Аванпост

Война закончилась.

Они начали возвращаться, по двое, по трое. Следуя моему указанию, Регги наливал им первый стакан бесплатно, а Бард терпеливо ждал, пока у всех возникнет желание поговорить, и он сможет записать правдивую историю войны с пришельцами.

Когда Ураган Смит пришел один, никто не спросил, что случилось с его обожаемой Лангтри Лили. По выражению лица Смита чувствовалось, что такие вопросы не приветствуются, более того, могут сурово пресекаться.

Макс Три Ствола лишился привычной ему говорливости. Взял стакан, не помню, чтобы он отказался от выпивки, отнес к столику, сел и уставился в него.

Индейцы, так мы зовем Сидящего Коня и Неистового Быка, появились следом за ним. Несомненно, в прекрасном расположении духа. Как и Большой Рыжий.

Золушка и Никодемий Мейфлауэр вошли вместе, держась за руки, переглядываясь и вздыхая, как пара подростков, только-только открывших для себя, насколько отличается одна половина человечества от другой.

За ними заявились и остальные, радостные, депрессивные, уставшие, торжествующие. Но для того, чтобы завязался общий разговор, не хватало катализатора, человека, способного вернуть «Аванпосту» привычную атмосферу.

И вот тут появился Катастрофа Бейкер.

Вошел, прямиком направился к стойке, прогремел:

— Привет, Регги! Налей-ка мне стакан, да побольше. — Повернулся ко мне: — Как дела, Томагавк?

— Грех жаловаться.

— Я увидел на площадке корабль пришельцев. Обрадовался, а вдруг они захватили «Аванпост». Вышвырнул бы их с превеликим удовольствием.

— С ними уже разобрались, — ответил Бард.

— Жаль, — вздохнул Бейкер. — Это ужасно, когда война заканчивается, а у меня еще бурлит кровь. — Он смотрел на Барда. — Как я понимаю, у тебя нет ни малейшего желания переломать с десяток рук и ног и вышибить столько же глаз?

— Никакого, — ответил Бард. — Моя задача — увековечивать, а не творить историю.

— Вроде бы ты себя сильно ограничиваешь.

— Не все могут быть героями.

— А мы можем! — воскликнул Неистовый Бык. — Нам с напарником это под силу.

— Да? — осведомился Бейкер.

— Да, — ответил Неистовый Бык. — Конечно, мы не полномасштабные герои, как некоторые, но становимся героями, когда нужно.

— Или хитрецами, — добавил Сидящий Конь.

— Иногда хитрость все и решает, — согласился Бейкер.

— Они не такие уж плохие парни, — впервые подал голос Макс. — Я про пришельцев.

— Они — чудовища, — ответили ему от двери.

Мы повернулись и увидели преподобного Билли Карму. Он изменился. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, в чем дело: кисти рук заменили протезы, один из золота, второй — из серебра.

— Если кто-нибудь тебя убьет, в качестве трофеев ему достанутся не только уши и хвост, — восхищенно воскликнул Бейкер. — С тебя есть, что взять, преподобный.

— У меня и новые стопы. — Билли Карма глянул на ноги. — Спасибо этим безбожным тварям, которые, похоже, очень понравились Максу.

— Я не сказал, что они мне понравились, — ответил Макс. — Как в стаде хороших овец обязательно встретится одна паршивая, так и среди паршивых найдется одна хорошая.

— Твои слова противоречат четвертой и седьмой заповедям! — вскричал Билли Карма, нахмурился. — Или второй и девятой?

— Макс прав, — кивнул Ураган Смит. — Они не все плохие.

— Позволь высказать догадку, — повернулся к нему Бейкер. — По крайней мере одна из тех, кто не плохие, дама, не так ли?

Смит мрачно глянул на него.

— Знаешь, я помню время, когда ты мне нравился.

— А что во мне может не нравиться? — спросил Бейкер. — Я сильный, красивый, жизнерадостный, благородный, верный, да еще любимчик женщин.

— Шесть признаков ты уже перечислил, — вставил Макс.

— Мне он не кажется неотразимым. — Мать Земля вошла в зал и направилась к ближайшему столику.

— Мне тоже. — Киборг де Мило возникла в дверях буквально через секунду.

— Я рад, что ты в полном здравии, Венера, — подкатился к ней Регги. — Я беспокоился о тебе.

— Правда?

— У нас столько общего.

Она с любопытством смотрела на него.

— Я — полностью машина, ты — частично. А все остальные всего лишь из плоти и крови.

— Ты мог не волноваться, — заметил Макс. — Я же сказал тебе, что буду защищать ее, так?

— Защищать меня? — удивилась Венера. — Я практически не видела тебя после того, как покинула «Аванпост».

— Я позаботился о том, чтобы в древнем городе тебе ничего не угрожало.

— Тогда, полагаю, я должна тебя поблагодарить? — В голосе Венеры слышался неприкрытый сарказм.

— Само собой.

— Правда, ты не заметил больше шестисот вооруженных пришельцев.

— Видишь ли, уложив пять тысяч, я решил, что при твоем вооружении с жалкими шестью сотнями ты справишься, даже не вспотев.

Она повернулась к Вилли Барду, который лихорадочно записывал.

— Почему ты все это записываешь?

— Кто-то же должен, — ответил он.

— Но он лжет!

— Сегодня это ложь, — указал Бард, — но она станет правдой после публикации книги.

— Разве тебя не интересует, что действительно произошло?

— Меня интересует все, — ответил Бард. — Вы делитесь со мной вашими впечатлениями, а я их сортирую.

— Но ты там не был! — воскликнула Венера. — Как ты можешь отсортировать правду от лжи?

— Я оставлю то, что украшает историю, и выброшу остальное.

— Ты можешь это делать?

— История пишется победителями, — ответил Бард. — Вот почему она так хорошо читается, прямо-таки дышит благородством.

— Она не так хорошо читается, как Книга Добра, — вставил преподобный Билли Карма.

— Что есть Книга Добра, как не божественная версия истории? — спросил Бард.

Внезапно Билли Карма улыбнулся.

— Знаешь, я никогда не смотрел на нее под таким углом.

— Сие означает, что тебе не очень-то и хотелось переписать ее, — изрек Бейкер.

— Ерунда, — отмахнулся Билли Карма. — Бог очень занят, у него и так хватает забот. Я уверен, что кое-какие изменения только пойдут Книге на пользу.

— Не знала, что Бог — мужчина, — проворчала Мать Земля.

— Конечно же, нет, — согласилась с ней Киборг де Мило.

— Одну минуту! — вскричал Билли Карма, вскочив из-за стола.

— Сядь, преподобный. — Венера наставила на него смертоносный палец. — Или ты хочешь носить на каждой руке по оплавленному слитку?

— Может, у каждого есть свой Бог, — примиренчески заметил Сидящий Конь.

— Ты предполагаешь, что у каждого существа во Вселенной есть собственный Бог? — полюбопытствовал Бейкер.

— Разумеется, нет, — ответил Сидящий Конь. — Неистовый Бык и я поклоняемся одному Богу.

— Этот Бог — мужчина или женщина? — спросил Билли Карма.

— Не думаю, что это важно, — ответил Сидящий Конь.

— Но, чтобы удовлетворить твое любопытство, скажу, у Нее действительно большие сиськи, — добавил Неистовый Бык.

— Это святотатство! — проревел преподобный.

— Ты не думаешь, что у Бога есть груди? — спросила Киборг де Мило.

— Черт, да нет же! Более того, у него член, как у жеребца.

— И эти слова тебе не кажутся святотатством? — удивилась Киборг.

— Разумеется, нет. Бог создал мужчину по своему образу. Черт, я и Бог можем сойти за близнецов!

— Я уверен, что вот это включать в книгу не надо, — сказал Бейкер Барду. — Прочитав эти слова, никто не будет читать остальное.

— Я еще ничего не включил, — ответил Бард. — Но, полагаю, пора начинать. — Он повернулся к Киборгу де Мило. — Так ты убила шестьсот пришельцев?

— Да.

— Расскажи мне об этом.

— Хорошо. Я убила шестьсот пришельцев.

— И все?

Она кивнула:

— И все.

— Получится очень уж короткая глава.

— Мое дело — убивать врагов, а не хвастать.

Бард вздохнул.

— Ладно, пусть будет по-твоему. Но никто не узнает, что их убила ты.

— Что мне до этого? — Киборг пожала плечами.

— Речь идет о твоем бессмертии. Для этого и пишется история. Она показывает, что ты жила, что ты оставила отметку на тропах времени.

— Я знаю, что жила.

— Но больше никто об этом не узнает.

— Как только я умру, что это изменит? — спросила Киборг.

— Это единственный способ гарантировать, что тебя не забудут, что память о тебе будет жить в песнях и словах.

— Но мне от этого какая польза?

— Правильно, — поддержал ее преподобный Билли Карма. — Она отправится в хорошее место или в плохое, но в любом случае ей будет обеспечено бессмертие.

— Но если этих мест не существует, тогда вот это… — Бард постучал пальцем по блокноту, — для нее единственная возможность обессмертить себя.

— Придержи язык! — рявкнул Билли Карма. — Бог не изобретал бы секс, если б не хотел дать нам намек, что нас ждет, если мы будем вести добропорядочную жизнь.

— Ты думаешь, небеса — это сплошной секс? — спросила Мать Земля.

— А что же еще? — удивился преподобный. — Потому они и называются небесами.

— Почему бы тебе не присесть и не обсудить этот вопрос с Богом? — спросила она. — Или с хорошим психиатром?

— Нет нужды, — ответил Билли Карма. — Это самоочевидно.

— Не знаю, интересуют ли меня ваши виды бессмертия. — Киборг де Мило осушила стакан, махнула Регги рукой, чтобы тот вновь его наполнил.

— Хорошо, — смирился Бард, — если ты хочешь, чтобы тебя помнили, пусть так и будет. — Он повернулся к Максу. — Ты был на той же планете, так?

— Генрихе V, да.

— Хочешь рассказать об этом?

— Эти воспоминания по-прежнему причиняют боль, но, черт побери, почему нет?

МАКС ТРИ СТВОЛА НАХОДИТ ДРУГА

Случилось это после того, как моими стараниями город больше не представлял для Венеры никакой опасности (начал Макс, тогда как Киборг де Мило пренебрежительно хмыкнула). Я посадил корабль в нескольких сотнях миль, с тем чтобы собственноручно уничтожить находившуюся там небольшую армию пришельцев.

Но прежде чем сразиться с ними, решил подкрепиться, поскольку бой в городе отнял у меня немало калорий. Я сидел у корабля, поджаривал на костре несколько стейков, достаточно далеко от пришельцев, чтобы их датчики могли засечь меня, когда мне между лопаток уперлось дуло глушака.

— Подними руки.

По сильному акценту я понял, что голос принадлежит одному из пришельцев.

— Если я подниму руки, стейки сгорят, — ответил я, не поворачиваясь.

— И что? — спросил пришелец.

— Если ты все равно собираешься меня убить, не имеет значения, что я буду делать со своими руками… а если убивать не собираешься, сжечь стейки — это преступление.

— Я об этом как-то не подумал, — признал он, обошел костер с другой стороны, держа меня на мушке. Похоже, никак не мог решить, что ему со мной делать.

— Если ты не собираешься меня убивать, то можешь составить мне компанию, — предложил я. — Еды хватит на двоих.

— Я не возражаю. — Он взял тарелку и скрестив ноги сел у костра. — День выдался долгим, а я не ел с рассвета.

— У тебя есть имя? — спросил я.

— Стихоплет, — ответил он. — А ты кто?

— Макс.

— У меня такое ощущение, что рук у тебя больше, чем у обычного человека.

— Никогда не считал это недостатком, — ответил я.

— Любопытно. Из того, что я узнал о вашем обществе, вытекает следующее: столь значительное отличие превращает тебя в выродка, которого все отторгают.

— Да что ты знаешь о нашем обществе? — возмутился я.

— Я прочитал все книги и просмотрел все образовательные голофильмы. Особенно отвратительным я нахожу ваш обычай есть новорожденных младенцев.

— Впервые слышу о том, что люди едят детей, — удивился я.

— Полагаю, это тайный ритуал, — сочувственно пояснил он.

— У меня складывается впечатление, что ты — жертва ложной доктрины.

— Ложной доктрины? — переспросил он.

— Пропаганды.

— Но я видел голофильмы!

— Ты видел чудеса компьютерной анимации и спецэффектов, — безапелляционно заявил я.

Он ответил долгим взглядом.

— Ну, не знаю, — наконец вырвалось у него.

— Ты видел голофильмы, в которых люди поджаривали или варили младенцев?

— Нет, ели их сырыми.

— То-то и оно. Я — живое свидетельство, что люди всегда готовят пищу.

— Да, пожалуй. Ты и представить себе не можешь, как я рад.

— Почему?

— Я — не воин, — признался он. — Поэт. Пошел в армию, лишь узнав, что вы проделываете со своими младенцами. Думаю, теперь я вернусь домой и закончу работу над первым сборником стихов. Мой конек — нерифмованный гекзаметр.

— Почему ты думаешь, что они тебя отпустят?

— Почему нет? От поэта пользы им никакой. — Он помолчал, потом печально продолжил: — Собственно, им нет пользы от любого, кто не убивает, калечит, пытает.

— Может, тебе стоит подумать о том, чтобы перейти на нашу сторону? — спросил я.

— Не могу. Люди презирают всех, кто отличается от них.

— Опять пропаганда. — Я покачал головой. — В нескольких милях отсюда находится женщина-киборг, у которой в пальцах огневой мощи больше, чем у многих боевых звездолетов. У нее искусственные глаза и по окончании войны она, возможно, заменит настоящие ноги на протезы. Тем не менее она сражается на нашей стороне. И не стала бы этого делать, если бы мы третировали ее, не так ли?

— Да, — согласился он. — Полагаю, не стала бы.

— Безусловно. Может, я должен познакомить тебя с нашей версией истории человечества?

— У меня есть вся ночь.

Вот я и рассказал, как Томас Джефферсон* [16] написал Magna Carta* [17], папа Иоанн XXIII освободил марсианские колонии и, как мог, процитировал «Геттисбергское послание»* [18] Бейба Рута* [19]. Вскоре он начал засыпать меня вопросами, и мы проговорили до утра.

А когда над Генрихом V взошло солнце, он потянулся ко мне, пожал руку и объявил, что ему с детства промывали мозги, но уж оставшуюся жизнь он посвятит борьбе за свободу, равенство, капитализм и другие высшие ценности.

Два дня мы провели вместе, стараясь лучше узнать друг друга. Он читал мне свои стихи, в которых не было рифмы, но чувствовался напор и, конечно, талант. Я рассказывал ему, как функционирует свободное общество, и почему мы, жители Пограничья, не платим налоги, не участвуем в выборах и не проводим много времени за изучением уголовного кодекса.

— Но, если вы добровольно отказываетесь от права участвовать в голосовании, почему вы сражаетесь за Содружество? — спросил он.

— Я не сражаюсь за Содружество или Монархию, как ни назови, — ответил я. — Я сражаюсь потому, что вы вторглись на Генрихи, а именно здесь я могу хорошо провести время за выпивкой.

Он нахмурился, насколько представитель его вида мог хмуриться, и попытался зайти с другой стороны.

— Как государство может выжить, если все убегут в Пограничье и перестанут платить налоги?

Я мог бы объяснить, что выход очень простой: покорить еще несколько цивилизаций и обложить их налогами по самое не хочу, но почувствовал, что такое объяснение не покажется убедительным. Поэтому сказал, что на одного смельчака, решающегося улететь в Пограничье, приходятся миллионы, остающиеся дома.

— Логика проста, — добавил я. — Если б образовался недостаток налогоплательщиков, они бы или присоединили к Содружеству часть Пограничья, или увеличили бы налоги.

— Разумно.

— Да… если только не тебе приходится платить повышенный налог.

— А если тебе?

Я пожал плечами.

— Тогда ты отправляешься в Пограничье, возможно, открываешь планету-другую, которые государство в конце концов прибирает к рукам. Вот так галактика и становится цивилизованной.

— И этот процесс бесконечен! — воскликнул Стихоплет. — Всегда найдутся недовольные, но ваша цивилизация организована такие образом, что недовольство ведет к экспансии, которая приводит к усилению давления государства, что результируется в появлении новых недовольных и новой экспансии… — Он помолчал. — В такой ситуации пройдет не так уж много времени, прежде чем человечество освоит Андромеду и другие соседние галактики.

— Ты находишь сие угрожающим? — спросил я.

— Я нахожу сие захватывающим!

— Твоя цивилизация не знакома с Манифестом судьбы?

Он не знал, что означает это понятие, и я ему объяснил.

— Как это красиво, Манифест судьбы! — воскликнул он. — Мне нравится. Мои соотечественники думают только о том, как бы захватить одну-другую звездные системы да пролить побольше крови. Их устремления не идут ни в какое сравнение с грандиозностью ваших.

Короче, он решил лететь в «Аванпост» и просить политического убежища. Я ему сказал, что здесь нет никого, кто может предоставить ему такое убежище, за этим надо лететь в Монархию и разыскивать одно из государственных ведомств, которые занимаются дезертирами. А с учетом количества государственных ведомств, на поиски могут уйти две жизни. Вот я и убедил его отправиться в «Аванпост» лишь для того, чтобы привыкнуть к людям, свободе и раннему капитализму на первых стадиях его развития.

Мы решили отбыть ранним утром, но, когда я жарил яичницу, чтобы подкрепиться перед отлетом, нас окружили соотечественники Стихоплета.

— Сматываемся отсюда! — крикнул я, бросаясь к кораблю.

— Берегись, Макс! — раздалось в ответ.

Я оглянулся и увидел пришельца, который целился в меня из пульсатора. Я понял, что жить мне осталось доли секунды, но, когда он выстрелил, Стихоплет заслонил меня собой, и предназначенный мне энергетический заряд угодил в него.

Тут я, признаюсь, обезумел. Уложил пришельца выстрелом из глушака, а потом с пистолетом в каждой руке двинулся на остальных, крича, чтобы они выползали из-за укрытий и схватились со мной. Пара дюжин выползли, и я их убил, не обращая внимания на легкие ранения, без которых, увы, не обошлось. Перебив всех, я вернулся к кораблю и похоронил Стихоплета как человека.

Он был моим другом, возможно, лучшим из всех. Знает Бог, внешность у него была не очень, и стихов, которые он сочинял, я не понимал, но он подставил грудь под выстрел, предназначавшийся мне, а на такое люди не способны.

* * *

Мать Земля вытерла слезу.

— Я думаю, это прекрасно.

— Я тоже, — присоединилась к ней Киборг де Мило. — Но, когда я, очистив город, попала в тот военный лагерь, мне не попались две дюжины трупов.

— Возможно, оставшиеся в живых похоронили их, — ответил Макс. — А может, они разложились под солнечным светом.

— Те шестьсот, которых я убила в городе, не разложились, — сухо заметила Киборг де Мило.

— Послушай, это моя история! — рявкнул Макс. — Если ты ей не веришь, дело твое!

Киборг де Мило пожала плечами.

— Мне без разницы, что ты болтаешь.

Макс повернулся к Барду.

— Ну? Ты ее используешь?

— В отсутствие противоречащего варианта выбора у меня нет. А кроме того, Стихоплет — украшение книги.

— Какое там украшение! Он был страшен, как смертный грех… и при этом показал себя самым верным другом.

— Разве можно требовать от друга большего? — задал Бард риторический вопрос.

— Уверен, что нет, — твердо заявил Макс.

В зал вошли Большой Рыжий и Могильщик Гейнс.

— Макс как раз закончил рассказ, — уведомил их Бард.

— Уж не знаю, как мы это переживем, — буркнул Гейнс. — Два пива, Peгги.

Они направились к стойке.

— Война завершена? — спросил меня Большой Рыжий.

— Похоже на то, — ответил я.

— Мы победили?

— Насколько мне известно.

— Что ж, значит, оно того стоило.

— Ты про что?

— Про то, что мне пришлось сделать, чтобы вырваться с Генриха IV.

— Ты собираешься рассказать нам об этом? — спросил я.

— Пусть кто-нибудь попробует его остановить, — ввернул Макс.

— У меня пересохло в горле, так что сначала надо его промочить. — Большой Рыжий поднес к губам большущую кружку пива и осушил одним глотком. Вытер рот рукавом. — Да, вот чего мне недоставало!

— Если это все, чего тебе недоставало, у тебя серьезные проблемы, сын мой, — подал голос преподобный Билли Карма.

— Не все же мы зациклены на сексе, как ты, преподобный, — ответил Большой Рыжий.

— Конечно же, все, — возразил тот. — Только некоторые честнее и откровеннее других.

— Любопытно, а у Бога не возникало сомнений в том, что именно ты должен Его представлять? — спросил Могильщик.

— Никогда. — Преподобный Билли Карма поднял золотую кисть, сложил указательный и средний пальцы. — Я и Бог — два сапога пара.

— Должно быть, это утешает, — покивал Могильщик.

— Во всяком случае, успокаивает, если иной раз тебе отказывают в сексе.

— Иной раз? — Золушка рассмеялась.

— Жены ваши в церквах да молчат* [20]! — процитировал Билли Карма.

— На случай, если ты этого не заметил, здесь не церковь, — заметила Золушка.

— Если я здесь — церковь.

— Он хочет, чтобы женщины молчали, с тем чтобы они не сказали ему «нет», — вставил Макс.

— Будь я проклят! — вскричал Билли Карма. — Знаешь, я как-то об этом не подумал!

— Меня это не удивляет, — пожал плечами Макс.

— Так ты собираешься рассказать нам, как тебе удалось покинуть Генрих IV? — спросила Большого Рыжего Мать Земля.

— Когда остальные перестанут болтать, — ответил он.

— Тебе придется дожидаться вечность, — хмыкнул Катастрофа Бейкер. — Начинай рассказывать, и все разговоры смолкнут.

— Ладно, — кивнул Большой Рыжий. — Пожалуй, начну.

МАТЧ ПО РЕСТЛИНГУ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬЮ В СЕМЬДЕСЯТ ТРИ ЧАСА

Признаюсь честно (начал Большой Рыжий), первые два дня на Генрихе IV прошли очень даже неплохо. Я знал, что Ураган Смит и его дама тоже на планете, сражаются в нескольких тысячах миль от того места, где находился я, и отвлекают на себя основные силы.

Мой метод борьбы оказался достаточно эффективным. Глубокой ночью я подкрадывался к ним сзади и убивал ударом ножа, прежде чем они успевали сообразить, что происходит. Я мог бы продолжать в том же духе еще несколько недель, но мой нож наткнулся на что-то металлическое, может, патронташ, и лезвие со звоном переломилось. Но, разумеется, еще громче завопил пришелец. В мгновение ока меня окружили и взяли на мушку десяток солдат.

— Вот кто убивал нас! — воскликнул их командир. — Он мне нужен живым!

Я выждал несколько секунд, чтобы его приказ дошел до солдат, решил, что убивать меня не станут, солдаты обычно слушаются командира, и бросился на ближайшего. Я, конечно, не Катастрофа Бейкер, но тоже могу постоять за себя. В общем, многих я разметал, прежде чем удар приклада лазерной винтовки по затылку не отправил меня в небытие.

Очнулся я в сырой подземной темнице, прикованный за одну руку к стене. У другой стены увидел другого человека, также прикованного за руку.

— Как самочувствие? — спросил он меня.

— Бывало и получше, — ответил я. — Где мы?

— Под ареной.

— У них есть арена? — удивился я. — На спортсменов они не похожи.

— Ее построили в стародавние времена, — пояснил мой собрат по несчастью. — Но наши тюремщики нашли ей применение.

Его лицо показалось мне знакомым, я пригляделся и вспомнил, где я его видел.

— Эй, ты же Спинолом Барнс, не так ли?

— Да, это я.

— Пару раз видел тебя в деле. До сих пор помню, как ты размазал по полу Мучителя Мейера.

— Один из моих лучших боев, — улыбнулся он.

— Несколько минут он держался с тобой на равных, — вспомнил я. — А потом ты просто озверел.

— Этот сукин сын позволил себе сказать пару слов о моей матери, вот я и вышел из себя.

— Оскорбил ее?

— Нет, — ответил Барнс. — Сказал, что она умная, симпатичная и прекрасно готовит. — Его перекосило. — Я ненавидел свою мать.

— Да, я сразу понял, что он сболтнул лишнее.

Он всмотрелся в меня.

— Кажется, я тоже тебя знаю. Уж не ты ли играл против Макферсона Железной Руки.

— Это было так давно, — ответил я.

— Я все помню, словно игра проходила вчера. Ты… черт, вот имя вылетело из головы.

— Распутин Раскольников Секретариат Ленин Военачальник Троцкий к твоим услугам. Можешь звать меня Большой Рыжий.

— Большой Рыжий! — повторил он. — Именно так. Не понимаю, как ты запомнил свое настоящее имя.

— Признаюсь тебе, я положил на это семь лет.

— Так вот, Большой Рыжий, мне бы хотелось сказать, что я рад нашей встрече, но, по правде говоря, я сожалею о том, что тебя взяли в плен.

— Я тоже. Но по крайней мере у нас есть возможность поговорить.

— Увы, долго нам говорить не придется.

— Как так?

Он печально покачал головой.

— К сожалению, одному из нас придется убить другого.

— Почему? Я на тебя не злюсь, да и ты, похоже, не сердит на меня.

— Я не об этом. Пришельцы развлекаются, выводя нас на арену и заставляя биться друг с другом.

— А если мы откажемся?

— Тогда они убьют нас обоих.

— И давно это продолжается? — спросил я.

— Две недели. Точнее, шестнадцать дней.

— С чего такая уверенность?

— Потому что здесь сидело семнадцать человек.

— И ты убивал по одному в день?

— А что мне оставалось? Если б не я, их убили бы пришельцы. Зато я жив и остается шанс, пусть и очень маленький, что придет день, когда я смогу им отомстить.

— А если один из участников прикинется мертвым?

— Они бросают тело в реку, которая течет через город. В ней полным-полно хищных рыб, которые сжирают плоть с костей. Если тебя бросят живым, через десять секунд ты все равно умрешь.

— Понятно.

— Я постараюсь, чтобы ты умер быстро и без боли, — пообещал он мне.

— Спасибо за заботу. Но я-то сам хотел обеспечить тебе быструю и безболезненную смерть.

— Мне? — Он рассмеялся. — Я же Спинолом Барнс.

— А я — Большой Рыжий. — И уже хотел расхохотаться, как и он, откинув голову, но подумал, что пользы от этого не будет, поэтому продолжал смотреть ему в глаза.

— Послушай, — прервал он паузу, — если мы затеем борьбу, я не смогу убить тебя сразу. Мне придется сломать тебе руку или ногу, может, и ребра, применив медвежий захват. Будет проще, если ты позволишь сразу свернуть тебе шею. Клянусь, я буду всегда чтить твою память.

— Не то чтобы я не хочу уважить тебя, Спинолом, — ответил я. — Но я — спортсмен. Меня учили выступать на арене в полную силу. Зрители заплатили за билеты и того заслуживают.

— У нас не будет зрителей, заплативших за билеты. Только безбожные пришельцы.

— Все равно, я не могу их разочаровать.

— Что ж, решение ты принял сам.

— А если ты почувствуешь, что слабеешь, — продолжил я, — дай мне знать, и я постараюсь, чтобы бой закончился для тебя безболезненно, насколько это будет возможно.

— Что ты знаешь о смертельных ударах? — пренебрежительно спросил он.

— Я учусь быстро. Особенно, если на карту поставлена моя жизнь.

— Ты когда-нибудь участвовал в боях без правил, профессиональных или в колледже?

— Нет, — ответил я. — Пару семестров занимался рестлингом, чтобы поддерживать форму в межсезонье.

— Да? — внезапно он улыбнулся. — Знаешь, может, нам удастся устроить для этих мерзавцев настоящее шоу?

— Ты это о чем?

— Если мы начнем бросать другу друга на ринге и применять захваты, которые так нравятся зрителям, может, они захотят продолжения, а какое может быть продолжение, если один из нас умрет?

— Черт, а ведь действительно стоит попробовать, — согласился я. — Все лучше, чем пытаться убить друг друга.

— Жаль, что мы прикованы к стене, — вздохнул Барнс, — а не то могли бы потренироваться.

— Но мы можем все обговорить, — заметил я. — Ты понимаешь, разработать сценарий, чтобы знать, кто кого и когда бросает.

— Почему нет?

И мы занялись сценарием, обговорили каждое движение, каждый бросок, каждый захват. Мы не хотели причинять друг другу вреда, поэтому придумали, что надо делать, чтобы пришельцам казалось, будто мы вырываем друг другу глаза или колотим соперника головой о металлическую стойку, тогда как на самом деле мы лишь имитировали поединок.

Мы решили, что сможем проделывать все это час или два, тогда как настоящая схватка закончилась бы гораздо раньше. И пришли к выводу, что пришельцам это зрелище очень понравится, а потому они настоят на втором поединке, то есть в этот день оба участника покинут арену живыми.

Что ж, они накормили нас обедом, добровольно такую еду есть не будешь, но все лучше, чем пустой желудок, а потом мы немного поспали. Наступило утром, с нас сняли цепи и по длинному пандусу вывели на огромную арену, где уже собрались зрители, тысяча с небольшим пришельцев.

Один из них вышел на середину ринга (я зову эту площадку рингом, хотя она находилась на уровне земли и никаких канатов не было и в помине), поднял руку, призывая толпу успокоиться.

— Оружия у вас нет, следовательно, нет и правил. Выживший отправится обратно в камеру. — Он попятился. — Пусть победит сильнейший!

Я бросился на Барнса и позволил ему перебросить меня через себя. Пришельцы никогда такого не видели и разразились одобрительными криками.

Я поднялся, сблизился с ним и кинул через бедро. Он пролетел через весь ринг и зрители взвыли от восторга.

Примерно час мы по очереди бросали друг друга. Если уставали, один из нас ухватывал второго за шею руками или за талию ногами. Мы кричали от боли, которой не чувствовали, а на самом деле получали передышку.

— И как долго мы будет бороться? — спросил я Барнса, когда он прижимал меня к себе медвежьим захватом.

— Понятия не имею, — ответил он. — Им давно пора развести нас по углам.

Но такого желания у них не возникало, так что поединок продолжался. К четвертому часу домашних заготовок у нас не осталось и мы начали импровизировать. Я швырнул его оземь, и он забился в агонии. Я даже опустился рядом с ним на колени, испугавшись, а не сломал ли ему чего.

— Все нормально, — прошептал он. — Но я понял, если падать раскинув руки и ноги, шуму больше, а зрителям кажется, что от тебя осталось мокрое место.

— Давай попробуем, — шепнул я в ответ.

Он поднялся, вроде бы с огромным трудом, швырнул меня оземь, и оказалось, что он абсолютно прав, так что следующие полчаса мы поочередно летели на ринг.

Но зрителям это наскучило, вот и пришлось изобретать новые приемы. С выдумкой у нас обоих все было в порядке, и мы так увлеклись, что и не заметили, как наступило новое утро, то есть боролись мы уже двадцать четыре часа.

— Как ты? — спросил он, в очередной раз зажав мне голову под мышкой.

— Проголодался, — ответил я.

— Ну, если мы с тобой проголодались, значит, они тоже проголодались. Ничего, мы их пересидим.

Мы боролись еще одни сутки, и вот тут зрители уже начали выказывать нетерпение, как от голода, так и от желания справить нужду. Но они настолько увлеклись поединком, что некоторые из них, когда после броска Барнса я оказался во втором ряду, стали молотить меня кулаками и колоть острыми предметами, так что я поспешил вернуться на ринг.

— Они меня ненавидят! — прошептал я ему, когда мы «намертво» зажали друг друга.

— Половина освистала меня, когда я выбросил тебя за пределы ринга, — ответил он.

— Правда? — удивился я. — Давай я выброшу тебя и поглядим, что получится.

Я выбросил, и половина зрителей, которые не трогали меня, принялись колотить Барнса.

— Знаешь, — сказал я ему, когда он вернулся на ринг и мы прикидывались, что очень хотим оттоптать пальцы друг другу, — вид спорта, который мы придумали, несет в себе огромный потенциал. Я думаю, эти пришельцы предпочли бы наблюдать за нами, а не воевать.

— В твоих словах что-то есть. — Он схватил меня за ногу и вывернул ее. Пока я падал, добавил: — Как я понимаю, мы уже боремся двое с половиной суток. Не знаю, как ты, а мне скоро захочется отлить.

— Не думаю, что они позволят нам покинуть арену. — Я сделал вид, будто втыкаю большой палец ему в глаз.

— Не спросив, не узнаешь, — ответил он и, шатаясь, направился к пришельцу, который открывал поединок.

Что-то ему сказал, тот задумался, потом вышел на ринг.

— Объявляется десятиминутный перерыв, чтобы участники поединка могли перекусить.

И нас отвели в подземную тюрьму.

— Насчет еды я ему ничего не говорил! — пожаловался Барнс.

— Знаю, — ответил я, — но он, возможно, не хотел объявлять во всеуслышание, что останавливает поединок, чтобы ты смог облегчиться.

Десять минут истекли, и мы вновь «набросились» друг на друга. Но я знал, что долго мы не протянем, потому что не могли придумать ничего нового и едва не падали с ног от недосыпа.

Мы «сражались» друг с другом семьдесят два часа, когда я рухнул после удара Барнса, хотя его кулак прошел в двух дюймах от моей головы. Он присел рядом со мной и сделал вид, что метелит меня кулаками.

— Ты переигрываешь, — предупредил он меня. — В первых двух рядах видели, что я промазал.

— Черт, да меня может сбить с ног дуновение воздуха от твоего удара, — ответил я. — Не знаю, сколько я еще смогу бороться, Спинолом. Может, тебе лучше прямо сейчас сломать мне шею.

— Мы начали вместе, вместе и закончим, — ответил он. Огляделся. — У меня идея.

— Какая?

— Видишь большой ящик у дальней стены?

— И что?

— Думаю, в нем силовой щиток, с которого подается энергия на лампы. Как насчет того, что я брошу тебя в толпу, а ты, поднимаясь, позаимствуешь у зрителей лучевик или бластер и разнесешь этот ящик? В суматохе мы могли бы сбежать.

— И как далеко смогут убежать двое безоружных людей на планете, контролируемой пришельцами? — спросил я, «врезав» ему коленом в живот.

— Под ареной проложено множество туннелей, — ответил он. — Один ведет за городские стены и выходит на поверхность неподалеку от того места, где ты оставил свой корабль.

— Может сработать, — согласился я.

Что ж, он схватил меня одной рукой за волосы, второй за пояс, высоко поднял над головой и зашвырнул в толпу. Я приземлился на зрителей третьего ряда, а пока поднимался на ноги, вытащил из чьей-то кобуры лучевик. Выстрелил в ящик у дальней стены, и арена погрузилась во мрак. И тут же пальцы Барнса сжали мое запястье и потащили налево.

— Сюда! — прошептал он.

Я последовал за ним, и минутой позже мы уже бежали по подземному коридору. Некоторые из пришельцев попытались нас преследовать, но после семидесяти трех часов, проведенных у ринга, догнать уже не смогли.

Мы прибежали к моему кораблю, и вот я здесь.

* * *

— А где же Спинолом Барнс? — спросил Макс. — Я думал, вы оба серьезно займетесь рестлингом, благо спрос на такое зрелище есть.

— Он сказал, что в рестлинге больше искусства, чем спорта, его прельщают лавры атлета, а не актера, поэтому наши пути разошлись, — пояснил Большой Рыжий. — Но я думаю, что на рестлинге можно заработать большие деньги, и займусь им, как только найду подходящего напарника. — Он посмотрел на Катастрофу Бейкера. — Как насчет тебя?

— Я чувствую, что моего старого тела еще хватит на несколько лет подвигов, — ответил Бейкер, — но спасибо за предложение. Я его рассмотрю, как только мне надоест спасать невинных дев от всяческих напастей.

— Ты действительно думаешь, что люди будут тратить деньги на псевдопоединки вроде рестлинга? — спросил Могильщик.

— Конечно, почему нет?

— Но рано или поздно они поймут, что это все игра.

— Слушай, люди платят деньги, чтобы пойти в театр, не так ли? Или ты хочешь сказать мне, что они действительно думают, будто перед ними Гамлет?

— Это не одно и то же.

— Тут ты прав. Если ходить на пьесу два дня подряд, во второй день ты будешь точно знать, что за чем ты увидишь. Но два поединка по рестлингу будут отличаться как небо и земля.

— Что ж, может, инопланетяне и заплатят за это кувырканье, но люди — нет, — стоял на своем Могильщик.

— По моему разумению, — подала голос Мать Земля, — провести людей куда проще, чем кого бы то ни было.

— Истину говоришь, — поддержала ее Золушка.

— Кого тут собрались провести? — полюбопытствовал Ставлю-Планету О’Грейди, входя в зал.

— Peгги, налей ему стакан, — распорядился я. — Как все прошло?

— Не так, чтобы плохо, — ответил О’Грейди, направляясь к бару.

— Ты кого-нибудь провел или провели тебя? — скучающим голосом спросил Макс.

— Сегодня мы только и говорим о том, кто кого провел?

— Некоторые просто пьют и надеются, что остальные не будут докучать им пустой болтовней, — ответил Макс.

— Напрасно пришелец подставился под выстрел, предназначенный тебе, — фыркнул преподобный Билли Карма. — Ни один человек не повел бы себя так глупо.

— Иногда я задаюсь вопросом, а до чего же в своей глупости могут дойти люди. — Макс в упор смотрел на Билли Карму, который быстренько вытащил Книгу Добра, раскрыл и уткнулся в нее.

— А у тебя, похоже, есть что рассказать насчет того, кто кого провел? — спросил Катастрофа Бейкер Ставлю-Планету О’Грейди.

— Сколько угодно.

— Может, поделишься с нами?

— Как насчет самого последнего случая?

— Действительно. — Бейкер откинулся на спинку стула. — С какого же еще начинать?

ВЕЧЕР, КОГДА СТАВЛЮ-ПЛАНЕТУ О’ГРЕЙДИ СТРЕТИЛСЯ С НИКОМ ГРЕКОМ

— Ты шутишь, не так ли? — загоготал Макс.

— Что-то ты очень рано начал прерывать рассказчика, а? — В голосе Катастрофы Бейкера явственно слышались угрожающие нотки, и Макс тут же заткнулся.

* * *

Я не очень-то любил добрую драку и когда был на тридцать лет моложе и на сто фунтов легче (вновь заговорил О’Грейди). Это не мой стиль.

Поэтому, когда мы все покинули «Аванпост», чтобы вступить в бой с пришельцами, я решил встретиться с ними на наиболее близком и знакомом мне поле боя — за карточным столом.

Дал им знать, что готов сразиться с их лучшим игроком в казино Моцарта II. Эта планета находится так далеко от зоны боевых действий, что там нам не могли помешать ни бомбы, ни ракеты.

Я прибыл чуть раньше, проверил, все ли в порядке, и стал дожидаться моего оппонента. Он показался два часа спустя, в сопровождении трех телохранителей. Я не мог произнести его имя, поэтому он позволил звать его, как мне захочется, и я, естественно, окрестил его Ником Греком, решив, что с более достойным соперником мне уже никогда не встретиться.

Мы сели за стол, началась игра, я уговорил его на открытый покер, но этот мерзавец где-то прослышал о моем трюке и настоял на том, что первым карты будет набирать он.

* * *

— И что стояло на кону? — прервал его Бард.

— Он поставил все свои деньги и пообещал вывести солдат с Кэтрин де Валуа, а я поставил все свои деньги плюс принадлежащие мне планеты, разумеется, на тот момент у меня не было ни одной, и согласился в случае проигрыша просидеть всю войну в одной из их тюрем.

— Ты просидел всю войну в тюрьме?

— Не совсем.

* * *

Видите ли (продолжил О’Грейди), Ник Грек страшно разозлился, узнав, что никакими планетами я не владею. Он продолжал обвинять меня во лжи, тогда как я снова и снова указывал, что не лгал, а всего лишь неправильно оценил свои активы. Он, к сожалению, так и не смог уловить разницы.

Я видел, что результат совершенно его не радует, лихорадочно пытался найти, на что бы еще сыграть, и внезапно вспомнил, что мне принадлежат два казино во Внешнем Пограничье и одно — в Спиральном Рукаве. Я не бывал там многие годы, но документы лежали в сейфе моего корабля, вот я и решил уговорить его еще на одну партию.

— Во что будем играть на этот раз? — спросил он, и по голосу чувствовалось, что уверенности ему не занимать.

Он не сомневался, что я опять попытаюсь провернуть знакомый ему трюк.

— Значит, так, — начал я. — Мы берем новую колоду. Я к ней не прикасаюсь. Ты тасуешь ее, пока не надоест.

— Что потом?

— Кладешь ее между нами и мы начинаем брать карты, по одной. Я ставлю на то, что ты откроешь фигурную карту раньше меня. — Я выдержал паузу, чтобы он уяснил смысл моих слов, потом добавил: — Ставлю три казино и корабль против всех твоих денег.

— Но это игра на удачу. — Мое предложение его разочаровало. — Почему бы просто не бросить монетку и покончить с этим?

— С монеткой я могу и не выиграть, — ответил я. — В карты не могу проиграть.

— Ты проиграл пятью минутами раньше, — указал он.

— Только потому, что пытался провести тебя. Это неэтично, и я получил по заслугам. А здесь будет честная игра.

— Что-то твоя идея меня не заинтересовала, — ответил он. — Я уже выиграл все твои деньги. Какой смысл мне ими рисковать?

— Ладно, я увеличу ставку.

Я успел заметить улыбку, мелькнувшую на лице пришельца, прежде чем оно превратилось в непроницаемую маску, и понял, что он у меня на крючке.

— У тебя больше нет денег. Что еще ты можешь поставить на кон?

— Скажи мне, чего бы тебе хотелось.

— Ладно, я поставлю все, что у меня есть, против упомянутой тобой ставки… с одним добавлением. Если я выиграю, ты поможешь мне убить всех в «Аванпосте» и в суде подтвердишь мое право собственности на это заведение.

— Заметано, — ответил я.

* * *

— Что значит — заметано? — взревел я. — Ты согласился убить меня, Барда и, возможно, Эйнштейна?

— Я же собирался провести его, — улыбнулся О’Грейди. — Вы все знаете поговорку, что честного человека надуть невозможно. С инопланетянами она справедлива вдвойне.

* * *

Я наблюдал, как Ник Грек тасует карты (перешел к рассказу О’Грейди), а поскольку умел тасовать не хуже его, то понял, что первой фигурной картой будет валет пик, после которого шла девятка бубен.

— Раз уж в открытом покере я брал карты первым, — сказал Ник Грек, — право начать эту игру принадлежит тебе.

Я видел, что он рассчитывает на мой отказ. Этим я подсказал бы ему, что точно знаю, как лежат карты, а потому он просто не стал бы играть дальше, забрал деньги, а меня упек в военную тюрьму. Поэтому я согласился.

В казино, помимо троих телохранителей пришельца, находилось десятка два людей, пара канфоритов и домирианец. Я подождал, пока они соберутся у нашего стола, объяснил им, как и на что играем, вскрыл первую карту, тройку, и положил перед собой.

Ник вскрыл шестерку. Я вскрыл еще одну тройку, Ник — восьмерку, я — двойку, он — пятерку, я — десятку, он — четверку.

И он и я знали, что следующая карта — валет. Я ее взял, приподнял, чтобы взглянуть, и тут же положил перед собой рубашкой вверх.

— Эй, что происходит? — воскликнул Ник.

— Ничего, — ответил я. — Тяни карту.

— А что у тебя?

— Девятка. Твоя очередь.

— Я тебе не верю. — Ник потянулся через стол и перевернул валета картинкой вверх. — Ага! — торжествующе воскликнул он.

Я повернулся к ближайшему зрителю.

— Что он только что сделал?

— Он открыл валета пик, — ответил мужчина.

— Что ты видел? — спросил я другого.

— То же самое. Он вскрыл твоего валета.

— А на что я ставил?

— На то, что он вытащит фигурную карту раньше тебя.

— Нет! — возразил я. — Я ставил на то, что он откроет фигурную карту раньше меня. Так и вышло.

Ник, конечно, поднял шум, но на моей стороне было двадцать человек, все с оружием, и его трое телохранителей, конечно же, не могли им противостоять. Поэтому, потратив полчаса, чтобы найти хоть одного, кто подтвердит, что его провели (а так, собственно, и было), он расплатился и в ярости отбыл.

Что же касается меня, я проиграл все, что выиграл у него, и вернулся, чтобы узнать, как идет война. Можете представить себе мое разочарование, когда я узнал, что она закончилась до того, как я смог сделать ставку на ее исход.

* * *

— Потрясающе! — вырвалось у Барда, который лихорадочно заполнял страницу за страницей.

— Слушай, я не хочу, чтобы этот трюк стал широко известен до моей смерти. Я чуть не потерял все, потому что они узнали про открытый покер. На этом трюке я рассчитываю хорошенько заработать.

— Люди, которые купят книгу Вилли, едва ли сядут с тобой за карточный стол, — хмыкнул Макс.

— Все равно, я хочу, чтобы до моей смерти эти сведения хранились в тайне.

— Мы можем тебя убить, — предложил Макс, — и все разрешится наилучшим образом.

— Я никак не могу понять, а чего мы участвовали в этой войне? — ответил О’Грейди. — Я не разбогател, ты не стал более приятным собеседником.

— Время от времени надо выпускать пар, — объяснил необходимость войны Катастрофа Бейкер.

— Но есть же и другие способы, — возразил преподобный Билли Карма. — Потому-то Бог и создал два пола.

— Тебе бы еще раз заглянуть в учебники по биологии, преподобный, — посоветовал ему Большой Рыжий. — Там черным по белому написано, что есть планеты, где Бог создал пять полов.

— Неужто ты в это веришь? — спросил Билли Карма.

— Я на них бывал.

— Да? На днях я общался с Богом на эту тему, так Он говорит, что создал два и на этом остановился. Если где-то и больше полов, то остальные созданы дьяволом, чтобы запутать тебя.

— Если ты думаешь, что меня это запутало, тебе надо бы посмотреть на них, — хохотнул Большой Рыжий.

— Может получиться любопытное исследование по групповой динамике, — вставил О’Грейди. — Оставить их одних холодной ночью и… ВАУ!

— В каком смысле, вау? — недоуменно переспросил преподобный Билли Карма.

— ВАУ никак не связано с темой… — О’Грейди замолчал, вытаращившись на вошедшую Силиконовую Карни.

Белоснежный наряд сидел на ней, как вторая кожа, хотя и с первой у нее был полный порядок.

— Никогда не видел тебя в белом, — отметил Макс, когда она продефилировала к пустому столику и села. — Мы подались в девственницы?

— Мы были медсестрой, — ответила она. — По крайней мере до недавнего времени.

— Не знал, что на Генрихах есть госпитали, — удивился я.

— На Элизабет Йоркской был госпиталь пришельцев, — ответила Мать Земля. Повернулась к Силиконовой Карни. — Но я тебя там не видела.

Сие означало, что Карни там не было. Такого зрелища люди не забывали, даже женщины.

— Когда мы все покинули «Аванпост», я рассудила так, — объяснила Силиконовая Карни. — Вы, в большинстве своем, герои и воины, когда как у меня совсем другие таланты.

— Готов под этим подписаться! — воскликнул преподобный Билли Карма.

— В общем, полетела на Траян III, — продолжила она, игнорируя вдохновившегося ее словами преподобного, — где развернули военный госпиталь, и попросилась в медсестры.

— И как у тебя пошли дела? — спросила Мать Земля.

— Поначалу неплохо, — ответила Силиконовая Карни. — Старшая медсестра сказала, что я пробуждала в умирающих желание жить, лишь проходя мимо их кроватей.

Даже Макс, который всегда находил возможность прокомментировать сказанное другим, принял слова Карни как должное. Кивнул, словно бы говоря: «Естественно, они хотели пожить еще, наконец-то увидев, за что сражались».

— Так почему ты до сих пор не повышаешь боевой дух наших воинов? — спросил О’Грейди.

— Меня попросили уволиться.

— Кто? — в недоумении спросил Макс.

— Старшая медсестра.

— Почему?

— Восемь остальных медсестер, увидев меня, впали в глубокую депрессию.

— В это легко поверить, — кивнул Макс.

— Что же касается меня, я страшно рад твоему возвращению, — воскликнул О’Грейди.

Аналогичным образом высказались практически все мужчины, потом преподобный заказал выпивку для всех, его примеру последовал Катастрофа Бейкер, Макс, и тот от них не отстал, и я решил, что останусь с немалой прибылью, даже если буду платить Карни за пребывание в «Аванпосте», очень уж мужчины старались произвести на нее впечатление.

Когда Регги развез стаканы и народ уже не так откровенно таращился на прелести Карни, преподобный Билли Карма перебрался за ее столик.

— Как насчет того, чтобы сыграть в карты? — спросил он. — Первый, кто открывает фигурную карту, проигрывает.

— Каковы ставки? — осведомилась Карни.

— Мы что-нибудь придумаем, когда придет время, — пообещал он.

— Что бы он ни предложил, я утраиваю ставку, — вмешался Большой Рыжий.

— А я учетверяю, — тут же откликнулся Макс.

— Почему мне кажется, что результат игры известен заранее? — спросила Силиконовая Карни.

Билли Карма улыбнулся.

— Разве мужчина с таким лицом, как у меня, позволит себе обмануть невинную девушку вроде тебя?

— Еще как! — Она поднялась и пересела за другой столик.

— Между прочим, — подал голос Бард, — во время войны никто не видел Странника Джонса?

— А что? — полюбопытствовал Бейкер.

— Хочется знать о тех, кто упомянут в книге.

— Я его не видел.

— Я тоже, — поддакнул Ураган Смит.

— И я, — покачал головой Большой Рыжий.

— Кстати, а где Аргиль, Адский Огонь ван Винкль? — спросил Никодемий Мейфлауэр.

— Я разговаривал с Аргилем по субпространственному радио аккурат перед тем, как он собирался приземлиться на Генрихе V, — ответил Могильщик. — Потом ничего о нем не слышал.

— Кого еще нет? — спросила Мать Земля.

Я оглядел зал.

— Сахары дель Рио.

— И Маленького Майка Пикассо, — добавил Макс.

— Я ничего не слышала об Ахмеде Альфардском с тех пор, как он посадил свой корабль на Генрихе VIII, — заметила Киборг де Мило.

— Я был на Генрихе VIII, но не видел его. — Могильщик пожал плечами. — С другой стороны, планета большая.

— Я пыталась отговорить его от участия в боевых действиях, — добавила Киборг. — Он не из тех, кто может выжить в любой ситуации.

— Не можем мы все быть героями, — напомнил я.

— Уж не знаю, стоит ли с тобой соглашаться, — покачал головой Большой Рыжий. — Я вот обратил внимание, что около твоего заведения припарковался большущий звездолет пришельцев, аккурат на том месте, где была бы лужайка, расти на Генрихе II трава. И кто-то, похоже, совершил что-то героическое, иначе за стойкой этого бара сейчас стоял бы пришелец.

Я повернулся к Барду.

— Ты хочешь рассказать или рассказывать мне?

— Рассказывай ты, — ответил он. — Мне надо все записать.

— Но ты уже знаешь, что случилось. Ты здесь был. Почему не записал раньше?

— Ничего не случается, пока кто-то не скажет, что так было, — ответил он. — Начинай.

— Это же глупость.

— Это жизнь, — возразил он.

— Вы будете спорить всю ночь или кто-нибудь все-таки расскажет, что произошло? — гаркнул Бейкер.

— Хорошо, хорошо, — кивнул я. — Не надо горячиться.

КАК ЭЙНШТЕЙН СПАС «АВАНПОСТ»

Точно не знаю, когда приземлился их корабль (начал я). Только что мы вчетвером были в «Аванпосте» одни, и вдруг у нас появилась компания.

Тридцать или сорок пришельцев высадились у «Аванпоста», в котором находились робот-бармен, историк, слепоглухонемой гений и я, вот я и решил, что основная тяжесть борьбы с ними ляжет на меня.

Подумал, что нет смысла соревноваться с пришельцами в меткости стрельбы из лучевиков и бластеров, поэтому достал из-под стойки молекулярный деформатор. Мне ни разу не приходилось пользоваться им, но я следил за тем, чтобы он всегда был в рабочем состоянии. Кроме того, другого действительно мощного оружия у меня не было. А вот молекулярный деформатор мог за наносекунду превратить в желе хоть тысячу пришельцев, вместе с их звездолетом.

Я нацелил его на приближающихся солдат, снял с предохранителя, нажал на спусковой крючок… и ничего не произошло. Приборы подсказывали мне, что энергетическая батарея заряжена, все системы функционируют нормально, но он определенно не выполнял задач, ради решения которых его и разработали.

Я предпринял вторую попытку, но пришельцы как ни в чем не бывало шагали к «Аванпосту». Поэтому я спросил у Эйнштейна, что не так, и он, после короткого анализа, сообщил, что пришельцы вооружены атомным нейтрализатором, устройством, которое может приостановить работу любого оружия с атомной энергетической батареей.

Самое печальное состояло в том, что в этот самый момент пришельцев отделяли от «Аванпоста» какие-то сто ярдов. Они видели, что я пытался выстрелить в них из деформатора, поняли, что их нейтрализатор работает, и даже не стали строиться в боевой порядок. Смеясь, толпой шли к двери.

Я сказал Эйнштейну, что только он может спасти ситуацию, при условии, что решение будет найдено в течение минуты. Он ответил, что незамедлительно займется этой проблемой.

Расстояние до пришельцев сократилось до восьмидесяти ярдов, шестидесяти, сорока. Я все пытался выстрелить из деформатора, но с прежним результатом.

— Эйнштейн! — проорал я. — Или ты найдешь решение за десять секунд, или думать тебе больше не придется.

Через восемь секунд на дисплее компьютера появились инструкции, которые Бард тут же и озвучил.

— Отойди на двадцать футов влево и выстрели снова.

Ничего более глупого слышать мне не доводилось, но времени спорить не было, я отбежал на двадцать футов и выстрелил снова, на этот раз через окно, около которого сейчас сидит Золушка. Деформатор выстрелил, и от роты пришельцев осталась лужица желе.

Я взял у Барда компьютер, сообщил Эйнштейну, что его идея сработала.

— Как ты это сделал? — спросил я через компьютер. — А главное, что ты сделал?

— Твое оружие использует атомную энергию, не так ли? — спросил Эйнштейн.

— Да.

— А базовый принцип атомной энергии Е равно МС квадрат, правильно?

— Насколько мне известно, да.

— Далее, у пришельцев был атомный нейтрализатор, который препятствовал нормальному функционированию твоего оружия.

— Ты мне это уже говорил.

— Но это, как ты понимаешь, и есть ответ.

— Какой ответ? Как ты узнал, что молекулярный деформатор начнет стрелять, если я отойду на двадцать футов влево?

— Полагаю, ты мог бы отойти и на двадцать футов вправо, — ответил Эйнштейн. — Но в слове «вправо» больше букв, чем в слове «влево», а мне дали понять, что с временем напряженка, и я это учитывал, когда писал, что надо сделать.

— Ты мне не ответил, — упорствовал я. — Как ты узнал, что оружие заработает, если я отойду вправо или влево?

— Как указывал мой прапрапрапредок Альберт, относительность может быть и локальным феноменом. Ты нейтрализовал действие нейтрализатора локальным перемещением на двадцать футов.

* * *

— Я всю жизнь слушаю глупости, но глупее просто ничего не слышал! — воскликнул Макс.

— Ты так думаешь? — задумчиво спросил Никодемий Мейфлауэр. — Я вот слышал много чего и куда глупее. Причем прямо здесь, в «Аванпосте».

— Э… я никого не хочу критиковать, — Вилли Бард оторвался от блокнота, — но все было совсем не так.

— Теперь так, — возразил я.

— Но…

— Эйнштейн не видел, что произошло, Регги у нас неразговорчивый. И по всему выходит, что я — единственный очевидец.

— Одну минуту. Я тоже при этом присутствовал! — вскричал Бард.

— Ты всего лишь летописец, — напомнил я. — Ничего не происходит, пока кто-нибудь, в данном случае я, не рассказывает историю.

— Томагавку не откажешь в логике, — вступился за меня Катастрофа Бейкер. — В конце концов, это твои правила.

— То есть ты хочешь, чтобы я записал его версию, а не настоящую? — спросил Бард.

— Его версия и есть настоящая, — ответил Бейкер. — Во всяком случае, станет таковой, когда ляжет на бумагу.

Эйнштейн что-то нам написал, а Большой Рыжий тут же озвучил.

— Он говорит, что находит версию Томагавка очень изяшной, но надеется, что ни один специалист по атомной физике ее не прочитает.

Бард поднялся, подошел к стойке.

— Я обращаюсь к тебе, Регги, скажи им, что Томагавк лжет.

Регги продолжал молча мыть грязные стаканы, а покончив с этим, принялся вытирать стойку.

— Похоже, ему нечего сказать в ответ на твое обращение, — рассмеялся Макс.

— Ладно, ваша взяла. — Бард вернулся к лежащему на столике блокноту. — Именно так Эйнштейн и спас «Аванпост».

— Черт, да знай я, что история такой интересный предмет, остался бы в школе! — прогремел Катастрофа Бейкер.

— А когда ты ее бросил? — спросил Большой Рыжий.

— Лет в восемь или девять.

— Они не попытались остановить тебя?

— Разумеется, попытались. — Бейкер печально покачал головой. — Бедняжки. Но я надеюсь, что практически всех уже выписали из больницы.

— Ты уже тогда знал, что станешь героем? — спросила Мать Земля.

— Насчет этого я ничего не знал, — признал он. — Но нисколько не сомневался, что ученым мне не быть.

— Он к десяти годам определился с будущим. — В голосе Большого Рыжего слышалась зависть. — А у меня ушло полжизни, чтобы решить, что мне прямая дорога в профессиональный рестлинг.

— Я могу научить тебя рестлингу, — предложил преподобный Билли Карма Силиконовой Карни. — Пойдем со мной, и я покажу тебе наиболее интересные захваты.

— А я могу продемонстрировать тебе удары ногой по яйцам, отмашки ногтями и тычки в солнечное сплетение.

— Я восхищаюсь твоим чувством юмора, — воскликнул Билли Карма.

— Я, по-твоему, улыбаюсь? — мрачно спросила она.

— Оставь ее в покое, преподобный, — повернулся к ним Бейкер. — Или хочешь, чтобы тебе подрезали оставшиеся конечности?

— Ты про это? — Билли Карма поднял золотую и серебряную руки. — Чего только не сделаешь во славу Господа.

— Да?

— Да. — Он посмотрел на Барда. — Готовь перо, Вилли. Эта история станет украшением твоей книги. Не упусти ни слова.

НЕПОБЕДИМЫЕ ПРОПОВЕДНИКИ

Я ничего не имею против войны (начал преподобный Билли Карма). Это один из лучших способов избавиться от безбожников и дать выход сексуальной энергии. Вот и Бог, конечно же, сторонник войны. Он же сражается с Сатаной триллион лет плюс-минус пара столетий.

Но, с другой стороны, я не воин. Нельзя же ожидать, что Катастрофа Бейкер будет цитировать Книгу Добра с той же легкостью, что и я, или Макс Три Ствола сможет, под стать мне, очаровывать женщин, зато и я кое в чем не могу сравниться с ними. Это им по силам одной рукой уничтожить вражескую армию, не мне.

Но, как есть много способов освежевать кошку, наверное, поэтому их осталось так мало, выиграть войну тоже можно по-разному. Вот я и полетел на Генрих VI, одну из планет, которую Бог в спешке забыл снабдить водой, электричеством и пригодным для дыхания воздухом, чтобы разобраться с окопавшимися там пришельцами.

Приземлился и через несколько часов нашел их лагерь. Мы обменялись любезностями: я узнал, что они называют планету Джамбликст, они — что я их — големами. Ими они и выглядели.

Я уже решил, что мы нашли общий язык, когда они вдруг вытащили оружие, наставили на меня и пожелали знать, что я делаю на Джамбликсте. Я пришел к выводу, что лгать смысла нет, вот и признал, что прибыл на Генрих VI, чтобы обратить их в свою веру.

— У нас есть свой Бог, — ответил их командир. — Чего нам поклоняться твоему?

— Мой — крупнее, сильнее и умнее, и Он покажет вам, как заполучить больше женщин, — объяснил я.

— Наш Бог создал Вселенную, — заявил их командир.

— Да? — удивился я. — Ладно, тогда мой Бог создал вашего.

— Святотатство! — возопил он. — Наш Бог — творец всего созданного!

— Мой Бог — творец этой и всех других вселенных, от начала до конца времен, — ответил я. — Более того, он прекрасный гольфист и за последние пятьдесят семь столетий не проиграл ни одного матча.

Мои слова не произвели на них должного впечатления, и они под дулом пистолета отвели меня в один из Куполов, где мы сняли скафандры и шлемы.

— А теперь назови мне истинную причину твоего прибытия сюда, Билли Карма, — отчеканил командир.

— Я уже все сказал, — ответил я. — Я прибыл с тем, чтобы привести вас к Иисусу.

— Иисус? Это кто?

— Ну, необразованному мирянину понять это сложно, но Иисус — сын Бога.

— Ладно, — кивнул пришелец, — приведи Иисуса на Джамбликст и мы обсудим с ним все вопросы.

— Это невозможно. — Я покачал головой. — Он умер более восьми тысяч лет тому назад.

— Вы поклоняетесь мертвецу?

— Ну, он не был обычным человеком, — объяснил я.

— Он был богом?

— Не совсем.

— Очень уж все запутано, — признал командир. — Как он умер?

— Его распяли.

— Объясни, пожалуйста.

Я объяснил, как распинали людей, и пришельцы одобрительно закивали.

— Видите? — обратился командир к солдатам. — Я же говорил, что мы сможем многому научиться у врага. Надеюсь, кто-нибудь из вас все записал. — Он повернулся ко мне. — Думаю, ты и сам понял, что идешь ложным путем, преподобный Билли Карма. Твой Бог не смог защитить даже собственного сына, тогда как наш Бог помог нам победить Флот.

— Моего Бога занимали дела Монархии, котировки фондовой биржи и исход некоторых спортивных состязаний, — отрезал я. — Такую мелочевку, как вы, Он пока просто не заметил. Но когда заметит, вы узнаете, кто во Вселенной хозяин.

Командир долго смотрел на меня, я уже решил, что он собирается согласиться со мной и извиниться за развязанную войну, но услышал от него совсем другие слова.

— Думаю, наш департамент пропаганды будет очень доволен, если ты откажешься от своего Бога и поклянешься в вечной преданности нашему.

— Никогда! — проревел я.

— Нам потребуется десять минут, чтобы расставить голокамеры.

— Приносите камеры, если вам угодно. Но меня и Бога вам победить не удастся.

— Не понял.

— Ты меня слышал! Мы размажем вас по земле. Мы скинем вас с обрыва! Мы обрушим на вас наводнения и болезни, мы убьем всех ваших первенцев. Так что дважды подумай перед тем, как пытаться разлучить меня с моим Богом!

— Ты отказываешься отречься от своего Бога?

— Абсолютно.

— Даже если мы отрежем тебе руки и ноги?

— Отрезайте, что угодно. Они — всего лишь плоть. Вы не сможете отрезать мою бессмертную душу.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что ты — бессмертная душа? — спросил он.

— Именно так.

— Ты, возможно, думаешь, что я ничего тебе не отрежу, что мои слова — пустая угроза?

— Я надеюсь на это, потому что я привык к своим конечностям, но это и не важно. Ничто не заставит меня повернуться спиной к Богу, и я знаю, что Он никогда не повернется спиной ко мне.

— Любопытная версия. Думаю, мы сейчас ее проверим.

И он нацелил пистолет на мою руку.

— Одну минуту!

— Что такое? — В его голосе слышалось разочарование. — Ты отрекаешься от своего Бога еще до первого выстрела?

— Нет, — ответил я, — но разве ты не подождешь, пока принесут голокамеры?

— Нет. — Он покачал головой. — Гражданскому населению моей планеты неинтересно наблюдать невероятно жестокий и болезненный процесс расчленения. Их интересует только результат — твое согласие служить нашему Богу.

Он вновь прицелился.

— Ты кое-что забываешь! — в отчаянии воскликнул я.

— Что? — Он проверил пистолет. — Я забыл снять его с предохранителя?

— Ты забываешь, что я не говорю на твоем языке, поэтому, даже если я отрекусь от своего Бога, чего я никогда не сделаю, твой народ все равно меня не поймет.

— Мы переведем твои слова. А теперь, если пока тебе больше нечего сказать…

Я пытался найти какой-нибудь способ оттянуть неизбежное, когда он отстрелил мне левую кисть.

— Теперь у тебя появилось, что сказать?

— Да, — ответил я. — Чертовски больно.

— Это все?

— Нет.

— Продолжай.

— Может, кто-нибудь перевяжет мне руку?

— Мужества тебе не занимать, Билли Карма, нельзя этого не признать. — Он прицелился и отстрелил мне правую кисть.

— Сукин сын, больно же! — проревел я.

— Ты готов поклясться в верности нашему Богу?

— Продолжай стрелять, гребаный мерзавец!

Он продолжал, и я остался без обеих стоп.

— Господи, — взмолился я, — прости их, ибо не ведают они, что творят. — А потом добавил: — Но сначала заставь их немножко пострадать.

— Ты действительно веришь в то, что говоришь? — спросил командир.

— Можешь не сомневаться.

— Любое божество, которому так преданы, достойно уважения, — сказал он. — Расскажи мне о своем Боге.

— Я бы с удовольствием, — ответил я, — но кровь вытекает быстро и, боюсь, я потеряю сознание, не успев дойти до самого интересного.

Он согласился, кликнул врачей, и пока они перевязывали мне раны, я рассказывал им о Боге, и Святой Дух в тот момент действительно пребывал во мне, потому что еще до того, как они закончили меня штопать, я обратил в свою веру командира, солдат и всю медицинскую бригаду.

Я оставался на планете, пока все пришельцы не поверили в нашего Бога, после чего решил, что внес свою лепту в победу, на короткое время завернул в госпиталь, где мне сделали протезы кистей и стоп, и вернулся в «Аванпост».

* * *

— Богу, несомненно, повезло в том, что ты на Его стороне, — саркастически бросил Макс.

— Твоими устами глаголет истина, — согласился Билли Карма.

— Просто не понимаю, как Он справлялся со всеми делами до твоего появления, — продолжил Макс.

— Действительно, ему приходилось нелегко. Потому-то, возможно, Он потерял контроль над собой и завел роман с Марией.

— Ты про Деву Марию?

— Ну, она была девственницей, когда Он повстречал ее, — задумчиво заметил Билли Карма. — Черт, если бы я не остановил Его, он бы, возможно, в эту самую минуту делал предложение Силиконовой Карни.

— Я в этом сомневаюсь, — покачал головой Большой Рыжий.

— Почему? — спросил Билли Карма. — Вкус у него такой же отменный, как и у меня, и именно с ней я хотел бы уединиться.

— Возблагодарим небеса за маленькие радости. — С губ Золушки сорвался вздох облегчения.

Билли Карма посмотрел на нее.

— Извини. Не страдай из-за того, что тебя отвергли.

— Я это переживу.

— Если тебе будет легче, мы можем провести вместе часок-другой, пока Силиконовая Карни осознает, какое ей выпало счастье.

— Если ты к ней прикоснешься, — предупредил Никодемий Мейфлауэр, — я отрежу тебе конечность, о которой забыли пришельцы.

Билли Карма положил ногу на ногу и пискнул, как мышка:

— Что ты такое говоришь!

— Ты меня слышал.

— Докажи всем, что он блефует. — Макс ехидно усмехнулся.

— Точно, — поддержал его Катастрофа Бейкер. — А если он приведет угрозу в исполнение, ты сможешь заменить отрезанный член алмазным. Во-первых, он будет отлично смотреться с золотой и серебряной руками, а во-вторых, никогда не упадет.

И скоро все начали убеждать преподобного Билли Карму прикоснуться к Золушке, чтобы посмотреть, что за этим последует. Он вроде бы уже задумался, а может, стоит, но пожал плечами и решительно покачал головой.

— Я не могу этого сделать. Совершенно очевидно, что ее влечет к этому невзрачному молодому человеку. Одному только Богу известно, почему, поскольку она могла остановить свой выбор на таком неотразимом слуге Господа, как я, и мне не хочется думать, что я могу изувечить его, а то и убить, если он нападет на меня. Нет, я думаю, что лучше мне не мешать любви молодых. — Он подмигнул Золушке. — Но, если тебя потянет на зрелых, опытных мужчин, ты знаешь, к кому обратиться, не так ли?

Золушка улыбнулась.

— К Катастрофе Бейкеру?

Все засмеялись. Все, за исключением Билли Кармы. Он сидел и хмурился, словно не понимал, как она могла так ошибиться.

— Если ты хочешь, чтобы женщина стала твоей, любая женщина, надо найти к ней особый подход и точно выбрать момент, — заметила Мать Земля.

— Немалую роль играют внешность и манеры, — вставила Силиконовая Карни.

— А также одежда, плавность речи и личная гигиена, — добавила Золушка.

— На это уйдут годы! — запротестовал Билли Карма.

— Значит, придется потратить эти годы, — ответил Никодемий Мейфлауэр. — Не зря же говорят: бесплатных ленчей не бывает.

— Черта с два. Томагавк раздает их каждый день.

— Лучше оставайся самим собой. — Макс все улыбался. — Я просто представить себе не могу, что ты будешь здесь делать, если превратишься в денди, как они тебе советуют.

— А что ты вообще здесь делаешь? — пожелал знать Никодемий Мейфлауэр. — Почему ты не с паствой, которую должно вести по пути истинному?

— Моя церковь — галактика. — Билли Карма взмахнул рукой. — И каждое разумное существо — мой прихожанин. — Он помолчал, потом добавил: — Прежде всего, с большими буферами.

— Это ты тонко подметил, — хмыкнул Макс.

— Я учился у эксперта, — фыркнул Билли Карма. — Филистимлянин! — И уткнулся в свой стакан.

— Его послушать, так получается, что филистимляне — исключительно люди, — заметила Мать Земля.

— А разве нет? — спросил Бейкер.

— Разумеется. Или ты думаешь, что это единственный вид разумных существ, у которого мужские особи плохо воспитаны, беспринципны, грубы и вообще отвратительны?

— Как-то не думал об этом, — признал Бейкер.

— Уверяю тебя, не единственный.

— А кто хуже?

— Я не говорила, что есть кто-то хуже, — напомнила Мать Земля. — Просто есть и другие.

— Понятно, и ты готова о них нам рассказать?

— Естественно.

ГОСПИТАЛЬ — НЕ ДОМ РОДНОЙ

Как вы сами видите (начала Мать Земля), я не сложена для битвы. Черт, и тридцать лет назад на войне мне делать было нечего, пусть и выглядела я не хуже Золушки.

Вот я и решила поработать медсестрой в госпитале пришельцев на Элизабет Йоркской, спутнике Генриха VII. Подумала, что моей лептой в победу станут знания об анатомии пришельцев, которые я каким-нибудь способом смогу передать Катастрофе, Урагану и остальным.

Как выяснилось, пришельцы не слишком отличались от нас.

* * *

— Они точно выглядели иначе, — прервал ее Большой Рыжий.

— А больших садистов среди людей я просто не встречал, — добавил преподобный Билли Карма. — За исключением разве что Бейкера, Смита, Гейнса, Макса да дамы-киборга.

* * *

Вы путаете социальные различия с физиологическими (продолжила Мать Земля). Но, кстати, одно важное социальное различие имело место быть.

Я увидела, как солдат ущипнул за зад медсестру, когда она проходила мимо его кровати. Я подождала, пока врачи и медсестры уйдут из палаты, потом подошла к нему.

— Я заметила, что ты сделал чуть раньше.

— Ничего особенного, стонал и спал, — ответил он.

— Я про медсестру.

— Так уж вышло. — В голосе слышались извиняющиеся нотки. — В должное время меня отправят домой, я найду подругу жизни и утолю свой голод.

— А чего ждать так долго? — спросила я.

— Никто из медсестер не захочет стать моей подругой жизни. До того, как меня призвали в армию, я был простым фермером.

— Кто говорит, что они должны стать твоей подругой жизни?

— Ты рехнулась? — У него округлились глаза. — Ты знаешь, как наказывается изнасилование?

— Я не говорю про изнасилование.

Мои слова поставили его в тупик.

— Тогда о чем ты говоришь?

— У людей все устроено следующим образом. Если у мужчины возникает сильное желание утолить свои сексуальные потребности, всегда находится женщина, готовая ему в этом помочь.

— Подруга жизни, так?

— Точнее вечерняя подруга.

— Ты хочешь сказать, что они не должны оставаться вместе всю жизнь?

— Именно это я и хочу сказать.

— Но… почему женщины готовы в этом участвовать?

— Потому что им за это платят.

— Ты хочешь сказать…

— В нашем обществе это древняя и уважаемая профессия.

— Madre de Dias!* [21] — воскликнул он, разумеется, на своем языке. — Потрясающая идея!

— Ты думаешь, ваши мужчины ее одобрят? — спросила я.

— Еще как!

— А женщины?

— Безусловно. Многие из них требуют от потенциальных женихов детального финансового плана обеспечения их нужд на всю жизнь. Думаю, они поддержат это революционное предложение еще активнее, чем мужчины.

— Хорошо, — кивнула я. — У меня есть опыт в управлении подобными заведениями. Если ты познакомишь с моей идеей других солдат, я введу в курс дела медсестер.

— Но это же госпиталь! — Он вдруг погрустнел. — Где мы сможем… ну, ты понимаешь.

— Видишь ли, люди отличаются от многих, если не от всех, тем, что рождают героев. Большая часть из них личности слишком независимые, чтобы действовать в рамках жесткой армейской структуры. Но я только что рассталась с ними, и они готовились к тому, чтобы изгнать вас из этой солнечной системы. Я буду удивлена, если госпиталь не будет эвакуирован в течение ближайших сорока восьми часов. Останутся только те медсестры, которые захотят работать в моем заведении, и солдаты, достаточно здоровые, чтобы оплачивать их услуги. И, разумеется, как только станет известно, что мы в деле, основным полем нашей деятельности станет твоя планета, а здесь останется маленький филиал для тех, кто захочет стравить пар перед возвращением домой.

— Ты уверена, что герои своего добьются? — спросил он. — Мне бы не хотелось заниматься всем этим, чтобы потом узнать, что мы выиграли войну.

— Думаю, я могу это гарантировать.

— Но нас в сотни раз больше.

— Их это только подстегнет. Поверь, я их знаю. Противостоять им не удастся никому.

— Будем надеяться, что ты права.

И, конечно же, я не ошиблась. Через тридцать шесть часов пришельцы очистили Элизабет Йоркскую (за исключением девяти медсестер, которые согласились сменить профессию). Решили остаться половина ходящих раненых и немалое число здоровых солдат, которых даже страх перед военным трибуналом, куда, как известно, попадают дезертиры, не удержал от посещения «Заведения мадам Элизабет».

Здесь я, кстати, только по одной причине: чтобы перевести все мои деньги в банк их планеты. Сегодня же отправляюсь туда, чтобы определиться с местоположением новых отделений.

И кто говорит, что война — это ад?

* * *

— Я слышал о проститутках, которые шли за войском, — прокомментировал Макс рассказ Матери Земли. — Но должен снять перед тобой шляпу. Ты — первая, кто организовал бордель в самой армии.

— Видишь ли, — ответила Мать Земля, — каждый делает то, что умеет.

— Истину говоришь, — воскликнул преподобный Билли Карма с похотливой улыбкой.

— И умеет хорошо, — добавила она.

— Ты собираешься провести остаток жизни, управляя борделем для пришельцев? — спросил Макс.

— Разумеется, нет. Я проведу там четыре или пять месяцев, чтобы наладить дело, а потом собираюсь продавать лицензии на право работать под моей маркой. Через год я снова буду жить среди людей и купаться в деньгах. Черт, может, даже куплю этот бар.

— Он не продается, — ответил я.

— Ты еще не слышал моего предложения, — не унималась Мать Земля.

— Мне без разницы. Этот бар — моя жизнь. Что я буду делать, если продам его?

— Считай, я ничего не предлагала. Завидую тебе.

— Правда? — удивился я. — Почему?

— У тебя есть что-то такое, что ты ценишь выше денег.

— У меня тоже, — вставил Билли Карма.

— Да, но ты находишь что-то новое всякий раз, когда мимо проходит другая женщина, — усмехнулся Макс.

— Я говорю про Книгу Добра, — с достоинством, доступным только ему, ответил Билли Карма.

— Я предлагаю тебе за нее двести кредиток, — сказал Макс.

— Двести? — повторил Билли Карма. — Договорились.

Макс рассмеялся.

— Я думал, ты ценишь ее выше денег.

— Да, — кивнул Билли. — Поэтому я выучил ее наизусть. Сам экземпляр, физическая оболочка книги, — ничто. Главное — ее содержимое.

— А что ты скажешь насчет физической оболочки женщины? — спросил Макс.

— Мы с Богом как раз пытаемся найти ответ на этот вопрос. — Он вытащил из кармана потрепанную Библию. — Так где мои двести кредиток?

— Забудь о них. Я лишь хотел проверить тебя.

— Слушай, сделка есть сделка.

— Отвали.

— Ты не собираешься отдавать мне деньги?

— Нет.

— Сатана отвел в аду особый уголок для людей, которые не держат слова.

— Он лично сообщил тебе об этом, не так ли? — спросил Макс.

— Лично я никогда с ним не разговаривал. Но он приходит ко мне в видениях и рассказывает, какие кары уготовил грешникам. — Он помолчал, пристально глядя на Макса. — В последний раз он упомянул тебя.

— Странно, — пожал плечами Макс. — Со мной он никогда не говорит. Собственно, единственное сверхъестественное существо, которое обращает на меня внимание, — Уилксибоет.

— Это еще кто?

— Бог сексуальной потенции Аргиля. — Тут Макс подмигнул мне и Регги.

— Да? — Билли бросил свою Библию Максу. — Ладно. Держи.

— За что?

— В награду за то, что ты расскажешь мне, как связаться с этим Уилксибоетом.

— Значит, так. Я об этом подумаю, если ты проведешь здесь целые сутки, не оскорбляя женщин.

— Двадцать четыре часа? За это ты должен предложить мне что-то большее, чем обещание подумать. Как минимум личную встречу с Уилксибоетом.

Макс бросил ему Библию.

— Забудь об этом. Или ты принимаешь мои условия, или говорить не о чем.

— Хорошо. — Преподобный вздохнул, вернул Библию Максу. — Пусть будет по-твоему. — Он повернулся к Силиконовой Карни. — Извини, любовь моя. Тебе придется потерпеть еще день, а потом я с радостью оценю твои прелести.

— Неплохо, — усмехнулся Макс. — Ты продержался почти десять секунд. — Библия в очередной раз полетела через зал.

— Один момент, — запротестовал Билли Карма. — Просто сорвалось с языка!

— Ты проиграл.

Билли Карма склонил голову, признавая поражение, но в печали пребывал лишь несколько мгновений.

— Ладно. — Он улыбнулся Силиконовой Карни. — Я просто должен найти моему языку другое занятие.

Она вытащила нож.

— Один шаг ко мне, и я найду, что с ним сделать.

— Что ты за чудовище! — воскликнул Билли Карма.

— Из тех, что само выбирает себе партнеров.

— Это не лучший год для радикальных идей, — вздохнул он.

— Как и для склизких проповедников.

Билли Карма предпринял еще одну попытку:

— Я склизкий только снаружи.

— Точно, — вставил Макс. — Внутри ты тошнотворно мерзкий.

— Спасибо за помощь. — Билли Карма злобно глянул на него. — Я это ценю.

— Обращайся в любой момент.

И тут в зал вошел Маленький Майк Пикассо.

— Добро пожаловать, — поприветствовал его я. — Регги, налей ему.

— До чего же хорошо вернуться! — воскликнул Маленький Майк. — Я последний? — Он огляделся. — Вижу, Аргиля еще нет. И Ахмеда. — Он повернулся к Урагану Смиту. — Я надеюсь, Лангтри Лили отдыхает, а может, вышла по зову природы?

— Она погибла, — ответил Смит.

— Как жаль.

Бейкер подошел, обнял Смита за плечо.

— Мне тоже, Ураган. Тебе следовало сказать об этом раньше.

Смит пожал плечами.

— Такое случается.

— Да, — кивнул Бейкер. — Любая женщина, которая связывается с одним из нас, укорачивает свою жизнь на пятьдесят лет. А Лангтри была насекомым, только не подумай, что я хочу оскорбить ее память, она была очень красивым, обаятельным насекомым, но мы все знаем, что насекомые живут два, может, три года.

— Это тяжело, но время лечит сердечные раны, и ты научишься жить без нее. — Голос Золушки переполняло сочувствие. — А потом, когда боль утихнет, ты даже сможешь найти кого-то еще.

— Уже нашел, — ответил Смит.

— Но во всей звездной системе Плантагенет только три женщины, и все они здесь, — удивилась Золушка.

Бейкер рассмеялся.

— Ты же не думаешь, что он нашел человеческую женщину, не так ли?

— Может, для радикальных идей этот год не так уж и плох? — пробормотал Билли Карма.

— Ты встретил ее в «Заведении мадам Элизабет»? — спросил Бейкер.

— Конечно же, нет! — возмутился Смит. — Она — хорошая, чистая, честная, прекрасная, приличная!

— Ладно, так где же этот идеал добродетели и женственности? — спросил Бейкер. — Нам не терпится увидеть ее.

— Она на Аделаиде Лувайн.

— Историю Англии я не изучал, — признал Бейкер. — О чем речь?

— О второй луне Генриха I, — ответил Бард.

— И что она там делает?

— Все здесь сидящие только что вернулись с войны с пришельцами, к которым принадлежит и она. Мы решили, что ей надо побыть там, пока я не смогу гарантировать, что ее появление здесь не встретят в штыки.

— Как ты можешь такое говорить? — В голосе Бейкера слышалась обида. — О каком враждебном приеме может идти речь, если ты ручаешься за нее?

— Тебя я знаю, Катастрофа, — ответил Смит. — А вот некоторых — нет.

— Где ты ее нашел? — спросил Бейкер.

— Она спасла мне жизнь на Генрихе IV.

— Даже пришельцы совершают ошибки, — ввернул Макс.

— Заткнись! — рявкнул Бейкер. Вновь повернулся к Смиту. — Именно там погибла Лангтри Лили?

— Да.

— Ты хочешь рассказать нам об этом?

— Пожалуй. — Смит тяжело вздохнул. — Они обе заслуживают упоминания в книге Барда. Если он не услышит мою историю, через пятьдесят или сто лет о героической смерти Лангтри Лили все забудут, а этого допустить нельзя.

Бард взял ручку на изготовку.

— Я внимательно слушаю.

САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ ЛАНГТРИ ЛИЛИ

Мы с Лангтри Лили разработали план действий задолго до того, как приземлились на Генрихе IV (начал Ураган Смит). Поскольку она могла принять любой образ и дышать тем дерьмом, который считается на Генрихе IV воздухом, мы решили, что она обернется пришельцем, а я буду выдавать себя за ее пленника. Потом она отвела бы меня к их командиру, я бы его убил, а она превратилась бы в него. Пришельцы не знали, что она — трансформер, у них не возникло бы никаких вопросов. А уж став их командиром, она отдала бы приказ возвращаться на родную планету или нашла способ убить их всех.

Начиналось все очень хорошо. Мы приземлились, она наставила на меня пистолет и повела в лагерь. Нам встретился отряд солдат, в сопровождении которого мы и прибыли к командиру. Он начал допрос, но при этом солдаты пустили в ход руки и ноги, чего я не предполагал.

* * *

— Ты же храбрейший человек в галактике, за исключением разве что меня, — прервал его Бейкер. — Я не могу поверить, что пара тычков, может, даже пытка, вывели бы тебя из себя.

— Не вывели.

— Тогда что случилось?

— Я был не один… помнишь?

* * *

При каждом ударе или пинке (продолжил Смит) я видел, что Лангтри едва сдерживается, чтобы не прийти мне на помощь. И наконец они перестарались. От ярости она потеряла контроль над собой и на глазах у всех стала Пелопоннесом. Я воспользовался общим замешательством, врезал локтем по физиономии ближайшего пришельца, пока он падал на землю, выхватил из кобуры лучевик. Застрелил еще двоих, прежде чем остальные сообразили что к чему.

— Убейте его! — крикнул командир, а секундой позже добавил: — Убейте их обоих!

Через секунду я снес ему голову, а Лангтри Лили начала плеваться, и скоро мы стояли среди трупов пришельцев.

— Все идет не так, как мы планировали, — сказал я, — но вроде бы мы движемся к поставленной цели.

И тут же увидел новый отряд пришельцев, выходящих из казармы, вооруженных и опасных. Велел Лангтри спрятаться, потому что находились они вне досягаемости ее плевков, а я не мог одновременно сражаться с ними и защищать жену.

Бой завязался нешуточный. Я убил не меньше двадцати пришельцев, но тут один из тех, кого я счел убитым, уже лежащий на земле, схватил меня за ноги. Я потерял равновесие и упал рядом с ним, и каким-то образом мой лазерный пистолет отлетел на десять футов. Я попытался подползти к нему, но умирающий пришелец не отпускал моих ног.

Я поднял голову и увидел другого пришельца, бегущего ко мне с ножом в руке. Я знал, что еще не родился инопланетянин, способный победить меня в бою без правил, но по-прежнему не мог встать, и до меня дошло, что разгерметизация моего защитного костюма от удара ножа будет стоить мне жизни.

Он находился в двадцати футах, потом расстояние сократилось до пятнадцати, десяти, я все не мог освободить ноги, и тут, словно из-под земли, между мной и пришельцем появилась Лангтри Лили. Плюнула ему в лицо, но он, уже умирая, по инерции добежал до нее и она приняла на себя удар ножом, предназначавшийся мне.

Я наконец вырвался и успел подхватить ее на руки. Умирая, она прошептала, что любит меня и счастлива, что смогла пожертвовать своей жизнью ради меня.

Скорбеть времени у меня не было, потому что оставшиеся в живых пришельцы уже целились в меня, а я оставался безоружным. Но внезапно один из них закричал, схватившись за грудь, второму разворотило голову, третий просто упал как подкошенный.

Откуда-то протянулась рука, подняла меня на ноги. Рука принадлежала пришельской женщине.

— Следуй за мной, если хочешь выжить! — крикнула она, отступая к одной из казарм.

При этом она продолжала стрелять по моим врагам, прикрывая меня, поэтому я воспользовался моментом, чтобы снять с трупов оружие, благо понадобиться им оно уже не могло, и последовал за ней.

— Кто ты? — спросил я. — И почему пришла мне на помощь?

— Я слышала легенды о великом Урагане Смите, — ответила она. — А теперь увидела, как бесстрашно ты сражался с врагами, и решила, что нельзя допустить твоей смерти.

— Даже ценой предательства собственного народа? — спросил я.

— Я об этом не думала. Ты мне нравишься больше, чем они все, вместе взятые.

Меня переполняли вопросы, но пришельцы вновь открыли стрельбу, так что несколько последующих минут мы думали только о том, как бы остаться в живых.

Я заметил, что она отлично стреляет, почти так же метко, как я, и напрочь лишена страха. Когда пару минут спустя лазерный луч задел ей плечо, она выругалась, как старый космический волк.

— Ты в порядке? — спросил я.

— С этим разберемся позже, — ответила она, перебросив лучевик в другую руку.

— Спрячься за меня и займись раной, — предложил я. — Я их сдержу.

— Мы вместе их сдержим. — Она уложила еще одного пришельца. — Мне очень жаль твою подругу.

— Мою жену, — поправил я ее.

— Тогда вдвойне жаль. У нас много общего, у тебя и меня. Если она была твоей женой, значит, у тебя нежное сердце. — Она помолчала, чтобы пристрелить еще одного пришельца. — Ты ее очень любил?

— Да.

Вновь последовала пауза.

— Как по-твоему, ты сможешь полюбить вновь?

— Возможно.

— Я очень на это надеюсь.

— Давай разберемся с врагами, а уж потом поговорим о любви, — сказал я, и именно этим мы занимались следующие полчаса, по прошествии которых, кроме нас двоих, живых в лагере никого не осталось.

Я подошел к ней.

— Позволь еще раз поблагодарить тебя за помощь.

— Я сожалею, что нам не удалось спасти твою жену. Я знаю, каково терять любимого.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Она произнесла свое имя два или три раза, но я выговорить его не смог.

— Как бы ты хотел меня называть? — наконец спросила она. — Я доверяю твоей мудрости.

Я решил, что будь у меня мудрость, я бы звался Соломоном. Но что ж, поскольку мы стали напарниками, я решил назвать ее Шебой.

— Шеба, — повторила она. — Мелодичное имя. Кем она была?

— Древней царицей.

— Для меня это большая честь.

Я решил не говорить ей, сколько всего жен было у Соломона. Мы провели вместе несколько дней, чтобы узнать друг друга поближе… если преподобный сейчас сподобится на одну из его типичных реплик, я поджарю ему яйца… а потом я решил оставить ее на Аделаиде Лувайн и выяснить, какой ее здесь ждет прием.

Вот и вся история о том, как Лангтри Лили пожертвовала собой ради любви… или меня, потому что для нее первое не разделялось со вторым.

Также это история и о том, как я встретил Шебу, которая шестым чувством увидела во мне родственную душу.

* * *

— Знаете, у меня однажды была подруга-инопланетянка, — подал голос преподобный Билли Карма.

— Само собой, — хмыкнул Макс.

— Это почему?

— Потому что ни одна человеческая женщина не скажет тебе «да».

— Истину говоришь! — хором воскликнули Карни и Золушка.

— Одну минуту! — остановил их Бард. — Возможно, это интересная история. Я не знаю ни одного человека, кроме Урагана Смита, который занимался этим делом с инопланетными женщинами. — Он повернулся к Билли Карме. — Хочешь рассказать?

— Рассказывать особо нечего.

— Само собой, — ввернула Силиконовая Карни.

— Да ладно, — настаивал Бард. — Не скромничай.

— Это далеко не счастливая история, — вздохнул Билли Карма. — Мы потерпели трагическую неудачу в попытке наладить общение.

— Что ж тут может быть трагичного, если она уже не с тобой? — спросила Золушка.

— Если ты будешь шутить, я ничего не расскажу.

— С шутками покончено. — Бейкер сурово сдвинул брови, показывая, что настоит на своем. — Я хочу послушать.

— Что ж, это была женщина из вандаев, — начал преподобный. — Я познакомился с ней, когда нес слово Божье по Внешнему Пограничью. Все у нас складывалось, как нельзя лучше, и когда я покинул Ванду, она полетела со мной.

— Вандайская женщина? — уточнил Бейкер.

— Совершенно верно.

— Я слышал, с детства их учат только одному — ублажать своих мужчин.

— Так мне говорили.

— И хотя на Ванде полно своих мужчин, она выбрала тебя?

— В некотором смысле. — Билли Карма смутился. — Вообще-то я выиграл ее в карты.

Ставлю-Планету О’Грейди разом оживился.

— В общем, я решил, что заслужил отпуск, и полетел на курорт Морской Пейзаж, это на Альфа Райбот III, где и арендовал на неделю виллу. Как только мы устроились, я подумал, что пора моей вандайке и мне познакомиться поближе. — Он выдержал паузу, отпил из стакана. — Она подошла ко мне и спросила, какой секс я предпочитаю. Таким голосом, будто знает семьсот, а то и больше видов секса. Я-то знаком лишь с несколькими, вот и сказал, что, насколько мне известно, нет такого мужчины, который, если он честен с самим собой, не предпочел бы оральный секс.

— А что ты поставил против нее в той игре? — с профессиональным интересом спросил О’Грейди.

— Заткнись! — рявкнул Бейкер. — Продолжай, преподобный.

— Так вот, в следующий момент она сидела рядом со мной и вслух читала мне «Фанни Хилл». Я ничего не говорил, думая, что это прелюдия… вы понимаете, чтобы завести меня, распалить, подготовить к самому действу. — Он нахмурился. — Только она читала, читала и продолжала читать, а в итоге я заснул.

Силиконовая Карни расхохоталась.

— Это не смешно! — фыркнул Билли Карма.

— А по мне, еще как смешно.

— Не отвлекайся, — одернул преподобного Бейкер.

— На следующий вечер, когда мы готовились лечь спать, она открыла «Историю О» и опять читала, пока я не заснул. Потом пришел черед «Автобиографии Фли», а на четвертый вечер, когда она взяла «Тропик Рака», я не выдержал и спросил, что, черт побери, происходит?

— Разве я не ублажаю тебя, любовь моя? — удивилась она.

— Послушай, — ответил я, — я люблю эротические книги, как и любой другой мужчина, но когда мы доберемся до секса?

— Но мы и занимаемся сексом, — запротестовала она.

— Что ты такое говоришь? — пожелал знать я. — Вот я лежу, готовый к оральному сексу, а ты мне все читаешь.

— Но я делаю то, о чем ты просил.

— Черта с два! — воскликнул я.

— Но как же так. — Она мне нежно улыбнулась. — Что может подразумеваться под оральным сексом, как не ублажающее слух чтение классических эротических книг?

— Теперь я понимаю, что происходит, — кивнул я. — Ты неправильно истолковала понятие «оральный секс». — Я стянул штаны. — Доверься эксперту и я тебя всему научу.

При виде моего детородного органа ее глаза широко раскрылись.

— Ты же не собираешься вставлять мне это в ухо! — только и спросила она, бросилась к двери и с криком выбежала на морской берег.

Преподобный Билли Карма вздохнул.

— Возможно, она кричит и бежит до сих пор.

— Не так трогательно, как многие из романтических историй Урагана.

— Думаю, наш Катастрофа все очень тонко чувствует, — согласился с Бейкером Бард. — Я также думаю, что для сохранения приличий не стану включать в книгу это маленькое происшествие.

— Это правильно! — Золушка рассмеялась. — Мы с Силиконовой Карни и так расскажем о нем всей галактике.

Бейкер повернулся к Урагану Смиту.

— Тебе когда-нибудь делала минет инопланетянка?

— Однажды, — ответил Смит.

— Да? И что?

— Да ничего. Она была нексарианкой, так что у нее осталось еще пять голов.

— Слушай, а земные женщины тебя не привлекали?

— Знаешь, я пытался увлечься ими, — ответил Смит. — Честное слово. Но они такие… такие одинаковые.

— Вот это мне нравится! — негодующе воскликнула Силиконовая Карни.

Смит посмотрел на нее.

— Должен признать, ты менее одинаковая, чем остальные.

— Я думаю, среди нас есть человек, который не согласится с твоей оценкой человеческих женщин, — заметил Макс.

— Кто?

Макс ткнул пальцем в Никодемия Мейфлауэра.

— Он смотрит на Золушку и вздыхает, как школьник, с того самого момента, как вошел в этот зал. Я собственными глазами видел, как они держались за руки.

— По крайней мере у него две руки, как и у любого нормального человека, — огрызнулась Золушка.

Макс усмехнулся.

— Видите? Должно быть, это любовь. Какие у нее еще причины для того, чтобы оскорблять меня?

— Не думаю, что для этого нужны причины. — вставила Киборг де Мило, которая за время войны сильно невзлюбила Макса Три Ствола.

— Они же улетели каждый на своем корабле и в разные стороны, — вспомнил Неистовый Бык. — Что же произошло?

— Да, — поддержал напарника Сидящий Конь, — как вышло, что вы улетели на двух кораблях, а вернулись на одном?

Никодемий Мейфлауэр встретился взглядом с Золушкой.

— Рассказать им?

Золушка пожала плечами, приковав к себе взгляды мужчин.

— Почему нет?

СВАДЬБА В СВАДЕБНЫХ КОЛЬЦАХ

Я не собиралась обосноваться в Свадебных Кольцах (начала Золушка). Но, уничтожив три корабля пришельцев, направлявшихся к Генриху VII, решила, что спрятаться в Кольцах, пока пришельцы не найдут более интересного занятия, чем гоняться за мной, не самая плохая идея.

Однако пришельцы нашли ее даже на этой космической свалке (вставил Мейфлауэр), и я полетел туда, чтобы попытаться ее спасти.

Чтобы помочь мне (поправила его Золушка).

Чтобы помочь ей (согласился Мейфлауэр). Проблема заключалась в том, что найти корабль, спрятавшийся в Кольцах, чрезвычайно трудно. Сами знаете, в каждом Кольце миллиарды камней и ледяных глыб и, пока я добирался туда, они повредили ее корабль.

По правде говоря, я думаю, корабль повредил кусок скалы (уточнила Золушка). Но значения это не имеет. Все равно в результате столкновения вышли из строя все основные системы и разгерметизировался корпус.

Другими словами (продолжил Мейфлауэр), корабль стал терять воздух. Но радио работало, поэтому она сумела сообщить мне, что находится в Анне Болейн, втором Свадебном Кольце. Я и пришельцы бросились туда, и каждый пытался добраться до цели первым. По моей просьбе она выпустила пару ракет, но кольцо, сами знаете, большое, ракеты — маленькие, так что вспышек я не заметил. Наконец меня осенило: я предложил ей надеть скафандр и покинуть корабль, предварительно вытащив из атомного реактора стержни-замедлители. Я решил, что уж взрыв реактора я обязательно замечу, подхвачу ее и мы улетим вместе.

Конечно, вспышку я увидел. Думаю, ее заметили и на поверхности Генриха VIII. Используя показания приборов, я изменил курс корабля, но…

Но возникла другая проблема (вмешалась Золушка). При взрыве я находилась достаточно близко от корабля, так что ударная волна придала мне немалую скорость. Я понимала, что любое столкновение станет для меня фатальным, и вдруг увидела, что на меня несется айсберг. Мне удалось сманеврировать, выпустив половину имеющегося в скафандре воздуха, но я по-прежнему летела со скоростью, отличной от скорости всех этих камней и ледяных глыб, а использовать воздух в качестве рабочего тела управляющих двигателей больше не могла. А тут еще крошечный камешек угодил в радио скафандра, связь с Никодемием оборвалась, и я уже решила, что жизнь кончена.

Но датчики моего корабля засекли ее (продолжил Мейфлауэр), и я начал приближаться к ней, маневрируя на Анне Болейн. Через десять минут я уже видел Золушку и готовился к открытию воздушного шлюза, когда она вдруг достала лазерный пистолет и открыла беспорядочную стрельбу. Так мне, во всяком случае, показалось. Видите ли, раньше я говорил ей, чтобы она, завидев мой корабль, начала стрелять в нос. Корпус она бы не повредила, зато я смог бы точно установить ее местонахождение.

Но она стреляла чуть выше и левее, а так как находилась всего в нескольких сотнях ярдов, я не мог понять, что не так, пока до меня не дошло: она сигнализировала о появлении корабля пришельцев. Я развернул лазерную пушку и выстрелил за секунду до того, как пришелец выпустил в меня пульсационную торпеду. Корабль пришельца развалился, а обломки полетели к Золушке.

И тут я увидел, что сможет ее спасти. Направил лазерный луч на громадную скалу, прямо-таки астероид, который приближался к ней.

Она тут же все поняла и, вместо того чтобы избежать столкновения с астероидом, осторожными маневрами синхронизировала с ним свою скорость, чтобы сблизиться. Силы тяжести астероида, конечно же, не хватало, чтобы удержать Золушку, но двигался он быстро и, находясь перед ним, она не могла с него свалиться.

Он же своей массой прикрыл Золушку от осколков корабля пришельца, а тут и я смог подобраться к астероиду.

Никогда не думала, что воздушный шлюз может выглядеть, как рай (добавила Золушка), но этот точно выглядел, когда Никодемий открыл люк. Он стоял внутри и бросил мне канат. То есть попытался бросить, но в отсутствие силы тяжести вышло не очень. Тогда он дал мне знак оттолкнуться от астероида и «плыть» к нему. Я, конечно, едва не потеряла сознание от страха, но сделала все, как он хотел, и несколько мгновений спустя почувствовала, как его рука сжимает мою.

Последующие два дня мы охотились за оставшимися кораблями пришельцев, которые пытались убить меня. Пилоты на них были хорошие, но мой Никодемий превосходил их по всем статьям, так что в результате мы их нашли и уничтожили. А потом выбрались из Колец и вернулись сюда.

Как муж и жена (гордо изрек Мейфлауэр). Покажи им свое кольцо, дорогая.

* * *

— И кто вас поженил? — спросил Макс.

— Я, — ответил Никодемий Мейфлауэр.

— Ты не священник, — резонно указал преподобный Билли Карма.

— Но это мой корабль, а капитан корабля имеет полное право регистрировать браки.

— Жаль, — вздохнул Билли Карма. — Я бы зарегистрировал вас в лучшем виде за минимальное вознаграждение.

— Да, — кивнул Мейфлауэр, — но ты, возможно, поцеловал бы новобрачную, так что мне пришлось бы тебя убить.

— Святой Боже, но почему? — воскликнул Билли Карма.

Золушка ослепительно улыбнулась.

— По моему настоянию.

— Хорошо, что у вас под рукой оказалось обручальное кольцо, — заметил Макс. — Далеко не все люди заранее готовятся к столь знаменательному событию.

— В общем-то мы тоже не готовились, — ответил Мейфлауэр. — Но после того, как мы уничтожили корабли пришельцев и решили пожениться, я вытащил поврежденное радио из ее скафандра и сделал кольцо из деталей. — Он улыбнулся. — И теперь, взглянув на него, она вспоминает, как мы сражались плечом к плечу, и знает, что вместе мы непобедимы.

— До чего же благородная и трогательная история, — подал голос Могильщик Гейнс.

— По правде говоря, мы вернулись в «Аванпост», чтобы убедиться, что война выиграна, — продолжил Мейфлауэр. — Выпьем еще стаканчик-другой, а потом отправимся в свадебное путешествие. Все-таки у нас медовый месяц.

— И куда собираетесь? — спросила Мать Земля.

— Какая разница, лишь бы быть вместе, — ответила Золушка.

— Я слышал, Серенгети — отличная планета, — предложил Большой Рыжий.

— Планета-зоопарк? — переспросил Мейфлауэр.

— Да. Там собраны животные со всей галактики, только живут они не в клетках, а на свободе.

— Если он не придумает ничего лучшего, как весь медовый месяц смотреть на животных, значит, я ошиблась в выборе мужа, — вздохнула Золушка.

— Раз уж ты сама об этом упомянула, — подал голос Билли Карма, — скажу, что ты действительно ошиблась с выбором, и теперь тебе не остается ничего другого, как бросить его и убежать со мной.

— Теперь я понимаю, почему мы обратили в христианство обитателей стольких планет, — хмыкнул Большой Рыжий. — Ответа «нет» для этого человека просто не существует.

— Знаешь, что я тебе скажу, — повернулся к нему Бейкер. — Насколько мне помнится, я никогда не видел инопланетянина-евангелиста. Наверное, их боги не столь нуждаются в проповедниках, как наши.

— А как насчет вас, индейцы? — спросил Макс. — На кого похож ваш Бог?

— Понятия не имею, — ответил Сидящий Конь.

— Вы не знаете?

— Он по домам не ходит, — ответил Неистовый Бык.

— Могло быть и хуже, — заметил Макс. — Он мог выглядеть, как Билли Карма. Считает же он, что именно так выглядит наш Бог.

Мать Земля переводила взгляд с Билли Кармы на Катастрофу и обратно.

— Трудно поверить, что вы оба созданы по божьему подобию. — Она помолчала. — Если Бог действительно есть, скорее Он выглядит, как Катастрофа Бейкер.

— С чего ты так решила? — осведомился преподобный.

— Потому что я предпочитаю поклоняться Богу, у которого хороший вкус, — ответила Мать Земля. Помолчав, добавила: — Хотя, возможно, Он выглядит, как Золушка или Силиконовая Карни.

— Опять ты начинаешь нести эту сексистскую чушь! — взвился Билли Карма.

— В этом зале только один сексист, и это не я. — Мать Земля пожала плечами. — Ну, может, пять или шесть. — Она посмотрела на портрет Шестиглазой Салли над стойкой, словно увидела его впервые. — Включая Томагавка.

Маленький Майк Пикассо заулыбался.

— Видишь? Я же говорил тебе, что заказ на портрет Салли для «Аванпоста» надо отдать мне.

— Он получился бы менее сексистским, если б ее нарисовал ты? — спросил я.

— Может, и нет, — признал он. — Но выглядела бы она куда лучше. Я, скажем, сразу избавил бы ее от четырех глаз.

— Но у нее шесть глаз!

— Искусство не должно копировать природу, — ответил Маленький Майк. — Иногда его задача — улучшить природу.

— Но разве этим оно не входит в противоречие с истиной? — спросил Бард.

— Ты же веришь всем, кто рассказывает тебе о войне, не проверяя их слова, — ответил Маленький Майк. — Разве тут нет противоречия с истиной?

— Мы говорим о разном. История никогда не пытается улучшить природу.

— Нет… но твоими стараниями улучшается история.

— Я немного приукрашиваю ее, чтобы она не лежала в пыльной библиотеке или в пыльном компьютере, где до нее добирались бы одни академики, — оправдывался Бард.

— Я думал, академики только и могут, что с важным видом вещать не пойми о чем. Ты полагаешь, они действительно что-то читают?

— Дождливыми вечерами, когда их не приглашают на коктейль-пати, — ответил Бард.

— Ты уходишь от ответа, — не унимался Маленький Майк. — Я хочу знать, в чем этическая разница между моим портретом Салли с двумя глазами и записанными тобой рассказами о том, чего не было.

— Ты изменяешь ее внешность, — ответил Бард. — Это нечестно. Я же лишь приукрашиваю рассказы Катастрофы, Урагана и остальных. Занимаюсь простой литературной обработкой.

— А если они тебе лгут?

— С какой стати кому-либо лгать летописцу?

— Может с тем, чтобы выглядеть более героическими, — предположил Маленький Майк. — А может, им просто нравится лгать.

— Очень маловероятно. — Голосу Барда недоставало уверенности.

— Давай проверим мои гипотезы, — продолжил Майк. — Я расскажу историю о том, что я делал во время войны. Часть, возможно, правда, часть — ложь. Когда я закончу, ты скажешь мне, что ты собираешься записать и почему.

— Я согласен, — ответил Бард, принимая вызов.

ПОТЕРЯННОЕ СОКРОВИЩЕ МАРГАРЕТ АНЖУЙСКОЙ

Я направлялся на Генрих IV, надеясь сражаться плечом к плечу с Ураганом Смитом, когда на орбите Генриха III нарвался на пару кораблей пришельцев (начал Маленький Майк). Начал маневрировать, и когда, находясь неподалеку от Генриха VI, уже вроде бы оторвался от них, удачный выстрел вывел из строя субпространственное радио и навигационный компьютер.

Я решил, что в такой ситуации лучше всего посадить корабль и заняться ремонтом. Зная, что гарнизон пришельцев расположился на Генрихе VI, я приземлился на Маргарет Анжуйской.

Радиопередатчик превратился в груду металлолома, тогда как повреждение навигационного компьютера не выглядело серьезным. Но я — художник, не компьютерщик, поэтому понятия не имел, с чего начать ремонт.

Я понял, что мне остается только одно — вернуться в «Аванпост» и либо занять у кого-нибудь корабль, либо попроситься к кому-то в напарники. Однако начать я решил с прогулки по окрестностям, на случай, если попадется какой-нибудь фантастический вид, зарисовки которого я смогу использовать в будущем.

Я влез в скафандр, открыл люк, спустился на землю и отправился на прогулку. Скалы мне понравились, но я видел и зарисовывал и более интересные. На Маргарет не было ни воздуха, ни воды, и я уже подумал, что делать мне там больше нечего, когда увидел вдали что-то необычное. Создавалось ощущение, что объект этот не здешний, и я начал осторожно приближаться к нему.

И действительно, передо мной выросло здание, построенное инопланетянами. Не пришельцами, с которыми мы сражались, нет, построили его гораздо раньше. Судя по всему, я никогда не встречал существ, которые могли без труда проходить через эту причудливо изогнутую дверь.

Из-под моих ног с каменного пола поднималась пыль столетий. Я включил фонарь на шлеме и огляделся. Я находился в огромном зале, в который выходило множество изогнутых дверей. Каждая вела в маленькую комнатушку.

В первой я ничего не нашел. Как и во второй. Зато третья приятно удивила. Вероятно, это здание служило сейфом, который построили богатые жители Генриха VI с тем, чтобы хранить в нем свои ценности от воров. А может, его построили воры, чтобы хранить украденное до продажи на черном рынке.

Я словно попал в египетскую гробницу. Грабители могил (конечно, на Генрихе VI их звали иначе) украли все драгоценности, но оставили произведения искусства. Должно быть, понятия не имели, сколько они стоили. А стоили они целое состояние. Я нашел скульптуру Мориты, бронзу Тобина, два голографических пейзажа Далиримпла. Вы не поверите — даже одну картину Рокуэлла с самой Земли!

Одно за другим, я начал переносить все в корабль, на что ушла большая часть дня. Целую неделю я провел на Маргарет Анжуйской, надеясь найти еще один клад, но тщетно. Однако, учитывая сумму, которую выложат музеи и художественные галереи за мои находки, я не могу считать, что время потрачено зря.

Я подождал, пока последний из кораблей пришельцев покинул Генрих VI. Резонно предположил, что они улетели, получив соответствующий приказ, а сие означало, что война закончилась. Поэтому я вернулся сюда, рассчитывая курс с помощью логарифмической линейки и карманного калькулятора.

А теперь собираюсь отпраздновать мое возвращение бутылкой лучшего сингианского коньяка, какой только найдется у Томагавка, после чего полечу в Содружество, чтобы выяснить, сколько дадут за мои находки на аукционе.

* * *

— Это все? — спросил Бард.

— Все, — ответил Маленький Майк Пикассо. — Что ты используешь в своей книге?

— Ничего.

— Почему?

— Совершенно очевидно, что ты все выдумал, от начала и до конца.

— Как скажешь, — пожал плечами Майк. — Ты пробудешь здесь еще пару минут?

— Я здесь живу.

— Хорошо. — И Маленький Майк направился к двери.

— Ты действительно не собираешься включить в книгу его рассказ? — спросил я.

— Это потрясающая история! — воскликнул Бард, более не сдерживаясь. — Конечно же, она будет в моей книге. Просто не хотелось делиться своими планами с этим маленьким наглецом!

Маленький Майк вернулся с голографическим инопланетным пурпурным пейзажем.

— Подлинный Далиримпл! — объявил он. — В Содружестве стоит как минимум три миллиона кредиток. — Он повернулся к Барду. — Так что ты пиши свою историю, а я продам это сокровище, и посмотрим, кто будет счастливее.

— Красивая картина. — Макс протянул руку. — Особенно вот это странное дерево.

— Не трогай! — Маленький Майк ударил Макса по руке.

— Извини.

— Я бы хотел посмотреть, что еще находится на твоем корабле?

— Пусть даже ты не собираешься написать об этом в книге? — осведомился Маленький Майк.

— Я не из породы упрямцев, — ответил Бард. — Убеди меня, что я ошибаюсь.

— Пошли. — С картиной в руках Маленький Майк зашагал к двери, Бард — за ним.

— Красивая картина, — заметил Бейкер. — При условии, что тебе нравятся уродливые инопланетные пейзажи.

— Между прочим, краска еще влажная. — Макс улыбнулся, демонстрируя всем пурпурную подушечку пальца.

— Сказать ему? — спросил Большой Рыжий.

— И лишить книгу такой истории? — вопросом на вопрос ответил Макс.

Бард вернулся через несколько минут.

— А где Маленький Майк? — полюбопытствовал я.

— Упаковывает картины. Такие сокровища нельзя оставлять где придется. — Бард раскурил бездымную сигару.

— И что ты можешь сказать? — спросил Макс.

— По моему разумению, вся его история — правда, за исключением места, где он нашел эти сокровища. Скорее всего его нога не ступала на Маргарет Анжуйскую. Он это выдумал, чтобы у нас не возникло желания поискать другие клады там, где он нашел картины. Должно быть, он обнаружил это загадочное здание на одной из лун Генриха I.

— Твои слова многое объясняют.

Едва эта фраза слетела с губ Макса, как вернулся Маленький Майк и сел рядом с Киборгом де Мило. Она тут же поднялась и пересела за пустой столик.

— Мне пора. — Мать Земля встала, направилась к двери. — До свидания, Томагавк. Я вернусь месяцев через шесть-восемь.

— Удачи тебе.

— Знаете, и нам пора отправляться в свадебное путешествие. — Никодемий Мейфлауэр повел Золушку к двери. — Еще увидимся. — И вслед за Матерью Землей они зашагали к взлетной площадке.

— Наш маленький коллектив становится все меньше, — отметил Макс.

— А вот мы никуда не полетим, — откликнулся Неистовый Бык.

— Пока нам дают здесь кредит, — добавил Сидящий Конь.

— Эй! — вдруг воскликнул Бард. — Вы двое не рассказали о том, чем занимались во время войны.

— Ты не спрашивал, — ответил Неистовый Бык.

— Как видишь, спрашиваю.

— Слишком поздно. Теперь тебе придется заплатить.

— Точно, — кивнул Сидящий Конь. — Хочешь услышать нашу историю, заплати за спиртное, которое мы выпьем, рассказывая ее.

Бард кивнул мне.

— Запиши их выпивку на мой счет.

— Ты — джентльмен и ученый, — похвалил Барда Неистовый Бык.

— Как я понимаю, сие означает, что мы не собираемся снять с него скальп? — спросил Сидящий Конь.

Регги принес им по полному стакану.

— Ладно, выпивку я вам поставил, — сказал Бард. — Теперь рассказывайте.

— Кто будет говорить? — спросил Сидящий Конь.

— Последнюю историю рассказывал ты, так что теперь моя очередь.

— Какую последнюю? — переспросил Бард. — Вы, парни, еще ничего не рассказывали мне о своих приключениях.

— Ты мнишь себя единственным летописцем Пограничья? — спросил Барда Неистовый Бык. — Напрасно. Тот парень с Модесто III не только ставит нам выпивку, но и платит за наш номер, когда мы останавливаемся там.

— Да, — кивнул Сидящий Конь, — он платит за первоклассные истории, и только такие мы ему и рассказываем. Я не могу сказать, какую получишь ты, потому что ставишь нам только виски… и это дешевое виски.

— Знаешь, если б мое виски было чуть дешевле, — добавил Неистовый Бык, — я бы рассказал тебе историю, в которой победили пришельцы.

— Вы собираетесь рассказывать или так и будете жаловаться?

— Искусство не терпит спешки, — назидательно изрек Неистовый Бык.

Бард махнул мне рукой.

— Скажи Регги, чтобы больше он за мой счет им не наливал.

— С другой стороны, с историей ситуация прямо противоположная, — быстро добавил Неистовый Бык.

— Так начинай.

— Слушай внимательно.

БИТВА ПРИ БИГ-ЛИТТЛХОРНЕ

Спустились сумерки (начал Неистовый Бык) и с запада дул легкий ветерок. Мы, Сидящий Конь и я, ползли на животах вверх по склону холма, чтобы посмотреть, что находится по другую сторону вершины. Джеронимо находился слева от нас, Витторио вел своих воинов по правую руку.

Мы увидели вражеских солдат, сидящих у костров, но не генерала Кастарда, и…

* * *

— О чем ты говоришь? — пожелал знать Бард.

— Ты хотел услышать историю про войну, вот я тебе и рассказываю.

— Но ты все выдумываешь! Святой Боже, ты же рассказываешь о том, что произошло на Земле!

— Никто из завсегдатаев «Аванпоста» никогда не выдумывал для тебя историю? — спросил Неистовый Бык.

— Такую — нет!

— Естественно. Много сюда заглядывает индейцев?

— Ты же выдумываешь историю про битву, которая произошла более семи тысяч лет тому назад!

— Конечно… но битва-то знаменитая.

— Ты никак не хочешь меня понять! — Бард не скрывал раздражения. — Я хочу знать, что произошло после того, как вы покинули «Аванпост», чтобы сразиться с пришельцами.

— Мы победили, — ответил Неистовый Бык. — Но история о битве на реке Биг-Литтлхорн куда более захватывающая.

— Вы сведете меня с ума! — пробормотал Бард.

— Может, ему не нравятся имена Джеронимо и Витторио? — предположил Сидящий Конь.

— Ну, я могу заменить их на Тонто и Шоц-Диджиджи, — ответил Неистовый Бык.

— Да кто они, черт побери? — выкрикнул Бард.

— Выдуманные персонажи, но ничем не хуже, чем Джеронимо и Витторио, — пояснил Неистовый Бык. — В конце концов, главные действующие лица в этой истории — я и мой напарник. Остальные просто подносили дротики.

— Луки и стрелы, — поправил его Сидящий Конь.

— Вы, похоже, не понимаете моей задачи, — Бард покачал головой. — Как я могу включить эту историю в сагу о борьбе с пришельцами в звездной системе Плантагенет?

— Измени имена, — предложил Неистовый Бык.

— Это нечестно!

— А кто узнает? — спросил Сидящий Конь. — Мы никому не скажем, ты — тоже.

— Послушайте, — Бард едва не плакал, — я хочу знать лишь одно: что произошло, когда вы отправились на войну?

— Это скучно.

— Не вся история захватывающе интересная, — ответил Бард.

— Ты действительно хочешь знать? — осведомился Неистовый Бык.

— Да.

— И не хочешь услышать о том, как сиу победили генерала Кастарда в сражении у Биг-Литтлхорна?

— Нет! — взревел Бард.

— Хорошо. — Сидящий Конь пожал плечами. — Мы нашли флагман пришельцев и взорвали его.

— Так себе история, — добавил Неистовый Бык.

— Вы хотите, чтобы я поверил, что вы двое взорвали самый большой корабль неприятельского флота?

— Я не знаю, самым ли он был большим, — засомневался Сидящий Конь.

— Но мог и быть, — предположил Неистовый Бык. — Все-таки с милю длиной.

— И вы вдвоем уничтожили его?

— Совершенно верно.

— Как?

— Подложили бомбу в туалет капитана.

Бард переводил взгляд с Сидящего Коня на Неистового Быка и обратно.

— Вы держите меня за полного идиота?

— Насколько честного ответа ты ждешь? — спросил Сидящий Конь.

— Мне проще поверить, что вы действительно участвовали в сражении при Литтл-Бигхорне.

— Биг-Литтлхорн, — поправил его Неистовый Бык. — И мы говорили тебе, что та история лучше.

Бард повернулся ко мне.

— С этого момента они сами платят за свою выпивку.

И направился к своему столику.

— Мы действительно его взорвали, — повторил Неистовый Бык для присутствующих.

— Я тебе верю, — откликнулся преподобный Билли Карма.

— Правда? — удивился Неистовый Бык. — Тогда, наверное, я что-то перепутал.

— Ну почему все начинают ненавидеть меня с первого взгляда? — Голос Билли Кармы переполняла жалость к себе.

— Чтобы экономить время, — ответила Силиконовая Карни.

Вилли Бард расхохотался.

— Если ты вздумаешь записать вот это в свой опус, мы с Иисусом достанем тебя даже из могилы, — пригрозил преподобный.

— Я думал, один из вас уже вернулся оттуда, — заметил Большой Рыжий.

— Он вернулся, — согласился Билли Карма. — Но он не может надолго задерживаться среди нас. А вот вдвоем мы будем преследовать этого горе-историка днем и ночью.

— Приятно осознавать, что ты собираешься решить с ним все вопросы.

— Как я ни стараюсь, он все равно записывает в свою книгу всю ложь обо мне.

— Я имел в виду Иисуса — не Барда.

— С Иисусом найти взаимопонимание гораздо легче, чем с Бардом, — ответил Билли Карма.

— Это радует, учитывая, что Ему все еще поклоняются несколько миллиардов людей.

— По-моему, не столько поклоняются, как надеются, что Он будет таскать за них каштаны из огня, — вставил Макс.

— Не каштаны, а души, — поправил его Билли Карма.

Макс пожал плечами.

— Что в лоб, что по лбу.

— Знаете, — подал голос Катастрофа Бейкер, — мы должны пустить шапку по кругу и купить подарок Никодемию Мейфлауэру и его даме.

— Мне нравится эта идея, — откликнулся я. — Регги, достань из сейфа сотенную и передай Катастрофе.

Остальные поддержали меня, и вскоре Бейкер подсчитал всю собранную сумму.

— Две тысячи шестьсот кредиток. Мы сможем купить на них что-нибудь красивое.

— Мы сможем купить что-то более красивое на пять тысяч двести кредиток, — заметил Ставлю-Планету О’Грейди.

— Ты хочешь внести недостающие две тысячи шестьсот кредиток? — спросил Бейкер.

— Не совсем, — ответил О’Грейди. — Ты готов поставить эти деньги на условиях, что выигравший получает вдвое больше, а проигравший — ничего?

— Против тебя? Ни в коем разе!

О’Грейди пожал плечами.

— Ты упустил выигрыш.

— Скорее, остался при деньгах, которые в противном случае перекочевали бы к тебе, — с абсолютной уверенностью отрезал Бейкер.

— А во что ты хотел сыграть? — спросил Билли Карма.

— Во что-нибудь простенькое. — Глаза О’Грейди сузились. — Есть у тебя деньги?

Билли Карма вывернул карманы.

— У меня семьдесят три кредитки, четыре рубля Нового Сталина и шесть талеров Марии-Терезии.

— Именно та сумма, на которую я и хотел сыграть. — О’Грейди подошел к стойке. — Регги, у тебя есть книжечка спичек?

— О чем ты? — ответил за Регги я. — Он никогда в жизни не видел книжечки спичек.

— Ясно, придется идти другим путем. Регги, найди кусок картона и вырежи полоску в два дюйма длиной и восьмую часть дюйма шириной.

Регги выполнил просьбу и протянул О’Грейди полоску картона.

— У обычной спички стороны разного цвета. Поэтому я беру ручку и закрашиваю одну сторону нашей суррогатной спички черным.

— Что теперь? — спросил Билли Карма после того, как одна сторона полоски почернела.

— Теперь я бросаю «спичку» в воздух и до того, как она упадет на стойку бара, ты называешь сторону, которая будет обращена кверху. Ставим по одной кредитке.

— Белая, — воскликнул Билли Карма, и точно, «спичка» легла белой стороной кверху.

О’Грейди бросил спичку четыре раза: дважды белой стороной кверху и дважды — черной.

— У меня такое ощущение, что мы можем бросать эту псевдоспичку целый день, а в итоге кто-то из нас разбогатеет максимум на три кредитки, — заметил преподобный.

— Давай сделаем игру более интересной, — предложил О’Грейди.

— А как можно сделать ее более интересной? — удивился Билли Карма. — Все, что мы можем, это называть белое или черное.

— Не совсем, — покачал головой О’Грейди. — Что, если я скажу, что псевдоспичка ляжет на торец?

— Ты рехнулся! — вырвалось у Билли Кармы.

— Ты готов поставить семьдесят три кредитки, четыре рубля Нового Сталина и шесть талеров Мари-Терезии, чтобы это доказать?

— Позволь сначала убедиться, что я тебя правильно понял. Ты собираешься подбросить эту полоску картона, как подбрасывал раньше, и она должна приземлиться на торец. Если она приземлится на черную или белую сторону, я выиграл?

— Совершенно верно.

Преподобный Билли Карма оглядел «Аванпост».

— Вы его слышали. — И он положил деньги на стойку.

О’Грейди ухмыльнулся, сложил картонную полоску буквой V, подбросил в воздух и, само собой, она приземлилась на торец.

— Одну минуту! — взревел Билли Карма. — В правилах этого не было.

— Вы все меня слышали, — ответил О’Грейди. — Разве я говорил, что не могу согнуть псевдоспичку перед тем, как подбросить ее?

— Нет, — мотнул головой Бейкер.

— Нет, — поддержал его Ураган Смит.

— Похоже, преподобному придется собирать милостыню, — добавил Могильщик.

— Ты меня провел! — Билли Карма нацелил обвиняющий перст в О’Грейди.

— Нельзя провести честного человека, — ответил О’Грейди.

— То есть, если я признаюсь, что я — мошенник, ты признаешь, что жульничал?

— Может, признаю, может — нет, но деньги я тебе не отдам.

Преподобный Билли Карма возвел очи горе, но потолок помешал ему увидеть небеса.

Ставлю-Планету О’Грейди тем временем повернулся к Барду.

— Я разрешаю тебе написать об этом трюке в книге. За последние двадцать лет спички я видел не больше пяти раз.

Могильщик подошел к двери, что за последнее время он проделывал неоднократно.

— Кого ты там высматриваешь? — спросил Бейкер.

— Аргиля, — ответил Гейнс. — Я не оставляю надежды, что он послушался моего совета, но, наверное, напрасно. — Он вздохнул и вернулся к стойке.

— Ты видел его после того, как мы вступили в бой?

Могильщик покачал головой.

— В последний раз связывался с ним по субпространственному радио, когда он намеревался приземлиться на Генрихе V. Пытался его отговорить. Он же был философом — не солдатом. А вернувшись с Генриха VIII, я его следов не нашел.

— На Генрихе VIII было жарко? — спросил Бард.

— Как я себе представляю, не жарче, чем на остальных Генрихах.

— Хочешь рассказать нам об этом?

Гейнс пожал плечами.

— Почему нет?

ПОЛДЕНЬ НА ГЕНРИХЕ VIII

Я надеюсь, Никодемий и Золушка не будут проводить свой медовый месяц на Генрихе VIII. Атмосфера там из аммиака, видимость практически нулевая, сила тяжести выше стандартной, а температура чуть ли не минус сто по Цельсию.

Я выбрал Генрих VIII, потому что на планетах с непригодной для дыхания атмосферой мне приходилось бывать чаще других, за исключением разве что Урагана Смита. Я знал, что пришельцы оставили там маленький гарнизон, и решил уничтожить его.

Обнаружил жилые Купола с помощью датчиков моего корабля, приземлился в полумиле от их лагеря, а когда спустился на каменистую землю, с полдюжины пришельцев уже ждали меня с оружием на изготовку.

— Убейте его! — приказал один из офицеров.

— Нет! — раздался другой голос. — Он — мой!

Я оглянулся и увидел за щитком скафандра физиономию знакомого мне инопланетянина. Звали его Серая Саламандра.

* * *

— Я думал, он умер на Дедале IV несколько лет тому назад, — удивился Бейкер.

— Я слышал, его казнили в звездной системе Рузвельта, — высказал свое мнение Ураган Смит.

— Когда я в последний раз видел его физиономию на постерах со словом «РАЗЫСКИВАЕТСЯ», за него, живого или мертвого, предлагали полмиллиона кредиток, — добавил Бейкер.

— И имелась приписка, что живым он никому не нужен, — уточнил Смит. Повернулся к Могильщику. — Так это действительно был он?

* * *

Да, он (продолжил Гейнс). Проложил путь сквозь окруживших меня пришельцев и остановился в двух футах.

— Ты арестовал меня на Барракуде IV, — прошипел он. — Этого я тебе никогда не забуду. Ежедневно и ежечасно я проклинал твое имя. Молил Бога и дьявола, чтобы мне представился шанс вновь увидеть тебя, и кто-то из них услышал мои молитвы. Наконец-то ты стоишь передо мной.

— Что ж, сегодня сила на твоей стороне, — признал я. — И что ты собираешься со мной сделать?

— Разумеется, убить.

Я не видел способа остановить его, учитывая дюжину нацеленных на меня лучевиков и бластеров, поэтому предпочел промолчать, ожидая, что он еще скажет.

— Ты — единственный, кому удалось победить меня.

Я уже понял, куда он клонит, и подумал, что мне будет предложен далеко не самый худший в создавшейся ситуации вариант.

— Никакого труда это не составило. Я знаю десять или пятнадцать людей, которым такое точно по силам, да и пять-шесть инопланетян.

— Мы это увидим! — взревел он. — Последние десять лет я мечтал о том дне, когда мы встретимся и я смогу потребовать реванша.

— Ты снова проиграешь.

Тут он просто обезумел. Начал скакать, метаться из стороны в сторону, речь его стала нечленораздельной, во всяком случае транслейтор не мог перевести его слов.

Наконец он чуть успокоился, наклонился вперед, едва не коснувшись моего шлема своим.

— Тебе разрешат оставить оружие, если ты дашь слово не использовать его против моих соратников.

— Если они не будут стрелять в меня, я не буду стрелять в них, — ответил я.

Он повернулся к пришельцам.

— Под страхом смерти не вмешивайтесь. — Вновь посмотрел на меня: — Мы встретимся, когда солнце будет в зените. В этот период видимость чуть получше.

— Где? — спросил я.

Он указал налево.

— Вон там, в полумиле отсюда, двенадцать Куполов, в которых базируется наш гарнизон. Мы встретимся на нейтральной территории, на полпути между твоим кораблем и Куполами.

— Логично, — кивнул я. — И когда солнце будет в зените?

— Примерно через час. Не опаздывай. В следующий раз зенита оно достигнет только через две тысячи пятьсот часов.

С этим он повернулся и увел пришельцев к Куполам. Я потерял их из виду, едва расстояние между нами достигло каких-то пятидесяти ярдов.

Поскольку до поединка оставался час, я побродил по округе, знакомясь с местностью. Минут через двадцать наткнулся на корабль пришельцев, мысленно запомнил, где он находится, и зашагал к «Главной улице», так я назвал место, где предстояло сразиться с Серой Саламандрой.

Он, возможно, мог застрелить меня до того, как я заметил его, зрение у него, особенно в том супе, который на Генрихе VIII считался атмосферой, было куда острее, чем у людей, но гордость не позволила расправиться со мной исподтишка, он появился из тумана и двинулся на меня.

— Как давно я ждал этого дня! — воскликнул он, когда нас разделяло двадцать ярдов.

— Я не знал, что тебе так хочется умереть, а не то выследил бы гораздо раньше, — ответил я.

Он потянулся за лучевиком, но в силу моего опыта на планетах с повышенной силой тяжести я обладал неоспоримыми преимуществами. Так что выхватил глушак первым, а мгновением позже шлем Серой Саламандры разлетелся на куски, и он умер. Я подумал, а не получить ли за него вознаграждение, но голова Серой Саламандры превратилась в бесформенное месиво и я засомневался, что кто-либо сумеет его опознать.

Я обещал ему не стрелять в пришельцев и сдержал слово. Вернулся к их кораблю, вывел из строя системы жизнеобеспечения и стартер, после чего пошел к своему кораблю. Если у них не закончился воздух, они до сих пор на Генрихе VIII… и останутся там до официального окончания войны.

* * *

— Но, если он провел на Генрихе VIII больше времени, чем ты, как вышло, что он не приспособился к повышенной гравитации? — спросила Силиконовая Карни.

— Он, конечно, приспособился, — ответил Могильщик, — но оружие — особое дело. Тут срабатывает рефлекс. Когда он потянулся за лучевиком, повышенная сила тяжести привела к тому, что его рука опустилась на полфута ниже.

Ураган Смит внимательно изучал настенные часы.

— Неужели такая скучная история? — спросил Гейнс.

— История отличная, — ответил Смит, — но она напомнила мне о Шебе.

— Почему? — полюбопытствовал Бейкер.

— Она на Аделаиде Лувайн с ограниченным запасом воздуха. Я должен вылететь к ней через несколько минут.

— Есть время еще для одного стаканчика? — спросил Бейкер. — Я угощаю.

Смит опять глянул на часы, висевшие левее портрета Шестиглазой Салли.

— Да, пожалуй.

Могильщик повернулся к Барду.

— Так ты включишь мою историю в свою книгу?

— Конечно! — с энтузиазмом воскликнул тот. — Прямо-таки перестрелка на Диком Западе. Благодаря мне она станет такой же известной, как те, в которых участвовали Билли Кид* [22] и Джесси Джеймс* [23]. — Он помолчал. — Пожалуй, твои слова о гравитации приводить не буду.

— Почему? — спросил Гейнс.

— Людям нужны герои, а не научные объяснения, — ответил Бард. — С историей та же ситуация.

— Я думал, истории нужны факты.

— История истолковывает факты, — ответил Бард. — Это в корне меняет дело.

— И помогает тебе соскочить с крючка, — сухо заметил Макс.

— Нет, если я неправильно их истолковываю.

— Теперь ты запутал даже меня, — продолжил Макс. — Если ты истолковываешь факты вместо того, чтобы сообщать о них, как ты можешь неправильно их истолковать?

— Ты никогда не слышал, чтобы кто-то что-то истолковывал неправильно?

— Да… но происходило это при мне и я мог указать на ошибку. А по прошествии сотни лет кто будет знать о том, правильно или неправильно Вилли истолковывал факты?

— Если я истолкую их неправильно, никто об этом не узнает, потому что ни у кого не возникнет желания раскрыть мою книгу, — терпеливо объяснил Бард. — Работа летописца заключается в том, чтобы история казалась живой для тех, кто не присутствовал при описываемых событиях. При неправильном толковании она куда больше напоминает мертвую рыбу.

— Я думал, работа летописца — как можно точнее описывать происходящее, — вставил Ураган Смит.

— Самая великая летопись — Книга Добра, которую преподобный Билли Карма таскает в кармане, — ответил Бард. — Как ты думаешь, насколько она точна?

— Достаточно точна для того, чтобы узнать факты.

— Иногда, чтобы докопаться до истины, надо отмести факты в сторону.

— Я думал, что факты и истина — одно и то же, — удивился Бейкер.

Бард покачал головой.

— Если я что-то и почерпнул, выслушивая истории «Аванпоста», то лишь одно: зачастую факты — враги Истины. И я говорю про истину с большой буквы.

— Ты хочешь сказать, что я могу и дальше рассказывать свои истории, а ты будешь переписывать их, чтобы они соответствовали твоему видению истины? — спросил Бейкер.

— Я тебе уже говорил: я не переписываю, я приукрашиваю.

— Какая разница?

— Я сохраняю каркас ваших историй: кто, что, где, когда, с кем. Но я стараюсь сделать их более значимыми, чтобы будущие поколения понимали величие того, что вершилось сейчас.

— А если ничего великого не вершилось? — спросил Макс.

— Они все равно проникнутся гордостью за ваши достижения, какими бы тривиальными они сейчас ни казались, — ответил Бард. — Разве это грешно?

— Я и не говорил, что грешно, — напомнил Макс. — Просто нечестно.

— Ну почему мне не удается доказать тебе, что есть разница между ложью и приукрашиванием? — В голосе Барда слышалось раздражение.

— Может, потому, что в своей жизни он не разделяет первое и второе? — предположил Бейкер.

— Послушай, он — историк, летописец, — гнул свое Макс. — Он должен говорить правду. Он лжет. Это неправильно. Все просто.

— Тебе приходилось убивать из пистолета, спрятанного в твоей третьей руке? — спросил Бейкер.

— Конечно, — кивнул Макс. — Но это совсем другое.

— Но ты же поступал нечестно.

— Вопрос стоял о жизни и смерти.

— Вот об этом и пишет Вилли.

— С чего ты так решил?

— Только это не его жизнь и смерть, — пояснил Бейкер. — Наша. Кто-то возьмет эту книгу через пару сотен лет, и я буду жить до тех пор, пока обо мне будут читать. Как только закроется книга, я снова умру. Это я тебе про жизнь. А смерть наступит, если он не продаст рукопись или никто никогда не откроет книгу.

— Сукин ты сын, я себе такого и представить не мог. — Он повернулся к Барду. — Разрешаю тебе писать, что вздумается.

— Приукрашивать, — настаивал Бард.

— Как ни назови.

— Есть одна история, которую у меня не было возможности приукрасить, потому что я ее еще не слышал. Как насчет нее, Катастрофа?

— А я тут при чем?

— Ты же участвовал в войне, не так ли?

— Самую малость, даже не успел вспотеть.

— Все равно я хочу об этом слышать. — Бард уже приготовил блокнот.

— Как скажешь, — пожал плечами Бейкер.

КАТАСТРОФА БЕЙКЕР И КОРАБЛЬ, КОТОРЫЙ МУРЛЫКАЛ

Я решил, что именно мне по силам закончить эту войну (начал Бейкер). Подумал, что лучший способ — нанести удар в самое сердце. Я знал, что главный лагерь пришельцев расположен на Генрихе III, вот и полетел туда, как только покинул «Аванпост».

Я не пытался подкрасться к ним незаметно. Наоборот, вошел в лагерь, сказал, кто я есть, и предложил сразиться с их чемпионом в рукопашном бою.

Я исходил из того, что победитель боя выиграет и войну, но их командир со мной не согласился, прежде всего потому, что не располагал необходимой властью. Во время разговора с ним меня представили миловидной женщине, которая занималась торговлей оружием, и я выдвинул контрпредложение: если их чемпион победит, я буду всю войну сражаться на их стороне, а если победа останется за мной, они отдадут мне королеву Элеонор Прованскую, такое имя я дал этой женщине.

Они решили, что при моей силе я должен одновременно драться с двумя их чемпионами, а поскольку в росте и габаритах они уступали людям, я согласился. Насколько я помню, поединок занял не больше двух минут. Я уверен, что тощий когда-нибудь снова сможет ходить, а вот насчет плотного, коренастого, сильно сомневаюсь.

Пришельцы повели себя благородно и отдали мне королеву Элеонор. Ее это не очень порадовало, но я повел ее к своему кораблю, чтобы не дать ей сбежать. Оставался на земле, пока она открывала люк и входила в воздушный шлюз. А потом, прежде чем я успел остановить ее, Элеонор задраила люк и взлетела, оставив меня на земле с отвисшей челюстью.

Пришельцы смеялись до слез, а я так разозлился, что уже хотел вызвать их всех на бой без правил, но потом сообразил: нет их вины в том, что я нашел лимон в саду любви. Я попросил их показать мне ее корабль, которому теперь предстояло стать моим.

Выглядел звездолет на удивление странно, таких мне видеть еще не доводилось, но я не видел причин отказываться от него, звездолет есть звездолет, поэтому, раздав двадцать автографов, попрощался с хихикающими пришельцами и поднялся на борт.

Такого пульта управления с надписями на непонятном мне языке я тоже никогда не видел, кресла и переборки казались живыми, впрочем, я не обращал на них особого внимания. Куда больше меня занимало другое: как активировать корабль и взлететь.

* * *

Ураган Смит встал и направился к двери.

— Ты уж меня извини, Катастрофа, но я все время поглядываю на часы и чувствую, что мне пора. Иначе Шеба, оставшаяся на Аделаиде Лувайн, израсходует весь запас воздуха.

— Нет проблем, — ответил Бейкер. — Будет нехорошо, если твоя дама задохнется, пока ты пьешь и проводишь время в свое удовольствие.

— Я рад, что ты меня понимаешь. Увидимся через день-другой.

* * *

Одна кнопка на пульте управления привлекла мое внимание (продолжил Бейкер). Она выделялась своей яркостью, вот я и нажал на нее, поскольку не мог весь день таращиться на пульт управления.

И услышал пронзительный женский вскрик.

— Кто здесь? — Я выхватил лучевик, огляделся.

— Я, — ответил женский голос.

— Где ты прячешься?

— Я не прячусь, — ответил голос. — Я — корабль.

— Ты — киборг или искусственный интеллект?

— Ни то и ни другое.

— У меня больше вариантов нет.

— Я — живое существо, созданное с помощью генной инженерии.

— По голосу ты — женщина.

— Я — женщина.

* * *

Бейкер поднял голову и увидел стоящего в дверях Урагана Смита.

— Я думал, ты ушел.

— Ушел, — кивнул Смит, — но услышал, что ты рассказываешь, и вернулся, чтобы дослушать до конца.

— Я рассказываю об инопланетном звездолёте. Или об инопланетянине, который был звездолетом.

— Инопланетянке.

— Я думал, у тебя есть инопланетянка.

— Ты про Шебу?

— Да. Разве у нее не заканчивается воздух на Аделаиде Лувайн?

— У нее большие легкие. — Смит пожал плечами. Вернулся к своему столику, сел, наклонился вперед, чтобы не пропустить ни единого слова. — Продолжай.

Бейкер долго смотрел на него.

— Как скажешь.

* * *

— Эти кнопки помогут нам взлететь? — спросил я, нажимая на две или три.

— О Боже! — выдохнула она.

— Я причинил тебе боль, мэм?

— Сделай это еще раз.

Я вновь нажал на кнопки, и корабль замурлыкал, как кошка.

— У тебя есть имя?

— Леонора, — прошепталa в ответ.

— Так вот, Леонора, мэм, можешь ты сказать, как мне убраться с Генриха III до того, как пришельцы нарушат заключенное мной и ими перемирие.

— Сядь, — сказала она. — Я обо всем позабочусь.

Я сел и не успел пристегнуть ремни безопасности, как они сами притянули меня к спинке кресла, а взглянув на обзорный экран, я увидел, что мы уже за пределами стратосферы.

Ремни освободили меня и кое-где погладили, прежде чем уползти в пазы. Я встал, огляделся.

— Как тебя зовут? — спросила Леонора.

— Бейкер, — ответил я. — Катастрофа Бейкер.

— Какое романтичное имя, — проворковала она.

— Ты действительно так думаешь? Мне-то казалось, что лучшие имена расхватали Ураган Смит и Могильщик Гейнс. — Я отошел к дальней стене рубки. — А где камбуз? Последний раз я поел еще до того, как приземлился на Генрихе III.

Стена отошла в сторону.

— Иди по коридору. Первая комната налево.

Едва я ступил в коридор, корабль чуть задрожал, словно мы попали в легкий ионный шторм, и я уперся руками в переборки, чтобы не упасть.

— О! — вскрикнула Леонора. А потом. — О! О! О!

— Извини, если сделал что-то не так, мэм, — сказал я. — Я не хотел доставлять тебе неудобств.

— Ты не доставляешь мне неудобств, — ответила она, и я мог поклясться, что услышал учащенное дыхание.

Что ж, я продолжал идти по коридору, а она вскрикивала при каждом моем шаге. Наконец я подошел к дверному проему по левую руку, вошел и очутился на камбузе, хотя такой камбуз я увидел впервые. По центру стояли стол и стул, а всю стену занимал пульт управления.

— Что будешь есть, Катастрофа Бейкер? — спросила Леонора.

— Сандвич и пиво, если тебя это не затруднит, мэм, — ответил я.

— Не затруднит. Видишь розовую кнопку, левее голографической надписи?

— Да.

— Нажми.

— А не надо говорить ей, что мне надо?

— Просто нажми, — повторила Леонора.

Я подошел и нажал.

— Bay! — промурлыкала Леонора.

— Что мне делать теперь, мэм? — спросил я.

— Теперь ты поешь.

— А где моя еда?

— На столе, — ответила Леонора.

Я сел, принялся за сандвич.

— Ты куда заботливее моей последний владелицы, — сообщила она.

— Я не твой владелец, мэм. Скорее, временный пользователь.

— Мы составили бы замечательную пару! Ты так не думаешь?

— Да, конечно, если ты захочешь, чтобы я и дальше пользовался тобой.

— О да! — прошептала она.

— А теперь, раз уж мы мужчина и корабль, как насчет того, чтобы проложить курс к Барликорну II?

— Исполнено.

— Так просто?

— Ну, мы могли бы добраться туда быстрее, настроив навигационный управляющий блок.

— Как это сделать?

Стенная панель ушла в пол, открыв новые мигающие лампочки, кнопки, диски приборов и тому подобное.

— Видишь маленькое колесо над Кью-клапаном? — спросила она.

— Да.

— Поверни налево.

— Как скажешь, мэм.

Я подошел, повернул.

— О, о, о! — вскричала она.

— Я причинил тебе боль, мэм!

— Не-е-ет!

— Это все или мне надо сделать что-то еще?

Я не представлял себе, что настройка навигационного компьютера требует стольких телодвижений, но в конце концов я, должно быть, причинил ей боль, так как она сказала, что больше не может, и я отошел от панели со словами, что задержка на пару часов — не проблема.

Полет занял два дня, но в ее компании я мог бы лететь и дольше. Она настаивала, чтобы я ел три раза в день, а я при первой возможности настраивал навигационный блок. Наконец мы приземлились на Барликорне II и вот тут я уловил нотки озабоченности в голосе Леоноры.

— Куда ты идешь?

— Хочу навестить давнего друга.

— Я еще увижу тебя?

— Конечно. Я не собираюсь провести остаток дней на Барликорне II.

В общем-то я намеревался провести здесь одну ночь, возобновив знакомство с Вечерней Звездой, большим специалистом по чужим сейфам, которая в свободное от основного занятия время танцевала в ночных клубах, благо внешность позволяла. Я пригласил ее на обед, мимоходом упомянул про Леонору, и, конечно же, она уговорила меня в тот вечер показать ей живой корабль.

— Она мила, — отметила Вечерняя Звезда, оглядев Леонору с носа до кормы.

— Как и ты. — Я поцеловал ее в шею, потом в ушко и начал раздевать. — А формы у тебя более возбуждающие.

— О, да ты шустрик! — Она захихикала и шлепнула меня по руке, но не так сильно, чтобы я ее убрал.

— Возможно, — ответил я, — потому что не видел своего свидетельства о рождении, — но друзья зовут меня Катастрофой.

В общем, мы возобновили близкое знакомство друг с другом в тени корабля, а когда я вез ее домой, она заявила, что ни одна женщина в здравом уме не назвала бы меня Катастрофой.

Но по возвращении на корабль меня ждал неприятный сюрприз.

— Никогда в жизни меня так не оскорбляли! — заявила Леонора.

— О чем ты говоришь?

— Стоило мне повернуться к тебе спиной, как ты соблазнил эту уродливую шлюху!

— Во-первых, она не уродливая, во-вторых, я от тебя не прятался. — Я решил, что должен заступиться за Вечернюю Звезду, поскольку она, в силу своего отсутствия, ничего не могла сказать в свое оправдание.

— И ты грязный! — продолжила Леонора. — Сними эту одежду и немедленно прими ванну!

— Можно подумать, что ты — мать, а не корабль.

— Ты сердишься?

— Да, есть немного.

— Хорошо! — фыркнула она. — Тогда мы квиты.

С того момента ситуация стала изменяться от плохого к худшему. Всякий раз, когда я говорил ей, куда надо лететь, она устраивала мне допрос с пристрастием на предмет женщин, с которыми я хотел повидаться. Она не посылала и не принимала субпространственные сообщения, если адресатом и, соответственно, отправителем значилась женщина. Если я разговаривал во сне и упоминал женское имя, она будила меня, чтобы узнать, о ком я говорил.

Наконец через три или четыре дня она объявила, что везет меня в звездную систему Плантагенет.

— Что происходит? — пожелал узнать я.

— Я так больше не могу! — ответила она. — Не могу сосредоточиться на навигации! Не могу рассчитать потребление топлива! Не могу вовремя засечь метеорные дожди и ионные штормы!

— У тебя болит голова? — посочувствовал я.

— Я страдаю от неразделенной любви, которая сводит меня с ума. Я постоянно думаю о тебе и при этом, ничего для тебя не значу.

— Конечно же, значишь, — ответил я.

— Как женщина?

— Как звездолет.

Исторгшийся из нее крик переполняла боль.

— Пожалуйста, извини, — попытался я загладить свою вину. — Я сожалею, что ни одна женщина не может устоять передо мной, но это происходит помимо моей воли. Такова участь всех героев.

Она не произнесла ни единого слова, пока мы не вошли в атмосферу Генриха II. А потом все-таки попросила, очень жалобно:

— Ты не смог бы настроить мои гироскопы, ради того, что между нами было?

— Конечно, — ответил я. — Где они?

Замигала пара круглых рукояток.

Я взялся за них, начал поворачивать.

— М-м-м-м!

Я посильнее крутанул левую.

— О-о-о-о!

Правую.

— О Боже! Боже! Боже! — А потом она спросила: — Тебе тоже было хорошо?

Через пару минут мы приземлились, я по трапу спустился на землю, а она унеслась в небо.

Вот и вся история корабля, который мурлыкал.

* * *

— Она не сказала тебе, куда летит? — спросил Ураган Смит.

— Нет, — ответил Бейкер. — Но вроде бы она взяла курс на звездное скопление Квинтал.

— Какая у нее фора?

— Перед кем?

— Передо мной, черт побери!

— Разве у твоей подруги на Аделаиде Лувайн не заканчивается кислород?

— Никогда не лезь в чужие дела, — очень серьезно ответил Смит.

Оглядел зал, остановил взгляд на Билли Карме.

— У тебя нет ни гроша, так, преподобный?

— Со мной всегда Бог и Книга Добра, — ответил Билли Карма, — но, по правде говоря, в ломбарде за них много не дадут.

— Хочешь быстро заработать две тысячи кредиток?

— Кого я должен распять?

— Просто слетай на Аделаиду, забери мою… э… эту женщину-инопланетянку по имени Шеба и привези сюда.

— Аделаида большая, а эта безбожная инопланетянка, как я понимаю, обычных размеров. Как я ее найду?

— Я сообщу ее координаты компьютеру твоего корабля.

— Твое предложение мне нравится, — ответил Билли Карма. — Но деньги вперед.

Ураган Смит достал толстую пачку тысячных, отделил две купюры. Одну протянул преподобному, вторую — мне.

— Половину — сразу, а вторую получишь у Томагавка, когда привезешь сюда Шебу. И вот что еще, преподобный…

— Что?

— Вылетай немедленно и постарайся добраться туда как можно быстрее. Если она задохнется, деньги тебе придется вернуть.

— Уже лечу. — Билли Карма повернулся к двери.

— Пожалуй, я составлю ему компанию. — Большой Рыжий поднялся из-за стола.

Ураган Смит вопросительно глянул на него.

— Как я понимаю, ты хочешь, чтобы он привез ее не только живой, но и в целости и сохранности.

— Возможно. — В голосе Смита не чувствовалось заинтересованности.

— Тогда ты должен знать, что без сопровождающего посылать преподобного нельзя. — Большой Рыжий взял Билли Карму за руку и двинулся к двери. — Пошли, преподобный.

Ураган Смит посмотрел на Бейкера.

— Так ты говоришь, звездное скопление Квинтал.

Бейкер кивнул:

— Совершенно верно.

Смит направился к двери.

— Пожелай мне удачи. — И ушел.

— Я могу пожелать ему только одного: чтобы он никогда с ней не встретился. — Бейкер допил свой стакан.

— Но история получилась бы хорошая, — ответил ему Бард.

— Это точно. — Внезапно Бейкер повернулся к нему. — Я хочу, чтобы ты продал эту чертову книгу до того, как отправишься в мир иной.

— Я постараюсь. — В голосе Барда слышалось изумление. — А что тебе до этого?

— Эта книга — мое бессмертие. — Бейкер глубоко вдохнул. — А в такие дни мне хочется жить вечно.

— Поверь мне, так и будет. — Бард похлопал по блокноту. — Я об этом позабочусь.

Те, кто остался, продолжали пить и рассказывать истории до глубокой ночи. А потом начали расходиться.

Маленький Майк Пикассо предложил Силиконовой Карни нарисовать ее портрет. Идея ей понравилась, и они отправились в его студию на Бетховене IV.

Ставлю-Планету О’Грейди вспомнил, что на Каллиопе намечалась игра по крупным ставкам, и отбыл, чтобы успеть к ее началу.

Сидящий Конь и Неистовый Бык полетели домой, чтобы побыть среди других индейцев и пополнить денежные запасы.

По правде говоря, не знаю, куда подевалась Киборг де Мило. Только что сидела в зале и вдруг исчезла. Когда — я не заметил.

Эйнштейн объявил, что придумал новый эффективный способ превращения тяжелых металлов в золото, и Могильщик Гейнс предложил отвезти его в Содружество, чтобы он смог оформить соответствующий патент.

Катастрофа Бейкер задержался еще на несколько часов, но я видел, что и ему не сидится на месте. Наконец он объявил, что давно не встречался с Королевами Пиратов, занял корабль и отправился искать их на краю галактики.

И к полудню в зале остались лишь Макс Три Ствола да постоянные резиденты: я, Регги и Бард. Но «Аванпост» никогда не пустует.

Во второй половине дня появился Док Арктур, за ним Каланча Куатермейн и Сапфир Сафо, которая мало в чем уступала Силиконовой Карни. А уж к закату в зале сидели Циклон Джим, инопланетянин Бръер Рэббит, Паутинка Салли, Билли Нож, Титановый Малыш и с полдюжины других живых легенд.

Прошло еще немного времени, и пустых стульев в зале не осталось. Наконец широким шагом вошел Мейлон Змеиная Кожа и сразу попросил Регги налить ему виски.

— Привет, Змеиная Кожа, — поздоровался с ним Макс. — Давно не виделись. Чем занимался?

— Творил историю, — ответил Мейлон.

— Давай об этом послушаем. — Бард достал ручку и блокнот, приготовившись записать еще одну главу для своей эпической хроники, дабы и само событие, и его участники остались в веках.

Собственно, этим мы в «Аванпосте» и занимаемся: сами — живая история, творим историю, рассказываем истории. Найти это место нелегко, но те, кому удается, и, я думаю, вы с этим согласитесь, уверены, что усилия потрачены не зря.