Артефактор Гродецкий

Глава 4

Когда я выбрался из нищеты потребовалось следить за внешним имиджем — российские нувориши в условиях недоразвитого капитализма были очень внимательны к костюмам от Амати и часам швейцарской фирмы. А на банкетах поглядывали, кто не держит вилку в левой руке и правильно ли пользуется щипчиками для разделки омаров.

Так что, несмотря на полное неприятие этих правил, я вынужден был взять уроки этикета и поведения за банкетным столом. Тут не срабатывал старый прием — брать те приборы справа и слева, которые ближе и откладывать их при смене блюд. А я уже убедился, что мышечная память у тела не всегда работает, как надо. Поэтому решил осторожничать и следовать земным правилам культурного питания.

Вызвал служанку, хотя она и так с напарницей стояла в дверях моей «квартирки», приказал одевать к обеду. Сперва они раздели меня донага, потом обтерли ароматными тряпками и только тогда поднесли и натянули на меня мини кальсоны и рубашку с обрезанными воротником и рукавами. Это тут называется нижнее белье! Но ткань тонкая, мягкая…

Пока меня одевали, правильный сказать — готовили к выходу, я попытался заново припомнить правила международного этикета и незаметно сполз на память детства — праздничные ужины у папы с мамой.

Сперва стол покрывали белой праздничной скатертью, потом на скатерть ставили приборы и начинали выкладывать закуски. В круглых тарелках лежали тоненькие кружочки колбас, ветчины, буженины, в продолговатых тарелочках нежились в масле шпроты и сардины. В глубоких мисках горбились разнообразные салаты. Еще были тарелочки с огурчиками, грибами, помидорами. Между ними выстраивались бутылки с вином, водкой и коньяком. Женщины пили вино, Мужики пили водку или, как папа — марочный коньяк. Чья-то супруга в детстве всегда говорила одному из гостей, чтоб он не пил каждую рюмку до конца, “не на поминках”, мол. Но он кивал ей: “да, милочка”, - и все равно пил до конца.

Вино или шампанское наливали и детям. Чуть-чуть, на донышке. И тогда они чокались вместе со взрослыми. Бокалы звенели, как хрустальные колокольчики.

Потом закуски убирали, мама торжественно вносила горячее. Иногда это был гусь, иногда — индейка, иногда — жареное мясо с картошкой и зеленым горошком. Мясо бывало зажарено куском и он никак не мог научиться отрезать от этого куска маленькие кусочки тупым столовым ножом. И удивлялся, как это получается у взрослых.

После горячего взрослые вставали из-за стола, мужчины уходили купит на балкон, а женщины шли с мамой на кухню. Он же с детьми шли в папин кабинет, рассматривали его игрушки или возились, как плюшевые медвежата.

Потом из столовой слышались звоны чайного сервиза, все вновь собирались за столом, и мама вносила блюдо с тортом.

Мама обычно пекла один из трех тортов: наполеон, безе или шоколадный. Наполеон ему в детстве не нравился, что вкусного в слоеном пирожном с белым кремом, пускай даже это пирожное огромное и круглое. Безе ему тоже не нравился, он не понимал вкуса сахарных яичных белков, из которых делалась большая часть торта. Зато шоколадный торт он обожал. Это был толстенный торт из нежного бисквита, с тройным слоем крема, а поверх торта лежали неровные куски шоколада…

— Что вы говорите, Ваше Сиятельство?

— Я говорю, вы там на кухне толчетесь, торт сегодня будет?

— Конечно, с белым кремом, слоеный коржами. Белое безумство называется.

— И тут пролет, — вздохнул я. — Хорош болтать, все надели.

— Так-то все, кроме амулетов. Мы их не имеем право трогать. Вы их наденьте и мы застегнем рубашку и повяжем бабочку.

Я оглядел себя в начищенный лист какого-то металла. И отметил, что изготовление зеркал может принести хороший барыш. «Да что это я — одернул, — небось княжич, а не купец».

— Одно другому не мешает, — сказал вслух и, не обращая внимания на озадаченные мордашки прислуги, вельможно двинулся в залу. Тело после тренировок с нагрузками и целительной магии казалось легким и умелым, но я понимал, что это не так. И что по сравнению с гвардейцами я пока еще тюфяк тюфяком!

Если бы я сразу обращал внимание на детали быта в замке, то не был бы так удивлен столовому этикету. А ведь обращал внимание на неудобство двузубой вилки, когда ел пулярку.

В общем, фамильный обед в малом зале был, конечно, вполне чинным и торжественным. Все оделись празднично. Ну как все — я и мама. И множество слуг. Было пять перемен блюд и было вкусно, хотя местная кулинария особым разнообразием не отличалась: много птицы и разного мяса, немного худосочных овощей и полное отсутствие плебейских каш. Хлеб и выпечка тоже не блистали разнообразием: пирожки, булочки и лепешки. Ну а столового этикета тут, в сущности, и не было в том разнообразии, как на Земле в 21 веке. Оно и понятно — этот этикет диктовало кулинарное обилие и разнообразие многих народов, населяющих мою планету. А на этой слияние рас еще не произошло, транспорт пеший или четырехногий, а кулинарные изыски не имели достаточно производных, так как земледелие еще не приобрело размаха Как я заметил, ни картошки, ни помидор еще не культивировали. А пренебрежение аристократов к зерновым ничем иным не объяснить, как породной глупостью. То-то на меня косились поварята, когда я попросил кашу с мясом!

Но по порядку. На столе у моего места напротив мамы (во главе стояло высокое полукресло для отца) стояли две миски, одна с водой. И лежали двузубая вилка, деревянная ложка и острый нож, все с правой руки. И ни для кого не имело значение в которой руке ты это «богатство» держишь. Тем более, что и процесс еды свершался руками… вон мама, придерживая вилкой, ловко нарезала ножом здоровенный кусок мяса, начала кушать, макая эти кусочки в плошку с каким-то соусом, а в левой руке держала лепешку, изредка от нее откусывая. Потом взяла в чистую левую бокал и приглашающе кивнула мне.

Весь этикет заключался в том, чтоб оставлять одну руку чистой и ею брать хлеб, пареную репу, чахлую морковь или хлеб. Можно было сменить руки, предварительно обмыв в плошке с водой. Вилка для того, чтоб переносить в свою плошку эти продукты и придерживать мясо во время нарезки. Не возбраняется цеплять все это ножом. Ложка — черпать соус и брать из небольшого ушата кислую капусту.

Глядя, как мама ловко орудует ножом, я впервые осознал, что нахожусь в самом настоящем средневековье. Где вино кислое, нравы грубые и простые, а знания — удел единиц. Впрочем и в моем мире так, только более сглажено… Да и читать, понимая большие объемы текста, половина населения развиты стран не умеет. Спроси обывателя о чем заметка, которую он только что прочел в журнале — не сможет толком объяснить. А на всей Земле вообще читать умеет едва ли треть населения!

Прогресс, развитие электроники, компов и телефонов, ведет к еще большему упрощению разума — пиктограммы заменяют связную речь…

Внесли последнюю перемену блюд: новое вино в небольшом бочонке, откуда слуга черпал и доливал в кубки, мед в сотах и сладкие ягоды, похожие на малину. Сахар тут еще не изобрели, мне вечером подавали на ужин патоку в плошке с лепешками и простую воду, разбавленную вином. Вино добавляли в воду всегда, видимо для небольшой кислоты напитка. Не как на земле, чтоб обеззараживать воду от инфекций. Тут обеззараживал все на свете простой амулет на шее аристократа. А для общественного питания существовали общинные артефакты, которые временами (не бесплатно) заряжал ближайший маг.

И насчет дурных болезней, как недавно выяснилось, я переживал напрасно — бляшка на шее спасала и от этого. А мама, оказывается, молодым служанкам выдавала артефакты от беременности. Учитывала потребности дорогого сыночка!

— Каплун сегодня у повара удался, — сказала мама. — Ты, надеюсь, не ляжешь в кровать, а пойдешь в зал силы. Если сможешь к приезду отца удивить его возросшим воинским мастерством, он, возможно, и передумает насчет академии. Я тебе, пока ты без магии был, не говорила, как мне стыдно, что сынишка не овладел хотя бы первым уровнем. Сестренка твоя и то может в него входить, ускоряться. И та паршивка, что лицо тебе сожгла, тоже может. Ты теперь маг, не заставляй свою маму стыдиться сына!

— Конечно, — смущенно сказал я, — конечно, мама. — Только сперва в библиотеку зайду, отберу себе на вечер книг по магии.

— Я тебе сама подберу по истории и основам. А другие читать бессмысленно, пока не умеешь делать видимыми плетения. Да и не сможешь ты долго удерживать эту видимость, как и само плетение. Ты лучше учись пока артефакты наполнять силой. Очень полезное уменье, да и для источника полезно.