Антитезис

Глава 5

Помня слова Вирджила про «последнее опоздание», Дима решил перестраховаться и вышел из дома почти на час раньше, чем требовалось. Если б он ездил на одном только метро, можно было бы не напрягаться. Но, когда речь заходит о маршрутках и о дорогах из заМКАДья в утренний час пик… здесь может случиться все, что угодно. Вообще, насколько Дима был наслышан, отмазка «в пробке стоял» прокатывала даже для самых строгих работодателей, если, конечно, не пользоваться ей слишком часто. Но еще суток не прошло, как Вирджил предупредил его и Дима чувствовал — опоздай он сегодня хоть на пять минут, это будет выглядеть форменным издевательством, пусть хоть даже по трижды уважительной причине.

Но ничего неожиданного не случилось — маршрутка пришла вовремя, влезть в нее удалось; пробка, разумеется, была, но двигалась довольно быстро. Так что к офису он пришел раньше даже больше, чем на час. Он опасался, что Вирджил еще не пришел, что Диму без него даже на территорию не пустят и придется ему битый час шарахаться по утренним улицам. Частично его предположения оправдались — Вирджила действительно еще не было. Но калитка распахнулась сразу, как Дима произнес свое имя в микрофон, а сидящая в холле бессменная «училка», сообщив, что «Вирджила еще нет», посмотрела на поскучневшее Димино лицо и добавила:

— Вы можете подождать в его кабинете.

Дима воспрял, благодарно кивнул и пошагал по лестнице. Кабинет действительно оказался открыт, Дима зашел, повесил куртку на вешалку, прошел к окну и принялся бездумно разглядывать припаркованные во дворе автомобили. Сфотографировать эту часть стоянки из окна — и вполне можно было бы выдать фото за кадр с какого-нибудь женевского автосалона. Дима вздохнул, поправил кобуру под пиджаком и принялся размышлять о вчерашнем дне и об отклоненном предложении Корвача. Сегодня ему уже казалось, что он совершил большую ошибку. Ну, повкалывал бы месяц, как проклятый. Зато, глядишь, к Новому Году стояла бы на этой стоянке и его машина. Если, конечно, Корвач не соврал. «Да наверняка если не соврал, так приврал», — сказал себе Дима уверенно, — «нашел, кому верить, он же просто уголовник. Тоже мне, психолог-консультант доморощенный. Ну, пригрозил бы он, что убьет меня, если я через месяц миллион баксов ему не принесу, и что? Откуда б я этот лимон взял? Не, правильно я сделал, что отказался». Но убедить себя удалось не до конца, вид стоянки стал Диму раздражать и он отвернулся от окна. Обшарил взглядом просторный кабинет, не увидел ничего интересного и задумался. Достал телефон — четверть девятого. Еще сорок пять минут (если Вирджил сам не опоздает) — и абсолютно нечем заняться. В холле хоть журналы какие-то лежали… Дима посмотрел на ящики стола и на стоящие вдоль стены шкафы. Наверняка в них можно было найти что-нибудь интересное, но Дима даже шага не сделал — даже если в кабинете и нет камер, все равно — вот появится Вирджил в самый неподходящий момент и что? Вряд ли там, в шкафах, найдется что-нибудь настолько интересное, что может оправдать возможную потерю работы с зарплатой в пять тысяч евро.

Но мысль о камере напомнила ему о других событиях вчерашнего дня и Дима, подумав немного, вышел из кабинета. Осторожно поднялся на третий этаж, пошел по безлюдному коридору, разглядывая таблички на дверях. Серверная оказалась в самом торце коридора. Дима некоторое время, колеблясь, постоял возле двери, потом нерешительно постучал. «Наверняка нет еще никого», — подумал он, — «да и вообще…». Но тут дверь распахнулась и на Диму хмуро глянул высокий худой парень.

— Вам кого?

— Мне бы… Володю, — помявшись, ответил Дима.

— Я Володя. По какому вопросу? Если насчет сети во втором корпусе, то я работаю над этим.

— Нет, — сказал Дима, — я — Антон…, — «Черт, как же у него фамилия… какая-то значительная такая… а, да», — Смыслов.

Лукшин напрягся. Сейчас спросит этот Володя: «и что?», а Дима и понятия не имел, что говорить дальше. Но Володя не спросил. Поморщился, бросил:

— Ща, подождите, — и закрыл дверь.

Ждать почти не пришлось, полминуты не прошло, как дверь снова открылась и Володя протянул Диме маленький серебристый предмет — флешку.

— Вы должны были месяц назад придти, — недовольно сказал Володя, глядя, как Дима прячет флешку во внутренний карман пиджака, — вдруг её б кто-нибудь у меня нашел?

Дима неопределенно пожал плечами и сказал:

— Спасибо.

— Не за что, — хмыкнул Володя и закрыл дверь.

Дима спустился на пролет, достал флешку и повертел ее в руке. Обычная флешка, у Димы у самого лежала дома почти такая же, отличающаяся только меньшим объемом. «Вечером посмотрю», — решил он, засовывая флешку в карман и отодвигая свое любопытство на задний план.

Вирджил появился буквально через минуту после того, как Дима зашел в кабинет и присел на антикварное кресло. Дима по этому поводу порадовался. Увидел бы Вирджил, что Дима шляется по офису, стал бы вопросы задавать. Пришлось бы врать, что в туалет. А врать ему Дима побаивался.

— Ну и как тебе вчерашний интересный человек? — поинтересовался Вирджил, вешая в шкаф пальто.

— Интересен, — усмехнулся Дима, — а можно вопрос?

— Разумеется, — всплеснул руками Вирджил.

— Вы же знали, какое предложение он мне собирается сделать, не так ли? А что было бы, если бы я согласился?

— Это два вопроса.

— Ну… да!

Вирджил хмыкнул.

— Не только знал, но и сам попросил. А что до второго вопроса… ты знаешь, что было бы, если бы у бабушки был …?

— Знаю, — хмуро сказал Дима, — она была бы дедушкой. И все-таки: вы предполагали что я соглашусь? Или что не соглашусь? И как бы Корвач из меня миллионера делал?

— Только не говори мне, что он тебе не объяснил, как он миллионеров делает, — недобро усмехнулся Вирджил, — я ничего не предполагал, я хотел, чтобы ты оказался в ситуации выбора. Выбора, который может все изменить… сколько раз ты собирался начать новую жизнь с понедельника?

Дима открыл рот, чтобы ответить: «О чем вы?», но передумал и сказал:

— Много, — и вздохнул.

— И что, получалось?

— Ну… вы же знаете.

— Знаю. А почему так, не думал?

— Мотивации серьезной не было, если верить вчерашнему психологу-рецидивисту.

Вирджил хихикнул.

— Верно. Но не только. Есть такое мудрое высказывание, еще древнекитайское, если не ошибаюсь: «Прошлого уже нет, будущего — еще нет. Реально только настоящее». Говоря проще, если ты хочешь что-то изменить, делай это в настоящем. Прямо сейчас, а не после дождичка в четверг.

Дима снова вздохнул.

— У меня еще один вопрос. Глобальный.

Дождался ответного кивка Вирджила и, волнуясь, продолжил:

— Еще до вчерашнего дня это… ну, то, что я тут делаю еще как-то было нормально… ну, то есть, подходило под то, что бывает с человеком, поступающим на новую работу. С натяжкой, но подходило. А сейчас… я смысла не понимаю, вот в чем проблема. Зачем мне эти лекции, эти встречи с интересными людьми? То есть, зачем мне — это еще можно придумать, но зачем — вам? Пистолет — это уже слишком. Так не бывает. Чтобы человеку на пятый день испытательного срока… зачем журналисту пистолет?

Дима встал и в волнении прошелся по комнате:

— А удостоверение? Если его в деньги перевести, это же не одна тысяча долларов получится, если его вообще купить реально. Да я с ним и с пистолетом за один вечер таких дел мог натворить, вы б потом год разгребали. Нет, ладно, будь я какой-нибудь известный журналист или писатель, вы бы могли рассчитывать, что вложенные усилия окупятся, когда я вас рекламировать стану. Но я же — никто! Нет… даже не так…

Дима остановился, покрутил перед собой пальцами правой руки, словно ловя в воздухе нужные слова.

— Если бы на пятом дне испытательного срока вы бы мне поручили издательством руководить… или сделали главредом газеты с миллионным тиражом, я бы растерялся. Я бы решил, что либо вы меня с кем-то перепутали, либо слишком сильно на меня рассчитываете. Но я бы вас понимал! А вы мне выдаете пистолет и удостоверение сотрудника ФСБ. А бандит с замашками психотерапевта предлагает, с помощью паяльника и утюга, за месяц сделать из меня миллионера. И этого — я не по-ни-ма-ю!

Вирджил хмыкнул, отодвинул от стола кресло и, со вздохом, опустился в него. Указал взглядом на стул, с которого недавно вскочил Дима.

— Сядь, не мельтеши.

Дима молча сел.

— Ты, наверное, забыл, о чем мы с тобой разговаривали в самый первый день. Нам нужен журналист. Но он должен быть не просто человеком, преданным нам душой и телом, он должен быть одним из нас. В недалеком будущем мы планируем запустить некоторые процессы в обществе, которые должны будут привести к значительным социальным и экономическим изменениям. Это не будет революция…, — Вирджил поморщился, — нет-нет. На этот раз мы собираемся избегать возможных потрясений всеми силами. И в то же время, это будет революция. Революция в умах, в сознании людей. И, как и при всякой революции, нам нужны будут ее певцы. Журналисты и писатели, поэты и актеры, музыканты и телеведущие. Это — тот мост по которому новые идеи будут проникать в головы людей. Один томик стихов Маяковского сделал для Октябрьской революции больше, чем все собрания сочинений Маркса-Энгельса-Ленина вместе взятые. Потому что цитируя именно Маяковского, а не Маркса, обычный рабочий шел в атаку против отлично вымуштрованных бойцов белой армии. Потому что делу революции простые, ясные и запоминающиеся Окна Роста помогли намного больше, чем труды теоретиков коммунизма. Я не принижаю значимости теории, она крайне важна. Но кто-то должен доносить ее до народа. Не голую теорию — её дух, её суть, её самость. Идею. И для этого человек должен быть в ней — в идее. Бесполезно предлагать большие деньги состоявшемуся писателю, предлагая ему работать на нас. Пусть даже он будет работать честно и от души — у него получится отличная, читаемая книга, может даже — шедевр. Но идеи революции она нести не будет. Обратясь к событиям начала прошлого века — сравни книги Гайдара и Горького с книгами Бунина и Алексея Толстого. Даже приняв революцию, не смогут ее воспевать люди, состоявшиеся в другой идее. Наоборот — при всем их старании, упадничеством и декадентством будет нести от их произведений. С одной стороны — Маяковский и Демьян Бедный, с другой стороны — Есенин и Блок. Даже «Двенадцать» Блока, при всей ее кажущейся приверженности новому социальному строю, скорее вредила ему, чем помогала. Потому что — точно передавая настрой автора, она заставляла задуматься — а что вообще происходит? То ли происходит? И туда ли они идут, двенадцать апостолов нового строя?

Вирджил замолчал. Диме же последнее услышанное предложение напомнило некоторые вопросы, которые он собирался задать еще три дня назад.

— Кстати, об апостолах. Я вот почитал в Интернете про катаров, — Дима заметил тень неудовольствия, промелькнувшую по лицу Вирджила и заторопился, пока его не перебили, — так там везде написано, что это — христианское учение. А я пока чего-то и близко не…

— Поэтому я и говорил, чтобы ты ничего не читал, — вздохнул Вирджил, — но, раз уж ты это сделал, отметил ли ты какие-нибудь различия между католической церковью и учением альбигойцев?

— Да, — Дима кивнул, — у катаров все как-то честнее устроено было. Без мракобесия, без инквизиции. Больше для людей, чем для церкви. Я, правда, читал немного, так что может это просто… впечатление такое?

— Нет, впечатление верное. Катары, они же — кафары, они же — новациане — очень древняя религия. Даже не столько религия, сколько мировоззрение. Сегодня под катарами подразумевается исключительно Альбигойская церковь — в сущности, католицизм, построенный на принципах катаров. Но это не так. Само движение совершенных христианством не являлось и не является. Видишь ли, тогда церковь была главной силой на планете. Соответственно, именно за реформацию церкви и взялись тогдашние катары. Сегодня главная движущая сила отнюдь не в церкви, поэтому смысла цепляться за нее немного. Сегодня мы собираемся изменить государственно-экономический аппарат.

— То есть, — спросил Дима, — революция?

— Думаешь, не надо?

— Не знаю, — пожал Дима плечами, — как бы хуже не стало. И что — опять в России? Или на горе всем буржуям — мировой пожар раздуете?

— Опять в России. Для начала.

— И за что ей такое счастье? Только не надо про бунтарскую русскую душу или про великое предназначение Великой Руси.

— Нет, — Вирджил усмехнулся, — ничего личного. Просто грех не воспользоваться результатами той, предыдущей революции. Идеи капитализма пока не сильно прижились в умах россиян. И можно попробовать подсадить на старые корни новый росток; привить, как прививают яблони. Но еще лет десять-двадцать — и будет поздно.

— Ладно. Пусть так. А почему вы решили, что я могу стать ее певцом?

Вирджил пожал плечами:

— Это не я так решил. Фактически, я даже не знаю, кто это решил. Но почему — примерно представляю Ты подходишь под критерии. Во-первых, ты еще не состоявшийся «певец». Во-вторых, в тебе есть — в совершенно зачаточном виде — то, что мы называем «крылатый язык» — способность производить вирусы сознания. И в-третьих, очевидно, кто-то (мне незнакомый) уверен, что у тебя есть шанс принять нашу идею.

— А-а, — сказал Дима негромко, — а если не приму? Все, революция останется без «певца»?

Вирджил ухмыльнулся и сказал с нарочито грузинским акцентом:

— Низамэнимых людэй нэ биваэт.

И, далее — нормальным голосом:

— Насколько я знаю, таких, как ты, сейчас в работе около двадцати человек. И это вроде как только первая партия.

— Вот как… — сказал Дима и задумался.

— Да, в тебя действительно вкладываются большие средства. Пусть на фоне ежегодного оборота нашей компании эти средства практически незаметны, для тебя они достаточно велики. Ты и в самом деле столько не стоишь. Но недостаточно ценен ты в рамках ныне действующей экономико-социальной модели. Для нас — ты достаточно ценен. И мы рассчитываем вернуть вложенные средства с дивидендами.

— А почему — так? Как я должен прочувствовать вашу «идею», если я не читаю книги по теме, а общаюсь с какими-то левыми людьми?

— Мог бы и сам догадаться. Впрочем, я сам виноват, со своим «принять идею». Видишь ли, принимать идею должны те, кто будет читать твои статьи. Или книги, не знаю. Но для этого ты должен быть не просто «принявшим идею», ты должен быть носителем этой идеи. Она должна сама зародиться в тебе, быть лично твоей, а не навязанной кем-то. К этому мы и стремимся. Точнее, стремлюсь я, а ты — теряешься в догадках.

— Уже лучше. А почему именно эти люди?

— В них наиболее ярко проявляются те человеческие черты, отношение к которым ныне господствующего строя коренным образом отличается от нашего к ним отношения.

— Не понял, — хлопнув глазами, сказал Дима.

— Потом поймешь, пока просто запомни. Логично предположить, что всякий строй выдвигает на свои вершины тех людей, к человеческим качествам которых благоволит. Спорить будешь?

Дима подумал, помотал головой.

— Нет. Звучит логично.

— Хорошо. Вчера ты отказался от предложения помочь тебе подняться на вершину. Сказал, что лучше сам. Наверное, ты знаешь, какие качества нужны для достижения успеха?

— Я не уверен, что знаю.

— И тем не менее?

— Их много, я думаю. И важны их сочетания. Можно быть умным и настойчивым, но трусливым. Или смелым, но глупым. И так, и так — не получится.

— Ладно, — Вирджил нахмурился, — тогда скажи, какие качества важнее всего? Имея которые, ты не сможешь не достичь успеха?

Дима думал на эту тему неоднократно, поэтому ответил быстро:

— Опыт и деньги. И не спрашивайте меня, как я их должен получить, если я еще неуспешен.

— Какая совершенная в своей нелепости мысль! То есть, ты полагаешь, что залогом успеха является успех?

— Ну… да. Эти два его составляющих.

— Вот задачка…, — Вирджил задумался, — о, есть! Опыт и деньги, говоришь? Собирайся, едем.

Схватил со стола трубку.

— Наташенька, у меня в десять встреча… перенеси ее, пожалуйста, на вечер… да, в пять годится. Спасибо

Положил трубку и пошел одеваться. Дима, вздохнув, потянулся за своей курткой.

Уже знакомой дорогой спустились в подземный гараж, сели в машину, выехали на улицу.

— И к кому мы сейчас едем? — сумрачно поинтересовался Лукшин. Он ожидал, что Вирджил либо отмолчится, либо скажет что-нибудь незначащее, типа «к очередному интересному человеку», но Вирджил ответил:

— К Василию Попкову. Слышал это имя?

— Не уверен, — Дима задумался, — упс! Это… «Росэнерго», что ли?

— Да, он самый. Что ты там только что говорил про гарантию успеха? Опыт и деньги, ты говорил? Человек, который, без блата и протекций, проделал путь от IT-специалиста до совета директоров… как думаешь, у него достаточно опыта?

Дима кивнул.

— Думаю, да.

— А можешь себе представить, сколько он денег зарабатывал?

— Много?

— Не то слово, — Вирджил хохотнул, — вспомни-ка, репортер ты наш, сколько с него шантажисты трясли за те фотки?

Лукшин напряг память.

— Э… пять миллионов, кажись?

— Да, пять миллионов долларов. Причем, он их заплатить собирался, и заплатил бы, если б у шантажистов от жадности крыша не съехала.

— Ну, нормально, — сказал Дима, — а что с ним стало-то? Как он из Росэнерго ушел, про него писать перестали. Я думал, он за границу свалил.

— Ну, из Росэнерго он не сам ушел, конечно. Ушли его. Первое время он ничего не делал — водными лыжами увлекся, по курортам мотался, роман писать начал и все такое. Потом банк в Москве открыл — «Антара-Банк», но не пошло у него дело. Тут я его, в принципе, не виню. Все-таки совсем другие масштабы, совсем другая специфика. Мне кажется, из Шумахера бы тоже не слишком пилот самолета получился. Так что с банком он прогорел и прогорел сильно — вогнал кучу денег в «серые фишки», где-то там поторопился, документов не успел собрать, на него контролеры наехали, клиенты начали вклады забирать, ну и покатилось.

Джип выехал к Варшавке и свернул налево — от центра. Дима удивленно поднял брови, — «не в центре… за городом живет, что ли?», — но промолчал. Вирджил продолжал:

— Где-то с годик он опять бездельничал, но потом деньги начали кончаться. Точнее, деньги у него кончились намного раньше, он в долг жил. Поначалу-то ему деньги охотно давали и много. Вот потом уже — не очень. А дома содержать надо? Надо. Жену кормить-одевать-по раутам выгуливать надо? А как же. Короче, устроился наш магнат на работу. Коммерческим директором в «СДС». Немаленькая фирма, нефтью занимается, филиалы по всей стране и в ближнем зарубежье парочка. До «Росэнерго» ей, конечно, далеко, но и не шарашкина контора какая-нибудь. На руки ему там тридцать тысяч в месяц положили… уж не рублей, понятно… как тебе зарплата?

— Впечатляет, — сказал Дима. Вирджил хмыкнул.

— За те три месяца, что Попков там проработал, на рабочем месте он появился ровно пять раз, из них три раза он приходил за деньгами.

— Во дает! — Дима удивленно посмотрел на Вирджила, — вообще оборзел, да? Да мне б такую зарплату…

— Так это ты. А Попков неоднократно говорил в узком кругу, что за такие деньги он согласен только приходить на работу за зарплатой. Что, собственно, и делал. Ему неоднократно намекали, что добром это не кончится, но — увы. Остался глух. Результат закономерный — ему указали на дверь.

Дима хмыкнул.

— Он еще в «Северсталь» устраивался, уже на десять тысяч, но там и месяца не проработал — зарплаты ему сразу мало показалось, он попытался собственного работодателя загринмейлить и был выгнан взашей. Пробовал вернуться в «СДС», уверял, что все понял и готов вкалывать, как лось, за прежние тридцать тысяч, но ему не поверили.

— Я б тоже не поверил, — сказал Дима, — а потом?

Обломившись с большой зарплатой, он опять попытался создать бизнес сам — некоторые деньги у него еще оставались. Набрал в лизинг техники, арендовал склады и запустил лоу-костовую транспортную компанию. Идею и структуру он продумал хорошо, так что дела у компании сразу пошли в гору. Вот только от руководства он полностью устранился. Поставил управлять наемников и только тем и занимался, что стриг с компании бабки, да так, что несколько раз чуть сам ее и не задушил. Закончилось все вполне закономерно — директорам надоело убирать дерьмо за жадным владельцем, они обанкротили компанию, быстренько перегнали активы в свою, свежесозданную, фирму и свалили, оставив Попкова у разбитого корыта с кучей долгов. Все дома ему пришлось продать, жена от него ушла, и остались у него только две квартиры — одна здесь, другая — в Питере, некоторое количество ценных бумаг — в основном, неликвиды, да пара гектаров земли под Тулой. Дальше интересно?

— Ага!

Диме и в самом деле было интересно — неожиданно он поймал себя на мысли, что историю восхождения Василия Попкова к вершинам он слушал бы с куда меньшим удовольствием, чем историю его падения.

— Потом все стало для нашего героя еще печальнее, — Вирджил повернул голову к Диме и подмигнул ему, — знаешь анекдот про черную полосу в жизни — и еще более черную? Так и у Попкова. Крупные компании его, после истории с «Северсталью», и на порог не пускали, а средние… Попков, он ведь не дурак, далеко не дурак. У него всегда все было просчитано на десять шагов вперед, он и думать не думал, что уже находится в тупиковой ситуации. Он полагал, что у него есть надежный тыл в виде всех средних и малых предприятий России, в любое из которых его, с его-то опытом, примут с распростертыми объятиями на любых условиях. Вот только он не подумал, что психология представителей среднего класса отличается от хорошо знакомой ему психологии «хозяев жизни». Понимаешь?

— Ага, — Дима широко улыбнулся, кивнул, — его не взяли!

— Именно! Первой его попыткой была сеть ресторанов здоровой пищи «Гринбург». Хотя сеть — это громко сказано — две точки в Москве, по окраинам, и две — в Подмосковье. Годовой оборот меньше его бывшей месячной зарплаты. Уровень — чуть выше плинтуса. Но выбрал Попков эти рестораны не случайно — он хорошо оценил и потенциал идеи, и низкую конкуренцию в этом сегменте. Так что решение было грамотным, и, встань он у руля в полную силу, мог бы и в самом деле за год поднять этот бизнес на всероссийский уровень — как он обещал владельцу «Гринбурга» на собеседовании. Ха! Хотелось бы мне посмотреть на лицо Попкова, когда он получил явный и недвусмысленный отказ.

Дима заулыбался — представлять это растерянное лицо совершенно незнакомого ему Василия Попкова было почему-то очень приятно. «Ох и свинская же штука — человек», — подумал он и тихонько засмеялся.

— Он сделал еще несколько попыток, но результат был тот же — осторожные, пуганые жизнью представители среднего класса однозначно предпочитали синицу в руке. Ну и тон разговора он во всех случаях выбирал однозначно неверный — не стоит постоянно намекать человеку, от которого что-то хочешь, что он перед тобой — ноль без палочки. Ему надо было направиться в какую-нибудь тонущую компанию, хозяину которой уже было бы нечего терять, но понял он это уже слишком поздно. Кредит, обеспеченный собственной квартирой, он к этому времени проел; плюс ему еще один геморрой добавился — он человека сбил. Не насмерть, но — по пьяни, так что доблестные наши гайцы пол-печени ему выклевали, а вторую половину он сам добил — запил.

Вирджил свернул с Варшавского шоссе, по ощущениям Димы, не доехав до МКАД с полкилометра.

— Видимо, спьяну он и решился на то, на что решаться надо было намного раньше, либо вообще об этом не думать — попытался продать кой-какую конфиденциальную информацию. Нетрудно догадаться, что в «Росэнерго» он много чего узнал такого, на что всегда найдется покупатель. Но продавать такую информацию — дело опасное, в чем Попкову тут же пришлось убедиться. И загремел он в больницу с множественными переломами и ушибами.

Покачиваясь на «лежачих полицейских», джип проехал пару кварталов, завернул во дворы и остановился. Дима огляделся — вокруг теснились друг к другу серые глыбы советских многоэтажек. Вирджил заглушил машину и полуобернулся к Диме.

— По выходу из больницы, нашего героя поджидал еще один сюрприз — в дверях его квартиры стояли другие замки. И вообще, была она уже не только не его, но даже — не его кредитора. Вот такая история. Как, ты все еще думаешь, что опыта и денег достаточно для процветания?

Дима пожал плечами.

— Видимо, недостаточно. Мне надо подумать, я пока еще не понял, что нужно добавить к опыту и деньгам, чего не было у Попкова. Кстати, что с ним дальше-то случилось? Я так понял, он еще не помер, раз мы к нему приехали?

Вирджил почесал пятерней.

— Из больницы он вышел три месяца назад. Это было дно. Тогда у Попкова оставалось только два варианта — либо сдохнуть, либо попытаться как-то выбраться обратно. Он выбрал второй. Ему удалось отстоять землю под Тулой, хотя банк настаивал на аресте всего имущества. Он обменял ее на квартиру в этом районе, бросил пить. Допускаю, что он бы и сам выкарабкался, хотя это еще вилкой в рюмке с водкой написано… А потом… потом я предложил ему работу.

Дима удивленно посмотрел на Вирджила. Тот поймал Димин взгляд и довольно ухмыльнулся.

— Я давно следил за ним. Плохо, когда человек с таким опытом и потенциалом заканчивает свои дни на привокзальной помойке. Впрочем, выбери он этот путь, никто бы ему мешать не стал, но он решил… впрочем, пусть он сам тебе рассказывает. Пошли.

Дима кивнул, вышел из машины и направился вслед за Вирджилом к ближайшей многоэтажке. Вирджил подошел к подъездной двери и начал нажимать кнопки домофона, но тут дверь внезапно распахнулась, выпустив наружу давно небритого мужчину в темном пальто и засаленной «пидорке». Вирджил, хмыкнув, поймал дверь и обернулся к Диме. Лукшин, кивнув, шагнул в сторону, пропуская вышедшего из двери, вот только тот, подойдя вплотную к Диме, вдруг остановился. Глянул на него пустым бессмысленным взглядом и сказал тихонько:

— Но, в кого бы он не превращался, он всегда делал себя больше остальных. Поэтому Гайавата нашел его, — хихикнул, отвернулся и, сутулясь, пошел куда-то в сторону неожиданно быстрым шагом. Вирджил проводил его нахмуренным взглядом.

— Чего он тебе говорил? — спросил он недовольно, когда Лукшин зашел внутрь подъезда.

— Чушь какую-то нес, — пожал плечами Дима, — пьяный, наверное.

И, только сказав это вслух, осознал смутно беспокоившую его странность — от прохожего не пахло. По крайней мере, не пахло так, как пахнет от пьяных.

— Или под кайфом, — пробормотал он, хмыкнул и поспешил за Вирджилом к лифту.

— Почему средний класс называется средним? — спросил Вирджил, заходя в лифт и нажимая кнопку.

— По уровню доходов. Низший, высший и средний.

— И что? Берем шкалу доходов в месяц — от нуля до ста тысяч долларов и делим на три части, так что ли? А то, что людей с доходом около нуля в очень много раз больше, чем людей с доходом сто тысяч, не имеет значения?

— Ну, — Дима пожал плечами, — так принято. Наверное, было бы логичнее, если б большинство населения было в среднем классе, а не в низшем, но… я не думаю, что это возможно.

Открылись двери лифта.

— И как это характеризует существующую систему? — спросил Вирджил, выходя — Как равновесную или как неравновесную?

— Ну… неравновесную, — Дима не понял, о чем спрашивает Вирджил, но слово «система» сразу навело его на мысль о прогулянной им лекции и он быстро ляпнул в ответ то, что показалось ему более логичным.

— Да. Настоящий средний класс, о важности которого столько треплются по всем СМИ, невозможен в условиях неравновесной системы. Поэтому…

Вирджил замолчал и остановился. Дима выглянул из-за его плеча. Шли они явно к двери в торце лестничной площадки, потому что она там была единственной. И она была приоткрыта.

— Не понял, — пробормотал Вирджил, полез за пазуху и вытащил пистолет. Был он меньше, чем Димин и поэтому совершенно потерялся в мясистой руке, ствол только чуть-чуть выглядывал из кулака и поэтому казалось, что у Вирджила в руках детская игрушка. Дима неслышно охнул и отступил на шаг.

— Василий, — негромко позвал Вирджил, — мы пришли.

Никто не ответил, и он осторожно толкнул дверь левой рукой, держа правую на уровне пояса. Дверь начала открываться, но ударилась обо что-то и отскочила обратно. Вирджил, нахмурившись, подошел к двери вплотную и медленно просунул голову в проем. Дима, полный недобрых предчувствий, не дыша, следил за ним. Но ничего страшного не случилось, Вирджил двигаясь все так же медленно, отодвинулся от двери, спрятал пистолет и посмотрел на Диму. Взгляд у него был очень задумчивый.

— Тот мужик на улице… что он тебе сказал?.

Дима заволновался.

— Я его плохо расслышал… а что случилось? Он — что…

— Сам посмотри, — Вирджил отодвинулся.

— Нет! — Дима замотал головой, — зачем мне это?

Посмотрел на скептическую ухмылку Вирджила, и, раздираемый противоположными чувствами, прошел к двери. Заглянул в проем. Обшарпанные обои на стенах, облезшая краска на полу. Приоткрытая дверь в санузел, сквозь которую видно покосившийся советский унитаз. Все это Дима увидел чуть позже, в первые мгновения он не мог оторвать взгляд от лежащего навзничь тела. Худой мужчина в теплом свитере и серых брюках лежал, вытянувшись, в прихожей и по его неловкой позе сразу становилось понятно — он мертв. Лежал он, запрокинув голову и устремив куда-то вдаль искаженное предсмертной мукой дряблое лицо. Дима с каким-то нездоровым любопытством разглядывал посиневшие босые ноги, скрюченные пальцы, темную лужу под затылком. Где-то хлопнула дверь и этот звук вывел Диму из ступора, он сглотнул, отвел взгляд и отошел от двери.

— Телефон, — сказал он, — надо позвонить… вызвать…

— Надо, — согласился Вирджил, он уже держал в руке сотовый, — но сначала вспомни, что тебе сказал тот мужик.

Дима задумался.

— Что кто-то нашел его. Сейчас… я помню, это из индийской… индейской мифологии… вот! Гайавата. Он сказал, что Гайавата нашел его.

Вирджил поскреб затылок, поднес к уху телефон.

— Семенов! — сказал он в трубку, — бери людей, езжай к Попкову. Куда, знаешь?… Да… Убит. Выстрелом в голову. Пистолет рядом лежит, вроде ТТ… Нет, ты что… И не собираюсь… Конечно. Давай, в темпе.

Дима удивился — он не заметил ни пистолета, ни того, что Попков убит пулей. Хотя он и не приглядывался, конечно. Он вообще обалдевший был — ему не каждый день на такие картины смотреть приходится. Вирджил, между тем, убрал телефон, подошел к двери и аккуратно прикрыл ее. Сумрачно глянул на Диму и рукой, одетой в замшевую перчатку, пару раз провел по ручке двери. «Ого», — подумал Дима, — «отпечатки стирает, похоже». Но спрашивать ничего не стал, разумеется.

— Пошли отсюда, — Вирджил ткнул кнопку и двери лифта со скрежетом открылись, — стуканет еще какая-нибудь бабка, приедут, повяжут. В принципе, ничего страшного, но время потеряем.

Дима молча вошел в лифт.

— Если кто спрашивать будет — где был, что видел — ничего не говори и сразу звони мне.

— А могут? Спрашивать? — «Ну, дела».

— Не должны. Но вдруг?

— Ясно, — Дима вздохнул, — кто его, как думаете?

Вирджил пожал плечами.

— С одной стороны, за свою жизнь он много кому дорогу перешел. С другой стороны — какой смысл убивать его сейчас? Три месяца назад это было бы много проще и безопасней. Единственный ответ — убийцы не столько хотели смерти Попкова, сколько опасались его возвращения к вершинам. И это наводит на размышления.

Молча вышли из подъезда. Вирджил брелком сигнализации открыл машину, кивнул Диме на пассажирское сиденье.

— Куда поедем? — спросил Дима, забираясь внутрь джипа.

— Обратно, — коротко бросил Вирджил.

Поехали. Вирджил, против обыкновения, молчал. Диме же наоборот, сидеть молча было тяжко — недавнее зрелище чересчур его взбудоражило и ему теперь хотелось выговориться — да просто поговорить, неважно о чем. И, поерзав пару кварталов, он решил начать разговор сам.

— Я понял, чего не хватало Попкову. Ему всего хватало. Наоборот — кое-что было лишнее: гордыня. И я начинаю понимать ваши слова насчет людей, в которых проявляются определенные человеческие черты. Смертные грехи на новый лад, да? И тогда вчерашняя встреча, видимо, является иллюстрацией к заповеди «не убий»?

Вирджил скривился, как от зубной боли.

— Я тебя умоляю, оставь свои обобщения, слушать тошно. Ни фига ты не понимаешь — это раз. А два — что, гордыня у Попкова появилась только когда его из «Росэнерго» выперли? Или она до этого ему не мешала? И вообще — помолчи, а. Не видишь, я думаю.

— Да легко, — пробормотал обиженный Дима, откидываясь на спинку сиденья. «Ну и пожалуйста», — подумал он, — «слушать ему тошно. Можно подумать, мне его слушать не тошно, особенно когда морали читать начинает. Поучает-поучает… Поучайте лучше ваших паучат».

Так, в гордом молчании, проехали весь обратный путь до офиса. Вирджил загнал машину в подземный гараж, вылез, подождал, пока Дима спрыгнет на пол и захлопнет дверцу; поставил на сигнализацию. В другой раз Дима бы наверняка спросил, — «А что мне сейчас делать?», но на этот раз не стал — сказано молчать, он будет молчать. Поэтому он молча зашел за Вирджилом в лифт, молча последовал за ним по коридору и вошел в кабинет.

— Посиди здесь, — буркнул Вирджил, снимая пальто и вешая его в шкаф, — сейчас приду.

И вышел. Его «сейчас» растянулось, однако же, на весьма продолжительный срок. Час, не меньше. «Надо было с явой телефон брать», — переживал Дима, по двадцатому разу проходя особо сложную гоночную трассу, — «надоели эти гонки, сил нет. Накачал бы всяких игр… а так… сколько можно?». Телефон свой Дима взял полтора года назад с первой зарплаты в «Первопечатнике», соблазнившись низкой ценой и массой всяких функций. То, что игр в нем было всего две, он недостатком не счел вообще — да зачем они нужны эти игры? Он даже не знал, сколько их было в его предыдущем телефоне. По злой иронии судьбы, уже на другой день он начал догадываться, зачем могут быть нужны игры — когда один из редакторов послал его на почту, отправить письмо автору в какую-то глухую провинцию. Отправлять письмо нужно было непременно заказным письмом, а заказные письма на почте принимались в то самое окошечко, куда следовало платить всякие коммунальные платежи. Если бы он знал заранее, сколько раз ему еще придется выстаивать эту очередь упертых теток бальзаковского возраста, готовых до второго пришествия грызться с усталой кассиршей из-за любой ерунды. Если бы он знал заранее, что каждый уровень обоих игр он скоро изучит до последнего пиксела!

— Тогда б я, конечно, другой телефон взял, — раздраженно пробормотал Дима, выключая осточертевшую игрушку и глядя на время. «Час уже почти!»

Хлопнула входная дверь и в кабинет вихрем… нет — скорее, селевым потоком — влетел Вирджил. Пронесся к столу, вытащил один из ящиков, и, наклонившись над ним, принялся перебирать лежащие в нем бумаги.

— Ты еще здесь? — спросил он негромко, не поднимая головы, и Дима не сразу понял, что вопрос обращен к нему.

— Вы же сами сказали, что «сейчас придете» — обиженно сказал Дима, — уже час почти…

Вирджил поднял голову.

— Сей час — означает — в этом часе. Какие проблемы? Но неважно. Можешь идти. Завтра к одиннадцати у общественной приемной нашей любимой правящей партии. Кстати, убийцу Попкова взяли.

— Быстро, — сказал Дима растерянным голосом. «Стоп-стоп, какой еще общественной приемной?»

— А он и не прятался, — Вирджил поднял голову и посмотрел Диме в глаза холодным пристальным взглядом, — алкоголик, в соседнем подъезде жил. Во всем признался. Да хоть бы и не признавался — на пистолете его отпечатки.

Дима мотнул головой. Что-то не так… общественная приемная… нет.

— Они не того взяли, — твердо сказал он, — от того — не пахло.

— А он больше не пьет. Уже неделю. Ему бог запретил.

— Кто?

— Бог, — сказал Вирджил, всем видом выражая недоумение Диминым вопросом. Словно нет ровным счетом ничего странного в том бог может повелеть алкоголику перестать пить и тот — послушается.

— Ясно. А Попкова убить ему тоже бог велел?

— В точку! — Вирджил улыбнулся и ткнул в Диму указательным пальцем, — а еще бог подсказал ему, где можно найти пистолет — в почтовом ящике.

— Понятно, — сказал Дима, хотя на самом деле ничего ему не было понятно.

— А мне вот — непонятно, — Вирджил вздохнул, — ладно, с алкашом этим все более-менее ясно, сейчас с ним специалисты работают, может, получится образ этого «бога» вытащить. Существуют, знаешь ли, методики психопрограммирования. И почему алкаш — тоже понятно: эти методики как-то применимы только к людям с поврежденной психикой. Вот только более ненадежного и дорогостоящего киллера представить себе сложно. Даже если допустить, что кому-то удалось найти дешевый и надежный способ, то почему Попков? Не понимаю.

Вирджил замолчал, уставившись отсутствующим взглядом в точку где-то под потолком (Дима даже глянул туда украдкой, чтобы убедиться что в этой точке ничего нет), потом встряхнулся, шмыгнул и посмотрел на Диму.

— Ну чего тебе еще? Я же сказал: свободен.

— А деньги?

— Ну ты хам, — восхитился Вирджил, — за что тебе деньги-то?

Ответ у Димы уже был.

— Когда мы обговаривали условия моего испытательного срока, вы говорили о пятистах евро каждый вечер. Заметьте, не за каждое выполненное задание, а просто — в конце каждого дня. И потом — это же не моя вина, что я сегодня ничего не сделал. Я был в вашем распоряжении, до сих пор остаюсь в нем и готов честно заработать свои пятьсот евро. Кстати, я уже недополучил подъемные за один день — помните, когда я вашу машину ремонтировал? Насчет того случая я не настаиваю, хотя…

— Вот ты как заговорил, — Вирджил посмотрел на него с недобрым прищуром, — а хотя хрен с тобой, — махнул рукой, достал из-за пазухи пачку купюр, отслюнявил бумажку и припечатал к столу, — на, держи и проваливай.

Дима подошел к столу, подобрал банкноту и сжал ее в кулаке.

— Спасибо. Так что, завтра в одиннадцать в общественной приемной…

— Да, да! Уйдешь ты уже наконец?

— До свидания, — Дима сдержал улыбку и выскользнул за дверь. В душе пели фанфары и настроение его взлетело в заоблачные высоты. «Ну я хорош», — восхищался собой Лукшин, — «молодец, отстоял себя. А то ишь — чуть мою пятихатку не зажал. А что — для него тоже, небось, деньги. Эх, жаль, что я насчет той сразу сдался. Наверняка он за нее уже отчитался, что мне отдал, а сам — зажилил.» Перескакивая через ступеньки, слетел на первый этаж, искренне улыбнулся в ответ на взгляд «училки» за стойкой (та фыркнула и уткнулась обратно в какой-то журнал) и выскочил на улицу.

Осмотрел стоянку, не признаваясь себе, что надеется увидеть красный спорткар. Тогда можно было бы ее и в ресторан пригласить. Да хоть в «Пушкинъ»… хотя ей, наверно, все эти «Пушкины» и «Турандоты» уже осточертели. Тогда… может предложить ей прогулку в карете по ночной Москве? (Писал однажды Дима в очередной выпуск «Ночного экспресса» проплаченную статью о какой-то фирме на Краснопресненской. Очень его тогда эта идея — романтической конной прогулки — вдохновила, вот только кататься ему было то не с кем, то не на что). Или…

Но красного «Мазерати» на стоянке не было, и все радужные видения лопнули, как мыльный пузырь. «По-моему», — сказал себе Дима рассудительно, — «ты дурью страдаешь. Рестораны, покатушки — это когда ты только обхаживаешь какую-нибудь цацу, пусть даже с обоим понятной целью. А тут — цель вроде как уже достигнута, так что лучше бы тебе что-нибудь другое придумать». И он решительно зашагал через стоянку, по пути запихав купюру в бумажник. Вид содержимого бумажника приятно грел душу.

Собак у ворот оказалось три. Они играли — рыча и негромко тявкая, две серые кувыркались на асфальте тротуара с третьей — крупной псиной серо-желтого цвета. Несмотря на то, что собаки ни разу не проявили к Диме агрессивности, он порадовался, что они бесятся на противоположном тротуаре и вплотную к ним проходить не придется. Он прошел мимо собак, демонстративно не обращая на них внимания и только открыв калитку, бросил взгляд на их веселую возню. И придержал калитку — третья собака была не собакой.

— Холодно же, — сказал Дима, — замерзнешь.

Собаки прекратили возню и отошли в стороны, а львенок перекатился со спины на живот, поднялся на непропорционально большие лапы и недобро глянул на Диму.

— Упс, — Лукшин поежился, — ниче-ниче, не обращайте внимания.

Вышел на улицу, плотно закрыв за собой калитку, и, посвистывая, пошел вдоль двухметрового забора. «Покушать бы надо», — подумал он, — «кстати, тут же…» Вид ресторана «Апрель» подействовал на него, как литр холодной воды на голову. Он моментально подобрался и даже быстро оглянулся по сторонам, почти уверенный, что увидит за каким-нибудь кустом прячущегося человека в камуфляже. Но никого и ничего подозрительного заметно не было, ехали машины, спешили по свои делам люди и Дима решился. «Если что, ксиву покажу», — подумал он и, перебежав улицу, толкнул стеклянную дверь ресторана. Заходя внутрь, скосил глаза на дверь туалета — ничего подозрительного. Зашел, повесил куртку и сделал заказ. С полминуты задумчиво поизучал меню в стоящей на столе пластиковой подставке, потом, словно спохватившись, встал и пошел в сторону двери. Зашел в туалет, не глядя в сторону унитаза, открыл кран, сполоснул руки и, вытирая их бумажным полотенцем, словно бы случайно, бросил взгляд в сторону. И похолодел. Поверх бачка на стену туалета был скотчем приклеен листок А4 с надписью «Слив не работает. При необходимости, воспользуйтесь, пожалуйста, ведром или сообщите официанту». Пластиковое ведро стояло рядом. Несмотря на мороз, продравший кожу, Дима не смог не усмехнуться при виде этой надписи. Хмыкнул, выкинул полотенце и вышел из туалета. В ресторане сидело четыре человека, ни один из них не был похож на оперативника, но Дима не обольщался. «Если я сейчас уйду», — подумал он, — «это будет выглядеть подозрительно. Придется кушать».

С трудом скрывая нетерпение, Дима дождался своего заказа и принялся быстро его уплетать, почти не чувствуя вкуса. Трое из четырех сидевших расплатились и ушли, зашла опрятно одетая старушка и молодая пара. Только один — мужчина в коричневом плаще — продолжал упрямо сидеть за чашкой чая. «Вот он», — уверенно подумал Дима, но в этот момент мужчина в плаще поднял голову, осмотрел зал (Дима сделал вид, что увлеченно рассматривает содержимое тарелки) и, негромким «счет, пожалуйста», подозвал официанта. Дождался счета, сунул в кожаную корочку пятисотрублевую купюру, и, подобрав со стула портфель, ушел. Дима проводил его недоуменным взглядом. «Это как же», — удивился он, — «всем по фиг, что в бачке гранаты лежат? Видимо, они все же на улице дежурят. Вот выйду я с пакетом, тут они и набегут.» И, слегка успокоившись, Дима допил чай и кивнул официанту.

— Счет? — спросил тот с конца зала.

Дима кивнул еще раз. Рассчитался, дождался сдачи, оставил положенные чаевые и пошел к двери, на ходу одевая куртку. Перед выходом задержался и, повинуясь непонятному порыву, шагнул в туалет. Закрыл щеколду. «Ну», — сказал себе, — «за бачок-то заглянуть преступлением не является?». Подошел к унитазу «А если они камеру поставили?». Заколебался, но любопытство победило. «Если что, удостоверение покажу», — решил он и заглянул за бачок. Зубочистка была на месте. «Вот те раз… а может…?». Дима нажал на кнопку слива, но ее явно что-то удерживало. Что-то довольно мягкое, вроде полиэтилена. Дима хмыкнул и принялся отвинчивать кнопку. Пакет был на месте, только (как Дима и предполагал) немного сполз и край его попал внутрь механизма слива. «Либо сейчас, либо когда я выходить буду», — подумал Лукшин и вытянул пакет из бачка.

Ничего не случилось.

Дима подождал немного, держа пакет над бачком и сливая из него воду, потом открыл и заглянул внутрь. Гранаты лежали внутри, выглядели так же, как вчера утром и Дима расслабился. «Хотя, может на муляжи заменили», подумал он, вытирая каждую гранату бумажными полотенцами и засовывая их обратно в пакет, — «я-то точно не отличу».

Первое время после выхода он еще ожидал что вот-вот сейчас идущие вокруг люди вдруг набросятся на него, вытаскивая пистолеты и с криками, — «стоять, руки за голову!» — повалят на землю. Но — обошлось. Спускаясь в метро, Дима успокоился совершенно. «Сюда бы уж точно не пустили. Значит — не нашли.»

Почему он так и не бросил пакет в реку, как собирался, он и сам не понял. Сначала все собирался выйти на Воробьевых горах, а потом как-то задумался и опомнился уже на Юго-Западной. Можно было, конечно, сесть на обратный поезд, но на перроне лениво паслось необычно много ППС-ников и Дима позволил людской толпе увлечь себя на поверхность. «Докопаются еще», — подумал он, — «вдруг их удостоверение не убедит, полезут в пакет и… ну его нафиг». Выйдя наружу, спускаться обратно уже точно было ни к чему. И Дима побрел к остановке «своей» маршрутки.

Дома высыпал на стол все еще влажные рубчатые шарики, вынул пакет с взрывателями. Спросил задумчиво, обращаясь к гранатам.

— Ну и что же мне с вами делать?

Гранаты, ясное дело, промолчали. Дима вздохнул и принялся разворачивать пакет поменьше. И чем сильнее он его разворачивал, тем больше недоумевал. Достал один из «взрывателей» и принялся недоуменно крутить его в руке. С одной стороны непонятного предмета был короткий стерженек с резьбой у основания, похоже, действительно подходящий к отверстию в гранате. А вот с другой стороны не было ни ручки, ни положенного кольца. Зато был небольшой поворотный циферблат с маленькой красной собачкой сбоку. Циферблат был размечен цифрами от «1» до «20», большая стрелка указывала на «20». Все еще недоумевая, Дима нажал на собачку. Негромкое тиканье, которое начал издавать предмет, напугало его так, что он чуть не выкинул непонятную штуковину в окно прямо через двойные стекла. Но опомнился, посмотрел на циферблат и аккуратно вернул собачку на прежнее место. Тиканье стихло.

— Ага, — сказал, начавший понимать, Дима. Присмотрелся. Стрелка все так же указывала на «20», только чуть-чуть сдвинулась в сторону уменьшения. И еще — под циферблатом Дима увидел не замеченную ранее надпись: «min.».

— Ага, — повторил он. Все-таки взрыватели, только с таймером. Неплохо. Можно подложить куда-нибудь, а потом не бежать сломя голову, а спокойно ушагать подальше — типа, ты тут ни при чем. На секунду в Диме проснулась законопослушность и потребовала немедленно сдать общественно опасных студентов, которые явно готовили что-то нехорошее, может даже — теракт. Но Дима только отмахнулся — ага, щаз. Те студенты небось давно пропажу обнаружили и ко всему приготовились. Вот если только Вирджилу отдать… Но подумав, Дима отказался и от этой мысли — Вирджилу явно общаться с представителями власти было тоже не с руки, — взять вон хоть утреннюю историю. Ну, гранаты заберет — и все. Уж лучше пусть лежат. Так-то вещь небесполезная, попадись они Диме раньше, он бы уж им нашел применение — в «Спортидж» главреда подкинул бы, например. А нефиг людей в день рождения увольнять.

Дима поморщился от застарелой боли воспоминаний, сложил взрыватели с гранатами обратно в пакет и закинул его в самую глубину антресолей. И перестал о них думать — пусть лежат, надо будет — вспомнит. Разделся, выгреб карманы. Бумажник, паспорт, удостоверение (не удержался, заглянул в него и полюбовался собственной фотографией), а это что? Опа. На ладони лежала серебристая флешка. Дима недовольно скривился: надо отвезти, раз уж забрал. И че он ее сразу не завез, пока в центре был? Теперь опять через всю Москву тащиться. Хотя… можно и завтра. Да и посмотреть бы надо, что там. Дима положил флешку на стол и полез дальше по карманам. А где же телефон? Дима еще раз обхлопал карманы, залез в шкаф, посмотрел в куртке. Даже в кобуру заглянул. Тщетно. «Ну вот, потерял», — сначала Дима не очень расстроился этому обстоятельству: давно пора было поменять, но как-то повода не было. Но потом вспомнил и похолодел, — «Вирджил! А если он завтра не придет к этой… общественной приемной? Лучше, конечно, чтобы пришел. И чтобы ему не пришло в голову сегодня мне позвонить. Иначе — пора искать другую работу.» На всякий случай Дима попробовал получить телефон Вирджила другим способом — поискал в старой базе сотовых (как и ожидал — не нашел), позвонил в приемную «Форес Дарк» и попытался выяснить телефон у секретарши. Но та на его уговоры не поддавалась, на все Димины попытки отвечая: «мы по телефону такую информацию не предоставляем».

В конце концов Дима плюнул, отсчитал из пачки тысячерублевок десять купюр, поколебался, подумал, — «Вот выгонит он тебя завтра, будешь жалеть что не купил самый дешевый за две тысячи», но все же добавил еще десять. Обозвал сам себя «понтовщиком», быстро оделся и уже собирался выскочить на улицу, как взгляд его упал на флешку. Отчего-то легонько кольнуло сердце и Дима, поморщившись, взял ее и сунул в карман. «Не буду смотреть», — подумал он, — «знать ничего не хочу, пусть сами разбираются и меня не впутывают».

Решил сначала заехать к Антону и отдать флешку. Да и просто хотелось проведать знакомых, посмотреть, как у них дела, а то и склонить к походу в какой-нибудь бар — раз уж у него выдался свободный день, что бы не провести его в удовольствие? Да и деньги имелись. Настроение снова поднялось и Дима легкой походкой пошел к остановке.

В университете его ждал сюрприз. Он, конечно, был здесь всего один раз, но на память никогда не жаловался, да там и запоминать было нечего — коридор вправо, пролет вниз. На всякий случай он прошелся по всему первому этажу, спускаясь к каждому полуподвалу. Попадалось много чего, одно «ООО „Фу и фа“» чего стоило, но искомой вывески он так нигде и не нашел. В полной растерянности подошел к вахтерше и спросил:

— Тут у вас редакция газеты «Бульварная звезда» была.

Вахтерша коротко глянула на него поверх очков:

— Съехали оне. И то ладно. А то мусору от них на весь этаж — а кто убираться будет? Нечего!

— А куда? — неприятно удивился Дима.

— Не сказали.

Дима поджал губы, задумался, потом негромко сказал проникновенным голосом:

— Понимаете, один из них у меня денег занимал, а я телефон потерял. Теперь найти его не могу. И отсюда они съехали.

Вахтерша промолчала, но в ее глазах Диме почудился огонек интереса и он продолжил:

— Как бы узнать, куда они съехали? А то до зарплаты еще долго…

Вахтерша пожевала губами:

— Много заняли-то?

— Пять тысяч. Может, кому и немного… но мне, — Дима развел руками.

Вахтерша вздохнула и сказала вполне участливым тоном:

— Сказать-то оне мне ничего не сказали, но тут у меня, — вытащила из-под пухлую тетрадь, — телефоны записаны, куда звонить, когда сигнализация сработает. Вота, смотри.

Дима посмотрел и увидел зачеркнутую надпись «Бульварная звезда» и городской телефон рядом с ним.

— Спасибо огромное, — сказал он, — вот только… телефон-то я потерял… можно мне от вас позвонить?

— Ишь, чего удумал? — возмутилась вахтерша, но подумав немного, слезла со стула, — ладно, чего уж. Заходь.

— Спасибо, я быстро, — Дима прошмыгнул в вахтерскую будку и схватил трубку допотопного телефона с дисковым номеронабирателем.

— Через девятку, — недовольно сказала вахтерша, — телефон он потерял, ишь ты!

Дима, набирая номер, кивнул и согласно улыбнулся. Чем-то номер показался ему знакомым, но только услышав в трубке ленивое «Алло», понял — городской Антона. Он что, дома сидит?

— Это я, Дима Лукшин, — сказал он.

— Кто? — голос перестал быть ленивым, наоборот, стал собранным и настороженным, — ты чего звонишь?

— Так… у меня это… слушай, я тут с вахты звоню, давай я к тебе домой поеду, если ты дома. Ты там же живешь?

Тишина в трубке длилась так долго, что Дима уже испугался, что случился обрыв на линии. Но потом послышался вздох и Антон сказал мрачно:

— Ну, приезжай уж, — и повесил трубку.

Дима еще раз поблагодарил вахтершу, вышел из университета и направился к метро. Обдумал недавний разговор. «Че-то он нерадостный какой-то. Может, их мои работодатели уже прищучили? И накрылась их звезда… сама собою». Дима ухмыльнулся и спустился в переход. Ехать надо было до девятьсот пятого года, потом еще остановка на троллейбусе и Дима затосковал. «Плакал мой выходной», — подумал он грустно, — «хоть Машке позвонить, что ли? Может, уже перестала дуться?». Полез в карман, вспомнил про телефон и совсем расстроился, — «Ну вот, еще и ее телефон. Собирался же вчера СМСками прощения просить, а теперь… эх, чего уж там. Ладно хоть Юлиного номера там не было, а то бы совсем обидно было»

Антон выглядел под стать своему голосу — взлохмаченная шевелюра, серое, осунувшееся лицо. Он быстро затащил Диму в квартиру, выглянул наружу, осмотрелся и закрыл дверь.

— Ну, давай, что там у тебя, — хмуро сказал он.

— Вот, — Дима вынул флешку, — я зашел, как ты сказал — к Володе, сказал, что я — ты, он мне и дал.

Антон что-то пробурчал, взлохматил пятерней шевелюру и взял флешку вроде даже как-то с неохотой.

— Сам смотрел?

Дима отрицательно помотал головой.

— А че так?

— Ну, как-то…

— Понятно, — Антон помялся, — ладно, спасибо, что принес. С меня причитается… как-нибудь.

Дима удивился. «Это что же, он меня выгоняет, что ли?»

— Как у вас дела-то?

— Нормально, — пожал плечами Антон, — дела.

— А то я смотрю, вы оттуда съехали…

— Ну да. В другое место, там удобнее. Сейчас там Андреич какие-то вопросы улаживает, ну а мы отдыхаем.

Антон явно не хотел поддерживать разговор и Дима, недоумевая, предложил:

— Ну ладно, пойду что ли я?

Антон явно обрадовался:

— Ну, давай. Заходи как-нибудь, посидим, пивка попьем, — глянул в глазок, потом распахнул дверь и встал рядом.

— Ну, пока, — Дима неуверенно вышел в подъезд.

— Ага, счастливо, — хлопок закрывающейся двери и лязганье замков.

«Не вовремя я что-ли?» — пренеприятный осадок остался у Димы после этой короткой беседы. Антон явно тяготился его обществом, причем даже скрывать это не пытался. А ведь это с ним Дима два года проработал вместе, выпил в его компании не один декалитр горячительных напитков и когда-то считал его хорошим другом. «Или все ж прав я был, насчет того, что им моя фирма по шапке настучала? Тогда понятно, чего он крысится… но все равно как-то… мог бы объяснить, я б понял. Ладно, пойду шопингом стресс снимать.» И полный раздраженного недоумения, Дима вышел из дома. Прошел к улице. Огляделся, прикидывая где тут ближайший более-менее приличный магазин и вдруг понял, что места ему знакомы. У Антона ему приходилось бывать и раньше, но казалось ему, что на этой улице он был совсем недавно. Так они же с Юлей тут ехали! Ну точно! Вон тот поворот, где она чуть автобус насквозь не протаранила. Тут еще пару кварталов, вроде, а потом во дворы… а вдруг она дома? «Ну, мне все равно делать нечего», — подумал Дима как бы равнодушно, — «что б не заглянуть? Правда, что-то мне сегодня не везет, так что не факт, ну да тут недалеко.» И он пошел вдоль улицы. Пару раз по дороге попадались салоны сотовой связи, но сейчас Диме было не до них. Да и вообще — если Юля дома, то деньги могут пригодиться на что-нибудь другое.

Искомый двор он нашел быстро, почти с первой попытки. Сначала только прошел было прямо, но потом сразу перестал узнавать окрестности и вспомнил, что они на предыдущем повороте свернули налево. Вернулся, прошел квартал и уперся в высокие кованые ворота. Слева от них была и калитка с домофоном.

Дима глянул в просвет сбоку от ворот и разглядел яркое красное пятно среди деревьев. Дома! Дима сразу повеселел и принялся размышлять, как же с ней связаться. Домофон был странным, с рядом дополнительных кнопок слева от основной клавиатуры. Похоже, тут не только квартиру, но и дом надо было набрать. А он, вот беда, и номера квартиры-то не запомнил. Дима заозирался, высматривая какую-нибудь кнопку для вызова консьержа, но тут его внимание привлек знакомый женский голос.

— Ты так просто и уйдешь? — спросил этот голос и Дима, затрепетав, прильнул к просвету.

— Я еще вернусь, — спокойно ответил мужской голос. Его обладателя Дима видел — импозантный седеющий мужчина стоял метрах в пяти от ворот рядом с углом дома и лицо его было обращено к кому-то за углом.

— Ты всегда так говоришь, — кокетливо сказал женский голос и Дима опять вздрогнул. Это определенно был Юлин голос, но Дима не хотел в это верить. «Блин», — попытался он себя урезонить, — «она же тебе сама все рассказала! И почему это она не должна с кем-нибудь…» Но тут мужчина обернулся и Дима его узнал — это был тот самый Барон из галереи Нуар. Александр Барон, которого Вирджил назвал членом совета директоров. Дима враз ощутил всю свою никчемность по сравнению с человеком такого уровня и чуть не застонал от охватившего его ощущения безнадежности. «А говорила, что нет у нее папика», — с тоской подумал он, — «а это ж кто тогда?». Еще оставался шанс, что разговаривает с ним вовсе не Юля, а какая-нибудь женщина с похожим голосом, но шанс этот тут же рассыпался. Барон сделал шаг в сторону и в этот момент Юля вышла из-за угла, в два легких шага подлетела к Барону и обхватила его за плечи.

— Ну Юленька, — сказал тот укоряющим тоном.

— Все-все, — Юля засмеялась, легонько куснула Барона за ухо и упорхнула в сторону своего подъезда. Барон задумчиво потеребил ухо, провожая ее взглядом, потом повернулся и продолжил свой путь, а Дима так и остался стоять за воротами, совершенно опустошенный. Он даже еле успел сообразить, что означает приближающееся рычание за воротами, отскочить в сторону и принять праздный вид.

Ворота распахнулись, выпустив наружу автомобиль. Дима успел заметить классический профиль Барона, потом машина, с непривычной для таких узких улиц скоростью, скрылась за поворотом. «Тоже… гонщик», — подумал Дима недовольно. Машина Барона его, впрочем, удивила. Во-первых, это был пикап, а во-вторых, «Форд». Как бы, двойная непрезентабельность. Не на такой машине должен ездить человек уровня Барона. Правда, выглядел этот внедорожник довольно необычно, да и двигателем рычал уж очень агрессивно, но все равно — это был «Форд» и это был пикап. А уж до утробного рычания «Мазерати» ему было — как мяуканью котенка до голоса льва. «Шифруется, наверно», — подумал Дима, — «хотя… какое мое дело», вздохнул и пошел прочь из двора. Конечно, Юля была дома, и уж сейчас-то — наверняка одна, но встречаться с ней Диме расхотелось. «Ежу ясно, он не просто клиент», — подумал он грустно, — «просто клиентов так не провожают. Что я ей — так, поразвлекаться. На этом… Бароне, небось так не попрыгаешь, вот она меня и… того. М-да. Неприглядная картинка получается. И главное — никаких шансов. Ну кто я против него?». Дима поник и побрел в направлении ближайшей станции метро. Настроения покупать мобильник уже не было.