Ворон и медведь

Цена империи

Молот с оглушительным звоном опускался на наковальню, придавая железной заготовке форму большого меча. Кузнец, — низкорослый коренастый мужчина, с густой рыжей бородой и такими же рыжими кустистыми бровями, — ухватил клещами меч и вогнал его в горло черному козлу лежащему на полу со связанными ногами. Шипение раскаленной стали, охлажденной в потоке крови, смешивалось с хрипами и мычанием несчастного животного. Кузнец , вынув меч, с поклоном протянул его Редвальду, что стоял у входа, внимательно наблюдая за происходящим.

— Спасибо, Фундин, — кивнул сакс, — дальше я сам. Я уже знаю, что закалит этот клинок сильнее, чем козлиная кровь.

Уже к вечеру того же дня конь Редвальда въехал под сень исполинских деревьев — словно под свод необъятного храма, возведенного из черно-зеленого мрамора. Могучие дубы и кряжистые вязы сплетали над ним свои ветви, оберегая лесной полумрак от солнечных лучей. Шелест листьев и негромкое журчание ручейков были единственными звуками здесь — ни щебета птиц, ни шуршания мелких зверьков в кустах и кронах деревьев. Казалось, весь Велд, — великий лес Суссекса, — недобро следил за вторгшимся в его владения чужаком, выжидая лишь удобного мига, чтобы кинуться на него одним великанским хищником.

Проехав с милю по лесным тропкам, Редвальд очутился на лесной поляне, в центре которой виднелся большой пруд — почти круглой формы с неподвижной, будто застывшей водой. От нее исходил такой холод, что Редвальду на мгновение показалось, что пруд замерз. У берегов валялись кости животных, — от мелких зверьков, вроде белки, до волков и оленей. Встречались тут и человеческие кости.

— Я пришел, к тебе, Червь! — громко крикнул сакс, спрыгивая с коня и обнажая меч, — за твоей жизнью и твоей кровью. Явись сюда и сразись со мной.

Оглушительное шипение стало ему ответом и над прудом вдруг вознеслось ужасающее существо. Покрытое белой чешуей тело было толщиной с дерево, глаза горели зеленым огнем, с острых зубов капал в воду бесцветный яд. Чудовищный змей медленно выполз на берег, извиваясь огромными кольцами и вдруг ударил с быстротой, за которой, казалось, было не уследить человеческому глазу. Однако Редвальд оказался быстрее — сверкнул клинок, перерубая чешую, мясо и кости. Голова чудовища рухнула, брызгая кровью и ядом, пока тело твари, извиваясь в предсмертных судорогах билось на мелководье. Редвальд, преклонив колени, положил рядом меч и обильно умылся змеиной кровью.

— Пусть отец твой не гневается на меня, — произнес принц, — и я преподнесу ему дар, когда воткну этот клинок в сердце братоубийцы.

Вторжение союзных армий застало Крута врасплох — занятый интригами с аварами и франками, он, вопреки собственным опасениям, невольно выпустил из виду единокровного брата. Редвальд же, во главе большого войска, высадился в Фризии и, вместе со фризами и данами, почти без сопротивления занял Лангобардскую равнину. Все саксы, а также ободриты и часть велетов, примкнули к нему, еще больше увеличив силы союзников. Однако главную ударную силу составляло англо-саксонское войско молодой королевы Этнгрифледы, чьи ошеломляюще быстрые победы в Британии сделали ее настоящей легендой по обеим берегам пролива.

Сходу Редвальд взял и Брокенберг, вырезав оставленный Крутом гарнизон. На вершине горы, перед статуей Одина, бастард Германфреда приносил пленников в жертву одноглазому Богу и там же заявил о своем стремлении занять трон Тюрингии.

— Братоубийца не может сидеть на престоле моего отца! — кричал Редвальд , - отродье распутной ведьмы, убийцы короля и подстилки аварского кагана оскверняет сам воздух Тюрингии своим дыханием!! Клянусь Одином и Ругивитом, Тором и Чернобогом, что очищу королевство от этой скверны!!!

Кровь пленников с шипением стекала в жертвенные костры, пока сакс, вскинув окровавленные руки, возлагал вырванные сердца на алтарь Водана. Вместе с ним приносили жертвы и союзные владыки: король фризов Аудульф, конунг данов Сигифред...и королева Британии Энгрифледа. Это было вопиющим нарушением древнего закона братства «ножевиков» — считалось, что саксы на вершине Брокенберга становятся возлюбленными воинственных спутниц Одина, ревнивых к земным женщинам. Однако про виде воинственной королевы, на плечах которой громко каркали прирученные вороны, никто не усомнился в праве Энгрифледы взойти на священную гору.

Крут же, спешно покинув Альпы, созывал верных ему вассалов со всех концов Тюрингии. За этими хлопотами, он даже не усмотрел за плененным Хлодомиром — тот сбежал еще в Женеве, вместе с отрядом из присягнувших ему франков. Крут не стал преследовать его — Хлодомир готовился вступить в схватку со своим братом, что недавно разбитый, с позором отступил из Аквитании. Свары у франков были на руку обоим братьям — по крайней мере, не придется отвлекаться на возможное вторжение из-за Рейна. Крут направил послов к аварам, с тайным предложением отдать, наконец, им Вену в обмен на помощь. Однако Эрнак, и без того оскорбленный предыдущими отказами Крута, не мог ему сейчас помочь, даже если бы захотел — все силы кагана уходили на войну с болгарами, которых к тому же стали поддерживать ромеи. Дальнейшие переговоры и уступки грозили разладом с баварами, поэтому Крут больше не пытался связаться со своим степным отчимом. Не все ладно складывалось и на юге — многие алеманы, и без того озлобленные из-за гибели своих правителей, не горели желанием вставать на сторону короля Тюрингии.

Тогда же Крут решил начать переговоры: через посредничество жреца Ярогоста, не поддержавшего ни одного из братьев, король направил Редвальду приглашение о встрече. Она состоялась несколько дней спустя — у места слияния Унсрута и Заале, в нескольких днях пути к северу от Скитинга, средь живописных холмов, поросших виноградниками.

Король Крут, в зеленом плаще с черным медведем, восседал на черном жеребце. Сощурив глаза, он внимательно смотрел, как к нему приближается группа всадников. Рука его невольно легла на рукоять меча при виде воина, возглавлявшего эту процессию — хотя король уже несколько лет не видел брата, он сразу узнал Редвальда. Рядом с ним ехали люди, о которых Крут знал лишь по рассказам — королева Британии Энгрифледа и конунг данов Сигифред, а также несколько воинов-саксов. Самого же Крута, помимо головорезов из его дружины, сопровождали герцог Баварии Тассилон, волхв Ярогост и Фреймунд, жрец Фрейра из Виртеберга.

Когда до всадников осталось лишь несколько шагов, Крут внезапно спрыгнул с коня и, широко улыбаясь, пошел навстречу брату, приветливо раскрыв руки. Редвальд усмехнулся и, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Энгрифледы, также спешился и подойдя к Круту, трижды обнялся с ним.

— Брат! — прочувствованно сказал король, — как я рад видеть тебя, Редвальд. Может, хоть сейчас мы сможем положить конец кровопролитию, что терзает нашу страну.

— Кровопролитие начал не я, брат, — покачал головой Редвальд, — но, даст Один, я его и закончу.

— Мы можем закончить его прямо сейчас, — воскликнул Крут, — в битве нет нужды. Разделим королевство — север оставим тебе, а юг мне, — и будем править Тюрингией вместе.

— Это предлагала твоя мать Атаульфу, — усмехнулся Редвальд, — и где он сейчас? Ты и вправду думаешь, что я буду ждать пока ты, наконец, допросишься помощи от своих друзей с востока?

— Твое неверие ранит меня, брат, — горестно покачал головой Крут, — мы же братья, ты хоть помнишь об этом?

— Конечно, — кивнул Редвальд, — но и Атаульф был твоим братом.

— Атаульф был изменником, предавшим наших богов, — воскликнул Крут, — с каких это пор ты стал терпеть христиан, брат?

— Ни с каких, — сказал сакс, — но Атаульф, сколь сильно он не ошибался, был твоим братом — и твоим королем. Также как и наш отец, которого извела твоя мать, чтобы расчистить тебе трон.

— Я ничего не знаю об этом, — воскликнул Крут, — моя мать и меня пыталась извести, после того, как я не пошел на поводу у ее аварского муженька.

— А еще раньше она пыталась извести и меня, — кивнул Редвальд, — твоим именем вызывая меня в Скитинг. Не пытайся брат — я не собираюсь выяснять, что нужно каждой из змей, что кусают друг друга в своей яме — все они несут в зубах один и тот же яд.

Приветливое выражение как ветром сдуло с лица Крута, его взгляд подернулся пеленой враждебного отчуждения.

— Последний раз говорю тебе, — процедил он сквозь зубы, — не доводи дело до крови. Иначе я убью тебя также как и убил Атаульфа, увешаю телами твоих людей леса от Гарца до Альп, а твою английскую шлюху заживо скормлю свиньям.

— С этого надо было начинать, — рассмеялся Редвальд, — но ты начал с болтовни. С чего бы это, Крут? Уже не так уверен в благости богов — потому и начал разговор о мире?

— Этот разговор закончен, — отрезал Крут, коснувшись клинка на поясе, — на мече, посвященном Чернобогу, я клянусь вырезать твое сердце и преподнести его в дар Владыке Тьмы. До встречи на поле боя...бастард!

С этим словами он развернулся и, запрыгнув в седло коня, направил его к своим сторонникам. Редвальд, усмехнувшись, достал из ножен собственный меч, задумчиво проведя ладонью по лезвию, покрытому насечкой из рун. У перекрестья был изображен змей с волчьей головой, кусающий себя за хвост.

— До встречи, брат, — негромко произнес он.

Сражение развернулось через два дня — в живописной долине меж холмов. В центре войска Редвальда выстроились квадратом пешие даны, фризы и саксы, под командованием Сигифреда, левое крыло заняли славянские и фризские конники, которых возглавил Аудульф. Могучие фризские кони, с иссиня-черной шерстью и роскошными черными гривами, нетерпеливо рыли землю копытами, свирепо фыркая, словно драконы. Справа же выстроилась англосаксонская конница, под командованием Энгрифледы и самого Редвальда. Войско Крута выстроилось схожим образом — впереди пеший клин из тюрингов и славян, справа пешие и конные бавары, под командованием герцога Тассилона. Левый же фланг прикрывала славянская конница, — сорбы, хорваты, лучане, дулебы, — под командованием князя Годлава. Сам же Крут, возглавил конный отряд собственной дружины, чуть позади остальных. В целом же, войско Редвальда уступало числом армии Крута, однако оно занимало более удобное место на склоне холма. С другой стороны, в случае поражения отступать отсюда было почти некуда.

Проревели рога и оба войска, — под стягами с черным медведем и белым драконо-вороном, — принялись сходиться. Воздух наполнился шипением стрел, когда лучники принялись обстреливать друг друга. Стрельба саксов оказалась более успешной из-за того, что их стрелы летели под уклон — и войско Крута первым устремилось вперед, готовясь сцепиться в рукопашной. Воздух наполнился воинственными криками, воплями боли и хрипом умирающих, когда обе армии сошлись. Тюринги и славяне умирали чуть ли не сотнями, пытаясь проломить стену щитов данов, пока те рубились топорами и мечами. Впереди ревел Сигифред, размахивая топором, каждый взмах которого уносил по одному-два врага.

На левом фланге сошлись воины Аудульфа и Годлава — славяне, выпустив тучу стрел, после первого вражеского натиска обратились в бегство. Аудульф, издав воинственный клич, пришпорил коня, увлекая за собой фризское войско — и почти сразу угодил в ловушку, когда ему во фланг ударил отряд Крута. Славяне Годлава, перестроившись, развернулись и ударили тоже, зажав фризов в клещи. Годлав, орудуя шипастой палицей направо и налево, пробился к Аудульфу, что рубился сразу с несколькими воинами. Нового противника он заметил слишком поздно — сокрушительный удар в висок, сорвал с его головы шлем и пробил черепную кость. Король фризов, всплеснув руками, повалился на землю и был тут же затоптан копытами славянских коней.

— Я прикрою! — крикнул Редвальд Энгрифледе, поворачивая своего коня на помощь фризам. Вокруг него сплотились верные «ножевики» — призывая на помощь Одина, они, что есть силы настегивали коней, направляя их вверх и вниз по склону. Энгрифледа же в пылу боя даже не заметила, что союзник покинул ее — ее войско уже схлестнулось в жестокой битве с баварами. Их было куда больше чем англосаксов, их конница, закаленная в сражениях с аварами и лангобардами, считалась более умелой, однако сами кони уступали мощью фризским жеребцам, на которых восседали всадники молодой королевы. К тому же баварам приходилось наступать на самом отвесном участке склона, с трудом взбираясь наверх. Сама же Энгрифледа, хохоча, как безумная, врывалась в самую гущу врагов, орудуя скрамасаксом с таким ожесточением, что даже самые закаленные рубаки невольно пасовали перед этой демоницей, будто вырвавшейся из врат Хель. Суеверного страха им добавляли и вороны, что с громким карканьем кружились над головой юной воительницы.

— За Кент! За Линдси!! За нашу Британию!!!

— За бретвальду Энгрифледу!!! — орали англосаксы, воодушевленные примером молодой королевы. Кровавая мясорубка, охватившая весь склон, долгое время не имела явного победителя, склоняясь то в одну, то в другую сторону. Энгрифледа, отчаянно кидавшаяся в самую гущу битвы, почти пропустила миг, когда к ней прорубился сам герцог Тассилон.

— Умри ведьма! — рычал он, — умри!!!

Он ударил топором, однако, торопясь, промахнулся, разрубив шею кобылы Энгрифледы. Жалобно заржав, животное упало на передние ноги, хлеща кровью из жуткой раны. Тассилон, взревев, снова вскинул топор... и вдруг закричал, отбиваясь, когда кричавшие над ним вороны ринулись на него, целясь когтями и клювами в глаза герцога. Кое-как отмахавшись, Тассилон, с разодранным в кровь лицом снова вскинул меч, но Энгрифледа оказалась быстрее: оттолкнувшись от умирающей кобылы, словно дикая кошка, она запрыгнула на холку лошади Тассилона, оказавшись лицом к лицу с владыкой бавар. Тот не успел ничего сделать, когда Энгрифледа, сорвав с пояса кинжал, вонзила его в глаз герцогу.

— Сдохни ублюдок, блевотина троллей! — истошно визжала она, снова и снова вонзая нож, — сдохни-сдохни-сдохни!!!

Она кричала до тех пор, пока лицо Тассилона не превратилось в сплошное кровавое месиво. Тогда, спихнув безжизненное тело, Энгрифледа ухватила поводья лошади, разворачивая ее к своему войску и, не в силах более сдерживаться издала торжествующий крик, на миг перекрывший все звуки битвы.

— Боги с нами, братья!!! За Одина и Мать-Ворону!!!

Англосаксы ответили ей многоголосым воем, словно стая волков, с удвоенным рвением кинувшись на врага и бавары, ошеломленные гибелью своего герцога, наконец, побежали. Энгрифледа, во главе своих конников ринулась в погоню. Пытаясь спастись, бавары заехали в один из притоков Заале, текший под склонами холма. Сталкиваясь конями, они падали на землю, вязли в заболоченной почве и тонули в мутной воде, тогда как с берега их расстреливали из луков торжествующие англосаксы.

— Ваши сердца пожрет Нидхегг в Хель! Вы падаль для Волка, змеиная пожива, сыть могильных свиней!!! — вопила Энгрифледа. Он выкрикивала и иные проклятия, от которых было не по себе даже ее воинам. Однако молодая королева уже разворачивала трофейного коня, направляя свое войско на помощь союзнику.

Меж тем Крут, решивший, что после гибели Аудульфа с фризами покончено, предоставил их преследование Годлаву. Сам же он, развернув свою дружину, ударил во фланг данам, чей клин, не выдержав двойного натиска стал, наконец, разваливаться. Но не успел Крут порадоваться близкой победе, как слева послышались воинственные крики.

— За короля Редвальда! Один с нами!

Редвальд, вовремя поспев на поле битвы, остановил бегство фризов и развернул их на врага. Годлав, самонадеянно попытавшийся преградить ему путь, был разрублен пополам рунным мечом, после чего фризы, воодушевленные новой подмогой, перешли в новое наступление. Сам же Редвальд, во главе побратимов прорубался к Круту, что хохоча, как безумный, бился в самой гуще свары. С головы до ног он был залит кровью, его лицо походило на красную маску, сквозь которую бешено блестели шальные глаза.

— А вот и мой братец! — вскричал он, при виде Редвальда, — наконец-то я выполню свою клятву Чернобогу!

Развернув коня и нещадно настегивая его, он устремился вверх по склону, прямо на несущегося вниз сакса. С оглушительным лязгом скрестились два заговоренных меча, вышибая искры, пока оба короля гарцевали на скользком от крови пятачке, обмениваясь ударами и поливая друг друга последними словами.

— Сын шлюхи! Братоубийца! — орал Редвальд.

— Саксонский ублюдок! Пусть Чернобог заберет тебя в пекло!!! — вопил в ответ Крут.

От ударов клинков стоял звон, словно в кузне цвергов, пока воины отчаянно пытались достать друг друга. Вот Крут, изловчившись, ткнул мечом, целя в лицо брату и тот спасся лишь тем, что поднял коня на дыбы. Рунный меч по рукоять погрузился в конскую грудь и несчастное животное, отчаянно заржав, повалилось на землю — Редвальд едва успел соскочить. Но и Крут на миг оказался обезоружен, пытаясь вытащить застрявший меч. В тот же миг Редвальд подрубил ногу скакуну брата и конь, брыкаясь, тоже упал, чуть не подмяв под себя всадника. Крут, повалился на землю, пытаясь высвободить ногу из застрявшего стремени, когда к нему подбежал Редвальд. Крут, в отчаянном рывке попытался пронзить брата мечом, но Редвальд, отбив его выпад, ударил в ответ — и его клинок по рукоять вошел в грудь владыки Тюрингии.

— Да здравствует король! — еще успел произнести Крут, когда из его рта выплеснулась кровавая пена и он повалился на землю. Редвальд, пошатываясь, подошел к Круту и, подняв выпавший из рук брата меч, заглянул ему в лицо. На нем еще скалилась бесшабашно-злобная ухмылка, с которой король-братоубийца ушел к своему богу.

Позади Редвальда послышались воинственные крики: это в тыл тюрингам ударила конница Энгрифледы. Это стало последней каплей — войско Крута, павшее духом после гибели вождей, наконец, побежало. Союзники мчались за ним по пятам, нещадно истребляя отставших. Редвальд, будто опомнившись, глубоко вздохнул и, вскочив на брошенную кем-то лошадь, принялся громкими криками останавливать никому уже не нужное кровопролитие.