Адские каникулы

Глава 1 География ада

Изумрудно-зеленая трава под ногами, блестевшая мелкими капельками росы, сменилась асфальтом. Я повернула к башне теоретической физики. От нее до редакции было рукой подать: обежать по правой стороне галерею исторического факультета да срезать путь через корпус педагогики. Три минуты, и пробежка закончится. В наушниках заиграла бойкая мелодия: что-то про летние влюбленности и чудеса. Сбавляя темп и уже подходя к комцентру, я поймала себя на том, что невольно начала подпевать. Пришлось подавить порыв, пока никто не услышал. А в редакции на меня сразу накинулись Ким с Жако.

– Скажи ему, что в черно-белом лучше!

Промокнув вспотевшую шею полотенцем, я внимательно посмотрела на два разворота. Черно-белые фотографии, конечно, всегда смотрелись более стильно, но…

– Только если мы вместо празднования двухсотлетия напишем о похоронах, – категорично заявила я.

Внутренний голос подсказал, что это не так далеко от правды. Я велела ему замолчать.

– А повеселее нельзя? Поярче? Без этого… Засерения.

Фотограф с дизайнером одновременно пробурчали что-то нелестное про фанаток безвкусного инстаграма, а я улыбнулась. Зато они разом забыли свои разногласия.

– Я в душ, – предупредила я, доставая из-под стола сумку со сменной одеждой.

На втором этаже было тихо. Высушив волосы, я посмотрелась в зеркало и вытащила косметичку. С синяками под глазами надо что-то делать. После корректора настал черед туши. Пальцами вбила румяна, вспомнив припев песни, достала из кармана рюкзака яркий блеск для губ. Запихала вещи обратно в сумку (не забыть отнести в прачечную) и вышла. Задержалась я только у двери в IT. Входить не хотелось.

Помявшись пару секунд на пороге, я тяжело вздохнула, но все же толкнула дверь. Мазнула взглядом по комнате: все здесь говорило о его отсутствии. Цветок на шкафу завял и терял пожелтевшие листья. Лейки нигде не было видно. Музыка не играла. И даже Каталина вместо того, чтобы откинуться в кресле и листать очередной комикс, склонилась над письменным столом. Судя по нахмуренным бровям, опять пыталась написать ежемесячный отчет.

– Как он?

Айтишница не подняла головы.

– Почему бы тебе самой не узнать? – буркнула она, продолжая заполнять бланк.

Я не удивилась такому холодному приему. И не обиделась.

У Лины имелись на то причины.

Я должна была умереть. Я. Не он, не кто-то другой. Я почти оказалась на грани, я была уверена, что следующий вдох окажется последним, но…

Когда спустя неделю я очнулась в палате университетской больницы, мне объяснили, что я ошибалась.

Что руки, рассыпающиеся пеплом (я невольно посмотрела на свои пальцы: сейчас-то они выглядели нормально, хотя от серого лака в ближайшие годы я воздержусь), – это нормально. Что изрезанное изнутри горло можно вылечить. Если только найдется кто-то, кто удержит тебя от финального шага. Возьмет всю тяжесть смертельного проклятия на себя.

Дурак. Кретин. Идиот. О чем он только думал?! Он же демон, сплошная выгода, никакого благородства, зачем…

От бессилия я ударила кулаком по перилам. Всхлипнула – то ли от боли в разбитых костяшках, то ли… От всего остального. Рука уже не успевала заживать. Истончившаяся кожа лопалась от любого прикосновения, и даже швы, которые попытался наложить Сереш, не помогли. Единственная трещина в идеальном облике.

Дальше было хуже. Ректорская приемная и двое мужчин, чьих имен я так и не узнала. Охотники. Я впервые за полгода увидела настоящих людей и поразилась тому, насколько они отличались. Холодные. Пустые. Лишь на самом дне теплился огонек жизни.

И все же мне было страшно. Стоило увидеть чернильный рисунок, выглядывавший из-за воротника рубашки, как магия взбунтовалась. Вцепившись ногтями в ладони, я постаралась успокоиться. В конце концов, чего тут пугающего? Обычный мужчина лет сорока. Худой и поджарый, и выглядел бы моложе своих лет, но в аккуратной бородке не осталось ни одного не поседевшего волоска. На носу очки, и надел он их не просто так: за время нашей беседы Охотник дважды снимал их, и каждый раз на его лице появлялось беспомощное выражение, как у многих близоруких людей.

– У вас есть враги?

Отличный вопрос. Конечно, у каждой восемнадцатилетней девушки просто куча врагов. И все обязательно поклявшиеся отомстить.

«Вы», – тянуло меня ответить.

У Охотников был мотив – если я не ошибалась и проклятие было связано с тем, что мы с Дизом обнаружили. С другой стороны… Слишком заметно. Они бы выбрали иной способ. Еще один несчастный случай. Очередной пропавший без вести студент: таких скоро будет двадцать, одним больше, одним меньше…

– Мор, – выбрала я нейтральный вариант ответа. – По крайней мере, он так себя называет. В прошлом семестре… Ну, вы знаете.

Охотник кивнул, соглашаясь. Я же говорила: они были прекрасно осведомлены обо всем, что творилось в ГООУ.

– Он не имеет отношения к произошедшему.

Как и в прошлый раз, когда отделался простым выговором? А ведь он чуть не убил Ребекку… Почти убил меня.

– Кто-то еще?

– У меня – нет. У Диза могли быть…

Хотя я заранее пожалела бы всякого, у кого хватит ума связаться не только с ним, но и с Абигором. Интересно, отца Диза уже проинформировали о случившемся? И как он отреагировал?

– Ловушка была установлена на вас.

Любопытно. Первая толика информации, полученная мною за все время нашего странного разговора. Я нахмурилась.

Кому могла понадобиться моя смерть? Руководству ГООУ? Я для него не была угрозой. Даже подними я бучу из-за странных совпадений, меня никто не воспримет всерьез. И всем в университетской верхушке было известно о моем состоянии – меня не нужно затыкать, я и так скоро умолкну.

Тогда кто?

Безымянный Охотник велел мне поразмыслить над этим вопросом.

– Нет необходимости объяснять вам, что не следует обсуждать инцидент с третьими лицами. Для вашего же блага.

Тут я все-таки не сдержалась.

– А не для вашего? Почему? Боитесь, что Абигор прознает, что случилось с его сыном на подконтрольной вам территории?

– Герцог уже поставлен в известность, – Охотник был невозмутим. – Молчание нужно вам. Потому что неприятные и, главное, несправедливые слухи об университете… Они могут быть опасны. В том числе для тех, кому вы их рассказываете.

Я зябко повела плечами под его взглядом. Намек был предельно ясен.

– Проклятие – это не слух. И по лестнице с нами спускались еще человек десять, они тоже все видели.

– Они будут молчать. Как правило, ваш народ очень хорошо понимает, какие дела их касаются, а какие – нет. Кроме того, вы ведь не захотите навредить Амавету? Если кто-то прознает, как он подставился…

То моим проклятием его неприятности не закончатся. Демоны. У них все всегда очень просто. Если противник показал слабину, нужно этим воспользоваться и его уничтожить. А противниками для них были все остальные демоны в мире.

– Я поняла.

– Улыбнитесь, – посоветовал мне Охотник. – Ничего не произошло. Все замечательно. И что случится дальше, зависит только от вас.

И я улыбалась, как мне велели. Молчала. Делала вид, что все в порядке. Весело щебетала с Райли, обрадовавшейся переменам в моем настроении, и только пожимала плечами, когда она спрашивала, почему мы поссорились с Максом и что у меня с Дизом. «Ничего». Маленькая ложь, которая и ложью не была. Я перестала приставать ко всем в редакции насчет писем. У меня была моя работа, и я ее делала. А еще льстила Жако, смеялась над шутками Кима, вместе с Элл и Лизетт сплетничала у кофеварки, как и все, гадая, почему Диза так давно не было видно в IT.

И черт бы меня побрал, если это не было самым тяжелым, что я делала за свою жизнь. Если мироздание хотело научить меня, что нельзя копить все в себе и молчать, я усвоила урок. Очень хорошо. Сейчас я бы многое отдала за возможность рассказать кому-то обо всем: о Дизе, о своей болезни, но… Выбора у меня не было.

– Переезжаешь? – спросила я Софию, обнаружив ее однажды в комнате.

Соседка кидала из комода одежду в спортивную сумку. Слишком много вещей для сменки в спортзал. И все слишком чистые для похода в прачечную.

– Пока нет.

Вопреки обыкновению, она решила ответить. Два слова – но это было на два слова больше, чем обычно. Низкий хриплый голос звучал холодно и отстраненно. София все еще была на меня зла, и вряд ли это уже изменится.

– Ладно, – я изобразила на лице очередную улыбку. – Здорово.

Должно быть, в этот раз не получилось. Кривовато вышло или голос дрогнул, но София обернулась и серьезно посмотрела на меня.

– Ты в порядке?

«Нет! – хотелось мне кричать. – Мне больно и страшно, я умираю. Я хотела спасти других, раз не могу спасти себя, а в итоге единственный близкий мне человек при смерти, и я ничего не могу исправить! Я не в порядке!»

Но я не могла. Достаточно того, что случилось с Дизом. Не хочу, чтобы из-за меня пострадал кто-то еще.

– Конечно, – улыбка стала еще шире.

На лице Софии промелькнуло обиженное выражение. Да. Еще один шанс, а я снова отказала ей в доверии. Она никогда не узнает, что для нее так будет лучше – мне прозрачно намекнули, что станет с теми, кого я введу в курс дела.

Единственной, с кем я могла поговорить, была Каталина. Напарница Диза, она бы не купилась на те объяснения, что Охотники дали остальным. Тем более что благодаря своему дару Лина и так знала, что случилось.

Но она не горела желанием общаться со мной.

Я могла ее понять. Если бы не я, с Дизом все было бы хорошо. Я во всем виновата. Дело даже не в самом проклятии. Ничего бы не случилось, если бы только…

Если бы не таблетки, я бы заметила его первой.

– Как ты себя чувствуешь?

Фонарик светил прямо в глаза. Я моргнула. Еженедельные проверки в медкорпусе после моего вынужденного отдыха на больничной койке превратились в почти ежедневные. Мало мне было остального…

– Достаточно хорошо, чтобы мне это не нравилось, – проворчала я.

Ответ Сереша почти удовлетворил, пытать меня он перестал. Но от дальнейших расспросов это не спасло.

– Серьезно?

Нет, я только и делаю, что шучу.

– Я не ощущаю вкусов, – пожаловалась я.

Сначала думала, просто аппетита нет, потом поняла… Вата. Сплошная вата. Кофе, ланчи в столовой, которые я брала, не замечая особо, что выбираю, мороженое, которым Райли пыталась склеить свое разбитое сердце… Она затащила меня на кулинарный факультет на дегустацию, и я послушно пробовала один сорт за другим, не отмечая разницы – шоколад, гуава, креветки, фасоль… Пока не прочитала на стаканчике подпись: «Чили». И по выражению лица рыжей не поняла, что прокололась.

– А еще вот… – Я вытянула вперед запястье, на котором проступали золотые прожилки вен. – Вчера появилось.

Новая, изменившаяся кожа на левой руке и так меня пугала. Своей тонкостью, хрупкостью. Прозрачностью – иногда казалось, что под ней проступят мышцы и кости, привет анатомическому пособию из медкорпуса. А теперь еще и золото…

– Пройдет, – уверенно пообещал Сереш, не отвлекаясь от экрана планшета.

В самом деле? Я сомневалась.

– Как ты меня вылечил?

Побочный эффект: если чувствуешь магию, чувствуешь ее всю. И свою тоже. Запах драконьей крови, сопровождавший меня: запах влажного мха, высоты, чудес и пурпура, несуществующий на самом деле, морочащий голову в утратившем ароматы и вкусы мире, – усилился. И я догадывалась отчего.

– Если я и так умирала от полученной крови, почему решил ввести еще больше? Чтобы убить меня быстрее?

Индиец пожал плечами.

– Как ты сказала: ты и так умирала. Я понадеялся на лучшее.

– Ты человек с тремя высшими образованиями в области медицины, ты не можешь просто надеяться, что лекарство подействует и пациент не сдохнет.

– Мне следовало позволить тебе совсем уйти? Счет шел на минуты. А ты, – Сереш поднял на меня взгляд от планшета, – все-таки жива.

Я опустила взгляд на свои руки. На белые пальцы и распускавшийся от левого запястья золотой узор.

– И что теперь?

– Посмотрим, – со все тем же убийственным оптимизмом заявил Сереш. – Не знаю, правда.

– Мог хотя бы посочувствовать. – Я на пробу сжала пальцы в кулак и разжала. Под треснувшей коростой проступили капельки свежей крови. Красной. Пока красной.

– Я не даю тебе раскиснуть, – не согласился со мной Сереш. – Я могу положить тебя в палату. Карантинную, одиночную. Приходить каждый вечер и заливать твою скучную больничную пижаму слезами. А могу дать пачку ограничителей и пустить тебя наслаждаться нормальной жизнью. Что выберешь?

– Второе, – буркнула я.

На стол передо мной легла оранжевая банка с таблетками. Я – магия, почуявшая опасность, – невольно отшатнулась. Лекарство пахло горькой полынью и обещало освобождение, но…

– Нет.

– Почему? Разве тебе не тяжело с ней?

Не то слово. Перестав принимать ограничители, я будто лишилась не только вкусовых ощущений, но и остальных чувств. Обычных. Зрения. Слуха. Обоняния. Их место заняла магия, рисовавшая на месте мира сюрреалистичную картину. И хотя я была частью этого полотна – могла быть, если бы не упиралась и приняла случившееся, – я многое отдала бы, чтобы на минуту окунуться в обычный мир. Но…

Однажды я уже приняла это решение. И вот к каким последствиям оно привело.

Никогда больше.

– Ты сам говорил: если я выживу, мне будет полезно свыкнуться с ней. Она же часть меня.

На последней фразе я не удержалась от сарказма. Маленькая шпилька в адрес то ли паразита, то ли симбионта, которого я отказывалась признавать собой.

– Тогда иди, – не стал переубеждать меня Сереш.

Я послушно поднялась со стула, но тут же села обратно. Я пришла сюда не ради осмотра – ничего кардинально нового в моем состоянии не было. Однако Каталина не сдавалась, игнорируя мои вопросы. А я… Я была обязана ему своей жизнью. Должна я хотя бы справиться о его самочувствии.

– Как он?

– Кто?

– Диз… Амавет.

Сереш достал из-под кипы бумаг очки и натянул на нос. Не помню, чтобы хоть раз видела его в них.

– Почему ты думаешь, что мне известно? Он не мой пациент. Спроси в регистратуре, пусть тебя направят к его лечащему врачу. Если он решит, что у тебя есть основания спрашивать, он тебе расскажет.

Я вздохнула.

– Можно мы не будем делать вид, что ты рядовой врач здесь, а я тебе верю? – попросила я.

Очки вернулись на стол. Я сцепила руки в замок, поморщившись, когда ногти задели разбитые костяшки.

– У меня есть одна подруга, американка. Какую идиому она использует в этих ситуациях?.. Точно. Я умею делать домашнее задание.[20] Твоя подпись стоит под всеми отчетами, что отсылаются Охотникам, я смотрела в библиотеке. И я не интересуюсь, почему глава медицинских сервисов ГООУПиОАатСДиРН, блестящий ученый – честно, список достижений впечатляет – занимается моим случаем лично. У тебя есть причины. Я только прошу сказать, как он. Пожалуйста. Это важно.

И, на мой взгляд, за последние месяцы медик мне изрядно задолжал.

– Что у вас с ним?

Неожиданный вопрос. Что? Невзаимная влюбленность? Странная близость между совершенно разными людьми и нелюдьми?

– Дружба.

– Дружба… – повторил Сереш. – Ладно.

Я оторвалась от разглядывания своих рук и подняла на него глаза. Ладно? Так легко? И сейчас мне скажут, когда Диза наконец выпишут? Две недели неизвестности останутся позади? Я уже не надеялась… На лице Сереша впервые промелькнуло растерянное выражение. Я не успела испугаться, спросить, в чем дело. Индиец меня опередил.

– Его нет.

Сначала я ничего не поняла. Наверное, к лучшему: только шоком можно было объяснить тот факт, что следующие предложения вышли у меня более-менее связно:

– Прости? Что значит «Его нет»? По-моему, тут что-то потерялось при переводе.

– Его больше нет в ГООУ. Абигор велел его забрать.

У меня отлегло от сердца. Все-таки жив!.. Но потом я вспомнила «приглашение» от его отца, то, как Диз хмурился буквально накануне проклятия, читая очередное письмо из дома. О черт. Даже не считая самого Абигора, в чьем добродушии я сомневалась… В Аду Диза ожидал королевский суд.

– И ты позволил?!

Сереш в изумлении воззрился на меня.

– Не понимаю, о чем ты. Как сын Абигора, твой Амавет является его собственностью. Как я могу позволять или не позволять герцогу ею распоряжаться? И мне… – он провел пятерней по бородке, – неприятно сознаваться в собственной некомпетентности, но я ему ничем не мог помочь. Мне приходилось работать над демонами смерти, – в сочетании с предлогом глагол приобретал несколько угрожающую окраску, не могла я не отметить, – самые неприятные типы. Доведешь до определенного уровня повреждений, и все – система экстренно схлопывается. Тебя вывести из комы легко, человека тоже. А как прикажешь вернуть к жизни того, кто по сути никогда не жил? Я убить могу. Над этим тоже придется попотеть, но могу. Лечить демонов – не моя специализация.

Я не совсем понимала, что должно было означать «никогда не жил», но сейчас не это было главным.

– Так он в коме? – перебила я раздосадованного индийца.

Хоть какая-то информация.

– Можно так сказать. По всем признакам он умер. Но он не мертв… еще нет. Не переживай, – добавил Сереш, заметив выражение моего лица, – там его вылечат.

А потом догонят и еще вылечат. В смысле – воскресят разве что для того, чтобы казнить.

Как я ни радовалась, что Диз был жив (относительно жив, согласно Серешу)…

У меня закрадывалось нехорошее подозрение, что в ГООУ он уже не вернется.

«Сереш сказал, что тебя отправили домой…»

«Пожалуйста, скажи, что ты в порядке…»

«Прости меня…»

«Это из-за меня…»

«Я не должна была просить тебя о помощи – ни осенью, ни сейчас…»

«Я очень виновата перед тобой…»

«Если ты жив, прошу, напиши. Одно слово…»

За две недели у меня много скопилось таких писем – оставшихся без ответа и не отправленных черновиков, которые я зачем-то тоже сохраняла. Десяток страниц извинений и полных беспокойства вопросов – кто сказал, что с появлением компьютеров эпистолярный жанр умер?

Предчувствия оправдались. Диз так и не вернулся.

Может, я зря накручивала себя, две недели – не срок… Но я знала, что это не так. Если магия могла его исцелить, он был бы уже давно здоров. Это на мое почти уничтоженное тело Серешу потребовалось семь дней. Во мне слишком много человеческой крови. Если бы не она, все было бы гораздо проще и с ихором, и с проклятием. Диз… Не зря он говорил, что его сестра больше похожа на силу природы, чем на живое существо. Он и сам был таким же.

Но он не отвечал. Застрял на той грани, как сказал Сереш, «умер, но еще не мертв»? Погиб окончательно? А если был жив… Воображение рисовало на этом месте сцену суда из «Алисы», темницу, скользкий пол которой покрыт гнилой соломой, и дыбу. Я помотала головой. Нет, об этом нельзя думать. Но все же…

– Как проходит королевский суд? – спросила я однажды у библиотекаря.

Они в тот момент как раз расставляли книги на верхней полке.

– Как обычно. Собираемся все вместе, пьем чай, рассказываем друг другу анекдоты, делимся фотографиями внуков и рецептами овсяного печенья.

– Серьезно? – не поверила я.

Сидевший на шкафу ворон хрипло каркнул, будто смеясь.

– Нет. Подай «Биоматериалы в некромантии».

Я обернула на всякий случай пальцы шарфом и с опаской протянула им книгу.

– Но все-таки? Как?

– Как обычно проходят суды? Сначала король выслушает факты. Потом обвиняемый получит возможность оправдаться. – Пока все звучало довольно неплохо. – А затем начнется самая веселая часть.

Я не разделяла их энтузиазма.

– Оправдательный приговор или подача апелляций?

– Нет, выбор казни. Действительно невиновные перед королем не предстают.

И во все это Диза втянула я… Бертрам с легкостью спрыгнули со стремянки и уселись на стол передо мной. Я кисло им улыбнулась.

– А вы… Не получаете вестей из дома?

Со шкафа один из воронов спорхнул вниз – чтобы приземлиться на стол между нами. Бертрам рассеянно почесали его под клювом.

– Заключи со мной договор.

Я растерялась.

– Что?

– Заключи со мной договор, – повторили они, словно это было что-то само собой разумеющееся. Впрочем, для них так оно и было. Это я с Дизом привыкла к халяве, для остальных демонов бартер являлся стилем жизни. – У тебя много вопросов. Ты получишь ответ на один из них.

– Разве отвечать на вопросы студентов не входит в ваши служебные обязанности?

– По учебе – входит. К какой программе относятся твои?

«Как не дать себя убить». Спецкурс для таких же «везучих». Я вздохнула.

– Что я буду должна взамен?

Бертрам улыбнулись – длинные клыки блеснули красным в лучах закатного солнца.

– Когда лишишься места в редакции, будешь работать на нас.

Вообще-то я не собиралась увольняться из студгазеты… В остальном все звучало довольно дешево. Можно было и рискнуть. Узнать о Дизе. Или…

– Если я лишусь места в редакции, я буду работать здесь, в библиотеке, – уточнила я формулировку. – Не дольше, чем до получения диплома. В должности ассистента библиотекаря с адекватным рабочим функционалом, какой может быть в любой нормальной человеческой библиотеке. И с конкурентоспособной зарплатой! На уровне среднерыночной на аналогичной должности в Евросоюзе, а не Центральной Африке.

Первое правило факультета демонологии: обговаривай любую мелочь, плевать, насколько по-дурацки это выглядит. Иначе имеешь все шансы оказаться в вечном бесплатном рабстве.

Вроде бы все упомянула, но меня не оставляло чувство, что я что-то упустила… Еще одна хищная полуулыбка-полуоскал, и библиотекарь подали мне руку. Я ее приняла.

– Слово?

– Я, Наталья Николаевна Соколова, клянусь своим именем и своей жизнью… – Последнее в нынешних обстоятельствах мало стоило, но чем могла. – Да будут оба мира мне свидетелями.

Только я произнесла последнее слово клятвы, как сердце пропустило удар, а невидимая сверкающая нить связала нас отныне и до того момента, как я заплачу названную цену. Я дотронулась до нее: горячая. И, если вздумаю обмануть Бертрама, она тотчас затянется на моей шее. Я не знала всего этого, когда по глупости заключила сделку с Дизом – когда сама напрашивалась на следующие. Даже не могла всего почувствовать. Теперь мне было известно: даже у мироздания имелись принципы. И того, кто позовет его в свидетели и отступится от клятвы, оно не прощает.

– Ладно, что я забыла?

– График работы, – невозмутимо откликнулись Бертрам, правильно понимая вопрос. – Тебя ждет ненормированный рабочий день.

Точно. Но на меньшее в ГООУ я и не рассчитывала.

– Задавай свой вопрос. Один. Выбери его с умом, – предупредили меня библиотекарь.

Где-то я слышала эту фразу. В каком-то фильме? «Звездные войны»?

– Почему один? Это не вопрос, если что. Обсуждение условий.

– За остальные тебе нечем расплатиться.

Я снова вздохнула. И ведь не переубедить их. Итак. Один вопрос. Я уже собралась его задать, но остановилась. Не могла.

– Любой вопрос?

– Именно.

Мне было необходимо знать, жив ли Диз. Но не только он меня волновал. Письма не прекратились. Диз так и не успел выяснить, кто их отсылал, поэтому я могла только сидеть и ждать следующего.

«Скоро все начнется».

«Знаю, – набрала я в ответ на одно из них. – Кто ты? Что мы можем сделать?»

Но кем бы ни был таинственный отправитель, вступить со мной в переписку он не пожелал.

Только предупреждал, что времени все меньше и меньше.

Прости, Диз. Но не ты один сейчас в беде.

И двадцать жизней все-таки важнее, чем одна. Тем более Диз мог быть мертв – и тогда ему уже ничем не помочь.

Только как это сформулировать?

Вероятно, в этом году – в ходе ритуала, в котором, возможно, замешано руководство университета, – умрут двадцать студентов. У меня есть список имен, я в нем почти уверена. Как их спасти?

– Сэкономлю тебе время, – хмыкнули Бертрам. – Никак.

– Не верю. Неужели нет…

– Один вопрос, – напомнили они, перебивая. – Никто не обещал, что ответ тебе понравится.

– Но остального вы не отрицаете? Это ГООУ. Они запланировали…

– Один вопрос.

– Это утверждение. Университету нужны жертвы, – я поняла все, когда однажды вечером сидела в библиотеке, а за окном закрытой секции занимался рассвет. – ГООУ находится в подпространстве. Все, что нас окружает, – один большой карман. А карманы очень энергоемки. Чтобы университет продолжал стоять между мирами, нужно огромное количество магии…

В отличие от многих, я могла сказать, что знаю цену своей жизни. Тогда, в лесу, смешивая свою кровь с драконьей, я видела ее. В определенный момент времени количество магии, доступной одному индивиду, было, как правило, невелико. Но если его убить… Помножьте все эти отдельные моменты на почти вечную жизнь, и вы увидите… Бесконечность возможностей. Силу, которую сложно даже осознать. Масштабы которой восхищали и ужасали…

Двадцати жизней вполне могло хватить на век существования университета.

– Так что? Я права?

– Это утверждение. Утверждения не требуют ответа.

Черт бы побрал этих демонов! Нельзя хоть раз нормально поговорить? Подхватив сумку, я резко отодвинула стул, оставляя царапины на паркете.

– Ты пришла за «Географией Пандемониума», верно? Подожди.

– Сама найду. Я видела ее в открытой секции на втором этаже.

Голова от быстрого движения закружилась, пришлось сесть обратно. Еще один пафосный момент смазан.

– В твоем состоянии только подниматься туда, – библиотекарь потянулись к ближайшей полке и не глядя достали оттуда увесистый справочник в кожаной обложке. – Держи.

Осторожно поднявшись, я убедилась, что на этот раз пол все-таки решил остаться на своем месте, и, опираясь на дубовую столешницу, направилась к лестнице.

– Эй! – окликнули меня Бертрам. – Твой второй вопрос…

Я не стала оборачиваться.

– Мне нечем за него платить. Вы сами сказали.

– Считай авансом к первой зарплате, – не дали сбить себя с толку библиотекарь. – Он жив.

Я остановилась перед первой ступенькой.

Тогда почему он не отвечал?

– Мне нравится смотреть на твой анализ крови, – поприветствовал меня Сереш, когда я зашла к нему в очередной раз. – Чистый Пикассо. Кубический период, разумеется.

Я плюхнула рюкзак на его стол и уселась напротив.

– Надеюсь, ты имеешь в виду не «Авиньонских девиц». С борделем мою кровь еще никто не сравнивал. С чего вообще такая честь?

– Мы с Анн летали на выходные в Париж. Бродили по музеям… Как обмороки? – безо всякого перехода спросил он.

– Лучше.

– В самом деле? Это хорошо. Значит, переливания действуют.

– Хочешь сказать, немного тормозят процесс, – проворчала я, наматывая шарф на шею.

К апрелю в ГООУ решила прийти осень. После жары температура опустилась до плюс десяти, и в воздухе витал запах прелых листьев, хотя кроны деревьев оставались зелеными. А мое тело решило, что красные кровяные тельца ему больше не нужны. Жаль, оно не подумало, что драконья кровь не спасет от низкого гемоглобина и анемии.

– Отсутствие сильного регресса – уже прогресс, – наставительно заявил Сереш. – Меня больше интересует другое. Знаешь, какова норма содержания железа в организме?

Как ни странно, мне это было известно.

– Примерно от девяти до тридцати микромолей на литр.

– А знаешь, почему больные талассемией во время гипертрансфузионного режима, как правило, получают хелаторы железа?

– Потому что постоянные переливания крови могут привести к перенасыщению организма железом. Зачем ты спрашиваешь очевидные вещи?

Мне продемонстрировали распечатку моего анализа.

– И что? У меня всегда пониженный уровень железа в крови.

– Пониженный? У тебя его нет.

– Ты преувеличиваешь… В смысле преуменьшаешь.

Индиец многозначительно показал мне на цифру напротив соответствующей строчки. Потом опустил палец ниже и указал на уровень ферритина.

– За полгода они не менялись. Как ты вообще живешь?

Хороший вопрос от лечащего врача. Я пожала плечами. Нормально я жила. Возможно, была чуть-чуть незагорелой. Но совершенно здоровой. И на обмороки до поступления в ГООУ не жаловалась.

– Половину детства вместо вкусных детских витаминок мне давали железо, – призналась я.

– Помогало?

– Не знаю. Меня от них тошнило, поэтому я старалась избавляться от таблеток по-тихому.

Я невольно улыбнулась, вспоминая. Приходилось проявлять чудеса сноровки, чтобы никто ничего не заподозрил. Заинтересованный взгляд, которым окинул меня Сереш, сразу заставил улыбку сползти с лица.

– Что? Хочешь сказать, что я какая-нибудь потерянная принцесса фейри? – пошутила я. – Ну, они же железо не переносят. Вот я подумала, что и в крови, наверное, у них его нет… Ладно, поняла, глупая шутка. А в самом деле? Гени физически, я имею в виду с медицинской точки зрения, как-то отличаются от людей? Просто любопытно.

Мне действительно было интересно. Как вообще лечились гени? Не в таких случаях, как мой, понятное дело, но в повседневной жизни? У них же бывали травмы, и магией пользовались они далеко не всегда, я по Максу знала. А наследственность? А скрещивание видов? И совсем чуть-чуть, чего уж скрывать, хотелось понять, как Охотники меня обнаружили.

Оторвавшись от распечатки, Сереш одобрительно посмотрел на меня.

– Все-таки решила пойти ко мне? Правильный выбор, Зебальд все равно ничему хорошему не научит.

– Если верить тебе, до следующего семестра я не доживу, – напомнила я.

– Смерть – не повод не прочесть хороший учебник. Если у тебя есть время, могу отвести в библиотеку факультета и показать, что где.

Я взглянула на часы.

– Я обещала знакомой зайти к ней после тебя. Можно в следующий раз?

Если он наступит.

У артефакторов было, как всегда, шумно. На полной скорости работал шлифовальный круг, у окна парень в очках с поразительно толстыми линзами выпиливал лобзиком что-то, отдаленно напоминавшее силуэт геральдического дракона. Кто-то включил на всю громкость стоявшего в углу музыкального центра металл, чтобы заглушить остальные звуки, но и это не спасало.

– Подай мне рифель, – попросила Райли, не поднимая взгляда от рабочей поверхности.

Я в растерянности оглянулась. Найти в куче инструментов один, чье название мне было незнакомо, представлялось задачей похуже иголки в стоге сена.

– Тебе придется объяснить мне, что это такое.

– Это как надфиль. С изогнутой поверхностью. Посмотри слева от пинцетов.

С изогнутой поверхностью здесь была только штука, напоминавшая увеличенный в размере инструмент стоматолога. Ее я и протянула рыжей.

– Как ты умудряешься здесь не испачкаться? – не удержалась я от вопроса, вытирая пальцы платком.

Несмотря на сильную вытяжку, металлическая (и не только: мрачного вида девушка за соседним столом пилила что-то подозрительно напоминавшее кость; я надеялась, не человеческую) пыль оседала на всех поверхностях. А еще пасты и растворы, красочные пятна от которых виднелись на каждом столе. Райли же работала в нежно-голубом кашемировом джемпере, не утруждая себя даже поисками фартука. Вместо ответа рыжая дотронулась до одной из серебряных подвесок на браслете. Все с ней ясно: магия.

– А это что? – заметила я значок у нее на груди.

– Записалась волонтером в предвыборный штаб синих. Им всегда не хватает желающих. Кстати, все забывала спросить: не хочешь со мной?

Я внимательнее вчиталась в надпись на нем.

– «Голосуй за Лазовски»? Разве это не тот… – Рыжая кивнула. – …с которым вы решили не спешить?

Подумав, она снова кивнула. Ну да, а здесь, значит, никакого прессинга не было.

– Он мне уже не нравится, – проворчала я.

– Он не настолько плох, – надфиль… рифель порхал в ее пальцах быстрее пилки для маникюра. – Из хорошей семьи. Милый. Ты бы изменила свое мнение, если бы согласилась узнать его поближе, – обиженно добавила она.

– Что-то мне не хочется с ним знакомиться. Политики…

Инструмент в ее руках замер, после чего им недвусмысленно ткнули в мою сторону. Острым его концом.

– Я Макса не критиковала, – напомнила она мне.

– Ты при каждой встрече только этим и занималась. Вы же с ним начинали спорить, даже не размениваясь на приветствия!

– Но как твоего парня я его не критиковала. Хотя, – артефактор окинула меня внимательным взглядом. Впервые за эту встречу. – Не знаю, что у вас случилось, но ты правильно сделала, что его бросила. С тех пор ты стала гораздо счастливее.

Нет. С тех пор я просто стала гораздо менее искреннее.

Но Райли была права: я перешла черту.

– Над чем сейчас работаешь? – примирительно спросила я.

Ажурное полое кольцо, которое она крутила в руках, могло стать чем угодно – от амулета низкоуровневой иллюзии, скрывающей прыщи, до очередного оружия массового поражения. Поэтому, когда кольцо протянули мне, приняла я его с осторожностью. Магия привычно откликнулась, когда оно легло на мою ладонь, но после краткой волны, пахнувшей старым бельем из комода и пылью, реакции не последовало. Удивительно, но в этот раз рыжая создала что-то, не имевшее своей целью разрушение. Я примерила кольцо. Старомодный орнамент из сердечек и виноградных листьев шел первым слоем, под ним виднелось черненое серебро с выгравированной надписью на латыни.

– Что-нибудь чувствуешь?

– А должна? Что это?

– «Забудь свои печали». Бабушкин рецепт. От сердечной боли и сожалений, носить пару недель, лучше месяц, не меньше часа в день…

А кому-то от бабушек доставались только поваренные книги… Я поспешила стянуть кольцо с пальца. Забывать я ничего не хотела. Даже плохое. Даже…

– А как твой проект по зельям? Ты его уже сделала?

– Мне не согласовали материалы для экспериментов, – моментально надулась рыжая, вспоминая. – Сказали, ихор – слишком опасная субстанция для таких, как я. Придется брать другую тему.

А мне его в прошлом семестре выдали без особых проблем… Но я понимала, почему руководство университета решило отказать Райли. Ввиду ожидаемых событий им только экспериментов с – потенциально интерпространственными – перемещениями не хватало.

– А записи у тебя остались?

– Зачем тебе? – рыжая заметила какую-то шероховатость в кольце и снова взялась за свой… рифель.

Я пожала плечами.

– Просто интересно. Я в прошлом семестре по драконьей крови работу писала, там тоже много про телепортацию было.

При помощи артефакта из ГООУ было не ускользнуть, это я уже выяснила. Установленный вокруг университета барьер мешал, тот самый, что заставлял пространство вокруг ГООУ сворачиваться и не давал пересечь пустыню. Но телепортационные зелья действовали иначе, Райли сама говорила.

– Могу дать их тебе почитать, – великодушно согласилась рыжая. – Но. Условие. Ты познакомишься с Дэйвом. И он тебе понравится.

Я с трудом сдержала улыбку.

– Договорились.

Я была плохой подругой – хотя бы потому, что пришла сюда с корыстными целями, а не из-за дружбы. Но в такой мелочи не могла ей отказать.

Я подняла щеку с кожаной обложки и обвела комнату осоловелым взглядом, пытаясь понять, где вообще нахожусь. Опять то ли заснула за учебниками, то ли потеряла сознание – надо признаться хотя бы самой себе, что разница между сном и обмороком в последнее время ощущалась все слабее. Одно и то же зыбкое марево забытья, после которого сил становилось еще меньше. В руке был зажат карандаш, я отбросила его в сторону, чтобы потереть виски. По крайней мере, на этот раз я отключилась у себя. Обошлось без странных взглядов соседей по парте и встревоженной Райли.

На щеке у меня, должно быть, отпечаталось ажурное тиснение, украшавшее обложку. Я провела по лицу пальцами и хмыкнула, убедившись в этом. Открыла в заложенном месте. «География Ада», зачет по которой был назначен на следующую неделю. Странно изучать места, которые не увидишь своими глазами, города, которые никогда не посетишь. Но составители учебной программы считали иначе. Якобы демонологи должны знать, какие земли принадлежат какому кругу, на каком наречии говорят жители какого домена. С этим я не спорила, мне неправильно угаданный диалект – и, как следует, не то имя – чуть не стоил жизни в прошлом семестре. Но я все равно не понимала, зачем учить так подробно. Для земель и наречий хватило бы сотни страниц, эта книга походила больше на путеводитель. А возможности практического применения знаниям архитектуры и достопримечательностей другого мира я не видела.

Ладонь легла на очередную гравюру, закрывая ее. На ней художник изобразил открытую аркаду. Четыре мощные колонны удерживали узорный потолок, кирпичные арки украшали резные гербы. В нашем мире лоджия Ланци, на которую строение было до смешного похоже, использовалась как галерея под открытым небом, позволяя флорентийцам любоваться скульптурами из Уффици. На той стороне… Я предпочитала не всматриваться. География Ада… Города со шпилями средневековых башен и леса с искореженными не ветром, но какой-то другой силой деревьями, реки из жидкого пламени и острые костяные скалы… Смешно все-таки. Нелепо – потому что даже отсюда, из ГООУ, даже зная тех, кто в Аду вырос, сложно было поверить в реальность, изображенную на иллюстрациях. Вновь захлопнув учебник, я потянулась за стопкой исписанных листов.

Моя собственная география Ада выглядела иначе. Тот, кто ради меня пожертвовал всем. Тот, кого я предала и кому не могла доверять. Предначертанная смерть и золото, разбавлявшее мою кровь. «Хантерс Инкорпорейтед» и ректор, две стороны одной монеты; предвещающие беду письма и список из нескольких дюжин имен… И ГООУ. Граница. Мир между мирами, закрытый как извне, так и изнутри.

Под «Мастером и Маргаритой» обнаружилась тетрадь с записями, сделанными изумрудными чернилами. Райли поделилась своими конспектами, как и обещала. Для гени, скрытных по своей природе, – немыслимая щедрость. А я взамен отсидела полчаса в столовой, вежливо улыбаясь розовощекому и белозубому Лазовски, слишком веселому, чтобы эта радость была искренней, и держала свои комментарии при себе. Надеюсь, рыжая осталась довольна.

Для меня сделка оказалась чертовски выгодной. На основе того, что нарыла Райли, можно было не проект по непрофильному семинару написать, а целую диссертацию. Стандартные телепортационные формулы, портальные печати, коэффициенты и готовые вычисления… Но самое ценное – контур университета. Понятия не имею, где Райли его раздобыла и, главное, зачем.

Моей первой мыслью, после которой я и заинтересовалась исследованием Райли, стало банальное «драпать нужно отсюда». Если не можешь выиграть, беги. Эту мудрость я выучила хорошо, если не на собственном опыте, то на примере предков, заканчивавших свои дни слишком рано и при весьма неприятных обстоятельствах. А ведь еще прапрадедушка Рудольф мог бы избежать лагеря и расстрела, не окажись он слишком упрямым для того, чтобы покинуть найденный так далеко от родных мест дом. Но… Бертрам были абсолютно правы, говоря, что я ничего не сумею сделать, а их никак не спасти. ГООУ был надежно запечатан. Само его местоположение защищало университет. Да, как и у любого подпространства, у него была точка выхода, привязанная к месту на карте настоящей Земли. Пройти через нее было бы легко, сама идея «кармана» заключается в том, чтобы связь между Границей и миром была всегда доступна. Но получить разрешение на проход… Так и представлялось, как я прихожу к мессиру Джонатану. «Здрасте, я тут немного услышала о ваших планах и хотела попросить: выпустите меня отсюда. И еще пару десятков студентов, вот список».

Прорубить окно из подпространства на Землю можно было и грубо, пробив окружавший университет барьер, формулы, переписанные Райли, подошли бы и для этого. Но в таком случае я могла рассказать о трансдименсиональных порталах и без ее конспекта. А еще я могла сообщить, какое количество магии для этого понадобилось бы: невозможное. Правда, я не представляла, где взять столько силы. Кроме метода, что собирались использовать мессир Джонатан с ректором. Будь рядом Диз, он бы наверняка назвал десяток способов, но Диза не было. Я даже не знала, не было его конкретно здесь и сейчас или в гораздо более глобальном смысле. Не было уже целый месяц.

Поэтому рассчитывать приходилось только на себя. А мне был знаком лишь один источник такой концентрированной магии. Драконий ихор – тем более что драконы были психопомпами. Психопомпу барьер не помешал бы – он бы его попросту не заметил. Идеальный вариант, не зря именно за их кровью охотился Мор. И не буду пытаться себя обелить: я думала об этом, даже подошла как-то к вольеру с драконами…

– Хочешь поздороваться с Пушком? – спросил меня Свен, появившийся из-за спины, стоило мне подойти к сетке.

Я не хотела. Закончив курс алхимии, я не возвращалась к криптозоологическому корпусу. Потому что боялась. Воспоминаний о неподвижно лежащей посреди тропинки туше. Того, как отреагируют на меня драконы теперь.

Однако отказаться не успела. А Пушок, которого драконолог свистом подозвал и провел через ограду, ринулся к нам с такой радостью, что мне стало стыдно. Вытерпев сеанс облизывания, я почувствовала, что щеки у меня мокры не только от драконьего языка.

– Он скучал по тебе, – заметил драконолог. Я только уткнулась носом в толстую шкуру на загривке.

– Я думала, они…

– Не запоминают зла. Но это не значит, что они совсем ничего не помнят, – он потянулся потрепать дракона по голове, но тот рыкнул. Мол, не отвлекай, меня тут девушка обнимает.

– Я была не права, – призналась я.

– Не только ты.

Спрашивать «А кто еще?» мне не потребовалось. Оторвавшись от счастливо повизгивающего дракона, я сама ее заметила. Девушка сидела на валуне в стороне от вольера. Теплое пальто и объемный шарф не могли скрыть болезненную худобу, и, даже несмотря на русую косу, я ее узнала.

– Ребекка.

На расстоянии нельзя было разглядеть выражение ее лица, но то, как неотрывно она смотрела на драконов…

– Перевелась на менеджмент с этого семестра. Ректор позволил. – Свен удрученно покачал головой, будто речь шла не о его сопернице за пост ассистента на кафедре драконологии. – Зря.

Я понимала его чувства. Драконы – это призвание. Туда не брали просто так, любого, кто придет, повинуясь минутной прихоти. Чтобы день за днем иметь дело с существами, дарящими тебе безграничную и безусловную любовь просто за то, что ты есть, неспособными ответить злом на зло, чтобы не воспользоваться их беззащитностью, – для этого нужен особый склад характера. Я бы не смогла. А Ребекка… Я помнила, как она лучилась счастьем, общаясь с ними, как находила для каждого ласковые слова. Глядя на нее, я ощущала, что здесь ее место. А теперь, движимая чувством вины, она перешла на другой факультет. Я была согласна со Свеном: зря. Но в то же время понимала ее. Убить собственными руками, пусть и не по своей воле… Для нее, которая ни за что бы не причинила дракону вред… Я даже не представляла, насколько ей было тяжело.

Но одно из той встречи я вынесла точно: я не возьму драконью кровь. Стоило об этом подумать, как сразу вспоминался Пушок, тычущийся мордой в ладонь и не желающий расставаться. Я не смогу поступить как Мор. Ни ради своего спасения. Ни ради чужого.

Приступ кашля заставил меня согнуться пополам, а когда я отняла ладонь ото рта, на ней расплылась кровавая клякса. Красная. Я машинально стерла ее и натянула рукава свитера сильнее, пытаясь хоть как-то согреться. И все же… Был еще один способ достать ихор. Золото драконов текло теперь и по моим венам – вопрос заключался в том, сколько его там было.

Второй приступ не заставил себя долго ждать. На этот раз кровь запачкала и раскрытые конспекты. Попав на нарисованную печать, капли начали свое движение, повторяя очертания магического круга. Я задумчиво проследила за ними взглядом. А что, если… Я подходила к этой идее уже не первый раз – но до сих пор испуганно отступала, не доводя начатое до конца. Теперь я чувствовала, что мне нечего терять. Тело с каждым днем слушалось все меньше и становилось обузой, изоляция сводила с ума, а отчаяние и чувство собственной беспомощности не отпускали ни на секунду. Я чувствовала себя мухой, попавшей в смолу. Ни одного шанса выбраться, а впереди только медленная смерть. В такой ситуации начинаешь хвататься и за соломинки.

Канцелярское лезвие нашлось в нижнем ящике письменного стола. Была в этом определенная ирония: с такого макетного ножа началось все осенью. И снова я вернулась на то же место. Только на этот раз все происходило по моей воле. Под ножом проступили первые капельки крови, и я прикусила губу, невольно останавливаясь. Больно. Но надо. Давай, Наташа, в конце концов, не впервые же ты это делаешь. Лезвие сдвинулось ниже по руке, разрывая золотые отметины пополам. А кровь… Обмакнув в нее палец, я торопливо закончила узор на тетрадном листе. Внутренняя печать-активатор, силовые линии, расходящиеся от центра лучами солнца, стабилизирующий элемент по краю… Дальше кровь сама знала, что ей делать.

На самом деле магия, даже та, что создавалась таким неаппетитным путем, была прекрасна. Было что-то чарующее в том, как сила, крупицы которой окружали нас, собиралась в одной точке и превращалась в нечто новое, как наливалась энергией печать, чтобы в последний момент сгореть в первоначальном огне. Металлический привкус на языке сменили сумрак и дорожная пыль, круг замкнулся, теперь только набираясь силы, но…

Ее было недостаточно. Тяжело опираясь на стол, я смотрела, как красные узоры становятся все темнее, как медленно намокает тетрадный лист под моей рукой, и понимала, что моей крови не хватит. Слишком много во мне было Земли и глины и слишком мало Огня. Кинув на столешницу нож, я протянула здоровую руку, чтобы скомкать неудавшееся заклинание. Вернуть силу туда, где она должна покоиться. Признать свое поражение.

Магия считала иначе. Наперерез мне бросилась вперед, накачивая печать силой, вытягивая из меня ее остатки. Я попыталась поймать золотые нити, но Огонь в ответ больно хлестнул по пальцам. Заклинание вышло из-под контроля, как машина, у которой отказали тормоза. Если ты очутился в такой момент внутри, то знаешь: ты уже ничего не можешь сделать.

– Твою мать, – тяжело выдохнула я. Язык едва слушался, и вряд ли кто-то, кроме меня, сумел бы различить слова.

Каждый знал, что у него есть предел, за который нельзя заходить. Что нельзя связываться с силой, которую не сумеешь удержать. Что расплата будет жесткой. Смерть любит дураков и не прощает подобных ошибок. Узор на столе загорелся золотом: еще немного, и печать будет готова. Еще немного, и я умру. Все, что было Наташей, растворится в собранной здесь магии. А что случится с той? Я не знала.

В глазах потемнело, и я почувствовала, что падаю. Попыталась опереться рукой о стол, но ничего не вышло. Сил не было. Но за мгновения до того, как щека коснулась испачканной кровью столешницы, а я перестала существовать, в памяти возник город, полный островерхих башен. Гравюра, выполненная неизвестным художником. И, в последний момент приняв решение, я прекратила сопротивляться, позволяя заклинанию утянуть себя в темноту.

Глава 2 Город Дис

Если бы я не успела выставить вперед ладони, точно расквасила бы себе нос. На этот раз заснула я без очередного учебника вместо подушки, как сидела. И если бы стремительная смена положения не заставила меня резко проснуться и хоть как-то попытаться сгруппироваться, идти мне к Серешу и терпеливо сносить его подколки. Левая рука, странно онемевшая, неловко ударилась о белую лакированную столешницу, я скривилась от боли.

Стоп. Я провела пальцами по глянцевой поверхности. Стол в моей комнате пытался закосить под дерево и носил на себе десятки отметин, выцарапанных предыдущими поколениями студентов.

– Твою мать, – выдохнула я, пораженная догадкой.

События последнего часа промелькнули в мыслях нарезкой из клипов, как перед очередным эпизодом сериала. А в предыдущих сериях было у нас вот что: кровь. Портальный круг. Вырвавшаяся из-под контроля магия. Темнота. И сейчас я находилась точно не в общежитии ГООУ. Но где?

Я думала, что умру – впрочем, возможно, так оно и случилось. Наконец я решилась поднять взгляд от стола.

Комната, в которой я очутилась, была… Белой. Белоснежные, обшитые пластиковыми панелями стены без единого намека на дверь. Того же цвета стол, прикрученный за металлические ножки к полу. Стул, на котором я сидела, также был привинчен, это я обнаружила, когда встала, чтобы подойти к окну. Бесполезно. В черном стекле отражалась только я сама, встрепанная и растерянная, но в целом выглядевшая довольно живо. Сколько я ни всматривалась – ничего. Ни единого огонька в ночи, ни силуэта. «И я – во тьме, ничем не озаренной»[21]? Возможно.

Я прижала ладонь к неожиданно теплому стеклу. Где бы я ни была, место это находилось точно не на Земле. Здесь не было жарко, если бы кто-то меня спросил, я бы сказала, что здесь вообще не существовало такого понятия, как «температура», – но тепло первоначального Огня… Я чувствовала его кожей. Всем телом: кровь в венах будто превратилась в жидкое пламя и устремилась к источнику. Ощущение не то чтобы неприятное, но… Странное. Близость Огня, какой я никогда не ощущала в ГООУ, окутывала плотным коконом – и в то же время уводила куда-то дальше, в темноту, туда, где пламя терялось на фоне запахов и звуков, а воздух снова наполнял легкие. Позволив Огню увлечь себя по тропе, я дернулась, когда внезапная боль пронзила левую руку. А ведь я была так близка, я почти…

– Поаккуратней нельзя? – спросил недовольный голос. – Ей и так досталось.

Я обернулась, но нет: в комнате никого не было. А ведь я знала говорившего… Макс, поняла я.

– Мой пациент – она, – невозмутимо ответил ему Сереш. – А она не жалуется.

Я бы запротестовала, но слова застряли в горле – а следующий стежок заставил сцепить зубы. Странно находиться в двух местах одновременно. Еще более удивительно – смотреть, как что-то стягивает края пореза, а на бледной коже из ниоткуда появляются швы. И тем не менее я видела. Слышала. Чувствовала боль. Сознание будто раздвоилось: половина все еще стояла у окна, вглядываясь в неизвестность, другая с каждой секундой все четче ощущала, что лежит поверх жесткой накрахмаленной простыни, а в воздухе пахнет дезинфекторами.

– Как будто она может, – чужая ладонь коснулась волос. Всего на секунду, словно потом Макс вспомнил, что мы уже не в тех отношениях, и поспешил отдернуть руку. – Она…

– Не мертва, – понял его Сереш. – Просто не здесь.

– Почему именно она? Других не нашлось? Я думал, у Ди на нее другие планы.

Судя по металлическому звуку, Сереш кинул иглу в лоток, прежде чем присесть на край кровати. Матрас ощутимо прогнулся под его весом.

– Полукровок немного, особенно таких. Вы не любители скрещиваться с людьми. А с чистокровными сам знаешь, что делает драконья кровь. Она просто попалась на пути, не пропадать же шансу. И тебе-то что? Не говори, что ты по ней сохнешь, я знаю тебя лучше.

Моих пальцев коснулись чужие, горячие и мозолистые, и такие знакомые. Я машинально сжала их в ответ, уже неуверенная, в котором из миров нахожусь. Но продлилось это недолго; руку резко дернули, и я отпустила его.

– Нет, – произнес Сереш, и будь я на месте Макса, я бы прислушалась. Начальник медсервисов ГООУ мог сколько угодно изображать непробиваемого пофигиста, но когда он становился серьезен, даже мне было понятно: время для капризов закончилось. – Не пытайся вернуть ее. Еще раз увижу…

Угроза повисла в воздухе.

– Иногда я не знаю, за кого ты на самом деле, – буркнул Макс.

– Я за чистоту эксперимента. А теперь – вон из палаты.

– Она может там умереть.

– Все могут везде умереть. Ты можешь умереть в университете, Коннор может умереть в Кардиффе, она наверняка погибнет в Аду. Но это будет ее выбор.

– К которому вы ее подвели! Вы…

Один щелчок пальцев, и Макс замолчал.

– Ничего личного, научная необходимость, – спокойно сообщил ему Сереш. – А жаль на самом деле, что мне не позволяют использовать этот трюк на пациентах. Было бы гораздо удобнее. А теперь иди. За ней есть кому присмотреть.

И имел в виду он не себя, потому что из комнаты вышел вслед за Максом. Стоило двери захлопнуться, как тот – этот, другой – мир напомнил о себе настойчивее. Оконное стекло под пальцами нагрелось еще сильнее и завибрировало. Эксперимент, значит. Вопреки стараниям Макса, я не узнала ничего нового. Но… Неужели я на самом деле в Аду?

Дверь снова распахнулась, я вскинула взгляд на белые стены, но в них ничего не изменилось. Опять это была дверь в ГООУ, на той стороне. Я поморщилась, когда невидимая игла вошла в вену.

– Научная необходимость, – повторил Сереш. – И… Не знаю, слышишь ли ты меня, но надеюсь, ты вернешься. Не люблю писать отчеты по мертвецам. Я врач, а не могильщик.

Набрав достаточно крови, он ушел, а я осталась одна. Ощущения того мира постепенно померкли, только противный писк кардиографа нарушал тишину. И, насколько я поняла, если я хочу остаться здесь, от него стоило абстрагироваться как можно скорее. Иначе утянет обратно, к больничным запахам и родной силе. На секунду я прижалась лбом к стеклу, но привычного облегчения это не принесло. Нет. Мне нельзя было возвращаться. Не сейчас. Потому что, если я действительно в Аду, у меня появился шанс разыскать Диза. При условии, конечно, что это и правда Ад. Я еще раз оглядела помещение и присела на краешек стула. Выход так и не появился, оставалось только ждать.

В последнее лето перед ГООУ мне довелось посетить подобное место. Думала найти подработку на время каникул, а интернет-магазину, одному из множества, перепродававших дешевую китайскую продукцию с «Ибея» за двойную цену, понадобился курьер. В офисе, куда я приехала на собеседование, все выглядело так же. Белые стены, белая пластиковая мебель и ничего лишнего, хуже, чем в больничной палате. Не знаю, может, та компания и походила на локальную версию Ада, но все же от того света я ожидала иного. Какой-нибудь жизни, например, как бы парадоксально это ни звучало.

В тот раз мне пришлось прождать сорок минут, пока в переговорную не вошла рекрутер и не объявила, что позиция закрыта. Сейчас часов при мне не было, но я могла поспорить, что времени прошло не меньше. Я раз пять осмотрела комнату, так и не найдя ни одной детали, за которую мог бы зацепиться взгляд. Подивилась на швы на левой руке, не выдержав, попыталась расковырять один из них. Больно. Я оставила попытки. Писк кардиографа с каждой минутой становился все настойчивее, как я ни старалась отвлечься. Тело постепенно наливалось тяжестью, рука ныла сильнее, и вопреки всем попыткам сопротивления я чувствовала, что возвращаюсь. Поэтому, когда дверь опять раскрылась, я решила, что Сереш вернулся.

Но нет. Посетитель выглядел человеком – высоким, в белой рубашке и брюках со стрелками, державшимися на подтяжках. Протарабанив что-то слишком быстро, чтобы я смогла понять, он с деловым видом кинул передо мной полдюжины листов и протянул обычную шариковую ручку. Рума – единственное, что я смогла уяснить из его речи. Странный алфавит, чья вязь украшала листки, это только подтвердил. Я все-таки попала в Ад.

На слух язык демонов я понимала плохо, но читать на нем немного могла. Да и не нужно разбираться в языке, чтобы признать в анкете анкету. Я мазнула взглядом по графам. «Имя владельца», «дата смерти»…

– Погодите! – мне удалось схватить демона за рукав, пока он не ушел. – Я жива.

Будто обжегшись, он поспешил отдернуть руку и удивленно уставился на меня. Я же попыталась собрать свои обрывочные знания в области рума хотя бы в одно связное предложение. Печально, но заклинание, позволявшее в университете понимать любого, здесь не действовало.

– Диз… Абигор мен им эгур Амавет. Амавет из круга Абигора. Я должна его видеть.

Смерив меня еще одним озадаченным взглядом, мужчина скрылся. Дверь за его спиной исчезла, растворилась в белой поверхности стены. И вновь потянулось ожидание…

Когда демон пришел во второй раз, при нем больше не было бумаг. Вместо этого он кинул на стол почерневшее кольцо, сделанное из старой монеты. Я на всякий случай убрала руки под стол.

Второе правило общения с демонами – не принимай от них ничего. Иначе ты по умолчанию согласился на цену. И не стоит наивно полагать, что они забудут выставить счет.

– …Дар, – в следующей его тираде я узнала одно слово.

Невесть откуда взявшийся ветерок обвил мое запястье, подтверждая сказанное. Дар. Сделанный по доброй воле и, если не с добрыми намерениями, то, по крайней мере, без злого умысла. Поколебавшись, я протянула руку к кольцу. Даже металл казался здесь теплым. Не обжигающе горячим, но… уютным. Немудрено: Ад был миром Огня, а я – одной из его многочисленных детей. Перепробовав все пальцы и надев в итоге кольцо на большой, я подняла взгляд на демона.

– Просто переводчик, – пожал он плечами. – Велели передать вам. Следуйте за мной.

В отличие от заклинания, накрывавшего ГООУ, с которым все сказанное и написанное воспринималось как на родном языке, здесь я слышала рума, но улавливала общий смысл. Вслед за ним я вышла в коридор – такой же ослепительно белый и пустой. Преодолев целый лабиринт, мой молчаливый проводник, ловко игнорировавший все «Куда вы меня ведете?», вывел нас в гараж. Посмотрев на одиноко стоявший в нем лимузин с открытой дверью, я на всякий случай отступила назад.

– Вы же не серьезно?

Даже дома я бы не поступила так глупо. Садиться в подозрительно выглядящую машину неизвестно к кому? Нет, спасибо. Еще менее привлекательной эта идея казалась в Аду, где… Где машин не должно быть!

Немного остыв, я, впрочем, была вынуждена признать, что никогда не задумывалась, каким транспортом пользуются демоны. В самом деле, почему бы здесь не стоять автомобилю? Такой же бредовый вариант, как все остальные, что приходили в голову.

– Амавет…

– Вас ждут, – напомнил мне демон.

Пришлось залезать. Пожалела я об этом в следующий же момент. Второй пассажир Дизом не был. Увидев его, я дернулась назад, пытаясь нащупать ручку, но было поздно: дверца заблокировалась, как только я оказалась внутри.

Признавая попытки побега тщетными, я обернулась. У сидевшего напротив меня демона была слишком накачанная для моего вкуса фигура и ежик волос на бритом черепе. Но хуже были хищные движения, то, как он моментально подобрался при моем появлении. От такого не сбежишь, поймает еще до того, как додумаешь эту мысль. Заломит руки и оставит трепыхаться подобно пришпиленной к листу бабочке. Собственно, так он и поступал со мной в ту пару раз, что мы встречались.

Данте – вспомнила я его имя. Данте из круга Данталиона.

На некоторое время мы так и замерли: хищник и его жертва. Демон нарушил молчание первым.

– Пока ты не сядешь, мы не поедем.

– Куда не поедем? – с подозрением спросила я.

– Разве не ты требовала встречи с Амаветом? Мне велено доставить тебя к нему.

– Кто дал тебе приказ?

Иерархия была любимой фишкой у демонов. Каждый из них кому-то подчинялся, ни один не мог от этой связи избавиться. В последний раз, когда я видела Данте, он принадлежал Мору – который в свою очередь пытался меня убить. Не меня лично, Мору просто был нужен кто-то, кто сумел бы провести ритуал. Но встречаться с ним все равно не хотелось.

– Кто надо, – отрезал Данте. – Сядь.

Сказано это было таким тоном, что я поспешила повиноваться. Не сводя затравленного взгляда со своего бывшего мучителя, послушно заняла место напротив и попыталась успокоиться. Третье правило общения с демонами – не бояться. Кто-то скажет, что эмоции – это жизнь. Для гени – возможная смерть. Потому что нет способа легче выпить чужую силу, чем заставить его раскрыться. Диз как-то объяснил мне, что чем сильнее эмоции, которые тебя обуревают, тем ярче видна твоя магия другим. «Фонишь, как Чернобыль», – сказал он тогда мне. Счастье, горе, любовь, злость – без разницы, все сойдет. Все сделает тебя уязвимым. Потому все в ГООУ и были такими… холодными. Рассудочными. Знали по себе, что, почувствовав чужую магию, не устояли бы перед искушением. Потому демонологам первым делом разъясняли: не приближайся к демону, пока чувствуешь хоть что-то, кроме безразличия. Прожив тысячи лет в мире, где силу нельзя было достать иначе, кроме как из подобных себе, демоны не просто ощущали чужую магию, они научились различать ее оттенки. Знали, как их использовать себе на благо. И если яростью можно было еще обжечь и спугнуть, то страх… Страх был хуже всего. Страх означал, что ты обязательно сломаешься. Страх означал поражение.

В конце концов, не убьет же меня Данте. Он сам признал: ему велено меня отвезти к кому-то. Так что пока я в машине, я в безопасности. А что будет дальше – другой вопрос.

Мой спутник потерял ко мне интерес, и у меня появилась возможность осмотреться. Лимузин походил на земной – особенно снаружи. Внутри же у меня создалось впечатление, что кто-то старательно скопировал человеческую игрушку, но не до конца понимал концепцию. С первой же секунды в салоне я отметила отсутствие запахов. Можно было бы списать это на то, что не все автомобили оснащены двигателем внутреннего сгорания, мы могли сидеть в электромобиле. Возможно. Только вот системы управления у этого «электромобиля» тоже не имелось. Ни отгороженного водительского места, ни даже руля. Только лобовое стекло, затонированное изнутри, как и все остальные окна.

До этого дня я считала, что зеркальную тонировку делают те, кто не хочет, чтобы их видели. Но, может, я что-то не понимала? Возможно, смысл был в том, чтобы никого не видеть? И ничего, включая дорогу впереди. Здравствуй, лобовое столкновение. При мысли о нем я почувствовала нервную дрожь.

Не бояться.

Как же в таком случае двигалась машина? Эту загадку я быстро разгадала. Магия. Универсальный ответ в ГООУ. Видимо, здесь тоже.

А лимузин двигался. Это не чувствовалось: никакого разгона или торможения, никаких ухабов. Но минут через десять дверца распахнулась, а Данте отвлекся от созерцания зеркального стекла.

– Приехали.

От машины до выхода из гаража шла красная ковровая дорожка. Сущая нелепица, если подумать, но меня она уже не удивляла. Следом за Данте я преодолела три ступеньки…

Я могла поклясться, что ступенек было три.

Только в панорамном окне во всю стену виднелся ночной город. Крыши домов и свет в окнах, очертания высоких башен, чьи нижние этажи терялись в темноте…

– Вперед, – дернул меня Данте.

За холлом обнаружилась гостиная: темные стены и светлый пол, барочная мебель; а в гостиной…

– Диз, – прошептала я.

Мое воображение рисовало его в камере, худого (как будто он и так не был худым!), бледного (опять-таки: куда еще бледнее?) и изнеможенного. Но я не ожидала увидеть его развалившимся на козетке времен какого-нибудь Людовика. И с виду он был вполне в добром здравии, разве что волосы за время с нашей последней встречи укоротились и приобрели наконец пристойный вид. Диз сидел, закинув ногу на ногу, сосредоточенно хмурился и печатал одной рукой на планшете, лежавшем у него на согнутом колене. Второй рукой он как раз потянулся к переносице, собираясь привычным жестом поправить очки – которые больше не носил. Когда он услышал меня, рука замерла на полпути к носу, а складка между бровями стала еще глубже. А потом он поднял на меня взгляд.

– Что ты здесь делаешь? – тон его не предвещал ничего хорошего.

Как и выражение лица. Не знаю, что я там хотела увидеть. Удивление, недоумение, радость? Как же. Вместо этого в зеленых глазах отчетливо читалось другое чувство.

Злость.

В растерянности я остановилась. Что я здесь делала? Да вроде как его спасала. Пока план… К черту план, можно уже было признать, что он провалился.

От ответа меня спас Данте. Схватил за локоть и повел дальше.

– Отец пожелал увидеть ее по приезде. Немедленно. Потом побеседуете.

Раздражение тотчас сменилось равнодушием. Махнув рукой, Диз показал, мол, забирай. Веди куда хочешь, к кому хочешь.

Ничего, Диз, мы еще об этом поговорим. Мы еще о многом поговорим.

Если я, конечно, доживу до этого момента.

Отец… Я сглотнула. У меня были подозрения насчет того, кого Данте имел в виду.

Мужчина, сидевший за дубовым столом, сразу притягивал взгляд. Иногда зайдешь в кабинет и видишь дорогую мебель, старинные книги в позолоченных переплетах, картины на стенах – а сам владелец на фоне этого великолепия как-то теряется. Здесь было наоборот, хотя в интерьере имелось на что посмотреть, честное слово. Отчего-то вспомнилась Майя с ее коронной фразой. «Это вам не Эрмитаж», – обычно повторяла тетка, брезгливо наморщив нос. Здесь тоже был определенно не Эрмитаж. В смысле там как-то… попроще. И все равно взгляд возвращался не к женскому портрету, подозрительно напоминавшему Бронзино[22], и не к золотому чернильному набору. Хозяин кабинета казался куда величественнее окружавшей его обстановки.

Бывают такие люди. И не люди. Не сказать, что красивые, но сразу же привлекают внимание, целиком и полностью подчиняют все пространство вокруг себе.

Отложивший при моем появлении книгу мужчина был точной копией Диза. Вернее, не так. Это Диз был его точной копией – если бы когда-нибудь решил выглядеть лет на сорок. В чем я, догадываясь об их отношениях, сомневалась. И все-таки… Те же черные волосы. Тот же длинный нос. Те же острые черты. Вся разница заключалась в аккуратной бороде клинышком. И глазах, серых, как оружейная сталь.

А еще от него пахло кровью. Я наконец сумела идентифицировать странный металлический запах, преследовавший меня всю дорогу из гаража. Весь дом пропах ею, но здесь это чувствовалось особенно сильно. Она клубилась по полу и красноватым маревом поднималась по резной спинке кресла, королевской мантией ложась на его плечи.

Будь у меня возможность, кинулась бы прочь из этой комнаты, не задумываясь. Все демоны вызывали страх – если не скрывались, не пытались мимикрировать под остальных. Но сейчас… это уже было что-то другое. За гранью страхов, за гранью инстинктов. Если бы могла, сбежала бы. Но Абигор хотел меня видеть. Задумчиво подперев подбородок рукой, рассматривал меня, не спеша, словно пытаясь запечатлеть все детали в памяти. А я, не зная, как себя следует вести с тысячелетними демонами, отвечала тем же – сама того не желала, но каждый раз, начиная блуждать по кабинету, взгляд возвращался к нему.

– Что он в вас нашел? – наконец спросил герцог.

На чистейшем русском, отметила я не включившееся кольцо-переводчик.

Тут мне стало по-настоящему страшно. Должно быть, демон это почувствовал. На мгновение на лице проскользнула усмешка.

– Почему нет? Это хороший язык. Хорошая страна. Хорошие люди. – Я подозревала, что в устах демона войны это не было комплиментом. – Всегда готовы убить друг друга.

А сейчас я, видимо, узнаю, что революция и Гражданская война были его работой?

– Не стоит всегда искать причину и виновника вовне. Иногда вы сами принимаете решения. Я задал вопрос, – напомнил он.

А я решила, что он был риторическим. Но нет: в последней фразе явно прозвучал приказ.

– Ничего, – честно признала я.

– Неправда.

Согласна. Стадию, когда я могла отрицать очевидное, мы уже давно прошли. Если бы все было так просто, никто из нас не оказался бы сейчас в этой ситуации.

– Амавет – лучший из моих сыновей, но вы делаете его предсказуемым. – Абигор задумчиво провел пальцами по золотому тиснению на корешке книги. – Вы его заинтересовали. Чем?

«Лучший» – странный эпитет для собственного ребенка. Странный и неправильный. Дети бывают любимыми, а не лучшими. Но меня беспокоило еще кое-что. Лучший из сыновей… А были и другие?

– Были, – подтвердил герцог.

Ключевое слово. Я поняла. И поспешила найти ответ, достаточно правдивый, чтобы объяснить то, что сама не понимала.

– Я просто оказалась не в том месте не в то время. На самом деле мне нечем его заинтересовать. Я не особо красивая, не особо умная…

– Честная, – оценил Абигор.

– Не особо, – вырвалось у меня невольно.

Мысленно я отвесила себе щелбан. Спорить с древними демонами – плохая идея, Наташа. И вообще, зачем разочаровывать собеседника? Пусть обманывается, если ему так больше нравится.

– Честная, – повторил герцог. Открыв книгу на заложенной странице, он вернулся к ней. – Полагаю, вы присоединитесь к нам за ужином.

Как будто у меня был выбор. Невесть откуда появившийся Данте цепко схватил меня за локоть и повел к выходу, показывая, что аудиенция кончилась. Я обернулась, чтобы задать еще один вопрос – последний, волновавший меня больше всех остальных. Что он имел в виду, говоря, что я делаю Диза предсказуемым? Не мог же он… Но Абигора за столом уже не было.

И снова одинаковые коридоры с резными черными стенами, и снова знакомая уже гостиная, в которой Диз, бросивший планшет, стоял у окна. Я дернулась к нему, но Данте держал меня крепко.

– Отпусти ее, – не отрывая взгляда от ночного города, велел ему Диз.

– За ужином поболтаете. Отец хочет тебя видеть. Сейчас.

Мазнув по мне ничего не выражавшим взглядом, Диз вышел. А меня потащили дальше.

– Куда мы идем? – я уперлась пятками в пол у очередной двери, но притормозить не вышло.

– Сюда, – меня втолкнули в комнату. – Собирайся. Понадобится помощь с платьем, позовешь.

Схватившись вовремя за один из столбиков, на которых держался балдахин, я сумела-таки не пропахать носом дорожку на ковре, с чем себя и поздравила. А вот звук закрывающегося замка у меня за спиной порадовал меньше. Я подергала ручку двери, но та не поддалась.

Меня заперли. Какое гостеприимство.

По крайней мере, в темницу не заточили. Комната, в которой я оказалась, больше походила на номер люкс в пятизвездочном отеле, чем на тюремную камеру. В центре как минимум пятидесятиметрового помещения стояла кровать с балдахином. Выглядела она старинной, но размеры подсказывали, что сделали ее не в Средневековье. Слева – письменный стол и чайная группа. Справа – гардероб. У противоположной стены за гобеленовыми шторами было скрыто окно в темноту. Единственная дверь кроме той, через которую я зашла, вела в ванную (если можно обозвать так банально личный бассейн). Покружив по комнате и не найдя другого выхода, я вернулась к кровати, на которой было разложено платье: десятки слоев полупрозрачного шелка, от золотистого до кроваво-красного. То ли осенние листья, то ли пламя костра. В изголовье лежал бархатный футляр. Взяв с письменного стола странно выглядевшую во всем этом ренессансном великолепии шариковую ручку, я подцепила ею крышку. Солнечные цитрины и коньячного цвета топазы, розоватые гранаты и сиреневая дымка аметистов между ними. Не листья и не огонь. Закат, плавно переходящий в сумерки.

Прикинув размер камней, я захлопнула крышку. Гарнитур, лежавший внутри, стоил не меньше пары миллионов. Сюда бы Райли, ей бы понравилось. Меня же все происходящее напрягало. Платье моего размера. Подобранные украшения. Я опустила взгляд на пол. Туфли в коробке – бледно-золотые балетки, будто кто-то знал, что, несмотря на рост, я почти не ношу каблуки.

Меня ждали?

Словосочетание «ужин в Аду» вызывало у меня нервную дрожь. Так и представлялась человечина на столе, если не в виде фаршированного поросенка с яблоком в зубах, то живая, взвизгивающая каждый раз, когда кто-то из гостей отрезал тонкий ломтик с бедер. Странные и пугающие обитатели Ада, щупальца и рыльца, звериные морды и острые клыки – я успела на них насмотреться, пока готовилась к зачету по демонологии. Обычаи и манеры, чуждые для моего дома.

На самом деле все было чинно и скучно. Хозяин, сидевший во главе стола, в задумчивости крутил в руках ножку серебряного бокала – не с кровью, всего лишь с белым вином. Иногда он обращался к сидевшему по правую руку от него толстяку, промокавшему потевшую лысину льняной салфеткой, но в целом предпочитал посматривать на свой круг и молчать. Официанты, единственные, кто не выглядел людьми в этой компании, меняли тарелки перед ним, но все они оставались полными. И если я проводила каждую перемену блюда с тоской, то он их даже не замечал.

В меню тоже не присутствовало ничего шокирующего. Брускетта с трюфелями и белые стебельки спаржи под гранатовым соусом, гнезда папарделле с артишоками – герцог был не только весьма неприхотлив в еде, но, видимо, еще и пропагандировал вегетарианский образ жизни.

– Суфле из цветной капусты или тыквенный суп с мускатным орехом и бальзамическим уксусом, синьорина? – поинтересовался одетый в черный фрак разносчик, удерживая на всех восьми щупальцах блюда.

– Ничего.

В любом случае ничего из этого я не могла попробовать. Приходилось уже второй час сидеть, не притрагиваясь к приборам, и терпеть полные любопытства взгляды, которые обитатели круга Абигора бросали на сидевшую по левую руку от него гостью.

– В вашем мире больше не принято переодеваться к трапезе? – в голосе демона звучала откровенная издевка.

Я сама знала, как глупо выгляжу в джинсах и свитере с заляпанным кровью рукавом на фоне дам в вечерних платьях и бриллиантах. Но если выбирать между гордостью и выживанием, я распрощаюсь с первой в любой момент.

– Возможно, в некоторых семьях все еще принято, – я внимательно рассматривала узор на черенке ложки, лишь бы не смотреть на демона. – Но для большинства из нас само понятие «трапеза» устарело.

– Как так?

– Все работают. Все заняты. Ни у кого нет свободных двух часов на пять перемен блюд, тем более что их еще приготовить надо.

– Для этого есть слуги.

– Если они есть.

Краем глаза я заметила, как герцог удивленно вздернул левую бровь – выражение, которое я сотню раз видела на таком похожем, но чужом лице.

– Только у слуг нету слуг. Вы же не хотите сказать, что гени так низко опустились?

– Я хочу сказать, что мир за последнее время изменился, – ровным тоном ответила я.

Если он думал меня уязвить, то выбрал не ту тактику. Я не родилась в аристократической семье, но стыдиться мне было нечего. Абигор недоверчиво покачал головой.

– И все же в это трудно поверить, чтобы гени… Кто ваши родители?

– Не думаю, что эта тема достаточно интересна вам, сир. Уверена, вы пожелаете обсудить что-то другое.

Наверняка отказывать демону войны было невежливо, но о семье я ничего не скажу, хоть пытайте. К счастью, таких планов у Абигора пока не имелось.

– В таком случае я пожелаю обсудить ваш наряд. Почему вы не надели платье? Не пришлось по вкусу? Я приказал учесть ваши возможные пожелания.

Как я ни старалась отрешиться от эмоций, раздражение все же просочилось наружу. Почему? Какой дурой надо было меня считать, чтобы думать, что при виде брендов и дорогих цацек я забуду, где нахожусь? С другой стороны, я же спустилась в Ад. После этого любые сомнения в моих умственных способностях были правомерными.

– Не хочу остаться должна.

Краем взгляда я заметила, как в выражении лица сидевшего за другим концом стола Диза промелькнуло что-то, похожее на одобрение. А может, показалось.

Абигор кивнул.

– Вы удивитесь, сколько из вам подобных на это покупается, – заявил он, продолжая вертеть в пальцах бокал. Не попытка оправдаться или извиниться, не оценка моего ума. Констатация факта. – Однако если вы не едите по той же причине, уверяю, что даже у меня есть понятие о гостеприимстве. Вам ничего не грозит и вы не останетесь в долгу, клянусь своим именем.

– Я не голодна, – бурчание в животе несколько противоречило заявлению.

– Даже так? Вы многое теряете. Следующим будет желе из шампанского с лавандой, уверен, вы смогли бы оценить. Местные хорошо готовят, но иногда приходится выписывать поваров с вашей стороны, чтобы не отставать от времени. Мой последний шеф – француз и, как все они, знает толк в десертах.

– Я здесь только для того, чтобы поговорить с Дизом. Амаветом, – исправилась я. Имя, которым он представлялся в ГООУ, было гораздо роднее, и с непривычки я постоянно сбивалась.

– Говорите. Никто вам не мешает.

Кроме того, что между нами сидело еще гостей сорок? Я снова обернулась посмотреть на Диза, с которым нас разместили на разных концах стола. Тот весь вечер перешептывался со своей соседкой; лица брюнетки было не разглядеть за нарисованной (нарисованной ли?) калаверой[23].

Оставалась только надежда поговорить после ужина. Дождавшись, пока Абигор позволит выйти из-за стола, а бо́льшая часть публики переместится в салон слушать клавесин, Диз выскользнул наружу через французское окно. Я, чуть не потеряв его из вида и чудом спохватившись, проследовала за ним.

Я опасалась увидеть его с той брюнеткой, но нет, огонек от зажженной сигареты на неосвещенном балконе виднелся один. Балконе… Кем надо быть, чтобы выложить скользкой мраморной плиткой площадку и не додуматься до такой простой вещи, как перила? А высота здесь была немалой: я насчитала этажей двадцать под нами, нижние же скрывал густой черный дым.

Переборов первый испуг, я осторожно приблизилась к краю и опустилась рядом с Дизом, свесив ноги вниз. В полумраке было видно, как тот повернул в мою сторону голову – но ничего не сказал.

– Что с твоей рукой? – нарушила я молчание первой. За ужином бросилось в глаза, как Диз всю дорогу держал ее под столом.

– Ничего.

Не верю. Я раздраженно щелкнула пальцами, выбивая огонек. Только забыла, что находилась не в ГООУ. В лицо плеснуло жаром: Огонь, почувствовав родственный источник, сам метнулся навстречу. Я начинала понимать, что имели в виду авторы учебников, писавшие о всемогуществе: в Аду сила присутствовала рядом, готовая прийти по первому зову.

– Извини, – буркнула я смущенно: освещать весь балкон в мои планы не входило. Протянув вперед руку, я смяла в ладони огонь, позволяя ему проникнуть под кожу, пробежаться по венам. Невольно поежилась: щекотно. – Не рассчитала. Это ты называешь «ничего»?

Нескольких секунд хватило, чтобы разглядеть длинные серые пальцы, согнутые под нечеловеческим углом. И хотя специалистом по здоровью демонов я не могла считаться, я сильно сомневалась, что это было их естественное положение.

– Ничего такого, что не срослось бы к утру, – поправился Диз.

И снова замолчал. Разговор определенно не клеился. Не зная, с чего начать, я рассматривала открывавшийся с балкона вид.

– Красиво, – я не кривила душой. Не ожидала увидеть в Аду город, полный небоскребов, но… Похоже, со времен последнего путешественника между мирами, написавшего справочник по географии Ада, архитектура здесь изменилась. И было что-то завораживающее в черных глянцевых башнях, наполовину скрытых то ли в смоге, то ли тумане, в пепельно-сером небе, в красной ленте, бежавшей к горизонту. – Что это?

– Флегетон[24].

– Огненная река? Красиво, – повторила я. – А там, правее? Тоже она?

– Война.

Кого с кем? Впрочем, для демонов эти вопросы имели мало значения.

– Где мы вообще?

Он так долго молчал, что я уже перестала ждать ответа.

– Добро пожаловать в город Дис[25], – наконец произнес он.

Я перевела взгляд с городских огней на Диза.

– Дис? Серьезно?

– Не имею к этому никакого отношения, – невозмутимо ответил он, стряхивая пепел. – Раньше эти земли принадлежали Дису, одному из Владык. Теперь он исчез, а это… нейтральная территория. Тебе повезло, что ты попала сюда. В пустыне, где обычно живет герцог, тебе понравилось бы куда меньше.

У меня было подозрение, что, несмотря на красоту, в Аду мне вряд ли где-то вообще понравится. И не должно. Это же Ад.

– Я знаю, кто такой Дис. Диспатер, «отец всех богатств» и бог земных недр, правитель Подземного царства, как Аид после. Но неужели ты хочешь сказать, что все это… – я обвела руками город, но на самом деле имела в виду гораздо большее: Ад. Демонов. Древних богов. «Божественную комедию»… Себя здесь. – …настоящее?

Вопрос не вызвал у него улыбку, но ощущение изменилось. Страх, сковывавший в его присутствии, не ушел, но отступил. Несмотря на запах нарциссов, дышать стало легче.

– Тебя ведь не удивляет, что я настоящий?

– Я к этому долго привыкала, – проворчала я.

Из тени донесся тихий смешок.

– Помню.

Идиотские вопросы? Или четыре месяца полного игнорирования? Надеюсь, что первое. Из двух зол…

– Ладно, если это Ад, огонь вижу, а где сера? Я думала…

– Следующим вопросом будет, куда мы спрятали котлы с грешниками? – В ГООУ в его тоне прозвучала бы неприкрытая насмешка, тут его голос был до пугающего ровным и ничего не выражающим. Но он со мной разговаривал. Уже прогресс. – Вулканы на восточной окраине города. Мы на западе. Здесь запах почти не чувствуется.

Я попробовала принюхаться – ничего, как Диз и сказал. Тут вообще воздух был странным: без запахов, не считая тех, что существовали только у меня в голове, не теплый и не холодный, словно не было у него ни температуры, ни влажности… Словно самого воздуха не было.

– Все равно сложно уместить в голове, – пожаловалась я в пустоту. – Мне и на другом континенте себя представить трудно, а здесь иной мир… Ради интереса: если Ад существует, получается, Рай – тоже? И ангелы?

Только продолжай со мной говорить. Все равно о чем.

За эти недели я успела свыкнуться с мыслью, что больше никогда его не увижу. Что в любом случае для меня он мертв. И ощущать его рядом… Ради этого я была готова закрыть глаза на некоторые несостыковки.

Только продолжай говорить. А с остальным по ходу дела разберемся.

– Есть Элизиум[26]. Там неплохо. Солнце, пляжи. – Диз выпустил в воздух облако дыма, странно светлого на фоне неба и черных башен. – Но Рай… нет его. И никаких ангелов. К счастью, наверное.

– Почему? – даже оскорбилась я.

Значит, демоны есть – хорошо, а ангелов нам не надо?

– Могущественные воины, лишенные своей воли и подчиняющиеся приказам одного-единственного существа? Плохая идея.

Я вынуждена была с ним согласиться. Значит, Рая не существует. Только Земля и Ад. Символичненько.

– Подожди, но как же Люцифер? Получается, его тоже нет? Он же был падшим ангелом.

– Полагаю, ты имеешь в виду не сына Эос[27]? – Диз похлопал по плите в поисках сигаретной пачки и достал следующую. – У нас есть легенда. О Хейлеле[28] из круга Акеро. Старый круг, давно утративший влияние… Отдавший его добровольно. Ты видела их, когда очнулась здесь. Говорят, однажды Хейлел воспротивился воле отца и в наказание за непослушание был сослан на Землю.

– Вот, значит, каков твой план, – проворчала я. История казалась смутно знакомой. – Боюсь, ты просчитался.

– Возможно, – и опять ни тени улыбки в голосе.

– Что с ним стало?

– Кто знает? Если он когда-то действительно существовал, то до сих пор скитается по Земле. Или обосновался где-то. Может, даже купил пиано-бар и живет в Лос-Анджелесе.

Я обдумала сказанное. И потянулась, чтобы ткнуть Диза кулаком в бок.

– За что? – лениво поинтересовался демон.

– За то, что издеваешься, когда я серьезно спрашиваю. И когда ты читал «Люцифера»[29]? Ты же не открываешь комиксы.

– Лина пересказывала. А откуда у тебя такой серьезнейший интерес к Люциферу?

Я пожала плечами.

– Просто. Автограф думала попросить, раз уж я в Аду. Представляешь, за сколько его можно было бы на «Ибее» загнать?

Такого плебейско-практичного подхода даже демон не выдержал, поперхнувшись дымом. Удрученно покачал головой и опять умолк. А темы для беседы у меня уже заканчивались.

– Но ты точно уверен, что тебя не в честь Диса назвали? Больно похоже…

– Я сам себя назвал. И нет, не в честь него.

– А в честь кого?

– Моя очередь задавать вопросы, – проигнорировал меня Диз. И снова заговорил он только после продолжительного молчания, начинавшего уже нервировать. – Ты ведь видишь тропу?

Я подумала, не устроить ли мне тоже паузу, но решила, что не стоит.

– Да, – не стала отрицать я.

Путь горел ярким белым пламенем в ночи. Я знала, что один шаг – и вернусь обратно в палату, к больничным запахам и хрустящей простыне. Диз судорожно выдохнул.

– Искусственный психопомп, – как ни в чем не бывало произнес он. – Все-таки вывели. Они молодцы. Долго старались.

Да. Между нами вновь повисло молчание, но теперь я понимала его причину. У меня была возможность пересекать Границу. У меня было то, в чем он нуждался. То, чего он никогда не сможет получить.

Затушив сигарету о каменную плиту, Диз поднялся. Я проследила за полетом окурка… Насколько это было возможно. Интересно, сколько все-таки здесь метров, уместившихся в три ступеньки? Сто? Двести? Загадка особняка увлекла, и следующие слова оказались для меня неожиданностью.

– Добро пожаловать в город Дис, – повторил он. – А теперь проваливай.

Глава 3 Дом, который построил Малфас

– Нет.

Я поднялась вслед за ним. Задрала голову, чтобы посмотреть в зеленые глаза.

– Нет, – сообщила спокойно, но твердо. – Никуда я не уйду.

Если Диз ожидал, что негостеприимного приема будет достаточно, чтобы я насмерть обиделась и вернулась в ГООУ, то он явно недооценивал, насколько упрямой – и глупой – может быть влюбленная девушка. Вместо ответа он фыркнул и испарился. Ушел от разговора в прямом смысле слова.

Молодец, Диз. Очень по-взрослому.

Погода, если это можно было так назвать, изменилась: несмотря на отсутствовавший холод, с неба посыпались светлые хлопья снега. Я провела рукой по волосам и уставилась на серое пятно на ладони. Не снега. Пепла. Поежившись, я направилась внутрь.

Вместо гостиной балконная дверь вывела меня в кабинет – я уже знала чей. Ощущение силы – древней, беспрекословной, абсолютной – ни с чем нельзя было спутать.

– Поговорили? – хозяин кабинета успел сменить серебряный кубок на пузатый бокал, через стекло которого разглядывал коньяк на свет. В неровном пламени свечей жидкость вспыхивала огненно-алым.

– Нет.

Интересно, Абигор слышал нас? Опыт подсказывал: мало что происходило без ведома Древних.

– И что вы планируете делать? Вернетесь обратно?

Рано.

– Попробую еще раз.

Вот только найду эту заразу… Что в огромной незнакомой башне казалось сложно выполнимой задачей.

– Вы поставили себе нелегкую цель, – равнодушно заметил он. – Мне показалось, он не горит желанием с вами беседовать.

– Мне все равно. Главное, что у меня это желание есть.

И я не отступлюсь. На миг наши взгляды встретились.

– Ценю настрой, – демон изобразил подобие улыбки… По крайней мере, я надеялась, что классифицировала гримасу правильно. – Я велел приготовить вам комнату.

– Я не…

– Не хотите оказаться обязаны, я помню. Но все же не оскорбляйте меня как хозяина этого круга. Даже в Аду мы имеем представление о гостеприимстве. Вы ничего не будете должны. Хотите, чтобы я вновь поклялся своим именем?

Я бы не отказалась. Потому что Макс был прав: демоны никогда не предлагали просто так. Если давали бесплатный сыр, в комплекте к нему шла мышеловка. Абигор отставил бокал в сторону и взял в руки газету.

– Данте проводит вас. Можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете.

Это, интересно, сколько – пока я не надоем гостеприимному хозяину? День, два? Неделю, месяц?

– Даже навсегда.

От этих двух слов спину словно окатило холодом. Любопытно, это шутка, вежливое преувеличение или?..

– Никогда не видел смысла скрывать своих намерений, – серые глаза пристально следили за моей реакцией. Вот, значит, в кого Диз такой честный. – По мне, это только отнимает время. И кто знает, вдруг вам у нас понравится. Или вы найдете иной повод остаться…

После полугода в ГООУ я могла сказать, что точно узнаю угрозу, когда ее услышу. И вот это явно было угрозой. Я машинально отступила назад. Абигор внимательно наблюдал за моими движениями.

– Кажется, в вашей стране существовало поверье, что сон на новом месте способен предсказать дальнейшую судьбу? Расскажете за завтраком, что увидите.

Невесть откуда взявшийся у меня за спиной Данте подтолкнул, приказывая двигаться. Я последовала, пропуская его вперед, задерживаясь, чтобы прокрутить в голове все, что знала о демонах. Умирающий мир. Запертая Граница. Психопомпы. Реверс-инжиниринг.

Похоже, я попала еще крупнее, чем думала.

В Аду солнца не существовало. Может, где-нибудь в Элизиуме, как утверждал Диз, оно и появлялось, но тут небо оставалось таким же серым, как ночью. Как только здешние обитатели определяли начало нового дня?

Предположительное утро я встретила, забравшись с ногами в глубокое кресло. Нет, Абигор не обманул: огромная, совсем не средневековых размеров постель соблазнительно белела простынями. Кто-то даже заботливо подложил грелку – будто здесь можно было замерзнуть.

Только вот я боялась спать.

Боялась вернуться – и уже не спуститься сюда во второй раз.

К собственному телу манило, будто магнитом. Я снова сжала деревянный подлокотник. Рано. У меня остались неоконченные дела.

Я не знала, сколько прошло часов (судя по остро чувствовавшемуся голоду и не менее явной нехватке сна – немало), прежде чем я – в очередной раз, ни на что не надеясь, – потянула дверную ручку. Та поддалась – к моему удивлению. Еще больше подозрений вызывал тот факт, что по ту сторону порога никого не наблюдалось.

Но если я хотела шанс самой найти Диза – это был он. Выскользнув в коридор, я оглянулась по сторонам и поспешила скрыться за ближайшим поворотом. И только пройдя минут пять по темному лабиринту, остановилась. Черное резное стекло, заменявшее здесь стены, еле заметно пульсировало под ладонью. Я повторила пальцем завиток виноградной лозы – та потянулась следом, пытаясь обвиться вокруг моего запястья.

Дом, который построил Малфас… Их круг не зря прозвали архитекторами Ада. Им удавалось подчинять себе пространство, выворачивать его наизнанку и комкать, как ненужную промокашку. И даже после этого их творения пробуждались… живыми. Мыслящими – пусть и полубезумными, под стать своим создателям. Верными хозяину. Оказавшись в гостях, ты никогда не мог знать, что скрывается за очередной дверью. Мог спуститься в подвал, чтобы выйти на крышу – и пройти тысячу ступеней, оставаясь на месте. Я читала о таких домах. Заглянула одним глазком за фасад, спустившись в библиотеку. Теперь предстояло применить знания на практике.

Как можно ярче я попыталась представить себе Диза – смерть и нарциссы, лукавый взгляд зеленых глаз и по-мальчишески задорную улыбку. Не серое равнодушие, которым он меня встретил. То, каким я его помнила по ГООУ. Да, игра, да, маска, но все это не могло быть ложью. Я отказывалась верить.

– Я знаю, что ты меня считываешь, – сообщила я стене. К виноградному усу присоединился стеклянный чертополох, пытавшийся прицепиться к рукаву. На всякий случай отняла руку: может, пока они и выглядели мило и безобидно, но позволить им утянуть себя в стену я не желала. – Так отведи меня к нему.

Потому что плутать по одинаково мрачным коридорам до скончания веков тоже не хотелось. А потом выяснить, что все это время я нарезала круги около своей комнаты.

Вместо ответа справа от меня в стене появился проход. Узкая винтовая лестница спускалась в темноту. Туда? Кровь, которой здесь, казалось, все пропахло, чувствовалась сильнее. И насколько мне не нравились темные, смыкающиеся над головой своды, спрятанные в стенах ходы, которые – готова поспорить – захлопнутся у тебя за спиной, вызывали у меня еще меньше энтузиазма.

С другой стороны, если бы Абигор хотел мне навредить, я бы тут не стояла.

Десятый виток я преодолела, тяжело дыша и, несмотря на все соображения безопасности, опираясь на стену. Словно не спускалась, а, наоборот, поднималась – хотя кто сказал, что это было не так? В окне на новом этаже вообще не было видно ничего, кроме двух терявшихся в тумане шпилей и горной гряды, чьи пики чернели далеко на горизонте. Напротив в темном стекле кто-то прорезал с полдюжины дверей. Посчитав, что дом не зря вывел меня именно сюда, я открыла первую.

После вчерашнего великолепия было странно видеть помещение, отделанное простой белой плиткой. Но и назначение у этой комнаты было… куда более функциональным. Под ногой тихо звякнула металлическая решетка слива; а слив в полу – это, поверьте, не та штука, которую вы хотите увидеть где-то, кроме душевой. В потолке над ним кто-то установил массивный крюк, по правую руку стояла железная тумба. Взгляд зацепился за скальпели и щипцы, при виде которых у меня сразу заныла нижняя семерка. Потом – за кусачки и иглы, за изогнутый серпом нож с каменным лезвием…

– Что ты здесь делаешь?

От раздавшегося за спиной голоса я невольно дернулась, чуть не опрокидывая поднос на пол. Хорошо, что рассыпаться инструментам не дал Диз. Плохо, что от таких подкрадываний я быстро поседею.

– Тебя искала, – буркнула я, потирая ушибленный локоть.

– Моя комната дальше по коридору.

– Что это за место?

И почему дом привел меня в эту… пыточную, когда я думала о Дизе? Тот взял один из скальпелей и с задумчивым видом покрутил в пальцах.

Подумав, на всякий случай я сделала шаг назад.

Ничего личного. Но с некоторых пор у меня развилось неприятие людей – и демонов, в особенности демонов! – с колюще-режущими предметами, находящихся в непосредственной близости от меня.

– Детская… – наконец сообщил он и снова умолк. Между бровей пролегла складка, пока он пытался подобрать следующее слово. – Учебная. Воспитательная.

Я огляделась. Воспитательная? И чему же здесь можно было научить?

– Никто не рождается без страхов. Ни мы, ни вы. А страх боли – первый из них. Он инстинктивен. Помнишь, ты рассказывала мне про инстинкты?

Да. И кое-что другое я тоже помнила. «Страх убивает». Один из многочисленных пунктов в своде правил, по которым играл Ад. Но избавлять от страха такими способами…

– А еще боль – хороший учитель. Никогда не задумывалась, как получилось, что демонов, неспособных на верность по своей природе, удерживает такая строгая иерархия? Боль со временем перестаешь воспринимать, урок остается. Навсегда запоминаешь, почему ослушаться отца не посмеешь.

Когда-то, оказавшись с ним внутри круга призыва, я спросила, больно ли ему. В ответ он смерил меня удивленным взглядом – теперь я знала почему. Потому что он через все это проходил. Потому что сломанная вчера рука – и вправду сросшаяся за ночь – была лишь предупреждением, демонстрацией силы. Ничем по сравнению с тем, что ему пришлось пережить раньше. По сравнению с чувством собственной беспомощности, с пониманием, что бежать некуда, даже если бы ты мог…

– Не смей.

Если бы Диз целился в меня, у меня не было бы ни одного шанса отскочить. Я не успела заметить, как он выбросил вперед руку, даже не услышала. А теперь оставалось только хлопать глазами, глядя на вонзившийся в стену у меня за спиной скальпель.

– Не смей жалеть. Ни меня, ни кого-либо еще. Жалость здесь тебя убьет.

А как можно отреагировать на подобные заявления иначе? Пусть они сделаны таким отстраненным тоном.

– И перестань смотреть на меня полными ужаса глазами, – велел он. – У меня не выросла вторая голова, знаешь ли.

Да, ты просто рассказал о своем беззаботном детстве. Я сжала руку в кулак, чувствуя, как ногти впиваются в кожу.

«Лучший сын»… Что нужно сделать – что нужно выдержать, – чтобы получить такой титул от отца вроде Абигора? Я издала нервный смешок.

– А просто любить детей вы не пробовали?

– Интересная концепция, – согласился со мной Диз. – Но сомневаюсь, что она найдет здесь понимание. Все еще не хочешь уйти отсюда?

– Хочу, – созналась я. – Очень. У вас тут… стремно. Дом Малфаса, куча демонов, и, кажется, твой отец начинает подумывать о том, чтобы пустить меня на эксперименты. А мне их в ГООУ хватило. Только я не могу. Пока ты не ответишь на мои вопросы.

Наконец мне удалось вызвать у него хоть какое-то подобие усмешки. Не улыбки. Кривой и лишенной привычного тепла. Но все одно – она была лучше каменного выражения на его лице.

Шаг за шагом, как говорила Райли.

Шаг за шагом.

– Ты все-таки обожаешь вести допросы, ты это знаешь? – тяжело вздохнув, Диз зашел мне за спину. Я обернулась, стараясь не терять его из поля зрения. Демон легким движением руки вытащил вошедший в стену скальпель, осмотрел смятое лезвие и кинул его в бак для мусора. – У меня ни одного шанса от тебя отделаться, верно?

– Ни единого.

Он медленно склонил голову, принимая ответ.

– Тогда пойдем.

На этот раз за дверью оказался не коридор, а бледная зелень газона. Удобно, должно быть, иметь такой дом: не нужно ни лифта, ни лестниц, из любой комнаты можно выйти туда, куда пожелаешь, и не тратить на это силы и время. Если ты не заблудившийся гость, конечно. А еще безумно захотелось взглянуть на чертежи башни – должны же они были существовать хотя бы на стадии проекта?

Я запрокинула голову вверх: над нами раскинулся узорчатый стеклянный купол, выше просматривалось неизменно серое небо. Сомневаюсь, что его достаточно для вегетации. А значит, идея устроить зимний сад на крыше была опять не более чем попыткой повторить человеческую моду, не задумываясь о смысле и предпосылках.

Под кустом лилового рододендрона тень накрывала на стол. Дымчатые руки, имевшие относительно человеческие очертания, споро раскладывали приборы и неизвестно откуда доставали все новые и новые тарелки. Я почувствовала аромат свежесваренного кофе и сглотнула.

– Ешь, – коротко велел Диз.

Не обращая на слугу внимания, он занял один из стульев и подтянул поближе к себе пепельницу. Я подождала, пока тень, закончив дела, исчезнет, прежде чем присоединиться к нему. Покрытые серым налетом плети травы тотчас попытались обвиться вокруг лодыжек, но притихли под внимательным взглядом демона.

– Спасибо, не хочется.

Ложь далась нелегко. Никогда не была фанатом диет и голоданий – да и повезло мне, что не было особой необходимости. А тут вторые сутки без еды; при том, что ощущались они уже как четвертые. И аппетит, зараза, исчезнувший в ГООУ, тут решил пробудиться. Смешно – страдать по еде в мире мертвых. Разве так должно быть? Не обращая внимания на мои возражения, Диз наполнил чашку передо мной кофе и передвинул серебряную сахарницу на мою сторону стола.

– Тебе необходимо есть. Ты все еще жива и связана со своим телом. Если не хочешь умереть там от истощения, ешь.

– Спасибо, но я помню про шесть гранатовых зернышек.

И вернуться домой все еще хочу. Даже несмотря на то, что ничего хорошего меня там не ожидает. Диз не выдержал и закатил глаза.

– В этом все дело? Тогда ты должна помнить, что они были частью свадебного ритуала. Здесь никто на тебе жениться не собирается, так что ты в безопасности.

– Ты так говоришь, – я упрямо отодвинула чашку, – мифы утверждают иначе. Персефону обманом заставили их съесть…

Он фыркнул, перебивая меня.

– Посмотрел бы я на того кретина, который попытается обмануть Праксидику[30]. Не завидую ему. А теперь слушай, – затушив сигарету, он наклонился вперед. – Аидонеус[31] предложил ей тимаи[32]. Разделить с ним власть, стать равной ему. Сколько мужчин, по-твоему, готовы пойти на подобное что тогда, что сейчас? И Персефона приняла предложение. А в знак того, что переходит из дома матери в дом мужа, съела преподнесенный им гранат. Все. Никакого злого умысла, ничего. Это просто еда. Она не привяжет тебя к Хтону. Если хочешь, я поклянусь.

В зеленых глазах все еще ничего не отражалось. Но я знала его. Диз мог утверждать, что вся его мимика была игрой, мог стереть ее с лица в одно мгновение – чтобы напомнить, что он не человек, или, по меткому выражению Каталины, когда вел себя как обиженный пятилетка. Важнее были поступки. А они сейчас говорили не о равнодушии. Я бросила пару коричневых кристаллов в кофе и размешала, прежде чем пригубить его.

– Не надо. Я верю тебе.

Потянулась за молоком, но Диз остановил.

– Миндальное. Тебе не понравится.

Определенно не понравится. Я обозрела расставленные блюда. Пористый белый хлеб, пиалы с медом – от опалово-белого до янтарно-рыжего, черника россыпью в медной плошке; сандвичи с огурцом, красные яблоки в черной стеклянной миске, расколотый гранат… Никакого масла. Яиц. Сыра.

– Скажи честно, демон войны – веган? – немного нечетко спросила я, с наслаждением откусывая от бутерброда. – Почему у вас на столе нет мяса?

И в ГООУ Диз в основном брал вегетарианские блюда. Подлив мне еще кофе, он вылил остатки себе в чашку и теперь один за другим кидал в черную жидкость кристаллы сахара. Две штуки, три. Четыре. Шесть… Я запихнула остатки сандвича в рот, пытаясь воздержаться от комментариев.

– Тебе это может показаться странным, но в мертвом мире проблемы с животноводством. Скот не выживает… И не только он. Но если тебе нужно мясо, в окрестных лесах водятся змеи. В городе внизу их ловят и коптят, могу послать, чтобы купили. Или у одного из моих арендаторов есть улиточная ферма.

Заманчивое предложение. С такими вариантами действительно станешь вегетарианцем.

– У тебя есть арендаторы? Серьезно? – Диз кивнул, как будто это было чем-то само собой разумеющимся. – Черт возьми, я-то думала, ты нормальный парень, а ты, оказывается, тиран и сатрап.

– Только тиран, – ухмылка вышла кривой, будто он отвык уже улыбаться. – И рабовладелец.

– Как вы здесь вообще живете?

Без мяса и молока – зато с феодальным строем. Демон пожал плечами.

– Зато, поскольку многие из местных богов являются богами плодородной земли, у нас нет проблем с растениеводством. С большинством растений – некоторые все же требуют больше солнца, чем мы можем им предоставить. Приходится выращивать их под искусственным освещением или импортировать от вас.

– Вы можете перевозить товары из-за Границы?

Я думала, попасть сюда – это подвиг, а оказывается, челноки шастают в Ад с ежедневными рейсами.

– Психопомпы могут. Но очень мало и очень дорого. Твой кофе, к примеру, обойдется примерно в семь сотен евро.

Я осторожно поставила чашку на стол – тонкий полупрозрачный фарфор и так не вызывал доверия, разобьется, в жизнь не расплачусь – и только после этого позволила себе закашляться.

– А мне еще говорили, в Москве цены высокие…

В Аду они были выше. А ведь в этой башне имелся не только кофе. Картины. Предметы искусства. Техника вроде его планшета. Сигареты, которые он курил одну за другой.

Взяв из миски яблоко, я забралась с ногами в кресло и приготовилась слушать дальше, но у Диза были другие планы. Стоило ему убедиться, что я наелась, как он перешел к вопросам, волновавшим его сильнее.

– Что ты здесь делаешь? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Сижу, – в тон ему ответила я. – На тебя вот смотрю.

И увиденное мне не то чтобы не нравилось… Но казалось неправильным. Нет, я искренне радовалась тому, что он был относительно цел и здоров. Но не таким я ожидала его увидеть.

А еще он казался чужим. Дело было не только во внешности, в нечеловечески пустом выражении лица, в отсутствии амулетов – взгляд машинально опустился к запястьям, обычно скрытым под широкими кожаными браслетами. Отсутствовали не только они: жадеитовые четки, тигровый глаз, старые бусины резного гагата, связка серебряных подвесок на черном шнурке – ничего не было, Диз оставил только кольцо-хеликс в левом ухе. И это пугало. Без артефактов он странным образом казался еще опаснее.

Но еще сильнее нервировало другое. То, как он не замечал слуг (из-под земли – в прямом смысле этого словосочетания – выскользнула тень и положила на стол перед ним новую сигаретную пачку; я съежилась в кресле, когда она прошла сквозь подлокотник, покидая оранжерею). То, как легко говорил об аренде и рабстве.

Здесь он был не Дизом из IT. Здесь он был Амаветом, сыном Абигора.

Намек он предпочел пропустить мимо ушей. Тогда я вздохнула и ответила серьезно:

– Я здесь, потому что я твой друг.

Ладно, причина была не совсем в этом. Под его тяжелым взглядом я забралась еще глубже в кресло. Не только в этом. На миг мелькнула мысль, что Диз сейчас озвучит все то, что я сама боялась произнести вслух; рассмеется над глупой влюбленной девчонкой, спустившейся за ним в Ад. Ну, право, кто так делает? Надо было попросить у Райли «забудь свои печали»; попробовать снова вышибить клин клином. Не соваться туда, где даже дышать опасно.

– Знаешь, у меня много друзей, но ни одному из них в голову не пришло отправиться сюда, чтобы узнать, как мои дела, – начал он с непроницаемым выражением лица. Я же говорила. За этой фразой последует список моих прегрешений. – По-моему, такой подвиг заслуживает как минимум звания лучшего друга.

Это было бы даже мило, если бы не прозвучало с откровенной издевкой. Ладно, Диз, так я тоже могу. Я схватилась за чашку в попытках успокоиться: пальцы мелко подрагивали. От обиды, от сдерживаемой все эти дни тревоги, от напряжения последних месяцев? От всего вместе.

– Мне бы не пришлось, если бы ты дал знать, что с тобой все в порядке, – едко заметила я. – Тебя забрали из больницы, а потом ты пропал. Что я должна была думать?

– А что ты подумала?

– Что ты… мертв, – слово, на которое я поставила себе запрет, далось с трудом. Задержалось на губах колючим инеем да так и не ушло до конца. – Или что твой отец исполнил свою угрозу. Что ты предстал перед судом Гаапа.

– Допустим, ты узнала, что предстал. Что дальше?

Дальше я бы сделала все, что в моих силах, чтобы помочь. Пусть и возможности у меня не было. Если он не возвращался в ГООУ из-за того, что пошел против Мора, я бы рассказала, как все произошло на самом деле. Он сам поделился со мной официальной версией: я его заставила. И это было правдой – не всей, но единственной частью, которая имела сейчас значение.

Если бы я могла, заняла бы его место.

А в реальности оказалось, что помощь моя ему не нужна.

Кофе обжег замерзшие губы, но так и не сумел согреть.

– Жить надоело? – хмыкнул Диз, читая все по моим глазам.

Нет. Но раз все так сложилось…

Пусть подавятся.

– А почему ты принял на себя мое проклятие?

Он поморщился.

– Не по той причине, которую ты предполагаешь. Никакого благородства…

– Знаю, – перебила я его, – знаю, что за этим стоял Абигор, знаю, что целью была не я.

Как сказал его отец? Я делаю Диза предсказуемым?

– Но ты мог не вмешиваться. Остаться в стороне. В ГООУ. Почему ты так не поступил?

– Потому что это было бы несправедливо. Ты не имела к этому отношения.

Несправедливо. Неправильно. В первый раз он помог мне по той же причине.

Дело было не во мне, и от этого становилось немного горько.

– И я здесь потому, – вместо этого сказала я. И понадеялась, что он не услышит в моем голосе досаду. – Тогда, осенью… если бы не ты, я бы умерла еще полгода назад. Я пришла вернуть долг.

Моя жизнь в обмен на его.

– Иначе было бы… несправедливо.

Диз распечатал пачку и достал из нее сигарету.

– Это не долг. И я в нем не нуждаюсь. Можешь возвращаться.

Ну, хватит.

– Прекрати! Прекрати вести себя со мной так, будто я незваный гость, а ты всеми силами пытаешься выпереть меня отсюда! – В принципе, это соответствовало действительности, но… – Если ты не хотел меня здесь видеть, сам виноват! Ты не мог ожидать, что я просто забуду, словно тебя никогда и не было. Если мне здесь не место – пожалуйста! Но я тут из-за тебя. Потому что ты не мог сообщить, что ты жив. Потому что за все это время ты не соизволил написать хоть строчку. Хоть слово! Одного слова мне бы хватило!..

Тонкий фарфор все-таки не выдержал накала страстей и лопнул. Я пристыженно замолчала. Я не собиралась срываться. Не планировала вменять ему свою глупую выходку в вину. Но не сдержалась.

– Я возмещу, – буркнула я, стряхивая с пальцев осколки и кофейные капли.

– Оставь, – отмахнулся он от меня. – В этом доме три доверху забитых фарфоровых кабинета, чашкой больше, чашкой меньше… Я написал Лине.

Жалко, что у меня в роду не было василисков. Или еще кого-нибудь, кто мог убивать взглядом. Каталине, значит…

– Она тебе не передавала?

Нет. Последним ее сообщением было «Сама узнай». Поняв все по моему мрачному виду, Диз пробормотал что-то себе под нос и протянул салфетку.

– Попробуй ее простить, – посоветовал он. – Судьба оракула не из простых: ты знаешь будущее, но не имеешь права его изменить. И если она тебе не сказала, у нее были на то причины.

Которые мне уже заранее не нравились. Хотя бы потому, что получалось, я должна была оказаться в Аду.

– Ты написал ей, но не мне. Почему ты не ответил ни на одно мое письмо?

– Не мог.

И этому должно найтись логичное объяснение. Я старательно вытерла ладони и промокнула испачкавшийся рукав, прежде чем поднять на него глаза.

– Отец?.. Поэтому ты сейчас не в ГООУ? Что он от тебя теперь хочет?

– Это тебя не касается, – отрезал он.

Черта с два.

– Ответь на один вопрос, и я уйду.

– Если тебе не понравится ответ, ты просто решишь, что я солгал.

– Не решу. Поверю. Скажи, что находишься здесь по своей воле, и я отстану.

Только не вздумай соврать мне сейчас. Потому что это будет концом.

Я рассматривала пятна на кофте – одинаково бурые от крови и пролитого кофе. По законам жанра в повисшей между нами тишине я должна была услышать тиканье часов – но я не видела в башне ни одного циферблата.

Молчание было мне ответом.

– Теперь ты уйдешь?

Я медленно качнула головой. Выдержала недоверчивый взгляд зеленых глаз – неужели думал, что я его брошу?

Не брошу.

Ладно, Рапунцель. Будем вызволять тебя из башни.

– Ты обещала, – с нажимом напомнил Диз.

– Нет, – легкомысленно ответила я. – Я уточнила, что отстану, если ты здесь по своему желанию. А это не так.

Сейчас он казался таким же раздраженным, как я пару минут назад. Мысленно я поздравила себя: мне таки удалось вывести его из равновесия. Он даже на человека становился понемногу похож. Диз скомкал в пальцах сигарету и повертел в руках пачку, словно думая, достать следующую или на меня никакого табака не хватит. Я, наоборот, расслабилась. Вид злившегося демона, как ни странно, успокаивал, а эйфория от принятого решения ударила не хуже адреналиновой.

Теперь я знала, что делать. Понятия не имела как, но я получила подтверждение, что нахожусь сейчас там, где должна. А с остальным действительно по ходу дела разберемся. Вместе.

– Уходи.

– И не подумаю. – Я потерла яблоко об относительно чистый отрезок рукава и откусила. – Твой отец не гнушается физическим насилием, тебя держат взаперти, и здесь откровенно нездоровая атмосфера. Из таких мест друзей вытаскивают, а не бросают их там. Черт, да в таких местах никого не бросают!

– И многих вытащила? – ровно поинтересовался он.

Ни одного… ни одной. И мы оба это понимали. Как и то, что по этой самой причине я не смогу пройти мимо.

– Не делай из меня жертву домашнего насилия, – попросил он. – Все равно непохоже.

Тут он ошибался. Мне повезло – я выросла в любящей семье, где никто и не подумал бы поднять на меня руку. Но даже я знала, что такое абьюз. И понимала, что пытки могли быть далеко не самой страшной его частью.

– Не смей, – Диз откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Плавные движения, расслабленная поза, только костяшки пальцев, обхватывавших подлокотник, побелели. – Не жалей. Не сочувствуй. А лучше – возвращайся в университет.

– Диз, – я подавила желание наклониться к нему и накрыть его руку своей ладонью. – Мы уже выяснили, что я не уйду. И у тебя нет никаких рычагов воздействия, чтобы меня заставить. Ты не причинишь мне физический вред, в моральном я тоже сомневаюсь, вернуть меня в ГООУ против моей воли у тебя не получится, и по сути, единственное, что ты можешь мне сделать, – это запереть меня где-нибудь, раз я тебе так мешаю. Поэтому смирись: пока я здесь. Я уйду. Но только когда сама так решу.

Зеленые глаза распахнулись, и под бесконечно усталым взглядом мне стало неловко. Нахмурившись, Диз потарабанил пальцами по подлокотнику. Подождал. Ничего не происходило.

– Данте, – тихо позвал он.

Безответно. Диз окликнул его еще раз.

– Наверное, получает от твоего отца очередные распоряжения на мой счет, – предположила я.

Неодобрительно посмотрев на меня, Диз поднялся.

– Пойдем. Провожу тебя до твоей комнаты.

– Все-таки решил меня запереть? – с веселым изумлением спросила я, оставляя на столе яблоко.

Не верилось, что он последует моему предложению.

– Нет. Можешь находиться где хочешь. Но твою безопасность я могу гарантировать лишь там. Только к окнам не приближайся, – подумав, добавил он. – Вдруг ты не понравишься горгульям.

Серые плети травы радостно оживились, стоило опустить ноги, и опять попытались опутать лодыжки. Я поспешила за Дизом, уже выходившим из оранжереи и галантно придерживавшим мне дверь.

– А если я хочу пойти с тобой? – зацепилась я за данное мне разрешение свободно передвигаться по башне.

Он измученно вздохнул.

– Мне нужно работать. И в ближайшие часы у меня не будет возможности на тебя отвлекаться.

Снова я почувствовала себя неудобно. С точки зрения Диза я наверняка была обузой: слабая, неспособная себя защитить, требующая внимания, чтобы меня не угораздило вляпаться во что-то еще, пока его не будет рядом… Но я не могла его отпустить. Не здесь. Как бы мне ни было стыдно – а я правда чувствовала стыд.

До первого поворота коридора.

Потому что покушения на твою жизнь имеют такое свойство – отвлекать от угрызений совести.

Я опять проморгала, как все произошло. Только и успела заметить, что Диз, шедший справа от меня, оказался позади. И услышать металлический звон.

Я оглянулась. Кинжал лежал на полу, лезвие было чистым. Диз, повернувшийся ко мне спиной, повел плечами: в прореху на футболке я увидела, как кожа меняет цвет с серого на более человеческий.

– Не надоело? – спросил он в пустоту.

Полумрак на том конце коридора не ответил. Зато из ниоткуда возник рыжий мужчина. Играя на публику, он крутанул в воздухе шпагой и сделал выпад. Молниеносно – будь я его целью, ни за что бы не уклониться.

Но я его больше не интересовала.

Выставив вперед руку, Диз парировал удар предплечьем. И снова раздался металлический лязг, когда клинок ударил по сереющей коже. Противника это не смутило, он опять атаковал. Его манера ничуть не походила на скупые, четко просчитанные движения противника Диза из фехтовального клуба. Рыжий рубил, не сдерживаясь. Диз защищался; серые кляксы одна за другой распускались на коже и исчезали, чтобы в следующий момент появиться в другом месте. И хотя у меня не было сомнений, что, даже безоружному, ему ничего не грозит, когда рыжий достал из-за пояса второй кинжал, я не выдержала.

Демон ощущался как запах гари после пожара и конский топот, беспокойство перед неизвестной бедой. Я отступила к стене; спрятала руку за спину, чтобы никто не заметил движения. И начала плести. Мы с Максом повторяли это заклинание десятки раз – у озера, где никто не видел. «Для самообороны, – говорил он. – Пригодится». Оказался прав. Петля вокруг горла, чтобы лишить воздуха. Не нанесет вреда, но на мгновение его отвлечет. Вторая – по ногам, потеря равновесия и еще одна секунда задержки. Даже если ничего не получится, появится шанс. И самая главная часть заклинания, щупальцем заскользившая от его позвоночника к солнечному сплетению.

Осталось только найти силу. Здесь это было легко, проще, чем в ГООУ. Только забыть о больничной палате, почувствовать по-настоящему пол под ногами, тепло, которым тянуло от стеклянной стены. Позволить этому месту пустить корни в себе – и с силой дернуть за нити заклинания, наматывая их на кулак.

Рыжий рухнул как подкошенный. Диз машинально сделал еще шаг назад, прежде чем перевел на меня удивленный взгляд.

– Что? – нервно отозвалась я, распуская магию. – Он собирался тебя убить!

– Не преувеличивай. Он всего лишь хотел поздороваться, – не согласился со мной Диз и в задумчивости попинал тело носком кроссовки. – Чем ты его?

– Помнишь харперовскую глушилку? Макс показал заклинание, которое лежит в его основе.

– Макс показал… – протянул Диз. – Встретишь, передай ему мое уважение.

Я бы сказала ему, куда и каким маршрутом послал бы его Макс вместе с уважением, но у меня были проблемы поважнее. Рыжий все еще не подавал признаков жизни. Заклинание, удавшееся одному из предков Райли, создавалось с единственной целью: убить. Выдернуть всю магию из тела, всю душу. С людьми и слабыми гени оно срабатывало как надо. С демонами было сложнее: даже чтобы оглушить одного из них, потребовалось бы гораздо больше силы. Но я-то сильной никогда не была…

– Он мертв? – голос внезапно охрип.

– Нет, конечно. Но на твоем месте я бы теперь спал с открытыми глазами: Соррел этого не простит. Ты нажила себе еще одного врага.

Замечательно.

– Кто он вообще такой?

– Мой брат.

Еще лучше.

– Брат – в смысле как вы все называете главу круга отцом?

– В смысле, что он и есть наш отец. Знакомься, Соррел. Росс… Как он там себя в этом десятилетии называет. Сын Абигора и… Слушай, – он легонько пнул тело, – как твою мать зовут? Все время забываю.

– Я думала, у тебя сестра, – растерянно сообщила я Дизу.

– И сестра тоже. Родная. – Диз медленно обошел рыжего по кругу и наклонился за шпагой. Лезвие хрустнуло и переломилось пополам в серых пальцах. – А еще с полдюжины единокровных братьев и сестер. И готов поспорить, что единоутробных не меньше, но с ними я не знаком.

Тело еле слышно застонало. Село, с третьей попытки, но все же. Диз отбросил в сторону сломанное оружие и протянул ему уже человеческую ладонь, предлагая опереться. А я почувствовала облегчение: все-таки убийство родственников никогда не сказывается положительно на отношениях.

Внешне брат Диза унаследовал мало от Абигора. Среднего роста, жилистый и… красный. Под въевшимся в кожу загаром пробивался медный подтон, веснушки смотрелись на лице брызгами крови. Про волосы и говорить нечего – чистый пожар.

– Чем она меня? – спросил он, поднимаясь. Помотал головой, словно большой лохматый пес.

– Глушилкой.

Даже глаза его были красными, цвета спелой вишни, обнаружила я, когда он с неожиданно острым интересом посмотрел на меня. Насторожившись, я переместилась поближе к Дизу.

– О, прекрасная мадемуазель… – начал рыжий; Диз закатил глаза.

– Не обращай на него внимания, – посоветовал он мне. – В последний раз он выбирался на Землю еще во времена Гейне.

– С первого взгляда вы буквально лишили меня земли под ногами. Не соблаговолите ли вы…

Я даже не поняла, в какой момент у меня в руках оказалась оторванная конечность – слишком быстрыми были движения, человеческому взгляду не уследить. Только увидев капли крови на светлом мраморе, вздрогнула и разжала пальцы. Рука упала на пол и рассыпалась прахом.

– Сердце не надо, – торопливо отказалась я, пока пальцы оставшейся руки не успели до конца погрузиться в грудную клетку.

– Это согласие?

Ответить я не успела: одна из стен раскрылась, пропуская темнокожую женщину в белом брючном костюме. Обозрев открывавшуюся взгляду экспозицию (мрачный Диз, пребывающая в замешательстве я, рыжий с зараставшей на глазах культей достал из-за уха сигарету и невозмутимо курил), она нахмурилась.

– Амавет…

– Это не я, – откликнулся он. – Я помню. До ужина гостей не калечить, на ужине все должны выглядеть прилично.

Какое, однако, гостеприимство. Женщина кивнула.

– Одом, тебя хочет видеть отец.

Отсалютовав нам сигаретой, рыжий проследовал за ней. Рука у него отросла уже до запястья.

– Ненормальный… – прошептала я, когда они скрылись в стене.

– Нормальный. Просто норма здесь другая.

– Он себе правда руку оторвал?

– Заживет быстро. Зато на тебе теперь его кровь.

Вот оно что… Мне резко поплохело – хотя, казалось бы, после подобной расчлененки куда хуже? Я опустила взгляд на измазанные красным ладони. Кровь не зря использовалась во многих ритуалах. Не только как источник магии, но и как привязка. Умелому магу одной капли могло хватить, чтобы подчинить себе человека. А здесь ее было гораздо больше…

Срочно захотелось в душ, смыть ее, оттереть жесткой мочалкой, пока даже воспоминаний не останется и не будет больно.

– Дай сюда руки.

Диз взялся за мои запястья и прикрыл глаза. Чужая кровь жгла кожу, и не только в метафорическом смысле.

– Отслеживающий маячок, сканер, ментал… – Алые капли потянулись к нему, впитываясь в его ладони. – Я снял, что смог, но будь осторожна. В том, что касается магии крови, Соррел хорош.

Не сомневаюсь. Диз открыл глаза и ухмыльнулся:

– Знаешь, а я был не прав, когда сказал, что здесь на тебе никто жениться не собирается. Но на твоем месте я бы не стал принимать предложение.

– Почему это? – невольно заинтересовалась я.

Не то чтобы я планировала. Вопреки заверениям Диза, Соррел все равно казался психом. Но это был первый раз, когда Диз решил дать мне совет по поводу личной жизни.

– Потому что у него уже было семь жен, все из гени. Если хочешь, я тебе их покажу.

– Они живут в башне? При том, что бывшие?

Я удивилась. На их месте я и на минуту без необходимости тут не осталась бы.

– Зачем? Хранятся у него в комнате, в баночках и шкатулочках. Сердце от одной, селезенка от другой…

Я ошибалась – хуже всегда было куда.

– Проводи меня в комнату, – тихо попросила я.

Теплая вода могла смыть кровь, но не избавить меня от представлявшихся банок с анатомическими препаратами. На секунду прикрыв глаза и увидев их же, но уже в склянках с формалином, я вздрогнула и поняла, что из-под душа пора вылезать. Взяв со стоявшей у бассейна козетки льняное полотенце, кое-как обтерлась и открыла дверь, но… В комнате кто-то был. Густая чернильная темнота заполнила ближайший к окну угол. Я подобралась и приготовилась ударить, когда из-за балдахина показался Данте.

«Что ты здесь делаешь?» – хотелось спросить, но стало страшно. Я замерла, схватившись за висевшие на шее амулеты. Капли с влажных волос стекали, холодя голую спину. Одна за другой, медленно, отсчитывая секунды, пока я не могла оторвать взгляд от черной, сливавшейся со зрачком радужки.

Спустя полгода я все еще его боялась.

И ненавидела за это.

– Обед, – первым нарушил он молчание.

Стоявший за его спиной кофейный столик был сервирован на одну персону. Опять что-то овощное. Я собралась было поинтересоваться, не сменился ли мой статус с гостьи на пленницу и с чего вдруг обед приносят в комнату, но заметила посторонний предмет на кровати. В ноги кто-то положил тубус из сероватой кожи.

– Что это?

– Не знаю.

Врет или нет? Я медленно подошла. От тубуса разило магией, древней, вызывающей почтение. Но не опасностью. У той был характерный запах, резкий и едкий – и острый, как осколки хрусталя. Поколебавшись, я обмотала руку покрывалом и сняла крышку; листки папируса выпали на расшитую ткань, пришлось собирать. А выцветшими от старости чернилами на них была изображена…

Я выронила листок с печатью призыва из рук.

Три корня: гени, даймон и психопомп…

Некоторые вещи, как ни хочешь их забыть, из памяти не стираются.

Такие, как парализующий волю страх.

Такие, как горящий золотом узор, цена которого – всего-навсего твоя жизнь.

Данте все еще стоял рядом, жадно наблюдая за мной. Я понятия не имела, как он попал в башню: он принадлежал другому кругу, кругу Данталиона, а вырос и вовсе при круге Гаапа. Почему называл Абигора отцом. Но начинала догадываться.

Не знаю, что он прочитал на моем лице, но, когда я повернулась к нему, склонил голову. Еле заметно, чтобы показать, что разница между нами не так велика. Достаточно, чтобы подтвердить мое положение.

– Отведи меня к Дизу, – приказала я. – Сейчас же.

Если бы не знала, куда меня вели, все равно догадалась бы, чье здесь королевство. Ни дать ни взять офис стартапа, расположившийся в бывшей промзоне: шероховатые стены, с которых сбили стеклянные украшения; простая мебель, призванная выполнять свои основные функции, а не радовать глаз; пол, покрытый не мрамором и не старинными коврами, – то же стекло, из которого выросла башня, все в трещинах и сколах… И стена, на которой от пола до потолка висели экраны.

Не существовало карты Ада.

Слишком быстро менялся рельеф. Нижний мир был менее материален, чем Земля. Он был… хаотичен. Имелось несколько стабильных точек, где Граница была тоньше и близость к Земле диктовала свои условия. Но в остальном… Там, где гладь озера не нарушалась столетиями, мог появиться активный вулкан, войдя в лес, можно было обнаружить, что бредешь по пустыне. На лекциях это объяснялось низким коэффициентом террафактора, то есть пониженным содержанием магии, чьим источником была Земля как стихия. У нас на Земле больше всего было Воздуха (к слову, о правильно подобранных названиях), прародителя, если можно было так сказать, даймонов, – но любой магии хватало. Здесь, в самом мире, в его морях и скалах оставался только Огонь. Потому Хтон и сам был переменчив, как пламя.

Поэтому никто никогда не мог нарисовать карту Ада. Однако я смотрела прямо на нее.

– Как? – спросила я, почувствовав запах нарциссов.

Диз, на поиски которого отправился Данте, бросив меня посреди полупустого опенспейса, остановился справа, скользнув взглядом по невысохшим волосам. Я побоялась их сушить – опыт уже показал, что магия в Аду в моем случае становилась непредсказуемой.

– Дроны. Лучшее изобретение человечества в двадцатом веке.

Я обернулась. Было в его голосе и мимике что-то… что, будь он человеком, я бы назвала очарованностью.

– Дроны? Серьезно? Даже не пенициллин?

Диз пожал плечами. Ну да, какое дело демону войны до антибиотика, спасшего миллионы жизней. Вот оружие… Невидимое человеческому взгляду, незаметное в чистом, по-южному голубом небе. Способное в любой момент стереть с лица земли все, что ты когда-либо знал… Я поежилась. Извините, но красоту оружия я оценить не в состоянии.

– И никто не против, что над их головами летают машины для убийства?

– Беспилотные аппараты для дистанционного наблюдения местности, а также анализа и оценки динамики ее изменений, – поправил меня он. Только будь я проклята, если поверю, что они не начинены ничем опасным. – Но ты права, факт, что большинство наместников застряли в Средневековье и слабо представляют себе, что это такое, облегчает задачу во время переговоров.

На наших глазах в левом нижнем углу земля пошла трещинами, пропуская рвущуюся на поверхность горную гряду. Один за другим острые пики взмывали вверх в режиме реального времени.

– Крис?

Никто не отозвался, и Диз постучал сидевшего в крайнем ряду парня с блондинистым ежиком по плечу. Тот откинулся на спинку кресла и с удивлением посмотрел на нас. На меня. Я подавила в себе желание спрятаться за Дизом. С момента моего появления в офисе (а иначе назвать это помещение язык не поворачивался) мне уже досталась щедрая порция полных любопытства взглядов от всех сотрудников, кроме сидевшего в противоположном углу трехголового подобия осьминога, разговаривавшего по двум гарнитурам сразу. Но настолько откровенно меня никто не рассматривал. Блондин снял наушники и повернулся к Дизу.

– Что?

Диз кивнул на экран.

– Отправь кого-нибудь взять пробу. Если это надолго, зафиксируй и разошли обновление по сети.

– Сделано уже, – он нахлобучил наушники обратно и вернулся к поделенному пополам монитору ноутбука: на левой стороне повторялось изображение со стены, по правой шел боевик.

Все выглядело так буднично и обыкновенно… Но не это было странным. Парень потянулся к стоявшей на самом краю заваленного бумагами стола кружке и попытался не глядя отхлебнуть из нее. Промахнулся, увлекшись картинкой; сам себе дал краем кружки по зубам и, скривившись от боли, потер челюсть.

Крис не был демоном.

Дело было не только в отсутствии хищной грации, с которой передвигались представители кругов. От него веяло теплом. Слабым, но не было ощущения холодного ветра в закрытой комнате.

– Что случилось?

Задумавшись, я не сразу сообразила, что Диз спрашивал меня.

– Мне нужно тебе кое-что показать.

Демон равнодушно посмотрел на тубус в моих руках и сверился с планшетом.

– У меня сейчас встреча. Ты способна молча посидеть полчаса или мне зайти к тебе после нее?

Выбирая между комнатой, чья пустота нервировала меня так же сильно, как общество Данте, и беспардонным разглядыванием я выбрала второе. Диз придержал мне дверь, пропуская вперед.

– Значит, у тебя тут Amaveth Maps[33]? – неловко пошутила я, выходя в коридор.

– Можно и так сказать.

– А Крис…

– Был человеком.

А стал кем? Но спросить мне не дали.

– Молча, – напомнил Диз, открывая дверь в переговорную.

За столом его уже ждал посетитель. Козел в бархатном камзоле нервно вздрогнул при нашем появлении и оправил кружевной воротник длинными холеными пальцами. В отличие от остальных, он не разглядывал меня как диковинку: лишь на мгновение глаза с горизонтальными зрачками посмотрели в мою сторону, после чего он вновь опустил взгляд. Диз, не заморачиваясь представлениями, указал мне на место на дальнем конце стола, а сам сел напротив козла. Тот дернул ухом и неожиданно приятным баритоном поприветствовал «властителя Нуороа, Фирке и Ааргешо и завоевателя Шеел-Ар». Я с интересом покосилась на Диза, который невозмутимо предложил перейти к делу.

Простой айтишник, ага. Совсем-совсем простой.

Сидеть молча оказалось невыносимо скучно. Я с трудом сдерживала зевоту, пока Диз спрашивал про договор концессии; рассматривала пересушенную кутикулу (ох и досталось бы мне от Райли за нее), когда они обсуждали минусы возвратного лизинга; и украдкой следила в стеклянной столешнице за отражением Диза, договаривавшегося об условиях. Наконец козел, все так же робея, встал, чтобы поклониться на прощание.

– Он тебя боялся, – заметила я, стоило двери закрыться.

– Разумеется, – Диз снова уткнулся носом в планшет. – Так что ты хотела?

Спросить почему. Но для этого еще найдется время. Серый тубус перекатился по столу, Диз перехватил его у самого края. Снял крышку, достал пергамент и нахмурился, увидев то же, что и я часом ранее.

Ритуал вызова Иркаллы. Тот самый, для которого Мор подчинил себе Ребекку, студентку-драконолога. Для которого убил дракона и чуть не уничтожил меня.

Ход которого нарушил Диз, за что должен был понести наказание – но вместо этого сидел передо мной, целый и невредимый.

Старый, забытый всеми ритуал…

На такой не наткнешься случайно. И то, что его описание хранилось в библиотеке Абигора, едва ли было совпадением.

– Откуда это у тебя?

– Кто-то подложил в комнату, пока мы были в саду.

В переговорной ощутимо похолодало. Наконец Диз поднял на меня взгляд.

– Это не я.

– Знаю.

Это было иррационально, но я верила. Здесь, в Аду, у меня не было союзников, и сомнения стали бы непозволительной роскошью. Поэтому я решила доверять Дизу. Вопреки всему, несмотря ни на что.

– Но это не объясняет, почему ты здесь и с тобой все в порядке.

Глава 4 Чудовища во сне и наяву

В комнате пахло пылью. Такой обыденный запах казался неуместным здесь, в башне, где все пропиталось кровью и Абигором, страхом и болью. Помещение представляло собой что-то среднее между музеем и кладовкой: по периметру стояли тяжелые дубовые витрины, под стеклом в свете канделябров холодно блестели клинки. Они же висели и на стенах: шпаги и рапиры, мечи и кинжалы, ножи всевозможных размеров и форм… Я не знала, почему Диз привел меня сюда. Просто следовала за ним, пока он обстоятельно рассказывал про экземпляры коллекции.

– Папский презентационный меч Климента Восьмого. Если присмотришься, увидишь на рикассо[34] изображение распятого Иисуса. Отец купил его из-за крестовины: оригинальное нижнее защитное кольцо, такое редко встретишь.

Узкое лезвие потемнело от времени, и гравировку было почти не различить…

– Тсеп-са, тибетский короткий меч. В этом всего сорок пять сантиметров. Он был скорее ритуальным: видишь рукоять? Это ваджра. «Алмаз» – или «молния». В любом случае нечто несокрушимое. Как видишь, зря так назвали, иначе бы он не оказался здесь.

Выкрашенная в бирюзовый цвет кожа ската на ножнах была украшена кораллами и жемчугом…

– Рукоять трости. Отец купил ее во Флоренции, когда жил там в тысяча пятьсот восьмидесятых. Лезвие скрывалось в дереве, и никто не предполагал…

Инкрустация шла золотом по всей длине кинжала подобно золотым дорожкам на моей коже. Неизвестный мастер изобразил химер и драконов – и это произведение искусства предполагалось прятать?

– Бирманский дха[35]…

– По какому принципу они размещены?

Не по размеру и типу. Не по веку – тут был и пятнадцатый, и девятнадцатый. Не по региону, восточное оружие смешалось с европейским.

– А должен быть принцип?

Не такого ответа я ожидала от Диза. Думала, задвинет сейчас что-то умное и малопонятное.

– Полагаю, принцип называется «как отец пожелает», – пояснил он, заметив мое недоумение. – Обгони, ритуальный меч нигерийского клана огун.

Из вежливости я посмотрела на ужасающего вида тесак и собиралась перейти к следующей витрине, но задержала на нем взгляд.

Что-то было не так.

Не с тесаком, нет. Разнообразные культы вообще отлично сочетались в моем представлении с убийственно выглядящими колюще-режущими предметами.

Но с остальным…

Почему после того, что сказал мне Диз в переговорной, я покорно пошла за ним? Не спорила, перестала задавать вопросы? Я помнила наш разговор там. Как Диз сказал, что тоже хочет мне что-то показать. Как мы спустились сюда. Но… Все было как в тумане.

– Это из его путешествия по Непалу уже в тысяча шестьсот шестидесятых. На рукояти – Гаруда, вахана[36] Вишну и заклятый враг нагов. Скажу честно, в жизни он не такой симпатичный.

Вырезанная из слонового бивня фигура изображала крылатого мужчину, сложившего руки в молитвенном жесте.

– Можно посмотреть?

Даже голос звучал чужим и далеким.

И тело будто онемело и перестало слушаться.

Диз пожал плечами:

– Вперед.

Я приподняла стекло витрины и достала кинжал; он оказался неожиданно легким. Но только после этого поняла, что было неправильно.

– Красиво, не так ли? Тонкая работа.

Костяная рукоять кинжала казалась теплой в ладонях – на контрасте с лезвием. Я провела пальцем по гравировке. Действительно красиво.

И выбросила руку с кинжалом вперед.

Никогда не думала, что лезвие входит в плоть так легко – и правда, словно масло разрезаешь. С другой стороны, я никогда не думала, что пырну кого-то ножом в живот. Длинные пальцы, уже не мои, сжались на рукоятке. Поздно.

Первые капли упали на пол, распускаясь рубиновыми цветами на белом мраморе.

Я подняла взгляд на него. В зеленых глазах читалось непонимание. Неверие. Обида, будто от кого-кого, а от меня он этого не ожидал.

– За что?..

Все смешалось: пыль и кровь, алые капли на полу и моих руках, зеленые глаза и темные, вспыхивающие рубиновыми искрами на свету…

– За что?..

– За семь жен, – ласково ответила я. – В баночках да шкатулочках.

«Диз» усмехнулся, отнимая руки от живота. Черты лица поплыли как восковые: нос стал короче, подбородок – массивнее. Волосы посветлели, принимая оттенок пролитой крови. Изменения происходили постепенно, будто пластилин у меня на глазах сминали и заново лепили из него человека.

– Как догадалась?

– Диз не умеет обижаться. Ты круто его скопировал: интонации, жесты… Но…

До последней ноты. Она оказалась фальшивой.

– Ударила же раньше. Не боялась ошибиться?

Нет. Но не объяснять ведь про запах нарциссов.

– А еще твой брат лучше воспитан: он бы не позволил мне самой доставать кинжал. И вообще удивился бы такой просьбе. Диз знает, что я недолюбливаю оружие.

Трансформация завершилась, передо мной стоял Соррел.

– В этом есть ирония, – заметил он, доставая из-за уха сигарету, – учитывая, что братец у нас сам по себе идеальное оружие. Но ты меня удивила. Не ожидал, что решишься меня заколоть. Не жалко?

– Вылечишься, – равнодушно бросила я, озираясь.

– Кого ищешь? Случаем не Амавета? Его здесь нет.

Нет. Не Диза.

То, что я сначала не могла разгадать – кроме странного поведения «Диза», – было отсутствием магии. Оглушающей пустотой, в которой проходила моя жизнь до последней осени. Я все еще помнила мир таким: без ощущения силы, без запахов и оттенков. Он снился мне каждую ночь.

– Асра, верно? – крикнула я в пустоту. – Его первая любовь.

Однажды он рассказал мне. О девчонке, которая была его самым близким другом. О маре, которая чуть не свела его с ума.

Мгновение, когда сон стал явью, было невозможно не заметить. Как гомон толпы для того, кто провел последний год в тишине, как чересчур яркий свет для прозревшего – он буквально валил с ног. Слишком много информации для привыкшего к человеческим ограничениям мозга. Я выдохнула, пытаясь успокоиться. Не первый раз. Так уже было, когда Сереш экспериментировал с ограничителями. Сложно только первые несколько минут, потом привыкаешь.

– Не любовь. Диз не умеет любить.

У девушки, появившейся в противоположном углу, была загорелая кожа и волосы белые как первый снег. Не обращая внимания на недовольного Соррела, она подошла ко мне. Спокойно, позволяя себя рассмотреть. Я воспользовалась разрешением. Строгое серое платье с воротником под горло выглядело скорее униформой, но я не обольщалась. Служанки не держат себя так надменно. Холеные пальцы блеснули в пламени свечей стеклянными когтями. Взглянув на меня, мара насмешливо поморщилась, два черных кусочка стекла, которые я сначала приняла за пирсинг, переместились с брови на скулу.

– Он очень старается всех в этом убедить, – не согласилась я. – И себя, и других. Так что вам от меня надо?

– Что планирует братец?

Я недоуменно моргнула. Удивительно, но рыжий умел становиться серьезным, когда хотел. Но не успела я высказать все, что думаю о подобных приглашениях на допрос, как ответила:

– Не знаю.

И прикусила губу.

Твою мать.

Туман опять вернулся, но на этот раз ощущения были знакомы.

Полгода назад. Осень. Глаза – нечеловеческие, повторяющие звездное небо. И затмевающее все мысли желание выполнить приказ.

Те глаза не раз мне снились. И далеко не всегда в кошмарах, наведенных Сагой. Макс знал, как я просыпалась с криком и долго не могла от них отойти. Как даже с амулетами не доверяла себе, не знала, что из моих действий было моей волей.

И теперь все повторялось.

– Зачем ты здесь? Ты не можешь провести его в Верхний мир, иначе его бы здесь уже не было.

– Не могу.

Сил не хватит. Я чувствовала, что могу вернуться сама. Но не забрать кого-то еще.

Оцепенение иногда отпускало и позволяло мыслить. Соррел не был Мором. Он работал проще, ему не нужно было лишить меня себя самой – просто подавить сопротивление. Но все равно было гадко. И страшно. На ощупь я нашла на шее шнурок и сжала серебряные подвески в пальцах. Диз никогда не дарил мне амулета против себя или своего круга – а даже если бы дал, после пересечения Границы он перестал бы действовать. Но так все равно стало спокойнее. У каждого свой якорь. Кто-то считает в обратном порядке, кто-то вспоминает маршрут до дома, а кого-то возвращает в реальность ощущение холодного металла в руке.

– Тогда почему он тебя позвал?

– Диз не звал меня.

Снова ответ против воли. И хочется промолчать, а слова сами рвутся наружу. Асра бросила на меня внимательный взгляд.

– Хочешь сказать, сама пришла? И осталась? – Соррел фыркнул, выпуская дым мне в лицо.

Зря. Страх быстро уступил место раздражению.

– Твой отец был очень гостеприимен, приглашая погостить у вас.

Не нравится? А правда может быть и такой. Со стороны мары донесся смешок. На этот раз я ответила сама, добровольно. До того, как чужая, давно смытая кровь начала разъедать кожу. Это позволило выиграть пару секунд, чтобы прийти немного в себя.

Я пошла на факультет демонологии, чтобы со мной никогда больше не случалось подобного. Чтобы больше не чувствовать себя беспомощной в такой ситуации. Проучившись семестр, поняла, что у меня нет шансов. Если перейдешь дорогу демону, тебя не спасет никакая молитва. Нет заклинаний, способных устоять перед их силой. Единственная надежда – сковать демона защитным кругом, но если не успел…

К счастью, у меня были и другие учителя.

– Не боишься дерзить? Я не Амавет, я убить могу. Ты ведь знаешь правила. Что случится с тобой здесь, отразится и на твоем симпатичном бренном теле. Или ты думала, что неприкосновенна?

– Я просто подозреваю, что ты не захочешь в открытую ссориться с Дизом, – призналась я. – Иначе что тебя останавливает?

Еще один честный ответ, который ему не пришлось вытягивать из меня. Я перестала сопротивляться – а в таких случаях люди (и не люди) имеют свойство расслабляться. Заклинания подчинения воли, как и прочий ментал, держатся на воле заклинателя. Лиши сознания, сбей концентрацию – и окажешься свободен. Плетение, получившее имя давно погибшего Харпера, было почти закончено, когда Соррел его заметил. На мгновение меня окатило волной тяжелой, почти материальной ярости. А потом мое заклинание рассыпалось прахом.

Он не мог его не заметить: слишком долгая работа. Но на это я не рассчитывала. В первый раз оно подействовало за счет эффекта неожиданности. Сейчас такого преимущества у меня не было.

Огонь жестко хлестнул его по щеке, оставляя за собой красный след.

«Не бывает честного боя, – советовал Макс. – Если будет возможность ударить, бей исподтишка. Так у тебя появится хотя бы минимальная возможность выжить». Опять оказался прав. От следующего удара Соррел отступил на шаг. На скуле уже красовались свежие волдыри, а взгляд… Нет, он не был злым. Немного безумным, возможно. Заинтересованным. Словно демон увидел любопытную диковинку и теперь думает, как ее заполучить.

Желательно никак.

Воспользовавшись тем, что мара предпочла остаться в стороне, я поспешила к выходу. Хриплый мужской голос догнал уже в дверях.

– Передай Амавету: что бы он ни задумал, времени у него до летнего солнцестояния. После него братцу лучше здесь не оставаться.

Соррел мог остановить меня. Мог приказать. Но вместо этого… Он не воспользовался магией.

Однако мы оба знали, что я передам его слова Дизу.

На этот раз дом решил не шутить со мной. Из оружейной я буквально вывалилась в уже знакомый офис. Блондин как раз поднимался со своего места, когда увидел меня.

– Куришь, новенькая?

Пальцы мелко подрагивали – да что там, меня всю колотило от страха. Следовало признать: я повела себя как идиотка. В оправдание – я запаниковала. Стоило почувствовать снова собственную беспомощность, как… Как я решила, что смогу тягаться с трехсотлетним демоном. Дура.

– Курю, – решила я, переводя дух.

Еще и сбежала. Вот она, реакция «бей или беги» в действии. Буквальнее некуда. И глупее тоже.

– Тогда пошли.

Сидевшая на скате крыши горгулья с большим неодобрением смотрела на посетителей: то ли скульптор был настолько хорош, что ему удалось изобразить потрясающе живое и надменное выражение морды, то ли… Горгулья скривилась, увидев сигареты, и я на всякий случай сделала шаг назад. Нет, скульптор тут был ни при чем.

– Крис, – представился айтишник, протягивая мне пачку.

– Наташа.

– А ты еще неплохо держишься, – одобрительно заметил он и достал из кармана джинсов зажигалку. – Я, когда сюда только попал, основательно в штаны наложил.

У меня уже имелся опыт. Не Ада, но ГООУ оказался весьма на него похож.

Каменное чудище поняло, что уходить с балкона мы не собираемся, недовольно поморщилось и, расправив крылья, замоталось в них словно в кокон. Я ее понимала: мне тоже никогда не нравился запах дыма. Но сам процесс странным образом успокаивал.

– Итак, за сколько он тебя купил? – Я недоуменно уставилась на Криса, и тот решил пояснить: – Не подумай, у нас тут вроде внутреннего соревнования. Кто самый большой тупица и больше всех продешевил. Так за что отдала душу? Деньги? Убийства? Здоровье близких?

– А ты?

– Время, – легко ответил Крис и закатал рукав кофты. Под ним кожа была в синяках и следах от уколов. – Передоз. Я подыхал, когда пришел он и пообещал как минимум десять лет. Подумал еще, что таких глюков раньше не было.

Кривая усмешка не могла скрыть горечи от осознания, что его провели.

– Он пообещал тебе жизнь? – неверяще спросила я.

– Я тогда тоже так решил. Только мы ведь все мертвы, правда? И про Ад он не шутил. Кто бы мог подумать, правда?

Наверное, никто. Если бы ко мне – до поступления в ГООУ – подошел кто-то и предложил исполнение всех желаний в обмен на душу, я бы тоже отмахнулась, не приняв чудака всерьез. А то и подыграла бы, в глубине души посмеиваясь над человеком, который счел подобную шутку остроумной. Сколько их таких было, даже не понявших, на что соглашаются и с кем подписывают договор?

Я резко затянулась. А потом – осознание, будто на меня ушат холодной воды вылили. И новая реальность. Без неба над головой – зато с чудовищами за каждым углом. Мир, в котором живут по совсем другим правилам. И никакого выхода из этого кошмара. Никакого права выбора. Я знала по себе, каково это.

– Ну так?

Не отвечать же «Ты ошибся, я здесь просто по-дружески на чай решила заглянуть»? Сейчас особенно остро почувствовалось, насколько нелепым был мой сюда визит.

– Ничего.

Крис нахмурился.

– Это что-то новенькое. Реально?

Я привычно дунула на окурок, позволяя светлым хлопьям улететь с балкона. Горгулья отняла крыло от левого глаза и покосилась на меня, проверяя, чтобы пепел не задел ее. Лицо у блондина вытянулось от удивления.

– Кто ты?

Хороший вопрос.

– Я – как он, – тихо произнесла я. – Только с нашей стороны мира.

Кто бы что ни говорил, разницы между нами – гени и даймонами – не было. Нас разделяла Граница, но в остальном… Две стороны одной монеты. Огонь и Воздух, но под ними мы были одинаковы. Нами двигали те же стремления – сила и власть; и точно так же мы пользовались теми, кто слабее. Понимание на лице Криса сменилось отвращением. Брезгливостью. Зря я не поверила в свое время Максу. Люди действительно не слишком жаловали таких, как мы.

– Наверное, мне лучше уйти.

Диз нашелся в кабинете в конце коридора. Письменный стол был завален бумагами до такой степени, что за стопками распечаток и тубусами виднелся лишь взлохмаченный черный затылок.

– Похоже, электронный документооборот до Ада еще не дошел? – сочувствующе спросила я.

При моем приближении демон оторвался от чтения и поднял на меня усталый взгляд.

– Нет, – печально согласился он. – Не дошел.

Чтобы разгрести себе место, я подняла кипу документов. Диз настороженно замер:

– Не…

Поздно. Поймав по пути несколько свитков, я присела на край стола. Демон вздохнул (будто от моего вмешательства бардак стал больше) и сокрушенно пробормотал:

– Аллегория моей жизни…

– Хочешь сказать, у тебя во всем строго установленный порядок, а потом прихожу я и все рушу?

– Иногда ты бываешь очень проницательна.

Я насупилась: «иногда» прозвучало обидно. Я была не самым умным человеком на Земле, но не совсем же идиоткой. Диз, заметив мою реакцию, улыбнулся.

– Я не говорил, что имею что-то против.

– Нет, ты назвал меня дурой.

– Я сказал, что в некоторых сферах, особенно в тех, что связаны с твоими эмоциями, ты бываешь не так быстра.

Иногда честность добродетелью не являлась. Я мрачно посмотрела на демона и собралась ответить, но тот меня перебил:

– Что случилось? От тебя пахнет дымом. А куришь ты только когда тебе плохо.

Логика. С ней не поспоришь. Я тяжело вздохнула.

– Познакомилась с Крисом. Ты правда заключил с ним контракт на душу?

– Мне требовались его знания.

От ровного тона меня покоробило.

– А от остальных что тебе нужно? Ты покупаешь их, обещаешь богатства с чудесами и делаешь их своими рабами здесь, – последняя фраза уже не была вопросом.

– Я предлагаю им сделку, – возразил Диз. – Которую они принимают. И не обещаю, а плачу указанную цену.

– За которую они должны жить в Аду! Едва ли кто-то из них представляет себе, что это такое, когда соглашается.

– Но это уже не моя проблема, верно?

– Разве не ты говорил, что нельзя сделать выбор, не видя всей информации?

Диз смерил меня внимательным взглядом.

– Полагаю, я понял, в чем дело. Ты зря проводишь параллель между обстоятельствами, вынудившими тебя попасть в ГООУ, и тем, как они оказались здесь. У тебя изначально не было выбора. Они свой сделали.

А дали бы они тот же ответ, зная все? Потому что я – нет. Никогда не подписала бы согласие. Никогда не приехала бы в ГООУ. Ни за что.

– Это нечестно, – продолжала гнуть я.

– Неэтично, возможно, – Диз спокойно вернулся к документам, подписывая их после беглого просмотра. – В случае Криса. Но его ситуация была особенной. Если бы я ждал, пока он вернется во вменяемое состояние, он перестал бы существовать. Все прочие дали согласие в здравом уме и твердой памяти. Все честно.

– А потом ты так же честно ждешь, пока они помрут?

Еще один пункт, смущавший меня. Если кто-то требовался ему в Аду сейчас… А иначе бы он не спешил привязать их к себе. Диз промолчал. Отложил ручку. Снова поднял посеревшие глаза. В них отразилась маленькая испуганная я – и больше ничего.

– Они делают свой выбор.

И что это должно значить? В кабинете стало трудно дышать.

– Мне кажется, ты кое-что не до конца понимаешь, Нат. Это не Земля, а я не человек. И почти все, что говорят обо мне, – правда. Но я никого из них не принуждал и не использовал силу. И никого не обманул. Если считаешь такое поведение нечестным, твое право. Но тебе придется либо смириться, либо уйти.

Я уже говорила: Диз почти никогда не кричал. Но сейчас, высказывая мне все так, будто прогноз погоды зачитывал… Подобным образом выглядела злость в его исполнении. Выдвинув мне ультиматум, он снова взялся за бумаги, а я так и осталась сидеть, вцепившись пальцами в ворот свитера.

Да уж, выбор. Разум подсказывал мне, что добрых рабовладельцев не бывает. Либо ты хороший, либо ты… демон. А еще – что я была дурой, когда не слушала, что мне рассказывали о его племени. Все ведь оказалось в итоге правдой. Сердце говорило, что я и так все это знала, Диз только облек мои знания в слова и оказался достаточно смел, чтобы их произнести, не опускаясь до лжи. А еще напоминало про кубик льда на ладони и пронизанные беспокойством вопросы. И про то, что немногое в этом мире было однозначно.

– Еще я встретила твою бывшую, – преувеличенно бодрым тоном заявила я.

Я ничего не выбрала. Не сумела. Трусливо пообещала себе, что сделаю это позже, когда буду знать все… Только сомневалась, что этот момент когда-либо наступит.

– Которую? – с опаской уточнил Диз.

Скорость, с которой он превратился обратно из Амавета, сына Абигора, в парня, с которым я познакомилась у костра, напугала не меньше предыдущей метаморфозы.

– Асру. Кажется, она променяла тебя на Соррела… Надеюсь, новость тебя не слишком огорчит.

Он только усмехнулся, снова берясь за ручку:

– Нет. Полагаю, оно к лучшему. У меня никогда не было необходимых ей амбиций… Что она от тебя хотела?

– Познакомиться, наверное. А вот твой брат – передать, что у тебя времени до летнего солнцестояния.

– Дурак, – беззлобно и ничуть не волнуясь, отозвался Диз. – Так и сказал?

– Да. Диз… – я замолчала, собираясь с духом перед следующим вопросом. – Если я спрошу, сон ли это сейчас, ты рассмеешься и скажешь, что я психую?

В этом заключалась главная проблема с марами. Сны, которые они насылали, казались настолько яркими и живыми, что их было очень сложно отличить от реальности. Когда он начался? Закончился ли? Или мне только показалось, и сейчас я вышла на второй виток?

– Ты психуешь. Но я не буду смеяться, – не глядя, Диз протянул мне руку, лишь чудом не перевернув никаких документов. – И это не сон.

– Предлагаешь ущипнуть тебя и удостовериться? – не поняла я.

– Я имел в виду несколько иное… Но если от этого тебе станет легче.

Я воспользовалась предложением – исключительно из интереса, как будет ощущаться шкура, которую не сумел пробить клинок. Кожа как кожа. Диз поморщился и поспешил ладонь убрать.

– Самое печальное, – с сожалением произнесла я, – что во сне ты сказал бы то же самое.

Чтобы усыпить мою бдительность. Чтобы я продолжила считать, что все это происходит наяву. Я судорожно вдохнула запах вянущих нарциссов, пытаясь успокоиться. Но ведь мара могла просто скорректировать ощущения, прочитав во сне мои мысли…

Какой простор для разгулявшейся паранойи, черт возьми.

– Тогда тебе остается только поверить.

– Ты знаешь, как у меня с доверием.

Диз согласно фыркнул.

– Мне, – уточнил он. – Веришь мне?

Страшно. И, наверное, глупо. Но я все равно кивнула. Нужно кому-то доверять, если только не хочешь свихнуться. И я ведь уже решила…

Только с каждым новым открытием следовать тому решению было все труднее.

– Это не сон, – настойчиво повторил он.

Очередная безмолвная тень вкатила в кабинет сервировочный столик. Почувствовав запах свежего хлеба, я поняла, насколько проголодалась. И что никакие душевные метания мне в настоящий момент аппетит не отобьют. Тень сунула мне в руки большую чашку кофе: на мгновение, когда наши пальцы соприкоснулись, в серой дымке стали видны человеческие очертания. Грубая, высушенная солнцем кожа. Усталый взгляд темных глаз. Седина в волосах… Но стоило контакту разорваться, как все исчезло.

Диз что-то сказал, но я не расслышала. Кажется, я поняла, кем были призрачные слуги в башне. И, разумеется, догадка мне совсем не нравилась.

– Если это не сон, где ты видел меня в последний раз?

– В зеленой гостиной, – сразу откликнулся Диз.

Точно. Теперь я вспоминала. Откат, наступивший после использования магии. Тяжелейший, несравнимый с теми, что были у меня после практикумов по демонологии. Зевая, я досидела до конца встречи Диза и его посетителя, но после силы покинули меня. Даже не успела выслушать ответ Диза, как…

Иногда сон очень похож на затяжной обморок.

Когда очнулась, обнаружила себя в отведенной мне комнате. Шелковая наволочка неприятно холодила щеку, и я поспешила подняться. Зря. Шатало, как после долгой болезни, а внутренний голос предательски нашептывал, что лучше бы остаться еще на пару часов в постели. А то и на сутки-другие.

Не дождется.

Опираясь на стенку, я вышла в коридор. Стеклянная лоза сразу же этим воспользовалась, переплетаясь с моими пальцами. Я на нее шикнула, но разве Огонь будет страшен тому, кто из него родился?

– Просто проводи к Дизу. Мне сейчас не до твоих игр.

Будто обидевшись, стена оставила попытки прорастить усики сквозь мою ладонь. А потом резко дернула ее на себя. Теряя равновесие, я еще успела закрыть глаза второй рукой, но…

Звона бьющегося стекла не последовало. Вместо этого я вывалилась в гостиную. На зеленом гобеленовом диване, положив на колени тяжелый том, сидел мальчишка лет десяти. Непослушные черные волосы, бледная кожа, настороженно смотревшие на меня серые глаза… Он очень походил на Диза. Настолько, что в голову лезли глупые мысли.

– Привет, – растерянно сказала я. Что-то массивное ткнулось мне в коленку, и я опустила взгляд. На меня тут же оскалились три добродушно выглядевшие морды. – И тебе привет… Вам. Прости, не знаю, как вас считать.

Судя по довольному виду создания, когда его потрепали по загривку (загривкам), ему было совершенно все равно. Лишь бы продолжали гладить.

– Как тебя зовут? – этот вопрос относился уже к демону, а не к собаке.

– Зайн, – важно ответил он.

В застегнутой белой рубашке и брюках со стрелками, с идеально прямой спиной он казался до смешного серьезным. Но ответ порадовал. Не хватало еще каким-то образом в прошлое попасть.

– А я Наташа. – Кербер снова потребовал свою порцию ласки, пришлось отвлечься на него. – Что читаешь?

– Гоббса. «Status hominum naturalis antequam in societatem coiretur, bellum fuerit; neque hoc simpliciter, sed bellum omnium in omnes…»

– Она не знает латынь, – раздался знакомый голос от двери. Все-таки дом вывел меня к Дизу. – «Естественным состоянием человечества до образования общества была война, и не просто война, а война всех против всех», – перевел он. И, помолчав, задумчиво добавил: – «Но, как каждый человек по своей природе стремится к благу, нет ни одного, кто считал бы войну, к которой неизбежно приводит подобное стремление, благом для себя».

– Как можно не знать латынь? – не поверил ему Зайн.

– Легко. Ее уже почти никто не изучает. Я тебе говорил: учи испанский, полезнее будет. Китайский. Арабский, на худой конец. Нат?

Я посмотрела на Диза, приблизившегося к нам.

– Отойди от него.

Серьезность тона не оставляла простора для сомнений. Но почему?.. Обернувшись, я обнаружила, что, заслушавшись Гоббсом, не заметила, как пересекла ковер и теперь стояла прямо у дивана, на расстоянии вытянутой руки от Зайна. Демоненок распахнул полную тонких игольчатых зубов пасть.

Вот черт.

Я отшатнулась, спотыкаясь об устроившегося в ногах кербера. Диз успел быстрее: схватил за воротник родича как раз когда тот решил клацнуть зубами в мою сторону. Так и держа его в воздухе на расстоянии вытянутой руки, Диз встряхнул его, словно нашкодившего котенка.

– Сколько раз тебе повторять? Не трогай чужое.

Демоненок обиженно зашипел. Кербер же, воспользовавшись тем, что я оказалась на полу, пристроил передние лапы мне на колени, а две пятнистые морды одновременно лизнули меня в щеки, заставляя отвлечься. Я машинально погладила его, не сводя глаз с Зайна.

– А если бы это не я был, а Одом?

Зайн извернулся в воздухе, пытаясь цапнуть Диза за запястье. Воротник рубашки, должно быть, болезненно впивался в его горло, а на обезображенном чудовищной пастью лице появилось расстроенное выражение.

– Отпусти его, – попросила я, невольно проникаясь сочувствием. – Это же ребенок.

Диз только хмыкнул, в очередной раз встряхивая родича.

– Этот жеребенок с удовольствием слопал бы тебя на завтрак, – но руку все же разжал. Зайн по-кошачьи приземлился на все четыре конечности и юркнул за диван. – Иди отсюда, мелкий.

Тот поспешил последовать приказу. Даже книгу забыл.

– Брат? – сочувствующе поинтересовалась я, глядя ему вслед.

– Брат, – согласился Диз. – С одной стороны. С другой – племянник. А теперь верни мне, пожалуйста, мою собаку.

Мы с кербером переглянулись. Пес помотал головами, одна повернулась к хозяину и тихо зарычала. Как скажешь, дружище.

– Нам и так неплохо, – заявила я, обнимая кербера за шеи.

– Ты ведь понимаешь, что его просто привлекают твои эмоции? Ты для него вместо корма.

Я посмотрела на пса с укором. Тот, делая вид, что совсем ни при чем, лизнул меня в нос. И как на такого сердиться?

– Ничего, он много не возьмет. Правда, хороший? – Кербер согласно гавкнул на три голоса. – Не больше тебя, в любом случае. Как его зовут? Это вообще он или они?

Диз тяжело вздохнул, понимая, что переспорить меня не удастся. Сел на диван, полистал оставленного Гоббса, кинул на соседнее сиденье.

– Его зовут Пятнаш.

Я хихикнула – и наткнулась на очень мрачный взгляд.

– Даже не думай, – предупредил он. – Мне было три, ясно?

Теперь понятно, откуда у исчадия Ада такое грозное имя.

– Скажи, отсутствие фантазии – это у вас с Аидом семейное, что ли?[37] – я все-таки не удержалась.

– Очень смешно.

Вообще-то да. Я снова хихикнула. Пятнаш…

– Если тебя утешит, я в четыре года назвала кошку Царапкой, – примирительным тоном сообщила я. – Можешь считать, что мы квиты.

Судя по выражению лица, Диз был не согласен. Я улыбнулась и украдкой сцедила зевок в кулак.

– Иди спать.

– Не хочу, – упрямо возразила я, – только что встала.

Диз покосился на меня с откровенным скепсисом. Согласна, судя по напавшей на меня зевоте, это был не аргумент.

– К тому же мы так и не договорили.

– И не договорим, если ты сейчас опять отключишься.

Нагнувшись, Диз протянул руку, чтобы дотронуться до моего лба. Я вздрогнула от холода. «Что со мной?» – хотела спросить, но не успела.

Перед глазами потемнело, и…

Иногда сон очень похож на затяжной обморок.

Над чашкой с кофе поднимался пар, но жара от фарфоровых стенок я не чувствовала. Было ли это вызвано тем, что в Аду ни у чего – кроме разве что самих демонов – не имелось температуры, или мое состояние далеко в университете опять ухудшилось? Я не знала. Ад путал мысли в моей голове, перемешивал сон и реальность, заставлял усомниться в своем рассудке.

– Хтон берет свое, – тихо ответил Диз.

На вопрос, который я не задала. Хотела – но не произнесла. Удобно, наверное.

– Все дело в твоей связи с телом. Оно находится в ГООУ и живет по его времени. Но ты здесь. От этого возникает своего рода… рассинхронизация. Потому живым нельзя здесь долго находиться: слишком высокую плату требует Хтон.

И навалившийся ступор подсказывал, что я еще не весь долг ему отдала. Если бы я могла мерзнуть, сказала бы, что мне зябко. Что мое состояние до боли напоминало осень, когда я пыталась провести две недели без сна, – только сейчас чувствовала я себя в сто раз хуже.

– Возвращайся, – попросил Диз. – Чем дольше ты здесь будешь находиться, тем тяжелее будет.

Перед глазами вновь заплясали черные мушки; я вцепилась ногтями в ладонь, пытаясь их отогнать.

Не сейчас.

– А ты?

– А я останусь здесь.

– Почему? Ты все время уходишь от ответа.

– Потому что ты так и не сказала правду, почему пришла.

– Я сказала… – я осеклась под тяжелым взглядом.

Не всю.

– Уходи.

– Как, по-твоему, я смогу это сделать?

«Без тебя», – я не смогла это произнести. Так и не сумев никому помочь. Но он понял.

– Легко, – Диз улыбнулся. Светло и беззаботно, словно не прощался. – Было приятно познакомиться, Нат. А теперь иди.

Я еще сильнее вдавила ногти в ладонь, уже не чувствуя боли – только онемение.

– Нет.

– Ты не сможешь меня спасти. И никого другого тоже, если не спасешь себя.

Но себя спасти я не сумею.

Похоже, нам всем крышка.

Я бы удивилась, не увидев ее во сне. Мара стояла на крепостной стене, опираясь на серые камни. Вокруг нас простиралась пустыня: бесконечные золотые барханы, недвижимые в штиле. Несколько песчинок так и замерло в воздухе, царапая кожу, когда ты их задевал.

– Почему он все еще здесь?

Я подошла к ней. Тоже облокотилась на парапет, разглядывая, что происходило внизу. Внутренний двор замка… В принципе соответствовал моим представлениям о том, как должен выглядеть: деревянные пристройки, помост, сомнений в предназначении которого я не имела… Взгляд зацепился за темноволосую фигуру, торопливо спускавшуюся по наружной лестнице из башни на другой стороне двора. Что-то в том, как легко он перепрыгивал через ступени, показалось знакомым, но это был не Диз. Слишком низкий для него. Либо Диз, но…

– Это воспоминание?

– Сон. Разве ты никогда не видишь в нем прошлое?

Иногда. И просыпаюсь после таких ночей с криком. Но вот и ответ на «Мечтают ли андроиды об электроовцах?». В смысле – что снится ночным кошмарам.

– Почему ты до сих пор не увела его отсюда? Ему опасно здесь оставаться.

– Ты про Соррела? Боюсь разочаровать, но, кажется, Диз не воспринял его угрозу всерьез.

– А ты всерьез думаешь, что опасность в нем?

Шаг – и я уже не на стене. Темный коридор освещался факелами, из-за многочисленных дверей доносилось тихое рычание. Я приблизилась к закрытому решеткой окошку – и едва успела отпрянуть. Зеленая морда с оскаленной пастью внешне напоминала Пушка, но в этом создании не было ничего от драконов, что живут в ГООУ. Дерево скрипнуло под когтями, когда оно попыталось пробиться ко мне.

Что, черт возьми, надо сделать с драконами, самыми добрыми существами из всех, кого я встречала, чтобы превратить их в это?

Видимо, то же, что и с детьми.

За поворотом я остановилась. Он стоял спиной ко мне – такой же худой и несклепистый, как сейчас. Джинсы заправлены в сапоги со шпорами, на плече – сумка-почтальонка с логотипом известного поставщика софта… На футболке одно за другим проступали пятна крови. Росчерки даже. От левого плеча к правому боку и наоборот. Я зажала рот ладонями, понимая, что могло их оставить.

– Я не сделаю этого, – донесся до меня его голос.

В руке у него были зажаты поводья. Чудовище, такое же, как почуявшее меня, хрипело, пытаясь вырваться, – но разве ему справиться с сыном Абигора?

– Плевать. Это мои земли. Моя ответственность. Если он хочет оставаться в своем Средневековье – его дело. Но я не желаю. Не буду.

Еще шаг, и я увидела, с кем он разговаривал. В прошлом Асра выглядела мягче. Беззащитнее даже. Белые волосы перекинуты через плечо, и она нервно теребила их.

– Ты со мной? – предложил ей Диз, подавая руку.

Перебарывая страх, она протянула ему ладонь, но в последний момент опустила.

– Не могу.

Панический ужас перед Абигором все же оказался сильнее. А к нему примешалось сожаление: мара понимала, что этот отказ станет еще одним кирпичиком в стене, внезапно выросшей между ними. Это ее сон, и я чувствовала, что чувствует она. Что она хотела, чтобы я ощутила.

Но возможно, все это – правда.

– Я не могла пойти с ним тогда. Не смогу сейчас, – она настоящая звучит смертельно уставшей. – Я принадлежу Абигору. Но и он тоже. Соррелу не мешает Диз. До тех пор, пока он далеко. Поэтому Соррел согласен, чтобы Диз жил. Однако Абигор… Диз слишком приблизился к черте. Если Абигор поймет, что его сын вышел из-под контроля, ему конец.

Я знаю. Это Ад. Неповиновение тут карается смертью. Только она заставит остальных придерживаться иерархии.

– Зачем ты показываешь мне это?

– Разве ты не для этого сюда явилась? Спасти его, вытащить отсюда? Почему он все еще здесь?

Потому что я так и не нашла способа. Я могла уйти – но тогда Диз останется тут.

– Ты ведь пришла, чтобы отдать долг, – в голосе мары прорезалась издевка. Никакой мягкости, слабости, чувствовавшейся в той, ушедшей Асре. – Твоя жизнь за его. Ты ведь его друг. И где твоя расплата? Где твоя хваленая жертвенность, вы же так гордитесь, что научились ей от людей, что поднялись выше нас. Или струсила? Решила, что твоя жизнь стоит дороже, чем его?

А разговаривать в башне, оказывается, следовало с осторожностью. Мало ли, кто что услышит… Но обвинение неприятно кольнуло. Да, у меня имелось то, в чем они нуждались. В Аду было много Огня, но они не могли им пользоваться. В отличие от меня. Как-то после занятий я спросила Зебальда, как так вышло, что дети Воздуха заселяли мир Огня и наоборот. Демонолог еще пошутил, что Вселенная таким образом поставила себе защиту от идиотов, у которых от всемогущества мозги съедут набекрень. А тут появляюсь я – эдакий трансформатор с дурным характером, которого можно навсегда привязать к себе клятвой и пользоваться в свое удовольствие. Лакомая добыча, не назови Абигор меня своей гостьей, я бы это уже почувствовала. А так все вели себя тихо, боясь навлечь на себя гнев герцога. Но если овца окажется достаточно тупой и попрется на заклание добровольно…

– И кому же по твоему плану я должна продаться? Соррелу?

Теперь стал понятен смысл этого представления.

– Мне.

Я фыркнула. Очень смешно.

Да, я трусила. Даже в полумертвом состоянии все равно медлила отдавать свою жизнь. Не хотела умирать. За последние месяцы я выяснила, что очень сложно отказаться от всех своих мелких желаний. Увидеть желтеющую листву на деревьях. Встретить того, с кем будет легко молчать и интересно говорить. Побывать в горах. Выйти замуж. Родить ребенка… Если бы Диз был в опасности, я бы отдала свою жизнь за его, тут я не лгала. Но мнимое спокойствие, царившее в башне, заставило забыть об одной из моих проблем. Я не чувствовала драконьей крови в себе. Опять ощущала вкус. И по новой цеплялась за свою жизнь, в полной мере осознавая всю безнадежность ситуации. Наверное, это очень по-человечески. Перед смертью действительно не надышишься, как бы неотвратима она ни была.

Но медлила я не только из-за трусости. Существовала еще одна загвоздка:

– Единственный, кто может отпустить Диза, – Абигор. Но для него я слишком мелкая сошка, чтобы обменять Диза на меня. А ты предлагаешь заключить сделку с тобой? Что мне это даст? И зачем это тебе? Ты чуть не убила его, сговариваешься за спиной с его братом, а теперь хочешь ему помочь?

Черные когти скрежетнули по стене. А затем исчезли и стена, и конюшня (драконятня?), и замок в песках. Мы снова стояли в уже знакомой мне оружейной.

– Тебе не понять.

– А ты попробуй объяснить, – устало посоветовала я. – Расскажи, как его любишь, вдруг я забуду, что ты на это не способна.

Один из черных камушков переместился с переносицы на щеку, превращая улыбку в усмешку.

– Но ты веришь, что Диз способен, – мара придвинулась ко мне. – Если это так, то, как думаешь, почему ты настолько на меня похожа?

Я верила, что Диз способен на любовь. Но не на ту, на которую она намекала. Любовь бывает разной. Я сделала шаг назад.

– Мы не похожи, – отрезала я. – Все, что между нами общего, – это пол и рост. Первое неудивительно, второе – компенсация. Как высокие мужчины и микроскопического размера автомобили.

Улыбка стала шире. «Смотри глубже», – говорила она. Не буду.

– Откуда ты узнала про ритуал? – На мгновение в выражении лица мары промелькнула растерянность. Искренняя, такой перемены темы она не ожидала. – Тубус, что ты подложила?..

Ноль эмоций. А картинка-то постепенно прояснялась. Я вздохнула.

– Не знаю, в чем состоит твой план, но я не заключу с тобой сделку. А теперь выпусти меня, пожалуйста, из этого сна.

Асра задумчиво рассматривала мечи под стеклом. Я знала этот взгляд: Соррел смотрел на меня так же, будто размышляя, стою я того, чтобы тратить силы на угрозы, или нет.

– Переубедить не выйдет. Все свои кошмары я знаю наизусть.

Никогда не подумала бы, что от знакомства с Сагой будет польза. Я направилась к выходу. Если Асра послушается, то за этой дверью меня будет ожидать пробуждение.

– Я могла бы его спасти, – раздалось за спиной. – Не хочешь услышать как?

Я помедлила. Не то чтобы я ей совсем не верила, но…

– Нет. Видишь ли, спасение может быть разным.

И я сомневалась, что Дизу понравится ее вариант.

Не говоря уже обо мне.

Всегда считала себя человеком, который просыпается тяжело, подолгу находясь на зыбкой грани между сном и явью. С марой все было не так. Тебя будто выкидывало в реальность. Никакого плавного перехода: вот ты стоишь в оружейной – а в следующее мгновение резко просыпаешься в кровати. От знакомого ощущения чернильной тьмы сразу накатила тошнота. Данте стоял напротив, прислонившись к дверному косяку. Сколько он так наблюдал за мной?

– Что ты здесь делаешь?

– Амавет велел принести тебе поесть.

Кофейный столик снова ломился от еды, как я заметила.

– И? Ждал, пока я проснусь, чтобы сообщить мне об этом?

Демон послушно направился к выходу, что совсем не соотносилось с моими планами. Но, прежде чем я успела его окликнуть, обернулся.

– Ты видела Ребекку?

Вопрос выбил меня из колеи. С чего вдруг интерес к девушке, которую они с Мором использовали для ритуала? Я вспомнила совершенно пустой взгляд – уже когда их контроль спал, когда ее выписали из университетской больницы после попытки суицида.

– Как она?

– Плохо, – со злостью произнесла я. – Благодаря вам.

– Почему?

Глупый вопрос.

– Потому что вы сломали ей жизнь. Потому что она пыталась покончить с собой. Потому что она боится подходить к драконам. Боится навредить им.

Идея пытаться воззвать к совести демона была идиотской. Однако впервые в черных глазах промелькнуло что-то отдаленно человеческое. Но, как это часто бывало с демонами, я не успела разгадать, что именно.

– Можешь передать ей сообщение?

– Нет.

– Это не навредит ей.

– Только не говори, что хочешь извиниться, – откинув в сторону покрывало, я свесила ноги с кровати и нагнулась в поисках балеток. Находясь в постели перед противником, трудно чувствовать себя уверенно.

– Хочу.

Надев туфли, я внимательно посмотрела на него. Неожиданно вспомнилось, как тогда в октябре он предложил Мору меня вместо Бекки. Чем это было: расчетом? Или… попыткой защитить? В последнее верилось с трудом. Но существовала вероятность… Я моргнула, избавляясь от странных мыслей.

– Если ответишь на мои вопросы, передам, – решила я согласиться.

Но даже тогда я сперва подумаю. Данте склонил голову, соглашаясь.

– Ты подложил мне тубус?

Я догадалась, разговаривая с Асрой. Это должен быть кто-то, кто знал о произошедшем осенью. А таких было немного.

Кивок был мне ответом. Хотя сначала солгал мне, что не знает, кто…

– Чего ты хочешь добиться?

– Чтобы ты поняла.

Поняла что?

– Мне запрещено говорить с тобой на эту тему, – голос и правда звучал хрипло, слова давались ему с трудом. – Абигором. И твоим Амаветом.

Значит, говорить придется мне. В задумчивости я намотала на палец шнурок с амулетами.

– Ты был пажом при Море. В круге Гаапа. А сейчас ты здесь. И, если они могут заставить тебя физически подчиняться приказам против твоего желания, ты принадлежишь одному из них. Дизу. Так?

Еще один кивок. Ладно, это была легкая часть.

– Перешел ты в круг Абигора после ритуала. Тогда же, когда Гаап судил Диза…

Только не осудил. Диз был цел, здоров и получил раба в подарок. Хотя пошел против Мора, сына Гаапа.

Но в итоге спас ему жизнь – доведи Мор ритуал до конца, Охотники это просто так не оставили бы. Подобное нарушение Договора…

А еще Диза удивило осенью, что Мор нашел этот ритуал. Старый, давно забытый…

Описание которого имелось в личной библиотеке Абигора. Версия становилась все более и более странной с каждой секундой.

– Ты навел Мора на ритуал.

Демон снова кивнул.

– Описание которого дал тебе Абигор.

Зная шаткое положение Мора – слишком слабый сын, такие в Аду не выживают, – можно было не сомневаться, что тот уцепится за шанс вырваться из Хтона и перебраться на Землю. Особенно если правильно подтолкнуть… А кто подходил на эту роль лучше, чем тот, кто вырос вместе с ним, тот, кто был ближе всех к Мору? Ладно, возможно, последнее предположение слишком сильно опиралось на человеческую психологию. Но все же.

– Абигор знал: вероятность того, что у Мора получится довести ритуал до конца, минимальна, а попытки, когда раскроются, дискредитируют его навсегда. А если и получится – Охотники все равно его уничтожат, а Абигор узнает реально действующий способ вернуться на Землю. Но в любом случае южный король останется без наследника, а Диз передвинется на строчку выше в списке претендентов…

В Аду наследование (весьма символическое, учитывая, что, как и гени, даймоны могли жить вечно) шло не по крови – король выбирал себе правую руку из вассальных кругов, особенно когда собственные отпрыски подкачали. А каким по счету был Диз, как он сказал? Третьим? Вторым? Чертовски близко.

– Но получилось еще лучше. Я втянула Диза во все это, и Абигор не просто убрал Мора с доски. Диз еще показал свою лояльность: как же, нарушил приказ Мора из верности самому Гаапу. Уверена, королю понравилось, раз он его даже наградил… тобой. Поэтому ты согласился работать на Абигора? Надеялся сменить хозяина?

Даже среди демонов Мор имел репутацию психа – а в Аду такое реноме многого стоило.

– И вот почему Абигору нужно было, чтобы Диз вернулся: наследник Гаапу необходим не где-то там в ГООУ, а дома…

Но тогда Абигор ни за что не отпустит его обратно. Если Гаап объявит своим наследником Диза, Абигор укрепит свои позиции, получит власть и силу. Он не откажется от этого. Что бы я ни предприняла, Диз останется здесь навсегда.

Абигор…

– Гаап догадывается, что это Абигор хотел убрать его сына с доски?

– Старик даже не подозревает.

Только ни одного из нас слушать не будет.

– А Диз?

– Да.

Логично, не зря же запретил со мной об этом говорить. Зараза. Знал и молчал. И будет молчать, раз до сих пор не раскрыл королю правду о своем отце. Как тогда его отсюда вытащить?

– Есть кое-кто еще, кого заинтересует эта информация. «Хантерс». Охотников беспокоит, как выросло влияние Абигора на Земле в последние годы. Ты можешь вернуться и попросить у них за своего Амавета. Тебя они выслушают.

В этом я сомневалась. Но они действительно могли бы вывести Диза из-под юрисдикции его отца – Диз сам рассчитывал на это в свое время. К тому же с некоторыми из них я хотя бы была знакома.

– Без доказательств они меня пошлют.

– А если я скажу, что у меня есть доказательства?

Я вновь бросила взгляд на Данте. Вот мы и подобрались к главному вопросу.

– Чего ты хочешь взамен?

– Поделись со мной своей силой. Я не возьму всю, – предупредил он мой вопрос. – Только часть.

По крайней мере, предложение было выгоднее предыдущего. Если Данте мне не лгал…

Довериться хотелось – настолько, что, не будь у меня защитных амулетов, я бы заподозрила ментальное воздействие. Холодная металлическая грань впилась в ладонь. Но они были и делали использование родовых способностей Данте невозможным. А значит, бояться нечего. В мысли он ко мне не залез бы, все, что в них есть, – мое…

– Поклянись, что говоришь правду, – потребовала я.

– Клянусь своим именем и своей жизнью, если ты заплатишь цену, я предоставлю доказательства. Да будет мир мне свидетелем.

Серьезная клятва. Потому что если он ее нарушит, мир не оставит его в живых.

Хорошо. Я выпустила из пальцев шнурок.

– Согласна.

Глава 5 Хорошие девочки попадают в ад

Мне снова шесть. Или семь? Нет, все-таки шесть. Мой день рождения наступит через неделю. Разругавшиеся с утра родители должны были забросить меня к прабабушке на выходные.

Помахав вслед удаляющейся машине, я, старательно удерживая равновесие, по бордюру добралась до домофона. Две цифры. Одна буква. Еще четыре цифры.

Старые бетонные ступени и амбре типичной кирпичной пятиэтажки. Рыжий дерматин на двери, ковровая дорожка на натертых воском досках. Запах прокисшего борща и другой – сладковатый, вызывающий рвотные позывы…

Первая встреча со смертью.

Ранняя весна: самое отвратительное время, когда тающий снег обнажает мертвую землю, а до первых ростков еще долго. На родителей было страшно смотреть, поэтому я старательно глядела на нарциссы, которые кто-то положил на соседнее надгробие, желтое на черном. От них пахло так же, как в квартире прабабушки: сладко и гнилостно. От них пахло смертью.

Всегда ненавидела нарциссы.

В прошлый раз я была слишком мала, но теперь уже понимала все. Под ногтями бордовая кайма: тогда у меня появилась привычка засаживать ногти в ладонь. До крови. До отрезвляющей боли. Она помогала сосредоточиться. Сфокусироваться на одной мысли. «Я должна была…» Не знаю что. Но она приносила странное облегчение. И после нее в «Это я во всем виновата» легче поверить.

Крики за стеной не стихали. Я попыталась проследить за секундной стрелкой: один оборот, другой… Не помогало. Самое ужасное состояние: когда ты не можешь ничего сделать. Ни-че-го. Громко хлопнула дверца кухонного шкафчика. Пауза, и все началось по новой.

Вздохнув, я надела наушники и придвинула к себе учебник по истории.

Ты ничего не можешь сделать, Наташа.

Интересно, это все оттуда? Стремление быть самой хорошей, идеальной. Говорят, дети часто пытаются таким образом привлечь внимание родителей. А если не удается…

Открыв подъездную дверь, я поежилась. Майское солнце не успело прогреть воздух, так что футболка была не самым умным вариантом. Но возвращаться не хотелось. Бросив взгляд на часы, я сбежала вприпрыжку по ступенькам… и затормозила, увидев мотоцикл.

– Что ты?..

– Предки свалили на конференцию, – лениво пояснил он. Серебряная серьга ярко блеснула в черных волосах. – Залезай.

Невольно я сделала шажок назад.

В сказках всегда наступает момент, когда заклятие спадает и чудовище оказывается заколдованным принцем.

В жизни узнаёшь, что принц и был чудовищем.

Но тогда я об этом не подозревала. Только чувствовала легкую тревогу, сама не понимая отчего… Действительно. Все ведь начиналось как сказка.

– У тебя сегодня контрольная по биологии.

И у меня тоже.

– И чего?

– Мне больше нельзя их пропускать, – попыталась я отказаться. – Если я…

Он закурил. Как же смешно и нелепо все это выглядело в воспоминаниях. Крашеные волосы и татуировки на руках, демонстративное курение и показуха…

– Забей. Можно подумать, твои не купят тебе медаль.

Не купят. На этот счет они предельно ясно выразились. За последствия своих поступков я буду отвечать сама.

– Не будь скучной, – посоветовал он, выпуская дым мне в лицо.

Я едва удержалась, чтобы не поморщиться от запаха – ему не нравилась такая реакция. «Не будь скучной»? Ладно. Это я сумею. Когда говорят, что от тебя ожидают, легче соответствовать. Не разочаровывать.

Он знал, как сломить сопротивление. Отпустив ремешок сумки, который я не заметила как сжала в руке, я подошла ближе. Улыбка вышла немного нервной.

– Как скажешь.

Сотовый зазвонил в одиннадцать ночи. Проснувшись, я машинально потянулась к тумбочке, но не нашла ее. Открыла глаза. В темноте угадывались очертания комнаты – не моей. Осторожно, чтобы не разбудить его, высвободила вторую руку, слезла с кровати и пошарила под ней. Футболка, как всегда, обнаружилась на полу. Джинсы – рядом, на левой штанине лежал опрокинутый стакан из-под его виски. Сойдет, только до дома добраться. Туфли… В прихожей, конечно. В приличную же квартиру в гости пришла. Паркет холодил босые ступни. На выходе обернулась: Алек все еще спал.

В гостиной, куда я заглянула в поисках сумки, витал сладковатый аромат, а от дыма щипало глаза. Диван облюбовал кто-то из его друзей: вряд ли я сейчас вспомнила бы имена. Чувствуя, как краснею, я поспешила забрать свои вещи и выскользнуть из квартиры.

Через двор к остановке и дождаться трамвая. Обойдя разлегшегося на двойном сиденье пьяного, я заняла место у окна. Мимо проплывали одинаковые многоэтажки с оранжевыми кубиками окон: спальный район во всей красе. В задумчивости потерев запястье, я достала из сумки учебник по биологии. Ехать еще долго, а он отвлекал от мыслей о доме.

А дома, судя по тому, что на кухне горел свет, меня ждала мама. Ну да. Сидела, обхватив руками чашку с чаем. Ждала. Услышав мои шаги, она подняла на меня совершенно сухие глаза. Она никогда не плакала. Только однажды я видела ее в слезах, когда умер…

– Я знаю, сколько времени, – получилось резче, чем хотелось, но исправляться было уже поздно. – Знаю, что прогуляла уроки. Если хочешь поговорить со мной о том, как важна учеба, я уже все слышала, ты рассказывала. Если хочешь побеседовать о контрацепции, уже поздно. Я могу пойти спать?

Молча она встала из-за стола. Вымыла чашку, поставила сушиться. Одарила меня ледяным взглядом и вышла, на секунду задержавшись у порога.

– Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Никаких угроз. Никаких истерик. Она всегда была для меня такой. Сдержанной и жесткой.

Но в то же время именно она жалела и успокаивала меня, когда летом в сказке наступила полночь, а мир сжался до пределов одной-единственной комнаты, из которой я отказывалась выходить.

Спальный район уже давно кончился, теперь мы заехали в самый настоящий лес. Поверив таксисту, что он знает дорогу, я с волнением рассматривала ели за окном машины. Еще немного, и я буду на месте. Надо узнать, кстати, как добраться из студгородка обратно в Москву; не ожидала, что университет расположен так далеко…

– Достаточно, – пропели у меня над ухом. – Слышала, в момент смерти вся жизнь проносится перед глазами. Как думаешь, правда?

– Иди к черту.

В темноте медленно проступали очертания гостиной. На гобеленовом диване, забравшись с ногами, сидела мара. От чашечки в тонких пальцах поднимался пар.

– Как невежливо, – протянула она, забавляясь. – Догадываешься, что произошло?

Смутно. Но дайте только добраться до Данте, убью.

Я говорила, что в Аду температура не чувствовалась? Ошибалась. От жара было невозможно дышать, Огонь ощущался кожей. Жадный, нетерпеливый. Способный не только дать, но и забрать все без остатка.

– Мое предложение еще в силе. Согласись. А я спасу Диза.

Задыхаясь, я машинально потянулась рукой к воротнику. Мара с равнодушным любопытством наблюдала за моими мучениями.

– Последний шанс.

Для меня? Или для нее?

– Иди к черту, – с удовольствием повторила я.

Звук, разбудивший меня, был удивительно знакомым и обыденным. Из тех, что даже не замечаешь в повседневной жизни. Как сердцебиение. Шум улицы за окном. Вибрация забытого в сумке телефона. Расположившись справа от меня, кто-то бегло печатал на компьютере. И по скорости, с которой пальцы били по клавишам, я даже догадывалась кто.

Первым, что бросилось в глаза, была металлическая скоба в изголовье кровати. Вытянув руку, я нерешительно коснулась ее. Раньше ее тут не было.

Потому что тогда меня вообще разместили в другой комнате. Без фигурных – но совсем не декоративных – решеток на окне. Без – наружного – замка на двери в ванную.

– Меня перевели в темницу или кто-то из твоих родственников увлекается БДСМ? – хрипло уточнила я, поднимаясь.

Стоило мне сесть, как перестук клавиш прекратился.

– И то и другое, полагаю. Насколько я помню, последний дизайнер, которого пригласил отец, сказал, что темницы не вписываются в его концепцию. Пришлось переоборудовать пару гостевых комнат. Что касается второго, то вполне возможно. Они достаточно примитивны, чтобы тема их заинтересовала. Что? – спросил Диз, перехватывая мой взгляд.

– Я думала, ты только с людьми такой сноб.

– Нет, со всеми. Но признай, если тебе нужно доказывать свою власть, скорее всего у тебя ее нет. Настоящее обладание не требует подтверждений.

В какой-то степени я была согласна. Однако…

– А ты не пробовал смотреть на это с другой стороны? Может быть, дело в доверии.

Диз коротко хмыкнул, отставляя ноутбук в сторону.

– Учитывая, какие книги ты читаешь, даже не возьмусь спорить.

Скотина. Чтоб я его еще раз к своему компьютеру подпустила. Я потерла краснеющие щеки. Нет, дело было не в смущении, а в жарком спертом воздухе в комнате. Оставалось только самой в это поверить.

– Хочу и читаю любовные романы. Имею право.

Он широко ухмыльнулся:

– Нат, я тебя разочарую. Если книга начинается с детального описания Эйфелевой башни, это не любовный роман. Это порно.

– Даже если все заканчивается свадьбой? – Судя по выражению его лица, аргумент не прокатил. – Ладно, это была эротическая фантастика.

– Учитывая гибкость главных героев и количество оргазмов, это определенно была фантастика, – согласился Диз. – Никаких сомнений.

Не выдержав, я рассмеялась. Признаю, бо́льшая часть книжек из моей коллекции – которую кое-кто, похоже, внаглую скопировал с моего жесткого диска и даже открыл почитать, – была в этом плане ужасна. Но тем и забавна.

О чем мы вообще говорим? Спорим о литературе, будто все в порядке и никаких проблем нет. Смех резко оборвался.

– Что произошло?

Диз не спешил отвечать. А я с каждой секундой нервничала все больше, даже не зная, хочу ли услышать ответ.

– Поздравляю с первой смертью, – наконец нарушил он молчание. – Надеюсь, это не войдет у тебя в дурную привычку.

– Со второй.

– Прости?

– Это вторая смерть. Первая была в пятнадцать.

Влад, кузен, тогда только получил права. Родители отдали ему свой старый автомобиль, и он взял нас с двоюродной сестрой покататься. Хотел похвастаться перед малявками. Еще один кошмар в мою личную копилку: последний момент перед столкновением, когда он повернулся к нам, отвлекаясь от дороги…

Я тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Оно того не стоило. Мне повезло, это единственное имело значение. Не настоящая беспомощность, которую я узнала и возненавидела. Не пропущенный год в школе, из-за которого я перешла в одиннадцатый класс, разом лишившись всех друзей. А то, что после я была жива и здорова. Ходила – тетя Валя так и не смогла мне этого простить, Ритке такого везения не досталось…

Нахмурившись, Диз вернулся к компьютеру.

– Вижу, – отозвался он спустя пару секунд. – Что ж, пожелание остается тем же.

Видит?

– Что ты смотришь?

– Твою медкарту.

– Ты взломал медицинские сервисы ГООУ? – недоверчиво уточнила я, придвигаясь ближе. Рядом с ним дышать становилось легче, словно Огонь избегал его.

– Ты немного преувеличиваешь. И мне нужно было знать, насколько ты мертва.

– А есть градация?

Машинально убрав челку с глаз, я замерла, осознавая, что не так. За зиму она успела отрасти до подбородка, а сейчас была слишком короткой, чтобы заправить за ухо. А еще вместо заляпанной кровью кофты на мне был домашний кардиган, оставшийся у родителей. Я закатала рукав: чистая кожа без следов золота…

Что за черт?

– Без тела ты принимаешь наиболее привычную для тебя форму, – объяснил следивший за моими метаниями Диз.

– Я действительно умерла? – спросила я, разглядывая запястья. Голос дрогнул.

– Боюсь, что да, – мягко ответил он. – Мне жаль.

– Но я…

Не чувствовала себя мертвой. Напротив – я давно не ощущала себя настолько живой. С тех пор, как в моей жизни появился Сереш, а каждый новый день стал приносить неприятные открытия. С тех пор, как в теле поселилась тяжесть, с каждым днем отнимавшая все больше радостей – мелких, повседневных, которые я считала чем-то само собой разумеющимся.

И потом, если бы я умерла, могла бы я в этом усомниться? Думать? Говорить? Мне всегда казалось, что смерть – очень однозначная штука.

От абсурда ситуации я хихикнула.

– Бабушка всегда повторяла мне, что хорошие девочки попадают в Ад. Так и получилось.

– Разве обычно не наоборот? «Хорошие девочки попадают в Рай, плохие – куда сами пожелают»?

– Не в ее версии. Правда, она имела в виду Ад из домашних обязанностей, гендерных ролей, которые на себя взваливают женщины, и всего такого. Вряд ли ей пришло бы в голову, что со мной все будет так буквально.

– Интересная женщина, – хмыкнул Диз.

– Страшная. Поверь, ты бы с ней не захотел познакомиться.

– Справедливости ради, ты встречала моего отца, – заметил он. – В сравнении с ним…

Подумав, я помотала головой.

– Все равно. Это у нее профессиональное. Ты просто не видел, как она садится напротив, закуривает сигару и начинает допрос. Только лампы в лицо не хватает.

А потом возникало впечатление, что еще немного, и она перейдет к иголкам под ногти и другим методам убеждения. Меня невольно передернуло. Нет, может, я ее и любила, но желательно – на расстоянии. Диз снова усмехнулся:

– Вот, значит, в кого ты пошла.

Я бы оскорбилась, но вместо этого почему-то снова хихикнула.

– Это истерика? – настороженно поинтересовался Диз.

– Нет, – успокоила я его и рассмеялась.

Это была истерика. Полноценная, бурная, c хохотом, переходящим в слезы. Должно быть, сказалось напряжение последних дней – недель, месяцев даже. Глаза затянуло белой пеленой, а я все всхлипывала и не могла остановиться. И Огонь был тут как тут, готовый в любую секунду утянуть за собой. С ним, я знала, мне станет легче. Все закончится, теперь уже навсегда. Не будет ни боли, ни тревог, ни печали… В какой-то момент я почувствовала, как чьи-то руки аккуратно обняли меня за плечи, и вцепилась в футболку.

– Тише, – он медленно гладил меня по спине, и от этих прикосновений Огонь отступал. – Все будет хорошо. Не уходи.

«Куда?» – хотела я спросить, но сил не было. Постепенно рыдания прекратились, и пришел откат. А с ним безразличие. Я продолжала сидеть, уткнувшись носом в его плечо. Хорошо. Спокойно…

Но нельзя же вечность так просидеть, правда? Отстранившись, я постаралась сморгнуть слезы с ресниц и шмыгнула носом.

– Прости. Я не хотела…

– Все в порядке, – он легкомысленно улыбнулся, обращая все в шутку. – Ты не первая девушка, предпочитающая рыдать у меня на груди. Меня этим не напугаешь.

Только я все равно успела заметить волдыри у него на руках и оставшуюся на футболке подпалину там, где я за нее держалась. Пытаясь успокоиться, сделала глубокий вдох.

– Как это произошло?

Последним, что я помнила, был разговор с Данте. И его губы на моих – нет, о страстных поцелуях речи не шло.

А дальше – провал. Холод. Темнота.

– Ты слишком много ему отдала и сама едва не ушла. Связь с телом нарушилась, а тело без души…

Умирает. Мне говорили.

Я в самом деле больше не ощущала той тропы, которая могла вернуть меня в ГООУ. На ее месте – глухая стенка. Не было больше и странного ощущения, что я нахожусь в двух местах одновременно.

Значит, это конец? Все? Я больше не попаду домой. Не увижу родителей. Горло перехватило от этой мысли.

– К счастью, реанимация прошла успешно, – Диз повернул ноутбук экраном ко мне. – Тебе будет куда вернуться.

На мониторе камера наблюдения показывала больничную палату. Странно было смотреть на себя со стороны: без сознания, лежащую на высокой больничной кровати. От левой руки к капельнице тянулась прозрачная трубка; экран кардиографа показывал достаточно бодрую для сложившихся обстоятельств синусоиду.

– Но почему… Я же не должна была умереть. Самоубийство…

– Что насчет него?

– Мне Люси… баньши нагадала, что я покончу с собой весной. Но ведь этого не случилось?

– Ты спустилась в Ад, – напомнил он мне. – Если этого недостаточно, полагаю, добровольное решение отдать демону всю свою магию вполне можно классифицировать как самоубийство. Общение с Линой меня научило, что судьба имеет свойство исполняться самыми неожиданными способами. Но скажи, о чем ты думала, когда соглашалась?

О том, чтобы тебя спасти.

– О том, что я в безопасности! Ты ведь сам дал мне амулеты, – пальцы нащупали серебряные пластины на шнурке; несмотря на «наиболее привычную форму», они остались со мной. – Данте не мог мне навредить…

Судя по его взгляду и тому, что я все-таки погибла, мог.

– Тебе никто не говорил? Артефакты действуют только в одном мире. Перейди Границу, и это просто металл. Видимость металла.

– Говорил, – уверенно протянула я, – Райли говорила…

Стоп. Когда? Где? И почему, если я об этом знала, я не могла вспомнить саму беседу? Почему считала, что мне ничего не грозит?

Не считала. На ум сразу пришел день, когда я наткнулась на Данте, выходя из ванной. Тогда я понимала, что амулет мне ничем не поможет, но по привычке все равно вцепилась в него.

Твою мать.

У каждого круга демонов были свои родовые способности, которые давались им безо всяких усилий. Прорицание у Лины. Способность заходить в чужие сны у мар. Они были частью их природы. То, чему можно научиться, но в чем никогда не станешь так хорош, как родившийся с этим даром. Потомки Данталиона были прирожденными менталистами. Чужие мысли были для них открытой книгой, но главное: они могли изменять их по собственному желанию. Влюбить несмотря на ненависть, а жертва даже не вспомнит, что когда-то было иначе. Заставить забыть…

Дура. Я, в смысле, дура. Но теперь становилось ясно, отчего я так легко согласилась. В нормальной ситуации это было бы немыслимо: не обговорив ни одной детали, просто поверив на слово…

– Как думаешь, почему я запретил ему с тобой разговаривать?

– Только не говори – чтобы меня защитить. Я не просила! Все, о чем я просила, – это честно рассказать, что здесь происходит!

– А я просил ответить на один вопрос. Почему ты здесь, Нат?

– Потому что я умираю!

Оно само вырвалось, правда. Я не хотела. С радостью бы взяла свои слова обратно, да только не могла. Оставалось смотреть на нервно комкающие покрывало пальцы.

– «Умирала» теперь, наверное, правильнее…

– От чего?

– Драконья кровь. Слишком большая доза. Организм с ней не уживается.

Новость эта Диза, похоже, не особо впечатлила. А чего я ожидала? Что он кинется надо мной причитать и сюсюкать?

– И ты решила, раз тебе все равно мало времени осталось, взять свою смерть в свои руки? Очаровательно.

– Я поступила в ГООУ, потому что они этого хотели. Я влезла в ритуал, как они добивались. Я терпела их эксперименты. Я только и делаю, что исполняю их желания. Могу я хоть умереть на своих условиях?!

А если бы моя смерть не была совсем бесполезной, если бы я хоть кому-то смогла помочь… Мне этого хватило бы.

– Если ты хотела их победить, тебе следовало жить.

Попробовал бы он очутиться в моем теле, я бы на него посмотрела.

– Помнишь, как мы познакомились?

Я моргнула.

– Конечно. Я врезалась в тебя…

– До того.

До того были барабанная дробь и пламя костров, луноликая женщина в мраморном хитоне и запах полыни.

– Ты успеешь еще сотни раз проклясть ту ночь, но так просто не умрешь. Она тебя не отпустит.

Кто «она»? Диана? Та самая «Ди», которую упоминал Макс?

– Уже отпустила.

– Нет. Поверь, я своих родственников знаю. Они не опустятся так низко, чтобы разбрасываться ресурсами. Если кого-то выберут, то это надолго. С другой стороны, довести тебя до отчаяния…

Чтобы я спустилась в Ад? Зачем?

– Они должны были проверить, получился ли у них психопомп, – озвучил Диз мои мысли.

Меня что, все это время водили за нос? По словам Диза выходило, что да. Молодцы. Проверили.

– Получился, – согласился со мной Диз. – Почти. С определенными ограничениями, о которых Данте не подумал.

Услышав знакомое имя, я напряглась.

– Психопомпы – удивительные существа даже по нашим меркам. Дело не столько в даре пересекать Границу – это не так сложно, как представляется. Важнее их способность удержаться на другой стороне. Близость источника опасна. Если не забирать жизнь у кого-то из коренного населения, я задохнусь на Земле. Ты сгоришь в Хтоне; уже сгорела бы, если бы была сильнее. Психопомпы способны жить везде, им все равно, Огонь рядом с ними или Воздух. Они повсюду дома. Никто до сих пор не знает, как это возможно. Они не полукровки – те всегда наследуют больше от одного из родителей. Полагаю, они ближе к апейрону, первоисточнику. Именно поэтому, Нат, ты не психопомп. Ты гени. Частично человек, не спорю. Но ты рождена от Огня. Драконья кровь дала тебе возможность переходить через Границу, но только до тех пор, пока у тебя есть доступ к ней. По сути парадоксально, но это свойство твоего тела, а не твое собственное. Не твоей… – сделал он неопределенный жест, – не знаю, души, если хочешь.

Отсутствующая тропа эту теорию подтверждала. Убери кровь, и что останется? Маленькая испуганная Наташа без шансов вернуться обратно.

– Хочешь сказать, Данте рассчитывал с моей силой получить не только ее, но и…

Что же мне так везло на демонов, мечтающих вырваться из Ада? Третий уже. Или других не существовало? Увидев Ад, я могла их понять.

– Будь ты истинным психопомпом, ему бы удалось.

– Но я не истинный. И где он теперь?

– Тебе нет нужды о нем беспокоиться.

Вот как?

– В переводе на человеческий: «Я его убил»?

– Ты не оставила мне выбора.

Пальцы перестали мять покрывало и сами собой вцепились в расписной шелк. С одной стороны, я все понимала. Полтора курса демонологии, как-никак. Непослушание, знак равенства, смерть. Диз дал ему приказ не рассказывать мне о махинациях Абигора. Данте его нарушил. Все просто, как дважды два.

С другой стороны… В голове не укладывалось, что университетский айтишник с обаятельной улыбкой и паршивым чувством юмора, который никогда не отказывался помочь и был по отношению ко мне добрее многих людей, так легко признавался в убийстве. Я посмотрела на Диза совсем другими глазами. Не то чтобы я не знала… Но одно дело гипотетически знать, а совсем другое – получить подтверждение.

– Что ж, он заслужил, – скорее для своего успокоения произнесла я.

Я была плохим человеком, но оплакивать Данте у меня не получалось. Не после того, что он сделал. Внезапно накатила мертвецкая усталость.

Я не должна думать, каково это – влюбиться в монстра. И что с этими чувствами делать. Не должна видеть Ад. Ах да, жизнь после смерти? Добавьте и ее в список.

Все, что я пережила за последние полгода, – это было слишком.

– Нет. Не заслужил. Но тебя это не интересует, верно?

Не веря своим ушам, я уставилась в посеревшие от злости глаза.

– Не делай вид, будто не понимаешь, Нат. Ты так же безжалостна, когда считаешь, что кто-то поступил не по справедливости. Только твоя справедливость всегда субъективна. В этом разница между тобой и мной. Тебе показалось, что он был не прав, – и тебе уже все равно, так это или нет.

Он ведь не мог говорить это всерьез?

– Не смей, – отчеканила я. – Не смей упрекать меня в его смерти! Он собирался меня убить!

И вполне в этом преуспел. Пусть даже не сумел претворить в жизнь свои планы.

Вот почему он назначил такую цену, почему не потребовал попросить Охотников и за него тоже. Знал, что я к тому времени буду мертва. И что самому ему платить не придется. Имелись ли у него в самом деле доказательства того, что убрать Мора решил Абигор? Я в этом сильно сомневалась; а если и были – какая теперь разница? Я поставила все на кон, пусть и не совсем отвечая за свои поступки. И потеряла все.

– Знаешь, он родился полукровкой. Отец из гени, мать – одна из дочерей Данталиона. Только это его и спасло. Обычно таких, как он, убивают сразу после рождения. Они слабы. А если нет – в них все равно слишком много вашего. Почти человеческого. Никогда нельзя быть уверенным, что они пойдут до конца. То мораль проклюнется, то влюбятся, – узкие губы дернулись в усмешке. – Сплошные недостатки. Но даже если от них не избавятся, жизни здесь им нет, Нат. Они рабы. Можешь представить себе, что это означает в Аду? Можешь представить себе хозяина вроде Мора?

Даже не хочу.

– Он убил меня! – перебила я. – Посчитал это достаточной ценой за то, чтобы удрать отсюда. Он сделал свой выбор!

– У него не было выбора, Нат. Думаешь, мой отец оставил бы его в живых? Если бы ты совершила все, что и Абигор, ты бы не убрала свидетеля?

Ответ был очевиден.

– Позже, чтобы ни у кого не возникло подозрений, Данте бы умер. Я тянул время, как мог, убеждая отца в том, что он не представляет опасности, но Данте это знал. И ты, полагаю, как никто другой должна понимать, каково это: ожидать собственной смерти.

Я понимала. Но сочувствия все равно к Данте особо не испытывала. Что Диз и пытался доказать…

– Если все так, он мог попросить о помощи, – возразила я из упрямства.

– А ты бы ему помогла? Признайся, Нат. После всего, что произошло с драконами, ты записала его в злодеи.

Положа руку на сердце, я должна была признать: он прав. Даже находясь под ментальным воздействием, я подумывала, как обмануть Данте. Помогла бы я ему? Вряд ли.

– А он не злодей, Нат. Он – твоя ошибка.

– Зачем ты мне это говоришь? – спросила я, сдаваясь.

Узнавать о себе правду всегда неприятно. Когда ее открывает кто-то другой, пусть даже в отместку, – неприятно вдвойне.

– Потому что ты мой друг.

Странные у него были представления о дружбе.

– Что-то мне не очень хочется быть твоим другом.

Он еле заметно усмехнулся:

– Поздно. И потому что ты, как Данте, ничего не просчитываешь. Сплошные порывы и никакого плана. Во время ритуала тебе повезло, пострадала только ты. В этот раз тебе снова повезло, вместо тебя умер тот, кого ты считала врагом. Но если все продолжится, завтра вместо тебя пострадает близкий тебе человек. Тот, кого ты не сможешь не жалеть. Я не хочу, чтобы это случилось.

Что ж, урок я усвоила. Если смысл всей этой отповеди, как утверждал Диз, был только в нем…

– Значит, никакого плана? А у тебя он есть?

Всегда был. Это же Диз.

– Заключи со мной сделку.

Ага, после того, чем закончилась для меня предыдущая попытка, бегу и падаю.

– Ты не глупа, Нат. И слышала мои слова.

Про то, что сама по себе сгорю здесь? Слышала. Но если у него было время на литературные споры и длинные речи о бедных безвинных демонах и жестокой мне, значит, спешить еще некуда.

– Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя отсюда вытащить. Но для этого ты должна заключить со мной договор.

– Не очень конкретная клятва, тебе не кажется? – невинно заметила я. – В принципе, тебе стоит признать, что все, что было в твоих силах, ты сделал, и ты ничего не будешь мне должен.

Диз закатил глаза.

– Как получается, что я единственный демон, который тебя не обманет, но именно во мне ты всегда сомневаешься?

– Я во всех сомневаюсь. Просто тебе единственному говорю об этом вслух. Считай это проявлением доверия.

– Я польщен, – пробормотал он.

Ничуть не польщенно. А зря. Про доверие я говорила на полном серьезе.

– И ты обманешь, – признавать это было горько, но… Правда – она такая. Не в мелочах, помня о моих проблемах с доверием, он не посмеет; но в чем-то достаточно важном… – Как только это станет для тебя более выгодно, чем говорить мне правду, ты солжешь не задумываясь.

Несмотря на все обещания. Природа. Против нее не попрешь.

– Обману, – легко согласился Диз. – Но постараюсь не доводить до подобной ситуации. Так как? Без тела ты не сможешь существовать в Аду сама по себе. Огонь тебя уничтожит, ты уже должна это чувствовать.

В полной мере. Начиная с раскаленного воздуха и заканчивая огнем, бежавшим по моим венам. Сказать, что ощущения неприятные, было бы сильным преуменьшением.

– Как умер Данте?

Диз выдержал паузу.

– Тебе это так важно?

– Да. Я хочу знать, почему в тебе так заинтересован Гаап. Почему тебя все боятся.

После всего, что я видела в башне, если Диз найдет путь обратно, если я смогу его отсюда спасти, я должна быть уверена, что не совершу еще бо́льшую ошибку.

Внимательно посмотрев на меня, Диз достал из-за уха сигарету и закурил. А я… Даже не поняла сначала, что произошло. Только почувствовала, как что-то горячее потекло по шее, и с удивлением заметила красные капли, расплывающиеся по простыне. Пальцы потянулись к горлу – и увязли в распоротой коже. Вдохнуть не удалось, рот наполнился кровью. В глазах потемнело, и я почувствовала, что теряю сознание…

Нет. Умираю.

Все закончилось так же резко, как началось. Скомкав в кулаках простыню, я кашляла последними сгустками – и жадно заглатывала воздух, никак не могла надышаться. Поднявшись, быстро ощупала шею. Целая. Если бы не липнувшая к груди кофта, приобретшая бордовый оттенок, я бы подумала, что пережитое было яркой галлюцинацией.

– Полагаю, лучше один раз увидеть, чем услышать, – невозмутимо произнес Диз.

– Что?..

Он не приближался ко мне. Намеренно сидел в отдалении, всем своим видом показывая, что это не он. Вот для чего ему понадобилась сигарета. Наглядно показать: он не притрагивался ко мне и пальцем.

– Твоя смерть.

Спасибо, капитан Очевидность.

– Я вроде как и без того мертва.

– Только тело. И всего на две с половиной минуты, не драматизируй. А это – твоя окончательная смерть. Но не спрашивай, когда и как это случится, понятия не имею.

Пара секунд мне понадобилась, чтобы обдумать концепцию.

– Мне… перерезали… перережут горло?

– Разорвут, я бы сказал, – Диз вытянул руку вперед. У меня на глазах кисть посерела, а вместо аккуратно подстриженных ногтей выросли внушительных размеров когти. С задумчивым видом Диз провел ими наискосок, имитируя удар. Я машинально отодвинулась. – Да, определенно разорвут.

Не ты, случайно?

– Я же сказал. Понятия не имею, как это произойдет, почему и кто тебя убьет. Я не прорицатель. Я всего лишь… могу сделать так, чтобы это неопределенно далекое будущее наступило сейчас.

«Всего лишь». Вспомнилось, кем была его мать. Неотвратимая Айса[38], богиня смерти. А Диз, выходит, полубог? Чего? Несвоевременно наступившей смерти?

– Согласен, не слишком удачная способность, – истолковал он мое выражение иначе. – Не эффектная.

– По-моему, вполне, – успокоила я его, потирая горло.

Даже слишком.

– Нет. Ее не вытащишь из рукава, чтобы кого-нибудь приструнить. Знаешь расхожее выражение, что не следует обнажать меч, если не собираешься пустить его в ход? С ней та же ситуация. К сожалению, – он поморщился, стряхивая пепел в стоявшую на столике вазу с пионами. – Потому что я предпочитаю переговоры. А с мертвецами нелегко заключить мирное соглашение.

Я помнила с прошлого семестра пацифистские речи про неприятие лишних жертв. Когда их произносит сын Войны, сразу веришь. С другой стороны… Только сейчас я в полной мере прочувствовала, насколько просто Дизу было бы убить меня. Данте. Мора. Но он тогда этого не сделал. И его рыжий брат все еще был жив, хотя и упорно нарывался. Из того, что я узнала о демонах на занятиях, любой другой такого ретивого родственничка давно бы развеял по ветру.

– Я ответил на твой вопрос?

Более чем.

– Что еще ты хочешь от сделки?

– Не мешай мне. Единственное, о чем я прошу.

Слишком просто, чтобы не было никакого подвоха.

– А что случится с тобой, если найдешь для меня выход?

Он пожал плечами.

– Ничего.

Переводя на нормальный язык – «Я останусь тут». Нет, Диз. Так не пойдет.

– Поклянись лучше, что сделаешь все, что в твоих силах, чтобы вытащить нас обоих. Тогда, может, я соглашусь.

Окурок отправился туда же, в вазу.

– Это невозможно.

– Значит, придется найти способ.

– Не глупи, Нат. И соглашайся.

Не могу. Не могу позволить ему попасть из-за меня в еще большие неприятности. Если он собирался ради меня пойти в обход Абигора, я была готова рискнуть.

– Нет.

Он сердито нахмурился.

– У тебя нет выбора.

Ах да, потому что «если не забирать жизнь у кого-то из коренного населения», я умру… Или что там с уже мертвыми случается. Помню.

– Почему? – нарочито удивилась я. – Я могу пойти к Абигору. Он наверняка заинтересуется даже таким психопомпом, удивительно, что он еще не послал никого за мной. – Диз отвел взгляд. Вот оно как. Посылал. – Или к кому-нибудь другому: я за время пребывания тут уже три предложения получила, уверена, с кем-то точно договорюсь.

Как же. Здравый смысл подсказывал, что, оставшись без тропы, я любому демону тут буду на один зуб, и спрашивать о моих желаниях никто, кроме Диза, не станет.

– Не о возвращении, конечно, но, знаешь, у меня там и так мутные перспективы в плане выживания. А тут не настолько плохо…

– Ты блефуешь.

Тоже мне, великое открытие. Я чуть не закатила глаза.

– Конечно, блефую. Но если не сделаешь вид, что веришь, мне придется в самом деле пойти к Абигору, чтобы доказать тебе обратное – ты же знаешь, я упрямая. А ничем хорошим это не кончится. Поэтому лучше ты согласись на мои условия.

В этот момент Диз наверняка жалел о том, что не прибил меня до конца. Устало потерев лицо, он вздохнул:

– У меня нет никаких шансов тебя переубедить, верно?

Я покачала головой.

– Вместе – или никак.

Сделка. Договор. Звучит так… буднично. По-торгашески. Ты мне, я тебе.

Некоторые из старых авторов называли это романтичнее: «перемешать дыхание». Лично я никакой романтики в том, чем занимаешься профессионально (ладно, в рамках учебного процесса), не видела. Особенно с тем, кто раздраженно бурчал и с трудом удерживался от того, чтобы не обозвать дурой. Совершенно справедливо, если говорить честно. Сидела бы на попе ровно, Наташа, раз оказалась совершенно бесполезной. Позволила бы себя спасать другим, более компетентным личностям.

Только я этого допустить не могла. Моя жизнь ценой его будущего – не тот долг, который я сумела бы отплатить.

И все же я была вынуждена согласиться с учебниками, существовало нечто за пределами quid pro quo[39]. Мир не просто становился свидетелем сделки, он еще и связывал двоих, заключивших ее. Чтобы ни один из них не забыл.

Магия Карис льнула шелковыми простынями, наполняла тело легкостью и кружила голову пузырьками шампанского. С Данте я впервые поняла, почему даже демоны не спешили призывать мир в свидетели. От его чернильной темноты хотелось поскорее избавиться, смыть ее с себя жесткой щеткой и забыть как кошмарный сон. Диз… В прошлом семестре я не чувствовала его, да и вообще считала все эти договоры пустышкой. Но теперь могла.

Здравствуйте, нарциссы. Все еще вас ненавижу.

От внезапно наступившего холода я поежилась и плотнее запахнула кардиган, заодно скрывая кровавые пятна на груди. Как ни странно, Диз ощущался… покоем. Я бы поняла раньше, если бы знала, каково это – но во мне всегда бурлило слишком много эмоций, а единственным избавлением от них становилось болезненное онемение. С ним все чувствовалось… иначе. Пусть я пока и сама не могла толком описать как.

Интересно, а как ощущал меня он?

– Ты куда? – встрепенулась я, отрывая взгляд от своих рук.

У китайцев существовала легенда о невидимой красной нити судьбы, связывающей двух человек, которым суждено встретиться. Одна такая, на самом деле невидимая и звенящая хрусталем, сейчас украшала мое запястье. Красивая и смертельная, вздумай я нарушить клятву.

– Дела, – коротко отозвался Диз.

Я же говорила: какая романтика? Сделка – она и есть сделка. Я быстро сползла с кровати.

– Я с тобой.

Демон с сомнением покосился на меня.

– В самом деле?

– Здесь я точно не останусь, – категорично заявила я. – Не у тебя одного аллергия на запертые двери.

А также решетки на окнах. И прочие атрибуты тюремной камеры, пусть и комфортной. Прикинув что-то в уме и, видимо, придя в очередной раз к выводу, что меня не переубедить, Диз вздохнул и распахнул дверь.

– Прошу.

– Еще одна гостевая?

– Нет. Моя комната. Раз ты внезапно боишься остаться в одиночестве…

Осторожно, не зная, чего ожидать от башни, я пересекла порог. Однако… Комнатой это можно было назвать с большой натяжкой. Да в нее вся квартира, в которой я выросла, поместится! Я оглядела почти стометровое пространство.

Сноб и позер.

И все же это была именно что комната. Не безликие гостевые апартаменты, которых я уже навидалась. За помпезной старинной мебелью из резного дерева и вышитыми шелковыми обоями, гобеленами и тяжелыми портьерами чувствовалось, что тут жили. На кресле у кровати была свалена в кучу одежда. У окна во всю немалую стену стоял огромный стол с двумя ноутбуками и странным, полным белесого тумана, кубом. Там же расположилась коллекция пустых кружек с одинаковым коричневым ободком от кофе. Книжные шкафы были заставлены не коллекционными изданиями, как в кабинете его отца, а потертыми томиками детективов и учебников по программированию. А на верхней полке даже обнаружился едва прикрытый старым изданием Шекспира стеклянный бонг.

– Надеюсь, ты передумаешь, – сообщил Диз, устремившийся к компьютеру.

– Ни единого шанса. Лучше тут.

– Уверена? Второго спального места здесь нет, тебе все равно придется…

Серьезно? Я хмыкнула.

– Знаешь, любой нормальный парень в такой ситуации предложил бы разделить кровать.

На секунду Диз оторвался от монитора и задумчиво посмотрел на накрытую синим покрывалом постель. На которой, к слову, при желании можно было разместить не одну миниатюрную девушку, а целый табор гостей.

– Забирай всю себе, – предложил он. – Посплю на диване.

Как благородно. Я вздохнула. Либо я совершенно не умела намекать, либо…

Нет, Наташа.

Тебя только что отшили.

Вежливо, но воспитание не меняло того, что отказ был четким и ясным.

Смирись.

– Нет уж, – проворчала я, скрывая досаду, – на диване сплю я. Ты на нем не поместишься, даже если отпилить тебе ноги.

Задержавшись взглядом на клавиатуре, я снова вернулась к компьютеру. Почему мне раньше это в голову не пришло?

– У тебя ведь есть интернет? – Не зная, какого еще подвоха от меня ожидать, Диз настороженно кивнул. – Я… Можно воспользоваться твоим ноутбуком?

– Боюсь, связаться с родителями – не лучшая идея. Будет несколько сложно объяснить им…

– Я не идиотка, – перебила я его, почувствовав, как сердце болезненно сжалось. Что им сказали о моем состоянии? Известно ли им хоть что-то? Или для них я пропала без вести после нашего последнего звонка? – Но должны ведь в ГООУ знать о том, что я не мертва?

Судя по выражению лица, Диз сомневался, что там об этом не подозревают – по крайней мере, те, кому положено. Но место за столом уступил. Голубая заставка скайпа мигнула, и я открыла список контактов. Райли оказалась в сети. На том конце послышалась возня, а потом, к моему удивлению, мужской голос. Хорошо известный мне мужской голос с заметным уэльским акцентом:

– Если это окажется шуткой, я…

– Подожди, сейчас камера включится.

Веб-камера показала рыжую, изумленно вскрикнувшую при виде меня. А еще Макса. Его появление было настолько неожиданным, что я лишь чудом онемела и не спросила, что он в комнате Райли забыл. Хорошо, не ляпнула, и так понятно что. Особенно по примятой постели на заднем плане. Быстро он. Вопреки ожиданиям, обиды или ревности я не почувствовала. Скорее облегчение, будто зуб, с которым давным-давно надо было обратиться к стоматологу, наконец перестал ныть.

Райли хихикнула, нарушая затянувшуюся паузу.

– Это нервное, – попыталась оправдаться она. – Прости, так странно видеть тебя, когда я была у тебя… или не у тебя? Всего неделю назад. И выглядела ты не очень. Я имею в виду – не очень живо. И Сереш тогда сказал, что в ближайшее время ты не очнешься. Он ошибся? Где ты? Что с тобой? Так ты жива? И что с твоими волосами? Когда ты…

Как обычно, переживая, она тараторила, не обращая внимания на то, что окружающие за ней не успевали. А отсутствие автопереводчика только осложняло понимание. Но суть я уловила.

– Относительно жива, наверное, – уверенности в этом мне и самой не хватало. – А на прошлой неделе мы с тобой еще сидели на лекции по зельеварению, и нормально я выглядела, при чем тут Сереш?

Рыжая замолчала на полуслове и растерянно посмотрела на Макса. Я нервно потарабанила пальцами – пауза затягивалась.

– Тебя не было три месяца, – отмер наконец он.

– Очень смешно.

Меня не было три дня. Ладно, может, четыре, учитывая, сколько я провалялась в полусне-полуобмороке. Но не девяносто же!

– Я не шучу.

Взгляд упал на правый нижний угол экрана, и я замерла. Двадцатое июня. Невозможно. Я бы заметила. Как… Я обернулась к Дизу, стоявшему у меня за спиной.

– Время – такая материальная концепция, – с философским спокойствием выдал тот.

Замечательно.

– Вспомни еще, что уровень материальности в Аду ниже, чем на Земле, – сквозь зубы посоветовала я. – Ты можешь хоть что-то объяснить по-человечески? Что здесь происходит? У вас же то же время, что и у нас, те же триста шестьдесят пять дней в году…

Это не подпространство с искажениями времени, знаменитые эльфийские холмы, после ночи в которых путники могли выйти в другом столетии. Диз не зря смеялся, когда я спросила в первом семестре, по какому времяисчислению ему двадцать, земному или демоническому. Они совпадали. И провести здесь три месяца…

Со вздохом он облокотился на книжную полку, пошарил по ней и достал сигаретную пачку.

– В принципе, так оно и есть. Только время здесь течет неравномерно. Иногда один ваш день может растянуться на месяц, а иногда неделя пронесется за несколько минут. Никогда не угадаешь.

Поэтому нигде в башне я не видела часов?

– Но в конце концов оно всегда выравнивается с вашим. В равноденствие, солнцестояние…

– Самайн.

– На него тоже. Можно сказать, что Граница между мирами истончается, когда они синхронизируются.

– Почему ты не сказал?

Три чертовых месяца. О которых он умолчал. Он не мог не знать. Диз пожал плечами, зажигая между сложенными ладонями огонек и прикуривая от него.

– Полагаю, мне лучше уйти, – заявил он вместо ответа. – Не буду мешать вашему разговору.

Проводив его взглядом, я развернулась к монитору. Макс подобрался и настороженно наблюдал за мной. Райли, судя по виду, чувствовала себя не в своей тарелке. А я… не знала, что сказать после такой новости. Спросить их о делах? Как они провели этот семестр? Что нового в учебе? Как им удалось сойтись, они же друг друга на дух не переносят? Все казалось таким нелепым… Взгляд зацепился за вторую кровать в комнате. Пустую. В том углу и раньше было немного вещей, но теперь исчезли последние, а на голом матрасе валялись ярко-розовые щипцы для волос.

– А где Люси? – машинально поинтересовалась я.

– Кто? – переспросила рыжая, а у меня от не до конца сформировавшегося, но уже нехорошего предчувствия заныло под ложечкой.

– Люси. Твоя соседка.

Ответом мне послужил полный недоумения взгляд.

– У меня не было никогда соседки. Повезло при заселении, в общежитии остались свободные места. Ты еще…

Невозможно, дубль второй. Но Райли не стала бы лгать.

– Подожди! – перебила я, пока рыжая совсем не ударилась в воспоминания. – Помнишь, осенью я приходила к тебе ночевать?

В тот день я сбежала от Диза – не в том смысле, будто я боялась, что он мне что-то сделает, но уйти от неприятного разговора таким способом мне показалось неплохим решением. Не зная, насколько он упрям, я ошибочно полагала, что за ночь он от меня отстанет. Не отстал.

– Конечно. Ты и пришла ко мне, потому что у меня свободная кровать, я тебе на ней постелила. Мы тогда…

Нет. Люси с нами особо не общалась, а к полуночи завернулась с головой в одеяло, не выдержав болтовни рыжей. Но я точно не спала в ее кровати.

«Уже скоро», – проинформировал меня аноним в последнем письме.

«Тебя не было три месяца», – сказал Макс.

Пользуясь тем, что рыжая во все глаза глядела на меня, он еле заметно качнул головой.

«Не допытывайся», – вот что значил этот жест.

Твою мать.

– Райли, можно нам с Максом пару минут поговорить наедине? – удивительно, насколько спокойно мне удалось прозвучать.

Рыжая смущенно кивнула и вышла. Мы остались вдвоем.

– Она не помнит.

Утверждение. Спрашивать тут было нечего.

– Никто не помнит.

– Ты помнишь.

Макс кивнул.

– Ты знал, – прошептала я. Горло перехватило от спазма. – Ты все знал…

Когда отмахивался от моих рассказов про письма с угрозами. Когда советовал не лезть в это дело. Когда целовался со мной, черт возьми! Все это время он знал. Макс смотрел на меня взглядом побитой собаки, но это не могло меня разжалобить.

Двадцать человек. Двадцать жертв, чьей единственной виной оказалось то, что их некому было защитить. Сколько из них уже были мертвы? Даже хуже: стерты из этого мира, будто их не существовало. Что осталось от Люси Макмиллан? Без семьи, без родных, без памяти о ней. Райли, прожившая с ней полгода, даже не подозревала, что у нее раньше имелась соседка. Друзья. Одногруппники. Парень. Неужели все они не задумаются, назови я ее имя?

– Она мертва, да?

Я уже знала ответ. Мне вспомнилась наша последняя встреча: бледное лицо с потухшими глазами и спутанная копна волос, мешковатый свитер, в который она куталась в попытках согреться.

«Все предрешено. Ты ничего не изменишь».

Люси оказалась права. Только почувствовав соль на губах, я поняла, что плачу. Стерла рукавом слезы – сейчас не время для них. Слезами никому не поможешь.

– Остальные?

– Почему ты не возвращаешься? – проигнорировал мой вопрос Макс.

– Ритуал уже завершен?

– Тебе нельзя там находиться.

Я выругалась. Какая трогательная забота! Особенно на фоне происходящего.

– Макс!

– Ты не должна знать о ритуале.

– Почему? Потому что даже ты понимаешь, что так нельзя?

Он дернулся как от удара на «даже». Но все равно не отступил.

– Это справедливая цена.

– Ты в это не веришь.

Страшно было смотреть в его глаза. В восемнадцать лет не должно быть такого взгляда. Смертельно уставшего. Ни на что не надеющегося.

Ни у кого никогда не должно быть такого взгляда.

– Двадцать человек, Макс!

– Или все мы. Это справедливая цена, – повторил он заученную фразу.

– Должен существовать другой способ. Не может быть, что все так завязано на ГООУ…

Глупая, беспомощная, бессмысленная речь родом из голливудских блокбастеров. Я умолкла. Откуда мне знать, существует ли иной путь? Я в этом мире полгода. Но даже если его нет…

Это неправильно.

– Двадцать человек…

– Нет, – от него это звучало как приговор. – Двадцать имен в списке. И всё.

Это были больше, чем имена. Это были жизни.

Были…

Ногти впились в ладонь, причиняя давно ставшую привычной боль. Только в этот раз ей все равно не получится заглушить отчаяние.

– Забудь их. Это просто имена.

– Я была в этом списке! – сорвалась я на крик. – Я могла оказаться на месте Люси! Думаешь, такое можно забыть?!

Он сгорбился еще сильнее.

– Тебе ничего не грозило.

Какое, черт возьми, счастье.

– По-твоему, от этого мне должно стать легче?!

– Где ты? – сухой деловитый тон не вязался с его выражением лица. – Что я могу сделать, чтобы помочь тебе вернуться?

– Ритуал уже завершен?

– Я не буду с тобой о нем говорить.

– Не меняй тему!

– Если ты все еще принадлежишь себе, немедленно возвращайся. Ты даже не представляешь, насколько опасно в Аду.

Я представляла. После учебы в ГООУ я вообще много чего представляла. Особенно в плане опасности.

– Макс!

– Наташа!

Я знала этот тон. Раздражение, смешанное с беспокойством. Слышала его тысячу раз, когда, по его мнению, упрямилась вопреки всем доводам здравого смысла. Когда впервые рассказала ему об анонимках, и мы поругались.

– Тебе необходимо вернуться. Как можно скорее.

Иногда руки опускаются во всех смыслах.

– Иди к черту, – пожелала я, захлопывая крышку ноутбука.

Ударила по разогретому пластику кулаком и скривилась. Сначала новость о собственной смерти, потом – что на Земле прошло уже три месяца. Как будто первого сообщения для одного дня не было достаточно! А теперь еще и это…

Я конкретно облажалась.

Если бы Диз остался стоять у меня за спиной, сказал бы снова, что я ничего не планирую. И поэтому все происходит… Так, как произошло.

– Мне жаль, что с Максом так вышло, – произнес он вместо этого, вернувшись в комнату.

Вытерев слезы, я обернулась и изумленно посмотрела на него.

– При чем тут Макс?!

– Он и Райли… Сожалею, что он тебя расстроил.

Демоны и их логика! Тут людей убивают, а он считает, что я плачу из-за этого?

– Мы с ним расстались. Еще три месяца назад, – даже если для меня прошло меньше недели. – Пусть спит с кем хочет. Думаешь, мне есть какое-то дело до того…

Я осеклась, наткнувшись на тяжелый взгляд.

– Тебе следовало сказать мне.

Я собиралась. Но все закрутилось: покушение, Ад, пугающий и прекрасный, как Диз и обещал; Одом и Асра, Абигор и его угрозы, моя смерть и связавший нас договор…

А потом кто-то весьма прозрачно дал понять, что не заинтересован.

– Зачем? – раздраженно спросила я. – Чтобы ты меня пожалел по-дружески? Мне не нужна твоя жалость. Знаешь, что можешь…

Договорить не успела, заткнули меня самым бесцеремонным образом. Прежде чем я успела отодвинуться, Диз наклонился. Горячие губы коснулись моих, и я жадно ответила. Его пальцы легли на затылок, привлекая еще ближе к себе – будто это было возможно. Привстав на цыпочки, я обхватила его, чтобы не упасть. Безумие. Чистой воды безумие. Сложно было найти менее подходящий момент… Или, наоборот, более подходящий. Мир сузился до запаха нарциссов и черного перца, до колючей щетины под ладонью и жара его рук на моей коже. Если бы я дала себе хоть секунду задуматься, расхохоталась бы, настолько это напоминало прошлый семестр и библиотеку. Тогда он тоже довел меня до кипения своей непонятной логикой, и в итоге…

Если бы я дала себе хоть секунду задуматься…

Стоп. Это мы уже проходили. Я уперлась ладонями ему в грудь, отстраняясь.

– А как же Эрика?

Спросила и тут же прикусила язык. Мало ли… На Земле многие девушки своих парней из армии не могут дождаться, не то что из Ада. На лице Диза отразилось недоумение, прежде чем он хмыкнул.

– Понятия не имею. Боюсь, у нас с ней не сложилось.

А она об этом знала?

– Давно?

– Полагаю, с тех самых пор, как ты пришла ко мне. Прости, Нат, – улыбнулся он, – но из нас двоих только ты целуешь, когда в общежитии тебя ждет кто-то другой.

Я не целовала. Всего лишь собиралась. Сразу вспомнилась цветущая пустыня и его пальцы на моей щеке.

«А как же Эрика?»

«А как же Макс?»

Зараза. Наглая, вечно уходящая от ответов зараза.

Вцепившись в футболку, я сама притянула его к себе.

Хотелось смеяться от облегчения. Столько проведенных за переживаниями ночей; столько часов сомнений – все впустую. Могла сэкономить себе нервы. Не было Эрики, не было кого-то другого, не было стыда, последовавшего за отказом.

Хотелось плакать от отчаяния. Потому что я совершила так много ошибок. Потому что слишком поздно, столько времени потрачено зря. Потому что все равно ничего уже не выйдет.

Хотелось наплевать на все. Некоторые ошибки не исправить. Но для других бывает достаточно «сейчас». А «когда-нибудь» и далекое будущее – пусть они сбываются сами.

Похоже, он думал о том же. Ведомая им, я сделала два шага назад. За спиной у меня оказался стол; пустая кружка со звоном опрокинулась, когда Диз меня подсадил. Мой кардиган давно куда-то делся. На миг разрывая поцелуй, я потянула тонкую ткань вверх, стаскивая с него футболку. Теряя равновесие, отставила руку в поисках опоры – стоявший рядом второй ноутбук протестующе взвизгнул, стоило попасть ладонью по клавиатуре.

Надеюсь, там не было ничего несохраненного.

– Было, – выдохнул мне в губы Диз.

Плевать. Потом восстановит. Он же гений. Пусть отрабатывает свою репутацию. Выпутавшись из рукавов, я отбросила в сторону кофту и снова потянулась к нему. Запустила пальцы в черные волосы, наклонила голову, подставляя шею под его поцелуи…

Все закончилось так же внезапно, как началось. Тяжело дыша, Диз отстранился. А после прижался лбом к моему и тихо рассмеялся:

– Другого времени он, безусловно, найти не мог.

Мне только и оставалось непонимающе хлопать глазами.

– Что?

Дверь скрипнула, открываясь. Словно башня решила предупредить о посетителе. И о том, что этот посетитель меня совсем не порадует. Я растерянно выглянула из-за плеча Диза. Серое платье. Черная хризантема в белых волосах. Совершенно змеиная усмешка на бледных губах.

– Отец хочет видеть тебя. Сейчас.

Глава 6 Сестра его смерть

Оставшись в одиночестве, я подняла с пола упавшую кофту. Помяла хлопок в руках – к слову о призраках и материальности.

Безумие схлынуло, и очень захотелось побиться головой о стенку. Молодец, Наташа. Нашла подходящий момент. Тут люди умирают, а ты… И понятно, что нервы, напряжение надо сбросить хоть как-то, пока все происходящее не свело с ума, но совести от этого было не легче. Совесть вообще считала, что возбуждение и массовые убийства, пусть совершенные другими лицами, – вещи несовместимые.

А еще к мыслям о ГООУ и ритуале добавилось беспокойство за Диза.

Судя по тому, что мне довелось видеть, они с отцом не особо ладили. И что Абигору теперь нужно? Недоволен тем, что его сын связал себя с гени? Вряд ли. В таком случае, очнувшись, я бы увидела не Диза рядом с собой. Тогда откуда срочность?

Нервничая, я мерила шагами комнату. Книжный шкаф. Компьютерный стол с дымящим кубом. Французское окно, выходящее на балкон. Полированные стеклянные плиты. Толстый ковер с цветочным узором. Книжный шкаф… Вернувшись к нему, я провела рукой по корешкам. Джейн Остин, сестры Бронте, Мэри Шелли. Конан Дойл, Агата Кристи, Дороти Сэйерс… Никогда не любила детективы. А Диз, похоже, был большим поклонником. Достав с полки потрепанный томик, я машинально пролистала, пока не наткнулась на заинтересовавшую строчку:

«– Я предполагаю, у вас есть и христианское имя, кстати сказать?

– Есть. Оно пишется Дэс. Произносите его, как вам нравится. Большинство людей, которые беспокоятся об этом, произносят его так, что оно рифмуется со словом teeth – «зубы»…»[40]

Мне сразу вспомнилось наше знакомство.

«– Диз как… Дизель? Дизайн? Дизентерия?

– Как смерть».

Я еще тогда удивилась странному произношению.

Вернувшись, Диз застал меня за чтением. Лорд Питер Диз Бредон Уимзи. Главный герой. Сыщик-любитель, коллекционер, высокообразованный потомок древнего рода… Демоны не пользовались настоящими именами среди гени. Те были для своих, для круга и их хозяев. Назови их так кто другой, и это воспринималось бы как оскорбление. Воспользуйся кто настоящим именем, чтобы подчинить их себе, это стало бы поводом для убийства несчастного. Для остального мира у них были иные имена. Выбранные. Выдуманные…

Оставался один вопрос.

Почему он?

– Он был шутом, – Диз опустился на ковер, запрокидывая голову и прислоняясь спиной к дивану, на котором я сидела. Отличная поза, если учесть, что смотреть ему в глаза мне было сейчас неловко. – Нелепая внешность. Широкие улыбки. Глупые шутки. Обаяние. В детстве я хотел на него походить. Он располагал к себе людей. Они расслаблялись, считая, что он безопасен. Никто не воспринимал его всерьез.

Если бы я могла убить любого только своим существованием, тоже, наверное, хотела бы, чтобы меня считали менее опасной. И все же мне стало не по себе. Диз был харизматичным, с этим не поспоришь. Веселые улыбки, заразительный смех. Он умудрялся очаровывать всех вокруг, и даже обращение «крошка» в его исполнении казалось не таким обидным. Я слишком поздно поняла, какой симпатией от него веяло. А еще сутулая спина и футболки, которые висели на нем как на вешалке, встрепанные волосы и очки на худом лице… Я знала, что он может. Чувствовала его силу, способную раздавить любого. И все равно мне не удавалось воспринимать его иначе. Блестящий, но безалаберный студент, подрабатывающий в IT и отсыпающийся на рабочем месте. Такого трудно бояться.

Неужели все это было четко сконструированной маской?

Но я видела в ГООУ и иного Диза. Если это маска, то она начала спадать тогда же, когда он перестал называть меня крошкой. Я знала, что он проницателен и видел больше, чем другие. Мне были знакомы его молчаливая задумчивость и мягкая самоирония. Холодная отстраненность и пугающая нечеловечность.

Для чего он показывал их мне?

– Потому что ты сказала, что выдержишь правду.

Сказала. Я помнила то утро после призыва. Лекция по гендерным исследованиям. Парта у окна. Пальцы, осторожно убравшие пряди с лица.

«Без челки лучше. За ней совсем не видно твоих глаз».

Первый раз, когда он дотронулся до меня? Первый запомнившийся.

А я уже тогда невольно задержала дыхание от его прикосновения…

– Что, если я ошибалась?

Демон пожал плечами.

– Каждый из нас сам несет ответственность за свои ошибки.

Если бы только сам…

– У тебя странный выбор книг, – сменила я тему.

– Они принадлежали Флоренс. Когда появлялась возможность, она всегда просила у отца привезти что-нибудь новое почитать. Она учила меня английскому по ним. А когда ее не стало, я забрал библиотеку себе.

Флоренс. Диз рассказывал о гувернантке из Великобритании времен Первой мировой, которая воспитала его.

– Ты не спрашиваешь, зачем меня вызвал Абигор, – заметил он.

– Если бы ты хотел, сам бы рассказал. Я не права?

Диз кивнул и протянул мне конверт.

– Он велел передать.

Я удивленно посмотрела на круг призыва, отпечатавшийся на сургуче. Мне? Зачем? Попыталась вскрыть его. Не глядя, Диз отобрал конверт и поддел печать когтем, прежде чем вернуть мне.

– Я понимаю, что твой отец слишком стар для современных технологий, но он всерьез рассылает приглашения тем, до кого можно дойти за пару шагов? Не мог послать Асру сказать? И что такое Лита?

– Летнее солнцестояние.

Очередной день, когда Граница истончится. А еще срок, названный Соррелом. До сих пор было сложно поверить, что, пока я находилась в Аду, семестр подошел к концу. Разобрав сделанную старомодным почерком приписку, я хмыкнула:

– Он просит в этот раз проявить уважение и явиться в платье.

– В таком случае я бы послушался, – лениво отозвался Диз. – У отца тяжелый характер. И привычка убивать тех, кто не выполняет его просьбы.

В последнем я не сомневалась. Просьба от герцога Ада по умолчанию становится приказом. Убийства… Я вздохнула. Надо рассказать Дизу все, что я узнала от Макса. И до чего дошла сама.

Удивить его мне не удалось. Но я и не ожидала иного.

– Из того списка, что ты мне дал, можешь проверить, сколько погибло?

– Шестнадцать, – тотчас ответил он и, будто почувствовав мой удивленный взгляд, добавил: – Я предпочитаю держать руку на пульсе.

– Когда это говорит Смерть, как-то странно звучит. Кто?

Со вздохом Диз встал и пошел за планшетом. А потом протянул его мне.

Кроме Люси, я никого из них не знала. Но все равно было жутко. Смотреть на фотографии и понимать, что это все, что от них осталось. Файл с порядковым номером, хранящийся на сервере ГООУ. Даже не могильный камень. Бен Кроуфус. За неделю до произошедшего с ним «несчастного случая» его команда по волейболу выиграла университетский чемпионат. Труди Хассльхоф, опубликовавшая свою первую научную статью. Рыжая девчонка с двумя косичками, задорно улыбающаяся в объектив, и сурового вида брюнет, по виду первокурсник, на носу которого красовались очки в роговой оправе… Все они были мертвы.

И убили их, пока я находилась тут.

– Почему ты не сказал мне, что прошло столько месяцев?

Я не спешила, уверенная, что здесь всего пару дней. Что еще есть время. Что я найду способ помочь Дизу, а он в свою очередь поможет мне остановить ритуал.

– Мне не нравится, что ты здесь. Но пока ты в Аду, ты в безопасности от них.

А если бы я знала правду, я бы… вернулась? Хотелось бы сказать «Да», но, глядя на Диза, сидевшего на другом конце дивана и смотревшего за окно, я не была так уверена.

Какой бы выбор я сделала?

В любом случае, всё уже решили за меня. Однако ректору необходимо принести в жертву еще четверых. И двенадцать кандидатов на эти места пока живы.

– Ты можешь связаться с тем, кто рассылал анонимки? Я пыталась, но он мне не ответил. Пока мы застряли тут, мы ничего не сможем сделать, но он, если не забыл… – я осеклась, когда Диз повернулся ко мне. – Только не говори, что не знаешь, кто это! Он писал тебе. После такого ты бы его из-под земли достал.

– Я знаю, кто это, – медленно подтвердил Диз. – Но они ничем не помогут.

Они?

– Почему?

И снова нервировавшее меня молчание. Наконец он сдался.

– Тебе это не понравится, – предупредил он.

Наверняка. Но это не значит, что я могу оставить загадку без ответа. С зарождающимся любопытством я наблюдала, как он достал с полки музыкальную шкатулку, подключил ее к USB, а ладонь со вторым проводом погрузил в полный белого тумана куб.

– Что это? – поинтересовалась я.

– Компьютер, – глаза его были закрыты, а весь вид говорил, что отвлекать сейчас не стоит.

– Точно? Не вижу монитора.

– Наше программирование несколько отличается от человеческого.

«Несколько»? Да у инопланетян в фильмах технологии больше похожи на наши! Как они на основе этого тумана сумели Бавил придумать – уму непостижимо.

– Покажешь, как он работает?

– Нет. У меня нет десяти свободных лет, чтобы тебе объяснить. Надеюсь, у тебя тоже, – открыв глаза, Диз внимательно посмотрел на меня. – Уверена, что хочешь с ними познакомиться?

После таких предупреждающих вопросов – нет. Но я все равно кивнула. Сначала я решила, что это помехи. Только потом поняла, что комнату заполнили звуки десятков голосов. Тихих, почти неразличимых… Полных боли.

– Началось…

– Смерть…

Женский плач заглушил окончание предложения. Кто-то ругался, обещая отомстить, кто-то скулил от страха, но в итоге все они вплетались в нестройный многоголосый хор, повторявший одну и ту же фразу.

«Смерть вернулась».

По экрану ноутбука поползла строка – красная на черном фоне. «Смертьвернуласьсмертьвернуласьсмертьвернулась…»

Хотелось заткнуть уши ладонями, чтобы больше никогда их не слышать. Зажмуриться, свернуться калачиком, попытаться стереть их голоса из памяти. Вместо этого я оцепенела. Я сердилась, что аноним не отвечал мне, гадала, кем он может быть, а оказалось, что…

Все это время со мной говорили мертвые.

Отчаяние. Страх. Тоска. Безысходность, которую я представить себе не могла до того.

Прекратите. Пожалуйста, прекратите…

Встретившись со мной взглядом, Диз опустил крышку шкатулки. В комнате повисла тишина.

– Я говорил, что тебе не понравится.

– Как такое возможно? – хрипло спросила я.

Только не смотреть на монитор, на котором появлялись новые сообщения.

– Полагаю, их можно назвать эхом. Совершенно неверное с научной точки зрения определение, но наиболее подходящее. Ты знаешь, как выглядят места проведения ритуалов.

Как залитый солнцем сосновый лес и пролитая кровь под ногами. Впитавшаяся в землю, укрытая хвоей, но откликающаяся при каждом шаге.

– Магия никогда не уходит из таких мест до конца. А магия…

Это мы. Потребовалось очутиться в Аду, чтобы понять, что человеческая оболочка в самом деле мало что значит.

– Хочешь сказать, они стали призраками?

– Нет. Для этого от них слишком мало осталось. Даже в рефаимах[41] больше жизни. Они – эхо. Воспоминание.

О последних минутах жизни? Меня била нервная дрожь.

– Если они просто воспоминания, как они сумели написать письма? – задала я мучивший меня вопрос.

– Эхо условно разумны. Не настолько, чтобы считать их ровней человеку, но тем не менее.

Еще хуже. Бесплотный голос, запертый в месте своей смерти и вечно мучимый памятью о ней? Что не так с этим миром, если он порождает подобных существ?

– Они слышат меня?

– Да. Нас всех. Все, что происходит в университете. Так они выбрали вашу редакцию. Они говорят, что предупреждали вас, потому что вам не все равно.

Видимо, недостаточно нам «не все равно». Иначе бы они остались живы.

– Все-таки они разумны…

– Условно. К сожалению, теперь они ближе к Пятнашу, чем к нам.

– Но они же пробрались в интернет!

Все равно невозможно поверить. Мой кактус условно разумен. Русалка в университетском пруду условно разумна. Люси и остальные студенты…

– Это…

– Потрясающе? Они эволюционируют у нас на глазах. Раньше эхо могли вселяться в мебель и статуэтки. Теперь они живут прямо в сети.

– Я хотела сказать – ужасно.

Опустившись на стул, я потерла виски.

– И их никак нельзя от этого спасти? Повернуть назад, чтобы они стали?.. – я не сумела закончить предложение.

Нормальными? Живыми? Все это звучало жалко. Но именно так я чувствовала себя. Если существовала участь хуже смерти, мне ее только что показали.

– Это смерть, Нат. Ее трудно повернуть назад.

«Но ты ведь можешь! – хотелось кричать. – Ты сам мне продемонстрировал! Разорванное горло, а я… Я до сих пор здесь!»

Когда моя вера в него стала безграничной? Неоправданно безграничной – потому что в его глазах читался ответ.

– Не в этот раз.

Голоса все еще звучали у меня в голове. Невесомый тревожный шелест, как тот, что окружал ректора. Вот тебе и слухи об отчисленных на тот свет студентах…

Совсем не слухи.

– Нужно что-то делать.

Диз скептически изогнул бровь.

– В самом деле? Что?

Вариантов было немного. Особенно отсюда.

– У тебя есть доступ к базе контактов студентов. Что, если всем рассказать правду…

– Нет, – перебил он меня. – Я не буду помогать тебе в этом, Нат.

Сначала я решила, что ослышалась. Лучше бы так оно и было.

– Они убьют еще четверых!

– Их дело. Я не стану вмешиваться.

– Почему? Я понимаю, почему ничего не делает Макс: у него нет выбора. Но ты?! Зачем ты мне тогда помогал?

Отказ чувствовался как предательство. В самом деле, я дура. Нашла, от кого ожидать спасения мира на чистом альтруизме.

– Потому что ты попросила. И ты можешь делать с информацией, которую я тебе дал, что хочешь. Но я не буду пытаться остановить ритуал.

– А если я опять попрошу?

Должно же быть хоть что-то, что мы можем сделать.

– Тогда я попрошу тебя подумать о последствиях твоих действий, – жестко ответил он. – Второй раз за сегодня. Ты действительно хочешь, чтобы ритуал прервался? Если ты права, то ГООУ схлопнется, как только сто лет истекут. Спаси четверых, Нат. Вперед. И угробь вместе с ними еще восемьдесят тысяч.

– Их можно эвакуировать.

Или нет. Ключ от портального входа имелся у «Хантерс» и ректора. Готова поспорить, никто из них такому предложению не обрадуется. А первые скорее воспользуются возможностью одним махом избавиться от чуть ли не пятой части населяющих Землю гени.

– Даже если никто не пострадает, ты хоть раз задумывалась, зачем нужен ГООУ?

Раз? Гораздо больше.

– Для наблюдения, – буркнула я. – Магический потенциал, способности, умения – все, что угодно, хоть психологический портрет в красках. «Хантерс» собирают информацию. Ставят маячки. Да они чем угодно могут заниматься! Из-за «переводчика» весь университет накрыт куполом, на его основе можно провернуть все, что захочется!

Например, заставить всех забыть про внезапно исчезнувшего соседа по парте.

– Зачем он нужен вам? – уточнил Диз.

– Это одно из условий перемирия…

– Гени не согласились бы, не будь он им необходим.

– Теряюсь в догадках, – сдалась я.

– В твоих планах ты задумывалась хоть раз, что стало бы с Софией, не будь ГООУ? И что случится с ней, если не иначе как божественным вмешательством тебе удастся прервать ритуал на середине? Таких, как она, ловят только последние двадцать лет. Раньше их сразу убивали. Вампиры тоже считались условно разумными, никто не думал, что разум получится вернуть. Это стало возможно благодаря университету. У нее будет жизнь, потому что на кампусе стоит здание медицинских сервисов и в нем работают те, кто готов потратить не один год, чтобы вернуть ей саму себя. Кто будет этим заниматься, если ГООУ прекратит свое существование, Нат? Охотники?

Они скорее отрубят ей голову. Так, на всякий случай.

– Что насчет Райли? Сколько, по-твоему, человек она убила? Сказать?

– Нет.

Малодушно, но я предпочла бы думать о рыжей как о своей подруге, а не о хладнокровной убийце… которой она являлась, будем откровенны. Не со зла. Просто… талант такой выпал.

– «Хантерс» позволяет Харперам за то, что они работают на Охотников, брать заказы на стороне, но на самом деле их ненавидят. Слишком много людей из-за них погибло. Одна лишь привычка проверять все свои изобретения на людях многого стоила окружающим. Удивительно, что за три поколения, выросшие в стенах ГООУ, они научились сначала тренироваться на животных. Сомневаюсь, правда, что рыжая продвинется дальше и поймет наконец, зачем в лаборатории нужны щиты – но у нас будет шанс проверить. Если Договор не нарушат. А одним из его условий является существование ГООУ. В противном случае… Райли действительно талантлива. Боюсь, ее не оставят в покое.

– Прекрати использовать моих друзей, чтобы надавить на меня.

– Кого мне использовать вместо этого? Ткни пальцем в любого, и скорее всего окажется, что без ГООУ он не сможет выжить среди людей. Не думай, будто гени не знали, на что шли, когда подписывали Договор. Среди Охотников мало магов, не факт, что они сумели бы построить ГООУ своими силами.

– По-твоему, тринадцать родов сами отдали своих же на смерть?

– Они отдали своих сыновей Охотникам. И, если спросишь меня, это была довольно выгодная сделка.

Расскажи это Максу.

– Всего двадцать детей, Нат. Против стольких выживших.

С точки зрения арифметики все было очевидно. Двадцать с одной стороны. И восемьдесят тысяч (Только сейчас! А сколько их будет за век?) с другой. Но когда за цифрами становилось видно людей…

– Как они могут с этим жить?

Как с этим смогу жить я? Забравшись на диван с ногами, я обхватила руками колени.

– Очень просто. Ты делаешь выбор. И живешь, принимая его последствия, – Диз отстраненно наблюдал за тем, как серый туман за окном выплевывал хлопья пепла. – Ты не можешь спасти всех. Вытащи одного, и утопишь остальных. Спаси многих – но коллективное добро не обращает внимания на отдельные порушенные жизни. В любом случае ты себя никогда не простишь. Но ты можешь выбрать, за что именно.

– Это ты называешь «просто»?

– Не просто, – поправился он. – Но иного пути нет.

А этот был непомерно тяжек. На секунду я трусливо позавидовала оставшимся в ГООУ студентам. Они даже не подозревали, чего стоили другим их жизни. Могли радоваться предстоящему (или уже прошедшему?) университетскому балу. Загорать на газоне с книжкой, легкомысленно наплевав на домашнее задание. Хихикать с подругами за кофе. А я…

– Попроси меня, – неожиданно предложил Диз.

Я подняла на него удивленный взгляд.

– Зачем? Ты же сказал, что не поможешь.

– Но я заберу у тебя выбор. Тебе не придется решать. Можешь винить меня. Говорить себе, что сделала все, что могла. Возненавидь меня, а не себя. Тебе станет легче, а мне это ничего не стоит. Попроси.

– Ни за что.

Даже если он руководствовался заботой, нельзя позволять другому взваливать на себя такую ношу. Это моя жизнь. Мои решения.

Тем более что я его уже сделала. В тот день, когда взялась за канцелярское лезвие.

Можно сколько угодно оправдываться тем, что я не знала, куда бросаться, что не могла найти способа их спасти. Только оправдания будут пустыми. Когда у тебя не получается, ты пытаешься снова. Сбиваешь руки в кровь, срываешь голос, ломаешь ногти и кости, но не отступаешь. Если ты проходишь через Ад, ты продолжаешь идти.[42] Не сбегаешь в… чертов Ад только потому, что остался без сил.

– Ты в порядке? – окликнул меня Диз.

– Хороню свою человечность, – мрачно призналась я. – Нет. Но дай мне час.

Другой – человек – на его месте попытался бы подбодрить. Обнял. Положил руку на плечо хотя бы. Диз только кивнул:

– Как пожелаешь.

Я думала, что, оставшись одна, сумею разобраться в себе. Но стоило Дизу уйти, как все схлынуло. Мысли. Чувства… Пустота вместо них. Впервые я ощутила себя по-настоящему мертвой. Остался только далекий отзвук вместо той, что была Наташей. Практически эхо.

Знобило. Будто Огонь загасили, а стекло, из которого была построена эта башня, прорастало внутри меня, сквозь босые ступни, касавшиеся ледяных плит. Только унять этот холод при помощи шерстяной кофты не удалось бы. Хотелось тепла. Живого, текущего по венам и обжигающего через кожу. Хотелось почувствовать крепко обнимающие руки, уткнуться носом в чужое плечо и замереть так. Но Диз ушел. Я сама его попросила.

Когтями по стеклянным плитам процокал Пятнаш. Положил морду мне на колени – правая при этом ткнулась носом мне в ногу, мол, гладь. Я машинально опустила руку на кофейную в белую крапинку шерсть. А затем нагнулась и прижалась щекой к лобастой башке. Кербер дышал шумно и размеренно. Это не успокаивало, но дарило облегчение.

Зная Диза, можно было предположить, что вернулся он ровно через шестьдесят минут, ни секундой позже. Долговязая фигура замерла в дверном проеме, и я поспешно стерла рукавом слезы.

– Час, да. Помню. Сейчас возьму себя в руки. Подожди…

Сцепив пальцы замком, я посмотрела в зеленые глаза. Один вопрос следовало все-таки прояснить.

– Я здесь не ради тебя, – храбро заявила я, не позволяя себе отвести взгляд. – И это не извинение. Я считаю, что ты не должен здесь находиться, если этого не хочешь, и сделаю все, что смогу, чтобы ты вернулся в ГООУ, но дело не в тебе. Я просто не могла там сидеть и ждать, пока все закончится. Мне казалось, я сойду с ума, если ничего не изменится. Все равно – что, все равно – в какую сторону. Только бы прекратить думать, когда же я умру.

Полная правда. Без прикрас. Зато во всей своей неприглядности. Я сглотнула подступивший к горлу комок, ожидая его ответа.

– В этом месте я должен оскорбиться или ужаснуться твоему эгоизму? – осведомился Диз. – Все нормально, Нат. Это естественно. Это то, что делает тебя человеком.

Это то, что делало меня чудовищем. Диз либо ошибался, либо был слишком тактичен. Но, не встретив ни разочарования с его стороны, ни слов упрека, я неожиданно для самой себя улыбнулась. Почти получилось.

Спасибо, Диз.

– Если ты считаешь, что они поступают неправильно, у тебя будет сто лет, чтобы предотвратить следующий ритуал, – заметил он. – Но для этого тебе придется выжить.

– Этим мы и займемся. И не пытайся подсластить пилюлю. – Я сделала выбор, как бы мне ни было от него и от самой себя тошно. Двадцать жизней ради многих других. – Что теперь? Ты говорил, у тебя есть план. Что я могу для него сделать?

Я не прерву жертвоприношение. Но хоть что-то я должна довести до конца.

– Платье, – напомнил мне Диз. – Внизу все уже началось.

Только сейчас я заметила, что он успел переодеться. Белая рубашка, строгий костюм – никогда не видела его таким официальным. Что, правда, не помешало ему сунуть бабочку в карман и оставить верхние пуговицы расстегнутыми.

– А кроме этого? – почти жалобно спросила я.

Почему-то мысль о празднике в Аду воодушевления не вызывала. Особенно в данный момент.

– Ты сама спросила.

А еще я обещала взять себя в руки. Значит, придется. Ничего. Справлюсь. Забуду на время о бестелесных эхо и сделаю вид, что все в порядке – насколько это возможно.

Забуду. И, если удастся вернуться, обязательно вспомню. Но не сейчас.

А пока – улыбаемся и машем. И позволяем Дизу вести. Мои планы пока ничем хорошим ни для кого из нас не кончались.

– Откуда, по-твоему, я должна взять, во что переодеться? Твой отец забыл прислать с приглашением коробку.

– Потому что от его подарка ты отказалась. Правильно. Никогда ничего не принимай от Абигора.

Тогда какие оставались варианты? Магазины мне в башне не попадались – да и денег у меня не было. Диз выжидающе смотрел на меня, я отвечала ему тем же.

– Иногда я забываю, что тебе нужно объяснять самые очевидные вещи, – вздохнул он. – И что ты даже призраков не видела.

Видела однажды. Вместе с ним.

– Иногда ты забываешь про вежливость.

Мое ворчание он предпочел проигнорировать, вместо этого вытянув руку вперед. У меня на глазах запястье посерело, и цвет перетек выше, к удлиняющимся пальцам. Не дожидаясь, пока на них вырастут когти, Диз вернул ладони человеческий вид.

Материальность.

Вот что он имел в виду. У людей было тело из плоти и крови, у гени и даймонов оно состояло из магии. И Диз сам сказал, что без привязки к человеческому телу моя магия пыталась приобрести самый привычный для меня вид – отсюда и одежда, и мешавшаяся челка. Я сама ощущала себя совершенно обычно, начиная с пересушенной кожи рук, за которую меня вечно ругала Райли, и заканчивая пластырем на пояснице. Но если предположить, что меня не обманывали…

Нити зашевелились, переплетаясь заново. Пятнаш недовольно заворчал и убрал морды с моих коленок. Бывшие джинсы с футболкой сменили оттенок на красный, напомнивший о крови из разодранного горла. Круглый вырез, короткая юбка-колокольчик – я столько раз надевала это платье, что могла воспроизвести по памяти даже самые мелкие из деталей, вроде незаметно залатанной дырочки у самого подола. Искра от бенгальского огня попала на прошлый Новый год – хорошо еще, что оставила такой маленький след. Не хотелось бы его выбрасывать.

Все равно придется. Оно было без рукавов, и в нормальном мире я бы не смогла его надеть. Если бы вообще сумела туда вернуться. И не умереть. Я моргнула, отгоняя непрошеные слезы.

– Так и думала, что нужно брать трансформацию. Но нет. «Наташа, это слишком сложно», – разглядывая результат, процитировала я друзей.

– Не факт, что в ГООУ тебе это удалось бы, – разделил их точку зрения Диз. – С другой стороны, с тобой ничего нельзя предугадать.

Я зашарила рукой по спине, пытаясь найти язычок молнии. Всегда с ней проблема, даже то, что платье было лишь воспоминанием, ничего не изменило. Сделав два шага вперед, Диз застегнул ее до конца. А я… по-глупому замерла от его прикосновения, еще когда он осторожно убрал волосы в сторону. Даже пальцы забыла отдернуть.

Действительно глупо. Особенно если учесть, что происходило в комнате всего-то пару часов назад.

– Ты все-таки не можешь без протеста, верно?

– Твой отец не указывал требований.

Платье было простым – и совсем не вечерним. Не то, что подразумевал Абигор, готова поспорить. Пусть.

– Ты бы поверил, если бы я оделась, как он хотел? Он бы поверил?

– Скорее всего, нет. Это не в твоем характере, – задумчиво согласился со мной Диз. – Из-за роста не предлагаю тебе наряды сестры, но в гардеробной должны быть ее бриллианты.

Я невольно хмыкнула.

– Звучит как в какой-нибудь напыщенной мелодраме с дворецкими. Погоди, ты серьезно?

Диз пожал плечами. Все еще не веря, я подошла к одной из дверей. За ней обнаружилась гардеробная, размером больше моей комнаты дома. На комоде стояли шкатулки с украшениями, а все вешалки занимали вечерние платья. Сплошной haute couture[43], шелк и парча, только в кресле нашлись сваленные в кучу джинсы с рубашками.

– Почему у тебя так много женской одежды? – с подозрением спросила я, вернувшись в комнату.

– А ее много? – Диз уже успел достать смартфон и уткнуться носом в экран. – Тана жалуется, что гостевые комнаты слишком тесны. Поэтому, когда приезжает, останавливается у меня. В последние годы я все равно жил в ГООУ.

Оторвавшись от телефона, он поднял глаза на меня.

– Ничего?

– Извини, – я вытащила из воротника шнурок с бывшими амулетами. – Но лучшие бриллианты для меня – вот.

Пускай толку от них сейчас было ноль целых ноль десятых. Они успокаивали. А спокойствие мне в ближайшее время ой как пригодится. Что же до бриллиантов, выглядевших в том размере и количестве, в котором они были свалены у зеркала, стеклом… Не мое. Райли бы сюда, она бы оценила.

– Я учту, – пообещал Диз. – Подойди, Нат.

Вынув из-за уха шариковую ручку, которой еще секунду назад там не было, он достал из кармана кожаный браслет с заклепками, нарисовал на обратной стороне магическую печать и потребовал:

– Дай руку.

– Зачем? – по привычке спросила я, но ладонь доверчиво протянула. – И что это?

Ладонь моя, как выяснилось, Дизу была без надобности. Вместо этого он застегнул браслет у меня на запястье (он оказался не так уж велик; в глубине души я позавидовала демону и его изящным рукам) и улыбнулся, отпуская.

– Если потребуется, по нему я смогу в любой момент понять, где ты.

Мне понадобилась секунда, чтобы переварить услышанное. Кажется, я переборщила с доверчивостью.

– Ты надел на меня ошейник с GPS, как на зверюшку? – все еще не веря, спросила я. – Ты?

Из всех существ здесь Диз казался мне последним, кто захочет пометить свою собственность.

– С GPS и подписью владельца, – невозмутимо подтвердил он. – Теперь каждый, кто почувствует печать, будет знать, что ты принадлежишь мне.

– Ты – не мой владелец. Я тебе не принадлежу.

Вероятно, это прозвучало бы убедительнее, если бы было правдой. Но я подозревала, что какой-то маленькой частью (а сердце ведь не так велико; в процентном соотношении ко всему остальному…) уже давно принадлежала Дизу. Еще с того первого поцелуя в библиотеке. Или раньше – с долгих разговоров на пустой кухне.

– Конечно нет, это было бы слишком скучно, – хмыкнул демон. – Но ты можешь сделать вид…

– Я не хочу делать вид.

Он вздохнул.

– Наташа, мы не на Земле. Здесь свободны только Владыки, все остальные кому-то принадлежат. Данте принадлежал мне, я принадлежу отцу, Абигор – южному королю… С одной стороны, все это рабство – довольно хреновая система, с другой – оно дает защиту. Пока ты одна, любой может тебя присвоить, и, поверь, ты далеко не так сильна, чтобы избежать подобной участи. Если ты… со мной, – я оценила мягкость формулировки, – то для этого придется бросить мне вызов. Хочешь, снимай браслет, он не зачарован, но еще одна линия обороны тебе не помешает.

Подумав, я была вынуждена признать: в его словах имелся резон. Но от этого ситуация мне вовсе не начинала нравиться. На пробу я стянула браслет – как Диз и обещал, ничего не случилось.

– Я тебе это еще припомню, – заявила я, надевая его обратно.

– Сколько угодно, – покладисто согласился Диз, предлагая мне руку. – Но сначала давай выведем тебя отсюда.

Нет. Сначала мы найдем способ вывести отсюда нас обоих.

– Почему у меня такое ощущение, что меня сейчас будут демонстрировать, как какое-то приобретение?

– Я тебе говорил: иногда ты бываешь весьма проницательна.

Наверное, так себя ощущает экспонат на выставке. Пристальное внимание и обсуждение за спиной. Нет, все были вежливы, но по взглядам, которые на меня кидали, становилось ясно, кого обсуждали.

– Чего ты хотела? Знаешь, когда в последний раз они видели в Аду живого гени? Намекну: его фамилия была Алигьери.

– Сейчас ты скажешь, что он отправился сюда за Беатриче[44], которая тоже была ведьмой и отдала кому-то из демонов свою душу?

– Биче? – удивился Диз. – Ради всего святого, конечно нет. Она сама способна у любого душу забрать и едва ли спросит разрешения. Кстати, кажется, я ее здесь видел…

На галерее было людно – впрочем, эпитет в нашей ситуации не самый удачный. Пытаясь избежать чужих взглядов, я стояла, вцепившись пальцами в стеклянные перила, и смотрела вниз. Там, в огромном обсидиановом зале, в танце двигались пары – а музыканты действительно играли вольту. Тех, кого древние пляски не интересовали, молчаливые официанты обносили вином и шампанским. Прием в высшем свете, да и только. Или у короля. На возвышении у окна стоял трон, и Абигор равнодушно наблюдал оттуда за гостями.

– Ты сказал, живого. Но я ведь не совсем жива, верно?

– Но и не мертва.

Тут я тоже умудрилась выпендриться и оказаться белой вороной.

– Что делает меня еще интереснее, – продолжила я за Диза. – Боюсь, заключив с тобой сделку, я подняла твои ставки в борьбе за благосклонность Гаапа.

– Не настолько, чтобы тебя было выгоднее убить.

Я обернулась: улыбки не было, только холодный расчетливый взгляд, предназначавшийся его отцу. Спасибо. Лучше приободрить он не мог.

– Скажи, когда станет выгоднее, – попросила я и вздохнула. – Знаешь, я просто мечтала поступить в университет. Никогда не хотела играть в чертову игру престолов.

Диз перевел взгляд с толпы на меня и хмыкнул:

– Решила примерить на себя роль Сансы[45]? Не могу сказать, что не ожидал подобного выбора.

– Я серьезно! Подожди, ты читал «Песнь»?

Учитывая его снобистское отношение к литературе, в это верилось с трудом.

– Танатос как-то включил в машине аудиоверсию. Двухдневный переезд из Копенгагена в Неаполь… Изощреннейшая пытка, по сравнению с ним у моего отца совершенно отсутствует фантазия, – мигом посерьезнев, он добавил: – Мне жаль.

Мне тоже. Но тут уже ничего не поделать, верно?

– Я знаю.

Да и он здесь совсем ни при чем. Ладонь накрыла мою, и настал мой черед боязливо коситься на него. Но нет. Больше ничего не происходило.

– Они все выглядят людьми, – озвучила я то, что с самого начала меня удивило.

Как и в ГООУ. Но в Аду жили те, кто относился к совсем другим видам, я встречала их в башне среди слуг. И у многих было как минимум два облика, как у Диза. Так почему они все решили сегодня показать такой?

– Человеческое тело – человеческие слабости.

А позволить себе их могут только сильнейшие. Любопытная демонстрация силы. Новая информация заставила меня посмотреть на демонов с другой стороны. Внезапно Диз подался вперед, отпуская мои пальцы. Кто-то внизу привлек его внимание, но я не смогла понять кто – слишком много было претендентов. Асра с цветком в прическе? Высокая брюнетка с черно-белой калаверой на лице, шептавшая что-то своему партнеру по танцу? Хотела спросить, но выражение лица Диза остановило. В Аду от его мимики почти ничего не осталось, но сейчас в его чертах открыто читались нежность и печаль. Неприятно засосало под ложечкой. Если есть кто-то, на кого так смотришь, для других места в сердце не остается.

– Подожди меня здесь. Я сейчас.

Окликнуть его я тоже не успела. Мне только оставалось наблюдать, как он пересекает толпу, скрываясь в тени противоположной галереи.

С другой стороны, рядом с ним и той, кому этот взгляд предназначался, я была бы не к месту. И он не оставил бы меня одну, если бы мне что-то грозило.

– Красное или белое?

Знакомый голос заставил обернуться. Соррел выбрал на сегодняшний вечер более… исторический костюм. По крайней мере, бархатный камзол выглядел так, будто лет двести хранился в сундуке. Да и сапоги, в которые он заправил джинсы, знали времена получше. Эдак еще при Наполеоне.

– Не отравлено. Выбирай любое.

В руках брат Диза держал два серебряных кубка. С чего бы ему играть в галантного кавалера?

– Если откажешься, оскорбишь меня. А ты не в том положении, ведьма.

А если приму, могу остаться ему должна. Чертовы демоны с их чертовыми нравами.

– Какое хочешь, – уклончиво ответила я.

– Значит, красное, – решил он. – Подходит к общей теме.

Прежде, чем он успел всучить кубок мне, я сделала шаг назад.

– Можешь поставить на перила. Если хочешь.

Алые глаза опасно сузились. По сути, я не отказывалась. Но не соглашалась – решение я оставила ему. Не отрывая от меня взгляда, он приблизился. Поставил вино; черная виноградная лоза, которой были украшены перила, обвила ножки. И ухмыльнулся, заметив, как я нервно тереблю браслет.

Черт побери, Диз, твои сердечные проблемы наступили потрясающе не вовремя.

– Все-таки он очень тебя ценит.

Неожиданный вывод.

– С чего ты взял?

Спиной я уткнулась во все те же перила, дальше пятиться было некуда. А жаль, потому что никаких других желаний, кроме как сбежать от него, брат Диза не вызывал.

– Вот, – Соррел стиснул мое запястье и провел пальцем по металлическим шипам.

Я была другого мнения о «подписи владельца». Носить знак принадлежности кому-то, да еще и не добровольно – позорно. И то, что я соглашалась с аргументами Диза и признавала необходимость, факта не меняло.

– Прислугу клеймят. Чтобы вы не забыли, кому обязаны всем. Знаешь клейма Охотников? Они взяли их у нас. Следы от них никогда не зарастают и не перестают причинять боль. Если бы тебя заполучил отец, ты бы щеголяла другим украшением. Здесь, – вторая ладонь легла мне на лопатку. Пальцы прошлись по границе платья и голой кожи, вызывая дрожь. – Отец не любит, когда шрамы портят фасад.

Прикосновения Диза, когда он застегивал на мне платье, заставили меня замереть от неловкости – очень уж не к месту и не ко времени у нас перед этим все вышло. И я до сих пор не могла сказать, что это «все» значило и к чему оно приведет. Когда меня касался Соррел… Да, я брезглива. Хотелось вывернуться из его рук, но демон держал крепко.

– Отец – ретроград. Считает, что главное – знак, и одного достаточно, – продолжал рыжий. – Я не разделяю его точку зрения. Главное – процесс. Если бы ты согласилась на сделку со мной, я поставил бы свою метку здесь, – он дотронулся до предплечья, – чтобы всем было видно. И здесь, – ладонь опустилась на солнечное сплетение и скользнула еще ниже. – Здесь. Знаешь, что чем нежнее кожа, тем слаще запах, когда прикладываешь к ней каленое железо?

– А я думала, такие психопаты только в дешевых романах бывают.

Я перехватила его руку на бедре – и только потом осознала, что сделала. Как и с вырвавшейся от омерзения фразой. Плохо. Не стоит дерзить сколько-то-сотлетнему демону.

– Вся наша жизнь – дешевый роман, – философски заметил Соррел. – Что дальше, ведьма? Острых ножей тут нет.

К сожалению. А я оказалась зажатой в угол. Брат Диза поднял запястье, за которое я все еще цеплялась пальцами, и провел тыльной стороной ладони по моей щеке.

– И здесь, – шепнул он.

Это касание стало последней каплей. Я не хотела. Просто испугалась. Огонь взбрыкнул, и балкон заполнил запах горелого мяса. На моих глазах его кисть покраснела и стала покрываться волдырями, а пальцы потемнели, обугливаясь. Меня затошнило от зрелища, а демон и бровью не повел.

– А ты горячая, крошка, – ухмыльнулся он. – Мне нравится.

Это выглядело настолько знакомо, что я ошеломленно отпустила его руку. Как же я раньше не заметила…

– Кто из вас кого копирует?

Ухмылка стала еще шире.

– Давно поняла?

Только что.

– Раз мы выяснили, что я психопат, ты ведь не откажешься ответить мне на один вопрос? – неожиданно деловым тоном поинтересовался он, поправляя обожженной рукой манжеты. Пальцы оставляли на белом кружеве грязные следы, но его такие мелочи не волновали. – Что он тебе пообещал?

– Ничего. Правда, – поспешила я заверить рыжего, пока он не решил прибегнуть к более эффективным методам допроса.

Фраза «Клянусь сделать все, что в моих силах, чтобы вытащить тебя отсюда, только не мешайся» на самом деле действительно ничего не значила. Абсолютно пустая клятва, не менее пустое обещание с моей стороны – с тем же успехом Диз мог потребовать от меня испечь что-нибудь или сдать географию Ада на «отлично». Ему была нужна только связь, которую создала клятва между нами. Чтобы я не умерла.

«Смешать дыхание». Эффект уже чувствовался: в холодном ветре, что я теперь ощущала, в жаре, начинавшем причинять дискомфорт. Огонь – тот, изначальный, – никогда не досаждал мне, но сейчас был недоволен, что к нему нашел подход один из детей Воздуха. Зато мир принимал меня за свою. Отсрочка, пока мы не найдем выход. Если найдем…

Но и только. Потому что «все, что в моих силах» – а что реально было в наших силах? Где проходили границы этого «всего»? Когда Диз мог остановиться и сказать, что сделал, что мог? И принял бы мир такое исполнение клятвы?

Или наоборот… Я передернула плечами под внимательным взглядом Соррела. Если убить меня сейчас, мир посчитает это предательством? Или это все еще будет «сделал все возможное»? Если меня не станет, что случится с Дизом, добровольно связавшим себя со мной?

Нет, не мог он этот момент не продумать.

– Ничего, – задумчиво повторил демон. – Ты лишилась своей жизни, своего мира, шанса вернуться домой – ради «ничего»?

Вот что бывает, когда не знаешь причин. Неверные умозаключения. Но не стоит разочаровывать заблуждающихся. Я пожала плечами.

– С девушками такое бывает. Может, ты бы знал это, если бы не спешил рассовать их по склянкам.

– И зачем ты понадобилась тут Амавету, что он предложил тебе… ничего? – Соррел выделил последнее слово, показывая, что ни на йоту мне не поверил.

Зря.

А взгляд у него был действительно неприятным. То ли вскрыть уже крыску, то ли посмотреть еще, как она забавно лапками дрыгает… К счастью, от необходимости отвечать меня избавило появление Диза. При виде него старший из братьев нехотя отодвинулся. Взял с перил один из кубков, отсалютовал им и ушел, проведя напоследок обожженной кистью по моей щеке. Я еле сдержалась, чтобы не отшатнуться от него. Зажмурилась и постаралась не дышать.

– Не бойся его, – раздался у меня над ухом голос. – Соррел тебя не тронет.

– Уже тронул, – буркнула я, открывая глаза и стирая грязный след с лица.

Пусть и не в том смысле.

– Судя по его руке, ты объяснила ему, почему не следует этого делать.

– Отчитаешь за порчу родственников?

– Полагаю, он заслужил?

Я кивнула.

– В таком случае, не буду. Но не показывай ему свой страх. Лучше сердись, как сейчас. Вреда Соррел тебе не причинит, но страх его только раззадорит, – Диз снова предложил мне свою руку. – Я хочу тебя кое с кем познакомить. Пойдешь?

А были варианты? Потому что знакомиться с еще одной его бывшей отчего-то не хотелось. Уже спускаясь по лестнице, я спросила:

– Почему ты так уверен, что он ничего мне не сделает?

– Он не такой дурак, каким старается казаться.

Не он один, верно?

– Твой брат рассказал мне о клеймах, – поведала я. – Милые у вас традиции.

– Разные.

– А еще он знал о браслете. По его мнению, он выглядит подозрительно. И это единственный случай, когда я соглашусь с ним.

Даже я восприняла бы имевшиеся факты однозначно: кто-то пожалел свою собственность. Но жалеешь только то, что ценишь, что может стать твоим слабым местом. А бьют всегда по чему? Правильно…

– Больше никто не догадается.

– Откуда такая уверенность?

Диз помедлил с ответом:

– Соррел не мог не почувствовать, что на тебе нет клейма, но он единственный. Он мастер крови. Своего рода талант, как у Райли. Старые, почти ушедшие из миров дары. Говорят, раньше мастера могли по одной капле изменить будущее… и прошлое. Не теперь, но ты знаешь, на что Соррел способен.

Например, подчинить себе? Испытала уже, спасибо. Но это объясняло, как он узнал про утраченные способности психопомпа.

– Дай догадаюсь. Еще один «лучший сын»? По крайней мере, пока Абигор не выбрал тебя в качестве фаворита?

Многое становилось понятно – включая переданный через меня ультиматум. Вопрос только, на что рассчитывал Диз, так подставляясь. Или я тоже заблуждалась насчет его мотивов?

– Лучше уж клеймо, честное слово.

Диз скептически хмыкнул:

– Учитывая, как ты до сих пор реагируешь на свои шрамы, предложить тебе такой вариант я не мог.

Интересно, это такая забота? Или практичность, путь наименьшего сопротивления? Ведь без Соррела я, заикнись только Диз о подобном, устроила бы скандал. И ни за что бы не согласилась.

За разговором мы пересекли зал и остановились возле выхода на тот самый балкон, на котором Диз пожелал мне проваливать отсюда. Я застыла. Все-таки не показалось: дело было в той брюнетке, с которой я впервые увидела его еще на ужине.

Только я все неправильно поняла.

– Наташа – Тана, – представил ее Диз и добавил: – Моя сестра.

Мог не уточнять. Теперь, когда она невесть как избавилась от калаверы, сходство было сложно не заметить. Тот же контраст белой кожи и волос оттенка воронова крыла, та же излишняя худоба, тот же слишком высокий рост… Тана была выше своего брата – не знаю, на десять сантиметров или больше, но даже без каблуков она возвышалась над всеми в зале. И ничуть не стеснялась этого.

– С каких пор ты стал таким вежливым? – удивленно изогнула она бровь. – Твоя школа не идет тебе на пользу.

– Это университет, – поправил ее Диз, – и у нас с тобой разные представления о пользе. Давай, ты знаешь, как это делается.

Знакомо закатив глаза, брюнетка все же повиновалась.

– Очень приятно, – от ее сладкой улыбки меня бросило в дрожь. – Раз мы изображаем воспитанность, это Филипп.

Стоявший рядом мужчина в смокинге обернулся, когда она дотронулась до его плеча. Я его знала. Филипп Рейнольдс, двукратный олимпийский чемпион по плаванию, завоевавший немыслимое количество медалей и сердца миллионов поклонниц. (Я не могла их осуждать; с такой внешностью, как у него, я удивлялась, почему он еще не заключил модельный контракт.) Только вот загвоздка…

– Вы же умерли, – вырвалось у меня.

Еще до того, как я попала в Ад. Райли показывала мне статьи. Заголовки газет пестрели спекуляциями на тему его смерти. Почему избитое тело обнаружили в портовом районе? Что он там делал? Кто его убил?

А теперь он стоял передо мной. Собственной, не слишком покойно выглядевшей персоной.

– Наташа, можно тебя на секунду? – напряженным тоном поинтересовался Диз.

Я позволила увести себя в сторону.

– Что?

– Нельзя просто так взять и ляпнуть человеку, что он умер.

– Но он…

– Мертв, я знаю. Но прояви такт и дай ему дожить последние дни в счастливом неведении.

В неведении? Как можно умереть и не заметить этого? Хотя… ментал. С ним что угодно пропустишь. Под суровым взглядом демона я согласилась вежливо молчать, но потом в голову пришла мысль:

– Подожди! Почему «последние дни»? Что с ним случится потом?

Неужели правы те, кто говорит, что смерть – еще не конец? Судя по тому, как Диз на меня смотрел, все было не так радужно.

– Потом он окончательно исчезнет.

Дальше объяснять не было нужды. Я посмотрела через толпу туда, где Тана влюбленно улыбалась своему олимпийцу. Демоны питались душами. Можно поддерживать связь и пользоваться чужим источником, а можно выпить все одним махом.

– Твоя сестра…

– Такова ее природа, – подтвердил мое предположение айтишник.

А Филипп даже не подозревал, что его ожидает.

– Это ужасно.

– Я знаю.

Только почему мне показалось, что мы говорим о разных вещах?

– Мне нужно от тебя одолжение, – перешел Диз к делу, обратившись к сестре, когда мы вернулись.

Филипп в это время что-то нашептывал Тане на ушко, и она не сразу сообразила, что от нее хотят.

– Не сегодня, – отрезала Тана.

– Сегодня. Это срочно.

– Я приехала сюда, потому что ты сказал, что это срочно. Все остальное завтра.

– Приехала с ним. О чем ты думала?

– А ты гораздо лучше, раз привел ее?

Вообще-то меня пригласили. Абигор. Лично. Но я не стала встревать. Диз смотрел на сестру так, что я догадалась, зачем он оставил меня одну. Похоже, этот спор у них начался не сейчас. Мы с Рейнольдсом обменялись одинаково непонимающими взглядами. Интересно, его так же исключили из их предыдущего разговора? Скорее всего.

– Тана…

– Пожалуйста, – попросила она, что никак не вязалось с первым впечатлением. – Не сегодня. Завтра. Что может случиться за одну ночь?

Много чего. Особенно если учесть, что срок, названный Соррелом, истекал послезавтра. Но не успела я напомнить, как Диз сдался:

– Хорошо. Завтра.

Повеселевшая, Тана вновь утянула своего спутника танцевать. Диз проводил ее печальным взглядом. Почему? Из-за очарованного во всех смыслах олимпийца?

Непонятно. Как и весь их разговор. Диз вздохнул:

– Извини за Тану. Она злится сейчас на меня.

Не она одна.

– Не обращай внимания. Можешь считать, что я ничего не поняла.

Потому что так оно и было.

– Значит, завтра. Не хочешь рассказать о своем плане?

– Узнаешь.

Если доживу. Но что допытываться? Раз решил, ничего не скажет. Я отвернулась. Гости Абигора не думали уставать: в центре зала десятки пар все еще двигались в такт музыке. Человеческие лица, лишенные человеческой мимики. Современная одежда и старый, почти средневековый танец. Тревожная скрипка и успокаивающая мягкость флейты. Зачем? Почему они так старались походить на людей? И кого – тем более здесь, в Аду, – пытались обмануть?

– Я мог бы пригласить тебя на танец, – предложил Диз, заметив мой интерес.

Я покачала головой.

– Я не танцую.

Уж точно не какую-нибудь гальярду[46]. И наша разница в росте никуда не делась. Диз фыркнул:

– Глупости. Все танцуют. Те, кто считает иначе, просто не встретили еще подходящего партнера.

Я не удержалась от улыбки.

– Уверен, что все еще говоришь о танцах?

Но руку приняла. Жаль только, что ничего из этого не вышло.

– Прошу прощения, – в исполнении Абигора вежливая формулировка звучала не особо вежливо, – но вынужден вас прервать.

Пальцы сжали мою ладонь. Король спустился со своего трона? Зачем? Диз казался так же озадачен происходящим, как и я.

– Амавет. В мой кабинет.

Не хватало только «К ноге». И ответного «Слушаю и повинуюсь». Однако руку мою Диз отпустил.

– Я хочу сперва проводить ее.

Герцог перевел внимание на меня, и я сделала шаг назад. От Абигора веяло мощью. Слишком большой для маленькой меня.

– Мой другой сын с удовольствием проводит вас до ваших покоев, если вы действительно хотите уйти. Вы ведь не станете возражать против его компании?

Сам тон вопроса подразумевал, что отказ – не вариант. Спасибо, по крайней мере, что уйти разрешили. Соррел был тут как тут, шутливо кланяясь и салютуя несуществующей шляпой с пером. Да, один из нас удовольствие точно получит… Не я.

– Ничуть. Особенно если он доведет в целости и сохранности до двери, впустит внутрь и уйдет. И до комнаты Диза.

Ухмылку, которая расцвела на лице рыжего при последних словах, я решила проигнорировать.

– В вашем мире приличия канули в Лету вместе с застольным этикетом? Очаровательно, – ледяным тоном прокомментировал герцог. – Одом?

– Даю слово, – неожиданно серьезно отозвался Соррел. – Пойдем, крошка.

Выходя из зала, я оглянулась: Диза с отцом там уже не было.

– Почему такая спешка?

И что могло заставить герцога если не нервничать, то испытать хоть какие-то чувства? Здравый смысл подсказывал: ничего хорошего. Я не ожидала от Соррела ответа, но тому удалось меня удивить:

– Гаап сообщил, что все-таки прибудет.

– Южный король? Зачем?

– Угадай с трех раз. Увидеть Амавета, – сам дал мне разгадку Соррел, не сомневаясь, видимо, в моих умственных способностях. В их отсутствии, если точнее. – А вот почему он хочет встретиться с ним… Король слишком умен, чтобы ставить судией мальчишку, но что тогда ему нужно…

От меня никакой реакции не требовалось – просто не у меня одной была привычка размышлять вслух. Едва успевая за быстро идущим демоном, я вцепилась в его рукав.

– Когда он приедет?

– Послезавтра.

– Поэтому ты назначил такой срок?

Распахнув возникшую в зеркальной стене дверь, Соррел повернулся ко мне. В алых глазах больше не было того полубезумного веселья.

– Именно. И будет лучше, если Амавета в башне он не найдет.

Я снова была вынуждена с ним согласиться.

Глава 7 Хэштег #стогосвета

Разбудил меня звук дрели. Стоило отправляться в Ад, чтобы за тобой туда последовал безумный сосед с перфоратором? Или это обещанные чуть ли не всеми мировыми религиями адские муки?

Либо Абигор к приезду высокого гостя решил обновить ремонт. Хотя, учитывая расположенную по соседству пыточную, я была уверена, что тут должна иметься звукоизоляция. При сочетании слов «дрель» и «пыточная» мозг нарисовал менее радостную картинку, и я открыла глаза. Под щекой обнаружился резной подлокотник: вчера я забралась с детективом на диван в ожидании Диза. Не дождалась, заснула. Я повернула голову. В комнате никого не было. Постель осталась нетронута, только покрывало кто-то снял, чтобы заботливо укрыть им меня. Заходил? Или это был не он? Я не думала, что Абигор прикончит сына перед королевским визитом, но беспокойство не оставляло. Свесив ноги, я вместо пола чуть не наступила на что-то шерстистое и более живое.

– Прости, – потрепала я Пятнаша по холке. – Не заметила тебя.

Кербер, устроившийся возле меня, сонно лизнул ладонь и зевнул, вновь сворачиваясь клубком.

Комната без Диза казалась удивительно пустой. Толкнув стеклянную дверь, я вышла на балкон. Туман клубился прямо по неогороженному краю, волнами омывая скользкую плитку. Даже башен не было видно, лишь отдельные шпили проглядывали через серую завесу. Будто ничего больше и нет – только ты и край света.

Было жарко – даже горячо. Как у костра, когда стоишь слишком близко к огню, и искры едва не опаляют кожу. И в то же время холодно. Я запахнула кофту – за время сна красное платье вновь сменил «наиболее привычный облик». Похоже, я действительно стала призраком, как смешно бы это ни звучало. Странно. Я не ощущала больше той неправильности… нереальности, которую приносила с собой драконья кровь. Я не чувствовала себя больной. Я казалась себе живой – и более собой, чем когда-либо за последние полгода.

И в то же время я находилась в Аду. Ни жива ни мертва.

Зябко поежившись, я вернулась в комнату. Выйти и поискать Диза? Не только глупо, но и опасно. Компьютер? Пароль мне не отгадать. Книги? Я провела рукой по старым корешкам. Не до них сейчас. Проснувшийся и заскучавший без меня Пятнаш ткнулся носом в колено.

– И где твой хозяин? – спросила я у пса, опускаясь рядом с ним на ковер и почесывая довольную морду за ухом. Остальные две обделить вниманием тоже было нельзя. – Ты хоть знаешь?

На уровне моих глаз оказались коробки, стоявшие на нижней полке. «1990-е», «2000-е», «2010-е»… Отвлекаясь от кербера, я достала последнюю и сняла крышку. Что в них могло храниться?

Фотографии. Сотни, если не тысячи глянцевых снимков. Медные колокольчики на ветру; на заднем фоне – размытые очертания буддийского монастыря. Озеро с кислотно-голубой водой, слишком яркой, чтобы быть настоящей. Готический шпиль старой церкви: потемневшее от времени каменное кружево и черные ветви деревьев. Цветущая сиреневым пустыня. Античные развалины посреди засаженного сурепкой поля. Белые вершины гор. Разноцветные черепичные крыши в утреннем тумане. Океан и звездное небо…

На снимках были не только пейзажи. Попадались и люди. Группа рыбаков сидит на пороге выкрашенного в красный дома. Коричневая, высушенная солнцем кожа, пожелтевшие от никотина пальцы держат сеть. Широкие улыбки; зубы кажутся особенно светлыми на смуглых лицах. Женщина за прилавком с кондитерскими изделиями: взбитая прическа, рыхлые, как поднимающееся тесто, руки, веснушки – просыпавшаяся корица на белой коже. Она смеется и немного смущена, но в глубине души считает только что услышанный комплимент совершенно заслуженным. Девушка в никабе: вроде видны только глаза, но сразу ясно, что она улыбается. Пожилая пара сидит на скамейке, держась за руки и не отрывая друг от друга нежного взгляда. У стойки ресепшена владелец хостела объясняет что-то двум девушкам, экспрессивно размахивая руками; на лицах туристок написано недоверие и по-детски искреннее предвкушение чуда.

Говорят, в каждом портрете заключен автопортрет. Щелкая затвором камеры, мы переносим в кадр свои мысли и желания, чувства и предубеждения. Если так, то сейчас мне открылась ранее неизвестная сторона Диза.

Я взяла в руки следующую фотографию. Я была симпатичной, девушка, сидевшая на камне, – красивой. Но не эталонной, скованной красотой с портретов.

Угловатой.

Расстегнутый воротник рубашки привлекал внимание к изгибу шеи и выпирающим ключицам. Я рассеянно провела пальцами вдоль кости: с детства ненавидела, как они торчат, но сейчас…

Хрупкой.

Узкие пальцы, державшие крышку от термоса, казались почти прозрачными, под тонкой кожей проступали синие прожилки вен.

Живой.

Ускользающей от объектива, как короткие мгновения рассвета. Так и думалось, что еще секунда – и она обернется. Увидит камеру, смутится, взмахнет рукой, поправляя лезущие в лицо пряди. В лучах утреннего солнца ее волосы отливали старой латунью, а в широко распахнутых голубых глазах (Кто сказал ей, что они похожи цветом на питерские лужи? Лен. Лен и незабудки.), смотревших куда-то вдаль, виделось восхищение. Чистый, ничем не замутненный восторг.

Я даже не заметила, когда он успел сделать этот снимок.

– Любуешься? – донесся до меня насмешливый голос.

Я обернулась: а теперь пропустила, как он подошел. Впервые с тех пор, как стала чувствовать его магию. Диз стоял, прислонившись спиной к книжному шкафу, и рассматривал меня с непонятным выражением на лице.

– Прости, – повинилась я, убирая стопку фотографий обратно в коробку. – Я не должна была их смотреть.

Он пожал плечами.

– Если бы они были секретом, ты бы их не увидела.

– У тебя круто получается, – сделала я неуклюжий комплимент. – Ты мог бы заниматься этим профессионально.

– У меня уже есть профессия. К сожалению, в этих местах она не особо котируется.

Диалог не задавался. Возможно, потому что я совсем не о том хотела поговорить. «Что нужно твоему отцу?» «А Гаапу?» «Ты в порядке?» Но после фотографий я не удержалась и выпалила мучивший меня с прошлого вечера вопрос:

– Ты ведь совсем ничего не чувствуешь, верно?

Демон молчал.

– Ты зеркалишь. Повторяешь собеседника, – поспешила я объясниться, лишь бы избавиться от гнетущей тишины. – Нет, я все помню, и что вы подстраиваетесь под окружающих… – Что, в принципе, само по себе было стремно, но я промолчала. В конце концов, именно потому с ним было так легко. – И что вас «заводят» сильные эмоции… Но тут другое. В ГООУ не так заметно, там больше людей…

Все равно: не зря некоторые из его повадок вызывали в памяти Каталину. А тут… Сразу вспомнилось, каким отстраненным он выглядел, когда я впервые увидела его в Аду. И как постепенно оттаивал с каждым нашим разговором. А еще это «крошка», преследовавшее меня во сне. Кто сказал, что, подрастая, Амавет не копировал своего если не любимого, то ближайшего по возрасту брата? И не только его. Сколько людей и не людей невольно поучаствовало в создании личности, которую я называла Дизом?

Это объясняло его тягу к людям – ярким, громким. К их чувствам: я вспомнила свою фотографию и почти случившийся в пустыне поцелуй. Это вообще многое объясняло, строго говоря. Включая Диза-айтишника, хамелеона, очаровывавшего всех и каждого, и Диза, которого я знала по долгим разговорам на кухне общежития.

– Не только настрой. Фразы, манеры… И ты говорил, что не умеешь обижаться, верю, но сердиться тоже. Даже когда ты сердился на меня, я имею в виду по-настоящему, я в те моменты злилась на тебя еще сильнее. Только тогда. Иначе ты… отчитываешь.

Как учитель: сухо, безэмоционально, чеканя каждое слово. Но не давя силой, не пугая. Заметив, что Диз хранит молчание, я задрала голову, чтобы посмотреть на него. А он, оказывается, во время моей сумбурной тирады достал с полки какой-то справочник и уткнулся носом в текст.

– Тебе по большому счету даже все равно, смеюсь я от радости или плачу от горя, да? Только бы испытать эмоции, все равно какие.

– Для твоего блага я бы предпочел первый вариант, – не отрывая глаз от книги, ответил он.

Признание. Я не удержалась от нервного смешка. Не зря он говорил, что от меня фонит эмоциями, как от Чернобыля. Спустя полгода я все-таки нашла объяснение его интересу.

– Ты когда-нибудь задумывалась, какая она, смерть? – неожиданно спросил Диз.

Жестокая. Уродливая. Несправедливая.

– Она справедлива, – не согласился он со мной. – Она приходит к каждому. И она может быть милосердной. Проблема в том, что жизнь может существовать без смерти: вы, гени, с дарованной вам вечностью были бы тому примером, если бы не ваша глупость. Но не наоборот. Смерть всегда – лишь отражение жизни.

Вот и ответ. Потому он был так холоден здесь, копируя окружающих: какая жизнь может быть в Аду? Явно не полная душевного тепла. Потому стремился избежать возвращения домой любой ценой…

Он не пытался оправдаться. Не фыркнул (Сколько раз я слышала этот звук от Лины и не обращала внимания?), посчитав мою теорию идиотизмом. Он подтверждал мои слова. Стало горько. А ведь меня предупреждали. И Макс, и Райли, от которой я отмахивалась, и сам Диз…

«Ты сказала, что выдержишь правду».

Выдержу?

Да. Только это никогда не будет любовью – останется глупой безответной влюбленностью. А я… Я не гени. Не совсем. Выросла я человеком. И, как каждый человек, просто хотела, чтобы меня кто-то полюбил. Дурацкое обыденное желание, в котором признаться-то стыдно.

– Хоть что-то из этого – твое?

Или все чужое? Пропущенное через себя. Эмоциональная телепатия, чтоб ее. И ее последствия. В первую очередь для окружающих, слишком наивных и легковерных. Готовых увидеть чувства у других, тогда как существовали только их собственные.

– Если тебя разозлит какой-то придурок, который сердился на весь мир, не смотрел, куда шел, и отдавил тебе ногу, чье это будет раздражение – твое или его? Если считающий это утро самым счастливым в своей жизни бариста в столовой улыбнется тебе, вручая кофе, и ты улыбнешься в ответ, заражаясь его радостью, кому будет принадлежать эта улыбка?

– Я серьезно.

– Я тоже, – Диз захлопнул книгу и вернул ее на полку. – Полагаю, будет лучше, если ты сама найдешь ответ на свой вопрос.

Прозвучало почти как «Нет». Почти, но… Может, я ошиблась? У него все-таки были свои чувства?

Или я опять принимала желаемое за действительное?

– Нам нужно к Тане. Я обещал ей зайти с утра.

Комната Таны нашлась на самом верху винтовой лестницы – и то лишь потому, что Диз прикрикнул на дом, чтобы тот перестал путать следы. Башня не хотела нас пускать. Да и сама хозяйка была не в настроении принимать гостей. В полумраке я споткнулась о скомканное покрывало, звякнула бутылка, на которую я наступила. Диз резко дернул шнурок штор, запуская внутрь свет. Тана, свернувшаяся калачиком на самом краешке огромной кровати, тихо всхлипнула – а я уже решила, что она спала. Тяжело вздохнув, Диз сел рядом и провел рукой по ее волосам. А Тана слепо потянулась к нему и разрыдалась, вцепившись в футболку.

Похоже, я обнаружила девушку, имеющую обыкновение, как Диз выразился, плакать у него на груди.

Сегодняшнее поведение настолько не вязалось со вчерашними высокомерным взглядом и хищной улыбкой, что я растерялась. Что могло произойти? И куда делся Филипп?..

Черт. Кажется, я начинала догадываться. Вот что Диз имел в виду под последними днями. Поэтому Тана так настаивала на прошлой ночи.

«Извини», – неслышно прошептал Диз, продолжая обнимать сестру.

«Мне уйти?» – я так же молча указала на дверь.

«Не надо».

Все равно я чувствовала себя неловко. Это была семейная сцена, не для посторонних глаз. Не для моих точно. Дождавшись, пока плач стихнет, а Тана немного успокоится, Диз легко подхватил ее на руки и скрылся за одной из дверей. До меня донесся всплеск воды и женский визг, который сменился нецензурным воплем.

– Десять минут, – невозмутимо ответил ей Диз. – Я засекаю время. Если решишь утопиться, как в прошлый раз, я тебя вытащу и сам утоплю. Предупреждаю: будет неприятно.

Судя по тону, он не шутил. Вернувшись из ванной, Диз опустился на корточки перед одним из дубовых шкафов. Достал кувшин с красным соком, прозрачную бутылку. Высыпал в «Кровавую Мэри» столько соли, что хватило бы, чтобы восстановить электролиты, потерянные за всю жизнь. Подумав, смешал второй коктейль для себя и кивнул мне на диван у окна. Я присела и удивленно приподняла брови, когда передо мной поставили стакан томатного сока.

– Утро на дворе.

– Ад на дворе, – тон в тон ответила я ему. – По-моему, это достаточная причина, чтобы наплевать на время суток.

Пожав плечами, Диз поменял стаканы местами. Я неуверенно обвела пальцем стеклянную кромку.

– Она каждый раз так влюбляется? – тихо спросила я, прислушиваясь к плеску в ванной.

– Она не…

– Не влюбляется, ладно. Я помню. Демоны не любят. Но вы привязываетесь. Это ты не будешь отрицать?

Диз занял место на диване напротив.

– Не буду. Мы называем это малым кругом. Никто из нас не может выбирать, в каком круге родиться и какому отцу принадлежать. Но каждый может составить свой малый круг: из тех, ради кого пойдет на все, потому что знает, что ему всегда ответят тем же.

Вот, значит, что крылось за его «Ты меня попросила». Спасибо за доверие, Диз. Только не уверена, что смогу его оправдать.

– И я… в твоем малом круге? – все-таки уточнила я.

– Ты. Лина. Бенедикт…

– Бенедикт? Он же демонолог!

– Ты тоже.

Аргумент.

– Он пытался изгнать тебя в Ад!

При помощи перевернутых башмаков и прочих средневековых рецептов, но тем не менее.

– У всех свои недостатки, – флегматично заметил Диз. – Но Бен справедлив, насколько гени могут быть справедливыми. Я доверю ему свою жизнь, потому что знаю, что он не тронет невиновного.

Вопрос только, кого из нас можно считать невиновным?

– И твоя сестра слишком многих впускает в свой малый круг, или как вы это называете?

Если бы он был человеком, я бы сказала, что вид у него стал виноватым.

– Тана… отдельный случай. Она кера[47]: когда миру необходимо убрать человека, она оказывается рядом. Она не причина, не убийца, не может контролировать, кто окажется следующим. Но она становится его смертью. И как все смерти, она не должна ничего чувствовать. Но генетика в нашем с тобой случае – очень забавная штука. Я получил отцовскую природу и характер матери, а Тана гораздо больше похожа на отца и его круг. Ярость, жажда, одержимость – все досталось ей. В результате мы оба стали родительским разочарованием, – легкомысленным тоном закончил он, – родичам со стороны матери Тана кажется слишком дикой, а я… Даже демоны не любят смерть, не только вы.

– Если ты больше похож на мать, почему она не забрала тебя к себе?

– Я не психопомп, – широко улыбнулся Диз, пряча разочарование. – Такой я ей без надобности.

Опять их странная концепция «Дети для пользы, не для любви». Такая же странная и чуждая мне, как «Есть малый круг – и все остальные». Но… мы все полны сомнительных концепций, не так ли? Ад был их миром. И жили они по своим правилам.

– Возможно, ты права. И то, что испытывает Тана, похоже на влюбленность. К счастью, не ко всем, – содрогнулся он от подобной перспективы. – Ты понимаешь, что в любом случае происходит с теми, кто встречается ей на пути.

Они погибают.

– Но вчера я видела Филиппа здесь.

– Такую связь тяжело поддерживать. Но каждый раз она пытается себя угробить и тянет до последнего. Несмотря на то, что знает: это ни к чему не приведет.

Если время Филиппа было ограничено, сколько оставалось у меня?

– Сколько потребуется, – успокоил Диз, угадав невысказанный вопрос. – Ты не человек. Это другое.

Поставив свой стакан на стол, он поднялся и постучался в ванную.

– Тридцать секунд.

Дверь распахнулась, и в комнате показалась Тана. Молча прошлепала босыми пятками по стеклянным плитам и взяла выданный ей братом стакан.

– Залпом, – скомандовал Диз. – До дна.

Так же тихо она выполнила его инструкции, забралась на диван с ногами, подтянув к подбородку колени, и привалилась к плечу брата. С влажными после бассейна волосами, укутанная в махровый халат розового цвета, она мало походила на себя вчерашнюю. Обрезанные под корень ногти с облупившимся лаком. Худые пальцы без тяжелых колец. До беззащитности тонкая фигура… и обтянутый кожей череп с темными провалами глазниц.

– Он этого не заслужил, – хрипло пробормотала она.

– Нет, – не стал разубеждать ее Диз. – Но так было суждено.

– Ты не понимаешь. Он был… добр. Вот ты поймешь, да?

При этих словах кера отчего-то перевела внимание на меня. Я на всякий случай кивнула. Нет, я могла понять, правда. В конце концов, именно поэтому я сперва и влюбилась в Диза. Он мог не сидеть ночами со странной первокурсницей и не помогать ей. Мог не беспокоиться о возненавидевшей его Софии. Но сидел, помогал и беспокоился. И тоже был добр – пусть и скрывал все за нахальной улыбкой и язвительными замечаниями.

Тогда я еще не знала, что его доброта была всего лишь отсутствием злобы.

– В мире так мало добрых людей. А он… Он был добр ко мне. Даже когда узнал обо мне правду. Шутил, – Тана всхлипнула, и Диз прижал ее крепче к себе.

А я смотрела на них, пытаясь не потерять ускользавшую мысль. Мог. Но сделал иной выбор. Я не знала, имело ли какое-то значение, мог он выбирать, кого копировать, или нет (конечно мог, если подумать и повспоминать, сомнений в этом не оставалось), но…

Печаль и нежность.

Там, в бальном зале, ему некого было зеркалить. Те чувства принадлежали не мне. А притворяться передо мной ему давно не было нужды.

Твою… кого угодно, только не мать, Диз, почему нельзя в кои веки прямо ответить на вопрос? Руки зачесались прибить кого-то, склонного к философии там, где хватило бы простого «Да» или «Нет». Зеленые глаза на миг встретились с моими.

«За что?»

Да не за что на самом деле. Сама ведь пришла к худшему умозаключению. Сама виновата. Но почему нельзя было просто ответить?

Потому что с самого момента встречи с ним во всех его словах я сомневалась – хотя он обещал говорить правду. А Диз чувствовал это так же ярко, как все остальное. Ответь он мне тогда, я бы поверила?

Однозначно нет.

– Тебя кинуть еще раз в бассейн?

От неожиданности предложения мы обе вздрогнули. Как-то не совпадало оно с выражением лица.

– Тогда соберись. Нельзя, чтобы кто-то учуял твое состояние.

«Жалость тебя убьет», – сказал он мне в воспитательной.

Не только жалость. Слабость тоже. Жестокий мир – особенно по отношению к своим детям. Тана еле слышно выдохнула.

– Знаю.

Череп поплыл, являя миру вполне симпатичное девичье лицо. Без яркого макияжа она казалась моложе и еще больше похожей на Диза. И очень кого-то мне напоминала.

– «Базар», январский выпуск, – подсказал мне Диз.

В смысле журнал? Вряд ли. Но я с интересом взглянула на керу, перехватившую у брата стакан и недовольно поморщившуюся, не найдя в нем алкоголя. Переступив через покрывало, она выдвинула ящик комода.

– Или лукбук «Босса», – Диз слишком хорошо думал о списке магазинов, в которых я одевалась. – Или… – он повернулся к сестре, настороженно наблюдая за тем, как она закидывает в рот найденные там разноцветные кругляшки таблеток. – Какая у тебя была съемка в Берлине? После которой мы в «Бергхайне» праздновали?

– Что праздновали? – спросила Тана, доставая все из того же ящика сигарету и возвращаясь к нам. Диз щелкнул пальцами, выбивая для нее огонек. – Твою сессию или день рождения Мики?

– Кто такая Мика?

– Мог бы запомнить имя моего агента, – Тана выпустила в воздух колечко дыма. – Она, кстати, о тебе спрашивала.

– В личном или профессиональном плане?

– В обоих.

Диз хмыкнул:

– Передай, что я не заинтересован.

– В личном или профессиональном плане?

– В обоих. Теперь ты готова говорить?

Тана выдохнула еще один клуб дыма.

– Чего тебе?

– Проведи ее на Границу.

На мгновение отвлекшись от курева, кера изумленно посмотрела на меня. На брата. Ткнула в его сторону зажженной сигаретой – лишь по счастливому стечению обстоятельств не оставляя подпалин на футболке.

– Кретин, – резюмировала она.

Диз нахмурился:

– Не желаешь это аргументировать?

– Ты потому позвал меня? Как, по-твоему, это работает?

– Если бы я знал, как это работает, меня бы здесь не было, – с едва заметным раздражением заметил Диз, стряхивая пепел с одежды. – В чем дело, Тана?

– Это невозможно.

– Полагаю, как и экскурсии по Аду, которые ты устраиваешь своим любовникам?

Пошарив по карманам халата и найдя там переносную пепельницу, кера затушила сигарету и откинулась на спинку дивана.

– Сколько раз я водила тебя на Землю?

– Никогда. Если тем самым ты намекаешь на твои чувства ко мне, не переживай, я знаю о них с нашей первой встречи. И твоей попытки меня отравить.

Кера поморщилась и буркнула что-то неразборчивое при напоминании.

– Я не могу никого вывести отсюда. В Ад – без проблем, дай мне контакты, и через пару минут он будет здесь. Но не наоборот. Зачем тебе это вообще?

– Я обещал ей.

Снова меня смерили серьезным взглядом.

– Убей ее, – равнодушно предложила Тана. – Нет человека – нет слова.

На всякий случай я отодвинулась подальше.

– Ты сказал, что предупредишь, когда меня станет выгоднее убить, – в шутку (или нет?) напомнила я Дизу.

– Верно, – согласился он. – Оставим эту идею как план «М».

Спасибо. Непонятно, то ли радоваться, что до «М» есть другие буквы алфавита, то ли оскорбляться, что он вообще рассматривал такой вариант. Тана безразлично пожала плечами: мол, как хочешь.

– Кимон тоже не сможет. Танатос сейчас в Нью-Йорке, Гипнос ведет там какой-то семинар до конца месяца. Но он не согласится. Вот она могла бы тебе помочь.

– Знаю, – мрачно ответил Диз.

– Позвать ее сюда?

Наши с Дизом взгляды на секунду пересеклись. Что он теперь задумал?

– Нет. Но мне понадобится от тебя одолжение. Отвлеки отца. Мне нужно полчаса.

– Если ты не обратил внимания, наш дорогой отец не соизволил выделить мне комнату, – в голосе звучала по-детски яркая обида. – Так он меня ценит. По-твоему, он уделит мне тридцать минут своего драгоценнейшего времени? У Зайна больше шансов.

– Ты права.

Диз снова нахмурился. А я поймала себя на мысли, что думаю о другом его родственнике. Уж своего-то предыдущего любимчика Абигор выслушает?

– Соррел. – Диз с сестрой оглянулись на меня. – Он не хочет, чтобы ты присутствовал на встрече с Гаапом. Пусть поможет.

Судя по выражению лица Таны, в ее присутствии только что заговорила домашняя зверюшка. Или тумбочка. Во взгляде Диза, умолчавшего о прибытии южного короля, можно было много чего прочитать. Начиная с «Когда вы с ним спелись?» и заканчивая веселым любопытством.

– Нечего было меня одну бросать, – смущенно пробормотала я.

– Учту, – пообещал Диз и поднялся. – Ладно, пусть будет Соррел.

Брат Диза обнаружился лежащим на пуховой перине. Завязки на обшитой кружевами рубахе были небрежно распущены, рыжая кожа сапог, касавшаяся белоснежного батиста, – начищена до зеркального блеска. А сам демон томно покусывал кончик гусиного пера, время от времени внося поправки в рукописный текст. Тот факт, что чернильницы поблизости от него нигде не наблюдалось, впрочем, заставлял подозревать внутри пера стержень от капиллярной ручки.

Видимо, позерство было у них в крови.

– Ты слишком молод для мемуаров, – прокомментировал картину Диз. – Ты абсолютно не чувствуешь ритм, не отличишь ямб от хорея, а твоя проза ужасна, как твоя фантазия. Ее полное отсутствие, строго говоря.

– В сети мне пишут восхищенные комментарии, – не согласился с ним Соррел.

– Там каждому перепадает пара неплохих отзывов. Это не показатель.

Я зацепилась взглядом за полки у Соррела за спиной. Шкатулки. Серебряные и деревянные, инкрустированные перламутром и янтарем, вырезанные из камня и похожие на реликварии… Так Диз не шутил?

– Это Береника, – познакомил меня с одной из них Соррел, заметив интерес.

Нет. Диз был совершенно серьезен.

– Что ты от нее оставил себе на память?

– Глаза, – любовно протянул он, наблюдая за моей реакцией. – У нее были прелестные голубые глаза…

Только я в этот раз отказывалась пугаться.

– Берцовую кость, – оскорбленно сообщил непризнанный гений, не дождавшись от меня страха.

– Сам обгладывал?

– Хватит, – прервал нас Диз и повернулся к брату. – Займи чем-нибудь отца.

– Ты считаешь, он недостаточно занят? Как мило с твоей стороны: такая забота о старикашке…

– Ты знаешь, о чем я. Отвлеки его на полчаса. Расскажи о сильфийных[48] плантациях в Нуороа.

– Что с ними?

– Я их закрываю.

– Кретин, – невольно повторил он оценку Таны. – На каждом несобранном урожае ты потеряешь под сотню.

– За каждую неделю я сейчас теряю десять работников. Там небезопасно.

– Кого они волнуют? – Соррел по-кошачьи выгнул спину и встал, отложив перо и бумагу. – Ты прав, отцу стоит услышать, как его замечательный сыночек растрачивает семейное состояние. Только он непременно пожелает услышать твою точку зрения.

Дойдя до двери, он остановился:

– Придумаю что-то другое. Не впервые ведь, – демон лукаво подмигнул мне. – У вас двадцать минут. Проведите их с пользой, детки.

– Это было легче, чем я ожидала, – призналась я, когда мы остались одни.

– Соррел не так плох, как ты считаешь.

Выйдя в коридор, Диз свистнул и похлопал себя по бедру, приказывая выскочившему из-за угла Пятнашу следовать за нами.

– Он убивает людей.

– Он просто вырос в другое время. Тогда это было нормой.

Я помотала головой: конечно, здорово, когда кто-то с легкостью принимает чужие недостатки, но не до такой же степени?

– Расскажешь, что ты теперь задумал?

– Не сейчас.

Один лестничный пролет – и мы оказались в служебном помещении. Никакой резьбы на гладких стенах, никакой вычурной мебели. С тем же успехом мы могли находиться в пропускном пункте где-нибудь на Земле: куча мониторов, показывавших окрестные улицы, ворота на кодовом замке… Только роль охранника здесь исполнял кентавр гнедой масти.

– Куда-то собрались, господин?

– Несс, – расплылся в улыбке Диз, пока я честно старалась не пялиться на очередной миф. Живой и весьма угрожающе возвышавшийся надо мной. – Отец опять меня запер?

– Абигор приказал не выпускать вас.

Диз хмыкнул:

– Он не оригинален. Откроешь нам дверь? Выпустимся мы сами.

На лице кентавра отразилось вполне разумное сомнение.

– Брось, Несс, ты меня знаешь. Когда я тебя подводил? Мы вернемся через час, отец опять ничего не заметит. Я всего лишь хочу показать девушке Флегетон. Гени же: у них к Огню особое отношение. Да и этой мелюзге, – он потрепал кербера по холке, – вредно все время в башне сидеть.

Дружелюбно вилявший хвостом Пятнаш отчего-то стал последним аргументом. Это была не магия – я бы почувствовала. Разве что та, благодаря которой доверчивые люди существовали до сих пор.

– Час? – уточнил кентавр, прежде чем поднести ладонь к сканеру отпечатков.

– Клянусь своим именем, – серьезно подтвердил Диз. – Только дойдем до набережной.

Невесть откуда взявшийся в закрытом помещении ветерок показал: мир услышал. Но ведь это неправда?

Город встретил нас холодной духотой. Туман остался высоко в небе, сами улицы были пусты – лишь покрыты слоем серого пепла. Снаружи башня походила на помесь Эмпайр-стейт-билдинг и стебля волшебного боба, по которому Джек взобрался к великанам. И она была не единственной: в паре сотен метров по пористой лавовой поверхности виднелась следующая. Где-то вдалеке бесшумно прошмыгнула тень – странная, слишком большая для человека, слишком изломанная. Дышать было тяжело, и я закашлялась.

– Никто никогда не подозревает мужчину с собакой, – пробормотал себе под нос Диз и потянул меня за собой. – Пойдем.

– Куда?

– До угла, пока не уйдем от камер.

Оглянувшись, я попыталась найти глазок, но не преуспела.

– Откуда у вас здесь столько технологий?

– Отец занимается вооружением. Ты же не думала, что он до сих пор продает мечи с алебардами?

Нет. Но увидеть в Аду биометрические замки тоже не ожидала. Хотя… Учитывая специализацию Диза, могла бы.

– Я имею в виду – откуда у вас электричество для них?

И на подзарядку для компьютеров и планшетов. На освещение. Про электрификацию Ада почему-то тоже никто не рассказывал.

– Геотермальная энергия. Никакого секрета: все знают, что в Аду много вулканических районов.

Диз снова свистнул, подзывая слишком далеко умчавшегося кербера, а я… дошла до поворота и остановилась как вкопанная. За мраморным парапетом плескался огонь. Медленно, величественно река несла свои… хотела бы я сказать «воды», но водой тут и не пахло. Только пламя, слишком яркое, чтобы на него смотреть.

– Почему я не чувствую от нее жара?

Диз оперся на перила и постучал по воздуху перед нами. Звук получился на удивление глухим.

– Магия. Щиты, как на башне. Иначе бы Огонь спалил всех, кто к нему подберется. Кроме таких, как ты, конечно, но гени сюда редко приходят.

Сначала я не поняла его слова, но затем почувствовала, что он имел в виду. Не грея, с каждой секундой, что я стояла рядом, Огонь ощущался все сильнее. Сначала это было легким покалыванием в кончиках пальцев, потом – нарастающим возбуждением.

Если бы мы находились в ГООУ, было бы легче. Там я привыкла к драконьей крови, к невозможной картине мира, раскрашивающей все вокруг в психоделические тона, к разлитой в воздухе силе, так и упрашивающей: «Возьми меня». «Используй меня». «Выкрути Вселенную наизнанку, иначе для чего еще я нужна?» Здесь… Здесь я была слишком рада вернуться к своему прежнему состоянию.

– Ты в порядке?

Не совсем. При звуках его голоса я моргнула и выпустила из пальцев серебристые нити. Потерять себя в магии легко. Гораздо сложнее устоять перед соблазном. Особенно когда мир шепчет, убеждает тебя, что он твой – тебе только нужно его принять.

А то, что после сгоришь без остатка, – не такая большая плата за мир на ладонях.

Я потерла виски, пытаясь избавиться от наваждения. Оглянулась на Флегетон. Огонь все так же мерно продолжал свое течение, будто не манил обещаниями секунду назад.

Черт возьми, настоящий Флегетон! Тот самый, из книжек с мифами Древней Греции!

– И даже телефона в такой момент нет, – пожаловалась я Дизу.

– Зачем он тебе?

– Как «зачем»? Выложить в инстаграм, конечно, – со всем возможным сарказмом ответила я, отворачиваясь от реки. – Хэштег #стогосвета, тысячи лайков обеспечены.

– Не думаю, что это хорошая идея, – на полном серьезе отозвался Диз и опустился на корточки перед кербером. – Но, если выберемся отсюда, я тебе сброшу пару фотографий. Давай, дружище. Побегай где-нибудь денек. Не стоит попадаться отцу под горячую руку.

Пятнаш согласно гавкнул.

– Ты ведь не собираешься возвращаться?

– В мыслях не было.

– Но… Слово. Ты же обещал.

– Отец обнаружит мое отсутствие гораздо раньше, чем через час. К тому времени, как наступит срок моей клятвы, Несс будет мертв.

«Нет человека – нет слова», – вспомнились мне слова Таны.

– У отца есть неприятное свойство, – продолжил Диз, глядя на меня снизу вверх, – он всегда чует, вышел кто-то просто развеяться или чтобы убраться подальше от него. И если на первое он закрывает глаза, то против второго возражает. Сильно.

Это меня не удивляло. Но то, с какой легкостью Диз был готов пожертвовать чужой жизнью…

Едва ли с большей, чем я сама. Я там тоже присутствовала. И не могла не понимать, чем заканчивается нарушение приказов в круге Абигора. Если герцог своими сыновьями разбрасывался спокойно… Что ему слуги?

Но даже не подумала об этом, слишком поглощенная своими проблемами.

– Что теперь? – спросила я; голос все-таки дрогнул.

– Теперь мы побежим.

Глава 8 Запах меда и крови

И мы бежали. Легкие жгло: воздуха – затхлого и странно пустого здесь – отчаянно не хватало. Задыхаясь, я пыталась успеть за Дизом. По гладким плитам, по мосту, за которым плескалось пламя, по лестнице наверх. Позволила себя буквально втолкнуть внутрь и, только переведя дух, осмотрелась, куда меня все-таки запихнули. В ответ наткнулась на несколько десятков изумленных глаз… Сотен, если учесть, что одно из существ было буквально усыпано глазами в обрамлении пушистых ресниц. В этот момент пол под ногами заметно дрогнул, и я вцепилась в ближайшее, что было под рукой, – ладонь Диза. Проигнорировав опасливые взгляды и пару поклонов, Диз с невозмутимым видом пересек помещение, все так же таща меня на буксире.

Ладно, по крайней мере, поездам в Аду я удивляться не буду. После компьютеров и камер… Не буду.

– Как у вас могут быть железные дороги, если у вас нет устойчивой местности? – все равно не удержалась я от вопроса.

– Это не железная дорога. Существуют стабильные точки, они ближе к Границе и привязаны к земным координатам: Дис, реки, Гекла[49], Лима[50], Поццуоли[51]… Навигатор прокладывает кратчайший маршрут между ними с учетом актуальных особенностей рельефа. Как «Ариадна» в ГООУ.

– В ГООУ есть система навигации?

– Не все же бумажными картами пользоваться, – хмыкнул Диз. Вот кто даже не запыхался. – Если все пройдет нормально, к сентябрю интегрируем в приложение.

Он и в Аду умудрялся работать.

– Я все еще планирую туда вернуться, – напомнил он, распахивая передо мной дверь. – Прошу.

В пустом купе Диз устроился в кресле (хотелось бы сказать «у окна», но окна тут не предусматривались) подальше от прохода – и тут же уткнулся в экран смартфона. Я посмотрела на сосредоточенный профиль и тихо устроилась рядом. Мне бы его хладнокровие. Может быть, дело было в Огне, все еще отдававшем сладкой ломотой в теле. Может, в его «Знаешь, тот чувак, который вывел нас, – умрет. Мой отец вообще часто убивает, когда злится. Мне ничего не грозит, не переживай, но насчет тебя…» Может, во всем сразу. Не отвлекаясь от переписки, Диз заставил меня расцепить руки и положил одну на подлокотник между нами, накрыв своей. Как он вообще мог оставаться таким спокойным? На секунду отвлекшись от тревоги, я заметила быстрый взгляд в мою сторону. До того он так же оценивающе смотрел на Тану. Беспокойство – насколько он способен его ощущать.

– Я в порядке.

– Ты определенно не в порядке.

Ладно, небольшая ложь. Я была очень далека от любого намека на порядок. Я паниковала. А потому перегнулась через сиденье и поцеловала Диза.

Каждый отвлекается от проблем, как может.

Жаль, не все были согласны с моими методами.

– Это не ты. Это Огонь, – попытался убедить меня Диз, отстраняясь, – и когда он уйдет, ты об этом еще пожалеешь.

Много он понимал про влюбленных девушек.

Руку что-то кольнуло. Опустив глаза, я обнаружила серую ладонь, сжимавшую мою; смешно, какой крошечной она казалась по сравнению с его. Длинные пальцы с нечеловеческим количеством фаланг переплетались с моими. Острые когти впивались в кожу – достаточно, чтобы порезать, но не настолько сильно, чтобы выступила кровь.

Поднимая на него глаза, я уже знала, что увижу.

Пыльного оттенка кожу. Неправильные черты лица, будто нарисованный кем-то недобрый шарж на человека. Глубоко запавшие серые глаза. Вытянув руку, я провела пальцами по щеке. Повторила абрис скулы, словно знакомясь заново.

На этот раз мне не было страшно. Рядом со мной сидел Диз. Все тот же заносчивый, занудный, временами совершенно невыносимый Диз. А внешность…

– Я о многом жалею. И о многом пожалею, – сообщила я, наклоняясь к нему. – Но не об этом.

Глупости все это – сказки о светлых помыслами принцессах, которые спокойно наблюдают за тем, как по утрам их супруг казнит перед дворцом невинных. О возвышенных девах, которых не смущает, что их возлюбленный вампир каждую ночь поджидает новую жертву. Противоположности притягиваются, но не настолько. Чтобы любить монстра, нужно самой быть монстром.

Диз выглядел чудовищем, я им была. Эгоистичным, способным променять чужие жизни на свою чудовищем. Таким же, как он, – если не хуже.

На этот раз он ответил. Клыки чуть царапнули губу, и я почувствовала пальцы – уже человеческие – у себя в волосах. Снова он целовал меня с той знакомой мягкостью, граничащей с осторожностью. Будто перед ним не человек, а огонек свечи; только дунь, и погаснет. Нет уж. Я не фарфоровая статуэтка, не бабочка, чьи крылья страшно помять. Обычная девушка из плоти и крови. Перебравшись через подлокотник, я пересела к нему на колени и обняла за шею.

– Почему? – спросил он, улучив момент между поцелуями.

Зеленые глаза пытливо смотрели на меня – слишком близко, чтобы можно было сделать вид, что я ничего не заметила. Заканчивать вопрос он не собирался; но я в этом и не нуждалась.

Потому что я помнила его слова. Он не верил в любовь, не хотел, чтобы в него влюблялись. Пусть. Но он верил в отношения – между теми, кто принимает другого таким, какой он есть.

Все или ничего. Только так.

Значит, все. Ничего я уже пробовала. В течение нескольких долгих месяцев. Не получилось. А влюбленность… Я не буду досаждать ему чувствами. Не стану требовать того, чего он дать не сможет.

– Только не делай вид, что не ожидал такой реакции, – проворчала я, все-таки не выдерживая и отводя взгляд. – У тебя ведь пунктик. Ты чуть ли не с самого начала открываешь мне глаза на правду. В том числе на ту, что касается тебя. Думаешь, я теперь вдруг испугаюсь?

«Ад прекрасен и уродлив одновременно, – сказал Диз в одну из ночей. – Но он не покажет тебе последнего, пока не будет уверен, что ты уже никуда от него не денешься».

Не только Ад был таким. Диз выбрал ту же тактику. Четко дозированная правда. Ровно столько, чтобы я впечатлилась и осознала. Но не больше, чтобы меня не прогнать.

– Я был готов поступиться этим принципом, – заметил он.

В ночь Самайна. Когда велел мне не оборачиваться. Тогда было слишком рано, я еще не привыкла и не привязалась так к нему. И, увидев его таким, сбежала. Но если бы все случилось иначе, когда-нибудь он бы все равно показал. Это же Диз.

– Раньше, – он аккуратно заправил мне за ухо челку.

Когда?

– Ты спрашивала, о какой услуге можно меня попросить.

Разве? Я уже не помнила.

Пальцами другой руки он неспешно выводил узоры у меня на бедре. Я ерзнула.

– Лучше ответь на такой вопрос. Я что, всегда должна делать первый шаг сама?

Не то чтобы это сильно смущало (ладно, хотя бы с собой следовало быть откровенной: смущало), но я все-таки была девушкой. Девушке первой приставать вроде как неприлично.

– Тебе всегда будет тяжелее. Справедливо, если выбор будет за тобой.

И понять бы еще, о чем он говорил. Но, как всегда, создавалось впечатление, что мы беседовали о разных вещах. Плевать. Если выберемся – узнаю. А если нет… Я снова наклонилась к нему, стараясь не думать, что ждет нас впереди. Но он отстранился.

– Нам сейчас выходить.

Поезд, походивший на серебристую пулю, высадил нас на окраине городка. На минуту завис сантиметрах в тридцати над поверхностью и умчался дальше, оставив лишь воспоминания о размытом силуэте на фоне бордового неба. Проводив взглядом «Гончую», как ее назвал Диз, я обернулась. Это место мало походило на Дис. Его будто перенесли с немецкой гравюры. Четырехэтажные фахверковые домики, выложенная кругляшками брусчатки мостовая, главная площадь с фонтаном, красные пятна цветущей герани на подоконниках. Странная панорама для Ада. Но ведь и Ад мне попался не самый традиционный.

Отчего-то стало не по себе. Нельзя сказать, что тут было безлюдно. На скамейке у одного из домов сидел замотанный в теплое кашне мужчина, механическим жестом встряхивая перед собой развернутую газету. У фонтана кавалер пытался преподнести своей даме розу: делал шаг вперед, протягивал цветок и отступал, прежде чем девушка в кринолине и широкополой шляпе успевала взять его. Снова делал шаг вперед, но что-то удерживало его, и он отодвигался за секунду до того, как их пальцы смыкались на стебле. Его собеседница тоже никак не успевала, так и вынужденная застрять в этом бесконечном танце. И все это молча, в гнетущей тишине, прерываемой лишь железным скрипом.

Не обращая внимания на эти нестыковки, Диз потащил меня к зданию с вывеской в виде кренделя. Колокольчик, висевший на входе, звякнул при нашем появлении.

– За заказом, хозяин! – крикнул айтишник, останавливаясь у стойки.

Никто не ответил. Только из подсобки вышел мужчина в белом поварском колпаке. Поставил на столешницу плетеную корзину, накрытую салфеткой, и повернулся к нам, подтверждая мои самые идиотские предположения. Анфас становилось видно, что у рыжего пекаря не хватало как минимум трети черепа. Но его это не смущало: помутневшие бурые глаза равнодушно взирали на нас. Лицо его, когда-то, может, и симпатичное, было покрыто синюшными пятнами, черты поплыли. Да и сам он казался каким-то… раздутым. Грубая металлическая конструкция обхватывала его тело словно экзоскелет; повинуясь ей, труп поднял руку и принял от Диза горсть монеток. На мгновение я увидела черные нити, приводившие в движение человека-марионетку; под потолком мелькнуло щупальце кукловода…

Диз несильно толкнул меня. Сбрасывая оцепенение, я поспешила к выходу. На улице нам встретился еще один господин, приподнявший при виде нас цилиндр; щека у него уже была давно изъедена. Я оглянулась: как и остальные, вынужденный повторять одни и те же па, он снова приподнял шляпу, приветствуя пустой воздух.

– Не бойся, – тихо сказал Диз. – Хозяин этой земли просто любит играть в куклы.

Человеческие куклы.

– Не совсем. Владельцы этих тел давно не существуют. Хозяин покупает трупы в Эрсету[52]. Не все рефаимы попадают сюда без тела, а душа его не интересует.

Хоть кого-то. Но почему-то это не радовало. Неприятный город закончился, и мы остановились у края мощеной дороги. Из корзины одуряюще пахло чесноком и теплым хлебом.

– Что теперь? – поинтересовалась я, глядя на серые деревья. – Понесем бабушке пирожки через лес?

– Ты уловила концепцию.

Шутки в его голосе не прозвучало. Вот черт. Я напряглась: до сих пор знакомство с его родственниками проходило для меня не очень хорошо. Кто на этот раз?

Голые, искривленные не ветром, но неведомой мне силой деревья стонали, когда мы проходили мимо. А ведь я что-то такое читала. Пусть здесь не было «бурых листьев сумрачного навеса», и гнезд гарпий я пока не видела, угадывалось в этой местности что-то знакомое…

– Погоди! – я схватила обогнавшего меня Диза за руку. – Я знаю, где мы! Лес самоубийц. «Там вьется в узел каждый сук ползущий, там нет плодов, и яд в шипах древес»[53].

Диз недовольно поморщился.

– Мы называем его Пер-Йарот.

«Цветение».

– Почему?

Высвободив руку, Диз подошел к скрученному стволу и провел по нему отросшими когтями. Я поспешила прижать ладони к ушам, чтобы заглушить крик, но его не последовало. В разрезе показалась красная сердцевина, а по коре потекла кровь – и в следующий миг распустилась бордовыми цветами, закрывая рану. Сорвав один из них, Диз протянул его мне. Он походил на первоцвет: пять лепестков да желтая серединка. Только пах медью. И скатился по моим пальцам алыми каплями, когда я смяла его на пробу.

– Даже не уверена, красиво это или стремно, – прокомментировала я.

– Полагаю, и то и другое. Как все в этом мире.

Возможно. Я проследила, как он вернул руке человеческий вид.

– Все-таки зачем лишняя фаланга? Она дает какое-то практическое преимущество?

Диз недоуменно взглянул на меня; я пожала плечами.

– Давно хотела спросить. А идти долго. И скучно. Не умею молча.

Умею, но не сейчас. Стоило повиснуть тишине, как мысли возвращались к Нессу и всему тому, что я натворила. К тому, что предстоит, к Абигору, который наверняка скоро вернет Диза в башню. К тому, что, возможно, в ГООУ я уже умерла… Я прижала ладонь к губам, пытаясь подавить всхлип. Не молчи, Диз, пожалуйста. Потому что тишина сведет меня с ума.

Похоже, что-то такое он почувствовал, раз решил ответить.

– Понятия не имею, никогда не задумывался. Еще вопросы есть?

– Расскажи об Эрике, – тихо попросила я. – Почему ты ее бросил?

Диз тяжело вздохнул.

– Кто, ты говорила, по профессии твоя бабушка?

– Диз!

Нечестный прием. И я на нее не похожа.

– Это Эрика меня бросила.

– Мы оба знаем, что ты приложил к этому руку. Так почему?

– Хочешь узнать, чтобы не повторить ее ошибок? Или до тебя наконец дошло, кто я, и ты гадаешь, как скорее подойти к заключительной стадии? Если второе, то учти: мы в лесу. И без меня ты вряд ли отсюда выйдешь.

– Просто интересно, – честно ответила я. – Она была такая… идеальная.

Будь я мужчиной, влюбилась бы с первого взгляда и ни за что не отпустила бы. Диз окинул меня полным любопытства взглядом:

– Идеальная – это какая?

– Серьезно? Мы будем обсуждать мои впечатления о твоей бывшей?

– Ты первая начала, – напомнил он.

Справедливо.

– Она казалась… Милой. Доброй. Не знаю… спокойной? Умиротворенной, – слово далось с трудом. Явно не из моего лексикона, откуда только я его выкопала? – Будто у нее все под контролем. Нет, не так. Будто у нее все в гармонии.

Сложно подобрать характеристику тому, чего никогда не испытывал. Диз быстро стер усмешку с лица.

– Эрика – лара[54].

Вот почему она вызывала такую странную реакцию. Лары были не столько домовыми, сколько олицетворяли уют. Свет в окне, к которому тянется одинокий путник. То тепло, которого ему так недоставало в дороге. Лары тоже зеркалили окружающих, но вместо них самих показывали им мечту. Я почувствовала себя облапошенной.

– Значит, вот чего тебе не хватает… И почему ты меня жалеешь? – поинтересовался Диз.

– Потому что два зеркала – это жалко, признай.

Кто из них кого отражал?

Любопытно было выпытать у него, какой он видел Эрику, но я не стала. В некоторых случаях меньше знаешь, лучше спишь. Список достоинств, которыми я никогда не смогу обладать, наверняка относился к ним.

Разговор сошел на нет. Постепенно деревья становились выше – пока в серебристой кроне я не признала самый обыкновенный тополь. И вообще природа стала более… родной, что ли. Серую потрескавшуюся землю сменили плети осоки, и даже небо стало нормального цвета. Не ярко-голубого, но в пасмурную погоду случалось похуже. Вроде не июль, а пуха на земле было достаточно. За моей спиной громко чихнули. Я обернулась: хмурый и недовольный Диз со страдальческим видом зажимал переносицу. Не может быть…

– Серьезно? Ты чертов демон, сын герцога Ада, повелевающий смертью. – Он закатил глаза, намекая, что последнее прозвучало слишком пафосно. Надо сказать, он был прав. – Но при этом у тебя дальнозоркость и аллергия на тополиный пух?

На меня оскорбленно посмотрели. Я бы впечатлилась, если бы не покрасневшие глаза и взгляд больного кролика.

– Знаешь, никто не совершенен.

Он снова чихнул.

– Будь здоров, – машинально ответила я. – Слушай, может, сменишь облик? На тебя смотреть жалко. Я не против, честно.

Демон с сомнением взглянул на меня и достал из воздуха носовой платок.

– Ты, возможно, не против. Но те, кому принадлежат эти земли, – очень даже. Жаль, я надеялся ее не застать. Июнь, она должна быть в вашем мире…

– Кому принадлежат эти земли? – спросила я, уже догадываясь.

– Аиду. И его супруге. Если ты еще у Персефоны попросишь автограф, то учти, я с тобой не знаком, – предупредил Диз, заметив, как у меня загорелись глаза.

– Я больше по Аиду, – созналась я. – Он из всех античных богов по мифам самый интересный был. И адекватный. Устраивать войны? Катаклизмы? Науськивать орлов, чтобы они клевали печень? Зачем? Такое ощущение, что он просто хотел, чтобы ему никто не мешал заниматься своими делами.

– А еще он жуткий зануда, – пробормотал Диз себе под нос. – У тебя ужасный вкус на мужчин.

Посмотрев на чихающего демона, я не могла не согласиться.

– Так чем ты насолил Персефоне? Разбил сердце бедной Макарии[55]?

– Сразу заметно, что ты ее ни разу не встречала, – хмыкнул Диз. – Иначе подобная мысль не пришла бы тебе в голову. Нет. Я здесь вообще ни при чем.

«Ни при чем» обычно не заставляет людей – и не людей – опасливо озираться. Но я оставила комментарий при себе.

– Зачем мы тогда вообще сюда поперлись? Почему ты не телепортировался?

– Потому что телепортироваться без приглашения в дом чужого Владыки будет равнозначно объявлению войны.

Заметив впереди фигуру, Диз негромко выругался; я с интересом посмотрела в ту сторону. Женщина, стоявшая на лугу, была красива, как жизнь, и уродлива, как сама смерть. Или красива, как смерть, и уродлива, как жизнь, – рядом с ней особенно четко понималось, что разница между этими двумя состояниями существует лишь у нас в голове.

«Иди же ко мне, дитя…»

Вокруг нее кружили тени. Блеклые, едва заметные на фоне серого неба. Подходя к ней, они исчезали в янтарном сиянии. Почувствовав мой взгляд, женщина обернулась. Желание присоединиться к ним стало нестерпимым. Принять ее объятия, забыть о ритуале, о Сереше, о драконьей крови, о ГООУ и Аде и раствориться в свете, таком бесконечно теплом и мягком…

Наваждение пропало в последний момент.

– Нет, – сказала я, отступая на шаг. Сама не заметила, как оказалась прямо перед ней. – Я еще жива.

Частично и как-то странно. Но мое время еще не наступило. Женщина склонила голову набок, присматриваясь. Неправильный, нечеловеческий жест.

– Верно, – в ее голосе смешалось журчание весеннего ручья с талой водой и лязг железа, шелест ветра в молодых листьях и крики умирающих. – Но что ты забыла в этих краях, дитя мое? Спустилась за своим возлюбленным?

Смотреть на нее было больно. Люди не созданы для того, чтобы выдержать вид богов. Слишком сложно осознать их природу. Слишком тяжело принять их могущество.

Но оторваться невозможно. С трудом повернувшись, я ткнула пальцем в сторону подошедшего Диза.

– Вообще-то я за ним.

На прекрасном, лишенном изъянов лице впервые отразилось что-то близкое и понятное. Удивление. Мол, получше никого не нашла? Я вздохнула. Увы, иногда любовь очень зла.

– Но я не могу отдать его тебе, дитя, – мягко возразила она. – Он мне не принадлежит.

Да уж. Если бы все было так просто…

– Она и не просит. Я прошу, Деспойна[56], – встрял насупившийся Диз. – Право прохода.

На миг мне показалось, что нам откажут – о чем бы он ни спрашивал.

– Зачем просить тому, у кого есть ключ?

– Но все же я прошу, Праксидика.

Диз склонил голову, и черты ее лица смягчились. А я почувствовала, что меня отпустили. Больше не существовало того притяжения, будто я была стрелкой компаса, а она – севером. Притяжения, которое я даже не замечала.

На заметку: от богов лучше держаться подальше. Они опасны. Возможно даже, опаснее демонов. Впрочем, нет. Не «возможно». Совершенно точно опаснее.

– Ключ? – коротко поинтересовалась я у Диза, когда мы отошли на безопасное расстояние.

Он постучал себя по ключице – по татуировке, спрятанной под футболкой. Перекресток, один из символов Гекаты.

Вот к кому он шел… Я вздрогнула.

Тот Ад, что мне повезло (или не повезло?) увидеть, напоминал шахматную доску. Один шаг – и местность вокруг могла измениться до неузнаваемости. Вот и сейчас: луг, может, остался прежним, но тополя сменились черными силуэтами кипарисов, а небо над головой стало чернильно-синим. И звезды…

– Это не звезды, – ошеломленно озвучила я свои мысли. За спиной Диз в последний раз чихнул. – Это… карта.

В десятках созвездий угадывалось изображение, знакомое мне с детства. Родное, как собственный дом. Земля. Миллиарды светящихся точек: освещенные шоссе и фонари у крыльца, огни больших городов и свечи на подоконниках.

– Вон там Москва, – показала я на скопление огоньков и взглянула правее, – а где-то там… мой дом.

Голос сорвался до шепота. Сколько я не была там? Если сейчас действительно приближалось солнцестояние, то почти год. Изменится ли срок на «больше года»? Или…

Или я умру? Застряну здесь или закончу свое существование? Пришло в голову, что не только я, Диз тоже поставил все на эту безумную попытку побега. Его судьба тоже решалась сейчас.

– Что теперь?

– Теперь мы ждем. Она знает, что мы здесь. И появится.

Из ниоткуда он достал серую толстовку и расстелил на склоне. Подозвал приглашающим жестом меня, отвернул накрывавшую корзину салфетку. В нос снова ударил чесночный аромат, а я вдруг поняла, что с момента своей недосмерти еще ничего не ела. И Диз оставил попытки запихнуть в меня что-то съестное.

А быть призраком не так уж и плохо.

Опустившись на кофту, я неуверенно сорвала один из бледных цветков, росших среди осоки. С виду практически гиацинт. И пах похоже. Неужели асфодель? Учитывая вьющиеся вокруг Персефоны тени – вполне вероятно.

– Угощайся, – кивнул мне Диз, отламывая от хрустящей булки половину.

Пикник на асфоделевом лугу[57]? Почему бы и нет, такой шанс бывает только раз в жизни. Или скорее посмертии. Быстро закинув вторую половину булки в рот, я прикрыла глаза от блаженства. Пусть ее приготовил труп, стоило признать, что пекарь из него был отменный. Однако, потянувшись за следующей порцией, я обнаружила, что меня кто-то опередил. Чужая рука – женская, с короткими, выкрашенными в черный ногтями – успела раньше, выхватив кусок хлеба у меня из-под пальцев.

Я подняла на незнакомку глаза. Я ее уже встречала. Видела темные волосы, неровно обрезанные на уровне подбородка. Полные чувственные губы. Острый нос и сжатый в тонкую нитку рот. Глаза, переливающиеся всеми оттенками заката, от пламенеющего красного до синих сумерек. Лицо, словно собранное из трех, непохожих и одновременно родных, ускользающих в вечной кутерьме.

– Зачем ты меня позвал, Щенок?

И хриплый каркающий голос тоже слышала. Еще в ГООУ, на представлении студенческого театрального кружка. Она сидела рядом с Дизом, одетая в штаны цвета хаки и простую майку, и спорила с ним. А потом на протяжении всего представления не сводила с меня взгляда своих невозможных глаз.

– Попросить.

– За нее, – это было утверждение. Усмехнувшись, Геката перевела взгляд на меня. – Демона, связавшего себя узами клятвы с ведьмой, вы называете фамилиаром. Как назвать ведьму, связавшуюся с демоном?

Дурой.

– «Наташа» сойдет, – вежливо отозвалась я.

Диз одобрительно на меня покосился.

– Проведи ее через Границу, Энодия[58].

– И тебя. Ты дал ей слово, и ни один из вас не сможет пересечь завесу без другого.

Диз осторожно кивнул. Геката отщипнула от булки кусок и отправила себе в рот.

– Я не сделаю этого.

– Но…

– Щенок, я беседовала с твоим отцом, – проигнорировала его возражения властительница неба, земли и воды. – Абигор в ярости. Ты оскорбил его. Но, что опаснее, показал, что не подчиняешься ему. Он мог убить тебя за это… Однако готов простить.

– Ты знаешь, чего от меня хочет король.

И смех у нее был – будто вороний крик.

– Ты глуп, если думаешь, что Гаапу нужен мальчишка. Судия должен быть мужчиной.

– Он потребует с меня клятву.

– И ты дашь ее.

– Не могу, – впервые в голосе Диза я слышала мольбу. – Прошу, Сотейра[59].

Покачав головой, хранительница перекрестков встала и отряхнула руки.

– Не в этот раз, Щенок. Сегодня я лишь вестник твоего отца. Возвращайся. Он простит тебе непослушание. Его слуги ждут тебя у границы моих земель, – внезапно она улыбнулась. – Ты ведь не мог думать, что Абигор забудет, куда ты сбегаешь с самого детства?

Диз досадливо поморщился.

– Условия?

– Ты предстанешь перед королем. И… – по губам ее, снова полным и цвета давленой черники, скользнула усмешка. – Убей девчонку. Абигор считает, что она плохо на тебя влияет.

– Должен быть другой вариант, – отрезал Диз.

Геката равнодушно пожала плечами, сквозь которые стали видны очертания кипарисов на холме.

– Тогда ты знаешь, какой у тебя выбор.

Диз продолжал смотреть ей в глаза, пока она не исчезла.

– Похоже, прощаться в вашем мире не принято, – попыталась пошутить я, когда мы остались одни. Неудачно. – Переходим к плану «В»?

– Нет никакого плана «В», – глухо ответил Диз. – Нет больше планов. Это был единственный возможный.

Его усталость передалась мне. Из-за меня он подставился перед отцом. Рискнул многим, если не всем. А я, все такая же беспомощная, болталась на буксире. Без способностей психопомпа. Без ничего. И теперь последняя наша надежда растворилась в воздухе.

Все кончено.

Но ведь оставался план «М»?

Он знал, что должен был сделать. И я это знала. Их с отцом противостояние дошло до патовой ситуации, при таком раскладе никому не выиграть. Абигору не войти в эту клетку на доске, Диз не мог в ней оставаться. Но Абигор показал, что готов сделать шаг навстречу. Осталось Дизу ответить тем же. В конце концов, он сам говорил мне про приоритеты.

– По идее, сейчас как раз тот момент, когда ты должен сказать мне, что убить меня выгоднее, чем оставлять в живых.

– Да, – не стал он кривить душой.

Сердиться на него не удавалось. Он и так сделал все, что мог. Все, что обещал, давая мне слово. Я дотронулась до шеи, вспоминая его руку на ней. И… Он предупреждал. Сколько раз за время нашего знакомства? Кто виноват, если я ему не верила?

Только я.

Это даже справедливо. Мне все равно оставалось недолго: вряд ли Сереш найдет для меня лекарство. А он спас меня тогда, осенью. И те полгода, что у меня были, – я прожила их только благодаря ему.

Опять не его вина, что я не распорядилась ими лучше.

Повинуясь порыву, я поднялась на цыпочки и поцеловала его.

– А в вашем мире у приговоренного есть право на последнее желание? – прошептала я, отрываясь от его губ.

– Какое же?

Его голос был полон печали, и улыбка тоже вышла грустной и немного кривой. Он не отрицал. Он никогда не отрицал правды, ни чтобы успокоить меня, ни чтобы польстить. И делал это ради меня. Сама ведь просила: никакой лжи, никаких игр.

И я показала ему какое.

На расстеленной кофте даже мне не хватило бы места, не то что двоим. Упала на траву ненужная сейчас футболка. Все смешалось: холодящая спину земля и разгоряченная кожа, тишина и прерывистое дыхание. Руки, прижимающие к себе так крепко, словно он знал – если отпустит, исчезну. Не исчезну. Не сейчас. Позже.

Пальцы нашли асфодель, сминая белые лепестки. Воздух наполнился запахом меда и крови: тонкие ленты осоки резали спину, но мне было все равно. Какое мне дело до порезов, до пальцев, оставляющих синяки? Скоро меня не станет. Но пока…

Пока был он. И я. И слова, так и не произнесенные вслух. Мне уже поздно было их говорить.

А он все равно не ответит.

Вживую вид с замковой стены впечатлял еще больше. Бескрайние и недвижимые – в Аду ведь не было ветра – золотые барханы простирались до самого горизонта. Ни блестящей глади воды вдалеке, ни единого дерева. Только пустыня. Отдельные песчинки зависли в воздухе, будто время остановилось, и царапали при движении кожу.

Несмотря на отсутствие солнца, камень, на котором я сидела, не казался холодным. Откуда он вообще взялся? До ближайшего карьера здесь небось не одна сотня километров.

– Из Каррары[60], – Диз присел рядом. – Отец построил крепость в те времена, когда Граница была открыта.

Граница менялась. Об этом писали в книгах по истории – не в тех, конечно, что продавались обычным. В учебниках из библиотеки ГООУ. Ад был закрыт для большинства обитателей Верхнего мира, но его жители раньше могли перемещаться свободно. Со временем навык стал теряться, а проход становился все тяжелее, пока не остались только Владыки и редкие избранные, кого другой мир не убивал сразу. Будто с тех самых пор, как началась медленная смерть Ада, наш мир отгородился защитным барьером. А тот становился плотнее с каждым веком.

Только это не давало ответа на вопрос, зачем посреди пустыни замок из белого мрамора.

– Раньше здесь не было пустыни. Земля меняется под стать своему хозяину.

Можно было лишь догадываться, что творилось в душе у того, под кого окружающая местность так подстроилась.

– Зачем ты это делаешь?

Я перевела взгляд на свои руки. Один за другим на левом запястье появлялись золотые росчерки. Их будет тринадцать. И я знала их наизусть.

– Потому что ты был прав. Что они – часть меня. Это, – я помахала правой, пока еще чистой рукой, – не я.

Девочка Наташа, на коже которой не было сделанных драконьей кровью отметин, никогда не бывала в Аду. Не подозревала о существовании ГООУ. Не знала магию и боялась ее.

Всего боялась, в общем-то. Боли. Смерти. Влюбиться.

Не хочу больше бояться. Поздно.

По мере того как на коже проступали шрамы, затягивались оставленные осокой порезы. Диз потянулся, чтобы вытащить запутавшуюся у меня в волосах травинку. Я замерла. В этот раз не от испуга или смущения. Из-за его прикосновения – ничего не значащего и все же по-своему нежного – на миг возникло искушение сказать ему. Правду, как он всегда говорил ее мне. О том, что я чувствовала. О том…

– Отец ждет, – Диз поднял голову, прислушиваясь к чему-то, недоступному мне.

Оставалось только последовать за ним. Но где-то глубоко в душе кольнуло сожаление: будто что-то прошло мимо меня, но узнать что, я уже не успею.

Абигор диктовал письмо помощнику, попутно умудряясь подписывать документы. Глядя на черный затылок, склоненный над заваленным бумагами столом, я снова поразилась их сходству – которое пропало, стоило герцогу поднять на нас глаза.

– Выйдите, – коротко велел он и добавил, когда я дернулась к двери: – Не вы.

Помощник, немолодой уже мужчина в расшитом золотом камзоле, закрыл крышку ноутбука и выскользнул с ним и несколькими папками под мышкой. Пододвинув мне стул, Диз занял освободившееся место по правую руку от герцога. С независимым видом развалился в кресле, закинул ногу на ногу.

– Ключница не передала тебе мое послание?

Даже сердились они одинаково. Предельно вежливая речь, равнодушный тон… Холод, от которого покрылись инеем лежавшие перед герцогом свитки.

– Она сказала, что ты хочешь меня видеть.

– Одного, – уточнил демон. – Гаап был недоволен, когда я попросил его отложить визит. Ты поставил меня в неудобное положение. Надеюсь, это не повторится.

«Второго шанса я тебе не дам», – читалось между строк.

– Однако я готов тебя простить. В последний раз.

Диз непочтительно фыркнул, перебивая:

– Это не прощение, это выгода. Я здесь, потому что нужен тебе.

– У меня было много сыновей, – спокойно напомнил ему Абигор. – Не забывайся.

– И осталось немало. Только не тех. Мильхей, Хатаф, Одом… Все они смогут стать твоими наследниками, но ненадолго. Сколько веков обычно проходит, прежде чем им в голову приходит мысль, что ты лишний и они прекрасно справились бы без тебя? И все приходится начинать по новой. Есть еще Зайн, но он слишком мал, чтобы понять, каким он вырастет. Таким же, какими другие твои дети, скорее всего. Движимым желанием обладать. Но я не только твой сын. Я сын своей матери. Единственный, кто может воспротивиться твоей воле. И единственный, кого ты можешь поставить рядом, потому что мне нет дела до твоей власти. Я не мечтаю о твоем троне – у меня вообще нет здесь желаний. Поэтому ты во мне нуждаешься.

Расслабленная поза, лениво растягиваемые слова – всем своим видом Диз намеренно показывал, что прийти сюда было его выбором. Будто не было на лугу той усталости, того отчаяния. Словно Абигор не мог в любой момент растереть его в порошок.

– Я не нуждаюсь в твоем неповиновении.

– Без него можно обойтись. Я принесу тебе оммаж, – предложил Диз. – Я согласен. Когда ты выполнишь мое условие.

За время нашего знакомства я научилась различать, когда Диз лгал. Проблема заключалась в том, что сейчас он был совершенно искренен. И условие…

Нет, Диз.

Он же не мог иметь в виду то, о чем я подумала? Он ведь демон. Он не способен на самопожертвование. Я была способна. Я согласилась со своей участью. Еще там, на асфоделевом лугу. Я знала, на что шла, следуя за ним к его отцу.

– Ты в самом деле полагаешь, что можешь предъявлять мне требования?

Стальной наконечник пера замер в сантиметре от моего глаза. Я выдохнула: даже не заметила, когда Абигор успел метнуть его. Диз отбросил пойманное перо в сторону и широко улыбнулся.

– Надеюсь, я не напугал вас? – любезно осведомился Абигор.

– Ничуть, – нашла я в себе силы, чтобы ответить. Даже голос не задрожал. – Если бы вы хотели меня убить, я бы уже была мертва.

А то, свидетелем чего я стала, было лишь демонстрацией силы. «Знай свое место, щенок». Герцог едва заметно склонил голову в ответе.

– Я так и не сумел понять, чем она для тебя так важна.

– Она мне нужна, – легко признался Диз. – И тебе тоже пригодится. Ее выбрала себе Агротера[61].

Выражение лица Абигора осталось тем же – вежливым и слегка скучающим. Но на миг за маской проскользнула искра интереса.

– Она знает о твоем плане?

– О чем-то догадывается, во многое отказывается поверить.

Серые глаза скользнули по моему лицу.

– И вы согласны? – но Абигор не стал дожидаться ответа. – Впрочем, ваше присутствие здесь уже можно считать согласием. Однако необходимости в ней более нет. Планы поменялись. Почему она еще жива?

– Потому что не заслужила смерти. Это наше с тобой дело. Ты втянул ее, отец, и продолжаешь ею играть. Отпусти. Вот мое условие. Отведи ее в университет. И получишь самого послушного наследника в Аду. Я дам слово, что буду непрекословно подчиняться всем твоим приказам. Отныне и во веки веков.

Какого черта, Диз? Я похолодела. Я должна была умереть! Не Диз должен отдавать самого себя ради моего спасения! Да, я хотела жить, мечтала об этом безумно, но я смирилась! Сколько у меня было? Пара месяцев? Даже полгода – они не стоили вечности Диза. Я открыла было рот, чтобы запротестовать, но поняла, что не могу вымолвить ни слова. Красная нить клятвы плотно обвилась вокруг моей шеи и душила.

Какой же я была дурой! Любая формулировка сойдет, значит? Какая разница, что я ему пообещаю, смысл ведь только в связи? Как же! Он ведь все просчитывал. «Я сделаю все, чтобы вытащить тебя отсюда, но дай слово не мешать мне». И теперь я ничего не могла сделать, пока Диз предлагал то, что никак не мог предложить, не должен был предлагать. Слишком высокой была цена. Я о ней не просила!

Абигор, не замечавший моей борьбы, знакомым жестом потарабанил пальцами по резному подлокотнику.

– Зачем мне возвращать ее, когда полезнее будет от нее избавиться?

– Потому что так будет справедливо. И потому что ты лишишься единственного рычага воздействия. Иначе я не соглашусь – а мы оба знаем, что заставить меня ты не сумеешь. Не до такой степени.

– Даже если я скажу, что убью тебя?

– Убей, – пожал плечами Диз. – Жизнь в твоем кругу меня все равно не прельщает.

– Люди плохо на тебя влияют, Амавет, – посетовал герцог.

– Так раздели нас, – равнодушно посоветовал он. – В твоих силах пропустить ее через Границу. Через год в Аду я даже не вспомню о ней. Ты получишь то, о чем давно мечтал. Гаап будет доволен, зная, что у него появится судия.

– Почему бы тебе не дать слово сейчас?

– Я слышал о тебе истории. Как ты обещал Одому, что освободишь его жену, например. Я плачу больше в этой сделке и имею право требовать, чтобы ты выполнил свою часть первым. Верни ее, и мы всё обсудим.

Ломая ногти, я дернула нить и закашлялась, давясь воздухом. Нарушивший клятву погибнет – плевать, мне и так умирать. Зато у Диза не будет необходимости продавать свою жизнь по дешевке.

– Не смей, Диз! Не…

Он даже не обернулся. Нить затрещала, обжигая пальцы. От боли я выпустила ее, и клятва вновь впилась в мое горло. В глазах потемнело.

– Да будет так, – игнорируя меня, произнес Абигор.

С последним словом темнота накрыла меня с головой, скрадывая цвета и ощущения, звуки и запахи. Было ли дело в нарушенной клятве? Не знаю. Но мир померк, и вскоре я перестала существовать.

– Мне поцеловать тебя, чтобы ты перестала изображать Спящую красавицу?

Голос был мне знаком – но не его я ожидала услышать. Открыв глаза, я увидела над собой оштукатуренный потолок. Белый. В башне Абигора таких не наблюдалось. Зато я помнила его по времени, когда меня задело проклятием герцога. Тем самым, из-за которого в Аду оказался Диз. Вспомнив о нем, я попыталась сесть, но повалилась обратно на больничную кровать. В глазах заплясали черные мушки.

– Осторожнее, – притормозил меня Сереш. – Тебя долго не было.

Это ощущалось. Тело казалось ватным и тяжелым и слушаться отказывалось напрочь. Могло быть хуже. Должно быть хуже. После шести-то месяцев в коме. Где вообще аппарат искусственной вентиляции легких, где трубки и маски? А, ну да. Магия.

– Какое сегодня число? – прохрипела я.

Горло саднило, будто наждаком по нему прошлись. Сереш заботливо поднес к губам стакан с водой.

– Двадцать девятое. Июня.

Значит, в Аду я была неделю назад. Что случилось за эти семь дней? И где был Диз? Удавка с шеи исчезла. С трудом я подняла руку к лицу. Две нити: мои обещания Саге и Бертраму. Третьей не было, ее место заняла пустота. Связывавшей нас с Дизом клятвы больше не существовало.

Как и кое-чего другого. Ладонь выглядела как обычно. Я привыкла к такому виду в Аду, но помнила, какой туда попала. Белые пальцы. Золотые прожилки вен на запястье. Лопнувшая кожа на костяшках – не заживающая, грубо стянутая ниткой.

Ничего. Только рубец от нее остался.

– Ты меня вылечил?

Поверить в это я уже боялась. Тем не менее… Магия присутствовала. Но не было того болезненного состояния, когда кажется, что еще немного – и потеряешь в ней себя.

– Нет, – обнадежил меня Сереш. – Может, когда-нибудь. Но пока у меня есть это.

Я посмотрела на ампулу с янтарной жидкостью, которую индиец жестом фокусника достал из кармана белого халата. Пахло от нее драконьей кровью, но как-то неправильно. Пурпур разбавляла полынь, а золото полыхало огнем.

– Что это?

– Блокатор избирательного действия. Один укол в две недели – и можешь жить почти спокойно. Правда, в Ад ходить на прогулки не получится, – врач задумчиво почесал бороду. – Но ты ведь к этому не стремишься?

– Нет.

Делать мне там было нечего. Если только…

Значит, поводок длиной в две недели. А что станет со мной без него? Отчего-то я сомневалась, что Сереш найдет более устойчивый выход.

– Оказывается, когда пациент лежит в коме и не лезет под руку, это существенно облегчает жизнь, – продолжал болтать индиец, нажимая на пульт и поднимая верхнюю половину кровати. – Надо будет добиться, чтобы со всеми разрешили так поступать. Гораздо эффективнее, чем слушать ваше нытье.

– Что с…

– Потом, – отрезал он. – Они достаточно долго ждали, чтобы тебя увидеть.

Кто?

– Но…

Сереш поправил подушку и помог откинуться на нее, наклоняясь к самому моему уху.

– Смотри не сболтни лишнего, – прошептал он, предупреждая.

Скрипнула дверь, и я выглянула через его плечо. Слова застряли в горле комом. Два человека, которых я меньше всего ожидала увидеть в ГООУ…

– Мама… Папа…

Кроме родителей, меня навестила София. После разговора с ними я задремала и проснулась только на закате, почувствовав пристальный взгляд. Дернулась, но успокоилась, когда узнала ее… запах, наверное. Горький шоколад, жженая карамель и кровь. Сейчас он казался до боли уютным: когда-то им пропахла вся наша комната и часть моих вещей. Я повернулась на бок и посмотрела на нее. Соседка выглядела виноватой. И разговор начала соответствующе:

– Прости меня.

За что?

– Нельзя было оставлять тебя одну. Если бы я не бросила тебя… Я бы тебя остановила.

Справедливости ради, если мне попала вожжа под хвост, меня никому не остановить. И вина была на мне – я оттолкнула Софию. Обидела ее куда больше, чем она меня. Что я не преминула озвучить соседке.

– Как ты тут вообще оказалась? Я думала, часы посещения на сегодня закончились.

На ее лице появилась кривая усмешка. Точно. Она столько лет после своей смерти в медкорпусе провела, что ничего удивительного в этом не было. Неловко получилось. Но все равно лучше, чем с родителями. Я была счастлива их увидеть. Пока не заметила остекленевшие взгляды и не почувствовала удушливый запах серебра.

Ментал. Худшая из разновидностей магии.

Я понимала, что нельзя было пустить их в ГООУ, не воздействовав на них: слишком много попадалось здесь такого, что кроме как магией не объяснишь. А правда представляла опасность в первую очередь для них. Но все же…

Хорошо, что они объяснили для себя мои слезы шоком и мне не пришлось их разубеждать.

Плохо, что я не знала, как вести себя с людьми, считавшими, что их дочь попала в аварию в Москве и несколько месяцев пролежала в коме в больнице. И что все правильно, так и должно быть, что им не пришло в голову приехать в Москву раньше или перевезти меня в родной город, и что они так просто доверились доктору Баласубраманиану, большому профессионалу… На этом месте я невольно пожелала Серешу всего самого доброго, что только существует в обоих мирах. Я ненавидела его раньше за то, что он сделал со мной, но привести моих родителей сюда… Он ведь не по доброте душевной это сделал. А чтобы показать: если мы захотим, они будут полностью в нашей власти. Не забывай, Наташа.

К счастью, обратив внимание на мое состояние, доктор Баласубраманиан с легкостью кукольника их увел, пообещав держать в курсе моего состояния. А вскоре тело, недовольное возвращением блудной хозяйки, взяло свое, и я провалилась в забытье, из которого меня выдернуло появление Софии.

Я покосилась на соседку, не зная, что сказать. О Дизе ее спрашивать было бесполезно, но если вспомнить, с чего началась наша ссора…

– Мне очень нужно рассказать кому-нибудь про Ад, – доверительно поведала я ей. – Выслушаешь? Я даже согласна ради этого сползать вниз к автомату с кофе. Сомневаюсь, что вернусь после такого вояжа, но готова рискнуть.

На миг ее лицо преобразила улыбка. Бледная, тотчас исчезнувшая – но я ее видела! Если это не первая трещина в выстроенной мною ледовой стене, то не знаю что. Голос все еще подводил, выдавая хрипы, как у курильщика со стажем, и говорить было больно, но я не умолкала. Пыталась помогать себе жестами, заставляла двигаться не слушающиеся руки. Игнорировала боль и слабость.

Если дали второй шанс, следует им воспользоваться.

Он пришел только на следующее утро. Я сидела за принесенным Софией ноутбуком, когда почувствовала появившийся ниоткуда в палате запах нарциссов. Все еще неприятный, но уже не ненавистный. Волной нахлынуло облегчение; хотелось одновременно рассмеяться, зарыдать и броситься ему на шею. Все-таки жив. Все еще он. Вместо этого я перевела взгляд от клавиатуры на прислонившуюся к дверному проему фигуру и пожаловалась:

– Ты знал, что семестр закончился двадцать второго? Из-за тебя я не успела перевестись со специальности. Придется теперь учить демонологию.

– Сама виновата, – не повелся Диз. – Не следовало выбирать ее, если не планировала доучиваться. Двигайся.

Макс то же самое говорил в начале полугодия. Я вздохнула. Ну да, сама. Никто меня в Ад не тянул. Но все равно: что мне теперь делать? Я подвинулась на кровати, освобождая ему место.

– Двадцать, – от Диза не укрылось, что я смотрела на мониторе.

Красная надпись на черном фоне. Одна из анонимок, присланных мне. Но теперь уже не анонимок, верно?

Ритуал закончился. Спасти никого я не смогла.

– Знаю. Мессир Джонатан прислал записку. Чтобы, как он выразился, я не беспокоилась по пустякам, пока выздоравливаю, – последнюю фразу я произнесла с ничем не прикрытой неприязнью. – Ты все еще их слышишь?

Глупый вопрос. Куда они денутся? Обернувшись на айтишника, я обнаружила его слишком близко – и тут же смутилась. В голову полезли мысли про пижаму с дурацким рисунком, испарину: каждое движение давалось с трудом. Бледный, болезненный вид. Глупые мысли, девчоночьи. Не к месту и не ко времени.

– В чем теперь дело? – недоуменно поинтересовался Диз.

Все-таки надо было попросить у Софии кроме ноутбука еще и косметичку. Так, на всякий случай, если он вдруг окажется жив и в одной со мной Вселенной.

– Подумала, что выгляжу сейчас не очень, – честно призналась я.

Айтишник окинул меня оценивающим взглядом.

– До моего уровня немного не дотягиваешь, согласен, – постановил он после внимательного изучения.

Я возмутилась:

– До твоего уровня?! Ну, знаешь! Я, к твоему сведению, просто худая и не накрашенная, а вот ты, если не забыл, выглядишь как помесь капитана Америка до сыворотки[62] и Эдварда Руки-Ножницы[63]! И… Что?

Зараза. Ржущая зараза. Посмотрев в нахально смеющиеся глаза за строгой оправой очков, я ткнула его локтем в бок. И еще раз.

– А это за что? – полюбопытствовал он.

– За представление, которое ты устроил перед Абигором! О чем ты вообще думал, предлагая ему себя?!

– Ты так очаровательно верила в то, что я тебя предам, – усмехнулся он, уходя от ответа. – Не мог же я тебя расстроить.

Мой мрачный взгляд тоже не возымел эффекта.

– А о чем думала ты, разыгрывая в одиночку «Альцесту»[64]?

О том, что мне все равно умирать. Я ведь не знала, что Сереш найдет еще одно лекарство. О том, что моя смерть хоть кого-то спасет.

– Мне не нужна такая жертва, – жестко произнес Диз.

– Мне тоже!

Не выдержав, я отвела взгляд. «Я боялась, что снова потеряла тебя», – сказала бы на моем месте героиня романа. И непременно бросилась бы ему на грудь, орошая рубашку слезами. Хреновая из меня героиня. Поэтому я промолчала.

– Как все-таки получилось, что ты здесь?

– Геката же сказала: из-за клятвы мы могли пересечь Границу только вместе.

А Диз решил, что если он заставит Абигора согласиться провести по тропе меня…

– Ее слова можно трактовать и иначе: что ни один из нас не смог бы перейти Границу без другого.

И попытка убила бы обоих.

– Я понадеялся, что не настолько достал дражайшую тетушку, чтобы она давала подобные советы. Она сказала, что у меня есть выбор. Я решил рискнуть. По моим подсчетам, позитивный исход был более вероятен.

Я хмыкнула:

– Это сколько в процентах?

– Шестьдесят к сорока.

А если бы было пятьдесят на пятьдесят? Сорок девять к пятидесяти одному? Что бы ты решил тогда, Диз? Но я предпочла не спрашивать. Не факт, что я готова услышать ответ.

– Абигор тебя убьет.

Странно, что еще этого не сделал.

– Он бы попытался. К счастью, университетом управляют другие силы. Весьма недовольные его предыдущим вмешательством и пообещавшие заблокировать его операции на Земле, если он снова попробует нарушить границы ГООУ. Удивительно, но на таких условиях моя смерть ему не выгодна. А когда мы с отцом встретимся в следующий раз, надеюсь, позиции изменятся. Но, – признал он, – в ближайшие пятьдесят лет дома мне лучше не появляться.

– Пятьдесят?

– Сто, – прикинув что-то в уме, Диз взъерошил волосы на затылке. В свете солнца блеснули шипы на старом браслете. – Возможно, сто двадцать.

А это означало одно: Охотники. Чтобы избегать Ада так долго, Дизу была необходима их помощь. А они, по моим ощущениям, отлично чувствовали, когда человек полностью зависел от них. Ему придется из кожи вон вылезти, чтобы они согласились пойти навстречу, – и не факт, что всех его усилий хватит.

Внезапно выяснилось, что поводок у нас оказался общий.

Но все не так страшно, потому что еще у нас было это самое «у нас»… Наверное. Наверное, не так страшно. И, наверное, было.

– Что теперь будет?

Диз пожал плечами.

– Жизнь.

– С нами, – уточнила я.

– Я понял. А как все обычно случается? – демон откинулся спиной на подушку и закинул руку за голову. – Мальчик знакомится с девочкой, девочка знакомится с мальчиком. Мальчику нравится девочка, девочке нравится мальчик. Они начинают встречаться… Пока девочка не решает, что для нее это слишком.

Я закатила глаза. Все-таки из Диза получался потрясающий романтик. Кто же говорит о разрыве в такой момент? Это все равно что при предложении руки и сердца упомянуть про развод.

С другой стороны… Положив на прикроватный столик ноутбук, я легла рядом и устроила голову у него на плече. Он не обещал больше, чем мог мне дать.

Сейчас мне этого было достаточно.