Барышня с подвохом или выжить любой ценой

6. Неласковый мир

Девятнадцатый день пребывания в чужом доме Надежда Константиновна встретила довольно оптимистично и с собранной сумкой, больше напоминающей плотный мешок с одной большой, длинной лямкой через плечо.

Позаимствовала женщина немногое. Кроме одежды, что нашла в брошенной господской спальне, она прихватила пару простыней на всякий случай, платье горничной, немного мелочей в виде расчески, гребня, иголки с нитками и булавок которыми регулировала размер своей одежды, мыло и шампунь. Также, на всякий случай, Надежда Константиновна сложила с собой пару кругов сухой колбасы, два небольших мешочка крупы и головку желтого, слишком мягкого по ее мнению сыра.

Вымыв в последний раз все, где она жила и готовила, Надежда дождалась сумерек и с бешено колотившимся от страха и волнения сердцем, прихватив больничную коляску, выскользнула из страшного дома, ставшим ей прибежищем на почти полные три недели.

Как и ожидала женщина, на улице, оказавшейся тупиком, было не так уж и страшно. Придерживаясь тени домов, Надежда быстро проскочила к единственному выходу и пытаясь сориентироваться, прислушалась.

Город, пусть и самая его окраина жил своей жизнью. С любопытством оглядевшись, женщина отметила, что дома здесь хоть и одноэтажные в большинстве своем, но, как и тот из которого она сбежала, вполне приличные, имеющие свои дворы — садики и хорошо освещены магическими светильниками, что говорило если не о богатстве, то о состоятельности жителей.

Пройдя еще немного, и свернув к домам попроще и победнее, женщина снова прислушалась, а потом довольно улыбнулась. Где-то в стороне, не слишком далеко, раздавалась то и дело прерывающаяся, рваная музыка, пьяные крики и визгливый хохот женщин.

— Ага, то, что надо, — хмыкнула она и, продолжая держаться в тени домов, направилась в сторону шума.

Пристроить коляску к стене питейного и судя по всему, довольно дешёвого публичного дома удалось незаметно. Протерев последний раз ручки, за которые держалась, уверенная, что уже через час та исчезнет в неизвестном направлении, Надежда отступила в темноту и довольная собой припустила в обратную сторону.

Искать приличное и недорогое жилье пришлось часа два. Уже поздней ночью, добравшись до другого района, где дома были двухэтажными и намного больше, чем предыдущие, Надежда ввалилась в освещенный холл постоялого двора, на который указал ей местный аналог интернета в браслете. Решив, что здесь будет безопаснее, чем таскаться всю ночь по улице, она облегченно выдохнула и тяжело облокотилась на деревянную, покрытую лаком стойку.

— Ну, чего тебе? Попрошайкам не подаем! Работы для таких как ты, тут нет! Это приличное заведение, — раздался рычащий громкий голос справа.

Надежда вздрогнула и напряглась, наблюдая, как из-за неприметной двери вышел огромный бородатый мужик и, окинув ее недовольным, можно даже сказать презрительным взглядом, устроился за стойкой.

— Да, уж, не любят здесь гостей, совсем не любят, — протянула женщина скривившись.

Глядя на хамоватого хозяина, желание заселяться в негостеприимный дом пропало напрочь, но проблема заключалась в том, что не привыкшие к такой нагрузке, еле державшие ноги, да и практически наступившая ночь, поискам другого места не способствовали абсолютно.

Решив, наплевать на гордость и перебиться до утра, она окинула неприятного мужика неприязненным взглядом и, вытащив подготовленный десяток мелких монет, выложила на стойку.

— Комнату, до утра, — буркнула она, подавляя разгорающуюся в груди злость, — ужин легкий, кувшин с отваром и воды для умывания на утро.

Надежда скривилась на поднятые в удивлении брови мужика, но выложила еще две запрошенные хозяином заведения монеты и, подхватив протянутый ключ с биркой, поплелась к лестнице на второй этаж.

Утро встретило женщину болью в мышцах, плохим настроением и настойчивым стуком в дверь.

— Вода для умывания, — сообщила ввалившаяся дивчина с как минимум пятым размером груди широкими бедрами и простоватым конопатым лицом. Грохнув металлическим кувшином в цветочек об таз для умывания, она быстрым, профессиональным взглядом осмотрела комнату с небогатыми пожитками постоялицы и, придя к какому-то только ей понятному выводу, заученно улыбнулась.

Надежда, желание убивать у которой от шума только усилилось, негостеприимно нахмурилась, но как назло, странная девица покидать комнату не торопилась.

— Может еще чего подать? — растянула она губы не слишком искренне, — завтрак может нужно или горшок, чтобы в конец коридора не ходить? А может, вам постирать чего требуется, так вы скажите, это мы мигом. А откуда вы? Надолго у нас? А может, винца хотите? У нас хорошее есть, красное!

Вопросы, как и навязчивое внимание выпытывающей что-то девицы, женщину насторожили и кое-как, вытолкав странную, не слишком приятную прислугу, Надежда поспешила встать. Что-то здесь ей не нравилось, но понять, что именно пока не получалось.

Решив не испытывать судьбу, а съехать из неприветливого места как можно скорее, женщина быстро умылась и перекусив своими запасами, запила все вчерашним отваром.

Собирать, так и не разобранные вещи не пришлось, поэтому, кое-как пригладив помятую за ночь юбку, и отметив машинально, что стала еще больше похожей на бездомную, Надежда подхватила мешок с вещами и направилась к выходу.

Покинуть постоялый двор так просто ей не удалось, поскольку уже у стойки ее перехватил вчерашний мужик и, твердо ухватив за локоть, увлек в сторону.

— Ты это, девка, прости, если чего, не спознал вчера, думал, легкий заработок ищешь, вот и наговорил лишнего, — сказал он, старательно улыбаясь, — много тут разных ходит, а ты и не похожа на постоялицу, что заплатить в состоянии. Ты уж извиняй, если обидел ненароком. Не в обиде, надеюсь?

Надежда сузила глаза и уже по-новому посмотрела на вовсе не выглядевшего виноватым, но продолжавшего завуалировано ее оскорблять, мужика. Впрочем, несмотря на желание вцепиться и оттаскать скотину за бороду, раздувать конфликт в ее планы не входило — напротив, в связи со сложившимися обстоятельствами, требовалось оставаться тихой и незаметной.

— Все? Если это все, что вы хотели сказать, то мне пора, — сообщила девушка сухо и даже попыталась вырвать так находившийся в захвате у неприятного хама локоть, но тот, продолжая крепко держать, оскалился недовольно.

— Чего обиделась все же? Да не со зла я, говорю же, не со зла, — забормотал он вроде как растеряно.

Надежда, которую слова хозяина постоялого двора, или кем он там на самом деле является, не впечатлили, снова дернувшись, она с ненавистью посмотрела на мужика.

— Не сержусь и не обижена. А теперь руку отпусти, — прошипела, злобно косясь на мелькавших по залу постояльцев и соображая, придет ли кто на помощь, если она закричит.

Мужик, словно прочитав ее мысли, хоть руку не выпустил, но морду с растерянной, на восторженную поменял.

— Ну, ты это, если не обиделась, то согласие, что довольна всем, подпиши, — предложил он хитро, — а то знаю я вас, сначала говорите, что нравится все, а потом хозяину жаловаться бежите, а он меня денег, между прочим, лишить может. А так все законно будет — сказала, довольна всем, бумагу подписала и не подкопаешься ужо.

Мужик хитро подмигнул, изо всех сил стараясь быть дружелюбным, а растерявшаяся Надежда зависла от удивления. Надо же, вот тебе и новый мир с земными проволочками. Согласие, еще какое то…

Тут же вспомнила, как искала в местном интернете подходящий постоялый двор, и никакого упоминания о странных требованиях там точно не было. Цена в десять мелких монет за ночь была, упоминание, о еде было, а вот о том, что надо, что-то странное подписать, точно не слова.

Женщине даже стало интересно, что это за согласие такое.

— Ну, подпишешь? — поторопил ее мужик и нервно оглянулся на заполнивших зал посетителей, — ты не думай, это быстро, заторопился он, — да и с собой у меня все. На всякий случай взял, значится.

Мужик ослабил хватку на руке женщины и, быстро покопавшись в кармане поношенного сюртука, ловко выхватил лист плохо обработанной, желтоватой бумаги заполненной до половины мелким каллиграфическим подчерком.

— Вот, видишь, тут написано, что нумера тебе понравились и еда была вкусной, осталось только имя вписать, да подпись поставить, — покрутил он бумагой пород носом девушки.

Растерянная Надежда, у которой лист бумаги мелькнул перед глазами и пропал, нахмурилась. Ситуация была странной, не понятной и какой-то мутной. Мужик же продолжал дергано суетиться.

— ДокУменты то есть у тебя, горемычная? А ты писать то умеешь? — жалостливо спохватился он и, сам себе ответил, — нет? Ну, ничего, ничего…. ты главное пальчик то обмакни, да внизу и приложи, вот все и сложится, — засюсюкал он, подпихивая шкатулку с тряпкой пропитанной чернилами.

Последнее Надежде не понравилось абсолютно. Воспользовавшись тем, что ее руку выпустили из захвата, женщина сделала шаг назад и, выхватив из суетливых рук лист, быстро вчиталась в написанный текст.

— Чегооо? Это что ты мне подпихиваешь, малахольный? — взревела она через мгновение, забыв об осторожности и то, что решила быть как можно незаметнее, — какой к черту дом удовольствий? Ты что, решил меня обмануть и в публичный дом отправить? А не охренел ли ты, любезный?

С мужика все липкие, искусственные эмоции, словно водой в одно мгновение смыло.

— Ух, ты, грамотная, значит? Ну и нечего кочевряжиться! Подписывай, там тебе, девка, самое место и есть, — зашипел он, хватая Надежду за руку и пытаясь ткнуть ею в шкатулку с чернилами, — ну, не упрямься, все равно, не сейчас так позже там окажешься, а так я хоть вознаграждение возьму за тебя.

Почти минуту парочка боролась, а потом, понимая, что проигрывает, Надежда не выдержала и откинула мешающийся мешок.

— Ну, сам напросился, — прошипела она и, растопырив ладонь второй руки, впечатала ее в грудь мужчины, пустив немного магии.

Мужик, еще ничего не понимая, на мгновение замер, а почувствовавшая превосходство над ним женщина, мерзко оскалилась.

— Ну, как думаешь, твоя ледяная статуя у входа будет привлекать посетителей или наоборот, оттолкнет их? Проверим? — засмеялась, чувствуя, что какое-то адреналиновое безумие накрывает ее.

Мужик вдруг резко побелел, откинул удерживаемую руку девушки и, отшатнувшись, ухватился за грудь, в которую уже проникал раздирающий его холод.

— Магиня, барышня, не убивай! Пощади! — прохрипел он, падая на колени и корчась от боли, — бес попутал окаянный. Прости меня недалекого! Не виноватый я!

На мгновение, Надежде захотелось поддаться злой, расцветающей внутри ледяной силе и закончить начатое, но к счастью мерзавца, женщина успела взять себя в руки.

Отступив на шаг, от греха подальше и растоптав упавшую шкатулку, она плюнула презрительно.

— Живи, — процедила чуть отдышавшись, — живи и помни, сделаешь еще гадость, я приду. Всем кланом приду, и весь твой двор постоялый в в назидание другим, в ледяную избушку превращу. Запомнил?

Мужик, которого только начало отпускать закивал отчаянно, а Надежда, не обращая внимания на невольных свидетелей, подхватила брошенный мешок и, выйдя из закутка, быстрым шагом направилась к выходу.