Армагеддон. Книга 1. Крушение Америки

Глава вторая Через фронтир

Мексика, декабрь 2012 года

Маленькая рыбацкая деревушка на берегу залива выглядела грязной и безжизненной. Однако впечатление было обманчивым – у причала качались два небольших суденышка, возле домика (всего их было три) отчаянно чесалась тощая собака, бродили разноцветные куры. Порывы ветра доносили обрывки старой песни Рики Мартина, звучащей из охрипших динамиков чьего-то радиоприемника.

– По-моему, то, что надо, – предположил профессор Ломакс, выглядывая из кустов и прячась назад.

– Мне уже все равно, – махнул рукой Роулинсон. – Идемте, наконец, туда, и все решим на месте.

Их осталось четверо – после того, как Алан Блэки угодил в индейскую ловушку и напоролся на острые бамбуковые колья. Они прошили археолога насквозь – чуть ниже левой ключицы, правый бок, правое бедро… Несчастный истошно кричал, помочь ему товарищи не сумели, и Лафонсо Ченнинг сделал то, что мог – выстрелил из пистолета в голову Блэки, прервав мучения. Это случилось на шестой день бегства через бесконечный лес, когда преследователи в очередной раз потеряли их след. С потерей Блэки русский смирился так же спокойно, как и со смертью своего приятеля Леттича. Он понимал – страдать не время, страдать можно потом, а сейчас нужно одно – спастись.

Сдаться властям в самом деле не представлялось возможным, особенно после того, как Роулинсон застрелил молодого индейца, ехавшего на мопеде по лесной дороге. Зачем лингвист это сделал – он объяснить не смог, сказал, что испугался, когда выскочил из сельвы на дорогу и буквально наткнулся на мопед. Оружия у убитого не нашли, он с равным успехом мог оказаться как простым местным жителем, так и одним из неведомых преследователей, прочесывающим окрестности. В прямой контакт с ними члены экспедиции так и не вступили – все ограничивалось перестрелками вслепую. То, как умело противники находили следы, тщательно замаскированные Лафонсо Ченнингом, говорило об их большом опыте и знании сельвы.

Связи не имелось – телефоны остались в одном из брошенных при бегстве рюкзаков, равно как и значительная часть других необходимых вещей, а также продуктов. В единственном сохранившемся аппарате, принадлежавшем Ломаксу, разрядился аккумулятор.

Из-за всего этого в маленьком отряде нарастали неизбежные склоки. Конфликты, как умел, гасил Ченнинг, но и бывший морпех все чаще срывался по самым пустяковым поводам. Роулинсон ныл и злобно шутил, Ломакс трясся над своим кувшином, и только Нефедов вел себя нормально. По крайней мере, ему так казалось. Он даже не реагировал на постоянные приставания Роулинсона по поводу того, сколько людей убил злобный Сталин и не пора ли русским покаяться за преступления коммунистов, как немцы каялись за Гитлера и НСДАП.

Незадолго до того, как они вышли к побережью и обнаружили деревеньку, произошел очередной скандал: Ломакс бросился на Роулинсона после того, как лингвист принялся глумиться над его находкой. Насколько понимал русский, кувшин профессора действительно имел большую ценность – подобных сосудов он в музеях Мексики и Штатов не видел. Несомненно, любопытной была и сделанная на кувшине надпись. Ломакс надеялся, что внутри осталась и часть высыпавшегося порошка, достаточная для определения его состава.

Лафонсо Ченнинг разрешил ситуацию моментально, всего двумя ударами огромных кулаков. Нефедов сидел в стороне и едва успел упасть на спину, уклонившись от предназначавшегося ему удара. Негр с налитыми кровью глазами склонился над ним и, скрипнув зубами, процедил:

– Извини, русский. Я не хотел тебя бить, только этих двоих. Увлекся…

Нефедов понимающе кивнул, хотя был искренне поражен случившимся. Профессор и Роулинсон тем временем вновь принялись ссориться, осыпая друг друга проклятиями. Ченнинг тяжело покачал головой, плюнул и принялся чистить винтовку.

Вид деревушки всех немного примирил.

– Идем я и русский, – приказным тоном сказал Ченнинг. – Пока не позову, сидите здесь и не высовывайтесь.

Винтовку мастер-сержант брать не стал, спрятав ее в траве. Вместе с Нефедовым они спустились вниз и пошли по глубокому песку к деревушке. Собака подозрительно посмотрела в их сторону, коротко гавкнула и спряталась под причал.

Когда они подошли к ближайшему домику, дверь со скрипом отворилась, и на крыльцо вылез маленький старик. В руке он держал дымящуюся чашку и с интересом смотрел на пришельцев.

– Здравствуйте! – крикнул по-испански Нефедов. – Нам нужна лодка. Мы можем арендовать у вас лодку?

Старик отхлебнул из чашки, шумно прополоскал рот. Потом наклонил голову набок, словно любопытный щенок, и продолжал смотреть на гостей.

– Мы хорошо заплатим, – сказал Нефедов, нарочито жизнерадостно улыбаясь. – У нас есть деньги, много денег.

– У гринго всегда много денег, – молодым громким голосом ответил старик. – В этом нет ничего удивительного, потому что они отнимают их у всех остальных. Вы хотите кофе? Я сварил отличный кофе. Или, может быть, вы хотите выпить? У меня есть замечательная выпивка, я сделал ее сам.

– Нам нужна лодка, – устало повторил Нефедов. – Эти лодки, которые стоят возле причала, они ваши?

Русский прекрасно понимал, что их вид не вызывает доверия даже у бедного рыбака, улыбайся ему или не улыбайся… Небритые, исцарапанные, в изорванной одежде… Хорошо, что здесь нет телефона, иначе старикашка попросту позвонил бы в полицию. И совершенно правильно поступил бы, честно говоря.

– Одна моя, другая – Фернандо, только он недавно помер. И лодка у него дырявая. А куда вы хотите плыть, гринго?

Они подошли совсем близко к дому. Стало видно, что один глаз у старика – искусственный, бессмысленно глядящий куда-то вверх, что пуговицы на его застиранной рубашке оборваны, а вместо штанов на нем теплые кальсоны, сплошь покрытые пятнами, о происхождении которых лучше было не думать. Отпив кофе, старик продолжил сварливо:

– Я так понимаю, что гринго, которые не хотят купить билет на самолет или большой белый пароход, по каким-то причинам просто не могут этого сделать. Что это за причины? Вы беглые преступники? Вы удрали из тюрьмы?

– Что он городит? – нетерпеливо спросил Ченнинг. Нефедов жестом показал морпеху, что объяснит потом, и честно поведал:

– Нас преследуют… э-э… плохие парни. Мы не преступники, но так получилось. Нам нужно попасть в Соединенные Штаты.

– Это я уже понял. Уж наверное вы собрались не в Гватемалу, хе-хе… – старик противно засмеялся. – Но до Штатов – тысяча километров. Плыть четыре дня, может, больше. Потом нас задержит береговая охрана, а это неприятности. Зачем мне неприятности? Они мне не нужны. Я ловлю рыбу, я стар, мне хватает денег, которые я выручаю с ее продажи. Кофе, собака, выпивка – у меня все есть. Я даже могу снять в городе шлюху, если захочу. Но я уже старый, мне никакого проку в шлюхах, к тому же я имел их за свою жизнь очень много, и хочу сказать, что все одинаковые. Никакой разницы, сеньоры, совершенно никакой.

Судя по всему, старик был настроен поболтать, благо посторонние люди в эту богом забытую деревеньку забредали нечасто.

– Скажи этому старому козлу, что я его пристрелю, а лодку заберу, – угрожающе прогудел Ченнинг.

– Погоди, он просто болтун. Думаю, никуда он не денется.

– Он в любом случае никуда не денется, – заверил мастер-сержант.

– Этот твой черный приятель, он очень серьезный человек, – между тем заметил старик. – Он, наверно, сказал, что хочет меня убить? Ну-ну. Интересно, далеко ли вы уплывете в таком случае? Кроме меня, в деревне никого нет. А чертов пес вряд ли скажет вам, как завести мотор лодки.

– Все будет в порядке, – миролюбиво сказал Нефедов, хотя вредный дед и его начинал раздражать со своими философскими рассуждениями. – Я не верю, что вам не нужны деньги.

– Мне они ни к чему, я же сказал. Но они нужны моему сыну. Херардо приедет ближе к вечеру, и решит, как поступить лучше. Вы можете за это время уйти и попытать счастья где-то еще, а можете остаться здесь и подождать.

– У нас в лесу еще двое друзей. Мы вернемся к ним, а вечером будем тут, когда Херардо приедет… И еще, у вас не найдется немного еды? Мы почти не ели несколько дней…

В самом деле, беготня по сельве, по резко пересеченной местности, требовала крайне много сил и энергии. Поесть же получалось только на ходу, притом спасти удалось лишь малую часть запасов, хранившуюся в двух рюкзаках. Охота успехов не принесла – во-первых, долго находиться на одном месте и устраивать костер, чтобы приготовить дичь, было весьма опасно, во-вторых, подстрелить им удалось только одну обезьяну, полусырое мясо которой оказалось отвратительным на вкус. Попадавшиеся по пути фрукты голод утоляли слабо.

– Еда, – старик почесал волосатое ухо. – Хорошо, гринго. Сейчас я принесу еду.

Он скрылся в хижине. Собака все так же подозрительно наблюдала за пришельцами из-под крыльца, изредка отвлекаясь, чтобы поймать особенно назойливую блоху.

– Он вызовет полицию, – решительно сказал Лафонсо Ченнинг, вынимая из кобуры пистолет. – Я пристрелю старого урода.

– У него нет телефона, – торопливо дернул негра за рукав Игнат. – Ты видишь – проводов нет!

– Может, у придурка мобильник.

– Откуда? Ты не в Штатах, Лафонсо. Видел деда? У него нет нормальных портков, что уж говорить о мобильнике.

– Действительно, – расслабившись, морпех убрал оружие. – Что-то я туплю, русский. Устал, видать. Старею, старею…

Старик, открыв ногой дверь, вынес глиняный горшок.

– Вот, – сказал он. – Еще теплое. Горшок принесете потом, но прежде заплатите мне десять песо.

Нефедов вручил старику пятьдесят и взял горшок, в самом деле оказавшийся еще теплым. В сосуде плескался рыбный суп, наваристый, с помидорами, острым зеленым перцем и кусками лайма.

– Постой, гринго, – старик метнулся в дом и добавил несколько кукурузных лепешек. – Если не испугаетесь, приходите вечером. Херардо нужны деньги, он еще молод.

…Чарли Роулинсон лежал навзничь среди измятой травы, раскинув руки и глядя в низкое синее небо остекленевшими глазами. Из горла его, прямо из ямки между ключиц, торчала рукоять охотничьего ножа.

Профессор Ломакс сидел в нескольких метрах от Роулинсона, обняв обеими руками сумку с драгоценным кувшином, и монотонно раскачивался взад-вперед, словно старый еврей на молитве.

– Что тут произошло, твою мать?! – свирепо закричал Ченнинг, схватил Ломакса за воротник куртки и рывком поставил на ноги. Ломакс не сопротивлялся и молчал, потупясь. Мастер-сержант замахнулся, но затем опустил руку и отшвырнул дрожащего профессора в сторону. Ломакс удержался на ногах и прислонился к стволу платана, продолжая баюкать и гладить сумку.

– Они, видимо, снова поругались, – предположил Нефедов.

– И проф прикончил Чарли. Это видно и слепому. Что будем делать дальше, русский? Может, пристрелить профессора? Он же чокнулся. А если он на меня бросится?

– Подожди, – попросил русский и подошел к Ломаксу. Тот стоял, уставясь в землю. Негр тем временем вытащил нож из горла покойника и закинул далеко в кустарник.

– Курт, – осторожно позвал Нефедов.

Профессор искоса посмотрел на русского. В глазах Ломакса и впрямь читалось безумие.

– Курт, зачем вы это сделали?

– Он оскорбил меня, – промямлил профессор. – Этот ничтожный, дрянной алкоголик, которому в другом месте я не подал бы руки, меня оскорбил.

– И вы убили его? За это?!

– Я? – Ломакс вытаращился на Нефедова, рот профессора был приоткрыт, по подбородку текла слюна. – Разве? Нет, я не убивал, как можно… Впрочем, я не помню… Да, вот же он лежит, в самом деле…

Ломакс уставился на разбросавший руки труп так, словно увидел его впервые.

– Как интересно, Нефедов. Зачем я его убил? У меня целый ряд научных работ… Статьи в бюллетене Археологического института, книги… Я не должен был…

– Успокойтесь, профессор, – твердо сказал Нефедов. – Успокойтесь, пожалуйста. Вы хотите есть?

– Да… Да, я очень хочу есть…

– Только после меня, – возразил морпех и принялся пить из горшка прямо через край, быстро прожевывая куски рыбы и овощей. Насытившись, он сунул горшок Нефедову, который достал из рюкзака ложку, вытер о большой лист и протянул Ломаксу:

– Ешьте. Кажется, вечером мы договоримся насчет лодки.

– Лодка… Это хорошо, хотя меня укачивает на воде, знаете ли, – бормотал Ломакс, помешивая суп. Чтобы не мешать профессору обедать, Нефедов отошел в сторонку и тихо обратился к негру, снова чистившему винтовку:

– Лафонсо, он, кажется, действительно не в себе. Но не думаю, что опасен.

– В таком случае я сейчас буду спать, а ты, русский, стереги этого идиота, раз не хочешь его прикончить, – буркнул Ченнинг, заложил руки за голову и закрыл глаза.

Нефедов некоторое время сидел рядом и бездумно рассматривал выцветшую татуировку на бицепсе чернокожего здоровяка. «Semper fidelis» – «Всегда верен», девиз Корпуса морской пехоты США. За спиной неряшливо чавкал Ломакс; русский подумал, что надо бы держать его в поле зрения, и повернулся. В следующий момент его стошнило, потому что профессор ел вовсе не суп. Он стоял на четвереньках над трупом и глодал развороченное, окровавленное горло Чарли Роулинсона.

…Старик с подозрением смотрел на приближающуюся троицу. Рядом с хижиной стоял облезлый фордовский автофургон темно-голубого цвета, слегка покосившийся набок. Заднее правое колесо накачивал мускулистый мужчина лет сорока в клетчатых шортах и футболке «Лос-Анджелес Лейкерс». Тут же вертелась давешняя собака. Пришельцам она явно доверяла куда меньше, нежели ее хозяева, и снова поспешно спряталась под причал.

– Хай! – сказал болельщик «Лейкерс» по-английски, оставив свое занятие и приветственно подняв руку. – Я Херардо. Эль вьехо[11] сказал, вас должно быть четверо.

Говорил он чисто, почти без акцента.

– Один расхотел ехать, – угрюмо произнес Лафонсо Ченнинг. – Понравилось ему тут у вас в Мексике.

Херардо с уважением посмотрел на бельгийскую винтовку, висевшую у негра на плече, и кивнул на профессора:

– А с этим что?

Руки Ломакса были связаны, а конец веревки держал Нефедов. Сумка с кувшином висела за плечами сумасшедшего.

– Заболел, – коротко сказал морпех.

Херардо пожал плечами.

– Не мое дело, приятель. Заболел так заболел. Эль вьехо сказал, вы хотите в Лос Эстадос Унидос[12]?

– Да, – вступил в разговор Нефедов и поставил на крыльцо давешний горшок из-под супа. Сам он так и не смог съесть ни ложки. – Мы хорошо заплатим.

– Мы можем ехать на машине, – Херардо пнул колесо автофургона. – Плыть морем очень долго и опасно. Береговая охрана.

– А перейти Рио-Гранде – не опасно?

– Меньше опасности. Я много раз ходил туда-сюда, есть человек, который встречает на другой стороне. К тому же вам легче, на той стороне вы уже у себя дома. Это мексиканца могут пристрелить и бросить обратно в реку, а вы – граждане Лос Эстадос Унидос.

– Он верно говорит, – нехотя согласился Ченнинг. – На море могут быть серьезные неприятности, да и плыть на такой калоше, что болтается у пирса, придется дня четыре.

– На машине мы доедем за сутки, – пообещал Херардо. – Это хорошая, почти новая машина.

Старик утвердительно закивал. Еще бы, судя по всему, он и купил этот рыдван еще в годы своей молодости.

– Сколько вы хотите за услугу? – спросил Нефедов.

Херардо назвал сумму. Она вполне укладывалась в имевшийся бюджет, но русский на всякий случай набавил пару сотен, сказав, что им понадобятся продукты и вода.

– И немного выпивки, – встрял Лафонсо Ченнинг. – В этой коробке будет чертовски скучно ехать.

Профессор Ломакс в разговоре не участвовал: стоял, потупясь, и что-то еле слышно бормотал себе под нос.

Когда морпех обнаружил, что тот вытворяет, то хотел прикончить профессора, но Нефедов не позволил. Труп Роулинсона они с горем пополам зарыли на холмах, сделав отметку на стволе сосны, однако оба были уверены, что вряд ли когда-либо вернутся на это место.

– Да-да, мы дадим вам еду, – закивал Херардо.

Лафонсо Ченнинг привязал профессора к перилам крылечка и ушел вслед за Херардо в дом – собирать припасы. Старик внимательно таращился на Нефедова, затем вынул из кармана рубахи самодельную сигару, помахал ею – мол, не хочешь ли? Нефедов покачал головой, старик пожал плечами и спрятал сигару обратно в карман.

– У тебя необычный акцент, – сказал он. – Ты откуда?

– Россия.

– О, советский! Я знал одного советского, когда был совсем еще молодой, моложе тебя, и жил в Мехико. Только он был не русский, его звали Хайме Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес. Да и про то, что он советский, я только потом узнал – после того, как Хайме Рамон стукнул ледорубом по голове сеньора Троцкого. Его потом посадили в тюрьму, этого Хайме Рамона. Сеньор Троцкий тоже раньше был советский, но потом что-то наворотил, и Сталин его выгнал сюда. А там уж и Хайме Рамон появился со своим ледорубом.

Нефедов присвистнул.

– Сколько же вам лет?!

– Девяносто три, – самодовольно ухмыльнулся старик. – Я работал у сеньора Троцкого на вилле, в саду. Когда его убили, я потерял работу, пришлось уехать из Мехико. Поэтому я был очень сильно рассержен на Хайме Рамона.

Вероятно, эль вьехо мог болтать еще долго о делах минувших дней, но из хижины вернулись Ченнинг и Херардо с картонными коробками и зеленой пластиковой канистрой литров на двадцать.

– Еда, – сказал Херардо. – И вода. Сейчас я закончу накачивать колесо, залью бензин, и мы можем ехать.

– Окей, – сказал морпех. – И не забудь остановиться, чтобы купить выпивку. А главное – без шуточек. Если вы с дружками хотите нас ограбить, я вас перебью к чертовой матери. Я был в Заливе и в Ираке, я видел, как хренова Саддама достают из его норы. Это были серьезные противники. Поверь, парень, вам до них очень далеко.

– Нет проблем, сеньор, – ответил мексиканец, прикладывая ладонь к сердцу. – Нет проблем. Но половину денег – вперед.

…Внутри фургона было жарко, а почти все свободное пространство оказалось завалено разнообразным хламом, от старых фанерных ящиков до полиэтиленовых упаковок с рулонами туалетной бумаги.

– Я ей немножко торгую, – с гордостью сообщил Херардо, как только открыл дверцу, и упаковки посыпались из фургона на песок. – Вы, наверно, думаете, что мы здесь подтираем задницу листиками агавы, хе-хе?!

Свет в фургон проникал сквозь узкие плексигласовые оконца под самым потолком. Но в целом, развалившись на мягкой бумаге, ехать можно было даже с известным комфортом. Херардо обещал, что до границы довезет пассажиров без инцидентов, правда, придется обогнуть пару крупных городов вроде Сьюдад-Виктории и Монтеррея. Ченнинг на всякий случай, невзирая на протесты русского, заткнул профессору рот кляпом из пары носков, сказав:

– А если он начнет орать рядом с полицейским участком? Пускай уж лучше сидит так, раз ты заставил меня взять его с собой. Хотя я с удовольствием зарыл бы этого чокнутого рядом с Чарли. Представь, нам еще придется волочь его с собой через Рио-Гранде!

Кувшин лежал рядом с профессором, в сумке. Ломакс вел себя тихо, лишь злобно зыркал глазами по сторонам. Ченнинг выпил пинту какого-то местного виски и дремал. Фургон подбрасывало на колдобинах, древние рессоры скрипели и жаловались на жизнь.

Только сейчас Нефедов вспомнил, что часть экспедиционной добычи находится у него. Вероятно, остальные о ней в суматохе вообще забыли. Отвернувшись так, чтобы негр в случае чего не увидел, Нефедов расстегнул нагрудный карман и достал скарабея, завернутого в носовой платок.

Жук тускло поблескивал в лучах солнца, проходящих через мутный исцарапанный плексиглас. Он был на удивление легкий, словно алюминиевый. Но это не алюминий, в чем Нефедов тут же убедился, попытавшись согнуть тонкую лапку. Похоже на сталь, как и всегда. Хотя на самом деле этот металл никакого отношения к стали не имеет – Нефедов потратил достаточно времени, чтобы изучить состав сплава.

Еще одна находка.

Еще один предмет в его будущую коллекцию.

Исполнение было таким чистым, словно скарабей только что вышел из ювелирной мастерской. Как же он попал в склеп? Может быть, кто-то положил его туда значительно позже? Но тогда вряд ли уцелела бы дорога из черепов под ногами… Да и запечатанный жуком кувшин явно принадлежал к тому же периоду развития цивилизации майя, что и фрески на стенах…

Ладно, с этим можно разобраться позже, в Штатах. Главное – понять, что эта фигурка умеет. А это бывает иногда едва ли не сложнее, чем ее найти.

Нефедов задумчиво вертел фигурку скарабея в руках и судорожно дернулся, когда черный морпех громко всхрапнул во сне. С Ченнингом тоже явно было что-то не то. Обычно неунывающий, веселый, любящий пошутить морской пехотинец давно сделался раздражительным, жестоким, и Нефедов не без причины побаивался его. Спрятав скарабея в карман, он попытался тем не менее уснуть, но не смог – слишком уж трясло фургон.

Иногда машина останавливалась. Херардо с кем-то разговаривал, возился под капотом, стучал железяками. Однажды что-то сильно проскрежетало по борту фургона, после чего последовала долгая остановка и длительная эмоциональная перепалка; слава богу, обошлось без полиции. Ближе к вечеру, когда в фургоне стало почти темно, дверца открылась и Херардо радушно предложил:

– Можно делать свои дела.

И уточнил для глупых гринго:

– Туалетные дела.

Вокруг был лес, автофургон стоял на узкой асфальтовой дороге. Пели птицы, проезжую часть метрах в ста впереди кто-то резво перебежал – олень? Обезьяна?

– Быстро, быстро, – торопил Херардо.

Вернувшись в фургон, морпех уселся среди упаковок с рулонами и бесстрастно сказал:

– Жрать.

Профессор так и сидел в углу со связанными руками. Вроде бы спал.

Жрать так жрать, подумал Нефедов, хотя мог и обидеться. Он послушно вскрыл банки с консервами, наломал кукурузную лепешку. Поковырялся немного в жирном мясе, попил воды прямо из горлышка канистры, весь облившись на ухабах. Ченнинг безмолвно ел: опустошил свою банку, доел то, что оставил русский. Отвернулся и захрапел. Что ж, лучше пусть спит, так спокойнее…

Через полчаса Нефедов все же задремал и проснулся, когда его довольно грубо подергали за ногу.

– Эй, мы на месте! – негромко сказал Херардо.

Дверца фургона была открыта, за ней виднелась пустынная равнина, покрытая невысокими холмами.

– Рио-Браво-дель-Норте, – махнул рукой Херардо. – Она же Рио-Гранде. Вон, там.

Да, в самом деле, за холмами виднелась река. Мутная, с широкими песчаными отмелями. Нефедов тут же вспомнил, что ежегодно при попытке перебраться в США погибает примерно полтысячи мигрантов, и это только по официальным данным. Они погибают от голода и обезвоживания, могут утонуть, переходя реку, или быть убитыми при задержании. Пограничным службам удается поймать каждого третьего нарушителя. И хорошо, если их поймают на американской стороне…

Впрочем, Игнат знал и то, что Пограничная служба США постоянно жаловалась на недофинансирование и недокомплектацию. В среднем на милю границы приходилось четыре служащих, но большинство из них работало в районах крупных городов. Остальные районы охранялись кое-как, к тому же правительство Мексики не было заинтересовано в сдерживании эмиграции: денежные переводы из США на родину составляли миллиарды долларов в год, кроме того, эмиграция снижала уровень безработицы в стране.

– Пора идти, – напомнил Херардо, озираясь. – Дальше я ехать не могу.

Лафонсо Ченнинг, потягиваясь, выбрался из фургона, почесал в паху и сказал, вскидывая винтовку:

– Беги.

– Что?! – не понял Херардо, недоуменно глядя на чернокожего гиганта.

– Я сказал: беги.

Херардо сообразил, что еще раз переспрашивать явно не к месту, и бросился бежать, петляя между холмами, уродливыми кактусами и невысокими чахлыми кустиками. Ченнинг тщательно прицелился в улепетывающую фигурку и выстрелил.

Боек сухо щелкнул.

Морпех машинально передернул затвор, но винтовка отказывалась стрелять. Да и как бы она это сделала, если ночью Нефедов опустошил магазин? Ченнинг отшвырнул бесполезное оружие и схватился было за кобуру, но его «кольта» там не было. Зато «кольт» был у русского, и смотрел прямо в широкую переносицу негра.

– Я просто хотел сэкономить, – примирительно улыбаясь, развел руками Ченнинг.

– Ты и так сэкономил. Он удрал без памяти. Зачем было еще и стрелять?

– Хорошо, я был неправ, – продолжая улыбаться, сказал морпех. – Опусти пистолет, русский.

– Нет, – покачал головой Нефедов. – С тобой что-то не то, Лафонсо. Давай каждый пойдет своей дорогой. Подними руки.

Негр громко скрипнул белыми квадратными зубами, но руки поднял:

– Давай.

– Профессора я заберу, – сказал Нефедов и крикнул: – Эй, Ломакс! Выбирайтесь наружу! Мы почти уже дома.

– Ты еще руки ему развяжи, – убрав с лица улыбку, посоветовал Ченнинг. – Чтобы он выгрыз тебе горло, как Чарли Роулинсону.

– Я как-нибудь разберусь, – пообещал Нефедов. Краем глаза он видел, как профессор неуклюже вылезает из фургона, потом связанными руками выволакивает за собой сумку с кувшином.

– Удачи, Лафонсо, – сказал русский, свободной рукой схватил конец веревки и стал пятиться, не опуская пистолета и волоча Ломакса за собой. Отойдя метров на двадцать, он увидел, что негр опустил руки и бросился к фургону, видимо, надеясь найти там патроны. Но патронов там не было и быть не могло – ночью Нефедов потихоньку выбросил их в дыру, прогнившую в полу древней автомашины.

Они быстро шли, почти бежали к серо-желтой полосе Рио-Гранде. Сумку с кувшином нес Нефедов. Ломакс то и дело спотыкался и хрипел, но упорно тащился на буксире. К черту, решил Игнат и остановился.

– Сейчас я развяжу вам руки, Курт, – сказал он, глядя в пожелтевшие и загноившиеся глаза профессора. – Вы будете вести себя хорошо? Нам придется переправляться вплавь через реку, со связанными руками вы утонете.

Ломакс часто закивал.

– Да-да… Я понимаю… Спасибо вам, мне уже лучше…

Готовясь отскочить в сторону в любое мгновение, Нефедов осторожно развязал руки Ломаксу, бросил в траву веревку, свернувшуюся петлями наподобие змеи.

– Сумка… я понесу ее… – попросил профессор.

– Ради бога, – Нефедов передал Ломаксу его «прелесть». – А теперь идемте, нечего здесь маячить.

До реки они добрались без приключений. Быстро разделись на песчаной отмели, свернув одежду в узлы, и через четверть часа барахтанья в мелкой прохладной воде были уже на американской территории.

Профессор дрожал на ветру, потешно прыгая на одной ноге и натягивая брюки.

– Куда вы собираетесь? – довольно осмысленно спросил он, застегивая ремень.

– Если ничего не случится – сесть на автобус «Грейхаунда»[13] и поехать в Вегас. У нас есть что показать мистеру Либеропулосу. Другой вариант – доехать на автобусе до города, в котором есть прокат автомобилей, взять тачку и двигаться своим ходом. Это предпочтительнее, мы же в Штатах, у нас есть документы и деньги.

– В таком случае я поеду с вами, – сказал Ломакс. Водные процедуры явно пошли ему на пользу; он, кажется, даже ничего не помнил о случившемся, или попросту делал вид, что не помнит. – В любом случае я не умею водить машину, а на автобусе ехать слишком долго.

К небольшому городку на шоссе они вышли через час с небольшим. Шелловская бензозаправка, закусочная «Тако Белл», мотель и автобусная остановка. У дремлющего жирного кассира Нефедов осведомился, когда придет ближайший автобус.

– Через двадцать минут рейс на Сан-Антонио, – сказал кассир, зевая и отгоняя мух картонной мухобойкой.

Купив билеты, Нефедов и профессор умылись и более-менее привели себя в порядок в туалете бензозаправки, приобрели две бутылки минеральной воды, несколько шоколадных батончиков и горячие бурито в закусочной. Тяжело переваливаясь, к остановке подъехал полупустой «грейхаунд», развернулся. Водитель вылез наружу и закурил ментоловый «Салем», с унылым видом протирая зеркало заднего вида.

Мимо прокатила машина дорожной полиции штата, притормозила. Молодой полицейский в широкополой шляпе, в солнцезащитных очках, смотрел прямо на Нефедова, жующего бурито. Игнат напрягся, но мотор взревел, и машина умчалась прочь.

– Идемте в салон, – сказал Ломакс, как всегда, прижимающий к себе сумку.

До Сан-Антонио они в основном спали, прерывая сон лишь на то, чтобы попить минералки или перекусить. В Сан-Антонио Нефедов быстро нашел прокатную контору «Авис», предъявил права и кредитную карточку, получил ключи от белого «доджа-каравана» и подкатил к профессору, который ждал на лавочке в тени.

– Грузитесь, – пригласил Игнат Ломакса.

Путь до Невады был однообразным и унылым, как любая поездка на автомобиле через южные штаты. Пыль, песок, обилие желтого, красного и оранжевого цветов. Ломакс практически не разговаривал, баюкал свою находку, смотрел в окно. Нефедов думал, что же делает сейчас чернокожий морпех. Разумеется, Лафонсо Ченнинг, как и они, уже в Соединенных Штатах. Скорее всего, он явится к Либеропулосу, чтобы получить свою долю. Что может рассказать Ченнинг? Кому поверит грек-продюсер? В любом случае скарабей и кувшин с иероглифическими письменами у них, а негру попросту нечего предъявить… Хотя скарабей, разумеется, не предназначен для чужих глаз и рук.

Кстати, жук не давал Нефедову покоя. Иногда ему казалось, что металлическое насекомое шевелится в кармане, сучит лапками, пытаясь выбраться. Иногда – что от скарабея исходит ощутимое ласковое тепло, согревающее сердце.

Что он хочет сказать?

Чему научить?

Профессор Ломакс по-прежнему не вспоминал о жуке, будучи полностью поглощен своей сумкой. Когда русский предложил убрать ее в багажник, Ломакс огрызнулся так, что Нефедов хотел вышвырнуть его у первой же заправки, но потом профессор принялся извиняться. Выгонять его Нефедов не стал, однако постоянно напоминал себе, что рядом с ним на переднем сиденье – убийца и сумасшедший.

Милях в пятнадцати от Вегаса Нефедов остановил «додж» и вышел на обочину. Темнело, на окрестности опускалась декабрьская ночь Невады, когда термометр порой опускался ниже нулевой отметки. Впрочем, сейчас было довольно тепло, вдалеке еле слышно выл койот, и на душе у русского было на редкость спокойно.

Нефедов вынул из кармана сложенную ввосьмеро карту, развернул на капоте и подсветил маленьким диодным фонариком. Пожалуй, в Вегас ехать не стоит. Вот Линза, до нее рукой подать… Зачем лишний раз показываться в многолюдном городе? Можно спокойно уйти.

Игнат свернул карту, убрал в карман и сделал несколько шагов в сторону пустыни. Потом оглянулся на автомобиль. Ломакс спал, привалившись виском к запотевшему от дыхания стеклу, чмокая губами и вцепившись в сумку. В остывающем двигателе что-то пощелкивало, мимо пронесся громадный трейлер, украшенный разноцветными огнями, словно рождественская елка.

Русский потер щеки, уколов ладони о многодневную щетину, обошел автомобиль и осторожно открыл багажное отделение. Взял бутылку воды, сунул в карман куртки и пошел в пустыню, медленно, увязая в песке. Он совершенно четко знал теперь, куда идти, знал, что в Вегасе ему делать нечего и Либеро-пулос обойдется без него.

И без скарабея.