7 женихов не считая мужа

— Знала бы ты, как я этого хочу…

Дурацкая идея решила осуществиться раньше, чем я определила уровень её глупости. Схватила его за прилично отросшую бороду, потянула к себе и поцеловала.

Не хотела, чтобы всё пришло именно к сексу, не собиралась его совращать или вроде того, но ужасно желала этого грязного болезненного поцелуя, какого у меня в жизни ещё не было.

Я не контролировала силу и пыл. Почти вгрызалась, ослеплённая новыми животными чувствами.

И Кир шипел от боли, но не отбивался.

Я кусала его, а он не противился.

Я боролась с его языком, с его губами и рычала в ответ на его рык.

Всё это длилось так долго и одновременно так быстро закончилось, когда Кирилл грубовато схватив меня за подбородок, оторвал от себя.

Это было практически невыносимое чувство, я в ответ шикнула, разочарованно простонала и скинула его настырные пальцы, чтобы наброситься снова.

Он белоснежно улыбнулся моего бешенству. И совершил преступление опять. Качнулся, словно собирался прильнуть к моим губам, но так и коснулся…

Это нехило взбесило. Я подалась к нему снова, а Климов чуть голову отклонил, ещё и руки мои по сторонам к полке своими зафиксировав.

— Ты наглый, рыжий котяра.

— А ты развратная, рыжая кошка.

Чёртов дикарь дразнил! Хотел борьбы. Хотел, чтобы я сама его завалила… правда я это сразу не поняла. Но когда стало ясно, что он только играет в недотрогу, мне уже всё это нравилось.

Я, он и мои победы.

Его тело уже окаменело, я чувствовала его возбуждение под полотенцем, оно упиралось в мой живот.

— Чёрт! — зло шикнула, рывком избавляясь от этой махровой преграды, потому что мне уже было просто больно без… Кира.

Да! Больно!

Я поняла это чувство! Поняла эту снедающую пустоту. Ощутила воронку… Пугающую, яркую и острую, как раскалённый гвоздь.

Сейчас! Когда оба обнажены. Я на нём… сижу верхом, сжимаю его бёдра своими… Я готова. Он подавно… И нам даже стараться не нужно, чтобы сделать последний шаг, мы замерли.

Симфония достигла мучительно медленной ноты. Звенящей, как оставленная в покое, но не остановленная струна.

Губы ещё были рядом, но не соприкасались.

Только жар, шумное дыхание, гулкий бой сердец висели между нами.

Мы питались этим. Как последним глотками воздуха перед смертью.

Мысли Климова карамельной волной завладевали моим телом, и я сама была в нём. Бежала по венам, вместе с кровью и ничего не было тайной. Ни огромное сверкающее чувство внутри, ни невероятное желание, урчащее диким зверем.

Он был не только телом обнажён… душой и разумом…

Тогда я сняла последние барьеры в своём.

— Кир, — надломился дрожащий голос Кирилла. Медовые глаза полыхнули темнотой, ноздри трепетнули… И он первым сделал шаг. Лизнул мою нижнюю губу. Внутри меня от интимности и пошлости этого жеста, взорвалась маленькая бомба.

— Да, — рьяно кивнула и, повторив его дикость, услышала взрыв внутри Климова.

Мы опять погрязли в сладостной войне ненормального поцелуя. Шарились ладонями друг по другу, тёрлись телами, а когда я качнулась, не в силах терпеть пустоту и влажность между ног, Кир, странно рыкнул. Вцепился в мою талию, прижимая к себе и чуть поднимая. Запрокинул голову, шумно дыша и кусая губу.

Ему могло быть больно, но ни в его, ни в моих мыслях о ране не было речи. Это сейчас не играло роли. В Кире бушевала сила, способная свернуть горы.

Я была раскалена!

Он тоже…

Мы оба не желали ждать и играть в игры.

Мы этого хотели сильнее, чем чего бы то ни было.

Я опустилась, касаясь влажной кожей головки его члена… Замерла, не желая потерять эти сладкие моменты, мечтая их прочувствовать от и до. Но Кир так жадно и требовательно смотрел мне в глаза, до боли сжимая кожу на спине, что надолго растянуть процесс не удалось. Он не выдержал и плавно меня насадил на себя, превращая этот и без того опасный момент, в настоящий… сущий томительный кошмар.

Меня накрыло медленной волной удовольствия. Я захлебнулась им, выгнулась, позволяя члену оказаться как можно глубже.

Кирилл бархатно рыкнул под властью таких же обнажённых, острых чувств как и я. И я качнулась, давая ход следующей волне экстаза. Пальцы Кира уже танцевали по моей коже — он мною управлял, как дирижёр оркестром.

Сжимал то сосок, то грудь целиком, то задницу, то плечи.

Бросался от невинного к извращённому, даже не задумываясь о том, что и когда делать.

И, чёрт подери, мне это до сумасшествия нравилось.

Я отдала ему и себя и контроль.

Сегодня Я — для Кира! И он точно не заставит меня об этом пожалеть.

С каждым моим движением взлёт был всё выше, волна жарче, а падение обещало быть фееричным и оглушительным.

Я к нему не стремилась.

Рано.

Но мы уже оба потерялись. Движения стали частыми и резкими, поцелуи карающими и подчиняющими.

Даже пар в бане давно прошёл, воздух был чистым, а значит нами управляла не магия. И от этого ещё сильнее бились сердца, будто собирались проломить грудные клетки.

Я стонала и двигалась быстрее: Климов помогал активнее. Шипел не то от боли, не то от удовольствия. Хотя всё слилось в один клубок безумия и дикой похоти.

Я когтями в его плечи вонзалась, кусала шею, губы. Сильнее сжимала бёдра, словно боясь потерять почву, которая ещё меня держала.

Пока держала…

“Если не остановишься…” — не то услышала, не то сама подумала.

“У нас ещё уйма времени, не тяни…” — нетерпеливо отозвалась не то себе, не то ему.

Кир глухо засмеялся. Подхватил меня и в три ловких движения поменял позицию — теперь я сидела на полке задницей, а он стоял передо мной.

“Не всё тебе решать!” — это уже точно его мысль.

“Трахни меня уже!”

И он трахнул.

Как же, блин, он трахнул.

Всё, что было до — огромная прелюдия.

Он заполнил меня целиком, хоть предыдущая поза и была довольно удобной, но этому котяре явно милей свобода.

Стоило контролю полностью перейти в руки Кира, и всё заиграло иначе. Не сказала бы что хуже или лучше, но ИНАЧЕ!

И темп наращивал, доходя до безумной скачки… двигался так быстро и резко, что я захныкала от то и дело натягивающейся внутри пружины.

Это была непрекращающаяся лавина, бурная, неостановимая, раскалённая.

Шум в ушах и туман перед глазами не позволяли понять, что происходило вокруг, но… Киру было так же чертовски круто. Уж это знала точно.

Круто — мягко сказано, скорее “охренительно”.

Это было то самое…

Это было ТО самое слияние физики с химией! Когда процессу помогали не только тела, но и души.

Климов кончил с хриплым стоном, вроде бы “на”, а не “в” моё обмякшее уже тело.

Не нам решать за актрису и звезду Киру Каверину в таком вопросе как “беременность”, ведь дети от телохранителя Климова ей могут прийтись не по душе…

Хотя кому вообще могут не пригодиться его дети, матерь божья?!

— Смешно, — тихо хмыкнул Кир, видимо, услышав мои мысли.

— Не подслушивай, — шикнула я. — Но если она не даст твоему телу — то полная дура! Хочу, чтобы все Киры знали, что такое трахать Кириллов. Во все-ех, — махнула ослабевшей рукой, — мирах.

— Кто кого… — не договорил Кир и упал на полок, рядом со мной. Мы не касались друг друга, но очень ярко чувствовали исходящий от тел жар. Этого было достаточно… для близости и единости.

— Ну я начала…

— А я кончил, — и снова Кир засмеялся, и от этого низкого сексуального звука по моему телу пробежали мурашки, что было почти болезненно. — Водички бы…

— Ага… — шепнула я, понимая, что вообще не в силах шевелиться.

Какая же я дура… была.

Глава 30

Глава 30

POV Кира

Марь Иванна нас выпроваживала быстрее, очень торопилась с телами поработать и спихнуть в мир, приговаривая, что не хотелось бы привлекать внимание теневой службы, тем более, что мы и так на них нарвались.

Мы с Киром не сопротивлялись, да и время уже поджимало. И так проторчали у Марь Иванны слишком долго в этот раз. И, если честно, нужно было двигаться, потому что впереди последний мир. А заодно и последний шанс на победу. Самый важный шаг и самый опасный ход.

Я так и не поняла случился переход или ещё нет, а уже стало не по себе. В прямом смысле слова.

Всё не так! Всё не то… И я не такая, как должна быть. Как привыкла… И ощущения… жуть… какие-то, даже слов не найти, чтобы описать.

Рус?

Сморгнула недоумённо, глядя на склонившегося к моей руке, Руслана. А этот затылок с темными волосами принадлежал именно ему.

— Рус? — смотрела и не знала, радоваться или паниковать… и почему-то именно паниковать хотелось больше всего, потому что… я была на больничной койке! А ужас заключался в том, что я не могла пошевелиться ни рукой, ни ногой… Я вообще не чувствовала тела!!!

И даже…

— Руслан, — показалось странным звучание имени. Вроде как эхо в голове, и только. Никаких вибраций в горле, щекотания на языке, ничего из того, что случается, когда говоришь вслух. Ни единого звука в палате.

И Романов не отозвался, даже не шелохнулся.

— Руслан!! — заорала, что есть мочи… Романов продолжал держать меня за ладонь и… спать?..

Мысль слизало — в палату ворвался ураган-Кирилл. Я от счастья аж взвыла:

— Кир! — и тотчас всхлипнула: — Нет, — Климов меня тоже не слышал. Остановился возле койки глядя на меня с таким отчаянием и болью, что истерика накрыла с ещё большей силой: — Кир!!!

— Кирюш, мать твою, я надеюсь, ты там… здесь, — тихо выругался Климов, пиля меня взглядом медовых глаз.

— Здесь, — заверила горячо, в который раз убедившись, что говорю безмолвно.

— Бл*! — мотнул головой Климов и тяжко вздохнул: — И что с этим делать? Как тебя растормошить? Кир, попробуй хоть двинуться, моргнуть, чтобы я знал…

— Я не знаю как! — меня колотило от отчаянья. — Чёрт, чёрт, что происходит?!.. — металась в обездвиженном теле, точно птица в силках, пытаясь доораться до Кира или до Руслана.

— Кирюш, мать твою, ты обязана выбраться из ловушки! — убеждённо отчеканил Кирилл, тряхнув меня за плечи, и тотчас недовольно пиликнули датчики, под которыми я лежала, как ёлка новогодняя и следом зашевелился Рус:

— О, Кир, здоров, — сонно зевнул Романов, подняв голову. На его щеке ярко вырисовался след от смятой ткани одеяла.

— Ты как? — мрачно обронил Климов, обойдя койку.

— Живу… пока, — после рукопожатия и дружеского объятия покачал головой Романов.

— Домой так и не ходил? — продолжал хмуриться Климов.

— Зачем? — взъерошил волосы Рус. — Она — моё всё, Кир. И дом мне не нужен без неё! Сдохну, как есть…

— Заканчивай это, — угрюмо бросил Кир, ещё сильнее помрачнев. — Она выкарабкается…

Рус как-то обречённо выдохнул. Не то усмехнулся, не то словами поперхнулся, уставившись на меня. Никогда не видела его слёз, а сейчас он… плакал. Это не были рыдания, он не всхлипывал, но покраснели глаза, заблестели и крупные слёзы скатились по щекам.

У меня всё в душе бултыхнулось: нежность, сострадание, любовь, жалость… стыд… за то, что предала. Ведь не ошиблась, есть он, мой Рус. Тот, в которого могла влюбиться. А я успела усомниться и отказаться. И стоило так подумать, как тут же царапнула другая обида, уже за Кира. Неужели и правда можно думать, что он только замена нехорошему Руслану? Неужели с ним не по настоящему? И как эти двое сейчас стояли по обе стороны моей койки, так я внутренне разрывалась. И многолетняя любовь, многолетняя нежность к Русу, который сейчас вон как убивался из-за меня, топила с головой, пытаясь вытравить вчерашние, свежие и такие ещё непонятные чувства к Киру. И всё это так отчаянно боролось.

Потянулась к Русу, с удивлением осознав, что могу… из тела выходить. Воспарила над всем: покрутилась немного, рассматривая палату, Кира, Руса, себя на больничной койке… Свои светлые, точно призрачные руки, ноги… пытаясь осознать, как могу выглядеть без тела… одной душой, а краем уха прислушиваясь к разговору мужчин. Полагаю, Климов специально в душевные беседы Романова утянул, чтобы для моих ушей разъяснить, что случилось, ну и для себя понять.

Слово за слово, Кир умеючи выудил из Романова информацию и подробности случившегося.

Позавчера я попала в аварию. Меня на пешеходе сбила машина. Она скрылась с места ДТП, и водителя до сих пор не поймали, а Рус с тех пор у моей койки.

Домой отказывался уходить.

Себя винил… что не заехал, а ждал в кафешке.

— Говорят, у… “таких” почти нет шанса… — заключил он с обречённым кивком.

— Нет-нет-нет, — вознегодовала я. — Не смей разочаровываться. Я вернусь к тебе…

Чёрт, и правда, а где я? В смысле, где душа Киры из этого мира?

Мысль пошла работать быстрее.

Стоп! Два дня в коме, но ведь душа… она три дня может плутать и если я искренне любила, не могла бы Романова бросить.

Я где-то здесь… Тогда почему не здесь???

Биться в истерике опять смысла не было, и я решила отправиться на поиски себя…

— Мальчики не теряйте меня, — пробормотала Романову и Климову, но как всегда безмолвно. Пару секунд настраивалась на новый вид перемещения для своей души и плавно прошла в коридор через стену.

Шарилась по этажам недолго. Пару раз встречала такие же бестелесные души, как я. И признаться столкнувшись с первой нехило так испугалась. Я как-то не привыкла к подобным встречам.

Как оказалось ничего страшного. Простые светлые образы, с едва различимыми чертами лица. Полагаю, они стираются по мере отсчёта трёх дней с момента выхода из плоти. А к девятому, должно быть, уходят окончательно и бесповоротно.

Я всматривалась в бестелесных призраков, которые висели у палат главврачей и реанимаций и пыталась найти свой лик, но пока всё было безуспешно. Сморщенные в горе и ожидании духи, парили вокруг живых, очевидно, родственников. Отчаянно вслушивались в слова врачей и медсестёр. Они могли плакать без слёз, были потерянными и жалкими, и совсем не обращали друг на друга внимания.

Я пыталась логично мыслить, но «цепочка» явно была иномирной, поэтому просто доверилась чутью и меня точно магнитом потянуло.

Не сразу поняла что и как, но когда душа просочилась через металлические громоздкие двери реанимации, я ощутила животный страх и холод.

Именно так! Страх и холод!

Уж не знаю, как это возможно без тела, но чувствовала именно это, а потом увидела себя…

Светлое пятно в одной из операционных комнат.

Не то, чтобы лицо чётко было видно, но я родство чувствовала. Единение, близость и отчаянную жалость.

А ещё грусть, пустоту… смерть…

Это накатило на меня в ответ с такой ударной силой, что немедля захотелось уйти, сбежать, раствориться.

Но я устояла, и даже приблизилась.

Светлое облако сидело у стены на полу и бездумно смотрело на… металлический стол для операции. Душа Киры этого мира меня словно не замечала. Она была погружена в пучину внутреннего Ада.

— Ты должна вернуться, — подала голос, вернее мысленный посыл.

«Я» не отозвалась. Продолжала умирать.

— Не делай этого. Они… не должны страдать… Они не виноваты, Кир, — было дико обращаться к самой себе и себя же убеждать.

— Если сдашься, Рус умрёт… и Кир себя потеряет. А чудовище, сотворившее это… оно станет сильнее.

— А ты бы смогла? — меня окатило новой волной мороза и опустошения. — Вернуться туда, зная, что потеряла?..

— Потеряла? — вторила я глухо. Оглянулась к столу, и только теперь до меня стал доходить весь ужас, вся картина случившегося.

Словно это было со мной, перед глазами замелькали картинки: последнего дня из жизни Киры… яркие и значимые моменты.

Вот мы прощаемся с Русом.

Вот я на работе с Киром болтаю и он берётся меня отвезти в женскую консультацию.

Я узнаю, что беременна.

Еду к Русу, чтобы ему об этом сообщить, но уже на пешеходном переходе… глядя на любимого, ждущего на другой стороне… меня сбивает тачка…

Не знаю, может ли душа плакать, а я ревела.

Захлёбывалась слезами и понимала, что вернуться к жизни, потеряв долгожданное чудо… это… крайней сложно…

Мы в тишине и молчании висели какое-то время.

А потом я стала находить слова. Верные или нет — так сразу не скажешь, но молчать было нельзя. И без того времени упущено много. И любое промедление — это верная смерть! И если маньяк не объявится в ближайшее время, то он за Русом придёт чуть погодя, когда нас с Киром тут уже не будет, а значит… Романова кто-то должен защищать. Оберегать… И его ангел-хранитель Я! Я ЭТОГО МИРА!!! Я не имею права его бросать!

И в этот мир мы попали неспроста. Мы здесь, потому что МЫ здесь нужны! Чтобы не случилось фатального! Чтобы остановить! Спасти…

— Ты нужна Руслану. Без тебя сломается вся цепочка жизней и судеб, Кир…

— Откуда ты это знаешь? — без особо интереса уточнила Я этого мира. — И кто ты вообще…

Тогда мне пришлось поведать и о своей жизни. Рассказать правду о своих эгоистичных и некрасивых поступках. О злоключениях…

Было странным, что “Я” ничуть не удивилась, казалось бы бредовому рассказу. Выслушала безлико, спокойно, ни разу не задав вопроса, не укорив, не поддержав…

— Тогда, почему бы тебе не забрать его себе? — оглушила новостью меня Я.

— Ты о чём? — опешила я, вот так сразу не найдя верных слов.

— Я не хочу жить… — устало пробурчала Кира этого мира. — А если Рус тебе был так нужен ТАМ, почему бы его не забрать себе? Он же такой, какого ты искала, разве нет?

— Такой, — кивнула задумчиво. — Но он же для тебя. Он твой, Кира…

— Если ОН идеально подходит МНЕ, то это подходит и ТЕБЕ…

Я ещё сильней опешила.

— Разве ты его не любишь?

— Люблю, но не уверена, что смогу быть с ним, зная, что потеряла… Ты хоть знаешь, как он хотел ребёнка? Он же… мог стать самым лучшим отцом, а я…

— Да как ты можешь? И с какого перепугу ты винишь себя?

— Я… он… мы оба виним себя, и если я вернусь, мы в этом будем жить. Изо дня в день смотреть друг на друга, убиваться горем, пока возненавидим НАС! Нет, — мотнула Я этого мира головой, — лучше уйти сейчас, чтобы не портить потом…

— Чёрт возьми, ты ещё большая эгоистка, чем я! — зло изумилась я. — Опять только о себе думаешь! А как же чувства Руса? Чувства Кира? Какого им будет??? Ты им нужна! Вы так сильны дружбой и любовью! Вы не позволите умереть… ВАМ!

— Жизнь продолжается: пострадают и забудут, — безлико отозвалась Кира последнего мира.

Я отпрянула от себя:

— Не верю, что ты вот так можешь рассуждать! Рус и Кир — живы! Она есть и любят! Чтобы у вас не случилось, вы есть! Вы поддержка и опора друг друга! И убивать это из-за гибели ещё не родившегося ребёнка — кощунство! Я знаю, как это сложно! Я тоже долгое время хотела зачать. Мы с Русланом давно над этим работали в своём мире! И вместе с тем, знаю наверняка, никогда бы не бросила ни Руса, ни Кира зная, что кому-то из них грозит смерть! Я бы боролась до последнего… До последнего глотка, до капли крови… Ты нужна телу! Даже если я смогу его поднять силой своей души, остаться здесь не могу! Мне придётся уйти, и тогда плоть вновь станет обездвиженной. Вернись… сражайся! ЖИВИ!

— В том-то и дело, я больше так не могу, — просипела она ломким, слабым голосом. — Я больше не в силах… висеть между НИМИ.

— Между?..

— Только не говори, что с тобой не тоже самое, — укорила меня Кира этого мира. — Не лги, что не смотришь на Кира, как на вероятно… — умолкла на миг, словно выискивала верные слова. И чуть погодя досадливо качнула головой. Призрачные локоны будто подхватил ветер, и они красиво разлетелись в стороны. — Я не знаю о чём думаю, когда на него смотрю, — в бессилии призналась. — Я себя ВСЁ ВРЕМЯ одёргиваю! Каждый грёбаный раз, когда вижу его, слышу… думаю о нём! Сил моих больше нет, понимаешь?! — с отчаяньем воззвала ко мне. — И от Руса уйти не могу, — с ещё большей мукой выдохнула. — Я же ему не изменяла, но сердце… не на месте. Веришь? — с болью добавила и помолчала несколько секунд. — Мне кажется… дети… что это карма мне за то, что мысленно я… неверная, — сбивчиво забормотала. — И Кир друга никогда не предаст. Никогда! Он не такой! И я его предателем не сделаю! — рьяно мотнула головой. — Так что без меня им будет проще! Рус не будет больше победителем! Кир не будет несчастным проигравшим. Не будет надежд Руса на рождение ребёнка. Бесконечных отрицательных тестов на беременность, ЭКО и прочего… Он встретит девушку, которая будет только ЕГО любить, всей душой, — убеждённо чеканила. — Они заведут ребёнка. И я уверена, заведут с первого раза… Всегда так бывает, знаешь? — горько усмехнулась.

Я знала. Кивнула.

— С одним, полностью здоровым, годы не выходит, а с другим, вроде таким же… сразу, — жалостливо повела плечом Кира этого мира, будто признавалась в сокровенном и чуть постыдном. — А казалось бы, что там? У всех плюс-минус одно в трусах… — опять о чём-то задумчиво помолчала. — Как я могла уйти от него? Он всё для меня делал, он чёртов святой! Он ждал, старел. Каждый день рождения я понимала, что он отсчитывает сколько ему будет лет, когда наш сын сможет пойти с ним в поход или на рыбалку. Каждый раз, когда у меня хоть на день была задержка, он начинал думать, что через двадцать лет погуляет на свадьбе сына. А возраст всё увеличивался и увеличивался… Меня ломало всё сильнее и сильнее. Душевная неверность, телесная бесплодность, святость мужа, преданность друга. Я в этой цепи — важное звено, вырви которое механизму будет сложно, но в итоге… он продолжит работу. Я хочу уже наконец покончить с этим. Пусть Рус будет свободен. Пусть Кир наконец…

— Ты лжёшь сама себе, — устало и зло отрезала я. — Ты сделала свой выбор, но трусишь вернуться и сказать как есть.

— Нет… — упрямо качала головой Кира этого мира. — Я не брошу Руса.

— Вот видишь, — цинично усмехнулась я. — Ты озвучила то, что осмыслила, только мужества сделать последний шаг не нашла.

— Тебе легко говорить! У тебя всё просто. Семь счастливых лет с Русом. Семь попыток его вернуть. А потом ты получила Кира. Серьёзно?

— Ничего лёгкого! — гневно шикнула я. — Я любила и теряла! Нарушая законы своего мира, рвала жилы, чтобы вернуть Руса. Не гнушилась использовать в своих целях других… Потому что больше всего на свете не приемлю слабость!.. Потому сражалась! И Кира поэтому выбрала, даже не смотря на то, что в моём мире нам с Киром быть вместе не суждено…

— Почему?..

— У нас мир чуть сложнее вашего и мы с Климовым… в нашем, как брат и сестра. Не кровные, но повязанные работой, на которой близкие отношения между сотрудниками противозаконны.

Я этого мира задумчиво сопела, пока не отчеканила:

— Вот видишь! И ты ТЕПЕРЬ хочешь всё усложнить, испортить и изуродовать, забрав Руса с собой? Да ты сама на плаху пойдёшь, поверь. Тебе жизни не будет с ними. Если ты Кира уже попробовала… два мужа тебе будут не нужны, — припечатала с горечью.

— Но я боролась, взрослела и делала переоценку ценностей. Я прозрела и готова жить не только для себя любимой, — но мои слова улетали в пустоту: Кира этого мира уже отгородилась от меня стеной отчуждения… Никогда бы не подумала, что можно так люто себя возненавидеть. А я презирала себя за слабость, тщедушие и такую жуткую, подлую эгоистичность.

Я могла быть тварью и су*кой, но, никогда бы не опустилась до того, чтобы умирая, за собой тянуть других!

— Ну и чёрт с тобой, — плюнула в сердцах, отправляясь обратно в совершенной панике, потому что Я зародила во мне не сомнение, нет. Понимание от чего отказываюсь. В любом случае. — Я подниму тело сама, если придётся…

Глава 31

Глава 31

POV Кира

Палату пришлось поискать. Опять пыталась логикой и памятью пользоваться, но лишь скиталась по этажам, переходам, корпусам. Почему-то душу швыряло от столовой до приёмного покоя…

Так меня и мотало, пока не отрешилась от зрительного и разумного. Закрыла глаза, представила палату, своё тело, Руса… И меня потянуло, словно включилась ускоренная перемотка — лебёдка, держащая меня.

Вот уже и коридор знакомый, где мельком Климова увидела, он о чём-то мрачно со врачом говорил. Прислушаться не успела, меня нещадно тащило дальше.

Будто магнит притягивал… сквозь стену, и только оказалась душа в палате… увидела Руслана, дерущегося с мужиком в халате и защитной маске.

В руке скальпель, у Руслана много порезов и ран: на руках, лице… Он отчаянно отбивался и уклонялся, хотя драка больше напоминала танец-толкания.

Я в ужасе завопила, метнувшись к телу, но так и зависла возле койки, не зная, что делать дальше, пока мужчины крушили палату и сшибали, по ходу всё, что попадалось.

“Помогите!!!” — с размаха вошла в тело и вновь заорала, но по обычаю безмолвно.

Мужики ни на миг не остановилась, боролись уже на полу, и маньяк теснил Руса — острие скальпеля опасно смотрело в горло Романова.

Я в отчаянье металась душой в обездвиженном теле. Вопила так, что сама чуть ли не глохла.

“Кто-нибудь!!!” — кричала, едва ли не рыдая.

И мои молитвы были услышаны — в драку, прямо с порога бросился Климов. Но тварь тоже успел среагировать — подскочил, Руса за шкварник дёрнув к себе. Рукой обхватил поперёк груди и, скальпель в горлу приставив, отступал к окну.

Кир медленно шагнул ближе, маньяк мотнул головой:

— Не подходи, — мерзко шкрябал слух его шершавый голос. Остриём ткнул в шею Руса, появилась новая капля крови. Романов шикнул, натянулся, избегая боли. Климов остановился.

Меня трясло.

Романов был жутко напуган.

— Отпусти его, — Кир заговорил неспешно. — Тебе всё равно не уйти, — пытался объяснить. — А если убьёшь, тебе будет грозить срок, а в тюрьме я тебя точно достану, — медленно, вкрадчиво, пристально следя за маньяком.

И что больше поразило, это не произвело впечатления на мужика. Он глухо посмеялся:

— Не смог до этого, думаешь, справишься сейчас?

Климов точно кот, успел подобраться ещё на шаг — как хищник, выжидающий момент для броска, пристально следил за мужиком, подгадывая, когда атаковать.

— Да, потому что теперь у меня другая цель, — кивнул Климов. — Но обещаю, если ты его отпустишь…

— Лжешь, — с наглой усмешкой шикнул маньяк. — Не отпустишь! Я бы тоже не отпустил… Потому вам остаётся только смириться. Это конец, — закончил на злой и решительной ноте. Мне осталось только грохнуть его…

— Я тебя убью! — предостерегающе отчеканил Кир.

— Не сможешь, да и ради кого? Этого? — мужик тряхнул Руслана, сильнее прорезав кожу на горле. — Слабый и никчёмный человек…

Глаза Руса округлились.

— Он за себя-то постоять не может, — продолжал маньяк, — не то чтобы защитить свою женщину… Из-за его тщедушия, я убью вас всех и моя сила станет…

Романов всхрапнул возмущенно, вцепился в руку мужика со скальпелем, бегло покосился на меня.

— Прости, детка, — прошептал, во взгляде бился ужас и отчаянье. В тот момент, когда он ударил локтем маньяка, к ним метнулся Климов, по ходу хватая стул и бросая в мужика. Он как раз запнулся, всем весом ухая на подоконник, аккурат с попаданием в окно стула.

Звон, грохот… Тварь не удержался на подоконнике, но вылетая в дыру, ухватился за Руса, утаскивая за собой…

Меня пронзил ужас. На горле словно ледяные тиски сомкнулись. Тело и без того не ощущала, а теперь… меня пронзило холодом до самого сердца.

Климов за ними нырнул, раздался треск ткани, дикий вопль ужаса Руса где-то на улице. Многоголосые вопли чужих уже далеко внизу.

Я билась в агонии бессилия, пока меня ударной волной новой силы не швырнуло вместе с телом:

— НЕТ!!! — мой визг наполнил палату. Я рывком села на койке. Приборы истошно заорали. В коридоре послышались крики и топот. — Спастите! Помогите! Пожар!!! — ощутив силу голоса, срывая связки, голосила, плевать что, лишь бы привлечь внимание.

— Держись, Рус!!! — орал Климов, перевешиваясь через оконную раму, по зубьям которой текли бурные потоки крови… заливая и стекло, и подоконник.

Я глохла и слепла, меня тошнило, мутило…

Мир вращался, но я, скрипя зубами, спустила ноги с койки, но встать не успела, да и вряд ли бы смогла с гипсом на левой ноге, правой руке и перебинтованной головой.

Но попытку сделала аккурат, когда в палату забежал медперсонал, врачи, охрана…

Они помогли втащить Руслана обратно.

Я так хотела быть рядом, помочь… Но даже толком не могла рассмотреть, что с ними обоими. Толпа в палате жутко мешала обзору: спины, лица, руки… всё мелькало и кружилось… но точно и Климов, и Романов были в крови и едва держались на ногах… Чёрт! Было много крови… очень много, так много, что вскоре она заполнила собой всю картинку перед моими глазами.

— Что с ними. С ними всё нормально? — волновалась я, пока меня обратно укладывали на койку. Подключали к приборам, вернули катетер…

Суматоха, возня, пустые заверения, что всё отлично, но я должна лежать.

Дурдом закончился, только когда меня обследовали, и дали не то обезболивающее, не то снотворное, по крайней мере стало клонить в сон.

Когда проснулась в следующий раз, меня уже ждала полиция. Врачи, медсестры проверили и только убедились, что мне лучше, разрешили представителям правопорядка задать мне свои вопросы.

“Кто это был? Видела ли я его прежде? Почему он хотел убить Руслана?”

Пока давала показания, что видела и как помнила, но так, чтобы не рассекретиться самой, промеж дела, узнала где мои Рус и Кир.

Здесь же, но в другом отделении.

Сотрудники были на что угодно согласны, лишь бы скандал дальше дверей больницы не просочился. И я была так бессовестна, что пообещала… молчать. Главное, чтобы не запрещали мужу и другу меня навещать.

Уже вечером, перед отбоем для всех пациентов, я лежала на койке и с тоской смотрела в окно, боясь, что во сне снова встречу Киру, меня навестили Кирилл и Руслан.

Климов бледный, мрачный, руки в бинтах, потому что он их сильно изранил о разбитое стекло, пока держал Руса…

Романов тоже бледный, в пластырях и бинтах, лицо припухшее от синяка под глазом и на щеке.

Да уж, знатно их потрепал маньяк.

Не успела озвучить глупую мысль, как поняла, о чём мне говорила моя печальная версия. Один, на правах мужа, подошёл и крепко обнял, а второй — посмотрел ненужной, ревнивой собакой, которую оставили одну.

Что я ощутила в объятиях Руслана?

Что мне безмерно хочется объятий… другого.

Печального, как оказалось такого терпеливого и в то же время ранимого. Кто столько лет жертвовал собой, сберегая мои чувства. Кто по моей прихоти вместе со мной прошёл огонь и медные трубы, на на миг не пожалев себя…

Куда катится мир?

Кир, уже настолько родной, измученный мною и только только решивший, что теперь всё будет хорошо, снова был вынужден смотреть на меня и Руслана.

Я понимала, так твёрдо, как никогда, что встряла по самое нехочу. А ещё, как бы меня это не удручало — Руса надо спасать, и для этого придётся его тащить с собой в мой мир. Сражаться с маньяком на своей территории, где мы с Киром оба сильные теневики.

Дело облегчала то, что этот конкретный Руслан со мной пойдёт не думая. Он поверит мне. Поверит во всё, лишь бы быть с любимой женой. Даже на край света… в любую параллельную вселенную.

И что самое ужасное, я этому была… не рада — сейчас лишь хотела одного, чтобы всё закончилось.

Так, кажется, говорила местная Кира?

Я начала её понимать лучше, чем рассчитывала.

— Кир, нам нужно к Марь Иванне, — еле слышно, не мешкая произнесла я, глядя на… язык не повернётся назвать его другом.

Он кивнул, а Рус отстранился:

— Что значит надо? И кто такая Марь Иванна? — Его лицо не было глуповато-непонимающим, как в других мирах. Я уже и отвыкла от этого рассудительного, спокойного Руслана, которого любила.

— Давай, мы это тебе по… дороге объясним, ладно? — с надеждой спросила я, но Руслан отрезал:

— Только сначала ты придёшь в себя, — его голос был требовательным и жёстким. Как-то непривычно для моего мягкого и ласкового супруга. — ДТП, преломы, сотряс. Никаких поездок пока не выпишут и…

— Рус! — красноречивым жестом остановила, требуя внимания. — Уходить нужно сейчас!

— Это шутка? — Руслан покосился на Кирилла, явно ожидая от него поддержки, но Климов хмуро кивнул:

— Не шутка, Рус, — положил руку на плечо друга и тот посмотрел на него недоумённо снизу-вверх:

— Как ты себе это представляешь?

— Доверь это мне, — отрезал ровно Климов.

— Но она не ходячая, и народу в больнице много…

— Поэтому выходим ночью. Сделаем это просто, без лишнего шума.

— Мне нравится план! — выдавила улыбку, кивнув Киру. — Сейчас сколько? — уточнила и Климов тотчас из кармана джинсов телефон достал:

— Почти десять.

— В двенадцать?

— Минут пять плюсом, — жевал слова Климов. медсёстры обычно в точное время на перекуры бегают, чаю попить. Как раз нужно попасть в такое окно.

— Транспорт есть?

— Да, моя на парковке.

— Я пока в шоке, — признался Рус. — Поэтому спрошу, а мне что делать?

— Тебе нужно незаметно пробраться до приёмного покоя. Ждать нас на первом, где-нибудь в темноте… не замеченным. Только мы с Кирой спустимся… Бежим дальше!

— Так, а вещи? — продолжал умничать Романов.

— Хватит тех, что на нас! — пробурчал Климов. — Не голые и то хорошо! А Кире я найду что-нибудь.

— Простите, — дверь в палату распахнулась со скрипом и вошла медсестра, — время позднее, вам пора к себе, а пациентке спать. Я понимаю, что вы счастливы, но ей необходим постельный режим и здоровый сон.

— Всё, всё, — примирительно взмахнул руками Кир, — уже уходим. — До скорого, — бросил всем и никому конкретно. Первым двинулся на выход, потому что медсестра упрямо стояла у двери с видом “я не уйду, пока вы тут”, но почему-то оказался возле койки. — Ты точно в норме? — почти беззвучно шепнул. Теперь и в его голосе мелькнуло волнение. Склонился низко, будто собирался поцеловать, но вместо этого придержал меня за подбородок, чуть дольше, чем следовало бы.

От прикосновения его пальцев к коже, всё тело дёрнулось, а к щекам прилила краска. Рус не должен был понять что-то, он и без того переволновался от новой информации о побеге. А у меня пересохло в горле и сердце не держалось на месте, колотилось в неспокойном темпе.

— Да, — зажато кивнула, молясь, чтобы Кир не глупил… чтобы Рус не заметил наших нежностей.

Кирилл сдержанно кивнул:

— Спокойной ночи.

Руслан тоже прежде, чем покинуть палату ко мне ступил. Склонился, моё лицо в ладонях придержал с нежностью:

— Детка, не пугай меня больше, — шепнул тепло, по-родному и поцеловал. А я от прикосновения пальцев к тому же месту, которого касался только что другой, невольно увернулась. Поцелуй вышел смазанный, странный. И Руслана он нисколько не удовлетворил:

— Кир? — Он, блин, не понимал в чём моя проблема. Самое скверное, что я всё понимала, но уже с собой поделать ничего не могла:

— Рус, иди, утро вечера мудренее, — кротко опустила взгляд.

— Хорошо, — его голос вмиг высох, похолодел и я вместе с этим задрожала. Мне было неуютно и тоскливо, но именно сейчас была та самая кульминация, тот самый момент, когда было пора всё решить. Поставить чёртовы точки над “i”.

ПОЧЕМУ??? Ну почему… именно сейчас, когда я встретила того самого… своего Руслана? С теми самыми тёплыми, непохотливыми губами. Понимающим взглядом думающего, не одержимого человека.

— Я люблю тебя, — обронил он и бегло поцеловал в щёку.

— И я тебя, — вот теперь предательством аж засмердило.

— Пошли уже, — недовольный голос Кира, точно ржавая пила, прошёлся по струнам моей и без того изнывающей души.

— Вам повезло, — только за ними затворилась дверь, заулыбалась медсестра. — Такие мужчины…

Я молча кивнула и терпеливо дождалась, когда она тоже покинет палату.

Назначенного времени ждала, едва ли не вымеряя по секундам. А когда дверь в палату скрипнула, от счастья шумно выдохнула:

— Кир это ты?

— А ты Руса ждала? — прилетело упрёком. Настроение улыбаться смазало:

— Зачем ты так?.. — негодование застряло в горле, потому что глазами наткнулась на инвалидную коляску.

— А как нужно, Кирюш, когда больно? — Кир тихо вкатил её в палату и остановился возле моей койки.

— Знал бы ты… — мотнула головой от переизбытка мыслей и чувств. От того, сколько хотела ему сказать, но всё бурлило, не позволяя связно объяснить Климову, что конкретно желала бы.

— И я хочу знать, — в упор смотрел, — правда хочу, веришь, — надсадно сопел, продолжая укорять взглядом. — Ладно, — тяжко выдохнул, — потом об этом, — и кивнул на коляску: — Запрыгивай, транспорт прибыл.

Я попыталась сама пересесть, но на одной ноге шатко было и Климов тотчас подступил, услужливо помогая. Он придерживал меня за плечи, контролируя каждое движения, казалось в любой момент был готов подхватить, а моё сердце благодарно отколачивало каждый удар, в его честь. И стоило мне расслабиться и откинуться в кресле, как Кир неожиданно меня поцеловал.

Не нежно, не мягко — жарко и жадно, чуть ли не кусая губы, будто наказывая за мою провинность. И это наркотик какой-то, магнит невероятный. А стоило Киру отстраниться и я за ним как нимфомнка потянулась, не желая отпускать. Я чувствовала глубину желания этого наглого кота и не могла ей сопротивляться. Хотела его всего, целиком, со всеми его желаниями. Удовлетворять их, сколько бы не возникло и какой степени извращённости, потому что знала, что бы он не придумал… мне это понравится. У нас одни на двоих мысли, это я знала наверняка и давно.

Климов качнулся было назад, но оценив мою реакцию и досадливый стон, самодовольно хмыкнул и прихватил мои губы снова, теперь не отрываясь так быстро. Высасывал из меня дыхание, дурил голову своей страстью.

— Я тебя убить порой хочу, — шепнул, насилу оторвавшись от меня. Он тоже дышал быстро и глубоко, и дрожал как и я…

— Лучше любить… И до конца жизни, — пробормотала, путаясь в шалых мыслях и своих таких неправильно смелых эмоциях.

Климов не ответил.

Наспех вытряхнул из пододеяльника колючее шерстяное одеяло, укутал им меня, чтобы не простыла и вышел из палаты.

Знать не хочу, где Кир достал инвалидную коляску, но это оказался именно тот транспорт, на котором и происходили под покровом ночи гонки на выживание по тёмным, пустынным коридорам больницы.

Приключение, как в комедийных боевиках с побегом “из…”.

Кир ловко управлял коляской — маневрировал по этажам, потому что в лифтах, как назло, добросовестно дежурили бабушки-лифтёры. Несколько пролётов даже тащил коляску на руках, я хромала по ступеням, не желая быть в тягость, хотя он строго настрого велел ждать!

— Бл*, какая же ты упрямая, — шикнул с жаром, подхватив меня на свои больные руки и прижимая к груди.

— Как и ты, — обвила за шею, нагло уткнувшись в шею Климова и жадно втянув его аромат. Аж в животе ком электричества зародился. Исторгал короткие молнии, простреливая каждый участок моего тела, и в особенности мозг и куда-то в область между ног.

Ох уж эти химия и физика!

— Ну наконец-то, — шумно выдохнул Кирилл, уже несколькими пролётами ниже, когда нам удалось выловить кабинку без пассажиров.

Не то пересменка была, не то ещё что, но кабинка была услужливо открыта и совершенно пуста. Даже забытый любовный романчик имелся, а вот его хозяйки не было.

На первом этаже мы тотчас наткнулись на медсестру.

— А вы куда? — выпучила на нас глаза полноватая женщина с папкой в руках. Рядом с ней топтался пожилой мужчина с сумкой и пакетом. Явно вновь прибывший. Видимо только по скорой поступил.

— Перекур! — выпалил Климов и пока медсестра хлопала недоумённо ресницами, выкатил меня из лифта и ловко обогнув парочку, бегом помчался “на свет”. Открытой дверь приёмного покоя.

— Я уж испугался, где вы, — из темноты коридора напротив, вынырнул Рус. Бледный, взволнованный. — Хотел за вами бежать.

— Вперёд! — шикнул Климов, кивком головы указывая на выход из больницы.

Конечно нас пытались остановить, что-то кричали вслед. Даже охранником угрожали, но Климов спец в разных криминальных кампаниях, и эту удачно провёл.

Глава 32

Глава 32

POV Кира

— И? — дрожащий голос Руса нарушил тишину в машине. Кир уже свернул на главную дорогу в направлении трассы до Марь Иванны. — Мне кто-нибудь объяснит, почему мы сорвались из больницы? Что за игры в шпионов…

— Да, Кирюш, — покосился с укором Климов, — не объяснишь, зачем мы его взяли?

— Кир, — опешила я от бестактности Климова. Метнула взгляд через плечо на Руса, краской смущения заливаясь до ушей и вновь на Кирилла: — Не надо… — одними губами прошептала

— Не надо? — зло вторил с ударением Кирилл. — Реально, Кир? — уже вынося приговор взглядом.

— Прошу, — молила, едва не рыдая.

— Что это значит? — теперь Романов озадачился и то, как его тон пошатнулся, муж был мягко сказать на грани заорать.

Я закрыла глаза и глубоко втянула воздуха, готовясь к атакам с обеих сторон.

— Ну же, Кир, — хмыкнул со злой насмешкой Климов. — Супруг желает знать, что, нахер, это значит? — исковеркал фразу. — Я вот не понимаю, зачем мы тащим багаж…

— Нам нужно его спасти, — выпалила я.

— Кого и от чего? — всё сильнее заводился Рус. — И деталь с багажом меня напрягает. Багаж это я?

— Ну почему всё так не вовремя? — проскулила и прикрыла рот рукой. Тошнота копилась в горле капля за каплей, норовя выплеснуться, да и голова гудела так, что я больше не могла сидеть. Дико хотелось прилечь.

— Твою мать, Кир, — рыкнул испуганно Климов, торопливо наклонился, нажал что-то на сиденье — оно разложилось, и я рухнула вниз.

Сначала перепугалась, но быстро поняла, что так удобней. А вот Рус испуганно шарахнулся, но спустя пару секунд перестал зверем рычать: даже гладить по голове пытался:

— Детка, хреново да?

Я сглотнула тяжко и вымученно кивнула:

— Угу.

— Бл*, — вскипел Романов, — какого хрена я вас послушал? Ей плохо, Кир, ты слышишь? — зло по спинке сидения ударил, да так, что Климов чуть вперёд дёрнулся: — Ау! Куда ты едешь??? Разворачивайся и гони обратно в больницу!

— Не-не, — рьяно замотал головой Кирилл. — Почти приехали. Сейчас подлечим.

— Совсем головой тронулся?! — злился не на шутку Романов.

Я уже была не в состоянии следить за ругательствами. закрыла глаза и прислушалась к ощущениям, молясь не вырубиться до приезда к Бабе Яге.

— Сейчас, уже на месте, — словно из-под воды прозвучал голос Кирилла. Машина явно свернула на грунт. Мне казалось, что что-то не так. Что сейчас что-то не так пойдёт, поганое чувство беды.

Как обычно. И… господи, как же плохо.

Как же тянуло низ живота, кружилась голова и сводило горло. Рот стал наполняться слюной.

— Кир, меня… сейчас… — кашлянула, пытаясь подняться.

— Всё! — рявкнул Климов и тачка так резко затормозила, что меня вперёд лихо качнуло, едва успела руками рот залепить, чтобы меня не стошнило на месте.

А мутило жутко. Плохо соображала, что да как, но точно первым ко мне подоспел Руслан и вытащил на воздух, где на заднем фоне бабахнуло привычное шоу, от которого бедного, несведущего Руслана… распирало удивлением.

Дубки выстроились… Кир начал привычную речь, а я принялась неистово блевать, неприятными красками дополняя программу криминальных суток.

— ТВОЮ НАЛЕВО… ЧТО ЗА ХРЕНЬ? — не то вопил Рус, не то истерил, забывая меня придерживать, и только я начинала крениться, стремясь головой к земле, судорожно опять за меня хватался, чтобы вновь выть нечто непереводимое, но очень эмоциональное.

— Чё за шум, а драки нет? — почти с наездом подоспела Баба Яга. — Вы чего-сь?

— Кире плохо, — Кирилл был самым вменяемым.

— Да чтоб вам жизнь в вашем мире мёдом не казалась, — почти песней выругалась бабка.

— Матерь божья! — вроде ахнул Руслан, в этот раз основательно забыв обо мне. Меня качнуло, но вместо твёрдой земли, я почувствовала сильные медвежьи объятия.

— Почти, — хмыкнула самодовольно Баба Яга. — Для вас просто Марь Иванна, — влачи вашу женщину в мою пещеру! — велела насмешливо повелительно и я погрузилась в знакомую тишину, с успокаивающими ударами сердца где-то далеко на фоне. Далеко, потому что оказавшись в руках Кира, я уплыла.

Ура! Мы спасены…

Мы у Марь Иванны, это почти что дома! И теперь всё точно наладится.

Всё будет хорошо.

Мы забрали Руса из мира, где ему ещё могла угрожать опасность, а Маньяку тут нечего делать…

Маньяка, если он жив, вернее его душа, мы убьём на своей территории. Развоплотим одну противную тень и все проблемы навсегда будут решены.

Тяжко проморгалась и столкнулась взглядом с медовыми глазами, которые не отрываясь, смотрели на меня.

Мы были в бане и, видимо, Марь Иванна уже устроила моему организму хорошую встряску. Чувствовала я себя куда лучше, в теле была лёгкость, но главное — Кир был рядом.

Правда было жёстко и неудобно, как оказалось, я лежала на верхнем полоке, Кир сидел на среднем. А стоило мне на него глянуть, он тут же подался вперёд и, приобняв за шею, прижался лбом к моей щеке.

— Кира, бл*, — вымученно шепнул он, видимо радуясь, что я жива. — Если увижу тебя в этом коматозном состоянии снова, умру, веришь?

— Верю, — еле слышно пробормотала я, целуя его лоб. — Осторожнее, мы…

— Одни. Он спит. В доме!

— Чёрт, придётся разговоры отложить до утра, — проворчала я устало.

— И да и нет, — размазал странно мысль Кирилл. — Я с ним уже поговорил. Так сказать, взял удар на себя, — гладя мои щёки, убирая с них волосы и топя меня в нежности, как в парном молоке.

— И как?.. — затаила дыхание.

— Сначала было тяжко и нелитературно, но когда Марь Иванна умеючи вкачала в него приличную дозу абсента, накурила самокруткой… — значимо помолчал, — дело пошло веселей и понятливей.

— Надеюсь он жив, — хмыкнула, опешив от новости.

— Пока трудно сказать, вроде не в коме, а просто спит. А если бы… — Кир выдержал щекотливую паузу, — умер, — глаза в глаза, словно ждал от меня бурной реакции, проклятий и угроз, — по моей вине, не удержи я его?

— Но ведь не умер, — смягчила тон.

— А если бы? — настаивал Климов.

— Зачем ты о таком спрашиваешь?

— Потому что не понимаю, зачем мы его с собой взяли. Ты же вроде сказала, что… — запнулся, явно подыскивая слова более точные, мягкие, чтобы не обидеть меня и мои чувства. — Ты сказала, что не собираешься его…

— Кир, я говорила с Кирой, — перебила Климова, желая прояснить момент.

— С кем? — вскинул рыжие брови Кирилл.

— С Кирой этого мира. С хозяйкой тела.

— О как, — нахмурился Климов. — И что? Она тебя послала? Посмеялась? Попыталась избавиться от тебя?

— Нет, Кир, — тяжко вздохнула. — Ей больше нет дела до мира, тела, Руса и тебя… — на миг умолкла собираясь с мыслями. — Она не вернётся…

Кирилл уставился на меня в упор и невозможно долгие секунды молча сопел, пока сдержанно не кивнул:

— Понятно, — судя по сдержанному тону вопросов было столько, что ему проще смолчать, сделав вид, что всё нормально.

— И значит Руслан… — опять запнулся, позволяя мне договорить решающую фразу:

— Руслан должен пойти с нами…

— Должен? — тихо уточнил Кир, едко хмыкнув. С его губ не сходила улыбка. Ехидная, болезненная, которая просто вопила: “Всё я-ясно!”

— Кир… — молибельно позвала его. Но Кир отвернулся, привалился спиной к полку, на котором лежала я, свесил ноги со своего полока, руки вдоль тела… и уставился вперёд, но в никуда.

Мне до ужаса захотелось коснуться его. Из головы не выходила прошедшая ночь, никак не хотел исчезать тот чёртов момент, когда он и я были так близки, как наверное, ни с кем и никогда.

И это тело, это всё было моим, он был моим, и я могла делать сейчас с ним что угодно, ведь успела выучить его. Точно знала как и что мне сделать, чтобы успокоить бушующего зверя, но… в доме был ещё один мужчина.

Другой и тоже мой. И дело тут совсем не в любви.

Далеко не в ней.

Скорее в морали, душевности и порядочности.

Но однозначно, быть именно тут, с Киром, была рада.

— Кирилл, — всё же позвала его опять. — Не будь букой. Не усложняй и без того острый момент, не рушь то, что сам же с трудом выстраивал всё это время.

— Ты меня любишь? — прям в лоб бросил вопрос и развернулся ко мне всем телом. Склонил чуть голову, изучая меня и мою реакцию.

— Кир… — сердце в глотке застряло от волнения. Я не испугалась, не стала мотать головой или корчить из себя что-то.

— Да или нет? — Климов встал на колени, оказавшись даже выше меня, а я перевернулась на спину, показывая, что доверяю ему полностью.

— Люблю.

Он кивнул раз, другой, третий. Зажмурился и сжал пальцами переносицу.

— А…

— Не спрашивай люблю ли я его.

— Почему?

— Потому что это неважно. Я не участвую в реалити шоу, где я выбираю из двух финалистов.

— А кажется, что так, уж прости, — шепнул, облокачиваясь о полок и нависая надо мной. Его длинные волосы касались моих плеч, и захотелось как вчера, сжать их. Притянуть к себе его лицо и почувствовать, его поцелуй.

— Я могу казаться порой легкомысленной, но вроде всегда чётко озвучивала чего хочу. Если я желала заполучить Руслана, я была готова на что угодно. Возможно, моё желание было маниакальным и эгоистичным, но такая я… Я не люблю “чуть-чуть”. Не могу “немного”. Я не опускаю руки, даже если смерть решит по-другому. Вот такая я ненормальная, зато честная и открытая. И люблю не “за что-то”, а “потому” и “вопреки”. И готова на что угодно, лишь бы быть нужной. Мне мало всегда. Мне нужно всё, без границ и до конца жизни.

— Поэтому я в тебя и влюбился. Оказалось у меня слабость на эгоистичных с*к, готовых сломя голову бежать напергонки со смертью, — сдавленно усмехнулся Климов. — И добивающихся того, чего желают, — добавил с большей горечью. — Рус… твой! МУЖ! И если его заберёшь, он вновь будет…

— НЕТ!

— А я опять останусь…

— Нет! — вторила зло и резко дёрнула Кира за волосы, чтобы прижался ближе. А он, словно не желая оказаться нос к носу, отвернулся и поцеловал меня в плечо, замерев так на некоторое время.

— Нет, — теперь чуть мягче шепнула.

Климов потёрся об меня щекой, опять замер. И от этого места по телу побежало ручейком тепло. Тепло, которого я уже хотела не урывками, а навсегда.

Однозначно!

Теперь отказаться от СВОЕГО кота я бы не смогла, будь Руслан миллион раз лучше и роднее моего прежнего. Нет уж! Я уже отдавала ему себя и свою любовь. Искренне хотела быть с ним и была, пока он был жив, но пройдя семь миров в поиске прежнего счастья, осознала, что замещать глубокие чувства к Киру отношениями с другим — это самое настоящее преступление.

К себе, к Киру, к памяти Руслана…

Я уже была слепа, глуха невыносимо долго! И совершать старые ошибки больше не собиралась. Я наконец повзрослела и была готова не разбазаривать себя на кого-то, а наконец быть с тем, кто заполнит все бреши в моей душе собой. Кто затмит всех остальных, потому что он и без того самое яркое светило, как бы от него не отворачивалась.

И что самое ценное — его любовь ко мне.

Его чувства, которые не скрывал. Эмоции, которые показал во всех красках. Его желание, силу и мощь которого невозможно игнорировать…

Кирилл истинно предначертан мне, что и доказывал мир от мира! И даже в последнем, несмотря на счастливый брак с Романовым, Кира любила другого…

— Она страдала, — обронила мысль вслух. Задумчиво погладила рыжие волосы Климова.

— Кто?

— Кира этого мира. Она… любила тебя.

— Как мило, — ровно отозвался Кир. — Все меня любят…

— Она ждала ребёнка…

— Знаю! — это было даже резко.

А я тихо улыбнулась.

Ревнует! А ведь пару дней назад я была беременна от него…

— Я… я никуда… — пробормотала, ещё толком не сформулировав мысль.

— Лучше не обещай! — отрезал Климов. — Лучше делай и будь… — Кирилл вновь поцеловал моё плечо. Без нежности и намёка на что-то большее.

— Нам сейчас нельзя отступать, я и без того кучу ошибок сделала. Мы должны убить маньяка…

Кир как-то странно на меня посмотрел:

— А ты думаешь, что он…

— Тело — возможно, но где гарантия, что душа… — задохнулась чувствами я. — Если он был такой сильной тенью, не мог ли он…

— И поэтому ты собираешься перетянуть Руса? — вскинул брови Климов.

— Да. Рус жив! Пока… пока мы не убили маньяка. И если рассказав Кире и Русу этого мира о том, кто мы и от чего пытались их уберечь, могли бы вернуться к себе, в надежде, что они продолжат держаться друг за друга, то теперь… Киры не будет у Руслана. Она отказалась от него, от жизни. Вот и подумай, что с ним будет?

Кир молчаливо пилил меня тяжёлым взглядом. Но уже понимал к чему я клонила.

— Я всегда давал тебе выбор. И сейчас дам, как бы мне не было больно.

— Кир, тут дело не в выборе, а необходимости.

— Боюсь, ты опять цепляешься за сомнительное, не доверяя мне. Жаль, что мои слова тебя пусты.

— Это не так!

— Так, Кир, — с грустью кивнул Климов. — Что ж, тебе нужно побыть одной и разобраться в желаниях, — бегло чмокнул в щёку так, что моя голова мотнулась в сторону: — Как будешь готова, выходи. Нам пора возвращаться, — и вышел из парной, а я осталась самоуничтожаться, пока не заплакала, спрятав лицо в ладони.

Максимально истерично… так, как нужно, по всем правилам. Пока голова не опустела, а тело не очистилось от токсинов. Ну или как бабушка говорила: “Побольше поплачешь, поменьше поссышь!”

А быть ссыкухой сейчас не время. Нам бы последний рывок сделать!

— Кир? — вошла на кухню, полная решимости и смелости всё исправить, уладить, покончить со всеми вопросами. И замерла.

Кирилл и Руслан сидели друг напротив друга за столом. Он был чист, пуст… вся комната будто опустела, и только эти двое сверлили друг друга взглядами.

— У тебя с ним что-то есть? — выкрикнул обезумевший Рус и уставился на меня, а следом это сделал Кир и всё… встало на свои места. Я должна выбрать?

Вот, о чём говорил Климов!

Здесь и сейчас я должна поставить точку.

Или я должна успокоить мужчину, поклявшегося быть навсегда моим. МОЕГО мужчину.

Или должна сказать правду Руслану, который сегодня станет… вдовцом…

И они оба ждали.

Если скажу “Да” Кириллу, то оставлю Руслана тут, и дам ему решать самому свои проблемы, больше не вмешаясь в ход вещей.

Если скажу “Да” мужу, возможно, заставлю Кирилла меня… ненавидеть!

А стало быть, я всё же выбираю.

Один или другой.

Я решаю: Отпустить Руслана или нет? Если “отпустить” тогда ради чего всё это было? Ради чего я столько ошибалась за эти дни, а Кир столько доказывал мне свою безусловную любовь?

БЕЗУСЛОВНУЮ…

Сердце отстучало решительный ритм.

— Я никогда тебе не изменяла, — это скорее от лица Киры, потому что Руслана волновала его жизнь. Ладони Романа сжала своими. Он даже ко мне чуть подался, словно был рад признанию, которое воспринял по своему. — И прости, — шепнула, утыкаясь лбом в лоб дрожащего и растерянного Руслана. Он не знал, что сейчас на его руках окажется жена… Его любимая. И она больше никогда не откроет глаза. Не будет дышать. Любить в ответ.

Она обмякнет, и последнее, что он от неё услышит…

— Спасибо, ты лучшее, что было в моей жизни, — выдавила на прощание, чтобы в его жизни осталось хоть что-то. — Но твой мир здесь, — поцеловала так, что на его губах, наверняка, остались солёные горькие слёзы и пошла вслед за Киром. Одна…

Глава 33

Глава 33

POV Кира

Я боялась открыть глаза, потому что устала делать это и сталкиваться всякий раз с новой реальностью. Сейчас я снова увижу не то, что мне нужно. Неспокойный, знакомый и родной мир, а чужой и холодный. Где всё уничтожил маньяк. Пережевал и выплюнул. Или Кир, Кира тут нет, а вдруг? А если моё тело украли, пока я ползала по мирам? А если деда больше нет…

Я ещё не могла понять, где нахожусь. Голоса гулко звучали, стены давили и звуки эти… лабораторно-больничные по ушам били, и пугали зловещестью. Будто я из комы только вышла — и всё ещё в последнем мире нахожусь.

Это напугало не на шутку, я даже дёрнулась, противясь этому. И тогда приборы запикали, сообщая, что сердцебиение критически-высокое, а вокруг всё ожило, зашевелилось. Стали лучше слышны голоса, разговоры понятнее. Они вторгались в моё сознание, будто сквозь кокон, сквозь стекло…

Стекло… тут, совсем недалеко от меня плавало за стеклом тело. А я должна была в него вселить душу.

— Тш… Тш… — услышала над головой знакомый голос.

Дед?

Стекло, будто ледяная стена, растворилось. Мир включился на полную громкость, и я осознала, что мне легко. Легче, чем в каком бы то ни было теле.

Я словно вернулась домой… В себя! К себе… Хотя, что уж, так оно и было. Мир меня принимал, как ни один другой. Я проснулась после долгого, очень долгого сна.

— Долго, вон как её, — пробурчал дед. — Но зато она с нами, — тихо радовался. — Она справилась.

— Кир, она проснулась! — было брошено куда-то вдаль. — Слышишь, проснулась!

А он… проснулся же? Он же тоже только что вернулся. Я стала перебирать руками, всё ещё не открывая глаз, потому что не получалось, будто их кто-то заклеил. Но сил лежать больше не было. Я хотела со всем покончить: с маньяком, с путешествиями, телами, идеей моей дегенеративной.

— Кир? — позвала, никак не в состоянии понять, почему до сих пор не могу разлепить веки.

— Тише, тише, — это снова был голос надо мной, но уже не деда…

— Марь Иванна? — ужаснулась я, дёргаясь, но чьи-то мягкие руки остановили и стали быстро-быстро отклеивать с лица что-то липкое, напоминающее пластыри.

— Тише, а то без ресниц останешься, — этот женский голос совсем в ступор ставил. Где-то я его точно слышала, но где?..

Это всё странно как-то было. Подозрительно.

— Так, Виктор Сергеевич, можете возражать, но я ей делаю укол! Иначе не очухается! — и всё же этот голос, тон… был страшно знаком, но… с какой-то негативной стороны, что ли.

Да что ж такое?!

Глаза наконец разлепила и тотчас завозилась, выпутываясь из… из чего? Я привязана? Пристёгнута?

— Тихо, пожалуйста, в вену не попаду, — тоненько попросила… Нина? Нина??? Невеста Руслана во всех мирах, где у него вообще была невеста?? — Валентина Иванна, подержите, пожалуйста, — проскулила девушка куда-то через плечо.

Валентина… Иванна?

Боже мой! Это же… та неприятная тётка со свадьбы в… уж не соображу в каком-то там по счёту мире!

— Да, Ниночка, — вздохнула тётка, помогая поставить мне укол.

— Виктор Сергеевич, вырубаем? — топчущегося возле меня деда, окрикнул молодой парень. Матерь Божья?! Мой агент Анатоль! Только… в очках и белом халате.

— Да, вырубай, Анатолий. Роман Алексеевич, — мимо толпы отчеканил дед, — не уходите далеко, хорошо?

— Д-да, Виктор Сергеевич, я тут! — кивнул… Глазам не поверила — фотограф! Он же мастер по чёртовым фотороботам!

Да тут персонажи со всех миров собрались или мне кажется?..

— Валентина Ивановна, поставили? — уточнил дед.

— Да. Можно отвязывать. Кира Сергеевна, сколько пальцев?

— Что?

— Пальцев сколько? — терпеливо, но более жёванно вторил, а видимо всё-таки, медсестра Нина, глядя на меня с немым ожиданием. Надо мной махала руками Валентина Ивановна.

Я проморгалась, уставивишись на мать невесты, хотя скорее, вовсе не мать, перевела рассеянный взгляд на её пальцы.

— Два, — кивнула, давая понять, что всё со мной хорошо.

Тут же в глаз посветили фонариком, а кто-то отстегнул руки и ноги.

— Может МРТ? — на Валентину Ивановну покосился дед.

— Ни в коем случае, — категорически качнула она головой. — В её состоянии нельзя. Может лучше УЗИ? — Валентина Ивановна, она же мать невесты, в свою очередь предложила вариант к деду.

— Дед?.. — насторожилась я. Меня вообще суета вокруг очень пугала.

— Тш, милая, — мягко улыбнулся дед и Валентине Ивановне кивнул: — Давайте через часок, хорошо?

— Да, но с этим лучше не затягивать! — строго обронила тётка, отходя от нас.

— Марь Иванна? — дед опять кого-то позвал.

— Что Марь Иванна?.. — возмутилась Бабя Яга??? Только… совсем она Бабой Ягой теперь и не была. Обычная женщина…

Волосы убраны аккуратной шишечкой в сеточку.

Очки. Белый халат. Бейджик. Планшет в руке.

— Не вижу повода, пусть для начала в себя придёт, — хмыкнула она и стала что-то строчить на ходу.

Это был какой-то сюрр, не очень реалистичная история.

— Где Кирилл? — настойчиво потребовала ответа я, глядя на всех присутствующих по очереди.

— Климов! Покажись! — гаркнул дед, куда-то за спину. — И ремень с груди её снимите уже наконец!

В ту же секунду, что отстегнули ремень перехватывавший меня поперёк груди и я получила свободу, на свет, в поле моего зрения, вышел Кир.

— Кирюш, ты как? — возле меня на корточки присел. — Норма?

— Д-да, — закивала, суматошно соображая, что дальше, но всё так размыто и тяжко, что попыталась встать, но меня сильно повело и Кир тотчас бросился на помощь. Мы сидели вцепившись друг в друга очень долго. Бесконечно, мне кажется.

— Я ничего не понимаю, — в тихом ужасе заверила, понимая, что что-то не так. Совсем не так.

— Не волнуйся, я объясню, — заверил мягко, шепнув в самое ухо и этот голос мёдом проскользил по жилам и по телу.

Я успокоилась. Задышала глубже. Если Кир не паниковал, значит и мне не следовало.

Тихо пищали приборы, за дверью жил своей жизнью центр, шуршала куллерами электроника, а я только прислушивалась к сердцебиению Климова.

— И? Мы сможем узнать, есть ли маньяк-Тень в нашем…

— Кира, нет никакого маньяка, — он взял моё лицо в ладони и заглянул в глаза.

— Что значит «нет никакого»?.. — уставилась с недоумением и мотнула головой, избавляясь от нежного плена рук Климова.

— Кир, прошу, — мягко протянул Кирилл. — Тебе нельзя волноваться. Так что сейчас успокойся, и сядь удобнее.

Нельзя волноваться?

С чего вдруг такая ненормальная гиперопека? Кажется только недавно меня волокли по больничным коридорам полумёртвую и всё было можно.

— Чёрт подери, Кир! — начинала заводиться.

И сомневаться, что “всё нормально”.

Климов шумно выдохнул, словно груз на нём висел неподъёмный, но он собирался его скинуть:

— Маньяка никогда не существовало, — огорошил новостью.

Я замерла, секундой погодя настороженно покосилась по сторонам. Ого, даже не заметила, как это произошло, но мы остались одни. Пока смотрела на него, пока наслаждалась тишиной и его близостью, мир будто исчез, а снова материализовавшись, оказался удивительно пуст и для нас создан.

— Три недели назад мы пришли сюда. Легли и нас “отправили” в другой мир, — он изобразил пальцами кавычки.

— Да, — торопливо закивала, потому что это и было правдой. — Мы искали Руслана, боролись с маньяком…

— Почти, Кир. Путешествие было в твоей голове.

— Что значит в голове?

— На самом деле три недели назад мы стали первыми испытателями нового тренажёра для Теневиков-оперативников. Аналогу ему нет. Твой дед и Гера его разрабатывали несколько лет, а испытать так и не успели.

— Это шутка?

— Нет, нас погрузили в сон, моделируемый извне специалистами на семьдесят процентов. Все образы и локации — реально существующие, но изменённые. Все виды Русланов — плоды твоего воображения. Так что он — единственный, кого мы не моделировали.

— А ты?

— Я был с тобой…

— В моём сне?

— Да, он был совместный, но исходящий от тебя.

— Но ты об этом, — всё ещё не состоянии собрать мысли в кучу, обвела взглядом помещение, — знал… — не то спросила, не то утверждала.

— Да, мне принадлежала идея, реализация остались на Гере и Романе Алексеевиче.

— Зачем?.. — это был главный вопрос, хорошо сформированный.

— Эксперимент. Для них очень полезный, ведь путешествия в таких количествах — это дичь, Кир. Сказка…

— Зачем? — ещё воинственней повторила я, не сводя с него глаз.

— Мы боялись, что ты… — Климов значимо умолк, проглотив фразу, которую я до этого эксперимента себе твердила не раз «с ума сойдёшь».

— На тебе была огромная вина. Ты буквально выла, уверенная, что несёшь ответственность за случившееся. Мы боялись, что это перейдёт все границы. Хоть и работаешь на бумажной работе, ты не слабый теневик. В тебе было слишком много… эмоций. Это могло тебя погубить. Мы хотели, чтобы ты прошла своеобразную трансформацию и приняла смерть Руса: смирилась, что вернуть его невозможно, и что ТЫ не виновата. Он умирал в каждом мире, как думаешь, почему? Ты его отпускала… При этом он нигде не был таким, как наш. Ты сама подсознательно стремилась увидеть в нём другого человека, а ещё увидеть всё то, чего боялась.

В голове грохот, как молотом по наковальне звучали обрывки реплик Кира, я сидела… не в состоянии осмыслить услышанное. Это было слишком оглушающе, слишком эпохально, фундаментально, вот так… позволить человеку бродить в своих снах и переживать ужас потери близкого человека.

— Ты всегда боялась, что он будет пить, — пока я топилась в болоте мыслей, шуршал рядом голос Кира, — потому что встретила его пьяным и более того, в состоянии сильнейшего запоя. Ты боялась, что он вернётся к той девушке, которая его бросила перед вашей встречей. Ты боялась его измены, потому что…

— Потому что сама в себе порой сомневалась, — закончила фразу.

— И это тоже было, — напомнил тихо Климов. — Ты была изменщицей в одном из миров. Ты боялась, что он станет алчным и финансовый успех ударит по его характеру.

— Да, верно, — кивнула, сглотнув ком в горле.

— А его азартность?!

Я даже зажмурилась, как резало и щипало в глазах.

— Стоило ему пару раз сделать пустяковые ставки на АПЛ и ты не раз признавалась, что боялась, что его утянет в игру. Помнишь, как он рассказывал о том, как проиграл приличную сумму, ещё до вашей встречи?

Кивнула.

— Все его воплощения — твои страхи и твоя фантазия. И все твои образы — твои мечты, нереализованные планы или страхи. Иногда ты хотела расслабиться и стать кокеткой в милом платьице и с укладкой. И звездой ты хотела стать, сама рассказывала по-пьяни, — напомнил без насмешки и яда.

— Я не могла тебе этого…

— Было дело, — хмыкнул Кирилл.

— А та противная баба из мира со свадьбой? — покосилась на Климова я. — Вульгарщина! — чуть не выплюнула с негодованием.

— Не более, чем твой страх оступиться, — Кир так нежно коснулся моего подбородка, что я замерла. Говорил ласково, как с ребёнком и я не сдержала улыбки. — Ты в каждом мире была не собой, — даже в этих словах Кира было много мучительного и влюблённого.

— А ты? Ты же был почти везде одинаковым… Моим мужем, отцом моего ребёнка, моим любовником, моим защитником… — я осеклась.

— Я всегда рядом, даже когда не нужен, — повторил ту самую фразу, которая мне уже запала в душу.

— Ты мне нужен! Всегда.

Кирилл как-то странно улыбнулся, грустно что ли, виновато.

— Это чуть не опроверг последний мир. Феерия. Твоя последняя попытка зацепиться за Руса. Он был там идеальным вариантом. Но ты…

— Не могла быть с ним там. Была в коме… И в итоге выбрала НЕ Руслана — выбрала смерть…

— Мда, и боюсь, если бы ты это сделала, мы бы тебя потеряли в этом мире.

— А кто тогда маньяк? — несколькими секундами погодя.

— Если честно, на сей счёт у меня только домыслы. Полагаю, это тоже плод твоего воображения, но появляющийся в момент абсолютного страха или сомнения.

— И он методично избавлял меня от Руса… — пазл за пазлом ложились кусочки, открывая сложную картину бытия. — Но в последнем погиб ребёнок, Кир! — даже не знаю к кому или чему взывала. Просто крик души… — Я ждала ребёнка, а авария…

Вот теперь Климов помрачнел. Такое редко бывает, когда лицо человека разительно меняется… темнеет на глазах. И взгляд решительный, упрямый… через внутреннюю борьбу и боль.

— А это то, чего не ожидал я, — обронил загадочно Климов. Хотя, казалось бы, чего ещё более невероятного и загадочного могло быть.

— Знаешь, почему была беременна в последнем мире… да и не только в последнем? — Кир замолчал, удерживая на меня тот самый пронизывающий до костей взгляд. Не мягких, медовых, дружеских глаз, а ядерных, тёмных, человека опасной работы и смертоносных решений.

Моя душа будто вновь захотела путешествий. Срочно. Немедля! Покинуть это тело, мир… улететь куда-нибудь, чтобы не знать ошеломляющей новости, которую я не была готова услышать.

СЕЙЧАС! Когда, казалось бы всё встало на места… и я могла вернуться к жизни и, наконец переборов трусость, остаться с Киром!

— Этого не может быть, — мотнула головой, отвергая мысль, которую даже не могла озвучить в голове, но которую уже ударным боем сердца подтвердило тело. Я даже руки на живот неосознанно положила. Плоский, обычный… но ладони дрожали, и у меня слезы опять искали слабое место, чтобы плотину прорвало.

— Может, — как-то удручённо кивнул Климов.

— Я… беременна?

Глава 34

Глава 34

POV Кира

Кир опустил голову, поджимая губы и глядя в пол. Он выглядел таким подавленным, убитым, что я было коснулась его головы… но не посмела.

Что сказать? Как поддержать? В ЧЁМ заверить? В чём поклясться?

Я могла только представить, что сейчас испытывал Климов. Но «представить» — это так мелко в сравнении с тем, что он переживал на самом деле.

ВСЁ ЭТО было нечестно!

Предательство.

Подлость…

Это был удар!

Сбылось то, о чём я мечтала столько времени. То, почему так страдала в последнем “мире”. Я же тогда прочувствовала всю боль Киры и теперь стала понимать, что никогда не откажусь от малыша, даже под страхом потерять внезапно обретённого любимого.

Долгожданный малыш не может лежать на противоположной чаше весов с любовью к мужчине.

И Кир, кажется, это тоже понимал.

— Всё будет хорошо, Кирюш, — хмыкнул он с горечью, выдавливая улыбку.

— Скажи, что и это сон… я проснусь, Кир… Ради тебя я проснусь…

— Не дури, Кирюш. Ты же только что повзрослела. Время взрослых решений. Время… новой жизни, — он поцеловал меня в лоб, поднялся с койки.

— Кир? — с губ сорвался не то стон, не то мольба. Сердце словно треснуло пополам.

— Тебе нужно отдохнуть, Кирюш, — неправдоподобно мягко улыбнулся Климов. — И подумать… теперь нам всем… нужно подумать.

Я не противилась, не рыдала, не бросалась за ним.

Хотела, и если бы другие обстоятельства была готова землю рыть руками, чтобы его остановить, но не смела. Он свободный мужчина, и если любил меня столько времени и был готов на жертвы, то теперь… я не имела права ему что-то предъявлять и о чём-то напоминать.

Я утратила это право, когда оказалась женой другого. Когда зачала от другого! А обременять собой мужчину, навязывая не только себя, но и чужого ребёнка… это было аморально, подло, некрасиво.

Это был его выбор! Его решение.

И Климов вышел.

Интересно, он дал МНЕ время? Или себе?

Потому что мне не нужно время. Я люблю Кира, но навязываться не буду, если, беременная от другого, ему не нужна.

Нет, я о себе, как о прокажённой не думала, у меня внутри было невероятное тепло, будто выиграла в лотерею или проснулась с утра знаменитой.

Это чувство будущего, которое не будет прежним, но точно будет более прекрасным. Как минимум на одного долгожданного человечка.

Я за одну секунду и одну фразу поняла, что вернулась не в холодный “свой” мир, а домой. И тут, дома, будет так тепло и хорошо, как нигде.

И даже плакать не хотелось, хоть слёзы и катились по щекам. Я хотела смеяться и ни с кем этот момент не делить.

Ни с Русом, ни с Киром.

Это был МОЙ момент.

И я поняла вдруг, что я смирюсь теперь с любыми потерями, как бы больно мне не было. Ради счастья малыша я переживу всё.

— Мы справились, — шепнула, обращаясь к Руслану, словно его дух ещё витал где-то рядом. Я почти могла сказать, как он выглядит и что за выражение на его лице. Он бы посмотрел с нежностью на нас: меня и нашего будущего малыша, и ободряюще улыбнулся, сообщая, что теперь готов уйти.

Из дрёмы вырвал скрип двери.

— Кир? — не знаю с чего взяла, что это он, но даже подалась вперёд, сев на койке, куда успела лечь.

— Нет, милая, это не Кир, — Марь Иванна вошла, поправляя на носу очки.

— А Кирилла не видели? — упавшим голосом поинтересовалась я.

— Он в другой палате. Как и ты проходит осмотр.

— Ну что, готова?

— К чему?

— Нужно УЗИ сделать.

— Мария, дай-ка мне пару слов с внучкой перекинуться, — словно чёрт из табакерки в палату вошел дед.

— Виктор Сергеевич, — с укором покачала головой Марь Иванна. — Знаешь ведь, процедура! — смотрела на деда слишком строго для подчинённой, даже если таковой не являлась, всё-таки он тут, пожалуй, повыше рангом.

— Знаю-знаю, — отмахнулся дед. — Минутку бы нам…

— Эх, — нарочито ворчала “Баб Яга”. — Не активничай, — это мне, ещё и пальчиком строго покачала, — а то Валентина Ивановна от возмущения лопнет.

— Без танцев и кровавых разборок, — заверил категоричным жестом дед, и только проводили нашу Бабу Ягу взглядом, приблизился ко мне.

Я так скучала, что, кажется, была готова броситься, как в детстве к дедушке на ручки.

Он крепко меня обнял, поцеловал в лоб и макушку.

— Ну, ну… — по его щеке скатилась слеза.

Растрогавшийся дедушка — как удар под дых. Мой герой детства собирался разводить мокроту.

Мы оба рассмеялись, столкнувшись лбами.

— Дед… это было так… странно.

— Но действенно, да? — горделиво усмехнулся он.

— Действенно то действенно, но Кир, дед… А как же теперь Кир?

— А что Кир?

— Ты же знаешь… Ты… — мои щёки залились краской, я вспомнила, что там происходило в бане, и представила, как команда специалистов следила за нашими соитиями в прямом эфире.

— Не переживай, — фыркнул дед, точно поняв, что меня смутило. — Баня была… ну словом это что-то вроде твоего сна во сне. То, что там происходило, контролировала только ты, и видела только ты. Ну и… и Климов, если рядом был.

— Хорошо, — с облегчением кивнула, собираясь с мыслями для следующего вопроса. — Но если ты в курсе НАС с Киром и… его… — на свой живот посмотрела и замялась, ещё не очень представляя, как теперь себя представлять не одну, а ребёнком внутри. И как верно теперь об этом говорить. Мы? Нас? Нам?..

— В курсе. Не сразу кончено поняли, но когда датчики стали барахлить, а анализ крови показал изменение в тебе, даже думали прежде времени разбудить. Всё же ребёнок… Ответственность, но дело уже было близко к завершению миссии, никаких сбоев больше по здоровью не происходило, срок такой, что у тебя будет время всё обдумать… Потому мы дали тебе пройти этот путь до конца…

— А если б я погибла там?

Дед пожевал губы задумчиво и сожалеюще:

— Выдерни мы тебя раньше времени из сна… с твоей болью и одержимостью, с которой погружалась, ты бы долго не протянула. Натворила дел, и никакое лечение бы уже не помогло.

Я молча согласилась.

— А когда узнал Кир?

— Он раньше тебя оклемался. Давно… почти день за тебя боролись. Уж больно во сне увязла. И как в себя пришёл, новости воспринял мужественно. Сидел возле тебя всё это время, прям не выгнать, хоть смертью грози. А тут отошёл по необходимости, и у тебя отход начался более сильный.

— Дед, он ушёл, — хоть кому-то захотелось признаться.

— Куда? — нахмурился родственник.

— Сказал, что нужно подумать…

— Оно и понятно, — рассудил дед. — Дело ваше запутанное и противозаконное. Потому что влюблённые теневики — это гремучая смесь, как ядерная боеголовка для мира, — сидя на стуле, он сложил руки замком на животе. — Потому и запрещены связи между нами. Этому правилу очень много лет, и оно не было написано просто так. Теневеки теряют разум и бдительность, и ух, как страшны в ревности и горе. Они любят отчаянно, до последнего, по-настоящему, можно сказать. Поэтому союз с людьми предпочтительней. Спокойней. Но найти среди людей вторую половинку крайне сложно. Часто, это как любовь к домашнему любимцу. Очень искренняя, но… не та, что могла бы быть…

— Руслан не… любимец! — встала на защиту мужа и нашим чувствам. Они были искренними, чистыми и светлыми.

— Ну, никто и не говорит, что ты — такая же, как все. И, что любила, как все! Не утрируй! Но это общепринятое понятие. Так или иначе, проще воспитать теневиков, неспособными друг друга полюбить, чем не ограничивать и потом смотреть, как они погибают. Такая связь… ненормальна. Всегда. Поверь, я знаю, о чём говорю, — его загадочная улыбка была очевидным подтверждением. Я даже догадалась, о ком речь.

— Марь Иванна? — прищурилась я.

Дед хмыкнул.

— И?.. — ждала более подробного пояснения.

— И я женился на твоей бабушке. Простой девушке.

— И она была для тебя… любимцем? — это слово ещё коробило.

— Она была любимцем, — кивнул он. — Поверь, после Маши для меня любая бы им была. Я бабушку твою холил, лелеял, — дед закинул ногу на ногу, уместив по-молодецки щиколотку на колене, и откинулся на спинку стула, глядя на меня как-то очень печально. — Всё делал, что попросит. Но это было… забавно, пожалуй, — неопределённо плечами передёрнул. — Я очень радовался, что ты встретила Руса до того, как бросилась в любовь с Кириллом. Боялся не успеть.

— С чем не успеть?

— Боялся, что ты начнёшь сходить с ума, как я когда-то… — сочувствующе покачал головой дед. Слишком уверенно, так не лгут! — А вот то, что мы вас завербовали так резко — только наш ход, во имя спасения. Сначала я надеялся, что Кир первым найдёт себе жену или любовницу, но он был удивительно верен, хотя впечатление создавал иное, а потом вы нашли Руслана. Приручили его. И ты стала его женой. Я от облегчения был готов нажраться не хуже Климова на вашей свадьбе. Это же удача! Познать любовь человека до той самой… пиковой любви… точки безысходности и невозврата.

— Понимаю, — и я кивнула, только зажато, одной ногой в мыслях. — Но при этом вы не побоялись нас вместе отправить…

— Он был тебе нужен, — вот так просто отозвался дед. — Хочу я того или нет. Правильно это или нет. ОН НА САМОМ ДЕЛЕ ТЕБЕ НУЖЕН! И я боюсь, что бы ты напридумала во сне, не будь его рядом.

Я губу прикусила, соглашаясь с правотой деда.

— Ты же без него и шагу бы не сделала. Всякий раз он был твоим с потрохами! Ты даже не старалась от этого уйти, подсознание само работало…

— И что теперь делать? — всхлипнула против воли. Ведь давала себе зарок, не сметь об этом думать и надеждами себя шпиговать.

— Как что делать? — с недоумением вторил дед. — Ребёнка рожать! И радоваться, что он не от теневика!..

— А если бы… от?..

— Он бы стал самой опасной персоной на все миры, — цыкнул дед. — Его сила… Он бы стал гонимым, как и его родители…

— Но почему бы таких не использовать в нашем деле?

— Они неуправляемы. Власть и сила, она всегда влечёт за собой перевороты.

— Но если бы его воспитали любящие родители в коллективе умных, понимающих людей…

— Далеко смотришь, Кир, — с тихой грустью перебил дед. — С таким лучше не рисковать.

— Просто это странно, дед. Если природа нас, Теневиков, создала магнитами для истинных, и мы притягиваемся с настоящей половинкой, в какой мир нас не запихни, то почему кто-то решил, что нужно рубить по живому и больному? Одна ошибка кого-то не должна становиться примером для всех. У людей тоже разное случаются, но они… не ставят крест отношениях друг с другом…

— Не стоит тебе сейчас о таком думать, Кир. Оставь это на потом. А сейчас, просто возвращайся… к жизни. Я очень за тебя боюсь. И понимаю тебя. Понимаю, что сейчас ты…

— Дед, — перебила родственника, — я не боюсь с ума сойти. Уже прошлась по грани и теперь мыслю яснее ясного. Но я боюсь, что ОН ушёл с обидой. Тогда, когда у нас всё должно было получится. Когда он смог… и я была готова… — я улыбнулась. Из последних сил, кажется, из истерического несогласия с правилами моего мира. Из простой бабской истерики. — Наплевать на ваши законы. Пойти против, если вы не позволите нам быть вместе. Я была уверена, что ко всему была готова, но оказалось, нет. Требовать или ждать от Кира, что он меня примет сейчас… беременную от другого… Такой жертвы я не смею попросить.

Для меня Кирилл — нерушимая величина. Он так же вечен, как небо над моей головой, и даже намёк на то, что он исчезнет — глуп и бессмысленен.

Но он мог сомневаться в моём “люблю”, потому что я долгие годы доказывала ему своё упрямство… Он мог сомневаться… Потому что не каждому, даже самому любящему сердцу дано… любить чужого ребёнка.

— Ну всё, минутка закончилась полчаса назад, — наш разговор прервало бесцеремонное вмешательство извне. Дверь в палату распахнулась и к нам вошла Валентина Ивановна. — Сергей Викторович, ещё успеете наболтаться, я же не убивать её повезу, — коляску подкатила к моей койке. — Очень нужно проверить как там плод…

— Да я вроде не калека, — проворчала, спуская ноги, но вот встать не вышло. Слабость в теле, перед глазами карусель.

— Вот-вот, — буркнула Валентина Ивановна. Они с дедом помогли мне сесть в кресло.

— Ладно, милая, я сейчас по делам, а потом загляну, узнать, что да как, — чмокнул в щёку дед, а Валентина Ивановна покатила меня делать УЗИ.

Пока мелькали лампочки коридора, я растеряно водила глазами по встречным стеклянным дверям, пока взглядом не зацепилась за Кира. Несколько секунд зрительного контакта. Он тоже на меня смотрел. В упор, словно знал, что именно сейчас я буду проходить мимо и гляну на него. Он был на беговой дорожке…

— Стойте, — аж подпрыгнула, цепляясь в подлокотники и шею вытягивая через плечо, чтобы вновь вернуть зрительный контакт с Климовым.

— Кира, я всё понимаю, потрясение. Пробуждение, потрясение… — шагала дальше по коридору Валентина Ивановна, — но нам перво-наперво нужно убедиться в здоровье тебя и ребёнка. И Климову также необходимо обследование… А вам обоим время. Так что не лишай его этого. Такой любви как у него к тебе, я никогда не встречала. И чтобы не случилось не поправимое горе мирового масштаба, дай ему всё переварить и сделать последний рывок к тебе.

— Вы думаете, он… — я немного упокоилась от мирного, рассудительного голоса Валентины Ивановны. Слова не были лишены смысла, да и… бальзамом на душу плеснули.

— Я не могу утверждать, но зная, что вы уже прошли, и на что был готов ради того, чтобы вернуть тебя к жизни, думаю, ему всего лишь нужно время…

Как бы больно не было, как бы не хотелось ему позвонить, я терпеливо ждала. До конца дня… И следующий день, хотя дед по возможности меня занимал различными тренажёрами и обследованиями.

И уже ближе к ночи, когда я в руках крутила телефон на грани сорваться и всё же набрать Кира, сердечко шало застучало, когда померещился звук в коридоре.

Я замерла, прислушиваясь сильнее, но висела морозная тишина. Тишина… а сердце продолжало отбивать волнительный бой и тогда я встала… Медленно прошлась до двери, аккуратно открыла. Глянула по направлению основного блока и разных кабинетов, туда, где в одной из комнат видела Климова, но в тускло освещённом коридоре было пусто.

— Я ведь как увидел тебя, сразу влюбился, — шершавый, чуть слышный голос Кира скребанул по всем струнам расшатанных нервов. Я обернулась… Климов сидел у стены, аккурат двери в мою палату. Спиной к стене, одна нога в колене согнута на ней одна рука, другая воль тела, в пол упирается.

— Не нужны мне другие. Стольких уже перебрал, что тошнит. Я дружил-то с Русей из-за тебя. Любил его ради тебя. Спасал его вечно ради тебя… Я был готов умереть ради тебя. Так почему бы теперь не воспитать его ребёнка ради тебя?

— Таких жертв…

— А у меня есть выбор? Мне что делать? — с горьким упёком. — Что делать, если люблю тебя?.. Думаешь не хотел разлюбить? Не пытался? Да я член чуть не стёр, мечтая тебя не хотеть. И мозги грузил алкоголем и мутью, чтобы тебя забыть. Ни хера, Кир, в печёнке сидишь. В сердце. В мозгах. В кишках…

Я осела рядом с ним. Осторожно, чтобы не спугнуть счастьем, что могу его видеть и слышать, к нему прижалась, носом уткнулась в плечо и заревела тихенько.

— Ты мне нужна. Только ты… одна или в комплекте. Я уже смирился, что одиночкой ты не бываешь. Даже подумал, как и ты по мирам походить, но нет… Мне только ты нужна, такая как есть. Не копия, не образ, не лицо — ты вся. И внешне и внутренне. Кира этого мира. Кира чужая жена! Кира мать не моего ребёнка. Кира чужая, но моя! Кира подруга. Кира сестра… Кира жена… Вот теперь до комплекта мать! И дружить не могу — я тебя трахать хочу. Любить хочу. Жить с тобой хочу. Хочу смеяться, ругаться, работать. Я хочу с тобой быть! Так что скажи: Кира+Кир=???

— Я думала, что уже потерла тебя, — шмыгнула, потеревшись носом об обнажённое плечо Кирилла. Нагло воровала его запах, его тело… и бессовестно в этом купалась. — Думала, ты ушёл…

— А ты хочешь, чтобы я ушёл? — с болью в голосе уточнил Климов, чуть покосившись на меня.

— Нет! — рьяно помотала головой, мои дрожащие губы щипало от слёз. — Но я не могу тебя неволить. И требовать не могу… Это должен быть твой выбор.

— Думаешь, я смогу?

— Ты самый невозможный на свете мужчина, Кир. И если меня спросят о тебе, я на любой вопрос точно знаю ответ, кроме этого… Но я знаю точно, что ты никогда не обидишь ни меня, ни кого-то другого со зла. И руки не поднимешь… И пусть не кровным отцом, но другом и защитником нашему с Русом малышу. Это для меня не кажется чем-то… неправильным. Я верю в тебя. Я верю тебе. И ты мне нужен… вот только я выбирать не буду, и ты это понимаешь. Ребёнок — это суть любой жизни. И я давно хотела стать матерью. Поэтому лишь тебе решать, быть нам или нет, но вы оба мне… нужны.

Он кивнул, уставившись куда-то в пространство.

— Я предательница?

— Нет, — вздохнул он и так крепко к себе прижал, что дышать стало больно, мир закружился от радости и предчувствия самого светлого в будущем. — Значит, мы оба будем любить этого парня, что у тебя в животе, да? — усмехнулся мне в волосы.

— А если девочка?

— Значит, в моём прайде будет на одну львицу больше, — заулыбался сытым котярой Кир.

— И ты…

— Кир, я не дурак, я бы никогда не посмел тебя ставить перед выбором. Рус был в наших жизнях. Он был твоим мужем. И он… это правильно, что после него осталась жизнь… значит, он не зря жил сам.

— Кир, но нам по-прежнему нельзя быть вместе. Это против закона…

— Нельзя, — согласился в ответ Климов. — Никак… Значит, — секундой погодя, — будем преступниками.

— Будем! — Я сидела чуть жива от счастья, что на меня свалилось, и дышала урывками, страшась, что всё это окажется очередным сном или злобной шуткой. — Будем, — вторила с глупой улыбкой. Я бы, кажется, с чем угодно согласилась, если бы это исходило от Климова.

— И куда подадимся? — поинтересовался Кир. — В мир простых людей?

— Всё равно, — заверила рьяно. — Лишь бы вместе, — шепнула я, повиснув на его шее и прося меня поцеловать. Уже по-настоящему. Не украденную у чужого, а свою женщину.

Необычное, неописуемое ощущение быть рядом и не ждать подвоха. Не обижать никого и не расстраиваться самим. Просто наслаждаться тем, как удивительно мы друг другу подходим. И как далеко и надолго могут пойти все несогласные.

Эпилог

Эпилог

Кир+Кира=любовь

Чертила на песке, а волна набегала и смывала имена, оставляя сердечки. Я снова чертила, а волна снова смывала.

Я написала это уже раз пятьдесят, борясь с водой и упорно продолжая это делать. Волна была не менее упёртой.

Она лизала мои ноги, и вообще-то я хотела в воду поскорее, чтобы спастись от жары, но в то же время уже совсем высохла и вроде как могла пойти домой.

— Ма, — позвал наш серьёзный человек. Его тень из-за солнца казалась огромной, и нависала надо мной коршуном.

Я откинула волосы, скрутившиеся от влажности и сбившиеся в колтун, и посмотрела Человеку в глаза.

— А?

— Ты обедать идёшь? — слегка картавя вопросил мой любимый Человек.

— Иду, — кивнула, а он снова нахмурился:

— Ты без панамки! А меня ругала! — он сощурился, копируя кое-какого очень наглого кота.

— Да, я без панамки и совсем сошла с ума от жары… — закатила глаза и упала спиной на песок, раскинув в стороны руки и хохоча, потому что наш серьёзный Человек тотчас подхватил игру. Залился чистым смехом, падая на меня…

Он больше не был серьёзным — теперь он был совершенно весёлым! Мы подурачились немного, извозившись в песке и измочившись в воде. Мой любимый, серьёзно-несерьёзный человечек носился вокруг меня, шлёпая босыми ногами по воде, чтобы меня забрызгать, как можно сильнее. При этом заливисто смеялся и так заразительно, что и я не могла удержаться.

— Ну, в дом пошли! Чего ждёшь!? — спросил весёлый и не взрослый человек, подползая ко мне на четвереньках и заглядывая в глаза. В этот раз он зашёл со стороны головы и его лицо было перевёрнуто вверх тормашками. Улыбалось веснушчато, молодо и зелено.

У человека была ссадина на лбу и явные следы мороженого на носу.

— Тишиной наслаждалась до твоего появления, — вздохнула я, улыбаясь перевёрнутому веснушчатому лицу. Его волосы почти совсем потемнели, и он всё меньше напоминал меня. Не то, чтобы я была против, но момент, когда я поняла, что и глаза его и волосы больше мои, заставил чуть-чуть взгрустнуть.

Мой мальчик становился только наполовину “моим”.

— А мы что же, шумные, да?

— Самые шумные на целом свете! — кивнула ему и он рассмеялся. Он обожал быть “самым”.

Самым чистым, самым грязным, самым любимым, самым капризным, самым послушным. Он не давал стричь волосы, потому что считал, что нет ничего круче длинных волос. Но был разочарован, что у него они темнее, чем у нас. Он хотел быть рыжим и когда верхние пряди выгорали на солнце и становились чуть светлее — ходил гордый, как орденоносец. И мы называли его самым тёмным из нас и он этому факту радовался.

Он был лохматым маленьким дикарём.

“Самым” самым в мире мальчиком. Очаровательным старшим братом. Преданным сыном. И лучшим рыбаком на всём побережье, ведь никто больше не выбегал из дома в такую рань.

Его колени были перманентно сбиты, а ступни вечно черны. Его невозможно было расчесать, если только пригрозив сбрить их совсем. И он был загоревшим, как абориген.

Моя кожа не смогла бы стать такой шоколадной… Зато его было не отличить от ещё одного дикаря… постарше. Он стал таким же тёмным и лохматым, оттого, что морской воздух просолил его волосы и кожу.

Мои мальчишки!..

Мы вошли в дом, все окна были открыты и сквозняк хозяйничал, скручивая шторки в тонкие жгуты.

Стоило войти в прихожую, меня тут же подхватили и прижали к себе сильными руками. Не успела я оказать сопротивление, как была закинута на плечо.

— Ай, — запищала в ответ на наглый захват и шлепок за заднице. — Пусти дикарь! Абориген… Неандерталец!

— Может лучше в пещеру? — дурашливо хмыкнул Кир, но когда я завозилась сильнее, пригрозив, что и его гриву прорежу, если не поставит меня на пол, Климов меня отпустил.

— Теперь ты попался, — это с моей стороны была уловка. В следующий миг, я повисла на нём, как мартышка: обвила за шею руками, а ногами за торс.

— Да я вообще завис и залип, — он легко держал меня на весу, улыбаясь своей шалости, моей игривости.

— Чувствую, кого-то ожидает наказание, — шикнула, изображая недовольство.

— Если со всеми вытекающими, я за, — ещё шире улыбнулся Кир. В доме играла одна из тех групп, что я ни за что не включила бы детям, и пахло скандалом, потому что сквозь окно мансарды, была видна комната и куча сваленных по центру игрушек.

— Вы устроили бардак? — от игривости перешла в наступление.

— Да, — совершенно серьёзно кивнул он.

— И вы готовы к наказанию?

— Абсолютно! — совсем стал довольным Климов, и я осознала, что мои наказания как-то неправильно воспринимались, или я их как-то неправильно практиковала.

— Я тут подумала, может, я лучше вернусь обратно на пляж? — прохныкала я, понимая, что всё равно убираться придётся самой.

— Только если со мной, — улыбнулся самой наглой на свете улыбкой Кир и клюнул меня в щеку носом. — Пошли, а? Они сами справятся. Зачем мы им? — это добавил на такой интимной частоте, что бабочки в животе с ума посходили, а тело, точно масло на сковороде тотчас стало мягким и плавибельным.

— И правда… — муркнула я, уже с настроем побыть наедине с Климовым. — Взрослые люди!

— Абсолютно! — нарочито согласно кивнул Кирилл.

— Мы же можем это сделать? — прищурилась в сомнении.

— Да, конечно! — часто-часто закивал Кир, укрепляя сомнение, что он просто хочет меня утащить подальше от глаз детей, и плевать, что они дом разнесут на части.

— И нам не о чем переживать? — попыталась разбудить в нём совесть.

— Совершенно! — её у него точно не осталось.

— И я даже не сомневаюсь, что…

— Ма, — к нам, топча деревянный пол, да так, словно стадо коней неслось, вихрем примчался «серьёзный человек», — я не толкал! — тараторил запально. — Она сама упала и сейчас нажалуется, — хитро сощурился наш дикарь, тормозя возле нас. — Фу, вы опять целуетесь, — тотчас сморщил загорелое личико, словно лимон проглотил.

— Не фу, а любовь, — прохныкала я и уткнулась Киру в грудь носом. — Всё, закончилась мирная идея сбежать от них, — вздохнула я и попыталась спрыгнуть с Кира, но он не отпустил.

— Да ладно тебе жертву из себя изображать, — усмехнулся Климов. И как всегда спасая, даже от такого пустяка, как непослушные дети, со мной на руках прошёл в комнату, где ныла наша рыжая дочка, натирая рукой затылок.

— Вот видите, я не при чём! — над ней склонился хмурый дикарь, всё же отыгрывая роль хорошего брата и пытаясь увлечь конфетой. Или скорее, чтобы спастись от неприятностей.

— Итак? — медленно протянул Кир, глядя на детей с высоты своего медвежьего роста. Оба подняли на него головы и… заулыбались, не веря ни в какую, что этот грозный человек способен хоть слово сказать строгое.

Они наперебой стали что-то голосить. Дочку понять было почти невозможно в силу её юного возраста, сын же напротив был сам себе прекрасным адвокатом.

— Что ж, думаю… — и Кир… просто развернулся на сто восемьдесят градусов, так что лицом к детям оказалась я.

— Думаю… — вторила ему я, но с более грозной интонацией, и оба замолчали, виновато опустив глаза.

— Как ты это делаешь? — шепнул с недоумением Кир.

— Женщины-теневики потрясающе убедительны… забыл? — отозвалась тихо с обольстительной улыбкой.

— Как такое забыть?! — хмыкнул Кирилл. Спустил меня на пол, щёлкнул по носу и шепнул: — Пойду-ка баньку растоплю. Ты как-то слишком болтлива. Пора болтливость лечить! — подмигнул и вышел.

А я ещё какое-то время не двигалась с места и смотрела ему вслед, пока не поняла, что мою рыжую дочурку нагло пытаются подкупить конфеткой.

— Ну я вам сейчас обоим… — отчеканила, но так и не вышло натянуть на лицо суровую мину. Пришлось стоять и считать до десяти, прогоняя из головы вредные, лишние мысли.

Конец