1941. Друид. Второй шанс

Глава 28

Кремль, кабинет И. В. Сталина

Он долго уже так сидел: не двигаясь, устремив взгляд в одну точку. В последнее время это, вообще, уже стало привычкой, которую даже перестал замечать. Словно выпадал из действительности на какое-то время и после совершенно не осознавал этого.

Вот и сейчас, Сталин, вдруг вздрогнув, очнулся. Выпрямился и несколько мгновение с удивлением оглядывался по сторонам. И лишь, убедившись, что один в кабинете, потянулся к выдвижному ящику стола. Там хранилось то, чего по определению и не должно было быть в кабинете верховного правителя первого на этой планете государства трудящихся.

— … Эх, мама, мама…

Качая головой, вытащил из ящика небольшой сверток. Тщательно свернутая тряпочка когда-то была куском ярко-красного полотна, но уже давно выцвела от времени и частого использования. Правда, сам он не вынимал сверток, кажется, уже больше двадцати лет.

— Ты перестал верить в Бога, но это не значит, что он исчез… Так, кажется, ты говорила…

Развернул лоскут ткани, осторожно доставая небольшую, потемневшую от времени иконку Георгия Победоносца. Мама Иосифа, Екатерина Джугашвили, его особенно почитала и много лет назад положила иконку своего любимого святого ему в сумку, чтобы тот оберегал ее сына.

— Выходит, Ты есть?

Его уже давно устоявшая картина мира закоренелого атеиста дала трещину еще в октябре — ноябре сорок первого, когда все вокруг него начало рушиться, словно игрушечное. На глазах Сталина казавшаяся несокрушимой гигантская советская империя вдруг зашаталась и начала разваливаться. То, что представлялось несокрушимым и построенным на века, оказалось призрачным миражом, из плотной дымки которого неожиданно появился инфернальный враг. И тогда впервые он вспомнил о Боге…

— А как иначе объяснить… это?

На столе чуть дальше от иконки лежал небольшой спичечный коробок, полный крупных светлых семечек. Казались тыквенные, закинь в рот и ощутишь их знакомый вкус. Только это лишь казалось.

— Это же чудо, — шептал Сталин, посмотрев в сторону невысокой серой тумбы с цветочным горшком. В нем росло невысокое деревце, неопределенного вида, напоминающее кустарник, с аккуратными яркими плодами — красными помидорами, зелеными яблоками и желтыми мандаринами. Казалось, что в этом необычного? Умельцы всякое выращивали, прививая одни виды к другим. Но это же выросло в один присест прямо на его глазах из тех самых семечек, что сиротливо лежали сейчас в спичечном коробке. — Ведь, наукой здесь и не пахнет…

Про науку сейчас, вообще, лучше было не вспоминать. Консультации с лучшими умами страны, светилами физики, химии и растениеводства лишь разводили руками, едва только оказывались рядом с этим диковинным гибридом кустарника и плодового дерева. Кто-то из них просто хлопал глазами и открывал рот, а кто-то начинал нести околонаучный бред про какие-то торсионные поля, биологическую активную энергию. Словом, лишь одно объяснение приходило на ум — божественное чудо.

— И ладно бы только это… Ведь, есть и другое…

Перед его глазами встали строчки из многочисленных отчетов об успешном испытании разнообразных медицинских препаратов, ставящих на ноги смертельно больных. Что об этом говорить, если Сталин лично видел, как у одного сапера после принятия особого снадобья отросла фаланга пальца! Что это, если не божественное вмешательство⁈

— С такими вещами немцев можно, как котят неразумных…

Что скрывать-то, Сталин уже строил планы на будущее, думал о том, как все изменится. С особыми снадобьями бойцы и матросы Красной армии прошли бы через немецкие порядки, как раскаленный нож сквозь масло. Урожаи стали бы такими, что люди в тылу, вообще, бы забыли о голоде и продовольственных карточках. И еще много другого можно было бы сделать для облечения жизни народа. Только все это оказалось вилами на воде писано.

— Проклятье! — его лицо неожиданно перекосилось, едва только он вспомнил о привезенном ему послании. В руках тут же оказался лист бумаги, исписанный аккуратным витиеватым почерком. Послание доставили лишь несколько часов назад прямиком из-за линии фронта. — Ведь, обо всем договорились! Что ему еще за вожжа под хвост попала? Что это еще за бред такой?

Еще ранним утром Сталин был в полной уверенности, что им удалось достичь договоренности с этим странным человеком, обладавшим поистине божественными способностями. Советское государство, в их лице, полностью шло ему на встречу: давала особый правовой статус, иммунитет от всего и всех, возможность набора новых учеников, разрешила основать свои собственные поселения в самом центре страны и многое, многое другое. А его аппетиты не смотря ни на что, оказались еще больше! Просто конские заявки!

— Всю Беларусь хочет⁈ Совсем с ума сошел⁈ Теократию основать собирается? Просто бред…

Снова опустил взгляд на послание, словно хотел убедиться в его реальности. Убедился: требования в письме, казавшиеся безумными, никуда не делись.

— Значит, отдать целую республику… А харя не треснет? Добро…

Сталин нахмурился, что-то решив для себя. Решительно подвинул к себе телефонный аппарат и снял трубку, привычно набрав номер приемной. Для Поскребышева, бессменного секретаря, появилось срочное задание.

— Алексей Николаевич, вызовите ко мне Берию. Немедленно!

Вскоре в кабинете оказался и Берия. Как всегда сосредоточенный, серьезный, он всем своим видом показывал, что готов выполнить любое распоряжение Верховного. Собственно, за это его и ценили.

— Видел? — Сталин вопросительно посмотрел на непроницаемое, каменное лицо Лаврентий Павловича. — Хм, только не говори о том, что ничего не знаешь об этом. Иначе я глубоко разочаруюсь в тебе и твоих людях.

После секундной заминки Берия кивнул, виновато разведя руками. Мол, и слышал, и знает.

— Так то, — обозначил улыбку хозяин кабинета. — Ты оказался прав, Лавр. У всей этой истории оказалось второе дно. Наш новый союзник решил показать себя. Похоже, считает, что мы никуда не денемся и пойдем на любые его условия. Садись, Лавр, садись. Чувствую, наш разговор будет долгим.

Выбрав ближайший стул, сел и Берия. по-прежнему, ни говоря ни слово, ждал. Идеальный исполнитель при могущественном правителе.

— Я знаю, что ты горазд на всякие такие выдумки… — Сталин замысловато крутанул пальцами, явно намекая на участие своего подчиненными в организации замысловатых акций против своих врагов и недоброжелателей. — Что посоветуешь?

Берия в ответ не проронил ни слова. Лишь взгляд его чуть затуманился, говоря об усиленном мыслительном процессе. Слишком уж непростым был вопрос. Его с кондачка не решишь.

— С плеча рубить никак нельзя, товарищ Сталин. Слишком уж ценный этот кадр, — наконец, глухо произнес он. Сталин сразу же ответил кивком, полностью соглашаясь с ним. Действительно, глупо отказываться от союзника с такими возможностями. В той ситуации, в которой оказались они, нужно было хвататься за любую соломинку. — Я уже думал над этим всем. Ведь, больно все хорошо начиналось… Вот у меня есть тут кое-какие соображения.

На глазах у удивленного Сталина, тот быстро раскрыл свой портфель и выудил оттуда тонкую папку, которая сразу же легла на стол.

— Я так рассуждаю, товарищ Сталин, этого человека нужно привлечь на нашу сторону, как на охоте делают. А после чем-то «привязать». А что может быть лучше, чем красивая девушка?

Раскрыв папку, показал на черно-белую фотография на самом первом листе.

— Я помню ее, — Сталин сразу же узнал это девичье лицо, строго и чрезвычайно серьезно смотревшее на него с фотографии. — Зоя Космодемьянская, кажется. Да, она. А почему она? — он сразу же ухватил суть предложения. «Медовая ловушка» была придумана не сегодня и не вчера. Сталин очень много читал и прекрасно знал, что похожим образом государи действовали еще сотни, если не тысячи лет назад. — В Советском Союзе, что не нашлось никого красивее?

Понимающе, усмехнувшись, Берия покачал головой. Конечно, в стране можно найти тысячи девушек, от внешности которых у мужчин начнет кружиться голова. Слава Богу, советский народ не обделен женской красотой, а, напротив, очень богато одарен. Взять хотя бы чернобровых черкешенок с огненным темпераментом или русоволосых красавиц с Русского Севера. Только дело здесь было совсем в другом.

— Мои специалисты говорят, что между ними уже возникла, как минимум, симпатия. Возможно, было и что-то еще, о чем нам пока неизвестно. Главное, нам ясно дали понять, что товарищ Космодемьянская ему не безразлична. Наконец, и она явна не равнодушна к нему.

— А ты уверен, Лавр, что она все правильно поймет? — прищурившись, спросил хозяин кабинета.

Вопрос был далеко не праздный. И, честно говоря, у Берии не было на него однозначного и твердого ответа. Слишком уж прямолинейной, и по-мужски жесткой, была Космодемьянская. Школьные товарищи, подруги и сослуживцы именно так ее и характеризовали, подчеркивая ее упертость в следовании своим решениям, безапелляционность в спорах. Словом, диверсант из нее получался хороший, а вот разведчик — никакой. Правда, вслух сказал он совсем другое.

— Думаю, товарищ Сталин, она справится. Товарищ Космодемьянская настоящая комсомолка и готова сделать все, что ей прикажет Партия и Правительство.

— Ну-ну, — в голосе у Сталина послышались нотки сомнений. Ведь, прошлое знакомство с Космодемьянской оставило у него немного другие впечатления. Она была слишком честной. В ее мире существовало лишь черное и белое, а в этом было еще серое. — Ты отвечаешь за эту операцию, Лавр. Головой…

Вскочив со стула, Берия вытянулся.

Где-то над линией фронт

Авиагруппа истребителей из 114-го истребительно полка, махнув напоследок крыльями, отвалила в сторону. Их задача по сопровождению особой эскадрильи в немецкий тыл благополучно завершилась. Ни одна немецкая сволочь в воздух не успела с ближайшего аэродрома подняться. До сих пор за их спинами ночное небо светилось заревом постоянно взрывающихся самолетов, складов с оружием и цистерн с горючим.

Дальше особая эскадрилья из четырех самолетов — одного пассажирского дугласа и трех штурмовиков сопровождения с навесными баками — летела в одиночестве. После такого массированного, а главное удачного бомбового удара, немцам точно было не до них. По крайней мере до завтрашнего утра можно было особо не опасаться.

— Все в порядке? — громко спросил командир дугласа, стараясь перекричать шум в салоне. Штурман взял штурвал, а он решил поговорить с десантом. Хотя больше его интересовали не здоровые угрюмые парни под два метра ростом с огромными рюкзаками, а невысокая худенькая девушка в самом конце самолета. Ведь, именно по поводу нее лейтенант получил совершенно невообразимые инструкции: доставить до нужного места под угрозой расстрела, в случае опасности попадания в самоподрыв в воздухе. — Может горячего чаю?

Молодой лейтенант улыбнулся и потряс в воздух термосом. Мол, совсем немного горячего чая никогда не помешает. В дугласе, и правда, было довольно холодно. Не спасали ни запасённые одеяла, ни теплая одежда на пассажирах.

— Спасибо, — еле слышно пробормотала девушка, благодарно принимая алюминиевую кружку с обжигающе горячим содержимым. — Согреться, и правда, не помешает.

Улыбнувшись еще шире, лейтенант тут же пристроился рядом на кресле. Приготовился разговоры разговаривать. Уже в грудь воздуха набрал, как на его плечо что-то тяжелое опустилось.

— Слышь, лейтенант, назад вертайся, — почти в самое ухо прогудел наклонившийся к нему здоровяк. — Тебе рулить нужно, а не зубоскалить? — десантник чуть отвернул ворот полушубка, показывая капитанский знаки различия НКВД, три малиновых прямоугольника. — Все понятно?

Пилот, громко закрыв все еще открытый рот, побледнел. Быстро поднялся, и, не оборачиваясь пошел в сторону кабины. Даже термос впопыхах забыл.

А Зоя Космодемьянская снова осталась одна, в глубокой задумчивости, дующей на горячий чай. А подумать ей, и правда, было о чем…

— И что я теперь ему скажу? — тихо-тихо пробормотала она, не замечая ничего и никого вокруг.

Этот странный диалог внутри нее не утихал с того самого дня, как ее вызвали на беседу в Кремль. В тот вечер она даже не могла вообразить себе то, о чем ее могут попросить. Думала — гадала, но и близко не оказалась у разгадки. Просьба, с которой к ней обратились, и во сне бы не смогла присниться, настолько невероятной она оказалась.

— Ведь, это как-то… неправильно.

Только тогда у нее вырвалось совсем другое слово — «обман». А как по-другому можно было назвать то, что ей предложили? Ведь, она должна была обмануть доверие Гвена, выведать у него все его планы. Словом, ей предстояло вести себя так, словно она шпионила против него.

— Гвен же наш, советский. Он ведь столько всего сделал. Разве можно с ним так…

Еще более гадкой ситуация становилась от того, с помощью чего ей нужно было к нему втереться в доверие. Фраза по использование ее женского обаяния показалась ей настолько невероятной, что у нее тут же лицо вспыхнуло огнем. Она, что должна была еще в придачу и соблазнить его⁈

— Это же просто…

Конечно, тогда в Кремле она сдержалась. «Наступила себе на горло», со всей силы нажала, чтобы даже бровь не дернулась. И лишь красноту на лице не смогла спрятаться.

— … Мерзко… Он мой… — Зоя чуть помедлила, чтобы наконец-то разобраться, а кто он, собственно, ей. — Товарищ… Друг… Настоящий друг…

Правда, глубоко в душе ей хотелось назвать Гвена совсем иначе. Ведь, к друзьям не чувствуют такого, что чувствовала она. При мыслях о товарище, подруге или сослуживцах сердце не должно так трепетать, не должно охватывать смятение и сладкая истома. Только сложно, очень сложно самой себе признаться в правде.

— Я… все расскажу Гвену, и будь, что будет, — наконец, Зоя приняла решение, которое разрешило все ее моральные терзания. — Решено, расскажу. Я не имею права его обманывать, — упрямо тряхнула головой, словно готовилась сделать что-то очень сложное и тяжелое. — Так будет правильно, по-комсомольски.

Лейтенант с тревогой вглядывался в темень облаков, стеной тянувшись с севера на юг. Внизу под ними не было видно ни зги, ни единого огонька — одна сплошная темень. По его расчетам они уже должны были увидеть сигнал с земли.

— Плохо, штурман, плохо. Сам знаешь, горючего у нас в обрез. Кружить лишнего себе не можем позволить. Садиться вслепую тоже нельзя…

Но в этот момент штурман, внимательно вглядывавшийся в стекло, вскрикнул:

— Командир! Смотри!

Лейтенант развернулся в его сторону и остолбенел. Прямо на боковом стекле кабины распласталась ворона, раскинув крылья в разные стороны наподобие старого царского герба. Через мгновение с легким стуком рядом прилепись к стеклу еще одна, а потом и еще одна.

— Мать твою, я сплю? — командир с силой провел пятерней по лицу, все еще надеясь, что это ему кажется. Только картина не поменялась. — Б…ь, это еще что? Ты видишь?

Не веря своим глазам, он наклонился вперед.

— Ни хера себе, они головами машут! Словно вниз приглашают спуститься… Штурман, сем бок не шутит, опустись-ка немного.

Белый, как мел, штурман осторожно стал давить на штурвал, заставляя тяжелую машину клюнуть носом.

— Командир, вижу, — едва не шепотом про бормотал он, когда внизу разглядел цепочку огоньков. Они, похожие на крошечные желтые бусинки, тянулись прямо по их носу. Осталось лишь садиться. — Под самым носом были… А что с этими теперь дела…

А воронье, словно по команде, стало слетать со стекла.

— Б…ь, командир, чуть в штаны не наделал, — но судя по лицу его товарища, тот явно испытывал тоже самое. — Вот и не верь после этого в Бога.

Кстати, уважаемый читатель, если интересует что-то из боярки, то можно заценить другую книгу — «Ненужный». Пусть название не смущает, оно не про содержание), а про судьбу ГГ. Если коротко о книге, то СЮЖЕТ НЕЗАМЫСЛОВАТ, даже прям, как доска: ГГ незнатный сирота, но с необычным талантом к технике; оказавшись за стенами приюта, пытается выжить и «вытянуть из болота» младшую сестренку. Есть интриги, магия, сложные решения. ПЕрвая книга готов, вторая — почти на половину.

https://author.today/reader/263459/2370717