Анатомия теургии

Глава 6

Будучи студентом, Йон не очень-то беспокоился насчёт подозрений в свою сторону. Он позаботился о том, чтобы аккуратно посещать церковь и вести себя как добрый октафидент, что на людях, что у себя в комнате, и никогда не делал ничего, что могло бы бросить на него тень. Даже если был уверен, что никого рядом нет.

Как сейчас, например, когда Вампир стоял в часовне и, склонив голову и сложив руки в молитвенном жесте, думал о своём.

На этот раз он выбрал не Сефрана, хранителя знаний, и не Ротруду, к которой уж точно обращаться сейчас не стоило, а Хильдерика — архонта созидания и разрушения. Два начала, перетекающие друг в друга. Два пути, которыми он мог воспользоваться.

Путь созидания заключался в том, чтобы бросить, наконец, все эти шпионские игры, вытребовать у Чёрного короля деньги на лабораторию и заняться наукой. Возможно, даже набрать учеников, хотя общение с Магнусом уже поколебало уверенность Йона в значимости этого дела. Сперва стоит набраться опыта. Но, по крайней мере, он может найти людей, владеющих хотя бы небольшой толикой магии, и обучить их простым вещам — например, создавать свет в темноте без факелов и ламп. Это может быть даже полезнее, чем боевая теургия.

Путь разрушения означал, что Йон продолжит игру. Что он останется при дворе Тостига и будет ждать удобного случая, чтобы ударить в спину. От этой перспективы теурга мутило. Он никогда не считал себя способным на предательство, и старые отговорки уже не помогали. Раньше Йон считал себя лазутчиком в стане врага: ему нужно было найти определённых людей и раскрыть определённые тайны, и только. Работа со знанием, как раньше. Это вполне укладывалось в его моральные устои. Но одно дело — натянуть личину и узнать что-то запретное, и совсем другое — войти в доверие для того, чтобы обнажить кинжал. А Гарольд потребует от него именно этого, да и Гирт тоже. Слишком уж удачно у Вампира получилось угодить прямо к королю.

Выбор был очевиден. Почти. Потому что если он выберет созидание, разрушений будет гораздо, гораздо больше.

Лично его это, наверное, не затронет. Если только Гарольд не проиграет войну, но и тогда есть шансы уйти в долину Ветерхельм или ещё куда. Может, даже на Исолльские острова. Там тоже Окта, но у них своё учение, и теурги им нужны.

Была и ещё одна проблема в выборе второго пути. Эдмунд. И хотя в коридоре ещё не звучали тяжёлые шаги королевских хускэрлов, следовало подумать заранее о том, что будет, если его раскроют.

И, в общем-то, все мысли сводились к одному: побегу.

Йон разрывался между этими двумя путями, и хотя знал, что архонты ему не помогут, всё равно пришёл сюда. Тишина часовни странным образом действовала на него. Успокаивала, очищала разум — что ни говори, но в святых местах Окты была своя магия. Будь у язычников свои святилища, наверное, там была бы такая же.

Но у них не было ни святилищ, ни жрецов. Была просто вера в силы природы, которые, вообще говоря, не требовали поклонения, и которыми можно было управлять с помощью гоэтии. Может, поэтому новая вера так легко вытесняла старую. Упорядоченное всегда сильнее аморфного.

Значит ли это, что нужно упорядочить язычество?

Йон опустил руки, взглянув в каменные глаза Хильдерика. Архонт мягко улыбался ему.

— Ладно, кажется, я тебя понял, — вслух сказал теург. — Что-нибудь придумаем.

— Думаете, вам ответят? — раздался за его спиной голос со знакомым акцентом, и Йон резко обернулся.

На него смотрела Джаана.

— Не думаю, — ответил Вампир. — Но иногда и молчание может быть ответом. Странно видеть вас здесь. Решили всё-таки принять Окту?

— Пока нет. Я искала вас, а не часовню, но ваша тир направила меня сюда.

— Тогда слушаю.

— Не здесь. Пройдёмся?

— С удовольствием.

Как и всегда, Джаана была одета тепло — слишком тепло для дворца. Цитадель построили в те времена, когда никто и не помышлял о центральном отоплении, но, как успел узнать Йон, Тостиг не чурался прогресса и в этом, сумев найти мастеров-строителей и организовав подачу тёплого воздуха в жилые комнаты. Для Йона этого было достаточно, чтобы отлично чувствовать себя в шерстяной рубашке, но джумарка всё равно носила тёплый солдатский свитер, ничуть не смущаясь грубой одежды. И даже в ней она выглядела изящно.

В часовне, впрочем, было прохладно — не настолько, чтобы Йон последовал примеру девушки, но достаточно, чтобы не задерживаться. К тому же он сам искал встречи с Джааной, и то, что она первой нашла его, настораживало.

— Я хочу немного рассказать о том, что случилось вчера ночью, — едва слышно сказала она, когда Йон прикрыл дверь за собой. — Король велел держать всё в секрете, но вряд ли в этом есть смысл. К тому же я сама уже не уверена в том, что делаю.

— Искусственные пространственные разломы и лезущие оттуда демоны, — он тоже старался не повышать голос, зная почти наверняка, что рядом ошивается бессменный соглядатай. — Ещё бы вы были уверены.

— Изначально эта магия предназначалась для другого, — Джаана покачала головой. — Она должна была уничтожать разломы, а не создавать их. И я хотела использовать её именно так.

— Благими намерениями ломается тонкий лёд, — не сдержался Йон.

— Да. Поэтому я говорю сейчас с вами.

— Что вам нужно?

— Помощь. Король ищет оружие, чтобы сражаться с братом, но есть вещи, которых нельзя касаться. Когда я предлагала ему способ покончить с демонами, то и подумать не могла, что из этого выйдет. Мне казалось, на Севере люди другие, не такие, как в Джумаре… но на самом деле они такие же, а я просто судила обо всех северянах по тому единственному, с кем была знакома.

Йон знал только одного северянина, с которым могла быть знакома Джаана и который мог вызвать у неё эти иллюзорные представления о человеческой природе, но сдержался. Сейчас явно было не время выпытывать, откуда она знает Магнуса Эриксона.

— Значит, он заставил вас искать способ создавать разломы?

— Нет. Метод изначально работал в обе стороны, и тот, кто его придумал, изучал оба направления. Это не скрыть. Даже если опубликовать только часть метода, любой натурфилософ легко найдёт недостающее. Это меня и пугает. Вы представляете, что случится с миром, если демонов начнут использовать в войнах?

— Не хочу и пытаться, — вздохнул Йон. — Но что я могу сделать?

— Король будет предлагать вам заняться этой работой. Откажите ему.

— О, думаю, этого не случится, — усмехнулся Йон. — Король знает меня всего пару дней, на его месте я бы поостерёгся.

— У него нет выбора, — Джаана покачала головой. — В Хельвеге есть сильные ведьмы, но почти нет знатоков теургии. Почти все маги при дворе — южане. Им он не доверит подобное. И мне бы не доверил, но у меня есть — как это у вас говорят? Лишний ферзь?

— Хорошо. Ну а если он будет настаивать?

— Не знаю, — она остановилась и посмотрела Йону в глаза. — Не знаю, мейстер Винтерсон. Решать вам. Но если вы согласитесь, я уничтожу записи. И тогда мне, скорее всего, не жить.

Йон не нашёлся, что ответить, и Джаана молча пошла прочь.

Значит, оружие, подумал он. А эта йольская ночь стала его первым испытанием, хоть и незапланированным. И Йон сам невольно принял в нём участие.

Король не предложит ему работу, в этом Вампир был уверен. Но и сбрасывать со счетов такую возможность тоже не стоило. И если он согласится…

Только что, в часовне, перед ним был выбор из двух зол. Кажется, теперь прибавился ещё одно.

Рона продолжала тренироваться, забыв обо всём. Альма забрала её с собой в город, запечатав дом так, что ни один чужак не смог бы войти в него живым, и это могло значить только одно — возвращаться она не собирается ещё долго. Но девушка ни о чём не спрашивала сестру, как давно привыкла. Незачем было. Альма всё равно ответила бы нехотя, цедя слова сквозь зубы, и толком не сказала бы ничего.

Поэтому Рона не отвлекалась на её задумки и просто работала, снова и снова.

Альма сумела научить её чувствовать поток силы, струящийся через тело и утекающий в бескрайнюю черноту обсидиана, и это здорово помогло. С каждым днём держать его удавалось всё лучше, а темнота уходила, будто наступал рассвет. Рона уже без труда узнавала очертания предметов, хоть и не могла рассмотреть их пристально. Но за этим дело не станет.

Единственное, чего она останется лишена, это цвет. Обсидиан пожирал его, оставляя лишь свет и тьму. Альма не знала, почему так, а может, не хотела говорить.

В какой-то момент Рона вдруг поняла, как это работает и что нужно делать. Колебания потока силы вызывали мерцание того, что она видела, и на какое-то мгновение картина представала совершенно чёткой, отпечатываясь в памяти, а потом снова расплывалась. Значит, рассуждала она, надо найти точку, в которой получится видеть как следует, а потом научиться удерживать поток на ней. А там видно будет.

Но пока что получалось плохо. Поток съезжал куда угодно, но только не в нужном направлении, а если и касался его, то быстро уходил обратно. Следовало научиться держать его в руках. Сделать стабильным, как говорила Альма. Стабильный — значит «остающийся в покое».

Рона пыталась снова и снова. И в очередной раз у неё даже почти получилось, но в этот миг концентрация сорвалась — её окликнул Гирт.

Она вздрогнула, выпуская поток, и почти обретший чёткость мир снова погас. Не до конца, общие очертания всё же угадывались в этом переплетении чёрного и белого, но настраиваться теперь придётся заново.

— Простите, — сказал Гирт, без труда догадавшийся о сути её занятия. — Жаль, что я вас отвлёк.

— Ничего, — спокойно ответила Рона. — У меня много времени на тренировки. Правда, всё равно пока вижу очень мутно.

— Это лучше, чем жить во тьме.

— Наверное, — она нащупала подлокотники кресла и устало опустилась в него. Откуда-то сбоку донёсся шорох — Гирт сел в соседнее. — Что вы хотели?

— Узнать, как ваше здоровье.

— Если не считать глаз, всё в порядке, — Рона позволила себе усмехнуться. Когда она последний раз смеялась? Очень давно, наверное. Так, что и не вспомнить.

— У вас уже есть глаза, нужно только научиться ими пользоваться, — мягко поправил её Гирт. — Я разговаривал с Альмой. Она считает, у вас всё получится.

— Но не очень-то горит желанием помогать.

Она уже привыкла к тому, что не видит лицо собеседника, но сейчас это особенно злило. Отвлекаясь на разговор, Рона не могла концентрироваться на потоке, и видела всё тот же мутный чёрно-белый образ, в котором с трудом угадывался человек. Она не видела его глаз, не видела рук, могла только слышать голос, и этого не хватало.

Но, кажется, Гирт был искренен.

— Я не знаю, чего на самом деле хочет ваша сестра, — сказал он. — Но могу сказать, что не оставлю вас в беде. Не только потому, что у меня доброе сердце, да и не очень-то оно доброе, откровенно говоря. У вас есть важная особенность: умение видеть без глаз. Насколько я понял, такие жезлы использовались только ведьмами, чтобы смотреть сквозь пространство, но не для лечения слепых.

Рону передёрнуло. «Без глаз», «слепых» — каждое слово Гирта пронзало её болью.

— То есть вы хотите воспользоваться этим.

— Я цепляюсь за любые новые изобретения. Это, может быть, и не ново, но его я вижу впервые.

— Изобретение… — Рона вздохнула. — Я ведь даже не знаю, как оно работает.

— То, что создал один человек, сможет воссоздать и другой.

— С банками Меаччи так не вышло.

— Да, бывают исключения, — признал Гирт. — Но они редки. А в случае с вами у нас есть реальный шанс сделать что-то хорошее для этого мира. Мерзости в нём и без того хватает.

«Это уж точно», — подумала Рона. Повязка на её лице говорила о том ясно.

— Если вам что-то понадобится, просто скажите мне, — Гирт поднялся, и на миг она увидела это очень чётко. — Надеюсь, вам удастся вернуть себе свет.

Под его ногами заскрипели половицы, и вскоре Рона осталась в тишине.

— Я тоже на это надеюсь, — прошептала она, поднимая жезл и снова направляя поток.

— Она в отчаянии, — сказал Йон. — Не знает, как поступить, а теперь и я тоже не знаю.

Вернувшись к себе, он коротко пересказал разговор Хильде, а теперь лежал на кровати, закинув руки за голову, и думал. Но результата не было.

Он действительно не знал, как поступить. Единственным хоть сколько-нибудь разумным выходом было бегство. Только разумный выход был ещё и презренным.

Нет, бегство — это на крайний случай. Только так.

— Я бы сказала, надо уходить, — Хильда пожала плечами. Она сидела рядом, массируя ему ступни. — Но ты не захочешь, верно?

— Верно. И твоему опыту тоже не доверюсь. Хотя бы потому, что даже не знаю, каков он.

— Ненамного больше, чем у тебя.

— Где ты вообще научилась сражаться? Тот тэн, что следил за нами…

— Я научилась убивать, а не сражаться, Йон, это разные вещи. В бою на мечах я проиграю опытному бойцу, хоть и буду сильнее и быстрее его. А нож… ну, мне доводилось встречать разных людей.

— Например?

— Зачем это тебе?

— Просто хочу узнать тебя получше.

— Уже узнал. Мало? — она остановилась и взглянула на него.

— Это не то, что я имел в виду, — Йон приподнялся на локтях. — Мне нужно знать, что ты умеешь. Неужели это такой большой секрет?

— В моей жизни было достаточно смертей, чтобы молчать о них.

— Ладно, — он вздохнул и снова лёг. Спорить с ней было бессмысленно. — Хорошо, допустим, я скажу королю «нет». Что он сделает?

— Отправит подальше.

— Да. Скорее всего. Разочаруется, возмутится, но заставить меня он не может. Только тогда всё, чего я добился, окажется прошлогодним снегом. И останется только уйти.

— Поэтому я и предлагаю уйти сейчас. Это всё равно закончится именно так в любом случае, если только нас не схватят и не посадят в королевскую тюрьму.

— Не хотелось бы, — вздохнул Йон. — Но и уходить просто так нельзя. Тогда получится, что я зря потратил всё это время.

— Не зря. Ты убил опасного врага.

— Ты убила. Не я.

— Я — всего лишь тихоня-тир, не забывай. Поэтому нет, убил его ты. И пусть так и будет.

Ну да, подумал Йон. Если разобраться, то именно Хильда в их дуэте выступала основной боевой силой. И его самого она могла прикончить так же быстро, как того несчастного тэна, или Эдмунда. В этом он не сомневался ни секунды.

Как и в том, что не будет касаться магии пространства, даже если потребуют. И дело было вовсе не в Джаане.

Оставалось надеяться, что король всё же не станет предлагать подобные тайны человеку, который не заслужил доверия. Во всяком случае, Йон был уверен, что не заслужил. А вот как его поведение выглядело со стороны — большой вопрос.

— Раз так, продолжаем играть свои роли, — наконец сказал он. — Заглядывай в часовню, хоть иногда. Главное, чтобы все видели, что ты это делаешь.

— Как пожелаешь, — вздохнула Хильда. Йон прекрасно знал, что для неё все эти архонты, молитвы Творцу и прочие атрибуты Окты были пустыми местом, но роль есть роль. Если он считается добрым октафидентом, слуга должна соответствовать.

И плевать, что на самом деле оба они не верят уже ни во что.

Боль пронизывала всё тело, будто его проткнули десятками шпаг. Каждое движение отзывалось болью снова и снова, и всё же Гита продолжала нагонять коня, хотя тот и без того гнал во весь опор.

Давно утихла злость на Магнуса, который, сам того не зная, сумел нанести колдунье смертельное оскорбление. Тогда, в лагере, Гита едва сдержалась, чтобы не швырнуть его деньги ему же в лицо. Но она успела достаточно узнать некроманта за то короткое время, что прошло с их знакомства: скорее всего, Магнус преспокойно поднял бы кошель и вручил его норне снова. Хладнокровие этого человека удивляло Гиту — и пугало.

Он ведь знал, что оборона падёт. Наверняка знал. Вот только почему тогда не сбежал вместе с ней? Ответа не было.

Конь заржал, мотая головой. С губ его срывалась пена, и Гита в конце концов натянула поводья — если кто их и преследовал, то давно отстал.

— Ну, ну, спокойно, — сказала она, устало приникнув к шее лошади. — Теперь отдохнём.

На её счастье, в лесу было не так уж холодно, и были все шансы добраться до тракта живой, а там уж и до отеля недалеко. В Дейру, говорил Магнус. Логичное решение, хотя сперва Гита хотела послать всё к демонам и уйти куда подальше. Но теперь, остыв, она понимала, что некромант был прав во всём.

А с теми деньгами, что он дал ей, добраться можно хоть до самого Джумара.

Странное дело. Будь на его месте кто другой, и проклятый кошель выбил бы ему зубы: Гита никогда не брала подачек. Её воспитали гордой, неуступчивой и упрямой, как сам Харс. А теперь вот что-то сломалось, что-то изменилось в отношении к миру. Она была нужна Магнусу живой, и некромант плевать хотел на мнение ведьмы. А она почему-то понимала его.

Он просто был сильнее как человек, и Гита принимала это.

— Смотри, тропа, — сказала она коню. Летом, наверное, тропинку было бы хорошо заметно, но сейчас о ней говорила лишь узкая ложбина да следы от лыж.

Оставалось лишь решить, в какую сторону идти. На счастье Гиты, солнце ещё не зашло, и она могла сориентироваться хотя бы по сторонам света, да к тому же они не успели уехать далеко от столицы — здешние места были ей знакомы, и прикинуть, в каком направлении лежит тракт, не составило труда. Куда сложнее оказалось не решить, а направиться туда.

В лесу едва начали сгущаться сумерки, когда Гита наконец слезла с лошади — бок тут же пронзил особо острый укол боли — и, стиснув зубы, принялась возводить снежную стену от ветра. Вместо подстилки пришлось набросать хвойных веток, а сверху попону — жестковато, но лучше, чем прямо на снегу. Не хватало одеяла, но попона оказалась достаточно широка, чтобы кое-как укрыться ею, а ещё одно заклинание стянуло тепло внутрь.

— Отдыхай, — сказала Гита. Конь всхрапнул. — И я тоже… отдохну.

Магнус говорил, ей не стоит бередить рану. Вряд ли он предполагал, что в тот же день Гите придётся скакать верхом.

Жаль, что его нет рядом, вдруг подумала она. Её собственные лекарские способности были куда скромней, к тому же Гита обычно лечила лихорадку и прочие болезни, а хирургией занималась куда реже. Она уже чувствовала слабый жар, но это, скорее всего, от излишнего напряжения, а вот боль была хоть и сильной, но чистой. Будь там что-то серьёзное, болело бы иначе.

Но спать нельзя. Еды с собой нет, а серебро не съешь. К тому же ночью ударит мороз, и магия уже не спасёт от холода ни колдунью, ни коня — если конечно, не построить полноценное убежище, но в её состоянии в такой подвиг слабо верится.

Она пролежала так, наверное, с полчаса, прежде чем огромным волевым усилием заставила себя сесть. Нужно было ехать дальше — несмотря ни на что.

Но просто так снова садиться на лошадь Гита не собиралась. Сумка с колдовскими принадлежностями была при ней, уж их норна никогда бы не бросила, и сейчас было самое время воспользоваться знаниями. Для того она и училась когда-то.

Обезболивающее. Смесь экстрактов трав — сильная штука и не очень безопасная, но выбирать не приходилось, слабые препараты могли не подействовать. Гита налила её в крохотную чашечку, следя, чтобы точно отмерить нужную дозу, и выпила мелкими глотками, переводя дух после каждого и читая заклинания. И каждое слово отдавалось мягкой тёплой волной по всему телу, приглушая ноющую рану.

Потом боль вернётся, и будет ещё хуже. Но к тому времени Гита собиралась очутиться в нормальной кровати.

Стимулятор. Вытяжка на основе крепкого алкоголя с добавлением пары капель крови лакерта — здесь скверна шла человеку на пользу, если, конечно, можно было говорить о пользе от этой дряни. Горькая жидкость, которую следовало пить в несколько приёмов и правильно дышать в процессе, даст ей силы, а потом заберёт их. И лучше бы ей успеть добраться до отеля, прежде чем это случится.

До такого отеля, где хозяин не сбежит в ужасе от вида раненой норны, прикрываясь восьмиконечной звездой.

— Ну, теперь поехали, — язык слушался плохо, тело слегка онемело, но Гита всё же влезла на коня и взяла в руки поводья. — Давай, вперёд!

Конь не пожелал идти в темноту, так что пришлось создать блуждающий огонёк, пустив его перед собой. Это помогло, и вскоре Гита уже мерно покачивалась в седле, стараясь не тревожить рану лишний раз. Да, сейчас она почти не испытывает боли, но это не значит, что стоит забывать о плоти.

Она снова пожалела, что не осталась с Магнусом. Всё-таки нужно думать головой — если бы не злость на колдуна, Гита постаралась бы держаться рядом с ним, а не рванула в лес со всех ног. Тогда она не оказалась бы одна в снегах.

Если бы не рана, Гита не беспокоилась бы ни о чём. Но сейчас счёт шёл на часы.

Время растянулось. Одни и те же деревья, одна и та же лыжная колея, один и тот же снег вокруг. Час тянулся за часом, и…

— Восемь проклятых! — не сдержалась Гита, когда тропа упёрлась в куда более широкую колею, раскатанную колёсами телег. Вне всяких сомнений, это был тракт. — Наконец-то!

Маленькая победа придала бодрости и ей, и коню, к тому же далеко впереди мерцали тусклые жёлтые огоньки — там лежал город, и на его улицах уже зажгли фонари. Должно быть, это Эртас, решила Гита, а тракт, скорее всего, именно тот, что ведёт в Дейру. Если так, то она на верном пути.

Знать бы ещё, который час. Вряд ли хозяин местного отеля будет рад нежданно нагрянувшей гостье глубокой ночью. Конечно, звон серебра всё исправит, а если что, можно и показать какой-нибудь дешёвый фокус, чтобы впечатлился и уступил, но именно сейчас Гита хотела просто добраться до комнаты, отогреться и лечь, наконец, спать.

Но все планы пошли прахом, когда её конь ступил на каменную крошку, что покрывала главную улицу. Потому что вместо ночной стражи норну встретили хускэрлы короля.

— Добро пожаловать в Эртас, мейстрес, — сказал один из них, поднимая фонарь повыше. — Потрудитесь сойти с коня.

Слезать с лошади лишний раз Гите совсем не хотелось — рана уже начинала давать о себе знать, и недолог был час, когда боль вернётся в полной мере.

— Зачем? — наконец спросила она.

— Вы похожи на преступницу, которую разыскивает корона, — он был беспощадно прямолинеен. — Пожалуйста, не спорьте. Если вы невиновны, надолго мы вас не задержим.

Гита колебалась. Их было пятеро — слишком много для неё сейчас. Кольцо хранило в себе заряд смертоносного колдовства, но убить их всех сразу не удастся. А даже если ей повезёт, всё равно на снегу останется пять трупов. Утром город взбудоражится, как разворошенный улей, и никто не даст ей отлежаться в отеле. Нужно хотя бы два-три дня, чтобы встать на ноги после всей той дряни, что норна влила в себя днём, а этого времени у неё не будет.

Безвыходная ситуация, как ни крути.

— В этом нет нужды, — тихо ответила норна. — Я сдаюсь, если вы дадите слово обращаться со мной достойно. Если нет… — она пожала плечами. — Кто-то из вас умрёт.

Они переглянулись. Кто-то положил ладонь на рукоять шпаги, кто-то слегка пригнулся, будто собираясь броситься на всадницу.

— Вы — Гита Фэруолл? — на всякий случай уточнил хускэрл.

— Боишься обознаться, ищейка?

— Я должен быть уверен, — он сверлил её взглядом.

— Да, забери тебя все демоны разломов! Да, я та, кого вы ищете, чтоб вы помёрзли!

— Тогда… — он глубоко вздохнул. — Хорошо. Даю слово, что обеспечу вам достойное обращение — до того момента, как передам вас королю. Дальше моя власть кончается.

— И то хорошо, — Гита устало опустила голову. — А теперь не будете ли вы любезны проводить меня до местного отеля?..