1855-16-08

Глава 29. Пришла беда, откуда не ждали.

Не доходя до Симферополя, рядом с Петровской балкой раскинулось воинское кладбище. Здесь хоронили умерших от ранений и болезней защитников Севастополя, отправленных на излечение в тыл. Вместо выздоровления около тридцати тысяч из них, обрели в Симферополе вечный покой. Подобно Братскому кладбищу на Северной стороне, офицеры имели отдельные могилы, солдат и матросов хоронили в братских.

Чувства, с которыми наблюдали за этим городом мертвых, Ларионов, Гребнев и их подчиненные, отнюдь не были радостными. Генерал Васильчиков, бывавший в Симферополе ранее, привычным взглядом смотрел на погост.

- Вот так вот Сергей Аполлонович, рожает женщина мальчика, растет он, идет на службу, а тут бац - война, ранение и смерть.

- Решил пофилософствовать, Андрей Васильевич? О смысле жизни? Такие места предполагают соответствующее умонастроение.

- Да так что-то настроение накатило. - Задумчиво сказал Ларионов. - Вот просто подумал, две церкви не поделили, у кого будут ключи от ворот Храма Гроба Господня. А как результат война, тысячи и тысячи убитых, умерших от ран и болезней.

- Ну, есть и еще одна причина. Она столь же весома. - Усмехнулся Гребнев.

- Это какая же, такая причина? - вмешался генерал-лейтенант.

- Если мне память не изменяет, Ваше превосходительство, то в бозе почивший государь Николай Павлович, в поздравлении Наполеону с восшествием на трон, назвал его вместо милого брата, милым другом.

- Ах, это! Да такое тоже имело местом быть. Но согласись, что глупость все это.

- Это для нас глупость, Ваше превосходительство, а для Наполеона обида. Не признали его за полноценного императора. Извольте воевать.

- Сергей Аполлонович, я ведь просил Вас, без чинов.

- Простите, забылся Виктор Илларионович, как вижу Ваши эполеты, так и тянет титуловать Вас согласно устава. - Улыбнулся Гребнев.

- И правил глупо, и воевал не очень, и кончил плохо. - Сказал Ларионов, имея в виду Наполеона. - Прямо как дядя. Умер вдалеке от прекрасной Франции.

- Еще не кончил и не умер. Не забывай, Андрей, мы тут сейчас только первые камешки выбиваем из фундамента Второй Империи.

- Нам бы Францию в союзниках иметь, а не в противниках. Судя по вашим рассказам господа, из маленького пушистого котенка, вырастет такой лев, что не дай бог!

- Согласен! Франция нам нужна как противовес Германии. Уж слишком у нас сосед оказался воинственный. Наверное, Наполеона надо будет предупредить об опасности задирать Вильгельма. - сказал Ларионов.

- В будущем - может быть, но на данный момент король Пруссии - брат Вильгельма, Фридрих-Вильгельм четвертый, который сойдет с ума только через два года.

- Никак не привыкну к тому, что оказался в том времени, когда еще очень много не произошло. Все в наших руках! - подвел итог Ларионов.

Показались дощатые бараки, в которых размещались раненые. Запах хлорки смешивался запахом немудреной пищи из несвежих продуктов. Запах заштатной больницы для бедных, запах горя и боли.

Когда вдоль дороги стали видны первые дома обывателей, полковник Ларионов, с согласия генерала Васильчикова, приказал остановиться, развернуть радиостанцию и приготовиться протянуть телефонную связь между радиостанцией и штабом Горчакова. Вместе с радиостанцией оставалась стрелковая рота, чинам которой, кашевар, открыв котел полевой кухни начал выдавать обед.

Генерал Васильчиков, полковник Ларионов и капитан Гребнев сопровождаемые десятком казаков, отправились в город. Телефонистам разрешили принять пищу и только после этого, заготовив столбы проложить линию. Командир роты прапорщик Колобков, со своими субалтернами, получил приказ подготовиться к смотру. Зная любовь начальника штаба князя Горчакова, генерал-адютанта Павла Евстафьевича Коцебу к фрунту, Васильчиков, особенно долго объяснял командиру роты требования, которые предъявлял генерал к внешнему виду и выправке солдат.

* * *

Из дневника капитана Гребнева.

' Все, что я читал о положении наших раненых на пути из Севастополя в Симферополь, это даже не макушка айсберга, это крошка на поверхности океана. Бедные, несчастные наши герои, перевозка их в госпитальные бараки, без возможности перевязки, без горячей пищи, без сопровождения транспортов медицинским персоналом, это просто преступление.

В хвосте каждого транспорта, движутся повозки, куда складывают тела умерших в дороге, для того, чтобы похоронить их уже в Симферополе. Я очень уважаю и уважал всегда доктора Пирогова, но не в его силах, как, наверное, вообще не в силах человеческих преодолеть, то пренебрежение, которое демонстрирует начальство наше (по крайней мере то, что находится в Крыму), по отношению к раненым.

Несчастные мучаются в дороге, имея только по десять копеек в день на человека, на которые в Крыму можно приобрести едва ли только по полфунта хлеба. Стыд и позор!

То, что я читал, про подрядчиков, которые буквально грабят казну, требуя даже за пуд соломы используемой для подстилки в повозках при перевозке раненных несусветные деньги - все, правда! Господи! Как мне хочется, чтобы при армии был какой-либо орган, в котором служили десятки, нет сотни капитанов Степановых. Не минными постановками в Севастопольских бухтах ему бы заняться, а брать некоторых индивидуумов за ушко и тащить их на солнышко. Причем тащить так, чтобы с конфискацией неправедно нажитого богатства. Я приложу все силы для того, чтобы государь узнал правду. Вера в царя, как вера в доброго барина про которого писал Некрасов, вообще сильна в народе, а я конечно плоть от плоти народа. И я верю в доброго царя. Умом понимаю, что эту систему надо изменить, но вот ничего не могу с собой поделать.

Андрей говорит, что такое настроение у меня из-за обостренного чувства справедливости, но сам он хоть и старается выглядеть циником передо мной, так и не уверил меня в своем равнодушии.

Я заметил, как у него желваки катаются при встрече с поставщиком продовольствия для Симферопольских госпиталей. Что он сказал этому представителю купеческого сословия на ухо, не знаю, но купец побелел и был готов, кажется валяться в ногах.

Я спросил Андрея позже, что он пообещал купцу Лебедеву? И получил в ответ целую лекцию. Дело ведь не только в купцах сказал мне Андрей, интендантское ведомство, а вернее некоторые его представители, страшно обогатившиеся за эту войну, вот корень всех зол. Даже не они сами по себе, а система снабжения войск, представителями которой они являются.

Андрей горячо поддержал мою идею о том, чтобы создать при военном министерстве контролирующую службу, правда сказал, что капитанов Степановых для нее, придется отбирать как жемчуг'.

* * *

Князь Горчаков, был очень удивлен, что в Крыму оказалась целая стрелковая бригада с приданными ей артиллерией, инженерией, обозом с боеприпасами и невиданными ранее средствами связи. Больше всего вначале его задел именно тот факт, что он, главнокомандующий в Крыму, ничего не знает о том, что государь прислал такую помощь, не поставив его в известность.

Внимательно прочитав письма Нахимова, выслушав князя Васильчикова, Михаил Дмитриевич, решил, прежде чем поставить в известность о происшедшем чинов своего штаба, подробно поговорить с Ларионовым, Гребневым и с тем же Васильчиковым.

Результатом его решения стал весьма продолжительный, обстоятельный разговор.

Речь кроме чисто военного аспекта появления стрелков, артиллеристов, саперов и связистов из шестнадцатого года в самый переломный момент оборонительных боев, зашла об очень многих других вещах. Взглядом опытного, государственного человека, занимавшего в своей карьере посты как военные так и гражданские Горчаков тотчас понял какая 'бомба' оказалась в Крыму.

- Что касается войны, то с божьей и вашей помощью, я думаю, теперь мы справимся с союзниками в самое короткое время. Но вот по здравому размышлению, проблемы после победы только и начнутся.

На замечание Ларионова, что они уже начались, Горчаков живо заинтересовавшись попросил перечислить их. Озвученные Ларионовым вопросы, требующие немедленного разрешения, вызвали неоднозначную реакцию князя.

- Господа, что касается жалования, причитающегося вашим людям, это самое простое. Вы господин полковник напишите рапорт на мое имя, я напишу свою резолюцию, деньги будут. У нас есть некие суммы, предназначенные для чрезвычайных обстоятельств. Что касается соответствия чинов офицеров из ...хм ... шестнадцатого года и нынешних офицеров, вопрос решим так, приведем чины ваших людей в соответствии с табелью о рангах, действующей в настоящий момент. Я напишу государю, думаю, он утвердит мое решение.

- Ваше Высокопревосходительство, какой срок службы будет у нижних чинов? - продолжал занудствовать Ларионов.

- Я помню, полковник, не надо мне напоминать. Тут я ничего не могу обещать, но свое мнение государю изложу. Люди, призванные на определенный срок, от перемены обстоятельств, служить больший срок не должны. Да еще выслуга у тех, кто в Севастополе, идет месяц за год.

- Благодарю Ваше высокопревосходительство!

- Не за что. Это все легко решаемые вопросы, для полуторамиллионной армии, пять тысяч человек проблем не создадут. Частный случай, как говорит князь Варшавский. Дело гораздо глубже - имея в армии людей, выросших не зная крепостной зависимости, можно предположить, что именно это может послужить катализатором больших потрясений. Куда определить уволенных в бессрочный отпуск нижних чинов - вопрос, который может решить только государь. И об этом я тоже напишу. Причем писать буду как о самой большой проблеме. А сейчас, я хотел бы узнать, как обстоят дела у вас там, в будущем.

* * *

Кабинет князя Горчакова, в здании уездного дворянского собрания, на несколько часов превратился в дискуссионный клуб. Тон задал сам главнокомандующий Крымской армией, отнюдь не оставшийся только слушателем.

Выслушав предупреждение Ларионова о том, что никаких дат и рассказов о личной судьбе современников не будет, после короткого размышления Михаил Дмитриевич согласился с этим.

Короткий рассказ о том, что и когда произойдет в мире, Горчакова не удовлетворил и он попросил рассказать подробнее.

Как государственный человек, он не мог понять многого из того, что произошло в дальнейшем. Уже первая фраза о том, что Россия с четырнадцатого года, находится в состоянии войны с Германской и Австро-Венгерскими империями вызвал с его стороны целый поток вопросов. Князь Васильчиков, уже слышавший краткий экскурс в дальнейшую мировую историю в севастопольском кабинете Нахимова, и с тех пор пытавшийся детально обдумать ответы на извечные русские вопросы, тоже принял живейшее обсуждение.

- Пруссия, сейчас единственный наш союзник в Европе. Прямо не выступая на нашей стороне, она противится Австрии в выступлении против России. Как же так? - задал вопрос Светлейший. Его поддержал Виктор Илларионович:

- После датско-прусской войны сорок восьмого-пятидесятого годов, по результатам которой Шлезвиг и Голштиния остались в руках датского короля, о каком усилении Пруссии вы говорите господа?

- Ваше превосходительство, войной это, можно назвать с большой натяжкой. В восемьсот шестьдесят четвертом году, действительно будет война, на стороне Пруссии выступит Австрия. Дания капитулирует. Шлезвиг аннексирует Пруссия, а Гольштейн достанется Австрии. - Сказал Гребнев.

- Но господа, от Гольштейна до Австрии сколько верст! Это, что же получится, анклав? - высказал недоумение Васильчиков.

Ларионов ответил обоим князьям:

- Пруссия оказалась вероломным союзником для Австрии. Она отказалась обменять территорию Гольштейна на участок рядом с австрийской границей. Спустя два года, разразилась новая война в Европе. С одной стороны Пруссия с несколькими германскими государствами, Франция и Италия. С другой стороны Австрия и тоже несколько германских государств. Впрочем, объявив себя союзниками Австрии, они в боевых действиях не участвовали.

- А Россия?

- Россия поддержала Пруссию, в наказание австрийцам, так навредившим нам в этой войне.

- Каковы же были результаты?

- Австрия разгромила Италию, но войска ее были вынуждены отойти под напором французов, чуть позже, австрийцы потерпели поражение от прусских войск. В результате вместо Германского союза во главе с Австрией, образовался Северогерманский союз во главе с Пруссией. Еще образовалось независимое Итальянское королевство, французские войска приобрели репутацию непобедимых.

- Дела-а-а!

- Это не все, господа. В семидесятом столкнулись уже Франция и Прусский союз. Франция выражаясь по-военному войну про.... Простите, Франция капитулировала, Наполеон сдался пруссакам, отрекся и уехал в Лондон. Умер всеми забытый. Россия денонсировала Парижский договор, завела на Черном море крепости и флот, но мы в результате получили рядом с собой такого хищника, что лучше бы это произошло попозже.

- Позвольте, позвольте! Вы предлагаете в дальнейшем поддержать Австрию? Этих предателей? - разволновался Горчаков, лицо его покраснело, усы встопорщились от возмущения.

- Я, Ваше Высокопревосходительство, не политик, не дипломат, но со своей колокольни сужу так; сейчас война идет уже совсем по-другому, нежели в известной истории. И кончится она совсем с другими результатами.

- Вы полагаете?

- Больше того Выше Высокопревосходительство, я просто уверен.

- Пять тысяч человек и такая разница!

- Михаил Дмитриевич! Я всецело поддерживаю полковника Ларионова, я видел в действии новое оружие и людей им владеющих. - твердо сказал Васильчиков.

Тоном лектора, Ларионов продолжил:

- Когда Пруссия сцепится с Австрией, надо отобрать у нее Буковину, а затем, сдержать аппетиты Пруссаков в войне с Францией.

- Воевать? Ведь прусский король - дядя государя, - прорвалось у Васильчикова.

- Думаю, воевать не придется, Ваше превосходительство, достаточно будет сосредоточить на границе с Пруссией войска. Государь по-родственному договорится с дядей. Нам нет нужды в разгроме Франции, ведь мир, после Крымской компании, будет заключен не в Париже, а где-нибудь в другом месте.

- Например, в Петербурге, - улыбнулся Гребнев. - Может быть, удастся и войну с Османами в семьдесят седьмом провести быстро и удачно.

Опрометчивые слова Гребнева вызвали новый поток вопросов. Особенно усердствовал Васильчиков. Пришлось, двоим 'попаданцам' держать ответ перед 'предками' за весь период, прошедший русской истории в подробностях.

После вопросов внешнеполитических, решение которых естественно оставили за государем, перешли к решению насущных задач. Описание и показ новых образцов оружия, в отличие от севастопольского, был гораздо скромнее, но также впечатляющ. А 'Наставление для действия пехоты в бою' вызвало самый живой интерес.

Ларионов с помощью Васильчикова уже готовился перейти к изложению плана дальнейших действий русской армии в Крыму, когда резко постучав в дверь, вошел в комнату высокий генерал-майор с примечательным мясистым лицом. Высокий лоб переходил в глубокие залысины. Усы соединялись с бакенбардами. Глубоко посаженные глаза, смотрели на главнокомандующего с тревогой. В руке генерал держал распечатанный конверт.

Ни Ларионов, ни Гребнев не знали кто это. Из облика генералов и офицеров, запечатленных на 'Портретах лиц, отличившихся заслугами и командовавших действующими частями в войне 1853-1856 годов" в свое время просмотренных Ларионовым, никого он вспомнить не мог.

- Что случилось, Павел Александрович? - спросил Горчаков.

'Вревский. Барон Вревский, - сразу понял Ларионов, - еще один несостоявшийся покойник'*.

- Ваша Светлость, получено донесение, противник оттеснил наш наблюдательный корпус у Евпатории, занял Юшунь. Дорога в центральные губернии перерезана.

* * *

Молебен о даровании победы русскому оружию, служил в Александро-Невском соборе владыка Иннокентий, митрополит Херсонский и Таврический. Преосвященный имел высокое представление о сане и обязанностях священника, он постоянно находился с паствой. В Симферополе крестил детей, в Севастополе служил молебны о здравии увеченных воинов, заупокойные службы о воинах на алтарь Отечества живот свой положивших.

Служил даже на бастионах, ничуть не опасаясь обстрела, воодушевляя солдат проповедями. После прибытия в Крым, еще до своей первой поездки в Севастополь владыка узнал о нехватке военного духовенства. Иннокентий предписал священнослужителям епархиального ведомства посещать воинов в лазаретах. Кроме того, 'из-за небольшого числа белого духовенства', архиепископ приказал настоятелю крымских скитов, 'всех иеромонашествующих выслать' немедленно 'на те пункты, где находятся раненые воины, как в лазареты, так и на самое поле брани'.

Владыка Иннокентий (в миру Борисов Иоанн Алексеевич) был широко образованным человеком, все свою жизнь, ходил с книгой, читал при любом удобном случае, и любимой присказкой у него были слова: 'Читайте, читайте серьезные книги, ничем так не питается и не возвышает дух наш и не приводится в гармонию, как чтением серьезным!'.

Узнав еще, будучи в Севастополе, о том, что произошло чудо господне, на помощь истекающему кровью гарнизону, прибыли потомки славных предков, владыка первый обратил внимание на то, в какой день это случилось. Празднование дня Святого Благоверного князя Александра Невского,

Есть Знак, который подал господь, явив волю свою. Сейчас, находясь рядом с царскими вратами алтаря храма Святого князя, митрополит был полностью уверен в окончательной победе.

Бас диакона Варнавы, возносил молитву к господу, и от мощи его голоса казалось, трепетали огни сотен свечей.

- Господи Боже наш, сильный и крепкий в бранех, смиренно молим Тя: прими оружие крепости Твоея, восстань в помощь нашу, и подаждь христолюбивому воинству нашему, на супостата победу и одоления, молим ти ся, услыши и помилуй.

Вседержителю Царю и Господи, Твоею вседержавною силою оружие супостат наших и козни сокруши, и дерзость их низложи, победу на ня и одоление рабом твоим даруя, молим ти ся, вседержавный Царю, услыша и помилуй.

Находящиеся в соборе генералы, штаб и обер-офицеры, обыватели, врачи и солдаты стояли словно придавленные могучей силой голоса диакона.

- Простри руку свою свыше, Господи, и коснись сердец врагов наших, защитниче

__________________________________________________________________________

* Генерал-майор П.А.Вревский погиб в сражении у Черной речки 4 августа 1855 г.

правоверных, посли стрелы Твоя, Господи, и смятение сотвори врагом нашим, блесни молниею и разжения, посли силу Твою свыше и покори их, и в руки верному воинству и

И м п е р а т о р у нашему предаждь, молим ти ся, услыши и помилуй.

Бас дьякона стал забирать все выше и выше:

- Господу помолимся!

- Господи помилуй! - Слитно ответили голоса всех молящихся.

Запел хор, и как тысячи раз до этого, и тысячи раз после, присутствующие, истово крестясь, с надеждой молили о победе русского оружия, а митрополит знал, что молитва дойдет, враг будет побежден и столь тяжелая война окончится полной победой.

Весть о том, что коварный враг ударил в самое слабое место, что предстоит сражение, моментально разнеслась по городу, и в скором времени во всех церквях стояли тысячи людей, молясь о победе войск, которые князь Горчаков намеревался отправить в сторону Перекопа.