Академия Грайн. Выпускной курс

ГЛАВА 4

Разговор с дочерью встревожил душу Роана Шермера, заставил его выйти из зоны комфорта. Отключив телефон, он несколько минут просто сидел за своим рабочим столом, глядя в одну точку. Мыслей в голове не было никаких. Потом, Роан все же отмер, взял себя в руки и вернулся к документам, коих на этом самом столе было предостаточно. Правда, сосредоточиться на работе у него все равно не выходило. Мысли то и дело возвращались к разговору с Лиз и просьбе дочери.

Гардов. Шермер скривился, вспоминая наглого мальчишку. Да, было время, когда Егор интересовал его, даже в некоей степени восхищал своей напористостью и приверженностью собственным идеалам, умением не только находить неприятности на свою голову, но и способностью выпутываться из них.

До сих пор Гардову везло. С его-то способом заработка и знакомством с не самыми благопристойными жителями Грайна, не попасть в поле зрения особого отдела стражи — это надо было родиться в рубашке. Но ничто не может длиться вечно, вот и Гардов засветился.

Роан тяжело вздохнул и отбросил документы, с которыми пытался работать. Вот в том-то и дело, что только пытался. Мысли разбегались и возвращаться к работе никак не торопились.

Поднявшись из-за стола, Шермер принялся резко мерить шагами кабинет. Кусал губы, раздумывая, стоит или нет. По всему выходило, что лезть в темные делишки грайновских криминальных дельцов не вариант. Не его это ниша, не его поле деятельности и не важно, что по долгу службы сам Роан успел завести как знакомых, так и должников везде, где только можно было. Да, для него не составило бы труда выяснить все, что можно по делу Гардова и… что лукавить, даже будь он по уши виноват, отмазать тоже смог бы. Не за просто так, но смог — в этом Роан не сомневался.

Другое дело, что ему совершенно не хотелось этого делать. Вот совсем не хотелось.

Приблизившись к встроенному шкафу, Роан вытащил бутылку коньяка, плеснул в низкий пузатый бокал на два пальца и уже поднес напиток к губам, пытаясь придумать слова, как сообщить дочери, что помочь ее бывшему он не в силах. Но так и не сделал ни единого глотка.

Перед глазами вдруг мелькнуло воспоминании. Светлые волосы, собранные в неказистую прическу, уставшее лицо без следов женского кокетства или косметики, голубые глаза, смотрящие с настороженностью.

— Да что ж за!.. — не удержался он от ругательства.

Маргарита Гардова не привлекла его во время их первой встречи. Честно признаться, сразу Роан совершенно забыл эту несчастную женщину и не вспоминал о ней. Но потом… что случилось, он и сам не знал. Но как-то, с течением времени, стал все чаще и чаще вспоминать о ней. Смешно признаться, но даже связался со своим человеком в том городе, где она живет, чтобы выяснить, как у нее дела. Себя Роан успокаивал тем, что всего лишь испытывает благодарность женщине, которая протянула ему руку помощи и не позволила остаться один на один в момент слабости. Еще и накормила.

Да, обычная благодарность. Не часто люди вот так, бескорыстно ему помогают, ничего не требуя взамен. А Маргарита не требовала и даже не попыталась воспользоваться знакомством с ним. Ничего не просила.

Очередная мысль заставила Роана вздрогнуть и опустить бокал с коньяком. А знает ли госпожа Гардова о том, в каком положении оказался ее сын? Если судить по словам Лиз и принимать во внимание, что свидания с Гардовым им не дали, то можно сделать вывод, что и матери не сообщили.

Лиз.

Роан снова вздохнул и взъерошил руками волосы. Его девочка выросла, свято веря в то, что справедливость всегда берет верх. Она не сталкивалась с подлостью и людской завистью открыто. Верила в закон и в то, что отец всегда поможет. Что бы ни случилось, Лиз была уверена — отец на ее стороне и не оставит в беде, отзовется на любую просьбу.

И понимая, что он уже проиграл в этой битве, себе проиграл в первую очередь, Роан захлопнул шкафчик, пряча с глаз пузатую бутылку с янтарным напитком, и вернулся к столу.

Следующий час он отдавал распоряжения по телефону, связывался с нужными людьми и своими заместителями, освобождая себе время до конца недели. Заняться делом Гардова, Шермер решил лично. И начать он планировал с визита в маленький провинциальный городок, находящийся аккурат между Гардинерой и Грайном.

Роан застыл у окна в квартире Гардовых и невидяще смотрел в ночь. События последних часов смешались, перепутались, приобрели некий совсем уж невообразимый оттенок.

Глубоко вздохнув, Шермер прислонился лбом к холодному стеклу и прикрыл глаза. Позади, на смятых простынях спала Маргарита, а он не знал… не понимал… не мог найти логичного понятного объяснения, как же так получилось? Как вышло, что приехав к этой женщине для того, чтобы сообщить о случившемся с ее сыном, он оказался с ней в одной постели?

И ведь не собирался. Даже не думал ни о чем таком.

Роан снова вздохнул, сжал кулаки и уперся ими в оконное стекло. Он думал. Размышлял о том, что его жизнь, понятная и простая на первый взгляд, стала какой-то уж очень сложной и запутанной.

Нет, он никогда не был монахом или моралистом. И не хранил лебединую верность погибшей много лет назад супруге. У него были женщины. Одно время он даже подумывал о том, чтобы снова жениться, но никак не мог решиться на столь сложный шаг, все время что-то мешало, останавливало. Но несмотря ни на что, за последние двенадцать лет с момента гибели жены, не было ни одной женщины, с которой он мог полностью забыться, которую не сравнивал бы с той, чей образ, казалось, навсегда приобрел в его воспоминаниях некий особый флер. Он боготворил супругу. Любил ее. Не мог забыть.

До этой ночи.

Чуть развернувшись, Роан бросил короткий взгляд через плечо. Маргарита спала, спрятав лицо в подушке и все, что можно было рассмотреть с его места — это фарфорово-белое плечо да россыпь золотых волос, укутавших тонкую фигуру женщины. Она совершенно не походила на его супругу. Разве что цветом волос, мать Лиз тоже была блондинкой. А в остальном же… Ничего общего. Никакого сходства. Совершенно разный типаж, непохожие черты лица, противоположные характеры.

Его жена была сильной. Яркой. Она любила быть в центре внимания, привлекать к себе таких же ярких и в чем-то даже эксцентричных людей. Она купалась в восхищении. Ее нельзя было не заметить, не обратить внимание… Ее нельзя было не любить…

А Маргарита… Она была мягкой. Спокойной. Совершенно обычной. И в то же время, в ней было что-то такое, что зацепило Роана при первом знакомстве и вот уже почти полгода не давало ему покоя. Он знал о ней все. Выяснил каждую мелочь, каждую деталь, не раз перечитывал досье, собранное его людьми, но все равно не мог разгадать ее.

И вот сегодня…

Роан приехал к Гардовым уже в сумерках. По дороге уже собрал достаточно сведений о деле Егора, чтобы в его голове сложилась более-менее четкая картина дела. И да, он понимал, что на данном этапе бывший парень Лиз попал в довольно неприятную ситуацию. Но, судя по тому, что за такое короткое время удалось выяснить людям Шермера, обвинить Гардова в убийстве того наркомана не выйдет. Любой защитник, даже не самый толковый, камня на камне не оставит от нелепых обвинений, что были выдвинуты в адрес Егора. Да и само задержание было произведено с нарушениями и, вмешайся вовремя академия, Гардов бы уже давно сидел в общаге и сдавал экзамены.

Но академия не вмешалась. Руководство вкупе с попечительским советом предпочли исключить проблемного студента, лишь бы минимизировать потери и не привлекать к себе пристального внимания. Что ж, и тут все было более-менее понятно. Егор в своих показаниях указал на то, что видел Абзалова в клубе, где произошло убийство, придурок-следователь (а иного эпитета для характеристики того мальчишки, которому поручили это дело в самом начале просто не находилось) имел неосторожность вызвать Северьяна на допрос. Официальной повесткой.

Ну и само собой разумеется, что наследничек нажаловался папеньке. А Абзалов-старший закусил удила.

Все понятно. Пусть и не приятно, но не критично… было бы, не вмешайся особый отдел.

Роан поморщился и подавил в себе желание побиться головой об оконное стекло. Удержало только нежелание будить Маргариту.

Как особисты вышли на Гардова, как они умудрились связать его с одним из опаснейших теневых авторитетов Грайна, Роан пока не знал, но уже дал своим людям задание разобраться. Однако именно это все и портило. Костоправов, на которого работал Егор, давно уже находился в разработке. К нему не раз и не два пытались подобраться, подсылали агентов под прикрытием, но никак не получалось добыть неопровержимые доказательства. Создавалось впечатление, что Крыс, как Костоправова называли среди своих, имел некое шестое чувство или слишком хорошую сеть информаторов, и в особом отделе в частности. А тут такой подарок! Егор Гардов по кличке Лис, собственной персоной!

Само собой, что особисты вцепились в него мертвой хваткой и не выпустят из своих лап, пока не выжмут все, что только можно.

Все это Роан знал, когда появился на пороге квартиры Маргариты. Последние полчаса, он пытался составить речь, придумать слова, как поделикатнее рассказать матери о том, что ее сын попал в нешуточный переплет. Но когда увидел ее, почему-то не смог вымолвить ни слова.

Странно все это. Будь Маргарита хоть немного одаренной, Роан бы решил, что она использует на нем какое-то внушение, но она была совершенно обычным человеком, без капли дара. И тем более он не мог найти объяснение своему поведению.

— Что с Егором? — это были первые слова Маргариты Гардовой, после того, как она увидела, кто стоит на ее пороге.

— С чего вы взяли, что с ним что-то случилось?

— Вы здесь.

И все, она больше ничего не сказала. Только отошла в сторону, пропуская Роана в квартиру. Молча следовала за ним в гостиную. Также молча опустилась на старенький диван и сложила руки на коленях, приготовившись слушать. И Роан рассказал. Все рассказал, лишь немного смягчая детали и стараясь не слишком показывать собственного отношения к ситуации.

Она не плакала. Не заламывала рук, не причитала и не пыталась падать ему в ноги с мольбой о спасении сына. Просто сидела, глядя прям перед собой и молчала. А у Роана перехватило дыхание, и сердце дало о себе знать, билось часто, рвано, точно бы желало выскочить из груди.

Потом были заверения с его стороны в том, что он сделает все возможное, что попытается помочь, что…

Как они оказались в одной постели, роан не понимал. Знал лишь только, что не жалеет и… ни за чтобы не изменил ситуацию, будь у него такая возможность.

Потерев лицо руками, Шермер осторожно отошел от окна, стараясь не делать резких движений и не производить шума, направился к выходу из спальни. Нужно было ехать, до Грайна еще несколько часов пути и будет лучше, если с утра он сможет уже включиться в работу.

Взявшись за ручку двери, он замер, не решаясь обернуться и посмотреть на спящую женщину, и вздрогнул, услышав ее чуть хрипловатый голос:

— Сбегаешь?

— Кофе захотелось, — почему-то соврал он.

— Я поеду с тобой, — Маргарита села на постели и откинув с лица растрепавшиеся волосы, прямо посмотрела на мужчину.

— Это не разумно.

— Я все равно поеду, — она пожала плечами и потянулась к старому, давно уже утратившему свой первоначальный цвет от частых стирок, халату. Накинула его на плечи, завязала пояс и только после этого поднялась на ноги. — Если ты не возьмешь меня с собой, я поеду завтра первым же рейсом. Это мой сын и я хочу быть рядом с ним в такой момент.

Отказать этой женщине Роан не смог и уже через два часа они сидели в его автомобиле. Молчали. Маргарита смотрела на пролетающие за окном ночные пейзажи, а он не мог отвести взгляда от ее профиля.

Маргарита смотрела в окно автомобиля, но если бы у нее спросили, что находится по ту сторону стекла, она не смогла бы ответить. Полностью погрузившись в свои невеселые мысли, молодая женщина не видела ничего вокруг себя.

Егор. Ее сын. Единственная надежда и смысл ее жизни. Как же так получилось? Как вышло, что история повторяется? Она не понимала. И не видела выхода. Не знала, что делать и как поступить, чтобы защитить своего ребенка, уберечь его от несправедливости этого мира.

Когда нечто подобное произошло с ее мужем, Маргарита была моложе и, что греха таить, наивнее. В то время, она еще верила в справедливость, в закон, полагалась на систему. Эта вера не принесла ей ничего.

Она лишилась мужа, чести, на долгие годы потеряла себя, предпочтя с головой погрузиться в мутное серое марево жалости к себе. Это длилось годами, и Маргарита не желала ничего менять. Она пряталась от всего мира, от жизни в старательно созданном коконе безразличия.

Но ничто не длится вечно. Душевные раны слегка затянулись, боль утратила свою остроту, и Маргарита решила, что у нее есть шанс. Еще один, крохотный шанс если не на счастье, то на иную жизнь.

И что же?

Все повторяется снова. Только на этот раз она стоит на грани того, чтобы потерять уже не мужа — сына. И теперь она точно знала, что не переживет этой утраты. Не сможет существовать дальше, если с ее ребенком что-то случится.

Тихонько вздохнув, Маргарита прислонилась лбом к холодному стеклу. Взгляд уловил слабое отражение, и мысли резко перескочили на Роана. Он сидел рядом. Молчал, не стремясь вторгаться в ее размышления, не отвлекая и не навязываясь, но вот сейчас, осознав, наконец, где она находится, Маргарита почувствовала… смущение.

Странно. Она взрослая женщина. Была замужем и… у нее есть прошлое. Плохое ли, хорошее… стоящее воспоминаний или же, наоборот, относящееся к разряду того, что стоит запереть в самом отдаленном уголке своего сознания и навсегда выбросить ключ. Но оно у нее все же есть. Она не пятнадцатилетняя девчонка, которая впервые позволила парню прикоснуться к ней на заднем сидении отцовского автомобиля. Она давно уже не девчонка, если так подумать. Тогда почему же сейчас она чувствует себя настолько растерянной и смущенной? Почему не решается поднять взгляд на мужчину, с которым провела ночь? Ну, ладно, пусть не совсем ночь, но… они были близки и, если так подумать, то Маргарите вовсе нечего стыдиться. Она взрослая женщина и вполне отдавала себе отчет в том, что делала.

Но почему же так… странно сейчас?

Впрочем… молодая женщина решительно мотнула головой, отгоняя совершенно ненужные сейчас мысли и переживания. Ей надо думать о сыне, искать возможности помочь ему. А об остальном она подумает потом, когда Егор будет в безопасности и тучи, что сгустились над его головой, развеятся.

— Это кошмар какой-то! — Лиз влетела в гостиничный номер, с порога забросила сумку на диван и принялась бегать по ковру. — У них нет никакого права! Это прямое нарушение всех законов!!

Маргарита вошла следом за девушкой, молча прикрыла дверь и так же молча прошла к окну. Остановилась там, прикрыв глаза. Она пыталась получить свидание с сыном. Не получилось.

Лиз же бушевала. Приезд отца вселил в сердце девушки надежду на то, что все будет хорошо. Она свято верила, что Роан может справится с любой проблемой и просто отведет беду руками, не особо напрягаясь. А когда вот так, с ходу, ничего не получилось, нервы Лиз сдали. Последние дни выдались для нее особо напряженными. Не сталкиваясь ранее с откровенным пренебрежением и глобальной несправедливостью, Лиз не знала, как себя вести и что предпринять.

— Почему вы молчите? — девушка приблизилась к Маргарите и остановилась в шаге за ее спиной. — Неужели вас не возмущает такое откровенно наглое нарушение закона?! Маргарита!

— Успокойся, — тихо отозвалась Гардова, открывая глаза. — Это ничего не изменит.

— Как вы можете сохранять такую невозмутимость? — удивилась Лиз.

— Я уже один раз прошла через это, — устало произнесла Маргарита, отходя от окна и увеличивая дистанцию с дочкой Роана.

В Грайн они приехали вчера рано утром и, несмотря на возражения Маргариты, Роан снял ей номер в той же гостинице, в которой остановился сам. Позаботился о ее комфорте. И она была ему благодарна, хотя бы за то, что он не пытался выяснять отношения, не навязывал свое внимание и общество. С другой стороны, она прекрасно понимала, что зря опасалась. С чего она вообще взяла, что тот раз что-то значил? Это была просто слабость, минутное помешательство… ну, что-то такое.

И да, сама Маргарита изо всех сил пыталась убедить сама себя в том, что все именно так и было. И пусть сердце сжималось всякий раз, когда она вспоминала о времени, проведенном с Роаном Шермером и внутри поднимала голову женская обида, все эти чувства она держала под контролем. Главное — сын. А все остальное не имеет значения.

— Простите, — Лиз снова приблизилась и обняла Маргариту за плечи. Уткнулась лбом ей в плечо. — Я… не хотела обидеть, просто… я не понимаю. У меня в голове не укладывается, как такие вещи вообще могут существовать. Нас учили верить в силу закона. Я привыкла чувствовать себя защищенной и полагаться на справедливость и неподкупность закона и тех, кто служит ему. А тут…

— Закон по разному относится к таким как ты и… таким, как я и Егор, — ответила Маргарита. — У нас нет защиты перед ним. Нет денег, нет громкого имени или высокого положения в обществе. Ради нас закон и те, кто служит ему не будут рвать жилы. И уж точно не стоило даже мечтать о справедливости.

Маргарита похлопала Лиз по плечу и осторожно отстранилась. Ей нравилась эта девушка, она вызывала симпатию и доверие, но сейчас Маргарите была нужна тишина. И одиночество.

— Сообщи, когда вернется твой отец, — попросила Маргарита, направляясь в спальню. — Я прилягу ненадолго.

— Д-да… конечно, — Лиз проводила мать Егора растерянным взглядом и плюхнулась на диван. Схватила одну из декоративных подушек и прижала ее к груди.

Задумалась.

В последнее время ее способности интуита, унаследованные от матери, все чаще давали о себе знать. Лиз не умела ими управлять, не знала, к чему стоит прислушаться и на что обращать внимания, а что, наоборот — отбросить, как ненужное. Но все равно она чувствовала… напряжение, страх… и что-то еще, чему не могла дать точного описания, но что витало в воздухе и становилось куда ощутимее, когда ее отец и Маргарита оказывались рядом.

Что происходило между этими двумя, Лиз не знала, но там определенно что-то происходило. Она почувствовала это сразу же, как только ворвалась в гостиничный номер отца и увидела, как он разговаривает с Маргаритой. Они сидели в креслах на приличном расстоянии друг от друга, выглядели вполне обычно, если не считать бледность Маргариты и чуть более напряженное состояние отца. Но последнее вполне объяснялось сложившейся ситуацией.

И все равно… Лиз инстинктивно чувствовала, что что-то происходит, но никак не могла понять, что именно. И не знала, как относится к этим своим ощущениям.

Вот и сейчас. Она чувствовала неуверенность Маргариты, ее отчаяние и чувство бессилия. Но было и что-то еще. Что-то такое, что Лиз не могла определить, не зная, как правильно воспринимать сигналы, которые посылает ей ее не до конца проснувшийся дар.

— Может быть, я зря в свое время отказалась от маминого наследия? — прошептала девушка. — Может быть, мне стоило все же развивать в себе зачатки интуита?

В этот момент дверь открылась, и в номер вошел Роан. Лиз подскочила, отбросила в сторону подушку, которую все еще прижимала к себе и с надеждой взглянула на отца, непроизвольно отмечая и осунувшееся лицо и круги под глазами. Сердце девушки сжалось, когда просыпающаяся способность к эмпатии отразила всю гамму переживаний отца.

— Что? — только и смогла выдохнуть Лиз, чувствуя, как чужие эмоции врываются в ее сознание.

— Лиз! — забыв обо всем, Роан бросился к дочери и успел подхватить до того, как та упадет на ковер. — Что с тобой? Лиз? Детка?

Осторожно придерживая, Роан помог дочери добраться до дивана и аккуратно усадил ее.

— Все в порядке, — немного хрипловато произнесла девушка, откидываясь на спинку и прикрывая глаза. — Уже все в порядке.

— Что это было?

— Что-то случилось? — из спальни появилась Маргарита. Она услышала голоса и шум и решила выйти, посмотреть не вернулся ли Роан с новостями.

— Лиз стало плохо.

— Все уже в порядке!

Одновременно просветили ее отец и дочь.

Маргарита нахмурилась, оглядела встревоженного мужчину, задержалась взглядом на Лиз. Девушка выглядела бледней обычного, была немного растрепана и кажется, дышала часто, но в остальном, если бы Маргарите пришлось делать выбор, то она скорее бы решила, что это у Роана проблемы с самочувствием. Последние дни и для него выдались сложными. Он почти не появлялся в гостинице, а если и приходил, то лишь отмахивался от нее и дочери, коротко отвечал и скрывался в своей комнате, чтобы поспать пару часов, а затем снова уходил. И Маргарита решила не приставать к нему, хоть ей и было очень сложно смириться с неизвестностью — все же речь шла о ее сыне. В любом случае, Роан старался ради Егора. По крайней мере, молодая женщина очень хотела в это верить.

— Со мной все в порядке, — уже куда уверенней повторила Лиз. она села ровнее, сложила руки на коленях и требовательно посмотрела на отца. — Это был просто приступ… Кажется, мои интуитские способности вдруг решили проявиться во всей красе. Я случайно уловила твои ощущения, — Лиз несколько нервного повела плечами и все же, не выдержав, опустила глаза, — и, кажется, намного из усилила… или нет… я не знаю.

— Насколько это серьезно? — тут же заволновался Роан. — Может, стоит пригласить интуита? Или лекаря? Или… я не знаю, Лиз! Мне не стоило позволять тебе отказываться от дара.

— Давай потом, — отмахнулась девушка. Минутная слабость прошла и теперь она чувствовала себя намного лучше и сгорала от любопытства и тревоги. — Лучше расскажи, наконец, что происходит? Мы сегодня пытались получить свидание с Егором и нам отказали?! Ты представляешь? Они даже матери не позволили с ним увидеться? Это… это…

— Прости, дорогая, — теперь, когда дочь выглядела лучше, Роан тоже позволил себе немного успокоиться, хоть еще и поглядывал на нее с подозрением, готовый при малейших признаках повторного приступа, бежать за лекарем или практикующим интуитом или кем угодно, только чтобы все прекратить. — Но на самом деле, мне нечем вас обрадовать,

Маргарита тихонько приблизилась и опустилась в одно из кресел. Она, в отличие от Лиз, на Роана не смотрела, предпочитала пристально разглядывать собственные пальцы, сцепленные на коленях.

— Все достаточно сложно. И да, пока свидания с Егором у вас не получится добиться, — Шермер виновато посмотрел на Маргариту и непроизвольно поморщился, отметив, что та не смотрит в его сторону. Последние дни выдались трудными и достаточно напряженными, он мало отдыхал, но каждая свободная минута его времени была занята мыслями об этой женщине, о том, что произошло. Роан непроизвольно ловил себя на том, что давно женщина не интересовала его так, как заинтересовала Маргарита. И пока он не знал, что ему делать с этим интересом, но и отказываться от этих странных чувств ему не хотелось. Однако торопиться он не решался. Нужно было время, хотя бы совсем немного, чтобы осмыслить произошедшее и до конца разобраться с собственными чувствами и ожиданиями.

— Моего сына осудят за убийство? — спросила Маргарита, все также глядя на свои руки. На первый взгляд, она была спокойна, но от внимательного взгляда Роана не укрылось, как сильно она сжала пальцы.

— Па-ап?! — Лиз дернулась, с ужасом глядя на отца. Она схватила его ладонь и сжала с такой силой, какую трудно было представить в ее тонких пальцах.

— Все… сложно, — Роан вздохнул и погладил пальцы дочери, успокаивая ее и пытаясь внушить хоть чуточку уверенности, которого, надо сказать и сам не испытывал. — А что касается обвинения в убийстве… Как я и предполагал, отклонить его не составит особого труда и стража прекрасно это понимает. У них ничего нет.

— Тогда в чем же дело?!! — все же Маргарита не выдержала. Она вскинулась, подскочила с кресла и практически нависла на Роаном. — Все знают, что Егор не виноват, его нельзя ни в чем обвинить, но тем не менее, мой сын в тюрьме!!

— Мне тяжело об этом говорить, — и все же Шермер не зря столько лет занимал свой пост — держать лицо он умел мастерски и даже намека на какие-либо чувства не появились на его лице. Впрочем, если он и сумел обмануть встревоженную мать, то с собственной дочерью это не прошло. Лиз уловила отголоски его истинных чувств, и ее пальцы сильнее сжались на его руке. — Но Егор далеко не ангел. Он связан с криминальным авторитетом, который в настоящее время находится в разработке особого отдела. А эти люди так просто не упустят свой шанс.

Маргарита шумно втянула носом воздух и, сделав короткий шаг назад, буквально рухнула в кресло, закрыла лицо руками. Все было безнадежно. История повторялась. И на этот раз она тоже была бессильна спасти того, кого любила.

— Так что же делать? — Лиз потрясла отца за руку, привлекая к себе внимание. — Ты же справишься? Сможешь помочь?

Ее вера в отца была безгранична и было время, когда Роан парил от счастья, понимая это. Сейчас же… он уже жалел, что поддался на уговоры дочери и ввязался во все это. Хотя… стоит быть честным с самим собой — он в любом случае ввязался бы, только предпочел бы сделать это тихо, чтобы ни дочь, ни Маргарита не знали про его непосредственной участие. У Шермера уже была разработана стратегия и… Да, он не собирался упускать свой шанс и если уж так получилось, что ценный ресурс сам плыл в руки, то было бы глупо упустить его только лишь из какого-то призрачного понятия о благородстве.

— Я стараюсь. Сегодня мне удалось встретиться с Ричардсом — это следователь, который ведет дело. И я понимаю его позицию и отношение. Ричардсу нужно, чтобы Егор сдал Костоправова.

— Так в чем же дело? — вскинулась Лиз. — Пусть он это сделает?

— Дело в том, — вздохнул Роан, — что если Егор откроет рот, то уже никогда не выйдет на свободу, а в тюрьме… такие люди, как Костоправов не прощают предательства. На сегодняшний день, Егор придерживается единственно верной линии поведения — он молчит и требует защитника. Не крою, что было бы намного проще, если бы вмешалась академия. — Лиз сдавленно выдохнула сквозь сжатые зубы, и Роану показалось, что дочь просто выругалась, но он предпочел не обращать на это внимания. — А так… мне сложно найти те самые точки взаимопонимания с особым отделом. На самом деле, пока мне просто нечего предложить Ричардсу взамен, но… Я над этим работаю.

— Что нам делать? — спросила Маргарита. Она отняла руки от лица и смотрела на Роана безжизненным потухшим взглядом. — Что мне сделать?

— Ничего, — спокойно сказал Роан. Меньше всего ему было нужно, чтобы кто-то сейчас вмешивался. — Будет лучше, если вы не станете вмешиваться. Я… знаю, что делаю и, надеюсь, все получится.