Анархопокалипсис (СИ)

(Отшельник)

— Ты забываешь дышать, — ровным голосом поправил худосочную девчушку невероятно высокий широкоплечий мужчина с длинными иссиня-черными волосами по локоть и смуглой оливковой кожей. Одет он был в мешковатую черную майку и такие же штаны на завязках, а его левую руку всегда скрывал бинт от запястья до плеча.

— Как можно об этом забыть?! — возмущенно воскликнула запыхавшаяся рыжеволосая девочка лет одиннадцати, убирая со лба короткую челку, и вновь замахнулась в попытке ударить обрубленный ствол крепкого дерева. Неудачно уперев голую пятку в размокшую почву, она явно не рассчитала силы и со всей дури шмякнулась в лужу вязкой грязи, которая уже и так покрывала конопатую с головы до ног. — Vittu! Что, так было нужно ждать этого сраного дождя?!

— Продолжай работать, Кристин, — так же спокойно ответил мужчина, сидя на холодном булыжнике в стороне. Холодные тёмно-зеленые глаза не выражали ничего, кроме скуки, а ровная осанка и типичная поза йога — не на шутку раздражали взбалмошную малявку.

— Vieux idiot! — в сердцах воскликнула маленькая высушенная девочка и принялась мутузить обитый тряпками столб, который давно пора было выкорчевать.

— Дыхание. Помни о дыхании, — сухо твердил старший, не особо вдаваясь в процесс обучения и напевая себе под нос какую-то простую мелодию. Ему было уже за сорок, однако за счет моложавого вида и крепкого тела мужчину вполне можно было спутать с тридцатилетним.

— Вечно ты так! Удары по воде с самого утра, а теперь ещё это… — угрюмо буркнула конопатая, отряхивая мокрую футболку по размеру больше похожую на платье.

— Тебе не привыкать, limier, — его суровое, полное безразличия лицо ничуть не изменилось. Потирая крупный слегка изогнутый нос, он с сочувствием взглянул на малышку. — Я вижу твои успехи, но пожалуйста, научись осязать колебания ветра, соизмеряя их с холодом ног и жаром твоего сердца.

— Чего? Почему ты не можешь хоть раз объяснить по нормальному?! — она обиженно взглянула на наставника. Её короткие волосы, простецкое личико и крупные плечи отменно обманывали местных скупщиков рыбы, которые принимали Кристин за мальчишку.

— Эй, Пау́ль! — окликнул его проезжающий на повозке мужик. — Чего в такое время здесь? Опять пацана истязаешь, ага? — расхохотался тот, придерживая повод.

— Вроде того, — безразлично ответил мужчина на стыке азиатской и египетской внешности, с интересом осматривая груз, покрытый клеенкой. — Что, решил заработать на трупах, Аксель?

— Скажешь тоже! — улыбнулся кучер и снова взглянул на Кристин. — Ну, бывай, узкоглазый! И смотри не измотай его раньше времени! — подмигнул тот, трогаясь с места и удалился к мосту на отвесной скале.

— Трупы? — девчушка недоверчиво покосилась на старшего. — Он убийца?

— Нет. Но им станет, когда доставит крупу в соседний город.

— Почему? Она отравлена?

— Нет. Но он не перебрал урожай. Там могут быть зараженные колосья пшеницы, — спокойно ответил мужчина потирая серебряное кольцо на безымянном пальце левой руки, с поблескивающим на свету рубином. — Я расскажу тебе об этом дома, когда ты закончишь с этим упражнением.

Небольшая кирпичная хижина, служащая пристройкой разрушенного маяка, одиноко стояла на горном отшибе, прямо над широкой рекой, и тихо стонала от ветра. Середина осени была единственной прохладной порой. Глобальная смена климата сделала некогда заснеженный край дождливым и чуждым, чего нельзя было сказать о снежных вершинах сказочной Лапландии, о которой так часто рассказывал Пауль, мечтая хоть раз узреть настоящую зиму собственными глазами. Увы, заснеженные пейзажи можно было увидеть только на старинных картинах, а нынешние зимы давно не блистали былой красотой, да и снега практически не приносили.

С тех пор, как Пауль нашел окровавленную малышку в прибрежных водах, он то и дело изматывал её мучительными тренировками и практиками, не оставляя и дня на самый обычный, человеческий отдых. Однако, рыжеволосую выскочку это совсем не смущало, словно болезненные упражнения и изматывающие практики были для нее уже не в новинку. Потуги разболтать несговорчивого воспитателя были тщетны, и Крис практически ничего не знала о нём несмотря на то, что с девяти лет была на попечении у старшего. Понятно было только одно — этот человек был вовсе не самым обычным бродягой, в чьи руки однажды попало старинное руководство по самозащите. Просыпаясь засветло, девочка уже вовсю носилась по двору прямо на четвереньках, отрабатывала болезненные удары по чану с песком, который постепенно дополняли мелкие камушки, и занималась изматывающим практиками наставника вплоть до глубокой ночи, с перерывами на еду и заумные лекции.

Пауль верил, что человеческое тело способно не просто выдерживать боль, превышающую все возможное и допустимые пороги, но также: «Постепенно превращается в камень». И он не только верил, но и демонстрировал такие фокусы, в которые бы ни за что не поверили далекие предки, стоило Крис только заикнуться о том, что всё это — совершенно бесполезная трата времени. Он мог спокойно налететь на закрепленный столб животом, прямо с разбега, и даже не поморщиться, а уж о том, сколь были тщетны попытки девчушки нанести ему хотя бы слабые увечья своими ударами — и говорить не приходилось. Она даже пыталась разбить о его голову кирпич, но мужчина словно не чувствовал боли и продолжал стоять на месте, смиряя буйную ученицу и наставляя не только словом, но и делом.

Бесспорно, отшельник был невероятно силён, однако, его повседневная жизнь мало отличалась от бремени типичного рыбака. Он не только готовил — но и продавал свой улов знакомым торговцам, имея какую никакую одежду и даже доанархические редкости, которые коллекционировал ради эстетического удовольствия. Что же до Крис: «Па» не был с ней столь же учтив и заботлив, как пара безумных сибиряков, которые повстречались ей в уже более сознательном возрасте. Напротив: холодный и отстраненный, он никогда не баловал падчерицу особым вниманием, предпочитая лишь наставления и холодный расчет, взамен типичному родительскому отношению, на которое был попросту не способен. Вот и сейчас, пройдя в отрезанное от электричества двухэтажное помещение былого маяка, он лишь сухо выдал ей поручение переодеться и явиться на кухню.

— Мы опять будем готовить коренья, вместо нормальной еды? — угрюмо буркнула Крис, спускаясь с едва уцелевшей спиралевидной лестницы второго этажа и потирая опухшие веки.

— Ты снова плакала, Кристин? — поинтересовался старший, достав из пенала несколько самодельных глиняных чашек без ручек и едва не касаясь макушкой потолочной лампы. Девочка была ему едва ли по пояс. В росте Пауль превосходил два метра и, не смотря на стройное телосложение, вполне мог сойти за огородное пугало для нерадивых соседей. А его скромная лачуга — всегда была отдраена до блеска. Вего лачуге всё всегда стояло на своём месте, и даже ложки были выложены в каком-то особом порядке. Когда Кристин не ответила, Пауль неуверенно отвел взгляд. Сообразив, что падчерица в очередной раз отказалась признавать свои чувства, мужчина вздохнул и негромко продолжил:

— Нет, сегодня на ужин форель. Ты собрала мои грузы и лески?

— Да, Пауль.

— Ты научилась высекать искру из кремня и разводить кострище?

— Нет, Пауль.

— Хорошо. Начнём, когда дождь закончится. Я обложил сегодняшний улов камнями у берега, за это время рыба должна хорошенько подмерзнуть. Так её проще резать, весьма.

— Па, — обратилась к нему поникшая девочка, — почему ты говоришь всем, что я твой сын?

— Извини, Кристин, я не могу рисковать, — он многозначительно взглянул на неё. — Ты же сама понимаешь.

— Понимаю, — она виновато опустила голову. — Жаль, что я девочка.

— Нет. Это хорошо. Представь, каких трудов обошлись бы попытки выставлять тебя девочкой, будь ты мальчишкой? — Пауль едва заметно ухмыльнулся, наматывая широкий трос на крепкую руку. — Нет ничего пагубнее, чем жалеть о чём-то подобном.

— Почему?! — Крис резко задрала голову и разъяренно вылупилась на наставника. — Не хочу быть девчонкой! Это не честно!

— В каком смысле? — усевшись на небольшой табурет, он окинул взглядом книжный стеллаж с многочисленными книгами и редкими экземплярами по зоологии, после чего принялся очищать сапоги мокрой тряпкой. — Мало что важно в человеке, кроме группы крови и способности использовать свой потенциал во благо развития и науки. Ты можешь быть женщиной, мужчиной, но прежде — обязана быть человеком, даже если это чертовски непросто. Всё остальное — напускное. «Социальные роли» придумали заигравшиеся в богов индивиды, чтобы контролировать других, менее привилегированных представителей хомо сапиенс.

— Но ведь, — глаза малышки вспыхнули от гнева, — мальчики всяко сильнее девочек! Так я бы была куда сильнее, не то, что сейчас!

— Чушь. Не важно мужчина ты, или женщина. Твое тело — один единый проводник энергии, Крист, — холодно ответил тот, отдирая прилипшую грязь от подошвы. — Если научишься управлять ею…

— Я ведь просила не называть меня так! — внезапно вскипела Кристин. Впрочем, она всегда реагировала так, с тех пор, как Пауль случайно назвал её кличкой, которую девочка получила ещё в далеком детстве.

— Как я уже сказал, твое тело — один единый проводник энергии, — безучастно повторил Пауль, — Если научишься управлять ею, то сможешь свалить не то, что самого сильного мужчину, но даже медведя и льва. Тасманский дьявол славится своей прыткостью, муравей способен тащить целую ветку, а грозный медоед — вступает в бой даже с аллигатором! Ему не страшен яд кобры и даже когти пантеры, но всех этих существ объединяет одно — колоссальная разница в размере, по сравнению с грядущей преградой, — он говорил монотонно, негромко, за всё это время моргнув лишь единожды. — Сопоставляя два этих фактора, мы видим, как мал медоед перед тигром, муравей перед веткой, и панголин перед гепардом. Так почему же, им так ловко удаётся преодолевать эти преграды, Кристин?

— Навык превыше всего, — угрюмо пробурчала девчонка, накинув на плечи тяжелые мешки на грубо пришитых лямках. — Хорошо, спасибо, я поняла.

— Пока ещё нет, за что. — Пауль устало прикрыл глаза и опустил абсолютно безжизненный взгляд на шнурки из пары пластов перекрученной изоленты. — Я мог бы сказать, что твоя врожденная выносливость и чутье — куда выше моих. Сам факт, что ты до сих пор жива и здорова, говорит красноречивее всяческих доводов.

— Да ну? — Кристин потупила взгляд, давно потеряв нить повествования в его невыносимо нудных речах. — И к чему ты всё таки клонишь?

— Никто не рождается воином, или рабом. Каждый из нас способен на большее, чем предполагает. И виной тому не пресловутые мифы о «нераскрытых способностях», а та неисчерпаемая сила, что есть в каждом, кто не боится восстать над собой и превозмочь единственную слабость, свойственную каждому человеку.

— Страх? — буркнула Крис, едва не теряя баланс и взваливая на спину второй огромный мешок набитый камнями. — Это естественно, Док. Почему я знаю, что ты собираешься сказать?

— Нет. Страх — прекрасный двигатель на пути к выживанию. Жизнь без страха попросту не представляется возможной. Я имел в виду нечто совершенно иное.

— Например?

— Неверие в самоё́ себя, — его мягкий баритон эхом отбивался от каменных стен старенькой кухни. — А виной тому: шаблоны и рамки, которые придумали самодуры желавшие контролировать население, подминать под себя и поистине калечить неокрепшие умы поколений. Сломав эти стены — становишься свободным от лжи здравомыслящим человеком, однако — врагом для всего человечества, — сухо заключил Пауль, обувая резиновые сапоги и поднимаясь со стула.

— Почему врагом? — Крис опустила глаза. Она прекрасно знала ответ, а пламенные речи опекуна не были чем-то новым. Умащиваясь на холодных досках у кирпичного камина и принялась мастерить кострище, стараясь при этом удерживать равновесие. Тяжелые мешки на спине были одной из повседневных практик и уже почти не кренили её в разные стороны.

— Подумай сама. Зачем хозяину образумленный скот, вышедший из-под контроля? — Пауль нахмурился, и мрачно взглянул на Кристин. — Такие, как ты, страшнейшее оружие против Церкви и Рейха. Поэтому я заклинаю тебя не выпячивать буйный характер на общий показ. Пока есть те, кто может нести свою мудрость другим, есть шанс на смещение вектора власти. Криками ты не поможешь. Увы, моя задача заключается в том, чтобы не дать тебе умереть на первой же вылазке в город.

— Власть — это кролик, если ты удав? — девочка поморщилась, припоминая цитату из книги, которая ей совершенно не нравилась. — Какой в этом смысл, если удава загипнотизировали бандерлоги?

— Ты уже прочла Киплинга?

— Да Пауль. И что, какова моя участь, по твоему?

— Не завидная, если быть честным, — его взгляд поник. — Мы прокляты тем, что обязаны жить.

— Куда уж хуже? — Крис горько усмехнулась, глядя себе под ноги и крепко сжимая наплечные лямки. За эти три года она ни на йоту не приблизилась к Паулю, а время, казалось, утекало сквозь пальцы.

— Тебя будут презирать и ненавидеть, осуждать и клеймить, но ты не должна поддаваться соблазну получения жалкого одобрения со стороны тех, кто уже давно погряз в поклонении «идеалам», за которыми нет ничего настоящего, — сухо ответил Пауль, застывая на месте и мрачно глядя на рыжеволосую ученицу. — Рабы выбирают рабов, сильные — сильных. Запомни это, если не стремишься к ошибочной «свободе» предков.

— Ошибочной? — удивилась Кристин. — Разве ты не стремишься к свободолюбивости предков?

— Наши предки — были абсолютными идиотами! — цыкнул мужчина, закидывая за спину походную торбу и дергая ручку входной двери. — Неспособные думать самостоятельно, они бесконечно верили политической пропаганде чудовищ и были попросту неспособны аргументировать свои тщедушные выводы! Не забывай, что именно глупости предков мы обязаны наступлению анархогеддона.

— Можешь не объяснять, — Кристин заметно поникла, а вот Пауль озлобился. Пускай он вел себя сдержанно, но закаленная сталь в его глазах говорила сама за себя.

— Чистая одежда — заботила их куда больше, чем повсеместное беззаконие и качество тогдашней медицины! Я не хотел бы того «возрождения», что возвратит нас в то время, когда длина носа и ухоженность рук — превосходили настоящие чувства и страсть юных сердец, — его глаза недобро блеснули. — Наши предки, были людьми вовсе «не здравомыслящими». Воинственно отрицая критичность мышления, они бесконечно верили прародителям Девятого Рейха. Это спасало их от душевных терзаний, и это привело человечество к грандиозному краху. В конце концов, мне жаль, что нам с тобой приходится иметь родство со скотом, который просто не мог увидеть дальше своего носа, из-за своих псевдоморальных ориентиров и нежелания признавать очевидное.

— Стой! Откуда тебе это знать?!

— Я не могу ответить тебе, не сейчас.

— Тогда объясни, почему здравомыслящий человек — враг для других?! — возмутилась малышка, подаваясь вперед и едва не падая под весом тяжелых грузов. Пауль впервые вспылил, и Крис не хотела упускать возможности разглядеть такую новинку. В конце концов, он наконец-то разговорился, первый раз за целых полгода! Однако, глаза мужчины погасли так же быстро, как загорелись.

— Всё просто, limier. Никто не одобрит того, кто может видеть истинный порядок вещей там, где остальные узрят лишь нарушение их иллюзорных идеалов, что выстроены фальшивыми правителями мира, — холодно ответил мужчина, тоскливо взглянув на Кристин, и закрыл за собой скрипучую деревянную дверь.

Конец 5 арки.

Глава 27 часть 1 будет опубликована: 05 мая в 20:02 (20:15)