64-клеточный дурдом

III

Направляясь к шахматным столикам, центр пустеющего постепенно зала пересекали четверо мужчин. Они совершенно случайно выстроились по двое, образовав квадрат, но у Сандры появилось отчетливое ощущение фаланги.

— Первые двое — это Лысмов и Вотбинник, — объяснил Док. Не часто вы можете видеть чемпиона — им является Вотбинник и экс-чемпиона мира, идущими рука об руку. На турнире есть еще двое, кто удостаивался этого звания — это Джаль и Вандерхоф, директор турнира.

— Тот, кто выиграет турнир, станет чемпионом?

— О нет. Это решается в матче двух шахматистов, который проходит после отборочных турниров претендентов. Дело очень долгое. Этот турнир круговой: все сыграют друг с другом по разу. Выходит девять туров.

— Но как бы там ни было — на турнир приехало ужасно много русских, — воскликнула Сандра, заглянув в свою программу. Из десяти участников четверо представляют СССР. А Бела Грабо — Венгрию, его сателлит. Фамилии Шеревский и Кракатовер тоже звучат, как русские.

— Количество советских и американских шахматистов достаточно справедливо отражает разницу в силе игры между двух стран, — сказал Док. — С годами мировые центры шахмат перемещаются из страны в страну. Далеко назад это были мусульмане, индусы и персы. Позже в такие центры превратились Италия и Испания. Немного более ста лет назад ими стали Франция и Англия. Потом Германия, Австрия и Новый Свет. Сейчас это Россия — я имею в виду, конечно же, и тех русских, которые оттуда сбежали. Но не думайте, что так уж мало среди гроссмейстеров высшей пробы представителей англо-саксонской расы. В действительности их много и здесь, вокруг нас, хотя вы, наверное, мне не верите. Можно сказать, что если вы много играете в шахматы, то начинаете походить на русского. Однажды, возможно, от этой игры вы сделаетесь похожим на итальянца. Видите того невысокого мужчину с лысой головой?

— Который стоит перед Машиной и о чем-то разговаривает с Яндорфом?

— Да. Очень занимательный тип. Это Мозес Шеревский. Многократный чемпион Соединенных Штатов. Настоящий ортодокс-иудей. Не может играть в шахматы по пятницам и субботам до захода солнца, — Док усмехнулся. — Тут даже одна история ходит, будто один раввин сказал Шеревскому, что для него неприемлемо играть с Машиной, так как она является механическим големом — глиняным монстром Франкенштейна из древнееврейской легенды.

— А кто такие Грабо и Кракатовер? — спросила Сандра.

Док издал презрительный смешок:

— Кракатовер! Вот на него не обращайте ни малейшего внимания. Слабоумный отголосок прошлого. Просто скандал, что его допустили к участию в турнире! Он наверняка задействовал все свои старые связи. Заявил, что его заслуги перед шахматами выиграли ему эту честь и что на их турнире должен быть представитель так называемой "старой гвардии". Может, он даже упал на колени и плакал — а его глаза все время смотрели на оплату расходов и утешительный приз за последнее место! Все еще шизофренически мечтает победить всех! Пожалуйста, не заставляйте меня начинать о Гадком старом Кракатовере.

— Не волнуйтесь так, Док. Однако похоже, что с ним получилось бы интересное интервью. Вы можете показать его мне?

— Его можно узнать по длинной седой бороде с пятнами от кофе. Впрочем, что-то я ее нигде не вижу. Может, по такому случаю он ее сбрил? Это походило бы, как если одряхлевший волокита пытаться развить старческая мания моложавости.

— А Грабо? — настаивала Сандра, едва сдерживая улыбку при виде не на шутку расходившегося Дока. В его глазах появилось раздумье:

— О Беле Грабо (ну почему из четырех венгров троих зовут Бела?) я скажу только это: он блестящий шахматист, и Машине крупно повезет, если она сведет с ним первую партию вничью.

Сообщив это, он замолчал. Сандра снова занялась изучением табло.

— Этот Саймон Грейт, который составил программу для Машины, наверное, известный физик?

— Конечно, нет. В этом состояла проблема всех первых компьютеров — их программировали ученые. А Саймон Грейт психолог, который когда-то был основным претендентом на звание чемпиона мира по шахматам. Думаю, WBM поступила удивительно расчетливо, выбрав для составления программы его. Позвольте сказать вам… Нет, лучше все-таки…

Док вскочил со стула и, подняв вверх руку, громко позвал:

— Саймон!

Мужчина, находившийся примерно за четыре столика от Сандры и Дока, махнул рукой в ответ и через пару мгновений присоединился к ним.

— Что случилось, Савилли? — осведомился он. — Ты же знаешь, у меня почти нет времени.

Их новый собеседник был среднего роста, хорошо сложен, с правильными чертами лица и коротко остриженными, прилизанными седеющими волосами.

Снова помогая Сандре, Док вкратце изложил проблему. Саймон Грейт чуть заметно улыбнулся.

— Прошу прощения, — произнес он, — но я никаких прогнозов не делаю. И никакой предварительной информации о программе Машины мы тоже не даем. Как вы знаете, мне пришлось выдержать настоящую схватку с Комитетом Шахматистов. Мы спорили абсолютно по всем вопросам, и в большинстве случаев они победили. Мне запрещено перепрограммировать Машину, если партия отложена, — только в перерывах между турами (на этом я настаивал и получил такое право!). Но если Машина выйдет из строя во время игры, ее часы останавливаться не будут. Моим людям лишь разрешено ремонтировать ее — если успеют сделать это достаточно быстро.

— Вы оказываетесь в довольно затруднительном положении, заметила Сандра. — Ведь машина не получила никаких поблажек.

Грейт сухо кивнул.

— А теперь я должен идти. Уже почти закончился обратный отсчет времени, как говорит один из моих техников. Приятно было с вами познакомиться, мисс Грейлинг. Я поговорю об этом интервью с представителями нашего департамента по общественным связям. Увидимся, Савви.

Зрительские ярусы уже заполнились, в то время как центральная часть зала опустела — распорядители очищали ее от нескольких зазевавшихся зрителей. Большинство гроссмейстеров, включая и русскую четверку, сидели за своими столиками. Вспыхивали блики фоторепортеров и просто любителей. На четырех электронных досках высветились стоявшие в исходной позиции фигуры — белые, как им и положено, были белого цвета, а черные обозначались красными. Саймон Грейт перешагнул через бархатный шнур, и зал озарился фейерверком вспышек.

— Послушайте, Док, — обратилась к нему Сандра. — Я, конечно, вас уже утомила, но что, если эта штуковина — просто крупное надувательство? Что, если сам Саймои Грейт и делает все ходы Машины? Эти электрики без труда отыскали бы способ провернуть такую аферу…

Док вдруг весело рассмеялся, да так громко, что сидевшие за соседними столиками зрители сердито посмотрели в их сторону.

— Мисс Грейлинг, а ведь это блестящая мысль! Вполне возможно, что я ее украду и состряпаю небольшой рассказик. Я ухитряюсь еще и писать, кое-что иногда удается напечатать в Англии. Нет, я не думаю, что это вообще возможно. WBM никогда не стала бы рисковать такой обман. Грейт совершенно точно не участвует в этом турнире, однако не из-за своего шахматного мышления. Любой специалист с легкостью бы отличил разницу между игрой компьютера и человека. Манеру игры Грейта помнят и могли бы узнать. Впрочем, если подумать, то ведь часто писали, что он играет компьютероподобно.

Какое-то мгновение Док размышлял, но потом его лицо вновь озарилось улыбкой:

— Но нет, это невозможно. Вандерхоф как директор турнира сыграл с Машиной две или три партии, чтобы лично удостовериться, что все честно, и у нее действительно гроссмейстерский уровень.

— И кто выиграл? — не выдержала Сандра.

Док пожал плечами:

— Результат не был оглашен. Все было очень и очень секретно. Но насчет вашей идеи, мисс Грейлинг. Вы когда-нибудь читали о знаменитом автомате Мальцеля, созданном еще в девятнадцатом веке? Все полагали тоже, что его игра зависела от взаимодействия механизмов (передачи, шестерни, никакого электричества), но на самом деле внутри был спрятан человек. Этот обман в своей известной статье разоблачил ваш писатель Эдгар По. В моем рассказе, я думаю, робот-шахматист испортится при демонстрации покупателю-миллионеру, и молодой изобретатель должен будет выиграть эту партию, чтобы скрыть дефект и заставить купить свой автомат. И только дочь миллионера, которая в действительности играет лучше любой из них… да, да! Ваш Амброуз Бирс тоже написать рассказ о роботе, игравшем в шахматы, работавшем по принципу щелк-клац-фр-р-р, который убивает своего создателя, когда человек выиграл от него, раздавив ученого, подобно железному медведю гризли. Скажите, мисс Грейлинг, вы не ловили себя на мысли, что представляете, как изнутри этой Машины протягивать железные щупальца, душащие ее соперника, или что из нее исходят смертельные, гипнотизирующие всех лучи? А я вот могу представить…

Пока Док беззаботно болтал о роботах и обо всем, касающемся шахмат, Сандра вдруг поняла, что пытается угадать, кто же он на самом деле. Один из этих помешанных на шахматах писателей? А может, и вправду врач? Она читала что-то о двух или трех, сопровождавших русскую фалангу. Но Док, конечно же, не был похож на советского гражданина.

Он был старше, чем показалось вначале, Сандра обнаружила, что сейчас больше смотрит на него, нежели слушает. Он выглядит уставшим, слишком уставшим. Только в глазах, окаймленных темными кругами, светился неукротимый молодой задор. Все-таки полезный старичок, кем бы он ни был. Час назад она была стопроцентно уверена, что провалит редакционное задание, но теперь к ней снова вернулась обычная невозмутимость. В который уже раз за свою карьеру Сандра ощутила ужасную вину оттого, что она никакой не писатель и даже не репортер — а просто пользуется дешевой женской привлекательностью, дабы заарканить какого-нибудь падкого на такие вещи мужчину (молодого, старого, американца, русского) и затем взять на вооружение его мозги…

Внезапно она ощутила, что весь зал замер.

Один только Док продолжал что-то рассказывать, вызывая неодобрительные взгляды. Светились все пять настенных досок-табло и на четырех из них, включая доску Машины, уже шла игра. Центральная, часть зала теперь совершенно опустела, лишь один мужчина размеренной походкой пересекал зал в направлении зрительских трибун. Он передвигался почти на цыпочках, что выдавало в нем одного из распорядителей турнира. "Будто служащий похоронного бюро-^,- мелькнуло в голове у Сандры. Он быстро поднялся по лестнице и, остановившись на последней ступеньке, стал внимательно осматриваться по сторонам. Увидев их столик, мужчина вскинул брови и начал торопливо пробираться к Доку. Сандра подумала: "Может, стоит предупредить Дока о том, что ему сейчас сделают замечание?.."

Мужчина положил руку на плечо Дока.

— Сэр! — взволнованно вымолвил он. — Вы отдаете себе отчет, что ваши часы пущены, доктор Кракатовер?

Сандра наконец осознала, что Док смотрит на нее, расплывшись в улыбке.

— Это на самом деле так, — произнес он. — Я надеюсь, вы простите мне мой обман, хотя это и было трудно, даже технически. Каждое слово, что я сказал вам о Гадком старом Кракатовере, — буквальная правда. За исключением длинной седой бороды — он никогда не носил бороду после того, как ему стукнуло тридцать пять. Эта часть моего рассказа — чистейшей воды ложь! (Да, я сказал! Я приду в одну минуту! Не беспокойтесь, зрители получить свои деньги стоящими за меня! И WBM оплатой всех расходов не купила моя душа — это принадлежит вот этой молодой леди.)

Док встал, взял руку Сандры и поднес к своим губам:

— Благодарю вас, мадемуазель, за очаровательный промежуток. Я надеюсь, он повторится. Между прочим, мне следует сказать вам, что, кроме того, что я… (Послушай, перестань меня все время дергать! На моих часах еще не может быть пять минут!)… что я Гадкий старый Кракатовер, заслуженный гроссмейстер в отставке, я также и специальный корреспондент "Лондон Таймс". Всегда приятно побеседовать с коллегой. Пожалуйста, не колеблясь, используйте в ваших статьях любые вышвырнутые мной идеи, если, конечно, найдете их стоящими того. Я подал свой первый материал два часа назад. Да иду я, иду! Au revoir, mademoiselle!

Он был уже в самом низу, когда Сандра вскочила и побежала к балюстраде:

— Эй, Док!

Он обернулся.

— Удачи вам! — крикнула она и помахала ему рукой. Он послал ей воздушный поцелуй и пошел через зал к своему столику.

Отовсюду на нее устремились грозные взгляды; в ее сторону спешил объятый ужасом распорядитель. Завидев его, Сандра сделала большие испуганные глаза, но скрыть свою улыбку так и не смогла.