Ангел

21

Когда во второй половине дня Дейв и Дэнни расстались, Дейв все еще был в шоке. Ему трудно было примириться с мыслью, что большинства его приятелей полицейских уже нет в живых. Он чувствовал себя неприкаянным без здания участка, да и без Риса тоже. Он недолюбливал Риса, но этого от него никто и не требовал. Важно, что он всегда мог рассчитывать на поддержку начальника, а Рис, если дела шли плохо, никогда не боялся принимать решения, даже угрожающие его карьере. Хуже всего, когда начальник ненадежен, наделен комплексом неполноценности. Такие начальники часто принимают непродуманные решения, делают неправильные выводы и тем ставят под удар подчиненных. Рис никогда не проявлял неуверенности. За глаза его ругали, потому что он орал на подчиненных, а не потому что был слаб.

Теперь Дейву некуда было идти. Пока не подыщут временное помещение, он мог делать все что заблагорассудится. Старое здание еще долго будет в ремонте, а когда его приведут в порядок, то скорее всего отдадут другому учреждению.

Бродя по улочкам, он наткнулся на небольшую протестантскую церковь. В отличие от католиков Дэнни и Ванессы Дейв воспитывался как кальвинист в пресвитерианской церкви. Будь он сколько-нибудь верующим, он предпочел бы строгость вероисповедания родителей пышным ритуалам католической церкви. Он вошел в храм и сел на одну из задних скамеек.

В глубине церкви под стрельчатым окном стоял простой алтарь с латунным распятием. Само окно представляло собой витраж со свинцовыми перемычками, изображавший пастуха и стадо овец. Интерьер церкви подействовал на Дейва успокаивающе, помог унять разброд в мыслях и начать рассуждать трезво.

Ангел — негодяй. Вот кем он был — негодяем, самозванцем. Может, Дэнни прав? Может быть, ангел перешел границу дозволенного? До сих пор он уничтожал демонов, а смертные страдали случайно. Однако пожар в полицейском участке он устроил специально для того, чтобы избавиться от надоедливых комаров — Питерса и Спитца. Даже если десять заповедей неприложимы к ангелам, уничтожение невинных людей не может пройти незамеченным. Одно дело, когда люди случайно погибают в пожарах, направленных на уничтожение врагов небесного воинства, и совсем другое, когда объектом охоты становятся не демоны, а люди.

Ангел воевал, выискивая врагов на чужой для него Земле. Если люди гибнут оттого, что среди них скрываются демоны, то это — неизбежное следствие условий военного времени. Вина тогда ложится скорее на условия войны, чем на самого ангела.

Если же солдаты начинают резать людей, потому что они им мешают, то в таком случае изменяется характер войны: из справедливой она превращается в жестокую и смертоносную.

Ангел в самом деле стал жестоким агрессором. Его высокомерие затмило чувство справедливости.

Дейв стал обдумывать их разговор с ангелом и последовавшую за ним беседу с Дэнни. Армагеддон. Что если эта война между Добром и Злом — этот сверхъестественный конфликт, как его назвала Ванесса, — длится уже столетия? Возможно, подумал Дейв, демоны находятся среди нас уже долго, может быть, в течение всей нашей истории. Вера и молитва могут защитить нас от демонов, но защиты от ангелов не существует.

Дейв посмотрел на витраж: пастух пас свое стадо, оберегая его от волков. Наверно, у этого пастуха были помощники — псы, хотя и не изображенные на витраже. А если один из псов взбесится и станет грызть овец?

Господи, подумал он, ты — наш пастух. Пожалуйста, Господи, сделай что-нибудь с этим бешеным псом, который появился среди нас.

За этой просьбой стояли вера Дэнни, убеждения Ванессы и ярость Дейва.

Дейв вышел из церкви. Ему было необходимо поговорить с Ванессой. Из них троих она одна читала Мильтона, Данте и других сочинителей, кто мог знать обстоятельства сражений между ангелами и демонами. Конечно, они были поэтами, но сверхъестественные явления тоже лежат за пределами реальных событий.

По пути к Ванессе он зашел в библиотеку, надеясь что-нибудь узнать до разговора с ней. Дейв стыдился собственного невежества. Он взял Библейский словарь и нашел слово «ангел». Из статьи он узнал, что это слово происходит от греческого «angelos», означающего «вестник». Далее было написано, что ангелы — проводники воли Божьей и выполняют три основные функции: во-первых, передают Его наказы («почтальоны», проворчал Дейв); во-вторых, присматривают за Его людьми «пастухи»); в-третьих, несут возмездие Его врагам. Это самое главное. Божественное возмездие — Его врагам, Сатане и демонам. Дейв вернулся к началу описания деяний ангелов и перечитал его. Основные обязанности ангелов — восхвалять Бога, надзирать за Его людьми и быть проводниками Божьей воли. Но означает ли это, что Бог согласился бы на уничтожение человечества при осуществлении возмездия?

Перед уходом Дейв просмотрел несколько художественных альбомов и сравнил варианты представления ангелов художниками, в том числе на картинах Леонардо да Винчи «Благовещение» и «Мадонна в скалах». На обеих картинах ангелы изображены в виде прекрасных созданий с крыльями, причем на второй немного менее мужественными, чем на первой. Как выражается Фокси, похожими на «мэри». Рафаэлевские ангелы оказались слишком нежными. Однако у ангела на картине Верроккьо «Крещение Христа», написанного рукой Леонардо да Винчи, не было крыльев, и он легко мог сойти за мужчину. Без нимба он был бы очень похож на врага Дейва и Дэнни. Возможно, этому тщеславному ангелу удалось внедрить свой образ в подсознание Леонардо? А может быть, все ангелы выглядят так? На эти вопросы, к сожалению, можно было ответить только новыми вопросами.

Когда Дейв подошел к дому Ванессы, было уже поздно. Из дома не доносилось ни звука. Пока он разбирался с ключами, которые дала ему Ванесса, в вестибюль вышел управляющий — один из тех людей, которые убеждены, что их постоянно бьет жизнь, хотя они заслуживают лучшего, и которые в силу этого ненавидят все человечество. Любой другой, чья жизнь была устроена намного лучше, чем у него, по его мнению, добился этого лишь потому, что топтал себе подобных. И он, когда только мог, старался вредить счастливчикам. Это было единственное занятие, которое доставляло ему удовлетворение. Он очень любил вызывать раздоры.

— Вы в двадцать седьмую? — спросил он Дейва.

— Может быть. А вам какое дело.

Управляющий усмехнулся.

— Никакого. Только вам, должно быть, будет интересно узнать, что у нее уже кто-то есть. Молодой парень. Моложе, чем вы.

Управляющий снова усмехнулся и шаркающей походкой направился к себе, зная, что сделал свое дело — доставил кому-то неприятность.

Дейв провожал старика взглядом и гадал, разыграл ли тот его или у Ванессы действительно кто-то есть. Разумеется, у нее было полное право поступать как заблагорассудится, но его удивил укол ревности, который он почему-то вдруг ощутил. Конечно, управляющий присочинил. Молодой человек. Моложе тебя. Может быть, он вошел к ней против ее воли?

Тебе так хочется, подумал Дейв, и повернулся, собираясь уйти, но, не дойдя до двери, вновь направился к квартире Ванессы. Он посмотрел, закрыты ли соседние двери, потом приложил ухо к стене. Он различил два голоса, один из них был мужской. С каждой секундой Дейв распалялся все больше и больше.

Он осторожно вставил ключ в замок, повернул его и тихо открыл дверь.

В квартире был полумрак. Голоса доносились из спальни, дверь в которую была приоткрыта. Представляя себе, что он сейчас увидит, и стыдясь самого себя, Дейв подкрался к двери и заглянул в узкую щель, потихоньку растворив дверь пошире.

Ванесса сидела на кровати полностью одетая, а рядом с ней стоял молодой человек лет семнадцати. Парень был худ и смугл, с длинными, до плеч, волосами. На нем были бордовая куртка с изображением тигра на спине, джинсы и грязные кроссовки. Парень что-то держал в руке, и хотя сцена оказалась не такой, какую ожидал увидеть Дейв, дело принимало серьезный оборот.

В руке у парня был пистолет, дуло которого он приставил к виску Ванессы. Рука мальчишки сильно дрожала.

Дейв на мгновение застыл, не зная, что предпринять. Если парень сейчас повернется, Дейв окажется совершенно беззащитным. Он стал лихорадочно искать выход.

Постепенно его мысли пришли в порядок, оцепенение прошло. Он вспомнил десяток способов выхода из таких ситуаций — частью проверенных на собственном опыте, а частью известных из рассказов коллег. Любое действие таило в себе опасность, в таких случаях важно знать характер преступника, но именно этого Дейв не знал. Он видел парня впервые. Дейв решил дать понять мальчишке, что если тот выстрелит, то в ту же секунду умрет сам. Если только парень не законченный психопат и заботится о собственной жизни, этот прием должен сработать.

Дейв достал из кобуры пистолет, мысленно умоляя: «Не стреляй пока, детка. Подожди. Подожди».

— Только попробуй нажать на курок, парень, и я размажу твои мозги по стенке, — негромко сказал он, широко распахивая дверь.

Парень подскочил сантиметров на двадцать, а Ванесса испуганно вскрикнула. К несчастью, пистолет все еще был нацелен на Ванессу, хотя ствол опустился. Если парень выстрелит, то пуля попадет ей в грудь. Только сейчас Дейв понял, что парень от неожиданности вполне мог нажать на курок в момент его вторжения.

— Опусти пистолет, медленно и спокойно, — сказал Дейв. — Дернешься — и тебя нет.

Дейву казалось, что прошла вечность, прежде чем его слова дошли до парня. Опыт подсказывал Дейву, что у парня в крови столько адреналина или еще какой-то гадости, что он соображает только наполовину. Руки у парня дрожали, по лицу струился пот, зрачки были расширены. Каждое сухожилие, каждый мускул были напряжены, нацелены на действие. Одна ошибка, одна случайная помеха, вроде сирены с улицы, телефонного звонка, стука в дверь или даже крика из соседней квартиры, могла привести к выстрелу. Все нужно было делать с величайшей осторожностью, как если бы ты срывал цветок или ловил руками бабочку.

— Где ты, мальчик? Вернись к нам. Спокойно, спокойно. Расслабься. Опусти пистолет, брось его.

Однако тонкие пальцы юноши все еще крепко сжимали рукоятку пистолета. Дейв тихо выругался, не сомневаясь, что имеет дело с наркоманом. Некоторых из них удается запугать, головы у них словно засорившаяся канализация, ожидающая прихода водопроводчика. Но это был особенно тяжелый случай.

— Полегче, мальчик, полегче, — протяжно приговаривал Дейв, — не волнуйся. Осторожно положи пистолет. Ничего не случится, если ты сделаешь все как надо. Давай.

Парень с шумом выдохнул и вздрогнул, испугавшись звука собственного дыхания. Дейв понял, что парень не дышал с того момента, как он вошел.

— Не стреляй, — сказал мальчик.

Это был хороший знак. По крайней мере парень осознал, что его жизнь в опасности. Дейв не знал, как парень собирается выпутываться из этой ситуации, но умирать он явно не хотел. Внезапно пистолет в руке молодого человека дрогнул и слегка повернулся. Теперь оружие было направлено на туалетный столик, и Дейву представилась возможность выстрелить в парня, прежде чем тот повернется и спустит курок. Другой полицейский непременно так бы поступил и был бы оправдан судом, но Дейва не зря прозвали Матерью Терезой.

— Опусти пистолет, сынок. Сейчас же.

Юноша наконец послушался Дейва.

Дейв сделал шаг вперед и ногой отбросил оружие. Маленький итальянский пистолет ударился о стенку и негромко выстрелил. Пуля попала в штукатурку. Дейв понял, что этот пистолет мог выстрелить при самом слабом нажиме на курок.

— Господи, — прошептал он.

Юноша искоса взглянул на Дейва и, увидев на его лице ярость, съежился от страха, очевидно ожидая немедленного наказания, как ребенок, случайно опрокинувший на стол чашку кофе. Он ойкнул и закрыл лицо руками.

Дейв обливался потом, его руки стали липкими, но постепенно он почувствовал облегчение. Ему удалось не убить, тем более такого юнца. По понятиям Дейва, не было худшего преступления, чем убийство ребенка.

— К стене, — рявкнул он.

— Она заставила меня, — закричал парень. — Она сама заставила меня!

— К стене!

На этот раз парень послушался, повернулся лицом к стене и заплакал. Ванесса пришла ему на помощь; слова так и лились из нее:

— Он прав, Дейв, я просила его мне помочь. Ты помнишь, мы говорили об этом, и ты не захотел мне помочь, поэтому я решила попросить другого.

— О чем ты? — резко спросил Дейв.

— Мы же говорили об этом, Дейв. Один из нас должен умереть, чтобы попасть к повелителям ангела, и это должна быть я. Иначе ангела не остановить.

Мальчишка обернулся и посмотрел на них. По его лицу текли слезы.

— Вы психи, — закричал он, — оба. Сумасшедшие ублюдки! Что вы со мной сделаете?

Дейв слегка толкнул его в спину.

— Убирайся. Увижу тебя еще раз — ноги переломаю. Ты понял?

Парень вопросительно взглянул на Ванессу, очевидно не веря, что его отпускают.

— Иди, Джой, — сказала она.

Джою не нужно было повторять в третий раз, он выскочил из спальни, словно кролик, за которым гонятся собаки. Потом хлопнула дверь; судя по звукам шагов, парень бежал через три ступеньки.

В комнате воцарилось молчание. Потом Дейв убрал свой пистолет и покачал головой. Он сердился на Ванессу не только потому, что она пыталась покончить с собой, но и потому, что хотела использовать для этого мальчишку. Сейчас не время ее ругать. Она устала и измучилась. Неотвратимость смерти ушла, но возвращение к жизни было мучительным: замедленное сердцебиение сменило бешеной болезненной пульсацией, голова горела.

— Ванесса, — вздохнул Дейв, — почему ты хотела себя убить?

— Потому что…

— Нет, почему именно? Почему на самом деле?

Она упала на кровать, уставилась в потолок и бессвязно забормотала.

— Я не знаю, да, я знаю, я была с тобой счастлива, но это не может долго продолжаться, так не бывает, это всегда проходит, смотри, — она обнажила локоть, — я даже перестала себя прижигать, ты меня излечил, я больше не поджигаю кровати, даже не гашу о себя окурки, ты единственный, с кем я могу заниматься любовью, не наказывая себя, и это странно, потому что ты во многом похож на моего отца, но не думай, что это было поводом к сближению, что все напоминающее о нем делает меня еще хуже, это не так, может быть, потому, что он уже умер, сгорел заживо, а такого ведь ни с кем не бывает дважды, я не знаю, я только знаю, что счастлива сейчас, и что именно сейчас лучшее время уйти, когда ты на вершине, а не тогда, когда в отчаянии и ненавидишь весь мир…

Дейв прикоснулся к щеке Ванессы.

— Ванесса, я чуть не убил мальчика. Я чуть не пристрелил его.

Она посмотрела ему в глаза.

— Нет, ты не сделал бы этого. Ты на такое не способен. Мать Тереза.

Дейв нахмурился.

— От кого ты услышала это прозвище?

— От Мановича, — улыбнулась Ванесса.

— Значит, от него, — кивнул Дейв. — Может быть, ты и права, но мы отклоняемся от темы. Сейчас главное, что ты собиралась покончить с собой. Сама или с чьей-либо помощью — не имеет значения. Никто не говорит, что мы будем вместе всегда, но прошу тебя, не рви наших отношений. Я получаю от них радость.

— Я действительно… тебе нужна?

— Ты нужна мне больше, чем кто-либо другой на этом свете. Когда управляющий сказал, что у тебя в комнате кто-то есть, я понял, что очень хочу, чтобы ты была со мной — была моей. Ты не представляешь, какие муки ревности я испытал. Я испугался. Я не думал, что отношусь к тем людям, которые могут так ревновать. Мне хотелось убить парня раньше, чем я увидел в его руке пистолет. Когда я все понял, мне стало даже легче. Как в старом анекдоте, я ожидал увидеть нечто худшее, чем сама смерть. Я думал, что вы… в общем, это неважно.

Она слабо улыбнулась и взяла его за руку.

— Можешь не говорить. Я понимаю.

Воображаемая картина возбудила Дейва. Он смутился и хрипло спросил ее, нет ли у нее желания заняться любовью. Она сказала «да», разделась, они нежно и страстно обнимали друг друга, а потом она заплакала. Он понимал, что лучше не спрашивать ее о причине слез, потому что по опыту знал: она сама этого не знает. Дейв просто прижимал ее к себе, пока она не успокоилась. Он давно осознал, что не на все вопросы о человеческих эмоциях существуют ответы. Они лежали в темноте и разговаривали.

— Сегодня сгорел наш участок, — сказал он.

— Знаю, я слышала в новостях.

— Так много наших ребят…

— Знаю, знаю.

— Он совершил ошибку, Ванесса, я чувствую это. Дэнни догадался первый, но я сразу с ним согласился. Ангел переступил границу дозволенного. В здании не было демонов; он спалил его просто для того, чтобы убить меня и Дэнни.

— Ты действительно так думаешь?

— Да. Я надеюсь, это к чему-то приведет… не знаю, может, на него обратят внимание наверху.

— А как же твоя месть? — спросила Ванесса.

— Черт с ней, с местью. Я только хочу, чтобы он убрался отсюда. Пусть его накажут, как у них принято. Надо немедленно прекратить это безумие. Нужно восстановить разрушенное, успокоить людей и начать вылавливать поджигателей, когда уйдет их учитель.

— А как поведут себя демоны? Они будут по-прежнему буйствовать?

— Они уже много лет среди нас, из них только один-два изредка вредят нам. Не забывай, что сейчас они скрываются и стараются не высовываться. Они вроде нацистских преступников, прячущихся в Южной Америке. Они должны хорошо себя вести независимо от того, какими порочными и жестокими были в родных краях. Демоны скрываются не только от ангела, но и от небесного ока.

— Когда ты все это обдумал?

— Сегодня вечером, в церкви. Может быть, кто-то подумал за меня и вложил это мне в голову. Понимаешь?

— Если у тебя еще будет разговор с Иисусом, обязательно расскажи мне о нем.

Он не ответил, потому что не знал, что сказать.

Манович был в хорошем расположении духа. Он ехал на своем автомобиле вдоль набережной и остановился посмотреть на бухту. Вдали виднелись огни местной достопримечательности — тюрьмы Алькатрац, где голос Леона Томсона, по прозвищу Блондинчик, некогда отбывавшего долгий срок заключения, теперь рассказывал туристам об ужасном и позорном прошлом островной тюрьмы. Блондинчик был известен во всем мире. Японцы и китайцы, европейцы и австралийцы, новозеландцы и жители Раратонги, Таити, Мальдивских островов, Африки и Южной Америки жадно прислушивались к записанному на магнитофонную пленку голосу Блондинчика.

Значит, подумал Манни, никогда нельзя знать, как все обернется в будущем. Вчера Томсон был дешевым плутом, его все презирали, а сегодня его голос звучит наравне с голосами тюремной охраны. Стало быть, история есть история, и вчерашний хулиган сегодня может стать героем. Если сегодня ты совершил какую-нибудь пакость, то завтра за это тебя могут прославить. Сегодня никто не задумывается о том, что Блондинчик был преступником. Люди считают его жертвой несправедливости.

Поверни Манни голову налево, он увидел бы огни моста через пролив Золотые Ворота. Посредине моста горела машина, ставшая для кого-то погребальным костром. Манни только что слышал по радио, что внезапно взорвалась и загорелась машина, за рулем которой сидела женщина. Огонь осветил конструкции моста и стальные тросы. В пожарах было что-то прекрасное, что-то почти волшебное.

Манни чувствовал себя легко и спокойно.

Он слышал, что сгорело здание полиции, и был рад, что этих двух сукиных сынов, Питерса и Спитца, там не было. Значит, они еще живы. Манни не хотел, чтобы двое полицейских погибли в пожаре, устроенном не им. Он мечтал расправиться с ними сам, своим способом.

— Ублюдки, — пробурчал Манни. — Я разделаюсь с ними поодиночке. Стало быть, получу двойное удовольствие.

После неудачной попытки поджечь бистро Фокси он уже придумал другой план. Эти кретины так просто от него не отделаются. Однако торопиться не надо. Если убить их слишком быстро, он не успеет насладиться. Мертвец есть мертвец, тогда все удовольствие кончится.

Внезапно Манни стало жаль себя за те обиды, которые ему нанесли. Люди часто обходятся с ним несправедливо, унижают его. Особенно женщины. Эта сука Вангелен умрет в муках, медленно. Ей он вырвет глаза, рассечет горло и будет смотреть, как она истекает кровью. Никакой быстрой смерти для Вангелен. Кровь будет медленно вытекать из нее, пусть она видит это, пусть попробует тогда что-нибудь сказать.

— Я им покажу, — всхлипнул Манни. — Я им всем покажу.