Атенаора Меттер Порфирола

Как он выбрался тогда из подземной пещеры? Как вернулся на корабль? Почему никто, даже вахтенный, не заметил его отсутствия? Каким образом он спас Порфиролу, если не мог припомнить ни одного своего действия? И за что тогда награда - страсть, любовь?

Кто смешал, кто скрутил время его жизни, кто закуклил эти воды морские, кто играет с ним и его душой?!

И, словно в ответ, мрак изверг из недр свежих темную, неизрекаемо темную фигуру, и когда она приблизилась, Белозеров разглядел страшное и прекрасное лицо ("И змея красива, да только зла!" - мелькнула мысль), могучее тело, величавые движения и огненный взор.

- Ты посягнул на добычу великого бога тех стран баснословных, кои для смертных лишь после смерти доступны. И вот я настигнул тебя - с мертвящей волной Ахеронта явился и вновь возвратил туда, где ты начинал когда-то свое дерзодейство. И теперь выбор сделать тебе предстоит: иль отступиться и снова ко счастью вернуться, или навек здесь остаться, в воды Ахеронта канув бесследно. Сделай свой выбор!

"Значит, сегодня ночью и впрямь навещал меня Онейр, вещий сон!" - подумал Белозеров и невольно застонал, сжав кулаки: одним мановением незнакомец (да, пусть уж лучше он останется незнакомцем, иначе, противу рассудка, придется признать в нем бога смерти Аида, а этого не может, не может быть!) - разверз мраморную стену, и на голубовато-зеленом камне, напоминавшем оцепеневшую волну, Белозеров вновь увидел Порфиролу.

Но теперь не сонм придворных красавиц-раковин окружал ее, а черные крылатые существа кружили неусыпным, стерегущим хороводом.

И сухо, сухо до скрипа на зубах было все вокруг! Какая-то пещера смерти, темница смерти... И, чудилось, сияние Порфиролы уже меркнет, угасает.

Вдруг вспомнилось давным-давно читанное у Геродота: в горах Египта, неизмеримо выше уровня моря, находили мертвые, высохшие раковины, О том же рассказывал и Помоний Мела: в областях Нумидии, довольно далеко от берега, в бесплодных равнинах, отыскивали раковины! И еще - из старой Китайской энциклопедии: "Восточная Татария отправляясь от берегов Восточного моря к Шелю, не встретишь в этой стране ни ручейка, ни пруда... Несмотря на то, там находят в песке, весьма далеко от моря, раковины. У Монголов, живущих в этой стране, существует с незапамятных времен предание, гласящее, что волны потопа залили это место, а потом оно покрылось песком. Потому-то эти степи и называются Песчаным морем".

Да, всего лишь доказательством легенд и сказаний о великих потопах были для Белозерова прежде эти истории или предположениями, что море могло достигать высоты гор или что горы могли быть на уровне с морем. Сейчас же внезапно осенило: не следы ли это преследований, которыми Аид окружил Порфиролу и ее дочерей?! А камни живут до сих пор, чтобы свидетельствовать...

На миг вспыхнуло прежнее розовое сияние раковины, словно подтверждая: да, это так, все так! И раздался голос незнакомца чудилось, эти звуки исторгнуты клубящейся тьмой:

- О смертный, ты из мира другого явился. Время струит свои воды и берега размывает меж миром недолго живущих - и нами, богами. Мы когда-то людей, вас, на свет породили, а ныне мы - порождение прихоти вашей... Вместо того, чтоб низвергнуть тебя одним мановеньем, я принужден в беседу пускаться с тобою... Хронос и Рея! Кто о таком мог бы прежде помыслить?! Видишь моих верных слуг? Смертный - не я! - их к новой жизни воззвал, чтобы смог я настичь Порфиролу. Смертный иной в те века, что для вас уже пеплом покрыты, мне ее продал за жемчуг. Без вас я, властитель Аида, бессилен. Но как меркнет ваш разум с течением лет и веков, как сердца ваши серы!.. Как мало средь вас тех, кто верит иль верить согласен!.. Быть может, кто-то иной не смог бы меня здесь увидеть - не видел бы и Порфиролу, живым-невредимым к себе на ладью бы вернулся. А я, я, могучий владыка, скрежетал бы зубами, лишь тенью бесплотной для него пребывая, как сейчас пребываю для сонмов живущих. Век богов канул в Лету!

Ничего себе, подумал Белозеров, да ведь Аид жалуется! Жалуется на людей. Люди забыли о богах - и боги померкли, утратили свою силу, словно бы перестали существовать, отгородились от людей стеной величавой обиды, могучей оскорбленности, бессмертного презрения. И только одиночки способны пробить в этой стене брешь. Во благо или во зло?

Это вопрос другой. И с беспощадной отчетливостью Белозеров понял, что явлены ему лишь игры воображения - или игры богов, как угодно, - не имеющие, так сказать, принципиального значения для "огромных масс людей". Как говорил некогда один старик писатель, знакомый Белозерова: "На судьбах мировой революции это не отразится".

Да. И что же? Как быть с великой догадкой, будто к тому, что делает один человек, словно бы причастны все люди?.. Получается, отмахнуться, закрыть глаза и вновь проснуться в реальности и безопасности ему мешает стыд... перед людьми? Нет, они не узнают, не оценят, не станут порицать. Стыд перед Порфиролой. И даже перед Аидом.

Значит, надо выбирать всерьез: или - или. И еще вспомнилось: они с Кашей, вернее, с этим, как его, спорили, и тот процитировал вдруг Борхеса, которого они оба любили: "Я знаю таких, кто творил зло, что в грядущие века оборачивалось добром или когда-то было им во времена прошедшие. А если взглянуть на вещи таким образом, то все наши дела справедливы и в то же время они совершенно никакие".

Так неужто все ничто в этом мире, кроме "естественных потребностей"? И человек ни перед кем не ответствен за мысль, за движение сердца? Или кто-то есть, кто судит, карает или милует "по большому счету"? Если нет - лучше уж выдумать его, чтоб был...

Мысли бились, бились беспорядочно, чудилось, долго уже так вот размышляет Белозеров, а между тем он знал, что все это занимает мгновения, каких иной бы и вовсе не заметил.

Сушь, сушь великая одолевала! Порфирола совсем померкла. Собственный лоб казался Белозерову раскаленным, его словно бы прожигал взор Аида.

Дрема истомная накатывала, но внезапно ощутил Белозеров на своем лице несколько быстрых капель, словно чьи-то прохладные слезы долетели до него в этом чудовищном безводье.

Эти слезы. Влажная подушка. Имя, которое он в отчаянии выкрикивал сквозь сон...

Так была ты или нет, Маргаритана?! Было или нет дивное ощущение чистоты и прохлады среди самых жарких и тайных ласк твоих? Или это тоже ниспосланный богами сон, игра воображения? Горе от этой мысли было подобно удару ножа.

Ну, пусть так. Спасибо и на том. И если чертов Каша силой своего воображения мог сотворить для Аида злобных приспешников (неизвестно откуда знал это Белозеров, но знал, знал доподлинно!), так неужто сам Белозеров не сможет силами своей души защитить Порфиролу, даровавшую ему награду прежде подвига?

"Природа, многоименная богиня, святая и бесчинная, всесокрушительная и милосердная! Ты сотворила нас - и это чудо и меня, простого смертного. Пойми жалость мою и печаль, дай мне силы помочь, дай силы!"

Аид отшатнулся, словно услышал мысли Белозерова, понял его выбор. Лик его был злобен, но в то же время искры восторга пробегали по тяжелым, темным чертам. Это поразило Белозерова, а еще более поразила догадка: Аиду он тоже продлил жизнь своим решением! Даже поражение - жизнь для него...

Эта мысль пришла и ушла, Белозеров с изумлением прислушивался к себе. Тело его наполнилось странной, радостной силой. Он словно бы вырос, раздался в плечах, заполняя их размахом весь мраморный каньон, а головой едва не касаясь клубившихся над ним вод Ахеронта. Правда, Аид все еще превосходил его в росте, но Белозеров знал, что вот-вот, вот-вот станет с противником лицом к лицу.

Он еще раз взглянул туда, где слабо тлел розовый огонек Порфиролы. Та, другая розовая раковина, так же мерцала на сером песке, на берегу Обимура...

Обимур, отчина и дедина! Неужели предстоит расстаться с тобою навеки? Он вспомнил крутую дорогу меж сопок, их неисчислимое чередование и - внезапное, словно удар по глазам, возникновение неудержимого разлива, то синего, то золотого, то зеленого, то свинцово-коричневого, то в сизом закатном мареве, то в белом тумане предрассвета. Обимур, влажно вздыхающий, рокочущий, живой, родной...

Обимур! Белозеров словно бы наяву увидел его могучий, стремительный бег меж берегов, которые, чудилось, покорно расступаются на его пути, давая простор этому неудержимому, неостановимому движению. Словно бы некое живое существо, грозное и могучее, прекрасное, и ласковое, пролагает себе вечную тропу в Океан. Белозерову всегда казалось странным, несправедливым, что люди считают Обимур всего лишь рекой, а не божеством, он всегда затаенно ждал: вот-вот Обимур восстанет, вздымая свое тысячерукое, сверкающее тело, и достигнет звезд, ибо он достоин вести беседы со звездами...

В это мгновение глаза Белозерова оказались вровень с пламенным взором Аида.

- Как же имя твое, о бессмертный воитель?! - проревел грозный противник, и голос Белозерова, полнясь и ширясь, пророкотал в ответ:

- Имя мое - Обимур!

И стремительное, могучее тело его заполнило каньон, вернув к жизни поникшие водоросли, мощным ударом размыло тугие клубы Ахеронта, прорвалось к чистым водам морским - и, серебряноструйное, продолжило свой бег уже вместе с ними, неся на устремленных вперед волнах розовую раковину. И пел его голос, словно могучие колокола:

- Порфирола! Меттер Порфирола! Атенаора Меттер Порфирола!..

*

- Переоделась? - Максим зашел за уазик. - Ну, Ритка! Невыносимое зрелище... Эй, да ты что это? Тебе плохо? Ты что, Ритуля?!

Она отскочила от него, бросилась прочь, потом замерла, в ужасе оглядываясь.

Максим хмуро наблюдал за ней. Да, неладно. Ритка все помнит. Конечно, почему бы ей не помнить, если помнит и Максим? Но он-то был готов ко всему, а она... Неладно! "Утрату твою тебе я верну в знак награды!" Одно возвратил, а другое-то отнял, получается. Если они с Риткой очутились на том самом обимурском пляже, где еще совсем недавно встал между ними Белозеров, значит, все последующее стерто из жизни? И измена Маргариты - и... та интертелепроекция? И гениальная девятая сцена? И триумфальная догадка, вознесшая Максима на пьедестал почета?.. Не дорогая ли цена за эту дуравку, которая с дикими глазами мечется по берегу? Да мало ль баб вообще! "Из двух красавиц выбирают ту, ради которой не надо переплывать реку!" - вспоминалась какая-то пословица, и он с досады чуть не проклял того могущественного, который так крепко обставил его на награде. Да чем бы ни пожертвовал он ради своих картин!..

Максим даже зажмурился от злобы, но вдруг радостная догадка прильнула: память, вот именно! Он же прекрасно помнит, что и как надо сделать! Интертелепроекция назначена через неделю - и теперь не будет сомнений, раздумий, теперь он все знает заранее! И свой триумф, таким образом, он испытает дважды. Эх, раз, еще раз, еще много, много раз!.. А Ритуля? Ритуля, он же помнит, какая горячая была девчонка до появления этого белобрысого Белозерова! Неужто все погасло? Ничего, снова возожжем. Он открыл глаза.

Маргарита торопливо уходила прочь по песку, натягивая платье. Блаженные мысли Максима враз развеялись, он зло посмотрел ей вслед, потом догнал в три прыжка и дернул к себе:

- Ты ненормальная! Стой сию же минуту! Ты пойми, я вот он, я тебя люблю, не могу без тебя! А он-то где? Ну, переспали, ну и что? Он повернулся - и ходу в свои моря, к своим улиткам! А теперь и забыл тебя, понимаешь? Будто и не было ничего, понимаешь?! - азартно твердил он, тяжело прижимая Маргариту, и вдруг ни с того ни с сего открыл: "А ведь она сантиметра на два выше меня, это точно!" - И с новым жаром: - Он тебя бросил, он уехал, Ритуля!

Она оттолкнулась от него с такой силой, что оба чуть не упали. Он слепо метнулся было за ней, вдруг сообразил, что раздет, вернулся, схватил костюм, сандалии. Тоже попытался одеваться на бегу, но не получалось, он остановился, напялил вещи - и снова рванулся за Маргаритой, увязая в песке и поражаясь собственной неловкости. А Маргарита летела, словно не касаясь земли, волосы ее порхали за плечами, будто золотистые крылья, и вдруг осознал Максим, что даже если побежит он за ней до края берега, а потом и по воде обимурской, все равно не догонит, не догонит, не ему она принадлежит и телом и душой!

Он замер. Если б у него было ружье, выстрелил бы ей вслед. Был бы нож - метнул бы!

"Что ж ты наобещал мне, а? "Утрату твою верну я тебе в знак награды!" Ну так и что?! Эх, быть бы мне самому таким крылатым, могучим, как те силы, которые я создал в услуженье тебе! Сейчас бы - взвиться, настигнуть, вцепиться в нее!.."

"Нет, нет! Он меня не бросил! Он говорил: "Я возьму тебя с собою, златокудрая моя!" Умру, если... Ветер страсти несет меня к жизни с тех пор, как я узнала его. Наносит туманы тоски на сердце - и вновь их разгоняет, чтобы светило мне счастье. Ты мое счастье, ты мое солнце. Мы с тобой как небо и земля, солнце и луна, свет и тьма разделены, но в то же время неотделимы друг от друга. Когда я смотрю на тебя, душа моя уносится к звездам. Если не ты, пусть лучше смерть заключит меня в объятия, но никто другой, никто!.. О, как шумит ветер! Кому он поет песнь прощальную? Кого провожает в бесконечный путь?"

Маргаритана обернулась, потому что сзади настигал резкий свист и хлопанье крыльев.

Они! Опять они! Те же чудища, что унесли Меттер Порфиролу, низвергли Маргаритану с небес в объятия Максима, смешали время. Летучие уроды, какие-то кентавры-песиглавцы... А за ними машет руками, свистит, улюлюкает, подстрекает Максим:

- Вернись, вернись! Его уже нет на свете! И тебя, и твое сердце, ему отданное, он принес в жертву призракам, нелепостям и чудесам, которые никому не нужны!

А за спиной Максима... о боже мой, за ним клубится, накатывает, меняя формы и очертания, черная гигантская туча, и чудится, весь мрак мировой сосредоточен в ней.

Ноги подогнулись, Маргаритана уткнулась коленями в песок, но тут же вскочила и снова бросилась вперед.

"Нет, нет! Хоть все силы зла и благоразумия схватят, опутают нет! Только ты... Ждать и верить, смотреть на тебя с восторгом, знать, что каждый день твой, каждый шаг - благородное сражение, - чего я еще могу просить у богов? Душу свою слить с твоею, сердцем к сердцу!"

Она не оборачивалась, забыв о преследователях, бежала туда, где малиновое солнце быстро катилось по голубовато-золотистому небу за синие сопки на другом берегу. Песок под ногами сменился камнями.

Маргаритана легко запрыгала по ним, пока не взобралась на крутой бок скалы.

Скала здесь? Да отродясь не было скал возле города, кроме утеса.

Но утес - вот он, справа, режет острыми выступами волны, а скала под ногами кругла, словно завиток раковины.

Солнце кануло за сопку, и разом, волшебно, сменились краски на небесах. Тихий сиреневый свет озарил все вокруг, и сопка тоже вдруг сделалась сиреневой, прозрачной, а волны засверкали, словно ласковый взор. Сердце задрожало у Маргаританы, она простерла вперед руки:

- Где бы ты ни был!.. Ох, да где же ты, милый мой, милый?!

Слезинки сорвались с ее ресниц, подхваченные ветром. И почудилось ей, что камень под ногами дрогнул, и вскипела вокруг волна, и встречный ветер заиграл в волосах, и во всю ширь расступились берега перед стремительным движением скалы, на которой стояла Маргаритана.

Максим невольно прижал ладони ко рту, задерживая крик. Камень, похожий на гигантскую окаменелую раковину, внезапно отделился от берега и понесся по волнам, унося Маргаритану. И не оглянулась она, подхваченная ветром, и перламутровое сияние снизошло с небес и заслонило ее от хищных когтей и крыл. Он видел, как слуги Аида вьются-бьются над волнами, над берегом, бестолково мельтешат меж туч, словно не знают, что делать теперь, когда ушла добыча, на кого им обратить свою ярость и кровожадность.

И вдруг, на миг замерев, они толпою кинулись к нему!...

Вперед вырвалась ужасная старуха - руки с крыльями, ноги почти не касаются земли, - приближалась к нему длинными бесшумными скачками, не то прыгала, не то летела, поднимаясь и опускаясь. Глаза ее были устремлены на Максима - пустые, мертвые глаза.

И тихо, тихо!

А за ней стремились к нему все те, кто только что преследовал Маргариту, все эти черные, бесшумные, крылатые, косматые, многорукие, с немигающими взорами, хищноклювые и когтистые губители, им же самим сотворенные.

Почему-то страшней всего казались эти неподвижные взоры! Максим замахал руками, чтобы заставить их моргнуть, а значит, сбиться с пути, потерять его, но взгляды чудищ были накрепко прикованы к нему.

Только и смог Максим, что коротко крикнул - и бросился в бегство. Кидался он туда-сюда по берегу, увиливая от цепких когтей, пока не вбежал, не видя, по колени в воду.

Это было страшнее страшного! И тогда последним усилием ужаснувшейся фантазии пожелал он иметь крылья, чтоб вылететь из воды, - и у него выросли огромные кожистые крылья, пожелал облик изменить, чтоб не спознали его преследователи, - и голова его стала крошечной, тело - тощим и кривым, желтые зубы высунулись изо рта, на голове выросли рога, а изо рта донеслось устрашающее мычание.

И теперь уже слуги Аида устремились прочь от него, а он гнал их, гнал, счастливый своей властью, и если бы мычание его можно было понять, различимо было бы в нем торжество.

*

Мелькнули мгновенья - и зеленый простор окружил Маргаритану. Чудногласый ветер реял вокруг, навевая ей что-то успокоительное, и волны, одна другой выше, вздымались, приветствуя ее.

И вдруг увидела Маргаритана, что меж зеленых морских волн пролагают себе путь мощные серебристые струи.

Чудилось, средь моря течет какая-то река!

Волны ее окружили скалу, принесшую Маргаритану, бились о ее выступы, осыпая Маргаритану брызгами, словно бессчетными поцелуями.

Она растерянно оглядывалась. Темнело небо, ночь играла с волнами, звезды восходили на небеса, будто просыпались цветоокие нимфы.

Маргаритана смотрела на них, всем существом своим внимая музыке светил, и думала о смысле, повинуясь которому это вечное ожерелье украшает Вселенную. Звездочеты, чьи взоры просветлены созерцанием течений небесных, справедливо и вдохновенно полагают, будто нет ничего более высокого, ничего более чудесного, чем беспредельность и бесчисленность окружающих нас миров - и нашей способности восторгаться ими, стремиться к познанию их. И разве не подтверждает это высокомысленности Творца, мечтавшего наделить нас духовным совершенством, кое мы разменяли и исказили, отдавши себя низким помыслам, будто лишь земные блага нужны нам в нашей повседневности, которая так мгновенно минует! И если впрямь щедры и снисходительны боги, не правда ли то, что каждому, всякому человеку раз в жизни они даруют возможность сделаться существом возвышенно-бессмертным, хоть не прибавится ему с того ни почестей, ни злата, - да не каждый-всякий способен миг тот угадать и на вопрос богов ответствовать как должно.

Маргаритана смотрела ввысь и видела, что меж звезд витают вещие Архе - Начало, Перас - Предел и Профирея - Открывающая Новые пути, согласно ей кивая.

И внезапно там, откуда восходит по утрам колесница небесная, появилась Порфирола!

Живая и невредимая, свободная! Она озаряла волны серебристой реки, что тянула струи свои к Маргаритане, и та вдруг ощутила, как догадка-луч высвечивает ей немыслимо дальние пределы свершившегося.

В блеске этих серебряных вод видела она теперь блеск родных глаз, черты единственного на свете, самого дорогого лица, движения любимого тела.

"Его уже нет на свете! И себя, и твое сердце, ему отданное, принес он в жертву призракам, нелепостям и чудесам!" Кажется, так кричал ей Максим?

"Несчастный! - Маргаритана засмеялась, и заря счастья взошла на ее лицо. - Бедняга, убогий, бога лишенный в душе своей... Ты бы и меня на смех поднял. Да разве понять тебе счастье растворения в любви!

Меттер Порфирола, теперь я знаю твое условие. Мы двое - Хранители Света, и мы оба, независимо друг от друга, дали согласие помочь тебе и Косметорам. Значит, я теперь опять буду с ним, с ним!.."

И Маргаритана легко скользнула в сверкающие волны, словно в долгожданные объятия.

*

Ночью той часто, часто падали звезды. Чудилось, летят к

земле серебряные стрелы, и, не дыши так глубоко волногрудое

море, было бы слышно, как поет лук небесного стрелометателя.

Но море шумело, вздохи волн мешались со вздохами трав

побережных.

Темная фигура невесомо ступала по твердому песку. То была

женщина: покрывало и ночь таили черты ее лица и фигуру. Она

стала на берегу, стиснув руки у груди, чуть слышно творя

молитвы и мольбы, напряженно всматриваясь в движение

пышногривых волн. Пальцы ее теребили низку серебристых

раковинок: женщина готова была заплатить морской ведунье чем

угодно, от заботливо скопленных мелких денег до собственной

души.

Внезапно она увидела, что со дна морского проглянула

словно бы светлая, легкая улыбка. Сиянье возносилось из

глубины, выше, выше, будто востекала из моря заря, и вот уже

радуга - дуга небесная пролегла к берегу.

Там, где коснулась она земли, стала прекрасная собою

златокудрая женщина, а другой конец радуги касался серебристых

волн: чудилось, повелительница радуги ни на миг не хотела

расстаться с ними, словно бы любящая боялась даже на миг

оторваться от возлюбленного.

- Пришла я на твой клик, в ночи зовущая на помощь,

проговорила хозяйка радуги, и женщине почудилось, что голосу

ее отзывается дальнее эхо, словно бы звучащее от всех земель,

от всех морей.

- О Луна, ты, что странствуешь ночью! О звезды, владычицы

судеб земных и небесных! Вы знак Порфироле, молю вас, подайте,

что дочь призывает ее на подмогу для смертной. О Меттер, о

Атенаора!

И увидела женщина: звезды собираются на небесах чудным

хороводом, напоминающим диковинное ожерелье. Да нет., это не

звезды, а разноцветные раковинки кружатся, плотно прильнув

друг к другу без малейшего зазора, а в центре их круга

играет-порхает другая раковина, розовая, точно заря, и,

чудится, льется с небес свет и музыка, и вторит голос той, что

поднялась из моря:

- Всех ты нас держишь, собой обнимая, о Матерь Богиня.

Пусть же пребудут под взором твоим и боги и люди - от злых

заклятий свободны. Пусть их любовь осеняет!..

"Известия", 17 сентября 199... года.

Наш корреспондент сообщает из Греции:

"Небывалое столпотворение в небесах и на море наблюдается сегодня в Гибралтарском проливе, между югом Греции и Северным побережьем Египта.

Внезапно, в одну ночь, возник в этом районе остров, который не обозначен ни на одной из карт мира.

Как это ни странно, он в точности соответствует известному Платоновскому описанию мифической земли: "Через Атлантическое море возможно было переправиться по суше, ибо существовал остров, лежащий перед тем проливом, который назывался Геракловыми столпами. Этот остров превышал своими размерами Ливию и Азию [25] вместе взятые, и с него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов - на весь противолежащий материк..."

На основе первичных наблюдений можно утверждать, что животный и растительный мир острова необычайно богат и разнообразен, тут водятся даже слоны, что тоже отмечалось Платоном. Превыше всякого удивления город, который находится в центре острова, по всей вероятности, столица.

Заглянем еще раз в "Диалоги": "Стены вокруг наружного кольца они по всей окружности отделали в медь, нанося металл в расплавленном виде, стену внутреннего покрыли листьем из золота, а стену самого акрополя - орхиалком, испускающим огнистое сияние..."

Как известно, орхиалк добывался только из недр Атлантиды.

"Поставлены там и золотые изваяния: сам бог на колеснице, правящий шестью крылатыми конями, вокруг - сто Нереид на дельфинах, а также и множество статуй..."

Цитировать прекрасное произведение Платона можно до бесконечности, снова и снова поражаясь сходству мифологической Атлантиды с новым государством, возникшим на Земле так неожиданно, словно оно восстало со дна морского. Наблюдения и исследования первого дня были затруднены особым составом атмосферы. Достаточно сказать, что в этих южных широтах можно наблюдать некое перламутровое свечение, напоминающее полярное сияние.

Ученые полагают, что эти помехи затруднят теле- и радиосвязь с островом, в частности, невозможным окажется над "Атлантидой" трансляция интертелепроекционных программ, снискавших популярность во всем мире.

Едва ли не более всего ученых поражает следующее: омывается новый остров вовсе не морем, а водами какой-то внутриморской, если так можно выразиться, реки, неизвестной до сего времени исследователям Средиземноморья. Цветом и составом она резко контрастирует с водами Средиземного моря. Первичный анализ проб показал, что на нашей планете есть река, состав воды которой полностью идентичен омывающей берега новой Атлантиды.

Это испокон веков протекающий по дальневосточным землям Обимур!.."

***

Так и живет Порфирола, великий свой круг в небесах и морях совершая. ______________________________________________________________________

[1] Жемчуг (англ.) [2] Солдаты (англ.) [3] Испанец и некто (англ.) [4] Оскорбленная (испанск.) [5] Момент особой важности (испанск.) [6] Принести в жертву (англ.) [7] Но я не испанец! (англ.) [8] Не понимаю (испанск.) [9] _Конхология_ - наука о раковинах. [10] _Брас_ - мера длины, 1,67 м. [11] _Контадор_ - счетовод (испанск.) [12] Народная испанская песня. [13] Знатные дворяне, не обладающие теми привилегиями, которыми

пользуются гранды (испанск.) [14] Фиолетовые чулки один из признаков высшего духовного сана. [15] Прекрасная дама (испанск.) [16] _Санбенито_ - желтая рубаха с красным крестом, которую

надевали на приговоренных инквизицией к покаянию. [17] _Миомантия_ - гадание по писку и поведению мышей и крыс;

_некромантия_, _психомантия_, _гонтия_ - призывание теней

умерших; _онихомантия_ - гадание по ногтям; _овоскопия_

по желтку и белку яйца; _тератоскопия_, _метеромантия_

природным явлениям, особенно грому и молнии; _тефраномантия_

гадание по золе; _энонтромантия_, _катопромантия_

предсказание с помощью зеркала; _гаруспексия_ - гадание

по внутренностям жертвенных животных; _антропомантия_

внутренним частям человеческого тела; _аэромантия_ - по

состоянию воздуха и разнообразию его явлений; _гидромантия_

по движению и цвету воды; _дактиломантия_ - гадание с помощью

кольца; _капномантия_ - по дыму жертвенного костра;

_керомантия_ - по воску; _клеромантия_ - с помощью

металлических шариков; _ливаномантия_ - гадание по курениям

благовонных смол. [18] _Экзорцизм_ - заклинание против бесов. [19] _Берберия_ - северо-западная часть Африки (Марокко, Алжир,

Тунис). [20] Король Вамба правил готами, которые в древности владели

Пиренейским полуостровом. _"Словечки времен короля Вамбы"_

т.е. понятия стародавних времен. [21] _Бискайское наречие_ - один из диалектов баскского языка,

не принадлежащего к индо-европейской языковой группе, а потому

непонятного другим испанцам. [22] Пошел вон! (испанск.) [23] _"Савитар"_ на санскрите означает "солнце", "бог солнца". [24] _Косметор_ - по-древнегречески "устроитель", "управитель",

в значении cosmeo - выстраивать, располагать, управлять. [25] Платон имел в виду Малую Азию.