Ангел с пламенными крыльями (том 3)

Мишель

Когда я открыл глаза, в каюте царил полумрак. У нас есть традиция, свет в дневное время на всей территории базы автоматически светит на максимуме — чтоб создавалось ощущение дня, иллюзия дневного света. После же отбоя везде, кроме стратегических коридоров, уровень освещённости снижается. В неглавных коридорах — процентов на пятьдесят от максимума, в каютах — до тридцати, с возможностью уменьшить на время сна до десяти. Полная тьма не приветствуется. Так вот, в каюте царили все десять процентов.

Приподнялся, застонав от боли — пока лежал, не чувствовал её. Спал «без задних ног». Рёбра, мать же ж их!.. Грудь была перевязана, перед тем, как вырубиться, девчонки довели-таки меня до медблока… Но неплохо бы сходить туда ещё раз. Лишним не будет.

Самих девчонок в каюте не было. Никого. Время — полвосьмого — до отбоя два с половиной часа. М-да.

— Кузя, свет на половину мощности, — произнёс я, со скрипом и стоном поднялся и побрёл в туалет.

После оного умылся. Посмотрелся в зеркало. Никто каюту присутствием так и не почтил, придётся самому искать ответы на вопросы. Веселье в кубрике, наверное, в самом разгаре — вот туда свои стопы и двину.

Оделся, скрипя зубами от простреливающей боли — забывал, что не надо двигаться резко и вдыхать глубоко. Кое-как справился, и, не торопясь, чтоб не вызвать новые приступы, побрёл в сторону медблока.

Встречные девчонки улыбались. На мои вопросы, как тут дела и что происходит, жали плечами. Узнал я лишь то, что боевую тревогу не отменили, никого по домам не распустили, но при этом и выходов в город сегодня больше не было. Что значит «больше» не стал спрашивать, видно, кто-то куда-то ездил утром, но после этого ни королева, ни её муж, ни их дети никуда не выдвигались, иначе бы для усиления кого-то из резерва обязательно подтянули бы.

В медблоке меня встретили профессионально хмурые знакомые женщины, аж две (усиление и у них), быстро перевязали, одарив новой, более тугой повязкой, провели ликбез, что и как я теперь могу делать, а чего не стоит ни при каких обстоятельствах, сделали укол обезболивающего (пришлось пострелять глазками, чтоб убедить, что мне нужно) и выставили вон — по «ящику» шла новая серия «Бриллиантовой розы», новомодного сериала, по которому тащатся все девчонки. Про очередную Золушку из провинции, приехавшую покорять Альфу со всеми сопутствующими прибамбасами — меня тошнит, а им наоборот, только не писаются от счастья при просмотре.

Неглубоко вздохнув — глубоко нельзя — побрёл в кубрик. Все знакомые сеньориты, способные пролить свет на происходящее, должны быть там, и Паула наверняка раздевает очередную простушку. В прямом смысле слова раздевает — два её последних выигранных в покер желания были — станцевать голиком на столе в ночном баре в Санта-Марте, рабочем квартале нашего города, полным соответствующего контингента. Прям и не знаю, специально они ей что ли поддаются и проигрывают?..

Встречных девчонок было мало. Дежурные вопросы, дежурные ответы. Все, даже кто не участвовал в ночной вендетте, смотрели на меня с уважением, а стайка из пяти «зелёных» — аж с неким обожанием. Как смотрят на секс-символ на концерте фанатки их возраста. М-да.

Кубрик гудел. Как уже говорил, это не одно какое-то помещение; это развлекательный комплекс, где любой может найти себе компанию по интересам. Игровая — только малая часть кубрика, хотя и считающаяся его неофициальным центром. Тут в некоторых комнатках и читают, и играют в несетевые игры друг с другом — одно время был популярен имитатор управления космическим истребителем, девчонки соревновались в пилотаже. Выигрывали у всех всегда операторы — с их «десяточкой» погружения это как два пальца о пенобетон. Но остальные их переиграть честно пытались. И шахматистки у нас есть — одна более старшая моя сослуживица регулярно выступает в городском первенстве по шахматам, и даже заняла третье место три года назад. Очень популярно также времяпровождение за просмотром фильмов — да той же «Брилиантовой розы», звуки которой я услышал, перешагнув порог этого центра массовой культуры. И поскорее засеменил, ускорив шаг

— О, Хуан! — вышла навстречу из одной их дальних комнат знакомая чуть более старшего возраста, чем Оливия. — Тебе туда. — И указала на одну из дверей (створки внутри кубрика не в чести).

— Уверена? — нахмурился я.

— Угу. — И побежала по своим делам дальше. Перед выходом не удержалась, обернулась и помахала мне сжатыми кулаками.

— Молодец! Так их! Я к вам не попала, но всё равно очень переживала!

Знаете, когда в городе война, идут чуть ли не бои со знатью, или когда готовятся к подавлению переворота, или ещё какое обострение, люди так себя не ведут. А если бы что-то было — они бы знали, почувствовали. Дур среди ангелов нет, таковых ещё в Сьерра-дель-Мьедо отсеивают, а допуск к информации государственной важности у девчонок есть. Косвенный и не у всех… Но как говорили римляне, что знают двое — знает и свинья. «Телеграф» — это не просто гендерная особенность данного заведения. Это способ донести неофициальную, но важную информацию до сестёр по оружию в боевой коммуне.

Успокоенный (а просыпался я готовый к чему угодно, вплоть до гражданской войны), толкнул створки дверей и вошёл.

Нет, не «Бриллиантовая роза», аллилуйя! Всего лишь новости. Просто новости, и не просто — тут правил бал круглосуточный канал новостей венерианских СМИ. Что меня не удивило — серьёзные беспокоящиеся о будущем девочки, которыми в случае чего будут затыкать дыры, должны интересоваться, что происходит вокруг. Но удивило, что среди почти четырёх десятков внимающих «ящику» была… Сама сеньора Тьерри, наша грандмадре.

— О, проснулся! — воскликнул кто-то из сидящих боком — меня заметили.

После чего вопросы посыпались градом, но носили прежде всего технический характер — как себя чувствую, как здоровье/состояние/настроение. Какие планы на будущее.

— Девчонки, а моих не видели? — форсировал я события, чувствуя в теле необъяснимую слабость. Вроде здоров (рёбра не в счёт), а вот поди ты, не хочется двигаться, хочется лежать на диване в оранжерее и заниматься чем-то вроде чтения книжек.

— Да, в игровой, команда на команду дуются. Чемпионат у них, — усмехнулся кто-то.

— Хоть не на деньги? — нахмурился я.

— Чемпионат на деньги? — Удивлённая мордашка в ответ. Слава богу.

— Присаживайся, Хуан, — наконец, прозвенел и этот голос. Я повесил на лицо хмурое выражение, сел рядом с начальницей любовницей и… Повторил её жест. Она возлежала на диванчике, вытянув ноги на журнальный столик (в принципе, оный здесь для того и поставили, давным-давно, задолго до нас). Довольно бесцеремонный жест, одно дело сидеть так среди своих, и другое — в присутствии начальства. Но раз уж лапочка сама пришла сюда, «в народ», и тоже запулила ноги, почему нет?

— Как сам? — бросила грандмадре, коротко и лаконично. С маской показного безразличия. «Знаю, ты сильный, выкарабкаешься». Я был ей за эту маску благодарен — комплексую под сочувствующими взглядами большинства.

— Жить буду, — буркнул в ответ. — Пока хреново, но я работаю над этим. Вон, в медблок уже сходил.

— Молодец! — похвалила она без лишней суеты. — Работай, это правильно. — Одобряющий кивок.

— Что в городе и мире? — кивнул я на визор. — Я в отключке был, и пока ещё ничего не знаю.

— Констанс! Давай на начало последнего выпуска, — лениво бросила Мишель, но когда начальство лениво бросает тебе приказания, нужно выполнять их с утроенной скоростью.

После чего мы смотрели последний текущий выпуск новостей. Весь он в той или иной степени был посвящён одному единственному событию. Нет, не ночной вендетте, как я боялся. Не нападению на гвардию и безопасность. Об этом сказали, но вскользь — дескать, в городе проводилась антитеррористическая операция, борьба с бандитизмом, оргпреступностью. Вкратце показали разгромленные машины и тела у управления гвардии Северного Боливареса, пояснив, что в этой войне безопасность и гвардия понесли потери (не уточняя, от кого и почему). Главное событие новостей было следующее — две марсианские дивизии, нежданно-негаданно высадившиеся в ста километрах от города, совершили марш-бросок, в результате которого фактически взяли Альфу в полукольцо. Полукольцо сказано громко, но размер дуги, контролирующейся марсианами, был лимитирован лишь их низкой численностью. И всё это под видом давно запланированных учений Альянса, которые неизвестно, считать ли после такого учениями.

Ещё вчера никто не верил, что такое в принципе возможно, десант на Альфу.

Ещё вчера никто не думал, что венерианские ПВО и ПКО, охраняющие столицу, сядут в лужу, а они, согласно результатам учений, показали, что есть они, нет их — городу безразлично. Несмотря на миллиарды и триллионы выделяемых на их содержание империалов.

Ещё вчера, наконец, никто и помыслить не мог, что рядом с городом на постоянной основе в ближайшие полгода-год будет находиться вражеская АРМИЯ, в полном снаряжении, с техникой и прекрасно обученными воевать бойцами.

А самое главное, что смаковали все ведущие, эксперты и берущие интервью журнашлюхи, это то, что данные бойцы не подчинялись генштабу Венеры. Не подчинялись ВКС, или наоборот, войскам планетарной обороны. Они подчинялись лишь своему главкому — генералу армии Ноговицину. Которого не без оснований считали ставленником королевы Леи, лично преданным ей и способным по её приказу натворить здесь, на территории чужой страны, любую подлость. Шах и мат, сеньоры аристократы.

— Это и есть твой козырь? — уныло махнул я головой на визор после окончания, когда картинка вернулась к текущей программе — какому-то очередному интервью, что-то связанное с экономикой и энергетикой. На душе было пусто. Я чувствовал себя морально раздавленным. Пятнадцать минут назад считал, что ночью совершил подвиг, свершил невозможное. Поставил всё наше венерианское болото на уши. Что-то кому-то показал и доказал. Что я «вааще красавчик»! А оказывается я — желторотый юнец, которому дали порезвиться в преддверии настоящего аргумента Большой Политики, спрятанного в рукаве Серьёзных Игроков. Даже жалость к себе почувствовал.

Кому, ну кому я теперь интересен со своими замашками мстителя, если королева открыто, плевав на всех, «поселила» рядом с городом две подчиняющиеся лично ей марсианские дивизии? При том, что больше войск в радиусе двух тысяч километров, по словам журналистов, вокруг Альфы нет. Что могут сделать роботоподобным мехам и тяжёлым планетарным дронам силы ополчения/правопорядка/клановые наёмники? Да лёгкая броня, в которую одеты все силовики города, выдерживает в атмосфере лишь несколько минут! Минут, Карл! Достаточно разгерметизировать купола, чтобы подавить любое сопротивление, да взорвать шлюзы в подземные тоннели, чтоб добить тех, кто успеет там спрятаться.

«Тебя поимели, дружок» — произнёс внутренний голос, резюмируя и собирая воедино все бурлящие в голове в турбулентности мысли. — «Позволили почувствовать себя опытным волком, загоняющим дичь. Тогда как на самом деле ты — всего лишь волчонок, у которого только-только обсохло с губ молоко, которого натаскивали на первую кровь».

Что ж, возможно и так. Но ведь с другой стороны, меня натаскивали? Учили? А значит, видят перспективу? У меня есть будущее в этой конторе, и…

Дальше я сбился. Начался следующий выпуск новостей, девятичасовой, и стоило посмотреть его ради динамики сообщений.

По окончании Мишкль приказала искину выключить визор и добавить освещению яркости. Отовсюду вокруг послышались недовольные вздохи, но девочки понимали, что всё, больше «кина не будет». Пора идти искать занятие в других частях кубрика. И, не дожидаясь официального приглашения, многие тут же потянулись на выход.

— Вижу, у тебя много вопросов, — произнесла Мишель, глядя перед собой. Я скупо кивнул. — Тебе кажется, что тобой воспользовались. Да?

Зачем утверждать очевидное?

— А если я скажу, что всё планировалось не так? — усмехнулась она. — И изменение планов началось именно с тебя, твоего замысла?

— Да что они знали о моём замысле! — вскричал я.

— Девочки, вы ещё здесь? — произнесла Мишель для самых тугодумных. Или решивших, что прокатит «нашару», что их присутствие не заметят.

Когда за последней сеньоритой закрылась дверь, Мишель приказала искину её заблокировать и вернулась к разговору.

— Их базу планировали разместить в предгорьях Сьерра-де-Рояль, Хуан. Это тоже недалеко от Альфы, но база у гор и прямо за границей куполов — немного разные вещи. Марш-бросков вообще не планировалось.

Я молчал.

— Откуда знали? Не знали, ты прав. Но тебя никто не пытал насчёт них, заметь. Никто не требовал отчёта о задуманном. Знали, что будешь врать и юлить, а давить посчитали нецелесообразным. Но косвенно твой размах был виден невооружённым глазом. Знаешь, взломщики вообще-то работают не на Фрейю, а на Сирену. И твоя просьба установить интерфейс в целом районе города, где проживает несколько сотен тысяч человек… Не самом спокойном районе… — Мишель покачала головой. — Плюс, мы дали добро на поставку тебе оружия. Всего, что предъявили по списку марсиане.

— И тут засада? И тут я лопух, не просчитал, что они и вы — два лица одной конторы?

— Если бы. — Новая усмешка, на сей раз горькая. — Про миниядеры мы не договаривались, их не было в списке. И ЭМИ-гранаты. Да что там, и ЭМИ-бомбы — тоже подарок тебе от Ноговицына! Цени!

Помолчала.

— Они занизили количество винтовок и деструкторов в переданном нам списке. И по плану должны были поставить тебе рухлядь, старьё, которое потом легко «толкнуть», растворив в городе. Они же поставили тебе «консервы» со складов действующей армии, Хуан, годные боевые экземпляры. «Растворить» такое мы не можем — слишком опасно. Как и вывезти, наложив на них лапу. Это привлечёт ненужное внимание.

— Вы не можете «найти» в городе неизвестное оружие и отдать марсианам, тусующимся у городских ворот? — не понял я. — И в чём же загвоздка?

Ухмылка.

— Если легализовать его, то надо как-то объяснить народу в лице СМИ и Сената, откуда оно взялось, Хуан. Как мы допустили, что такая гора первосортного боевого оружия гуляет по планете. И то, что оно МАРСИАНСКОГО ПРОИЗВОДСТВА, со складов хранения!

Покачала головой.

— Перевезти его тайно проще, но страшно. Когда ты вёз его из Дельты, действовала джентльменская договорённость между всеми кланами планеты о невмешательстве в личные дела друг друга. Тебя мог подставить лишь Феррейра, мы пытались прикрыть ваш кортеж от него, но и только него. Кстати, Октавио не решился на провокацию, и я думаю, просто не подозревал о масштабах груза. Как, впрочем, и мы. Теперь же за каждым нашим чихом будет следить вся Альфа, Хуан. А у сеньоров аристократов полно волосатых рук в Сенате и различных ведомствах, комиссиях по контролю, и прочее прочее. Бюрократия — слабое место всего. И она есть не только у нас, у марсиан тоже — там тоже люди и тоже хотят вкусно кушать. Мы не боялись атаки с какой-то одной стороны, но если начнётся травля сразу со всех фронтов…

— Ну да, а марсианские дивизии на самом деле лишь декорация, — заметил я. — Фактор устрашения. Они не вмешаются.

— Верно понимаешь. Можно, конечно, сделать это — нет ничего невозможного. Просто времени и ресурсов потребуется больше. Но принято решение не рисковать — какое-то время твоему оружию будет безопаснее побыть по-настоящему ТВОИМ, спрятанным в городе. Мы не будем его «искать» — объяснила почему, а остальные, если попытаются, сами получат от нас по рукам, да ещё вместе с обвинением в провокации, контрабанде и иных грязных делишках с неучтённым оружием. Думаю, другие его трогать тоже не станут, даже Октавио. Правда разные бандюки и личности вроде твоих сторожей парковки всегда возможны на горизонте, так что не думай, что спрятать свои фургоны — простая задача.

— Я подумаю, Мишель, — кивнул я. — Есть мысль спихнуть проблему на имперскую разведку. Гараж Гортензии — одно из самых охраняемых мест на Венере. И если сейчас таким не является, то может им стать в ближайшей перспективе. А сама она… Ну, дура-девчонка, ей такое глупое решение простят.

Мишель пожала плечами.

— Здесь не я решаю, Хуан. Пока думай, «одобрямс» получишь позже.

Ладно, проехали. Кажется, сеньор Ноговицын «сделал»-таки её королевское величество, организовав для меня, добровольно вступившего с ним в контакт и согласившегося сотрудничать, да ещё перспективного в политическом плане юноши, оружие для целой личной армии. ЛИЧНОЙ, вот ключевое слово. И королева съест это — в конце концов, их итоговые цели много где пересекаются. Настроение начало плавно повышаться.

— Ещё что? — продолжал хмуриться я.

Мишель покачала головой.

— Не знаю. Мы хотели напугать сеньоров. Это мощный сдерживающий фактор, от Леи никто подобного не ждал бы. Для марсиан будет строиться целый подземный город — техника для этого уже подготовлена и спешно гонится из соседних провинций (где стояла в ожидании, не мозоля никому глаза). Пока же поживут в своих армейских десантных модулях — для чего-то же они их разрабатывали и испытывали? После изменения планов город будет ближе к границе куполов Альфы, но только и всего. Их цель на самом деле — перевооружение. И обкатка личного состава при повышенной гравитации, чтоб не было проблем на Земле. Но это и всё, что мы хотели. Месяц назад корабли ушли от Марса в рабочем порядке…

Пауза.

— …И тут случилась твоя девочка. И ты с непонятными планами, которые строил не один день. Мы решили не торопиться и оставили марсиан висеть в Лагранже-два, ожидая, что ты придумаешь, и, видишь, не прогадали.

— Решили, что если из-за меня начнётся гражданская война, или попытка переворота… Вот тогда десант и станет козырным тузом.

— Что-то вроде.

Пауза. И с энергией в голосе:

— Хуан, не переоценивай марсиан! Все понимали и понимают, что они — лишь декорация. Те, кто знают Лею, а главы ведущих кланов знают её давно и прекрасно, понимают, что она никогда не решится на использование этого фактора. Не решится использовать их ПЕРВОЙ, — поправилась Мишель, и это было важное уточнение. — У них по-прежнему развязаны руки, просто теперь нужно перепроверять, чтобы все их действия были сделаны ПО ПРАВИЛАМ, были легитимными. Но вмешался ты своей вендеттой, устроил в городе специальную и военную операции. Уничтожил не самую слабую бандеру и разорил один из четырёх центров притяжения криминального мира Венеры. Который тоже не стоит недооценивать, наш криминал несколько отличается от криминала метрополии, он в симбиозе с кланами, а не в противостоянии. Но главное, ты показал РЕШИТЕЛЬНОСТЬ. Что способен убивать врагов, и будешь это делать. И тебе плевать, кто перед тобой.

Они понимают, что сегодня это были «Мулифен» и гаучос. А завтра будет кто-то из них. Не спрашивай, откуда, я сама не в курсе, но они ЗНАЮТ, что взрыв в доме Феррейра — твоих рук дела. Ты ПОСМЕЛ тявкнуть на одного из них, причём самого жирного и могущественного. И только королева не дала тебе разобраться с ним серьёзно. То есть это МАРСИАНЕ декорация, Хуан. На фоне тебя, как личности. Не ангелов, не корпуса, не королевы — а тебя и только тебя. Человека действующего. На которого имеет виды её высочество инфанта, с полнейшего одобрения родителей.

— То есть, я зря тут бичую себя, что мной воспользовались, да? — ухмыльнулся я. Настроение пресекло нижнюю точку экстремума и пошло вверх.

— Да. Тобой воспользовались, терминология правильная. Но ты неправ в понимании, кто играл первую скрипку. Марсиане стали соломинкой, перешибающей спину верблюда. Народу показали страшных могучих инопланетян, атакующих город, с намёком, что случись что, и атака может быть не учебной. И аристократия зацепилась за эту картинку, демонстрируя, что наложила от вида двух дивизий в штаны. Бояться марсиан с такими страшными пушками можно, Хуан это не роняет их престиж. Бояться же пацана, одного единственного на всю планету, да ещё которому и двадцати не исполнилось… Это куда более мерзко и противно для их самооценки. Мы дали им сохранить лицо, чтобы не начать острую фазу внутреннего противостояния. Но умные люди всё равно понимают, кого они боятся на самом деле.

— Меня, — глухо констатировал я.

— Твою решительность, — поправила она. — Перемен на венерианском Олимпе в перспективе. Лея не вечная, а Фрейя в их понимании почти у тебя в кармане. Не после минетов в парках и на лавочках в центре города.

Лёгкая покровительственная усмешка. На которую я не отреагировал — новую галактику с Фрейей она не открыла.

— Это плохая новость, — закончила мысль Мишель. — Ты теперь всегда будешь под ударом. Не прямо сейчас — пока ты играл по правилам и тебя не за что «мочить». Это чревато ответкой от Веласкесов, и бить те будут без пощады. Но с этого дня ты под самым пристальным прицелом всех глав крупных кланов, всех их служб безопасности. Имей в виду.

Я кивнул. Этот момент просчитывал, но лишь поверхностно — слишком далёким он казался. И решил перевести разговор на приземлённое.

— Допустим. Я всё понял. Но что теперь? Как быть, что делать, чем заниматься? Я чувствую… Вакуум. Эта вендетта она… — Сбился.

— Ты смотришь на окружающее, на окружающих, и видишь, что мир изменился? — она улыбнулась. Я лишь согласно кивнул. — Ты стал взрослым, Хуан. Ты больше не мальчик-Хуанито. И не ангелито, один из нас, членов корпуса. Ты — ангел с пламенными крыльями, наказующий клана Веласкес. Королевского клана, будущий вестник воли его главы и королевы. Которую, в смысле волю, сам и будешь формировать в её постели. Чувствуешь нагрузку на плечи?

Я обалдело кивнул. Ведь действительно, всего несколько слов… А сформулировала то, что меня последнее время так мучило.

— Это теперь не просто твой дом, малыш, — обвела Мишель ладонью вокруг. — А девочки — не просто напарницы. Они — твои будущие подчинённые, твой расходный материал. И именно понимание этого так настораживает тебя, не даёт почувствовать себя, как прежде. Любая из офицеров, боготворимая тобой ещё вчера, высочайшая инстанция на свете, теперь ниже тебя по статусу, и никогда не поднимется даже до одного с тобой уровня. Да что там, даже будущая глава корпуса, кто придёт на моё место, ровней тебе не будет.

Помолчала. Подытожила:

— У всего есть своя цена, Хуан. У этого — тоже. И ты её заплатишь. Но пока ты ещё многого не осознал, даже того, что понял. И потому… — Она сбилась, и я даже был этому рад. Хватит уже обо мне, Шимановском Великом и Ужасном. И так тошно.

— Короче, это мои личные мысли, и реагируй на это как хочешь, но следующим шагом королевы должна стать твоя женитьба на одной из своих дочерей. Чтоб закрепить и утвердить твой статус.

— Одной из? — нахмурился я. — Мне что, дадут право выбора?

Мишель пожала плечами.

— Я б не дала. Но Лея такая сентиментальная!.. А ещё на неё влияет Серёжа. А Бэль — его любимица, он души в ней не чает. Нет, я считаю, право выбора они тебе дадут. И это на самом деле не так уж важно — при любых обстоятельствах ты будешь трахать обеих, вопрос лишь в том, как к этому придёшь. Даже не обеих, всех троих! — поправилась она. — Огонёк у тебя вряд ли останется за бортом. Что правильно — операция в Новой Аргентине показала, она хороший помощник в силовом планировании. Одобряю.

— И она моя напарница, — гробовым голосом выдавил я. — Член семьи. И это на всю жизнь.

Кивок.

— Я, тебе, конечно не завидую. — Ехидная усмешка. — Пока ты придёшь к своему гарему из принцесс, они тебе крови попьют — просто море. И не только они. Но ты должен выгрести и поставить их под начало, ибо на кону стоит гораздо больше твоего личного счастья. На кону — безопасность Венеры, Хуан, и только это имеет значение. Просто совет от себя — свой ПЕРВЫЙ шаг, первый выбор, делай вдумчиво. Чтоб облегчить задачу потом. Всё понял?

— Угу. — Я кивнул, хотя ничего не понял.

Помолчали, думая о своём. Наконец я снова неглубоко вздохнул, морщась от проступившей боли, и заметил:

— Мишель, нам надо прекращать постельные отношения. Я, конечно, тебя уважаю, в смысле твоё тело… Но хорошо то, что хорошо заканчивается. Они будут тормозить нас обоих.

На губах начальницы проступила понимающая улыбка.

— Так просто это говоришь?

— А чего? Не чужие же люди? — Я подался к ней, провел рукой по волосам. Спустился на плечи. — У тебя вернулся Диего. И я слышал про его повышение — теперь далеко улетать он в мирное время вряд ли будет. У меня — принцессы, и дай бог не свихнуться под перекрёстным огнём их внимания. Это ведь просто секс, ты всё равно будешь моей малышкой Мишель, в любом случае. Партнёр!

Последнее слово я сказал с нескрываемой улыбкой.

Она подтянула ноги, пересела поближе. И посмотрела в глаза почти материнским взглядом.

— Знаешь, сукин ты сын, а ты чертовски прав! — Пауза. — И я о таком простом решении о разрыве даже не подумала.

— Значит, договорились? — Мои глаза и уголки губ смеялись, хотя я был предельно серьёзен.

— Конечно! И зная тебя, понимаю, что этот договор тоже надо будет чем-то скрепить. Да?

Я начал нагло расстёгивать её блузку.

— Конечно!

Распахнул. Провел ладонью по груди, одетой в кружевной лиф.

— И знаешь что, девочка, последний раз должен быть самым запоминающимся! Чтоб всю оставшуюся жизнь помнить! Ты готова к таким встряскам?

Она заливисто рассмеялась.

— Я-то готова, мой господин. А не переоцениваешь ли себя?

— Ну, ты же заперла дверь, так? — Я картинно оглянулся в сторону выхода. — Сюда же никто не войдёт?

— Вроде. Если замок удержит. Это же не атмосферная створка. Но мы будем громко кричать, во всяком случае, я. К этому ты готов?

— А, пусть слушают. — Махнул рукой. — Зависть плохое чувство, но от неё ещё никто не умирал.

Застёжка лифа поддалась, и эта что и говорить красивая, но совершенно ненужная на мой взгляд тряпочка полетела в сторону.

— А твои рёбра? — нахмурилась Мишель.

— Я укололся. Хотя тут ты права, придётся осторожничать. Но это не значит, что ты должна филонить, о моя начальница!

— Ладно, уговорил. — Она снова рассмеялась. — Сделаю всё на высшем уровне, несмотря на рёбра. — И подалась вперёд.

Феррейра

— Отец, может теперь расскажешь ВСЁ? — с порога задал Себастьян вопрос.

— ВСЁ? — с улыбкой переспросил отец, продолжая перебирать бумаги на своём столе. Делать это в свете переносного ночного светильника было… Своеобразно. Но если поначалу Себастьян скептически кривился, когда слуги начали разносить по дому переноски, то теперь, очутившись в святая святых отца, поймав блики теней на стенах, понял, что что-то в этом есть. Некий шарм, древняя романтика. Конечно, переноска — не свечи древности, но что-то общее у атмосферы, царившей в кабинете отца, со средневековым замком было.

— Да, ВСЁ, — не смутился и настоял он. — Сильвия уехала, сказала, у неё дела, контракты. Ты ведь не хотел разговаривать при Сильвии?

— Да, не хотел разговаривать при Сильвии… — подтвердил отец.

После чего поднялся, прошёл с створке, снял с тормоза ручку механического управления и принялся её быстро-быстро крутить. Атмосферные створки тяжелы, так как действительно на какое-то время отсекут людей в кабинете от раскалённой сверхплотной атмосферы в случае прорыва. Но цена их установки — такие вот проблемы в случае поломки электрической части. При отказе мощных сервоприводов, закрыть и открыть створки можно лишь вращением механизма, шестерён ручной передачи, и скорость закрытия — черепашья. Впрочем, за всё надо платить, в жизни ничего не даётся даром, особенно безопасность.

Когда створка встала на место, отец вернулся, сел в своё кресло. Посмотрел ему в глаза.

— Спрашивай.

— Какое к этому взрыву имеет отношение Сильвия. — Себастьян почувствовал, как его заколотило от ненависти к сестре. Несмотря на их… Близость, он всегда, всю свою жизнь воспринимал её, как конкурента. Ибо видел, что пренебрежение к ней отца показное, причём показное самому себе. Сильвия всегда была его любимицей; она слишком похожа на мать, и эта гадина всегда этим пользовалась, как бы ни считала и не рассуждала об обратном вслух.

— Ты уже догадался, — кивнул отец, прочитав ответ в его глазах. — И пришёл только за подтверждением.

Кулаки Себастьяна непроизвольно сжались.

Отец не стал томить и сразу выложил:

— Да, сын, это она пронесла в дом бомбу.

— Но почему! — Себастьян вскочил и нервно заходил по полутёмному кабинету, пытаясь выровнять дыхание. — Это предательство, отец! Но ты не только не наказал её, но наоборот! Она даже присутствовала с нами на обеде, как ни в чём не бывало! Что происходит, отец?

— Сядь! — рявкнул дон Октавио, и юный Феррейра почувствовал ореол власти вокруг него. — Бегом сядь и прекрати истерить! Ты — наследник самой могущественной мировой корпорации, а ведешь себя, как девчонка!

Сел. Хотя видит бог, чего ему это стоило. И даже заставил себя успокоиться. Он — политик, ибо глава такого клана, как Феррейра, не может не быть политиком. А политики совсем иначе должны смотреть на привычные вещи. Даже на предательство. Когда же он к этому привыкнет!

— Я начну издалека, — нахмурился отец. — Не из самого далека, к нему вернусь под конец повествования, но относительно дальнего.

Пауза.

— Это я подстроил нападение на младшую Санчес.

Себастьян сидел в недоумении недолго. Он до последнего не верил, что отец полез в эту грязь. Но с любой стороны это ни на что не влияло и ничего не меняло. Потому быстро взял себя в руки и кивнул — готов слушать дальше.

— Почему? Вот почему. — Отец протянул ему одну из папок, которые только что вертел в руках. На первой странице которой было изображение мелкой паршивки, а на форзаце светились фосфором буквы и цифры «022» и «Неожиданность».

— Это важный проект, Себастьян. Один из самых важных в современной истории после проекта самого Хуана. Мы нашли следы Мигеля де ла Росса в Канаде, но знаем лишь примерный район, где он может быть. Где-то около Сиэтла. И по косвенным данным, «двадцать шестые» поставили ему гипноблок; даже захватив его, мы ничего не получим. Попробуй он заикнуться о своих работах под пытками или сывороткой — превратится в овощ. Документов по этому проекту не осталось, вообще, в принципе. Либо они спрятаны настолько надёжно, что нам проще установить новую власть с новым монархом в стране, чем получить их.

— А исследования «вкусные», — потянул Себастьян, лишь недавно осознавший перспективы таинственного открытия.

— Да, «вкусные». И этот ребёнок — единственный аргумент, единственный способ как-то повлиять на будущее в перспективе. Он должен был быть нашим, и я пошёл на ОЧЕНЬ нелицеприятный шаг ради этого. Да-да, не смотри на меня, я сам себя презираю. Я — ничтожество. Но есть вещи гораздо выше моего к себе отношения.

Отец помолчал. Вздохнул и продолжил:

— Если честно, я так и не понял, как паршивец-лягушонок вышел на меня, на мой след в деле. Операция прошла хоть и со сбоем в начальной фазе, но по минутам в конечной. Дура Гарсия купилась на все наши заготовки по смерти ребёнка, врачи не раскололись, а вскоре, через годик-другой, чтоб не было заметно, с ними начнут происходить несчастные случаи. Сам Пепе был крайне не заинтересован сдавать меня — он только с виду накаченный и крутой, но за свою шкуру дрожал — не представляешь как. Идиот Сколари — вообще не при делах, истинный козёл отпущения. Никаких улик, следов и зацепок. Но этот гадёныш сразу встал на след, и даже посмел дразнить меня, подкинув моим людям вот это. — Отец достал следующий лист и передал ему. С него на Себастьяна смотрела… Улыбающаяся Сильвия, его сестра. Особенно красивая в полутьме ночника кабинета.

— Дескать, он может ударить по ней, если я попытаюсь что-то сделать ему и его расследованию. Щенок!

Сеньор Октавио грязно выругался.

— Конечно, он бы так не сделал, это лишь уведомление о намерениях, о том, что он ЗНАЕТ. Но я… — Снова вздох. — Я напрягся, Себастьян. Испугался на самом деле. Ты же знаешь мою интуицию на неприятности. И эта интуиция полностью подтвердила своё гордое предназначение — я успел уследить за планами щенка до того, как это фатально бы сказалось на нашей семье.

— До того, как он подкупил Сильвию? — нахмурился Себастьян.

— Фрейю. Пока только Фрейю, сынок. Рассказав ей правду.

Теперь молчал Себастьян. Отец усмехнулся и, дав ему подумать, продолжил:

— Не смотри на её высочество как на дурочку, она та ещё лиса. Но она — политик, и без доказательств никогда никому ничего не предъявит и не скажет. Однако она поверила, полностью и безоговорочно. И нанесла удар второго уровня, задуманный лягушонком.

— Поговорила с Сильвией.

— Да. И была достаточно убедительной, та тоже поверила его аргументам.

— Но отец… — У Себастьяна перехватило дыхание. — Отец, но эта паршивка могла прийти к тебе! И спросить в лицо! Почему сразу так — бомба в собственный дом?

— Она пришла. — Сеньор Феррейра кивнул, а глазки его забегали. — Но вот тут, чтобы ты не обвинял её понапрасну, отчитаюсь: я не стал с ней разговаривать. Я её отфутболил, как мячик на поле, ещё больше разозлив. ЭТО Я ЗАСТАВИЛ ЕЁ ПРОНЕСТИ В ДОМ ЭТУ ЧЁРТОВУ БОМБУ, сын! — воскликнул он, сверкая в полутьме глазами. Яростно, гордо, словно отчитываясь в свершении подвига. — Вы ещё слишком молоды тягаться со мной, и ты, и она. И она сделала то, что я хотел — принесла и активировала этот адский механизм.

— Так значит… — Себастьян обвёл ладонью вокруг. — И в доме в этот момент не было ничего ценного?

— Естественно. — Презрительная усмешка. — Все базы данных были скопированы и перевезены в безопасное место ещё позавчера. А то, что здесь осталось — просто техника. Которую можно купить.

— Это деньги, — покачал головой Себастьян. — Эта техника стоит денег, и немалых. Представляешь, сколько стоит заново обставить и переоборудовать такой дом?

— Это всего лишь деньги, Себастьян, — парировал отец. И замолчал, давая ему самому «догнать» эту мысль.

— Смысл, какой в этом смысл? — Себастьян снова встал и заходил по комнате, но на сей раз отец его не одёргивал. Наоборот, развалился в кресле с самым невозмутимым видом.

— Смысл в том, что лягушонок осуществил свою месть. Мы квиты. И теперь можно начинать работать с ним с чистого листа.

— Работать? — Себастьян понял, что чего-то совсем не понимает в планах отца. Совсем-совсем. — Ты хочешь сказать, теперь можно его убрать?

— Убрать? — Сеньор Октавио презрительно скривился. — Что за стереотипы, Себастьян? С какой помойки ты набрался таких терминов? Запомни, убирают врагов только слабаки и неудачники. Я предпочитаю с ними РАБОТАТЬ. И касаемо конкретно Хуана, собираюсь сделать так, чтобы он стал МОИМ человеком. Собираюсь забрать его у Леи — она такой проект не потянет, только загубит.

— И в качестве кого же ты его собираешься использовать? — усмехнулся Себастьян и присел назад.

— А как ты думаешь? — Отец расплылся в улыбке. — У нас уже есть одна сеньорита, протащившая ради него бомбу в собственный дом.

— Нет, отец! Ты этого не сделаешь! — вскричал он, вскочил и стукнул по столу. Но не произвёл на отца никакого впечатления.

— Сынок, ты хочешь быть главой компании?

Ответ застрял у Себастьяна в горле, а спина от дурного предчувствия похолодела.

— Хочешь, — констатировал отец. — И ты им будешь.

А куда ты собрался деть её? Выслать на Землю, чтоб не мешала? А она будет мешать! Она слишком умная, чтоб не попытаться побороться с тобой за этот приз!

А теперь подумай, как в этой схеме можно использовать Хуана?

Себастьян раскрыл рот, но так же его и закрыл. Тоже откинулся назад, на спинку кресла, признавая поражение — он СОВСЕМ не понял планы отца. Даже приблизительно.

— Пусть борется за власть на планете ВМЕСТЕ с Хуаном, — усмехнулся тот. — Почему нет? Тем более, они подруги с Фрейей.

— Я не отдам ему Фрейю, — покачал головой юноша.

— Я, конечно, не хочу вмешиваться, сынок, но у меня такое чувство, что в вашей паре решаешь совсем не ты.

И глядя на то, как он закипает, решил не усложнять:

— Однако успокою, Фрейя НИКОГДА не выйдет замуж за низшего по статусу. Ты ей нужен несмотря ни на что. И её дети, наследники престола, будут твоими законными детьми. Как тебе такая политическая раскладка?

Себастьян молчал. Переваривал.

— Это наша планета, сынок. Ваша. И её будущее зависит лишь от того, как именно, насколько сильно ты сумеешь наступить на горло своей гордости и договориться с сестрой, потенциальной невестой и своим соперником. Это колоссальные перспективы, Себастьян. Но их реализация, извини, уже твоих и только твоих рук дело.

— Ты считаешь… Эта прашивка и лягушонок… Снюхаются? — Себастьян поймал себя на мысли, что впервые подумал о сестре презрительно.

— Да, они найдут общий язык. Называй это интуицией, или как-то по-другому — как хочешь. Надо только грамотно подгадать момент и её под него подложить. Дальше она справится, девочка неглупая.

— У тебя и по этому поводу есть мысли?

— Мысли? — Отец пожал плечами. — Мысли есть всегда. Жизнь изменчивая штука, увидим.

Помолчал.

— А убрать… Убрать его мы сможем всегда, это не проблема. Но это породит кучу новых проблем. Противники должны работать на тебя, а не против, и желательно не догадываться, кто выгодополучатель их поступков. Запомни это, сынок, это величайший закон мироздания. И от того, как ты его усвоишь, будет зависеть твоё будущее.

— Лягушонок не простит тебе ребёнка, — покачал головой Себастьян, натужно дыша, пытаясь смириться с аргументами, что говорит отец. — Между вами… Нами… Ими… Между ним и Феррейра всегда будет пропасть.

— А плевать! — потянул отец. — К тому же не надо меня так уж сильно демонизировать. Пойдём.

Он встал, подошёл к створкам и в течение полутора минут ритмично крутил ручку механического привода. Открыв их так, чтобы можно было протиснуться в щель, взял с тумбочки у выхода один из одноразовых осветителей, стукнул, активировав, и вылез наружу, в пока ещё тёмный коридор дома. Створку оставил незакрытой, но Себастьян знал, в его кабинет в отсутствии Сильвии никто не зайдёт.

— Почему до сих пор не починили эти, дьявол их возьми, конденсаторы? — задал риторический вопрос Себастьян, чтоб не молчать. Лучше уж повозмущаться.

— Почему не починили? Починили! — неожиданно произнёс отец. Себастьян аж сбился с шага.

— То есть?

— Я же говорю, дом был готов к вырубанию электричества. К подстанции планетарных сетей мы до сих пор не подключены, но дублирующая резервная система питания активирована и готова к включению в любой момент. Просто я не даю пока команду, пускай все в темноте поползают. Полезно.

— Но зачем? — не понял Себастьян.

— Говорю же, полезно! — повысил голос сеньор Октавио. — И вам с Сильвией. И слугам. И охране. И даже мне — вспомню боевую молодость и походы по Африке. Там тоже по ночам было темно и душно. Только ещё звери дикие могли напасть, да насекомые покоя не давали.

Больше Себастьян не проронил ни слова — так и молчал до окончательной цели их путешествия.

Враги должны думать, что атака была настоящей. Что дом Феррейра пострадал. Так думать должна и Сильвия, эта виновница их позора и предательница. Нет, он никогда не простит ей такого унижения семьи, что бы там ни планировал отец. Но всё же, какой ход…

— Пришли. — Отец остановился около створки… Глазок которой маняще-призывно горел красной лампочкой готовности. Они спустились на минус четвёртый этаж, пройдя через множество подсобных и технических помещений. Сюда слуги не каждый день заглядывают! И в отключённом от питания доме… Тут стояла работающая створка.

Отец приложил свой мастер-ключ, и створка поехала в сторону, открывая комнату, залитую приглушённым, но ровным светом, идущим с потолка и стен. Сюда питание дали, и, видимо, давно, почти сразу. Почему — он тоже моментально понял. Ибо в комнате, почти в её центре, стояла… Люлька. Детская кроватка, накрытая полупрозрачным наношёлковым балдахином. И в этой кроватке…

Себастьян подошёл ближе и посмотрел внутрь. Да, так и есть. Там сопело маленькое тельце невинного ребёнка. Настолько маленького… Себастьян никогда не видел таких малюток.

— Сеньор Октавио, всё в порядке?

— Да, Марибэль, в полном.

Себастьян обернулся на голос — в углу комнаты находилась женщина лет тридцати, он не заметил её сразу — был шокирован видом кроватки. Женщина красивая и смутно знакомая.

— Себастьян, это Мария Исабель, кормилица ваших двоюродных брата и сестры, наших ближайших родственников. Марибель, это мой сын и наследник Себастьян.

— Очень приятно, юный сеньор, — без подобострастия, совершенно ровно кивнула ему женщина. Когда она подошла, он рассмотрел её черты лица — типичная латинос с красноватым оттенком кожи, ближе к метисам, чем к белым. Но глаза умные. И… Добрые. Он понял, эта женщина ЛИЧНО предана семье и отцу, и умрёт за него и его интересы. Так что ребёнок в надёжных руках.

— Сеньор, когда я смогу увидеться с собственными детьми? — произнесла женщина.

— Я же уже говорил, как только всё уляжется. — Отец оглядел дом. Посмотрел вверх (они находились на подземном этаже), обозначая, что главное событие, которого ждали, пряча тут ребёнка, позади. — Теперь уже скоро, Марибель.

— Она тут уже месяц, — пояснил он ему. — А у неё муж и свои маленькие дети. Кстати, она будет растить малыша вместе с ними, как члена семьи. В далёкой-далёкой провинции, я даже тебе не скажу, где.

— Понимаю, — кивнул Себастьян.

— Как малыш? — это снова ей.

— Хорошо, сеньор Октавио. Кушает. Много спит. Почти набрал то, что должен. Развивается нормально, как и должен ребёнок в его случае. Отклонений нет.

Женщина замялась.

— Сеньор, я не могу больше обращаться к нему «мой маленький». Это — человек, тварь господня. Ему нужно дать имя.

— Он ещё слишком маленький, — усмехнулся Себастьян. — Ему рано имя.

— Юный сеньор не прав, — покачала Марибель головой. — Имя нужно всем, даже таким маленьким. Они привыкают к его звуку с первых дней и чувствуют его. Понимают, что обращаются к ним. Даже такие крохи. Сеньор, — а это снова к отцу, — мне нужно знать, как зовут кроху.

— Педро, — не раздумывая, выдал отец. — Мать хотела назвать его Педро, в честь деда. Она говорила это своему лечащему врачу. И ещё пару раз подругам по визору. И один раз — священнику. Это точная информация, называй его Педро.

— Поняла, сеньор. — Женщина благодарно поклонилась.

— Пойдём, сын. — Отец взял его за рукав и потащил прочь из детской. Створка за спинами встала на место, отрезая от цивилизованного эликтрифицированного участка дома.

— Так значит… — только и смог выдавить Себастьян.

— Да, я не такой монстр, как кажется. А операция была проведена в значительно большее количество ходов. И теперь ты понимаешь, что у Сильвии будут козыри для торговли с Хуаном. Когда мы введём её в курс дела, конечно.

— Да какие козыри! Она ему просто отдаст ребёнка, и всё! — усмехнулся он.

Отец лишь покровительственно улыбнулся.

— Это Поступок, сын. И лягушонок оценит его правильно. Неужели ты думаешь, я не понимаю этого?

Но до этого мы возьмём у малыша кучу анализов и проведём все возможные исследования. И даст бог, нащупаем след открытия, которое сделал де ла Росса.

Пойдём наверх, сынок, — улыбнулся он. — Сегодня мы одержали самую значительную свою победу. При том, что все наши враги свято уверены в нашей слабости и поражении. Считаю, это стоит того, чтоб распечатать коллекционную бутылку пятидесятилетней выдержки. Что думаешь?

— Да, отец, — задумчиво покачал головой юный Феррейра. — К добру это, к худу, но за это в любом случае стоит выпить!