Апогей

19 глава

Ранее размышляя о смерти, я даже не могла себе представить, что она будет столь сокрушительной, сбивающей с ног, лишающей равновесия. Она сжала меня, подобно крепким, сильным рукам, в горячие объятья. Так словно наконец обрела и теперь уже не желает отпускать ни на секунду. Эта мысль заставила меня нервно улыбнуться вопреки нехватке воздуха и сдавливающей боли.

На том свете была абсолютная тишина, как я предполагала. Темно и тихо — сложение этих двух элементов в сумме дает совершенный покой. Кажется, я наконец-то обрела свой рай. Мне даже наплевать на то, попала ли я в этого старого сукина сына… Надеюсь, что все-таки да.

Тихо… слышу лишь частые удары сердца. Даже не слышу — чувствую. Но, думаю, и это скоро пройдет. Еще секунда, и оно затихнет навсегда, даря мне столь желанное упокоение.

— Не стрелять! Оставайтесь на своих местах! Только попробуйте дернутся или пикнуть, и я…

Ненавистный голос вторгается в мой новый идеальный мир. Так не пойдет, в моем раю нет места гребаному Захарии! Однако наперекор моему возмущению гул сотни других голосов нарастает, вынуждая открыть глаза.

Тяжело дыша, я смотрю себе под ноги, видя знакомый узор старого паркета. Чужие руки обхватили меня, прижимая к тому, чье сердце бьется в такт с моим. Так беспокойно.

— Франси. — Раздается надо мной мужской низкий голос. Такой уверенный вопреки этому дикому ритму, который я чувствую своей кожей.

Господин Аман? Но как он… какого черта он тут делает?!

— Никому. Не двигаться. — Повторяет Захария, но Франси все же оказывается передо мной, забирая у своего господина.

— Что… что с тобой? — В ужасе выдыхаю я, смотря на свою хранительницу, которая подхватывает меня на руки.

И почему из всей этой совершенно чокнутой ситуации меня больше всего интересует изменившейся имидж Франси? Но, проклятье, она постриглась… под лампочку.

Я пытаюсь заглянуть в ее глаза, но девушка упрямо отводит взгляд, вставая позади своего хозяина, у стены. Не добившись ответа, я поворачиваю голову, осматривая комнату.

Я не убила Захарию, даже не попала в него. Так же, как и он в меня. И вот вопрос: благодарить за это Амана? Или проклинать?

Кнут, сбитый с толку и напряженный, держал пистолет наготове, наставив его на главу Вимур. Собственно, переведя взгляд на дверь, я поняла, что он не единственный решивший, что махать оружием в данном случае — отличная идея.

— Прежде чем ты начнешь говорить, что пришел за своим, я уточню некоторые детали. — Прохрипел Захария, ненавидящим взглядом сверля Амана. И эти различия между стариком-инвалидом и мужчиной-вампиром… они только мне казались такими бросающимися в глаза? — Девка сбежала от тебя и пришла к нам по своей собственной воле. Мы не выкрадывали ее и никаких ваших законов не нарушали, даже если ты скажешь, что…

— Меня это не интересует. — Перебил старика Аман, а от его голоса по спине побежали мурашки. А ведь эти слова и взгляд предназначались не мне. — Она — твой потомок, и твои притязания обоснованы. Как суть ее крови ты имеешь прав куда больше, чем я, когда дело касается этой девушки, однако я все равно заберу ее.

— Дай-ка подумать… — Захария наставил на него пистолет. — Как тебе такой ответ?

— Ты знаешь, что я пришел сюда не один. Над нами еще полсотни голодных парней, готовых присоединиться к нашей беседе в любой момент. Или бессмысленная бойня входила в твои планы на сегодня?

Судя по гробовому молчанию, такой пункт отсутствовал в ежедневнике Захарии. И все же старик не был согласен с подобным раскладом. А я, признаться честно, никогда не видела его в столь отчаянном состоянии. Довести наставника до белого каления в считанные секунды… даже с пистолетом наперевес я не могла добиться такого результата. А еще… полсотни дрессированных чудовищ клана Вимур здесь, серьезно?! И все это ради… ради чего?

— Смотря на тебя, начинает казаться, что ты хочешь предложить сделку. — Хохотнул грубо Захария. — Вот только единственное, что меня интересует…

— Я согласен. — Без раздумий выдал Аман, заставляя Захарию недоверчиво на него уставиться.

— Ты… согласен?! После того, как… — Старик резко усмехнулся, стукнув кулаком по подлокотнику своей каталки. — А теперь… даже страшно подумать, для чего она тебе так нужна, раз ты идешь ва-банк.

— Твой ответ.

— Шутишь? — Захария перевел взгляд на меня, презрительно прищурившись. — Думаю, это была наша последняя встреча, Мейа. Прощай.

Я молчала, шокировано уставившись на этого человека. И когда Франси пришла в движение, подчиняясь молчаливому жесту господина, я до последнего смотрела в ясные глаза своего предка. Он, который так долго искал меня и убеждал в моей важности, запросто согласился продать меня за… за что? Какова была моя цена? Что именно предложил Захарии господин Аман?

— Ч-что… что происходит, Франси? — Шептала я, пытаясь не замечать все эти любопытные, презрительные взгляды. — Куда мы идем? Я должна… черт, Франси… ответь мне! Да скажи ты хоть что-нибудь!

Но хранительница безжалостно молчала, смотря строго перед собой, пока уверенно двигалась по коридору, держа меня на руках.

Что меня ждет на этом новом вираже, который в очередной раз решила выписать судьба? Ублюдок Захария выгодно от меня отделался, и теперь я действительно стала собственностью клана Вимур.

Как они наказывают беглецов? И как обращаются со своими рабами?

Я явственно представила квадратное помещение с мягкими стенами, ощутила жесткие объятья смирительной рубашки и вкус больничной пищи…

Или это будет похоже на катакомбы, в которых я не так давно побывала по инициативе Молчуна?

Страх обрушился на меня словно внезапная болезнь, заставляя извиваться в руках Франси.

— Пусти… я должна… я пойду сама, слышишь? Я в порядке.

Да черта с два. Я не была в порядке от слова «совершенно», и данный факт был известен не только мне. Наверное, поэтому Франси даже бровью не повела, слушая мои хилые пререкания, которые затихли, лишь когда хранительница вынесла меня под вольное небо.

— Боже… как я скучала по тебе. — Прошептала я, уставившись в бездонную темнеющую синеву. Глаза заболели от яркости красок отобранного и лишь теперь обретенного вновь мира.

На мгновение я успокоилась, словно небеса пожертвовали мне частицу своей безмятежности. Но когда мой взгляд медленно спустился с небес на землю, я дернулась, прижимаясь к хранительнице всем телом. И меня не устраивала эта неторопливость, с коей она меня несла мимо армии кровожадных мастодонтов, которых господин Аман прихватил с собой в качестве весомого аргумента.

Большие угрожающие мужчины, расслабленно разместившиеся то тут, то там, ждали приказов начальства и скучали. И потому, как только Франси вышла из убежища Захарии, их взгляды впились в нас. В меня. И, кажется, мой очевидный ужас их веселил.

Попытавшись сделать невозможное, — не обращать на них внимания — я принялась рассматривать лес, в котором находился вход в бункер Ойге. Трава шуршала под ногами Франси, пока она несла меня сквозь нестройный ряд деревьев. А мне просто хотелось знать, какую именно эмоцию нужно испытывать в данный момент.

Радость? Я никогда не вернусь в это проклятое место, не буду видеть ненавистные лица, слышать клевету и явную ложь.

Облегчение? Захария больше не имеет надо мной власти, я с этих самых пор не подчиняюсь ему и могу вообще считать его чужим себе.

Злость? Я не отомстила виновному в смерти моей семьи. И хотя я никогда не мыслила себя в роли убийцы, Захария заслуживал смерти. За моих родных, за тех бедняг в катакомбах, за ребенка, который по нелепому приговору Фортуны родился вампиром в замкнутом мире фанатичных людей, и судьбу которого не трудно предсказать.

Панику? Я вновь перешла с рук на руки. И что-то мне подсказывало, что Аман не спасать меня пришел. Черт возьми, есть такой тип людей, которые не выглядят как рыцари без страха и упрека ни при каких обстоятельствах. А он ведь даже человеком не был!

Дикий ужас? Среди деревьев показался просвет, и через минуту Франси поднесла меня к первой машине. Любезный шофер, куривший неподалеку, открыл дверь, и хранительница посадила меня на заднее сиденье, отклоняясь.

— Что… Франси, что теперь… я… что он… сделает со мной? — Я заикалась, дрожа всем телом. Не от холода.

Дверь захлопнулась, и я стала терпеливо ждать, когда Франси сядет рядом и подробно разъяснит мне мою дальнейшую судьбу. Две секунды, пока она обойдет машину? Не проблема, думаю, столько я вытерплю.

— Нет-нет-нет! — Прошептала я, прижимаясь к затонированному стеклу. — Куда же…

Растерянная и напуганная, я следила за тем, как хранительница отходит от машины, вновь скрываясь в лесу. Неужели она не понимала, что меня категорически противопоказано оставлять сейчас одну? Подергав ручку двери, я в итоге обнаружила, что выбраться отсюда не смогу без помощи снаружи. Стоило ли на эту помощь рассчитывать? Не в этот раз.

Черная перегородка напротив, отделяющая водительскую секцию от пассажирской, погружала в атмосферу замкнутого пространства полностью. Понимая, что из этой ловушки самостоятельно не выбраться, я прижалась к спинке кресла, пытаясь дышать ровнее. Закрыв глаза, я убеждала себя в том, что самое страшное позади. Но эта ложь была столь очевидной, что обещала мне ад после смерти как самой последней лгунье. Хотя геенна огненная не пугает меня теперь. Все-таки преисподняя является понятием из категории «мифическое», а господин Аман был чертовски материален. И его видок, который я смогла самостоятельно оценить не так давно, не предвещал ничего хорошего.

Возможно, совсем скоро я пожалею, что он появился там, спасая мне жизнь, ведь все эти старания были лишь ради своих туманных, но, без сомнения, корыстных целей.

«Даже страшно подумать, для чего она тебе так нужна, раз ты идешь ва-банк» — слова Захарии засели в подкорке мозга. Если уж этому старому бесчувственному подонку страшно, то как я должна себя вести в данной ситуации?

Все еще жмурясь и шумно дыша, я так увлеклась собственными тревожными мыслями, что не услышала приближающихся к машине шагов. Вздрогнуть и распахнуть глаза меня заставил звук открывающейся двери. Соседней.

Отползя на самый край салона, я следила за тем, как рядом со мной садится Аман.

Сейчас что-то произойдет, подумалось мне, когда дверь захлопнулась с резким звуком, напоминающим удар молота правосудия.

Я скорее почувствовала, чем услышала, как завелся двигатель. Мир за окном пришел в движение, и где-то глубоко в душе я была рада тому, что оставляла свою «настоящую семью» за своей спиной на веки вечные.

Задержав дыхание, словно приготовившись к худшему, я смотрела на профиль Амана, ожидая… Но мужчина не двигался, глядя за окно, и его мысли, кажется, были заняты чем-то более масштабным и существенным, чем мое никчемное «я», за которым он тем не менее явился.

А я ждала подвоха. Если не спасение, тогда что это? Почему за мной явился именно он? Чем обусловлен этот риск? Почему сейчас я сижу рядом с ним в его машине, утопая в гнетущем молчании, ожидая приговора, который глава медлит озвучить? Куда мы едим?.. А может стоит начать с более мирных тем? К примеру, как там поживает его семья? Невеста? Возможно, он уже обзавелся новой?

Но стоило ли задавать вопросы в такой ситуации? При всем внешнем спокойствии мужчины его злость, кажется, ощущалась кожей, обжигая холодом. И все же мне нужно было знать прямо сейчас, к чему готовиться.

Напрягшись, словно перед прыжком в бездну, я набрала воздуха в грудь.

— Господин Аман, то, что произошло…

Собственно, это все, что я успею произнести, прежде чем глава окажется так близко, как никогда и ни при каких условиях не должен был оказаться. Внезапно я почувствовала тепло его тела, горячее дыхание на своих губах. Мой расширенный испуганный взгляд нашел его глаза.

Значит, вот как закончится моя жизнь. Выходит, мое «спасение» было просто отсрочкой конца, который я найду здесь, в салоне этого автомобиля, с порванным горлом…

Приготовившись к боли, я закричала. Но вскоре этот жалкий возглас страха зазвучал откровенно удивленно и был через секунду заглушен чужими губами и языком, который скользнул в мой рот. Жесткая ладонь крепко обхватила мой подбородок, запрокидывая голову.

Да я, должно быть, сплю.

Зажмурившись, я попыталась отстраниться, упираясь руками в мужскую грудь. Но, чтоб меня, это было еще бесполезнее труда бедного Сизифа. Аман отпустил меня лишь через минуту, давая глотнуть воздуха… чтобы прижаться снова, целуя, изучая, мучая.

Возможно ли? Глава вел себя так, словно пришел в стан врага, чтобы попробовать на вкус мою робость, нежность, страсть, а не свершить возмездие, оборвать мою жизнь, искупить мой грех кровью.

Он забрал меня не для мучительной смерти, а для жизни с ним…

То ли время остановилось в этот момент, то ли этот совершенно дикий поцелуй и вправду длился вечность. Как бы то ни было, его настойчивые, умелые прикосновения в итоге вынудили меня признать: обращаясь каждое утро и вечер к Всевышнему, на строчках «не введи нас в искушение», я имела ввиду именно этого мужчину. Почему-то это стало очевидным лишь сейчас, после того, как его тепло, страсть и злость обрушились на меня, ставя перед фактом. Господин Аман вернул меня для себя одного.

Раздавшийся влажный звук поцелуя был самым эротичным из всех, что я когда-либо слышала. Отклонившись на несколько сантиметров, Аман заглянул в мои лихорадочно блестевшие, глаза. И либо его заводил мой страх, либо — результат собственных трудов (я перестала сопротивляться и теперь смотрела на него с ожиданием, тяжело дыша), но мужчина решил, что сейчас не время останавливаться. И, конечно, он не мог не заметить, что последний миллиметр был преодолен именно мной.

Сумасшествие… какое-то… я и представить себе не могла, что он умеет быть таким нетерпеливым.

Получается, все, кто окружал меня — эти служанки в доме Вимур, болтливые кумушки из убежища — знали эту нелепую правду? Они видели в моем взгляде то, что я так долго отрицала. Даже не просто отрицала, а не собиралась признавать, даже не думала о такой возможности. Мысль о том, что я по уши втрескалась в главу, могла кому-то показаться смешной. Лично мне — ужасающей, дикой, совершенно не вяжущейся с моим воспитанием. Он же был… другим! И это было лучшей причиной, чтобы хотя бы подумать о сопротивлении.

Но когда господин Аман прикасался ко мне, я думала лишь о том, что он мог бы подключить еще и свои руки.

Черт возьми, видел бы меня сейчас папа…

Кажется, мужчина уловил изменения в моем настроении, потому в следующую секунду я тяжело дышала и ошалело хлопала глазами, а Аман прижимался лбом к моему плечу, упираясь рукой в дверь с моей стороны. Очевидно, ему нравилось диминуэндо в исполнении моего сердца.

В наступившем молчании, разбавляемом моим шумным дыханием, я разглядывала рукав мужской рубашки, испачканной в крови. Какая немыслимая небрежность для главы. А еще… догадаться о том, что кровь принадлежит именно Аману, не составило труда.

Так вот какова моя цена.

Гораздо позже от господина Каина я узнаю, что около полувека назад Захария, одержимый жаждой власти и абсолютной силы, пришел к Аману. Несмотря на регулярное употребление крови низших вампиров, законник понимал, что исчерпывает лимит своего времени: старость давала о себе знать. В седине, слабости в ранее стальных мышцах и холодеющих пальцах шептала неизбежная смерть. И ему, сильнейшему из когда-либо живших людей, принять эту простую правду было тяжелее остальных. Захария не верил, что его бессмертие заключено в его собственных детях. Более того, он знал, где находится источник вечной жизни. Именно Аман был тем самым чистокровным, усадившим его в инвалидное кресло. И сегодня Захария получил то, о чем мечтал на протяжении долгих десятилетий. И мне было страшно представить, какую силу он обретет, отведав чистую кровь Вимур.

— Думаю, тебе стоит знать, что я изменил наш контракт. — Проговорил неожиданно глава, отклоняясь от меня.

И это упоминание о контракте в подобной ситуации… не знаю, с каких именно пор я стала наивной дурой, но я никак не ожидала, что, после того как Аман долго и с явным наслаждением целовал меня, разговор пойдет о долбаном договоре. О котором я уже успела позабыть. Как глупо с моей стороны.

— И… каковы новые условия? — Поинтересовалась я так тихо, что едва сама себя услышала.

В наступившем молчании, глава отвернулся к окну, тем самым давая понять, что условия эти находятся на грани невыполнимого.

— Верить мне.