Алекс и Алекс

Глава 5

– Чего молчишь? – весело спрашивает Алекс, как будто ничего особенного не происходит.

– Мне не нравится это упражнение, – отвечаю ему уже в медсекторе, поскольку раньше было не до того. – Хорошо, что закончилось.

– Есть навыки, которые заочно не отработаешь, – тут же отзывается он. – А с вашими развесёлыми правилами, всё же лучше быть в состоянии позаботиться о себе самостоятельно в любой ситуации. Всё, что можно выучить заочно, я тебе даю заочно. Но по этой теме в реале теоретическими знаниями точно можно и не обойтись. Не дай бог, придётся… – Твёрдо припечатывает Алекс. – Тем более, аппаратные возможности чипа такую функцию предусматривают. Глупо было бы не проработать серьёзную и много дающую тебе тему, имея неограниченный доступ к таким ресурсам.

– Стесняюсь спросить, какая с этого всего польза, – морщусь от прострелившей боли в ноге.

– На сейчас у тебя есть уже не просто прописанная, а ещё и отлаженная, и работающая клеточная и нейро программа, как с тем же болевым шоком самому справиться. Кроме того, в аналогичном случае твой организм теперь и кровь сам остановит, и рану санирует. По травматическим и огнестрельным переломам костей я, правда, пока ещё не всё понял, но заживление ещё не завершено. Думаю, часа через четыре и тут что-то смогу родить хорошее. – Оповещает Алекс из чипа. – С чистой совестью заявляю: за эти два месяца, мы тут сделали всё, что могли. В языках, правда, ты б мог быть получше. – Мечтательно тянет он, но сам себя же и одёргивает. – Но тут уж, как говорится, чем богаты… Жаль, что тут подольше задержаться нельзя. – Кажется, его снова уносит мыслью не туда.

– С ума сошёл?! – смеюсь в ответ, признавая в душе справедливость его аргументов. – Ты же сам по началу переживал, что всё насквозь несправедливо! И что это чуть не геноцид, нет?

– Геноцид и есть, – ворчит он. – Другое дело, что условия идеально совпали с индивидуальной программой обучения.

– Помнишь, ты обещал, что ответишь на мой вопрос, зачем это всё? Когда отсюда будем выходить? – напоминаю ему разговор двухмесячной давности, который мы по обоюдному согласию отложили до лучших времён.

Тогда я принял весь его план целиком и сразу, и не стал спорить.

– Ты ещё сказал, что я не готов к откровенному ответу на том этапе, а врать ты не хочешь? – продолжаю. – Ну вот, сегодня последний день тут. Жду ответа.

– Точно… У меня была гипотеза, которую я тогда не мог доказать, – сознаётся он. – Но теперь чётко вижу, что не ошибся. Логика простая. Будь даже оба твоих родителя живы, до какого уровня в этом обществе ты мог бы дойти?

– Середина среднего класса, самый потолок. И это ещё не в самом худшем случае, – я много думал об этом за последние два месяца, оценивая происходящие во мне изменения.

Потому ответ у меня давно готов.

– Искры у меня никакой нет, семья самая средняя, в кланах никого не знаем, – перечисляю все резоны. – После этой пары месяцев самообучения тут могу сказать, что прирост населения у нас положительный, соответственно, с каждым поколением рабочих рук становится всё больше. А распределение ресурсов ограничено. Соответственно, стоимость любого труда падает, и всё большая часть среднего класса оказывается в трущобах. Неизбежность эволюционного процесса, так сказать. Растут трудовые ресурсы общества, живущие на пособие. Плюс – растущая в глобальных масштабах автоматизация, когда люди для процессов всё менее нужны.

– Как насчёт производства нематериальных ценностей? – подначивает меня Алекс, поскольку на эту тему мы с ним много спорим до сих пор. – Есть же всякие там миллионеры от интеллектуального труда?

– Как ты говоришь, у каждого министра есть свой сын. На тот уровень я ни образованием, ни рылом не вышел. Чтоб дорваться до тех кормушек, надо родиться в семье повыше, чем моя.

– Какие есть варианты для личностного развития? – в стиле преподавателя на экзамене вопрошает Алекс.

– Изо всех сил пытаться прибиться в кланы. Доказывать годами компетентность, лояльность, смирившись с тем, что ты – пожизненный винтик в механизме. Тогда, возможно, хоть твои дети чего-то добьются. Ещё, конечно, можно надеяться на клановые войны и на то, что твоего начальника прибьют, – хмыкаю, вспоминая смешные случаи, которые мы с Алексом черпаем из сети.

Поскольку доступ к информации в Квадрате не ограничен.

В пенитенциарном заведении, куда меня определили на пару месяцев по решению суда, в первый же день случились сразу три вещи. Хотя, «случились», наверное, неточное слово.

Выяснились.

Ещё по пути, приведённый в относительный порядок в медблоке прямо в здании суда, я скользнул взглядом по энергетическому каркасу человека – справочному плакату, висевшему на стене кабинета, в виде вырезки из медицинского анатомического атласа (рядом на той же стене висели дипломы тамошнего врача).

Алекс при виде этой картинки тут же зашипел, чтоб я глядел на неё и дальше, не переставая, и не смел отводить взгляда, пока он не разрешит (он там что-то лихорадочно анализировал, попутно сравнивая скан изображения со своими представлениями о правильном).

Видимо, я настолько откровенно таращился на тот плакат и так неприкрыто удивлялся, что врач, похихикав, спросил, нет ли у меня в планах медицинского университета, судя по неподдельному интересу к его профильной тематике.

Я, естественно, ответил, что может уже и есть; и воспользовался оказией, чтоб задать некоторые вопросы (вопросы, понятно, задавал Алекс, потому что я и половины таких слов не знаю).

Итогом беседы Алекса с врачом стало часовое молчание моего соседа, из которого он вынырнул, снедаемый срочной жаждой действий. Он тогда так и сказал: «Объясню всё потом, сейчас делаем, как я говорю. Всё к лучшему, верь мне».

Я и не стал с ним спорить и дисциплинировано до поры выполнял все его упражнения, хотя в половине их не видел смысла, а второй половины просто не понимал.

Впрочем, изменения на уровне личных возможностей и ощущений, скачком прорвавшиеся после первого месяца, примирили меня с его временным диктатом и добавили личной мотивации.

В первый же день, прикинув охранную сетку, я после приёма пищи выждал час, чуть настроился и, по команде Алекса, «побежал», выполняя его указания.

В первый раз добежать удалось только до второй трети первого охранного кольца, внутри которого дроиды палят исключительно инъекторами: по неопытности, большую часть силы я влил в скорость (а Алекс, поставив задачу, вообще наблюдал со стороны и не вмешивался). Оказалось, что в восприятие надо было вкладываться больше.

Итогом короткого забега стали сутки местного карцера (кстати, помещение было на одного человека, что нас вполне устраивает. А температура и влажность вполне компенсируются внутренними настройками организма на алексовом интерфейсе, пусть и доступными в весьма ограниченном виде. По мне, этот карцер комфортнее, чем иные спальни. А климат – так он и на свободе бывает очень разный; главное – помнить, что человек ко всему достаточно быстро адаптируется).

Как ни смешно (Алекс долго удивлялся), но в местном карцере оказались не ограничены возможности работы с информационными источниками. По крайней мере, на мой наводящий вопрос, мне тут же предоставили побитый жизнью казённый коммуникатор и дежурный офицер, тщательно сверяясь с запрашиваемым мной списком (озвученным под диктовку Алекса, естественно), разблокировал директории, ведущие к образовательным и информационным курсам.

– Решил за сутки программу колледжа освоить? – с тщательно скрываемым любопытством спросил тогда он.

– А я у вас надолго, – пообещал в ответ я, поскольку тактический план на ближайшие два месяца был готов. – Вернее, я буду очень быстро к вам возвращаться.

Он, кажется, намёк понял, но не до конца мне поверил. После чего с ещё большим любопытством разблокировал директории общей биологии и прикладной медицинский курс по обмену веществ.

– Точно, – вырывает меня из мыслей голос Алекса. – Ну а теперь ты мне скажи. Есть ли смысл упираться часов по пятнадцать в сутки, если твой шанс перейти на уровень выше составляет менее десяти процентов по статистике? И это ещё если ваша статистика не врёт, в чём лично я сомневаюсь…

– Да понятно, что нет такого смысла, – и не думаю спорить с очевидным. – Именно потому трущобы с каждым годом всё прирастают новыми кварталами, а до Центра из этих новых районов всё дальше и дальше.

– Ну вот тебе и ответ. Зачем ломиться в закрытые двери, куда толпятся тысячи таких же? Если рядом есть открытое окно либо не прикрытая стена? Часть которой можно просто разобрать вручную, – туманно отвечает Алекс. – Я вначале не хотел тебе всего говорить, по трём причинам. Во-первых, я не был уверен, насколько ты способен усваивать нагрузку. Во-вторых, мне нужно было убедиться на практике, что я прав. В-третьих, меня могло в любую секунду выдернуть отсюда. И я не хотел тебя обнадёживать понапрасну.

С его возвращением домой, кстати, что-то не заладилось. Он, правда, сразу обозначил, что скорость каких-то там временных потоков может не совпадать тут и там. Но одно дело – знать теорию, а совсем другое – отбывать два месяца вместе со мной за то, что он сам считает жесточайшим произволом. Хотя, как по мне, именно нам с ним грех жаловаться: ну где бы мы ещё так устроились?

– А здесь всё сложилось, как нельзя лучше, – он будто ловит мою мысль дословно. – Крыша над головой есть, отвлекаться на быт было не надо. Питание – в итоге всё решилось вполне терпимо, о нём тоже особо заботиться не пришлось. Тренировочная база вообще идеальна. Ну, с моей позиции, – смущённо уточняет он. – И так далее. Понятно, что этот ваш Квадрат – по определению не лучшее место для времяпровождения. Но именно мы с тобой более эффективно на эту пару месяцев бы точно не устроились. Особенно в свете того, что я тут вызнал о вашем обществе.

– Ты хотел объяснить, почему именно такая программа моего обучения, – возвращаю его к теме разговора, потому что знаю: очень умные люди порой способны долго говорить о чём угодно, забывая при этом о главном.

– Что в вашем обществе считается самым главным залогом успеха в жизни? – вопросом на вопрос отвечает он.

Я уже усвоил много нового за эти пару месяцев (поначалу, правда, думал: нафига нужны эти обучающие курсы по сети?). Потому сейчас моя точка зрения отличается от той, что была раньше.

– Я пока вижу два вектора в этом направлении, – очень осторожно подбираю формулировки, потому что он цепляется к каждому слову и с ним даже думать надо аккуратно (он говорит – как ты говоришь, так ты и думаешь). – В основном, широким массам прививается точка зрения, что если будешь хорошо учиться, то твой успех неизбежен.

– Но…? – будто поощряет меня он.

– Но тогда массу вопросов вызывает уже самый первый доктор; тот, что был в суде. Он в итоге учился около восьми лет только после поступления в универ. До этого была наверняка не самая простая старшая школа, из простой бы его просто не приняли на медика… И до той школы наверняка были и район получше моего, и всё остальное. А сейчас он получает едва ли как старший смены охраны в молле. При том, что работа у него каторжная, ответственная и на износ. Он ещё, если помнишь, работает и на кафедре, и в муниципальной терапевтической клинике.

Перевожу дух. Раньше я на вещи с такой позиции не смотрел.

– Я не особо много знаю взрослых лично, – продолжаю. – Но уже этот пример говорит: пропаганда (новое слово от Алекса, я раньше не знал) – это одно. Знания – другое. Реал – третье. Потому, официальную точку зрения я тебе озвучил, но лично я ей сегодня не особо верю. Вкалывать в учёбе, как тот врач; быть одним из лучших до универа, чтоб в него поступить – и всё это за оклад старшего охранника? До пенсии?! Причём, если у старшего охранника ещё есть перспектива в жизни, – спохватываюсь, припомнив детали, – то у того врача её уже точно нет! Только потолок и, в лучшем случае, муниципальные надбавки за стаж.

– Как у тебя интересно сменилась точка зрения за это время, – хихикает Алекс. – Иные версии будут? И да, с моей точки зрения, это общая социальная тенденция, а не случай с конкретным врачом.

Пользуясь особенностями местных программ перевоспитания в тюрьме, Алекс из своего чипа в карцере напрямую связывается с беспроводной сетью Квадрата, затем уже из неё выходит «в большой мир». Пока я делаю указанные им задания, он «повышает собственный уровень владения окружающей обстановкой» (его слова), не вылезая из онлайн университетов, из разных правительственных учреждений и прочей подобной мутоты.

Итогом его изысканий часто становятся дополнительные задачи мне. Типа чтения в свободное время учебника по одному из южных языков (как по мне, тупая трата времени, они и так говорят на всеобщем. Но с Алексом я не спорю, ибо договор).

– Вот ваша официальная точка зрения, «Боритесь за знания, и тому, у кого они лучше, будет счастье», и у меня сразу вызвала массу вопросов, – хмыкает Алекс. – Но есть общие принципы, одинаковые для всех. Кто в вашем обществе получает в распоряжение ресурсов больше всех? Ну, и не только в вашем, заметим, – добавляет он после небольшой паузы, затем сразу оговаривается. – Тех, кто при власти, не считаем.

– Если речь об обычных людях, то те, у кого редкая специальность или сверхвысокая квалификация.

– У врача в медпункте суда с квалификацией всё в порядке, – напоминает Алекс. – Сильно это ему помогло устроиться в жизни? Или скажем иначе: он сам себя успешным считает?

– Получается, набор редких знаний и умений либо качеств ценится выше, – утверждаюсь в первоначальной гипотезе. – Причём редкий не столько с точки зрения, что он редко встречается. На скрипке вон вообще никто не пиликает, а что-то скрипачи миллионерами не стали. В основной своей массе… Редкий – в смысле комплекс умений, из очень уникального сочетания компонентов, плод большого труда над каждым из компонентов.

– Именно. А твой сегодняшний набор тут у вас не просто редкий, а вообще уникальный, – припечатывает Алекс. – Например, энергии в тех спектрах, что здесь существуют, ты теперь вообще видишь все. Направленное внимание чувствуешь на твёрдую четвёрку по моей личной десятибалльной шкале, но для вас ты в этом, считай, ас и академик. Да и у нас для такого срока обучения более чем неплохо… Мышечный тонус сегодня у тебя даже сравнить нельзя с тем, что было. В лучшую сторону. Сердце, лёгкие – как у астронавта, с тем, что было, тоже не сравнить… Культуру движений подтянули; на фоне всех ваших, тебя вон даже не всякие дроиды берут. И это в тюрьме-то! Эвристические способности тебе вкачали, как академику, но этого ты пока просто не можешь оценить в одиночке. А по образованию, кстати, ты за свою старшую школу вполне можешь хоть завтра попытаться сдать экзамен. – Ехидно завершает Алекс.

Мне кажется, моё сердце как будто пропускает удар:

– Серьёзно?

– Вполне. Я сверялся с разными версиями образовательных программ. Скажем, по местным гуманитарным предметам мы с тобой оба ноли. Но тут ты всегда можешь выбрать любую другую культуру для диалога, и это автоматически нивелирует все преимущества чужаков: история, культура, литература и так далее у вас от региона к региону отличаются полярно. Для поступления в ваш университет, владение другой культурой барьером не является, если только не соберёшься на гуманитарный факультет именно этого профиля.

– Боже упаси! – открещиваюсь от самой идеи.

– Ну а точные науки, или естественные, типа химии-физики-биологии-математики, ты сейчас знаешь на вполне пристойном уровне даже для выпускника этой вашей старшей школы.

– Как это возможно за два месяца? – осторожно спрашиваю, помолчав.

Я, конечно, никогда так раньше не занимался, как тут. Но всё равно неожиданно.

– В школе много времени тратится зря. При вашем групповом обучении, преподаватель ориентируется на средний уровень по классу. А я тебе менял темы и упражнения сразу, как только видел, что ты усвоил предыдущее.

– Хм. Экзамен за старшую школу не бесплатный, но и стоит не запредельно, – мои мысли непроизвольно сворачивают в сторону открывшихся перспектив.

– А сейчас у тебя снова работает закладка, – ехидно замечает Алекс. – Всё мечтаешь стать нужным кому-то и получить своё место от кого-то, кто, по твоим шаблонам, имеет возможность тебе что-то давать или предоставлять?

– А какие варианты? – вздыхаю, выкидывая из головы предыдущую мысль.

– Есть варианты, – уклоняется от прямого ответа сосед. – Мы не договорили. Если знания в качестве гарантии успеха отпали, даже отличные, что осталось?

– Ну, спортсмены там всякие богачи ещё, – старательно анализирую всё, известное мне. – Шоу-звёзды. Актёры крутые, да мало ли. Только там те же правила: всё давно распределено между своими, и там свои кланы.

– Видимо, тебе просто не хватает опыта, – признаётся Алекс. – Прими как аксиому на этом этапе. В жизненной конкуренции, не обязательно побеждает самый мудрый. Или самый сильный – вон, сколько спортсменов-инвалидов в высших лигах после того, как они со спортом завяжут и со стимуляторов слезут.

Он держит свою обычную паузу, но мне лень думать из-за сегодняшнего забега:

– Ум не считается, сила тоже, – итожу услышанное. – А что тогда остаётся? Богу молиться?!

– Об этом варианте я не подумал, – Алекс снова ржёт. – Но ты упускаешь рефлекс цели. Э-э-э, м-м-м, сила воли по-простому, если на твой язык адаптировать. В отличие от знаний, силы и их производных, ресурс силы воли бесконечен. Просто не все умеют им правильно пользоваться.

– Так ты мне эти два месяца, что ли, этот рефлекс цели вкачивал? – некоторые фрагменты у меня в голове складываются в мозаику.

– Кроме прочего, тёзка. Кроме прочего, – смеётся Алекс. – Ничего не чувствуешь, кстати?

– У нас гости, – говорю через мгновение, просканировав пространство вокруг на доступную мне величину сигнала.

В день первого забега, после попадания в карцер, в закрывающемся снаружи вырезе на двери появилось лицо сорокалетнего мужика:

– Привет от братвы, – весело выдал он. – Держи!

Передачей от него был запаянный пластиковый пакет.

В течение короткого двухминутного разговора выяснилось, что лучшего питания лично мне ждать не приходится – оно еле-еле на уровне физиологической нормы (и то, только формально; на самом деле – даже хуже). А Алекс к тому времени о местном рационе уже высказался, причём нелицеприятно. Сказав, что лично ему придётся здорово напрягаться на клеточном уровне и на уровне обмена веществ, чтоб мне не протянуть ноги.

Местные завсегдатаи и старожилы, оценив мой забег в первый же день (кто бы мог подумать…), из корпоративной солидарности решили меня поддержать. Каким-то образом добыв у местной охраны их же собственный суточный пищевой рацион, они переправили его мне.

Алекс, слушая нашего посетителя вместе со мной, только многозначительно хихикал и уклонялся от прямого ответа на мой вопрос, ожидал ли он подобного.

Съев всё быстро и сразу (чтоб отдать упаковку), я выяснил, что охране пришлось заплатить за один проход человека сюда. Сам проход по времени тоже строго лимитирован – что-то связано с пересменкой, в ненужные детали вникать не стал.

Ел, кстати, одновременно выражая благодарность с набитым ртом.

Откровенно говоря, голод был проблемой. Алекс говорил, что глушить его придётся исключительно на волевых и что как-то выкручиваться надо, если мы ещё что-то планируем.

Подгон был более чем вовремя.

Перебрасываясь с курьером короткими фразами, я сжевал всё принесённое, включая даже сухой суп, который по-хорошему надо разводить водой или кипятком. Гонец тогда только хмыкнул:

– Ты ж молодой! И так переваришь. Ну, бывай! – принимая от меня в окошко на двери обрывки пластика, он добавил. – Завтра, когда выйдешь, подгребай в…

– Я не выйду, – перебил его я, чтоб не тратить времени. – Вернее, выйду, но тут же снова побегу.

– Опа. – Он резко затормозил, словно наткнувшись на стену. О чём-то подумал пару секунд, затем выдал. – Ладно. Забавно… Усёк. Кому надо, скажу.

С того момента, еду я получал раз в сутки, по ночам, аналогичным образом.