигена.— Мораддин, знаешь, я в Аквилонии однажды пил с учениками тарантийского университета, и они мне потрясающую вещь открыли! Будто бы люди не созданы Митрой или другими богами, а произошли от таких вот обезьян. Слушай, а от кого тогда произошли гномы?

— От Прародителя,— серьезно ответил Мораддин,— Великого Длиннобородого Отца. Спасибо, что рассказал, теперь знаю, почему человеческий род настолько гнусен… Всмотрись в своего предка и узнаешь себя.

— Ого,— вдруг выдохнул киммериец.— Ты глянь, медведь!

Рыжая обезьяна обернулась на шум раздвигаемых веток и мигом забралась на ближайшее дерево. Прямо на Конана и Мораддина шел настоящий медведь. Размерами, конечно, он был не ровня серым пещерным медведям с гор Киммерии, зато его окраска безусловно выигрывала.

— Отойдем.— Мораддин взял варвара за руку и оттащил в сторону.— Пусть он невелик, зря рисковать не стоит.

У ствола дерева высотой локтей триста люди подождали, пока медведь пройдет мимо.

— Очень красивый зверь,— улыбнулся Мораддин.

— Есть хочется.— Конан вздохнул, рассматривая черно—белое животное с умильной мордой. Медведь был весь в черно—бурых и светлых пятнах, вокруг глаз шерсть была цвета слоновой кости, и вообще, его шкура украсила бы дворец любого владыки.— Давай его убьем и попробуем зажарить.

Будто услышав слова киммерийца, медведь остановился, повернул голову к людям и тихонько рыкнул, не угрожающе, а скорее удивленно. Потом неторопливо заковылял дальше.

— Пищу найдем, — сказал Мораддин.— Между прочим, сомневаюсь, что ты можешь в один присест слопать столько мяса.

— Поспорим? — поднял бровь Конан и с сожалением проводил взглядом исчезающего в кустах пегого зверя. Из-за ворота рубахи Мораддина летучая мышь настороженно смотрела красными глазками на варвара, который потирал бурчащий живот.— Ну хорошо, пойдем на вершину холма и поглядим, что вокруг творится. Но учти, если не добудем еды до заката, съем не медведя, а тебя. А мышкой закушу.

Попривыкший к варварским шуточкам Мораддин спокойно повернулся и зашагал вверх по склону. Киммериец двинулся вслед, изредка поглядывая на рыжую обезьяну. Она возбужденно скакала по веткам, несомненно, люди ей очень понравились. Никакого сходства с самим собой Конан в жителе чужих лесов не нашел. Врали тарантийские студенты…

Оказывается, лесом поросла только обращенная к солнцу часть холма. Склон, который, по прикидкам Мораддина, опускался к полночи, был почти голым, если не считать высоких трав и куп светло-зеленого кустарника. Оставив за спиной древние деревья, люди задержались на самом гребне возвышенности и осмотрелись. Обезьяна, оправдывая известную стигийскую поговорку, в точности повторяла жесты новых двуногих знакомцев: вертела головой, приставив ладонь ко лбу.

— Здесь живут люди,— уверенно заявил Конан.— Посмотри, всего в четверги лиги — дорога. Не ошибусь, если скажу, что она вымощена.

— Да-да,— подтвердил Мораддин.— Похоже, ею пользуются. А где есть тракт, должны быть и поселения. Вот мы и выбрались. Остается лишь сочинить правдоподобную историю о том, откуда мы взялись и что делаем в этой стране.

— Пойдем,— сказал Конан.— Надо поискать еды. Надеюсь, здешние жители знакомы с золотом и продадут мяса с хлебом. – Варвар ласково погладил притороченный к поясу кошель, набитый туранскими империалами, и шагнул вперед.

Первая лига пути по абсолютно пустому тракту принесла лишь очередные загадки. Во-первых, дорога была вымощена не обычными в странах заката или Туране квадратными плитами, а гладко пригнанными друг к другу шестиугольниками, на каждом из них виднелся выгравированный символ, отдаленно похожий на кхитайский знак «Тхун-Цзин-де-Лу; приблизительно это переводится как «путь к столице или большому городу». Конан, который однажды побывал на границах Кхитая, мало—мальски освоил тамошние наречия, а о Мораддине, который учился в юности у кхитайского наставника боевым искусствам, и говорить нечего — потомок гномов отлично говорил и писал на кхитайском.

— Вполне может статься, что это земля властителей Восходной Империи Кхитай,— предположил Мораддин.— Только я не могу понять, отчего символ «Тхун-Цзин-де-Лу» начертан несколько иначе…

— Лучше подумай, как отсюда выбраться,— мрачно сказал Конан.— Я начинаю верить, что нас занесло за тысячи лиг на восход, но не представляю, что сейчас делается в твоем проклятом Кхитае, какие у здешнего народа обычаи и можно ли купить на туранское золото хотя бы еду, уже не говоря о лошадях и снаряжении для обратного путешествия.

— Я не уверен, что это Кхитай,— грустно произнес Мораддин, осторожно поглаживая висящую на плече мышку.— Мой учитель говорил, будто за границами Империи, ближе к восходу, есть и другие страны. Камбуя, например. Или некое Островное королевство, похожее на родину учителя, но вместе с тем разительно отличающееся… Он называл это государство Джапуном.

— Джапун,— проворчал Конан.— Никогда не слышал… Ого, Мораддин, взгляни! Камень с надписями! У правого края дороги возвышался четырехгранный обелиск с выбитыми на нем рельефными знаками. Мораддин с интересом подошел к камню, долго рассматривал, шепотом выговаривая странные слова, и, наконец, повернулся к киммерийцу:

— Здесь написано вот что: «Вы переходите границу земель семьи Тайса. Пусть каждого путника хранят Поднебесные Боги на пути к Сы-Цзин», Мораддин запнулся и по некотором размышлении сказал:

— Знаешь, «Сы-Цзин» можно перевести как «Западная Столица». Видимо, мы идем к одному из главных городов этой страны. Но могу повторить, это не Кхитай, хотя символы очень похожи на принятые там. И посмотри, как украшен камень. Самый настоящий стиль «Лу», но есть различия…

— «Лу»? — нахмурился Конан.— А ты откуда знаешь? По-моему, это просто крыша над камушком, чтобы дожди не портили надпись.

Варвар совершенно не оценил изящества многоскатной крыши над стелой. Крыша как крыша, похожа на кхитайскую…

— Нам идти далеко, давай поспешим.— Мораддин отстранился от камня с письменами и медленно пошел вперед.— Есть надежда встретить по дороге маленькие поселения. Там и набьешь ненасытное брюхо.

Эх, жаль, нет лошадей, подумал Конан. От своих ног проку мало, стало быть, до Западной Столицы, о которой говорил Мораддин, наверняка много дней пути. По сторонам тракта высились глухие стены леса, изредка дорогу пересекали необычные животные и птицы — пестрые, яркие. Людей по-прежнему не встречалось.

— Наверное, это очень дикая страна,— рассуждал варвар, легко вышагивая по шестиугольным гладким плитам.— Дорога есть, зверье всякое бегает, и ни одного человека.

— В дикой стране,— заметил бывший капитан гвардии Илдиза,— не строят хороших дорог. Скажи, в Киммерии есть дороги?

— Одна есть,— с гордостью ответил Конан.— Торговый путь на Аквилонию. Правда, замостить никак не получается, однако это не беда… Эй, Мораддин, ничего не слышишь?

Тракт резко поворачивал влево, из-за поворота неожиданно донеслись звуки, одинаковые во всех странах и знакомые любому уху — бряцанье стального оружия. Его сопровождало ржание коней, гортанные выкрики бьющихся противников, и, наконец, часто застучали копыта. Шум стремительно приближался.

— Хотел людей — получи,— скороговоркой произнес Мораддин.— Отойдем в сторону?

Конан кивнул и отскочил к зарослям кустов, усыпанных яркими оранжевыми цветами. На драку лучше посмотреть со стороны и вмешаться не раньше, чем определишь силы врага. Мораддин стал рядом, положив ладонь на рукояти меча.

Из-за поворота вылетел всадник, а за ним с задорным гиканьем неслись еще трое. С первого взгляда Конану и Мораддину стало ясно, что первого всадника преследуют. Двое кричащих седоков, облаченных в одинаковую одежду, размахивали слегка изогнутыми мечами, а третий раскручивал аркан. Не замечая Конана и Мораддина, охотники и жертва пронеслись мимо, свистнула ременная петля, и передний всадник полетел на дорогу. Остальные спешились, выставили вперед клинки и кошачьей поступью двинулись к поверженному. Похоже, они собирались убить его на месте.

— Нехорошо,— ровным голосом произнес Мораддин.— Их трое, а он один.

— А вдруг идет охота на важного преступника? — предположил Конан.— Видишь, троица одета в похожие плащи? Значит, стража или военные. Хочешь вмешаться?

— Погодим,— буркнул Мораддин, наблюдая, как вырванный арканом из седла всадник сбросил петлю, вскочил и, выхватив тонкий меч с едва заметной круглой гардой, принял боевую стойку. Он наверняка решил драться насмерть, а потому сбросил шлем. Это было разумно: шлем сокращал обзор, к тому же противники наступали с трех сторон.

— Отродье Сета! — ругнулся Конан.— Мораддин, это же девчонка!

Да, воин, отбросивший в сторону шлем, был женщиной. Развязался узел на затылке, по плечам рассыпались иссиня-черные волосы. Черты лица, без сомнения, указывали на восточную красавицу-аристократку. Девица, обнажив мелкие белые зубы в недоброй ухмылке, готовилась либо победить, либо умереть…

— Женщина все-таки,— озабоченно пожал плечами Конан.— А против нее трое мужиков… Поможем?

— Поможем,— согласился Мораддин, вытаскивая клинок.— Хотя… Она и без нас неплохо справляется.

Длинноволосая красавица, держа меч обеими руками, изящными и почти незаметными движениями парировала глубокие выпады нападавших, при этом не подпуская их к себе ни на шаг. Два-три неразличимых глазом удара, и на плече у одного из противников заалело пятно. Но он не вышел из боя, напротив, атаковал еще энергичней. Пока молодая красотка отражала резкие и умелые удары, Конан с Мораддином не самым честным образом подобрались сзади к ее противникам и зарубили раненого, а затем варвар метнул свой магический кинжал, служивший зачастую самым обычным оружием, в самого ретивого из нападавших.

Остался лишь один, и он повернулся к Мораддину. Потомок гномов легко отразил его меч и сильным ударом левого кулака по шее повалил на землю. Девица, мгновенно подскочив к поверженному неприятелю, вонзила острие меча в его грудь, выпрямилась и недоверчиво поглядела на своих спасителей.

— Лихо ты дерешься,— широко улыбаясь, по-турански сказал Конан.

Красавица, высвободив меч, подняла его и медленно попятилась. Похоже, она не поняла слов киммерийца. Мораддин решил блеснуть своим знанием кхитайского и, подняв левую руку ладонью вперед, проговорил:

— Мы тебе не враги. Мы из другой страны. Решили помочь…

— Сама вижу,— быстро ответила девушка. Речь ее была похожа на кхитайскую, но странный акцент доказывал, что она не принадлежит к числу подданных Империи. Кроме того, в Кхитае было не принято учить женщин боевым искусствам.— Что вы хотите?

— Помочь,— пожал плечами Мораддин.— А еще узнать, как называется эта страна.

— Помочь? — красотка была явно озадачена.— Клянетесь Восходящим Солнцем и Нефритовым Императором?

— Ну-у…— протянул Мораддин, не представляя, что символизирует Восходящее Солнце и кем правит император из нефрита.— Хорошо, клянемся. Что надо делать?

— Ловите коней,— приказала девица.— И назад. Там, за поворотом — мой друг. Его надо спасти. Дом Тайса отблагодарит вас со всей щедростью, иноземцы!

Конан с трудом влез в непривычное, с высокими луками, седло, Мораддин же, оценив роскошную упряжь низких гладкошерстных лошадок, быстро проговорил на туранском:

— Очередное доказательство того, что нас занесло не в Кхитай. Наверняка это пограничная или близлежащая страна.

— Ну и что? — не понял варвар.— В чем разница?

— Потом,— бросил Мораддин, увидев, что темноволосая девушка поймала свою лошадь и одним прыжком взлетела в седло.

— Вперед! — скомандовала она.— Убивайте всех, кроме человека в красном!

— А что здесь происходит? — осведомился Конан, пришпоривая лошадь.— Я часто дерусь, но обычно знаю, за что и за кого!

— За семью Тайса! — крикнула девица.— За меч, яшму и зеркало!

— Бред,— проворчал Конан.

Скакуны уже перешли на галоп, и выспрашивать красотку, видимо носившую имя Тайса, о ее родственниках или о перечисленных ею безделицах не было времени. Петля тракта вывела трех всадников к широкой поляне. Слева от дороги разбрелись и пощипывали траву кони, киммериец успел насчитать десять животных, следовательно, и врагов, досаждавших неведомому «другу» новой знакомой, должно быть не меньше девяти.

— Опоздали! — с мукой в голосе выкрикнула воинственная красавица.— Они убили Кисо! Мерзавцы!

При виде того, что творилось на поляне, даже бывалому киммерийцу стало нехорошо. Несколько человек в темно-зеленых кафтанах и штанах и в квадратных черных шапочках увлеченно рубили на куски труп мужчины в ярких багровых одеждах, подвешенный за ногу к ветке невысокого дерева. Несчастному уже отсекли обе руки, на туловище виднелись чудовищные раны, из них вываливались синеватые внутренности, обезображенное лицо было залито многочисленными струями темной крови, а внизу трава поменяла свой цвет с зеленого на алый.

Ослепленная яростью девушка с нечленораздельным воплем бросилась вперед, за ней помчался Конан, а Мораддин, более привычный к пешему бою, спрыгнул на землю и пробормотал:

— Кажется, опять влипли…

На полном скаку черноволосая снесла голову одному из убийц ее друга, развернула лошадь и снова кинулась в атаку. Конан привычно орудовал мечом до тех пор, пока клинок самого низкорослого и юркого неприятеля не разрубил коню переднюю ногу чуть выше колена и лошадь не завалилась набок, придавив своей тяжестью киммерийца. Варвару оставалось одно мгновение, чтобы попрощаться с жизнью,— человек в зеленом поднял изогнутый меч, он явно вознамерился отсечь Конану голову. Но страшный миг миновал, и узкоглазую физиономию врага сменило улыбающееся лицо Мораддина.

— Прилег отдохнуть? Выбирайся!

Пока варвар вылезал из-под агонизирующего коня, Мораддин сразил двоих, черноволосая — еще одного, а остальные убийцы, видя, что силы не на их стороне, начали отступать к мирно пасущимся коням.

— Всех убить! — исступленно выкрикнула девушка.

«Кром и боги Полуночи! — подумал Конан, на которого набросился тот самый проныра, что покалечил лошадь.— Что здесь все-таки происходит?»

Надо полагать, жители таинственной страны не были знакомы с техникой боя на длинных прямых клинках, которые можно держать и одной, и двумя руками. Киммериец, сделав обманное движение, широким взмахом распорол желтокожему живот и бросился к другому врагу, который уже вскочил на лошадь и лупил ее пятками и поводьями, спеша покинуть поле боя. Мораддин, вошедший в боевой экстаз и вспомнивший свое ратное умение, отбросил меч и с голыми руками напал сразу на двух противников. Белая летучая мышь описывала над головой хозяина круги и зигзаги и радостно верещала.

Конан настиг пытавшегося скрыться неприятеля, поймал его лошадь за узду, а левой рукой изо всех сил ударил бедное животное по храпу. Этому приему варвара некогда обучил ходивший на «Тигрице» вместе с ним и Белит наемник из Асгарда по имени Рагнар. Вот и теперь лошадь взбрыкнула от неожиданности, а когда варвар пнул ее в бок, упала. Тотчас подскочила девушка и, не размышляя, рубанула всадника по голове, и снова траву на поляне оросила кровь.

Мораддин, разгоряченный поединком с двумя вооруженными людьми, которых он убил ударами пальцев в особые точки на шее, оглядел поляну и разочарованно покачал головой.

— По-моему, всех прикончили, как ты и требовала, госпожа. Конан, тебе не кажется, что мы постоянно впутываемся в самые неприятные истории?

— Зато жить веселее,— хохотнул варвар,— уложить девятерых за время, которого едва хватило бы на кружку пива? Нет, что ни говори, мы с тобой молодцы!

Девушка толкнула кулаком Конана, говорившего на непонятном языке, и спросила по—кхитайски:

— Как твое имя, воин?

— Обычно люди зовут меня Конаном,— ответил киммериец, старательно подбирая кхитайские слова.— А вот его мамаша обозвала Мораддином.— Варвар ткнул большим пальцем в сторону потомка гномов, который держал в руке дрожащую от возбуждения мышку.— Он жил в Туране, а я родился в Киммерии…

— Да? — нахмурилась красотка.— А где это?

— Далеко,— хором отозвались Конан с приятелем. Оба были убеждены, что и Туран, и горная полуночная страна варваров — на другом краю света.

— Скажи, благородная госпожа,— вежливо заговорил Мораддин.— А как называется твоя страна?

— Империя Паган,— гордо отозвалась девушка.— Прежде она именовалась Ра-Танг, что означает «Берег Проклятых», ибо морские змеи водились здесь в изобилии, и выжить в этих краях могли лишь немногие. Но воины трех Великих Семей уничтожили нечисть, и теперь мы не ведаем страха перед Океаном… Что же до меня, то мое имя Томэо Йосинаки Тайса, дочь первой из трех Семей. Но вы можете называть меня просто Томэо.— Внезапно девушка всплеснула руками.— Великая Омитасу, что эти псы сотворили с моим женихом?!

Томэо повернулась к изрубленному телу, по-прежнему висящему на дереве. На ее лице отразились ненависть и страдание. Девушка упала на колени прямо на залитую кровью траву.

— Не надо ей мешать,— шепнул Мораддин на ухо варвару, которого подмывало задать новые вопросы.— Видишь, эти зеленые убили ее суженого?

Конан молча подождал, пока Томэо закончит неизвестный ему обряд, во время которого она беззвучно шевелила губами, терла лицо ладонями и несколько раз поклонилась, коснувшись лицом земли. Наконец Томэо встала. Лицо ее было спокойным и сосредоточенным.

— Моего Кисо взял к себе Нефритовый Император,— сказала девушка.— Теперь Кисо будет радовать не меня, а красавиц из свиты Омитасу.— Заметив недоумение варвара и Мораддина, Томэо пояснила: — Омитасу и Нефритовый Император — владыки жизни и смерти, и каждый ушедший из мира людей приходит в их дворец…

— Похоронить бы надо.— Конан, как и все варвары полуночных стран, считал, что нельзя оставлять тело непогребенным, иначе душа покойника будет докучать живым. Однако вспоминал об этом киммериец только в исключительных случаях, как, например, сегодня.— Давай мы с Мораддином могилу выроем.

— Ваш народ хоронит мертвых в земле, иноземец? — слабо улыбнулась девушка.— У нас другой обычай.

— В Киммерии сжигают тела,— отвечал Конан.— Но если нельзя отдать мертвого огню Крома, его кладут в землю.

— Паган знает только сожжение,— сказала Томзо.— Однако сейчас есть возможность предать моего Кисо священному огню из Ока Нефритового Императора.— Томэо указала рукой на солнце.

Девушка подошла к своей лошади, сняла вьючный мешок из желтоватой кожи, развязала горловину, покопалась и вынула небольшое круглое зеркало в простой серебряной оправе.

«Серебро,— подумал варвар.— Даже если здесь замешана магия, она не злая. Силы Ночи и прислужники Сета боятся серебра…»

Томэо вытащила кинжал из ножен, пришитых к матерчатому поясу ее одежды, встала на цыпочки и перерезала веревку, и когда тело ее бывшего жениха упало на окровавленную траву, отошла в сторону, на открытое место. Поймав зеркалом солнечный луч, Томэо направила его отражение на труп. Золотистый солнечный зайчик коснулся покрытого страшными ранами лица и скользнул по одежде к ногам.

Тело вдруг задымилось, почернело, его объял почти неприметный в свете жаркого южного солнца голубоватый огонь. Дым исчез, когда догорела одежда, и Конан с Мораддином зачарованно наблюдали, как пламя пожирает истончающийся остов человека, обнажает кости, превращает в сероватую, сносимую легким ветерком пыль некогда живую плоть и растворяет в себе желтоватый скелет…

— Отец всех гномов! — едва слышно прошептал Мораддин.— Хотел бы я заслужить такое погребение!

— Здорово! — Конан с нескрываемым интересом смотрел, как покойник исчезает в отраженном луче солнца.— Нет, это добрая магия. Между прочим, Мораддин, если Томэо — колдунья, можно попросить, чтобы она нас переправила обратно. Все-таки Туран поближе к закатным странам, чем границы Кхитая.

— Паган,— проворчал бывший гвардеец.— Об этой стране нет упоминаний в летописях или рассказах знаменитых путешественников… Нас занесло очень далеко.

— И во всем виноват ты.

Увидев, что труп Кисо растаял в солнечном жаре без остатка, а девушка опустила зеркало, Мораддин повернулся к ней.

— Томэо, скажи, пожалуйста, далеко ли от твоей страны Кхитай и Вендия?

— Кхитай? — От изумления у красавицы округлились глаза.— Совсем рядом. Видишь те горы на закате? Сразу за ними.

Значит, чтобы вернуться в Туран, необходимо пересечь всю Великую Империю Восхода, Вендию и Иранистан…

— Кром! — рявкнул Конан, тряхнув мечом, который по-прежнему сжимал в руке.— Мораддин, я тебя сейчас убью! Дернула же тебя нелегкая ужинать за древним алтарем!

Поразмыслив, Мораддин нахмурился.

— Там упоминались некие «пронзающие время»… Конан, тебе не кажется, что мы с тобой пополнили их ряды? — Потомок гномов обратился к Томэо: — Послушай, благородная госпожа, тебе, случаем, не известно, кто сейчас властвует над государством Туран? Повелитель Илдиз?

— Повторяю, я никогда раньше не слышала о такой стране или повелителе Илдизе,— замотала головой Томэо.— Послушайте, чужестранцы, отчего бы нам не поговорить по пути? К дому Цзи Дарума путь немалый, а нас могут преследовать. Ловите лошадей! Дохлых псов Сутари мы оставим без погребения…