Барон фон дер Зайцев – 3

Глава 7

Событие девятнадцатое

Дядя к сапожнику очень спешил,

На красный свет пробежаться решил,

Вышел немного печальным итог,

Дяденьке больше не нужно сапог…

Проснувшийся после первого выстрела барончик для начала запутался в подобии спального мешка, специально для этого путешествия им нарисованного и двумя Мариями сшитого. Брезент обычный с пришитыми внутрь кусками овчины. Молнию тут при всём желании не изобрести, с пуговицами и то возникла проблема. Потому, с боку просто две пуговицы, выточенные на токарном станке из куска янтаря. Не для задирания носа сие сделано. Это бракованные пуговицы. Две дырочки получились не по центру и со сколами. После этого брака уже отработали технологию сверления. И даже десяток пуговиц на рынок отвезли. И продали за хорошие деньги. Вот только продолжить этот бизнес не получилось. Не то что приличные куски янтаря, необходимые для этого, а просто весь янтарь кончился.

Пуговица никак не желала расстёгиваться, парень хотел выбраться так, плюнув на застёжку, но мешок довольно узкий и поизвивавшись полминуты, как червяк в клюве у скворца, Иоганн закрыл глаза, досчитал до десяти, и почти успокоившись, сразу же расстегнул обе пуговицы. Его пистоль лежал рядом. И пороховница при нём и пуля даже. Именно вот для таких случаев парень по десятку минут каждый день тренировался, стараясь с каждым разом заряжать пистоль всё быстрее. Где-то в районе минуты теперь получалось. Быстро это или нет, как определить, нормативов ещё никто не ввёл, да и секундной стрелки на часах не было. Ага, часов тоже не было. Ну, хотя. Солнечные часы он всё же построил во дворе замка. Но там точность плюс — минус лапоть. Не имея нормальных часов, как отградуировать правильно.

Минута тянулась и тянулась, опять спеша, Иоганн шомпол уронил, а пока искал на дне повозки, чуть порох не высыпал уже отмеренный из ствола. Зарядил и пополз на коленях к передку Студебеккера.

Всё это время вокруг повозки слышались крики и прочие рёвы — оры, звенели мечи и изредка совсем близко щёлкала тетива арбалета. Кто-то умный засел под Студебеккером или за ним, и из-за колеса, должно быть, стрелял в напавших на них неизвестных. Иоганн высунул нос из-под полога, прикрывающего вход со стороны возницы в фургон, и попытался ворога найти глазами. Стрельнуть сразу не получится, ещё нужно фитиль поджечь. Но определить, где свои, и где чужие, нужно ведь сначала. Своих видно не было, а вот около костра были люди с мечами и дагами. И это точно были не свои. Новики, арбалетчики, да и все остальные, щеголяли в высоких кавалерийских сапогах, а пятеро мужчин, стоящих у костра, были в длинных штанах и ботинках. Именно ботинки с загнутыми вверх носами Иоганну и бросились в глаза в первую очередь.

Отпрянув назад за полог, чтобы его неизвестные нападанцы не заметили, парень достал кресало и высек искру, запалил фитиль пистоля и раздул его, потом насыпал на полку остатки пороха из пороховницы и опять потянул ткань, освобождая проход. И чуть пистоль не выронил, прямо перед фургоном стоял неизвестный мужик с чёрной лохматой бородой и тыкал мечом в обороняющегося коротким кинжалом Самсона.

Парень чтобы не промахнуться целиться в правый глаз не стал, ну или в левый, тоже не стал. В бочину нацелился. Боком, вполоборота к нему, бородач находился. Спусковой крючок чуть не погнулся, с такой силой Иоганн его на себя потянул. Бабах. В закрытом пространстве фургона звук получился хлёстким и громким. Уши заложило, а глаза сами закрылись от кислой вони клубов дыма, окутавших стрелка.

Когда глаза у парня согласились открыться, он бросился снова заряжать пистоль, и опять всё то же, вновь выронил из-за спешки шомпол.

— Нужно сделать бумажный патрон, — плюнул мысленно Иоганн и, вкатив в ствол пулю, сунул в него второй войлочный пыж. Осталось только насыпать на полку немного пороха. И тут просыпал часть. Ну, не до жиру. Барончик вновь потянул за полог и увидел перед собой ещё одну бородатую рожу в колпаке, как у Буратино. Своих точно в таких не было. Парень вытянул руку и потянул за скобу. Бабах. И всё повторилось. И с в носу засвербело, и в ушах замолчало, и глаза защипало. Он зажмурился, закашлялся и отстранился от опять закрывшегося полога.

Когда первыми освободились от последствий выстрела уши, Иоганн услышал зычный голос безумного Теодора:

— Лодки! К лодкам!

— Лодки? — до парня только сейчас наконец дошло, что атаковали их не всякие там бандиты сухопутные и не повстанцы совсем, это, мать их за ногу, пираты. Точно, он же видел двухмачтовый корабль, вечером идущий вдоль берега. Ещё подумал тогда, что вот бы заиметь три таких кораблика и можно на восемьдесят лет раньше Колумба Америку открыть. Он, значит, подумал, про то, чтобы корабль залучить в свой удел, а на корабле решили купчишек пограбить на таких больших необычных повозках — фургонах, видимо, очень ценный товар перевозящих. Меха! Не иначе! Вон, от дождя берегут.

— Пираты? Надо же! — хмыкнул Иоганн и как-то успокоился сразу, достал третью пороховницу и стал, на этот раз ничего не роняя, заряжать нагревшийся от двух выстрелов пистоль. И ведь когда не спешишь, в самом деле быстрее получается.

На этот раз за пологом бородатых рож не было, бритых тоже, вообще никаких. Зато за костром двигались тени. Разобрать ничего не получалось, но действовать-то надо, шило оно из одного места никто не вынул и, стараясь не стрясти порох с полки, подумав, что следующие пистоли нужно делать с крышкой для полки, Иоганн спрыгнул из фургона на песок.

— Куда! — так и наделать в штаны можно.

Событие двадцатое

Железная рука схватила Иоганна за голую ногу и дёрнула. От неожиданности пробуждения наделать штаны у Иоганна не получилось, спал, естественно, без них, кто же в спальнике в штанах спит? А когда было время штаны натягивать? Войнушка очередная. Потеряв равновесие, барончик взмахнул руками и, выронив пистоль, грохнулся на ледяной просто песок. Это днем сейчас, в самом начале апреля, температура поднималась до плюс пяти или семи, а при солнышке и до десяти дотягивала, вон, лужи на дорогах стоят, а вот ночью всегда опускалась до нуля, так как ледок на этих самых лужах присутствовал.

Иоганн хотел было лягнуть ногой и попасть ею по обладателю руки, но тут до мозга дошло, что «кудакнули» на русском. Уж точно врагов тут, говорящих на великом и могучем, не густо. Обернувшись, парень увидел стоящего на коленях тюфянчея Самсона.

— Нече там делать, добьют без нас, без малого и безногого. Тут ты нужен. Этот вон аспид ранен, нужно его допросить пока в аду не спрятался. Я немецкий плохо знаю. Спрашивать я буду, а ты на немецкий переводи, — пушкарь подтянул парня к себе и к лежащему рядом мужику за ногу, к тому самому подтянул, с огромной неряшливой чёрной бородой.

Бородач стонал и держался руками за бок, куда Иоганн и целился. Попал, выходит. Самсон ткнул раненому своим кинжалом в ногу и прокричал:

— Кто такие⁈

— Хр! Ыр, — прохрипел раненый, выгнулся дугой и затих. Всё, закончился допрос.

— Не успели, уже в аду, — расстроил тюфянчея Иоганн.

Бежать к морю уже не хотелось. Прошёл запал. Хотелось надеть штаны и сапоги, а то ноги на холодном песке уже коченеть начали. Бой у моря явно заканчивался. Звякания мечей уже не слышно было, были слышны крики боли и просто крики, без боли. Туда же бежали всё новые и новые вооружённые люди. Отсюда, из-за того, что костёр находился между ними и местом затухающего боя, ничего видно не было. Только по звукам и можно было ориентироваться.

А буквально через минуту и звуки кончились. Не все. Там чего-то кричали ещё на русском и немецком, но это уже не бой был. Семён со Старым зайцем порядок наводили.

— Факелы нужны. Михайло! Михайло, веток побольше наломайте сосновых. Андрейка, обойдите берег, кричите на русском, вдруг раненые есть! — проходя быстрым шагом мимо Самсона и Иоганна десятник, хлопнул парня по плечу и кивнул на пистоль, что у того в руке был, — Вовремя. Молодец.

— Одевайся, — подтолкнул барончика к фургону Самсон.

На самом деле. Холодный песок продолжал ноги обжигать, их уже ломить начало. Иоганн сунул пистоль тюфянчею и попытался вскарабкаться на облучок фургона. Ага, а ноги подпрыгивать отказались. Адреналин схлынул, а холод и усталость нахлынули. Только с третьего раза, да и то больше на руках, подтянулся, чем ногами оттолкнулся.

Натянув на одеревеневшие ноги штаны, потом толстые шерстяные носки и сапожки короткие, пока двигался, парень чуть согрелся, и когда назад из фургона вылезал, то уже вполне нормально себя чувствовал. Ещё бы у костра согреться, да выпить чашку горячего… кофейку? Так не получится. Это в Турцию надо. У них есть. Далеко. Чаю? Так тоже не выйдет? Это в Китай надо. Ещё дальше. Какао!!! Да, сейчас бы кружечку горячего какао. Так это за морем. Корабль?!!

— Георг, а что с кораблём? — как раз мимо в сторону костра шёл староста с копьём рыцарским в руке.

— Корабль? Не знаю. Какой корабль? — остановился Георг, даже оглянулся, корабль разыскивая.

— На лодках если эти пираты приплыли, то рядом с берегом должен быть их корабль. Это пираты! — махнул рукой на старосту Иоганн и потрусил к берегу, на ходу вынимая дагу из ножен.

Сюда же двинулся и Михайло с кем-то из новиков, высоко держа над головой горящие сосновые ветки. Ну, так себе факелы получились. Ветка горела ярко, но вот беда, всего несколько секунд, потом хвоя прогорала и свет от не успевшего загореться дерева почти исчезал, так оставшиеся иголки ещё иногда догорали, да смола кое-где тусклым синим пламенем тлела. Парни зажигали следующую ветку, и ещё на десяток секунд становилось светло. Лодки нашлись быстро, возле них и находились почти все новики и арбалетчики Старого зайца, тут же на песке валялось десяток трупов.

— У них корабль недалеко должен быть, — подлетел к Гансу парень.

— Понятно. И что теперь, из пушки пальнём?

— А если сядем в лодки и атакуем? — а кому не хочется корабль получить. И в Америку! За картошкой!

— Не. Это без меня. У меня двое ранены. На лодках этих больше десятка человек не разместить, а на корабле и сотня может быть. Не. Да и темно, куда плыть, не видно ни черта.

Слова Ганса Шольца отрезвили пацана. На самом деле. Какой к чертям корабль ночью⁈ Другое дело по количеству экипажа. Он же помнил, что у Колумба на двух кораблях из трёх количество экипажа было как раз в районе двадцати человек, ну, пусть, двадцать пять. И если этот когг такой же по размеру, то там всего ничего осталось. А вот ночь — это да. Куда плыть? Небо затянуто тучами и ни одной звёздочки нет, темень.

— Иоганн, шёл бы ты к повозке, — на разговор подошёл Семён и Перун у него за плечом. Оба уже в кольчугах и шеломах. — И сидите там внутри. Неизвестно, всех убили мы… А может половина по кустам разбежалась? И может они арбалетами вооружены? Стрельнет гад из кустов. Так, что давай, иди в возок, и Самсон пусть тоже залазит. Рассветёт, ясно станет, кто это и зачем на нас напал. А корабль, думаю, своих не дождётся и ночью уйдет.

Событие двадцать первое

Есть мудрая солдатская мудрость. Зарифмованная даже. «Только сон приблизит нас к увольнению в запас». А если не спится? Иоганн забрался назад в спальный мешок, но на этот раз в штанах и носках. И сразу жарко стало. Расстегнулся, холодно стало, потом Самсон рядом захрапел молодецкий храпом. Под такой рык зверрррриный уснуть, нужно постараться. Так в полудрёме и мыслях разных до рассвета и дотянул. Вспомнив ещё одну солдатскую мудрость. Темное время суток наступает по команде отбой. Светлое по команде подъем. Поднял его Семён.

— Ваньша, вставай. Толмач нужен. Нашли в кустах подранка. Хитрый, в песок почти закопался с головой.

Парень выбрался из мешка и, быстро натянув короткие сапожки, выскочил из фургона. Полутьма ещё вокруг, только небо посерело, но теперь пляж был виден хорошо, и львиную долю света не небо посылало, а четыре больших костра. Возле ближайшего к их Студебеккеру столпилось полно народу. Смеялись, руками махали, разговаривали на трёх языках сразу.

— Пропустите, — Семён ледоколом раздвинул толпу. Иоганн за ним просочился. У костра сидел на песке очередной бородач в колпаке как у Буратино, только у того полосатый с пампушкой, вроде был, а у этого коричневый, и без пампушки. На ногах короткие штаны и мягкие ботинки с загнутыми носами без каблуков. Клоун клоуном. Только не смешной. И грустный. И в крови.

— Спроси его, кто они такие? — пнул легонько связанного по рукам и ногам чужака десятник.

Парень не понял. Вокруг десяток человек, говорящих по-немецки, да и сам Семён пусть плохо, но шпрехает. А вон фон Бок, тот вообще на пяти или шести языках говорит. Зачем он здесь нужен?

— Шпрехен зи дойч? — поинтересовался он на всякий случай у пленного.

И тот ответил. Вона чё! Англичанка обгадившаяся. Пованивало и в самом деле от пирата.

— Мартин, а ты на латыни пробовал? — Иоганн дёрнул за руку бывшего расстригу, увлеченно чего-то поедающего.

— Не знает. Чав-чав. Я думаю, это простой матрос с английского судна. Хрум-хрум. Откуда ему латынь знать⁈

Английский? Давно учил его Зайцев, и очень редко приходилось Ивану Фёдоровичу им пользоваться.

Парень попробовал, составляя короткие предложения из простых слов, переговорить с пленным. Нда, английский начала пятнадцатого века и начала двадцать первого — это разные английские. Удалось, по сто раз переспрашивая, выведать следующее. Он канонир. На их кораблике есть две пищали калибром два дюйма. Корабль называется «Посейдон». Они из Портсмута. Купеческое судно. Идут в Ревель. Привезли овечью шерсть, а назад ходят забрать пеньку и парусину. Если будет воск и мёд, то и его купят.

Капитан и хозяин их когга Уильям Спэвенс, увидев два необычных фургона на берегу, вчера вечером, решил их захватить. Приватизатор хренов. Подумал, что купцы остановились на ночёвку. Они сделали небольшой круг и вернулись к этому месту в темноте. Дальше понятно: на двух шлюпках восемнадцать человек высадились на пляж, и тут началась стрельба из ручниц и арбалетов. А у них только короткие мечи и кинжалы. Все бросились назад к лодкам, но волна помешала им отплыть, и тут их просто засыпали стрелами. А он Роберт Баркер, плотник из Портсмута, а теперь младший канонир на «Посейдоне», получив стрелу в ногу, сумел добежать до опушки леса и спрятался там. В песок зарылся

Семён и говорил, что вынули нагла, как крота из выкопанной норы.

— А сколько человек осталось на корабле? — Иоганн не повторного нападения опасался, а сожалел, что не удалось захватить корабль.

— Десять вместе с капитаном. Корабль большой, сто футов в длину. Много шерсти перевозит.

— И что они сделали? Их же мало теперь? — какая-то надежда, на то что «Посейдон» лишь чуть отплыл, и когда полностью рассветёт, то они его увидят, у парня ещё оставалась. Жаба — это такая штука прилипучая. Погрузятся в лодки и на абордаж. Сарынь английская на кичку.

— Пойдут в Ревель, там наймут десяток человек до Портсмута и обратно. За лето капитан Уильям Спэвенс бывает и пять рейсов делает.

Обломал канонир все надежды.

— Это Роберт Баркер. Он канонир. Как наш Самсон. Или, вернее, как Теодор. Только учится, — когда донёс до народа информацию, полученного от пленника, представил его барончик.

— Пираты! — хмыкнул Семён. — А шерсть?

— Так сейчас все купцы такие. Торговать торгуют, но если выпадет случай ограбить кого, то мимо не пройдут, — Иоганн смотрел на молодого англа.

— Повесить его на сосне, в назидание, — словно услышав мысли Иоганна, решил фон Бок.

— Подождите. Слушай, Роберт. Нам канонир не помешает. Пойдёшь в наш отряд? Даже заплатим по два шиллинга в месяц. Ну, или вон, тебя юнкер фон Бок повесить предлагает? Выбирай. Он у нас главный. Какой будет твой положительный ответ.

Трупов насчитали шестнадцать. Выходит, один нагл ещё где-то в лесу прячется. Искать не стали. Чтобы до Мемеля добраться до темноты, как им пояснили, встретившиеся вчера купцы, нужно будет рано утром выезжать и весь день ехать без остановки. Лодки топорами пробили, всю одежду и оружие с пиратов неудачных собрали, и тронулись, помолясь. Понятно, что хоронить английские трупы не стали. У них священника нет, чтобы отпевать. Пусть местные хищники этим занимаются. Волки им потом панихиду провоют. Роберта отмыли от… ну, отмыли. В том числе и от крови, перевязали, намазали мазью для ран, что Матильда им выдала, и положили в фургон к безумному Теодору. Туда же и двоих раненых в руки арбалетчиков Старого зайца уложили. Ранения поверхностные, так, порезы. До Грюнвальда затянутся.