Глава 11. Давай поиграем?

Прикладываю недюжинные усилия, чтобы ступать бесшумно. Пальцы то и дело натыкаются на мшистые стволы деревьев, а слух напряжен до предела. Друзья будто растворились во всепоглощающей черноте, и я осталась один на один с неизвестностью. Ноги и руки сводит от холода, зубы приходится сжимать, чтобы не стучали, но с завидным упорством двигаюсь вперед, не желая так просто сдаваться.

По внутренним часам проходит около двадцати минут с тех пор, как погас свет фонаря, и я блуждаю по топи в тщетных поисках отряда. Уже не испытываю страха или паники, только навязчивое желание застрелиться, чтобы не ощущать мерзкий холод. Останавливаюсь и подношу руки ко рту, согревая дыханием. С иронией думаю, что металл оружия одной температуры с кожей.

Нащупываю влажную кору дерева, разворачиваюсь и прижимаюсь спиной. Закрываю глаза и считаю до десяти, собирая мысли в кучу. Рукавом вытираю слезы и поднимаю глаза к небу, лелея надежду увидеть звезды, но не вижу ничего. Вокруг только вода и черная тишина, которая разрывает изнутри на части. И еще едва уловимый запах, похожий на мускус.

– Ну уж нет, – почти беззвучно скулю, – все не может закончиться вот так.

Отодвигаю лямку рюкзака и даю натертому плечу отдых. Почему это происходит именно со мной? За что досталась такая жизнь?

Словно в ответ безмолвным стенаниям сбоку раздается тихий свист, точно кто-то напевает под нос. Вздрагиваю и еще сильнее прижимаюсь к дереву, вцепившись в вальтер двумя руками. Перемерзшая кожа на костяшках лопается от натуги, и через мелкие трещинки выступают теплые капли крови.

Свист перемещается в темноте, делаясь то тише, то громче, а иногда и вовсе раздаваясь в нескольких сантиметрах. Испытывая леденящий душу ужас, буквально чувствую, как волосы встают дыбом на загривке. Не могу решиться, чтобы выстрелить, теряясь в догадках, чем это обернется: спасением или смертью. Что это? Химеры, перевертыши или… пациенты лепрозория? Пульс зашкаливает и эхом отдается в ушах, мешая сконцентрироваться.

Уже готова слепо ринуться в бой, как вдруг тоненький детский голосок пригвождает к земле, заставляя забыть от испуга собственное имя.

– Давай поиграем?

Вопрос пронзает тишину, как удар барабана в пустой комнате, отражаясь от деревьев множеством «давай, давай, давай».

Перестаю дышать, захлебываясь беззвучными рыданиями. Колени дрожат, и едва успеваю закрыть рот кулаком, подавляя вопль. Теперь отчетливо понимаю, что имеют в виду люди, когда уверяют, что жизнь пролетает перед глазами.

– Давай поиграем, – настаивает голос. – Я буду хорошим.

От напряжения не замечаю, что кусаю тыльную сторону ладони до крови. Слабые попытки вернуть контроль заканчиваются провалом. Чувство безысходности отравляет сознание, заставляя прекратить сопротивляться действительности и принять судьбу как должное. Нас учили не бояться смерти, свели инстинкт самосохранения почти к нулю, но в Реверсе, видимо, не рассчитывали на выживание в 20-ом районе одичавших химер и прокаженных, поэтому как-то упустили этот момент в подготовке Гарпий к заданию.

О, как же люблю иронию, да только вкус горчит.

– Давай поиграем! Давай, давай, – снова прерывает мысли голос-призрак.

Задумываюсь, стоит ли тянуть время, если нет никаких шансов выжить в темноте? Потом совершаю глупость прежде, чем успеваю подумать оцепеневшим от страха разумом.

Я соглашаюсь поиграть.

– Давай, – язык еле ворочается во рту. – Подойди поближе.

– Я уже играю! Раз, два, три…

Умереть, хотя бы не попытавшись сразиться, не для меня, поэтому не слушающимися руками направляю вальтер во тьму и молюсь, чтобы пуля попала в цель. Задержав дыхание, нажимаю курок, полностью доверившись охотничьим инстинктам. Выстрелы вспарывают ночь и поднимают страшный визг, доносящийся со всех сторон. Обхватываю голову, зажимаю уши и сажусь на корточки, не придумав ничего умнее. Жду, глотая предательские слезы, когда нечто нападет и раздерет в клочья.

Но этого не случается ни через секунду, ни через пять минут. Почуяв слабую надежду выбраться из болота живой, я, что есть мочи, рвусь в противоположную сторону. Легкие горят, обжигаемые холодным воздухом. Позабыв о всякой осторожности, самозабвенно несусь по трясине, поднимая такой шум, что становится стыдно перед болотными тварями за неразумность, но ничего не могу с собой поделать. Ноги сами несут в неизвестность, а боевой клич, с которым рассекаю по топи, мертвого поднимет из могилы.

Накрутив знатный километраж и наставив кучу шишек от столкновений с деревьями, наконец, останавливаюсь, чтобы перевести дух. Даже начинает казаться, что глаза адаптировались к полнейшей темноте, и теперь различаю некое подобие очертаний стволов и кустарников по глубине и насыщенности черного цвета.

Нет, мне не кажется. Определенно кое-что вижу. Вытянув руку, медленно подхожу к тому, что несколько светлее, чем все вокруг. Ладонью упираюсь в холодную материю и начинаю изучать пальцами. Поверхность гладкая и ровная, похожая на корпус машины. Уже собираюсь обойти находку, как вдруг…

– Давай поиграем?

Сердце бухается в пятки и безнадежно трепыхается там, отказываясь работать. Какого черта происходит?!

– Я тебя вижу. Давай поиграем?

– Отстань! Замолчи!

Беспомощно верчусь на месте и направляю пистолет в никуда. Понятия не имею, что делать. Знаю только, что патронов в магазине осталось всего три.

– Если мы не будем играть, тогда мы будем есть! – свистит нечто, пролетая над головой.

На секунду впадаю в ступор, а тем временем мозг, подстегиваемый адреналином, лихорадочно перебирает варианты бегства. Вспоминаются самые банальные инструкции наставников, вплоть до того, что нужно всегда знать местность, на которой работаешь, чтобы продумать пути отступления.

Точно! Браслет с картой! Подсветки дисплея хватит, чтобы разглядеть силуэт нападавшего и выстрелить.

– Спасибо, но я не голодная, – выставляю руку с пистолетом и одновременно включаю браслет.

Блеклого света оказывается достаточно, чтобы понять, что передо мной никого нет. Судорожно кручу головой по сторонам, но ничего, что угрожало бы жизни, не замечаю. Окончательно запутавшись, с недоумением разглядываю поросль камышей, размышляя, не свихнулась ли я часом?

– Давай поиграем? – голосок раздается из-за спины.

Резко разворачиваюсь и успеваю заметить краем глаза движение. Что-то скрывается в кроне деревьев. На непослушных ногах подхожу ближе, пересиливая страх. Браслет тухнет, и я мешкаю, возясь с блокировкой. Чертыхнувшись, поднимаю взгляд и вскрикиваю от удивления и неожиданности.

На ветке сидит птица с серым невзрачным оперением. Блестящие глазки-бусины внимательно смотрят, изучая. Похожа на пересмешника, но больше размером и клюв загибается. Птица переливчато свистит и изрекает голосом ребенка:

– Давай поиграем?

Не найдется слов, которыми могу описать облегчение.

– Ты ж мой хороший, – ласково обращаюсь к пичуге, протягивая пальцы. – Не представляешь, как рада видеть тебя!

Эмоции бьют через край, однако пернатый душевного порыва не разделяет и, бесшумно взмахнув крыльями, пугливо исчезает в темноте. Эхо «давай, давай, давай» слабо доносится из глубины чернеющей топи.

Загрузка...