Бастарды

Глава 39. "Предательство"

Анна Вильмонт

В тот день я его не ждала, целых шесть дней молчания. После университета готовила ужин сама, наверное, для себя, смотрела телевизор. Почему Хаски молчал? Почему не отпускал, если надоела ему?

Целый месяц чуть меньше мы были вместе. Это должно быть срок для Хаски.

На улице давно стемнело, но сегодня была пятница и город будет гудеть долго до утра. Около восьми вечера слушала новости по телевизору. Сделала чуть погромче, мясо отбивала как раз молоточком, чтобы оно было помягче и повкуснее. Информация по телевизору терялась, когда я начинала усиленно колотить по деревяшке, поэтому приходилось отвлекаться и периодически прочитывать бегущую строку.

... девушка проходила реабилитацию после... - я приподняла кусок мяса, проверяя насколько тоньше стало мясо, почти просвечивалось.

Отлично. Говядина, вообще, слишком жесткая на мой вкус, но Хаски вроде нравилось. По-моему он всеяден, но кого я обманывала, сегодня его не будет. Как и вчера, что-то не так между нами после яхты.

... напоминаю нападение произошло незаконной организацией ПБ в августе прошлого года. В результате девушка получила раны и весь последний год Анна Сергеевна...

Подняла медленно глаза на экран, разглядывая женщину в ярко-зеленой студии с мужчиной рядом. Они и вещали передачу.

... проводила в реабилитационном центре. Сергей Вильмонт приносит конечно же извинения нам с вами за инсценировку...

Улыбнулась женщина.

... ведь он хотел защитить дочь и одновременно зачистить незаконную организацию...

В голове бурно зашумела кровь, словно ее толкали, раскачивали из стороны в сторону. И только этот звук остался в ушах. Все остальное не имело значения: ни голос телеведущей, ни мужчина в кадре.

Видела бегущую строку. Мне вложили в руки пистолет перед финальным забегом и когда начнется старт отец отдал право решать самой. Могла держать пистолет еще долго, или громким выстрелом объявить финальный забег начатым. Конечный пункт.

Но издеваясь, раздался звонок мобильного телефона на всю кухню. Вздрогнула от неожиданных звуков и нечаянно обронила кусок мяса, который отбивала молоточком.

«Хаски», - надпись на телефоне.

Бастард подери! Слышала звуки мелодии, но руки грязные в ошметках мяса, и я боялась взять трубку. Пальцы дрожали возле телефона.

Могла ведь сейчас плюнуть и позвонить домой. Один звонок, и я бы сняла бриллиантовый ошейник с шипами. Отец разрешил вернуться, дал пистолет, право выстрелить самой.

Тогда почему под проточной водой смыла грязь с рук. Взяла телефон в руки, смотря как вызов закончен и вопреки ненависти вместо отца или матери отправила исходящий звонок на тот же номер, который недавно звонил?

- Да, - произнесла коротко, но в ответ - равнодушный приказ, как и прежде.

- Через полчаса за тобой заедет шофер, будь готова, - и ни слова больше, но и этого достаточно, чтобы вызвать реакцию извержения вулкана в сердце. Горячая магма разлилась по крови.

Это последний раз... последний раз... когда могла видеть его.

Поэтому постаралась выглядеть, как можно прекраснее, ведь последний раз увижу его. А больше никогда не попадусь на глаза.

Всего один раз позволила себе немножко поддаться обаянию, иначе буду проклинать всю жизнь, что не воспользовалась. Так, наверное, считает смертник или суицидник, перед шагом в неизбежный конец, пытается сделать все, что не успел.

Красиво накрутила волосы, пусть и накладные, несколько часов продержатся пышной, волнистой копной, легкий макияж, подчеркивающий голубые глаза, их широкий разрез. Каблуки очень высокие добавляли рост и голубое, воздушное платье, подол порхал при ходьбе.

Очень удивилась, когда спустилась из дома на парковку при входе обнаружила черный, заведенный ретс, вроде говорил, что шофер приедет.

Сердце дрогнуло в груди, больно ударило об ребра, я не приготовилась к встречи с ним, с трудом заставила отворить пассажирскую дверь, скользнуть в прохладное помещение. Кондиционеры работали на полную мощь, любил Хаски холод, а я мерзлая.

- Привет, - пришлось выдавить из себя и даже посмотреть на мужчину на водительском сидении. Встретились глазами и надо было как-то реагировать, а не пялиться друг на друга. На мое приветствие не отреагировал, отвернулся, обычно я его игнорировала, а он пытался разговорить. Например, спросить, как прошел день, я хоть и злилась, но отвечала, что нормально.

В голубых джинсах, обтягивающих массивные бедра, и белой рубашке с коротким рукавом. Подстригся и больше не было мешающих волос, которые после душа кучерявились, почти лысый смотрелся, но от этого почему-то лицо казалось массивнее и еще... симпатичнее. Не злым, а приятным.

- Пристегивайся, - скомандовал, прежде чем успела это совершить, машина с ревом мотора стартанула. Что за манера вождения, иногда молилась, чтобы не помереть во цвете лет.

Начали дорогу молча, пока ехали по этим их непрестанным дорогам, взмывавшим то вверх резко, то вниз. Окно приоткрыли в салоне.

Хаски о чем-то сосредоточенно думал, готовился меня кинуть? Я ему надоела? Я готова, пусть побыстрее это скажет, устала быть в неведении. Со спокойной совестью уеду завтра, позвоню отцу.

Не сразу поняла, когда на трассе машина плавно затормозила возле обочины, и мы остановились. Оглянулась по сторонам. Эта дорога соединяла с центром Арзонта. Вопросительно повернулась к водителю, он поставил автомобиль на аварийку, значок настойчиво мигал на табло.

Хаски смотрел на меня:

- Иди сюда, - это не совсем то, что ожидала услышать.

Всего один раз.

Сердце ударами подгоняло быстрее перелезть на соседнее сидение, оседлав мужчину. Скинула прежде туфли на огромном каблуке.

Сегодня впервые не прятала глаза внимательно изучала последний раз Хаски перед собой.

Впервые сама по доброй воле обхватила его голову на затылке.

Сама потянула на себя, желая приблизить его губы к себе. И целовать, целовать эти губы, дурацкие губы уточкой, над которыми столько смеялась, над его смазливой рожей. А сама не могла остановиться, целовала нескончаемо долго, прижималась к горячему телу мужчины и чувствовала, как его руки сильно обнимали мою талию.

Мне необходимо было запомнить, что такое добровольное быть с ним, оставить это обоюдное желание в памяти, а не то насилие, что прежде. Которое отчаянно ненавидела.

Какого это не прятать глаза, не скрывать эмоции, дрожать, когда его руки едва не рвали платье, сжимали ткань пальцами. Бегунок на платье резко расстегнули, достали из ворота грудь и принялись играться с нею.

Оторвался мужчина только ради того, чтобы яростно перейти поцелуями на шею, на открытую грудь, готовую хоть миллиарды раз принимать эти болезненные ласки-укусы на себе.

Мучить нас Хаски долго не стал, я едва не застонала, когда услышала звук открываемой молнии. Пальцами едва заметно Хаски дотронулся до моего белья. А когда отодвинул мешающую ткань и с рывка посадил мои бедра на себя, я все-таки вздохнула протяжно.

Я больно, до скрежета зубов сжала челюсть. Дима положил руки на мою талию, чуть приподнял мое тело и вновь насадил вниз, будто приказывал двигаться немедленно. С чем я не стала спорить.

Впервые сама двигалась, подбадриваемая лишь его руками, которые каждый раз хотели ускорить процесс. Быстрее и быстрее.

А мне нравилось, что сам мужчина не двигался, находился в моей власти, ждал, когда опущусь резко на него или наоборот очень медленно буду аккуратно приседать, покачивающими движениями. Как это приятно заставлять его нетерпеливо приподнимать бедра ко мне навстречу.

И поцелуем я управляла, могла наградить, дать свой язык ему, а могла медленно едва прикоснуться губами к его приоткрытому, жаждущему рту.

И Дима позволял командовать, это наполняло эйфорией, небывалым удовольствием. Владеть сильным мужчиной, которой вздрагивал и, кажется, оставлял синяки на моих бедрах, до того каждый раз пытался глубоко посадить на себя.

Тело задрожало в предвкушении оргазма, а потом не переставая конвульсивно забилось, пока волнами накатывали нескончаемые потоки бури, во мне, внутри, в соединенных тела.

Любовник остановился почти вместе со мной, ловя мои губы языком и изливаясь в меня. Давил изнутри пока сжимался и разжимался, а я не хотела отрываться от этих губ.

Всего один раз, последний раз, уговаривала себя, пока мы целовались, так как никогда раньше. Будто между нами не было не понимания, проблем и главное насилия.

Всего на один день забыла об этом.

Перед входом Рая остановились на обочине, уже успело стемнеть пока добирались. Отстегнулась, остаток дороги провели с Хаски в гнетущем молчании. Едва слезла, как опять стойкое молчание, кажется еще хуже, чем обычно. Даже я иногда с подозрением поглядывала на водителя. Почему он медлил? Не говорил о том, что вдоволь насладился местью?

- Ананина? - хотела открыть дверь, но остановилась на вопросе. Собралась с мыслями, с четким сердцебиением, превышающим обыкновенный ритм ждала продолжения. Он сейчас ведь скажет, что больше меня не желает? - Есть, что сказать?

Мысленно остановилась и не поверила в то, что услышала. Что имел ввиду? Всевышние силы, не говорите, что мой кошмар узнал, кто я? Отец вроде не давал моих фоток и новость сегодня разошлась по средствам связи. Только бы раньше времени не узнал, прежде чем исчезну.

- Нет. Нечего, - дрогнувшим голосом ответила, смотреть в глаза не могла, убрала на панель перед нами. Тишина идеальная в салоне.

- Уверена? - странным тоном уточнил мужчина, как будто на что-то подталкивал. Еще сильнее подозрения закрались. Только бы не знал.

- Уверена, - тихо ответила.

Мужчина кивнул, ключ от машины забрал из подстаканников сбоку, где обычно ставил воду, туда же и телефон со всякими необходимыми предметами бросал.

- Пошли, - спокойно подытожил и мы не спеша пошли по лестнице, куда я когда-то поднималась одна, когда готовилась встать перед ним на колени, где накачали афродизиаком и Трески лапал. А Хаски необычно для него взял меня не за ладонь, а приобнял со смешком за плечи. Смутное воспоминание всколыхнулось на границе сознания когда он вел меня к пушке и Ивану.

Прогнала плохие мысли.

В бокале плескалось рубиновое темное вино, немного кислое, но в горле создавало приятный привкус. Горечь.

Она впиталась живым организмом, привыкла к ней. Она на моей коже, в запахе, в теле, в дыхании.

Только я ее ощущала, больше никто: ни он, ни его друзья, ни обслуживающий персонал. Они существовали отдельно и плевать им на Бастарда.

А Хаски тем более. Его рука в очередной раз показала, кто здесь хозяин. Она ни на минуту не выпускала из плена, утверждала место. Правая ладонь аккуратно легла на колено, вызвала боязливую дрожь кончиками пальцев. Вновь. Пальцы шершавые, большие и теплые. Несколько горячие скользили, поглаживали по коже.

Он зол. По какой причине не поняла?

Пальцы не стали задерживаться, уверенно подобрались под подол юбки, которая была легкой, воздушной и приподнималась вовремя движения. Высоко задрал. Остальные прихвостни на диванчиках - верные дружки смотрели на юбку и руку, одновременно поедали взглядом откровенное зрелище. А Хаски заводило, что я в его власти.

Пальцы остановились, немного задрав юбку и легли чуть ниже трусиков, оставили простор для мужской фантазии. На противоположном диване валялся Макс подпирал подбородок рукой и очень внимательно смотрел мне между ног, где покоились пальцы Хаски. На лице Трески блуждала загадочная улыбка, уголок губ подернут вверх. Неожиданно поймал мой взгляд и подмигнул с явным подтекстом.

Я совсем забыла об этом ходячем недоразумении. Я же пообещала ему встретиться после корабля как-нибудь. Хорошо, Макс забыл и больше не приставал, а вот сегодня решил подразнить. Может Хаски рассказать, а он тому в глаз даст? Или не даст?

Поздно, это последний день, когда я здесь находилась.

- Что такого в трусах Ананиной, что ты с нее не слезаешь? - от мимики на лице Трески становилось не приятно, холодно. Не понимала, что от того ожидать.

Пальцы на ляшке не дрогнули. Трески курил сигарету протяжно с наслаждением, выдыхал дым изо рта, и попутно смотрел на нас, сидящих напротив.

- А тебе все расскажи. Клад, Трески, клад, - не часто слышала в голосе Хаски веселые нотки. Смешки в очередной раз избили спину и уши.

- Дырка, она и у Баллийцев дырка, - повторил Макс прием с повтором, как и Хаски, улыбаясь. Смех стих постепенно.

Трески нагнулся перед маленьким, стеклянным столиком, где располагались напитки. Взял один из бокалов пустых. В другую руку бутылку холодного напитка. Налил. За его действиями наблюдали в полном молчании.

- Расскажи какими приемчиками наделила природа Ананину? Мне тоже любопытно... - я почувствовала предупреждающий сигнал от Хаски.

Он машинально сжал мою ляшку, на что не сдержала удивленного вздоха. Это совершенно точно было не специально, потому что сразу Дима расслабил руку и убрал. Поднял спину от дивана, локтями упираясь в колени.

- Трески, не лезь в мою кровать, а то подумаю что ты педиком стал... - смешки убрал из голоса. Любые намеки на смех.

Облил душный поток от этого голоса. Это как тогда в спортзале при знакомстве, это как тогда рядом с Иваном. Это как...

- Да лучше педиком быть, чем как ты за Бастардом на лапках бегать, - Макс с улыбкой изобразил пса: подставил две руки перед собой, закручивая ладони вперед и высунул язык на бок. Послушная животинка.

- Да ладно, брат, - внезапно Трески приподнялся с дивана, наклонился над стеклянным столиком и хлопнул с силой по плечу Хаски. От этого мини-удара я вздрогнула. - Я тебе сочувствую, так унижаться ради Бастардовской дырки... - Макс поднял стакан с белой жидкостью кивнул в нашу сторону, будто выпьет за нас.

Движение повсюду. Люди повскакивали с диванов и кресел. А потом я сама вскочила с места, когда холодный алкогольный напиток вылился под ноги с осколками стекла от разбитого стакана. На щиколотку попали капли напитка.

- Спокойно, Диман, - Польски стоял по одну сторону, по другую - Виталик. И держали ребят за плечи, туловище, локти, что первое попадалось.

Рука, которая гладила меня, теперь с силой сжимала горло Трески. Вены вылезли на висках и горле пленника.

- Щенок, о чем пищишь? - даже мне Хаски еще не говорил свистящим шепотом угроз, думала познала все оттенки злости и ненависти в его исполнении.

- Что слышал, - прохрипел Макс, за что хватка на шее сжалась сильнее. Польски дернул Дмитрия за руку, пытаясь оторвать, но Хаски обошел стол и поравнялся с Трески, держал животное за шею и готовился вспороть брюхо. На голову возвышался над соперником.

Но шепот врезался выстрелом в мозг, и мы запоминали. Слышали и внутри оставляли, как правило. Не перечить.

- Твой язык давно подбешивает, давно бы убрал, но ты бываешь полезным пронырой. Поэтому пока жив, - я видела, что Трески почти на носочках стоял, поднятый силой Хаски. Голос Виталика просил остановиться. Друг был испуган, обычно не встревал в разборки.

А я стояла неподалеку, меня это не касалось, но впервые радовалась, что гнев направлен не на меня, а на кого-то другого. Упивалась радостью - не я мишень.

- Трески, а ты случаем не втюрился в Ананину? - смотрела на крепкую спину, массивную руку, держащую Трески за горло, и мне казалось что эти пальцы сейчас направлены не на шею Макса. Они перемещались по направлению ко мне с намерением задушить.

Теперь голос Хаски не шептал, говорил со смешком:

- Постоянно слюни пускаешь по ее заднице и сиськам, думаешь я слепой? Мне собственно, плевать куда ты пялишься, только дружочек, не ровняй всех по себе. Мечтаешь к ней в трусы залезть валяй, - внезапно отпустил горло друга. И с размаху обнял, хлопнув по спине, также как тот ранее.

И они оба обернулись ко мне. На лице Хаски эта страшная улыбка. Трески тер шею и пытался восстановить дыхание, пока на меня не смотрел, потом поднял взгляд, а я внутренне вздрогнула.

Удар Хаски был направлен все равно на меня. Он никогда не забывал, кто главный враг.

Словно услышал меня, Хаски повернул голову, остальные присутствующие проследили за взглядом.

Он улыбнулся. Нет. Не нормально улыбнулся, а как тот кто готовил смертельно опасный выстрел, и я не знала на кого направлено дуло пистолета.

- Иди сюда, Ананина. Какую цену заплатишь? - поманил пальцем, но обращался к Трески.

На веревке потянул за кончик, и я двинулась в его сторону. Обреченно, как собака на поводке. Под ногами хрустнули осколки стекла, но я не смотрела на них, а на поводыря.

- Цену назови, Макс, не думаешь же, что бесплатно отдам клад? - засмеялся, а я вздрогнула. Будто копье вошло в грудь с одного удара в самое болезненное место. Не смела показать свое состояние, заставляла держаться ровно, как Вильмонт. Гордая спина и осанка.

- За твоего Бастарда? Дай подумать, - Трески насмешливо почесал подбородок. Они по-прежнему, как друзья, обнимались. - Как насчет тысячи кредитов?

Примерно среднестатистическая зарплата служащего в месяц.

Удовлетворенный моим послушанием, Дмитрий говорил строго в глаза, мне, мы будто наедине.

- Развлеки друга по полной катушке. Как ты умеешь, может поймет что за клад в тебе зарыт. Деньги переведи на карточку, - последние слова относились к Максу. Махнул приглашающим жестом в мою сторону. - Надеюсь на тебя, маленькая, не разочаруй.

Подмигнул и схватил за ладонь, потянул ближе, передавая в руки своего друга. Теплая рука препроводила в чужие, холодные, незнакомые когти.

- А мне пора восвояси встреча с маменькой, как понимаете это немного более важно, чем оргия с Бастардом.

Никто не проявлял активности жизни. Один Хаски.

Я опустила внезапно взгляд. Впервые за долгое время покорно спрятала на полу. На красном ковре под ногами, на осколках стекла от бокала, на пятна прозрачной жидкости. Мелкие соринки, пепел. Мусор под ногами. Видела мелькающие подошвы кроссовок Хаски.

Приостановился мучитель. Под подошвой увидела осколок, который звучно хрустнул, когда на нем развернулись.

- Чуть не забыл, - начал вполне миролюбивым голосом. Из джинсов достал кошелек, оттуда вытащил аккуратно белую, небольшую карточку. - Пользуйся в свое удовольствие!

Передал карточку Максу, а тот прочитал и расплылся в неожиданной улыбке.

- Ха! Ты сохранил? - Максим показал на бумажку и отдал мне в руки.

Белый фон, на верху золотистым курсивом логотип Амиак.

Хаски развернулся вновь на треклятом куске стекла. Он вдавливал, вдавливал его с каждым разом сильнее и сильнее вглубь. Не удовлетворившись выражением лица, вкручивал медленно по кругу осколок, вспарывал кожу, тело, круговерть мыслей. И наконец, дошел до сердца, вогнал осколок и туда. Никогда не думала, что острие доберется дотуда.

Анна Ананина № 58687. Бастард. Первый владелец - Дмитрий Сергеевич Хаски. Право использования не ограничено. Срок открытый. Право продажи и передачи закрепляется за владельцем.

Опустила руку с карточкой по шву, смотрела за ногами которые перемещались по ковру грязному, испачканному. Топтали, топтали грязь под ногами.

Стало тихо и одиноко, один на один. Никто не пожелал стать свидетелями позора. Подняла взгляд пьяный, блуждающий, но выпила я мало. Нет. Не один на один, трое на одну.

Макс на меня смотрел, и я не знала, что от него ожидать. Страх, боль? Его знакомые ребята остались скорее всего для компании, вряд ли для развлечения над Бастардом.

Нет слов, да и к чему, если итак ясно. Прихоть аристократовская, а я рычаг управления - забава одного и место отмщения другого.

Макс. Смотрела на его закрытые глаза перед собой, на лоб и прикрытые глаза. Сама не закрывала, с трудом уложила тело на диван, холодный, не привычно ледяной. Захотелось съежиться, сдвинуться с места, но не могла прикованная тяжелым, худощавым телом Аристократа и взглядами двух других сбоку.

Они смотрели на нас. С удовольствием бы выплюнула язык Трески обратно ему в рот и затолкала подальше. Пальцы, которые забрались под юбку отрезала по фалангам. Там где были шершавые, большие пальцы Хаски скользнули ледяные, от которых ком в груди разросся, как снежный шар. А я не двигалась, пыталась закрыть рот, но не давали сделать, засовывая язык внутрь. Мне больно. Больно. Больно.

И не понимала источник боли. Трески не бил, не лупил. Наоборот, пытался возбудить, а мне тошно и больно. От беспомощности, от собственной глупости.

Это конец, прикрыла глаза, расслабилась. Устала бороться. Хватит. В конце концов когда-то была Вильмонт. Анной Вильмонт. С ней так не обращались.

Рука медленно опустилась на пол беспомощно повисла сломленной веткой. Пальцы коснулись пола а именно осколков.

Я отстранилась но лишь на секунду, а потом погладила холодное острие. Большой осколок. Как раз можно вспороть шею, до того сильно ненавидела их. Всех и каждого. Желала им смерти.

Нащупав осколок взяла в ладонь, кожей ощутила неровные, битые края и сжала с силой, пытаясь придти в себя. Проснуться. Боль пронзила ладонь, пальцы отчетливыми бороздами. Разила, пока стиснув зубы чувствовала чужие руки, которые задирали юбку и слышала шепот на ухо.

Усилила сжатие. Проснись. Проснись, Вильмонт... Проснись! Еще сильнее сжала, наслаждаясь вспышками боли на коже и слезами, что появились, наконец, на глазах.

Предупреждающе подошли два наблюдателя. Один из них отрицательно покачал головой, запрещая использовать осколок. Подумал, что пущу в ход? Просчитался...

Усмехнулась, перемещение губ ощутил Трески. Приподнял голову, молчаливо вопрошая об улыбках.

Макс оторвался от поцелуя, а я с силой сделала замах насколько позволяло пространство и лбом, точнее лобными дугами ударила в нос Трески, с целью разбить хрящ.

Сокращение мышц почувствовала и отползшее тело назад. Вскочила, с подозрением глядя на прихвостней Трески.

- Ананина, сука... - сквозь зубы процедил Макс. Я приготовилась ко всему, что могло последовать. Самое главное, чтобы они воспользовались силой, но нет.

- Знаю, Максим, - один дернулся в мою сторону к дивану через столик.

Я отпрыгнула в другую, под ногами захрустело стекло.

Подняла за край стеклянный стол и перевернула на бок, ставя барьер и отпугивая нападавших..

Еда, напитки, пепельница посыпались на ковер горсткой мусора. Трески сбоку приходил в себя, придерживал нос, его не следовало списывать со счетов.

Еще один мужчина с удивлением и медленно закипающей злобой в глазах протянул руку. А я машинально отскочила в бок, словно она была ядовитая. С другой стороны очнулся Трески.

Быстро насколько могла рванула к шторке, но голову дернули назад вместе с волосами. Потерялась, едва не рухнула. Где-то на грани сознания и реальности взяла себя в руки.

Проснулась от кошмара под именем Хаски. На ощупь определила голову мужчины, державшего меня. С задранным лицом видела только потолок и яркую раздражающую люстру, которую ненавидела в последнее время. С силой сцепила пальцы на затылке мужчины и потянула вниз. Колено вновь согнулось, разбивая хрящ на носу второго соперника.

Волосы освободили.

Темный коридор, на память бежала. Каблуки мешали.

- Придушу! - орал в след Макс, разбавляя тишину в клубе. Готовились к открытию Рая, официанты и обслуживающий персонал занимались делами. Пока никого не встретила по темному коридору.

Из туфлей на бегу удалось избавиться. Мимо прошел официант, проводил взглядом.

- Хватайте ее. И ты Тифон! - орал Трески, покуда я бежала через танцпол по направлению к выходу. Там могли быть охранник и менеджер. Нет, вроде никого не было.

В спину ударила волна боли, заставила навзничь упасть лицом в пол и жалобно проскулить. Не переставая тело дергалось от удара электрических токов, дрожали конечности и дышать не могла.

Финиш. Теперь я подняла пистолет, который приготовил отец, навела мысленно курок.

Рукой с трудом хлопнула по холодному полу, вспышки боли перестали колоть, голубые прожилки энергии отпускали тело, отрывались от кожи. Сильнее. Сжала ладонь на ледяном полу, высвобождая поглощаемую энергию из воздуха.

Рикошет. Сила, направленная на меня прямо пропорционально той, которую я в ответ отдавала им. Теперь плевать, пусть знаю, что у меня две энергии.

Ток взорвался по полу, прополз страшной змеей и ворвался в тела Тифона и Трески, мужчины упали без движения. Видимо, сильный заряд Макс направил в удар.

А я немедля, невзирая на покалывающее до сих пор тело прибавила бегу, голыми ногами по скользкому полу. Лишь бы не упасть на их отполированном кафеле черно-красном.

Хватаясь за ручку двери сердце обрадованно сжалось, запрыгало в груди. И остановилось трусливое, когда сильные руки перехватили поперек туловища, а я завизжала в отчаянии.

- Нет... нет... Тифон отпусти... отпусти, - как заведенная повторяла, горло сковал спазм, с трудом видела перед глазами слезы. - Отпусти, - отдирала руки от себя. - Отпусти! - но Тифон не слышал, поставил на землю, когда один из официантов равнодушно дошел до нас.

- Поймал? - поинтересовался у Тифона, а я сжала челюсть и заморгала, отчаянно прогоняя эмоции.

Предприняла последнюю попытку спастись, пока слезы не сделали окончательно слепую. Ногу опустила с размаху на мужскую, эффект неожиданности должен был помочь.

Хватка ослабла, стала просторнее, чем я и воспользовалась. Нырнула вниз под руки державшего Тифона. Выхватила у официанта поднос с бокалами и, встав на цыпочки, опустила на голову мужчине. Град осколков красиво заблестел на его плечах.

Мне все равно останутся у него шрамы или нет. Официант попытался схватить запоздало за руку, но я успела отворить дверь и ею ударить в лоб обслуживающему персоналу.

Тьма. Фонари горели ярко над головой. И я, как слепая, бежала по лестнице по памяти, молясь чтобы никого не встретить. Глаза жгли слезы и этим слезам было позволено выкатиться из глаз.

Бежал за мной кто-нибудь или нет, не знала, не слышала, а только просила неизвестные силы помочь мне.

Один единственный последний раз. Всего один раз, о большем не просила. Бежала очумело по горячей мостовой, от которой жгло ноги, лицо покрылось испариной от быстрого бега.

Только бы спрятаться подальше отсюда. Подальше от его клуба. Подальше. Дальше. Дальше.

Сначала бежала, слушая свое дыхание и страх, который бился в груди от возможности быть пойманной. Хаски, наверное, успел уехать. Где могла спрятаться в Арзонте?

Это далеко, но я бежала. Иногда переходила на шаг, когда становилась невмоготу. Несколько раз казалось, что вслед наблюдали, тогда оглядывалась и переходила на бег. Забывала, как под сердцем кололо. Одни тротуары и дороги.

Где район Асгары? Там возле дома Ирины по фоткам я видела фонтан красный.

Машина наперерез остановилось. Сердце испуганно спряталось за ребрами когда я увидела тонированные стекла. Дверь отворилась на пассажирском сидении и оттуда раздался знакомый голос Имины. Ее не было в клубе. Откуда она здесь?

- Садись, - на приглашение нырнула в прохладное помещение, жадно дышала, на помощницу не смотрела. - Куда тебя?

- Район Асгары, - тихо ответила. Отвернулась к окну, чтобы не показать Имине предательские ничтожные слезы, которые ненавидела за слабость. Я почти никогда не плакала. По пальцам можно пересчитать количество раз, когда позволяла себе быть слабой.

- Ань... не плачь... это что-то странное...

- Прошу не надо, - резко оборвала попытки что-либо объяснить. Какие объяснения? Больше не надо ничего знать, пора забыть, как я и хотела. И вернуться.

Наконец-то. Завернули в первый попавшийся сквер, уходящий внутрь от основной дороги и наткнулись на кирпичный дом. Один из коттеджей улицы Асгары, черные огромные ворота, шпилями уходящие в небо.

- До свидания, Имина, - дала понять, что прощалась по-настоящему. Девушка не спешила уезжать. Пускай, скоро многие узнают, кто я такая.

Домов вокруг красного фонтана было три и который из них Иринин пока не понимала. Определить на память не могла, они копия друг друга. Наобум подошла к дому по середине.

Позвонила в домофон, но на улице стоял охранник и намеревался подойти. Я замолотила по кнопке вызова, отчаянно оглядываясь по сторонам. Никого вроде нет. На звонок никто не отвечал, а охранник приближался, с явным намерением выгнать. Босая Бастард с улицы и я бы выгнала.

- Девушка, что вам надо? Это частная территория! - громко цокая по асфальту каблуками лакированными, предупредил охранник. Приоткрыл дверь, желая прогнать чужака. Я не отступала.

- Здесь проживают Ирина и Алексей?! - от испуга стала кричать. В любой момент могли найти.

- Эмм... да... только, я вас пустить не могу, - мне повезло, повезло с радостью вздохнула.

- Пожалуйста, позовите Ирину или Алексея! - жалобно попросила, не было другого выбора, только молить помочь.

- Не положено. Вы нарушаете неприкосновенность частной территории! - мужчина взял за руку с явным намерением выпроводить подальше от ворот. - Иначе я вынужден буду применить электрошокер!

Не знала, что предпринять. Мужчина не воспринимал Бастарда за личность, поэтому не стал говорить или пытаться понять. Неожиданные помехи, совсем тихий голос.

- Да... Алло!? Что вы хотели? - невероятных усилий стоило вырвать локоть из рук охранника и подбежать к домофону.

- Ирина, это я Аня. Помоги мне... помоги... - протараторила. Молчание вместо ответа и я вспылила. - Открой дверь! Я сдохну, если ты мне не поможешь!

Ударила со всей силы ладонями по шпилям двери. Охранник насильно заломил руки за спину, так что я согнулась. Не хочу возвращаться.

- Ирина, твою мать... - простонала, но не от боли, а от слез, которые наносили больше вреда.

- Отпусти, Олег. Пусть девушка зайдет... - охранник замер, запоздало отпустил руки Бастарда. Я в очередной раз оглянулась по сторонам - Имины не было больше. Ноги дрожали пока шла по дорожке из камня, ведущей в незнакомый дом.

Асфальт неимоверно жег стопы, и я это поняла только сейчас. Ни когда бежала, а сейчас, когда осторожно ступала и чувствовала каждый неровный камушек.

Аккуратный симпатичный домик, как и раньше, дверь деревянная. Зашла грязными ногами внутрь дома, встала на коврике, где разувались. Нечего снимать, обуви нет.

Никто не встречал, и не нужно встречать. Налево коридор и две двери, ведущие в огромный зал, распахнула их.

Понимала, что испачкаю ковер и их полы, но что делать?

Ирина. Моя Ирина сидела на диване, не отводила глаз от телевизора. Не изменилась, фигура, как и до беременности, халат приоткрывал длинные ноги, молочно-белая коже, курносая. Единственное, что изменилось - округлость щек. Волосы по плечи, шатенка.

Лaминат заканчивается под моими ногами, я опустилась на него перед самим ковром на колени и оперлась спиной о стену.

Пусть здесь такой видят. Пусть здесь меня видят разбитой, несчастными осколками некогда Анны Вильмонт.

Долго разбивали, с каждым днем пробивали трещины всё новые и новые. Более глубокие, длинные. Они исполосовали от ног вплоть до горла, вспороли брюхо и изрезали мое настоящее лицо.

Ирина подсела, пытаясь приподнять за локти.

- У меня не вымолишь прощение глупым концертом. Я не куплюсь больше на твои актерские способности, Вильмонт! - она пыталась отнять мои руки. Но я не могла подняться, хотелось сидеть и не вставать никогда больше. Валяться внизу.

Ирина оставила попытки поднять не желавшую девушку и присела рядом. А я взглядом скользила мимо ее плеча в направлении темно-коричневого дивана. Как будто он самая важная деталь в жизни.

Бастард, подери! Из глаза по носу и на темный ковер упала капля слез, разбиваясь в дребезги. Вторая, третья.

- Успокойся, - Ирина постаралась пальцами стереть влагу под моими глазами. Я вырвалась раздраженно.

- Не смей жалеть! И я ни в чем не виновата перед тобой и перед другими! Я не виновата! Отец сказала бежать! - голос замолк, да только внутри по-прежнему рвалось от крика в груди. И я беззвучно сидела.

- Пойдем, - ощутила ее тонкие руки на локте. - Вставай. Не сиди на полу, а то заболеешь.

Хотелось сдохнуть от ее заботы. Я отвыкла от этой заботы над глупым Бастардом. Забыла, что такое жалость, ведь Хаски научил одной важной вещи - не стоит себя жалеть. Жалость никому не нужна.

Теплая ванна, наполненная до краев. Слезы смешивались с теплом воды, отчего остывала гораздо быстрее, но холода я больше не чувствовала. Ирина стояла сзади на коленях и пыталась разговорить, а я молчала на попытки.

- Я даже не знаю, как реагировать на тебя, Вильмонт. Я попрощалась с тобой, - сестра гладила по волосам, расчесывала их мокрой расческой. - А ты здесь оказывается, правда все равно ни жива ни мертва. Я не буду ни о чем спрашивать. Я лучше поговорю, так же быстрее успокаиваешься, правда?

Разговаривала, как с глупеньким ребенком. Как когда-то в детстве, когда я ударялась нечаянно, получала синяки и ссадины по неуклюжести, сдерживала слезы, а она меня успокаивала.

Засмеялась нервно, сквозь слезы, вспомнив тоже несколько таких инцидентов.

- Ты же ни сама это выдумала? Правда? Значит отец тоже знал... давай снимем тебе волосы, они не расчесываются, - я пожала плечами неопределенно.

Ирина привстала, пошебуршала на моей голове и легко повела рукой назад. Я чувствовала, как голове становилось просторнее, настоящие волосы выпрямлялись от былой тяжести.

- Пожалуй, стоит всю голову помыть. Закрой глаза. И переставай уже плакать. Это не ты... - правильно, я Ананина. Анна Ананина и кажется я умирала здесь в этой комнате. Один на один с Ириной. Не повезло Ане и мне.

Обе умерли под одной фамилией. Когда волосы грязной кучей свалились на пол, я почувствовала облегчение. Совсем небольшое. В груди сердце не билось в цепях, оно спокойно рухнуло вниз.