1000 и 1 ночь с врагом [СИ]

Часть 2

Весь мир — как на ладони, распростёртый по поверхности стола. Совсем новая искусная карта ещё пахла чернилами и при взгляде на неё казалось, что Арлоухату вовсе нет края. Ористина на ней была всего лишь небольшим бесформенным клочком, и тем горше было осознавать, что когда-то она была в семь раз больше. И рядом — карта поменьше, на которой изображена сама Ористина в подробностях. Её-то и рассматривал король, несмотря на поздний час.

Одиноко горящая в натопленных красивых покоях свеча бросала причудливые блики и странные тени на стены, от такого освещения тёмные круги под глазами уставшего мужчины стали ещё заметнее, а скуластое лицо казалось мертвецки бледным. Статный, ещё довольно молодой тридцатипятилетний мужчина с некоторых пор выглядел гораздо старше своих лет, и нередко — совсем не по-королевски: в простоватой одежде воина, с растрёпанными тёмными кудрям, в которых уже проскользнула седина. Плотно сжатые губы и мечущийся взгляд выдавали напряженность и волнение, но в целом от всей его высокой атлетичной фигуры будто исходила спокойная сила. Задумчиво водя пальцем о карте, он снова отмечал про себя, что опасность подбирается всё ближе.

Уже который день у его величества Рохарда — второго в истории этой страны мужчины-короля — голова была забита только мыслями о проклятом мятеже и герцоге Хорвуде, активно сотрудничающим с рейстонцами. Последние не посылали в бой части своей всемирно известной армии, но помогали новейшим оружием, технологию создания которого знали только они, и продовольствием. Этого оказалось достаточно, чтобы дезорганизованные кучки пособников Хорвуда при их поддержке и руководстве постепенно превратились в огромную силу, а народ… народ метался, не зная, кому верить. Многовековые непреложные устои рухнули со смертью королевы Кэтрин, и Рохард этого в своё время не предусмотрел. Ористина привыкла к стабильности, даже в самые худшие времена преемственность власти проходила как по маслу — новой королеве при вступлении на престол всегда было не меньше пятнадцати. Народ испокон веков верил королеве и поклонялся ей, и многое держалось на этом, хотя сила Наследниц пропала пару веков назад. А Рохард в своём стремлении к власти и изменению страны по типу той же Рейстонской империи, в плане технического прогресса оставившей все консервативные страны (коих было большинство) далеко позади, успел нажить не только верных и деятельных союзников, но и врагов. Последних было больше, и они оказались хитрее. Когда Рохард принял необдуманное решение короноваться, дабы хоть как-то укрепиться на внешнеполитической арене и на законных основаниях топить в крови стихийно возникающие тут и там мятежи крестьян, оголодавших от бесплодия некогда богатейшей земли, враги распустили слухи, что Хелен не принцесса крови, что королева Кэтрин была бесплодна и беременность как-то сымитировали, а потом принесли какую-то новорожденную девочку, и Рохард, воспользовавшись случаем, отравил супругу, чтобы прийти к власти. В то, что Хелен — Наследница уже не верили, иначе, мол, прошёл бы многолетний голод. Потому что мало кто знал, что сила Наследниц просыпается отнюдь не с рождения. Объяснениям тоже не верили, а вот удобной чуши про подмен — запросто. Может быть, из ненависти к жестокому королю, привыкшему многое решать путём репрессий, может, из-за дремучей необразованности, а может быть просто всем требовалось оправдание разбоя и разрухи, которые с голоду сеяли сами же ористинцы в собственной стране. И любые меры были напрасны, потому что законы магии суровы и не терпят сбоев, не дают компромиссов. За всё приходится платить. Закрытый со всех сторон процветающий Рейстон, достижения в области технологий и магии которого поражали и пугали, давно казался несчастным ористинцам раем, где живут сверхлюди, способные на всё, и что если оказаться под их «крылом», то это спасёт от всех напастей. И Ористина снова будет процветать, пусть и под чужим контролем. Ложь. Иногда Рохарду казалось, что он единственный, кто понимает это. Сам был родом из страны, которую рейстонцы «не пачкаясь» сожрали по кусочкам. И что в итоге? Посадили марионеточного короля, захлопнули «занавес», попросту говоря ловушку, контролируя границы так, что никто из местных не может уехать без воли на то императора или его приближённых, и сделали жителей по факту рабами.

Может, придётся пролить ещё много крови, но он не допустит, чтобы Ористину постигла подобная участь. По крайней мере, сделает всё возможное, чтобы этого не случилось.

От тяжёлых мыслей отвлёк аккуратный стук в дверь.

— Войдите. — Потирая затёкшую шею, отозвался Рохард.

В покои вошёл степенный страж и монотонно доложил:

— Привели её высочество принцессу. Она захотела с вами увидеться перед отъездом.

— Пусть войдёт. — Подумав, устало кивнул король.

Девочка вплыла в комнату с вышколено-прямой осанкой, будто палку проглотив, и всё же по-детски неуклюже. Пышное голубое платьице, увитое рюшами и кружевами, делали из неё невероятно милое пухленькое облачко, и улыбка её была такой, как будто ей как минимум мир в частное пользование подарили.

— Папааа!!! — Радостно воскликнула она, но тут же поправилась — следуя этикету, косолапо выполнила реверанс и чинно произнесла: — Добрый вечер.

Рохард с улыбкой погладил её по маленькой белокурой головке. Рядом с этим чудом почему-то стало и легче, и радостнее, и будто даже чище на душе. У него мало было свободного времени, они и раньше-то дочерью виделись нечасто, а уж теперь и подавно. Но он любил её, насколько вообще может любить такой человек, как он. К тому же, прекрасно понимал, что Хелен — его шанс и его главный козырь., как бы отвратительно оно не звучало.

И прощаться с ней теперь было не только по многим причинам страшно, но и… немного больно.

— Тебе надо уехать, да? — Забавно выпятив губу, грустно спросила она. — Я и так-то тебя редко вижу, а если ты уедешь…

— Милая, это необходимо, — подняв её на руки, ответил Рохард, — Надеюсь, что ненадолго. К сожалению, тебе тоже придётся уехать. Далеко.

— Почему? — Он чувствовал, как испуганно забилось, словно птичка в клетке, детское сердечко.

— Благовоспитанная леди не должна задавать столько вопросов. — чмокнув её в маленький чуть вздёрнуты носик, улыбнулся он, и, повинуясь внезапному порывы, крепко обнял ребёнка.

Пожалуй, он за десять лет не проявлял столько эмоций сразу. Чувства — это слабость.

— Не уезжай, папа, — всхлипнула Хелен, всерьёз и надолго расплакавшись, — Я знаю, что будет что-то плохое… очень-очень плохое. Не уезжай.

Эти слова заставили немного насторожиться. Он велел челяди следить за тем, чтобы до принцессы не долетали тревожные слухи.

— Плохое? Что плохое? — Внимательно посмотрев в глаза дочери, пытливо поинтересовался он.

— Не знаю… просто всё время почему-то больно и плохо… и просыпаюсь, как Августа говорит, с криками, хотя не помню, что снилось. — Пожаловалась девочка.

Король нахмурился. Он уже слышал об этом и не раз вел проводить обследование, но лучшие лекари в один голос утверждали, что принцесса здорова, значит, таким образом начинает проявляться её сила. Она связана с Ористиной тысячелетним родовым заклятием, кровью и магией, и хотя её силе ещё далеко до полного пробуждения, она уже чувствует происходящее, пусть и отголосками.

Плохо это или хорошо?.. Он не знал. Да что уж там, он уже ни в чём не был уверен.

— Это значит, что ты станешь очень сильной волшебницей, дорогая, — наконец, натянуто улыбнулся он, — Ты уедешь ненадолго, даже оглянуться не успеешь, как вернёшься.

— Обещаешь? Доверчиво взмахнула ресничками та.

— Обещаю, — кивнул король, — Иди ложись спать. Уже поздно. И не вздумай плакать! Всё будет хорошо.

Дождавшись, пока её поставят на ноги, Хелен степенно поклонилась, и, ещё раз грустно взглянув на отца, вновь утонувшего в своих размышлениях, ушла к ожидавшей её за дверью няне.

Сборы были долгими, потому что путь предстоял длинный, и неизвестно, когда можно будет вернуться. Нянечки, приставленные к Хелен, особенно те, что помоложе, грустно вздыхали от этой мысли — им не хотелось уезжать из тёплого, красивого, полного развлечений пёстрого Хагара, столицы Ористины, куда-то на восточную окраину, где всё время идёт дождь, и зимы такие холодные, что приходится как минимум три месяца ходить в шубах и меховых шапках. Успокаивало только то, что те дики места самые защищённые — там по какому-то недоразумению места силы, поэтому у долго проживших там магов почти неисчерпаемый резерв, и блок-барьер почти непробиваем. Но туда ещё добраться надо! А это почти месяц… И ведь дороги, особенно в военное время, совсем небезопасны, несмотря на всю маскировку и охрану…

Так, вздыхая о наболевшем, няня Августа пыталась убедить принцессу не брать с собой этот злополучный горшок с вполне обычной алой розой.

— Госпожа, ну зачем он вам? Только помешает. — Убеждала она, пытаясь забрать, но девочка вцепилась в горшок мёртвой хваткой.

— Нет! Она мой друг, и она умрёт без меня! — упрямо топнула ножкой девочка, едва сдержавшись, чтобы не добавить про то, что иногда слышит, как бьются сердца живых растений, и тем, ритм которых замедляется, она каким-то неведомым образом помогает прийти в норму. Не сказала потому, что Августа ей не верила и говорила, что это невозможно.

У них нет сердца, это просто растения, — сказала она, сорвав прошлого «друга».

«Это у тебя его нет!» — Заплакала принцесса, вырвав из рук няни ромашку. Ей удалось тогда снова «запустить сердце», потому что ей очень сильно этого хотелось, но Хелен сказала всем, что просто велела посадить новую — почему-то боялась, что об её способностях кто-то узнает, что кто-то сочтёт… странной.

Конечно, она знала о магах, в том числе и о магах земли, но никакого «биения сердец» они не ощущали (шестилетняя принцесса умела читать давно, и читала много и охотно), и возвращать к жизни не могли — только выращивать и создавать новые.

К слову, и ромашку, и розу принцесса отстояла, и они отправились вместе с ней в далёкий путь, в неизвестность.

Двадцатый день пути выдался неимоверно жарким, а дороги в захолустье оставляли желать лучшего, поэтому, задыхаясь от жары и подскакивая на каждой кочке, Августа мысленно проклинала всех власть имущих и собственное чувство долга, вынудившее напроситься в сопровождающие принцессы.

Однако, взглянув на доверчиво прижавшуюся к ней во сне Хелен, девушка со вздохом призналась — привязана она к этой маленькой вредине, чего уж врать. И как это случилось, при том, что отца Хелен Августа всей душой ненавидела и едва сдерживалась, чтобы не плюнуть ему в спину, когда видела?

Её, Августы, отец был мелким дворянином, который прислуживал при дворе и по долгу службы входил в так называемый «большой круг» приближённых брата покойной королевы, и когда последний затеял мятеж, то отец просто не успел сбежать и вместе с другими, в общем-то, ни в чём неповинными людьми попал под репрессии. Только благодаря не слишком благопристойным связям матери удалось сохранит жизнь себе и дочери и впоследствии устроиться во дворце…

Августа и правда не знала, почему привязалась к Хелен. Может, потому что своих детей пока не было, а она их всех очень любила? Или, может, потому что принцесса, несмотря на некоторые странности и капризы, была светлым солнечным лучиком?.. Да какая разница, это уже свершившийся факт. Она многое готова отдать за воспитанницу.

Отвлекшись от нелёгких мыслей о прошлом и будущем, девушка вздрогнула, услышав разорвавшие тишину крики и лязг, и легонько отодвинула занавеску, осторожно выглянув в окошко кареты, которая вдруг резко остановилась.

Перед глазами развернулся настоящий ад: кровь, битва, крики, страх… По всей поляне, на которой их остановили, как тени, носились гибкие, закалённые в боях вины… или грабители, а так же стрелы и сгустки магии, отчего отчётливо пахло гарью и озоном. Стража отчаянно сопротивлялась, но эффект неожиданности произвёл должное впечатление на них, и они явно уступали.

Внезапно дверь кареты дёрнулась, её рывком открыли, едва не выломав.

Охнув, девушка в ужасе забилась в дальний угол, прижав к себе не мене перепуганную, только что проснувшуюся принцессу. Из проёма на них смотрели чьи-то хищные глаза…

Повинуясь какому-то рефлексу, девушка вынула из-за пояса маленький кинжальчик, который всегда носила с собой, на что грабитель (или вражеский воин?) лишь усмехнулся.

Как девушка, умеющая обращаться с оружием, Августа окинула этого человека быстрым оценивающим взглядом, пока тот пытался забраться в карету. Грузный. Сильный. Неповоротливый. Она — хрупкая, худенькая, ловкая. Значит, небольшое преимущество имеется.

«У меня есть только секунда» — пронеслось в голове.

Грабитель, с довольной улыбкой любуясь наигранным ужасом девушки, медленно приближался к ней.

На мгновение она застыла, как пантера перед прыжком, сделав как можно более затравленный взгляд. Однако когда разбойник уже протянул к ней руки, Августа точным и на удивление сильным ударом в живот заставила этого здоровяка буквально вывалиться из кареты, тогда как она сама стрелой подскочила, хватая сдавленно всхлипывающую принцессу, другой ладонью закрывая ей глаза. И, выскочив из кареты, на ходу перепрыгивая через поверженного врага, так и не успевшего сгруппироваться, опрометью кинулась в лес, не разбирая дороги.

Сердце застряло где-то в горле. Девушка буквально кожей чувствовала погоню позади, и благодарила богов за тонкую талию, выносливость и умение быстро бегать.

С каждой секундой жизнь, казалось, покидала её, лёгкие буквально взрывались, а погоня приближалась. Слёзы исподволь выступили на глазах.

Через минуту их уже окружили всадники, с ног до головы закованные в латы.

«Всё-таки люди герцога,» — обречённо заметила Августа.

— Далеко собрались? — хмыкнул один из них, жестом велев забрать принцессу.

— Нет! Не надо!!! — Крепко прижимая к себе девочку, которая тоже вцепилась в неё, пролепетала няня.

— Успокойся, ты нам не нужна. Не сдохнешь в лесу — живи. — Только и ответил ей тот.

— Не убивайте! Твари! Ей всего шесть лет!! — Иступлено кричала она, не вполне понимая, что говорит — всё кружилось перед глазами. Протягивала руки к Хелен, которая кусалась и брыкалась в руках схватившего её борова, заливаясь слезами.

Но спустя мгновение всадники были уже далеко, а в груди образовалась такая дыра, словно сердце огнём выжгли…