А я прожила 10 только жизней

Глава 5

К ужину она вышла, точнее выехала на каляске, в темно-зеленом платье на тонких брителях с обнаженной спиной. Оно очень подходило под ее цвет глаз. Собранная высокая прическа и макияж подчеркивали изящество, хрупкость и красоту. Но для чего она так оделась? Даже надела черную лакированную туфлю на свободную от гипса ногу. Я открыл рот. Такое впечатление, что Аля собралась в театр, а не поесть дома. Я даже как-то неловко себя почувствовал в обычной серой футболке и домашних джинсах. Она мило улыбнулась и пожелав «Приятного аппетита», разложила салфетку у себя на ногах. Что? Мы же не в ресторане! Я ничего не мог понять. Это она всегда так ест или просто пытается мне на что-то намекнуть? Да, согласен с гардеробом немножко перегнул. Но когда начал покупать ей одежду, то совершенно не знал, что ей нравится, какой стиль она любит, поэтому брал все. Мне приятно было делать эти покупки. Признаюсь — не мог остановиться! Никогда не думал, что покупать любимой девушке одежду и разные безделушки — это так приятно. Больше всего времени, я провел в бутиках с бельем. Немного «завис», когда зашел. Я люблю красивое белье на женщинах, но хотелось чтобы и ей понравилось.

— Красиво выглядишь! — Наконец выдавил из себя.

— Спасибо. — Усмехнулась она. — Ты же такую ​​хочешь меня видеть за ужином, судя по гардеробу.

Ее тон резанул завуалированным сарказмом. Что это? Милая улыбка и… Обида! Она обиделась? Вот я дурак! Выглядит так, будто я специально все подстроил: и оплатить клинику она не смогла сама (Женя сказал, что это очень ее возмутило), и лифт не сработал, а потом еще и полный шкаф одежды на мой вкус. А она независимая! Ну да, ну да…

— Нет почему, ты можешь выйти в обычных джинсах и футболке. — Быстро собой овладев, я уже выстроил план примирения.

— Какое вино ты предпочитаешь? — Попытался воплотить его в жизнь.

— Домашнее! — Мило, но холодно ответила Аля.

Вот как! К такому ответа я не подготовился. Давно увлекаюсь виной делом. Мечтаю на старость купить себе где-то во Франции виноградник и производить собственное вино. Хотя сам очень редко его употребляю, но друзей люблю угостить чем-то изысканным. В моем винном погребе есть почти все, чего только душа могла пожелать: французские, итальянские, грузинские вина и коньяки. Однако домашнего, конечно же нет.

— К сожалению домашнего нет, но есть кое-что другое. Подожди меня несколько минут.

Легкий румянец и едва заметная улыбка появилась на его устах, когда я вышла на ужин при полном параде. А как ты думал? Ты же хотел себе игрушку, куклу — получай! Он быстро собою овладел и попытался быть любезным. Алекс куда-то вышел, а я стала рассматривать столовую. Большой стол засервирований на двоих, ломился разнообразными яствами. Я положила себе немного зеленого салата. Камин позади меня, кожаный черный диван, несколько шкафчиков, стеллаж с книгами, различные картины на стене. В общем это такая столовая для светских приемов. Кухня была за перегородкой. Оттуда где сидела, было видно только ее часть — современная, дизайнерская, как и все в этом доме. Алекса не было уже минут десять. Я уже по чуть-чуть стала замерзать. Хотя начало лета, но в доме достаточно прохладно, а я с голыми плечами и спиной. Да с платьем я конечно переборщила, но надо же ему как-то показать, что не все нужно решать за меня.

— Шато Шеваль Блан Сент-Эмилион 1995 года — это замечательное вино и почти твоего года! — Алекс зашел в столовую держа в руках бутылку красного вина. На голове у него висело огромная паутина. Я не выдержала и рассмеялась.

— Что? — Не понял он.

Я махнул ему рукой, прося подойти ближе. Алекс подошел, присел напротив меня на цыпочках, все еще держа вино в руке. Я потянулась рукой к его волосам. Осторожно сняла серую кучу паутины. Показала ему Он тоже рассмеялся.

— Найти нужное вино в моем винном погребе легко, а вот достать!

Он положил вино рядом и продолжал дальше улыбаться. Я механически еще несколько раз смахнула пыль с его прически. Волосы были шелковистые и приятные на ощупь. Опустила глаза на лицо. Грязь была также на виске и скуле.

— Стань ближе, ты весь измазался. — Попросила.

Он послушно встал на колени, чтобы быть на уровне с моим лицом и придвинулся ближе. Обе руки положил на перила моего кресла. Я большим пальцем стерла пыль с виска, затем ладонью провела по скуле. Алекс на мгновение закрыл глаза и сглотнул. Что? Что-то не так сделала? Он внезапно открыл глаза и осторожно приблизил свое лицо к моему. Я не отклонилась. Он прикрыл глаза и поцеловал меня. Сначала нежно, будто спрашивая разрешения. Мне было приятно и удивительно одновременно. Стыдно признаться, но это мой первый поцелуй, который произошел в 25 лет. Я немножко растерялась.

— Все хорошо, расслабься, — успокаивал меня он, — ты можешь остановить меня в любую минуту.

Я ему поверила. Закрыла глаза и обняла за шею. Он одной рукой окутывал мою талию, а другую запустил в волосы на затылке. Горячая рука приятно прошлась по обнаженной спине, а губы захватили в страстный поцелуй. Он прижал меня сильнее. Волна мурашек пробежалась по моему телу. Стало уютно в его объятиях. Мозг отключился совсем, я перестала думать и сконцентрировалась на ощущениях. Пришла в себя, когда он страстно целовал мою шею, а рукой сжимал обнаженную грудь. Я дернулась. Он почувствовал перемену в настроении. Затуманенным взглядом посмотрел на меня. Алекс смотрел с нескрываемой страстью и обожанием. Он убрал руку и натянул бретельку на плечо. Я вовсе не чувствовала стыда. Это было так естественно быть в его руках. Мои руки все еще были на его шее.

— Это платье, теперь мое любимое. — С улыбкой проговорил он. — Надевай его чаще.

— Алекс, ты почти раздел меня в столовой. — С упреком сказала я. — А если бы кто-то зашел? У тебя же полный дом обслуги.

— Не волнуйся, моя принцеса. — Он чмокнул меня в нос. — Никто не зайдет. Все уже давно в отдельном доме для персонала. Они отдыхают и никогда вечером сюда не заходят. А относительно «раздел», то ты была не против.

Я убрала руки с шеи и охватила себя. Взгляд отвела. Ну что ему сказать? Что я совершенно не имею представления, как это должно происходить. Нет, технически все понятно. В век интернета вообще не проблема обо всем узнать. Но на практике все совсем не так. Я засмущалась. Алекс понял все по-своему. Он встал, направился к одной из шкафчиков и достал от туда клетчатый плед. Мужчина положил его мне на плечи и подвез под свою засервированую часть стола.

— Ты не против, если я сегодня побуду твоим официантом?

— Нет, не против. — Я плотнее закуталась в плед.

Алекс перенес мою тарелку и поставил рядом со своей. Он помыл пыльную бутылку вина, вытер и откупорил. Затем взял бокалы и разлил вино.

В тот вечер мы долго говорили, смеялись и наслаждались компанией друг-друга. Вот если бы я могла всю жизнь провести с Алексом. Этот человек так неожиданно ворвался в мою жизнь и окутал заботой, что я даже иногда терялась. Никто, кроме бабушки, никогда обо мне не заботился. Я всю жизнь отвечала за себя сама, а в последние годы еще и за часто болеющюю бабушку. Все свои проблемы тоже решала сама и никого, ничего не просила. Теперь есть Алекс. Это так приятно, когда твоя судьба еще кому-то не безразлична. Приятно даже в маленьких вещах. Люблю когда он открывает передо мной дверь, когда поправляет одеяло, окутывая сильнее, переносит на руках в машину, когда подает чашку с водой или бокал вина, когда просто без просьбы и слов помогает объехать каляской лужу на прогулке, или когда держит за руку просто так, подсознательно грея ее и поглаживая, когда дарит цветы, когда читает мне, чтобы быстрее уснула. Так приятно думать, что он это делает только для меня. В заключение, проведя к двери комнаты, он снова меня поцеловал. Теперь поцелуй был другим — нежным и ласковым.

На следующий день у Алекса был выходной. Мы решили провести его в городском парке. Мы уже больше часа гуляли по парку, наслаждались природой и компанией друг-друга. Гуляя мы незаметно для себя вышли на городскую аллею. Рядом был большой супермаркет.

— Я хочу мороженого! — В шутку закапризничала я. — Ванильного со сгущенным молоком!

— Все будет выполнено, моя принцесса! — Он тоже в шутку по-строевому отдал честь. Затем засмеялся и подкатил меня в тень дерева возле супермаркета. — Подожди меня здесь, а я быстро!

Он поцеловал меня в голову и пошел выполнять мое желание. Я оглянулась вокруг. Через несколько дней лето, а солнце уже начинает припекать. Вокруг в изобилее зелень, цветут цветы, птички поют в парке. Так хорошо, я счастлива. Неожиданно мой взгляд выхватил женщину в возрасте, которая стояла у входа в магазин с бумажным стаканчиком от кофе. Опрятное, чистое летнее платье, которое вышло из моды еще в восьмидесятых, причесанные, заложенные в гульку волосы и поврежденная кое-где молью серая шляпка. На руке висела небольшая, потертая сумочка. Она опустила глаза вниз и просто молчала. Когда прохожие бросали ей какую-то мелочь, то она на минутку поднимала глаза, искренне улыбалась и благодарила. Было видно, что ей не комфортно стоять здесь, но она стояла. Ее лицо показалось знакомым. Кого-то она мне напоминала, но кого. Солнце поднялось уже высоко и припекало. Пожилая женщина на секунду пошатнулась. Видимо, ей стало плохо. Я быстро проехала аллею и оказавшись возле нее, поддержала за руку.

— Вам плохо?

Она посмотрела на меня. Ее выцветшие глаза наполнились слезами.

— Давайте отойдем на минутку вон на ту лавочку в тени, присядите, немного отойдете.

Женщина махнула головой в знак согласия. Я ее поддерживала одной рукой, другой катила свою каляску. Она села на лавочке и глубоко вдохнула. Я повернулась назад и достала из кармана маленькую бутылку с водой, протянула ей. Она недоверчиво посмотрела на нее.

— Выпейте, воды, станет немного легче. — Подбодрила ее.

— Спасибо. — Тихо сказала старушка. Она взяла бутылку, поставила рядом с собой. Затем вытряхнула мелочь из стаканчика на руку и положила её в сумочку. Оттуда достала белоснежный платок, налила немного воды в стаканчик и помыла его. Платком затем протерла. Только после этих манипуляций налила туда воды и попила.

— Вам немного легче?

— Да, дитя, спасибо.

— Сегодня жарко. Возможно Вы не стояли бы здесь сейчас. Пришли бы вечером.

— Вечером сюда ходит больше людей, а мне стыдно.

— Почему же стоите?

— Пенсии ни на что не хватает. С трудом коммунальные тяну и минимальные лекарства. На еду почти ничего не остается. — Она немного подумала и добавила. — Сейчас еще немного постою, насобираю сто гривен и тогда хватит.

— Давайте договоримся, я Вам дам двести гривен, а Вы сегодня больше здесь стоять не будете. — Я потянулась к сумочке, которая была в кармане коляски. Вытянула кошелек и протянула ей двести гривен.

Женщина благодарно посмотрела на меня, ее руки затряслись. Она осторожно взяла деньги и сложила их в свою сумочку.

— Спасибо, дитя. Теперь я смогу купить себе даже маленький «Киевский» торт на День Рождения.

— А когда у Вас День Рождения?

— Сегодня 90 лет.

— Я Вас поздравляю, у Вас юбилей?!

— Да. Только проводить мне его не с кем. — Она стерла слезу с лица. — Сама виновата — прожила жизнь и не поняла, что в ней самое главное.

— Не плачьте, пожалуйста, — Мне стало жаль ее, я положила руку на ее ладонь. — Расскажите, может Вам легче станет.

Она задумались на минутку, затем решилась.

— Ты молодая и не знаешь меня, а когда-то я была звездой советских экранов.

— Точно! — Вспомнила, где видела ее раньше. — Вы Виктория Антепова, известная советская кино и театральная актриса! Моя бабушка была Вашей фанаткой, всегда пересматривала фильмы с Вашим участием. Я все детство тоже их смотрела! Вы были прекрасной актрисой, мы восхищались Вами.

— Благодарю, мне очень приятно. — Ее глаза потеплели, она улыбнулась и продолжила. — Да, действительно актерская карьера была главной в моей жизни. Начала сниматься после войны. Тяжелые и голодные то были времена, но на экране мы должны были выглядеть счастливыми. Бедность, холод, голод вокруг, а на экране улыбка. Я радовалась, что могла сниматься, потому что нас там кормили и давали паек. Мы вдвоем остались с мамой после войны, брат и отец с фронта не вернулись. Мама была учительницей, но имела дворянское происхождение, по-этому на работу ее не брали, никто не хотел себе проблем с властью. Иногда давала уроки на дому. А так санитаркой в ​​больнице всю жизнь пол мыла. Надо было выживать. Меня случайно увидел режиссер в очереди за хлебом, пригласил на пробы. Я пришла. Не знаю не боялась я тогда ничего — ни что изнасилуют, ни что убьют. После войны чувство страха притупилось. Но режиссер оказался порядочным, не обидел, роль дал. Так и пошла моя карьера в гору. Я играла в кино и театре. Гонораров тогда не было, но едой и какими-то копейками нас обеспечивали. Скоро мы с мамой переехали из коммуналки в отдельную квартиру, которую нам выделили. Жизнь начала налаживаться. В пятьдесят первом встретила своего мужа, вышла замуж. Он был репортером в газете. Писал статьи, которые заказывала партия. Все было хорошо, жили по-тихоньку, горя не знали. Все изменилось в ноябре пятьдесят второго. Мой муж написал статью приуроченную двадцатилетию голодомора в Украине. Решил проявить инициативу. Эта статья оказалась роковой для него. Среди ночи к нам пришли. Его забрали, навсегда. Через неделю меня вызвали в партию и объявили, что его расстреляли, как врага народа. Меня заставили написать отказ от него. Что я такая и такая отказываюсь от своего мужа. Я сделала это, боялась. Могли меня и мать расстрелять. Но это не очень помогло. Из театра меня все равно уволили, как не благонадежную. К тому времени я была уже два месяца беременной. Подумала, что трудно, я без работы, под вопросом у власти, не потяну ребенка. Мать уговаривала оставить. Она все еще работала в больнице и говорила, что мы сможем вдвоем вырастить малыша. Я не послушала. Пошла и сделала аборт. Весной после смерти нашего вождя, все изменилось. Власть перешла в другие руки. Впоследствии меня взяли обратно в театр, а через десять лет реабилитировали моего мужа полностью. После этого я снова смогла сниматься в кино. Годы шли, я еще раз вышла замуж, но детей больше не смогла иметь. Второй муж меня любил, но хотел детей, по-этому бросил. Мать умерла, а мне осталось только искусство. Наш век актрис недолговечен. Во время перестройки, работы вообще не стало, еще немного театр меня поддерживал. Однако, когда исполнилась восемьдесят попросили и из него. Старая стала, тексты забываю, руки трясутся. Так и доживаю свой век. Прожила, как прожила. Теперь люди мне на жизнь подают. Об одном жалею, что сделала тогда аборт. Надо было рожать, а не бояться. Может тогда бы и жизнь иначе сложилось.

Из моих глаз покатились слезы. Я уже все решила.

— Я помогу Вам! — Взяла ее за руку и закрыла глаза. Мысленно обратилась к небесам. Меня услышали.