Ангел Петя

– Допустим, у вас появился способ дать знать о себе людям. Как вы собираетесь напомнить о сотнях миллионов забытых ангелов?

Оказалось, что у неприятного гостя есть готовое решение. Оно заключалось в воцерковлении всех жителей России и в глубинном реформировании православной церкви. Теперь в церквях заупокойные службы будут проходить непрерывно круглые сутки, священники будут работать посменно, а прихожан обяжут туда ходить, как на работу. Те, кто будут отлынивать от посещения церкви, будут вычеркнуты из поминальных списков и, тем самым, когда придет время, преданы заслуженному забвению на небесах. Чувствовалось, что идея Марципанова выношенная и глубоко продуманная. Предполагалось, что списки для поминовения, подготовленные в мире ангелов, будут обязательны для зачтения во всех без исключения церквах. Другие списки будут составляться земным религиозным и светским начальством по региональному принципу и приниматься к исполнению районными церквами. На местах списки будут дополняться именами усопших, в зависимости от заслуг последних. Что это за заслуги, и перед кем они должны быть заработаны, Пете понять не удалось. Но, будучи человеком, ставящим логику во главу угла, он уточнил:

– А почему вы говорите только о православной церкви? Почему бы такое же не устроить в мечетях, костелах, синагогах?

– Это не мое дело, – сухо ответил Марципанов, – если захотят, могут у себя тоже такое устроить. Я – русский человек, и волнуюсь о своем народе.

О себе ты волнуешься, а не о русском народе, подумал Петя, а сам спросил:

– А не будет ли правильнее, рассказать людям, как на самом деле устроен мир ангелов?

– Если бы вы, молодой человек, внимательно изучали священные книги нашей церкви, то знали бы, что там всё и так подробно и правдиво описано, просто – в иносказательной форме.

Потом Марципанов на секунду призадумался и завершил свое выступление совсем уж нелогично:

– А кроме того, простому народу вовсе необязательно знать, как всё устроено на самом деле. Это приведет к падению нравов и ослаблению власти.

– Ян, как тебе этот красавец? – мысленно спросил Петя.

– Просто удивительно, Петр. Вроде бы, произносит вполне разумные вещи, а всё вместе выходит удивительной гадостью.

– Федор Петрович, а как вы собираетесь установить связь с людьми, и при чем здесь арханы? – вежливо поинтересовался Петя.

– Так вы признаетесь, что архан? – обрадовался Марципанов.

– Не признаюсь. Рассказывайте.

Из рассказа несимпатичного гостя выяснилось, что время от времени, очень редко, появляются ангелы с удивительными способностями – они могут творить все из ничего на любом подворье, и сотворенное ими остается даже после того, как такой ангел покидает этот мир. Называют их архангелами и совсем напрасно – правильнее было бы их называть демонами. Осознав себя, архан начинает служить злу. Как только он появляется в этом мире, к нему тут же являются другие арханы, и, для начала, берут с него клятву, что тот будет служить силам зла и никому не выдаст своих удивительных способностей.

– Судя по всему, вы, Петр Андреевич, такую клятву уже принесли, – проницательно посмотрев на Петю, сообщил Марципанов. – Ума не приложу, зачем вы так прокололись на балу у Пушкина, но, наверняка, не случайно – арханы очень умны и рассчитывают всё наперед. Возможно, вы собираетесь выявить меня и других праведников, которые борются с силами зла. Что же, нас это не пугает. Знайте, что нас куда больше, чем вы можете себе представить. Пусть некоторые из нас до поры до времени не афишируют принадлежность к движению, но будьте готовы к тому, что когда придет время, каждый второй ангел окажется праведником, и вам тогда не поздоровится!

– Довольно угроз! – прикрикнул Булгарин. – Рассказывай дальше, – и Марципанов, бросив на него неприязненный взгляд, продолжил рассказ.

Основная задача арханов – узурпировать все контакты с людьми. Будь их воля, так они бы помешали другим ангелам видеть глазами эмпатов, но руки коротки, это не в их силах.

– Значит, любой архан может вступить в контакт с любым человеком? – невинно поинтересовался Петя.

– А это уж вам лучше знать, Петр Андреевич, – обиженно сказал Марципанов. – Вы бы мне лучше объяснили, почему вы так противитесь тому, чтобы ангелы общались с людьми? Мы бы могли их научить, как правильно жить, давали бы различные поручения, а они бы про нас помнили и почитали.

– Я не противлюсь. Мне бы и самому очень хотелось связаться кое с кем из людей, – признался Петя.

– Хорошо. Не хотите признаваться – не надо. Но помочь вы нам можете?

– Не могу, – честно сказал Петя. – Но мне интересно послушать, что вы еще знаете про арханов.

– Хорошо, – бросив хитрый взгляд на Петю, согласился Марципанов. – Будем играть по вашим правилам, – и продолжил:

Словно легендарные вампиры, которые пьют человеческую кровь, арханы питаются ангельскими душами. Все знают про таинственные исчезновения ангелов. Исчезают не только немощные старики, лишенные крыльев, но и полные сил ангелы, у которых в крыльях сотни, а то и тысячи нитей и огромные подворья. Стараясь скрыть свои преступления, арханы навязывают отвратительную мораль, запрещающую говорить о количестве нитей в своих крыльях. Любой ангел, желающий противостоять тайной власти арханов, первым делом должен не скрываясь начать рассказывать о своих крыльях. Вот у самого Марципанова на данный момент в крыльях почти полторы тысячи нитей, и он готов говорить об этом без стеснения кому угодно. Пусть Петр Андреевич сделает шаг навстречу, и расскажет про свои крылья!

– Знаете, я не готов. Я успел привыкнуть к мысли, что это неприличная тема. Понятно, что это ограничение довольно условно и имеет неясное происхождение, но сейчас о крыльях я говорить не буду. Рассказывайте дальше, пожалуйста.

Марципанов с недовольным видом продолжил рассказ.

Выпив душу ангела, архан ненадолго обретает огромную силу. Например, он может подслушивать чужие мысли и передавать свои. А главное, напитавшись чужой силой, он может на время во плоти появиться в мире людей. Если Петр Андреевич все же решится примкнуть к праведническому движению, то он, Марципанов, охотно укажет на ангелов, чьими жизненными силами можно воспользоваться – эти ангелы живут уединенно, и их никто никогда не хватится.

– Ну и гадина! – мысленно пожаловался Петя.

– Да, тип преотвратительный, – согласился Булгарин.

– Вы упоминали про уязвимость архангелов. В чем она заключается?

– Обычный экзорцизм, – пожал плечами Марципанов, – почти такой же, как в мире людей. Я же говорил, что вас правильнее называть демонами. Двенадцать праведников, объединив свои силы, могут уничтожить архана.

– А архан, значит, просто будет сидеть и ждать, пока его уничтожат?

– Архан не может не принять вызова двенадцати, – с удовольствием пояснил Марципанов.

– Почему?

– Не знаю, – смутился неприятный собеседник. – Наверное гордыня не позволяет. Кроме того, он рассчитывает на победу в этом поединке. В этом случае исчезают праведники, а архан напитывается их силой.

– И часто такое случается?

– Примерно, один раз из десяти архан одолевает праведников, если верить нашим записям.

– А что это за записи, можно узнать?

– Мы фиксируем все сведения о арханах уже много сотен лет. Документы всё время копируются новыми соратниками, чтобы с уходом очередного ангела не потерять ни слова.

– Эти записи секретные?

– Отнюдь нет. Будь моя воля, я бы заставил всех ангелов их изучить. Загляните, как-нибудь ко мне, с удовольствием дам их почитать, – с этими словами Федор Петрович поднялся с кресла:

– Полечу я, пожалуй.

– Последний вопрос, Федор Петрович: в чем заключается праведность двенадцати праведников?

– Как это в чем? – удивился Марципанов, – в том, что они готовы пожертвовать своим существованием ради уничтожения архана. Жду вас вскоре у себя, Петр Андреевич.

С Булгариным борец с архангелами прощаться не стал.

Глава XIII

И вот, экспедиция из некогда разоренного Богами Двадцатого Города вернулась, и ее главная добыча лежала на столе. Петрос с недоумением смотрел на странную конструкцию, которую Парва с хитрой улыбкой катал туда-сюда по крышке стола. Петрос молчал, ожидая, что скажет учитель. Наконец, Парва не выдержал:

– Представь себе, что тележка не такая маленькая, а размером со стол. Теперь вообрази, что четверо мужчин с трудом взваливают на нее камень, – с этими словами Парва поставил на платформу кувшин с вином, уже наполовину пустой.

– А теперь представь, что слабая хрупкая женщина начинает толкать эту тележку, – чтобы подчеркнуть хрупкость женщины, учитель легонько подтолкнул кувшин не ладонью, а мизинцем. Кувшин быстро покатился и, если бы Петрос не успел его поймать, очутился бы на полу. Петрос взял тележку в руки и внимательно рассмотрел. Колеса держались на гвоздиках, вбитых в боковины платформы.

– Удивительное решение! Вместо того, чтобы каждый раз подкладывать катки под тяжесть, их просто соединили с грузом. Похоже, эта игрушка может многое изменить в жизни Барга. Это платформа – лишь гениальная идея, а сколько всего можно улучшить!

После этого учитель и ученик, перебивая друг друга, начали предлагать улучшения, демонстрируя то, что, тысячелетия спустя, назовут инженерным подходом:

– Если отверстия в колесах сделать поменьше и оковать металлом, они будут очень легко крутиться.

– А еще можно смазать гвозди маслом, чтобы лучше скользили.

– А, если у платформы сделать бортики, с нее груз не будет спадать.

– Если толкать будет не женщина, а бык, можно нагрузить еще больше.

– Зачем толкать, лучше тащить. Тогда можно впрячь несколько быков.

– А человек, управляющий быками, может сидеть прямо на платформе.

– Можно на ней установить паланкин и передвигаться, оставаясь сухим во время дождя.

Идеи сыпались из мужчин, как горох из мешка. Вино уже было допито, а интересные мысли все не иссякали:

– Если сделать большие колеса, можно ездить по бездорожью.

– Трехколесная тележка всегда будет уверенно опираться на землю и не расшатываться.

– Добавить пружины, и даже при езде по неровной дороге, седока будет лишь слегка приятно покачивать, как на волнах.

Храмовый колокол коротко пробил три раза, до рассвета оставалось совсем немного. Петрос вызвался проводить учителя, но тот отказался, сказав, что ему еще кое с кем нужно встретиться.

После того, как Марципанов скрылся в темном небе, Петя спросил:

– О каком доносе ты говорил, Ян? На кого накляузничал Марципанов?

– Когда-то, по его милости, меня изгнали из армии. А вообще, по этой части был он человеком очень неленивым, и доносил на всех без исключения – опасный человек. Боюсь, и теперь от него можно ждать серьезных неприятностей.

– Давай, сейчас же с Пушкиным свяжемся. Нужно попросить, чтоб он прикрыл меня с этой дурацкой шляпой. Какой же я растяпа!

– Я с ним на связи. Француз через час закончит важное совещание и прибудет сюда. А ты пока можешь заняться своими эмпатами.

Работу с нитями Петя начал с посещения отравителей. Оказалось, что те по-прежнему находятся в заключении, и, судя по раздраженному брюзжанию, застряли там надолго. После этого удалось познакомиться с двумя десятками новых эмпатов, причем, когда Петя вошел в контакт с первой же нитью, сердце дрогнуло – перед глазами оказалась пара изящных девичьих рук с ухоженными ногтями, покрытыми знакомым светло-розовым лаком. Руки сноровисто чистили сырую картошку, потом промыли ее водой и поставили вариться на газовую плиту. Лишь двадцать минут спустя, когда эмпатесса, пройдя по незнакомой квартире, мельком заглянула в зеркало, Петя понял, что это не Маришка, а какая-то едва знакомая молодая женщина с короткими волосами темного цвета – кажется, дочь последнего заказчика, который принимал Петю у себя дома. Молодой человек чертыхнулся и переключился на следующую нить. Спустя минут десять после того, как нити перестали реагировать на попытку контакта, появился Пушкин – встревоженный и немногословный. Петя тут же преподнес ему новый планшетный компьютер, только что вызванный из небытия, и произнес на французском приличествующую сопроводительную речь, велев приятелю связываться с собой через планшетник при любом удачном случае. Недурной французский! – одобрил Булгарин. Дальнейшая беседа велась на языке Расина и Монтескье – кажется, именно так высоким стилем принято называть французский. Добавим, что ни Расина, ни Монтескье Пете читать не доводилось.

Давая возможность озабоченному приятелю собраться с мыслями, Петя поинтересовался, каким образом к тому попала рублевая монетка, изготовленная коллекционером. Оказалось, что на коллекционера удалось выйти довольно коротким путем, через третьи руки. То есть, с коллекционером оказался знаком ангел, у которого был знакомый ангел, который, в свою очередь, был знаком с ангелом, входящим в ближайшее окружение Пушкина, через которое тот осуществлял свои поисковые запросы. Первый ангел привел третьего к коллекционеру, где третий получил вожделенную монетку, которая была передана через Пушкина Пете.

– Как ты думаешь, Француз, не стоит ли собирать небольшие артефакты у тех ангелов, которые согласятся быть найденными через твое адресное бюро, и хранить их где-нибудь у тебя на подворье? Это здорово сэкономит время.

Понятливый Пушкин на миг задумался и тут же кивнул головой:

– Отличная мысль. Депозитарий артефактов-приглашений. Принято.

– И еще. Когда мы закончим с каталогизацией ангелов, не попытаться ли внести в нашу базу всех эмпатов?

– Это же целиком население Земли, – задумался Пушкин, – раньше о таком я не смел и мечтать. Представь себе, шесть миллиардов эмпатов, да каждый о сотне-другой ангелов помнит. Не слишком ли это сложно будет?

– Пустяки, – уверенно заявил Петя, – элементарная структура. Главное, ввод данных обеспечить – вот здесь придется потрудиться.

Он усадил гостя в удобное кресло и принялся было излагать последние новости про Ферма и Марципанова, но Пушкин его прервал:

– Не нужно. Я уже все знаю от Бýлгара.

– Очень хорошо. Значит, успел уже все обдумать и составить мнение. Ты веришь в кровожадность арханов по версии Марципанова?

– Марципанов – тип предельно мерзкий. Но это не означает, что он полностью не прав.

– Тебя не удивляет, что он себя и своих товарищей, таких же, как он сам мерзавцев, называет праведниками?

– Придется смириться, Петр, что изначально высокое и прекрасное слово присвоили себе подлецы. Если знаешь, изящная свастика когда-то была всего лишь солярным символом. Наши предки охотно им пользовались не только в ритуальных целях – свастика украшала одежду, например. А сегодня для тебя свастика – символ темных сил, уничтоживших многие миллионы наших соотечественников, и должно пройти еще очень много лет, прежде чем ее старое значение вновь станет основным. Надеюсь, что и слово праведник со временем снова станут применять к себе люди, радеющие за свой народ и свое Отечество не в ущерб остальным.

Петя подивился патетике, прозвучавшей в голосе вечно ироничного приятеля, и озабочено спросил:

– Француз, а что нам сейчас следует делать с господином Ферма и другими арханами?

– Ты с ними собираешься что-то делать? – невесело усмехнулся Пушкин, – как бы они с нами чего-нибудь не сделали. Но ты, Петр, сейчас постарайся сохранять спокойствие. Не следует переживать о том, чего не можешь изменить. Отправляйся, лучше, в гости к Марципанову, почитай записки праведников об арханах. Не верь безусловно тому, что прочтешь, но прими к сведению. Нужно быть готовым к тому, что арханы, рассказывая о себе, будут лукавить. По-любому, знакомство с другой точкой зрения для тебя будет не лишним. Кстати, где тот мешок самоцветов, что ты принес с арханского подворья? Набор наемных служащих для нашей службы уже идет вовсю, дело за деньгами.

– Мешок здесь, забирай его. А как ты намерен расплачиваться с работниками?

– Предполагаю установить жалованье – скажем, один камешек за год работы на благо базы данных. Думаю, что вознаграждение за первый год следует выплатить авансом.

– Просто раздашь камешки?

– Нет, брат, так камней не напасешься, тут нужен серьезный учет! Я уже назначил главного бухгалтера из числа своих чхота. Он здесь у нас совсем недавно и очень обрадовался, что сможет продолжить заниматься любимым делом. Очень веселый господин оказался – говорит, что теперь у него перерыва в стаже не будет. Уже набирает персонал в бухгалтерию из бывших коллег. Он привык вести учет на компьютере, нужно будет завести электронную бухгалтерию. Сможешь помочь?

– Сделаю, – кивнул Петя.

– Да, – вспомнил Пушкин. – Чтобы уберечься от последствий твоего легкомысленного фокуса со шляпой, я попытаюсь ввести моду на такого рода мистификации. Через несколько часов у меня начнется большой бал, на котором многие из приглашенных продемонстрируют уменье создавать предметы на моем подворье. Надеюсь, это отвлечет внимание праведников от твоей особы. А теперь, лети к Марципанову. Думаю, он уже заждался тебя.

Марципанов, действительно, ждал. Похоже, он неплохо подготовился к Петиному визиту. За большим столом сидело полтора десятка гостей, представлявших различные национальности Российской империи и ее окрестностей. Наверное, чтобы кандидату в арханы было легче оценить интернациональный характер сборища, многие гости были одеты в национальные костюмы. Мелькали халаты и шелковые шаровары, тюбетейки различных покроев, сванская шапочка, чалма, косматая горская папаха, пара фесок и даже ермолка. Отведя гостя в сторону и деликатно придерживая его за локоть, Марципанов негромко и укоризненно говорил:

– Вот вы, Петр Андреевич, меня чуть ли не в великорусском шовинизме упрекали, а взгляните на моих гостей – все братские нации Империи желают величия нашему Отечеству!

– Вон того, в чалме, с рыжей бородой, тоже у нас в церкви поминать будут? – скептически поинтересовался Петя.

– Петр Андреевич, это же частности! Пусть каждый живет, как ему хочется, было бы Отечество счастливо, – Федор Петрович источал волны толерантности и приверженности идеям свободы совести. Похоже, за короткое время разлуки с Петей, он успел отказаться от идеи национальной зашоренности.

Хотел бы я посмотреть, как твои гости выглядят на самом деле, подумал Петя и благожелательно поинтересовался:

– Все ваши друзья разделяют идеи и участвуют в движении праведников?

– Конечно! Их всех волнует печальная судьба забытых людьми немощных ангелов.

– Я бы хотел ознакомиться с записями про арханов, – напомнил Петя.

– Разумеется! Прошу в библиотеку!

Библиотека впечатляла. Петя предполагал, что сведения о арханах помещаются в нескольких томах, в крайнем случае, занимают большой книжный шкаф. А здесь этих шкафов – высоких до потолка, с дюжиной полок, набитых книгами, папками и свитками, были многие десятки, а возможно, и сотни. Они располагались в анфиладах комнат, конца которым не было видно.

– Неужели, это все про арханов? – удивился Петя.

– Разумеется, нет. Здесь собраны все сведения, касающиеся связи между нашими мирами. В первых десяти залах собрана литература из мира людей. Когда наши эмпаты читают интересующие нас материалы, мы их тут же копируем. Последующие несколько комнат содержат ангельские легенды и предания разной степени достоверности. А в последней зале собраны практические рекомендации по общению с арханами.

– Я бы начал сразу с последней, – решил Петя.

Еще будучи человеком, Петя много читал и умел читать очень быстро. В своем новом мире он держал в руках книгу всего один раз, менее суток назад, и то не стал читать. Библиотека праведников оказалась первым местом в мире ангелов, где Петя столкнулся с обилием текстов. Петя с удивлением обнаружил, что скорость рук, перелистывающих страницы, не поспевает за быстротой восприятия. Стоило бросить один взгляд на страницу, и все ее содержимое тут же становилось уверенным знанием. За несколько часов я одолею все эти книги, прикинул Петя. Оказалось, он несколько переоценил свою скорость, но, когда пришло время нанести визит архану Ферма, изученной оказалась почти четверть книг из последней комнаты.

За пару минут недавнее приглашение великого математика довело его до арханского подворья, и прибегать к помощи чудесно ограненного бриллианта не пришлось. Петю уже ждали. Двое незнакомых ангелов, судя по именам, были американцами или англичанами. Скорее, англичанами – больно уж вид чопорный. Третий, смуглый, с короткими, очень густыми волосами с сильной проседью, скорее всего, испанцем. Все четверо, включая хозяина, выглядели очень немолодо. Наверное, это свойственно архангелам, подумал Петя.

– Вы не опасаетесь, что ваш зрелый вид выдаст в вас арханов? – спросил он, радуясь тому, как он складно и уверенно изъясняется по-французски, – вы здесь чуть ли не единственные, отказавшиеся от цветущей юной внешности.

– Обычно, в обществе мы стараемся выглядеть как все, – улыбнулся Испанец. – Дело в том, что у любого жителя этого мира есть облик, в котором сильнее всего проявляются его способности. Для обычных ангелов это не слишком существенно, а для нас очень важно. Наши способности в полном объеме очень скоро понадобятся, чтобы помочь вам сделаться настоящим архангелом – инициация требует много сил.

– Ваш оптимальный внешний вид соответствует возрасту, в котором вы сюда попали?

– Удивительный вы человек, Петр. Точнее, ангел, а, если совсем точно – архан. Вы спрашиваете про нашу внешность и совсем не интересуетесь, как из вас будут делать полноценного архана. Впрочем, удовлетворю ваше любопытство: внешность соответствует не возрасту, а, скорее, самоощущению.

– Вы готовы, господа? – обратился он к арханам, стоящим рядом с непроницаемыми лицами (Пете пришло в голову, что, скорее всего, Испанец мог задать этот вопрос мысленно, а спросил вслух). Арханы торжественно кивнули.

– Вам, Петр, лучше прилечь, – посоветовал Испанец. Кажется, он был главным среди присутствующих.

Пете прибрежная трава показалось жесткой, и он, прежде чем лечь, подстелил тонкий полосатый матрасик.

– Прикройте глаза и постарайтесь расслабиться, – прозвучал в голове голос, кажется, Ферма. Петя закрыл глаза и почувствовал, что засыпает. Тревоги он не ощутил – гостеприимный Булгарин, на правах гуру и хозяина подворья, частенько вечерами наводил на него сон.

Пете что-то определенно приснилось, но что именно вспомнить не получалось. Когда он открыл глаза, компания из четырех арханов сидела на траве неподалеку. Испанец курил кальян, Ферма что-то писал в блокноте, а англичане играли в шахматы. Интересно, я долго спал? – подумал Петя.

– Почти двое суток.

– Сорок пять часов и тринадцать минут.

– Два дня.

– Вы очень полезно провели это время, Петр, – четыре голоса возникли в Петиной голове одновременно, и он в точности знал, кому принадлежит какой.

– Поздравляю, теперь вы настоящий архангел. Чтобы в этом убедиться, проведем первое испытание, – голос Испанца казался очень торжественным. Задумайте какое-нибудь число и сообщите его господину Ферма так, чтобы он лишь один вас услышал.

Петя сосредоточился на Ферма и мысленно шепнул: «ноль».

– Отличное число ноль, – одобрил Испанец, – но приватной беседы с господином Ферма у вас не вышло. Сейчас я назову число, которое услышите только вы. Постарайтесь понять, как я это делаю: «двести сорок один», – прозвучало в Петиной голове. – А теперь умножьте его на два и результат конфиденциально сообщите Ферма.

Петя сосредоточился и понял, как это нужно сделать.

– Четыреста восемьдесят два, – тут же повторил вслух Ферма. Испанец улыбнулся, а англичане лишь сдержанно хором кивнули головами: испытание прошло благополучно.

– А я еще удивился, как вы можете в шахматы играть, если читаете мысли противника. Оказывается, можно скрывать, что думаешь, – поделился мыслями новообращенный архан со всеми присутствующими. – Извините, я должен связаться с Булгариным. Наверное, он волнуется.

– Свяжитесь, конечно, но не тревожьтесь, он предупрежден и не беспокоится за вас.

– А сейчас вы с меня возьмете клятву и подписку о неразглашении? – небрежно поинтересовался Петя.

– С чего вы взяли? – неискренне хором удивились четыре архана.

Вскоре выяснилось, что подписка действительно не нужна. Отныне, получая сообщение от любого архана, Петя, всякий раз будет ощущать нечто, названное господином Ферма l’embargo – эмбарго, запрет. Запрет был чем-то вроде предупреждения об уровне конфиденциальности сообщения: «открытая информация», «для служебного пользования» и так далее, вплоть до «строго личное» и «абсолютно секретно». Как объяснили арханы, проигнорировать этот «гриф секретности» Петя просто не в силах и поделиться с кем-либо запрещенными сведениями невозможно в принципе.

– А если кто-нибудь по ошибке установит повышенную секретность? – Петин математический ум не мог смириться с необратимостью запретов.

Оказалось, что запрет может снять специально собранная группа архангелов. Как именно организуется группа, и сколько в ней должно быть арханов, Петя спрашивать не стал, он не испытывал ни малейшего желания нарушать режима секретности.

По совету наставников, Петя немного попрактиковался в чтении и наложении запретов, и, заодно, поинтересовался, может ли кто-нибудь читать его мысли против желания. Оказалось, что нет, никто, включая любого из арханов и его собственного гуру. В тоже время, наш герой, как и любой архан, теперь мог с легкостью читать мысли любого ангела. Разумеется, ангела, не обладающего арханскими способностями.

– Расскажите, что я теперь умею еще? – нетерпеливо спросил Петя. Он был уверен, что новые способности не ограничиваются обменом мыслями и оказался прав. Выяснилось, что любой архан обладает даром расшифровать свои крылья – сразу все нити, а не по одной, как прочие ангелы. Достаточно обратить внутренний взор на крылья, чтобы узнать сразу про всех своих эмпатов. Петя тут же подумал о Маришке, вскочил, извинился, отбежал на несколько шагов, зачем-то повернулся к четырем арханам спиной, прикрыл глаза и увидел все нити своих крыльев. Он безошибочно выбрал нить возлюбленной и сосредоточился на ней.

Оказалось, что Маришка сидит у себя дома за столом и листает булгаринскую рукопись. Перелистывает страницы быстро, явно не успевая прочитать – наверное, что-то ищет. Вдруг бросила листать и убрала руки от листков. Глаза, медленно перебегали со строчки на строчку, потом замерли. Прошла минута, вторая, третья; взгляд девушки оставался неподвижным. Потом на страницу капнуло. Маришка плачет, понял Петя, и у него защипало в носу.

Глава XIV

Утром учитель Парва был обнаружен в своей постели мертвым. Главный лекарь храма констатировал разрыв сердца.

– Он совсем не берег себя, работал круглыми сутками, переживал за весь Барг.

– Тащить на своих плечах все заботы великой страны – тяжелый труд.

– Никогда у нас не будет такого верховного жреца, –

так говорили жрецы остальные люди. Верховного жреца любили.

На следующий день по всей стране был объявлен траур. Тысячи людей из ста двадцати четырех номосов съехались в Первый Город, чтобы проводить самого важного человека великой страны в последний путь. На храмовом дворе из драгоценного розового дерева, привезенного из восточных земель, сложили огромную, в пять человеческих ростов, пирамиду. На ее вершине в окружении шестнадцати огромных чаш с каменным маслом лежало тело верховного жреца, задрапированное в траурное белое полотнище. Когда ровно в полдень жаркое пламя погребального костра взметнулось вверх и заслонило высокую пирамиду, наверху почти одновременно загорелись чаши. Пламя поднялось еще выше и от него повалил жирный черный дым, заглушая аромат горящего розового дерева. Заревели трубы, им коротким злым боем отозвались храмовые колокола. Петрос знал, что трубы и колокола сейчас оглушительно звучат во всех храмах каждого из ста двадцати восьми номосов, а все главные жрецы молят Высокого Бога, повелителя подземного царства, чтобы он с любовью принял своего великого нового подданного. Петрос не выдержал и, не скрываясь, заплакал. Он знал, что ушел единственный человек, который его по-настоящему понимал.

– Я не верю, что это случайная смерть, – признался он Прометею во время ближайшей ночной встречи.

– Да, это несомненное убийство, Парва умер не от разрыва сердца – согласился Прометей. Кое-кто из Богов желает остановить прогресс у людей.

– Но зачем? Люди никогда не смогут противостоять Высоким Богам.

– Ты пытаешься понять, что подумала змея, кусая спящего человека. Змея не думает, она просто кусает, потом что не может иначе.

– Теперь я начинаю догадываться, – добавил Прометей, – почему последний корабль с рабами, отпущенными на свободу, не добрался до цели. Буря была ни при чем. Кое-кто не хотел, чтобы отпущенные крестьяне и ремесленники, научили дикие племена новому. У кого-то людской прогресс стоит костью в горле. Скоро, думаю, наступят плохие времена и у вас, и в мире Богов.

Закончив смотреть на родной мир глазами Маришки, Петя обернулся к арханам и увидел ту же картину, что обнаружил проснувшись после инициации: кальян, блокнот, шахматы. Правда, кое-что изменилось: все, за исключением Ферма, который лишь слегка посвежел, приобрели юный цветущий вид, а у Испанца, вдобавок, седеющий бобрик превратился в смоляные кудри до плеч, и образовалась небольшая бородка, которую Петя поначалу мысленно назвал мефистофелевской, а потом вспомнил слово «эспаньолка», испанская борода. Судя по всему, особые силы, которые четверка использовала для инициации нового архана, были им больше не нужны, и свою внешность уже можно было выбирать по настроению. Петя приблизился к четверке – пора было продолжать познание мира.

– Скажите, правда ли, что арханы пьют души других ангелов? – обратился он сразу ко всем четверым. Ответом было молчание, и Петя ощутил в нем странное сочетание обиды и неловкости. Молчание затягивалось, а потом за всех ответил Испанец:

– Вам случалось слышать, Петр, что в момент смерти происходит выброс особой энергии?

– Случалось. Чушь всё это. Почему-то эту энергию ощущают одни лишь экстрасенсы и прочие шарлатаны, а физические приборы ничего не фиксируют. Кроме того, никакой особой энергии не существует, энергия – она и есть энергия, хоть в джоулях ее мерь, хоть в калориях.

– Месье – сторонник научного метода, – улыбнулся Ферма. – Собственно, мы собирались рассказать, что при уходе из этого мира тоже происходит выброс энергии, но прежде я расскажу историю, которая поможет вам осознать относительность человеческих знаний и средств измерения чего бы то ни было.

История эта приключилось с молодым ученым, другом юного тогда Ферма. Наверняка, юноша был верующим человеком, как и все в те времена, но к суевериям, порождаемым, как известно дремучим незнанием, относился с презрением и использовал всякий удобный повод их разоблачить. Как-то до юного ученого дошли слухи, что возле деревушки, расположенной в слабозаселенном Лимузене, есть проклятая расщелина, где по ночам любит собираться всякая нечисть, и стоит неосторожному человеку там появиться, как его настигает страшное проклятье. Несчастного ждет мучительная смерть, даже если удастся выбраться из этого страшного места живым. На теле образуются отвратительные язвы, а мясо начинает отваливаться от костей. Поскольку эти ужасные истории распространяли вполне здравомыслящие люди, юноша предположил, что в расщелине и правда твориться что-то неладное – не ведьмы с чертями, разумеется, а нечто такое, что наука может измерить и объяснить: выброс отравленных подземных газов, болотные миазмы, испарения ядовитых растений или минералов. Дерзкий ученый приехал в деревушку, вооруженный современным научным оборудованием – с собой у него была целая химическая лаборатория. Поначалу он предусмотрительно надевал перчатки, чтоб защитить кожу рук, а нос и рот завязывал платком, смоченным жидкостью, которую столетье спустя назовут кельнской водой. Не обнаружив ни вредных газов, ни ядовитых растений или минералов и, научно доказав, что вода в ключе, бьющем в лощине, не содержит вредных веществ, он объявил жителям, что проведет в проклятом месте целый месяц, чтобы посрамить их легковерие и невежество. Почти тридцать дней прожил он в шалаше возле источника, утоляя жажду чистейшей ключевой водой, и навещая деревню, лишь чтобы пополнить запасы хлеба, сыра и чудесного лимузенского копченного окорока. За этот месяц им было написано замечательное исследование о флоре этого чудесного места. А затем, распрощавшись с пристыженными пейзанами, ученый уехал в родную Гасконь. Там он вскоре покрылся язвами и в страшных мучениях умер.

– Радиация, наверное? – предположил Петя. – Во Франции богатые залежи урана. Если упомянутый подземный источник размывал месторождение, запросто можно было получить смертельную дозу облучения.

– Как же так? – ехидно удивился Ферма. – Ведь все что можно было измерено, и в воде не обнаружилось ни мышьяка, ни сурьмы, ни свинца. Согласно науке, вода была совершенно безвредной.

Петя лишь пожал плечами – он все еще не понимал, куда клонит месье Ферма.

– Если следовать вашей логике, Петр, и безусловно доверять научным измерениям, то в момент ухода человека из мира людей, действительно, не выделяется ничего. Ведь приборы не фиксируют ни одну из известных вам энергий: ни тепловой, ни электрической, ни магнитной. Современная наука научилась измерять радиацию, но вы уверены, что и ее нет. Следовательно, тот, кто говорит про выброс энергии, – дремучий неуч и мракобес. Правильно?

– Хорошо. Может, что-нибудь и выделяется, – вынужден был признать Петя.

– Да, конечно, можете идти, спасибо за помощь! – раздался голос Испанца. Обращался он, как оказалось, к англичанам. Те чопорно поклонились и быстро исчезли в голубом небе.

– А ты, Пьер, постарайся больше особо не отвлекаться, – попросил Испанец математика. – Видишь, английские коллеги заскучали.

Ферма на секунду скорчил пренебрежительную гримасу и продолжил рассказ. Итак, при переходе в мир ангелов происходит выделение энергии. То же происходит и здесь, когда ангел покидает свой мир. Вот эту-то истекшую энергию и умеет поглотить случившийся рядом архан. Упомянутая выше энергия обладает замечательным свойством. Она дает возможность совершать удивительные вещи, о которых Петя вскоре узнает. За исключением некой единственной ситуации, которая происходит не часто, архан никогда не принудит ангела уйти из этого мира, в этом просто нет необходимости – всегда можно найти того, кто сам по себе скоро исчезнет.

– Сейчас мы постараемся отыскать кого-нибудь, кто собрался в последний путь, – сообщил Испанец.

– Подождите, – попросил Петя. – Что это за мир, в который уходят ангелы?

– Мы об этом знаем ровно столько, сколько люди о нашем мире. Масса самых различных гипотез, но ничего конкретного. Допускаю, что часть здешних предположений содержат зерно истины, так же, как и людские верования о загробной жизни. Ведь, если высказать сотню догадок, парочка всегда окажется близкой к тому, что есть на самом деле.

– Раз люди ничего о нас не знают, значит, полноценного контакта между мирами не может существовать? – сделал логический вывод Петя.

– Может. И он существует. Но им не следует пользоваться.

Петя ощутил, что на последнем утверждении лежит очень высокий уровень запрета. Если предшествующий рассказ был помечен примерно так: «Ничего особо секретного, но с обычными ангелами про это лучше не разговаривать», то факт возможности двустороннего контакта имел запрет такой: «Никому об этом ни слова, ни намека!»

– Мы с друзьями – Пушкиным и Яном, в последнее время много говорим о контакте с людьми. Если я перестану это обсуждать, получится довольно откровенный намек, а он запрещен.

– А вы солгите, – разрешил Ферма. – Не нужно недомолвок. Соврите, и всё тут!

Петя почувствовал гадливость – почти такую же, как при общении с Марципановым. Опасаясь, что Ферма с Испанцем узнают о его чувствах, Петя быстро сказал:

– Еще два вопроса и летим. Можно ли рассказать друзьям, что арханы пьют энергию? И что за исключительная ситуация, когда архан вынуждает ангела уйти из мира?

– Про энергию можно, но не стоит. Впрочем, если хотите, расскажите, а то версия, изложенная в хрониках праведников уж вовсе людоедская. А что до ситуации с вынужденным уходом ангела (можете себя не сдерживать, и вслух называть его убийством), то это экзорцизм, упомянутый Марципановым – не удивляйтесь, я подслушал вашу беседу. Двенадцать тусклых умом, но агрессивных фанатиков нападают на архана, а тот вынужден защищаться. Вы ведь не против самозащиты?

– Не против, – вынужден был признаться Петя.

– Тогда, вперед, за мной! – воодушевленно воскликнул Ферма, – проводим ангела в последний путь!

– Удачи вам! – пожелал Испанец, – я не полечу. Три архана на одного угасающего ангела будет многовато. Петр может вообще ничего не почувствовать.

Ферма взлетел, и Петя последовал за ним. Его разрывали противоречивые чувства, и мучили десятки вопросов, но он решил пока молчать.

Внушительное подворье, на котором они приземлились, конечно же принадлежало ангелу с солидным числом нитей в крыльях. Спутники стояли на мощеной аллее, обсаженной вековыми дубами. Впереди аллея поднималась на высокий крутой холм, и на середине подъема дубы заканчивались – аллея превращалась в обычную широкую дорогу. Дорога резко брала вправо, скрывалась за отрогом, огибала холм и выводила к воротам замка. Размер замка отсюда оценить было сложно, но определенно это было очень немаленькое сооружение. Пете даже вспомнился пушкинский Исаакий-переросток, в котором он видел пугающих пансионеров своего приятеля.

– Сейчас хозяин этого места здесь один, это хорошо, – раздался в голове голос Ферма. – Сосредоточьтесь и попробуйте его почувствовать.

Петя не понял, на чем следует сосредоточиться и что почувствовать, но послушно навострил свои чувства и стал прислушиваться к себе, но ничего не ощутил.

– Слушайте так, словно пытаетесь установить связь со своим гуру, находясь в эфире. Голоса не слышно, но вы знаете, что он где-то есть. Обострите свой внутренний слух, словно забыли, какой голос у вашего наставника – низкий бас или совсем высокий женский, и ищите голос любого тембра во всех диапазонах. При этом не забывайте, что ищите не своего Булгарина, а кого-то, не известного вам – связываться с гуру сейчас не нужно.

Петя последовал совету. Он представил, что поворачивает ручку настройки древнего радиоприемника, проверяя весь диапазон частот. Вот только что, кажется что-то мощное, взорвалось сильнейшей эмоцией и тут же пропало – проскочил слишком далеко. Теперь медленно-медленно крутим ручку настройки в обратную сторону. Плавно, еще плавней. Уже где-то рядом, совсем рядом.

Вдруг Петя ощутил тоску – такую безысходную и давящую, что захотелось непрерывно громко кричать, только бы ее заглушить. От страшной душевной боли он не сразу сообразил, что тоска эта не его, а чужая – тоска хозяина подворья, которую он слышит. Петя быстро сбил настройку и чужая боль ушла.

– Бедный, как ему сейчас плохо, – потрясенно прошептал юный архан.

– Это у вас пройдет, к чужим страданиям быстро привыкаешь. Давайте, подберемся ближе, скоро всё закончится, – и они полетели низко над дорогой, обогнули холм и приземлились перед крепостными воротами. Выяснилось, что в части приверженности к крупным формам здешний хозяин вполне мог бы дать фору Пушкину с его Исаакием. Очутившись под сводами ворот, Петя ощутил себя небольшим насекомым – возможно, не муравьем, но кем-то не больше некрупного таракана. За воротами оказался огромный замок, возносивший свои башни прямо к небесам, но он не привлекал внимания. Взгляд остановился на исполинском человеке, сидевшем на огромном валуне посреди замковой площади. Человек был одет во что-то вроде серой хламиды, его локти упирались в колени, а руки обхватывали лохматую голову с нечесаной бородой. Человек медленно раскачивался из стороны в сторону. Ферма оставил Петю и вплотную приблизился к сидящему. Только теперь можно было оценить размер хозяина подворья: даже сидя, он был выше архана почти вдвое. А почему бы и нет? Где сказано, что все ангелы должны быть примерно одного роста, и при этом размером с человека?

– Мы пришли проводить тебя! – голос Ферма разнесся по просторному двору замка и отразился от стен, словно был усилен невидимым мегафоном.

Гигант убрал руки и поднял голову. Безысходная тоска, написанная на его лице, начала сменяться ужасом.

– Значит, это правда? Ты – архан и в мой последний час пришел выпить мою душу? – прорычал он.

– Не бойся, мы не арханы! – крикнул Ферма. – Мы пришли тебя утешить. Скоро ты окажешься в другом месте, где тебе будет очень хорошо. Тот мир лучше мира ангелов. Настолько же лучше, насколько этот мир лучше мира людей! Потерпи немного, совсем скоро твои страдания прекратятся!

– Я тебе верю, спасибо, – прогудел гигант, – скорее бы это закончилось. Мне сейчас очень плохо.

Прямо в этот момент на его груди появилось быстро растущее пятно. Вскоре стало видно, что оно заполнено мерцающим сумраком. Пятно расширялось все быстрее и вскоре великан исчез. Мерцающее кольцо побежало по мощеной площади, растворяя в себе брусчатку, замок и крепостную стену. Место, где сидел исполин оказалось центром расширяющейся мерцающей сферы, которая в мгновение ока добралась до горизонта и поглотила его. Еще через миг арханы остались одни посреди мерцающего мрака. Эфир поглотил огромного ангела и его подворье.

– Надеюсь, что в том мире ему будет хорошо, – сказал потрясенный Петя, – как бы мне хотелось узнать, куда...

– Приготовьтесь, сейчас это начнется, – нелюбезно перебил его Ферма.

И это началось, и длилось почти вечность, но все равно закончилось слишком быстро. И после этого стало ясно, что Петя прежде не знал, что такое наслаждение. Все прежде изведанные удовольствия – от еды и питья, секса и творчества с его озарениями, сладость отдыха от тяжелой работы, прохлады после изнуряющей жары – всё слилось, перемножилось, стократно усилилось и ушло, оставив воспоминание в каждой дрожащей клеточке тела.

– Я выпил душу ангела, – потрясенно прошептал Петя.

– Мы вдвоем ее выпили. Теперь мы с тобой, Петр, как братья. Зови меня Пьер и на «ты»!

– Хорошо, Пьер. Спасибо тебе, – рассеянно ответил Петя. Сочетание слов «братья» и «выпил» вызвали у него земные воспоминания с выраженным лингвистическим оттенком. Вспомнился приятель-математик – большой любитель заграничных поездок за казенный счет. Поездки были связаны с семинарами, симпозиумами, а также научными конференциями и, вне зависимости от их тематики, заканчивались единообразно в самом лучшем смысле этого слова. Каждый раз солдаты, офицеры и генералы науки, принимали участие в совместной попойке, на которой, как ни странно, по большей части обсуждались профессиональные темы. Ближе к концу мероприятия, Петин приятель всякий раз выбирал себе приглянувшуюся жертву из числа зарубежных коллег и требовал выпить с ним на брудершафт. Почему-то каждый раз он сталкивался с полным непониманием. Ладно, англоязычные – для них Bruderschaft иностранное слово и, в лучшем случае, они знают, что по-немецки это будет «братство». Допустим, также, что идея перехода на «ты» им не близка из-за отсутствия в современном английском местоимения «ты» – они и кошку зовут на «вы». Но немцы! Казалось бы, сентиментальная нация! Но, почему-то и они, высказывая, полную готовность к переходу на демократическое «ты», никак не могли увязать это с необходимостью поцеловаться с русским коллегой одного с ними пола и со словом Bruderschaft.

– Целоваться будем? – деловым тоном поинтересовался Петя.

Брат Ферма ничего не ответил. Он лишь опасливо взглянул на Петю и улетел далеко вперед.

На подворье Пьера Испанца уже не было – упорхнул уже по своим арханским делам. Ферма предложил распить на прощание бутылочку вина, и Петя с удовольствием согласился, заказав бургундского; прежде он его не пробовал, зато, как и все, помнил из Дюма: «Каналья трактирщик подсунул нам бургундское вместо шампанского!» Вино оказалось, как вино. Ничего особенного – кислое и с газом. Зато, застольная беседа вышла весьма примечательной. Беспокоясь за Булгарина, и немного познакомившись с гуттаперчевой этикой арханов, Петя спросил, не опасается ли Пьер того, что гуру знает про его арханскую сущность. Оказалось, что в свет Ферма всегда выходит в другом облике, да еще и под чужим именем. А к нему домой, как и на любое арханское подворье, обычный ангел может попасть только по приглашению, или в сопровождении архана.

– А как же твои чхота? – удивился Петя, – представить боюсь, сколько их у тебя, и каждый чувствует себя на твоем подворье, как дома, и в приглашении не нуждается.

Оказалось, что у Пьера нет чхота. Ни одного. И ни у кого из арханов нет. У Пети мелькнула эгоистичная мысль о Маришке, о том, как ее найти со временем, и ему тут же стало стыдно. Кажется, я становлюсь настоящим арханом, озабоченно подумал он.

Глава XV

Плохие времена настали в Барге быстрее, чем можно было ожидать. Статуи и алтари Прометея были разрушены во всех храмах страны, а на их месте поставлены изваяния Богини Стебнéвы, почти никому доселе не известной. Молитвы Прометею были запрещены под угрозой мучительной смерти, а документы, в которых упоминалось его имя, безжалостно уничтожались. Новый верховный жрец объявил Стебнéву главной покровительницей людей, ее изваяния начали возводиться не только в храмах, но и на городских площадях. Раньше этой чести удостаивался лишь Прометей.

Недавно Петрос съездил домой, в Пятый номос, навестить родных. К его большому разочарованию, дым отечества оказался не слишком сладок. Семья приняла Петроса как Внимающего и старшего жреца, а не как сына. Отец даже к домашнему завтраку выходил в желтой шапке мужа избранницы Богов и в застольных беседах восторженно комментировал последние решения Главного Храма. Сестры норовили пожелать младшему брату доброго утра из положения ниц, а на вопросы о личной жизни отвечали скверно выученными цитатами из «Матримониальника пристойной девы». А мать, никогда не отличавшаяся острым умом, лишь подкладывала на тарелку куски побольше и, не раскрывая рта, влюбленно смотрел на великого сына.

Дома было скучно, и Петрос пошел на торжественное открытие статуи Стебнéвы на центральной площади Пятого Города. Когда огромное полотнище, скрывающее скульптуру, плавно соскользнуло на землю, грозная Богиня предстала во всей своей красе. Похоже, скульпторам дано было задание сохранить портретное сходство. Поэтому новая защитница людей очень напоминала вставшую на задние лапы свинью. Главный жрец храма Пятого номоса обратился к собравшимся с речью, из которой Петрос с удивлением узнал, что они со свиньей земляки, и, случись молодому человеку родиться лет на тридцать раньше, он вполне мог бы ее видеть на улицах родного города.

Булгарина Петя застал за любимым столом с бокалом всегдашней мальвазии. Тут же был призван Пушкин, который не замедлил появиться. Петя начал рассказать друзьям об арханской жизни. Когда он увлекался и пытался перейти черту запрета, мысли начинали путаться, возникало ощущение тошноты, и молодой архан умолкал.

– Про полноценную связь с миром людей удалось что-то узнать?

– Нет. Там всё, как у остальных ангелов – лишь смутные слухи и домыслы.

Врать Петя никогда не умел, а тут вышло легко и естественно, причем совесть лгущего ангела заняла отстраненную позицию – попросту сделала вид, что ее нет. Может прав мерзкий Марципанов, и арханы служат силам зла? – расстроился Петя. – А что такое, в сущности, зло? – успокоил он себя спустя мгновение.

– Значит, нужно продолжить поиск материалов про прошлые контакты с людьми на заброшенных арханских подворьях, – подытожил Пушкин. – Я уже выменял на наши пуговицы с сотню артефактов, принадлежавших ушедшим арханам.

Потом Пушкин рассказал о своих достижениях. База данных наполнялась с невероятной быстротой. Мешок с самоцветными пуговицами уже наполовину пуст, а число ангелов, желающих за мзду принять участие в этой работе, все растет. По Петиному образцу Пушкин сотворил сотню терминалов удаленного доступа к базе данных и раздал их своим приятелям. Те разместили их у себя на подворьях и изготовили по несколько копий, которые отправили своим друзьям. Число терминалов, позволяющих любому ангелу ввести данные о себе и поискать в базе знакомых, растет в геометрической прогрессии. К процессу с энтузиазмом подключились жители не русскоязычных областей ангельского мира. По слухам, несколько мощных заграничных ангелов организуют у себя центры обработки данных, наподобие пушкинского. Если все так же пойдет дальше, то уже в считанные недели перепись всего ангельского населения будет закончена. После этого можно будет сосредоточиться на поиске связи с людьми.

– Знаешь, Француз, – предложил Петя, – мне кажется, поиск контакта с людьми имеет смысл начать с изучения архива праведников. Они его все время копируют, поэтому старые документы не исчезают. Я лично видел там папирусные свитки – трудно представить возраст оригиналов, с которых были сделаны копии. И большая часть архива посвящена интересующей нас теме – способом связаться с миром людей. Можем отправиться туда втроем с Яном – праведники, вроде бы, не скрывают архив ни от кого. Полетели прямо сейчас!

– Прямо сейчас не получится. Скоро у меня в Петергофе начнется бал, где многие продемонстрируют умение создавать артефакты на чужой территории. Я к этому подключу еще нескольких своих чхота. У наших праведников голова просто кругом пойдет! А ты, чтобы не терять времени, пока можешь продолжить поиск нити своей возлюбленной.

– Я ее уже нашел, – признался Петя.

– Как хорошо! Она сейчас в безопасности? – обрадовался Булгарин.

– Пока отравители сидят за решеткой, в безопасности. Но надолго ли это?

– Тебе нужно отвлечься от печальных мыслей. Давай, чтоб развеется, вместе к Французу ненадолго на бал заглянем. Думаю, там будет забавно. Приглашаешь, Француз?

Во фрак Петя переоделся перед вылетом – не хотелось лишний раз рисковать, проявляя в гостях арханские способности.

В бальную залу зашли в том же порядке, что в прошлый раз: Петя, Булгарин, за ними Пушкин. На этот раз оркестр не смолк и многочисленные пары продолжали кружиться в танце. Петя издали приветствовал улыбкой и поклонами знакомых, те улыбались и кланялись в ответ. Во время очередного поклона (Петя приветствовал красивую пару, провальсировавшую невдалеке) с головы чуть не упал цилиндр, оказавшийся на голове старанием ни то Пушкина, ни то кого-то из его чхота. Петя неловко подхватил шляпу и аккуратно поставил на пол. Цилиндр тут же исчез. Присутствующие зааплодировали. Пушкин подвел Петю к незнакомой молодой даме и представил его. Дама сделала книксен и в руках у нее тут же появился букет роз. Снова раздались смех и аплодисменты.

Похоже, забавный розыгрыш набирал популярность. Вот фрак высокомерного красавца, уверенно ведущего свою даму в танце, сделался ярко-желтым и, чуть спустя, украсился крупными синими цветами, а дирижер, стоящий к публике спиной, вдруг оказался облаченным в трико Бэтмена. Аплодисменты и взрывы смеха, раздававшиеся в разных концах зала, свидетельствовали о всё новых метаморфозах.

– Наша затея имеет успех, – шепнул Пушкин. – Держу пари, уже завтра это сделается всеобщей модной забавой, и к услугам праведников будет сотня новых арханов, вот они обрадуются!

Мимо в танце проплыл Булгарин, бережно придерживая свою неприступную возлюбленную за талию. Впрочем, похоже, что неприступность остается в прошлом – голова красавицы покоилась на булгаринском плече, а глаза были мечтательно прикрыты.

Петя прошелся по залу, отыскал Пушкина и сообщил, что намерен отбыть в библиотеку праведников, продолжить изучение документов.

– Не слишком удачный момент, – возразил Пушкин. – Марципанов где-то здесь, я его недавно видел. Неловко появляться на подворье в отсутствии хозяина, если об этом специально не условились.

– Может, спросить разрешения?

– Не стоит его отвлекать от лицезрения многочисленных метаморфоз. Пусть у него появится лишний десяток кандидатов на роль архана. Пойдем, лучше, я отдам тебе свои арханские вещицы. Слетай, посмотри, заслуживают ли эти подворья нашего внимания.

Два арханских артефакта из коллекции Француза оказались обыкновенными колечками – одно с красным камнем, а второе просто гладкое, очень тоненькое, из белого металла; у Маришки были такие, она, почему-то называла их «неделька» и надевала на палец сразу по несколько штук. А вот назначение третьей вещи понять не удалось. Это была круглая металлическая пластина, с одной стороны которой торчало несколько десятков штырьков разной длины. Если бы не отсутствие ручки, странную вещицу можно было принять за щетку для волос.

– Что это может быть?

– Представления не имею. Надеюсь, разберешься на месте.

– А как это к тебе попало?

– Нашел в эфире, представляешь? Летел кое-куда – жаждущий и влюбленный, давно уже. И, вдруг наткнулся.

На ладони Пети лежали три предмета, три артефакта, ведущие к трем забытым подворьям. С какого начать? Петя решился и выбрал кольцо, то, что с камнем.

Кольцо привело в пустыню. Подворье неизвестного архана оказалось огромным кругом, покрытым мелким песком – ни травинки, ни камешка. Лишь в самом центре лежал большой черный камень формой и размером напоминающий обеденный стол. Стол, впрочем, не накрытый – черная полированная поверхность казалось пустой. Петя облетел странное подворье, надеясь отыскать следы хозяина, но тщетно – письменными источниками здесь и не пахло. Напоследок, Петя решил внимательно осмотреть камень-стол – и не ошибся. В небольшом углублении в центре лежали два сверкающих самоцвета. Знаем мы, кто такие визитные карточки оставляет, подумал Петя, протягивая руку за бриллиантом. Как там Ян говорил – магна, сто два фасета? Оказалось, что самоцвет, действительно, указывал на Ферма и Петя вернул его на место. Больше на этом подворье делать было нечего.

Пришло время второго кольца. Петя сжал его в кулаке и прикрыл глаза. Нити крыльев медленно колебались, но ни малейшего признака течения не было – кольцо вообще ни на что не указывало. Для надежности кольцо было надето на палец – может быть, это поможет? Но, увы – нет, изящная вещица никуда не вела. Отрицательный результат – тоже результат, успокоил себя молодой человек. Теперь, я знаю, что бывают и такие артефакты. Когда-нибудь это может пригодиться.

Настал черед странной штуковины со штырьками. С ней дело пошло на лад. Нити уверенно указали направление, и Петя, не мешкая, двинулся по течению.

Ничего подобного Петя представить себе не мог. Подворье оказалось двухметровой металлической сферой, висящей в мерцающем сумраке. Матовая поверхность была гладкой и теплой на ощупь. Попытка проникнуть внутрь, используя навык прохождения сквозь стены, оказалась безуспешной – сфера вела себя именно так, как должен вести себя металлический шар с точки зрения обычного человека. Петя облетел вокруг странной сферы и в одном месте обнаружил несколько небольших, меньше ладони, концентрических кругов, образованных крошечными отверстиями. Размер и расположение кругов наводили на мысль о сеточке душа. Что мне напоминают эти дырочки? – наморщил лоб Петя, – совсем недавно я видел что-то похожее. Спустя миг, он понял, что похожее держит в руке. Петя приложил загадочный арханский артефакт, приведший его сюда, к «душевой сеточке». Штырьки «щетки» поначалу не хотели совмещаться с отверстиями, но буквально через пару секунд удалось найти правильное положение, и они вошли в дырочки. На поверхности сферы артефакт выглядел совершенно естественно, словно это было его законное место. Повинуясь безотчетному импульсу, Петя на пол-оборота повернул кругляш по часовой стрелке. Как только он это сделал, рядом на поверхности образовалось темное круглое отверстие, размер которого вполне позволял в него пролезть, не корректируя собственные размеры и пропорции. «Щетка» оказалось ключом от арханского подворья.

Петя сунул руку в черный круг. Кисть тут же исчезла, словно дыра была заполнена тушью. Он испуганно вытащил руку и внимательно осмотрел: кисть была сухой и чистой. Петя сел на край дыры, свесив в черноту ноги. Напомнил себе, что ангелу ничто не может причинить вреда, и, словно в темный люк, ногами вперед спрыгнул в дыру.

Петя, озираясь, стоял на серебристом полу. Пол плавно со всех сторон поднималась кверху, становясь, сначала стенами, а потом потолком. Муравей внутри мяча – так, наверное это выглядело со стороны. Серебристая сфера, которая снаружи лишь ненамного превосходила Петю по высоте, изнутри оказалась огромной – до «потолка» было не менее сотни метров. Петя посмотрел под ноги в поисках отверстия, через которое он сюда проник. Вход выглядел идеально очерченным черным кругом, размером почти с булгаринский пруд. Петя присел, сунул руку в черноту и рука скрылась из виду. Сунул туда же голову и увидел мерцающий эфир. Спустя секунду, стало ясно, что голова торчит наружу из черной дыры, размер которой только-только позволяет через нее пролезть. Рядом обнаружилась «щетка», выполнившая роль ключа. Преодолев искушение, вытащить «ключ» и посмотреть, что случится, Петя втянул голову обратно и оказался стоящим на четвереньках перед черным прудом. Он поднялся на ноги, оттолкнулся и взлетел вверх, а, долетев до центра сферы, огляделся. Под ногами остался большой чернильный круг выхода, а сверху темнел какой-то предмет лежащий на «потолке». Вблизи стало видно, что это большая книга в кожаном переплете. Оказалось, что написана она иероглифами, которые Петя, разумеется, разобрать не смог. Что же, для того и нужны друзья, чтобы помочь разобраться с непонятным. Петя сунул книгу подмышку и полетел к выходу. Когда он выбрался на поверхность сферы, книги с ним не оказалось. Петя недоуменно осмотрелся вокруг – не выпала ли, и снова полез в темный люк. Книга оказалась на том же месте, где была – прямо над входом в сферу. Петя попробовал снова вытащить ее на поверхность, но опять безуспешно. Тогда он вернулся внутрь и постарался связаться с Булгариным. Гуру не отзывался. Петя вспомнил, что теперь умеет мысленно общаться с кем угодно, и вызвал Пушкина. Француз объяснил, что Бýлгар только что ушел, наверное теперь находится в эфире и оттого недоступен. Услышав про книгу, тут же рассказал, что делать – гений он во всем гений:

– Пролистай все страницы, всё запомни, а дома сделаешь копию.

Петя так и поступил, и через несколько минут с книгой подмышкой по шелестящей траве направлялся к Булгарину – тот в компании своей очаровательной подруги уже сидел за любимым столом перед своей усадьбой.

Весь последующий день был потрачен на попытки перевести книгу. Тысячи ангелов – специалистов по лингвистике, с сожалением признали, что представления не имеют о языке, на котором написана книга.

– Придется обращаться за помощью к арханам, – сказал Пушкин. – Уж они-то должны знать.

Петя вызвал Ферма и обрисовал ситуацию. Тот страшно заинтересовался и попросил разрешения прилететь. Минут через пять высоко в темно-фиолетовых небесах, появилась фигура, контрастно выделяющаяся на фоне оранжевых окаёмов облаков. Еще немного, и перед Петей, Булгариным и Пушкиным предстала щуплая девица в длинной юбке и бесформенной кофте. Нос девицы украшали круглые очки-велосипед, волосы гладко зачесаны и собраны на затылке в подобие кукиша – это Петя увидел, когда девица повернула голову, чтобы ответить на приветствие Булгарина, учтиво поднявшегося из кресла. Пробормотав что-то любезное хозяину подворья, и не обращая внимания на развалившегося в соседнем кресле Пушкина, девица коршуном набросилась на арханскую книгу, лежащую на столе.

– Я ее заберу? – обратилась она по-французски к Пете.

– А кто вы, собственно, такая? – удивился юный ангел.

– Это я – Пьер, присмотрись внимательнее. Тебя уже внешность не должна обманывать, ты можешь видеть внутреннюю сущность.

Петя присмотрелся и увидел, что никакая это не девица, а его названый брат Пьер Ферма. Хотя, сказать «увидел» не совсем правильно. Во всяком случае, зрение к этому видению отношения не имело.

– Забирай, – разрешил Петя. – Любую забирай.

В тот же момент на столе рядом с первой появилась вторая книга в кожаном переплете. Девица застыла, словно бы, в сомнении, какую взять. Петя мысленно обратился к архану:

– Пьер, ты бы не суетился. Позволь тебе представить: Александр Пушкин, самый великий из русских поэтов, огромный талант во всем, и просто мой друг.

– У арханов не бывает друзей среди обычных ангелов.

– Да ты, брат, уж не ревнуешь ли? – ответил Петя так же мысленно, и так же на французском. – Присядь, пожалуйста, поговори с нами.

– Вы позволите присесть к вашему столу? – сдвинув очки на нос, девица ухитрялась смотреть одновременно на Булгарина и Пушкина, при этом обращалась, определенно, лишь к Пете. Не дожидаясь ответа она плюхнулась своим тощим задом на кресло, невесть как оказавшееся в нужном месте.

– Ты знаешь язык, на котором написана книга? – вслух спросил Петя, а мысленно поинтересовался:

– Пьер, как тебя представить?

– Никогда не лги без нужды, – ответил Пьер и произнес, обращаясь ко всем присутствующим:

– Господа, я – Пьер Ферма, архан. С господином Булгариным мы уже знакомы, а месье Пушкин обо мне слышал. Прошу извинить меня за внешний вид.

– Каждый выглядит так, как считает нужным, – любезно ответил Бýлгар. – Вы знаете, что это за иероглифы?

– Это не иероглифы. Это буквы – буквы алфавита атлантов. Языка я не знаю, но знаком с теми, кто поможет перевести. С вашего позволения, я откланяюсь, – с этими словами девица растворилась в воздухе. Вместе с ней исчезла одна из книг.

– Недурно, – прокомментировал Пушкин. – Петр, ты тоже так умеешь?

– Наверное, умею. Никогда не пробовал. Давайте, чтобы не терять времени, я пока слетаю за камешками, чтоб было чем с персоналом расплачиваться.

– Я бы не хотел, чтоб ты сделался мне чужим, Петр, – неожиданно сказал Булгарин.

– Ты – мой гуру, – ответил на это Петя, – а ты, Француз, мой друг, – и поднялся в воздух. Поднялся, как обычный ангел. Безо всяких арханских штучек с исчезновениями.

Оказавшись на подворье архана-эротомана, Петя первым делом связался с Маришкой и поначалу сильно испугался – никакого изображения не было. Приказав себе не нервничать, он сосредоточился на других органах чувств. Вот за окном с ревом пронесся сумасшедший мотоциклист. А это за стеной у соседей кто-то слушает музыку. Мелодии не слышно, и до слуха доносятся лишь глухие басы. Потом Петя сконцентрировал внимание на осязании и облегченно вздохнул: Маришка лежала на боку, подложив согнутую руку по голову. Она просто спала.

Тогда Петя вошел в контакт со своим отравителем. Тот тоже спал. Вокруг на разные лады храпело несколько мужчин. Судя по всему, убийца продолжал пользоваться гостеприимством исправительного учреждения, это успокаивало. Петя сотворил мешок, а потом, вспомнив, как неудобно было его тащить, заменил его на объемный рюкзак с широкими лямками и отправился собирать пуговицы.

Вернувшись на подворье Булгарина, Петя застал там Пушкина, о чем-то беседующего с хозяином. Отдал ему рюкзак и посетовал:

– Знаешь, Ян, у меня в голове все путается. Думаю, мне будет полезно поспать, чтобы всё улеглось. Помоги, пожалуйста.

– Проходи в дом, Петр, и устраивайся поудобнее. Когда тебя разбудить?

– Часа через четыре, наверное. И, если можно, не используй для этого комара.

Глава XVI

Главный жрец закончил свое выступление, статуя Стебнéвы, освобожденная от покрывала, уже полчаса грозно таращилась своими маленькими глазками на городскую площадь, но народ не спешил расходиться – все ожидали обещанного бесплатного угощения.

– Как была тупой жадной шлюхой, так ею и осталась, – произнес старческий шамкающий голос за спиной у Петроса. Развернуться в плотной толпе удалось не сразу, но было ясно, что критическое замечание принадлежало низенькому, заросшему диким седым волосом старичку, завернутому в ободранный плащ неопределенной расцветки.

– Не нужно на меня так смотреть, молодой человек, на меня уже по-всякому смотрели, – вызывающе сказал неопрятный старец. Петрос заметил, что старый джентльмен говорит с южным акцентом, и зубов во рту у него совсем не осталось.

– Вы лично знали Богиню?

– Как и все, кто посещал бордель «У хромого козла». Твоя Стебнéва там была известна под именем Ненасытная Хрю. Страшненькая, кривоногая, вечно не подмытая, но как работала!

– Вы позволите угостить вас кувшинчиком вина, уважаемый?

– Если вы, юноша, храмовая ищейка, то зря стараетесь, – старик показал на круглый значок, пристегнутый к плащу, – я – официальный свидетель Богини во плоти и могу говорить про эту свинью, что пожелаю.

– Именно это меня интересует, – улыбнулся Петрос. – А что, в «Пьяном верблюде» по-прежнему вино подают в таких высоких кувшинах?

– И к каждому кувшину полагается миска квашенных черных ягод, – подтвердил старик и облизнулся.

Посетителей в таверне не было – наверное, все, кто хотел, уже пообедали, а время вечерней трапезы еще не наступило. Подошедшая подавальщица зажгла небольшой светильник, укрепленный в нише над столом. Пока она возилась с дымящимся огненным шнуром, старик успел обозреть ее мощные формы, одобрительно кивнул и снова облизнулся. Светильник начал гореть, как положено, низким желтым пламенем и чадя, но через пару минут пламя сделалось белым, и копоть исчезла.

– Это же храмовый светильник! – с изумлением воскликнул Петрос. – Как он попал в кабак?

– С неделю назад по приказу из центра закрыли базилику Прометея, а все, что там было хорошего, продали с торгов. Деньги пошли жрецам Стебнéвы. А ведь публичные торги когда-то придумал сам Прометей, чтобы каждый мог получить настоящую цену за товар, если бы Бог только знал…

Заказ принимала другая подавальщица – высокая и тощая. Старик ее демонстративно игнорировал, вмешавшись в беседу лишь раз:

– Лучше четыре кувшина, а не два. А гороха совсем не надо – от него только живот пучит. Лучше вяленой козлятины принеси и морских тараканов.

– Любишь тараканов? – озабоченно спросил он у Петроса. Когда нескладная женщина ушла, старик принял важный вид и сказал:

– А теперь расскажи мне, почему тебя интересует Богиня.

– Мне кажется, что с ней связаны нынешние перемены, и я бы хотел понять, чем это может закончиться.

– Чем это закончится? Разумеется, разорением, кровью и огнем. Ничего другого не ждите, юноша, если за дело взялась Свинья, – после этого смелого заявления старик надолго прервал рассказ. Две кружки вина он выпил молча. На третьей позволил себе начать односложно отвечать на вопросы. А к концу третьего кувшина в необходимости задавать наводящие вопросы нужда отпала – старик увлекся. Оказалось, что в борделе Стебнéва проработала не слишком долго. Началось все с того, что к ней начал ходить мелкий разбойник по прозвищу Мокрица. Он был настолько очарован талантами невзрачной с виду девицы, что через пару месяцев ее выкупил и сделал личной наложницей.

Вскоре после этого Боги решили, что в Барге слишком много воров и душегубов и велели жрецам навести в стране порядок. Этот период известен в истории как «Время жестокой справедливости». Все крупные преступники, о которых стража знала, но, по разным причинам, не арестовывала, были схвачены и в одночасье казнены. Мокрицу тогда не тронули – он был слишком ничтожен. В итоге, от действий властей по декриминализации общества он не только не пострадал, но и выиграл – ходили слухи, что ему достались сокровища одного из казненных душегубов. Мокрица смекнул, что пора заканчивать с разбоем, и на эти деньги приобрел несколько кораблей, лавок, мастерских, и дюжину борделей, включая «Хромого козла». Когда спустя несколько лет, он решил расстаться со Стебнéвой, в качестве отступного бывшей подружке был подарен «Хромой козел». Предполагалось, что женщина неплохо знакома с этим бизнесом и сможет обеспечить себе достойное существование. Но не тут-то было – Стебнéву охватила жажда реформаторской деятельности. Начала она с того, что задрала цены, после чего повыкидывала на улицу юных служительниц любви и пригласила своих надежных подруг, с которыми когда-то вместе начинала. Те позвали своих заслуженных приятельниц, и спустя небольшое время в штате борделя работали все пожилые шлюхи, проживавшие в Пятом Городе и его окрестностях. Ясное дело, после этого все клиенты быстро разбежались по другим веселым домам. Какое-то время на плаву «Козлу» помогал оставаться Мокрица – он, в сопровождении друзей, временами посещал любимое место и расплачивался довольно щедро. Впрочем, и этот источник дохода со временем иссяк – по слухам Мокрица переключился на посещение модной в те годы верблюжьей фермы, а изредка заглядывая в «Козла», предпочитал обслуживаться в долг. Чего только не предпринимала Стебнéва, чтобы вернуть своему заведению былую популярность! Она снизила цены до неприличного уровня, разрешила приносить в номера свое спиртное, устраивала по выходным театральные представления и даже завела двух верблюдиц, но ничего не помогало – нормальный клиент ходил в бордели не за этим. Что дела обстоят совсем скверно, стало понятно, когда из городского храма Ста Богов пришло официальное письмо, в котором в учтивой форме высказывалось недоумение по поводу незначительной суммы налога, полученного от «Хромого козла». Чем чреваты такие вежливые письма всем было хорошо известно – Стебнéва явственно ощутила холод рабского ошейника на своей жирной шее. Пора было на что-то решаться.

Решение нашлось быстро, и в одну из ближайших ночей в «Хромом козле» приключился пожар. Здание горело желтым дымным пламенем, словно облитое каменным маслом. По несчастью, все номера оказались запертыми снаружи, поэтому в страшном пожаре погибли все работницы заведения – бывшие коллеги и подруги хозяйки. По счастливому совпадению, буквально за день до пожара, Стебнéве пришло в голову продать обеих верблюдиц. Человеколюбивый храм снял свои финансовые претензии, и на вырученные за животных деньги несчастная женщина смогла скромно прожить до конца своих дней.

– Разорение, кровь и огонь, – подытожил свой рассказ старик, – но теперь это будет не бордель, а весь Барг.

Разбудил Петю не комар и не Булгарин. Он проснулся от голоса Ферма, прозвучавшего в голове:

– Прилетай, Петр. Книга уже переведена.

Петя вышел на улицу. Перед домом никого не было. Пока я сплю, друзья делом занимаются, – с неловкостью подумал Петя и поднялся в воздух.

Ферма сидел на траве, а рядом лежала знакомая книга в кожаном переплете.

– Почитай, теперь она на французском.

Петя взял книгу в руки и начал листать страницы. Листы пришлось переворачивать сто восемь раз – в книге было двести шестнадцать страниц. Пролистав до конца, Петя, зачем-то внимательно изучил заднюю часть переплета книги и осторожно положил ее на землю. Фолиант, написанный неизвестным древним архангелом, оказался скучнейшим морализаторским сочинением. Автор на разные лады рассуждал о смысле жизни в ангельском и людском мирах, и Петя не нашел в этих рассуждениях ровно ничего интересного, о чем и сообщил Пьеру.

– По счастью, ты, мой друг, ошибаешься, – довольным голосом сообщил Ферма. Сей труд содержит ответ на вопрос, который волнует всех без исключения ангелов, включая арханов. Я сам над ним бился почти триста пятьдесят лет и только теперь, благодаря тебе, получил ясный ответ. Как хорошо, что ты появился в этом мире! Как всем повезло, что ты оказался арханом!

– Как хорошо, что я был отравлен и умер, – согласился Петя. – Как приятно, что тебя это радует!

– Извини. Я позабыл, что ты здесь совсем недавно и ко многому всё еще относишься, как человек. Расскажи, что ты понял из этой книги?

Петя постарался свести все благоглупости, изложенные в сочинении, к одной фразе и остановился на довольно банальной формулировке: «Жизнь без мечты не имеет смысла». Затем, после недолгих размышлений, добавил, что это заявление также не имеет смысла.

– Ты прекрасно уловил основную идею, – похвалил Ферма. – А теперь, прокомментируй ее применительно к миру людей.

Петя считал, в самой книге достаточно комментариев на эту тему, но не стал спорить со старым архангелом. Он рассказал, что пока человек голоден и бос, ему некогда скучать и думать о смысле жизни. Человек занят удовлетворением простейших физиологических потребностей: тем или иным способом добывает себе пищу, одежду и кров. Кроме того, человек занят тем, что избегает страданий. Правда, голодный мерзнущий человек под страданиями подразумевает, в основном, физическую боль. Еще к базовым потребностям автор относит секс, но лично он, Петя, воздавая должное этому аспекту человеческой жизни, считает, что эта потребность актуальна лишь для здорового и сытого человека.

– Неплохо, – одобрил Ферма. – Тебе удалось упростить и вульгаризировать и без того не слишком глубокие рассуждения автора. Расскажи мне теперь, что происходит с человеком, которому удалось удовлетворить основные потребности.

– Человек старается выдумать новые. Теперь, удовлетворяя их, он занят не бегством от страданий, а поиском новых наслаждений. В простейшем случае, идя по пути увеличения количества, он может впасть в обжорство и разврат. Но, как правило, круг интересов расширяется, и человек начинает интересоваться творчеством, путешествиями, коллекционированием, шопингом. Кого-то привлекает власть, кто-то наслаждается страданиями ближних, которые сам же и вызывает. Путей вызвать желание и удовлетворить его бесконечное множество. Не понимаю, зачем ты меня об этом спрашиваешь? Ты же чудесно знаешь, что я знаю эту книгу наизусть.

– Я хочу, чтобы ты сам понял, что в ней написано. Поверь, это доставит тебе большое удовольствие. Расскажи мне, что происходит с человеком, который удовлетворил все свои потребности. Включая придуманные им самим.

– Полагаю, что изобретает новые, если сможет. Правда, я помню, прочитал где-то, что Александр Македонский, когда понял, что завоевал все известные земли, горько заплакал, поскольку не мог придумать, чем бы ему заняться.

– А что происходит с теми, кто не может придумать, чем заняться?

– Думаю, что им становится смертельно скучно.

– Прекрасно сформулировано, запомним эти слова. Впрочем, эта формулировка есть в книге, о которой ты столь нелестно отозвался. А теперь расскажи мне о потребностях и наслаждениях в мире ангелов.

– Физиологических потребностей у ангелов нет, их приходится вызывать искусственно. Удовлетворить потребности достаточно легко, если есть нити в крыльях, конечно. Ян рассказывал, что даже умница Пушкин поначалу развлекался довольно бесхитростно – женщины да тусовки круглые сутки. Потом он всерьез занялся обустройством своего имения, но и это прискучило. После этого настал черед благотворительности, а через нее, думаю, пришла идея адресного бюро. В самом ближайшем времени его мечта исполнится – закончится всеобщая перепись здешнего населения.

– И после этого у него не останется мечты?

– Останется. Главная мечта Пушкина – научиться общаться с миром людей.

Ферма чему-то поморщился и сказал:

– Допустим, ему удастся связать наши миры. Что он будет делать дальше?

– Откуда же я знаю? Придумает что-нибудь. Не забывай, что он продолжает писать стихи, это приносит ему радость.

– Не такую сильную, как ты полагаешь. И все же, если его главная мечта осуществится, не станет ли ему смертельно скучно?

– Может быть и станет на время.

– Петр, подумай, что делает ангел, которому смертельно скучно?

– Смертельно скучает, что же еще?

– Не забывай о специфическом всемогуществе ангелов. Смертельно скучающий ангел умирает.

Петя замолчал, потрясенно глядя на Ферма, а тот продолжил:

– То, что ты принял в книге за пустые метафоры, следовало понимать буквально, и теперь мы владеем тайной смерти. И, как следствие, тайной бессмертия. Между собой мы уже называем ее «Книгой жизни» – она этого достойна.

– Мне нужно подумать. Я полетаю немного.

– Приходи. Я буду ждать.

Все сходится, думал Петя, летя в искрящемся мраке, сам не зная куда. Вот, почему, все ангелы-старожилы – незаурядные блестящие личности. Тем, что попроще, уже давно наскучило набивать брюхо, и они от тоски умерли. Даже Марципанов, первостатейный подонок, одержим идеей, которая придает смысл его жизни. Теперь ясно, почему ангел-гигант, при уходе которого они с Пьером присутствовали, излучал такую страшную тоску. Его в этом мире уже ничего не радовало. Какая исполненная мечта оказалась для него роковой и последней? А что теперь будет с Булгариным, который, если верить Пушкину, добивался благосклонности своей пассии уже семьдесят лет? Не стала ли для него взаимность непреклонной дамы основным смыслом жизни? Сколь долго счастье разделенной любви будет питать его душу? Как скоро он сочтет, что познал все радости ангельской жизни, и впереди ждет лишь скука?

А Пушкин? Вот-вот исполнится его мечта, и любой ангел сможет найти кого угодно в этом мире. Правда, осталась еще одна мечта – главная. Ни в коем случае нельзя говорить ему, что арханы никогда не допустят диалога ангелов и людей, это убьет мечту. Только сейчас Петя осознал, что мечты можно лишиться двумя способами – исполнив ее, или осознав несбыточность.

Потом Петя стал думать про ангелов, которые станут пользоваться базой данных. Скольких из них в этом мире удерживает лишь надежда отыскать близкого человека? Сколько ангелов, исполнив свою мечту, сочтут, что все хорошее уже позади и оставят этот мир, преисполнившись тоски?

Интересно, а что удерживает Ферма в мире ангелов уже триста пятьдесят лет? Хорошо, что не Великая Теорема. Возможно, это какая-то другая математическая проблема? А, может быть, осознание важности своей миссии – Пьер говорил, что арханы предотвращают разрушение этого мира. Тогда почему ушли хозяева многочисленных пустующих арханских подворий? Почему умер архан, разгадавший в своей книге тайну жизни и смерти?

Пора возвращаться, почувствовал Петя, и полетел назад к Ферма.

Пьер по-прежнему сидел на траве, делая какие-то записи в своем блокноте. Увидев Петю, отложил в сторону блокнот, и жестом предложил присесть рядом.

– Буду рад, если поделишься мыслями, которые тебя посетили.

– Ты уже сообщил кому-нибудь о своем открытии?

– Да, я уже тебе об этом говорил. Все арханы уже знают и живо обсуждают эту новость.

– Я намерен рассказать все своим друзьям – Яну и Французу. Если хочешь, я возьму с них обещание не раскрывать эту тайну.

– Расскажи, конечно. Мы вовсе не склонны делать из этого секрета. Пусть все знают, и каждый для себя решает, о чем и как мечтать. Думаю, что тебе уже приходило в голову, что знакомство с причиной ухода не устраняет саму причину.

– Пьер, ты в этом разобрался, объясни мне. Со скучающими и заевшимися, пожалуй все понятно. А почему уходят ангелы, у которых не осталось крыльев? Там работает какой-то другой механизм?

– С чего ты взял, что другой? Точно тот же – смертельная тоска. Осознание того, что все хорошее позади. Половина людей с этим живет, а ангелы не могут. Пойми, человек цепляется за жизнь до самого конца. А ангел, окончательно поверив, что прошел свою высшую точку, уходит.

– Может быть, идеи Марципанова не так уж безумны и отвратительны? Возможно, стоит рассказать людям о тех, кто нуждается в их памяти? Пусть забытые ангелы обретут крылья и продолжат жить!

– Петр, с чего ты взял, что уход из этого мира – трагедия? Да, сам процесс не слишком приятный, но всё довольно быстро заканчивается, и ангел попадает туда, где ему хорошо. Я в этом почти уверен. Вспомни, чтó ты сам совсем недавно думал о смерти. И что оказалось? Какой мир лучше – людской или этот?

– Мне здесь нравится больше, – признал Петя, – правда, здесь очень не хватает одного человека.

– Ты хочешь, чтобы он был с тобой, ты желаешь этому человеку смерти? – деланно удивился Ферма. Петя начал мучительно оправдываться, но был остановлен:

– Петр, тебе бы пора уже запомнить: ты не человек, ты даже не ангел. Ты – архан. Когда ты, наконец, это осознаешь, жить станет куда приятнее. А сейчас предлагаю продолжить наши занятия, а то ты еще толком не знаешь, что такое быть арханом.

На этом уроке Пьер показал Пете его вторую пару крыльев. Оказалось, что у архангелов крыльев целых четыре. Первая пара, с которой Петя хорошо знаком, состоит из нитей тех, кто помнит архана, а вторая представляет собой некое хранилище энергии – той самой, что Петя отведал, присутствуя при уходе ангела-великана. Как правило, эта энергия расходуется на всякие специфические умения, присущие только арханам. Но ее также можно использовать, словно обычные крылья, для сотворения разных предметов и управление собственной внешностью. У некоторых из арханов в первой паре крыльев уже не осталось ни одной нити – они здесь появились так давно, что среди людей их никто не помнит. Тем не менее, патриархи живут полноценной жизнью и содержат пристойные подворья. К сожалению, имеет место диссипация энергии – даже если крылья ни на что не расходовать, со временем они истончаются. Скорость диссипации описывается вот этим уравнением – Ферма написал формулу и протянул блокнот Пете.

– Понятно. На первый взгляд, чем больше запас энергии, тем быстрее она улетучивается. Однако здесь просматривается локальный экстремум, – Петя нарисовал график, что-то обвел карандашом и задумался.

– Пьер, – спустя минуту спросил Петя, – эта формула аналитическая или аппроксимация результатов измерений?

– А что, если аналитическая? – невинно поинтересовался Ферма.

– Получается, что если суметь быстро прокачать через крылья нужное количество энергии, диссипация становится отрицательной. То есть, энергия будет продолжать прибывать… Но не бесконечно. Вот здесь произойдет выброс, и система вернется в обычное состояние. Пьер, а чему соответствует количество энергии, приводящее к этому всплеску?

– Тебе в чем сказать – в джоулях, калориях, электрон-вольтах?

– Да хоть в попугаях! Главное, чтоб я понял.

– Изволь. Именно столько энергии образуется при одновременном уходе двенадцати ангелов. Ты понял или в калории перевести?

– Понял. Это – энергия неудачного экзорцизма.

– Отчего же неудачного? – удивился Ферма.

Потом Петя учился видеть вторую пару крыльев другого архана. В отличие от обычных крыльев, невидимых для окружающих, энергетические вполне доступны для обозрения. Разумеется, только для тех, кто умеет правильно смотреть. Петя почувствовал, что объясняя, как увидеть крылья, Ферма выставил самый высокий уровень запрета и поинтересовался, зачем.

– Тот, кто видит крылья, всегда отличит архана от обычного ангела. А мы в этом крайне не заинтересованы. Кстати, какими ты видишь мои крылья?

– Синие, светятся. Что-то вроде пламени газовой горелки.

– А свои собственные?

– Примерно такие же. А что?

– Всё нормально. Некоторые арханы не могут объективно воспринимать свои крылья, и им приходится учиться цветокоррекции. Тебе не нужно. Кстати, такой синий цвет, как у нас, говорит о весьма скромном запасе энергии. Думаю, нам следует подкрепиться. Сейчас найдем какого-нибудь ангела, собравшегося покинуть этот мир.

Посмотрев на Петю, Ферма раздраженно сказал:

– Петр! Не делай такое лицо. Мы не убийцы, не вампиры и даже не стервятники. Сотня ангелов покидает этот мир каждую минуту. Это от нас не зависит, и ничего нельзя сделать. Полетели!

Этот умирающий ангел висел прямо в мерцающем мраке. У него не было не только подворья, но и одежды. Казалось, он спит. Петя с жалостью посмотрел на изможденное тело, тронул ангела за плечо и негромко сказал:

– Я тебе помогу. Я знаю, как сделать, чтобы люди тебя вспомнили. У тебя снова появятся крылья в сотни нитей. У тебя будет огромное подворье и много-много друзей.

– С чего ты решил, что он понимает по-французски? – скептически поинтересовался Ферма.

Ангел приоткрыл глаза и что-то прошептал.

– Что ты сказал? Я не расслышал!

– Он говорит, что устал и ему ничего не нужно. И еще он благодарит тебя.

Старый ангел улыбнулся, и в груди у него возникло мерцающее пятно, которое начало быстро расширяться. Вскоре эфир целиком поглотил тело и Петя, испытывая к себе отвращение, с наслаждением пил энергию.

– Зачем ты его хотел обмануть? – спросил Ферма, когда они вернулись на подворье и присели на мягкую траву.

– Я хотел дать ему надежду и вернуть смысл жизни.

– Обманывать нехорошо, – поучительно произнес Ферма. Петя решил не напоминать, как ровно сутки назад, когда речь зашла о неразглашении тайны возможности контакта с людьми, Ферма утверждал, что обманывать очень даже хорошо. Он откинулся на траву, прикрыл глаза и увидел свои энергетические крылья. Сейчас в них проявился зеленоватый оттенок – энергия ушедшего ангела пошла им на пользу.

Глава XVII

Статуи богини-свиньи, вырастающие на всех площадях и перекрестках, вымарывание отовсюду имени Прометея – Петрос безуспешно пытался понять, что происходит, а главное, зачем Стебнéва все это затеяла – ведь не разорение, кровь и огонь, упомянутые старикашкой из Пятого номоса, были ее целью. Какой бы тупой и злобной не была Богиня, таких задач она не могла ставить, рассуждал Петрос.

Во время очередной ночной встречи Прометей объяснил своему другу смысл проводящихся на Земле изменений. Оказалось, что Прометей, как и все Боги, очень нуждается в людской памяти и молитвах, и дело не в божественном тщеславии: это – единственный источник мощи для любого из Богов. Если все будет идти, как идет, и ничего не изменится, Стебнева в скором времени станет недопустимо сильной, а Прометея за несколько лет люди забудут, и он потеряет силу. Впрочем, великий друг Петроса был настроен довольно оптимистично. Он сказал, что у него есть план. Первая часть плана состояла в том, что Прометей собирался увеличить свою популярность среди диких народов, в том числе, у себя на родине. Что касается второй части плана, то ее, по расчетам Прометея, должна будет выполнить сама Стебнéва.

Маришка снова читала Булгарина. Медленно, раз за разом, водя аккуратным розовым ногтем, перечитывала строчки, где юный Ян Тадеуш присутствует при разговоре с духами. Петя еще с прошлого раза выучил страницу наизусть, и сейчас, пользуясь боковым зрением возлюбленной, старался осмотреться в знакомой комнате. На окне в тонкой хрустальной вазочке стоит сухая роза – Петя помнил, как совсем недавно покупал ее у хитрой старушонки возле метро. На деревянных ящиках перед другими бабушками лежали цветы, выращенные на собственных огородах, в основном благоухающие пионы, а пронырливая старушка где-то, возможно, в соседнем цветочном магазине, уже по позднему времени закрытом, раздобыла пару розочек. Увидев, что Петя нацелился на розы, и бросив оценивающий взгляд на Маришку, она заломила такую цену, что бабушки по бокам аж прикрыли открывшиеся рты ладонями. Маришка возмутилась и стала за руку тянуть Петю прочь от старой вымогательницы. Петя вырвался и купил розочку. Помнится, они даже слегка поругались из-за этого. Столько всего произошло, а сухая розочка все стоит, думал Петя.

Маришка оставила текст, встала и подошла к призеркальному столику, на котором Петя с изумлением увидел набор аксессуаров, необходимый, согласно мемуарам, для общения с духом покойного. Тут был хрустальный шар, четыре свечи, миска с водой и небольшое зеркало. Маришка – рациональнейшая Маришка, которая хихикала над Петиными «а, может быть, в этом что-то есть», когда речь заходила о филиппинских врачевателях или Стоунхендже, расставляла свечи, собираясь начать унизительный обряд. На хрустальный шар упала большая капля – Маришка снова плакала. Петя не выдержал и разорвал связь.

А в мире ангелов, тем временем, происходили большие изменения. Мода на мобильные устройства охватила почти все население. Считалось шиком использовать календари, напоминалки и планировщики деятельности на планшетных компьютерах. Особо продвинутые ангелы заводили и тщательно вели электронные адресные книги. Если бы не тот факт, что любой житель этого мира обладал абсолютной неисчерпаемой памятью, могло показаться, что прогресс всех подхватил и несет на своей могучей волне куда-то вперед. На самом деле это была всего лишь мода.

Очень странно, но популярность получили телефоны и смартфоны моделей, популярных на Земле. Странным это могло показаться из-за того, что голосовую связь наладить так и не удалось. Петя понимал, что дело не в каких-то особых физических законах, действующих здесь, а в том, что он не до конца разобрался в принципах работы протоколов сотовой связи. Уже было проведено немалое количество консультаций с соответствующими ангелами-специалистами, но голосовое общение все еще оставалась делом будущего. Зато короткие сообщения, СМС, которые посылаются и принимаются с помощью телефонов, получили невероятное распространение. Среднестатистический ангел отсылал одиннадцать эсэмэсок ежедневно. Это серьезно превосходило аналогичный показатель в мире людей, Пете было, чем гордиться. Кстати, очень быстро пришлось запретить массовые рассылки коротких сообщений. Многие ангелы, открыв для себя такой бесплатный способ обратиться к миру, начали бессовестно им пользоваться. В результате на одно условно полезное сообщение приходилось свыше сотни единиц спама. Пушкин справедливо рассудил, что если так пойдет дальше, все будут писать эсэмэски, но никто не будет читать, и ввел соответствующие запреты. Теперь все массовые рассылки находились в руках наших друзей, и они ими старались не злоупотреблять.

Неожиданные последствия получило использование наемного труда ангелов, затеянное Пушкиным. Работать по найму сделалось модно. Поскольку арханских артефактов было недостаточно, чтобы расплачиваться со всеми желающими поработать за плату (эрудированный Булгарин сетовал на низкий коэффициент монетизации), получил распространение обмен услугами. Чаще всего, примерно в такой форме: «Давай, эту неделю ты на меня работаешь, а на следующей – я на тебя». Впрочем, массовую осмысленную наемную работу мог предложить лишь Пушкин и другие немногочисленные информационные магнаты. Фантазия других работодателей не выходила за рамки впечатляющего штата прислуги. Кроме прислуги, стало модным нанимать тех, кто умеет развлечь публику. Большую популярность получили музыканты, певцы, танцовщики обоих полов и чтецы-декламаторы. Неожиданно востребованными оказались услуги фокусников – как иллюзионистов, так и престидижитаторов. Фокусники успешно создавали всё из ничего на чужих подворьях, приводя зрителей в восторг и изумление. Особо талантливых простодушная молва объявляла настоящими арханами, и они с этим не спорили.

Возросшая занятость населения неожиданным образом уменьшила смертность среди ангелов, сохранивших нити в крыльях. По прикидкам арханов, такие ангелы стали покидать мир почти в два раза реже. Ничего удивительного, думал Петя. Куда приятнее заслуженно побездельничать в конце рабочей недели, чем круглый год маяться, с трудом придумывая новые занятия для одуревших от безделья мозга и тела.

А еще Пушкин надумал издавать газету. Идея возникла на веселой вечеринке, посвященной дню рождения возлюбленной Петиного гуру. Пушкин, как всегда, был душой компании и читал новые стихи. В стихах встречались чуждые ангельским ушам слова: «связь беспроводная» и «база элементов» (имелась в виду новейшая элементная база, использованная Петей в серверах). Также фигурировали «мать машинного ума» (материнская плата) и «лалы вечной Мнемозины» (кажется, речь шла о компьютерной памяти). Стихи Пете понравились, хотя Пушкин проявил слабое понимание стека протоколов TCP/IP, путая интернет с эзернетом. Потом именинница (по случаю праздника она решила скинуть себе лет десять и выглядела просто чудесно) несильным, но очень приятным голосом, исполнила два романса (Булгарин аккомпанировал на белом рояле, который самолично выкатил из кустов). Петя, чтобы не отставать от талантливых друзей, рассказал смешную историю про немаскируемые прерывания и имел большой успех.

О газете первым заговорил Пушкин. Оказалось, что и Булгарин об этом давно думает, поэтому оба принялись с жаром делиться идеями. Подогретые вкуснейшим пуншем амбиции друзей не позволяли говорить о тираже меньшем, чем миллион-другой экземпляров, из-за этого тут же встал вопрос, из какого материала делать газеты – при таком масштабе даже пушкинских крыльев не напасешься. Булгарин предложил газеты как изделия объявить собственностью редакции, и пусть Пушкин, спустя недельку после выхода номера, отправляет весь тираж в небытие, восстанавливая мощь своих крыльев. Пушкин на это кричал, что благородный человек никогда так не поступит и грозился послать затею с газетой к чертовой бабушке. Пришлось вмешаться Пете и напомнить про существование электронных изданий – не нужно ни единого клочка бумаги, а тираж – хоть миллион, хоть десять. Тут же появилось шампанское и все выпили за Петю.

Потом началось самое интересное: обсуждение рубрик газеты. Первыми были утверждены новости и юмор. Затем добавились литературная страничка, страница частных объявлений и колонка о неизведанном (имелись в виду различные слухи, в первую очередь, связанные с арханами). Петя хлебнул еще шампанского и предложил спортивную колонку и прогноз погоды. Оценив скептическую реакцию друзей на свою идею, он тут же полностью протрезвел, при этом мстительно протрезвил и остальных. С парами алкоголя ушла часть беспечного энтузиазма, но вернулись вкус и логика. Поэтому Петина идея колонки «Как устроен наш мир», была принята на ура.

С названием газеты дело не задалось. Ангельские ведомости и Ангельская же правда вызвали всеобщее уныние, с которым тут же принялись бороться с помощью пунша. Очередные предложения, которые поочередно пытались сделать все присутствующие, вызывали издевательский смех остальных. Решение нашел Пушкин – ведь в каждой уважающей себя компании должен быть свой гений. Гений предложил объявить открытый конкурс на название газеты. И пусть победитель получит три – нет, три дюжины самоцветных пуговиц! Предложение было принято единогласно, и вскоре все разлетелись по своим делам: Пушкин налаживать газетное производство, единственная за столом дама – по каким-то своим секретным дамским нуждам, Булгарин пить мальвазию и курить сигару, а Петя продолжать обучение у арханов.

Арханы следили за этими быстрыми переменами с благожелательным интересом. Многие из них с удовольствием использовали гаджеты для связи, в том числе, и друг с другом – это позволяло расходовать энергию крыльев на другие более важные цели. Пете об этом было известно, так как он успел перезнакомиться с тремя десятками арханов и почти со всеми выпил энергии на брудершафт. Как он и предполагал, все девяносто пять арханов этого мира прекрасно знали друг друга и регулярно принимали участие в таких совместных возлияниях. Нужно сказать, что Петино отношение к поглощению энергии уходящего ангела со временем изменилось, и он совершенно перестал чувствовать себя каннибалом или вампиром. Конечно, свою роль сыграла привычка – сложно продолжать с неугасающим пылом морально терзать себя по поводу события, которое повторяется чуть ли не ежедневно. Впрочем, переломным моментом сделалось знакомство с архангелом по имени Пхубу. В земной жизни он был буддистским монахом и убежденным вегетарианцем. Узнав о переживаниях молодого архана, Пхубу рассказал, как в молодости ему пришла мысль, что плоды, которые он ест, выросли из разложившейся плоти живших и умерших на Земле. Тем самым, он, называющий себя вегетарианцем, пожирает тела не только птиц и животных, но и людей. Это умозаключение серьезно испортило аппетит молодому монаху, и он решил прекратить поедать растения, рассчитывая со временем научиться питаться чистой энергией, как это умели делать Учителя в древние времена. От голодной смерти юного вегетарианца спас настоятель монастыря. Не опускаясь до проповедей и разъяснений, он отходил Пхубу сучковатой клюкой, на которую при ходьбе всегда опирался дряхлой рукой. Рука настоятеля, по счастью, была дряхлой лишь с виду, и палка, которую она крепко держала, убедила молодого монаха, что хлеб это просто хлеб, а не слегка измененная плоть мертвецов. «Ты со своими рассуждениями еще более глуп, чем я тогда; энергия не может быть нечистой или кому-то принадлежать», – объяснил Пхубу. Нужно сказать, что к тому времени они уже успели совместно проводить в последний путь некую несимпатичную толстую даму и перейти на «ты».

Пхубу оказался единственным Петиным знакомым, который ничуть не удивился тому, с чем встретился после смерти. Каждому буддисту прекрасно известно, что существует шесть населенных миров, и мир людей лишь один из них. Уходя из одного мира посредством того, что называют «смерть», человек оказывается в другом, который также со временем покидает. Мир, в котором они пребывают, по мнению Пхубу был «миром богов» – так его называют в ученых книгах. В книгах сказано, что мир богов населен огромными существами, которые счастливы и почти всесильны – довольно точное описание мира ангелов.

– Ты говоришь об огромных существах, а я здесь видел лишь одного ангела-гиганта, – удивился Петя.

– Мы отличаемся размером от земных людей, а не друг от друга. По сравнению с людьми, мы просто исполины. Для того, чтобы это стало очевидным, можно в этом теле посетить мир людей.

– Разве это не запрещено?

– Конечно, нет. Но люди тебя не смогут видеть и слышать. В сущности, это почти то же, что наблюдать мир глазами эмпата.

– А если я как-то дам знать о себе? Например, напишу на стене сообщение?

– Этого делать нельзя. Когда-то был опасный прецедент, и мы договорились больше так не поступать. Мы охраняем наш мир от разрушения.

Каким образом арханы охраняют мир ангелов от разрушения Петя не понял, но был намерен выяснить. Это определенно было связано с контактами с людьми, а значит, с возможностью защитить Маришку.

Глава XVIII

На стенах домов в Первом Городе в больших количествах начали появляться непристойные изображения. Новый верховный жрец издал циркуляр, в котором, приказывалось пойманных художников отправлять под конвоем в прямо Главный Храм. При попытке к бегству, предписывалось действовать жестко – вплоть до уничтожения беглеца. Петросу в руки случайно попал такой документ, адресованный властям Тринадцатого номоса – на всякий случай, циркуляр рассылали по всей стране. Причина непримиримого отношения к граффити в документе не указывалась, зато был приведен образец крамольного изображения. Петрос в нем без труда узнал схематический чертеж повозки, из-за которой убили учителя Парву.

С арханом Пхубу Петя со временем почти подружился. Пусть в нем не было блеска математического ума Ферма или ироничной житейской мудрости Испанца, все равно общаться с ним было страшно интересно – такого отношение к окружающему миру, как у бывшего буддистского монаха он не встречал ни у кого – ни на Земле, ни здесь. Например, Пхубу искренне не понимал, почему Петя так беспокоится за Маришку. Если с ней случится самое страшное, она тут же встретится с Петей. А если не случится, так и нечего переживать и думать об этом. Иногда Пете казалось, что беседы с новым другом его успокаивают, но стоило остаться одному, мысли начинали крутиться вокруг единственной темы: как защитить Маришку.

Во время одной из встреч Петя рассказал о рукописи Булгарина и описанном там странном обряде. Бывший монах попытался успокоить молодого человека:

– Думаешь, этим злодеям нужен секрет обряда? Тогда они зря стараются, у них ничего не получится. Вернее, секрет-то они получат, а обряда выполнить не смогут.

Оказалось, что ритуал этот – не обман или фокус, и уж тем более не магия или волшебство. Действительно, существуют последовательности довольно обыденных действий, которые приводят к чудесным результатам. Такие последовательности называются секвенциями, и в книге Булгарина изложен рецепт одной из них. Сам Пхубу в бытность человеком изучал секвенции, и может подтвердить, что рецепт из книги, действительно, позволяет поговорить с умершим. Одна беда – в следующий раз это можно будет сделать только через шесть лет. Оказывается, между успешными выполнениями секвенции должен пройти определенный промежуток времени, называемый периодом безразличия. Конкретно у этой секвенции период безразличия составляет семьдесят два года. А не далее, как шестьдесят шесть лет назад Пхубу лично наблюдал, как эта секвенция была успешно выполнена. Наблюдал не совсем лично, а глазами эмпата, но никаких сомнений нет: сейчас этот рецепт ничего не стоит, и не будет стоить еще шесть лет. Кстати, судя по всему, эта секвенция устанавливает связь не с миром ангелов, а с каким-то еще миром.

Судя по следующей реплике, Петя не придал значения, последнему, крайне важному, замечанию, как на это рассчитывал Пхубу:

– Нужно передать Маришке, чтобы она избавилась от рукописи. Пусть сама отдаст ее этим негодяям, чтоб они от нее навсегда отвязались.

– Неужели это всё, что ты хотел бы сообщить девушке?

– Нет, конечно. Я хочу передать, что я ее жду. Она должна узнать про мир ангелов.

– А вот этого ни в коем случае делать нельзя.

В этот день Петя, наконец, выяснил, от чего арханы защищают мир ангелов.

Пхубу рассказывал, что существует немало способов для общения жителей двух миров. Не напрасно людская и ангельская литература, начиная с канонических книг множества религий и, заканчивая, оккультным и беллетристическим чтивом, содержит тысячи примеров контактов с загробным миром – все это когда-то происходило. В старые времена ангелы еще не осознавали опасности такого общения, и вовсю контактировали с людьми, пока не произошло одно очень неприятное событие. По счастью, фатальной для мира ангелов катастрофы не случилось, но ее опасность сделалась очевидной.

Случилось это почти десять тысяч лет назад. Человечество было малочисленно и разобщено. В будущих центрах великих цивилизаций – на островах Средиземноморья и Ближнем Востоке, северной и центральной Африке, джунглях Южной Америки и Индии, только-только начали прорастать ростки технологии и культуры – возникли разделение труда и общественная иерархия, люди стали жить в построенных ими жилищах, а не приспосабливали пещеры и ямы, был одомашнен скот, появилось земледелие – очень важные, но скромные, на современный взгляд, достижения. А в это же самое время, на материке, который нам сегодня известен как Антарктида, процветала цивилизация, соизмеримая по уровню развития с императорским Римом.

– Мне кажется, там немного прохладно для развития великой цивилизации, – скептически заметил Петя.

Оказалось, что в те далекие времена климат в Антарктиде был весьма приятный, да и располагалась она не вокруг Южного полюса. Точнее, Южный полюс находился совсем в другом месте. Пете была знакома теория, располагавшая легендарную Атлантиду в Антарктиде. При всей своей любви к завиральным историческим теориям, он считал ее абсолютно бредовой, и предпочитал ей другие, менее радикальные. Тем не менее, книга, раскрывшая тайну жизни и смерти ангелов, была написана на языке атлантов. Стало быть, и сама Атлантида когда-то существовала, так почему бы не в Антарктиде? Петя показал, что удовлетворен объяснением и приготовился слушать дальше.

Итак, существовала великая цивилизация атлантов. Они исповедовали религию с большим количеством богов. Если точнее, то богов было ровно сто. В целом, пантеон напоминал древнегреческий, что совсем неслучайно – основные идеи в этой части греки унаследовали от атлантов. Во главе пантеона стоял могучий бородатый бог, избежавший в свое время участи быть съеденным собственным папашей (папаша, понятное дело, со временем был строго наказан). У предводителя богов была красавица-жена, но он, будучи мужчиной темпераментным, одаривал своей благосклонностью и других дам. Не ограничиваясь богинями, он в поисках любви и других приключений не ленился появляться среди людей – многие смертные в те времена имели счастье наблюдать его на Земле. Его примеру следовали и другие боги. Как несложно догадаться, этими богами были арханы. Хотя ангелов, как и людей, в те времена было куда меньше, чем сейчас, число архангелов было примерно таким же, как сегодня – около сотни. Сложилась практика, что арханы общались не со всеми людьми Атлантиды подряд, а предпочитали духовенство. С жрецами у архангелов сложились отношения, которые можно назвать товарищескими или даже приятельскими. Благодаря этому, жрецы довольно отчетливо представляли себе ангельский мир, но своими знаниями с остальными людьми делиться не спешили. Жизнь в обоих мирах была радостной и спокойной: жрецы правили атлантами, а архангелы – ангелами. В нечастых случаях, когда низы начинали высказывать недовольство, с ними легко разбирались: жрецы казнили недовольных людей, и те пополняли ряды ангелов, а арханы выпивали энергию мятежных ангелов и, тем самым, отправляли их в следующий мир, о котором до сих пор никто ничего толком не знает.

А потом случилось то, что рано или поздно должно было случиться – раскол среди арханов. Ничего бы такого не произошло, если бы арханами становились самые достойные и разумные люди – жрецы Атлантиды. Но несовершенная Вселенная устроена так, что в арханы попадали самые различные люди, и атлантов, а тем более, жрецов, среди них было крайне мало, зато широко были представлены люди из полудиких племен. Чаще всего с новыми арханами у архангелов-ветеранов проблем не было. Когда вновь прибывший узнавал, что волею судеб он оказался одним из начальников вышнего мира, он довольно быстро осознавал преимущество своего нового положения и примыкал к правящей клике. Так было до тех пор, пока в рядах арханов не появился тот, кого по позднейшим легендам мы знаем под именем Прометей. Сейчас трудно сказать, откуда он был по происхождению, но не из слишком развитого народа – возможно, им были известны керамика и земледелие, но с понятием государственности он определенно познакомился в мире ангелов на примере Атлантиды. Можно предположить, что ему, привыкшему к культу опыта старейшин и силы воинов, устройство государства, где правили жрецы, показалось возмутительно несправедливым. Человеком он был умным и хитрым, и свое недовольство до поры до времени скрывал. Первые триста лет, проведенные в мире ангелов, Прометей потратил на то, чтобы набрать сторонников из числа арханов таких же варваров в прошлом, как он сам. Ощутив достаточную силу, он, вместе с единомышленниками, спустился в Атлантиду, где начал проводить просветительскую работу. Огня атлантам он, разумеется, не принес – они чудесно умели им пользоваться и до того. Зато, он честно и убедительно рассказал людям о мире ангелов. Люди узнали, что вовсе не нужно добывать хлеб в поте лица, страдать от жары, холода и болезней или мучиться от старческой немощи. Достаточно выпить отвара из ягод одного кустарника, заснуть и проснуться в мире ангелов – беззаботным и счастливым. На счастье Прометея, один из первых его последователей-атлантов, добровольно ушедший из жизни, появился в мире ангелов как архан, после чего тут же вернулся в Атлантиду и подтвердил, что дела обстоят именно так, как рассказывает Прометей. Легко себе представить: человек с соседней улицы, известный лишь тем, что поддавшись сомнительным доводам, выпил яда, назавтра приходит к себе в город в обличии бога и предлагает всем желающим стать богами. Начался всеобщий психоз, вызвавший волну самоубийств. Тем, кому не хватило ядовитого отвара, закалывались мечами или бросались в море. Матери топили младенцев, а влюбленные, взявшись за руки, прыгали с утесов и разбивались на острых камнях. В общем, буквально за пару недель, девяносто пять процентов жителей Атлантиды оказались на небесах, причем в самом жалком состоянии – почти ни у кого не было крыльев, ведь все, кто мог бы их помнить, были рядом и тоже без крыльев. Ангелы-атланты, составлявшие аристократию вышнего мира, тоже остались без крыльев, ведь из немногочисленных живых их никто не помнил. Бедняги-атланты, прожившие ангелами десятки и сотни лет, враз лишились своих подворий и всего того комфорта, к которому привыкли. Из-за этого начался массовый уход несчастных атлантов из мира ангелов – рай потерял свою привлекательность. Немногочисленные атланты-арханы пострадали меньше других – они умели обходиться энергетическими крыльями, но и им пришлось несладко. После энергетического благоденствия, обеспеченного массовым уходом обездоленных ангелов, наступил энергетический кризис. Арханы начали охотиться за обычными ангелами, чтобы выпить их энергию. Вскоре ангелы научились, собравшись в отряды по тридцать-сорок человек, уничтожать арханов, и арханы перешли на нелегальное положение, на котором находятся и по сей день. А спустя несколько лет произошла катастрофа планетарного масштаба, изменившая положение оси вращения Земли. Больше всех не повезло Атлантиде – она оказалась в самом холодном месте на планете. Сейчас сложно говорить о причинах этой трагедии, но была она, разумеется, нерукотворной – ни ангелы, ни люди не в состоянии сделать такое даже в наши дни.

– Жуткая история, – признал Петя. – Прежде мне не приходило в голову, что наши миры так тесно связаны. Но я правильно понимаю, что Прометей не сделал ничего такого, что не произошло бы само? Атлантов в любом случае ждала печальная участь из-за глобального катаклизма, и все они, так или иначе, должны были погибнуть и стать ангелами без перьев?

– Ты прав. Прометей лишь немного приблизил их конец. Но, благодаря нему, мы поняли, что наш мир достаточно хрупок и нуждается в защите.

Защитой мира ангелов занялись, разумеется, арханы – больше было некому. В короткий срок они выработали глобальную стратегию общения с людьми, которая с тех далеких времен не слишком изменилась. Разумеется, стратегия ни в малейшей степени не предполагала изоляции от мира людей. Было решено, что контакты с людьми должны быть регулярными, но подчиняться базовым правилам. Краеугольным камнем стало сокрытие правдивой информации о мире ангелов. Никто не должен быть уверен, что ускорив свой уход из мира людей, он окажется всемогущим жителем сладкого мира.