Амулет на удачу (СИ)

Часть II. Невеста без статуса (I)

Переезд из больничной палаты прошёл не знаю, как назвать. Буднично? Я успела навоображать себе, как свежеиспечённый жених напяливает на меня глухой балахон с капюшоном и тайно в полночь выводит из здания лечебницы, а потом крадучись мы пробираемся через весь Академгородок. Меня никто не должен увидеть и опознать, ведь не просто так ко мне не пускали никого все эти дни? Даже приготовилась скучать до самого вечера. Вместо этого утром пришёл врач, осмотрел меня, измерил температуру и попросил показать язык. Затем мне дали вместо больничной пижамы обычное платье — не моё, но сразу легло по фигуре. Для Зубастика прилагалась отдельная большая сумка-переноска вроде тех, где возят котов. Дальше врач выдал мне рецепт и выписку, на всякий случай коротко повторил, как мне долечиваться на дому, что можно и чего нельзя. В конце строго добавил:

— И чтобы на ближайшие две недели никаких интимных отношений, а то знаю я вас. Назначенные вам препараты категорически несовместимы как с контрацептивами, так и с гормональными выбросами. Ясно?

Я покраснела как рак и хватило меня разве что молча кивнуть, а чего уж врач подумал… Судя по его взгляду, мою реакцию он воспринял вполне конкретным образом, потому что дав подписать бумаги на выписку, врач опять укоризненно оглядел меня с головы до ног и повторил:

— Елизавета, я вас очень…

Договорить ему не дал… Мой жених? Наверное, пора привыкать называть его именно так. Выглядел он сногсшибательно, костюм в клетку сидел на нём просто идеально. Наверняка пока сюда шёл, не одна студентка проводила его мечтательным взглядом. Стоп, меня это не касается. Или всё-таки наоборот касается как невесту?

— Мы взрослые люди и всё понимаем, — оборвал Ладислас врача. — Не беспокойтесь. Дорогая, ты готова?

Не дожидаясь ответа, Ладислас взял меня за руку, и немедленно сработал портал. От резкого и неожиданного перехода в глазах заиграли искры как если посмотреть на электросварку, а когда всё прошло, я сообразила, что нахожусь в квартире Дюрана в преподавательской многоэтажке.

— Прошу и располагайся, — Ладислас махнул рукой, указывая на одну из комнат. — Твоя спальня будет там. Как мы и договаривались — отдельно. Твои вещи из общежития уже перевезли.

Сомнамбулой я сделала несколько шагов, увидела лежавший на столике возле кровати мой плеер с наушниками. Сразу взяла их в руки, любимая вещь словно сделала меня сильнее и спокойнее.

— И как же…

— Если ты насчёт Михаила Самохина, то можешь не беспокоиться. Он давно съехал в общежитие. Сразу поясню, что мне было приятно, но я не настолько злопамятен, и в общежитие, заодно лишив денег, его выгнал отец. Какие у тебя ещё остались вопросы?

— Вообще-то у меня был другой вопрос. Как ты… мы в смысле будем объяснять эту свадьбу перед родственниками? Мои далеко и плевать им на меня, но здесь во внезапно вспыхнувшие чувства никто не поверит.

— Ну почему же? — Ладислас улыбнулся — очень добро и мило, так что я сразу подумала: ну точно домашний тигр. Сытый, но уже задумавшийся насчёт перекусить. — Вполне поверят, особенно если обнаружат сдвоенную ауру.

— Сдвоенную что?.. — начала я и поперхнулась. Надеюсь, что я побелела от злости, а не покраснела от смущения. Ибо сдвоенная аура у женщины просматривалась во время беременности. — Так ты меня собрался… — и тут заметила, что этот гад самым нахальным образом ухмыляется.

— Ага, изнасилую, запру в подвале и заставлю родить пятерых детей. Нет, ты девушка вполне симпатичная, но я, как твой преподаватель, уже не первый раз обращаю внимание, что у тебя огромные пробелы в образовании по действительно важным предметам. Впрочем, возможно это остаточное действие лекарств, которые чуть затормаживают мышление.

Интересно, а мой будущий муж сейчас очень обидится, если я всё-таки вырву клок-другой его роскошной шевелюры? А за менторский тон, которым он продолжил нотацию, хотелось отдельно стукнуть чем-нибудь тяжёлым.

— Допустим, я забыл о проклятии, которое получу за нарушение магической клятвы. Ну или решил, что снять его денег у меня хватит, а ночь с красивой девушкой стоит риска. Хотелось бы обратить твоё внимание, что процесс от начала и до появления первых признаков удвоения ауры занимает самое меньшее два — три месяца. Даже если мы начнём немедленно, то за две недели до официального знакомства с семьёй мы просто не успеем. Нет, знал бы, что ты захочешь по-настоящему — а наш договор не запрещает процесс по взаимному согласию — затеял бы всё немного раньше. Скажем, в конце прошлого семестра. Но пока придётся обойтись твоим дракончиком. Осматривал тебя после инцидента с Самохиным мой человек, он же подправит записи в личном деле.

Нет, парой клочков я не ограничусь. Лучше вообще скальп снять. Я на несколько мгновений аж замерла на месте, с восторгом воображая эту картину. Разрушил мечты опять голос Дюрана, теперь сухой и деловой.

— Глупости в сторону. Импринтинг дракона, как называется ваша связь с Зубастиком, вполне близок к связи матери и ребёнка, не зря он сам видит в тебе мать. Я уже заказал платье под беременный животик, спрячешь там своего дракона. Ваши ауры примут за беременность, никакие специальные амулеты не распознают подделку. Ну а то, что ребёнок на самом деле молодой дракончик — несущественные для нашей ситуации детали. Заодно твоя беременность объяснит, почему мы ограничимся лишь двумя обязательными визитами в семью. Кстати, по той же причине очень настоятельно советую никуда из квартиры не выходить.

Дальше передо мной стоял вообще профессор и декан. Интересно, это магия такая, когда он вот так мгновенно и без перехода превращается из Ладисласа — можно сказать, своего парня, в Дюрана, а потом и в месье Дюрана? На тумбочку возле моей кровати легли несколько книжек. Причём я могла поклясться, что вроде бы в руках и под пиджаком их не было.

— Очень прошу, ко дню первого визита прочитать все эти книги. Внимательно прочитать, а не пролистать, это в том числе и в твоих интересах. Там выдержки из этикета, краткий свод самых влиятельных и родовитых семей империи и ещё кое-что. Зубастика я пока забираю, ему тоже надо подготовиться. И отвлекать не будет.

Ладислас подхватил сумку с высунувшимся было дракончиком и вышел из квартиры. Видимо, до конца я ещё не поправилась, ведь и стояла совсем рядом — догнать его не успела. Клацнул замок, и тут я сообразила, что заперта: ключа у меня нет, а двери в здешних квартирах без ключа изнутри тоже не отпираются.

Честно признаюсь, сначала я села на кровать и заревела. Зубастика отняли! И заперли. Через какое-то время слёзы закончились, а здравый смысл взял верх. Зубастика вернут, а книжки и в самом деле изучить надо. Раз уж дракончик признал во мне маму. Я за него отвечаю, и будет глупо попасться на незнании местных обычаев, после которых нас обоих выгонят на улицу.

***

Следующие дни оказались похожи как две капли воды. Из дома меня по-прежнему не выпускали, да и не очень-то хотелось — слабость и дурнота по-прежнему накатывали от любой физической нагрузки или слишком резкого движения. И оттого, что если верить тексту выписки, который на второй день я всё-таки удосужилась прочитать, такое состояние было наоборот нормальным, легче не становилось. А ещё меня с каждым днём всё больше бесил мой жених — потому что все эти дни он был именно что месье Дюраном, и никак иначе. Не грозой первокурсников, а профессором и преподавателем, которого обожали старшие курсы — теперь я понимала почему. Строгий, но понимающий, он гонял меня по этикету и серпентарию местной политики и юриспруденции, но не ругал, а наоборот всегда был готов помочь и объяснить, если я чего-то не понимала. А также мягко, но настойчиво подтолкнуть свою студентку там, где она просто ленится.

Распорядок дня строился всегда по одному и тому же сценарию. Утром Дюран уходил на занятия и забирал с собой Зубастика. В середине дня возвращался, мы вместе чинно обедали, дальше следовал короткий экзамен по материалу, который я была обязана разобрать и усвоить за утро. Потом месье профессор садился работать с бумагами из деканата или готовиться к лекциям, и на это время окружающего мира для него не существовало. Я из вредности как-то проверила, уронив на кухне тарелку с таким звоном и грохотом, что у самой в голове загудело — Дюран и ухом не повёл. Вечером он ненадолго уходил и возвращался с Зубастиком. Моей единственной отдушиной, ибо чем дальше, тем сильнее поведение жениха приводило в бешенство. Используй он меня как служанку, пытайся унизить — это меньше бы раздражало, чем такое вот ровное отношение преподаватель-ученик. Мало ему студентов в Академии, что ещё и на дом уже для души персональной ученицей обзавёлся? Я для него не человек, а вещь, реквизит, с которым будут аккуратно обращаться, подкрашивать и ремонтировать… и только. Не станешь же ты любить пылесос или ненавидеть шкаф?

Я честно выдержала восемь дней, на девятый решив… Что именно я так и не определилась, хотя и полночи промучилась лёжа в постели. Главное — хоть что-нибудь. К сожалению, заснув уже под утро, уход Дюрана я проспала, так что скандала не получилось. Впрочем, за завтраком я рассудила — так даже лучше, чем ругаться второпях и на пустой желудок.

Возвращался Дюран в одно и то же время, поэтому, услышав возню у двери, я радостно вдохнула и приготовилась встретить жениха прямо на пороге. Звонок в дверь прогремел как гром среди ясного неба. Не станет же Дюран звонить к себе домой?

Я машинально ответила:

— Войдите.

Дальше сообразила, что впустить гостя не могу, ключа-то нет. Не понадобилось: круглыми глазами я смотрела, как прямо через дверь влетел поднос, на котором стояла шикарная корзина с цветами. В центре алые с жёлтой каймой собраны в сердечко, которое обрамляет кайма из голубых и белых. Как здесь говорят? Семь демонов греха? Лист Бретей в очередной раз щёлкнул меня по носу, напоминая: несмотря на антураж девятнадцатого века и дом, похожий на родную высотку, здешний мир заметно обгоняет мою родину. Заодно и разгадка, как горячий завтрак каждое утро оказывался на столе, при этом Дюран за ним никогда и никуда не ходил. Двери-то в здешних квартирах оказывается селективные мембраны с настраиваемой проницаемостью. Поднос же что-то вроде магического автоматизированного дрона-доставщика. Он донёс корзину на кухню до стола, сгрузил, затем моргнул логотипом компании. Чем-то «яндекс» напомнило. После чего дрон растворился в воздухе — на самом деле даже моих способностей хватило ощутить, как он стал невидимым и улетел обратно в коридор.

Я обошла стол с корзиной кругом. Заметила на боку подарка надпись «Елизавете Орешкиной». И поняла, что таю. Цветы были просто великолепны. Может, Ладислас ещё не совсем потерян как человек?

Всё испортил голос жениха, раздавшийся из-за спины:

— Интересно, и кто это у нас такой тайный поклонник? — У меня к горлу подступили слёзы. А я-то понадеялась, что это он… дура. — На, возьми, — Дюран сунул мне в руки сумку, из которой неожиданно с радостным писком выбрался Зубастик! — Все сегодня как сговорились мне нервы трепать. Сначала дражайшие родители наших дорогих студентов, потом коллеги, а твой дракон вообще так меня тащил домой, что прямо невозможно с ним работать. И отойдите оба подальше.

От немедленного скандала или от того, чтобы влепить Дюрану пощёчину, меня удержало только присутствие Зубастика. Он же не виноват, а вмешаться в ссору дракончик попытается обязательно. Или нас разнимать нас полезет, или скорее Дюрана укусит, вступившись за свою маму. Да и вообще, плохие эмоции рядом с Зубастиком словно растворялись и испарялись.

Дюран тем временем бесцеремонно сунул руку в середину букеты и вытащил конверт. Подписанный для меня, между прочим, даже от порога буквы были хорошо видны. И вообще, мне почти никогда не дарили цветы, первый раз не просто кто-то букет подарил, а с именным пожеланием — не то что мой бесчувственный рабовладелец и как бы жених! Дюран же совершенно бесцеремонно вскрыл мой конверт и удивлённо приподнял бровь. Я невольно месье профессором восхитилась, вот так, всего одним движением я никогда не смогу выразить сразу и заинтересованность, и недовольство, и высокомерное презрение.

— Однако. Тебя, моя дорогая невеста, поздравляет, просит прощения и ищет твоей дружбы некий Михаил Самохин. Это если коротко и по смыслу. Если целиком, то тут на полтора листа. Можешь прочитать.

Меня передёрнуло от одной мысли взять в руки письмо от Мишки. Сейчас я готова была Дюрана расцеловать за то, что благодаря ему мне не пришлось этой пакости касаться.

— Спасибо, не надо. Лучше сразу сжечь.

— И не жалко такие красивые цветы?

Он надо мной издевается? Понравилось ему, привык за время занятий?

— Сжечь эту пакость! Где тут зажигалка?

Дюран явно хотел вставить мне ещё одну колкость, но тут в дверь снова зазвонили, а в нос ударил ни с чем не сравнимый запах свежего, чуть подтаявшего шоколада. Вдохнув полной грудью горьковатый, слегка приправленный ванилью аромат, я замерла с открытым ртом. В квартиру залетел ещё один поднос-доставщик. На нём посреди озера жидкого шоколада возвышалась гора из фруктов и сливок, ростом и размером эта конструкция была в половину меня. Из вершины вместо воды стекала водопадом по одному склону горы вязкая ароматная, тягучая разноцветная жидкость. Съедобный фонтан, предназначенный лично мне: не боку горы виднелась надпись «Елизавете от Базиля». Я покосилась на Дюрана, соображая, как к этому всему отнестись. Наверняка такой шоколадный фонтан был недешёвым удовольствием. А ещё, если позабыть, что такой объём сладостей мне одной уж точно не сожрать, вообще-то я теперь вроде как бы невеста. Пусть и фиктивная, но окружающих это не касается.

Фонтан приятно гудел, шоколад с мерным плеском стекал в озеро у подножия горы, дальше исчезал в воронке у противоположного склона, чтобы вновь повторить свой путь на вершину и упасть шоколадопадом. И тут Зубастик противно зашипел, вывернулся у меня из рук и кинулся к фонтану, принялся рвать его зубами и когтями. Брызги и куски фруктов полетели во все стороны, заляпали стол и корзину с цветами. В кухне просто обалденно запахло орехами, малиной, марципанами, сгущённым молоком и почему-то свежей выпечкой с корицей. Я растерялась, только поэтому не успела крикнуть что-то вроде «фу» или «прекратить». Дальше меня удивил Ладислас Дюран. Вместо того чтобы тоже возмутиться этим сладким беспределом, испорченной кухней или поведением дракошки, Дюран с силой швырнул меня из кухни в коридор и сам упал сверху. Навалился на меня — даже в такой ситуации идеально выглядящий мужчина, благоухающий и уверенный в себе. Мы с ним ну никак не смотрелись вместе, мы из разных миров во всех смыслах. Не знаю, зачем ему понадобился фиктивный брак, но на настоящий мне рассчитывать нечего. На меня можно наорать, высказать недовольство, колкость какую поглубже воткнуть или дрессировать как собачку, пардон, студентку. По-человечески как к равной он ко мне никогда относиться не станет. И от этих мыслей стало почему-то обидно.

Он продолжал лежать сверху, с дьявольской ухмылкой, лаская дыханием скулы и раскрасневшиеся уши, подавляя любую попытку шевеления с моей стороны. А ещё его бородка щекотала мне нос, но это было приятно.

— Всё, Елизавета, — Ладислас осторожно отстранился, потом встал, невозмутимо поправляя сбившийся галстук и мятую рубашку. Видимо, магией, потому что стоило ему провести рукой, как морщины на ткани пропадали словно после утюга. — Можешь спать спокойно, ты уже симпатичный трупик.

Я секунду или две лежала на полу и ощущала, как в кровь, точно пряности в горячий густой глинтвейн, вливается адреналин, и получившаяся смесь вот-вот выплеснется яростью. И злостью. На себя. На своё безволие и беспомощность, когда меня тащат непонятно куда не спрашивая. На свой идиотизм и доверчивость. И особенно на Ладисласа Дюрана. Его я сейчас ненавидела просто иррациональной ненавистью. Вскочив на ноги, я ринулась на своего жениха. Явно не ожидавший такой прыти Дюран еле успел перехватить мою руку, чуть не получив по невозможно прекрасному лицу. Хотя честно признаюсь, я и сама от себя такого не ожидала. Но эта бездушная каменная статуя даже не разозлилась, не ударила меня в ответ, как я втайне, кажется, надеялась. Дюран с удивлением уставился на меня и миролюбиво произнёс:

— Вообще-то трупы не дерутся. По крайней мере, до прихода некроманта.

— А я и не труп, — машинально ответила я.

— Да? — хмыкнули мне в ответ. — Поверила на слово малознакомому мужчине, переехала к нему жить.

Это было глупо, но мгновенная паника сковала и завязала в узел все мышцы. Что происходит? Тут же из памяти не к месту всплыли все слухи, которые пересказывали насчёт недавно погибшей студентки. Дюран же продолжал издеваться:

— Она тут же вспомнила всю болтовню, что в Академии стали пропадать студентки, и ведь полиция её предупреждала. Он выдумал чушь с помолвкой ради того, чтобы ты сама пошла в удобное место, где тебя убьют, высосут всю кровь и съедят, но предварительно он удовлетворит все свои низменные инстинкты. И как там говорят на твоём родном Листе? Концы в воду, долг за твою семью отдал, теперь даже родители искать не станут — зачем им лишний рот? Сгинула и сгинула. Сам же декан будет ходить со скорбным лицом, а вся Академия подтвердит: была у них любовь, ребёночек намечался. И меня не заподозрят.

Ярость вскипела у меня с новой силой, очень хотелось попробовать дать ему ещё одну пощёчину. Или обидеться на все высказанные гадости и уйти в свою комнату, а потом не разговаривать до вечера. Лучше до следующего. Можно сначала первое, потом второе, надо только Зубастика с кухни забрать и отмыть от шоколада… Тут до моих мозгов наконец-то дошла несуразность. Первое — Ладислас выкинул меня из кухни, и мало того что упал сверху, как бы прикрывая от удара, вдобавок дверной проём на кухню словно затянули плёнкой целлофана. И насколько я помню, такой побочный оптический эффект могут дать очень сильные защитные пологи. Кстати, мне показалось, или когда он на мне лежал, то с кожи Ладислала стекла ещё одна такая же плёнка защиты? То есть все эти хамские выпады сейчас, потому что мой жених чего-то на кухне испугался? И второе — если добавить всплывший в памяти абзац из книги, которую я читала про драконов — все драконы практически неуязвимы даже к самым сильным ядам и способны распознавать их в ничтожных количествах. Чем, к слову, многие владельцы пользуются для своей безопасности… Чего там в этом шоколадном фонтане нашёл Зубастик, если до сих пор сидит на дороге между упавшим на пол подносом и дверью и предупреждающе глядит в мою сторону?

Тут меня снова начала душить злость, но уже на другое. Он меня за полную дуру держит, вроде тех кисейных барышень из местных, которые со мной на потоке учились? Закрывать, оберегать от всего, что может меня расстроить?

— Забыл сказать, чтобы меня успокоить, что ты тоже труп. Если по пологу судить. А насчёт коварного злодейского плана… Совершенно верно, рисунок моей личной защиты откуда-то взял, чтобы разобраться, как его снять, но вместо этого его только усилил. Заодно подкинул мне рисунок заранее, чтобы я всё поняла и не забыла приготовить улики, по которым найдут преступника.

Про рисунок защиты я ткнула почти наугад — в больнице делать было нечего, вот я и развлекалась, восстанавливая по памяти рисунок на листе Дюрана, а также свой и сравнивая его со стандартными контурами из книги в библиотеке. Тренированная зазубриванием формул и остального учебного материала память, похоже, не подвела: во взгляде у Дюрана на секунду мелькнула досада.

— Значит, рисунок твоего браслета стащила всё-таки ты. Оказывается, когда хочешь — умеешь врать с честными глазами.

— Потом выдумал эту чушь с помолвкой ради того, чтобы жертва сама браслет сняла, раз уж у целого профессора руки не в том направлении работают, и всё-таки выяснилось, что брешей в амулете всё-таки нет, — меня несло дальше, и я продолжила давить. — Ну и вторую часть плана начал с того, что упичкал меня законами, по которым университетская татуировка и в самом деле временно снимается до наложения защиты семьи во время помолвки. К огромному сожалению маньяка, в случае моей смерти виновника тогда будет искать весь клан, и долг крови на нём висит, пока убийцу не найдут. Я правильно запомнила пункт «Эф» раздела второго семейного кодекса статья шестая?

— Научил на свою голову, — буркнул Ладислас. Но в глазах играли смешинки. — Быстро ты запомнила, можешь когда хочешь. Вот смирения бы тебе, быстро ты вышла… из образа студентки и вошла в новую роль.

— Все претензии к приёмной комиссии, которая меня приняла и преподавателям первого семестра, которые заставляли зубрить и не такое. А также некоторым женихам, которые тащат под венец, — парировала я. — Сидела бы сейчас на лекции тише воды ниже травы и ни о чём не спрашивала. Чем нас пытались отравить, если мой драгоценный жених так перепугался?

Отчасти Ладислас был прав, я сейчас вела себя на грани хамства, а не в моём положении ссориться, но меня уже несло что называется «срывая крышу».

— Не знаю, — в этот раз ответ прозвучал серьёзно без капли иронии. — Но рисковать не собираюсь. Допустим, если твоя зверушка ошиблась… Хотя вряд ли. Я подозреваю, что яйцо, из которого вылупился твой Зубастик, как минимум бронзовое. Кстати, потом надо бы позадавать вопросы, особенно столичной полиции: как она вообще кражу и транспортировку яйца пропустила. А теперь про то, чего в общих справочниках нет. Бронзовые, серебряные и золотые драконы иногда могут заранее чувствовать опасность для своих близких. Нечто вроде немагического ясновидения, стандартными методами не блокируется. Твой дракончик признал в тебе маму, и не просто так о тебе сегодня беспокоился. Я думаю тот, кто устроил ловушку, про дракона не знал. А вот что именно нам сунули, я хочу проверить и немедленно. По возможности без участия полиции.

Я осталась стоять возле двери на кухню, Дюран ненадолго из коридора вышел и вскоре вернулся с несколькими амулетами. Сильный маг многие заклинания может сформировать самостоятельно, но это истощение резерва, время и шанс на ошибку при создании матрицы. Для этого и существуют амулеты, которые хранят готовую матрицу и запас энергии. Метки на таких амулетах типовые и специально хорошо различимые хоть ночью, хоть на пожаре. Прочитать их, не сходя с места, могла даже такой слабый маг, как я. Поэтому, увидев у Ладисласа в руках именно эти амулеты, я была удивлена — и это ещё мягко сказано. Один формировал систему пологов, в нашей ситуации импровизированный шлюз в коридоре. Причём насколько я могла без приборов считать характеристику амулета — пологи выдержат взрыв, способный разворотить пару этажей нашей многоэтажки. Другой амулет сформировал вокруг Ладисласа что-то вроде прозрачного скафандра, на самом деле уплотнённый воздух с гибкостью бумаги и прочностью железа. Ещё такие скафандры могли сами фильтровать атмосферу от ядов, но Ладислас рисковать не стал, третий амулет был аналогом баллона с кислородом на два-три часа дыхания. Интересно, зачем мой как бы жених такие интересные и специфичные вещи хранит дома?

Ладислас вошёл в импровизированный шлюз, затем на кухню и минут десять щупал остров-фонтан, цветы и что-то проверял. Затем взял на руки Зубастика и вышел в коридор, а на кухне хлопнула огненная вспышка. Оставалось только завидовать: цветы и шоколад осыпались пеплом, стол и всё остальное даже не закоптились. Сразу открывать шлюз Дюран не стал, а изогнул пологи так, что сначала они с дракошкой зашли в ванную и помылись. Прямо мокрого, аж вода капала, он вручил мне Зубастика, сам же с мрачным видом встал у окна в своей комнате и принялся разглядывать пейзаж на горизонте. Я осторожно вошла следом и молча задержалась на пороге, потом всё-таки не выдержала:

— И что там?

— Просто и изящно, как и положено. Формально никакого яда. Однако именно пыльца и лепестки с этих цветочков в сочетании именно с этой маркой шоколада — там масса интересных добавок — нередко влюблёнными парами используется как лёгкий афродизиак. В нашем случае вместо одной плитки и парочки роз — килограмм сорок шоколада с добавками и целая корзина цветов. Убойная доза. Цветы, думаю, заказал и в самом деле Михаил. Вы не местные, таких мелочей не знаете, а корзина с цветами и на вашем Листе нормальный подарок девушке. И кстати, я был прав, когда ещё тогда хотел твой амулет, скажем, неофициально доработать. Стандартная защита Академии это покушение пропустила бы как не несущее непосредственной угрозы жизни. И тот, кто всё посылал, наверняка про эту брешь знал.

— Наверняка и стоят цветы бешеных денег. Как всегда этого дурня развели…

Тут до меня дошли слова Ладисласа Дюрана про убойную дозу афродизиака, я охнула, выпустила из рук Зубастика и медленно начала сползать по стене. В голове разом промелькнула масса картинок все как одна «восемнадцать плюс в моём исполнении». Ладислас понял всё правильно. Сделал шаг ко мне, успел подхватить и прижать к себе, успокаивающе погладил по волосам. Меня словно жаром опалило… жаль, недолго. Поняв, что истерики не будет. Ладислас вернулся обратно к окну.

— Уверен, жертвой должен был стать всё-таки я. Открытка лежала так, что ты сразу бы увидела — она от Самохина. В руки бы не взяла? — Я замотала головой. — В любом случае, я бы цветы полез проверять на предмет скрытых сюрпризов или просто по твоей просьбе выкинул, то есть измазался бы в пыльце. А дальше достаточно было мне на кожу получить минимальную пороговую дозу этого шоколада, как процесс не остановить. Я бы начал тебя насиловать прямо там, а обилие этого самого шоколада, обсыпанного пыльцой вокруг, только подстёгивало бы сумасшествие. Даже если не учитывать проклятие от нарушения сделки, вышла бы просто роскошная сплетня для всех столичных изданий. Наследник одной из старших семей клана Дюран устраивает непотребную оргию в шоколаде. И плевать всем, как было на самом деле. Уверен, где-то поблизости спрятался наблюдатель, готовый с началом процесса взломать защиту квартиры и всё заснять. А это нас приводит к очень нехорошим вещам.

— Куда уж хуже, — буркнула я: в голове насмерть застряла новая картинка «восемнадцать плюс»: я, Дюран — и оба с головы до ног в шоколаде в буквальном смысле.

— Хуже. На шоколадном фонтане имя отправителя: Базиль. Я знаю в твоём окружении единственного такого, но после той вечеринки-попойки Базиль Ламбер от тебя будет держаться подальше как от зачумлённой. Параграф двадцать пятый одним намёком разрушит ему будущее, особенно в состоянии алкогольного опьянения. Тем не менее о ваших хороших приятельских отношениях известно, от него в подарок ты фонтан приняла бы. Например, как извинение. Когда всё неизбежно вскрылось бы… Клан Ламбер так просто это не оставит. Они люди мстительные, и так исторически сложилось, что буквально помешаны на родовой чести. Но их всё-таки рискнули втянуть и возможно втоптать в грязь. То есть кому-то наша свадьба ну очень сильно встала поперёк горла, если ставки решили так резко задрать. Наши планы меняются. Мы должны были сначала посетить малый приём в нашем поместье. Это столичный дом нашей семьи, хотя родители там уже не живут, я попросил, чтобы они приехали. Я знакомлю тебя с кланом и уже потом в семейном кругу представляю родителям, а после этого возможна помолвка. Теперь придётся сначала делать семейный ужин, дальше помолвка, и только затем мы едем на приём. Его, к сожалению, мы посетить обязаны. Это… не обсуждается. У тебя будет ещё завтрашний день. Подбери в своём гардеробе платье поприличнее, завтра меня весь день не будет, а послезавтра едешь знакомиться с моими родителями.

***

Утром поездки к родителям я как ни удивительно не нервничала. Просто убедила себя, дескать, мне предстоит очередной экзамен и меня ждёт комиссия особо сварливых и придирчивых преподавателей. Не первые и не последние. Гораздо хуже было с платьем, точнее, его не было совсем. Единственное достаточно приличное Мишка мне тогда испортил, всё остальное выглядело настолько дешёвым ширпотребом, что явиться в таком будет оскорбительно. Приказ же был «подбери в своём гардеробе». Зачем? Понятия не имею, может, у них тут обычаи такие, что невесте до помолвки даже букет подарить нельзя. В итоге выбор пал на деловой костюм, каким-то образом затесавшийся в гардероб. Брюки, к сожалению, пришлось отложить в сторону. Штаны носить женщинам хоть и не запрещалось, но это считалось чисто рабочим вариантом одежды. Приехать в таком знакомиться с родителями жениха — примерно как у нас в пятизвёздочный ресторан завалиться в спецовке штукатура или маляра. Впрочем, формируя гардероб, я заранее ещё дома читала про здешние правила, так что на замену брюкам у меня имелась юбка.

Я как раз застёгивала пуговицы на пиджаке и прикидывала, поместится ли Зубастик — влезет, наверное, если не будет особо пихаться — когда вошёл Ладислас Дюран. Открыл дверь и замер на пороге с таким видом, будто готов выйти и закрыть её со стороны коридора.

— Елизавета. Как это понимать? — процедил он сквозь зубы.

— Что это? Прошу прощения, но я мысли читать не умею.

И тут же мысленно прикусила язык. Надеюсь, не поздно, мои слова опять прозвучали по-хамски. Кажется, мне пора лечить нервы, я чуть что так сразу готова взорваться и начать истерику.

— Я просил одеться поприличнее, а не вот в это.

— Ну извините, платье порвалось в тот вечер. Что у меня было, то и надела. А что в «этом» не так? Нормальный деловой костюм, солидный. У нас в таком директор школы всегда ходила. И я даже не брюки к нему подобрала, а юбку. Тоже нормальной длины. Ну по-вашему нормальной, дома я бы покороче…

Я начала нести какую-то чушь и оборвалась на полуслове, ибо Ладислас страдальчески закатил глаза и простонал:

— Ты мне выпьешь всю кровь и истреплешь все нервы. Не могла предупредить заранее? А теперь нет времени.

— Ну нет так нет, — покладисто согласилась я. — Значит едем так…

— Ты не поняла, — он буквально обжёг меня взглядом. — Я молчу про эту юбку на грани приличия, ладно моя мать ещё может принять, что молодёжь сейчас пошла распущенная. Но пиджак! Ты с ума сошла! Ты бы ещё в спортивную форму оделась. Нет времени шить тебе как положено платье или хотя бы подогнать. Придётся покупать что-то готовое… Знакомство с родителями, и ты будешь… Ладно, признаю, тоже хорош, мог бы и сам сообразить. Едем. Дракона своего пока в сумку засунь. Пошли.

На улице нас ждала машина, и то как посмотрел на меня шофёр… ну да, как всегда идеально собранный, благоухающий, уверенный в себе Ладислас Дюран и рядом с ним какая-то дурочка прямо из-за станка, вот примерно это и говорил его взгляд. И как ни обидно, сейчас я с шофёром вынуждена была согласиться: мы с месье Дюраном ну никак не смотрелись вместе, мы из разных миров и вовсе не потому что родились на разных Листах книги миров.

Слова у Дюрана с делом не расходились, в этом я ещё раз убедилась. Негромкое приказание шофёру, и вскоре машина свернула к площади Кого-то-там, здешних героев я выучить так и не удосужилась. Все первые этажи здесь занимали самые роскошные бутики Университетского города. Кто-то из них хвалился выходившими на улицу огромными стеклянными витринами, другие прятались за фасадами из колонн, а некоторые с улицы вообще напоминали жилые квартиры, обычный вход в подъезд и ряд скруглённых поверху окон. Я никогда не планировала в здешних местах хоть что-то покупать, слишком цены кусались. Но несколько раз, когда Ульрика всё-таки умудрялась меня вытащить за компанию, мы с девчонками сюда заглядывали, чтобы посмотреть на последние новинки моды. Потому-то я настороженно подобралась, когда машина остановилась возле одного из невзрачных магазинчиков, вывеска у него была какая-то древняя, словно нарисована краской на деревянной доске, никаких подсветок и движущихся иллюзий. Так выглядели бутики самого элитного сегмента, им не надо было себя расхваливать перед посторонними, наоборот, они как бы подчёркивали, что торгуют здесь уже несколько столетий.

На меня две молоденькие сотрудницы посмотрели с откровенным презрением, а вот на Дюрана с некоторой опаской.

— Моя невеста осталась без платья, я хотел бы посмотреть, есть ли у вас что-то подходящее. На сейчас, — сказано было тоном человека, который знает чего хочет.

Сейчас всё-таки точно не Ладислас, а месье Дюран. Подозреваю, продавщицы все разом мгновенно оторвались от своей беседы и переключились на нас вовсе не потому что мы оказались единственными посетителями, а трём девушкам около стойки стало скучно. Так что я даже боялась представить, сколько будет стоит здешнее платье. Впрочем, моя совесть быстро заглохла. В конце концов, когда меня затаскивали клоуном в здешний цирк — никто разрешения не спрашивал, так что и за реквизит для представления платит организатор. Платье, машина и всё остальное будут не подарок для меня, который обязывает, а не более чем бутафорией для спектакля.

Дальше понеслось. Сотрудницы буквально завалили меня нарядами. И даже с учётом того, что первичным фильтром стал сам Ладислас, по каким-то своим критериям одни платья подавая мне в кабинку, а другие сразу возвращая, надеть и снять с десяток платьев удовольствие то ещё. Особенно когда к каждому платью прилагается корсет. Я прикидывала наряды на себя и распределяла их в две стопки — то, что примерю, и то, что явно не моё. Попытавшись влезть в первый же наряд, я обнаружила, что это не так-то просто, платье требовало либо сноровки, которой у меня никогда не было, либо помощи. Но не успела я высунуть нос из кабинки примерочной, как рядом мгновенно оказалась одна из продавщиц.

Наспех примерив несколько штук, я наконец выбрала. Не удержалась и ещё раз провела по ткани рукой, до того приятно сквозь пальцы струился расшитый узорами шёлк. Ах, ну до чего же красиво! Продавщица быстро и умело зашнуровала корсет на моей спине, в итоге меня поразило, насколько удобной оказалась эта, столь громоздкая на вид, конструкция. С такой поддержкой прямая осанка получалась сама собой. Дальше гладкие прутья обвились вокруг моих бёдер и защёлкнулись сзади, затем помощница натянула на меня тёмно-вишнёвое платье. Одну за другой она застегнула на моей спине целый ряд пуговиц, кнопочек и здешних аналогов молний — по краю сознания мелькнула мысль, что в одиночку я это снять никогда не сумею. Помощница тем временем ловко и быстро принялась цеплять маленькие белые розочки по контуру моего декольте. Причём выглядели эти розочки как живые, будто их саду пять минут назад срезали, на некоторых даже капельки росы — и никакой магии. По крайней мере, я ощутить не смогла.

Довольная собой, я вышла обратно в магазин, встала так, чтобы мой жених мог оценить. Ладислас окинул меня взглядом, кивнул и сказал:

— Хорошо, согласен. На сейчас сгодится, а на завтрашний бал успеют привезти уже твой заказ. Возьми, — он откуда-то достал бандаж. И всё-то предусмотрел, зараза такая. — Надевай. Водитель нас не видит, я включил одностороннюю проницаемость пассажирского сиденья. Я отвернусь. Дракона своего суёшь под кринолин и там его привязываешь.

Мне же вдруг захотелось плакать. Дюран не рисовался, не хотел обидеть, наоборот, он был совершенно искренен. Для человека его круга платье одного из лучших магазинов Университетского города и в самом деле самое большее «сносно» и «сгодится». И от того как пусть не со зла, но меня опять ткнули в разницу нашего статуса и положения в который раз уже стало очень горько. Наверное, поэтому я молча выслушала короткие инструкции общим смыслом «держишь язык за зубами, если не можешь отмолчаться — отвечаешь коротко и какую-нибудь глупость, по всем вопросам отсылаешь ко мне». Согласилась и дальше молчала всю оставшуюся дорогу. Тем более повод как бы имелся, я поудобнее устраивала под платьем Зубастика, чтобы он в неподходящий момент не зашевелился и себя не выдал. Пусть Ладислас меня ещё дома убеждал, что Зубастика он на это дело специально натренировал, и тот просто впадёт на несколько часов в спячку.

К счастью, ехать нам пришлось недолго, и вскоре машина уже катила сквозь парк, окружавший особняк Дюранов. Парк меня поразил отдельно. Он имел до умопомрачения геометрически правильную планировку во всём. От идеальной симметричности, если верить висевшему у ворот на плану-карте на въезде — прямые аллеи и те были осями симметрии, до цветников, фонтанов и бассейнов правильной формы, одинаковой с каждого угла. И даже деревья и кустарники подстригли и придали им форму шаров, кубов и пирамид настолько идеально, словно это не живые растения, а вылепленные из пластилина фигурки. Наверняка все эти деревья и кустарники не только строго подсчитаны, но и высажены на совпадающем до миллиметра расстоянии. Если вспомнить, насколько идеально и правильно Ладислас Дюран выглядел в любой ситуации и на каждом занятии, это из-за того что он в таком месте вырос? Или наоборот, когда родители отсюда съехали — он парк под свой характер и переделал?

На крыльце дома нас встретили двое рослых блондинов-лакеев, разоделись в бирюзовые наряды в сиреневый цветочек с красными и коричневыми переливами. По идее, их вид должен быть просто ужасающим, но была тут какая-то изюминка. А ещё была в лакеях странность, которую я пока не могла уловить. Один из встречающих остался на крыльце, другой повёл нас вглубь дома. Я ожидала увидеть внутри что-то похожее на парк снаружи, но здешние интерьеры меня ещё раз удивили только уже приятно. Лёгкие и воздушные, везде приятное сочетанию светлых пастельных тонов — голубой и зелёный, жёлтый и розовый — с белой слоновой костью, и даже вплетения полированного мрамора, золота и серебра не давили, не создавали помпезной тяжести. При этом коридоры и комнаты, через которые мы шли, ощущались неизбежно роскошными, с элегантностью и деликатностью напоминая о богатстве владельцев.

И всё равно жить я здесь не хотела бы. То есть, мне и не предлагали… Или наоборот предлагают, я же вроде теперь как бы невеста? Я поняла, что теряюсь. Ни в общеобразовательных книжках, ни в справочниках, которыми меня пичкал мой жених, ничего такого не писали, и я совершенно не понимала, как себя вести. Стоит ли отпустить руку жениха и семенить как у японцев, отставая на два шага? Или наоборот обнять его за талию? Нужно ли было на крыльце разуваться? Когда снимать верхнюю одежду? Очередной слуга в какой-то момент помог снять пальто и унёс его потому что так положено именно в этот момент, или потому что я растяпа не оставила его в гардеробе? Или же надо было пальто как Ладислас оставить ещё в машине? А может это наоборот нормально. Мужчина — он морозостойкий, девушка же считается хрупкой, вот и надо дать ей дома в тепле отогреться, а уже потом пальто забирать? Не думаю, что Дюран хотел меня этим уязвить, скорее опять просто не подумал, у него здешний этикет наверняка давно в спинном мозге прошит, как и необходимость дышать.

— Расслабься, ну чего ты так испугалась? Когда с драконом встретилась — и то меньше боялась. Это всего лишь мои родители. Они тебя не съедят. Вдохни, медленно выдохни и представь, что тебе предстоит жить в этом доме. Что это твой дом.

Я кивнула, надеюсь, не слишком нервно. Нет уж, такого я не могла себе вообразить в самом кошмаре — жить в подобном доме. Наоборот, хотелось развернуться и бежать без оглядки. Пусть даже в квартире Ладисласа меня будет поджидать разъярённая мадам де Грорувр, сейчас она казалась меньшим злом. Ох, где ты моя комната в общежитии, маленькая, тесная и уютная…

Примерно на середине пути сопровождавший лакей передал нас новому слуге, тоже рослому широкоплечему красавцу-блондину. В первый момент я подумала — где они таких набрали, словно братьев? Я открыла рот спросить, но тут же его захлопнула, ибо меня осенило. Да это вообще не живые люди, это многофункциональные техномагические големы. Лучше чем любая самая вышколенная прислуга. Роботы, которыми управляет оператор из местного аналога серверной. Вершина современной техномагической мысли, это вам любой с нашего факультета расскажет и слюнями истечёт, мечтая внутри покопаться. Вот только Бретей хоть и очень развитый мир, но всё-таки не столица, поэтому оснастить поместье целой группой таких вот големов обойдётся в немалую сумму. Вот и гадай, то ли у семьи Дюрана денег куры не клюют, и они так пыль в глаза пускают, то ли стоит вспомнить, что эти роботы ещё и отменные бойцы и телохранители. Очень хотелось думать, что всё-таки первое, а мне не придётся жалеть о нашей сделке.

Если попробовать соотнести маршрут, вид из окна и если я правильно оценила размер особняка, то зала, куда нас в итоге привели, находилась в самом в центре дома. Пока в ней никого не было, но чисто семейного «ужина с родителями» нам явно не светит, разве что у Дюрана ещё штук пять братьев — вокруг стола, накрытого белоснежной скатертью, стояло целых десять кресел. Ладислас жестом показал мне, на какое место садиться, а сам вышел, оставив меня одну. Оно и к лучшему, пока есть время, осмотрюсь, где мне сдавать сегодняшний зачёт. Для студента, как и для военного, знание местности, где он проведёт сражение с экзаменаторами — первый шаг к победе. К украшению залы для встреч здесь относились как к искусству. Все углы были скруглены, стены украшены в основном резными панелями, но местами присутствовали также шелковые обои с цветочным узором. Напротив окон — большие зеркала, которые расширяли пространство, придавая ему неопределённость. И вообще, словно в противовес статичному парку, здешние узоры с большим количеством абстрактных и асимметричных деталей создавали ощущение текущего потока. Кстати, мебель тоже была словно отражение парка. Если там фонтаны и статуи, причём даже статуи девушек, всё равно отдавали чем-то мужским, грубым и массивным, то стол и кресла ощущались именно женственными: стройные ножки, асимметричный орнамент и обивка светлых оттенков. Я прислушалась к своим ощущениям. Несмотря на достаточно большой размер, комната умудрялась создать интимную атмосферу и мне понравилась.

Двери в залу Ладислас, когда уходил, оставил прикрытыми не до конца, поэтому когда за створкой раздались голоса, я смогла разобрать каждое слово. Ну да, для этого пришлось встать и сделать несколько шагов к двери — но может у меня просто ноги затекли?

— Ладислас, ну и где ты её нашёл? На тебя обращало внимание столько подходящих девушек, красивых, хороших семей, нашего круга. Да что там, та же Ферреоль, несмотря на некоторые моменты в её репутации, и то подходила тебе намного лучше. А что сделал ты? — сказано было едким тоном, хотя голос был высоким и мелодичным, про такой говорят — серебряный.

— Мама, прекрати! — возмутился мой как бы жених. — Я её полюбил.

— Полюбил он, — продолжала ворчать обладательница серебряного голоса. — А ты не думал про свои обязанности перед семьёй? Твоё положение в обществе накладывает определённые…

— Мама, — устало произнёс Ладислас, — тут не о чем теперь говорить. Неужели не примешь выбранную мной невесту, носящую под сердцем моего ребёнка? Невестка у тебя в скором времени будет. Род я продолжил. Что тебе не нравится?

Если в начале подслушанного разговора мои глаза полезли на лоб, то дальше стало немного обидно и хотелось кого-нибудь треснуть. Даже знаю — кого. Он меня любит, да? Но как играет, зараза, как хорошо играет. Его мама права в этой ситуации целиком и полностью. Формально, несмотря на якобы мою беременность, родители имеют право не дать благословения на наш брак, насколько я запомнила семейный кодекс. Местные законы писали умные люди, предусмотревшие всё что можно и всё что невозможно, вплоть до попыток женить наследника рода «по залёту». Однако Ладислас Дюран уверен, что его родители своим правом не воспользуются. В какую махинацию меня втянули?! Зато можно спать спокойно, вариантов «безопасно отказаться от замужества в силу непреодолимых обстоятельств в виде родителей» мне точно не светит. У меня однозначно всего два варианта завершения нашего контракта — надевать подвенечное платье или примерять тюремную робу.

Додумать и переварить мысль я не успела, потому что слух уловил новые шаги, за дверьми поднялась какая-то суета. Прибыли гости. Меня же едва не сбили дверью, я еле успела юркнуть обратно в кресло.

Первым зашёл мой жених, рядом с ним была высокая женщина, уже немолодая, но всё равно стройная и, её рыжие волосы без единой седой нити были подобраны в непривычную мне причёску. А ещё у неё была настолько прямая осанка, словно проглотила палку… или скорее, готовилась командовать военным парадом. Пара цепких внимательных глаз вперились в меня не мигая, так что я ощутила себя кроликом перед удавом. Или микробом под микроскопом, то ли в чашку с бульоном пересадят, то ли антибиотиков плеснут, чтобы избавиться сразу и наверняка. Ладислас подошёл ко мне и помог выбраться из кресла. На подгибавшихся ногах я буквально доползла до леди, изобразила нечто непонятное вроде книксена или поклона, поцеловала протянутую мне руку.

— Мама, это — моя невеста, Элизабет, — нежно улыбнулся Ладислас.

— Вот значит как? Лизетт, если позволишь тебя так называть, добро пожаловать в семью. Мы с тобой, оказывается, тёзки.

Я опять судорожно сделала нечто вроде поклона и судорожно попыталась сообразить: мне надо соглашаться — или я должна молчать, а за меня всегда отвечает жених? Ладислас, не обращая внимания ни на что, словно робот по жёстко заданной программе, продолжил:

— Познакомься, это моя мама, Элизабет Дюран, урождённая Маселин.

Сделать очередной как-бы-поклон я не успела, в комнату вошёл новый человек. Седовласый мужчина, довольно сильно напоминавший Ладисласа, только состарившегося и более худого. И не понять сразу, что мой жених взял от отца, что от матери, но похож он на обоих. Я было дёрнулась шагнуть навстречу, но жених успел предупреждающе сжать мне локоть: стоим.

— Папа, дозволь тебе представить — это моя невеста, Элизабет. Познакомься, это мой отец Амандин Дюран.

Мужчина подошёл, взял мою ладонь, бережно и скользяще-быстро поцеловал пальцы:

— Польщён нашим знакомством.

— Елизавета… — смутилась я, руку мне до этого ещё никогда не целовали.

И тут же мысленно дала себе оплеуху. Не просто так же Ладислас переиначил моё имя на местное произношение? Впрочем, его отец показался не таким чопорным и серьёзным, как мать, на мою оплошность не обратил никакого внимания.

— Приятно встретить столь юную и очаровательную мадемуазель под крышей нашего дома. Располагайтесь, милая, и как будущий член семьи чувствуйте себя как дома.

— Очень приятно, — снова ляпнула я и поёжилась под пристальным вниманием, которое устремили уже на моё платье.

— Милый наряд, — дёрнула будущая свекровь уголком рта. — Ладислас, я надеюсь…

— Мама, ну конечно. Это на сегодня, тем более в нашем узком семейном кругу можно себе позволить и попроще…

Я вовремя прикусила язык всё-таки сказать какую-нибудь колкость, так как у меня опять нехорошо засосало под ложечкой. Интересно, а насколько сегодняшний экспромт с визитом в магазин и в самом деле был случайностью и забывчивостью? Особенно начиная с требования «подобрать из своего гардероба», в котором сплошная студенческая форма да джинсы с футболками, и он это знал. И да, я верю, что стоимость моего сегодняшнего платья для Дюранов и в самом деле «на спички», достаточно посмотреть хотя бы на дом и парк, не говоря уж о прислуге из големов. Только вот за Ладисласом никто в Академии не замечал привычки хвалиться богатством, типа денег куры не клюют. Да и родители его на подобных людей похожи ещё меньше, после Мишки на «из грязи в князи» у меня чутьё. Опять выходил какой-то низкопробный театр, рассчитанный на кого?

Ответ я получила немедленно. В комнату начали заходить родственники в количестве шести штук. Первой вошла рыжая девица, ненамного старше меня, причём рыжина у неё была искусственная. Цвет меняли не краской, а магией, есть здесь такие пищевые добавки, но именно это девушку и подвело: родные волосы в разных местах не могут настолько идеально совпадать по цвету. Может, обычный человек на это внимание не обратит, но будущих амулетчиков с первого дня натаскивали на оценку самых разных материалов, от чистоты заготовки зависит не только эффект амулета, но и его безопасность для владельца. Жених назвал моё имя, в ответ прозвучало что-то неразборчивое — сочтём это за ответное приветствие. Зато следующую фразу рыжая произнесла чётко:

— Ладислас, притомил девушку, усаживай скорее за стол.

Интересно, это она про меня или про себя?

— О-о-о, как это ми-и-ило! — закатила глаза в экстазе немолодая женщина с чёрным барашком кудрей на голове. — Ладислас, вы идеально подходите друг другу…

Представилась дама тоже невнятно.

— Ладислас, наконец-то решил остепениться! — рослый белобрысый детина, ровесник моего жениха. Меня для него будто вообще нет? — Уж сколько холостяком. И как вам милая девушка, удалось захомутать этого женоненавистника в свои сети?

— Как? Самым известным и старым как мир способом! — сладко улыбнулся мой жених, причём голос не дрогнул и ни одной ноты не сфальшивил. Аж завидно стало. — Не тошнит больше, милая?

Я покраснела, ругая в душе эту заразу, остальные попрятали улыбки кто куда.

Вообще со всеми родственниками общение не задалось. Вторая девица-блондинка и двое уже обрюзгших мужчин средних лет — тоже меня фактически игнорировали, моё имя пролетало у них мимо ушей, а своё они произносили так, что не разобрать. Впрочем, я и не старалась их запомнить, так как с каждой минутой догадка о фальшивости происходящего крепла и превращалась в уверенность. Если какие-то разногласия с родителями у жениха и были, их давно уже обсудили и закрыли. Гости же… Кстати, в отличие от имён они очень чётко выговаривали, дескать, мы всякие дядюшки, тётушки, кузины. Калифы на час, какая-то самая захудалая родня, и вдруг именно их пригласили на помолвку. Тогда и этот разговор с матерью — наверняка его «случайно» услышали и «родственнички» — о моей неполноценности, как и все сомнения насчёт допустимости свадьбы, предназначен исключительно для посторонних. А для окончательной достоверности происходящего — я, растерянная ничего не понимающая дурёха, которая свою роль сыграет, даже если не хочет. Потому что и в самом деле ничего не понимаю, вдобавок, как полная дура уже в эту свадьбу вляпалась.

Едва мы заняли свои места за столом, вошёл слуга, расставил бокалы, налил всем вина, мне сока… Кстати, а похоже, что гости-то и не подозревают насчёт прислуги! Вон как надуваются от важности перед простолюдинами, которые их обслуживают, причём искренне. Каждый пригубил глоток из бокала и уронил по нескольку капель напитка как воздаяние здешним богам. Не на стол к счастью, для этого принесли и рядом с каждым поставили маленький алтарь.

— Раз познакомились и высшие силы приняли подношение, — воскликнула тётушка, — предлагаю не тянуть. Обменяйтесь браслетами, и начнём праздник!

Гости все как один сразу же одобрили предложение. Заодно заработали презрительный взгляд от лорда Амандина Дюрана, но он позволил себе выразить истинное отношение к происходящему настолько мимолётно, что уверена — заметила лишь я. Мадам Элизабет позвонила в небольшой колокольчик рядом с собой на столе, и прислуга внесла поднос с тяжёлыми увесистыми золотыми браслетами, украшенными резьбой и россыпью зелёных камней.

— О-о-о! — экзальтированно закатила глаза тётушка. — Уж на скольких помолвках побывала, но каждый раз это так волнительно!

— Начинайте уже! — в нетерпении подпрыгивала на месте огненноволосая кузина.

— Прежде чем начнём, — перебил её один из дядюшек, — давайте удостоверимся в двойственности ауры нашей избранницы!

Надеюсь, я сумела удержать на своём лице невозмутимое выражение, а не посмотреть на этого придурка как на полного идиота. Понимаю, если бы родители жениха потребовали — дескать, сыночка не обманули. ДНК-экспертизу заставили бы меня пройти, на здешнем высокоразвитом Листе это можно проделать даже с плодом на первых месяцах. Но этот-то куда лезет?

— Конечно же, — царственно согласилась мадам Элизабет и ещё раз позвонила в колокольчик. — Принесите Фиал правды.

Замерший возле двери слуга немедленно удалился и почти сразу вернулся со шкатулкой цвета слоновой кости, украшенной такими же как и на браслетах зелёными камнями. Мне же стало любопытно, что там за амулет такой, и как он действует? Считайте это профессиональной деформацией, но для меня это и в самом деле сейчас было намного интереснее окружающего спектакля. Шкатулка разделилась на верхнюю и нижнюю половину, крышка легла на стол и явила стеклянный булыжник размером с детский кулак, в оправе рубинового цвета, подвешенный на золотую цепочку. Дядюшка-правдолюбец самолично повесил мне булыжник на шею и застегнул цепочку, я же почувствовала себя заклинателем змей. То есть змей вокруг не было, зато были затаившие дыхание тётка, дядюшки и прочие родственники.

— У моей невесты сейчас сдвоенная аура, — быстро и чётко проговорил мой жених, и хрусталь в амулете вспыхнул синим. Затем перевесил амулет на себя. — С тех пор как она приехала на Бретей, я стал единственным в её жизни мужчиной. — Хрусталь в амулете вспыхнул синим.

— Ах-х-х… — пронеслось по толпе родственников.

Я вроде бы сумела удержать подобающее выражение лица, но меня тоже распирало, правда от любопытства. Я вспомнила, почему название показалось мне знакомым. Я читала про Фиал правды в одном из справочников, пусть изучать мы такие будем только на последних курсах. Это не амулет, а артефакт: невероятно сложная штука, обладающая собственным псевдоинтеллектом. Данный артефакт работал как абсолютный детектор лжи и обмануть его считалось невозможным. Однако и деканом факультета амулетов и артефакторики, вдобавок одним из самых молодых профессоров Академии мой жених стал отнюдь не из-за происхождения. Вот бы как-то его разговорить и узнать способ обойти такие артефакты? Должны же у него для жены быть какие-то плюшки?

Тётушка открыла рот, явно намереваясь ещё что-то спросить, но Ладислас уже снял Фиал, положил обратно в шкатулку и самым серьёзным тоном произнёс:

— Вы так ахаете, будто о подобных вещах лгут.

— Ну что ты, дорогой, — поднесла руки к груди тётушка. — Зато теперь всё знают наверняка.

— Матушка, благослови! — потребовал Ладислас и взял в руки брачные амулеты.

Мадам Элизабет словно нехотя встала и подошла к нам, выдержав театральную паузу, но всё же сказала:

— Благословляю.

И сразу же откуда-то достала платок, которым принялась вытирать крупные слёзы. Я замерла не понимая, что делать дальше. Ладислас легонько подтолкнул меня встать, сам тоже поднялся. Взял меня за правое запястье и надел браслет. Металл тут же растворился на коже, превращаясь в красивую массивную татуировку от запястья и выше чуть ли не до самого локтя. Второй он протянул мне вместе со своей рукой, приподняв рукав, чтобы уже я надела на жениха здешний аналог обручального кольца. Обменявшись татуировками, мы так и стояли у всех на глазах, не отпуская друг друга.

— А поцелуй?! — потребовал белобрысый кузен.

— Ах, ну зачем ты так, — нахмурилась тётушка.

— А что такого? — ухмыльнулся парень, улыбкой этот оскал язык не поворачивался назвать. — У них вон уже, сдвоенная аура! Горько!

— И правда, — поддержал один из дядюшек. — Соскучились небось друг по другу. Горько!

— Горько! Горько! — заголосили остальные гости.

Я со страхом уставилась на Ладисласа. Я же в жизни ещё ни с кем по нормальному не целовалась, глупые эксперименты в девятом классе не считаются! Его родственники продолжали одобрительно галдеть. Родители молчали, предоставляя выбор сыну. Ну а сын… с абсолютно довольной улыбкой склонился ко мне и его сухие горячие губы накрыли мои. От неожиданности я слегка приоткрыла свои губы, и завоеватель этой оплошностью тут же воспользовался. Его язык ворвался нагло, с пытливостью исследуя непознанные никем глубины. И борода целоваться, оказывается, совсем не мешала… Рука его при этом прижимали мою талию к своему поясу, очень твёрдому поясу, а вторая надёжно зафиксировала затылок, чтобы я никуда не делась от его вездесущих губ и языка.

Когда первый страх и потрясение от вторжения прошли, по мне прокатилась жаркая волна огня, закручиваясь в спираль в области солнечного сплетения, и превращаясь в вихрь, который гулял от макушки до пяток. Я висела на его руках и была способна лишь чувствовать эту лавину и ураган страсти… Не хочу, чтобы это заканчивалось! Ладислас нехотя оторвался от моих губ и осторожно распрямился. Меня же продолжало трясти, коленки так и подгибались. А дальше стало горько и обидно, будто меня обчистили. Ведь и в самом деле меня ограбили, у меня и в самом деле только что украли мой первый в жизни настоящий поцелуй.

***

Утром я совсем неожиданно была счастлива. И это при том, что с вечера очень хотелось кого-то искусать. Сначала я сидела на банкете, глотала полезный сок и с завистью смотрела на бутылки на столе. Пока таскалась по барам за Мишкой, успела немного разобраться в здешних винах, кое что даже попробовать, Могла оценить… и к сожалению только вообразить вкус содержимого бутылок. Когда же мы сумели покинуть праздник, то зашагали не в сторону крыльца. Очередной слуга-голем — теперь хрупкая девушка-подросток с толстой золотистой косой — привела нас в небольшую гостиную с диванчиком, столиком на двоих и парой кресел. И тут жених меня огорошил:

— Ночуем в поместье, отсюда же завтра направляемся на официальный приём.

— Но у меня с собой вообще ничего нет, — растерялась я.

— Дорогая, неужели ты думаешь, что я в нашем втором доме не в состоянии приготовить для тебя нужные мелочи, необходимые каждой девушке? Всё в твоей комнате.

— В моей?

Я оторопело уставилась на Ладисласа, который, похоже, активировал какой-то бытовой амулет, потому что в комнату влетели и замерли на столике два подноса, на одном кофейник и чашка, на втором стопка документов.

— Ну конечно, я приготовил тебе отдельную комнату. Или ты передумала и надеешься сегодня остановиться в моей спальне? — дёрнул он уголком рта, иронично уставившись на меня. — Мы вроде бы теперь официально жених и невеста. Извини, разочарую, мне ещё нужно поработать.

Я нахмурилась, но сумела удержать на языке колкость, что я вообще-то совсем не планировала выходить замуж, а собиралась закончить Академию, получить диплом, и в перспективе возможно даже переехать на какой-то из столичных миров.

— Ты планировал это заранее.

— Естественно. Сама понимаешь, что готовить комнату надо вовсе не за пять минут до окончания банкета и раз мы засиделись допоздна. Я предупредил управляющего, он приобрёл для тебя всё необходимое. В том числе и на тот случай, если нам придётся ночевать здесь повторно. Осматривайся, обживайся, если чего-то не хватает — сообщи горничной, она передаст и тебе доставят это в ближайшее время. Но прошу — в пределах разумного.

— Мог бы меня предупредить! — вскипела я.

И осеклась. Напыщенная щеголеватость, буквально хлеставшая из Ладисласа весь день, куда-то пропала, как и самоуверенность и налёт наглого остроумия. Передо мной сидел абсолютно другой, незнакомый мне человек. Уставший, сейчас я заметила у него тени под глазами, серьёзный, выглядит так, словно торопится и боится не успеть. Я задумалась, а так ли хорошо я знаю своего без пяти минут мужа? Вернее, иначе, что я про него вообще знаю? Краткая биография официальной сводки Академии: декан, преподаватель, единственный сын. Из тех книжек, что он мне совал перед балом — Ладислас сын нынешнего главы клана Дюран, семья богатая, уважаемая, отец вроде бы занимал какие-то важные посты. Я также знаю, что Ладислас встречался с мадам Ферреоль де Грорувр и ещё наверняка много с кем… а вот дальше ничего не вырисовывалось. Похоже, о самых интересных фактах его биографии и роде деятельности за пределами Академии я даже близко не догадываюсь до сих пор.

— Миет, — обратился Ладислас к служанке. — Отведи мадемуазель Елизавету в её комнату.

Сказано было так, что спорить желание пропало окончательно. Впрочем, спальня оказалась очень миленькой. Небольшая светлая комната в золотистых тонах, без лишних орнаментов и лепнины: нормальные современные обои и минимум украшений на потолке. Кровать-аэродром хвасталась соломенного цвета бельём и покрывалом, в тон к нему остальная мебель светлого дуба — шкаф для одежды, комод, пара тумбочек у изголовья постели, и туалетный столик с огромным зеркалом в полный рост. Вполне можно здесь жить, так что может я была неправа?

Заглянув в шкаф и комод, удивлённо присвистнула, вот уж действительно «на скорую руку позаботились о вещах», такого количества белья, халатов и остального мне за год не переносить. На отдельных полках комода кто-то предусмотрительно вложил кучу комплектов нижнего белья. Один краше и… прозрачнее другого. У меня аж уши покраснели от любования кружавчиками, рюшечками, невесомым гипюром и шелковым атласом. Следом за исподним шли ночнушки и пижамки на бретельках, тонкие — некоторые даже до прозрачности, и все красивые до невозможности. А уж чулочков-носочков и прочих женских приспособлений было и вовсе не счесть… Несколько секунд я ещё колебалась, могу ли я этим воспользоваться? Чтобы там не говорили, по-настоящему невестой я не была и своим всё это не ощущала. Так, актриса, приглашённая на роль. Потом благоразумие взяло своё. В конце концов, приезжая в другой город на гастроли, актриса останавливается в гостинице и пользуется местными халатами, полотенцами и прочим в номере, а платит за это организатор. Также буду относиться и я: считать, что живу в гостиничном номере «всё включено».

Приложив огромное усилие и задушив в себе жабу зарыться часа на три в содержимое шкафа и комода, я откопала среди всего этого тончайшего великолепия наиболее закрытое нижнее бельё, прихватила несколько воздушно-пушистых розовых полотенец с рисунком тапок — у кого-то явно нездоровое чувство юмора — и на поиски ванной. Попутно старательно смотрела мимо столика, на котором возле зеркала выстроилась как на параде уйма баночек, скляночек, колбочек, пипеточек и всего прочего для красоты. Помады, палетки теней, тушей, румян и пудр, как будто на туалетном столике их не хватало. До сего дня я эти марки видела лишь в очень дорогих элитных магазинах, в которые мы с девочками из общежития иногда заглядывали поглазеть… Ну а тот, кому поручили «обеспечить невесту» такое ощущение скупил для меня пару магазинов и парфюмерную лавку в придачу. Будем считать это меня так ценят, а не оттого, что ответственное лицо в косметике не разбирается.

Зато в ванной комнате я в итоге всё равно пропала. Ибо и там я обнаружила десятки различных средств по уходу за кожей, масок для лица и волос. А ещё в шкафчиках нашлись гели, мыла, масла, шампуни, пены — и всё с магическими эффектами. В придачу огромная ванна, в которой я могла поместиться и лежать в полный рост, ну а душ имел два десятка режимов, от обычной как дома струи до воздушного облака капель. Причём наполнялась водой и опустевала ванная буквально за пару минут. Так что я одних только солей и пен я испробовала с десяток разных ароматов. Зубастик, кстати, со мной не согласился. То есть сначала он попытался сунуться в шкаф с бельём и получил твёрдое нет. Затем пробрался за мной в ванную и попытался слопать пару шампуней, за это был легонько хлопнут по носу и выпровожен за дверь. Дальше прощён, но пена ему не понравилась. Он чихнул и самым натуральным образом ворча себе под нос ушёл в спальню. До кровати я буквально доползла и провалилась в прекрасный глубокий сон без сновидений — Зубастик к этому времени тоже давно сладко посапывал на нашей кровати.

Зато утром я проснулась с кристально-ясной головой, а ещё очень довольная. Артефактами на нашем факультете занималась отдельная группа премьер-операторов, и требования к студентам этой группы были существенно жёстче, чем к нам. Чтобы создать артефакт, да вдобавок запрограммировать в нём интеллект, нужен очень разносторонний специалист, так что к моменту выпуска в голове у каждого обязана помещаться целая энциклопедия. Стоило обучение на премьер-оператора раз в десять больше моего, на эту специальность я и в мыслях не заглядывалась. Всё равно было жутко интересно, так что многое из доступных в библиотеке учебников для премьеров я пролистала. Думала про Фиал когда засыпала, думала всю ночь — а утром разгадала, как вчера уважаемый декан обманул артефакт, который невозможно провести. По условиям задачи взломать внутренние контуры артефакта нельзя, вариант блокировать отдельные цепи тоже не рассматриваем — псевдоинтеллект всполошится, или следы останутся. И заранее ничего с Фиалом правды не сделать, уверена, что дядюшки-тётушки принесли с собой эталоны и до нашей проверки или сразу после неё сличили артефакт на соответствие. Зато можно снаружи в тот момент, когда Ладислас брал камушек из шкатулки и вешал мне на шею, прицепить на входной контур внешний фильтр. Он сузит чувствительность анализатора, чтобы тот перестал учитывать смысловые нюансы вопроса и ответа. Двойная аура — это понятно, тут даже ничего подделывать не требуется. А вот фразу про мужчин можно толковать двояко: с точки зрения Ладисласа, все остальные сопляки-первокурсники в моём окружении мужчинами не являются, да и преподаватели — учителя, а не мужчины. Ну а сам месье интриган стал для меня мужчиной ровно в тот момент, когда сделал предложение и так сказать сменил статус. Зато с учётом моей якобы беременности остальные «мужчину» поняли в нужном ключе. Не зря этот хитрец как можно быстрее стеклянный булыжник правды убрал, не дожидаясь новых вопросов.

Завтрак на тележке прикатила опять Миет, не знаю уж, это имя голема, чтобы он точнее изображал человека, или её оператора. Впрочем, наблюдая за служанкой, я пришла к выводу, что скорее всего первое — подобные роботы имели очень высокую степень автономности, могли выполнять массу запрограммированных действий и самостоятельно имитировать человека. Оператор возьмёт на себя контроль, только если голем подаст сигнал о нештатной ситуации. Дальше началась кутерьма с одеждой и завивкой, которая продолжалась более двух часов. Миет была молчалива, я же изо всех сил старалась сосредоточиться на том, чтобы не наступить на подол своего платья — такие длинные, которые чуть ли не подметают пол, я никогда не носила. Да и Зубастик долго не мог под платьем устроиться и постоянно ворочался. А ещё мне всё сильнее становилось как-то не по себе. Моё представление о балах прошлых веков было довольно расплывчатым, о балах на Бретее я вообще ничего не знала. К страху провалиться и опозориться примешивалась необъяснимая радость от того, что я попаду на настоящий бал ну или почти бал. Чем не Золушка? И никаких туфелек ронять не надо.

Видимо служанка подала незаметный сигнал, потому что едва вся подготовка была закончена, как зашёл Ладислас Дюран. Как всегда он выглядел просто превосходно. Его чёрные волосы были собраны в роскошный хвост, спускавшийся до лопаток, один локон, будто бы случайно, падал ему на лоб и придавал дополнительный шарм. Костюм цвета красного вина гармонично смотрелся рядом с моим пурпурным платьем. И как обычно у месье Дюрана невозможно разгадать выражение лица, тут и добродушие, и серьёзность, и еле заметное снисходительное высокомерие старшего по отношению к младшим вокруг.

— Платье действительно тебе очень к лицу, Елизавета. А теперь едем, нас ждут.

Я чуть было машинально не поправила «идём», так как решила, что нам просто надо пройти в другое крыло того же здания — снаружи оно выглядело достаточно большим. Ладислас понял моё замешательство и поправил, причём таким тоном, словно студентку на лабораторной работе:

— Это жилой дом. Для повседневной жизни, встречать друзей и так далее. Приглашать в личное пространство кучу посторонних не стоит, да и если гости ночуют, то разместить их здесь негде. Для официальных приёмов есть отдельное место со своими контурами безопасности.

Я молча пожала плечами. У нас разные представления о небольшом доме и недостатке места для гостей, но у богатых свои причуды. Возле крыльца нас уже ждала машина, на которой мы ехали четверть часа, не меньше. Причём Ладислас помогал мне как садиться, так и выбраться из машины — оказалось, что с таким пышным платьем приходится изобретать хитроумные манёвры, чтобы ничего не зацепить, поэтому сильная мужская рука помощи просто необходима.

Всё вокруг казалось совершенно пустым, кроме нас никого видно не было, но стоило пройти несколько шагов от машины и подняться на крыльцо, как словно из воздуха появился слуга, причём в этот раз точно живой человек. Он сразу же провёл нас в дом. От самых дверей начиналась огромная прихожая с массивной помпезной лестницей, которая вела на второй этаж. Здесь вообще всё отличалось от жилого дома в сторону пышности отделки, королевский размах и показной гипертрофированный шик, богатство и роскошь напоказ. Обильная лепнина на потолке и стенах, фрески и сплошняком картины вдоль лестницы. А ещё везде много позолоты, от которой рябило в глазах. Даже гобелены и драпировка стен тоже сплошь расшиты золотыми нитями. Разве что пол не из золотых плашек, а мрамор на ступенях и художественный паркет из красного дерева в прочих местах.

И тут жених меня неожиданно бросил. Он махнул рукой, указывая слуге на лестницу, и приказал:

— Проводи мадемуазель Елизавету в зал, — сам же склонился ко мне и негромко добавил: — Елизавета, подожди меня там, я подойду чуть позже.

И ведь сразу взял и ушёл, зараза такая, не дав ни слова сказать в ответ. Как быть с инструкцией «молчишь, по всем вопросам отсылаешь ко мне»? Опять меня подставляют? Нехорошо засосало под ложечкой, как бы мне не пожалеть о нашей сделке куда раньше чем предполагалось.

Слуга повёл меня вверх по лестнице, но поднималась я медленно, разглядывала картины — это оказались портреты, причём судя по костюмам и окружению за несколько столетий. Заметив мой интерес, сопровождающий пояснил не без гордости:

— Это портреты глав клана Дюран. Каждый верно служил нашей стране.

После этого я стала всматриваться внимательнее. Если приглядеться, то по деталям и предметам в руках и рядом можно сообразить, кто есть кто. Эти были военными, эти дипломатами. Один, насколько я могла понять по одежде, документам на столе и дыбе на заднем фоне, возглавлял лет сто пятьдесят назад местную полицию. Был даже ректор Академии, примерно дед или прадед — понятно, в кого Ладислас пошёл. Последний портрет всех перещеголял и заставил меня уронить челюсть на пол. Лорд Амандин Дюран, с мечом в руках — но скорее меч как символ, потому что одет он был на портрете во вполне современный камуфляж и бронежилет, а за спиной у него была изрытая воронками равнина, на которой застыли несколько самых натуральных подбитых и обгорелых танков.

— Монсеньор Амандин под Краоном, — гордости за своего лорда в голосе слуги ещё прибавилось. Это что же, отец моего жениха какой-то здешний национальный герой? — Не знаете?

— Н-нет, я не из Акона. Скажете?

— Его бригада тогда наступление суассонцев остановила. Они в обход наших пошли, а тут на их пути всего одна бригада. К обеду первого дня половина бригады в землю легла, тогда майор Дюран и принял командование. Они потом ещё два дня насмерть стояли, пока подмога подошла. Считай, девять из десяти там и остались, но суассонцы после этого мира запросили. Войну-то им выиграть уже не получалось.

— Спасибо.

Остаток пути я шла молча, пытаясь уложить в голове новую информацию и понять, куда её прикрепить.

Посреди коридора второго этажа, который вёл от лестницы к зале для приёмов, стоял один из вчерашних дядюшек собственной персоной, имя из головы давно успело выветриться. Он перехватил меня у слуги, рассыпался в комплиментах, которые я пропустила мимо ушей, и, взяв под руку, буквально поволок в общую залу. От коридора она была отделена огромной двустворчатой дверью с вычурным позолоченным орнаментом, если бы не помощь, мне эту тяжесть в жизни не сдвинуть. Внутри нас встретила всё та же помпезная роскошь позолоченной лепнины и обоев в золотом орнаменте. У одной из стен располагался огромный камин, в котором пылал настоящий огонь — спасибо что хоть вокруг него позолоты не имелось. Просто белый камень, украшенный резьбой. Я окинула взглядом столики с широкими ножками, пёстрые диваны и стулья с золотыми подлокотниками, каждый украшен орнаментов из эмали, покрыт золотом и бронзой. А ещё перед окнами с тяжёлыми занавесками стоял самый настоящий рояль. Всё это великолепие было освещено сотнями ламп, имитирующих свечи, которые висели и стояли повсюду. Благодаря им в комнате царил приятный мистический полумрак, в котором, надо признать, здешняя позолота и лепнина всё-таки смотрелись уместно. К сожалению, в этом свете были очень хорошо очерчены ещё и незнакомые лица, повёрнутые в мою сторону, и их было немало. Вспомнив наставления Ладисласа, я крепко сжала губы, оглянулась по сторонам и почувствовала, как помимо воли во мне снова просыпается ужас. И это тихий небольшой приём? Мне заранее стало страшно, что потом меня наверняка потащат ещё и на полноценный большой бал или приём, или как это называется?

Мне не удалось внимательнее рассмотреть всех гостей, дядюшка уже тянул меня куда-то дальше, а в мою сторону устремилось множество любопытных взглядов. Но тут из толпы нам навстречу вынырнула… Сперва я подумала, что это Ферреоль де Грорувр, сердце успело ёкнуть и провалиться в район пяток. Дальше я присмотрелась повнимательней и обозвала себя паникёршей, потому что эта женщина была как минимум вдвое старше Ферреоль, а то и втрое. Морщины, волосы с проседью, да и заметно было, что двигается она бережно, осторожно именно как все пожилые люди. А что до схожести, то запросто могла быть какой-нибудь бабушкой Ферреоль. Элизабет Дюран упоминала, что род мадам де Грорувр уважаемый, кого-то из её родственников вполне могли пригласить на сегодняшнее мероприятие. Последней убедившей меня деталью стало очень старомодное светло-коричневое платье старушки. Насколько я видела сама и слышала от других — надевать такую классику мадам де Грорувр откажется под страхом смерти, по части одежды вкус бывшей любовницы моего жениха был намного ближе к столичным мирам.

— Здравствуй, девочка.

Старушка нас любезно поприветствовала, мило улыбнулась. Я машинально присела в реверансе, и только тут заметила, что дядюшка поторопился испариться с глаз долой и подальше. С кем меня опять столкнуло?

— Как тебя зовут, я знаю. Да-авно хотела с тобой познакомиться. А меня зовут Маринетт, для тебя, наверное, всё-таки мадам Маринетт, будем считать это маленькой привилегией возраста.

Ну а дальше я сама не заметила, как мадам Маринетт уже завела со мной светскую беседу, в которой вытянула из меня буквально все подробности приезда, учёбы и общения с Ладисласом Дюраном. Хорошо хоть на попытки выведать интимные вещи, особенно на таких вот мероприятиях, в здешних местах наложен довольно строгий запрет. Иначе боюсь, эта цепкая старушка расколола бы меня не хуже профессионального следователя. С другой стороны мадам Маринетт ну очень хорошо умела отшивать всех прочих любопытных, так что всерьёз с расспросами никто ко мне подлезть не сумел, хотя и старались.

Всё равно настроение у меня было хорошее, тем более свой мини-допрос мадам Маринетт разбавляла ехидными, но точными комментариями то про одного, то про другого сегодняшнего гостя. Настроение было приятным и светлым ровно до момента, когда я заметила Ладисласа. Он стоял не рядом со мной, а в противоположном углу зала возле камина и мило беседовал с какой-то молодой рыжеволосой особой в невероятно прекрасном зелёном наряде. Он улыбался ей так, как никогда не улыбнётся мне. И эта девушка, кстати, тоже улыбалась и смотрела на него так, что про их отношения можно было даже не расспрашивать.

***

О том, почему я всю обратную дорогу была молчалива, да и на следующий день неразговорчивая, Ладислас меня не расспрашивал — хотя бы за это ему спасибо. А может, ему было не до меня, марионетка свою роль отыграла, так пусть лежит в шкафу до следующего спектакля. Утро следующего дня прошло как обычно. Завтрак в одиночестве, я встала не раньше десяти, а Дюран убегал на занятия к восьми утра. К обеду он вернулся, дальше уткнулся в свои бумаги. Я же села разбирать доставленные из общежития вещи, из-за подготовки ко вчерашнему мероприятию всё как-то до этого не доходили руки. Первым делом с удовольствием надела свои принесённые ещё из родного Листа видавшие виды потёртые джинсы и свободный свитер.

Звонок в дверь вырвал меня из раздумий на тему, как мне относиться ко вчерашнему: вроде бы у нас чисто деловое предприятие, но всё равно неприятно, когда на глазах у всех жених ухаживает за другой девушкой. На автопилоте я первой вышла в коридор, распахнула дверь… и была сметена мощным потоком рыжего урагана. Когда торнадо влетел в квартиру и замер, осматриваясь, это оказалась жутко энергичная та самая вчерашняя рыжеволосая девица! Сейчас я могла её рассмотреть поближе и оценить получше. Не худая, но и не толстая, можно сказать — подтянутая, точно из спортзала не вылезает. Глаза у неё, кстати, интересного янтарного цвета, а всё лицо в веснушках, но смотрится симпатично.

— Наш красавец дома? — даже не поинтересовавшись кто я, не заморачиваясь ерундой вроде этикета поинтересовалась гостья и пристально обшарила меня с ног до головы цепким взглядом.

— Монсеньор профессор Дюран? — глупо переспросила я.

Попутно усилием воли попыталась загасить все те нехорошие мысли, которые прилипли ещё вчера во время мероприятия. Ибо кто ещё может вот так запросто прийти домой к уважаемому человеку, да ещё запанибратски называть «красавец», и это при том, что у него есть невеста, которую он официально представил обществу?

— Ага. Он самый. Профессор, месье, монсеньор и так далее, — довольно развязно ответила рыжая. — Он пока ухаживал, ничего интересного не демонстрировал? Хотя да, тогда мы оба были моложе…

— О чём вы? — опешила я. — Кто вы такая и зачем пришли?

Может это и было произнесено немного резковато, но, в конце — концов о гостях, тем более таких вот, меня никто не предупреждал.

Дамочка-вихрь хмыкнула и закатила глаза.

— Ещё мой слепок ауры потребуй. Ты вообще откуда взялась, такая незнающая? Давай-ка лучше сообщи своему месье, что я уже здесь, заодно напомни, что у меня каждая минута на счету. Пусть поторапливается, если рассчитывает на меня хотя бы на вечер.

И тут я разозлилась. Это что же получается? Тоже мне, жених… Окончательно совесть потерял. Нет, я помню нашу договорённость. И готова принять, что мужику физиологически надо разгружаться, по крайней мере, Мишка вёл себя именно так, да и большинство сокурсников, если судить по их рассказам, хоть по борделям, но шлялись. Вот только тащить свою любовницу в дом, да ещё при мне! Это было уже слишком. Невеста я в конце концов или половичок, о который можно ноги вытирать? Выгнать её я, к сожалению, не успела.

— Послушай, откуда таких тормозов берут? На складе автомобильных запчастей?

Тут гостья ухмыльнулась и помахала куда-то мне за спину. Обернувшись, я увидела мило улыбавшегося месье Дюрана. И между прочим моего жениха, который однако смотрел на рыжую девицу как кот на сметану.

— Малорин!

Дюран сгрёб гостью в охапку. Поднял над землёй, покружил, и, смеясь, поставил обратно.

— А форму, смотрю, не потерял, всё ещё можешь меня поднять, — рыжая не стесняясь меня, сжала мужской бицепс прямо сквозь ткань рубашки. — Что-то чудо твое не слишком любезно. Манерам не пробовал обучать?

— Не расстраивайся, вот с тобой закончим — и займусь семейными манерами.

Рыжая на это хихикнула. Я замерла, стараясь не разреветься от обиды прямо на месте, и не знала, как реагировать дальше.

— Так, давай без прелюдий и остального. Точнее, если время останется.

Рыжая ткнула пальцем в сторону гостиной, мой жених покачал головой и показал на дверь его спальни. Сам пустил девушку вперёд, затем выгнал из комнаты Зубастика, который с чего-то питал к спальне моего жениха непонятную слабость, зашёл и провернул ключом, оставаясь наедине со знойной красавицей. Я же так и застыла как жертва Медузы Горгоны. Больно? Ещё бы! «Чисто деловые отношения», говорите? Мне сейчас было очень хреново. И нет, меня не задели оскорбления рыжей насчёт «тормоза» и манер. Я давно привыкла, что ради достижения цели чувство собственного достоинства можно задвинуть куда подальше. Гордость — удовольствие для сытых. Но всему есть предел, за которым если ты соглашаешься, то уже перестаёшь себя уважать.

Из тяжёлого и неприятного раздумья меня вывело возмущённое верещание Зубастика. Драконенок обиженно вопил в углу, смешно раздувая пластинки на спине и чешуйки на боках. Поймав мой расстроенный взгляд, малыш перелетел на моё плечо и ткнулся мордочкой в щеку.

— Эх, Зубастик! — потрепала я зверушку по крыльям. — И почему не все такие как ты?

— Фр-р-р — заурчал дракошка. — Мама! — вновь раздул он пластинки и высунул язык.

Я заставила себя медленно вдохнуть, выдохнуть и подойти к спальне развратника. Попутно уговаривала себя, что всем нужно давать второй шанс. Даже тем, кто в нем не очень-то нуждается. Вдруг я всё не так поняла?

— Да. Ещё разок! Вот так, не останавливайся, — разносился из-под двери вибрирующий от удовольствия женский голос. — Глубже, ещё поглубже. А-а-а, ну просто отлично. Да! Вот так!

— Ох… да… ах-ррр … — хрипел месье Дюран. — Я так не могу, ты меня заездила. Ты меня загонишь! Дай хоть передышку.

— Слезать и просить отдыха с невестой будешь, на исполнении обязанностей! — услышала я голос рыжей гадины. — А сейчас меняемся. Я верхняя, ты нижний.

— О-о-о, — опять стонал мой наверное всё-таки жених. — Я же завтра не встану. А у меня ещё…

— Завтра будет завтра, и нечего было меня звать сегодня тогда. И вообще, да куда ты от них всех денешься? Чего? А если я вот так?

— Ш-ш-ш — втянул с шумом воздух предатель. — Sorcière!

Слово было мне незнакомо, но по смыслу я могла сообразить без труда, тем более следом послышался ответ:

— Безумно-красивая, и никогда с этим не спорила.

Пунцовая от услышанного, да и остальное разыгравшееся воображения дорисовало во всех подробностях, я отлепилась от двери спальни месье Дюрана. Заодно прокляла никакущую звукоизоляцию. С трудом переставляя ноги, я направилась в свою комнату. Шла не в тумане, не в гневе и даже не в отчаянии. Стоило быть честной хотя бы перед собой, шагала по узкой тропинке с воткнутыми под ногами отравленными иглами ревности. Каждое воспоминание что настоящее, что додуманное, жалило тупым осколком стекла прямо в глубину, в самое сердце, разбивая в мелкую хрустальную пыль веру в людей.

Я быстро выгребла из шкафов свои вещи, привезённые из общаги. Ненадолго задумавшись, сунула всё же учебники и тетради. Вытряхнула в кошелёк остаток от стипендии и все мои сбережения, равнодушным взглядом скользнула по деньгам на тумбочке, которые оставил мне месье Дюран на непредвиденные расходы. Усадила Зубастика под пальто, чтобы не замёрз, и, зажимая раны на сердце, вышла из дома, ставшего моим прибежищем совсем ненадолго, но успевшего разбить мне душу.

***