13-й Император. Мятеж не может кончиться удачей

Глава 15 ФИНАНСЫ

Керосиновая лампа, стоящая на краю стола, уныло потрескивала, едва-едва освещая кабинет. Прихлебывая давно остывший сладкий черный чай и с трудом щуря красные от переутомления глаза, я уже который час старался разобраться с финансовыми ведомостями, принесенными мне накануне Рейтерном и Бунге. Раз за разом водил я пальцем по клеточкам увесистой тетради, исписанной статьями бюджета, стараясь выявить хоть какой-то ресурс для снижения все растущего и растущего бюджетного дефицита. Увы, неучтенных либо же годных к перераспределению сумм не наблюдалось.

Ситуация с финансами в стране крайне тяжелая. Денег хронически не хватало. Стремительно расширяющаяся сеть железных дорог, закладка кораблей для флота, начавшиеся работы по приведению в божеский вид водных путей сообщения (расчистка дна, расширение русел, строительство каналов), входящие наконец в строй казенные сталелитейные заводы — эти проекты пожирали столько средств, что и представить трудно. Мои же собственные накопления давно кончились, а будущих доходов еще надо было ждать и ждать.

Вот и стягивал я ресурсы откуда только можно, обнажая все несущественное, вторичное, то, что могло подождать. Продал часть имущества, как своего, так и казны, урезал расходы на содержание дворцов — часть зданий отдал под государственные учреждения, часть — под культурные объекты. Серьезно сократил представительские расходы — консульские, посольские и т. д. Как боксер-профи сбрасывал ненужный вес, готовясь к предстоящему бою, считая не кило, а граммы. Ужимался там, где, казалось, уже нельзя ужаться, вплотную подходя к обезвоживанию экономики. Надо сказать, что это было непростым решением. Дурной финансовый вес уходил трудно, с потом, иногда с кровью. Да и мало его было, если честно. Россия никогда не была богатой страной. На армию, флот и прокорм хватало — и все. С крестьян и так выжималось все, что можно и что нельзя. С горожан, ремесленников и рабочих тоже взять было особо нечего. Купцов и прочих спекулянтов прищучить оказалось весьма сложно, так как по существующим законам они все платили исправно. Нужно было менять всю систему налогообложения, а это, скажу я вам, далеко не так просто и за год или два не делается. Фабрикантов и промышленников я сам старался не трогать, понимая их важность для будущего страны. Потому и легла основная тяжесть моих «прожектов» на дворянство: помещиков и аристократию. У них и деньги были, и отобрать их оказалось весьма легко. Налог на землю, на имущество, на наследство — вот, собственно, и все, деньги из их карманов начали перетекать в мой, вернее в казну. Ну, тут писанье кипятком кончилось и начались игры с тайными заговорами…

Увы, но иного выхода не было. Я понимал, что отсталая инфраструктура — главный тормоз экономического развития страны. Кроме того, надо сказать, что «обескровливание» экономики отчасти сказалось положительно.

Природа порой творит странная шутки. Человеческое тело, находясь на грани смерти, страдая от жажды и голода, начинает слышать каждую каплю росы, скатившуюся с листа, чуять запах добычи за многие мили, высвобождает, казалось бы, ниоткуда огромные резервы силы и выносливости. При переохлаждении кровь собирается вокруг жизненно важных органов, обрекая на отмирание пальцы, нос, уши, но обеспечивая работу главному — мозгу, сердцу, мышцам. Так и экономика страны, лишаясь основного своего источника жизни — денег, начала отчаянно бороться за собственное выживание.

Курс ассигнаций рухнул почти сразу, упав с 80 копеек к номиналу до 50. Усохла начавшаяся было горячка акционерных обществ, лишние деньги быстро стали недопустимой роскошью. Резко и внезапно сдулись возникшие было «железнодорожные короли» — Поляков, Губонин, фон Мекк. Несмотря на то, что частное строительство железных дорог по-прежнему поощрялось, воровать на казенных заказах стало практически невозможно — государство изменило условия игры и теперь не выступало гарантом облигаций, выпускаемых железнодорожными компаниями. Исключения составляли проекты, официально утвержденные совместно с кабинетом министров, чья доходность была заранее рассчитана и не вызывала сомнений. Недостаток денег пагубно отразился на внутренней торговле, но, поскрипев и раскачавшись, многие купцы стали вместо привычных золота и ассигнаций активно использовать векселя и чеки Государственного банка.

Конечно, удар был силен и его последствия еще долго будут нам аукаться, но было видно — мы справимся, российская экономика выживет и станет сильнее.

Кроме того, «черная пятница» 1866 года уже виднелась на горизонте. Раздувающиеся по всей Европе многочисленные пузыри железнодорожных облигаций и банковских дисконтов уже начинали потихоньку потрескивать в предвкушении неминуемого взрыва. Именно поэтому одновременно с проектами внутри России мне нужно было запустить еще один, нацеленный на Запад. Суть его состояла в том, чтобы создать, купить, захватить сеть европейских банков, которые стали бы легальным инструментом для действий на внутреннем финансовом рынке Европы и последующей скупки ее промышленности в условиях грядущего финансового шторма.

Причем банки нужны были именно европейские, а не русские. Реальность такова, что Европа никогда не пустит нас на свой внутренний рынок туда путь открыт только для «своих». А мы, как ни крути — чужие, дикари, варвары… русские.

Так что с приобретением европейских банков тянуть было нельзя. Выход на рынок капиталов западных соседей нам нужен как воздух. А когда выйдем… нам останется только ждать. Ждать, ждать и еще раз ждать. Как охотник, с заряженным ружьем подстерегать уже просматриваемую на пределе видимости, но еще не достигаемую для пули дичь. Как рыбак, внимательно следить за поклевками крутящейся вокруг крючка рыбы. Как боксер, держать противника на дистанции, прощупывать дальними ударами и ждать, когда он раскроется. Следить за новостями с финансовых и торговых площадок, пока не начнут одна за другой разоряться железнодорожные и страховые компании, банки и акционерные общества. И когда время придет — ударить, выстрелить, подсечь! Скупить через «свои» банки всю Европу за бесценок. И, может быть, еще и в обоих Америках порезвиться.

Именно для этого нужны были финансовые жертвы. Но когда я озвучил свои предложения, мои финансисты — Бунге и Рейтерн — дружно развели руками. Не потянем! И так я к ним подъезжал и этак, ни в какую. Твердили, что это невозможно. Однако я эту идею не оставил и силой продавил решение о создании экстренного фонда для работы в Европе.

С тех пор прошло более года. Мой спешно формируемый финансовый кулак наконец-то стал достаточно крепким, чтобы нанести удар в жирное подбрюшье Европы. И тут очень остро встал кадровый вопрос. Как оказалось, у меня просто не было человека, который бы мог возглавить финансовую атаку на Европу. Ни Бунге, ни Рейтерн не подходили по характеру и складу ума (не было в них необходимой авантюристской жилки), Игнатьев же не разбирался в финансовых вопросах. Поиск достойного кандидата грозил затянуться, как вдруг он сам нашел меня.

Александр Аггеевич Абаза. Эгоист до мозга костей, циник по жизни и член совета при министре финансов по должности, он был единственным, кто сразу после внесения самых первых предложений по финансовому регулированию, еще ничего не значащих самих по себе, сумел связать их и ситуацию на европейских рынках. И когда я внес вторую порцию законов, попросился на прием. Начал вкрадчиво и, шаг за шагом, исходя из одних предположений и моей реакции на них, размотал клубок моего замысла на отдельные ниточки.

И тогда понял, кто такой Александр Аггеевич. Это был Игрок.[24] Прирожденный игрок, у которого на первом месте не выигрыш, не выгода, а сама игра. Игра, в которой ставкой становятся судьбы, а не состояния. Игра, которую нельзя остановить, игра, которая и есть жизнь. В которой нужно уметь смотреть не на карты, а на игрока, видеть весь полет костей уже по тому, как их держат в руке, знать, куда приземлится шарик рулетки, по положению кисти крупье, и пасовать с рояль-флешем на руках против жалких двоек, чтобы в следующем кону сыграть с почуявшим удачу новичком ва-банк.

В общем, из моего кабинета Абаза ушел уже начальником третьего, финансового, департамента IV Отделения.[25] Ушел с улыбкой кота, получившего в единоличное пользование пожизненный запас сметаны, и карт-бланшем на Большую Игру.

В отдел Абаза собрал таких же, как он, игроков. Савелий Мешков, Яков Лейфман, Марат Сатаров, Нари Удусов, Орест Лопарев, Аарон Гольдман. Кто они были до того, как пришли к нему? Мошенники, аферисты, спекулянты? Меня это не интересовало, мне важен был результат. И он был.

Первой целью был выбран Hermannstadter Algemeine Sparcasse — третий по величине частный банк Австрии. Выбран он был по нескольким причинам. Со страной определились быстро. После анализа финансового законодательства в Европе выяснилось, что именно Австрия является обладателем наиболее несовершенных законов, регулирующих банковское дело, а также слияние и поглощение акционерных обществ (кстати, это был повод задуматься о состоянии дел в этой сфере в России — оно было еще хуже). Государственные банки мы, по понятным причинам, решили сразу исключить из списка целей. Hermannstadter же, будучи четвертым по объемам банком в стране, приглянулся нам по одной простой причине. Он не имел мажоритарных акционеров. Правление банка обладало лишь немногим более четверти акций, а остальной пакет был распылен среди миноритарных акционеров и мелких вкладчиков.

Перед командой, собранной Абазой, была поставлена задача для начала собрать минимальный пакет в 10 %, затем официально «войти» в правление банка и довести свой пакет до контрольного. И, надо сказать, эта задача была выполнена блестяще.

Для начала была организована фиктивная общественная организация «Союз Землевладельцев Нижней Австрии», через которую были выкуплены за довольно небольшие деньги четыре мелких австрийских частных банка. Обошлось все это нам порядка 1 млн. 200 тыс. австрийских гульденов или полмиллиона рублей. Банки эти были местные, по российским меркам — уездные, занимались в основном ссудными операциями и хранением депозитов. В рамках кампании по установлению контроля над Hermannstadter Algemeine Sparcasse им предстояло выступить в роли агентов влияния.

Далее нужно было найти доступ к внутренней, инсайдерской информации атакуемого банка. Этот пункт был решен быстро и незамысловато. В ходе месячного изучения персонала банка было выяснено, что два клерка среднего звена — Курт Рассел и Иохан Шварц — могут быть нам полезны. Первый занимал должность заместителя управления, занимающегося обслуживанием клиентов, и был удачливым, азартным игроком и часто играл не по средствам. Второй, будучи секретарем одного из членов правления, слыл добрым семьянином, имея при этом не приветствующуюся в приличном обществе склонность к девушкам легкого поведения.

В течение недели в жизни обоих австрийцев произошел крутой вираж. Рассел крупно проигрался в казино и остался должен кредиторам больше, чем мог заработать за пять лет примерной работы в банке. Герра Шварца же посетила его новая пассия с приведшей в ужас Йохана вестью, что она в положении. Девушка потребовала крупной суммы денег, чтобы избавиться от ребенка, угрожая в случае отказа рассказать супруге изменщика обо всех его похождениях. Жизнь двух мирных австрийцев превратилась в кошмар — один из них был вынужден скрываться от вездесущих кредиторов, второй пытался всеми правдами и неправдами наскрести нужную сумму, чтобы расплатиться с шантажисткой и избежать огласки. В итоге, по прошествии недели, измотанные и физически и морально, оба были готовы наложить на себя руки. Однако, по счастливому стечению обстоятельств, к обоим обратились представители частных банков (в лице сотрудников департамента Абазы), которые были готовы взамен за весьма скромные услуги уладить все их проблемы. Раздумывали австрийцы недолго — банковская конкуренция была довольно высока, и сливать информацию конкурентам не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Оба радостно согласились, надеясь быстро поправить свои дела. И действительно, стоило бедным клеркам согласиться — все их несчастья как рукой сняло. Курт был извещен, что весь его долг негласно выкуплен вышеупомянутыми банками, которые не требуют от него немедленного погашения. А Иохан был избавлен от ежедневных визитов шантажистки. Девушка исчезла без следа, как будто ее и не было никогда (а молодой практикантке III департамента IV отделения Его Императорского Величества канцелярии Софьи Лейбовой[26] был зачтен экзамен на звание младшего лейтенанта).

Взамен они, даже не подозревая друг о друге разумеется, стали снабжать своих спасителей, а значит, и скрывающуюся за этой вывеской команду Абазы, необходимой информацией. Вскоре началась атака на Hermannstadter. Основной целью компании было спровоцировать кризис доверия к банку среди акционеров, широкой общественности, деловых партнеров и вкладчиков. В местной, а потом и в общеавстрийской прессе появились статьи, говорящие, что «Hermannstadter Algemeine Sparcasse продается, и дальнейшая его судьба, как и вкладов, неизвестна», «Hermannstadter Algemeine Sparcasse находится на грани банкротства».

Вскоре акционерам, партнерам и вкладчикам банка (Рассел предал в руки IV Отделения полный список лиц, пользующихся услугами банка) были разосланы письма следующего содержания: «Уважаемые господа вкладчики! Официально сообщаем вам, что у Hermannstadter Algemeine Sparcasse пока нет никаких финансовых проблем. Несмотря на временные трудности, Правление в настоящее время не ведет никаких переговоры о продаже банка. Судьба ваших вкладов в надежных руках».

После такого рода «успокоений» в банк посыпались обращения от вкладчиков за комментариями, где им, естественно, ничего объяснить не смогли. Тогда напуганные вкладчики на всякий случай решили досрочно снять средства до лучших времен. Около центрального отделения Hermannstadter собралась огромная толпа, в которой распространялись все более и более пугающие слухи о возможной судьбе банка. Разумеется, большая часть этих слухов запускалась агентами IV Отделения, шныряющими по толпе, а запущенные сплетни по принципу «испорченного телефона» приобретали все более и более пугающие подробности.

В главных газетах Австрии и сопредельных стран появились материалы, в которых описывались проблемы Hermannstadter и приводились прогнозы на возможное банкротство от «авторитетных экспертов», что также подогрело тему и вызвало еще большее бегство вкладчиков.

В итоге на вторую неделю кампании по дискредитации отделения и филиалы банка буквально штурмовали клиенты, испуганные возможной потерей депозитов. Отток средств в результате распространившейся слуховой волны и паники достиг 100 тыс. австрийских гульденов в день. Акции банка стремительно дешевели, за неделю потеряв 60 % своей стоимости.

Руководство банка было в панике. Отчаянные попытки успокоить акционеров и вкладчиков только усугубляли ситуацию. Особенно сильным ударом стал выход статьи в «Vorstadt Zeitung» в которой небезосновательно заявлялось, что председатель правления тайно продает акции банка (информации была подлинной, предоставил Иохан Шварц, который, будучи секретарем члена правления, был курсе закулисных решений). Разразился страшный скандал. Председатель был вынужден уйти со своего поста. Акции упали на самое дно.

На фоне всеобщей паники ребята Абазы начали планомерную скупку акций Hermannstadter Algemeine Sparcasse. Буквально через несколько дней было выкуплено в совокупности более 65 % акций. Падение остановилось. В этот момент в Hermannstadter поступили неожиданные предложения сразу от четырех частных банков, которые уведомляли правление, что являются обладателями миноритарных пакетов акций, позволяющих требовать место в правлении. Одновременно все эти банки утверждали, что готовы публично подтвердить финансовую состоятельность Algemeine Sparcasse и гарантировать сохранность депозитов его вкладчиков. Правление, не видя другого выхода, ухватилось за представившуюся возможность обеими руками. В кратчайшие сроки был сформирован новый состав руководства банка, в который вошли представители новых акционеров.

Сразу после этого в прессе появились заявления, что трудности Hermannstadter Algemeine Sparcasse были преувеличены и на самом деле банк не испытывает финансовых проблем. Те же самые эксперты, что буквально неделю назад уверяли, что Hermannstadter вот-вот обанкротится, сейчас с той же убежденностью доказывали, что никаких проблем у банка нет и не предвидится. Новые члены правления заявили о предоставлении гарантий по сохранности вкладов. Буря утихла. Успокаивающиеся вкладчики перестали штурмовать кассы банка. Акции снова поползли вверх.

В итоге, после нескольких месяцев подготовки и трех недель активной кампании, ведомству Абазы удалось захватить третий по величине банк Австрии. Так, затратив немногим более 4 миллионов рублей, мы получили контроль над банком, капитал которого составлял 51 миллион австрийских гульденов (32 миллиона рублей).

Но это была лишь первая ласточка. В течение нескольких месяцев по схожей схеме были захвачены бельгийские Banque Commerciale d'Anvers и Banque Liegeoise, а также новоиспеченный шведский Skandinaviska Kredit. Посредством слияний и проникновения в совет акционеров удалось добиться контроля над немецкими Norddeutsche Bank и Diskontogesellschaft.

В России же главным успехом команды Абазы стал указ 8–08, плод раздумий двух хитрых евреев, Лейфмана и Гольдмана, один из которых был выкрестом, а у второго и вовсе ближайшим прямым родственником из «избранного народа» был прапрадед. Эта пара настолько мастерски обставила дело с не участвовавшими непосредственно в покушении заговорщиками, что мне оставалось только аплодировать стоя. Схема была чрезвычайно простой. Всего-то нужно было уговорить наших сидельцев перевести свои зарубежные счета в уже полностью подконтрольный нам Banque Liegeoise. А дальше чуть-чуть подредактированный вексель отправлялся в Бельгию, где по нему деньги без всяких затей просто обналичивались.

Причем развела эта пара на деньги практически всех, исключения можно было по пальцам одной руки пересчитать, и то это были явно клинические случаи, когда жадность гармонично сочеталась с природной тупостью. В завоевании доверия клиентов в ход шло все: и письма, написанные почерком родных и близких (не отличить!), и газетки с нужными статьями демонстрировались, и соседи в камеры, на нужные мысли наталкивающие, подсаживались. В общем, красиво ребята сработали.

Единственное, на чем они прокололись, — слишком уж поторопились снять деньги с последней партии бельгийских счетов. Хотя тут их вины особой не было, все дело было в несогласованности работы свежесозданных департаментов внутри ведомства Игнатьева. Поспешили ребята из I департамента выдворить заговорщиков из страны. Настолько, что Лейфману и Гольдману пришлось отправлять своим коллегам в Liegeoise телеграмму с указанием немедленно снять деньги со счетов бунтовщиков. Иначе была велика вероятность того, что истинные владельцы счетов прибудут в Данциг быстрее, чем их векселя в Бельгию. Потом концы, конечно, почистили, но по выговору и Игнатьев, и Абаза от меня получили.

Но это были мелочи, а в целом к концу 1864 года у меня была в руках собранная и слаженная команда, изрядно поднаторевшая в финансовых войнах. Однако главная битва была впереди, и местом ее должна была стать Англия.

В весной 1866 Лондон должна будет захлестнуть банковская горячка: из-за финансовых спекуляций разразится финансовый кризис, в результате которого обанкротятся многие крупные компании. Но настоящая паника в Сити должна будет начаться после объявления о банкротстве 11 мая 1866-го крупнейшего частного банковского дома Великобритании — Overend, Gurney & Со. Этот гигант, специализирующийся на кредитовании торговли и кредитах под залог акций вновь создаваемых компаний, был поистине «банком банков». Вместе с его падением разорились сотни английских мелких банков, железнодорожных компаний, заводов и фабрик. Собственность разорившихся текстильных фабрик и сталелитейных заводов будут распродавать за бесценок. В одном только Ланкашире разорятся 80 хлопчатобумажных компаний, их фабрики будут разрушены, первоклассные станки уйдут по цене металлолома. Железнодорожные компании будут продавать практически новые, отслужившие всего 1–2 года, паровозы по совершенно смешной цене в несколько сотен фунтов.

После того как я поделился этой информацией с Рейтерном, Бунге и Абазой (последнего пришлось ввести в заблуждения относительно источника этих сведений, но, по-моему, этот хитрый молдаванин уже начал что-то подозревать…), совместными усилиями был выработан план. Даже нет, ПЛАН. Конечно, кризис 1866 года не сравнить с более поздней волной в 1872–1873, однако и на нем нам, возможно, удастся изрядно поживиться.

Действовать приходилось очень быстро. Финансовое законодательство Соединенного Королевства было на редкость изощренным, и такие грубые атаки, как на австрийский Hermannstadter, там бы не прошли. Владельцы банков регулярно публиковали в ведущих газетах отчеты о своей деятельности и фактически были слабо уязвимы для информационных атак. Кроме того, мои финансисты опасались, что излишне грубая игра в лондонском Сити может спровоцировать банковский кризис раньше, чем это было в нашей истории, и мы просто не успеем к нему подготовиться. Поэтому пришлось раскошелиться и по-тихому купить несколько частных, семейных банков (хотя стоило очень, очень дорого!), в которые за полгода были перекачаны практически все наши резервы, буквально высосанные за последние годы из России. Это позволило существенно упрочить положение теперь уже наших банков на английском финансовом рынке. Мы стремились успеть как можно более глубоко укрепиться в Англии до кризиса, дабы непосредственно перед ним взять в государственном банке Англии дополнительные займы, с фиксированным сроком возвращения и в твердой валюте. Тогда в период биржевой паники мы могли бы играть не только на свои, но и на заемные средства, существенно увеличив тем самым масштаб операции. Ну и конечно, заставить чванливых англичан раскошелиться и профинансировать свое собственное разорение было бы высшим классом финансового спекуляжа.

При успешном развитии дел, по самым скромным прикидкам, мы должны заработать на одних только операциях в Сити 35–40 миллионов фунтов стерлингов. Общий же объем выручки от операции в наших расчетах составлял порядка 100 миллионов фунтов, что, если переводить на современные деньги, составило бы около 11,5 миллиарда фунтов стерлингов или… миллиардов долларов. Разумеется, планировалось, что большая часть этой суммы нам достанется не наличными, а различными ценными бумагами: акциями банков, облигациями железнодорожных компаний и векселями заводов и фабрик. Кроме того, скользкий момент состоял в том, что, выкупив ценные бумаги, мы сможем их выгодно реализовать лишь через полтора-два года.

Но, приплюсовав к акциям все те разорившиеся фабрики, имущество которых будет выкуплено по едва ли десятой доле своей истинной стоимости и вывезено в Россию, мы пришли к выводу, что риск стоил свеч. Если в 1866-м все пойдет гладко, мы решим свои финансовые проблемы на долгие годы вперед. А потом останется лишь подождать, когда разразился следующий финансовый кризис, например 1869 года в САСШ, и снова погреть на нем руки…

Встряхнув головой, я отбросил некстати полезшие в голову радужные мечтания и вернулся к бюджету: «А можем ли мы сократить ассигнования на представительские расходы?» — снова заскользил мой перст по строками ведомости…