Алекс и Алекс

Глава 4

Старший судья Бойл попал в крайне неприятную ситуацию.

Откровенно говоря, он никогда не считал себя ни бойцом, ни сильной личностью. Он был аккуратным, исполнительным, неглупым и добросовестным винтиком системы.

Будучи немолодым, он отлично знал пределы собственных возможностей и старательно их соблюдал (категорически не позволяя самому себе нарушать собственные правила и границы).

По большому счёту, на его должности герои были никогда не нужны. За такую должность всегда работает налаженный порядок вещей.

А сегодня из-за одной подчинённой он попал в крайне неприятную ситуацию, которую стандартной назвать язык не поворачивался.

С одной стороны, кое-какая из его младших коллег, утратив… много чего утратив, допустила нарушение всех неписаных правил (писаных – тоже, но с этими-то ладно). То, что она давно и прочно на короткой ноге с патрульными, поддерживая их обвинения, не глядя – это ещё полбеды. А вот то, что она на своём заседании довела заурядный кейс до такого чэпэ, это уже перебор.

Лишнее внимание ни самому суду, ни (тем более) его Главе не нужно от слова совсем. Деньги, как изветно, любят тишину.

Сегодняшнее происшествие необходимо было срочно замять, если Бойл, как глава этого Суда (отвечающий, кроме прочего, за чистоту рядов), хотел нормально жить и дальше.

С другой стороны, один наглый и резкий пацан (фигурант того самого процесса), судя по некоторым деталям, был далеко не так прост, как старался казаться. По некоторым косвенным признакам можно было заподозрить, что по жизни он шагает не сам по себе. По целой сумме деталей, как будто клановый. Но вот чей именно? С кем конкретно насчёт него вот в этот момент договариваться-то?

Кстати, говорить о своих реальных покровителях паршивец наотрез отказался, а вёл себя, как будто все ему должны.

Если кто-то считает, что может себе позволить дать в морду судье и патрульному прямо в момент судебного заседания (по поводу собственного же кейса!), лично Бойлу с таким человеком связываться не с руки. Деньги любят тишину. И даже проверять степень обоснованности претензий наглеца неохота – мало ли, кто он. Отморозков хватает и среди клановых, а с судьями порой тоже происходят несчастные случаи.

Честно говоря, дикость вроде откровенного мордобоя никому и в голову прийти не могла; потому собственная судебная защита на заседания обычно и не ходит.

Но всё когда-нибудь случается в первый раз, а защитнички по инерции не пошли в зал суда и на этот раз, оставшись в коридоре. Поскольку дело инициировано по факту заурядного хулиганства; и итоговым спором в ходе разбирательства могло быть только обсуждение суммы штрафа между судьёй и ответчиком.

Сорвавшийся с нарезки пацан надавал по мордасам паре человек (судья и тот самый коп) крайне некстати. Будучи остановленным только сотрудниками самой юстиции, в первый момент от разговора отказался.

Сами «защитники», кстати, на все обвинения в своей неповоротливости искренне удивились: ну кому в голову придёт, что такое может произойти? Если только этот пацан – не клановый, и не чувствует в любой ситуации, что закон не для него.

А если он клановый – то чего вы, судьи, нас втягиваете в свои блудняки? Если пацан не одиночка (что вряд ли), то всё произошедшее – наверняка частный эпизод каких-то более серьёзных разборок, которые, ввиду их высоты, из суда и не видны, разве что фрагментами… А если вы, дорогие судьи, притащили не ту рыбу в невод, то с нас какой спрос? Не надо сюда тянуть с улицы тех, кто имеет возможности вести себя вот так. Ваши же морды целее будут.

В сознание пока не пришёл и полицейский, который мог пролить свет на личность подсудимого (работающие на земле порой знают о людях гораздо больше, чем записано в официальных профайлах). А сам подсудимый являл собой странную смесь нежелания вообще о чём-то говорить с Бойлом и незарегистрированного левого чипа, который обнаруживался при сканировании и мог стать самой первой причиной, почему пацан оказался в суде.

Старший судья оказался распят между противоречащими друг другу интересами, каждый из которых он же должен был и защищать.

С одной стороны – реноме судейского корпуса. Если каждый будет бить судью мордой в стол… Далее можно не продолжать. О деньгах, которые так любят тишину, всей судейской коллегии точно можно забыть: зачем им платить, если можно решать вопросы иначе?

С другой стороны, пацан откровенно врубил в лоб (не то что намекнул): если Бойл не притормозит на поворотах, то с ним может случиться и не такое. Делай, Старший судья своё дело, а воспитывать меня, дескать, не надо. Я сделал то, что сделал, и отлично отдаю себе отчёт в том. А чип, кстати, мне установили вот только что, в такой-то муниципальной клинике, наводи справки сам. Почему хирург-трансплантолог не внёс его в мой профайл – вопросы к нему, я три недели без сознания валялся.

Бойл по объединённой базе тут же пробил пацана. Да, он действительно валялся три недели в государственном госпитале округа, за это время погибла его мать и с семейного баланса срочно исчезло всё имущество (в первую очередь, не такие уж и дешёвые апартаменты в не самом плохом районе).

Бойл был слишком осторожным и намёки на своей непростой должности улавливал с полуслова. Дважды повторять ему было не нужно. Такой пакет совпадений – и в адрес случайного человека? Не смешите мои тапочки. Чип парню поставили явно не просто так; в базу не внесли из-за какого-нибудь интересного функционала чипа.

Кому ставят такое оборудование в наше время, тоже ясно: только тем, кто имеет перспективу. Детали не важны, меньше знаешь – спокойнее спишь. Начни, кстати, спрашивать в той больнице – и тамошний хирург сто процентов отговорится заранее заготовленной причиной, потом выплатит смехотворный штраф за незначительное нарушение.

А стоящие за всем этим люди, вложившиеся в будущего кланового бойца, наверняка сделают выводы: в этом суде намёков не понимают. И нос в чужие дела суют нагло и беспардонно. Бойлу такого счастья не надо.

Помимо всего этого, подчинённая додумалась прямо в здании принять «благодарность» патрульного, ещё и при этом пацане. Попутно согласившись при ответчике кое-что подправить в этом деле, чтоб напарник патрульного что-то там в надбавках увидел на досрочной пенсии.

По-хорошему, патрульных надо бы послать подальше или хотя бы от их интересов откреститься, чтоб шум не разрастался до небес. Но и это было невозможным: а откуда, скажите, судейской коллегии брать четыре десятых всех регулярных месячных финансовых поступлений?

Вопреки расхожему мнению, источником благосостояния судей являются никак не беспредельные кейсы, когда чёрное по приговору суда признаётся зелёным или фиолетово-малиновым.

Нет. Первый и основной источник дохода любого муниципального судьи – это такие вот патрульные. Либо оплачивающие посадку клиента лично, либо оговаривающие условия заключения, либо выводящие на судью адвоката.

Если испортить отношения с одним из бей-беги, это моментально разнесётся не то что по дистрикту, а вообще по муниципалитету. И о половине всех доходов лично Бойлу сразу можно забыть. А отсюда уже и до прощания с должностью недалеко – ибо кому нужен глава суда, который наверх резко стал заносить меньше половины?

В общем, происшествие смердело со всех сторон; и как к нему подступиться, было неясно. Старший судья даже на минутку пожалел, что он – всего лишь серый клерк, а не герой. Который может, махнув рукой, рубануть от души и решить всё волевым и жёстким решением.

Бойл искренне попытался вызвать пацана на откровенность, уже неформально, но тот презрительно сообщил под видеофиксатор заседания (пришлось включить, бл###ь, по требованию пацана и ввиду острой необычности происшедшего), что имела место взятка; что патрульные нарушили все мыслимые права… И далее на четверть часа геморроя.

Под видеофиксатор!.. чёрт бы его побрал.

Сам-то клановый вывернется в любом случае, что ему сделается – тем более, он со всех сторон себя выставляет пострадавшим. Как будто кому-то есть реальное дело до того в этом здании.

Под видеофиксатором пацан, естественно, осмелел, оперился и понёс резать ересь, которую сам считал за правду-матку. По молодости (или из-за воспитания?) он явно не отличал правосудие от бизнеса и искренне считал, что муниципальный суд создан для первого.

Ну-ну. Меньше книг читай и визор поменьше смотри, малыш. А если смотришь – то делай это не сам, а со взрослыми. Которые тебе как минимум могут объяснить то, что по визору не покажут. Чтоб ты потом искренне не нёс весь этот бред серьёзным людям в серьёзной ситуации.

И вот как теперь с финансами быть? Проверки ведь наверняка нагрянут. Одно дело – работать. Другое дело – попасться при этом; паче того, ещё привлечь внимание.

О первом никто даже не почешется. Работаешь – работай. ТИХО.

Во втором случае, вбить осиновый кол в грудь всей судейской коллегии дистрикта конкуренты возможности не упустят. А места тут давно распределены на многие годы вперёд. И стоят ой как недёшево.

Скандал надо было как-то срочно гасить.

Бойл поначалу собирался задействовать весь доступный ресурс, чтоб поставить наглеца на место. Но словно в стену ударился, когда личности законных представителей пацана по базе не установились.

То, что Бойл (теоретически) мог предложить и пообещать хозяевам наглеца, повисло в воздухе из-за отсутствия адресата. Угрожать, договариваться или обещать, из-за тупого упрямства пацана, было просто некому.

Бойл ещё больше уверился, что в кейс глубоко лучше не лезть. Ну не бывает несовершеннолетних с такими имплантами, с вовремя исчезнувшей матерью (вместе со всей собственностью!), с такой наглостью в суде – и без тех, кто за всем этим стоит.

Соответственно, сам пацан, видимо, был из самых верхних кланов, только недавно рекрутирован. Мать (как единственного члена семьи) и семейное имущество, вероятнее всего, сразу вывели из-под всех возможных будущих ударов. Потому что в верхних кланах тоже есть свои программы защиты свидетелей, только выглядят они иначе и зовутся другими словами.

В суд парень наверняка попал из-за какой-то их внутренней накладки. Если так, то из-под юрисдикции Бойла, при желании, мог в мгновение ока выйти одним лишь телефонным звонком.

Это, конечно, объясняло многоопытному Главе суда подоплёку ситуации, но не давало никаких намёков, как из проблемы выпутываться лично ему. А часы тикали.

На повторное предложение Бойла уладить всё полюбовно – а именно, снять все свои претензии в обмен на устное мировое соглашение с Бойлом лично (и возможные плюшки как в настоящем, так и в будущем) – пацан как-то по-взрослому картинно подобрался и презрительно фыркнул чьей-то цитатой:

– Если вас заставляют выбирать между хлебом и свободой, хлеб нельзя выбирать ни в коем случае. Потеряв свободу, вы всё равно очень скоро останетесь без хлеба. Но свободу вам уже не вернут никогда.

Падла малолетняя. Ну да, хорошо быть принципиальным, когда можешь себе это позволить. И когда пенитенциарная система над тобой властна ровно настолько, насколько разрешат твои старшие. Которые могут тебя вывести из-под ответного удара в любой момент.

Глава суда не стал сильно вникать в глубокомысленную абстрактность цитаты, вместо этого ещё битый час уговаривая кланового недомерка снять высказанные под видеофиксатор претензии. А заодно – всё же послушать взрослого человека. И вот прямо сейчас перезвонить своим, чтоб те подскочили в суд и забрали его отсюда ко всем чертям, между делом подтвердив Бойлу нерушимость столь желанных устных договорённостей (и отсутствие осложнений в будущем).

Пацан, с-сука, пошёл в отказ (попутно: интересно, а что у них там за разборы в клане такие, что он себя ведёт подобным образом? Но это вопрос риторический, потому что пока не ясен даже клан). После определения биологического возраста, он, в рамках судебной процедуры (оказался несовершеннолетним, как и думалось), на два месяца отправился в Квадрат по решению уже лично Бойла. Благо, до подтверждения кланом его причастности, Бойл имел на это все законные основания (чем и воспользовался, хотя бы отчасти компенсируя себе моральный ущерб. К материальному только предстояло готовиться…).

Глава суда, впрочем, особо не обольщался в адрес того, что парень пробудет в Квадрате больше пары часов. Одно дело – гнуть пальцы тут, перед беззащитными рядовыми чиновниками юстиции.

А совсем другой момент – это уже реальные два месяца личного ограничения свободы (Бойл впаял, естественно, по самому максимуму первого кейса, полностью похоронив тему мордобоя в суде вкупе с прегрешениями подчинённой; иначе было никак не вывернуться).

Напоследок пацан многозначительно бросил что-то насчёт неотвратимости кармы, но Бойл отлично спланировал, что будет говорить взрослым представителям пацана, буде те выяснять отношения всё-таки заявятся. Если пацан захочет – в Квадрате позвонить своим способ найдёт в момент. Современные пенитенциарные учреждения, по мнению Старшего судьи, только на бумаге числятся строгими.

В реальности же, ввиду всех либерализаций, свободы в них в иных вопросах, говорят, побольше, чем в ином ведомственном санатории.

Вместе с тем, первые несколько дней после того странного происшествия никто в суде из-да недомерка так и не появился. А затем Бойл и сам позабыл обо всём, выбросив кейс из головы и решив про себя, что клановые как-то сами вытащили пацана уже из Квадрата (возможности на то у них однозначно имелись).

Из-за проклятого происшествия, различные инспекции и комиссии теребили суд каждый день и времени не оставалось порой даже на то, чтоб нормально выспаться.

Как Бойл и боялся, на хлебное место нашлось сразу ну о-о-очень много желающих. Отбиваться пришлось изо всех сил (в том числе, по многим старым и, казалось бы, давно закрытым делам).

– Тот случай, когда я, будучи несогласным ни по форме, ни по содержанию, полностью поддерживаю само решение, – весело подаёт голос Алекс, когда меня везут в Квадрат. – Я, кстати, ожидал, что за судью и полицейского наказание будет хуже.

– Два месяца – возрастной максимум по-любому, если конфликт обошёлся без тяжких телесных и без политики, – обучаю его известным на улице азам. – Я ж несовершеннолетний. И просто личная ссора в ходе заседания. Досадно, что никого из кланов нельзя назвать было, потому что отношения к ним не имею. Так бы вообще можно было выйти тут же. Этот мужик-судья рвался уладить всё на месте. – Какое-то время молчим. – Но жалеть о том, чем не обладаешь, самый тупой путь загонять самого себя, – продолжаю просвещать соседа. – Так что и горевать о том не будем. Что сделано, то сделано.

– Какая неожиданная конструктивность, – смеётся Алекс.

– Кстати! Вот эта функция на графике задавать силу удара в драке – это возможность чипа? И дозировать и прогнозировать результат? Раньше я этой возможности не видел в твоих окнах интерфейса. – Вспоминаю, о чём хотел спросить, когда станет поспокойнее.

Возможность прикольная. Надо только научиться ею пользоваться получше.

– Нет, это не чип, – охотно отвечает Алекс. – Это я его чуть расколупал и дорабатываю функционал. Слушай, всё хотел спросить… Я вот понимаю, что оно сейчас может быть невовремя, что тебе тяжело, но ответишь на откровенный вопрос?

– Да вообще без проблем. – Удивляюсь замысловатому вступлению. – Если знаю ответ, запросто.

– Знаешь. Вот если бы тебе сейчас предложили выбирать – что делать, чему учиться, как развиваться – что бы ты выбрал? И как бы зажил дальше? – Я неожиданно задумываюсь, а он добавляет. – Я понимаю, что время сейчас может быть не самое подходящее для таких разговоров, но раз уж мы в одной лодке, хотелось бы понимать твои дальнейшие манёвры и устремления.

– Ну, от моих устремлений сейчас курс нашей с тобой, лодки, как ты говоришь, мало зависит, – рассудительно и веско, как мне кажется, возвращаю его с небес на землю. – Но подумать можно. Отчего бы и нет.

– Самая типичная ошибка считать, что мало что зависит, – ворчит он. – Но не будем спорить. Подумай? Если можно, вслух.

– Если б мать была жива, и если б квартиру у нас не отобрали, я б настоял, чтоб мы переехали в нижнюю часть города, – начинаю рассуждать. – Работу она бы, скорее всего, другую не нашла, потому по деньгам бы лучше не стало. Но у нас бы высвободилась часть средств из-за оплаты коммуналки, стали б больше экономить.

– А за счёт чего экономия?

– Ну, канализации там нет. Расходы на содержание здания не надо оплачивать, – перечисляю. – Центрального отопления тоже нет, но я б и без него обошёлся, у нас же не бывает ниже десяти градусов. Почти.

– Погоди, качну у тебя эти ваши градусы, – отзывается Алекс. – Хм, по последнему пункту согласен. – Говорит он ещё через мгновение. – Но это всё равно снижение качества жизни.

– Без тёплого сортира я б прожил, – не соглашаюсь. – Зато у матери качество жизни наоборот повысилось бы, хоть время бы появилось. Она знаешь, как упахивалась? Потом ещё себя дома постоянно после работы съедала каждый день, вместо чтоб отдыхать.

– Почему съедала себя? – серьёзно спрашивает сосед.

– Считала, что не может дать мне всего необходимого. Жалела, что делает всё, что может, но этих усилий не хватает.

– А ты считаешь, что это не так? – уточняет он.

– Я считаю, что ноги надо протягивать по длине одеяла, – ворчу в ответ. – Только наши человеческие хотелки нам самим же часто и мешают. Знаешь, случай был хороший на эту тему. Мне товарищ старший рассказывал, они в Центр потом с родителями переехали… Пригласил он как-то соседку погулять. У него самого родители при деньгах, так что средствами он не стеснён; а она ему давно нравилась, потому что самая красивая в доме. Она спросила: куда пойдём? Он в ответ, да куда хочешь, я при деньгах. Она: а пошли, раз так, в парк аттракционов, тот, что в Лесопарке. Раз можно не экономить. Сама девчонка из семьи победнее, и у неё только один брючный костюм был из одежды, в которой там появиться не стыдно.

– Очень занимательно, но пока не ясна фабула, – смеётся Алекс.

– Слушай дальше. Костюм ей этот маловат уже был, потому как сколько-то там назад времени куплен. Но она его берегла, поскольку семья небогатая, а ещё младшие братья-сёстры есть. В общем, не могла она в этом костюме свободно ни двигаться, ни танцевать, ни что-то там ещё. И всю гулянку просидела за столиком в кафе, вместо чтоб по аттракционам ходить. А в кафе можно было вообще из района не выбираться, чего было в Лесопарк переть, – завершаю под гогот Алекса. – Вот ты ржёшь, а я ещё тогда подумал. Надо было или место выбирать, чтоб в своей обычной одежде она себя уродом не чувствовала. Либо уже плюнуть на всех, одеться, как обычно, но оттопыриться в том парке на аттракционах так, чтоб потом хоть было, что вспомнить.

– Этот парк аттракционов – ваша городская достопримечательность? – уточняет сквозь смех Алекс.

– Да. Посещение на одного человека стоит, как двухдневная зарплата моей матери. Бывшая… с последнего места работы…

– Знаешь, я сейчас смеюсь от умиления, а не от чего-то ещё, – говорит он ещё через какое-то время. – На самом деле, пример очень хороший и почти идеальный. Вот теперь продолжи, пожалуйста, начатое, и расскажи, как выглядела бы твоя жизнь дальше, если б не форс-мажоры.

– По идее, через год – старшая школа, – возвращаюсь к теме и снова задумываюсь. – Мать почему-то хотела, чтоб я не в колледж пошёл, а именно что старшую школу окончил. Но в этом районе мы бы точно такого не потянули, тут в школе одних учебников на тысячу монет в год, а в нижней части нормальной школы нет. Потому, скорее всего, пошёл бы я в колледж. А вот по его окончании уже надо смотреть, как закончил бы. Если колледж хороший, и если б итоговый балл высоким был, можно и в универ на грант пробовать. Потому что иного мы просто не потянули бы… Но это маловероятно, – признаюсь вслух больше самому себе.

– А что так? – в голосе Алекса сквозит неподдельное любопытство.

– Во-первых, нормальных универов в нашем городе нет. Те, что есть, либо учат так себе; и после них потом только в этом же городе на работу устраиваться. Либо – надо ехать в другой город. А учёбу в другом месте мы б по деньгам не потянули. Грант грантом, но ещё и жрать что-то надо, и жить где-то.

– А работа параллельно с учёбой – не вариант?

– Я без искры, – напоминаю. – Там, где можно работать вместе с учёбой, на эти работы очередь из людей с искрами такая, что лично мне не протолпиться. Уже молчу, что хорошие работы – они обычно при кланах. А к кланам мне, сыну дворняги, даже подойти не дадут. Получается, всё равно только этот город, – вздыхаю с некоторым разочарованием.

Не то чтоб я всерьёз воспринял его вопрос на тему перспектив, но помечтать было приятно.

– Чего завис? – словно встряхивает меня Алекс.

– Да удивляюсь. Вот отвечал сейчас тебе, и при ближайшем рассмотрении, оказывается: даже мечтать-то некуда. Большинство практических вариантов не такие уж и радужные, и вовсе не ждали там меня нигде с распростёртыми объятиями. В итоге, надо было каторжно пахать, чтоб появился только какой-то иллюзорный шанс войти в подручные к тем, у кого искра, я сейчас о социальном уровне и перспективе. Ну или к клановым… Я не жалуюсь, ты не думай. Просто как-то раньше об этом не задумывался. – Чуть молчу, затем добавляю. – Только это всё теперь побоку. Мне судья и социальный рейтинг срезал, и матери нет, и жить негде. Так что все эти виртуальные планы, о которых мы сейчас говорили, виртуальные и есть. Без гранта я б даже раньше не выучился. А теперь грант из-за рейтинга не дадут, он у меня в красную отрицательную зону улетел.

– Ну, каторжно впахивать нужно всегда и везде, если хочешь быть успешным человеком, – многозначительно замечает Алекс, явно что-то обдумывая. – Вопрос в том, насколько справедлива отдача от твоего труда. И в правильном ли направлении ты прикладываешь силы.

– Кто бы спорил, – соглашаюсь. – Кто бы спорил. Примеров масса, лень перечислять. Хоть и та же соседка напротив со своей деревянной скрипкой. Которая десять с лишним лет училась на ней пиликать правильно, а в итоге, в этом своём оркестре зарабатывает меньше, чем хороший охранник в любом молле. Даже без искры, – уточняю на всякий случай.

Алекс неприкрыто ржёт.

– Получается, даже если бы в твоей жизни ничего не изменилось, всё равно вопросов к собственному будущему у тебя было бы больше, чем ответов? – резюмирует он, отсмеявшись. – И наиболее вероятные из имевшихся варианты тебя самого устраивали не сильно?

– Получается.

– А сейчас те варианты вообще перекрыты? Отсутствием средств к обеспечению и срезанным социальным рейтингом?

– Угу. Рейтинг, кстати, поправить можно, но пару-тройку лет пахать, где скажут. А там на работе все соки выжмут, шантажируя тем, что отметки рейтинга занизят. И будешь, в лучшем случае, три года пахать бесплатно, за еду.

– Почему бесплатно? – чуть напрягается Алекс.

– Ну а кто бесплатного батрака отпустит по доброй воле? – хмыкаю. – Слышал сказку про морковку, которую перед носом у осла повесили? Чтоб он весь день бежал, когда за ней тянется?

– Понятно… Сейчас серьёзный вопрос задам, только не горячись с ответом. Ты согласен, что твоя жизнь, хоть и в предыдущем, а не сегодняшнем виде, даже для самого тебя серьёзной ценности не представляет?

– Если разобраться, то да, – не вижу смысла отрицать очевидного. – Только вариантов как-то что-то радикально сменить я всё равно не наблюдал.

– А вот это по большей части твои закладки и навязанное мнение, не совсем твоё. – Возражает Алекс. – Кстати, есть правило. Если делаешь всё, как всегда, получаешь такой же результат; ну, плюс-минус. А если хочешь радикально другого результата, то и делать надо что-то радикально иное.

– Читал в сети, – ворчу в ответ. – Теория голая.

– Нет. Вот теперь давай обсудим наши изменившиеся планы и задачи на ближайшие два месяца. И начнём с перечня навыков и пунктов обучения, которые тебе раньше в голову не приходили. И в которых могу помочь лично я, пока меня отсюда не выдернули.

– Кол, погнали! Время! – тридцатилетний верзила, отбывающий последние дни срока за какое-то мелкое хулиганство, похлопал по плечу высокого нескладного старика, видом и движениями похожего на кузнечика. – Девять утра почти! Сейчас его выпустят!

– Опять, как всегда. Опять побежит, – чуть отстранённо почти что пропел тот, кого звали Колом, склонившись над простеньким дешёвым коммом самой примитивной модели, разрешённой к использованию в условиях официального ограничения свободы. – И каждый новый день похож на следующий… УВЕРЕН?! – неожиданно повысил голос старик.

– Ну, последние полста дней бегал же, – чуть обескуражено отступил назад более молодой, затем тут же воодушевился. – А что, тебе что-то известно?! Пошли ставку сделаем тогда?!

– Что ставить будешь? – всё так же, не отрываясь от комма, певуче уточнил Кол. – Или ты успел где-то разжиться за сутки? Чем? Жду долг, если да. Кстати, ты не забыл о сроках?

– Не забыл, – моментально потух тридцатилетний. – В крайнем случае, как выйду, с воли закину. Не переживай.

– Да я и не переживаю, – хмыкнул старик. – Тебе жить.

Недосказанное повисло в воздухе и было слишком осязаемым, чтоб продолжать беседу сразу. Но молодой, обуреваемый нахлынувшими эмоциями, снова, пританцовывая, подступил к товарищу:

– А что тебе известно? Ну хоть инфой заделись? Может, на той инфе приподнимусь?..

– На моей инфе не поднимешься. Информация суть жизнь и власть, – не оборачиваясь и не отрываясь от своего занятия, процитировал кого-то Кол. – А просто так никто ни тем, ни другим не делится. Да и ты, если б разинул глаза, тоже бы заметил, что не так.

Молодой заинтересовано насторожился, а старик продолжил:

– Ты заметил, что все три зама сегодня с той стороны гуляют почитай с рассвета? Ну, с семи утра точно, – поправился дед. – Ты помнишь, какой сегодня день по счёту?

– Замов видел, – закивал верзила. – День – ну, обычный день. А по счёту – это с какого момента считать?

– Вот потому вы, молодые, вечно всем должны, – недовольно проскрипел Кол, захлопывая чехол комма и разрывая соединение. – Фуф, закончил… Сегодня ровно пятьдесят восьмой день, как Спринтер первый раз побежал.

– И что? – не уловил подтекста более молодой.

– Первый день как он прибыл, его из больницы не выпускали. В суде помят был сильно потому что, – довольно заговорил дед, явно радуясь каким-то только что полученным новостям. – Громкий же шум был. На второй день он схлестнулся с кем-то из охраны, но тут можно только догадываться – никто ж ничего не скажет. Тогда же он «побежал» самый первый раз, но это не считается: во-первых, он был только-только снаружи. Во-вторых, он явно не имел ввиду ничего серьёзного, потому что не прошёл даже первой тройки.

– Может, разминался? – предположил верзила.

– Пойди спроси, – пожал плечами Кол. – А вот уже со следующего дня, – старик многозначительно поднял палец, – он стал бегать конкретно, каждый день. Сразу после выхода из карцера.

– Так а пятьдесят восьмой день при чём? – не дал себя сбить с толку собеседник.

– А лет Спринтеру сколько? – задушевной улыбкой акулы осклабился дед.

– Да я откуда знаю! – на всякий случай истерично взвился в воздух тридцатилетний. – Молодой на вид…

– Во-о-о-от. Значит, что? Значит, шестьдесят суток – это максимум, который его тут могут держать. – Завершил логическую конструкцию старик. – Его пятьдесят восьмой забег – это последний день, когда его тут могут держать. Потому что забег номер пятьдесят восемь равно сутки номер шестьдесят.

– А ну как его всё равно не выпустят? – предположил на пробу верзила. – Ну, ты ж сам понимаешь, какие у нас законы и правила. Что и кто кому сделает, если его по новому кругу на карцер упекут?

– Вот тут уже не прокатит, – серьёзно и собрано парировал Кол, быстро шагая в сторону «сетки», от которой планировалось вести наблюдение за намечающимся спектаклем (повторявшимся изо дня в день). – Спринтер, конечно, тот ещё… коржик, м-да, и малолетка вдобавок; но он – правильный. Если его сегодня не выпустят, причём прилюдно и вовремя, я не завидую ни замам, ни начальнику.

– Вы будете меры принимать? – попытался изобразить такую же серьёзность более молодой, но у него это плохо получилось.

Между строк в воздухе повисло явно недостаточное понимание «хулиганом» последствий того, что Кол, помимо прочего, был официальным мультимиллионером. И, при желании (ещё и принадлежа к весьма определённой касте), вполне мог испортить жизнь кому угодно из охраны или режима даже самостоятельно (не говоря уже о «мохнатых ушах» и не говоря о том, что каста за Кола бы моментально вписалась за пределами заведения, всеми доступными средствами – пожелай он того).

Также, между строк осталось недосказанным то, что неподъёмный по меркам хулигана штраф для Кола был хорошо если дневным доходом. А то и того меньше. Почему старик не заплатил смехотворный (для него) штраф – для верзилы было неясно. А сам Кол отшучивался в стиле «да это у меня с психикой что-то не то. Вот, посижу тут, поправлю мозги», ударение делалось на первом слоге.

– Меры уже приняты, – холодно уронил старик, опираясь на решётку и внимательно глядя по сторонам. – О-о-о, вон и замы… сейчас через пару минут пойдут двери отпирать, видимо…

– Кол, а какие меры приняты? – неожиданно даже для самого себя выдал хулиган, тут же пожалев о собственной смелости.

К его моментальному облегчению, переходящая в наглость простота осталась без последствий.

– Нас тут не так мало душ, и почти все далеко не сироты, – намекнул на внешние ресурсы дед. – Многие так и вообще могут в любой момент отсюда сорваться – и привет.

Он явно имеет ввиду не только себя, и они все наверняка между собой общаются, сообразил тридцатилетний.

– Как думаешь, охрана, режим, «уши» – они все греются со своей работы тут? Или на окладах сидят? – продолжил старик. – Вот я тебе по секрету намекну: если отсечь у них левые финансовые потоки, то они через неделю дистрофиками станут. А у каждого – семья, такие же падлы-дети, жёны с амбициями… И наверх надо что-то отдавать, – завершил логическое построение Кол. – Если Спринтера беспредельно на лишний круг замаринуют, то левые финансы перекроются сегодня же, до полуночи. И не разблокируются до тех пор, пока Спринтера не выпустят. Потому что за забором тоже есть жизнь.

– Как так? – опешил хулиган. – Как это возможно?

– А мы все потерпим, – безмятежно ответил старик. – Мне, например, смотреть, как Спринтер «идёт», уже два месяца веселее, чем всё остальное вместе взятое. Да и не только мне. Я чисто из солидарности вполне нормально без курева посижу. Или вообще вон штраф оплачу – и выйду через час.

– Штрафы и компенсации далеко не все смогут выплатить! – эмоционально вскинулся верзила. – Вас, толстопузиков, хорошо если десятая часть от общего числа! А то и того меньше.

В запале спора он даже не понял, что проговорился одним словом сразу дважды.

А Кол был достаточно зрелым и не стал показывать, что связь здоровяка с «мохнатыми ушами» – далеко не секрет ни от кого из тех здесь, у кого за спиной есть хотя б один миллион… Потому что те, перед кем выслуживался хулиган, в свою очередь старались никак не напрягать тех, у кого были деньги. Таких, как Кол.

– Если снимемся мы – та самая десятая часть, о которой ты говоришь… ну или если мы просто решим «не курить» с месячишко, то финансовый поток как раз на девяносто пять процентов и сократится. – Снисходительно сообщил дед. – Правило двадцать-восемьдесят.[1] В нашем случае более верное как десять-девяносто.

Впрочем, Хулиган такими материями явно не владел. Плюс, ему было невдомёк, что этот разговор – ещё одно, запасное, предостережение администрации от противоположной стороны. Поскольку его регулярное «общение с кем надо» лично для Кола секретом не было.

– Спринтер слишком многим глянулся, да и напомнил кое о чём, о чём забывать бы вообще не следовало, – пробормотал себе под нос старик. – Уж его тут точно не бросят. Просто не те деньги на кону встанут, чтоб админы на какие-то принципы шли и беспредел плодили. Своя шкура им-то всяко дороже. Чем эфемерные принципы. Тщ-щ-щ-щ, вон он…

Кол указал глазами на открывающуюся автоматически шлюзовую дверь, из-за которой тут же показался виновник этой беседы.

Средних кондиций пацан, возрастом лет пятнадцати-шестнадцати на вид, встал сразу на пороге, разминая шею и потягиваясь.

От «сетки» понеслись свист и приветствия десятков наблюдающих:

– Давай!.. Воткни им и сегодня!.. Покажи класс!.. Сприн-тер!.. Сприн-тер!..Сприн-тер!.. – скандировала толпа.

Пацан шутовски раскланялся на все стороны, потряс в воздухе сжатыми в рукопожатии ладонями и чуть довернул голову в сторону подошедшего сотрудника режима.

– Сутки ограничения личных действий ввиду повышенных мер безопасности истекли, – проговорил подошедший, как делал это уже много раз до этого (он сам либо его сослуживцы). – Можете проследовать во второй сектор.

Эта сцена повторялась изо дня в день, но сегодня, если верить Колу, был последний раз.

Пацан молча кивнул в ответ. Затем, как будто нехотя, добавил:

– Ничего личного. Извини. У каждого своё дело.

Инспектор явно ожидал того, что воспоследует, но всё равно в итоге оказался не готов: подросток, явно активируя какое-то из усилений, толкнул его в грудь. На вид толчок был мягким, но спиной вперёд сотрудник летел ярдов пять, после чего впечатался в ограничительную сетку и сполз по ней вниз.

Толпа заулюлюкала.

Спринтер, скользнув взглядом по моментально вскинувшимся охранным дроидами, в три прыжка достиг первой «сетки» и перемахнул через неё плавным гимнастическим па.

– Вы нарушили первую границу охраняемой территории… немедленно остановитесь… – заголосил жестяным голосом ближайший дроид, вскидывая манипуляторы.

– Сприн-тер!.. Сприн-тер!.. Сприн-тер!.. – главная «сетка» почти что полыхала.

Охрана периметра, состоящая из дроидов, «не проходится» физически. Это аксиома, понятная всем без исключений. Дроиды не имеют эмоций, не спят, не курят, видят во всех спектрах без исключений и ориентированы на прорывы любых людей, даже одарённых, даже организовавшихся в группы. Любой численности, скорости движения и производительности сигнала.

С чего Спринтер затеял эту свою ежедневную ботву с «рывками», было не ясно: в первый день после прибытия он вообще сутки провисел на больнице.

Во второй день он кое с кем, говорят, парой слов всё же перекинулся, но даже в «спальни» не заходил, сразу учинив то, за что его Спринтером и прозвали: «побежал». Завершился его первый забег так же, как и все последующие – суточным карцером. Потому реальные его намерения знал очень мало кто, ибо пообщаться с пацаном было практически невозможно.

Каждый раз, выходя из шлюзовой двери, он делал одно и то же, пусть и с разной степенью успешности.

Вот и сейчас, проходя первый сектор, он как будто нехотя и лениво уклонялся от дроидов и их залпов автоматических дистанционных инъекторов, призванных обездвижить потенциального беглеца.

– Двадцать две, – пробормотал Кол, сверяясь с секундомером на комме. – Включая замес у двери. Ну-у-у, первый-то он уже дней тридцать пять как проходить начал… смотрим дальше…

Перемахнув в три движения через вторую «сетку» (для чего по ней пришлось взбегать, как по лесенке), парень ускорился и зигзагами рванул дальше.

Теперь дроиды били направленными энергетическими разрядами, часть из которых, рассеиваясь в воздухе, достигала цели.

– Когда он первый раз добежал сюда, видимо, не в курсе был. – Зачем-то тихо сказал Кол. – Получил сразу три разряда, синхронно. Думали, всё…

– Оклемался? – попытался изобразить участливый тон верзила.

– На следующий день побежал опять, – пожал плечами старик. – В карцере ж отделения медсектора никто не отменял.

Спринтер тем временем почти полностью прошёл второй сектор, пригнулся, пропуская над собой выстрел сетью три на три ярда, и перекинул тело через очередной забор.

Эта преграда была уже повыше и отняла почти секунду. Парень вначале как-то хитро зацепился за верх забора руками (явно выдерживая обязательный разряд, проходящий по ограде), затем в первую очередь перебросил ноги, после чего за ногами последовало всё тело.

– Хитро, – уважительно кивнул хулиган. – Каждый раз не могу понять, как он это делает. Вначале же надо остановиться, на забор залезть? А он скорости как будто не снижает. Занятно…

Кол глумливо хмыкнул над соседом и не стал говорить вслух, что не последние в этой жизни люди ломали голову над загадкой почти два дня. Поговорить со Спринтером, ввиду его постоянного заседания в карцере, пока не представлялось возможным, но по предварительным оценкам фокус состоял из двух частей. Первая – Спринтер как-то держал разряд ограждения. Впрочем, одарённых в этой жизни не так уж мало и мало ли что у него там прокачано (либо вообще досталось по наследству).

Фокус же с перебрасыванием на ту сторону тела, как оказалось, вообще имел механическое объяснение: центр тяжести. На старой допотопной записи кто-то откопал в сети соревнования по какому-то многоборью. Вот там целые толпы народу точно так же штурмовали аналогичной высоты забор (правда, сплошной и сделанный из другого материала), также не затрачивая времени на то, чтоб перелезть.

Надо было просто перебросить на ту сторону преграды первым центр тяжести тела. Но говорить этого всего Кол собеседнику не стал, как не стал и поднимать вопрос, каким образом Спринтер в карцере такое непростое движение за одни сутки отработал. Впрочем, на то он и Спринтер.

Народ у «сетки» стих: за этой преградой шутки заканчивались.

Дроиды, проскрипев во всю глотку последнее предупреждение, палили по беглецу уже из огнестрела.

В соответствии с программами, огонь должен был вестись по конечностям, что и имело место первые «забеги» Спринтера. По логике Системы охраны, убивать заключённого смысла нет: разрешающая способность техники позволяет его просто вывести из строя (например, попаданием по ногам), а затем медсектор (современный и весьма достойный, кстати) со скоростью звука залатает нанесённые человеку повреждения.

Если же имела место стрельба по одарённому, то тут даже попадание в корпус не было фатальным, ибо ресурсы изменённого направленной эволюцией организма несоизмеримы с простым.

Два синхронных попадания с двух разнесённых позиций выбили фонтанчики крови из спины и бедра Спринтера и швырнули его на землю. Видимо, попадание по корпусу было серьёзным, поскольку он несколько раз конвульсивно дёрнулся.

От медсектора уже вовсю пылил автоматический дроид-«санитар», распугивая всех воем сирены и докладывая в воздух о штатной готовности всех реанимационных приборов и мероприятий.

– Зачем? – неожиданно даже для самого себя, резко осунувшись, вдруг пробормотал хулиган. – Ему ж всё равно завтра на волю?! И вы бы его поддержали – ты сам сказал… если б администрация чудить начала. Зачем?.. Понятно, что медицина его вытянет, но… Это всё как-то неправильно, – решительно припечатал громила, явно преодолевая какие-то внутренние барьеры.

Кол и не думал отвечать на риторические посылы молодых идиотов, но неожиданно для себя тоже не сдержался:

– Он же объяснил, с самого начала, зачем. Когда говорил, что он – свободный человек. Но тебе этого просто не понять.

– А ты буквально гений! – язвительно вскинулся почему-то задетый за живое собеседник.

– А я и не говорю, что я гений. Но я очень хорошо понимаю, что именно этот паренёк отрабатывает. – Парировал добровольно одетый в робу миллионер. – Вернее, даже не так. Я, друг мой Додик, в силу преклонного возраста и других времён, которые я застал лично, очень хорошо понимаю, чего именно пацан не даёт себе навязать. Но ты, повторюсь, этого не поймёшь.

– Почему? – неожиданно спокойно спросил отчасти уязвлённый здоровяк. – Я что, тупее прочих?

– Не поэтому, – с досадой поморщился старик. – Просто твоё поколение не до конца понимает, что значит быть свободным человеком. Ну не видели вы этого, вот и всё. Кстати, ты о долге-то не забывай.