Арка в скале

Глава 9

Дождливый осенний день начался трудно и выдался для молодого фельдфебеля Клауса Вандеркнехта очень хлопотным. С самого раннего утра, фактически еще ночью, получив приказ, ему, совсем не выспавшемуся, пришлось выехать со своей группой фельджандармов в довольно большое село, где до оккупации находился большевистский колхоз «Красный посев». В тылу финской армии, наступающей при активной поддержке немцев на Ленинград с севера, обнаружились партизаны. За последнее время они устроили уже несколько серьезных диверсий, нападали на автомашины, поджигали склады и убивали военнослужащих. Не только финнов, а и немцев.

Финская армия пока еще не сумела наладить борьбу против этой напасти. И теперь именно немцам предстояло подчищать за финнами, потому что те, признавая собственное бессилие, обратились за помощью к командованию тыловыми частями вермахта на этом направлении. И немецкое командование пошло навстречу союзникам, распорядившись провести акцию устрашения, чтобы вычистить тех из местных, кто поддерживал всех этих жестоких разбойников, банды которых специально организовывались большевиками на оставляемых при отступлении территориях.

Немцы, разумеется, провели всю необходимую предварительную работу. Наладив агентуру в населенных пунктах, ближайших к местам совершенных диверсий, довольно быстро удалось выяснить, что центр сопротивления находится именно в этом самом селе, где осталось много бывших колхозников, не только сочувствующих партизанам, но и активно помогающих им, снабжая продовольствием. Вот и решило немецкое тыловое командование устроить показательное карательное мероприятие, чтобы сторонники партизан, оставшиеся в окрестностях, крепко задумались о собственной судьбе, прежде, чем продолжить помощь этим красным бандам, засевшим в лесах.

Сначала село оцепили финские пехотинцы, вооруженные стрелковым оружием. Потом со своей командой фельджандармов на бронетранспортере приехал Клаус Вандеркнехт, задачей которого было блокировать основные перекрестки сельских улиц, въезды и выезды, выставив посты полевой жандармерии. Чуть позже на грузовиках, оборудованных тентами, прибыла еще и айнзацкоманда эсэсовцев, усиленная несколькими бронетранспортерами. Операцией руководил штурмбанфюрер СС Вильгельм Шнайдер. Крестьяне только стали просыпаться, когда эсэсовский офицер дал команду, и в дома по всему селу начали врываться вооруженные люди. Хмурым осенним утром солдаты в фельдграу выгоняли прикладами и пинками на улицу под дождь всех сельских жителей, невзирая на их пол или возраст.

Женщин, детей и подростков оттесняли к сельской управе, а мужчин отделяли от них и гнали к окраине. Солдатам приказали выгонять из хлевов скотину, вытаскивать из амбаров припасы и, вместе с имуществом, найденным в домах, грузить все это на телеги. Управлять подводами заставили немощных на вид стариков, да подростков. Потом сельских мужчин показательно расстреляли на краю села за помощь партизанам, а женщин и детей штурмбанфюрер Шнайдер приказал отконвоировать в ближайший концентрационный лагерь вместе с частью сельских припасов и имущества. И задачу эту эсэсовец возложил на Клауса Вандеркнехта, выделив ему для усиления лишь пару отделений финских солдат во главе с капралом-автоматчиком.

Отец Клауса всю жизнь прослужил полицейским. Он и поспособствовал тому, чтобы сын окончил школу военной полиции в Потсдаме. Клаус изучал там не только военное дело, тренируясь в преодолении препятствий и во владении оружием, получив полную подготовку обычного пехотинца, но также зубрил уголовный кодекс и другие законы. Кроме того, курсантов обучали проведению паспортного контроля, правилам личного досмотра, основам криминалистики и прочим полезным для будущей службы навыкам.

С сорокового года все фельджандармы начали получать форму армейского образца, но самым главным знаком их отличия стала большая нагрудная металлическая бляха с надписью «Фельджандармерия», подвешиваемая на шею на толстой цепочке. С тех пор любой фельджандарм очень гордился своей бляхой, начищая ее до блеска. Они не воевали на первой линии боевого соприкосновения, но имели очень серьезные полномочия в армейских тылах. Они регулировали дорожное движение, следили за порядком на оккупированных территориях, ловили дезертиров, проводили розыскные мероприятия, имели право арестовывать на месте без суда и следствия не только подозрительных гражданских и рядовых, но даже унтер-офицеров. И, разумеется, их активно привлекали к проведениям операций против партизан, а также к сопровождению военнопленных.

Самим эсэсовцам совсем не хотелось заниматься конвоированием немытых русских крестьян. Каратели из айнзацкоманды предпочли быстро расстрелять врагов Третьего Рейха и, забрав с собой наиболее ценные трофеи, уехали, распорядившись, чтобы финские солдаты сожгли все опустевшие сельские постройки ради еще большего устрашения населения покоренного края. Если учесть, что вся команда Клауса Вандеркнехта, включая его самого, состояла всего лишь из десяти человек, то вооруженной силы все равно оказалось совсем немного для того, чтобы отконвоировать больше трехсот человек на расстояние в пару десятков километров, да еще вместе с ними и семь подвод, нагруженных разным имуществом и припасами. Немного помогали лишь полицаи. Их сельский староста, коллаборант из бывших зажиточных крестьян, которых большевики называли кулаками и всячески притесняли при создании своих колхозов, любезно выделил в помощь фельдфебелю, еще не зная, что все село приказано сжечь. Староста, наверное, подумал, что в опустевших сельских домах расквартируют какие-нибудь военные части. Но, он сильно ошибся. Предав тех, кто помогал партизанам, староста не ожидал, что родное село оккупанты просто сожгут дотла.

Тощие голодные лошади тянули груженные телеги медленно и вяло. Передовой разъезд на мотоцикле то уезжал далеко вперед, то вынужден был останавливаться, поджидая основную колонну. Бронетранспортер, тарахтя мотором, ехал на самой малой скорости. Дождь то едва моросил, то переставал совсем, то, наоборот, внезапно усиливался. Но и потоки воды, льющейся с неприветливого низкого неба, не в силах были заглушить вопли детей и женщин, которые орали в полный голос, когда их настигали палки полицаев, тщательно следивших за тем, чтобы никто не отставал и не сходил с дороги. Полицаи излишне усердствовали, желая выслужиться перед оккупационными властями. Добавляли шума и финские солдаты, идущие в арьергарде, которые время от времени начинали горланить походные песни или внезапно громко хохотали, наблюдая, как полицаи понукают толпу беззащитных русских.

Неспешно отъехали от села километров на пять, там дорога сузилась и начала забираться на пологий подъем вдоль неширокой речки, протекающей чуть в стороне в узком скальном каньоне. От края речного обрыва дорогу отделяла лишь узкая полоска леса, а с другой стороны поджимали невысокие скалы. Клаус понимал, что такой участок может быть опасен. Но, передовой разъезд на мотоцикле как раз и предназначался для выявления засад заранее. Вот только молодой фельдфебель не учел, что кроме сужения дороги, в этом месте еще наличествовали и многочисленные повороты, где за скалами мотоцикл просто терялся из виду.

Когда партизаны подорвали фугасы, напав на колонну, Клаус попытался организовать сопротивление, расположив своих солдат за валунами таким образом, чтобы огонь вражеского пулемета не мог их достать. Вот только противник, похоже, неплохо подготовился. Передовой дозор на мотоцикле сразу отсекли, бронетранспортер лишился гусеницы и загорелся, а арьергард, состоящий из финнов, быстро перестреляли. Причем, судя по звукам, партизаны, напавшие на колонну сзади, вооружились сплошь автоматическим оружием. Организовать полноценную круговую оборону при малочисленности личного состава и слабости имеющегося вооружения не представлялось возможным.

Поэтому, когда вражеские автоматчики появились сзади, пришлось сдаваться. Ведь Клаусу совсем не хотелось, чтобы все его оставшиеся солдаты погибли на месте. Да и сам он умирать не собирался, а потому поднял руки вверх. Дальнейшее сопротивление смысла не имело. Несмотря на все ужасы войны и бесконечные потоки пропаганды, слухи о том, что красноармейцы, на самом деле, не так уж и плохо обращаются с пленными немцами, доходили до ушей Вандеркнехта.

Вот только те парни, которые взяли их в плен, на обычных красноармейцев походили мало. Таких врагов фельдфебелю еще не встречалось. Все в противогазах, но без характерных «хоботов», а с фильтрами, приставленными впритык к маскам. Да и костюмы, которые полностью закрывали их тела, похоже, изготавливались из какого-то неизвестного материала. Оружие тоже выглядело необычно. Во всяком случае, таких автоматов с магазинами, изогнутыми дугой, Клаус еще никогда не встречал. Но, это явно были русские. Один из них снял противогазную маску и разговаривал с вооруженными людьми в гражданской одежде, с теми самыми партизанами.

Глядя на все это, Клаус сразу предположил, что дела тут обстоят не совсем просто. Похоже, заодно с партизанами действовала хорошо вооруженная и прекрасно обученная армейская диверсионная группа. Впрочем, толку от его наблюдений уже для вермахта не было никакого, потому что выживших в перестрелке немцев и финнов тщательно обыскали, а затем повели под конвоем в сторону реки. Клаус даже заволновался, что их ведут на расстрел, но вскоре выяснилось, что в одной из прибрежных скал имелась расщелина, куда их и втолкнули.

Пройдя сквозь туманное облако на входе, они, пройдя пару десятков метров по природному тоннелю, оказались на другой стороне скалы, где не только не шел дождь, но и погода казалась не осенней, а летней. Причем, все те люди из села, кого фельдфебелю поручили конвоировать, тоже прибывали по этому же пути вместе со всем своим скарбом. Крестьяне тащили свое добро дальше вдоль реки, которая была значительно шире той, от которой они только что ушли сквозь проход в скале. Пленных тоже вели в том направлении, подталкивая стволами оружия под ребра.

На берегу Клаус обратил внимание на сурового человека с ножом, голого по пояс и испачканного в крови, который сдирал шкуру с убитого медведя просто исполинских размеров. До этого момента Клаус никогда не подумал бы, что медведи таких солидных габаритов где-то могут существовать. Но, самое главное, на что Вандеркнехт обратил внимание, так это на явное несоответствие того, что вошли они под скалу, а вышли не в подземелье, а в каком-то ином и неведомом месте земной поверхности. И Клаус никак не мог взять в толк, как такое возможно?

Вскоре пленных заставили подниматься по приставной лестнице мимо выставленного с двух сторон караула в какой-то тоннель. Там всем им завязали глаза и руки, а потом повели дальше, и вскоре Клаус вновь почувствовал в воздухе сырость и прохладу. Они прошли сквозь какое-то помещение, где сильно пахло горелой изоляцией, потом гулко протопали по длинному коридору, после чего их втолкнули в какой-то бетонный барак, развязав наконец-то глаза и руки. В просторном помещении не имелось ни единого окна, но было мягкое электрическое освещение, а вентиляция обеспечивала приток свежего воздуха.

Вдоль стен стояли узкие жесткие койки, похожие на больничные, а в другом конце имелись самая настоящая душевая и даже туалет с новеньким белым клозетом. Мощная железная дверь, наподобие корабельной, запирающаяся снаружи, не оставляла шансов для попыток побега. Судя по всему, помещение находилось где-то под землей и немного напоминало казарму для личного состава какой-нибудь долговременной огневой точки. Только со всеми удобствами. Под потолком был подвешен довольно большой странный плоский экран, на котором демонстрировались цветные анимационные фильмы удивительной яркости с русской озвучкой. Тем не менее, все пленные сразу узнали американского Микки-Мауса. Ведь этот мультфильм с удовольствием смотрели и в Германии еще задолго перед войной. Только серии здесь показывали какие-то другие, видимо, новые.

Пленные немцы и даже финны сразу повеселели и начали бурно обсуждать тему про американских мышей на экране. Все помнили, что с тридцать шестого года мультики про Микки-Мауса в Германии запретили к показу, ведь в каких-то сериях этого мультфильма американцы высмеивали немцев, к тому же, сам автор главного персонажа был евреем. Тем не менее, Микки-Маус сохранял популярность среди немцев, интересующихся мультиками. А тут, похоже, русские просто решили так изощренно поиздеваться над пленными, включив им на своем необычном ярком экране запрещенного в Третьем Рейхе веселого мышонка. Как подобный экран работал, вообще никто из пленных не понимал. Но, смотрели с удовольствием. Реплик в мультфильме имелось мало. Все было понятно даже без слов.

Клаус Вандеркнехт никогда не думал, что у большевиков имеются подобные признаки технического прогресса. Ведь пропаганда Третьего Рейха вовсю трубила о тупых восточных варварах, о недочеловеках-унтерменьшах, не способных к прогрессу. Впрочем, те деревни, села и городишки, в которых Вандеркнехт успел побывать на занятых русских территориях, никакого особенного прогресса, действительно, не демонстрировали. Здесь же, казалось, все совсем по-другому. Мягкий электрический свет и тихое гудение вентиляторов в вентиляционных каналах успокаивали. А из крана со смесителем над раковиной возле душа текла горячая вода. И солдаты с удовольствием смывали с лиц пот и брызги дорожной грязи. Клаус приободрился. Он решил, что раз их поместили в подобное место, укрепленное, судя по всему, очень серьезно, но вполне комфортабельное, то вряд ли собираются немедленно расстреливать. Ну, кто бы стал показывать смертникам смешные истории про американского мышонка?

Их никто внутри помещения ни в чем не ограничивал. Вскоре бойцы со странными автоматами принесли им еду. Вернее, в помещение просто вкатили тележку, на которой стояли готовые порции, разложенные на тарелки из тончайшей белой пластмассы. К каждой порции полагалась и пластмассовая ложка. Котлеты с картофельным пюре и ломтики хлеба, нарезанного аккуратно и достаточно тонко, оказались вполне вкусными. А в полупрозрачных стаканчиках плескался компот из сухофруктов. Так что голодная смерть им в ближайшее время тоже не грозила.

Оказавшись вместе в одном помещении, пленные быстро начали знакомиться друг с другом. Вот только с финнами немцы пока общались с трудом. Из них лишь один, с перевязанной рукой, более или менее неплохо говорил на немецком. Он рассказал, что служил егерем. Их отправили патрулировать лес в окрестностях того самого села, где сегодня проводилась карательная операция. Они с напарником увидели какого-то рыжего русского мальчишку, бегущего вдоль реки, и побежали следом за ним. На окрики паренек не реагировал, лишь припустил еще быстрее. И им пришлось бежать за ним со всех ног, чтобы не упустить. Когда сорванец забежал в расщелину, они устремились за ним.

Но, выскочив с другой стороны, рыжий паренек побежал еще стремительнее. Пришлось стрелять. Пуля попала мальчишке в ногу, и он упал. Впереди у реки стояли какие-то голые люди. И на некоторое время это привело финских егерей в замешательство. Тут их и подстрелили из засады какие-то странные русские в противогазах. Раньше таких егерь нигде не встречал, хотя воевали с русскими еще в прошлую войну, зимой с тридцать девятого на сороковой год. Да и вообще, где это такое видано, чтобы с одной стороны скалы было дождливо и холодно, а с другой стороны ярко светило солнце в ясном небе? Пленные солдаты начали спорить, но никакого разумного объяснения никто из них так и не сумел предложить.